Страх пронзил меня, как раскаленное лезвие. Пришпорив усталого Серого, я галопом пустился вверх, по тропе. Ник и Зеб следовали за мной.

Затем я увидел отблески пламени и, подъехав, резко натянул поводья.

Дом представлял собой обугленные руины, среди которых дрожало несколько огоньков. Сарай сгорел, ограда корраля была повалена.

— Болл! — завопил я в панике. — Болл!

И сквозь слабый треск догорающего пламени услышал тихий голос.

Болл укрылся в углублении скалы возле источника, и было чудом, что он еще мог рассказать о случившемся. Он был буквально изрешечен пулями, в полуобгорелой одежде и с сильно обожженными ногами. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять — он умирает. На спасение не было ни единого шанса.

Позади я услышал порывистый вздох Ника и горькие проклятия Зеба.

Настойчивый взгляд Болла молил меня: «Не дай… не дай им захватить ранчо… не допусти… никогда!»

Болл перевел взгляд на Ника и Зеба.

— Будьте свидетелями… Теперь все его. Я оставляю Мэтту… Бреннану. Никогда не продавать! Никогда не сдаваться!

— Кто это был?

Стоя на коленях подле старика, я понял, насколько успел к нему привязаться. Мы провели вместе лишь несколько дней, но это были славные дни, а между нами возникло редкостное взаимопонимание. А теперь он умирал — его застрелили и, сочтя мертвым, бросили в горящем доме. Впервые в жизни мне захотелось убить. Мне хотелось этого до дрожи в руках и в голосе; и слезы, стекавшие по щекам, были вызваны горем и гневом.

— Пиндер! — Болл мог говорить только хриплым шепотом. — Ролли Пиндер, он… он был одет… как ты. Я его впустил, а потом… Странно… кажется, я видел Парка.

— Моргана Парка? — недоверчиво переспросил я.

Он попытался что-то сказать — губы зашевелились, но больше ни одному звуку не удалось с них слететь. Болл посмотрел на меня и постарался улыбнуться…

…Так он и умер, лежа на собственной земле, и пламя догоравшего дома мерцало в открытых глазах, а дувший с холмов холодный ветер шевелил волосы.

— Вы слышали, что он сказал о Парке?

— Странно. Парк близок с Макларенами.

Скорее всего в сумерках Болл ошибся. Но про себя я все-таки решил выяснить, где находился в это время Морган Парк.

Надвигалась ночь. Над каньоном собирались плотные, черные тучи, постепенно застилавшие звезды. Огонь угасал — только взлетали случайные искры да пахло дымом и горелым деревом.

Приобретя ранчо, я потерял друга. Теперь передо мной открывалась длинная и одинокая дорога — путь, который предстояло пройти с револьвером в руке.

Стоя на коленях в ночной тьме, я дал себе обет: если закон не захочет покарать Пиндеров, — а я был уверен, что никто и пальцем не шевельнет ради этого, — я сам стану законом. И тогда умрет Ролли, умрет Джим, а все, кто с ними, проклянут этот день.

Я сказал об этом парням Бенара. Они кивнули, понимая мои чувства. Это были молодые люди, жившие в краю, где кровная месть являлась нормой жизни; люди, способные на глубокую дружбу и жестокую ненависть; люди, всегда боровшиеся до конца.

— Он был хорошим человеком, — проговорил Зеб. — Отцу он нравился.

Скотокрады с «Боксед-М» и «Си-Пи» здорово постарались, чтобы сократить стадо «Ту-Бар» — мы два дня прочесывали окрестности, сгоняя весь скот, и в конце концов собрали всего голов триста. Здесь были и трава и вода, а потому удержать скот было уже Нехитро.

— Утром начнем перегонять.

Ник вопросительно посмотрел на меня.

— Думаете оставить ранчо без охраны?

— Если они въедут, — сказал я, — то смогут и выехать обратно, если не хотят быть здесь похороненными.

Стены каньона сами задавали направление перегона, а скот был хорошо откормлен и потому легко управляем. Весь первый день у нас ушел на обход мезы, которую я пересек, впервые отправившись в гости к Бенаре. Бок меня уже почти не беспокоил. Зато гложущая, жгучая ненависть к убийцам старика Болла не давала покоя ни на минуту.

Они оставили раненого человека погибать в огне. Они убили человека, желавшего только отстоять права на собственное ранчо, своими руками созданное из ничего. Болл был стариком, крепким для своих лет, бодрым, умевшим радоваться жизни… И этот человек умер посреди рушащихся балок своего пылающего дома, корчась от боли ожогов и ран.

Вернувшись на ранчо «Би-Бар-Би», мы рассказали обо всем главе клана. Старый Бенара слушал, и его задубелое, морщинистое лицо темнело от гнева.

Потом мы поели, сидя за тем же самым столом, казалось всегда уставленным яствами, простыми, но вкусными и обильными, и долго еще разговаривали, ни словом не упоминая о том, что теперь предстоит сделать — здесь собрался народ, не привыкший к суесловию и пустым угрозам.

Оглядываясь на немногие дни, прошедшие с моего первого появления в Хеттен-Пойнте, я понял, что я сильно изменился.

Быть веселым, гордым и видеть во всем окружающем вызов — право молодости; молодой бык всегда должен пробовать силу. Она естественна, эта проба сил, присущая юности. Но когда мужчина встречает свою, единственную женщину — все становится иначе.

Я встретил такую женщину и видел, как умирает старик… Бывает, что считанные дни прибавляют человеку года.

Когда над Органной скалой занялся новый день, Джолли и Джонатан Бенара помогли мне стронуть стадо молодняка, и мы двинулись назад по тропе. Старый Бенара дал на две дюжины голов больше, чем я просил, но наш скот был хорошо откормлен и готов для продажи.

Джолли был в Хеттен-Пойнте, когда там стало известно о нападении на «Ту-Бар». Говорили, что в рейде участвовали Бант Уилсон, охотник за апачами, Корби Китчен и еще трое, чьих имен никто не знал.

— О Моргане Парке ничего не слышали?

— Нет. Там был Лайелл, один из ковбоев Парка.

Может, Болл хотел сказать, что это был не сам Парк, а один из его парней? Это казалось более вероятным.

Вернулся Джонатан, ездивший на разведку.

— На вашем ранчо люди… Двое, может быть, трое.

Внутри у меня словно повернулось что-то, холодное и опасное.

— Гоните стадо сами. Я поеду вперед.

— Мы с Джолли давно не забавлялись. — Острый кадык на горле Джонатана так и ходил вверх и вниз. — Нельзя ли и нам поехать?

У меня зародилась идея.

— Далеко ли их лагерь?

— Палатка стоит у подножия холма, где был дом.

— Мы прогоним стадо прямо через их палатку.

Джонатан обменялся взглядами с Джолли.

— Братьям будет обидно — пропустят все веселье.

Мы стронули стадо. Это был молодняк, полный задора и всегда готовый к пробежке. Животные вышли из каньона ярдов за двести от лагеря, и тогда мы погнали их по-настоящему.

С диким воплем я пару раз выстрелил в воздух, и стадо помчалось, как если бы оно рвалось к воде после долгого перегона. Стелясь по траве, коровы вырвались на открытое место и помчались, как олени.

Мы видели, как люди впереди вскочили на ноги. Кто-то закричал, кто-то схватился за винтовку, но стадо уже врезалось в них. Один бросился было к лошади, но оступился и упал ничком. Поднявшись, он пустился бежать и едва-едва успел вскочить на вершину огромного валуна, когда стадо начало обтекать камень.

Палатка была повалена, пища втоптана в пыль, костер разбросан, а посуда раздавлена и расшвыряна. Стадо промчалось вверх по склону холма, часть разбрелась вокруг. Лагерь незваных гостей больше всего напоминал сейчас мусорную свалку; все привезенное с собой ковбоями имущество было уничтожено.

Единственный из них, вовремя успевший вскочить в седло, развернул лошадь и подъехал к нам. Это был крупный рыжий мужчина, по виду из тех, с кем трудно иметь дело. Он был взбешен.

— Что здесь происходит? Что это такое, черт побери?

Он сидел на лошади с клеймом «Боксед-М» — люди Макларена опередили парней «Си-Пи».

Я подъехал к нему и стал бок о бок.

— Меня зовут Мэтт Бреннан, и я владелец «Ту-Бар». Здесь есть свидетели, которые могут это подтвердить. Вы на чужой земле. А теперь — убирайтесь!

— Черта с два! — Лицо незнакомца побагровело от гнева. — У меня есть приказ, и я…

Мой кулак выбил ему зубы и изуродовал губы. Он вылетел из седла, а я развернул лошадь и спрыгнул на землю как раз в тот момент, когда он начал подниматься. Я ударил его снова, и он растянулся на земле, однако опять начал вставать и вдруг кинулся мне в ноги. Я отскочил, а когда он шлепнулся наземь, схватил его за волосы и вздернул вверх. Нанеся удар в солнечное сплетение, я оттолкнул его и снова ударил в лицо. Он упал и больше не пытался встать.

Джонатан и Джолли подогнали ко мне еще двоих. Первый — стройный юноша с жестким лицом, выглядевший так, словно дьявол оседлал его и неустанно погонял; мне случалось видеть таких и раньше. Второй — рыжий, коренастый, со шрамом на скуле.

— Вы загубили все мое имущество! — возмущался рыжий. — Что за дела?

— Нанимаясь на воюющее ранчо, вы должны предусматривать, возможность неудачи. Чего вы ждали, отправляясь сюда? Приглашения на чашку чая? Поезжайте назад и посоветуйте Макларену не посылать на мужскую работу мальчиков. В того, кто еще будет нарушать границы владения, я буду стрелять без предупреждения.

По лицу младшего блуждала глумливая улыбка.

— А если Макларен пошлет меня? — Он положил руки на бедра. — Если бы я не потерял в суматохе револьвер, тебе пришлось бы проглотить свои слова!

— Джолли! Одолжи мне револьвер!

Ни слова не говоря, Джолли протянул свой шестизарядник.

Взгляд юнца неожиданно стал расчетливым и настороженным. Он подозревал подвох, но не мог сообразить какой. Держа револьвер за ствол, я подошел к нему.

— Вот твой шанс, — сказал я, протягивая ему оружие. — Используй его, как хочешь. Что бы ты ни придумывал, все равно я тебя убью.

Ему это не понравилось. Он вытаращил глаза сперва на меня, потом на револьвер. Облизнул губы. Ему очень хотелось схватить оружие — ведь мое находилось в кобуре. У парня была порочная наклонность, делающая человека убийцей, но сейчас, столкнувшись со смертью лицом к лицу, он не хотел этого поединка. Его беспокоило, что я вел себя как игрок. Никто не станет играть в эту игру, если не уверен… или если не сошел с ума.

— Это обман, — выговорил наконец парень. — Ты не настолько дурак,

— Дурак? — не выдержав, я дал ярости выплеснуться наружу. — Послушай, ты, дешевая подделка под головореза! Я могу дать тебе два револьвера — и все равно отстрелю тебе уши в любой момент! Можешь начинать прямо сейчас! Приставь револьвер к моему животу, а я уткну ствол в твой. Если хочешь смерти — давай попробуем! Прямо сейчас! Ну, дешевка, подходи!

Разумеется, я вел себя, как сумасшедший, но в этот момент мне было все равно. Лицо юнца побледнело, глаза пылали. Он весь дрожал от страстного стремления схватить револьвер. Но лицом к лицу? Револьверы, приставленные к телу? Мы оба умрем. Мы не сможем промахнуться. С пересохшими губами и выкаченными глазами он затряс головой:

— Нет… Нет…

Держа револьвер за ствол, я подкинул его, поймал за рукоятку, а затем коротким взмахом ударил парня по голове. Тот без сознания рухнул к моим ногам. Второй стоял, глядя на меня.

— Все, — сказал я. — Поднимайте его и убирайтесь вон!

— Мы выполняли приказ.

— Могли бы и уволиться. Могли ведь?

Коренастый пристально смотрел на меня.

— Теперь он объявит на вас настоящую охоту. Долго вы не проживете. Знаете, кто это? — Он указал на лежавшего юнца. — Это Боди Миллер!

Знакомое имя. Боди Миллер убил двоих. Он славился своей порочностью, и хотя окончательно пока не созрел, но со временем обещал стать одним из худших.

Ковбои Макларена подобрали Миллера и взгромоздили в седло. Обезоруженные, они шагом направили лошадей из промоины.

О скоте можно было больше не беспокоиться. Животные не покинут тучные пастбища промоины или поросшие травой каньоны на востоке.

Джонатан Бенара свернул самокрутку и, сжав ее губами, поправил на плече единственную подтяжку. Потом чиркнул спичкой и закурил.

— Ну что ж, — криво улыбаясь, проговорил он. — Никто не сможет сказать, что вы ходите по ниточке. Вы успели схватиться едва ли не с каждым в этих краях.

Когда они уехали, на ходу разговаривая о происшедшем, я принялся обдумывать сложившееся положение. И не нашел в нем ровным счетом ничего, что мне нравилось бы. Макларен вернется… Или появятся Пиндеры. А я здесь один как перст.