В окне только-только забрезжил свет, а Мэри уже была на ногах. Она нашла свой кошелек и тщательно пересчитала все оставшиеся деньги. Перед отъездом она продала жемчуга, которые подарил ей отец на семнадцатилетие, чтобы купить экипировку. Маршалл продал двух лошадей, которых умудрился сохранить во время войны, и они смогли отправиться на Запад — сперва Маршалл, а потом она с Пег. Деньги быстро таяли, а здесь Мэри не сможет заработать достаточно, чтобы обеспечить дочь.
Она очень трезво размышляла, что станется с Пег, если ее убьют. Люди всегда думают, что такого с ними никогда не может произойти, но она видела, что случилось с Маршаллом, с самым лучшим, самым смелым и добрым из всех мужчин.
Сколько лет должно пройти, прежде чем Пег станет взрослой. А Уот? Нужно думать и о нем. Он крепкий маленький мужчина, делает мужскую работу весело и без возражений, радуясь, что наконец-то обрел свой дом, но Уот теперь член ее семьи.
«Он хороший мальчик, — подумала она, — но слишком скрытный, слишком замкнутый, слишком молчаливый». Вот если бы вернуть те платья, которые она когда-то раздавала, считая их немодными! Будь у нее материя, иголки, нитки, пуговицы, можно было бы починить старую одежду или даже сшить новую.
Ее чемоданы! Почему она не подумала о них! Они хранились у Брустеров, можно написать им, попросить их прислать. К счастью, шитью обучались все молодые леди. Шитье, верховая езда, музыка — все это считалось необходимым для девушки, и танцы, конечно же.
Мэри печально улыбнулась. Кто бы мог догадаться, что ей потребуются навыки конюшенного мальчишки, которые привил ей отец. И всякий раз, проходя по конюшне, видя, какой тут порядок, Мэри снова и снова благодарила своего отца.
Чемоданы… Нужно послать за чемоданами. Можно переделать много платьев — для себя, для Мэтти и для Пег.
Когда Мэри выходила, Мэтти разжигала камин.
— Уот отправился за растопкой. Будьте осторожны на улице, мэм, — предупредила она.
— Не беспокойся, Мэтти. Не жги газеты, ну те, что оставляют иногда пассажиры. Мы так мало знаем о войне. Порой мне просто стыдно оттого, что люди там так страдают.
— Мэм, у нас и своих неприятностей хватает. Газет не было, но я отложила книгу мистера Диккенса, вдруг тот бедняга, что ее забыл, вернется за ней. Я читала его в газетах. Мистера Диккенса, я хочу сказать. — Мэтти помолчала. — А вы не получаете писем из дому, мэм?
Губы Мэри сжались, но ответ прозвучал спокойно:
— Нет, Мэтти. Я из Вирджинии, и большинство моих друзей на стороне южан. Мой муж был офицером армии юнионистов, мой отец был против Гражданской войны. Боюсь, многие из моих друзей считают меня предательницей.
— Я мало что знаю о войне, мэм. Я как раз уезжала, когда началась эта заварушка. Что-то насчет рабства?
— Не совсем, хотя частично и из-за этого. В основном это касается прав штатов — может ли штат или какая-то нация главенствовать над другими. Стыдно сказать, но я знаю об этом меньше, чем должна. Дома об этом много говорили, но я была тогда совсем еще молоденькой девушкой; верховая езда, танцы и вечеринки — вот и все, что меня интересовало. Мало кто понимал тогда, насколько это серьезно, пока не стало слишком поздно. Совершенно неожиданно все молодые люди надели военную форму — либо серую, либо синюю — и уехали на войну. Некоторые наши старые друзья писали, что такое война, но боюсь, меня это только раздражало. Война все разгоралась, но говорили больше о повышении в чинах, кто кем и где командует, а не о самой войне. — Мэри помолчала. — Я пошлю на Восток за чемоданами, которые там оставила. Думаю, там найдется что-нибудь, что можно переделать.
— Мэм, вы уверены, что они еще целы? Я хочу сказать, там ведь стреляют, и все такое…
— Надеюсь, что целы.
Мэри замялась. Она напишет Марте Брустер, но, может быть, стоит написать кому-нибудь еще, какому-нибудь официальному лицу. Да-да, так она и сделает.
Мэри подошла к двери, внимательно посмотрела по сторонам, вышла на улицу и направилась в обход корраля. Нужно изменить распорядок дня. Она вспомнила предупреждения Темпля Буна и кое-что из того, что слышала от отца: следует избегать заведенного порядка, когда сражаешься с индейцами — индейцы быстро схватывают ваш образ действий и используют приобретенные знания.
Мэри прошла через конюшню, где Ридж Фентон запрягал упряжку для подъезжающего дилижанса, и остановилась у двери.
— Мистер Фентон! Вы слышали что-нибудь о войне?
— Не много, мэм. Знаю, что все еще воюют. — Он распря милея, положил руку на шею лошади. — Это так далеко, мэм, а нам тут нужно о стольком думать.
Мэри медленным взглядом обвела холмы, отыскивая какие-нибудь признаки вражеского присутствия. Не очень-то она сильна в этом — вполне может пропустить то, что заметил бы мужчина, такой, как Темпль Бун или Ридж Фентон. Потом прошла через двор, сердце ее сильно билось. От страха? Или это было предчувствие?
Войдя на станцию, Мэри осмотрелась вокруг — как бы сделать станцию еще более привлекательной? Она понимала, что не может соревноваться с бывалыми станционными служащими, у нее нет пока опыта. Но создать успокаивающую домашнюю атмосферу — это она может. По пути из Миссури Мэри заметила, что большинство станций были грязными, неприбранными, а еду зачастую небрежно швыряли на столы.
Она была уверена, что Марк Стейси еще не принял решения относительно нее, а Бен Холлидей и вовсе ничего о ней не знает. Поэтому нужно работать и работать — и не так, как остальные, а гораздо лучше.
А что же Скант Лутер? Время от времени она слышала, что он где-то поблизости, что он вынашивает планы мести.
Первый дилижанс въехал во двор. Пыль лежала на нем черным, блестящим слоем, точно так же, как и на шестерке лошадей, которая везла его. В дилижансе сидели полдюжины мужчин и четыре женщины, все они весело смеялись и болтали.
Мгновение спустя подъехал еще один экипаж, кто-то высунулся из него и спросил:
— Почему мы остановились? Это же не ранчо!
— Да, не ранчо. — Какой-то молодой человек спрыгнул с сиденья рядом с кучером. — Но это последняя остановка, где можно выпить чашку чая или кофе. Нам еще ехать несколько миль.
— Прекрасно. — Молодая женщина приняла его руку и спустилась вниз! — Регина! Ты идешь?
— Почему бы нам не потерпеть? — послышался голос из кареты. — Это же дилижансная станция. Представляю, какая у них ужасная еда!
Молодой человек с кудрявыми волосами повернулся к Мэри:
— Это верно? У вас действительно ужасная еда?
Она улыбнулась.
— Почему бы вам не попробовать? У нас очень хороший кофе, чай тоже есть. Не хотите ли войти?
— Арчи! — позвала Регина. — Ну что же вы?
— Меня мучает жажда, — отозвался Арчи, — а кроме того… — Он повернулся и снова взглянул на Мэри. — И хозяйка очень хорошенькая!
Еще один мужчина сошел с дилижанса и подал руку еще одной молодой женщине.
— Он прав, Регина. Мы действительно хотим пить. Хотя нам и осталось всего несколько миль, я бы почувствовал себя лучше, если бы что-нибудь выпил, пусть даже воды.
— Идите, если хотите, — сказала Регина. — Меня обслужат здесь.
Она повернулась и взглянула на Мэри.
— Чашку чая, пожалуйста.
Мэри Брейдон улыбнулась.
— Простите, мы обслуживаем только за столами.
— Но я — Регина Кольер!
— Как мило с вашей стороны! Но мы обслуживаем только за столами.
Регина Кольер рассердилась. Как? Это станционная служка еще и дерзит?
— Боюсь, вы меня не поняли, — сказала она ледяным тоном. — Я дочь Престона Кольера!
Мэри Брейдон улыбнулась.
— Я прекрасно поняла вас, мисс Кольер. Мы очень заняты, у нас нет времени обслуживать в экипажах или дилижансах. — Мэри снова улыбнулась. — Я не смогла бы обслужить вас в вашем экипаже, будь вы самим президентом Линкольном. Конечно, — добавила она, — он бы меня об этом и не попросил!
Повернувшись, Мэри пошла к столам, где, смеясь и болтая, собрались молодые люди. Мэтти только что обслужила последних и поставила на стол блюдо с пирожными.
Арчи подошел к экипажу Регины.
— Пошли! — пригласил он. — Кофе действительно очень хороший, и пирожные тоже! — Он предложил ей руку.
— Нет, — упрямо сказала Регина. — Я останусь тут. Не желаю подчиняться этой… этой женщине!
— Пойдем же, Регина! Ты ведь понимаешь, у них здесь свои правила. А она в самом деле очень приятная женщина!
— Делай как хочешь. Я не позволю, чтобы меня оскорбляли всякие официантки!
Улыбка исчезла с лица Арчи.
— Ну, извини. — Он вернулся к столу и присоединился к оживленной беседе.
Мэри снова наполнила его чашку.
— Спасибо, — сказал молодой человек. — Нам хоть и недалеко ехать, но на дороге такая пыль!
— Понимаю. Вы едете к Престону Кольеру?
— Да, там бал, прием в честь какого-то важного парня из Англии — приехал сюда поохотиться и посмотреть, как развиваются колонии. Он, правда, отличный малый, и, говорят, это его второй приезд, хоть не думаю, что он тогда заезжал так далеко на Запад.
— Уверена, ему тут понравится. Не хотите ли еще чего-нибудь?
— Нет, ничего, спасибо. — Арчи поколебался и сказал: — Я должен извиниться за мисс Кольер.
— Не стоит. Я нисколько не обиделась. У нас у всех бывает плохое настроение, и, несомненно, она устала.
Арчи посмотрел на нее с несколько озадаченным видом.
— Вы тут недавно, мисс?..
— Брейдон. Миссис Мэри Брейдон.
— О! Значит, тут заправляет ваш муж?
— Майор Брейдон убит. Я — вдова.
— Простите. Я не хотел проявлять излишнее любопытство.
— Уверена, что не хотели. — Мэри увидела, что все подтянулись к своим экипажам. — Надеюсь, у вас будет приятный уик-энд. А теперь прошу меня простить. — Она подошла к столам и стала собирать посуду.
Молодой человек, все еще в замешательстве, проследил за ней взглядом и направился своему экипажу.
— Надеюсь, ты получил удовольствие от беседы? — язвительно спросила Регина.
— Да, получил, — согласился Арчи. — Ваша соседка — удивительная женщина.
— Она — не моя соседка! Это всего лишь станция на Тропе Чероки, и я полагаю, что она работает на компанию. Мы никогда здесь не останавливаемся, — добавила она.
— А сэр Чарльз уже на ранчо? — спросил Арчи, меняя тему.
— Да. Он приехал вчера с отцом. Думаю, хотел пойти на охоту сегодня утром. Ты ведь знаешь — всегда найдется какой-нибудь олень, хотя отец говорит, что олени исчезают — как только сойдут снега, они уходят в горы.
— Говоришь, он уже бывал здесь?
— Да, полагаю, что-то вроде дипломатической миссии. Приезжал в Вашингтон еще до того, как началась война, но провел там всего несколько недель.
— Я кое-что слышал о нем, но мы никогда не встречались, — сказал Арчи. — Мой брат знал его в Париже, они вместе учились. Для такого молодого человека он сделал замечательную карьеру. Был в Каире, в Константинополе, в Вене и Риме — то с тем, то с другим поручением.
— Отец познакомился с ним в Вашингтоне, и, когда он выразил желание поохотиться, пригласил его к нам.
— А кто еще будет?
— О, обычное общество. Тальботы, Кинги, Уильямсы и еще какой-то мужчина, я с ним никогда не встречалась, но говорят, он не только красив, но и очень важная персона — полковник Фландрэ.
— Он мелькал в Денвере. Думаю, вкладывает деньги в золотые рудники. Вокруг столько незнакомых людей, что трудно всех и упомнить. Они приезжают и уезжают, вкладывают деньги в рудники, или в скот, или в строительство городов. Сегодня — одно, завтра — другое…
Арчи посмотрел вперед. Вдалеке, в конце извилистой дороги, показались белые колонны дома Кольеров.
Пег стояла в дверях и наблюдала, как отъезжают экипажи. В течение часа проехало еще четыре кареты, потом показалась пятая.
— Мама, куда это они все едут и едут?
— Думаю, к мистеру Кольеру, на уик-энд.
— Также было и в «Пестрых дубах», когда ты была маленькой?
— Да, только местность здесь позеленее, да и экипажей тогда было побольше, а ближайшие соседи просто приезжали верхом. Мы жили дружнее, чем живут сейчас.
Ближе к полудню прискакал Темпль Бун.
— Миссис Брейдон! Держитесь поближе к станции и не выпускайте детей. Есть сообщение о набеге индейцев на маленькое местечко восточнее Вирджиния-Дейл.
— Но ведь это очень далеко отсюда?
— Мадам, они сожгли дом и убили двоих мужчин. Судя по следам, они держат путь на юг. — Он вскочил на коня. — Надо сказать Риджу. — Бун оглянулся. — Будьте осторожны!
Индейцы… здесь?