Надо мной яркое палящее солнце и ждущие ястребы, делающие медленные плавные круги, вокруг меня таинственные безмолвные скалы. Я с закрытыми глазами лежал на спине. Только не двигаться, только не шевелиться, только ждать!

Ждать чего? Смерти? Я — дурак. Сколько людей выжило и поправилось от ран куда хуже, чем моя! Пуля прошила плечо. Что из того? Но я все равно продолжал лежать без движения.

Ранили меня, возможно, и не очень серьезно, хотя потеря крови, отсутствие воды… Лошади тоже исчезли. Зато оба револьвера на месте, и патроны оставались в патронташе. Вокруг только ямы да трещины и зазубренная лава, которая в момент изорвет мои сапоги в лоскуты. И ни одного отрезка, где можно бежать. Тут и там виднелись редкие узкие островки, созданные естественными препятствиями, которые лаве приходилось обтекать. На некоторых из них росла трава, другие представляли собой слой песка. Воду, если она вообще здесь имелась, я мог найти только в пустотах базальта.

По камню чиркнула осторожная нога, и этот звук мгновенно вернул меня к действительности: я вскочил и изо всех сил помчался по узенькой полоске между потоками лавы.

Во время бега плечо безжалостно вопило от боли, кровь продолжала сочиться, ноги плохо слушались, спотыкались, натыкались на камни, делали неверные шаги… Кляня все на свете, я бежал, бежал, пока не свалился без сил.

Какое-то время я лежал неподвижно, прислушиваясь к бешено колотившемуся сердцу, затем встал и снова побежал, пока не уткнулся в зазубренную базальтовую стену. Так, посмотрим… Ага, вон расщелина, по которой можно попробовать взобраться наверх. Вперед… Почти на самой вершине у моей головы с противным треском расплющилась пуля, затем донесся звук выстрела из крупнокалиберной винтовки. Я попытался бежать прямо по лаве, рискуя в любой момент сломать ногу или разбить голову. Из-под ног неожиданно выскочил горный заяц и длинными прыжками поскакал вниз по другой расщелине. Туда за ним, пока меня не достала третья пуля — вторая только что с треском отрикошетила от камня…

Расщелина, по которой ускакал заяц, вела еще к одной полосе между потоками лавы. Когда я спускался по ней, рядом стукнулась та самая третья пуля. На этот раз осколки от камня ужалили меня в щеку, а один, самый большой, больно ударил по голове..

Сначала я решил, что меня снова ранили, но на самом деле осколок всего-навсего рассек кожу. Расщелина кончилась на высоте футов в семь с половиной под землей. Делать нечего, пришлось прыгать вниз, на голые камни.

Какой-то момент я стоял совершенно ошеломленный: в голове шумело, легкие работали как кузнечные меха.

Все, хватит, дальше не побегу, сказал я себе. Я встречу их здесь. Двигаться у меня больше не было сил.

И тем не менее двинулся. Только не бегом, а шагом, вертя головой то направо, то налево, пытаясь найти место, где можно спрятаться и занять выгодную позицию для обороны.

Пусть они меня сначала найдут! Лучше встречать их лицом к лицу, чем убегать как трусливый заяц. Я снова и снова убеждал себя в этом, хотя другая часть моего мозга говорила мне совсем иное — надо не только выжить, но и победить, остановить их. Нельзя дать им обогатиться, покончив со мной. Они убили папу, возможно, и других, но мной подавятся…

Я упал.

Знал, что падаю, но даже не почувствовал, как ударился о камни. Просто упал, а когда открыл глаза, уже лежал.

Помогая себе руками, с трудом встал на четвереньки. Кровь там, где песка коснулась голова, кровь, где рубашка прижалась к земле. Медленно, со скрипом, будто открывая ключом заржавевший замок, в затуманенный мозг пробилась настойчивая мысль: надо подняться, надо двигаться дальше… У меня только револьверы, а у них винтовки, и трудно надеяться, что они снова промахнутся.

Укрытие… нора… скрытое место, просто место — и ничего больше! Поля лавы бывают многих видов: обычно лава заливает все вокруг, но иногда ее верхний слой остывает и затвердевает, в то время как расплавленная лава внутри продолжает течь, как вода в трубе. Так образуются пустоты. Но мне такое место пока, увы, не попадалось.

И вдруг, будто Бог услышал мои молитвы, узкая полоса, по которой я шел, привела к небольшому ручью. Встав на колени, я ополоснул лицо и напился. Сначала немного, потом побольше и наконец досыта. Затем, сняв шляпу, вылил несколько пригоршней на голову. Порез саднил от прикосновения холодной воды, но совсем чуть-чуть.

Поднявшись, я пошел вверх по склону к ближайшим деревьям.

Близился вечер. Солнце уже садилось. Я сидел в кустах можжевельника и ждал. Ждал, когда они придут.

Как ни странно, я чувствовал себя намного лучше. То ли от воды, то ли потому, что хоть немного отдохнул. Со своего места я видел край лавы и проход, который привел меня сюда. Я сидел и ждал, ждал с револьвером в руке.

Откуда-то сверху в траву у ручья скользнула гремучая змея — как раз там, где я его пересек. «Пусть идут, — сказал я себе. — У меня теперь есть союзник». Но они не пришли, и я засунул револьвер в кобуру. Пока.

Проснулся я неожиданно. Вроде как очнулся. На небе уже начали появляться звезды, поле лавы тускло поблескивало в последних алых лучах заходившего солнца. Значит, я дремал, спал по меньшей мере целый час! Или около того.

Надо еще раз осмотреться. Прямо к югу отсюда необъятный массив Сьерра-Гранде; справа — Капулин, пик поменьше, слева — самый большой из них.

Плечо по-прежнему ныло и как бы затвердело. Я боялся пошевелить им, опасаясь, что рана снова начнет кровоточить. Но уж если я хочу ускользнуть от них, это надо делать именно сейчас, под покровом ночи.

Если бы мне только удалось найти своих лошадей! Серый вряд ли уйдет далеко и наверняка будет меня искать. Это точно, потому что такое бывало уже и раньше. Он часто ходил за мной словно собака. Иногда я даже специально прятался от него, но он всегда находил меня. Нюх у лошадей, особенно у диких мустангов в прошлом, практически такой же, как у гончих.

Другая лошадь, черная, безусловно, не отобьется от него. Им вместе придется искать корм и воду. Ручеек, из которого я пил и который сейчас струился передо мной, очевидно, подпитывал реку Симаррон.

Ухватившись за ветку правой рукой, я встал. Какой-то момент не двигался, как бы оценивая себя: слабость из-за большой потери крови, однако, учитывая обстоятельства, совсем даже неплохо. Намного лучше, чем после того, как меня избили в горной хижине. Как давно все это было…

Я пошел вниз, к ручью. Что это? Свет? Далеко, милях в двух или даже трех. На склоне большого пика. Скорее, у его подножия. Это не костер.

Ранчо? Нет, целый город! Какой город? Милях в тридцати — сорока отсюда, по моим представлениям, находился Робберз-Руст, где со своими бандитами скрывался знаменитый Коу. Но он ли это — я там никогда не бывал.

Через полчаса или что-то вроде того я уже крался по окраине городка. Голова трещала, усталость сковывала все тело. Низко пригнувшись, я внимательным взглядом ощупывал немногочисленные дома вдоль улицы. Кузница, в данный момент закрыта, салун, магазин, несколько жилых домов из бревен или камня. Один, похоже, из кирпича.

У шеста три привязанные лошади. Около салуна. Лошади Лолонессов!

Значит, они добрались сюда раньше меня. Я аккуратно переместил руку в более удобное положение. Без сомнения, они привезли сюда раненого и, уж конечно, будут здесь ужинать и ночевать. Мысль о еде разбудила во мне голодного волка.

Прежде всего надо определить, где они. Я начал было подниматься, когда вдруг сверху кто-то тихо спросил:

— В чем проблема? Вас ранили?

Моя рука метнулась к револьверу, но тут до меня дошло: говорила женщина и говорила из темного окна прямо надо мной. В нем ясно виднелись очертания ее фигуры — белая, нет сомнений.

— Да, меня подстрелили, — ответил я, выпрямляясь. — Мне нужна помощь и что-нибудь поесть. Я вам заплачу.

— Иди к задней двери. Не надо, чтобы кто-нибудь видел, как ты ко мне входишь.

Подойдя к задней двери, которую она уже открыла, я заколебался. Эта женщина ничего обо мне не знала и тем не менее пригласила к себе…

— Заходи. Только, пожалуйста, быстрее.

Когда я оказался в доме, она задернула шторы и зажгла лампу. Очень симпатичная, просто одета…

— Садись. Вот сюда. — Она показала на стул. — Сейчас принесу горячую воду. К счастью, я как раз собиралась пить чай.

Она налила горячую воду в таз и поставила полную кастрюлю на печку. Затем подошла ко мне.

— Снимай рубашку.

Когда я вынул из-за пояса револьвер, она протянула к нему руку.

— Давай, я положу его.

— Не надо. Пусть будет при мне, — остановил я ее. — С ним мне как-то спокойней.

Она отложила мою рубашку в сторону и со множеством «ох» и «ш-ш-ш» начала промывать рану. Затем продезинфицировала ее раствором карболки.

— Тебе повезло, кость не задета.

Пока она занималась раной, мои глаза внимательно оглядывали ее комнату. Несколько картин на стенах, толстый ковер на полу, кровать и комод. Печь находилась в соседней комнате — виднелась через открытую дверь.

Закончив с перевязкой, она пошла за чаем и принесла его на подносе вместе с толстым бутербродом.

— Поешь. Больше ничего не могу предложить. — Она вдруг улыбнулась. — Сегодня я никого не ждала.

— Живешь одна?

— Да… Мама недавно умерла… Время от времени подрабатываю в магазине.

— Что это за место? Мне даже в голову не приходило, что здесь есть город.

— Это Мэдисон. Назван так в честь Мэдисона Эмери. Гора, Эмери-пик, тоже названа в его честь. Здесь у нас тихо, разве что время от времени наезжает толпа из Кентона, человек пятнадцать — двадцать. Мы их всех знаем. — Она с интересом смотрела, как я ем. — Ты голоден. Жаль, что у меня кончились все запасы. Вообще-то я собиралась в магазин, но увидела тебя… раненого, беспомощного… Мое сердце просто не выдержало. — Она встала, накинула на плечи шаль. — Закончишь есть, ложись отдохни. Я скоро вернусь.

— Здесь несколько человек, которые ищут меня. Никому не говори обо мне, — попросил я ее.

— Не скажу, — пообещала она. — А ты приляг. Все будет в порядке. В той комнате есть еще одна кровать, так что можешь у меня переночевать, если хочешь.

Она ушла, плотно закрыв за собой дверь. Какое-то время я сидел совершенно неподвижно. Хорошая вроде девушка, но…

Мной вдруг овладело какое-то беспокойство, недоверие… ко всем и всему. Я еще раз проверил револьверы. Затем налил себе новую кружку кофе.

Несмотря на безумную усталость, я не мог себя заставить сесть на кровать. Сесть, значит лечь, значит, немедленно заснуть, и кто знает… Я резко встал со стула, решительно натянул рубашку, хотя это было не так-то легко сделать. Взял свой плащ, слегка задубевший от засохшей крови, вышел на улицу и задами направился к магазину. Осторожно заглянул внутрь.

Никого, кроме лысоватого продавца в очках за прилавком. Через улицу у коновязи по-прежнему стояли три лошади.

Стоп! Из двери салуна вышли двое мужчин. Один из них — Лолонесс. Другой говорил ему:

— …хочет тебе что-то сказать… минуту тому назад…

Они спустились с крыльца, и тут же откуда-то из тени появилась она. Только теперь шаль не на плечах, а на голове.

— Могу сообщить… где… — донесся до меня ее мелодичный голос.

Последовал приглушенный разговор, затем Лолонесс воскликнул.

— Пятьдесят долларов? Ты спятила? Да я сам его найду! — Он повернулся к своему спутнику. — Где живет эта женщина?

Грубо оттолкнув ее в сторону, он вернулся к двери и крикнул что-то внутрь. Оттуда вышел еще один Лолонесс, и они втроем торопливо зашагали по улице. Девушка плюнула им вслед и побежала… прямо на меня.

Разминуться было невозможно. Увидев меня, она недоуменно захлопала широко раскрытыми глазами.

— Ты? Я думала…

— Спасибо за плечо, — спокойно ответил я. — Зато теперь ты знаешь, как чувствовал себя Иуда.

— Прости! Ради Бога, прости! Мне надо уехать! Я хочу жить! Хочу уехать отсюда и больше никогда не видеть этот город! Мне здесь все ненавистно!

— Любое другое место тебе будет не менее ненавистно. Ты всегда будешь носить все свое с собой.

Я отодвинул ее в сторону и пошел через улицу. У столба отвязал их лошадей и на одну вскочил верхом. Она задергала головой — естественно, чужой человек, не хозяин, — но я сильно натянул поводья, развернул ее и поскакал прочь из городка. Остальные пусть делают, что хотят.

Прежде всего туда, назад к ручью, через холмы — там где-то мои лошади. От тряски плечо заныло, болью отдавался каждый шаг. Но все равно — вперед! Быстро темнело, зажглись первые звезды.

Недалеко от ручья, который мне пришлось пересечь еще раз, я неожиданно наткнулся на знакомую парочку. Серый и черная мирно щипали траву. Значит, все-таки ждали! Так, скорее подальше отсюда! Я отпустил черного коня.

Теперь прямо на Запад. Плечо ныло нестерпимо, даже сидеть в седле стало трудно.

Но я ехал всю ночь, даже дремал, не слезая с лошади, и к рассвету уже въезжал на главную улицу Тринидада.

Прежде всего я отыскал загон и сена для лошадей. Затем пошел вниз по улице. Рядом с магазином Дейвиса стоял какой-то отель, чуть подальше через дорогу — другой. Я выбрал «Колорадо», снял там комнату и, раздевшись до пояса, промыл теплой водой рану, а также насколько сумел застирал пятна засохшей крови на плаще и рубашке и повесил их сушиться. Потом достал чистую рубаху. Мятую, но чистую.

Рядом находилась аптека, но ее владелец по имени Бешоа вместе с врачом в данный момент находился по своим делам в Пуэбло, поэтому мне ничего не оставалось, кроме как купить карболки, вернуться к себе в номер и растянуться на кровати.

Раньше на меня нападали трое, но теперь же их четверо… и этот четвертый меня беспокоил. В Мэдисоне его не было, это точно. Тогда где же он? Впрочем, один из четырех в любом случае серьезно ранен, и пока о нем можно забыть.

Вскоре я незаметно для себя задремал, а когда проснулся, солнце уже почти село… Улица опустела. Повозка у магазина, пара лошадей на привязи у столба — ничего необычного. Для начала задернем шторы — как-никак первый этаж, пусть будет видно поменьше, — теперь патронташ и уже высохший плащ. Усталость есть усталость, ее просто так не победить. Кроме того, вдруг захотелось есть. Как голодному волку. Болела голова. Оставив в номере винчестер и все свои пожитки, я вышел на улицу.

Какой свежий, приятный воздух… с легким привкусом полыни и кедра! Я даже несколько минут постоял, наслаждаясь новым для меня ощущением. Тринидад время от времени становился «очень шумным местом», но сейчас все было спокойно. Надеюсь, так будет и дальше. Во всяком случае, пока я здесь.

Совсем рядом висела вывеска «Ресторан». Вот туда-то мне и надо… Два длинных стола, человек шесть посетителей, ни одного знакомого лица.

Лысый потный хозяин сразу подошел с дымящимся кофейником в руке.

— Двадцать центов, — вместо приветствия объявил он. — Если захотите чего-нибудь, что не видит глаз, не трудитесь спрашивать. Чего нет, того нет.

Я бросил на стол монету и протянул руку к тарелке с толстыми кусками говядины. Рядом стояла полная кастрюля картофельного пюре, в которой кто-то уже покопался до меня.

— Да, вот еще что, — добавил хозяин. — Есть свежий яблочный пирог. Захотите — спросите и получайте. Один кусок одному человеку. Не больше. Не ставлю на витрину, потому что эти ковбои все тут же сметут. Никому ничего не оставят.

— Эй, что ты так разошелся, Слэтс? — со смехом воскликнул крупный рыжий парень, один из сидевших за соседним столиком. — Чего доброго он подумает, мы совсем уж хуже некуда… Хотя пирог действительно что надо. Пальчики оближешь!

— Спасибо, конечно, но лишний кусок даже лесть не поможет тебе получить, — с улыбкой ответил Слэтс.

Рыжий повернулся ко мне.

— Он раньше был поваром команды «ББ-четыре». А когда ушел, за ним двинула вся команда.

Его глаза задержались на дырке на плече моего плаща, отметили осторожность, с которой я двигал левой рукой…

— Хороший повар всегда редкость, — заметил я.

Он поставил на мой стол тарелку с дымящимся мясом.

— Давай, питайся… У нас здесь не очень-то спокойно, но зато есть хороший костоправ. Порядочный человек. И не трепло.

— Спасибо, — поблагодарил я, — надеюсь обойтись без его помощи.

Он пристально посмотрел на меня, но больше ничего не сказал. Остальные продолжали свою неторопливую беседу, казалось, не обращая на меня никакого внимания. Со своего места я видел вход — поэтому-то я его и выбрал. Уверен, рыжий не мог этого не отметить. Улица тоже просматривалась неплохо, так что я особенно не спешил, потягивая кофе. Рыжий — как мне удалось услышать, его звали Ред — тоже не уходил, хотя на меня вроде бы не обращал внимания. Но когда все постепенно рассосались, он тут же повернулся ко мне, надевая шляпу.

— Я парень совсем не злой, — почти равнодушно протянул он. — Пасу коров, когда удается найти работу. Сейчас из Техаса.

— Бывал там.

— Видел твоих лошадей. Похоже, им пришлось потрудиться.

— Ничего, им не привыкать. Выдержат.

— Не мое, конечно, дело, — продолжал Ред, — но не люблю, понимаешь, смотреть, как человек сам идет в ловушку.

У меня по спине пробежал холодок. Даже сердце забилось чаще.

— В ловушку?

— М-да. Похоже, ты от чего-то убегаешь. Или наоборот, бежишь туда. Это не мое дело, но ты мне симпатичен, чего не могу сказать о тех других. Даже о женщине с ними.

— Сколько их?

— Двое… трое, если считать ее.

— Вот здесь ты прав, амиго, она из них самая худшая. Они здесь?

— Само собой. Даже видели, как ты сюда вошел, и знают, что ты еще здесь. Они обложили твой отель. И «Шерман» тоже. На всякий случай. Смотря, куда пойдешь.

Одна дверь, через которую я вошел, выходила на улицу, другая — через кухню — на задворки. За обеими сейчас уже наблюдали, это точно.

— Почему ты решил, что за мной следят?

Он коротко хохотнул.

— Парень, ты заявился в город на двух спотыкающихся от усталости лошадях, ты оставил их в загоне, ты снял номер в отеле. Ты входишь сюда с пятном крови на плаще, очень бережешь свою левую руку. Ты осторожен как кошка, которая охотится за мышью, и кроме того…

— И кроме того?

Он ухмыльнулся, положил обе руки на стол.

— И кроме того, я сам ждал тебя.