Жизнь продолжалась, и очень скоро Сергей Арнольдович привык к тому, что Иуда из Кариот прочно утвердился в его жизни в качестве консультанта, советника и близкого друга. Правда, об этом никто, кроме самого Сергея Арнольдовича, не знал. В окружении Ванина лишь заметили некоторые новые привычки своего шефа.

Больше всех удивлялась секретарша Евгения Петровна, также уведенная в свое время из министерства. Она была почти ровесница Ванина и знала его с момента прихода в Министерство. Это был классический секретарь со всеми вытекающими последствиями стареющей дамы, убежденной в том, что весь бизнес ее шефа держится на ее личной преданности, исполнительности и порядочности. После многократных неудачных попыток устроить свою личную жизнь она остановилась на том, что решила посвятить себя служению шефу, служению бесполому, построенному на платоническом уважении. Она умела все, что касается ее работы. И в офисе персонал ее боялся не на шутку.

Она знала и видела то, что не видели и не знали другие. Отношения, которые были когда-то у Ванина с Лизой, нисколько ее не смущали. Наоборот, она потворствовала этому и всячески поощряла. Всякий раз, когда, Лиза выходила от шефа после неприлично долгих посиделок, она понимающе ей улыбалась, как бы благодаря за хорошо выполненную работу. Эта улыбка приводила Лизу в бешенство. И часто она, прежде чем выйти из кабинета, просила Ванина отправить Евгению Петровну куда подальше.

Так вот, Евгения Петровна заметила, что после смерти Лизы шеф почему-то стал подолгу задерживаться один в кабинете. Вернее, это стало значительно позже, уже после того, как он женился на Анне Павловне. Она называла жену Ванина только по имени и отчеству. Так ей было ближе. Затем Костя стал составлять ему компанию по вечерам. Однако самое большое удивление у Евгении Петровны вызывало то, что в последнее время шеф, довольно часто стал просить по две чашки кофе, и почему-то вторая всегда была нетронута. Или еще хуже: попросит накрыть что-нибудь перекусить на двоих. А кто второй? Никого нет, сидит один. Евгения Петровна со временем привыкла и к этому и стала воспринимать нововведения шефа как данность.

Между тем мировой экономический кризис для крупного российского капитала нес серьезные риски. И Сергей Арнольдович понимал, как только он доберется до нас, его первыми жертвами станут крупные промышленные предприятия, люди, работающие на них. А ему, ох как не хотелось иметь дело с людьми. И Ванин давно уже озадачил своих премудрых юристов и помощников – найти подходящего покупателя, которому можно было бы «впарить» весь консалидированный пакет Кузбасского бизнеса по баснословной цене. Его финансисты и банковские брокеры, работающие на биржах, прекрасно усвоили школу своих западных коллег и могли в несколько раз увеличить или уменьшить стоимость акций интересующих предприятий. Были бы только деньги и четко поставленная задача. И задача, и деньги были.

Подвернулся хороший покупатель из числа местных толстосумов, стремящийся подмять под себя все. Ему только не хватало угледобывающих предприятий, принадлежащих структурам Ванина, чтобы контролировать угольный бизнес в регионе. Для Ванина сделка по продаже предприятий была всего лишь бизнесом, для покупателя – политикой. И Сергей Арнольдович, что называется, «по простоте душевной», глядя своими голубыми удивительно теплыми глазами в лицо местного олигарха и политика, которого знала вся страна, заломил ему цену за свои активы в пять раз выше реальной, объясняя это тем, что он понес серьезные издержки из-за реконструкции предприятий, и главное, не восполненные добычей угля.

В это же самое время в прессу просочилась информация, что бизнесмен Ванин умышленно занижает стоимость своих кузбасских активов, опасаясь завистников. Кто-то в «Коммерсанте» опубликовал данные о запасе коксующихся углей в Кузбасском бассейне, где предприятия, принадлежащие структурам Ванина, выглядели самыми перспективными. Как известно, в нашей стране политические цели со времен Брестского мира всегда являются приоритетом над разумными. А потому, не долго сопротивляясь грабительскому предложению продавца, известный бизнесмен – политик локального розлива, согласился с предложенной ценой, заявив при этом: «Цель оправдывает средства».

Сергей Арнольдович нисколько не жалел ни о проданных предприятиях, ни тем более о людях, работающих на них. У него была своя правда, своя логика жизни, совершенно недоступная этим несчастным людишкам, выбравшим себе такую судьбу. Когда внутренний голос начинал ему говорить: «Что же ты делаешь? Посмотри, что после тебя остается? Полуразрушенные сараи, обитые сайдингом, и стеклянные офисы управлений, и супермаркеты, где рабочие оставляют свою же зарплату и опять же тебе. Ты создал систему, при которой выданные тобою деньги за адский труд этих людей возвращаются к тебе же через социальную сеть в виде прибавочной стоимости. Ты не труд, а человека сделал фактором прибыли через потребление». В таких случаях Ванин вспоминал слова Иуды, который сказал: «Каждый человек выбирает себе дорогу сам, но не всякая дорога ведет в храм. Я вот выбрал себе такую».

– Да, – говорил он себе сам. – Моя судьба такая, у них – другая. Моей вины нет в том, что одних бог создал такими, а других иными».

По договоренности сторон сделку по продаже угольных активов было решено держать в секрете до окончания всех формальных процедур. Однако произошла утечка информации, и когда Сергей Арнольдович приехал в Быковск для оформления необходимых формальностей, то по выходу из здания шахтоуправления его ждала толпа горожан и семьи шахтеров. Они стояли с транспарантами в окружении местного ОМОНа, который пытался отобрать у демонстрантов плакаты «Ванин – ты вор!», «Иуда уходи!». Больше всех выступали женщины. Они гремели кастрюлями и кричали: «Вор! Вор! Вор!». Под свист рабочих и грубую матерщину он почти бегом в сопровождении охраны добрался до машины. Однако, несмотря на сложность ситуации, краем глаза он успел увидеть довольную улыбку на лице нового хозяина, который теперь будет делать политику. Ванина распирала злоба. Его трясло то ли от поднятого сахара, то ли от бессилия повлиять на процесс.

– Где там у нас что-нибудь? – спросил он охранника.

– Что будете пить? – спросил тот, когда машина на бешеной скорости вырвалась за ворота и в сопровождении эскорта понеслась в сторону аэропорта.

– Налей виски, – попросил он. Проглотив одним махом содержимое, Сергей Арнольдович успокоился, пришел в себя: «Что ж, – рассуждал он, – за все в этой жизни приходится платить. Если за сумму, которую я выручил от этой сделки, меня хоть сто раз назовут вором или Иудой, то я это переживу». Но на словах, повернувшись к охраннику, грустно сказал:

– Какие все-таки неблагодарные эти люди. Налей еще, – и только тут заметил Матвейчука-младшего, забившегося в дальний угол салона, – и Сан Санычу тоже.

После завершения работ на трубопроводе Матвейчук-младший, или Сан Саныч как его звали коллеги, на деле оказался очень нужным, толковым работником с твердой собственной позицией. Это разительно отличало его от отца, Матвейчука-старшего, у которого своя точка зрения была только, если речь шла о деньгах. Он по-прежнему протирал штаны в Белом доме на должности «что изволите?».

Молодым руководителям, не имеющим практического опыта управления отраслями, нужны были грамотные опытные кадры без каких-либо прав, иначе говоря, консультанты. Матвейчук как-то рассказывал Ванину, когда он пришел в правительство, то «был поражен тем, что в министерствах уже не было практически ни одного министра с профильным образованием. Сплошь и рядом одни экономисты, юристы и чекисты. Нет ни одного, кто бы прошел школу руководства заводом, предприятием, за исключением военных.

Ванина это не удивило:

– Раз такое делается, значит для чего-то надо. Я тоже не сторонник того, чтобы министр был именно специалистом в своей отрасли. Это должность политическая. Что же касается замов, то те, конечно, должны иметь соответствующую подготовку. Во всем мире так уже давно делается.

– Уж больно ты умный стал, я погляжу, – не соглашался с ним Александр Иванович. – Ты радеешь за свой карман, а я за государственный.

– Нет, – рассмеялся Ванин. – Я радею за свой и за государственный, потому что честно плачу налоги. Вот в марте заплатил 450 млн. рублей.

– Для тебя это копейки, – недовольно заявил Матвейчук.

– А тебе, – продолжал Ванин, – 48 млн. рублей наличными.

Александр Иванович надулся, но Ванин решил его добить.

– Таких, как я, у тебя еще два – три. У кого ты на кормлении сидишь? А еще сынок твой у меня школу жизни проходит.

– Ну все, хватит, – остановил его Матвейчук. – Я дорожу нашей дружбой. И спасибо тебе за сына. Не возникай. Это я по-стариковски что-то стал часто брюзжать. Извини, пожалуйста.

Этот разговор с Матвейчуком состоялся месяц назад. Но Сергей Арнольдович прекрасно знал, что пройдет еще неделя, другая, и Матвейчук от имени ответственных товарищей скажет: «Где деньги за трубу?» И давать эти деньги ему очень не хотелось, потому что отдав часть, потеряешь целое. Он, Ванин, не мог этого допустить. Еще три года назад он создал схему, по которой Матвейчук от начальника строительства через своего сына получал по четыре миллиона рублей. По сравнению с ожидаемым откатом, сумма была мизерная, но Сергей Арнольдович предполагал, что ее при определенных обстоятельствах может оказаться достаточно, однако эти обстоятельства никак не наступали.

«Не дает он тебе спокойно жить, этот Матвейчук Александр Иванович», – Ванин с опаской посмотрел по сторонам, – «может помощь моя нужна?» Снова услышал он знакомый голос Иуды. Все были заняты своими делами. Сын Матвейчука после стакана виски уснул. Охрана следила за дорогой, ведя переговоры с машиной сопровождения. И вдруг от удивления Ванин чуть не закричал. На торпеде между водителем и охранником преспокойно сидел Иуда, свесив вниз ноги и удобно развалившись на боку.

– Ты помнишь Бритого? Это тот подполковник, который дело Лизы вел. И потом тебе помогал. Он, по-моему, твой человек? И уже генерал. Его надо подключать к этой проблеме. Один ты уже не справишься. Матвейчук спит и видит, как тебя «обуть».

Ванин понятливо кивнул головой.

– У меня есть план, – продолжал Иуда. – Он заключается в следующем. Ты ему должен 12 млн. зелеными. Дождись его звонка, и когда он поднимет вопрос, скажи ему, что все в порядке и что с понедельника готов начать выплаты.

Сергей Арнольдович удивленно поднял брови:

– Как?

– Подожди, – сказал Иуда, – не суетись и слушай дальше. Назначишь место передачи денег. Лучше всего, если это будет ресторан «Белое солнце пустыни». Скажи, что по одному, может, по полтора лимона будешь передавать ежемесячно через Александра, то есть его сына. Другим такое важное дело доверить нельзя. Расчет будешь производить в евро, пятисотками, для уменьшения объема. В кейс входит легко.

– Я все понял, – вырвалось у Ванина.

– Что вы сказали? – спросил полусонный Сан Саныч.

– Ничего, – испуганно ответил Ванин. – Это я про себя. Задумался что-то. Устал.

– Может, Вам поспать? – предложил Матвейчук-младший. – Я пересяду. До аэропорта еще полтора часа пилить.

Ванин, не долго думая, согласился. Не успел он удобно развалиться на раздвинутых креслах, как Иуда снова возник перед ним, как черт из табакерки, только теперь в дверном стекле напротив.

– Ты все понял? – снова спросил Иуда.

Сергей Арнольдович опять кивнул головой. Иуда продолжал:

– Там, в ресторане, обязательно заранее забронируй кабинку. Евгения Петровна знает, как это надо делать.

– И что дальше? – настороженно спросил Ванин.

– А дальше, – продолжал Иуда, – ты делаешь звонок Матвейчуку и говоришь ему, что столик в ресторане заказан, и что подъедет Александр с фруктами. А чуть позже к ним присоединишься и ты. И скажи, что тема будет закрыта полностью. Еще скажи, там будет подарок в коробочке супруге лично от него на маленькие шалости.

– Еще чего! Иуда, я Вас не понимаю, – хотел крикнуть Ванин, но тот остановил его движением руки и продолжал давать инструкции.

– И, главное, говоришь ему: «Звони Александру. Он в курсе. Фрукты у него».

Ванин, ничего не понимая, кивнул головой. Иуда соскочил с окна и устроился полулежа рядом с Ваниным так, чтобы в упор видеть его немигающие глаза.

– Теперь самое главное. Твой друг, генерал Бритов, организовывает прослушку разговора сына с отцом. Это легенда для обоих Матвейчуков. На самом деле всю эту работу сделает твой любимец Жорик. А то, глядишь, ляпнут чего лишнего, что «мусорам» знать не положено. А Бритову говоришь: «В кейсе пять миллионов евро. Это деньги, которые вымогают у банка». Скажи, что ты все можешь сделать красиво и официально. Но решил дать ему заработать 50 штук зелеными, которые лежат отдельно в красном пакете. Затем он должен сказать, что «Информация получена в ходе тестовой прослушки». Бритов посылает в ресторан своих людей, которые просят предъявить содержимое кейса.

«А там – картина маслом», – подумал Ванин.

– И учитывая должность Матвейчука, позволяют ему переговорить с шефом, с Бритовым. Вячеслав Николаевич, сжалившись над стариком, разрешает сделать звонок другу.

– Какому другу? – спросил Ванин.

– Тебе. Ты все понял? – спросил Иуда.

Но Сергей Арнольдович уже крепко спал.

Прошло немногим больше недели. В приемной Ванина раздался телефонный звонок. Мило побеседовав с Евгенией Петровной, Матвейчук попросил соединить с шефом.

– Ну как живешь, дорогой мой человек? – поприветствовал он своего бывшего зама.

– Дорогие люди живут в атмосфере нефти и газа, а мы работаем, не покладая рук.

– Я понимаю, – согласился Александр Иванович. – Но ты уж не прибедняйся. Хочешь анекдот расскажу, недавно от одного старого приятеля, услышал?

– Давай, – согласился Ванин. – Хорошие анекдоты люблю.

Александр Иванович, начал рассказывать анекдот:

– Один царь узнал, что по стране гастролирует известный итальянский скрипач и дает изумительные концерты. Короче, сплошной аншлаг. Решил пригласить этого гения к себе во дворец. Музыкант пришел и начал играть. Играл он как Бог, и царь прослезился. «Вот, – говорит, – на руке у меня бриллиантовый перстень. Он твой. Сыграй еще что-нибудь». Ну, музыкант исполнил еще одну вещь, еще более прекрасную. Царь просто захлебнулся слезами. «Вот видишь этот дворец?» «Да», – отвечает музыкант. «Он твой». Итальянец был поражен щедростью царя и все играл и играл. И когда уже совсем обессиленный от восторгов и слез царь отдал ему полцарства и дочь, музыкант спросил: «Как я могу все это забрать?» Царь серьезно ответил: «Приходите завтра».

Ванину последняя фраза очень понравилась, и он рассмеялся:

– Хороший анекдот.

– Это не все, – продолжал Матвейчук. – На следующий день музыкант приходит к царю за своим гонораром. «Каким гонораром?» – спрашивает царь. «Как за каким? – удивился итальянец. – Я же вчера радовал Вас своей музыкой». «Правильно, – согласился с ним царь. – Вы меня радовали прекрасной музыкой, а я вас радовал не менее прекрасными обещаниями. Вы мне доставили радость, а я вам».

– Актуальный анекдот, – сказал Ванин. А про себя подумал: «Надо же, как изящно деньги просит, сволочь».

– Ну, как мои дела? – уже серьезно спросил Матвейчук.

– Все в порядке, – спокойно ответил ему Ванин. – Сегодня можешь забрать.

– Как? – громко от неожиданности буквально закричал Матвейчук.

– Фрукты находятся у Александра. В «Белом солнце пустыни» заказана комната. Вы там поболтаете, а я к двум часам присоединюсь. Дело к Вам есть. О, чуть не забыл. Там, в красном пакетике мой личный подарок супруге, Вере Федоровне. Не забудь, пожалуйста.

Через минуту Александр Иванович уже разговаривал с сыном, а Жорик писал их на пленку.

– У тебя есть что для меня, сынок?

– Да, папа, – ответил ему Александр.

– И что там?

– Пять миллионов евро и еще пакет для мамы, – сказал он.

– Ты открывал, смотрел?

– Да. Все на месте.

– Угу. Но, конечно. Вот сука, – вырвалось у Матвейчука. – Жид порхатый. Сколько за нос водил, а на поверку оказался порядочный человек.

– Он нормальный мужик, папа, – в тон отцу вторил сын.

– Нормальный? – взорвался Матвейчук. – Да ты знаешь, сколько он хапнул на этой магистрали, которую я ему на блюдечке принес с голубой каемочкой? Он деньги тянет ото всюду.

– Они сами к нему идут. Ну, перестань, – успокаивал его Александр. – Человек делает тебе добро, а ты на него дерьмо льешь. Нехорошо это.

– Что нехорошо? – вспылил отец. – Нехорошо, что у меня ничего нет, а у этого, яйцеголового, все, чего не пожелаешь?

– Успокойся ты, и не гневи бога. Жди меня, через полчаса подъеду, – сказал ему Александр. Взял кейс с деньгами и спустился вниз.

«Надо же, скотина, разродился, – ворчал про себя Матвейчук, не веря своему счастью. – Теперь можно и на пенсию. Однако зря я на Сергея так. Все-таки неплохой человек. Тихо-тихо, а я постоянно при деньгах. Зачем бога гневить? Надо будет выпить за его здоровье, что ли? На дачу пригласить? Или к нему напроситься? Что-то старею я, злобный стал». Так думал Александр Иванович Матвейчук, двигаясь по тротуару в сторону ресторана «Белое солнце пустыни», где в уютном кабинете его ожидал сын, Александр.

Первый акт спектакля был разыгран безупречно.

Ванин позвонил Бритову:

– Слава, груз на месте.

– Все понял, – ответил генерал, – действую.

Сергей Арнольдович прослушал запись разговора отца с сыном. Это было что надо.

Между тем события в ресторане разворачивались следующим образом. Счастливый Александр Иванович приоткрыл кейс и остался доволен.

– Ну что, сынку? – обратился он к Александру. – Обмоем пока одни нашу семейную победу?

Сын разливал водку, а отец продолжал вещать:

– Долго твой шеф от меня бегал, но сдался шельма. От Матвейчука так быстро не убежишь.

Выпили. Вздрогнули. Закусили.

– Ты знаешь? – продолжал расслабившись Александр Иванович. – Он всегда был тихушником. С неба звезд не хватал. Я даже одно время хотел его выгнать. А потом смотрю тихий-тихий, а хватка у парня как у бульдога. Если кого за задницу возьмет, вывернет наизнанку тихо и спокойно. Я один раз присутствовал на совещании, которое он проводил по моему поручению, и еще тогда подумал: «Этот парень далеко пойдет». Стал его двигать, а как только появилась возможность сделать его одним из своих замов, сразу же подписал документы. Правда, в то время страна уже начала рушиться. И уже от министра и его заместителей ничего не зависело. Но он вертелся. Что-то создавал, лепил. Теперь понятно что.

Выпили еще раз.

– И мне, сынку, – продолжал Матвейчук, – стоило больших трудов выстоять в этой молодогвардейской банде воров – реформаторов гайдаровского разлива.

Александр знал наизусть все отцовские тирады, касающиеся новых веяний в государстве российском. И с нетерпением ждал шефа, чтобы улизнуть.

Речь Матвейчука была прервана появлением в кабинете высокого мужчины спортивного телосложения лет тридцати пяти, может сорока. Зашел он культурно, извинился и попросил разрешения, хотя было очевидно, что это лишь простые формальности этикета. Мужчина представился, сунув под нос ничего не понимающему Матвейчуку удостоверение подполковника Присунько Владимира Ивановича из Управления по борьбе с экономическими преступлениями.

– Прошу Вас пройти со мной в машину.

– Да как Вы смеете? – возмутился Александр Иванович, еще не в состоянии понять что происходит. – Вы знаете, кто я?

– Знаю, – невозмутимо ответил подполковник. – Потому здесь я, а не группа захвата.

Матвейчук внезапно обмяк и матерясь двинулся к выходу.

– Чемоданчик не забудьте, пожалуйста, – остановил его Присунько.

Повезли Александра Ивановича с сыном на Якиманку в высокое здание, затерянное между строениями. Это была бывшая женская тюрьма эпохи социализма, переделанная в офисный центр. Однако подвальная часть, в свое время оборудованная под следственный изолятор, осталась в ведении МВД, вернее одного из его подразделений. Сюда и доставили отца и сына Матвейчуков с чемоданчиком.

Подполковник попросил их присесть и положить чемоданчик на стол.

– Что у вас там? – спросил он.

Матвейчук молчал.

– Но раз не хотите говорить, то хоть покажите. Иначе придется понятых приглашать.

Александр дернулся к чемоданчику и быстро его открыл. Пораженной публике открылась картина, достойная кисти Леонардо да Винчи. Открытый кейс, в котором изящно уложены пачки с купюрами номиналом пятьсот евро каждая. Вокруг кейса склонились трое мужчин, разглядывая содержимое. На лице подполковника не отражалось ничего. Он привык к таким вещам, чего нельзя было сказать об Александре Ивановиче. На его лице было изображено такое горе, такая безысходность, что сын реально испугался за отца. А подполковник подал стакан с водой.

– Извините, я должен доложить генералу.

Вскоре в кабинете появился генерал Бритов. Был он не в форме, но энергичен и деловит. Вячеслав Николаевич свое дело знал четко. Еще минуту назад он сидел в соседнем кабинете и внимательно следил за всем происходящим в этом помещении через экран монитора. Это здание, вернее, его подвальная часть была замечательным местом для различного рода щекотливых дел, когда вопрос решался полюбовно. Но знал об этом только он сам. Приглашенные, как правило, были не в теме.

– Ну, – обратился он к Матвейчуку. – Здравствуй, Александр Иванович, дорогой.

Они были знакомы много лет, общались на различных городских мероприятиях и совещаниях, но вот так никогда.

– Здравствуй, Вячеслав Николаевич, – хмуро ответил он, понимая, что ничего хорошего ждать от встречи не приходится.

– Если бы только знал, как я рад тебя видеть, – не унимался генерал, разглядывая перед собой поверженного чиновника. – Пока за жопу не схватишь, не придете и в гости не пригласите.

– Послушай, Слава, – попытался возразить ему Матвейчук.

– Я Вам не Слава, – резко остановил его генерал. – А Бритов Вячеслав Николаевич. Будьте добры обращаться по форме. Что у вас там?

Матвейчук открыл кейс снова. Бритов безразлично посмотрел на содержимое, заметив при этом, что красный пакетик, обещанный ему, лежит на месте не тронутым.

– Это дело серьезное, – сделал он в заключение.

– Присунько!

– Я! – отозвался подполковник.

– Пишите протокол.

Он повернулся к Матвейчуку и по-дружески положил ему руку на плечо.

– Я Вам не враг, Александр Иванович. Сами понимаете, не холодильник сперли, а чемоданчик с деньгами. Откуда? Сколько там?

– Пять миллионов евро и 50 тысяч долларов США, – ответил Александр за отца.

– Единственное, что я могу позволить тебе сделать, это позвонить кому-то из своих.

И он показал пальцем на потолок. Матвейчук набрал Ванина. Мобильник не отвечал. Секретарша Евгения Петровна доложила, что шеф в администрации.

– Можно я чуть позже позвоню? – попросил он Бритова.

– Можно, можно, времени у нас достаточно. Пока протокол допроса составим, акт изъятия оформим. Все пересчитаем, перепишем. Успеем.

– А как на нас вышли, товарищ генерал? Что, наводка была? – спросил Александр, начиная потихоньку соображать, что с ними произошло.

Бритов изобразил смущение на лице:

– Наводка. Можно сказать что была, а можно, что не была. Но вам открою тайну. Спецслужбы периодически прослушивают эфир, тестируют каналы, особенно те, владельцы которых болтают много лишнего. Вот вы и оказались среди тех, кого зацепили наши коллеги и слили информацию нам. А остальное – дело техники. Оставалось только вас задержать. Все поняли?

И помолчав, добавил:

– Если, конечно, вы будете себя хорошо вести и делать то, что мы вам говорим, то у вас появится возможность послушать этот ваш любопытный разговор.

От этих слов Матвейчук пришел в ужас. Как он себя бранил, но делать ничего уже не оставалось, кроме как искать Ванина. Его мобильник, наконец, ответил.

– Извини, – сказал ему Сергей Арнольдович, – был на совещании в администрации. Задержали немного. Вы там еще не все сожрали?

– Что ты, Сережа. Мы с Александром у Бритого в тюрьме.

– Ничего не понимаю. Какого Бритова? В какой тюрьме? – наигранно переспросил Ванин.

– Нас арестовали, – по слогам произнес Матвейчук.

Бритов взял у него телефон.

– Кто говорит? – спросил он грубо и, услышав ответ, заулыбался: – Хорошо. Я жду.

И повернувшись к Присунько, приказал:

– Начинайте работать.

Пока изымали пачки денег из кейса Бритов спросил у Матвейчука:

– Вы мне можете объяснить происхождение этих денег?

– Это мои кровные, трудом и потом заработанные. Господи, за что мне такое наказание? – запричитал он.

– Папа, перестань. Не позорься, – стал успокаивать его Александр.

В это время у генерала зазвонил мобильник.

– Бритов слушает.

Присутствующие в комнате Матвейчуки, затаив дыхание, слушали. Генерал вытянулся по стойке смирно, и было слышно только одно:

– Да. Есть. Так точно. Нет. Все сделаю. Понял.

Бритов закончил разговор и вновь обратился к подполковнику:

– Составляйте акт изъятия денег и после подписания протокола можете выпускать этих голубчиков. Они никуда не денутся. Мы еще разберемся с теми, кто вам эти деньги дал. Ишь, какими суммами ворочают, мерзавцы. Совсем зажрались.

Эти слова Вячеслав Николаевич произнес от сердца и нисколько не кривил душой. Присунько вызвал двух помощниц, которые начали пересчитывать деньги в присутствии задержанных. Часа через два с отца и сына Матвейчуков взяли подписку о невыезде и отпустили домой.

Вторая часть марлезонского балета была выполнена блестяще. Ближе к вечеру к ресторану «Hongkong», что на Тверской улице, подъехала машина, из которой вышли три охранника во главе с начальником службы безопасности банка. Начальник подошел к столику в VIP-зале, где на мягких диванах удобно расположились два человека, один их которых был генерал Бритов, другой – бизнесмен Ванин. Охранник Сергея Арнольдовича передал начальнику службы безопасности кейс, в котором не доставало красного свертка с 50 тысячами долларов. Но об этом знали только двое присутствующих в этом зале.

На следующий день ровно в 10 утра позвонил Матвейчук. Ванин слушал его вопли в кабинете.

– Сережа, извини, что так получилось. Прости дурака старого. Совсем нюх потерял. И что теперь будет?

– Пока не знаю, – отвечал ему Ванин. – Делаю все, что могу. Я ведь тоже в дерьме по самое не могу.

– Прости, – лепетал Александр Иванович. – Я Вере Федоровне ничего не говорю и Сашу предупредил об этом. Если узнает, что с нами случилось, сердце у нее не выдержит.

– За меня будь спокоен, – отвечал ему Сергей Арнольдович. – От меня не узнает. Гораздо хуже будет, если узнает от следователя.

– А такое возможно? – в ужасе спросил Матвейчук, чувствуя как у него слабеют ноги.

– Исключить нельзя ничего, – отвечал ему Ванин. – Назавтра у меня назначена встреча с Бритовым. Там все и выяснится, я его немного знаю. Сволочь он порядочная, но человек с понятиями. Постараюсь сделать все возможное. Я ведь теперь тоже замазан.

Оба молчали. Ванин, потому что ждал реакции Матвейчука, чтобы поставить красиво точку, Матвейчук, потому что его набитая страшными тараканами черепная коробка в данный момент могла вырабатывать только панические мысли.

– Ты вот что, Александр Иванович, – предложил ему Ванин, – придешь в себя, зайди обязательно ко мне. Разговор есть.

Пока они говорили в углу около книжного шкафа стоял Иуда в хорошем сером костюме в голубой сорочке и темно-розовом галстуке. И только римские трофейные сандалии на босу ногу выдавали в нем пришельца из прошлого.

– А ты, я смотрю, неплохо тут у меня устроился, – обратился к нему Сергей Арнольдович. – Видать понравилось?

– А как же, – игриво ответил тот.

Они вместе остановились напротив зеркала.

– Мы с тобой, – продолжил свою мысль Иуда, – как близнецы братья. Только ты есть, а меня нет.

И действительно, в зеркале отражался только Ванин в своем сером костюме, голубой сорочке и темно-розовом галстуке.

– Кофе будешь? – спросил он Иуду.

– Пожалуй, выпью.

– Евгения Петровна, – обратился Ванин к секретарше по громкой связи.

– Слушаю Вас, Сергей Арнольдович, – ответила она голосом, в котором явственно звучали нескрываемые нотки безграничной преданности и готовности к самопожертвованию.

– Сделайте нам, пожалуйста, два кофе. Мне, как всегда, с молоком.

– Непременно. Сейчас будет, – отвечала секретарша, начиная понимать, что она сходит с ума. Еще немного и любопытство разорвет ее на части.

Между тем мировой финансовый кризис все больше давал о себе знать в банковском секторе и в экономике социальной жизни страны. В правительстве все чаще проводились консультации с представителями бизнеса и банковского сектора. Нередко в них принимал участие и Сергей Арнольдович Ванин. Несколько раз он ездил в Питер на форумы, где обсуждали пути выхода из сложившейся ситуации. Был он и в Давосе.

Однако работа банков привлекала его больше всего. Он не мог не заметить, что именно банковская сфера, являющаяся главной причиной, спровоцировавшей ускоренное развитие кризиса, в итоге меньше всего пострадала от него. И даже более того, заработала на кризисе бешеные деньги. Естественно, его интересовали глубинные причины этого явления. Ванин исходил из того, что если это произошло, значит кому-то это надо. Значит кто-то на этом зарабатывает. За годы управления собственным бизнесом он влюбился в свой банк и гордился тем, что у него он есть. Он посетил самые крупные банки мира, встречался с некоторыми из их руководителей. Но куда ему было до них? Он пытался схватить самое полезное для себя и в области структуры, и информационной технологии, и безопасности.

«Возможно, – думал он, – что на каком-то этапе привлечение иностранных банков на территорию России было и выгодно, однако неповоротливость наших отечественных кредитных организаций привела к тому, что даже пенсионеры потянулись к банкам с западными брэндами. Например, ко мне», – думал он. «А что делаю я? Я опасаюсь, что мои деньги могут пропасть здесь и выталкиваю их на Запад. А там? Там брокеры моего партнера на фондовых рынках, на Forex, на различных биржах пытаются их крутить».

Ванин сидел в своем удобном кабинете и рассуждал обо всем этом без особой радости. «Да, кто бы мог подумать еще 20–30 лет назад, что именно банки выступят основным игроком на крупнейших мировых биржах».

– Проблемы? – поинтересовался Иуда.

– Да. Проблемы. И очень серьезные, – Ванин прищурил свои голубые глаза и в упор посмотрел на Иуду. – Как ты думаешь, что является причиной мирового финансового кризиса? – спросил он.

Иуда задумался и стал чесать щеку.

– Что, слабо? – не унимался Ванин.

– Нет, не слабо. Мне-то и не знать?

Ванин насторожился:

– Откуда?

– Я тебя успокою, – начал Иуда. – Во-первых. Ты наверное, забыл, что я казначей. И деньги – моя работа. А во вторых, кризис потому и называется кризисом, что он приходит и уходит. Кризис никогда не бывает случайным. Кризис – это очищение. Систематически повторяющийся кризис – это признак хорошо налаженной системы с признаками саморегуляции. Однако создание такой системы в финансовом секторе – это уже, как вы говорите, высший пилотаж.

– Откуда у тебя эти знания? – спросил Ванин, пораженный такой информированностью собеседника.

– Я знаю все, ну, почти все, что связано с жизнью и деятельностью человека. Потому что, по воле божьей, очень давно смотрю на мир людей. Каждое поколение ведет себя так, как будто они первооткрыватели в этом мире. На самом же деле все уже давно было придумано и открыто. Вы просто повторяете чей-то опыт. Вместо того, чтобы создавать удобные инструменты для познания этого мира, вы, люди, пытаетесь его переделать по-своему. И так каждый раз. Видимо поэтому всевышний иногда уже и не обращает внимание на ваши шалости. Достали.

– Я тебя про кризис спрашиваю, – повторил вопрос Ванин. – А ты про что?

– И я про то же, – ответил Иуда. – Кризисы были всегда. И политические, и семейные, и финансовые.

– Вот-вот, финансовые, – подбодрил его Сергей Арнольдович. – Это мне ближе.

– Сам по себе кризис, – продолжал Иуда, – дело полезное. Но вот как он происходит – это песня. Основной причиной вашего кризиса… Нет, не основной. Прости, брат, неправильно выразился. Единственной причиной вашего кризиса является перепроизводство денег. Вы, люди, перестали золото считать эквивалентом и начали рисовать денежные знаки без ограничений. Я даже где-то туалетную бумагу видел из денежных знаков. Конечно, – продолжал Иуда, – все началось с американцев. Именно они в 71-м году отменили привязку доллара к золоту, то есть к имеющемуся золотому запасу. Доллары стали печататься в неограниченном количестве. Теперь, так задумано, что американцы покупательную способность своей национальной валюты обеспечивают не только воспроизведенным валовым продуктом в самой Америке, но и воспроизведенным валовым продуктом всего остального мира, в том числе и России.

Сергей Арнольдович слушал Иуду, затаив дыхание. Он и раньше что-то подобное слыхал, но так внятно и доходчиво ему не объяснял никто.

– И что дальше? – спросил он.

– А дальше, – продолжил Иуда, – самое интересное. Те экономики мира, которые сами стали обеспечивать своим ВВП судьбу доллара, никогда не имели и не имеют контроля за объемом эмиссии доллара США. Контроль за этим осуществляет, как ты знаешь, одна частная компашка под названием Федеральная резервная служба (ФРС).

– Как? – удивленно спросил Сергей Арнольдович, – разве это частная компания?

– Абсолютно частная, – заявил Иуда. – А ты не знал? Я тебе скажу больше – ее создателем и, так сказать, идейным вдохновителем был прапрадедушка Джорджа Буша-младшего. А дедушка, между нами говоря, – Иуда украдкой посмотрел по сторонам, – тот был личным банкиром самого Адольфа Гитлера.

– У них что, такой древний род? – перебил его Ванин, нисколь не удивляясь сказанному Иудой.

– Богатые люди живут не родами, а кланами. И клан этот, действительно, один из самых могущественных. Там президентом не становятся случайно. Им всегда бывает тот, кого уже решено поставить и решено с какой задачей.

– А как же выборы?

Иуда расхохотался:

– У американцев такая выборная система, что даже самый продвинутый либерал не назовет ее демократической. Все делают деньги и грамотно организованное шоу. Выборы в Америке – это тотальное зомбирование населения. И делается оно красиво и, главным образом, через синагоги, церкви, костелы, работу в семьях. Там выбирают не президента, а выборщиков…

Иуда осекся:

– Я что-то не туда пошел. Вернемся, как у вас говорят, к нашим баранам.

– Да, – согласился с ним Сергей Арнольдович, – давай поближе к деньгам.

– Но ты, надеюсь, понимаешь, – продолжал Иуда из Кариот голосом университетского профессора, – что этот самый ФРС, или, как у вас называют, центробанк, имеет неограниченные права и возможности. Вот представь себе, что частная компания, принадлежащая двадцати частным банкам, в данном случае в Северной Америке, имеет главный свой бизнес, который заключается только лишь в печатании денег. Это ли не вершина любого предпринимательского дела. Представляешь, сам себе печатаешь деньги? Чтобы достигнуть такого исключительного положения в мире, им пришлось хорошо потрудиться. Потрачены столетия усилий. Использовалась любая возможность ради приближения этой цели. И мировые войны, и много чего еще неизвестного.

– Если хочешь знать, – продолжал Иуда, – то с 1971 года по сегодняшний день, – Иуда посмотрел на календарь, – 25 мая, объем долларовой массы в мире вырос в 60 раз!

– Но для чего все это? – взволнованно спросил Сергей Арнольдович.

– Для того чтобы владельцам ФРС, как частной организации, и Соединенным Штатам Америки, как государству, это исключительно было выгодно. Хочешь спросить – почему выгодно? – обратился он к Ванину. – Отвечаю. Жить не по средствам за счет остального мира – это ли не голубая мечта любого государства?

Иуда громко расхохотался.

– И запомни, брат мой, все эти сказки про создание мировых новых финансовых центров – всего лишь сказки и не более того. Никаких мировых финансовых центров в мире никогда не будет, кроме финансового мирового центра в Соединенных Штатах Америки, пока это государство существует и пока существует их мировая финансовая система.

Сегодня сложилась такая картина, что воспроизведенный валовый продукт США составляет всего лишь 20 % от мирового. Это, по большому счету, очень много, а вот потребление – более чем 40 %. Но за это кто-то же должен платить? И платит. Платит тот, кто отдает Америке свои товары за американские доллары. При этом происходит огромное перемещение богатств в пользу США. За бумажки, которые они просто так печатают, они покупают настоящее золото, настоящие энергоносители, редкоземельные металлы, энергетику, товары производства.

– Это что же получается? – возмущенно спросил Ванин. – На вершине мировой экономики стоит гигантский насос, который выкачивает из других государств все ценное и дорогостоящее, что у них есть, взамен вбрасывая в эти государства зеленые бумажки, которые поедаются как листва саранчой?

– Так оно и есть, – согласился с ним Иуда. – Ты правильно понимаешь.

– Тогда у меня еще один вопрос. Зачем этой ФРС, уж если она стала контролировать мировую финансовую систему, производить денежной массы больше, чем требуется для их нормального экономического развития? Зачем рубить тот сук, на котором ты сидишь? Не понимаю.

Иуда хитро улыбнулся:

– В том то и весь фокус, брат мой. Дело в том, что если ты, частное лицо, имеешь право печатать деньги, обеспеченные экономикой всего мира, если ты, конечно, не святой, а там, где деньги, я думаю, ты это знаешь лучше меня, – святых не бывает, то ты просто не в силах устоять от перепроизводства доллара, на который можешь купить весь мир, ты бы устоял?

– Нет, – резко ответил Ванин. – Нет, я бы не устоял.

– Вот и они тоже, люди. Только люди, которые купаются в деньгах.

– Получается, что они из денег сделали товар? – уточнил Ванин.

– Абсолютно правильно, – воскликнул Иуда. – Самый лучший товар в мире на сегодняшний день, который существует. И товар, который пользуется абсолютно повышенным спросом, равным которому нет, это доллар США. Другие амбициозные страны, такие как вы или китайцы – тоже начинают печатать денежные знаки и покупать на них доллары, а на доллары все остальное. Европейцы делают то же самое. Вот тебе и пузыри. Соображаешь?

– Я все-таки не понимаю, зачем им столько? – никак не мог успокоиться Сергей Арнольдович. – Мне кажется, что я это уже знаю, но ты, Иуда, преподносишь это как-то так, что у меня ощущение появляется, я ничего не знаю. И всякий раз делаю для себя открытие.

– Это, брат мой, уже совсем другая тема. Может быть она ближе к политике, чем к деньгам.

– При чем здесь политика, если мы говорим о деньгах? – возразил ему Ванин.

– Хм, нет. Ты не прав, брат мой, – не согласился с ним Иуда. – Ваш великий Ленин говорил: «Политика есть концентрированное выражение экономики». Политика США – это мировое господство. Экономика – это средство достижения этой цели. ФРС – это инструмент для достижения этой цели. А доллар – это товар-наркотик, который позволяет все мировые экономики держать на игле.

– Господи, что же ты такое говоришь? – возмутился Ванин.

– Но есть еще одна причина, – продолжал Иуда после некоторой паузы.

– Расскажи, – попросил его Ванин.

– Эта причина кроется в сути самой американской нации. Ты же знаешь, как она образовывалась. Со всего света толпы обездоленных людей ринулись на континент через мировой океан в поисках счастья. Это миллионы несчастных, обиженных людей, которые искали справедливости, равенства и братства. Ведь в Европе уже бушевали народные восстания, на слуху уже были первые революции. На первом этапе создания государства группы умных людей, которые известны как масоны, малость переборщили с навязыванием своих понятий и образа жизни. За что жестоко поплатились, но выводы сделали правильные.

– И в чем суть этих выводов? – спросил Сергей Арнольдович.

– В обществе нужно создать приемлемые условия жизни для всех, тем более там, где средний достаток должен уживаться с суперроскошью и немыслимым богатством. Именно для этого нужна была финансовая политика, которая позволяла бы любому человеку, любому гражданину Америки жить достойно, даже если он последний идиот. При этом содержателем их являешься ты или такие же люди, как ты, во всем мире, брат мой, Сергей. В самих же США менялись только политические концепции. На смену постиндустриального общества пришло общество потребления. Это все для того, чтобы простой американец был лоялен к власти. Имел квартиру, дом, машину, социальный пакет и все в кредит, обеспеченный остальным миром.

– Хорошо. Хорошо придумано, – вырвалось у Ванина. – А я-то думаю, чего это наши туда бегут табунами?

– Ничего хорошего в этом нет, – ответил ему Иуда. Затем спросил:

– Ты знаешь истинное значение слова «раб»?

– Невольник, наверное, – сходу ответил Ванин.

– Нет, – возразил ему Иуда. – Раб – это человек, лишенный родины и прав. Согласен? – спросил его Иуда. – И многие даже очень неплохо живут, сделав себе карьеру. Но это лишь небольшая часть людей, которые уверенно могут сказать, что они нашли вторую родину. Для человека не все так однозначно. Мы уже говорили с тобой об этом. Не для большинства такая смена жизни. Это тяжелейшая психологическая моральная травма. Однако каждый выбирает свою дорогу в жизни. И далеко не каждая из этих дорог ведет к храму.

– Иуда, – остановил его Ванин, – мне порой кажется, что под понятием слова «храм» ты имеешь в виду что-то другое, чем я. Это так? Ответь мне.

Иуда улыбнулся:

– Видимо, да. Как я вижу, для тебя это, в первую очередь, наверное, церковь. Правильно?

– Конечно, – ответил Сергей Арнольдович, нисколько не сомневаясь в правоте своих слов.

– Это не совсем так. Храм – это гармония души и сердца, помыслов и поступков, ощущений радости от светлых и чистых дел, от любви к ближнему, к людям. Это ощущение счастья в каждом прожитом дне. И без бога в душе этого не бывает. Потому что так устроен этот мир.

– Разве такое бывает? – спросил Ванин.

– Бывает, – ответил Иуда. – Если идешь правильно, то бывает.

– И много ты знал таких людей?

– Очень много. Их гораздо больше тех, которые не знают истинного понимания слова «храм».

– Но мне, видимо, не суждено дойти до храма с моими грехами, – заключил Ванин печально.

– Я Вас успокою, брат мой, на пути к храму ошибаются все. Важно признавать это и пытаться вернуться на путь праведный, – ответил ему Иуда. – А раз уж мы говорим об Америке, то я не так давно имел встречу с одним американским адмиралом. Очень приятный, воспитанный человек, такой римский патриций с манерами. Его родители были, кстати говоря, русскими. Отец и мать – беженцы из Прибалтики, кажется из Латвии. Они бежали, когда туда вошли советские войска перед войной.

– У нас это обычное дело. Чему удивляться? После революции так уж повелось. Народ бегает туда-сюда, туда-сюда, – не удержался Ванин.

– Согласен, – отвечал ему Иуда. – Но я не об этом. Под его началом огромный флот в океане: корабли, самолеты, подводные лодки. Сидит он в высоком капитанском кресле на мостике авианосца, весь такой холеный. Вокруг бегают офицеры. Самолеты взлетают и садятся. Только и слышно: «Сэр! Возьмите, пожалуйста, трубку.» «Сэр! Разрешите то», «Сэр! Разрешите это», «Сэр! Завтрак подан.» Он сидит весь такой влюбленный в себя в своей форме цвета кофе с молоком и, как он мне сказал, «влюбленный в свою работу», и в свой образ жизни настоящего американца. «Мы, – говорит он, – создали общество потребления. Это высшая мечта любой нации. Мы единственные в этом мире, кто сумел это сделать. Мы, Соединенные Штаты Америки, которые всех заставили работать на американский народ. Если кто-нибудь захочет лишить нас этого, мы уничтожим половину этого мира. И я буду находиться в первых рядах тех, кто это будет делать».

– Мерзкий тип, – вызвалось у Ванина.

– Вовсе нет, – возразил ему Иуда. – Он глубоко верующий человек, баптист, у него прекрасная семья, он патриот своей родины, он жизнь свою положит во имя Соединенных Штатов Америки. В нем живет полная гармония с самим собой. Он и мысли не допускает, что думает и делает неправильно. Но самое интересное в другом. На борту этого авианосца было очень много неамериканцев, не граждан Соединенных Штатов Америки, а людей, которые хотели ими стать, и поэтому пошли служить на флот. Есть у них такой порядок. Были там и русские, и украинцы, и румыны, и грузины, и литовцы, и латыши. Я даже встречал одного узбека. Выходцы – все из вашей когда-то очень большой страны, которая называлась Советский Союз. Так вот они мыслили точно так же как их адмирал.

– Это невозможно. Это ужасно, – вырвалось у Сергея Арнольдовича.

– История повторяется, – продолжал Иуда, – и повторяется с завидной цикличностью. Во время моей земной жизни происходило все как сейчас. Один в один, только империя, которая управляла миром, тогда была Римская, и только одежда была поудобнее и покачественней. И еда, мне кажется, была намного вкуснее, чем та, которую едите вы сейчас.

– Но это ты загнул, – не согласился с ним Сергей Арнольдович, – и пища сейчас лучше, и одежда лучше, посовременней. Посмотри, во что одет ты сейчас: английский костюм, сорочка от Бриони, и глянь, на свои трофейные сандалии. Так на них без слез смотреть нельзя, а?

– Э-э, не скажи так, брат мой, – возразил ему Иуда. – Этим тряпкам твоим, которые на мне надеты, без году неделя, а сандалиям моим, – он поднял ногу, лихо покрутил ступней влево и вправо, – а сандалиям моим без малого две тысячи лет.

Оба стали хохотать. Евгения Петровна никак не могла понять, кто там, в кабинете у шефа? Или он по телефону говорит, а хохочет как? «Ну, слава богу! Значит, все хорошо».

Матвейчук появился на второй день. На человеке не было лица. Что только не передумал бедный Александр Иванович, собираясь к Ванину. Две ночи он не спал, а если и спал, то в каком-то липком кошмаре. То ему снилось, что его пригласил к себе начальник, который почему-то в своем рабочем кабинете ходит в банном халате и, подойдя к Матвейчуку, спрашивает: «А вы, Александр Иванович, почему одеты? Раздевайтесь немедленно». Он начинает лихорадочно сбрасывать с себя одежду. Все получается неловко. Брюки, белье за что-то все время цепляются. Наконец, разделся, остался в чем мать родила, и вытянулся перед начальником по стойке «Смирно!» «Вы бы хозяйство прикрыли свое», – сказал шеф голосом генерала Бритова. Матвейчук лихорадочно ищет, чем бы прикрыть наготу, но ничего не находит. Тогда у начальника в руках каким-то образом оказывается этот проклятый кейс с деньгами. Начальник подходит к Матвейчуку, открывает кейс и начинает бросать в него, в Матвейчука, пачки евро, которые раскрываясь, покрывают его наготу. «Прикройся, дурак старый! – кричит начальник Матвейчуку. – Видел мудаков всяких, но такого – первый раз. Вон! Вон отсюда!». Александр Иванович выскакивает из кабинета и просыпается в холодном поту. «Господи! Да что же это с тобой такое? Не заболел ли ты, на тебе лица нет. Саша, что с тобой?» – взволнованно спрашивает его жена. «Сон дурацкий приснился, – ответил ей Александр Иванович. – Ты не знаешь, что означает, когда видишь себя голым во сне?» – спросил он. «Это к болезни, Саша, – отвечала супруга, – определенно ты заболел».

Днем было не лучше. Слава богу, Ванин успокоил. Взял все на себя. «Господи, помоги ему разрулить эту проклятую ситуацию», – Матвейчук ругал себя на чем свет стоит, и, в конце концов, пошел к Сергею Арнольдовичу. Не потому, чтобы решить, что делать дальше, просто с Ваниным было ждать легче.

Ну, а Сергей Арнольдович продолжал свой разговор с Иудой о гегемоне Америки и финансовой мировой политике. Потому Матвейчуку пришлось сидеть в переговорной комнате и в одиночку пить чай.

Евгения Петровна, словно Брестская крепость со своим героическим гарнизоном, берегла покой шефа, который внимательно слушал своего собеседника. Когда Иуда сделал паузу, Ванин спросил:

– И как долго будет сохраняться такое положение дел? Если верить всему тому, что мы сейчас видим, то все мы, у себя в стране, у себя в компании, в банке фактически работаем на дядю Сэма. И главное, барыши от нашего труда, получает он, а не мы, ни я, ни моя компания.

– Ну, это так, но и не совсем. Ты то свое не упустишь? Однако твоя доля труда в их благополучии заложена достаточно солидная.

– Это однозначно, ты можешь не сомневаться, – согласился с ним Иуда.

– И что надо делать, чтобы изменить такое положение вещей? – спросил Ванин.

– Я лично считаю, что та цель, к которой Америка стремилась, а именно к мировому господству, она только сейчас достигла своего апогея. Потому что в экономике, в политике не хватало финансового элемента, то бишь финансового контроля над миром. Сейчас эта задача решена. Поэтому у них и у вас, у всего остального мира все только начинается.

– Ты хочешь сказать, что все это ненадолго? – не унимался Ванин.

– Думаю, что не очень. Богатство и нищета никогда вместе долго не живут. Это как весы, – отвечал Иуда. – Чем больше богатства у богатых, тем больше бедных. Чем меньше богатства у богатых, тем меньше бедных. Эти весы и создают противостояние. И потому для подобной власти нет врага, которого она боялась бы больше собственного народа. И сегодня они грамотно балансируют, подкармливая массы вашими деньгами.

– Понимаю, – ответил Ванин, – значит, надо создавать что-то подобное в противовес.

– Так думали многие, но жестоко просчитались, – возразил ему Иуда.

Видя удивление Ванина, он продолжил:

– Когда американцы создавали свою финансовую систему управления миром, у них не было конкуренции. Вернее, была конкуренция, но достаточно хиленькая. Это английский фунт, швейцарский франк, итальянская лира, марка немецкая – европейские валюты. А сейчас же я не знаю, где найти такую валюту, которая смогла бы противостоять доллару США? Ее просто нет.

– А евро? – спросил Ванин.

– Евро – это тоже американская работа. Изначально европейцы думали, что единым фронтом будут противостоять американскому доллару. Там ведь тоже есть умные люди, они понимали, чем это грозит экономике Европы. Но…

– Что но? – спросил Ванин, загнанный в тупик рассуждениями Иуды.

– Ничего не вышло, – сказал Иуда, – из евро американцы сделали своего главного помощника. Евро сегодня выполняет роль лакмусовой бумажки. В зависимости от ее окраски, то есть курса, они определяют, какую долларовую массу необходимо вбрасывать в мировую экономику. Трудно есть котлету одной вилкой, хорошо бы, если бы еще ножичек был. Так и они. Американцы удивительно рациональны. Они не хотели появления евро, а тем более Евросоюза. Но когда поняли, что противостоять бессмысленно, решили эту идею использовать себе во благо. Что в конечном счете и сделали. Конечно, ты банкир, у тебя деньги в евро, в долларах, в золоте… Так вот, запомни, в этом мире, все всегда вертелось и будет вертеться вокруг золота. Когда его надо купить, важно понизить ему цену, когда надо его продать, желательно ее поднять. Я уже сказал тебе, что за зеленые бумажки получают все самое дорогое. Сейчас американцы бросили в этот мир очередную утку, косточку, чтобы страны ее погрызли. А суть этой косточки заключается в том, что они объявили золото товаром.

– Ты хочешь сказать, – перебил его Ванин, – что и доллар, и золото теперь находятся в одной корзине товаров?

– Да, – воскликнул Иуда. – Понимаешь теперь, где собака зарыта? И они бешено скупают золото. Не то, которое виртуальное и что торгуется на финансовых площадках и на биржах, а настоящее, причем в мире виртуального золота на сегодняшний день продано в 12 раз больше, чем реально его существует на рынке, и это орудие манипуляции его ценой.

– Ты хочешь сказать, что золото – это только то, что лежит у тебя в сейфе или в кармане? – задал Иуде вопрос, и догадываясь, какой получит ответ, Ванин.

– Да, – ответил Иуда и продолжил, – Ты можешь спросить меня, как же можно так лихо управлять мировыми финансовыми рынками в одиночку? Нет, не в одиночку. У ФРС есть очень сильные помощники – это крупнейшие банки мира, которые являются вассалами ФРС. И ты их знаешь. У них никогда не бывает проблемы с наличностью. Их главное предназначение – играть в команде, подчинив себя единой цели. А в обычной жизни они не спеша превращают бумажки долларов и евро в золото и складывают их в укромных местах, как у вас говорят, в кубышку. В итоге деньги начинают дешеветь. А их требуется все больше для реального сектора экономики, который начинает задыхаться от безденежья и сворачивает производство. Индексировать инфляцию можно только частично и, как ты знаешь, это только ускоряет кризисные явления. Складывается парадокс: деньги есть, но они дешевые, много на них не купишь товара. Но через некоторое время и товаров становится все меньше. И все, бух, кризис. Остановилось производство, появилась безработица, на улицах митинги. Либеральные демагоги – лучшие друзья кризисных явлений – нагнетают политическую обстановку. В итоге происходит чистка, то бишь опустошение карманов, остановка производства, смена власти. Побузили и перестали, а жить-то надо дальше. Для этого нужны деньги. К кому обращаться? А вот они, банки. Но не все банки уцелели тоже. Уцелели только нужные. «Вам нужны деньги? – спрашивают они. – Пожалуйста, мы готовы Вам помочь». И снова начинают из бумаг делать золото, помогая жалким людишкам создавать товары первой необходимости.

– Так что же мне делать? – спросил Ванин. – Ситуация такая, что мой бизнес – это как щепка в океане.

– Купи золото, только не виртуальное, а реальное. И уходи в политику. Займись политикой.

– Чем? – переспросил Ванин.

– Я не оговорился, – продолжил Иуда из Кариот. – Займись политикой.

– Почему именно политикой? – не унимался Ванин.

– Потому что самые большие деньги делаются именно там. «Искусством возможного» издревле называли политику. Это истинная правда, я свидетельствую. За теми банкирами, которые управляют миром, тебе не угнаться, а здесь ты найдешь свое место.

– Ты меня озадачил, Иуда, – удивленно сказал Ванин, пытаясь понять глубинный смысл слов, произнесенных Иудой из Кариот.

– Ты, брат, подумай на досуге о моем предложении.

– Обязательно подумаю, – согласился Ванин.

– И помни, у тебя, брат мой, есть я, Иуда. Это значительно больше того, что есть у других. Помни об этом и о том, что меня прислал Он.

Иуда исчез так же внезапно, как и появился. Ванин вышел из-за стола, открыл дверь в приемную. Евгения Петровна, увидав шефа, с трудом оторвала прилипший к столу огромный бюст и заговорщицки сообщила:

– В переговорной Матвейчук ждет, когда Вы освободитесь. Лица на нем нет, очень плохой.

– Сделай нам туда два чая с лимоном и коньячку.

Встретились они как два самых близких человека. Обнялись, потерлись щеками, расселись. Евгения Петровна предупредительно разлила коньяк и открыла коробку шоколада. Друзья выпили.

– Ну, рассказывай, как все было. Может Бритов нас за нос водит? – спросил Ванин, в упор глядя в глаза Матвейчука.

Как Александр Иванович не любил этот прищур его голубых немигающих глаз, похожих, как ему сейчас показалось, на взгляд питона, готового проглотить с туфлями. И Матвейчук пересказал сценарий, по которому был сделан прекрасный спектакль, и в результате которого стала возможной сегодняшняя встреча.

– Это не все, – жестко произнес Ванин.

– Что еще может быть хуже? – злобно произнес Матвейчук.

– Это уже тебе судить, – и Ванин положил на стол перед Александром Ивановичем оперативную сводку, которая должна быть на столе у заместителя министра внутренних дел завтра.

Матвейчук взял листок и начал его читать. По мере углубления в текст его лицо меняло окраску, как шкура хамелеона: оно становилось то пурпурно красным, то зеленым, то белым, и было от чего.

– Что делать? – простонал Матвейчук, молящими глазами впившись в Ванина.

– Бритов сказал, если не хотите последствий, не желаете жрать баланду и хотите остаться добрыми приятелями, то про деньги надо забыть.

– Ты хочешь сказать, что надо оставить их этим ворюгам проклятым?

– Но, видишь ли, в бумагах они пишут, что, предварительно, главный ворюга – это я, а взяточник – это ты.

Матвейчук не унимался:

– Сволочи, – он налил себе коньяку и залпом осушил бокал.

Ванин продолжал:

– С меня тоже взяли объяснительную и подписку о невыезде.

– И что ты написал? – спросил встревоженный Матвейчук.

– Что написал? Да не волнуйся ты так, – успокоил его Ванин. – Я написал, что понятия не имею о происхождении этих денег. И как они оказались у Матвейчука, я не знаю. И мой банкир отказался от них.

– Как? – взревел Матвейчук. – Выходит, что во всем виноват мой сын?

– Нет, – успокоил его Сергей Арнольдович. – Саша тоже написал, что по договоренности с тобой пришел пообедать в ресторане. К нему на входе из машины подошел человек и вручил кейс лично для тебя. Человека этого он не видел и встретил его впервые в своей жизни.

Матвейчук молчал. Видно было, как у него бешено двигаются желваки.

– Решение только за тобой. Для меня эти деньги уже потеряны. Надо репутацию спасать.

– Хорошо, я согласен, – выдавил из себя Матвейчук. – Пусть подавятся этими деньгами. Они их счастливыми не сделают.

– Вот и правильно, – одобрил его Сергей Арнольдович. – Всех денег не заработаешь.

И разлил остатки коньяка по бокалам.

– Только передай этому жулику Бритову, чтобы никому ни-ни, – попросил Матвейчук.

– Нет, Александр Иванович, уволь, – возразил ему Ванин. – Ты платишь, ты и заказывай музыку. С этими мудаками я общаться не буду.

Матвейчука раздирали двойные чувства. С одной стороны, он был доволен, что делу не дали ход, а с другой, он был зол на самого себя из-за того, что по собственной дурости заплатил не только за свою беспечность, но и прикрыл задницу Ванину. Когда стали прощаться, Сергей Арнольдович достал из кармана маленькую коробочку, в которой лежала флэшка.

– Что это? – спросил Матвейчук.

– На досуге послушай, тебе понравится.

Через пару часов Александр Иванович уже был у себя в рабочем кабинете и, удобно усевшись перед компьютером, подсоединил флешку, клацнул мышкой и стал слушать:

«У тебя есть что для меня, сынку?»

«Да, папа».

«А что там?»

«Пять миллионов евро и еще пакет красный – это для мамы».

«Ты открывал, смотрел?»

«Да, все на месте».

«Ну, конечно, вот сука, жид пархатый. Сколько за нос водил, а на поверку оказалось – порядочный человек?»

«Он нормальный мужик, папа».

«Нормальный? Да ты знаешь, сколько он хапнул на этой магистрали, которую я ему на блюдечке принес? Он деньги тащит отовсюду. Они сами к нему идут. Такое счастье имеет, сволочь».

«Ну, перестань ты. Человек делает тебе добро, а ты на него дерьмо льешь. Нехорошо, пап».

«Что нехорошо? Нехорошо, что у меня ничего нет, а у этого, яйцеголового, все, что не пожелает?»

«Успокойся ты. Не гневи бога. Жди меня на месте. Через полчаса подъеду».

Матвейчук еще долго молчал. К вечеру его доставили в Склиф с диагнозом инфаркт миокарда. Больше со своим бывшим заместителем он никогда не встречался. И провел остаток жизни на дачном участке, полученном еще в бытность свою министром.

Что касается Александра, он был вполне доволен своей судьбой и вскоре стал правой рукой Кости Скворцова. С отцом о работе они никогда не говорили, обоим это было неприятно.