Русско-турецкая война

 

 

Глава 1

Седьмого мая 1870 года, Александр, возложив ношу ведения текущей рутины на Государственный Совет, выехал в Киев для большого совещания перед началом боевых действий. На нем должны присутствовать не только командующие балканским и кавказским фронтами, но и многие представители их штабов, а также руководители ряда вспомогательных служб.

Так, например, Богаев Николай Григорьевич. Некогда он был всего лишь рядовым пластуном в Кубанском казачьем войске, разве что отличался необычайной находчивостью и смекалкой, позволявшей ему неоднократно выбираться из самых сложных и безысходных ситуаций в делах с горцами. Во время своего 'турне' на Кубань в то время еще цесаревич Александр оценил по достоинству ум этого человека и завербовал для службы в разведке.

Довольно быстро освоившись на новом месте, Николай Григорьевич себя весьма недурно проявил и был зачислен в группу, проходящую обучения для действий в Австрийской Империи. Как раз в ту, что занималась разведывательно-диверсионной деятельностью незадолго до начала военной кампании и настолько душевно порезвилась, что заставила всю Австрию встать на уши. В тех делах Богаев действовал как командир звена, причем, надо сказать, весьма успешно.

Дальнейший его рост был всецело связан с секретным батальоном 'Омега', созданным по образу и подобию печально известного для любого советского человека германского батальона 'Бранденбург-800'.

Зная хорошо язык крымских татар из-за близкого общения в детстве, Богаев был отобран в первую восточную роту, которую вскоре и возглавил. Ему приходилось очень много работать, изучая турецкий и арабский языки, культуру, историю и нравы Османской империи, и так далее. Само собой, без отрыва от регулярных и весьма непростых тренировок по боевой и тактической подготовке, сопряженной с освоением навыков управления вверенным спецподразделением в сложных боевых условиях. Богаева и его подчиненных гоняли на пределе возможностей. Поэтому, спустя четыре года, после первого участия в реальной кампании Николай Григорьевич был весьма недурно подготовлен в роли командира столь необычного для своего времени специального подразделения. Конечно, он не умел танцевать и петь, но все, что требовалось боевому офицеру-разведчику, было в него буквально вколочено.

…

— Поэтому, товарищи, Николай Григорьевич со своими людьми за несколько дней до начала кампании, тайно перейдет границу и начнет подготавливать почву для решительно наступления наших войск.

— Но, Ваше Императорское Величество, — возразил командир первого пехотного корпуса Михаил Дмитриевич Скобелев, — что может сделать всего одна рота, пусть и особой выучки?

— Взорвать несколько мостов, убить ряд офицеров, оставив их части без управления, устроить пожар на армейском складе. Да много чего. А потом Николай Григорьевич и его людьми будут продвигаться по мере наступления наших войск, сопровождая противника все той же черной полосой 'непонятных случайностей'.

— Неужели они так хорошо подготовлены и лихи, чтобы действовать так долго и эффективно в тылу врага? За ними же начнут охоту, и местные жители быстро их выдадут туркам. Форму-то не скрыть.

— А они ее и не будут скрывать. Для всего взвода уже заготовлена военная форма Османской Империи и вся необходимая амуниция. Плюс ко всему — у каждого бойца подобрана персональная легенда и документы. Да и турецкий язык ребята знают очень свободно. Так что будут действовать в турецком тылу, представляясь турецкими же офицерами и унтер-офицерами, едущими куда-то с тем или иным поручением, со всеми вытекающими последствиями и возможностями.

— Но ведь это… — хотел было высказаться Скобелев, но осекся, глядя на невозмутимо довольное лицо Императора.

— Это подло? — Улыбнулся Александр. — Да. Вы правы. Это подло. Зато это спасет жизни нашим солдатам. Меня, признаюсь, этот вопрос волнует во сто крат больше, чем довольно спорные аспекты морали. Именно по этой причине я всячески стараюсь оснастить армию новейшим оружием, обучить ее передовым способам ведения боя, развиваю разведку, связь, нормальное снабжение… и все ради того, чтобы солдаты не только хорошо били врага, но и сами при том живыми оставались. Вы считаете, что это подло?

— Нет, конечно, нет. — Потупился Скобелев. — Но ведь есть понятие честного боя.

— Где существует? Какая разница честно вы выиграете или нет? Перед вами, как перед командующим пехотным корпусом всегда будет ставиться только одна задача — бить врага. А уж как — ваша проблема. Хоть смешите его до смерти.

…

Перед такой постановкой вопроса мало кто мог что сделать, так что возражения, относительно деятельности роты батальона 'Омега' очень быстро утихли. Конечно, офицеры не смирились, но им пришлось признать правоту Императора, так как у них банально не было выбора.

Кроме батальона 'Омега', впрочем, всплыло и другое необычное для армейских офицеров явление — школа 'Выстрел'. В ней готовили армейских снайперов в современном значении. То есть обучали не только навыкам точной стрельбы на большие дистанции, но и прочим премудростям, выработанным за последние несколько лет разнообразной диверсионной деятельности. Да и сам Александр подсказал, что знал из своей прошлой жизни. Немного, но ориентиры были установлены правильно, особенно в отношении маскировки. Мало того, только через эту школу можно было попасть женщинам в действующую армию. И не в роли санитарки, прачки или какой другой обслуживающей профессии, а именно на строевую позицию.

…

— На текущий момент мы смогли завершить подготовку всего лишь пятидесяти человек, из которых десять — девушки. Да, товарищи, не возмущайтесь. Ряд опытов проведенных в школе, показали, что девушки могут весьма недурственно выполнять задачи, которые ставятся перед подобными военными специалистами. Вот и проведем им, так сказать, проверку боем, если девушки провалятся — уберем их с курсов обучения. Если же покажут себя хорошо, то сохраним и разовьем эту практику.

— А какие задачи будут решать выпускники школы?

— Они будут распределены между полками на передовых участках обороны с личным подчинением полковым командирам. В их задачи будет включаться отстрел офицеров противника, поражение их наблюдателей, курьеров и прочие тонкие задачи. Согласитесь, внезапная смерть командира батальона противника в первые минуты боя очень сильно снизит боевую эффективность этой воинской части. Солдаты без управления — это просто куча вооруженных людей, а не воинское подразделение. Одна-две удачно пущенные пули легко смогут решить исход штурма редута или другого рискованного предприятия. И вы, Михаил Дмитриевич, не морщите нос. Это необходимо для сохранения жизней наших с вами соотечественников, а замашки, достойные лишь благородных девиц, оставьте для мемуаров. — Скобелев, услышав такое, надулся, покраснел, но прекратил юродство.

— А из чего они будут стрелять? — Спросил, сидевший до того молча, командующий Кавказским фронтом Николай Иванович Евдокимов. — Ведь далее четырехсот шагов по отдельному человеку практически невозможно попасть, ибо он на глаз размером с точку. Мушка на винтовке получается крупнее человеческой фигуры.

— Они в войска будут прибывать со своим оружием под стандартный винтовочный патрон. Само их оружие есть разновидность обычной армейской винтовки. Разве что с более длинным и толстым стволом. Да, без штыка. В качество прицельного приспособления на них устанавливаются оптические прицелы с трехкратным увеличением.

— И насколько хорош этот прицел?

— На озвученной вами дистанции в четыреста шагов стрелок может совершенно спокойно разглядеть черты лица противника. И, само собой, разобрать форму, что позволит легко определять офицеров.

— А вы не думали, что было бы недурно сформировать полк или на худой конец батальон подобных стрелков? Ведь их стрелковый огонь будет иметь поразительную точность!

— Думал, но, пока решил не делать. После долгих размышлений я пришел к выводу, что нужно реализовывать концепцию максимального взаимодействия между родами войск, в том числе и специальными средствами. Может быть когда-нибудь потом, когда столь дорогие и сложные в изготовлении прицелы мы сможем производить массово и дешево, о вашем предложении можно будет подумать. Но мне кажется оно преждевременным. Нам бы на каждый батальон по паре подобных бойцов подготовить и вооружить. Кроме того, для точной стрельбы на большие дистанции нужно не только иметь винтовки с оптическими прицелами, но и проводить не самое просто обучение бойцов. Фактически, уровень каждого егеря выше ефрейтора — он специалист уровня того же прапорщика. Думаю, батальон и уже тем более полк прапорщиков будет перегибом.

…

Александр следуя своей старой традиции, решил не использовать англицизмы в названиях, поэтому, выпускников Императорской школы 'Выстрел', именовали 'императорские егеря' или просто 'егеря'.

Впрочем, подобные долгие и нудные беседы, при общем офицерском собрании, плохо сработавшихся командиров, шли долго. Императору приходилось проговаривать очень многие вещи, касающиеся характера боев в предстоящей кампании. Особенно в плане борьбы со страхом перед постоянным недостатком боеприпасов. Кроме Михаила Скобелева, которого взращивал Александр практически самостоятельно, в его армии на командных постах стояли офицеры старой закалки. Да, они прошли курсы переподготовки и на словах понимали, что нужно делать. Но не всегда и не все. Слишком крепко засела в них старая пагубная практика. Особенно у ветеранов обороны Севастополя. Ведь именно там и тогда имелась ситуация, когда осажденные русские солдаты были вынуждены ползать по всей передовой и собирать пули противника, дабы переплавить их и пустить в дело. Это звучит дико, но, к сожалению, имело место быть. И, согласитесь, после таких обстоятельств, запечатлевшихся в память кровью и болью, сложно перестроить характер мышления.

…

— Николай Иванович, — обратился Император к главному интенданту Российской Императорской армии, — поясните товарищам наше текущее положение в плане наличия боеприпасов.

 

Глава 2

11 мая 1870 года, 3 часа 20 минута по московскому времени. Кишинев.

Дмитрий Петрович проснулся от громкого крика: 'Рота, подъем!', который буквально подкинул его на постели. Нет, это был не крик. Скорее рев. Дежурный сержант Петров, будучи обладателем мощного голоса, крайне низкой тональности, развернулся от души. Поэтому, даже не смотря на то, что спал поручик Игнатов не в солдатской казарме, а в близстоящем офицерском корпусе, проснулся он легко и просто. Что испытали на себе младшие чины от столь бодрящего крика ему даже и думать не хотелось. Буквально пару минут спустя постучались в дверь.

— Войдите. — Заглянул дежурный по роте.

— Дмитрий Петрович, полк подняли по тревоге. Всех офицеров просят привести себя в порядок и быть через четверть часа на плацу.

— Неужели началось?

— Похоже на то.

…

Полковник Николай Федорович Бардовский оглядел спокойным взглядом построенных ровными кирпичиками солдат и, выждав для пущего напряжения еще секунд десять, начал.

— Товарищи. Позавчера в полночь истек ультиматум, требующий от турецкого султана признания права на свободный проход русских кораблей по Босфору и Дарданеллам. Стамбул даже не соизволил ответить на послание нашего Императора. Кроме того, задержал всех подданных Его Императорского Величества, находящихся в это время в пределах турецкой столицы без каких бы то ни было на это оснований. В связи с чем, вчера в три часа пополудни дипломатической миссии Османской Империи в Москве было передано уведомление об объявлении войны. — Николай Федорович выдержал паузу, наблюдая реакцию солдат и офицеров. Но в глазах каждого чувствовалось невозмутимая уверенность. Все — от солдата до полковника знали, что скоро война с Турцией и готовились к ней как физически, так и морально. Они были готовы. — Час назад я получил приказ из штаба корпуса. Нам надлежит немедленно начинать приготовления и в шесть утра, после молебна, выступать в нашу последнюю войну с Османской Империей. Последнюю войну потому, что Его Императорское Величество просит нас ударить по ней так, чтобы она разлетелась вдребезги под напором русского оружия. Разбить ее раз и навсегда! Прекратив этот вековой спор и прибить наш щит на ворота Царьграда! … Ура!

— Ура! Ура! Ура! — Отозвался полк, после чего наступила гробовая тишина, которую, спустя минуту, прервал майор Добровольский:

— На молитву! Головные уборы долой!

Полк синхронно снял свои форменные кепи цвета хаки с закрепленными на них красными пятиконечными звездами и встал на правое колено. А полковой священник с двумя помощниками начал творить молебен. Последняя Русско-Турецкая война началась.

 

Глава 3

12 мая 1870 года. Москва. Николаевский дворец.

…

— Ваше Императорское Величество, — в кабинет вошел Дукмасов. — Срочная депеша из Берлина. — Александр вскрыл протянутый ему конверт и быстро прочел весьма скудное послание.

— Пригласите ко мне Виктора Вильгельмовича.

…

Спустя три часа.

…

— Так значит, Бисмарк не стал тянуть?

— Именно так. Французские дипломаты проявили потрясающее мастерство в затягивании времени и поразительную гибкость. Эти разбирательства могли бы продлиться месяцы. Наши наблюдатели считают, что у французов были все шансы на восемь-двенадцать недель отсрочки.

— Не похоже на него.

— Отнюдь. Каждый день давал возможность Франции лучше подготовиться к войне и завершить перевооружение. Фактически, деятельность дипломатов Наполеона III была направлена на срыв всей летней кампании Пруссии. Именно по этой причине Бисмарк, поняв, что не справляется с аккуратным развязыванием конфликта в рамках международных прав и традиций, воспользовался первым попавшимся поводом для объявления войны. Несмотря на совершенную ничтожность этой зацепки. Тем более что у него есть пример в виде нас. Или вы думаете, что объявить войну соседнему государству из-за того, что оно не имело возможности выполнить наши требования, есть полноценное соблюдение норм международного права. — Улыбнулся Александр. — Мы просто начали войну под первым попавшимся предлогом.

— Хм. Но ведь Отто был всегда такой предусмотрительный и аккуратный, — задумчиво произнес фон Валь.

— Вы правы. Но тут, мне кажется, вот какой фактор сыграл. Если Россия стремительно выиграет войну у турок, а Пруссия тем временем будет скромно жевать губы, посматривая на Францию, получиться политически невыгодная Берлину ситуация. Ведь после разгрома турок мы должны будем присоединиться к пруссакам и совместно бить французов.

— А после постыдной датской кампании они опасаются за свой престиж.

— Именно. Бисмарку очень хочется продемонстрировать всему миру вообще и германским народам в частности, что Пруссия и сама не лаптем щи хлебает.

— И он будет стремиться разбить войска Наполеона III, чем быстрее, тем лучше?

— Я думаю, что да.

…

Спустя неделю. Там же.

…

— В этой папке подробный отчет о текущей обстановке в мире, — слегка кивнул на протянутую Императору пухлую папку фон Валь. — Как вы и просили.

— Хорошо. И как обстановка? — Вопросительно поднял бровь Александр.

— Началось. — Сдержано улыбнулся фон Валь. — Когда я обобщал доклады, мне показалось, что весь мир был приведен в движение какой-то неведомой рукой. Первыми отреагировала Империя Сикхов, которая еще двенадцатого мая без объявления войны перешла границу и, разбив небольшой отряд сипаев, двинулась в сторону Дели.

— Лондон уже отреагировал?

— Да. В газете The Times вышло сообщение о том, что пенджабские повстанцы располагают тридцатью тысячами солдат, вооруженными дульнозарядными винтовками и сотней легких гладкоствольных пушек.

— А сколько реально?

— Там три таких корпуса. Но два корпуса держатся в Пенджабе для организованной встречи англичан.

— Думаете, англичане проглотят эту наживку? У них ведь должно быть множество шпионов в Пенджабе.

— Это уже не столь важно. Девяносто тысяч солдат, вооруженных устаревшими, но все же винтовками, при трехстах полевых пушках это не так и мало. Особенно если учитывать, что в армию по нашему совету индуистов и буддистов не набирали. Ядро сил правителя Пенджаба составляют, прежде всего, сикхи. Очень крепкие ребята, без инфантильных замашек в голове. Их больше двух третий всего состава. Остальных набирали из мусульман. Иными слова — даже несмотря на то, что подготовка личного состава там оставляет желать лучшего, головная боль у Лондона появилась минимум года полтора — два. Если они пойдут на Пенджаб сразу, то понесут серьезные потери, что только затянет конфликт еще больше.

— То есть, вы гарантируете невмешательство Великобритании в Османскую кампанию?

— Да. У нее на это просто нет сил. Королевский военно-морской флот практически в полном составе уже ушел на коммуникации из опасений пиратства и срыва военных поставок. А большая часть сухопутной армии будет весьма быстро переброшена в Индию из-за ненадежности туземных отрядов. К счастью, не вся, ибо беспорядки в Уэльсе и Шотландии требуют определенного контроля.

— И как велика эта армия?

— В Великобритании стоит сто пятьдесят тысяч. Плюс еще какое-то количество по удаленным гарнизонам, но их вряд ли будут снимать. Думаю, в Индию будут переброшено тысяч сто. Кроме того, в Лондоне и других крупных городах Англии началась агитация и набор новых полков, которые совершенно переключили на себя всю военную промышленность Великобритании. Ведь их нужно вооружать и подготавливаться. Так что военные поставки в Османскую Империю Туманный Альбион осуществлять не будет. В крайнем случае, очень серьезно их ограничит.

— Кстати, вы завершили подготовку по операции 'Хомяк'?

— Так точно. Даже более того — мы смогли найти не одного, а трех французских капитанов.

— Даже так, — приятно удивился Александр.

— Краткое досье на каждого из них в папке. Все трое любители азартных игр и весьма недурственно задолжали. Мы предложили им возможность получения гражданства САСШ и очень приличные деньги.

— Они знают, что их нанимают русские?

— Нет. Мы действовали от имени прусского правительства, на всякий случай.

— Вы будете дублировать первоначальный сценарий?

— Да. В наших руках сейчас находятся три боевых корабля под флагом военно-морского флота Франции. Думаю, следует одновременно атаковать британские транспорты в разных местах и совершенно независимо.

— А экипажи не взбунтуются?

— Сложно сказать. Мы рекомендовали использовать схему досмотра, при которой после досмотра при нахождении малейших оснований объявлять груз военной помощью противникам Франции и топить. За один рейс эти ребята смогут устроить весьма недурственные проблемы и пустить на дно не один корабль англичан. А в порту их будут ждать нейтральные пароходы, дабы они смогли избежать расплаты.

— Каким может быть основание для потопления транспорта?

— Все, к чему можно будет придраться досмотровым партиям. Тут мы всецело полагаемся на фантазию этих игроков.

— Будем надеяться, что у них что-то получиться. Вы, кстати, действительно подготовили им теплые места в САСШ?

— Конечно, нам же нужны свидетели коварства Бисмарка, — улыбнулся Виктор Вильгельмович.

— Кстати. Пруссия и Мекленбург, как я понимаю, перешли границу Франции?

— Да. Но пока никаких серьезных боев не происходит. Наблюдатели докладывают, что французы хорошо окопались и прусские войска аккуратно прощупывают их оборону.

— У них есть шансы?

— У кого? — Улыбнулся фон Валь. — Если все пойдет так, как идет, то мы получим новое 'стояние в Силезии', когда корпус Мольтке держал Богемскую армию Австрийской Империи. Думаю, будет несколько попыток прорвать французскую оборону, после чего фронт стабилизируется, а обе стороны окопаются.

— А Италия? Она уже готова вступить?

— Она ждет связывания основных французских сил на германском фронте, потихоньку подтягивая свои войска к границе. Тут дела могут быть интереснее, так как французы держат на юге всего три корпуса, которые не способны полноценно закрыть линию от Швейцарии до Средиземного моря. Так что бои будут носить маневренный характер с непредсказуемым исходом. Но, учитывая боевые качества итальянцев, можно предположить, что их наступление довольно скоро захлебнется. Примерно также думают и французы, в противном случае, они бы двинули на юг два резервных корпуса ополчения, что стоят под Парижем.

— Кроме этих парижских корпусов у французов еще резервы имеются?

— До бригады гарнизонов, разбросанных по всей стране. Они их сильно облегчили, набирая людей на фронт. Плюс в настоящее время идет набор и подготовка еще двадцати батальонов ополчения, но сроки их комплектования пока не ясны.

— Это очень хорошие новости. — Довольно потирая ладони, сказал Император.

— Почему? — Слегка удивился фон Валь.

— Без нас наши союзники не смогут прорвать оборону французов. Просто не хватит сил. Пруссия ведь не успела завершить перевооружение своих артиллерийских частей из-за проблем с бюджетом?

— Да. Новые казнозарядные нарезные пушки составляют не более десяти процентов всего артиллерийского парка. Они старались, но проблемы с финансами очень серьезно сказались. Ведь они не так давно участвовали в двух весьма разорительных для них войнах.

— Вот. Значит, прорвать оборону смогут только чудом. Вы ведь помните, как мучились австрийцы в Силезии. Без мощной, концентрированной артиллерийской подготовки все эти атаки, что цепями, что колоннами, на окопавшуюся пехоту будут тщетны и даже более того — самоубийственны.

— А…

— А мы, умеем прорывать такую оборону, — улыбнулся Александр. — Впрочем, пока не будем забегать вперед. Что у нас еще 'шевелится' на мировой арене?

— В Эфиопии продолжается гражданская война. Феодор II продолжает успешно закреплять свою власть, подминая феодала за феодалом.

— А что англичане? У них же там была какая-то администрация и небольшой гарнизон.

— Ничего хорошего. Их преимущественно взяли в плен. Вместе с экипажами захваченных кораблей получилось около шести сотен человек. Рассудив, что после войны за них можно будет получить выкуп, Феодор решил их поместить под стражу в Джибути. А один из мелких феодалов задумал выслужиться перед колониальной администрацией и отбить их. Охрана порта была небольшой, поэтому, когда угроза освобождения пленников стала реальной, комендант Джибути принял решение их казнить.

— Всех? Там же были и семьи офицеров.

— Да. Всех. Включая женщин и детей. Их по одному выводили во двор и, зажав рот, перерезали горло, чтобы не перепугать остальных пленников криками.

— Джибути сдали?

— Да. Вырезав пленников, небольшой гарнизон с комендантом отступил, прикрывшись взводом стрелков. Через два дня Джибути был возвращен под контроль нгусэ нэгэста, но уже без пленников.

— Как вы думаете, англичане уже в курсе?

— Вряд ли. У них нет никакой связи с Эфиопией. Три корабля, что стояли в порту Джибути, захвачены Феодором и на них поднят эфиопский флаг.

— А экипажи откуда взяли? Или там сводный сброд?

— В Джибути имелось прилично индусов и арабов с подходящими навыками. Феодору получилось их завербовать и нанять. Сейчас эти две коммерческие шхуны и парусно-винтовой корвет 'Бланч' патрулируют южную оконечность Красного моря.

— Так шхуны же коммерческие.

— Их вооружили несколькими гладкоствольными пушками и усилили абордажными командами.

— Рискованное это занятие. Несколько британских военных кораблей легко поставят точку в этой военно-морской авантюре.

— Безусловно. Но пока им не до Эфиопии, а выходить на британские морские коммуникации эфиопская эскадра не рискует. На данный момент она просто ведет патрулирование. Ничего страшнее досмотра грузовых судов за ней не числится. Даже несколько судов контрабандистов, везущих вооружение противникам Феодора, она препроводила в порт Джибути, где с ними оформили полноценную купчую и оплатили их товары. То есть, все довольны.

— Будем надеяться, что Великобритания не скоро обратит свое внимание на этот клочок пустыни.

— На это особенной надежды нет, так как пары парусно-винтовых корветов хватит, чтобы утопить этих кораблики. Боюсь, что Лондон такого просто не потерпит.

— Жаль… ну да ладно. Как скоро Феодор сможет завершить объединение Эфиопии под своей властью?

— Еще месяца два-три. У него очень маленькая армия, хоть и прилично вооруженная и немного обученная. Он наносит своим противникам поражение за поражением, но их не мало. Что заставляет его крутиться и активно маневрировать. Впрочем, пришедший недавно в Джибути клипер бельгийской транспортной компании привез ему еще оружия и боеприпасов, так что положение его укрепилось.

— Хорошо. Будем надеяться, что он справится. Что-нибудь еще?

— Мы провели переговоры с Альбертом Ротшильдом и Леопольдом II, они согласились после демонстрации решительного разгрома Франции присоединиться к коалиции и оккупировать некоторую ее территорию.

— Согласились на словах или начали подготовку военной кампании?

— Начали. Испанцы стали аккуратно стягивать к Барселоне войска, числом до корпуса. Они, конечно, отвратительно вооружены, но пограничные части французов легко сомнут. Леопольд пока располагает всего двумя полноценными пехотными дивизиями. Они практически не обучены современному бою, но недурно вооружены.

— Два корпуса получается. Маловато.

— Они больше выставить против Франции не готовы. Да и эти силы станут доступны только после того, как мы разобьем французов в пограничных боях, и их поражение станет неизбежным.

— Шакалы… — улыбнулся Александр. — Трофеи хотят, а воевать не очень.

— Мы можем их не приглашать, — пожал плечами фон Валь.

— Нужно пригласить. Чем больше государств будут вовлечены в разгром Франции, тем лучше. Что-нибудь с ирландцами определилось?

— Нет. Они едва смогли сформировать пехотный корпус и боятся его вывозить с острова.

— Опасаются вторжения англичан?

— Да. Очень сильно.

— По ситуации посмотрим. Так. Что-то еще?

— В Китае Чжан Цзун Юя осадил Пекин, предварительно разбив армию Императрицы.

— Хорошо.

— С помощью наших солдат, — улыбнулся фон Валь. — Он заманил китайские войска, под командованием английских офицеров, в засаду и наши бойцы расстреляли их перекрестным огнем из винтовок, механических пулеметов и пушек, с которых били шрапнелью. По рапорту они прошли как 'крупная банда хунгузов '. Полностью деморализованные остатки армии Гордона добили повстанцы. Сейчас на севере Китая нет сил, способных противостоять Чжану, а падение Пекина стало делом ближайших недель.

— Куда он пойдет дальше?

— Сложно сказать. Вдохновленные успехом Чжана на юге Китая вспыхнуло десятка три восстаний, направленных на создание независимых государств. Вероятно, Чжан захочет их подчинить Пекину, но не уверен, так как это будет идти вразрез с идеологией восстания. То есть, соратники его могут не понять.

— Он намерен соблюдать заключенные с нами соглашения?

— Во-первых, у него нет выбора. По донесению полковника Петренко, Чжан, атаковав попавшие в засаду войска Гордона, был потрясен до глубины души. Там собственно нужно было только раненых добить. На его глазах просто исчезла весьма солидная армия. Он очень серьезно опасается Россию и будет всячески избегать военных конфликтов с ней, понимая, что шансов у него просто нет. Во-вторых, Маньчжурия, будучи самым лакомым куском сделки сейчас едва ли лучше того же Синьцзяна.

— Почему? — Удивился Император.

— Все дело в населении, которого за год боев там не стало. Повстанцы, отступая от превосходящих сил императорской армии, маневрировали и не раз сталкивались с местными жителями, лояльными Императрице. Как вы понимаете, заканчивалось это весьма печально для маньчжуров. Ведь ханьцы их ненавидят. А потом, после нескольких неприятных стычек между повстанцами и местными жителями, добавился эпизод, в котором отряд Гордона по ошибке обстрелял один из караванов маньчжуров, нанеся тому существенный ущерб.

— И каков итог? Почему ценность Маньчжурии так сильно упала?

— На текущий момент времени территория этого региона практически безлюдна. Местные жители, испугавшись быть перемолотыми между молотом и наковальней, стали разбегаться. То есть, энергично мигрировать в соседние регионы. Порядка ста тысяч попросились в российское подданство. Но большая часть двинулось на юг, стремясь уйти из зоны боевых действий. Массово. Уход местного населения привело к тому, что снабжение городов продовольствием очень сильно затруднился и там начался страшный голод. По рапортам не раз отмечался канибализм. Можно сказать, что от городов там остались только постройки.

— Печальное зрелище. — Недовольно покачал головой Александр. — Сколько там народа осталось? Хотя бы примерно.

— По инициативе Голицына после разгрома армии Гордона амурские казаки заняли ключевые позиции в Маньчжурии, после чего остатки местного населения стало стекаться под их защиту. Они ведь не в курсе, что происходит. Это позволило получить хоть какие-то данные. И, хотя, оценить количество оставшихся жителей этой провинции очень сложно, я считаю, что там не более ста тысяч осталось. И то — по самым оптимистичным прогнозам. Причем, даже сейчас, продолжается убыль населения из-за голода и болезней.

— Получается, что Маньчжурия сейчас практически безлюдная пустыня… — задумчиво произнес Император. — Она переходит под наш контроль. А людей там и так крайне мало.

— Я лишь пересказываю донесения.

— Выдвигайте туда первый дальневосточный полк и отдельные пулеметные роты. Начнем оккупацию региона. Отпишите Голицыну, чтобы приводил всех желающих к российскому

подданству, а всех противящихся гнал на юг. Плюс ему нужно как можно быстрее решить проблему с продовольствием. — Александр подождал, пока фон Валь записывал. — А что с Японией? Затишье?

— Великобритания передала правительству Императора Муцухито сто девятифунтовых пушек Армстронга и боезапас из расчета триста выстрелов на 'ствол'…

— И что из этого вышло?

— Сегун со своими последователями оказался выбит с острова Ниппон на Эдзо. Кроме того, его сторонники закрепились на Кюсю и смогли отразить три попытки штурма войск микадо.

— Какое развитие событий вы ожидаете?

— Если в ближайшее время не усилить повстанцев, особенно на Кюсю, то их разобьют. Ведь вместе с пушками приехало и три десятка британских офицеров.

— Кстати, а почему они оказали помощь японцам?

— Несколько оснований. Во-первых, пушки были устаревшей модели, которую сняли с производства и вооружения. Туркам ее не отправить, ибо толку от нее против нашей армии никакого. В Индию тоже, ибо боеприпасы к ней практически не производятся. На комплектацию поставки англичане выгребли все, что было на складах для этих орудий. Во-вторых, Император Японии им что-то пообещал. Что конкретно — не ясно, но однозначно, это понравилось англичанам. Поэтому они решились на помощь этим туземцам даже в весьма непростых для себя условиях.

— Что мы можем сделать?

— Два варианта развития событий. Во-первых, устроить провокацию и влезть в конфликт. Мы ведь до того продавали вооружение обеим сторонам, поэтому нас не трогали. Да и Муцухито опасается вступления России в гражданскую войну на стороне сегуна. У нас в Тихом океане вполне приличный флот. Не броненосный, но для жесткой блокады побережья Ниппона его вполне хватит. А без рыболовства голод, бушующий в Японии, усилится, поставив Киото в очень сложное положение.

— А второй вариант?

— Просто поставить войскам сегуна винтовки Шарпса и пушки Армстронга. Я думаю, это сильно уравняет шансы сторон и гражданская война продолжится.

— Мне второй вариант больше нравится.

— Только вот им платить нечем. Даже молодых девушек, которых они брали в качестве трофеев, и тех перестали поставлять из-за стабилизации фронта.

— Эти пленницы нормально прижились?

— Да. Вполне. Процентов двадцать мы ближе к Томску переселили вместе с мужьями, дав их супругам назначения на новое место службы. Никаких нареканий. Кстати, нам поступают просьбы по организации подобных школ не только для выкупленных трофейных японок.

— И как много просьб?

— Уже за сотню перевалили. Наиболее уважаемые жители Новониколаевска, Хабаровска и прочих городов Дальнего Востока просят.

— А по учебной программе что хотят?

— Ничего особенного. Чтение, письмо, счет, закон божий, а так же несколько развивающих кругозор предметов на ваше усмотрение.

— Кстати, а почему Голицын мне об этом ничего не пишет? — Слегка смутился Император.

— Написал. Я с его письмом и пришел. — Улыбнулся фон Валь и протянул Императору конверт. — Вот его ходатайство. — Александр вскрыл письмо, бегло его прочитал и позвал секретаря.

— Павел Георгиевич, вот ходатайство Восточносибирского генерал-губернатора. Подготовьте, пожалуйста, ответ с полным удовлетворением прошения. По развивающим предметам впишите 'культуру России', с указанием на доработанную версию курса, преподаваемого аборигенам Намибии и Японии, а также природоведение и что-нибудь эстетическое, оставив на усмотрение генерал-губернатора. Пение там какое-нибудь, живопись, вышивание или еще что.

— Хорошо, — кивнул Дукмасов и удалился из кабинета.

— Виктор Вильгельмович, — вернулся Император к разговору с фон Валем. — Есть у вас какие-нибудь сведения по населению этих островов? Как на нем отразилась война?

— Северная и южная оконечность острова Ниппон практически полностью обезлюдела. Миль на двести с каждой оконечности. Там шли долгие бои, так что местное население просто пало жертвой столкновений. Основной же массив населения острова Ниппон сильно проредил голод, мелкие стычки, крестьянские восстания, а также военные наборы. Но не так страшно как оконечности. Остров Шикоку примерно в том же состоянии. Он несколько раз переходил из рук в руки, и новые власти стремились вырезать всех, кто поддерживал их противников. Он сейчас можно сказать практически ненаселенный. Эдзо тоже пострадал, но много меньше центральных областей Ниппона.

— Можете обобщить?

— Я думаю, японские острова потеряли не меньше половины своего населения и влезли в такую долговую яму, из которой им не выбраться.

— Хорошо, тогда пользуясь силами Тихоокеанской эскадры Русско-Американской компании, принуждайте Императора к миру.

— На каких условиях?

— Эдзо отходит к России. По малым островам сами смотрите.

— А сегун?

— Если Муцухито подпишет договор, то это становиться нашей головной болью. Но, думаю, он сильно сопротивляться не будет. Вы ведь говорили, что он тяжело ранен и сейчас лежит практически пластом.

— Его войска не согласятся спустить флаг.

— Виктор Вильгельмович, за столько лет раздувания этой гражданской войны, неужели вы не смогли подобрать агентов влияния в ставке сегуна, всецело зависящего от наших военных поставок?

— Вы же знаете ответ, — слегка улыбнулся фон Валь.

— Знаю. Поэтому сегун умрет от ран и будет выбран новый, который и сдаст свои войска русскому правительству. Там ведь социально-политическое ядро, которое крутилось вокруг сегуна, состояло из самураев?

— Остатки ядра. После стольких лет войны сословие самураев уменьшилось многократно. Просто погибло. Сейчас армии обоих сторон состоят преимущественно из крестьян, а самураи находятся на командных должностях. Да и то — не всегда. Слишком сильная бойня была.

— И что, крестьяне не захотят сложить уже оружие и вернуться к своим полям?

— У многих из них ничего не осталось. В армии ведь бежали именно те крестьяне, деревни которых вырезали и сжигали. Они обижены и озлоблены. По боевому духу обе армии готовы сражаться до конца.

— Сколько у сегуна войск?

— Тысяч десять осталось.

— Много. — Недовольно скривился Александр. — Влезать с десантом и разбивать их может оказаться чревато.

— Кроме того, личный состав обеих армий нас не любит, зная, что мы поставляем оружие их противникам.

— А что у нас со вторым дальневосточным полком? Он развернут?

— Да. Он полностью развернут и укомплектован. Вооружен, правда, плохо: 'шарпсами' и 'армстронгами'.

— Хорошо. Значит, поступим так. Поставляйте войскам сегуна 'шарпсы' и 'армстронги'. Заодно постарайтесь провести агитацию о том, что Императора поддерживают англичане. Дескать, мы выбрали окончательную сторону, посчитав дело сегуна правым. Нужно снижать накал нелюбви к нам. После чего держим руку на пульсе. Основная задача — чтобы в мясорубке войска сегуна и микадо смогли нанести друг другу как можно больший ущерб в личном составе. Кстати, наш завод в Новом Орлеане справится с поставками оружия?

— Да. Думаю да. Мы сможем войскам сегуна поставить спецзаказом такие же пушки, что и у микадо. А 'шарпсы', производимые для наших дальневосточных нужд у нас имеются в большом запасе, как и боеприпасы к ним.

— Отлично. Главное не прозевайте переломный момент, когда мы сможем 'принести мир' на эти острова и максимально тихо забрать себе Эдзо.

— А если Муцухито будет противиться нашему желанию?

— Пригрозите ему войной и полной аннексией. — Улыбнулся Александр.

 

Глава 4

Шел уже второй месяц этой войны. Поручик Дмитрий Петрович Игнатов вместе со своим 8-ым полком прошагал свыше ста семидесяти имперских верст. И за все это время в них никто ни разу не выстрелил. Правда, и население не очень приветливо их встречало. Впрочем, пока обходилось без эксцессов.

И вот, 25 июня 1870 года на подступах к валашскому городу Плоешти были встречены первые части турок.

— Николай Федорович, — начальник штаба полка майор Добровольский взял 'под козырек', — разрешите доложить?

— Что случилось, Иван Степанович? Почему вы отдали приказ первому батальону разворачиваться в боевые порядки? Встреча с противником?

— Так точно. В пяти верстах отсюда к югу находится крупная деревня, на ее окраине окопался противник. Его заметила передовая походная застава. Согласно уставу я остановил продвижение колонны и выслал разведывательные группы.

— Турки нас обнаружили?

— По заставе огня не открывали.

— Какими силами противник обороняет деревню?

— Во фронт мы смогли обнаружить до батальона солдат. Они окопались в двух траншеях, идущих по склону холма с удалением шагов в пятьдесят между ними.

…

— Иван Степанович, — поручик Игнатов подошел достаточно тихо, поэтому майор Добровольский вздрогнул, — разрешите?

— А? Дмитрий Петрович? Докладывайте.

— Визуальное наблюдение показало, что кроме траншей иных оборонительных рубежей нет. Допустимы огневые точки в населенном пункте, но никаких возможностей скрытно это проверить не имеется…

— Хорошо. Дмитрий Петрович, выдвигайтесь со своим взводом вот к этому населенному пункту, — майор Добровольский указал на деревушку на своей карте. — Задача та же — разведка. Все ясно?

— Так точно.

— Выполняйте. — Кивнул Иван Степанович и, выждав несколько секунд, после чего зычно крикнул, — Стеблев, ко мне!

…

— Значит так, обойдешь со своей ротой лесом вот тут и закроешь дорогу, благо, что она по низине идет. Не забудь замаскироваться, — майор погрозил немалым кулаком поручику, — а не как на последних учениях. Будешь закрывать пути отхода. В усиление возьми один расчет пулеметной роты.

…

Никто не стрелял, но уже через полчаса русские солдаты были замечены. Войска Османской Империи резко засуетились и стали деловито занимать позиции в траншеях. Из населенного пункта потянулись колоны отдыхавших там бойцов, скоро стало ясно, что силы противника достигают полутора тысяч человек. Турецкой артиллерии было не видно.

…

— Исидор Николаевич, — кивнул Николай Федорович командиру артиллерийского дивизиона, — вроде все на своих местах, начинайте потихоньку шрапнелью. Но аккуратно работайте, с пристрелкой. Судя по обстановке, нам спешить особенно не куда.

— Так точно, — козырнул Петровичев и энергичной походкой направился к расположению своих орудий. Восемнадцать легких полковых пушек в сложившейся обстановке были весьма и весьма серьезным подспорьем. Их шрапнельные снаряды несли по двести шестьдесят готовых пуль, то есть, с залпа получалось просыпать на позиции турок более четырех с половиной тысяч поражающих элементов. Очень приличная плотность обстрела с верхней полусферы, от которой не сильно защищали неглубокие траншеи, лишенные каких-либо специальных укрытий, да и стальные пехотные шлемы в турецкой армии не применялись.

Как и ожидалось, уже на десятой минуте был отдан приказ о прекращении огня. После чего редкие пехотные цепи второго батальона, обошедшего оборонительные позиции противника с правого фланга, двинулись занимать деревню практически с тыла.

Скоротечные перестрелки. Редкие взрывы ручных гранат. Крики. И уже спустя полчаса бойцы заняли большую часть деревни. Можно было бы быстрее, но Борисоглебский Иван Денисович — командир второго батальона, решил не рисковать и перепроверял каждый дом. Впрочем, малые, локальные столкновения заканчивались самым стремительным образом. Гранаты, забрасываемые в окна сельских домиков, очень жестко и безальтернативно прерывали желания отдельных личностей сопротивляться солдатам Императора. Благо, что к войне наладили относительно массовый выпуск этих 'толкушек'. Ничего особенно убойного, но их было много, и солдаты умели ими пользоваться.

После занятия большей части деревни, вновь наступило небольшое затишье — Бардовский изучал донесения разведки и оценивал ситуацию. Лезть на штурм остатков турецкого батальона не очень хотелось из-за опасения перед бессмысленными потерями. Но пришлось. В ответ на предложение о сдаче, озвученное с помощью рупора, со стороны траншей прозвучало несколько хаотичных выстрелов, и полковник решился начать штурм.

Краткая артподготовка в течение пяти минут плавно перешла в атаку второго батальона со стороны деревни, усиленного к тому времени двумя ротами из третьего. Наступать со стороны поля показалось Николаю Федоровичу неразумно, поэтому бойцы первого батальона лишь прикрывали своих товарищей, не давая возможности туркам из первой траншеи сильно высовываться. Ближе к вечеру на в расположении штаба полка объявился командир разведвзвода Игнатов…

— Товарищ майор, разрешите доложить, — козырнул Дмитрий Петрович, только что вернувшийся из поиска.

— Докладывайте. Почему так долго?

— В указанной вами деревне войск противника не обнаружено. А задержались потому, что отходя, решили взять небольшую дугу и проверить еще и соседний хуторок. Там был обнаружен противник. Семь человек. В ходе боя взято в плен двое раненых, остальные уничтожены. При допросе пленные показали, что в пяти верстах к юго-западу расположен штаб бригады. Вот тут,

— Игнатов указал пальцем на крупный поселок на карте, уложенной в планшетку. — Там услышали перестрелку и отправили сюда разведку.

— На подступах к Плоешти всего одна бригада? Каков ее состав?

— Восемь таборов, то есть батальонов.

— Они полного состава?

— Да, по семьсот-восемьсот человек.

— Батальоны где-то сосредоточены?

— Никак нет. За исключением разбитых нами двух батальонов, остальные разбросаны отдельными частями по всей округе. Один даже с юго-восточной стороны Плоешти прикрывает.

— Даже так? — Удивился Бардовский.

— Допрошенные сообщили нам о том, что знаю про успешное наступление первого корпуса к востоку отсюда. А также о том, что идут бои на подступах к Констанце.

— Так ведь бои за Бухарест не начинали, откуда такие опасения с южного направления?

— Пять дней назад неизвестные взорвали мост через реку Яломицу, а три дня назад к югу от Урзичени видели разъезд казаков, ведущих глубокую разведку.

— Хм. Какими силами охраняют штаб бригады?

— Ротой. Если, конечно, не усилили за минувшее время.

— Хорошо. Николай, — обратился Добровольский к ординарцу. — Пригласи ко мне ротмистра Коровьева и сотника Черногривого.

Спустя минут пять.

— Значит так, орлы. Вот тут, — Добровольский указал пальцев в деревушку, — стоит штаб турецкой бригады. По разведданным ее охраняет всего рота солдат. Берете своих бойцов и немедленно выдвигаетесь. Задача — штаб взять, охрану перебить. Офицеров и документы желательно взять без сильных повреждений. Если таковое не будет возможно — вырезайте все и возвращайтесь. Даже при удачном исходе в деревне задерживаться не стоит. Старшим пойдет Коровьев. Вопросы есть?

— Никак нет.

— Тогда с Богом.

…

— Николай Федорович, — Добровольский устало взглянул на полковника, — только что получил депешу от Ивана Аркадьевича. По итогам боя у нас восемнадцать человек убито, пятьдесят четыре — ранено, из них шесть — тяжело.

— А по туркам итог подвели?

— Иван Аркадьевич опасается преждевременных выводов. Там очень много раненых, а силы полковых медиков не безграничны.

— Он боится, что утром мы будем вынуждены продолжить похоронные дела?

— Именно так. Иван Аркадьевич считает, что девять из десяти раненых турок до утра не доживет. Их очень сильно посекло шрапнелью и осколками гранат. Вы же помните, когда штурм траншей начался, наши солдаты начали забрасывать турок гранатами… — Добровольский запнулся. — У нас даже перевязать их нечем. А если бы нас так?

— Много легкораненых и здоровых? — Проигнорировал это уточнение Бардовский.

— Сотни полторы.

— Может это и к лучшему. — Задумчиво произнес Бардовский. — Чем сейчас меньше пленных, тем лучше. А то, не ровен час, эти три полка пойдут нас на зуб пробовать. Кстати, Иван Степанович, что вы думаете об организации обороны? Как лучше стать?

 

Глава 5

Новосильский Федор Михайлович стоял на мостике флагманской канонерской лодки первой эскадры. В его голове крутились далеко не радостные мысли о том, каким образом пусть и столь большой группой, но канонерских лодок получиться потопить довольно современные турецкие броненосцы. Да, кое-какое преимущество в количестве орудий, у него имелось, но вес бортового залпа и водоизмещение уступали столь решительно, что Федору Михайловичу вся эта затея казалась самоубийственной авантюрой.

— Федор Михайлович, — прервал практически медитацию командующего Черноморским флотом Андрей Иванович Никонов, — справа по курсу видны дымы. Визуальное наблюдение пока недоступно.

— Думаете турки?

— Похоже на то. По данным нашей разведки турецкая эскадра должна быть где-то в этом районе.

— Передайте по эскадре полную боевую готовность и, Андрей Иванович, голубчик, пусть соберут людей на молитву.

— Вы думаете…

— Я уверен, что многих мы сегодня не досчитаемся. Если, конечно, эти дымы ожидаемые нами турецкие броненосцы.

…

Спустя час непрерывного ожидания, вынырнув флагманом флота из-за мыса в залив, Федор Михайлович увидел то, что так его тяготило — турецкие броненосцы.

— Поворот на три румба вправо.

— Есть поворот на три румба вправо, — козырнул Андрей Иванович. Суета выполнения приказа довольно быстро затихла, и началось томительное ожидание. Турецкие броненосцы неумолимо надвигались своей кильватерной колонной, а лицо Федора Михайловича все серело и серело от напряжения.

— Андрей Иванович, поднимайте сигнал к действию по третьему конверту. И сами прочтите. — Никонов, козырнул, отдал все необходимые распоряжение, вскрыл конверт и углубился в чтение. Потом поднял удивленные глаза и произнес:

— Вы серьезно?

— Да, Андрей Иванович. Противник сильнее нас в бортовом залпе, броне, водоизмещении и скорости. Но на нашей стороне точные и весьма скорострельные пушки с неплохими снарядами. Донные инерционные взрыватели позволили придать нашим фугасам недурные бронебойные качества. Сколько турок может делать выстрелов со своих махин? Хорошо есть раз в пять минут. А мы?

— Со столь малой дистанции мы совершенно спокойно сможем давать по четыре выстрела каждым стволом. Плюс мортиру подключим. Она вполне может зацепить турка, дистанции ведь смешные. Но ведь и они нас зацепят, да не раз.

— Зацепят. Непременно зацепят. Только не забывайте, что у их махин очень сложное наведение, на малых дистанциях, угловые смещения будут весьма велики. Кроме того у турок, кроме монитора, все корабли батарейного типа, а у нас орудия на поворотных платформах в барбетах стоят. Я совершенно убежден, что нам нужно идти в самый ближний бой и стрелять противника практически в упор. Как говаривал Ушаков: 'На пистолетный выстрел!'

…

И вновь наступило гнетущее ожидание. Новиков теребил пуговицу на мундире и мучительно всматривался в приближающиеся корабли противника.

Сэр Эндрю, наблюдатель от британского Адмиралтейства, стоял на мостике флагманского броненосца 'Азари Шевкет' и явным удовольствием вглядывался в наплывающие корабли русских, которые даже не соизволили построиться кильватером. Как шли походными колоннами, так и нападают.

— Что они творят? — Удивленно спросил Осман-паша.

— Совершают самоубийство, — улыбнулся сэр Эндрю. — Впрочем, в их случае иного и не остается. Уйти от нас они не могут, победить тоже. Так что, хвалите Аллаха за сегодняшнюю победу. Эти малышки могли натворить дел в прибрежных осадах, а сегодня мы пустим их на дно.

— Почему они не стреляют? — Осман-паша теребил бороду. — Канонерки имеют орудия на поворотных платформах, то есть, они могут вести обстрел довольно приличных радиусов. И, судя по дистанции, мы вполне в зоне поражения.

— А толку, уважаемый Осман-паша? На такой дистанции их легкие посудины будет отдачей даже столь смешных пушек сильно раскачивать, что сделает совершенно никчемной эффективности обстрела. Они просто не будут попадать.

— Двадцать кабельтовых… — Осман-паша прошелся по рубке в сильном смятении. — Не нравится мне все это. Вас не было при Синопе, а вот он, — Осман-паша указал рукой в сторону русских кораблей, — был. Новосильский командовал второй колонной эскадры Нахимова.

— Их скорострельность три-четыре выстрела в минуту, а наша всего выстрел в пять минут, — задумчиво произнес сэр Эндрю. Поднял глаза, встретился взглядом с адмиралом и скомандовал: — Восемь румбов вправо! Эти черти хотят задействовать преимущество своих скорострельных пушек и разнести нас в ближнем бою в щепки!

— Восемь румбов вправо! — Закричал Осман-паша и тревожно сглотнул. — Успеть бы. — Сэр Эндрю повернулся лицом к наплывающим колоннам русских канонерских лодок и печально усмехнулся.

— По всей видимости, самоубийство откладывается. — Сказал сэр Эндрю и зло сплюнул. — Левый борт к бою!

— Левый борт к бою! — Повторил за ним Осман-паша и артиллеристы с сигнальщиками пришли в движение.

…

Тем временем, османская эскадра начала делать довольно резкий поворот. Заметив эту ситуацию, Новосильский отдал приказ на беглый огонь. В конце концов, две мили не так уж и много. Да, сильный разброс снарядов, но помешать турецким канонирам было необходимо.

Колонны приняли три румба влево и стали выстраиваться уступом, дабы задействовать как можно больше орудий. Уже через десять минут основной маневр был завершен и все сорок пятидюймовых пушек били на своей максимальной скорострельности. Каждый экипаж выбирал свою цель сам, стараясь не наваливаться на одного, дабы не мешать всплесками от своих снарядов, пристреливаться.

Турки тоже стали отвечать. То тут, тот там броненосец обрастал весьма приличным облаком густого белого дыма, сопровождая все это раскатистым грохотом. А огромная чугунная 'дура' диаметров от 203 до 229-мм поднимала впечатляющих размеров столб воды вблизи русских канонерок. Конечно, точность стрельбы этих исполинов оставляла желать лучшего, особенно в свете отвратительной подготовки экипажа, но изредка случались и попадания. Отсутствие водонепроницаемых перегородок и общая слабость конструкции сказывались на канонерских лодках таким образом, что ни одна из них не могла выдержать ни одного попадания столь грандиозного калибра. Совершенно не обязательно лодка шла ко дну, но вот теряла ход и выбывала из боя совершенно точно.

— Федор Михайлович, — обратился к молчаливому командиру Новиков. — 'Сом' получил попадание и зарывается в воду.

— Держится на плаву?

— Пока да.

— Хорошо, — тихо произнес Новосильский. — Как обстановка на турецких броненосцах?

— На всех полыхают пожары, хотя критических повреждений… Бабах! Раздался раскатистый взрыв. Настолько сильный, что даже Федор Михайлович в рубке канонерской лодки пригнулся.

– 'Азари Шевкет!' — Радостно закричал Новиков. — Пороховой погреб рванул! — Как потом выяснилось со слов выживших турок, снаряд с двумя килограммами тротила с четырех кабельтовых угодил в порт батареи и взорвался, застряв в надстройке. Пороховые заряды от 229-мм пушек, лежащих открыто в шелковых мешках, естественно вспыхнули. А дальше, как несложно догадаться, настал черед порохового погреба, который рванул с огромной силой, вырвав значительный кусок обшивки ниже ватерлинии.

Увидев гибель флагманского корабля, остальные турецкие броненосцы, смешав строй, решили отворачивать в сторону Бургаса, под защиту береговых батарей. Так что, исход боя оказался предрешен. Подставив свои 'мягкие попки' русским снарядам, турки очень быстро стали счастливыми обладателями 'развальцованной кормы'. Благо, что тротил прекрасно справлялся с этой задачей. А дистанции стрельбы были такие, то промахнуться можно было только случайно.

Один за другим приседали на корму турецкие броненосцы, полыхая пожарами. Один за другим они уходили под воду, предварительно помахав Бургасу своим форштевнем. Лишь монитор, имевший более рациональное бронирование и низкий борт, держал дольше остальных. Но его пушки были давно разбиты, а потому он молчаливо отползал в сторону береговых батарей. Впрочем, безуспешно. Плотность огня русских скорострелок оказалась для него фатальной.

 

Глава 6

5 июля 1870 года. Лондон. Кабинет Премьер-министра.

…

— Сэр, — Хью Чилдерс был взволнован, — я получил сведения из Стамбула. Они ужасны.

— Русские взяли Стамбул? — С некоторой иронией в голосе уточнил Уильям Гладстон.

— Все намного хуже. Помните мой отчет, в котором я давал характеристику строящимся канонерским лодкам русских?

— Да. Вы там откровенно потешались над Александром, называя этот проект его первым военным провалом.

— Я ошибся. Две недели назад эскадра из двадцати канонерских лодок русских встретила вблизи Бургаса семь турецких броненосцев и один монитор. И они их потопили! Потопили сэр!

— Как это возможно? Вы же мне ясно говорили, что калибр русских канонерок не позволит им нанести хоть какой-либо серьезный урон новейшим броненосцам Порты.

— Писал. — Поник головой Хью, — но это произошло. Я не знаю, что русские делали, но факт есть факт — турецкая эскадра ушла на дно в полном составе. Русские же не потеряли ни одной канонерской лодки. Их потери исчисляют только в личном составе, которые был частично побит шрапнелями.

— Вы уже допросили наших наблюдателей?

— Нет, сэр. По сведениям, которые предоставили нам русские, среди пленных моряков, спасенных с утонувших броненосцев, англичан не было.

— Вы думаете, они погибли?

— Не исключено, сэр. Но, вполне возможно, русские хитрят, просто не желая их выдавать.

— Бой проходил в виду города?

— Да, сэр. Но… на таком удалении, что жители видели вдали лишь точки. Наши люди смогли собрать очень скудные сведения, сэр. Русские вышли из-за мыса и сходу атаковали турецкий флот. И все. Более нам ничего не известно.

— А что вы сами думаете по этому вопросу?

— У меня, признаюсь, в голове не укладывается произошедшее событие. Вы понимаете, сэр, калибр русских орудий, установленных на канонерских лодках, просто не позволяет эффективно проламывать броню турецких броненосцев. Даже если допустить, что русские пушки попадали в места, лишенные брони, то отверстия столь незначительного диаметра, даже ниже ватерлинии должны были заделываться командами в порядке, предусмотренным уставом. Без каких либо серьезных проблем. Я допускаю, что экипажи на турецких кораблях обучены отвратительно, но не до такой же степени!

— Но русские утопили турецкие броненосцы. Как?

— Единственное, что мне приходит в голову, это их шестидюймовые осадные мортиры. У них весьма приличный снаряд, летящий с большим возвышением. Он легко проломит броневую палубу любого из турецких броненосцев. Но попасть из такого орудия по движущемуся… — Хью развел руками.

— Значит, они как-то умудрились попасть. И в ваших интересах, сэр, разобраться в этом вопросе. Таких сюрпризов на море Великобритания вам не простит. К тому же, на фоне успехов Foreign office вы будете выглядеть весьма нелепо.

— Они что-то раскопали?

— Рекомендую заглянуть лорду Дерби, он, знаете ли, весьма успешно действует против русской разведки, которая, как выяснилось, буквально опутала Лондон своими сетями.

— Я слышал эти истории и, мне кажется, что вы сгущаете краски, сэр. Как русская разведка могла пустить свои корни так далеко от Москвы? Боюсь, что это просто политический маневр сэра Эдуарда для возвращения в большую политику.

— Это факт, сэр. Мы смогли взять более трех десятков осведомителей, которые признались в факте вербовки. Русские использовали наши же методы против нас и вербовали осведомителей, ловя их на слабостях. Проигрался кто-нибудь в карты, получил большой долг, а тут из-за угла выходит доброжелатель, готовый разрешить все его проблемы, — улыбнулся Гладстон.

— Все так просто?

— Да. У нас волосы зашевелись на головах от мыслей, насколько тщательно опекал нас Александр. Вы помните прошлогодний скандал со Скотланд-Ярдом? Мы смогли выявить несколько подкупленных чиновников весьма высокого полета, которые умышленно саботировали восстановление работы этой службы.

— Признаться, я поражен. Если, конечно, все это правда.

— Не сомневайтесь, сэр. Мы снова недооценили этого буйного малыша.

— Тогда получается Ирландия тоже его рук дело?

— Мы можем только гадать, так как информации по данному вопросу у нас практически нет. Вся Ирландия до сих пор гудит. Но необычайно трепетное внимание к нашим внутренним делам московитов заставляет задуматься.

— Хорошо, я обращусь к лорду Дерби, думаю, без его помощи тут не обойтись. Впрочем, есть еще одна неприятность.

— Что еще?

— В течение трех дней мы потеряли двенадцать транспортов у французских берегов. Я связался с их дипломатической миссией в Лондоне, но они также как и мы не понимают, что произошло и пытаются выяснить.

— Что значит потеряли?

— Часть была задержана с обвинением в контрабанде, дескать, наши корабли совершали военные поставки в итальянскую армию. А четыре судна вообще потопили.

— Этого нам еще не хватало… — потер виски Гладстон. — Французы настроены на диалог?

— Сложно сказать. Их дипломатическая миссия оказалась не меньше нас удивлена поступками своих моряков.

— Думаете, это чья-то провокация?

— Безусловно. Кто-то пытается нас втянуть в войну с Францией.

— Русские? — Улыбнулся Уильям. — Мне теперь кажется, что главное не перегнуть палку, а то мы в этом запале начнем охоту на ведьм и упустим проказы кого-нибудь еще. Убежден, что Берлин работает над этим вопросом не менее усердно. — Гладстон задумался, молча рассматривая чернильницу и продолжая массировать виски. — Чертова мигрень.

— Поморщился премьер-министр. — Кстати, а что, кроме морского сражения из Стамбула других вестей нет?

— Все остальное вполне предсказуемо. Русские войска сминают оборону турок как новомодный паровой каток. Мы уже потеряли свыше сотни офицеров в полевых сражениях. Наших, сэр, офицеров, поступивших в османскую армию в качестве инструкторов и советников. Разбит двадцатитысячный гарнизон, защищавший Констанцу. Как несложно догадаться — город сдан русским. Осаждены: Бухарест, Русе и Силистра. Русские войска вошли в Базарджику, которую никто не защищал, и теперь угрожают Варне. При поддержке двадцати канонерских лодок с их шестидюймовыми мортирами, падение Варны дело ближайшей недели. Османские войска продолжают отступать. Осман Нури-Паша, фактически командующей турецкой армией стягивает войска для генерального сражения под Константинополь. Но, у него не очень хорошо получается.

— А что, турецкие войска в западной части Балкан?

— Свыше восьмидесяти тысяч турок увязли в боях с армиями Сербии и Черногории. К счастью, в Румынии восстание, поэтому она замкнулась на саму себя. Это слегка замедлило темп общего наступления русских.

— Восстание? Неожиданно. — Удивился Гладстон.

— Напротив. Сейчас в Румынии правит родственник прусского короля. Валахия же подняла мятеж и заявила, что не желает видеть на своем престоле немца. Пруссия завязла в войне с Францией и не может помочь своему ставленнику. А вот Россия, по слухам, поставила в Валахию десять тысяч старых винтовок, заряжаемых с дула. Конечно, не сравнить с современными, но для повстанцев, вооруженных вилами и косами, это очень большая помощь.

— Вы считаете, что Россия пытается свергнуть с престола Кароля?

— Да. Особенно в свете того, что в Валахии восстание возглавил Александр Куза.

— А греки? Они включились в войну?

— Нет. Георг I не захотел сотрудничать с русскими. Глюксбурги вообще очень сильно обиделись на своих родственников из России из-за их крайне деятельного участия в разгроме Датского королевства в двух войнах подряд. Вы же помните, какую роль сыграли русские войска в ходе последней войны. Если бы не они, то датчане имели все шансы отбиться от прусаков и заключить почетный мир.

— А общественное мнение?

— Личная обида не позволяет ему прислушиваться к голосу разума.

— Раз у него так рассудок помутился, может он поддержит турок?

— Он помутился, но не до такой степени, — улыбнулся Хью.

 

Глава 7

11 августа 1870 года. Москва. Кремль. Николаевский дворец.

— Таким образом, части четвертого пехотного корпуса смогли к началу августа взять Батуми, Артвин, Ардаган, Карс, Визикен, Дигор, Сарыкамыш, Ольты, Зивин Даяр, Хасанкале, Каракилисе, Диядин и Баязет. Кроме того, нашими войсками осажден Эрзурум, а два полка пехотного корпуса наступают на Трабзон, который практически никем не защищается. Однако турецкие части не разгромлены и уничтожены, а отброшены. По данным, предоставленным Николаем Ивановичем, турки озабочены бурлением местного населения. Османские части продолжили бы бои за целый ряд крепостей, несмотря на то, что только убитыми потеряли свыше тридцати тысяч человек. Но у них в тылу появились партизаны, из-за чего снабжение крепостей очень сильно затруднилось.

— Армяне?

— Курды и армяне. Евдокимов, действуя по собственной инициативе, набрал из числа повстанцев пять батальонов.

— И под чьим флагом они воюют? — Слегка повел бровью Александр.

— Разумеется Российской Империи. Повстанцы приведены к присяге, им выделены инструкторы из числа офицеров и унтер-офицеров резервных бригад, а также оружие. Шарпсы, — предвосхищая вопрос Императора, пояснил Дмитрий Алексеевич Милютин.

— И как они проявили себя?

— Никак. Их используют на охране коммуникаций. Это же гражданские люди, совершенно не знающие с какой стороны держать винтовку. Офицеры и унтера проводят с ними регулярные занятия, но пока им рано в бой. Разве что в качестве мишеней. Кроме того, к каждой роте уже поставлено по преподавателю русского языка, который проводит с личным составом ежедневные занятия.

— И как успехи? Части не возмущаются?

— Никак нет. Учитывая тот факт, что их перевели на армейское довольствие, они более чем довольны. Есть, конечно, недовольные, но их немного. Правда, армия из них… — Милютин сделал такое выражение лица, что Император засмеялся.

— Я понял вас, Дмитрий Алексеевич. Нужно им будет устроить небольшую победу над турками — обоз там какой-нибудь разгромить или еще чего. А в остальном я согласен с Евдокимовым — строевая подготовка и изучение русского языка. Разве что тех, кто проявит себя хорошо в военном плане, переводите в наши резервные батальоны в качестве пополнения. А там посмотрим. Но этнические подразделения после войны надлежит расформировать. Нечего плодить очаг напряжения. Так Евдокимову и передайте. Хотя, думаю, он сам сообразит.

— Хорошо.

— Что Персия? Успешны ли ее дела?

— Не очень. Они осадили Мосул и Ван, но взять не могут уже который месяц. Турки довольно просто отбивают все штурмы. Думаю, без нашего участия действия архаичной персидской армии обречены на провал.

— Пускай возятся. Нужно разбить у них иллюзии. Шах их давно не имеет, а вот в среде персидской элиты разнообразных глупостей блуждает в избытке, в том числе и в среде высокопоставленных 'персонажей', которые мнят, будто одним лишь именем Аллаха можно разбивать врага. Напишите нашему другу, чтобы он ставил этих болванчиков на самые напряженные участки. Если погибнут, то мир избавиться от некоторого количества умственно отсталых людей и станет лучше. Если выживут, то будем надеяться, что поумнеют. А что Египет, тоже 'совершает подвиги'?

— Тоже. Исмаил-паша смог взять несколько небольших городов в Палестине, но увяз.

— Так ведь наша разведка докладывала, что у турок там практически нет войск.

— Все верно. Не было. Сейчас там порядка двадцати тысяч солдат и офицеров, преимущественно, башибузуков. Чисто теоретически султан Египта мог их смять, но его власть в Каире очень ненадежна, поэтому он боится уводить оттуда крупные силы. Кроме всего прочего, эти египетские 'ахиллы' еще и вооружены довольно плохо.

— Как так? — Удивился Александр. — Исмаил-паша же выделил довольно крупную сумму на закупку вооружения.

— Ее разворовали. Там полка три только нормально вооружили. — Развел руками Милютин. — Так что этот участок фронта тоже у турок под относительным контролем, несмотря на то, что им пришлось отступить.

— Ну и союзники у нас, — покачал головой Александр.

— Отвратительные, но все одно — они смогли сковать более пятидесяти тысяч турецких войск в непосредственных боях.

— Неплохо, но, боюсь, это все, чем они нам смогут помочь. — Александр всем своим видов выражал неудовольствие. — Давайте вернемся к Балканам. Как проходит восстание в Валахии?

 

Глава 8

Лондон. Кабинет сэра Хью Куллинга Эрдли Чилдерса — Первого лорда Адмиралтейства Великобритании.

В дверь постучался слуга и, скользнув тенью, вошел.

— Сэр, к вам посетитель.

— К черту посетителей!

— Он сказал, что прибыл из Стамбула по делу русской эскадры.

— Что? Как эго зовут?

— Сэр Эндрю, Эндрю Сильверстон.

Вместо ответа лорд сам вышел в приемную и увидел одного из своих офицеров, числящихся среди погибших. Тот стоял у окна с перевязанными лицом и рукой, и мрачно смотрел куда-то вдаль.

— Эндрю! Вы живы! — Радостно воскликнул Хью Чилдерс. Сильверстон повернулся всем корпусом. Более странного взгляда тот еще не встречал.

— Сэр, давайте сразу к делу.

— Конечно, конечно. Прошу в мой кабинет.

…

— Что же там случилось?

— Русские канонерские лодки сблизились на дистанцию действенного огня и уничтожили всю турецкую эскадру, — лицо офицера исказила короткая гримаса, напоминающая кривую ухмылку. — Эскадру броненосцев.

— Но как? — Мы тут уже голову сломали над этой задачей.

— Мы шли кильватером на сближение, как и полагается броненосной эскадре. Предполагали, что они тоже атакуют кильватером и завяжут артиллерийскую дуэль. Но русские шли походными колоннами прямо на нас, стремясь максимально сблизиться. Хотя в их положении надлежало держать предельную дистанцию, дабы мы по их небольшим кораблям не могли попасть.

— Зачем они это делали?

— Мы не сразу сообразили. А когда поняли, было уже поздно. У них оказались весьма скорострельные орудия, кроме того… — Эндрю ненадолго прервался, как бы задумавшись о чем-то — Их снаряды начинены очень серьезным взрывчатым веществом поразительной разрушительной силы.

— Этот пресловутый бездымный порох?

— Нет. Что-то другое. Снаряды взрывались с явственно заметным черным дымом. Помните отчет о датской войне? Датчане тоже говорили о том, что русские трехдюймовки били очень болезненно? Они тоже говорили про черный дым.

— Да. Нам всем тогда показалось, что датчане просто сгущают краски и оправдываются.

— Оказалось, что нет. Конечно, столь малый калибр не способен повредить главный броневой пояс, но на броненосцах хватало плохо защищённых мест, да и просто — щелей. А русские скорострелки просто засыпали снарядами корабли эскадры. Один из них смог вызвать подрыв зарядов пороха, расположенных возле орудий главного калибра на флагмане. И, как следствие, порохового погреба. Взрывом меня сбросило с корабля и слегка контузило.

— А флагман?

– 'Азари Шевкет' скрылся под водой меньше чем за минуту, утащив с собой большую часть экипажа. Я вообще спасся чудом. Даже трижды чудом. Первое заключается в том, что при взрыве меня осколками даже не задело, а просто сбросило за борт ударной волной. Второе в контузии, которая оказалось довольно легкой, иначе бы я просто утонул. А третье в том, что взрывом сорвало и бросило в воду множество деревянных обломков с корабля. Если бы не балка, не доплыл бы до берега.

— Да, сэр. Вас, верно, сам Нептун хранил.

— Не знаю, кто конкретно, но точно кто-то мне помогал. Думаю, с флагмана турецкой эскадры только я выжил.

— Еще три матроса. Их русские после боя подобрали.

— Повезло им, — совершенно безучастно произнес сэр Эндрю.

— А потом что было, после взрыва флагмана?

— Я плохо ориентировался, да и контузия. Мне показалось, что турецкие броненосцы отвернули и подставили под русские пушки свои юты, лишенные всякой брони. Это их погубило.

— Вы считаете, что турки могли победить?

— Да. Более того — просто обязаны. Дистанция боя была очень небольшой. Многие корабли перестреливались с двух-трех кабельтовых. А русские должны были либо пройти сквозь наш строй, либо сделать поворот 'все вдруг' и пойти кильватером. В любом случаем, шанс утопить русские лоханки был велик. Но турки его упустили, повторив позор сражения при Фидонисе.

— Признаюсь, вы меня удивили. Мы тут все пришли к мнению, что русские топили турок своими осадными мортирами.

— Я не заметил ни одного выстрела из осадной мортиры, сэр.

— Малокалиберные скорострельные пушки с мощной взрывчаткой, — задумчиво произнес сэр Хью.

— Как ни странно, но я считаю всю эту битву одной сплошной случайностью. Будь турецкие канониры лучше обучены, а их капитаны храбрее, уверен, что русских бы разбили. Да и незнание оружия противника сказалось. Честно говоря, я, как и все адмиралтейство, считал все эти датские оправдания о мощных снарядах малокалиберных орудий, сказками. Мы не были готовы к такому сюрпризу. Они нас удивили.

— Достать бы несколько образцов их корабельных орудий… и снаряды…

— Со снарядами, я думаю, это можно устроить. Подкупить кого-нибудь на складах несложно. Одного снаряда нам за глаза хватит для исследования, а при русском разгильдяйстве они и не заметят пропажи.

— Да, вы правы. Так и поступим.

…

Оставшись один, лорд Чилдерс погрузился в размышления. В ближайшие дни предстояло участие в заседании правительства, а также выступление в палате лордов. И в первую очередь следовало решить, как извлечь максимальную пользу из результатов боя при Бургасе.

В этой истории было два обстоятельства, которые могли сильно повредить репутации: как Адмиралтейства, так и его личной. Во-первых, в подготовке турецких моряков участвовали офицеры Флота Её Величества, а только что покинувший кабинет капитан Сильверстон, находился на флагмане в качестве военного советника и, фактически, командовал кораблём в том роковом бою. А во-вторых, один из потопленных кораблей — 'Хивзи Рахман' — был построен на английских верфях под общим руководством чиновников Адмиралтейства, и лично его, лорда Эндрю Чилдерса. Да и остальные, честно говоря, лишь немного уступали продукции государственных верфей. А это означало, что основной причиной разгрома османского флота не стоит называть ни плохую выучку моряков, ни низкие боевые качества кораблей. Оставался единственный фактор — убийственная мощь новых русских снарядов. И подать его следовало так, чтобы ни у кого не осталось в этом сомнения. Чилдерс уже знал, как начнёт свою речь в палате лордов:

'- Господа! Империя в опасности! Русские варвары сумели начинить свои снаряды взрывчаткой чудовищной силы и теперь способны потопить любой из существующих ныне военных кораблей. Видит Бог, мы всячески противились дальнейшей эскалации гонки броненосцев, но обстоятельства не оставляют нам выбора кроме как поднять брошенную перчатку или отказаться от борьбы за первенство на морях'. Ну и далее в том же духе: ' Нам нужны новые могучие корабли, чья броня будет неподвластна любым снарядам', 'И если героические усилия страны по ликвидации возникшей угрозы потребуют от каждого жертв и ограничения личных потребностей, я готов первым отказаться от …'. Ну, например — ежедневной сигары после утреннего кофе (зевакам незачем знать, что доктора настойчиво рекомендуют лорду Адмиралтейства ограничить курение одной сигаретой в день).

Но это, палата лордов — сборище болтунов и профанов. Для премьера и королевы нужны аргументированные предложения: если нужны новые корабли, то какие и кто возьмётся их построить. Как удачно, что нынешний главный строитель флота носится с идеей создания именно такого корабля — мореходного монитора с главным броневым поясом, прикрывающим весь борт от форштевня до ахтерпика включительно, толщиной в оконечностях не менее восьми полновесных английских дюймов, а не русских недомерков, которые почти на треть короче. Правда платой за это станет полный отказ от вспомогательного парусного вооружения и солидное водоизмещение не менее девяти тысяч тонн. И сам броненосец получается дорогим, да потребует развитой сети бункеровочных баз и судов-угольщиков для эксплуатации. Именно поэтому год назад, когда ради экономии похудевшего бюджета пришлось даже отложить достройку практически готового 'Кэптена'. Лорд Чилдерс сам, не доводя дела до обсуждения такого проекта, категорически отказал в его реализации. Но теперь, в связи со вновь открывшимися обстоятельствами, то решение может, да, чёрт возьми, должно быть пересмотрено. В конце концов, за господство на морях надо платить, а милые сердцу адмиралов паруса можно сохранить во флоте колоний.

Теперь второй, не менее важный вопрос. Постройка даже одной эскадры новых кораблей займёт не менее пяти лет. Но ведь нужно как-то обеспечить безопасность империи в это время. Хорошо, что у русских сейчас нет кораблей, способных выйти в Атлантику и выдержать хоть один залп британского броненосца. А через год? Всё идёт к тому, что этот мальчишка вскоре получит вожделенные проливы и обратит взгляд в сторону французского пирога. И получит-таки право на свою долю, ведь без его помощи швабам не удастся свернуть шею галльскому петушку. Чего он захочет тоже ясно — флот. Добротный — что кривить душой — французский флот. И если русским отойдёт даже его половина, это резко качнёт равновесие отнюдь не в пользу Флота Её Величества. А значит, такого развития событий допустить нельзя! К моменту капитуляции Парижа все французские боевые корабли крупнее корвета должны или стоять в английских портах, или лежать на дне. Даже, если для этого потребуется бомбардировка рейда Тулона. Великобритании необходимо — так и стоит заявить королеве — искать казус белли для операций против французского флота.

Итак, всё решено, пора действовать:

— Джонни. Пошли курьера к мистеру Эдварду Джеймсу Риду с известием, что завтра в полдень я приму его по делам, связанным с постройкой новых броненосцев. Пусть захватит проект своего 'Опустошения'.

***

Спустя неделю. Кабинет начальника Имперской контрразведки — Путятина Алексея Петровича. Москва.

— Виктор Вильгельмович, — улыбнулся Алексей Петрович, вставая, — какими судьбами? По делам или проведать?

— Одно другому не мешает, Алексей Петрович.

…

— Нам стало известно, что в Лондоне объявился сэр Эндрю Сильверстон, который был советником на турецком флагмане в битве при Бургасе. Его даже наградили Крестом Виктории за проявленное мужество.

— Любопытно. Это получается четвертый выживший с того корабля?

— Да. Новосильский постарался выловить всех турок, что плескались в Черном море после разгрома, но, англичанина упустил. Он раненым смог доплыть до берега. Просто герой.

— Хм. Да уж. Лучше бы утонул и получил награду посмертно.

— Нас такой сценарий устроил бы, безусловно. Но он выжил. И, по всей видимости, поведал очень много неприятных новостей нашим 'друзьям'.

— Снаряды?

— Да. Я убежден, что теперь они попытаются украсть снаряд от нашей корабельной или пехотной пушки. Им нужно узнать, чем мы их начиняем. По крайней мере, я на их месте приложил бы к этому все усилия.

— Я тоже, — задумчиво произнес Путятин. — Это ведь все точки утечки и не закроешь. Особенно на позициях. На Балканском фронте сейчас кипят бои, расход боеприпасов очень приличный. Пропажу одного никто и не заметит. Кроме того, есть некоторое количество неразорвавшихся снарядов, которые они смогут найти. Из земли они их, конечно, вряд ли выкопают. А вот, застрявший где-нибудь, вполне.

— Я думаю, англичане под пули не полезут.

— А зачем им самим лезть? Просто наймут несколько десятков банд из числа местных жителей, чтобы отыскать на месте боев неразорвавшиеся снаряды. Кое-кто, безусловно, подорвется. Но результаты будут получены довольно скоро. Я бы так и поступил. — Пожал плечами Путятин. — В конце концов, даже если этих собирателей поймают, то можно будет сказать, что они сами по себе.

— Тогда вам следует англичан спровоцировать.

— Зачем? Вы хотите передать им снаряд?

— Помните лондонский фейерверк, когда мы хитростью взорвали их лабораторию?

— Думаете, они клюнут на одну и ту же уловку?

— Так можно работать гибче. Вы помните в перечне взрывчатых веществ, которые доступны сейчас нашей лаборатории, имеется шимоза?

— Да. Хорошо помню. Ее не рекомендуют для использования в снарядах, так как она при реакции со сталью образует очень чувствительные и взрывоопасные соли.

— Все верно. Однако там же было указано, что единственный способ — покрывать внутреннюю поверхность снаряда каким-либо изолятором. Например, лаком или обклеивать тонкой бумагой.

— И вы хотите передать англичанам снаряд, начиненный не тротилом, а шимозой?

— Именно. В принципе, работает. И взрывы хорошие. Но, во-первых, при детонации снаряда в стволе, его будет разрывать. Они ведь не знают о том, что нужно сталь орудийных стволов легировать никелем. А во-вторых, количество несчастных случаев с этими снарядами будет весьма приличным. Ведь брак в производстве допустим, а это значит, что если какой-нибудь криворукий рабочий неудачно нанес лаковое покрытие, то корабль, на который поставили этот снаряд, может взлететь на воздух.

— Хорошая идея. — Почесал щеку Путятин. — Однако она все равно передает англичанам мощную взрывчатку.

— Передает. А вы думаете, они успокоятся?

— Не думаю. — Усмехнулся Путятин.

— Вот и я о том же. Так что их нужно провоцировать и вручать подарок.

— И как вы предлагаете это сделать?

***

Спустя два дня в небольшой мелкой Николаевской газете местного значения на второй полосе вышла небольшая осуждающая заметка о стычке солдат из охраны артиллерийских складов, напившихся до изумления в увольнении с полицией, пытавшейся их образумить. Причем, особенно упоминалось имя одного участника, который уже не первый раз был в этом замечен. В заметке в облегченной форме повторяли классический советский прием публичного бичевания — 'как он может подводить товарищей, когда те'. Наживка была заброшена, и теперь оставалось только ждать поклевки.

 

Глава 9

Николай Федорович Бардовский внимательно изучал в бинокль окрестности города Русе с окраины населенного пункта Червена-Воды. Джурджу был уже обложен осадой с севера двумя полками, так что Бардовскому теперь предстояло заблокировать южную сторону этой крепости. Ради чего пришлось переправляться на плотах в десяти километрах севернее и обходить противника по большой дуге, заходя от деревни Гагаля. Благо, что местные жители оказывали посильную помощь наступающим русским войскам. Подобный маневр столь незначительными силами был бы чрезвычайно опасен, если бы не данные разведки, согласно которым Осман-паша стягивал все доступные войска к Стамбулу, куда небезуспешно рвались Скобелев с Радецким. Исключением становились только вот такие оборонительные районы, призванные максимально сковать силы русских и замедлить их наступление.

— Иван Степанович, — подозвал Добровольского Бардовский, — что думаете делать? Фронт уж больно приличный. Если турок попрет на прорыв всеми силами, то не удержим.

— Не удержим Николай Федорович. Но выбора у нас нет. Приказ есть приказ. Предлагаю развернуть полк не сплошной линией, а опорными пунктами. Поставим по батальону в населенных пунктах Басарбово, Червена-Вода и Гагаля. Артиллерийский дивизион оставим в Червена-Вода, чтобы иметь маневр на случай необходимости для поддержки любого из флангов.

— Пулеметы концентрировать не будем?

— Не стоит. Пусть так по батальонам равномерно и стоят. Мы ведь не знаем направление прорыва.

— А эскадрон охранения?

— Тоже в Червена-Вода оставим. Будет нашим оперативным резервом.

— Добро. Так и поступим. Пригласите мне комбатов.

…

Спустя пять минут, на той же позиции.

— Товарищи офицеры, — Бардовский внимательно посмотрел на трех майоров, стоявших перед ним. — Перед нами поставлена задача — заблокировать турецкий гарнизон с юга. В крепости Джурджу-Русе у противника около десяти тысяч солдат и офицеров. Это очень серьезные силы. Продержаться нужно три дня, за это время Платон Петрович обещал нам прислать подкрепление. Поэтому, перед нами с вами стоит задача — окопаться. Основательно и качественно. Чтобы облегчить и ускорить труд солдат я распоряжусь выдать из обоза нормальные лопаты, чтобы не малыми пехотными в земле ковыряться. Вы уже не первый месяц на войне и отлично понимаете, что от того, насколько качественно окопаются ваши бойцы, зависит их жизнь.

— Товарищ полковник, — спросил командир второго батальона Борисоглебский, — а как окапываться? Временные траншеи делать или полноценный оборонительный рубеж, как на учениях?

— Как на учениях. И не забывайте про маскировку. Лично все проверю.

…

Последующие трое суток солдаты как проклятые работали лопатами на южных и восточных подступах к городу Русе, выстраивая довольно сложную линию обороны. Можно сказать, что каждый населенный пункт, занятый русскими, превратился в небольшую крепость, только не возносящуюся стенами ввысь, а врытую в землю. Три эшелона траншей, соединенных между собой проходами, и в каждой имелись стрелковые гнезда, ниши укрытий от шрапнели, наблюдательные пункты и прочее. Кроме того, на позициях каждого батальона выросли по шестнадцать пулеметных гнезд, представлявших собой фактически дзоты. Они прикрывали не только фронт обороны, но и фланги. Недурно окопалась и артиллерия.

Если не считать некоторых деталей, то, можно сказать, что спустя три дня город Русе с юга и востока блокировали три весьма неплохо оборудованные оборонительные позиции уровня второй Мировой войны. Само собой, с поправкой на наличное вооружение и снаряжение. Но, это мелочи на фоне проведенных работ. Да что там говорить, бойцы даже полевую телефонную линию проложили, соединив штаб полка, находящийся в Червена-Вода с батальонами и артиллерийским дивизионом.

Надо сказать, что примитивные полевые телефоны только незадолго до войны стали поступать в войска, так что были далеко не в каждом полку. На то имелись самые разные причины, от недостатка самих аппаратов и изолированного медного провода, до нехватки специалистов, умеющих их ремонтировать и обслуживать. Впрочем, полку Бардовского в этом плане повезло — он был один из счастливых обладателей полного штатного расписания оборудования и специалистов. На начало боевых действий, разумеется.

***

На третий день пришло обещанное Платоном Петровичем подкрепление. Целых три казачьи сотни. Бардовский даже мата не смог правильного подобрать, чтобы выразить всю глубину своей радости. Особенно в свете того, что турки стали проявлять активность и на позициях время от времени происходили короткие перестрелки, идущие больше для шума. Было совершенно очевидно, что противник прощупывает оборону. А тут такое смешное подкрепление. Переживания Николая Федоровича оказались не напрасными.

— Иван Петрович, — обратился к задремавшему прямо на командном пункте майору Севастьянову дежурный офицер, — проснитесь.

— Что такое? — Слегка щурясь, спросил Севастьянов.

— Похоже, что началось. Со стороны Русе замечены колонны противника.

— Какая дистанция?

— Более пяти миль. Их только в бинокль и заметили наблюдатели.

— Боевая тревога. Только тихо! Чтобы без суеты. — Иван Петрович встал и размял слегка затекшие плечи. Подошел к брустверу минуты две рассматривал что-то в бинокль. — Дежурный.

— Я!

— Передать в штаб полка, что противник атакует. Наблюдаю два батальона пехоты.

— Есть, — козырнул связист, спустя пять секунд, после завершения реплики командира, и отправился в свою нишу с установленным полевым телефоном.

…

— Сколько же их? — С нескрываемым страхом спросил весьма немолодой ефрейтор Сундуков, когда командир третьего батальона Иван Петрович Севастьянов проходил по траншее, проверяя состояние боеготовности. Комбат ничего ему не сказал и прошел дальше. Ему и самому было страшно. За первыми двумя батальонами вышли еще два. Потом еще. Еще. И теперь в направлении позиций третьего батальона, что стоял подле населенного пункта Басарабово, двигалось, по меньшей мере, два полновесных полка турецкой армии.

— Иван Петрович, — козырнул дежурный связист. — Донесение из штаба полка.

— Что еще?

— Запрашивают уточнение численности противника.

— Ясно наблюдаем до пяти тысяч пехоты… — Хотел было продолжить майор, но его перебил поручик, дежуривший у наблюдательного пункта.

— Товарищ майор! Турки продолжают выдвигаться. Вижу еще один батальон. — Севастьянов замолчал секунд на двадцать.

— Передавай в штаб полка: Противник продолжает наращивать наступающую группировку. Наблюдаю свыше двух полков пехоты. Ожидаю попытку прорыва. Все понял? — Майор с совершенно невыразительным взглядом посмотрел на дежурного связиста.

— Так точно! — Вытянулся по стойке смирно и взял по козырек, сержант.

— Исполняй. — После чего Севастьянов подошел на пункт наблюдения и тихо спросил поручика. — Какая дистанция?

— Прошли отметку две мили.

— Хорошо. Петька! — Крикнул он ординарца.

— Я!

— Пройди по всем позициям. Передай мой приказ. Цинки распечатать. Патронов не жалеть. Огонь открывать по готовности с отметки четыреста. Все понял?

— Так точно!

— Бегом марш!

Ординарец побежал так быстро, как мог. А майор сел на лавочку перед столом с картой, откинулся назад и закрыл глаза. Конечно, Иван Петрович прекрасно понимал, что турки отвратительно воюют, что их подготовка ниже допустимых пределов, а командование совершенно не знакомо с оперативным искусством и совершенно недееспособно. Но такого численного превосходства в одной единой атаке Севастьянов еще никогда не наблюдал и серьезно опасался того, что его бойцы дрогнут, не выдержав психической нагрузки. Так прошло некоторое время. Из практически забытья его выдернул рокот пулемета, расположенного в ближайшем к туркам дзоте. Спустя несколько секунд к нему присоединился буквально шквал выстрелов, причем нарастающий. Шестнадцать механических пулеметов, бьющих со скорострельностью двести пятьдесят выстрелов в минуту и без малого тысяча винтовок, позволяющих выкладывать по пять-шесть прицельных выстрелов в минуту, создали на направление главного удара турок дикую плотность огня. По местным меркам разумеется. На те два километра фронта обрушивалось каждую минуту по девять тысяч пуль, которые не щадили ничего живое.

Услышав звуки начала заградительного огня, Севастьянов быстро встал и подошел к наблюдательному пункту. Взглянул в бинокль и через минуту развернулся и пошел обратно к карте.

Смотреть там было не на что. Плотные батальонные колонны турецкой пехоты натыкались на очень плотный огонь и таяли на глазах, буквально за минуты превращаясь в весьма разреженную субстанцию. Но турецкие солдаты продолжали наступать, несмотря на совершенно дикие потери. Батальоны испарялись один за другим. Как позже узнали, Исмаил-бей приказал выдать солдатам стимулирующие средства — а точнее пропагандистские речи религиозного характера, благотворно легшие на серьезные порции опиума. Это и определило довольно высокий уровень психологической стойкости наступающих турецких частей под столь губительным огнем неприятеля.

Спустя час стрельба прекратилась — все турки, принявшие участие в наступление, были либо убиты, либо ранены, либо обращены в бегство, несмотря ни на что.

— Иван Петрович, — на командный пункт зашел командир первой роты, козырнув. — Ваше задание выполнено. Атака противника отбита.

— Доложите о потерях.

— Потерь в живой силе нет. Материальная часть исправна.

— Как с патронами?

— На второй такой шквал не хватит.

— Ясно. Приведите в порядок оборонительный рубеж. Поправьте маскировку. Соберите стреляные гильзы, но без фанатизма. Рыть землю носом не нужно. Как все будет готово, доложитесь. Все ясно?

— Так точно.

— Исполняйте.

После подошли и остальные командиры рот.

Итог боя был просто неописуемый. С одной стороны весь личный состав понимал, что они остановили ораву противника. Причем без потерь со своей стороны. Все живы-здоровы, а противник вон в поле лежит штабелями. С другой стороны, парням было очень тяжело осознавать то, сколько они сегодня перемололи людей. У многих солдат наблюдалась сложнейшая психологически неустойчивая реакция, сочетающая в себе восторг с ужасом.

Да и что говорить о рядовом составе. Сам командир батальона — майор Севастьянов не смог наблюдать этот, фактически расстрел турок. Психика у него было хоть и крепкая, но внутри все равно что-то неприятно ворочалось.

— Дежурный! — Рядом возник дежурный связист.

— Передайте в полк, что атаку противника отразили. Потерь не имеем. Нуждаемся в патронах.

Впрочем, второго нападения не произошло. Исмаил-бей, спустя три часа после завершения неудачной атаки на населенный пункт Басарабово, капитулировал. Слишком ужасающими были потери гарнизона. Да и на северном берегу Дуная, ситуация была критической. Русские не наступали, но легче от этого туркам не становилось — методичный обстрел шрапнелями по корректировке с вызывающих у коменданта крепости зубовный скрежет воздушных шаров, буквально выкашивал обороняющихся. Сражаться дальше было бессмысленно.

 

Глава 10

12 сентября 1870 года. Москва. Кремль. Николаевский дворец.

— Я вас внимательно слушаю, — совершенно спокойно сказал Александр, глядя на мнущуюся в дверях компанию из Милютина, Путятина и Киселева. — Что-то случилось? Присаживайтесь, что вы в дверях стоите?

— На Кавказе, в тылу нашей армии началось восстание, — несколько отрешенно сказал Киселев. — Крупное восстание.

— Что? — Александр удивленно поднял бровь. — Алексей Петрович, — обратился он к главе имперской разведки, — не проясните ситуацию?

— Признаться, пояснять пока особенно нечего. — Смущенно пожал плечами Путятин. — Южнее реки Терек началось организованное восстание мусульман. Довольно крупное. По крайней мере, от терских казаков поступают тревожные сведения.

— Есть какие-то конкретные числа?

— По последним сводкам, южнее Терека действует свыше двадцати тысяч повстанцев.

— Каков характер вооружения?

— Я не уверен, но по предварительным сведениям вооружение повстанцев довольно приличное. Пушек нет, но вот с ручным огнестрельным оружием все не так плохо.

— Говорите яснее, — Александр начинал злиться. — И хватит мяться! Появилась проблема и мы должны ее решить. Вы меня поняли?

— Да, Ваше Императорское Величество, — хором ответили все трое.

— Итак. Что не так со стрелковым вооружением повстанцев?

— У них дульнозарядные винтовки. Английские.

— Канал поставки и поставщик известен?

— С поставщиком не разобрались, все очень путано. А поступили они из Османской Империи. По донесениям казаков винтовки новые. Мы предполагаем, что это кто-то из европейских игроков.

— Очень на то похоже.

— Эм… — снова замялся Путятин. — Мы считаем, что вероятнее всего это английские поставки. Они себя именно так и проявили в прошлую Кавказскую войну.

— Зачем им так себя подставлять? — Задумчиво произнес Киселев.

— Винтовки мог купить кто угодно. — Продолжил мысль Путятина Александр. — Их осознанное участие в этом деле совершенно недоказуемо. Это могли быть и французы, и пруссаки. Да кто угодно. Даже Норвегия или Дания, в отместку на нашу возню со Швецией. Ладно. Что еще известно?

…

Когда делегация ушла, Александр откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и на него нахлынули воспоминания о том, как он воевал там, на Кавказе в своей прошлой жизни. За какой-то несколько минут в голове проплыли все эпизоды, десятки, сотни лиц, идущих одним сплошным потоком.

***

Алексей Петрович Путятин был в глубокой задумчивости. Восстание, охватившее часть земель к югу от Терека пока находилось в локализованной форме, но весьма приличная численность инсургентов заставляла серьезно опасаться их прорыва на железную дорогу и перекрытие ими основного канала поставок нашей военной группировке в Малой Азии.

— Алексей Петрович, — Путятина практически из транса вырвал знакомый голос.

— А, Дмитрий Алексеевич, — сдавленно улыбнулся начальник имперской контрразведки.

— Что делать будем? Вижу, вы тоже про причерноморскую железнодорожную магистраль думаете?

— Снимать резервные бригады с турецкого фронта, я думаю, нам никто не позволит, не говоря уже о полноценных частях. А казаков может не хватить. А те, что нормально вооружены, находятся либо в отдельных сотнях на фронтах, либо в двух полках резерва. Мы же тогда под эти части выгребли буквально все лучшее, что имелось в Донском, Кубанском и Терском войске. Даже несколько устаревшие пушки Армстронга — и те забрали. Как быть? Чем их останавливать? А если промедлить, то восстание может разгореться подобно предыдущей Кавказской войне. — Взгляд Путятина был совершенно покрыт своего рода завесой некоего отчаяния, которая отчетливо читалась Дмитрием Алексеевичем.

— Допустим не все так плохо. С вооружением мы можем помочь. Под Оренбургом формируется кавалерийский корпус, у которого в наличии свыше десяти тысяч магазинных винтовок под револьверный патрон и столько же полновесных пехотных образцов.

— Состав с этим оружием будет слишком долго. В казачьи части винтовки попадут лишь через недели три, если не позже. А это очень долго.

— Первый и второй казачий полк стоит сейчас в тылу действующей армии, являясь стратегическим резервом…

— Их нельзя забирать, так как они обеспечивают наступление в Малой Азии. А если мы прекратим наступать, то дадим противнику возможность отдохнуть, окопаться, подтянуть резервы и… — Алексей Петрович махнул рукой. — Если мы упустим стратегическую инициативу, то нашим войскам придется весьма не сладко. Безусловно, они взломают оборону турок, но это лишние потери, причем не столько в материальной части, сколько в прекрасно обученном личном составе. А нам сейчас каждый солдат обходится в весьма солидную копеечку в плане подготовки и содержания, да и найти ему замену непросто. Нет, казаков с кавказского фронта совершенно нельзя снимать.

— Тогда у нас просто не остается вариантов, — улыбнулся Милютин. — Либо задействовать часть резервных бригад, либо ждать, пока повстанцы перережут нам поставки на фронт.

— Так ведь они так же используются для поддержки наступления…

— Нам нужно подавить восстание! — Перебил его Дмитрий Алексеевич. — И чем быстрее, тем лучше. Сейчас нам хватит трех-четырех резервных бригад, снятых с Кавказского фронта, завтра нам уже потребуется усиливать резервные части ударными.

***

— Таким образом, мы решили, что надлежит снять восемнадцатую, девятнадцатую и двадцатую резервную пехотную бригаду. И, усилив ее восемнадцатой, девятнадцатой, двадцать первой и двадцать второй казачьей сотней и обоими армянскими ополченскими батальонами, отправить воевать с повстанцами под командованием Драгомирова Михаила Ивановича. Кроме того, в усиление этого сводного пехотного корпуса мы рекомендуем выдвинуть легкие конные полки кавалерийского корпуса, стоящего под Оренбургом.

— А снятие резервных бригад необходимо? Как я понимаю, это замедлит наступление наших войск.

— Да, но нам все равно требуется остановиться, потому как, в противном случае мы сможем оказаться в очень сложной ситуации. В пустынях Аравии у турок около пятидесяти тысяч солдат и офицеров. Они легко могут ударить нам во фланг. Поэтому, Генеральный штаб считает целесообразным остановить наше продвижение на запад и ударить в направлении озера Ван с той целью, чтобы помочь персидским союзникам.

— А захваченные территории, кто их будет охранять?

— Нам должно хватить войск. — Дмитрий Алексеевич был совершенно невозмутим. — Я убежден в этом.

— Хм. Вы так стремитесь снять войска с фронта, потому как считаете, что повстанцы в состоянии перерезать причерноморскую железнодорожную магистраль, ведущую на Кавказ? — У них для этого есть все возможные ресурсы, — смотря куда-то в стену, сказал Милютин.

— Хорошо. Отправляйте Драгомирова. Правда, предварительно пусть его Евдокимов проинструктирует.

— Как ему действовать?

— По ситуации, разумеется. Однако если горцы будут упорствовать, то я разрешаю применить силу в той мере, в которой она потребуется.

— Михаилу Ивановичу желательно указать пределы.

— Всех, кто оказывает вооруженное сопротивление, он вправе уничтожать, равно и тех, кто оказывает им поддержку. Впрочем, я оставляю за ним право помилования. Однако в этом случае он будет обязан их выселить с территории куда-нибудь вглубь страны, причем Павлу Дмитриевичу, — Александр кивнул на Киселева, — надлежит озаботиться тем, чтобы расселение производилось очень аккуратно — не более одной семьи на деревню или село.

— А как поступать с поселениями, оказавшими неповиновение властям?

— Разве не ясно выразился?

— Не с людьми, а с самими селениями.

— Хм. Да ничего не делать — пускай сносит и устанавливает запрет на поселение в этом месте в течение ближайших пятидесяти лет под страхом смертной казни. Кстати, не забудьте о подобных условиях известить жителей. Заливать кровью Северный Кавказ я не желаю, если, конечно, они сами не пойдут на это. Все-таки там живут мои подданные, хоть и восставшие в силу определенных причин против своей законной власти.

— Боюсь, что малой кровью этот вопрос не разрешить, — траурным голосом сказал Милютин.

 

Глава 11

2 октября 1870 года. Стамбул.

— Итак, джентльмены, — глава британской миссии в Османской империи начал заседание своего представительства, — мы получили тревожные известия. — Он выдержал небольшую паузу. — Войска Великой Порты разбиты в генеральном сражении под Эдирне. Их остатки отступают к Стамбулу. А первый и второй пехотные корпуса русских идут за ними по пятам, не давая туркам оправиться от поражения и подготовиться к обороне. У нас с вами есть максимум десять дней до того как начнутся бои за столицу Османской Империи. И шансов на ее удержание нет никаких.

— А что, неужели нельзя ударить русским частям в тыл? Ведь в Румелии у турок еще есть хоть и потрепанная, но армия.

— Она связана третьим пехотным корпусом русских и рядом их резервных бригад. Причем так, что у турок бока трещат. Все вы хорошо помните провал оборонительной операции в Русе. Думаете, вне крепости османы покажут себя лучше? Я в этом сильно сомневаюсь.

— Если нет сил для того, чтобы защищать Стамбул, значит, нам нужно его покинуть. Мы дипломаты и советники, а не воины. Кроме того, лично мне попадать в плен к русским не хочется, — полноватый мужчина с отекшим лицом обозначил общее желание. — Если они конечно возьмут нас в плен.

— Что вы имеете в виду?

— Боюсь, что мы слишком наследили в этой войне и официально нас ждет гибель при штурме Стамбула, в случае если мы останемся, конечно.

— А неофициально… — задумчиво произнес глава миссии и все поняли без лишних слов то, что он имел в виду.

— Совершенно точно, сэр. Поэтому, пока русские не отрезали путь к спасению, нам надлежит покинуть пределы этого города.

***

— Дымы справа по борту! — раздался крик матроса. Он прозвучал настолько ужасающе, что бледность выступила даже на лице главы дипломатической миссии.

— Сэр, — обратился Роберт Солсбери к капитану корабля, — сколько времени вам еще потребуется?

— Мы только начали разжигать топки, сэр. Думаю, нам еще потребуется как минимум полчаса. — Капитан выдержал паузу, смотря на то, как играют желваки на лице посла. — Вы считаете, что это русские?

— Я не знаю, кто это. И не желаю с ними встречаться. Это действительно могут быть русские. Попробуйте выходить из порта на парусах, думаю, каждая минута промедления может стоить нам жизни.

Но ветер был весьма слабым и не способствовал нужным маневрам, поэтому, вся возня экипажа парусно-винтового фрегата оказалась практически бесполезной. Пришлось даже шлюпки спускать и буксиром пытаться развернуть судно. Но не успели. Не прошло и пяти минут после того, как шлюпки дружно заработали веслами, как из-за поворота Босфорского пролива вынырнула первая русская канонерская лодка.

— Русские по правому борту! — Крикнул дежурный наблюдатель. — Сорок кабельтовых.

— Сколько? — Сохраняя спокойствие, спросил капитан.

— Судя по дымам — свыше двух десятков судов.

— А почему нет артиллерийской канонады? Что с батареями, прикрывающими вход в Босфор? — Удивился посол Великобритании. Однако на этот вопрос ему никто не стал отвечать, ибо сейчас было не до этого. Ситуация складывалась невероятно трагично.

Фрегат, подталкиваемый приказами посла, продолжал разводить пары и шлюпками разворачиваться на основной курс. Но флотилия канонерских лодок шла десятиузловым ходом и неумолимо приближалась. И даже более того. Заметив попытку бегства с рейда, головная канонерка дала предупредительный выстрел из головного барбета. Да так, что 92-мм снаряд упал с некоторым перелетом. Демонстрируя тем самым, что если фрегат не прекратит попыток покинуть рейд, то будет атакован.

— Сэр, — подошел к бледному послу капитан фрегата. — Я вынужден прекратить выход с рейда.

— Русские не посмеют атаковать британский корабль! Сэр.

— Мы находимся в зоне боевых действий. Военные корабли одной из воюющих сторон требуют от нас остановки для каких-то целей. В случае если мы им не подчинимся, по нам откроют огонь, о чем они и дали понять, совершенно недвусмысленным снарядом. Наш фрегат не сможет принять бой.

— Я вам приказываю, сэр, продолжать выходить с рейда, — посол был неумолим. — Я везу секретные сведения, и если они попадут в руки к русским, вам придется отвечать своей головой. Точнее шеей. Вы желаете оказаться в петле, сэр?

— До петли еще нужно дожить, сэр, — капитан явно не горел желанием рисковать своим экипажем.

— Вы приносили присягу королеве! — На крик командиров стали потихоньку сбегаться офицеры корабля. — Как вы смеете? Вы что, ирландец?

— Как вы смеете, сэр? — Процедил капитан, смотря на посла злым, холодным взглядом. Капитан слыл известным сторонником карательной экспедиции к соседям, дабы вернуть Ирландию в лоно Великобритании. Поэтому подобное обвинение для него стало не только болезненным, но и постыдным.

— Вот и докажите всем присутствующим, что в вас еще осталась хотя бы толика английского мужества! — Они с минуту смотрели друг другу в глаза.

— Хорошо. Гастингс, — обратился капитан к первому помощнику. — Попробуем уйти.

— Котлы, сэр. Мы погубим их!

— К черту котлы!

…

Увидев, что английский фрегат продолжает попытку ухода с рейда, головная русская канонерская лодка открыла по нему беглый огонь из обоих орудий. Несколько минут спустя к ней присоединилась вторая.

Сэр Роберт никогда не участвовал в морском сражении, а потому был решительно перепуган регулярно поднимавшимися в некотором отдалении от фрегата столбами воды. Он был в курсе битвы при Бургасе и отдавал себе отчет в том, что если турецкие броненосцы не выдержали напора русских канонерских лодок, деревянному фрегату тем более не устоять. Так что, теперь он надеялся только на удачу Провидения, которая бы отвела снаряды русских от его корабля.

Его надежду стремительно оборвало попадание 92-мм фугасного снаряда в ют. Начался пожар, который с каждой секундой пожирал и без того призрачный шанс на успешное бегство. Впрочем, это попадание сказалось и на общей картине рейда. Увидев, как корабль Великобритании уходит, за ним попытались пристроиться многие другие. Однако, первое же попадание в англичанина, отрезвило их порывы, тем более что с востока выходили новые канонерские лодки. Испытывать судьбу никто не пожелал. По крайней мере, в столь безапелляционной форме.

Второе попадание фрегат поймал также кормовой надстройкой, только в этот раз, снаряд смог весьма основательно углубиться в корабль и разорваться в его внутренних помещениях. Следствием чего стала потеря бизань мачты и повреждение паровых котлов, в несколько секунд давших густые клубы белого пара, практически укрывшие корабль от посторонних глаз.

— Сэр, — капитан был уже легко ранен щепкой, прочертившей на его лице глубокую царапину. — Корабль тонет.

— Сколько ему осталось?

— Вторым снарядом очень сильно повредило обшивку кормы. Сильные течи. Если новых попаданий не будет, то в течение часа корабль совершенно точно пойдет ко дну. Кроме того, вы сами видите, разгораются пожары. Прошу вас, покиньте корабль, пока есть еще хотя бы одна шлюпка.

— А вы?

— А я попытаюсь выброситься на мель, сэр.

— Вы поднимете белый флаг?

— Я буду тушить пожары, сэр. Думаю, по кораблю в таком положении русские стрелять не станут. — Сэр Роберт Солсбери очень недовольно посмотрел на капитана.

— Вы понимаете, что не смогли спасти дипломатическую миссию? — С вызовом капитану бросил посол. Но дать разгореться серьезному спору не дало третье попадание 92-мм снаряда, который вошел в борт ниже ватерлинии и взорвался, выломав весьма приличный кусок обшивки. Корабль сильно вздрогнул и начал стремительно заваливать на борт. По неудачному совпадению этот снаряд был последним, так как русские прекратили обстрел фрегата, которого совершенно скрылся в густом облаке пара, и продолжали приближаться ко-входу в бухту Золотой рог.

Впрочем, со стороны Стамбула уже хорошо было видно, что кроме двадцати канонерских лодок, к столице Османской Империи шло большое количество кораблей самого разного характера. В том числе и парусных, используемых, по всей видимости, в качестве транспортов.

***

— Таким образом, — завершал свой доклад Императору Милютин, — мы смогли высадить полк морской пехоты прямо в Стамбул. Они захватили плацдарм в районе бухты Золотой рог, заблокировав там весьма значительное количество судов, находящихся там.

— Насколько мне известно, вход в Босфор прикрывали турецкие батареи? Эскадра прошла под обстрелом?

— Никак нет. Солдаты батальона 'Омега', зашедшие в глубокий тыл противника, провели успешные операции, заставившие батареи не открывать огонь.

— Какого рода операции?

— Основной схемой стали 'письменные приказы' из штаба Мехмед Али-паши снимать гарнизоны и выдвигать их на оборону Стамбула. Батареи, заклепав, согласно предписанию, запальные отверстия пушек, уходили в полном составе на защиту столицы. За счет чего незадолго до прохода нашей эскадры все батареи противника, контролирующие Босфор, замолчали.

— Были накладки?

— Да. Командиры некоторых батарей пытались противиться, но настойчивость наших диверсантов позволила разрешить ситуацию. Каждый раз действовали по отработанному сценарию, в ходе которого командира батареи за неподчинение приказу расстреливали на месте. Заместители проявляли определенное рвение в исполнение приказов Мехмед Али-паши.

— Рискованно.

— Оно того стоило, — улыбнулся Милютин. — Эта импровизация Новосильского оказалась очень успешной. Мы смогли не только подавить батареи противника без единого выстрела, но и закрепиться в Стамбуле. При поддержке канонерских лодок, разумеется. Их осадные мортиры оказались просто незаменимы. Мы отбили уже несколько штурмов.

— Хорошо. Видимо не прошло бесследно у Новосильского долгое общение с Нахимовым. Хм, — задумался Император, — а что, рейд их принял так спокойно? У турок же вроде бы еще оставались какие-то военные корабли, да, деревянные, но оставались же?

— Все так. Но с них еще месяц назад все экипажи были сняты и поставлены под ружье. На всех фрегатах и линейных кораблях дежурили лишь посты охраны, числом по десять-пятнадцать человек. Никто из них так и не рискнул ни разу выстрелить.

— То есть, мы получили массу никуда не годных трофеев? — Улыбнулся Александр.

— Именно. Некоторый интерес представляют только паровые машины, которые мы планируем демонтировать после доставки кораблей в Одессу, и использовать в ремонтных цехах.

— А артиллерия? Там ведь должны быть весьма солидные пушки?

— Сами орудия совершенно непригодны к делу. Любая наша полковая пушка легко превзойдет этих гигантов в боевой эффективности. Поэтому мы их решили после перегона кораблей в Одессу демонтировать и пустить на переплавку. Лишний чугун и бронза нам не помешают. Там одними только ядрами несколько десятков тонн чугуна набегает. Да порохом черным, прилично…

— Понятно, — перебил его Император. — А султан как там? Воюет?

— Уже нет. — Слегка закатив глаза, сказал Дмитрий Алексеевич. — Седьмая рота полка морской пехоты предприняла ночную вылазку в резиденцию султана, в надежде его взять в плен. Завязался бой с охраной, который продлился до самого утра, когда и выяснилось, что султан был убит в самом начале перестрелки, возглавив оборону дворца. Зато мы взяли в плен несколько высокопоставленных сановников.

— И кто теперь руководит этой страной?

— Ваше Императорское Величество, — слегка смутился Милютин, — я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Думаю, единственная реальная власть сейчас находится только в руках Османа-паши, который командует отступающей к Стамбулу армией.

— Предложите ему капитуляцию, — немного подумав, сказал Александр. — Если он ее примет, то мы просто сохраним жизни наших солдат и боеприпасы. Если нет, то получим повод для газетных страстей.

— Безусловно, вы правы. — Сказал Милютин и немного замялся.

— Что?

— Есть небольшая проблема.

— И? Озвучьте ее.

— Во время высадки десанта наши канонерские лодки утопили корабль под флагом Великобритании.

— Прекрасно. И зачем они это сделали?

— Он пытался выйти с рейда. Ему просигналили оставаться на месте. Он проигнорировал этот приказ. Новосильский приказал открыть огонь на поражение.

— Известите Федора Михайловича, что я желаю увидеть подробный рапорт этого происшествия. Что вез этот корабль?

— Дипломатическую миссию.

— Час от часу не легче. — Задумчиво произнес Император. — Они живы?

— Мы ждем вашего повеления, дабы прояснить их судьбу, — лукаво улыбнулся Милютин.

— Вот как? — Ухмыльнулся Александр. — И сколько их смогло выжить?

— Все, кроме трех второстепенных сотрудников дипломатической миссии. Их убило взрывом порохового погреба.

— Подготовьте письмо в Лондон. Выразите в нем наше сожаление о случившемся и принесите искренние соболезнования родственникам экипажа корабля и всех его пассажиров. Взрыв был очень сильным. Когда подошли наши канонерские лодки, на месте трагедии уже не было живых.

— А что делать…

— Передайте их Путятину, — перебил Милютина Император. — Убежден, он знает, что с ними делать.

 

Глава 12

Мехмед Али-паша пребывал в отвратительном настроении. Его армия была разбита и отступала к столице, за которую уже шло безуспешное сражение с русскими. О судьбе султана не было ничего известно, поэтому он отказывался верить в его гибель.

Сэр Лесли, присутствующий тут же, в палатке командующего, смотрел на Мехмеда озабоченным взглядом.

…

— Что вы намерены предпринять?

— Не знаю. — Мехмед Али-паша раздраженно пригладил бороду. — Они не дают нам остановиться и укрепиться. К тому же идут бои в Стамбуле. Я не уверен, что нам стоит отступать именно туда.

— Вы сможете сбросить в море русский десант. Там всего лишь полк.

— Мне бы вашу уверенность. — Ухмыльнулся Мехмед Али-паша. — При Русе один русский батальон устоял против натиска без малого трех полков. Практически дивизии! А тут их полк. Да с артиллерией. Да с прикрытием канонерскими лодками. Вы уже видели, как страшно работают осадные мортиры русских. А там их двадцать штук! Боюсь, что попытка сбросить десант в море обречена на поражение. Мне нечем их сбрасывать. Нет ни армии, ни оружия. Мы ведь оставили на позициях практически всю свою артиллерию. — Мехмед Али-паша нервно вышагивал по палатке.

— Вас послушать, так можно и белый флаг вывешивать, — попробовал съязвить советник.

— А что, вас это задевает, сэр Лесли? Турецкая армия не в состоянии сражаться с русскими один на один, а вы, как мне стало известно, вместо того, чтобы нам помочь, ввязались в эту проклятую войну с Францией. Зачем? Как ясным днем было видно, что французские капитаны подкуплены кем-то. А ведь ваши корабли в Босфоре очень сильно смогли бы повлиять на войну.

— Они придали бы мужества турецким солдатам на поле боя? — Ухмыльнулся советник. — Мы ведь не можем делать все за вас?

— Вы никогда за нас ничего не делаете. Вы думаете, эта война случайность? Нет, сэр. Она прямое следствие из Крымской. Вспомните, как ваши хваленые английские солдаты топтались под Севастополем, будучи не в силах его взять штурмом? Или вам напомнить? Сколько потребовалось вам сил, чтобы взять одну небольшую крепость русских?

— Дорогой друг, давайте не будем сейчас выяснять отношения, — попытался сгладить нарастающий конфликт англичанин, — ни вы, ни я тогда ничего не решали. Перед нами сейчас другая задача — сохранить вашу армию от полного разгрома. Сколько у вас осталось людей?

— Их очень сложно сосчитать. Много случаев дезертирства. Думаю, еще тысяч двадцать у меня в наличии имеется. Но все это лишено смысла, потому как мы постоянно отступаем, не в силах остановиться и привести войска в порядок. Кроме того, мы отступаем в ловушку.

— А разве нет вариантов? Например, вы можете уходить не к Босфору, а к Дарданеллам? Там очень узкий перешеек, на котором у русских не получится, как под Адрианополем, воспользоваться фланговым ударом.

— Вот отступили мы на Галлипольский полуостров. И что дальше? Канонерские лодки войдут в Дарданеллы и перекроют нам возможность переправляться в Азию. Им даже не придется с нами сражаться — просто подождут, пока у нас закончится продовольствие и все. А дальше — либо блокировать до полного вымирания, либо атаковать истощенных бойцов…

— Но у нас есть шанс прорваться в Азию!

— У нас нет шанса туда прорваться. С помощью чего мы будем переправляться? Вы думаете, что вся моя армия прекрасно плавает и те две мили, что отделяют Европу от Азии в Галлиполи, они легко преодолеют? Не обольщайтесь. При попытке форсировать пролив вплавь утонет больше половины личного состава. Кроме того, как мы будем переправлять провиант и боеприпасы? Пустим вьючных осликов по дну пролива?

— А разве нельзя конфисковать гражданские суда?

— И сколько мы их сможем набрать? Для быстрой перевозки через пролив двадцати тысяч с обозами нужна целая флотилия. А она находится в руках русского черноморского флота, закрывшего 'до окончания боевых действий' огромное количество гражданских судов в бухте Золотой рог. Кое-что мы сможем набрать непосредственно в рыбацких деревнях пролива, но канонерские лодки… — Мехмед Али-паша тяжело вздохнул и махнул рукой. — Я не знаю, что делать. Куда не отступай — все равно попадаешь между молотом и наковальней.

— Тогда забирайте штаб и уходите в Малую Азию. Вы же сами говорили, что в западной ее части идут сборы новых частей.

— Идут. И что с того? Вы думаете, они смогут воевать против русских? Под Анкарой и Коньей Осман-паша сейчас ведут наборы двух корпусов из добровольцев, прибывающих в войска со своим снаряжением. Фактически башибузуков. Боюсь, что эти подразделения не смогут даже организованно отступать под ударами русских.

— Не желающий действовать всегда ищет причины, — улыбнулся сэр Лесли.

— Мне жалко моих людей, я не хочу, чтобы они продолжали умирать. Вам ведь уже ясно, что война проиграна. Зачем вы меня подбиваете к продолжению борьбы?

— Затем, что если вы сложите оружие и поднимите руки, то будете окончательно разгромлены и признаете свое поражение. В послевоенном переделе Османской Империи это будет крайне негативным фактором. А вот если вы продолжите борьбу, то у Лондона будет шанс надавить на русских и поумерить их аппетиты. Султан погиб, я убежден в этом. Теперь все в ваших руках.

— Откуда вы это знаете?

— Я верю своим осведомителям. Он возглавил оборону своей резиденции во время ночного нападения русских и погиб в бою. Теперь вы вождь османов. В ваших руках их будущее. Я совершенно убежден, что вы должны вести борьбу до самого конца, а если разобьют ваше последнее войско, то отступить в Лондон и возглавить турецкое правительство в изгнании. Вы же не желаете того, чтобы Османскую Империю разорвала на клочки стая бешеных псов? — Мехмед Али-паша внимательно слушал слова сэра Лесли и смотрел куда-то вдаль. Тихая ночь давала прохладу и иллюзию покоя, но только иллюзию. Укрывая во тьме, целую бурю эмоций, крутящихся сейчас в груди у одного из лидеров Великой Порты.

— Хорошо. Вы меня убедили. — Мехмед Али-паша посмотрел на сэра Лесли и улыбнулся. — Я верю вам. Великобритании нужна Османская Империя для того, чтобы сдерживать русских. Иначе вы бы так не пеклись о наших делах. Хм… хотя, признаюсь, я вам не стал бы завидовать.

— В самом деле?

— Я думаю, что страшнее всего встретить неотвратимую гибель в одиночестве. Сидеть на своем острове и смотреть на то, как умный и безжалостный медведь разрывает одного за другим твоих союзников и марионеток. И быть не в состоянии что-то сделать. Вы думаете, медведь страшен только на суше? Не обольщайтесь, медведи прекрасно плавают, сэр. Хоть на первый взгляд так о них и не скажешь.

— Вы сгущаете краски, — снисходительно улыбнулся сэр Лесли. — Между Россией и Великобританией, безусловно, идет некое соперничество, но в таком разрезе вопрос еще не стоит. И, думаю, не скоро встанет. Туманный Альбион всегда славился своей прекрасной дипломатией. Кроме того, у нас превосходный флот, а у русских только два десятка канонерок.

— Которые легко разбили новейшие турецкие броненосцы, сэр.

— С необученными моряками, сэр. — Вернул колкость британский советник. — Давайте говорить начистоту. Турецкие моряки были совершенно не подготовлены к плаванию на таких кораблях. Только божественное Провидение помогло им не утонуть прямо на рейде Золотого Рога. — Вместо ответа Мехмед Али-паша зло взглянул на сэра Лесли и вызвал адъютанта. Отвечать ему было нечего. Этот ненавистный англичанин был кругом прав.

…

— Сооружайте в городе баррикады. Сражайтесь за каждый дом. И помните — помощь придет. — Завершил свою речь перед старшими офицерами армии Осман-паша.

— А как вы будете переправляться через Босфор? Ведь в районе Стамбула пролив контролируется русскими кораблями?

— Разве нам нужно будет форсировать пролив прямо под дулами русских канонерских лодок? — Улыбнулся Осман-паша. — Босфор довольно длинный и мест для переправы много.

 

Глава 13

3 ноября 1870 года. Берлин. Одна из неприметных пивных.

— Вы знаете, Вильгельм, — обратился Бисмарк к Штиберту, — меня совершенно смущает эта ваша привычка встречаться в подобных местах. Что мы как влюбленные подростки бегаем по углам? От кого мы прячемся?

— Дорогой друг, а вы предпочитаете, чтобы у наших разговоров были посторонние слушатели? Ранним утром пивные мало кто посещает, так что мы можем совершенно вольготно разместиться в нескольких столиках от любого из посетителей. Причем, что немаловажно, не привлекая к себе никакого внимания.

— Избавьте меня от подобных деталей. Давайте сразу перейдем к делу.

— Вы о Стамбуле? — Лукаво улыбнулся Вильгельм Штиберт.

— Нет, о земле обетованной. Вы в курсе, что русские уже ведут бои за этот город, захватывая баррикаду за баррикадой?

— Конечно. Для того чтобы, хотя бы временно, остановить наступление, турецкие войска уже несколько раз специально устраивали пожары. Так что, по свидетельству очевидцев, над Стамбулом не первый день висят густые черные дымы.

— Да пусть хоть жертвы человеческие приносят. Что делать нам? После падения Стамбула Османская Империя будет окончательно сломлена и разбита. А у нас очередное наступление на французов захлебнулось. Если русские придут нам на помощь, то ни о какой Великой Германии речи идти не может.

— Отто, друг мой, а у вас есть идеи, как быстро разбить французов?

— Пожалуй, одна идея имеется, — улыбнулся Бисмарк, — правда, ее реализация упирается в вас. Вы ведь уже смогли подкинуть Пруссии это замечательный подарок с провокациями на французском флоте.

— Хочу вас расстроить, — грустно улыбнулся Вильгельм, — подкупали французских капитанов совсем не прусские агенты. Мы до сих пор не знаем, кто провел эту провокацию.

— Может быть сами англичане?

— Маловероятно. Им вступать в войну с Францией сейчас не выгодно. В опасности Индия, где пенджабские повстанцы смогли нанести несколько поражений сторонникам Лондона и хорошо укрепиться на севере. Они ведь захватили Дели, если вы не слышали. Кроме того к ним присоединилось несколько местных князьков.

— Тогда почему? Что их подтолкнуло к такому рискованному поступку?

— Как мне стало известно, что русская разведка заинтересовалась французским флотом.

— И что с того?

— Три французских парусно-винтовых фрегата были разоружены в Филадельфии. — Улыбнулся Штиберт.

— И? Захватить эти корабли русские не могут, если конечно, не пойдут на открытое нарушение международного права. А как вы понимаете, Александр, выступая в роли победителя, будет стараться всячески блюсти внешнее приличие. Особенно в отношении с ведущими мировыми державами. Зачем ему играть так грубо? Какие-то несколько кораблей того н стоят.

— Вы понимаете, в чем дело… — задумчиво начал Вильгельм. — Если Франция будет разбита, то ее флот будет вынужден либо капитулировать, либо уйти со своих баз, опасаясь захвата или потопления на рейде. Куда ему уходить? В Великобританию? К извечному противнику? Маловероятно. Куда еще? В Италию? В Пруссию? В Ганновер? В Испанию? Куда? Повсюду либо враги, либо их союзники, так что, скорее всего корабли станут трофеями, а моряки военнопленными. Однако поступок этих трех французских капитанов говорит нам о том, что они попытаются уйти в какую-нибудь из крепких и независимых стран Америки. В Бразилию, Парагвай, Конфедерацию или САСШ. Выбор у них не особенно велик. Почему такие страны? Потому что у всяких малявок их интернируют без разговоров, а то и просто на рейде конфискуют. Куда конкретно французский флот уплывет — пока не известно, однако, в обозначенных мною странах Америки очень сильно влияние России. Конфедерация и Парагвай так вообще русского Императора чуть ли не в ранг национального героя возвели.

— Допустим. И что дальше?

— А дальше Александр им предложит шанс. Конечно, не все согласятся, но я совершенно не исключаю сценария, когда разоруженные броненосцы выйдут с рейда нейтрального порта и будут формально захвачены русскими призовыми командами. Для соблюдения процедуры один малый крейсер сможет взять в плен всю броненосную эскадру французов.

— Да бросьте, Вильгельм! Как французы пойдут на службу к русскому царю? Они же их варварами считают!

— Вы про Жомини помните? Как запахло жареным, куда он побежал? В Великобританию? Отнюдь. Что вы смутились, дорогой Отто? В России при Императоре традиционно служит много иностранцев. Даже сейчас. Вы в курсе, что большая часть экипажей военного флота Русско-Американской компании, принадлежащей единолично Александру, ирландцы? И ничего. Служат как-то. Говорят за несколько лет службы даже по-русски неплохо говорить стали. Иностранцем больше, иностранцем меньше. Нет, конечно, я не говорю, что согласятся все. Однако вы должны понимать — желающих будет предостаточно.

— Опять Россия, — задумчиво произнес Бисмарк. — А Великобритания поддалась на провокации ради того, чтобы французский броненосный флот не достался Александру?

— Конечно. Вы думаете, они проигнорировали битву при Бургасе? Двадцать каких-то там русских канонерок просто растерзали семь новейших турецких броненосцев и монитор! Они серьезно напуганы. Конечно, сейчас Россия не в состоянии бросить явно вызов Великобритании на море, но звоночек прозвучал очень тревожный. Кроме того, Александр фактически закрыл датские и черноморские проливы, что, в случае войны, приведет к сражениям на коммуникациях англичан. Это даже мы, сидя здесь, в Берлине, ясно видим. А уж как от столь пикантной подробности нервничают в Лондоне, думаю, описывать излишне.