12 января 1915 года, Петроград

На следующий день после награждения к Максиму прибыл курьер с приказом, отправляющим его в четырехмесячный отпуск для поправления здоровья. С сохранением полного усиленного жалованья лейб-гвардии ротмистра да с дополнительными выплатами и столовыми деньгами. Очень неплохая сумма, кстати. В сочетании с кабинетской пенсией это вывело парня на уровень генерал-лейтенантского содержания. То есть он мог позволить себе довольно приятную жизнь.

В том же конверте лежало и направление в Николаевское кавалерийское училище для приведения своих знаний в порядок после контузии. С правом свободно посещать любые занятия на свое усмотрение. То есть никаких экзаменов, никакой мороки и муштры. Что считает слабым – сам и подтянет. Видимо, о его попытках самостоятельно восстановить образование наверху прекрасно знали и высоко их оценили.

Удобный и изящный ход. Лучше и не придумаешь. А вот отношения с новой семьей были странными и далеко не такими радужными, как хотелось бы.

Мария Эдуардовна приняла его прохладно, с нехорошим прищуром поглядывая на супруга. Очень уж сходство бросалось в глаза. Более того, позже он узнал, что по его отъезду она Ивану Николаевичу закатила масштабный скандал с «оперной арией и танцевальными номерами». Дескать, скотина, бабник и все такое.

А вот с новым отцом все сразу заладилось. Он в свои сорок восемь лет не терял молодецкого задора и был не дурак гульнуть. Да с размахом и огоньком. Было бы на что. И вот тут крылся подвох… На первой же их «приватной» встрече в ресторане Иван Николаевич поведал сыну печальную историю о том, что у него долгов аж на сто тысяч рублей. Безумные, просто невероятные по тем временам деньги! Надо было умудриться столько занять! Дело дошло до того, что даже его имение майоратное оказалось взято под опеку Государем. В общем – все грустно и словно в той присказке: «Денег нет, но вы держитесь».

Не самые приятные новости. Ведь в случае кончины нового родителя парень имел все перспективы получить это гигантское долговое ярмо себе на шею. В нагрузку к титулу. Но дальше оказалось еще любопытнее.

– Иван Николаевич, – тихо спросил Максим.

– Папа, – поправил его Меншиков-Корейша.

– Папа, – с трудом выговорил наш герой. – Вы уверены, что я – это я? Поймите меня правильно. Я же ничего не помню. Мария Эдуардовна на меня так смотрела… Она что, только узнала?

– Да, – охотно кивнул Иван Николаевич.

– А мы раньше с вами общались?

– К сожалению, нет. Если бы я знал, что у меня такой сын! Эх!

Максим подозрительно на него посмотрел. Судя по тону и объему выпитого, его собеседник был абсолютно уверен в том, что он – его ребенок. Иван Николаевич же, поняв, что сомнения не развеял, полез в карман мундира и достал оттуда старый, засаленный почтовый конверт. Печально посмотрел на него и передал сыну.

Аккуратно вскрыв «ценную реликвию», лейб-гвардии ротмистр извлек на свет божий довольно увесистое письмо и фотографическую карточку. Начал, разумеется, с того, что проще – с картинки. На этой несвежей фотографии был паренек лет 18, довольно похожий на него. Не копия, конечно. Но невысокое качество фотографии позволяло по ней вполне уверенно опознать довольно много людей. Достаточно иметь близкий фенотип внешности. Более того, на фотографии парень был не один, а рядом с некой очень высокой и чрезвычайно толстой дамой в дорогой аристократической одежде.

Повертел фотокарточку. Никаких маркеров и привязок не нашел. Вздохнул. Отложил. Взял письмо. И с трудом стал продираться сквозь строки не самого удобоваримого почерка. Прочел. Еще раз взглянул на фотокарточку и прямо завис. Ведь получалось, что если этот парень действительно существовал, то он где-то бродит. Похож? Похож. Совпадение? Совпадение. И что дальше? Ну заменит он его, став очередным самозванцем. А если объявится?

«Ну и черт с ним…» – немного поразмышляв, констатировал Максим. Отказываться от такой удачи он не станет. В таком мутном деле – кто первый встал, того и тапки. И раз ему предлагают такую замечательную сделку, то почему отказываться себе во вред?

– У нас с твоей мамой роман был мимолетным, – произнес Меншиков-Корейша, видя глубокую задумчивость сына. – Кратковременное увлечение. Я и знать не знал о том, что она от меня родила сына. В первых числах января 1908 года пришло это письмо. Но обстоятельства не позволили приехать незамедлительно. А менее чем через месяц она скончалась. Я попытался тебя разыскать. Но тщетно.

Максим внимательно его слушал. Он-то прекрасно понимал, кто он такой, откуда взялся и кто его родители. Поэтому ловил каждую деталь, связанную с его местной жизнью. Меж тем Иван Николаевич продолжал:

– Я смог наткнуться на твой след только во время Второй Балканской войны. Но очень смутный. Мой старый знакомый написал, что видел в сербской армии добровольца из России, удивительно похожего на меня.

– Вы, папа, меня искали, но не смогли найти. Наверняка же по полкам спрашивали. Однако я пришел в себя в форме пехотного поручика Русской Императорской армии. Как же так? Я что, получается, никогда не служил Императору?

– Скорее всего.

– Но тогда…

– Почему так все гладко вышло?

– Да.

– Я показал Его Императорскому Величеству это письмо и эту фотокарточку. Как услышал о появлении в Царском Селе похожего на меня молодого офицера, так сразу и бросился туда. Посмотрел. Обомлел. И сразу к Государю на прием напросился. Ты даже не представляешь, как вытянулось Его лицо.

– Почему? Эта женщина… она моя мама, так? Но кто она?

– Елена Григорьевна Строганова, дочь Великой княгини Марии Николаевны… той самой, что была старшим ребенком в семье Николая I Павловича.

– Э-э-э… – завис парень.

– Наш далекий и славный предок, – с усмешкой произнес Меншиков-Корейша, – желал выдать свою дочь за Императора. Но не вышло. За это он поплатился, отправившись в ссылку и умерев там. А зря. Вон какой славный результат получился.

– Да, – охотно согласился Максим, у которого вышибло пот от одной мысли про Таню. Ведь если его подозрения оправдаются, то…

– Но ты не переживай. Николай Александрович пообещал хранить тайну твоего рождения, дабы не порождать многих сложностей. Владимир Алексеевич Шереметев, ее первый муж, смог пустить по ветру все состояние Строгановых буквально за несколько лет. И наследство там небольшое. Сам понимаешь, ее дети вряд ли будут тебе рады. Да и прочие родственники. Ты ведь… хм…

– Бастард? – горько усмехнулся Максим, понимая, в какую грязную историю он втянут. Ведь этот секрет рано или поздно всплывет. А вместе с тем окажется, что кроме огромных долгов, он получит еще и презирающих его высокородных родственников. Не факт, конечно, но очень вероятно.

Так и сидели. Болтали.

Отец оказался удивительно компанейским человеком. Из тех, с кем можно и выпить, и закусить, и по девочкам прогуляться. Не отец, а старший боевой товарищ, наставник в делах нехитрых, но интересных. Хотя, конечно, до походов в бордели они не добрались. Да и Максима слишком заботила его репутация в разрезе возможного развития отношений с Татьяной.

Впрочем, после второй такой встречи Его Императорское Величество отослал Ивана Николаевича с супругой в Москву по делам служебным. То есть куда подальше. Чтобы парня не спаивал и не развращал… Этим январским утром лейб-гвардии ротмистр проснулся в приподнятом настроении. Никаких планов не было, никаких визитов не намечалось, поэтому он готовился уделить день чему-нибудь полезному. Например, учебе. Но не сложилось. Оказалось, что чуть ли не под дверью казенной квартиры его ожидали казаки лейб-конвоя и срочный вызов в Зимний дворец. Максим немало напрягся, но, видя, что казаки ведут себя подчеркнуто вежливо, не стал дергаться. В конце концов неясно, кому и зачем он мог понадобиться в Зимнем.

Добрались быстро и без особенных проблем.

Максим спрыгнул с коня и, кинув повод одному из казаков, последовал к крыльцу. Зима была слякотная. Поэтому пришлось потратить четверть часа, чтобы привести себя в порядок. В грязном мундире идти на прием к обитателям Зимнего дворца – моветон и глупость. Да и сапоги должны блестеть, ибо зачем они еще?

Поднялись на второй этаж.

Прошли по переходам. Но уже совсем не в Георгиевский зал. Поворот. Небольшая проходная комната. И в ней оказалась Татьяна Николаевна в очень дорогом платье. Бусы крупного белоснежного жемчуга. Кольца. Серьги. Всякие прочие аксессуары. Волосы перехвачены шелковой лентой…

Последние остатки сомнений у Максима испарились как утренний туман. Там, в госпитале, еще можно было сомневаться. Но здесь и сейчас? Нет. Татьяна оказалась той самой. А его вызвали именно из-за того инцидента. Но Максим, даже понимая, что залетел по-крупному, не смог сдержать улыбку, увидев ее. И она, заметив парня, тоже ответила улыбкой, вставая с кресла. Наш герой подошел к девушке, и они обнялись, проигнорировав демонстративное пыхтение и покашливание прочих, присутствующих в помещении людей.

– Значит, это все-таки правда…

– Да, – спокойно отозвалась она. – А ты только сейчас догадался?

– Да нет, подозревал давно, но уверился лишь теперь.

– И что… – попыталась она сказать, но осеклась, не в силах подобрать слова.

– А разве это что-то меняет между нами? Ты – это ты. Я – это я. А все остальное пусть катится в бездну, – ответил он, внимательно смотря ей в глаза. И после недолгой паузы спросил: – Тебе сильно влетело?

– Ничего не бойся, – тихо произнесла она, заглядывая парню в глаза. – Все будет хорошо.

– Ты думаешь? – скептически усмехнулся он.

– Я уверена, – шепнула она и, подарив ему короткий поцелуй, отстранилась, кивнув, дескать, иди.

Максим вопросительно глянул на смущенно покрасневшего слугу, стоящего у двери. И тот, доложившись, пропустил лейб-гвардии ротмистра в комнату.

Николай Александрович сидел в кресле вполоборота к двери и смотрел в окно. Казалось, что он погружен в свои мысли и ему нет ни до чего дела. Александра Федоровна же расположилась «в оппозицию» и встретила парня жестким взглядом. Глаза в глаза.

Но Максим не стушевался. Не пряча взора, щелкнул каблуками и, вытянувшись по стойке «смирно», гаркнул:

– Ваше Императорское Величество, лейб-гвардии ротмистр Меншиков по вашему приказанию прибыл.

Громко. Слишком громко для этой небольшой комнатки. Аж стекла в окнах завибрировали. Императрица усмехнулась и тихо произнесла:

– Присаживайтесь.

Парень скосился на Императора. Но тот все так же смотрел на небо и, казалось, прикидывался баклажаном на грядке. По идее, он был старшим в помещении, и без его подтверждения приказа Императрицы выполнять не должно. Но нет так нет. Пожав плечами, Максим сел в кресло, предварительно его подвинув так, чтобы ему было удобно. Проскрипев ножками по полу.

– Ничего не хотите нам сказать?

– Виноват и готов понести любое наказание.

– Вот так просто? Даже оправдываться не будете?

– Никак нет. Не буду. Но готов объяснить. С первых наших встреч в госпитале я сказал Татьяне Николаевне, что меня интересует только она. Позже я стал догадываться, каково ее положение, но мы не касались этой темы. Я видел, что Таню этот вопрос тяготил, и не спешил его разрешать. Мне казалось, что это сделает ей больно.

– Больно? – удивленно выгнув бровь, поинтересовалась Александра Федоровна.

– Да. Больно.

– А где же была ваша щепетильность, когда вы лезли к ней под юбку в подсобке?!

– Виноват, – серьезно произнес Максим. – Это был порыв страсти. Мы… я не смог устоять.

– Действительно… – хмыкнув и чуть покачав головой, произнесла Императрица, вспоминая слова дочери. – Вы знаете, что она непраздна?

– Непраздна? – переспросил Максим.

– Она ждет ребенка, – глухо произнес Николай Александрович, впервые подав признаки жизни.

Максим правой рукой потер лицо с каким-то ошарашенным видом. Он не думал, что с первого выстрела попадет в яблочко.

– Вы не рады? – ехидно осведомилась Императрица, нарушая короткую паузу.

– А? Что? – переспросил Максим. – У нас будет ребенок?

– Да, представьте себе, дети именно так и делаются, – едко заметила Императрица.

– Я рад! – с трудом пряча улыбку, произнес Максим. – Но масштаб того, что мы… что я натворил, он, конечно, невероятен… Ох, что я несу… Я просто ошарашен… Мысли путаются…

Он мог бы сейчас пуститься в дебри сложных объяснений, но прекрасно понял бессмысленность такого поступка. Прямо сейчас перед ним сидели не Император и Императрица, пекущиеся о благе Империи. Нет. Прямо сейчас на Империю им было наплевать. Перед ним находились отец и мать девушки, которую «обрюхатил» «красавец-мужчина». Он им сам был «до малины». «С глаз долой, из сердца вон…» И желательно тихо, быстро и далеко. Но вот дочка по нему сохнет. А дочка – это святое.

Николай Александрович был плохим Императором, но хорошим семьянином. У него интересы близких всегда находились в приоритете. А эта ситуация? В какой-то мере она ему была даже близка, так как он и сам женился по любви, пойдя ради этого на прямой конфликт с родителями. Вон до сих пор его мама, Вдовствующая Императрица Мария Федоровна, не может простить ему той выходки. Поэтому Максим решил придерживаться единственно верной линии поведения. То есть не только продемонстрировал смущенную радость от беременности Татьяны, но и постарался далее показывать, что будет хорошим мужем и отцом.

– И что прикажете с вами делать? – поинтересовался Император, наконец обернувшись.

– Ваше Императорское Величество, – вскочил Максим по стойке «смирно». – Я прошу руки вашей дочери!

Наступило долгое молчание.

– Ох и скандал будет… – тихо, на пределе слышимости, пробормотал Император.

– Ваше Императорское Величество, – рявкнул стоящий навытяжку Максим. – Доверьте скандалистов мне.

Сказал и улыбнулся, да настолько кровожадно, что Николай Александрович вздрогнул. Император только сейчас окончательно осознал, почему этому человеку генералы пачками сдавались в плен. Да и Александра Федоровна тоже оценила всю печальную участь скандалистов, которым этот бравый головорез станет затыкать глотки их же зубами.

– Для сохранения приличия мне придется открыть тайну вашего рождения, – вкрадчиво произнес Николай Александрович, внимательно наблюдая за реакцией парня. Императрица же, услышав это, вздрогнула и скосилась на мужа с немалым удивлением во взгляде. – Дочь Императора не может выйти замуж за безродного мужчину, усыновленного из милосердия светлейшим князем Меншиковым.

– Если это нужно – действуйте.

– Вы понимаете, чем вам это грозит?

– Конечно. Это было бы недурно держать в тайне. Но раз так сошлись звезды, то я готов.

– Вы так сильно любите Татьяну? – после небольшой паузы спросил Император.

– Да, – с ходу ответил Максим.

Ну а что он еще мог сейчас сказать? Ситуация ведь сложилась как в старом фильме: или он ведет ее в ЗАГС, или она его к прокурору. Поэтому он, конечно же, ее любит. Истово. От всего сердца. И полюбил, не зная, кто она такая, за ум, живость, выразительный взгляд и улыбку. Да и, если честно, не сильно погрешил против правды. Девушка его действительно зацепила…

– Позовите ее, – устало вздохнув, произнесла Александра Федоровна. Когда же парень попытался улизнуть, пропуская Таню в помещение, добавила: – А вас, Максим Иванович, я бы попросила остаться. Мы еще не закончили. Присаживайтесь…