Глава 1
2 мая 1388 года, Константинополь
Ранним утром полковник Медведев опять стоял на стене. Осада шла уже слишком долго… Так долго, что он к ней привык как к чему-то обычному. К формату жизни.
Огромные бомбарды османов повзрывались еще год назад, вместе с артиллеристами. Тогда же закончились и штурмы, остатки которых белели голыми костями целыми завалами.
Собственно османы просто жили под стенами Константинополя, ожидая, когда, наконец, в нем закончатся запасы. Тем более что год назад их окончательно обложили – закрыв с моря. Венеция по какой-то причине увела свои корабли. Почему? Полковник не знал. Связи с внешним миром не было.
Еще хуже обстояли дела с властью в городе.
Когда-то, еще в 1386 году, во время штурмов погиб Басилевс Андроник. Тот самый, которого он в свое время возводил на престол. А никого подменить его не было. Все родичи сбежали из города либо во время переворота, либо после. И теперь отсиживались кто где. В самом же Константинополе полковник фактически оставался единственной властью. Да, там кто-то кем-то числился и повыше рангом. Но подчинялись все только ему – Семену Федоровичу Медведеву. И его легионерам, которых осталось едва половина от изначального состава. Война не была простой.
Ту-туту-туту-туту-туту!
Раздалось откуда-то с севера.
– Сигнальная труба? – удивился полковник и оглянулся на усталые лица своих невыспавшихся связистов. Никаких потуг издавать какие-либо звуки его трубач даже не предпринимал. Мало того, с таким же удивлением прислушивался.
– Теперь барабаны… – произнес один из легионеров, подняв указательный палец.
А вокруг было видно, как крутили головами мобилизованное городское ополчение – милиция, сидевшая на своих постах по крышам. Они сыграли огромную роль в отражении штурмов, которые девять раз перемахивали за стены. Но каждый раз захлебывались в крови. Баррикады и стрелковые точки по крышам были тем непреодолимым рубежом, который неизменно замедлял врага. Ровно для того, чтобы подоспели легионеры и выбили его за стену.
– Не понимаю, – покачал головой Медведев. – Неужели наши?
Видимость сильно портил легкий туман, стелющийся по всей округе.
Но вот, спустя минут пять, подул ветерок, немного разогнавший эту мутную зыбь и открыв перед глазами полковника удивительное зрелище. С севера шли развернутым строем легионеры. Усиленный пехотный полк легиона из трех когорт – восемь с гаком сотен линейных строевых. На флангах – всадники конного полка. В тылу – полковые артиллеристы со своими «Саламандрами».
Всего один легион.
Семен Федорович даже как-то горестно вздохнул. Ему не очень верилось, что легион сможет сковырнуть изрядно укрепившихся османов. Ведь те переняли прогрессивный опыт Дмитрия и стали строить укрепленные лагеря. Не всегда и не везде, но в данном случае он был. А внутри – почти пятнадцать тысяч вооруженных человек. В разной степени. Но все же. Причем у них были легкие пушки и масса арбалетов. Именно на вылазке он и понес наиболее значимую часть потерь…
– На что они надеются… – покачал он головой.
– Смотрите! Смотрите! Личный штандарт Императора! – крикнул кто-то из легионеров.
– Что?!
В стане османов все уже бурлило. Они тоже засиделись и рвались в бой. А тут в открытом поле такое невеликое воинство. Разумеется, воины ислама хлынули им навстречу едва управляемой массой.
Дмитрий же сделал отмашку, и весь строй легионеров замер. После чего быстро перестроился – в две линии. Первая встала на колено. Вторая – в полный рост прямо за первой. Только не единым строем, а центуриями. Этакими сегментами.
Медведев смотрел на все это и не понимал, что творит его Император. Это ведь верная смерть. Нужно наоборот сомкнуть строй…
И тут зазвучали выстрелы.
Частые-частые.
Первая шеренга давала залп. Проходило секунды две-три. И вторая шеренга давала залп. Потом новая непродолжительная заминка. И снова залп, уже первой шеренги. И так по кругу.
От удивления Семен Федорович не только выпучил глаза, но и открыл рот.
По самым скромным подсчетам, стрелки выдавали по десять – двенадцать выстрелов в минуту. И сразу стало понятно – зачем такой разреженный строй. От каждого отдельного выстрела дыма было немного. Но вот если всех поставить плотно – можно изрядно надымить. Сейчас-то не важно. Ветер сносил «продукты горения». А в безветренную погоду подобное обстоятельство могло изрядно подпортить жизнь стрелкам.
Дмитрий, готовясь к заграничному походу, вернулся к старому вопросу – нарезному карабину под унитарный патрон. Тому самому варианту вооружения, который он хотел задействовать изначально. Вот и залип в мастерских. Благо, что мастеровые подтянулись после той резни, и производство этого оружия можно было возродить, как и боеприпасов для них.
Карабинов получилось сделать не очень много – всего на три пехотные когорты. И они теперь жгли. Семьсот двадцать рядовых легионеров выдавали восемь тысяч выстрелов в минуту по фронту.
Надо ли говорить, что атака османов захлебнулась?
Где-то на дистанции в триста метров воины ислама буквально на невидимую стенку натолкнулись. Огонь был таким плотным, что ближе, чем на двести метров, никто так и не смог приблизиться.
Пыль, топот, треск выстрелов.
Мельтешение и какая-то непонятная беготня.
Мало кто вообще понимал, что происходит.
А потом вдруг установилась тишина.
Разом.
У легионеров просто кончились патроны в подсумках. За три минуты ураганного огня. Тыловая служба бросилась с двуколками пополнять боезапас. А османы, ошарашенные чудовищным, просто ураганным огнем, самым решительным образом перешли в отступление. Ибо потери в личном составе там были какие-то невообразимые.
Ту-туту-туту-туту-туту!
Вновь раздался звук сигнальной трубы, и легион, пополнив запасы патронов и перестроившись, вновь продолжил движение. Мерно. Неспешно. Неотвратимо.
Лагерь осман стремительно пустел.
Люди были ошарашены, подавлены, деморализованы. Они бросали все и бежали. Кто куда. Главное – подальше от этих демонов, вышедших, безусловно, из самого адского пекла…
Полковник Медведев был подавлен не меньше. Ведь на поле перед легионом явно легло не меньше пяти тысяч врагов. Вот так вот легко и непринужденно. Словно не в бою, а в тире во время тренировки. И что самое жуткое – никто из них не имел ни малейшего шанса оказать сопротивление.
– Приказ по легиону, – хрипло произнес Семен Федорович, – строиться. Полная боевая готовность. Ворота разблокировать.
– Есть, – козырнул воодушевленный командир связистов, приступая к выполнению приказа.
Глава 2
2 мая 1388 года, Восточное побережье Мраморного моря
Практически одновременно с наступлением легиона на суше Имперская эскадра атаковала Генуэзские галеры, блокировавшие Константинополь. Разумеется, они не все болтались в море. Зачем? Две-три дежурные – остальные прохлаждались в османской бухте напротив, готовые по тревоге выдвинуться на перехват. И вот, когда пять русских легких шхун показались из-за очередного изгиба Босфора, так и произошло.
Застучали сигнальные барабаны. Забегали моряки, занимая свои места. Зашевелились весла, приводящие в движение стремительные тела галер – самых опасных хищников Средиземноморья тех лет. По крайней мере, так считали их капитаны.
Шхуны шли кильватером.
Паруса подняты. Орудия заряжены.
Шхуны были нашими старыми знакомыми – это те самые корабли Волжского флота, что в мае 1387 года пришли к Хаджи-Тархану для проведения классической дипломатии канонерок. Их волоком перетащили в Днепр и слегка модернизировали. Корпус усилили. Киль утяжелили. Мачты надставили стеньгами, увеличив парусность. И да – весла убрали за ненадобностью. Их место заняла полностью измененная система вооружения. Вдоль каждого борта были оборудованы позиции для восьми вертлюжных установок обновленных нарезных «Саламандр». Всего таких орудий корабль нес восьмерку, имея возможность сконцентрировать их на нужном борту.
Не очень удобно, но слишком уж были малы эти шхуны. Толком не развернуться, и удвоенные батареи орудий не получались.
Но не суть. Главное, что сейчас эти семисантиметровые пушки смотрели на галеры, ожидая своего часа. Все двадцать штук.
Казалось бы – что могут сделать такие легкие орудия кораблям? Какие-то жалкие семьдесят миллиметров. О чем вообще тут можно было говорить?
О понимании контекста.
Дело в том, что Генуя вслед за Венецией строила тяжелые галеры, представлявшие собой деревянные корабли водоизмещением сто пятьдесят – двести тонн, двести пятьдесят – максимум. При этом обшивка их была довольно тонкой, борт низкий и запас плавучести незначительный. Конечно, будь обновленные «Саламандры» обычными фальконетами, стреляющими цельным чугунным ядром, – да. Проблема. Галеры имели все шансы сблизиться и взять на абордаж эти «жалкие лоханки». Но ведь теперь каждая «Саламандра» стреляла ударной гранатой из чугуна, начиненной черным порохом…
Бах! Бах! Бах!
Открыли беглый огонь канониры Имперского флота, как он теперь официально именовался.
Короткоствольные бронзовые пушки, пусть и нарезные, знатно косили на волнах. Ведь шхуны качало нещадно. Но даже промахи шли в дело. Чувствительные инерционные взрыватели охотно детонировали при ударе снаряда в воду и осыпали все вокруг брызгами, вперемежку с осколками. А ведь еще была и взрывная волна, пусть и слабенькая, но веслам хватало. Они просто не были готовы к столь грубому обращению.
Бах! Бах! Бах!
Вертлюжное расположение короткоствольных нарезных пушек сильно облегчило их заряжание. Ведь оно производилось с дула.
Бах! Бах! Бах!
Вновь кильватерный строй шхун окутался дымами. А среди хаотичного порядка генуэзских галер подняли фонтаны воды и облачка дыма.
Ударные гранаты нарезных «Саламандр» попадали не очень часто, но если уж залетали – проблем делали массу. Опаснее всего был удар в носовую оконечность. Взрывом вырывало значительный кусок обшивки, и галера, на скорости, начинала стремительно набирать воду набегающим потоком. Учитывая конструкцию класса «большое корыто», спасти корабль не представлялось возможным.
И чем ближе подбирались галеры, тем действенней становился огонь со шхун.
Бах!
Жахнула одна из галер, добравшись до дистанции в двести метров. Да-да. Они тоже несли пушки – по штуке на корабль, на носу, с зарядом картечи. Других выстрелов не предусматривалось. Да и этот был нужен для ближнего боя – чтобы выкашивать экипажи противника. А потому картечь была мелкой и летела совершенно бестолково на такой дистанции. Что-то, конечно, достигло шхун. Но без какого-либо вреда.
Бах! Бах! Бах!
Продолжали методично работать артиллеристы Российского Императорского флота.
Стрелять становилось все легче и легче.
Бах! Бах!
Отстрелялись еще две галеры, прорвавшись ближе. В этот раз они добились результата – трех легко раненных.
Но переломить ход битвы они уже не могли. Следующим же залпом кильватера их накрыло с несколькими попаданиями. И все – сразу суета. Беготня. И спешные попытки спасаться по возможности.
Бах! Бах! Бах!
Дали последний залп шхуны по пытающейся развернуться последней галере.
И два из двадцати снарядов смачно вошли в низкий борт корабля, вырвав приличный кусок обшивки. В том числе и ниже ватерлинии. Пары минут не прошло, как галера, накренившись на поврежденный борт, пошла ко дну. Она была не предназначена для артиллерийского боя… Как, впрочем, и все они.
Адмирал, стоящий на первой шхуне, оглядел в зрительную трубу поле битвы и удовлетворенно улыбнулся. Куча мусора и людей плавали среди тонущих кораблей. Военный флот Генуи прекратил свое существование за четверть часа… Более чем удовлетворительный результат. Император будет доволен.
Эскадра же, заложив довольно крутой вираж, направилась в сторону Константинополя. Морская блокада была снята. Теперь кораблям нужно было прикрыть подход грузовых судов с осадным артиллерийским парком, обозом и прочими важными грузами.
По идее было бы неплохо помочь морякам Генуи. Ведь они тонули.
Но адмирал так не считал.
Куда ему принимать эту массу людей? Каждая галера вмещала экипажа больше, чем могло поместиться на шхуне. А их тут вон сколько. Ничего – доплывут. Вода теплая. Акул нет. А берег вот он. А кто не доплывет – знать судьба у него такая…
Собственно единственным странным моментом было то, что галеры не отвернули сразу. Хотя, учитывая скоротечность боя… Генуэзский адмирал просто не успел адекватно отреагировать на угрозу. Почему? Это остается загадкой. Возможно, его ранило в самом начале боя. Возможно, он на что-то надеялся. Впрочем, попытка отвернуть от шхун не спасла бы генуэзцев от полного разгрома. Просто он бы наступил чуть позже.
Глава 3
21 мая 1388 года, окрестности Адрианополя
Выгрузив в порту Константинополя осадный парк и обоз, Дмитрий выступил к столице османов – Адрианополю, который те почему-то называли Эдирне.
Продвигались со всей возможной осторожностью. Греки – ненадежные союзники. Любой каверзы на дороге можно было ожидать. Поэтому все по науке. Походные дозоры с заставами в полном соответствии с наукой первой половины XX века. Что не способствовало скорости продвижения. Пятнадцать, максимум двадцать километров в день. Причем изматываясь изрядно.
Противник же не спешил навстречу.
Получив под Константинополем знатного отцовского леща, Мурад I решает стянуть все доступные ему силы. Благо, что удивительный враг двигается очень неспешно и осторожно.
И вот оно, поле перед Адрианополем.
Османы и их союзники смогли стянуть до двадцати тысяч строевых самого разного толка. Практически полностью – легкие силы. Тимариоты, ранние янычары, вооруженные еще луками, азапы, акынджи, башибузуки, союзные отряды тех же греков и болгар. В общем – «картина маслом». И вот против них, мерно чеканя шаг, вышел усиленный первый московский легион, имевший всего семьсот двадцать человек рядовых легионеров.
Только здесь и сейчас Мурад смог наконец-то увидеть то, насколько невеликое воинство выбило его из-под Константинополя. Вкупе с информацией о разгроме наголову генуэзцев это все смущало невероятно. Он просто не понимал – как. Как это все возможно? Да, вон на них красивые и весьма крепкие латы. Но Мурад-то помнил – до ближнего боя дело не дошло. Они с ручного огнестрельного оружия перебили воинов, пытающихся их атаковать. Как? КАК?!
И вот теперь он наблюдал их в новомодную зрительную трубу, купленную на вес золота в России контрабандой. Порядок. Дисциплина. Организованность. И какой-то покой. Вот что он мог прочитать по наблюдаемому зрелищу. Никто не подвывал, призывая воинов защитить чего-то там. Никто не ярил их. Совсем. Командиры спокойно отдавали приказы. Подчиненные так же спокойно их выполняли. Словно на мельнице трудятся, а не воюют с превосходящими силами врага.
У многих, вышедших на переднюю линию, в руках были явно какие-то варианты ручного огнестрельного оружия. Но как оно работало – Мурад не понимал. Хотя уделял много внимания военным новинкам и был немало наслышан о старых поделках Императора – ружьях с кремневым замком. Некоторые образцы-подражания даже в его мастерских делали. И они работали. Но здесь и сейчас легионеры вышли с другим оружием. Кремневого замка на них не было…
«Саламандры» он прекрасно узнал. Зарисовок и описаний их по всей Европе и Востоку ходило уже масса. Особенно после Крестового похода Императора на Ближний Левант. Но что-то именно в этих «Саламандрах» его смущало. Они были немного другими, наводя на дурные мысли и самые нехорошие предчувствия.
И вот Император, а его Мурад также разглядел в этой толчее, махнул рукой, и артиллеристы засуетились. Отчего по спине султана пробежал нехороший холодок. Дистанция-то была слишком большой для «Саламандр». Его любознательность в этом вопросе заставляла собирать и сравнивать слова разных людей. И никто из них не говорил о том, что такие орудия могли стрелять в такую даль. Однако – он в зрительную трубу видел, как артиллеристы зарядили их и, выкрутив какой-то винт, сильно задрали стволы в небо. Потом их командир что-то там померил с помощью непонятного прибора, почиркал на бумажке, немного подкорректировал угол подъема стволов и…
Бах! Бах! Бах!
Отработала вся батарея.
С такой дистанции султану было сложно понять – куда именно были наведены эти орудия. Однако серия взрывов, вставшая вокруг него, избавила от остатков сомнений.
Что-то ударило Мурада в плечо.
Он полетел на землю, выбиваемый непонятной силой из седла.
Что-то свистнуло над самым уходом.
Падение.
Удар.
Лошадь, взревевшая от ранений, поднялась на дыбы и лишь чудом не растоптала султана, ударив копытами в полуметре от его лица. С трудом поднявшись, султан ужаснулся – вокруг земля была изрыта небольшими воронками. А большая часть его окружения была либо убита, либо ранена. По руке самого Мурада текла кровь.
Бах! Бах! Бах!
Вновь отработала батарея, накрывая ставку второй порцией снарядов.
В этот раз султан получил уже два осколка и легкую контузию. Так что лишь самоотверженность наиболее верных и близких ему слуг спасла его от гибели. Они бросились и вытащили Мурада в сторону от места размещения ставки.
Дмитрий не собирался больше играть ни с кем, ни в какие игры. Это был простой карательный поход. Убийства, грабежи и насилие. Классика. А в таком деле в первую очередь нужно было лишать противника руководства, превращая относительно организованные армии в стадо вооруженных баранов.
Что было дальше – предугадать несложно.
Погибшее в фонтанах земли и дыма руководство армии разом деморализовало войска противника. Нет, они не побежали. Сразу, по крайней мере. Однако когда батарея нарезных «Саламандр» стала работать по скученным порядкам врага – они посыпались.
Сначала отдельные бойцы обращались в бегство. Потом небольшие группы. А далее командиры, видя этот тренд, постарались отвести свои отряды в боевом порядке. Ну, хоть каком-то.
Дмитрий же, видя начало такого волнения в рядах, выдвинул вперед пехоту.
Легионеры развернулись в густую цепь и спокойным шагом пошли навстречу врагу.
Не все бежали. Самые стойкие держались до последнего. И лишь выход на дистанцию действенного огня пехотинцев Империи вынудил дрогнуть даже самых упорных. Все-таки частый винтовочный огонь – не тот аргумент, который можно игнорировать.
– Когда новое встречается со старым, – тихо произнес Дмитрий себе под нос, – наступает конец древним устоям. Они уходят, полыхая и утопая в крови.
– Что вы говорите? – переспросил легат, прислушиваясь.
– Я говорю, что такова природа времени – старина должна уступить идущему в крови и грехе будущему. Сдаваться в плен или умирать – выбор старины. А вообще – не обращай внимания. Меня вся эта феерия почему-то на философию потянула.
Битва была выиграна, по сути, без битвы.
Немного постреляли из пушек. Чуть-чуть потрещали карабинами. Да и все. Пехотинцы даже четверть стандартного боезапаса не израсходовали.
Да и противник особенных потерь не понес. Это не бойня под Константинополем. После боя, при похоронах было насчитано всего триста двадцать семь убитых. Всего. Что казалось удивительным. Вроде бы такая большая армия собиралась встретить легион. А, поди ж ты, вон как вышло неловко.
В принципе – ничего удивительного. Победа и победа. За исключением одного момента – численности войск Императора. Даже при сражении под Оршей он собирал в кулак четыре легиона обычного состава и два отдельных конных полка. Что совокупно позволяло выставить свыше трех тысяч рядовых. Немного, но внушительно. Здесь же, выступая в заграничный поход, Дмитрий ограничился всего тремя когортами пехоты – по двести сорок рядовых в каждой. Почему так? Ведь врага сильно больше. Не авантюра ли это?
Отнюдь.
Фундамент его успеха лежал в научно-техническом превосходстве, которое к 1380-м годам в Москве по многим направлениям приблизилось к уровню середины XIX века. А местами скакнул и дальше. Качественно, но не количественно. Тут и переделка чугуна конверторным способом, и первые паровые машины, и первая ацетиленовая сварка с автогеном, и так далее. В итоге его войска были не только прекрасно дисциплинированы, тренированы и откормлены, но и обладали радикальным военно-техническим превосходством.
Латы, в которые были упакованы все легионеры, надежно защищали их от большинства видов холодного оружия, а также луков, бывших совершенно бесполезными в бою против таких воинов.
Нарезные карабины – те самые пресловутые Remington’ы образца 1867 года. Они обладали уникальными для однозарядного оружия боевыми качествами. Тут и надежность, и радикальная простота изготовления, и удивительная скорострельность, вызванная конструкцией затвора. Да, их было сложно изготовить в XIV веке, но теперь пехотный полк первого московского легиона обладал удивительной огневой мощью. Семьсот двадцать рядовых могли легко развивать скорострельность в восемь тысяч выстрелов в минуту, имея возможность прицельно поражать отряды врага на дистанциях до шестисот-семисот метров. Сражение при Роркс-Дрифт в 1879 году показало, что даже полторы сотни хорошо вымуштрованных солдат с несколько менее удачной винтовкой могут легко остановить четыре тысячи зулусов. Притом солдаты без доспехов и частью раненые. А тут – семь с гаком сотен. Их огневая мощь для XIV века была чудовищна. Ни одна армия, существовавшая в те годы, не могла выйти против этих легионеров и опрокинуть их в лобовом столкновении. Какие-то шансы открывали засады, но от них надежно прикрывали латы и организация грамотного охранения на марше.
Ситуация усугублялась еще и артиллерией. Дмитрий, готовясь к заграничному походу, шагнул дальше и сделал небольшие бронзовые пушки нарезными. Да, они заряжались с дула снарядами с готовыми нарезами. Так и что с того? Примитивные инерционные взрыватели и чугунные гранаты с навеской черного пороха радикально увеличили их боевую эффективность. Три километра прицельной стрельбы! Для 1380-х годов это было за гранью добра и зла. А ведь еще были «Единороги», бьющие сильнее и дальше. Они тоже в каждом легионе имелись.
Османы не были аутсайдерами в те годы. Отнюдь. Их можно было бы назвать довольно прогрессивными и открытыми в плане военного дела. Одна беда – прыгнуть выше головы они не могли. А значит, варились они внутри обычных технологий и решений, характерных для XIV века, перенимая их в рамках своего бюджета и понимания. Поэтому в глазах Дмитрия и его ударного легиона они выглядели теми самыми зулусами. Да – много. Да – патронов придется изрядно пожечь. А враги? Какие враги? Это не война, а просто сафари какое-то…
Глава 4
23 мая 1388 года, Адрианополь
После победы в полевом сражении Дмитрий выдвинулся вперед – к столице османов и принялся разворачивать полевой лагерь. Благо, что его осадные «Василиски» могли и на шесть километров забрасывать. Он, правда, предпочитал стрелять ослабленными зарядами на сильно меньшие расстояния. Но все же.
Ситуация же в целом была аналогична той, в которую попал полтора года назад Львов. Император не хотел разрушать Адрианополь обстрелом из тяжелых осадных орудий. Поэтому имитировал подготовку к обстрелу. Демонстративно.
Город был в основном населен греками. Османы его захватили всего четверть века назад и еще не успели добиться полного доминирования. Вот они утром и открыли ворота, выйдя приветствовать победителей.
Тяжелораненый султан Мурад I остался в городе под охраной небольшого, лично преданного контингента. А вот основная масса войск, пытавшаяся было поначалу укрыться за стенами Адрианополя, спешно отступила из него еще 22-го числа. Остались только отдельные отряды наиболее отмороженных башибузуков. Они были попросту неуправляемы и их тупо бросили в качестве разменной карты. Сын Мурада – Баязид отступал на север за подкреплением, там ведь стояли основные войска, прикрывавшие владения османов от сербов и валахов. Каждый день задержки имперских войск играл в его пользу. Вот он и посчитал, что таким нехитрым способом выиграет себе время. Конечно, основная масса башибузук не нуждалась в приказах и сама покинула город. Ибо отсутствие тормозов в вырезании беззащитного, мирного населения никак не сказывалось на чувстве самосохранения. Оставались только те отряды, которые либо не успели, либо не захотели уходить. И, понимая необходимость сдачи города, эти деятели ножа и топора приступили к повальным грабежам столичных жителей. Война все спишет.
Немного поломавшись, Дмитрий отдал приказ о вхождении легиона в города. Но не всего. Тыловые службы остались в укрепленном лагере. Мало ли?
Легионеры двигались отдельными центуриями.
Кроме винтовки и меча у каждого рядового было в специальной матерчатой разгрузке по паре ручных гранат нового поколения. Вместо ручного поджигания запала чугунной отливки был введен примитивный терочный запал. Не самая надежная штука. Но теперь каждого легионера можно было довооружить гранатами.
Вот так они и воевали.
Столкновения с башибузуками проходили очень обыденно.
Большая часть из них сводилась к банальному расстрелу из карабинов. Быстро и просто. Благо, что их отряды, отягощенные награбленным, были немногочисленны. Изредка случался ближний бой, в котором латники-легионеры раскладывали этих легких вояк словно детей. Что они могли сделать со своими сабельками против хорошо организованных стальных скорлупок? Впрочем, именно эти стычки и дали всех раненых.
Штурмы же вообще не походили на бои. Закатили гранату-другую. Дождались взрыва. Зашли. Кого добили мечом, кого застрелили из карабина, если он слишком активно отмахивался чем-нибудь. Дешево и сердито. А главное – никакого ненужного героизма.
К вечеру все было закончено.
Город с населением в сорок тысяч человек оказался полностью зачищен от османских отрядов. Семнадцать раненых легионеров – вот и вся цена за зачистку. Да и те – вскоре вернутся в строй.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался на арабском языке Дмитрий, подойдя к постели, в которой лежал султан.
– Ты? – выдавил он, смотря на Императора ненавидящим взглядом.
– Все твои люди оставили тебя.
– Мой наследник соберет войско, и тебя уже не спасут эти подарки ада.
– Почему сразу адские?
– Потому что они убивают правоверных!
– Ха! Если твой Бог не защищает тебя и твоих воинов, то, может быть, он не такой и всемогущий? Может быть, он оставил вас. Либо вообще был демоном, вынужденным вернуться в свою преисподнюю по зову хозяина?
– Зачем ты пришел? – нахмурился Мурад. Ему совсем не хотелось вступать в богословские диспуты, тем более в таком формате.
– Решаю твою судьбу. Ты враг. Тебя нужно убить.
– Тогда чего ты тянешь?
– Бросить своего султана на поле боя – позор. Каждый миг твоей жизни – позор для твоих людей. Убить тебя было бы слишком просто. – Дмитрий улыбнулся, но так, что Мурада передернуло…
Спустя три дня Дмитрий выступил на север. Ему было известно, что Болгарское царство все еще в силе. А значит, османы недалеко выплеснулись за пределы земель Фракии. Баязид – сын Мурада, безусловно, отправился туда. А потом… возможно… к Салоникам – единственной серьезной крепости мусульман на европейской земле, которую они захватили год назад.
Маневры продолжались довольно долго.
Баязид сделал вывод и, в отличие от отца, старательно избегал генерального сражения. Он прекрасно понимал – никаких шансов у него нет. А вот беспокоящие набеги предпринимал. Насколько это вообще было возможно. Лесов в округе не было. А слегка холмистая местность не позволяла в полной мере реализовать потенциал засады. Ведь из вооружения у них были только луки, а с ними каши не сваришь против столь тяжело бронированных войск.
Да, своего Баязид добился – армия Дмитрия продвигалась довольно медленно и очень осторожно. Из-за чего ему удалось уйти из-под Пловдива на юго-запад – к Салоникам. Но войска, собираемые им с таким трудом, таяли быстрее, чем накапливались. Дезертирство тесно переплеталось с огромными потерями, которые несли засадные отряды. Легионеры слишком быстро реагировали на угрозу и открывали поистине ураганный огонь из своих карабинов. Не жалея патронов. Обычно этого хватало, чтобы сорвать любую засаду. Потому как с дистанции сто – двести метров пули били на удивление точно.
Засадные отряды превращались в смертников, которые обменивали свои жизни на замедление продвижения легиона. Мало кто горел желанием быть удостоенным столь высокой чести. Если поначалу все шло ни шатко ни валко, то уже через пару недель находить людей для засады стало настоящей проблемой. А когда легион подошел к Салоникам с запертыми в них османами, так и вообще – засадные отряды попросту дезертировали, пользуясь удобным случаем.
И вот они – Салоники.
Баязид с остатками своих войск был заперт внутри крепостных стен, лишь год назад захваченных воинами ислама. Ему некуда было отступать. Ему никто уже не мог прийти на помощь. Он, может быть, попытался бы сбежать на рыбацкой лодке. Но с моря город обложили корабли Империи. Те самые шхуны, которые не так давно разгромили флот Генуи…
Глава 5
2 июля 1388 года, Салоники
Утро началось с сюрприза – к осажденному городу с севера подходила армия сербов.
– Да неужели? – Это была единственная реакция Дмитрия на эту новость. Удивление, густо перемешанное с раздражением. Как говорится – долго мы не виделись, на фиг мы и встретились. Особенно в том разрезе, что воевать с сербами он не планировал вообще. Лазить по их горам – дурная затея в текущем положении.
Однако сербы вели себя на удивление покладисто.
Разбив лагерь на границе прямой видимости, они отправили переговорщиков. После кампании 1386 года, в которой сербы участвовали в составе третьего корпуса, им было не ясно – чего ждать от войск Империи.
Дмитрий не стал даже пытаться соблюсти приличия. Поэтому вместо выезда на переговоры он отправил своего человека сообщить, чтобы гости следовали к нему в шатер. Вроде бы и приглашение, но выглядящее унижением. Однако гости проглотили намек валить подальше и охотно прибыли в расположение имперских войск.
– Доброго дня, – первым поздоровался незнакомый Дмитрию человек в весьма дорогом доспехе, по местным меркам, разумеется.
– Взаимно, – холодно ответил Император, прямо смотря в глаза гостю.
– Я Лазарь, князь сербов.
– Очень приятно. Император.
– Я пришел на помощь, – произнес, нахмурившись, Лазарь, но быстро взял себя в руки.
– После того, как я разбил Мурада под Константинополем и Адрианополем, а потом загнал его сына Баязида в этот капкан? – повел бровью Дмитрий. – Я очень тщеславный и не хочу просто так делиться своей победой.
– Ты злишься на нас за участие в войне против тебя?
– В политике нет места злости. Только две православные державы посмели выступить против меня. Вы да Новгородская республика. И я не доверяю вам. Не хочу доверять.
– Выступила лишь часть сербов. Ни меня, ни моих людей в том походе не было. Ты же знаешь – как умер Стефан, Сербия погрузилась в пучину распри.
– И ты знаешь, кто выступал?
– Да. И понимаю их. Король Венгрии Сигизмунд пообещал им поддержку в борьбе с османами. Вот и соблазнились по слабости духа. Слаб человек.
– Допустим, – недовольно буркнул Дмитрий, обдумывая слова Лазаря. – Ты мне не враг. Но зачем ты пришел? Победа уже одержана. Тебе нужна слава победителя османов? Я правильно понимаю?
– И друга Императора, – чуть пожевав губы, произнес Лазарь. – Сербия в опасности. Ее раздирают противоречия. Без твоего благоволения ее сложно будет собрать воедино.
– Если ты хочешь объединить Сербию, то почему же ты до сих пор не короновался? Претендовать на что-то стоя в стороне – странная стратегия. Или ты хочешь собрать державу в кулак, не будучи ее хозяином?
– Я не имею права. Мой род худ и не может претендовать на корону.
– И как же ты собираешься править без прав на престол?
– Я знаю, что твой младший сын, Константин, овдовел. Моя дочь Оливера славится своей красотой и образованностью. Я был бы счастлив, если бы…
– Понятно, – прервал его Дмитрий, хмыкнув и задумавшись.
В общем, поговорили они вполне продуктивно.
Положение Лазаря действительно было отчаянным. Сербия расползалась лоскутами истлевшего одеяла. Никто никого видеть и признавать не хотел. И Дмитрию в принципе вся эта возня была до малины. Однако – слово за слово, и оказалось, что Лазарь совсем не против признания вассальной зависимости от Дмитрия. А это уже совсем иной коленкор. После царства Иерусалима, Кипра и Армении – это было уже второй вассальной державой. Что весьма недурно для формирования сферы влияния. Особенно если в будущем удалось бы еще и Болгарию привести к той же присяге, и с Трапезундом как-то договориться.
Пообщались. Разошлись.
Но на следующий день новая неожиданность – османы пожелали пообщаться.
Ничего необычного и неожиданного не произошло. Баязид предлагал сдать город в обмен на право покинуть его с оружием в руках.
– Зачем мне это? – удивился Дмитрий. – Ты в моих руках. Здесь и сейчас я уничтожу тебя и твое воинство, что обезопасит тыл и покой моих союзников. Назови мне хоть одну причину, по какой я не должен убивать тебя?
Баязид взъярился и попытался воззвать к чести Императора. На что тот лишь рассмеялся, заявив:
– Горе побежденным!
– Убей меня, но не трогай преданных мне воинов!
– Твой брат или сын унаследует престол и выведет этих же воинов против меня. Зачем мне совершать такую глупость? – удивленно поинтересовался Дмитрий. – Я убью всех. Нет, конечно, если ты примешь православие и принесешь мне клятву верности – это позволит решить проблему. Но ведь ты на это никогда не пойдешь. Ведь так?
– Так, – мрачно произнес Баязид.
– Поэтому тебя и отпускать нет смысла, – мягко, с какой-то отеческой теплотой произнес Император.
В общем – разговор не сложился.
Спустя полчаса заговорили «Василиски», подготавливая штурм.
Постреляли – утихли.
Проходы в стенах были сделаны прекрасные. После чего Дмитрий уступил право первого штурма сербам. Ведь они шли на помощь. Пусть проявят себя.
Как и ожидалось, воины Лазаря завязли в проходах. Ибо османы хоть и были деморализованы, но воевали все-таки здорово. За плечами армии было тридцать лет успешных военных кампаний. Это легионеры были им не по зубам, будучи, фактически, гостями из будущего. А местных «туземцев» воины ислама вполне уверенно били.
Двухчасовая свалка закончилась полным фиаско. Сербы отступили.
Дмитрий же, улыбнувшись, махнул рукой и отправил на разгоряченных османов легионеров. И произошло чудо…
Ну как чудо?
Легионеры подошли метров на сто. Построились в две шеренги: первая на колене, вторая в полный рост. И ураганным огнем из карабинов просто очистили проходы от тех осман, что сразу не догадались уйти оттуда. А потом, активно стреляя и применяя гранаты, заняли проходы, отбили три контратаки. И сами перешли в наступление. Просто и легко. Словно и не воевали, а тренировались.
Стихийная баррикада?
Пять-шесть гранат за нее. Подъем наверх. Расстрел всех, кто там прятался, и бегущих. Уличные бои заканчивались, едва успевая начаться. Немного треска карабинов. И все. Группа из пары десятков воинов ислама падала вповалку на брусчатку.
Причем, учтя опыт боев за Адрианополь, несколько легионеров в центурии постоянно шли с мечами наголо. Чтобы оперативно сдерживать выскакивающих из подворотни противников.
Следом за легионерами, увидев их успех, устремились и сербы. С воем и каким-то безумием. В общем – Дмитрию даже пришлось прикладывать некоторые усилия, чтобы остановить разгоравшуюся бойню в городе. А то ребята разгорячились уж больно сильно.
А потом была коронация.
По-простому.
В базилике Святого Дмитрия, при большом стечении народа Император возложил на голову обычный лавровый венец, провозгласив Лазаря своим вассалом и царем Сербским. Дешево и сердито. Корону, как заявил Дмитрий, Лазарю самому надлежит себе сделать.
Пленного же Мурада и его сына Баязида, которого тоже удалось захватить живым, Император подарил своему вассалу. И судьба их была незавидна…
Глава 6
29 июля 1388 года, Генуя
Балканская кампания закончилась, и Император, погрузившись на свои корабли, отправился дальше. У него хватало адресов для нанесения визитов вежливости, а политической импотенцией он не страдал…
Жаркое обеденное солнце.
Плавящийся воздух.
Плывущие силуэты.
Моряки сонно дремали на причале Генуи, посматривая куда-то вдаль. Первые слухи о разгроме их флота стен этого величественного города уже достигли. Однако люди отказывались верить. Как это возможно, чтобы никто не ушел?
Дмитрий направился именно сюда по очень простой причине. Именно Генуя спровоцировала в 1387 году новую войну против Венеции. А Альбрехт Габсбург, ставший после покойного Сигизмунда Императором Священной Римской Империи, активно поддержал эту идею. Ведь у него в распоряжении были войска, способные смять Венецию. А Дмитрий был далеко. Из-за чего, кстати, Венеция и отвела свои галеры от Константинополя в Адриатику. Война в Далмации требовала всего напряжения ее сил. Равно как и в Ломбардии, Трентино и Фриули. На нее наступали по всем фронтам и держались, как стало известно Дмитрию, они из последних сил. Попытки заключить мирный договор ничем не заканчивались. Альбрехт хотел только одного – включения Венеции в состав Священной Римской Империи. А на это она пойти не могла.
– Смотрите! – воскликнул один из портовых босяков, коротающих самое жаркое время в тени. – Смотрите! Корабли! Наши возвращаются!
Но это были не они.
Когда сквозь гудящую дымку раскаленного моря проступили более четкие очертания, на берегу началась натуральная паника. Ведь к городу шел целый флот незнакомых кораблей. Ничего хорошего от такого визита ждать явно не приходилось.
Вход во внутреннее пространство гавани прикрывало два волнореза с установленными на них маяками и укреплениями. А также цепь, поднимаемая в случае опасности. Вот сейчас ее экстренно и пытались выбрать, чтобы перегородить путь незнакомым кораблям. Однако шхуны полностью оправдали ожидания генуэзцев и, выйдя на дистанцию в триста метров, развернулись бортом и открыли огонь по оконечностям волнорезов.
Взрывы шли за взрывами.
Куски земли, камня и дым.
Изредка снаряды перелетали волнорез и взрывались на просторах внутреннего рейда, поднимая высокие столбы воды.
Вот обрушился один из маяков в куче пыли и дыма. Потом второй. И вот – спустя всего лишь четверть часа оконечности волнорезов лежали в руинах, дыму и местами горели. А цепь, перегораживающая проход, давно сверзилась обратно в море.
После чего шхуны двинулись на внутренний рейд.
Что там творилось!
Экипажи «купцов», понимая, что вырваться не получится, спешно покидали корабли и пытались укрыться в городе. Демонстрация силы была проведена внушительная. Если уж каменные постройки так стремительно развалились, то что случится с их деревянными корабликами? Никто не питал иллюзий на этот счет.
Конечно, убегали не просто так. Самое ценное имущество пытались унести с собой. Но много ли можно утащить вот так – убегая?
С башен, прикрывающих гавань, попытались стрелять из тяжелых арбалетов. Да только все без толку. Болты даже не долетали до шхун. А те, заметив явную угрозу, открыли по неудачливым обидчикам свой огонь. И вот их «подарки» уже вполне долетали.
Двадцать семисантиметровых орудий закидывали чугунными фугасными гранатами с инерционными взрывателями. Темп стрельбы у них был невеликий – всего три выстрела в минуту на «ствол». Но стене и башням хватало и тех шестидесяти взрывов каждую минуту. Изредка снаряды не взрывались. Но легче от этого становилось несильно. Каменная кладка дробилась и обваливалась, осыпая всех пылью и обломками, летящими вперемешку с осколками.
Люди, попадавшие под такой «душ», падали прямо на брусчатку, зажимая раны. А то и вовсе мертвыми. Лошади дико ржали от страха и боли. Таких больших животных осколки находили намного проще.
После десяти минут, израсходовав порядка шестисот выстрелов, шхуны задробили стрельбу и принялись чистить орудия. А корабли второй линии направились к причалу. Никакого сопротивления высадке десанта Генуя не оказывала. Город был охвачен стихийной паникой.
Продолжающийся грохот взрывов тесно переплелся с кучей истерических историй, которыми охотно делились люди, энергично отступающие от порта. Потом пошла новая волна беглецов, частично раненых. От чего паника только усилилась.
Легионеры десантировались в полигонных условиях.
Никто, ни одна сволочь не рискнула в них выстрелить. Занятие порта было делом нескольких минут.
Вот ворота.
Их никто не охранял.
Пара снарядов попали в металлическую решетку, погнув ее и перекосив. Теперь не опустить быстро. Рядом валяются трое стражников. Двое еще живы. Пара ударов милосердия – и их стоны прекращаются. Заниматься ими некому и незачем. Этот город Дмитрий собирался покарать демонстративно.
Вслед за легионерами на причал выгружаются ополченцы городовых центурий. Они, числом в две тысячи, в Балканской кампании не участвовали. Их специально подняли по мобилизации под конкретную задачу – грабить. Все. Вообще все. В Генуе не должно было остаться ничего ценного: продовольствие, ткани, кожи, цветные металлы, железо…
Высаживаясь, ополченцы сразу принимались за дело. Раненых горожан деловито добивали, а потом начинали раздевать и обыскивать. Трупы – в одну кучу, ценности – в другую. Часть бросилась осматривать брошенные торговые корабли. Их можно и нужно было реквизировать. Сразу со всем ценным. Для чего в Константинополе были завербованы моряки, запертые там осадой.
Бои в городе носили эпизодический характер.
Дмитрий не сильно наседал, позволяя людям убежать. Ведь в этом случае убивать пришлось бы меньше. Нет, гуманистом он не был. Просто толпа голодных горожан, хлынувшая в деревню, изрядно все вокруг дестабилизирует. Да и с трупами возиться – та еще морока. Особенно по такой жаре.
К обеду следующего дня город был взят.
Ни одного живого жителя Генуи в нем не осталось. Только трупы и пришельцы. А вокруг, по всей Лигурии, уже побежали жутковатые слухи о вторжении адских орд. Ну, а что? Кто еще может так все крушить и ломать?
Дмитрий же, засев в ратуше, вкушал лучшее вино из запасов синьории и просто наблюдал за деловитым сбором ценностей. Весь город обыскивался со всем радением. С топорами и кувалдами. Бойцы городовых центурий следовали зазубренным за время морского перехода инструкциям – и обшаривали все подходящие для закладок места. Простукивали стены. Обшаривали стальными щупами садики и цветники. Вскрывали полы. Крушили габаритную мебель, в которой можно было устроить тайники…
В общем – вели себя как деловитые варвары.
Императору лишь оставалось руководить этим действом. Золото тащим сюда, серебро туда, ткани складываем вот в этом помещении. И так далее. Что-то солдаты припрятывали и себе. Но не сильно. Дмитрий действовал по старому, отработанному методу – каждый из бойцов получает свою долю по окончании похода. И доля эта считается от совокупной добычи…
Величие Генуи стремительно таяло. Скорее даже испарялось.
Император продолжал отдавать долги.
Глава 7
12 сентября 1388 года, окрестности Милана
Дмитрий осмотрел предстоящее поле боя в зрительную трубу и задумался…
Разграбление Генуи было делом долгим и обстоятельным. По задумке Императора, после ухода верных ему людей в городе должны были остаться только голые стены. Все же ценное надлежало открутить-отвинтить и, погрузив на корабли, выслать на сортировочный пункт в Севастополе. Туда уже вот так, скопом свезли много чего после битв под Константинополем, Адрианополем и Салониками.
За тот месяц, что шло обдирание Генуи, весть о высадке Дмитрия расползлась далеко за пределы Италии. Все окрестные города же, считай, узнали о том буквально в первые дни. И в основном постарались выслать послов, дабы заверить в своей дружбе и лояльности. Среди всей этой плеяды особенно выделялся синьор Пармы – Людовик Висконти.
Вроде бы Висконти, родич правящему герцогу Милана и врага Дмитрия. А прискакал в числе первых. Еще и кое-какое войско с собой привел, подбивая идти войной на дядю.
Удивительно? Не очень, если разобраться в ситуации.
Жил-был Бернабо Висконти, бывший одним из братьев, управлявших этой синьорией с благоволения Императора Священной Римской Империи. И тут так вышло, что он подсуетился и смог получить единолично титул герцога. Взамен на участие в предстоящей войне на нужной стороне. Банальность, в общем. Однако братик Джан, потерявший при этом все шансы на успех, изрядно расстроился. Как же? Его ведь прокатили с ветерком. Кинули, фактически.
В общем – недолго музыка играла, недолго гарцевал плясун.
Улучив момент Джан Галеаццо Висконти смог отравить и братца Бернабо, и двух его сыновей. Что вкупе с дружескими отношениями с покойным Сигизмундом обеспечило ему право наследования, вместо третьего сына – Людовика. Тот же тихо сидел в Парме и не отсвечивал. Оно и понятно – при таком раскладе, выступи он, его жизнь была бы яркой, но короткой. Дядя Джан ясно показал свои намерения и методы…
По большому счету, Дмитрию этот Людовик был бы до малины, если бы не несколько нюансов. Во-первых, он был братом Валентины Иерусалимской – правящей царицы Святой земли, родившей Императору наследника тех земель – будущего Льва II. Во-вторых, у самого Дмитрия была дочка на выданье – Елена. И ее было бы неплохо пристроить куда-нибудь. Волей-неволей Император залюбовался этим «гарным хлопцем». И все-то при нем. И рода подходящего. И политической партии. И жена недавно умерла, а новой обзавестись не успел. В общем – идеальный кандидат.
Ну и главное – успех с венчанием на царство нового правителя Сербии его как-то вдохновил и окрылил. Настолько, что он решился на радикальную коррекцию первоначального плана. Разграбить Северную Италию он всегда успеет. Сейчас же он захотел сделать нечто большее…
– А скажи-ка мне, друг, – медленно произнес Дмитрий, продолжая наблюдать за возможным полем боя. – Не хочешь ли ты стать царем?
– Кто же не хочет? – усмехнулся Людовик. – А почему не королем?
– Я Император православный, поэтому только царством тебя могу пожаловать.
– Ясно… – кивнул Людовик. – А что за царство?
– А вот это, – махнул Дмитрий рукой окрест. – Разобью я твоего дядю. Возьму Милан. Ну и что дальше? Зачем мне оно? Только разграбить остается. А это не по-христиански. Генуя – ладно, заслужила. А миланцы-то тут при чем? Но и просто так оставлять нельзя. Вот и мыслю – окрещу тебя в православие, оженю своей дочкой, приму оммаж – все лучше будет, чем оставлять дымящиеся руины.
– Кхм… – поперхнулся Людовик.
– Тебя что-то не устраивает?
– Я… хм… католик.
– А мне казалось, что ты христианин… Значит, не хочешь царем стать?
– Ну…
– И моя защита, значит, тебе не нужна… Брезгуешь?
– Что?! Нет! Конечно, нет!
– Тогда что тебя останавливает? У вас вон – три Папы никак не договорятся о том, кто главный. А у меня порядок. Тихо, спокойно, и мухи не кусают.
– Я… – начал было говорить Людовик, но замялся.
– Что ты?
– Я согласен, – выдал он, сглотнув тяжелый и липкий комок, подкативший к горлу.
– Ну вот и чудно. Завтра воевать и начнем. А пока вручаю тебя в руки моему походному священнику – он проведет все подходящие ритуалы. И мой тебе совет – постарайся заручиться поддержкой своих людей. Если получится – убеди их принять православие. Пообещай титулы там или еще чего. Все ясно? Вопросы есть?
– Каким будет приданое? – робко поинтересовался Людовик.
– Ну ты наглец! – хохотнул Дмитрий. – Отдаю тебе Лигурию. Генуя, правда, разграблена вся, но дома и стены целы. Что уже неплохо. Ведь это означает, что у твоего царства будет морской порт. Ты доволен?
Конечно, по-хорошему, просто так вот взять и перекрестить было нельзя. Ну, если следовать традиционной концепции православия. Дмитрий же еще с Крестового похода установил новый подход к делу. Да и священники у него были дрессированные – знали, что и как делать, чтобы по ушам не получить. Причем без лишних глупостей. Ведь богословом он был, так сказать, от Бога. Свои простые и доходчивые слова, проникающие в самую душу, он, не церемонясь, подкреплял авторитетом тяжелых предметов. Особенно при попытках отдельных личностей развести волокиту, фарисейство или еще какие-нибудь прогулки по ушам…
Войска Джана Висконти ждали нападения, расположившись вокруг города хорошо эшелонированным порядком. Опыт противодействия российской артиллерии какой-никакой уже был. Поэтому никто не бежал в самоубийственную атаку фронтом. Мало того – даже открыто никаких войск не стояло. Обширно применялись массивные осадные щиты для защиты от шрапнельных пуль и осколков. Грунтовые валы. Овраги. И прочее, прочее, прочее.
Так глянешь – даже и не поймешь с ходу, что здесь войска стоят в большом количестве. Причем, что примечательно, войска стояли не общим массивом, а были изрядно размазаны по местности. А все для того, чтобы можно было атаковать с флангов, максимально стремительными рывками, дабы под обстрелом они были минимальное время.
Одно Джан не учел – управление.
Враг перенял у Императора способ управления флажными сигналами. Для чего в глубине эшелонированного ордера разместилась ставка с шатрами и сигнальщиками. А как иначе? Потрубили в трубу. Привлекли внимание. И ну флажками махать. Все как у людей.
На первый взгляд все нормально. Ведь Дмитрий так же поступал. Но это только на первый…
Вести стандартное наступление Император не собирался.
Да и зачем?
Пока Людовик со своими людьми спешно крестился – артиллеристы подготавливали тяжелые «Василиски» и занимались увлекательной геометрией. То есть составляли карту местности, оценивая дистанции и уровни высот. Таблицы стрельбы по данным орудиям имелись. Но их ведь еще и применить нужно правильно. А вместе с ними во всей этой возне активно участвовал и Дмитрий – проверяя, помогая и контролируя.
И вот – в назначенный день войска обеих сторон выстроились и подготовились. Все при параде. Все готовы к тяжелому бою.
Бах! Бах!
Ухнули «Василиски», отправляя свои тяжеленные картечные гранаты. Герцог Милана слишком пренебрежительно отнесся к могуществу таких пушек. Конечно, в какой-то мере это ему простительно. Из «Василисков» Дмитрий, как правило, стрелял недалеко, чтобы можно было применять ослабленные заряды, уменьшая износ ствола. А тут дал на полную мощность. Посему казавшаяся безопасной дистанция вдруг стала смертельно опасной.
Бам! Бам!
Лопнули в воздухе пятнадцатисантиметровые кованые тонкостенные болванки, извергая из себя сонм картечных пуль. Классическая тяжелая шестидюймовая шрапнель… только именуемая иначе. В годы Первой мировой войны один такой снаряд мог при удачном накрытии положить до роты пехотинцев. Но – тут роты не было. Накрытие – не самое удачное. Зато снаряда было два, и той небольшой горстке людей, что стояла на пригорке, вполне хватило.
Всех, конечно, не убило.
Но лошадей посекло и обескуражило всадников, где-то с ранениями.
А когда кое-как очухались – «Василиски» ударили снова. Уже с корректировкой. Так что на второй раз открыто расположенную цель накрыло очень душевно картечными гранатами.
Бам! Бам!
И вновь вся ставка повалилась на залитую кровью землю.
Ну а следом в «Василиски» загрузили фугасные снаряды и завершили начатое. Не одним, а тремя последующими дуплетами. После чего на месте ставки осталась только тщательно вспаханная земля, перемешанная с кусками человеческих и лошадиных тел.
– Запомни на будущее, друг мой, – отметил Дмитрий, обращаясь к совершенно обескураженному Людовику, – открыто расположенная цель – это корм для артиллеристов. Что войска, что ставка. Для моей артиллерии, разумеется. Впрочем, вон те бойцы, что прячутся по оврагам, тоже не проблема, – сказал Император и кивнул командиру артиллеристов.
Заранее наведенные «Единороги» дружно ахнули круто задранными стволами, отправляя ослабленными зарядами картечные гранаты по расчетным координатам.
Бам! Бам! Бам!
Посыпались разрывы в воздухе.
А следом поднялся вой. Ведь на пару тысяч плотно стоящей пехоты сверху обрушился натуральный дождь из картечных пуль.
Сражения не получилось.
Первые три группы пришлось вот так вот выкуривать. А потом остальные дали деру, не дожидаясь своей порции гостинцев… Да и какой смысл там сидеть? Чего ждать? Легионеры даже не пытались идти на штурм. А эти проклятые машинки смерти… От них не было совершенно никакого спасения. Суровый Бог войны – во всей своей красе.
Глава 8
3 ноября 1388 года, окрестности Венеции
Гулянья в Милане продлились недолго, хотя обойтись без этого было совершенно невозможно. Тут и принятие православия, и выход из состава Священной Римской Империи, и провозглашение Ломбардского царства, и присоединение Лигурии… В общем – месяц пить, не меньше.
Но Дмитрий дал только неделю. Война не располагала к иному.
После чего выступил на соединение со своими союзниками в Венеции. Тем, как сообщил гонец, совсем тяжело было. Армия Священной Римской Империи их дожимала. Серия поражений – и вот, последнее сражение недалеко от береговых терминалов, обслуживающих островной город. Сил на сопротивление уже практически не осталось. Оттянутая из Ломбардии армия разбита так же, как и войско, вернувшееся из Далмации…
Слишком неравные силы.
Легион нагрянул внезапно. Под вечер.
Под барабанную дробь вынырнул из-за перелеска и спутал сразу все карты.
Альбрехт Габсбург – новый Император Священной Римской Империи даже как-то растерялся. По его подсчетам, Дмитрий должен был возиться с Миланским герцогством. Разбить, а потом грабить. Однако – он тут. А вслед за легионерами из-за перелеска стали выдвигаться отряды под баннерами Ломбардии.
Не дожидаясь развертывания боевых порядков у противника, Альбрехт приказал атаковать.
– Немедленно! – кричал он, изрядно нервничая и бледнея.
Обескураженные конные отряды не решались атаковать легионеров. У всех была свежа память о совсем недавно отгремевшей войне. Поэтому Альбрехту пришлось лично возглавить атаку кавалерии. За Императором не пойти в атаку уже не смогли. Это ведь какой стыд и позор был бы!
Осень уже прибрала траву с земли. Поэтому легионеры построились в три линии. Первая легла, вторая сразу за ними встала на колено, а третья – в полный рост.
Взяли свои карабины.
Зарядили.
И грянули.
По очереди.
Первый ряд. Второй. Третий.
Опять первый.
И так дальше. По кругу. Благо, что нарезные карабины, заряжаемые унитарными патронами с казны, позволяли палить весьма быстро.
– Прекратить огонь! – зычно заорали центурионы, когда видимость совершенно потерялась из-за задымления. Все-таки стоял практически штиль, и пороховой дым очень плохо рассеивался.
И тишина…
Ну как тишина? Ржание коней, стоны людей и много-много мата. Но не стреляют же, ничего не взрывают же, а значит, тишина.
Легионеры поднялись. Построились в две линии. Перезарядились. Примкнули штыки. И медленно пошли вперед.
Барабан мерно и четко отбивал каждый шаг.
– Первая линия товсь! – прокричали центурионы, когда отряд прошел вперед шагов на двадцать.
– Бей!
И сразу же слаженно затрещали карабины, отправляя свои смертоносные подарки вперед.
– Вторая линия вперед!
– Товсь!
– Бей!
– Вторая линия вперед!
– Товсь!
– Бей!
И так легионеры продвигались. Шаг за шагом.
Слаженные залпы по совершенно деморализованной кавалерии противника. Мерность и слаженность. И блеск тщательно начищенных стальных доспехов.
Легионеры целились кто куда. Кто-то метил, чтобы добить лошадь, бьющуюся в агонии. Кто-то старательно выискивал всадников, пытавшихся хоть как-то организовать сопротивление. Кто-то просто стрелял по чему-то шевелящемуся впереди.
Зачистка продолжалась.
Стремительная гибель Императора Священной Римской Империи Альбрехта Габсбурга и той кавалерии, которая последовала за ним, потрясла противников. Многие из них бились с легионом там, под Оршей, и хорошо помнили, что стрельба так часто не велась. И да, легионы были сильны… но не настолько. Сейчас же, сметя приличный отряд тяжелой кавалерии, они надломили и деморализовали оставшиеся войска Альбрехта. Его воины и генералы запаниковали.
Мерная поступь спокойно идущих нескольких сотен легионеров, прямо на многотысячную толпу, выглядела одуряюще. Как и жмущееся за ними войско Ломбардского королевства, многократно превосходящее числом.
– Стой! Первая линия товсь! – прозвучали зычные команды после того, как легион прогулочным шагом сблизился с коробками арбалетчиков и пикинеров на четыре сотни метров.
– Бей!
И слитный залп безоболочечных свинцовых пуль обрушился на выдвинутых вперед пикинеров.
– Вторая линия вперед!
– Бей!
– Вторая линия вперед!
– Бей!
Не бой – расстрел.
Куда врагу было деваться? Только бежать, ибо падать на землю в Средневековых битвах означало гарантированную гибель. Затопчут – и не заметишь.
А следом за ними двинулись кавалеристы Ломбардии и Пармы. Не так чтобы много, но для преследования более чем хватило.
Нет, ну а что? Поиграли и хватит. Тем более – они убили Кенни. То есть Анну. Что совершенно лишило Дмитрия желания играть с ними в старые игры.
Глава 9
24 декабря 1388 года, окрестности Вены
Несмотря на Рождество в Вене было очень беспокойно. Слухи о гибели Альбрехта и разгроме могучей армии пришли в столицу Священной Римской Империи практически сразу с известиями о приближении объединенных сил вторжения.
И вот – в окрестностях Вены появились первые разъезды. А армии для защиты не было. Войска, отступившие с поля битвы под Венецией, уходили отнюдь не к столице. Поэтому Беатрисе Гогенцоллерн, супруге покойного Альбрехта, пришлось выезжать лично на переговоры с врагом. Так себе затея. Но в ситуации, когда все разбежались – никакого иного выбора не оставалось. Разве что бежать, но, будучи хоть и не юной, но все еще симпатичной женщиной, она рассчитывала на некоторую мягкость со стороны Императора. Ради чего даже оделась в любимые, по слухам, цвета Анны Дандоло – покойной и весьма любимой Императрицы.
– Мадам, – произнес с улыбкой Дмитрий, подъехав на своем Буцефале к австрийской делегации. – Почему без наследника?
– Он слишком юн, чтобы участвовать в таких переговорах, – поджав губы, произнесла Беатриса.
– Боишься, что я прикажу казнить вас обоих? Ха! По лицу вижу – так и есть. Вон как раскраснелась! Хочешь сказать мне какую-нибудь гадость? Нет? Правильно. Меня нужно любить.
– Ваше Императорское Величество, – прошипела Беатриса.
– Судя по всему, сражения не будет. Я прав?
– Если понадобится, мои воины будут сражаться до последнего вздоха!
– Удивила! – хохотнул Дмитрий. – Прикажешь этих несчастных расстрелять? Вот! Поэтому думай, что говоришь. У тебя нет армии. После гибели Альбрехта под Венецией она разбегается в разные стороны. Никто не хочет со мной мериться силой. А значит, что? Правильно. Ты приехала обсудить капитуляцию. Или я что-то не то сказал? Может быть, я ошибся?
– Нет, – сквозь зубы процедила Беатриса. – Все верно. Что ты хочешь?
– Тебя.
– Что?! – вспыхнула вдова Альбрехта, покраснев.
– Ну а зачем еще ты вырядилась в любимые цвета моей покойной супруги? Или скажешь, это все случайно так вышло? До конца переговоров ты будешь делить со мной ложе. Откажешься?
– Нет, – после длинной паузы произнесла вдовая Императрица.
– Вот и славно. А теперь, раз сражения не будет, предлагаю продолжить переговоры в более удобной обстановке. Твои бойцы вон уже бледные все от предвкушения скорой смерти. Незачем их так мучить.
Так и поступили.
Впрочем, в тот же день официальные переговоры не продолжились. Дмитрий решил отдохнуть с дороги. Да и обещание, данное Беатрисе, требовалось выполнить. Немного хорошего вина, красивая женщина в самом расцвете сил, водные процедуры, вкусная еда… В общем – полный букет животных удовольствий, которыми Император решил не пренебрегать. Мало того, а то, что Беатриса обязана делить с ним ложе до конца переговоров, ни от кого не скрывалось. Даже напротив – специально эти слухи распространялись среди простых горожан.
Лишь через неделю сибаритства Его Императорское Величество соизволило вернуться к переговорам. Тем более что за это время в Вену потихоньку подтянулись некоторые влиятельные аристократы.
– Итак, господа, – начал Дмитрий новый раунд переговоров. – Благодаря усилиям нашей милой Беатрис я хочу не растерзать Австрию на кусочки, но возвысить ее. За что благодарите ее благодетель. Ибо мнил я раздел Австрии между Венецией, Богемией и Сербией.
После чего сделал небольшую паузу и осмотрел слегка обескураженных переговорщиков.
– Мне кажется, я не ясно выразился, – тихо произнес Дмитрий, а потом буквально заревел. – Встали и поклонились Беатрис!
Вполне возможно, что высокородные аристократы и попытались возмущаться, но легионеры, охранявшие переговоры, очень недвусмысленно взвели курки своих карабинов. После чего последовало весьма энергичное излияние верноподданнических чувств в адрес вдовы Альбрехта.
– Как я мыслю дальнейшую судьбу Австрии… – произнес Дмитрий и, взяв паузу, встал из-за стола и подошел к окну. – Первое. Вы все, включая наследника престола, принимаете православие.
– Но… – попытался возразить один из архиепископов.
– Любой, кто откажется, будет убит на месте, а его имущество будет конфисковано в пользу казны. Должности и титулы после принятия православия будут подтверждены, при отказе – поражение в оных. Есть еще вопросы? – спросил Дмитрий, обведя ледяным взглядом зал, полный озадаченных людей. – Отлично. Напоминаю, принятие православия освобождает от любых форм рабства и долговых обязательств. Подумайте хорошенько. Только здесь и сейчас все искренне верующие католики имеют шанс стать блаженными мучениками, пострадавшими за свою веру. Когда еще у вас будет такая возможность?
После чего прошелся, выдерживая паузу и очень внимательно вглядываясь в глаза.
– Ну что же, продолжим. После того, как сын этой уважаемой женщины примет православие, он обвенчается с моей внучкой – Анастасией. Принесет мне вассальную клятву и будет коронован как царь Австрии. Разумеется, новое царство выйдет из состава Священной Римской Империи, как и новообразованное Ломбардское царство.
– Ломбардское? – удивленно переспросил кто-то из зала.
– А вы еще не знаете? Я даровал своему верному вассалу Людовику Висконти титул царя Ломбардии.
– А Рим?
– А что Рим? – Пожал плечами Дмитрий. – Три Папы – явный признак глубокого кризиса католичества. Я же желаю возродить единство христианской веры. Святую землю я отбил, очистив ее от скверны иноверцев. Впереди освобождение тучных земель Северной Африки, Малой Азии и Аравии. А возможно и более далеких пределов. Без единства и монолитности христиан это сделать будет затруднительно. Думаю, никому из вас не нужно рассказывать о том, насколько вкусными будут эти новые владения, нуждающиеся в заботливых хозяевах.
– Но разногласия… – развел руками один из епископов.
– Все эти разногласия – дело мирское. Всевышнему, я убежден, нет никакого дела до того, кто и как справляет ритуалы. Главное – верить искренне и дела добрые делать. А что может лучше и добрее, чем перестать ругаться промеж собой из-за всяких мелочей? Я мыслю – справляйте ритуалы как хотите. Это личные дела каждого епископства. Мало того – само Святое Писание надобно переводить с латыни на местные языки, дабы каждый пастух его мог услышать и понять…
– Но кто это будет решать?
– Собор, – не задумываясь, ответил Император. – Я считаю, что один человек не вправе решать такие сложные вопросы. Посему, возвращаясь к старым традициям, существовавшим еще до раскола, все разногласия должно решать только через дискуссию на Соборе…
Пообщались.
Дмитрий наглел и заносился. Скажи ему еще пятнадцать лет назад, что он будет здесь, в Вене, строить из себя вершителя мира, – не поверил бы. Сейчас же… А что ему оставалось? Как бедному родственнику обнести город и уйти домой? Великая победа, ничего не скажешь. А главное – потрясающее реализацией далеко идущих геополитических планов. Ведь он умрет, а что дальше? Как будут жить его потомки?
Он не раз задумывался о будущем.
В той реальности, которая складывалась сама собой, нарождающаяся Россия совершила одну очень важную геополитическую ошибку. Она решила пойти на поводу у греческих богословов и сохранить православие. Результатом этого поступка стало начало тяжелой многовековой идеологической борьбы между Востоком и Западом Европы. Потом на этом фундаменте возводили еще не единожды много всякой ереси. И речь совсем не шла о том, кто хороший, а кто плохой. Просто на каком-то этапе развития православный мир скукожился как шагреневая кожа, сдулся и сдал по всем фронтам. Конечно, сначала в Москве, а потом и в Санкт-Петербурге грезили возрождением Великого Востока. Но… мечты мечтами, а дела делами. Так исторически сложилось, что у католического мира было намного больше ресурсов, возможностей и перспектив, в том числе и у католических раскольников – протестантов.
У Дмитрия было фундаментальное техническое, экономическое и организационное преимущество перед своим прототипом. Тем Дмитрием Донским, который появился бы, не вселись он в это тело. А значит, он мог перекраивать этот мир так, как считал нужным.
Что он делал?
Он делал единое идеологическое пространство, в данном случае православное, расширяя его на сопредельные и не очень государства. Причем нагло, решительно и довольно упорно, создавая возрожденный Православный мир. На текущий момент в него входило десять государств. Российская Империя и три ассоциированные державы: Сербское и Ломбардское царства, а также царство Иерусалима, Кипра и Армении. Особняком стояли Болгария, Валахия и Молдавия.
То есть уже на данный момент выходил довольно серьезный конгломерат. Почему же он должен останавливаться именно сейчас? Вот еще! С чего такая щедрость? Гуманизм и человеколюбие? Право на выбор и самоопределение? К черту!
Дмитрий вновь внимательно осмотрел зал с людьми, вглядываясь в глаза присутствующих. Хищники. Испуганные, смущенные и подавленные, но от того не менее опасные хищники. Дай им только повод – сожрут живьем, и не подавятся.
Вперед и только вперед!
Враг будет разбит, избит и жестко обнесен до нитки! Ибо наше дело правое!
А еще требовалось отнять корону Карла Великого, Имперский крест и Имперский меч. Ибо нефиг! Впрочем, на последнее никто особенно и не сопротивлялся. Ведь по всему выходило, что, обретая статус сюзерена Австрии, Дмитрий получал положение, аналогичное тому, которое имел Император Священной Римской Империи. То есть они и должны были перейти к нему по праву наследования.
Переговоры закончились.
Документы подписаны.
Дмитрий покидал вполне гостеприимный город. И жалел лишь об одном – о Беатрис. Несмотря на некоторое раздражение, всплывшее поначалу, постель сгладила много шероховатостей в отношениях. И у них даже сложились неплохие отношения. Не любовь, конечно же. Но практически приятельство. Жаль только, началось все так по-дурацки.
Глава 10
5 мая 1389 года, Константинополь
Наглеть, так наглеть!
Именно под этим слоганом проходило возвращение Императора в Константинополь.
За то время, что Дмитрий гулял по землям Европы, столица Восточной Римской Империи – Византии – более-менее оправилась от долгой осады. Поэтому возвращение Императора было встречено безумной овацией слегка оживших и отъевшихся простолюдинов.
Каждая дворняжка знала, кто возродил непобедимые легионы, один из которых держал оборону их города в осаде долгих три года. Все жители прекрасно видели, КАК и КЕМ была снята, казалось бы, безнадежная осада. Ни от кого не ушел тот факт, что именно в руках полковника легионеров оказались заранее подготовленные запасы продовольствия и вооружений, без которых Константинополь бы пал…
В глазах черни этого города Дмитрий был практически Богом – новым мессией, спустившимся с небес, дабы спасти их и возродить былое величие Римской Империи. Поэтому и неудивительно, что толпа не желала выбирать иного Басилевса, кроме него. А любые попытки прерывались сильными волнениями. Да, легионы Императора были родом из Москвы, а он сам происходил из древнего рода датских конунгов. И что с того? Кого только не было на престоле Римской Империи – от германских вождей до армянских аристократов. Зрелая Империя не отличалась каким-либо цветущим национализмом, выбравшись из коротких штанишек национальных государств. Важнее было то, что ты сделал для нее. Насколько полезен, нужен, выгоден.
А посему Дмитрий возвращался с триумфом. Нет, не так. ТРИУМФОМ. Первым, за последнюю тысячу лет на просторах Римской Империи.
Все население города высыпало встречать легион и Императора.
Даже аристократы и былые претенденты на престол. Никто не решился задрать нос к небесам и выказать высокомерие.
Самые ценные трофеи из Генуи уже ехали в Севастополь, но те, что Дмитрий провез по улицам Константинополя, оказались особенно важными. Это было оружие и воинское имущество, взятое в сражении под Венецией. Каждая кольчуга, каждый меч были на вес золота. Не по ценности. Нет. По духу. Ибо это был символ победы. Символ возрождения.
Император во главе своего войска и огромной толпы горожан проследовал к собору Святой Софии.
Там его уже ждали.
Никому ничего говорить было не нужно.
Патриарх Константинополя стоял в своем самом торжественном облачении. А рядом – куча разодетых аристократов и высокородных гостей. К церемонии венчания нового Басилевса все было готово.
И вот, когда оставалось сделать последний шаг – Дмитрий замер.
Несмотря на явную выгоду от такого поступка, Император испытал определенные затруднения морального толка. Да, пока он резвился где-то на просторах Русской равнины, все было хорошо. Легенда о возрождении Римской Империи более чем замечательно подходила для возни в том маленьком болоте. Ква-ква-ква! И всем плевать. Просто одна из легенд – не хуже и лучше иных. Сейчас же, выйдя на глобальный политический простор и оказавшись на пороге Софийского собора Константинополя, Дмитрий замялся. А что дальше? А как дальше? Ведь Российская Империя, тщательно создаваемая им столько лет, больше не нужна… Ее же создавали как некий эрзац-вариант до возрождения Римской державы, хотя бы в ее восточном формате. Теперь она становилась просто гроздью провинций возрожденной Римской Империи… Правильно? Нужно ли так поступать? Ответа на этот вопрос Дмитрий не знал, как и, пожалуй, любой другой на его месте…
Внешне все эти терзания отобразились лишь незначительной заминкой с мутным взором, устремленным внутрь помещения церкви. Несколько секунд колебаний. Ладонь скользнула на пряжку с выгравированным орлом и надписью: «Империя превыше всего». И вновь злая усмешка пересекла его лицо. Ухмылка. И решительный рывок вперед.
Делай, что должен, и будь что будет!
Бравада?
Глупость?
Заносчивость?
Отнюдь.
Почему, собственно, Дмитрий согласился на столь значимые перемены? Ведь Россия фактически превращалась в иную державу. Зачем? Казалось бы, глупо и необъяснимо. Но на самом деле все очень просто.
Дело в том, что в свое время, в 1360-е годы, Император уже один раз сделал что-то подобное, когда оспаривал титул Rex Russian. Ну и, заодно, все земли, которые хоть как-то могли подходить под руку того, кто так именуется. И вот прошло три десятилетия. Он забрал под себя все, на что претендовал. Причем публично, открыто и нагло. И все в Европе и прочих окрестностях его державы о том хорошо ведали.
Теперь же, в контексте вышеописанного антуража, Дмитрий провозглашает себя Императором Рима, а свою державу называет Римской Империей. То есть явно, нагло и неприкрыто намекает всей остальной Европе на то, что ее ждет впереди. А также Ближнему Востоку, Малой Азии, Аравии и Северной Африке. Ну, так, ненавязчиво. Конечно, бывали и иные крайне амбициозные товарищи, не стесняясь называвшие себя Черными Властелинами Вселенной. Так что после таких заявлений, по идее, и французский король, и султан мамлюков должны были бы поржать громко и в голос. Если бы не одно «НО». У Дмитрия были не только амбиции, но и возможности. А уж о том, как его легион гонял ссаными тряпками лучшие армии исламского и христианского мира, уже ходили легенды, достигавшие даже самых отдаленных уголков Евразии и Африки. А значит что? Правильно. После этой коронации все вокруг напряглись ну совершенно не иллюзорно. Ведь сам-то Дмитрий мог и справиться с поставленной задачей. Как-никак тридцать девять лет – возраст немалый для XIV века. А вот его сын и наследник – Александр, отличившийся в ходе последней войны, вполне мог реализовать амбиции родителя. Легионы-то никуда не девались, как и их замечательное вооружение…
Мир больше никогда не будет тем, каким он был раньше.
И это очень громко, отчетливо и ясно прозвучало из Софийского собора Константинополя. Римская Империя переживала свое третье возрождение…