Глава 1

1363.01.01, Константинополь

Император Иоанн V Палеолог стоял у окна и задумчиво смотрел на небесную хмарь. Явно собиралась гроза. Но ему не было до того дела. Новости, которые доходили до его ушей из далеких земель на Северо-Востоке изрядно смущали его разум. А уж слухи-то слухи…

— О чем он писал тебе? — Наконец спросил Император Византии у своего Патриарха. Именно так — своего, потому как Вселенский Патриарх был верным слугой Императора и отстаивал только интересы Византии. По крайней мере, формально и на словах.

— Сам князь мне ничего не писал, но митрополит доносил о его мыслях и предложениях…

— И что же? Дурные мысли?

— О нет. Интересны, хоть и слишком горделивы. Мало кто замахивается на такое. Дмитрий предлагает считать начало года от Рождества Христова и летоисчисление от него же вести. Также мне передали совершенно немыслимые для варваров заметки о звездах и счете дней в году под названием Новоюлианский календарь.

— От этого может быть толк?

— Сложно сказать. Я переслал все предложения на Афон. Пускай поразмыслят. С такими делами спешить нельзя.

— Хм. А легион? Он его действительно возродил?

— Митрополит полон восторгов, но он сам из варваров, а потому его словам нет полного доверия. От купцов мы знаем точно, что минувшим летом юный князь действительно получил золотой ярлык и отстоял свое право на него. Одержал решительную победу в двух битвах. Подробности же… они чудны невероятно. Люди любят болтать, а верных и разумных при тех сражениях не было.

— Так пошли их, — раздраженно прорычал Император. — Ты понимаешь, что будет означать подтверждение этих слухов?

— Я… — попытался что-то сказать Патриарх, но был грубо перебит.

— Ничего ты не понимаешь! Если в диких лесах севера возродился древний легион, то это — катастрофа!

— Но Дмитрий наместник в провинции Золотой Орды, — развел руками Патриарх. — Даже если он возродит легион, то, что с того? Варвар на службе другого варвара, да еще и магометанина.

— Не зли меня… — произнес, посерев лицом, Император. — Или ты действительно не понимаешь?

— Нет. — Честно помотал головой Каллист I.

— Скажи, где стоит хотя бы один легион на просторах моей державы? Не знаешь? А я скажу — нигде. Понимаешь? Нигде. Нет его. И ни ты, ни я не знаем, откуда его взять. Там же, в глухих лесах далекого севера — он есть. Если, конечно, это все — правда. Так ответь мне, где же тогда Ромейская держава? Здесь? Но ведь мы платим дань каким-то дикарям с юга. Постоянно страдаем от проблем с северными соседями, которые всячески нас притесняют. Мы потеряли хребет и просто пытаемся выжить. От некогда великой державы остался жалкий огрызок, который бьется в агонии…

— Я знаю ту глушь, — нахмурился Каллист. — Даже если там возникла какая-то крепкая пехота… что с того? Викинги тоже были крепки и доставляли немало проблем всем вокруг. А ведь именно они были предками этого юноши. Называться же он может как угодно. Если кобыла назовется быком, разве это даст ей право зачинать новую жизнь в коровах?

— Узнай, — с нажимом произнес Император. — Все узнай. И не от этого вздорного митрополита, которому ты сам не веришь, а от доверенных людей. Я хочу знать — что там творится!

— Все исполню, — кивнул в легком поклоне Патриарх.

— И да, что это за венецианцы шли из Русского моря? Что они там забыли?

— Мне мало что известно, но кажется, они как-то связаны с этим самым князем.

— Да? — Удивленно вскинул бровь Иоанн. — И как же?

— Дочь одного из благородных родов Венеции стала его женой. По слухам, конечно. Достоверно это не известно. Митрополит написал о взятии князем супруги вдовы плотника. Некой Анны.

— Князь взял в жены вдову плотника? — У Императора глаза даже округлились от удивления.

— Понимаю, что это звучит очень странно. Поэтому я и говорю, что ничего достоверного о том, нам не известно. Хотя генуэзцы волнуются, но тоже ничего толком не знают. Сами они в Москву не ходят с товарами, а местные торговые гости много чего болтают чудного. Да и, в конце концов, венецианские корабли плавали по Днепру не просто так. Не на прогулку же они туда ходили?

— Далеко ли поднимались?

— До Смоленска, где и вели торг с местными. Но это выглядит несколько странно. Я не исключаю и происков Рима. Паписты очень изворотливы в своих делах.

— Паписты… — покачал головой Иоанн. — Это сильно меняет дело.

— Чем же?

— Знатная венецианка, вышедшая замуж за молодого, удачливого в войне православного князя — это сильный ход. Через нее можно будет обратить и его самого в католичество. Или хотя бы допустить папистов в княжество. Что окажется особенно ценным, если этот странный юноша действительно смог возродить хотя бы один легион. Ольгерда же они и так осаждают непрестанно. Сам знаешь. Поговаривают, что он даже принял католичество.

— Ольгерд принимает ту веру, какая ему удобна и выгодна в подходящий для того момент.

— Торговля для него с Венецией — будет выгодным делом?

— Возможно… — задумчиво произнес Патриарх. — Думаю, что даже очень. Сами венецианцы были крайне довольны походом.

— И как мы это все прозевали? — покачал головой Император.

— Как мы можем помешать ходить по морям Венеции?

— Никак, — раздраженно фыркнул Иоанн V Палеолог. — Это выше наших сил. Но с митрополией работать нужно лучше. Мы и так в кругу врагов. Не хватало и этих варваров потерять.

— Я приложу все усилия, чтобы выяснить, что там творится.

— И помни — у нас нет флота. Но он есть у Генуи. Вот пусть она и дерется на морях с Венецией. И свои интересы отстоит, и нам поможет…

 

Глава 2

1363.01.19, Венеция

Самые уважаемые люди кланов Дандоло и Морозини собрались в просторном зале одного из особняков Венеции. А перед ними же были разложены образцы товаров, которые привезли Энрико с Витторио из далекой страны на северо-востоке.

— Значит, наша Анна выжила… — медленно произнес гл№ава клана Дандоло. — Поразительно…

— И не просто выжила, но и отлично устроилась! — Заметила уже не молодая матрона — Франческа, приходящаяся матерью, как Анне, так и главе клана.

— Великий князь… хм… каково его положение? Что значит этот титул?

— Дмитрий является наместником хана Золотой Орды в довольно обширной провинции. Его личный домен был не очень велик, занимая скромную долю провинции. Однако в кампании минувшего лета Великий князь смог расширить свои личные владения втрое, заняв четвертую часть провинции.

— Значит он ближе всего к графу…

— Маркграфу. Его сюзерен далеко.

— Что же, это отрадно, — кивнул Альберто Дандоло. — Что ты нам привез?

— Образцы товаров, которыми хотел бы торговать Великий князь.

— Он хочет торговать копьями? — Усмехнулся Альберто. — Зачем ты их нам привез? Это же просто смешно.

— Отнюдь. Я видел их в деле и знаю, сколько наши плотники захотят за каждое из них серебра. Мало того — я лично участвовал в бою с таким копьем. Это — оружие победы! Рыцарь с таким копьем получает решающее превосходство над своим противником. Видите, какое оно длинное? Смотрите! — С этими словами Энрико взял копье одной рукой, зажав под мышкой. — Восемь шагов! А я могу легко его удерживать и направлять!

— Но как? — Удивился гл№ава клана Морозини.

— Вот, — Энрико аккуратно с трудом снял трубчатое древко с рукоятки. — Видите, как непросто оно сделано. Наши плотники заломили за каждое копье очень больших денег, расписывая мне как долго и сложно его изготавливать. Особенно если заказ будет большим и придется работать быстро. В таком ключе нам их выгоднее возить из далекой Руси, где Дмитрий наладил выпуск больших партий. Эти копья — одна из причин его решительного военного успеха. Он охотно их нам уступит, даже если нам потребуется тысяча — за год его люди могут выделывать больше.

— Хм. А это что? Железо? — Чуть скривился Альберто Дандоло.

— Это оружейное железо!

— Ты серьезно? — Явно оживившись, переспросил гл№ава клана Дандоло. Впрочем, изрядно оживление охватило и иных участников.

— Оно не хуже того, что изредка нам удается купить в Леванте.

— И много его ты привез? — Подозрительно прищурившись, поинтересовался Альберто.

— Триста килограмм.

— Три сотни чего?

— Килограмм. Это мера веса, принятая у Великого князя. Если перевести в фунты, то выйдет без малого шестьсот тридцать.

— Шестьсот тридцать фунтов прекрасного оружейного железа… — тихо покачал головой гл№ава клана Морозини.

— Это точно не известно, — осторожно продолжил Энрико, — но насколько я смог узнать, за месяц он изготавливает больше. Он его очень неохотно продает.

— Шестьсот фунтов, это неохотно? — Удивился Альберто.

— Мне пришлось его долго уговаривать. На самом деле сталь ему и самому очень нужна.

— Сталью он называет свое оружейное железо, — пояснил Витторио, увидев очевидный вопрос окружающих.

— По словам самого Великого князя, — продолжил Энрико, — он испытывает острый недостаток стали. Хотя производит ее невероятно много. До десяти тысяч фунтов в год. Но это тоже — очень приблизительно, ибо точного количества мне никто не называл.

— Ох! — Выдохнули все присутствующие, кроме Витторио. Тот и так знал эту подробность.

— Доспехи, оружие да инструменты для ремесленников. Кузнецы Дмитрия работают день и ночь напролет. Да-да, даже по ночам при свете ламп они продолжают трудиться. Тяжелые молоты стучат постоянно.

— Десять тысяч фунтов стали… невероятно… просто невероятно.

— Десять тысяч фунтов, из которых я смог договориться только о шести сотнях. Но, полагаю, вы прекрасно понимаете — если мы предложим Дмитрию то, что ему необходимо, он увеличит поставки.

— Что он хочет?

— Разные цветные металлы, земляную соль, серу, купоросное масло, кое-какие камни и прочие подобные вещи. Само собой, железо ему нет смысла везти. Как вы понимаете — он и сам его изрядно выделывает.

— А готовые изделия?

— Великого князя заинтересовало сукно, сушеные фрукты и морские водоросли из теплых стран.

— Странно.

— Он вообще — странный. И невероятно образованный.

— Но как? Там же глушь…

— Однако рядом с ним я чувствовал себя сельским увальнем, который заглянул в гости к известному ученому. Как это возможно, я не знаю. Люди же говорят, что на него снизошло Божественное благословение. Не знаю, так ли это, но развитая им бурная деятельность заставляет, по меньшей мере, относится к этим словам уважительно. Секрета стали до снисхождения на него благодати в тех краях не знали. Да и новое копье придумал именно он.

— Может быть, его интересует что-то еще?

— Конечно. Я смог его уговорить продать мне сталь, только уступив коней своего отряда. Он желает закупить несколько сотен голов, причем как жеребцов, так и кобыл. И, само собой, интересуется наймом опытных мастеров, умеющих правильно воспитывать боевых коней. Его кавалерия слишком слаба лошадьми — они вдвое легче дестриэ. И этот недостаток Дмитрия изрядно озаботил. Кроме того, его интересует наем мастеров и подмастерьев в целом. Он специально просил нанять людей среди «вечных подмастерьев», которые хотят устроить свое будущее. Отдельно Дмитрий интересовался архитекторами и ювелирами.

— А военные наемники?

— Его интересуют арбалетчики. Он готов нанять две сотни таких воинов, заключив контракт на десять лет. А если пожелают — принять на постоянную службу. Также Великого князя заинтересовали мастера огненного боя.

— Сумасшедший! — Воскликнул Фернандо Морозини.

— Может быть, — развел руками Энрико. — Но в благодарность за доставку наемников он обещал увеличить то количество стали, что мы сможем выкупить.

— Что еще он мог бы нам продать?

— Сочный синий краситель. Ароматическую воду с несколькими ароматами. Непромокаемые плащи. Кроме того Дмитрий торгует медом, воском и досками. Но нас это вряд ли заинтересует.

— Все это очень соблазнительно… — тихо произнес Альберто, смотря в окно на чистое голубое небо. — Десять тысяч фунтов стали — это невероятно. Даже если мы сможем привозить каждый год по шестьсот-семьсот фунтов — мы уже окажемся в изрядном выигрыше.

— И не только по деньгам, — отметила Франческа Дандоло. — Все мастера, выделывающие оружие с доспехами, станут нам в рот заглядывать, добиваясь расположения.

— Мам, во всем этом деле есть только одна сложность — Генуя.

— Почему?

— В Константинополе наше положение довольно неустойчиво. Они активно вредят, стремясь подорвать доверие Иоанна к нам. А север Русского моря вообще контролирует Генуя. Мы проскочили в устье Днепра, но сильно рисковали при этом.

— И что ты предлагаешь?

— Не я. Это идея Великого князя. Он предложил собирать конвои — торговые караваны с военными кораблями для защиты. Основной целью визита выбирать Великое княжество Литовское, которое почтет за честь торговать с нами. На первых порах, по крайней мере. К нему отправлять от Смоленска небольшой отряд. Кроме того, Великий князь просил подумать над подарком хану. Если мы заинтересуем его, то Дмитрий практически уверен — хан станет лавировать между нашими с Генуей интересами. В противном случае же, может и напасть, дабы разграбить.

— Что думает уважаемый Фернандо? — Обратился Альберто Дандоло к главе рода Морозини.

— Мы готовы поучаствовать в этой торговой миссии.

— Отлично! — Воскликнула Франческа, решительно поднявшись со своего стула. — Я намерена, навести свою дочь.

— Мама! — Воскликнул Альберто.

— Ты разве еще ничего не понял? Сынок. Твой отец погиб в войне с Генуей, которая ослабила Венецию. Совсем недавно Венгрия забрала у нас Задар и всю Далмацию. Это сильно ударило по нам всем. Анна смогла найти подход к одному очень интересному властителю на востоке. Оружейное железо по слухам делается в далекой Индии и уже оттуда поставляется в Дамаск и прочие города ближнего Леванта. Как вы все понимаете — изрядно вырастая в цене. Поэтому нам перепродают жалкие крохи втридорога. Здесь же, укрепляя отношения с Великим князем, мы сможем изрядно поправить положение не только своих родов, но и Венеции. Много оружейного железа означает большое количество доброго оружия и доспехов, что не сможет не отразиться на наших военных успехах.

— Мама, ты слишком благостно смотришь на грядущие дни. Торговля с Дмитрием нам будет выгодна, но не более того.

— Отнюдь, сынок. Отнюдь. Ты забыл главное — существование колоний Генуи на севере Русского моря зависят от благосклонности хана, а не от расположения Константинополя. А муж Анны — один из влиятельных сановников при хане. Наместник провинции. Это чего-то да стоит. Или ты считаешь лишним отбить у Генуи эти провинции? Я уверена, что это нам под силу.

— Мам, — вставил слово Энрико. — Дмитрий очень непростой варвар, да и его влияние не так велико, как тебе кажется. Им не получиться манипулировать.

— Пусть так. Но это — шанс. Разве нам не нужно им воспользоваться? Не говоря уже о том, что наследником Великого князя является мальчик, в жилах которого течет кровь Дандоло и Морозини. Или даже это недостаточный аргумент? Неужели мы не постараемся закрепиться там, где на престоле окажется наш кровный родич?

— Я подумаю над твоими словами, — хмуро произнес Альберто, скосившись на Фернандо, который закивал, соглашаясь с ним.

— Мысль хорошая, — вторил Альберто гл№ава клана Морозини, — но спешить не нужно. Для начала требуется направить большое посольство к Дмитрию и, через него, к хану. Я незамедлительно займусь этим вопросом. Уверен, что наше начинание поддержит и дож, и Большой Совет. Энрико, Витторио вы готовы выступить перед Большим Советом?

— Хоть сейчас, — хором ответили оба венецианца.

— Сейчас не нужно. Но будьте готовы. И постарайтесь заручиться поддержкой влиятельных мастеров. Предложите им проверить, проданную Дмитрием сталь. Если они подтвердят ее качество на Совете, то это сильно укрепит наши позиции.

— И оживит врагов, — раздраженно бросил Альберто.

— После двух тяжелых войн, в ходе которых мы потеряли Далмацию, мало кто решится копать под нас в такой ситуации. По крайней мере, не сейчас. Сначала нужно укрепить связи с Великим князем. А на это потребуется годы.

— Пожалуй…

 

Глава 3

1363.04.21, Москва

Дмитрий наслаждался одной из немногих минут покоя, развалившись в мягком, удобном и вполне современном кресле, сделанном по его указаниям совсем недавно. Чуть в отдалении, на большой, просторной кровати лежала его супруга — Великая княгиня Анна, урожденная от древних и влиятельных венецианских родов Дандоло и Морозини. Любви меж ними так и не пришло, даже спустя три года близкого общения. Но ее прекрасно заменила дружба родственных душ и крепкая эрекция юного властителя Москвы, находящая самый живой отклик у его подруги.

Так вот — Анна лежала в легкой шелковой ночной рубахе и листала первую печатную книгу Европы. Конечно, технология печати оттиском была известна христианскому миру с самого начала XIV века, но книг с ее помощью в Европе пока не печатали. Да и на Востоке тоже, ограничиваясь отдельными листками религиозного содержания. Дмитрий же шагнул сразу на несколько столетий вперед, решившись опубликовать свой труд «Genealogia de Rex de Russia».

Никаких завитков и излишнего украшательства. Простые, легко читаемые литеры были отлиты из свинца, значительно упростив набор текста страниц. Впервые введены пробелы между словами, ускоряющие и облегчающие чтение, а также адекватное расположение знаков препинания. Иными словами книга стала настоящим путешественником во времени, обрушившись на просторы XIV века всей своей массой вековых традиций книгопечатания.

Кроме того, первое печатное сочинение было билингвой от и до, исключая название. Каждый разворот слева содержал текст на старославянском языке, а справа — перевод на классическую латынь. Таким образом, ее можно было распространять как в странах Западной Европы, так и в славянских землях для чтения среди образованных людей без какого-либо переводчика. Чем Дмитрий Иванович и хотел заняться. Конечно, пока не было возможности сделать действительно большой тираж, ибо бумаги не имелось, а печать на пергаменте все-таки выходила дороговато. Поначалу вышло сделать всего полсотни экземпляров. Но то было не страшно. Даже хорошо. Ведь добрых иллюстраторов пока не было, а какая добрая книжка без картинок? Правильно. Плохая. Особенно если большинство читателей с трудом по слогам могли складывать слова. Для них картинки были даже важнее самого повествования.

Но мы отвлеклись. В этой книге Дмитрий Иванович последовательно выводил свою родословную к Рюрику в ретроспективном порядке. То есть, первая гл№ава была о нем, но отличалась изрядной краткостью. В сущности, она ограничивалась только указанием родителей, даты рождения, свадьбы и факта вхождения в статус Великого князя с описанием кампании 1362 года. Вторая гл№ава была посвящена отцу Дмитрия — Ивану Ивановичу II Красному. Третья — деду. И так далее.

Само собой, Великий князь решил воспользоваться этой книгой для продвижения своего предложения — вести летоисчисления от Рождества Христова, равно как и начало каждого года от него же. О чем он явно написал в прологе, давая все даты только так, ссылаясь на то, что только так и подобает поступать добрым христианам, а не подражать ветхим язычникам. Правда, делая эту выходку, Дмитрий применял вполне современные арабские цифры, подспудно вводя их в обиход и давая небольшую справку по этому счислению.

В каждой главе, посвященной тому или иному колену рода Рюрика, описывались не только основные события тех лет, но и масса разнообразных граней Руси. Ее география, быт, военное дело и так далее. Причем, как далекой старины, так и вполне современных тем годам.

Финальная же гл№ава посвящалась Рюрику и его предкам. В ней прародитель Дмитрия отождествлялся с весьма беспокойным конунгом викингов — Рериком, графом Доростад, графом Рюстринген и владетелем Хедебю.

Зачем так поступил Великий князь? По двум причинам. Во-первых, он не хотел грешить против правды, потому как из XIV века очень сильно чувствовалось скандинавское происхождение Рюрика. Кто конкретно там был — уже понять не получалось, но сомнений в том, откуда пришли Рюриковичи — не имелось. Пока. Еще просто не успели все слишком уж основательно забыть. Во-вторых, этот вариант предка был в свою очередь наследником знаменитого Ингвара «Широкие объятья», державшего в VII веке в своих заботливых руках не только практически всю Балтику, но и побережье Северного моря. Очень деятельный и беспокойный был человек, оставивший неизгладимый след в истории. Грабил Европу он очень знатно. Как, впрочем, и его потомки, которым немало внимания уделяли христианские хроники Западной и Центральной Европы. Уделяли бы и в Восточной Европе, да одна беда — писать не умели, а то бы тоже много чего «лестного» сказали. Этим Дмитрий и спекулировал, выводя жизнеописания всех своих предков в максимальном сочном и остросюжетном приключенческом ключе.

Разумеется, ничего бы не вышло, если бы не рукописи, присланные по его запросу из Великого Новгорода, Киева и иных городов. На них он и ссылался, как мог. А что не мог — вытаскивал из своей памяти, ведь в прошлой жизни он немало интересовался историей Средневековья. Остальное же щедро выдумывал, осыпая интересными подробностями из реалий художественных произведений XX и XXI веков самого разного толка. А уж как Дмитрий расписывал родственные связи с ключевыми династиями Европы — не пересказать. Так что «кирпич» вышел изрядный, даже несмотря на довольно маленькие литеры.

— Невероятно… — покачала головой Анна, отрываясь от книги.

— Что именно?

— Ты все описываешь так, словно лично там был. Столько подробностей…

— Это мелочи. Шелуха. Намного интереснее другое. Ты обратила внимание на то, какими землями владели мои предки?

— Очень обширными, — с уважением произнесла Анна.

— Если говорить точнее, то в разные времена в руках моих предков были земли от востока Англии и Дании с Фрисландией до Тавриды и северо-восточного побережья Русского моря. Мне все это может и не пригодится, а вот нашим с тобой потомкам — очень даже. Сама понимаешь — одно дело просто идти завоеванием на соседей, и совсем другое пытаться вернуть свое законное владение. Пусть и давно утраченное, но ведь это не так уж и важно. Верно?

— Вот ты о чем… да… это очень много… просто невероятно много… — задумчиво пробормотала Анна.

— Всего одна книга и совершенно невзрачный род викингов заиграл совсем другими красками. Согласись — не с каждым бандитом Басилевс считает достойным породниться, как и король франков.

— Ты хочешь надеть большую корону как Карл Великий? — Совершенно серьезно спросила супруга, твердо смотря Дмитрию в глаза.

— Что-то подобное придется сделать, либо мне, либо нашим наследникам. Если у меня это не выйдет, — подмигнул Анне Великий князь и лукаво улыбнулся.

 

Глава 4

1363.05.01, Москва

Государь и Великий князь Московский, Владимирский и Суздальский сидел на своем любимом жеребце — «Буцефале» словно на теплой, волосатой статуе. Крепкой такой и совершенно непоколебимой. С этим конем породы дестриэ он быстро нашел общий язык, как и с тем вороненком, что как к нему прибился в Суздале, так и жил рядом. А заодно и развлекал его разными забавными выходками.

Впрочем, речь не о том. Ибо Государь выехал понаблюдать за тем, как наконец-то начали строить его новую крепость вокруг старого московского Кремля. Время и обстоятельства потихоньку нарастающего противостояния с «любимыми» соседями поджимали и требовали кардинальных решений. В один день потерять все «нажитое непосильным трудом» не хотелось…

Старый древесно-земляной Кремль был мал и не позволял по-человечески защитить стремительно растущее население новой столицы. Поэтому Дмитрий сделал разбивку новой «цитадели мировой демократии» в форме «колбасы», занявшей все ближайшее к Москве-реке междуречье Неглинной и Яузы.

Новая крепость строилась по совершенно непривычной для региона землебитной технологии. Суть ее сводилась к тому, что брали обычную землю подходящей влажности и жирности. Укладывали в опалубку. Трамбовали. А потом знатно пропитывали известковым раствором. Получалась очень специфическая структура, набиравшая прочность с каждым новым годом. Этакий земляной бетон. И если поначалу такая стенка не могла соперничать даже с плохоньким кирпичом, то через два десятилетия уже легко переплевывала их лучшие образцы, а через столетие — била влет не самый плохой природный камень.

Важным преимуществом применяемой Дмитрием землебитной технологии была радикальная дешевизна и простота, даже по сравнению с привычными для Руси древесно-земляными укреплениями. По самым скромным подсчетам выходило, что его укрепления выйдут раза в два дешевле древесно-земляных подобного периметра да крепости и на порядок обойдут кирпичную кладку. А уж про натуральный камень и говорить не приходилось.

Другой, немаловажной особенностью нового укрепления была его высокая стойкость к обстрелам любой известной в XIV–XVIII веках артиллерии, что механической, что ранней пороховой. При должной толщине стен, разумеется. А потом, как руки доберутся, можно и камнем каким облицевать для пущей эстетики. Тем же гранитом или даже мрамором, чтобы ярким пламенем полыхало раздражение завистников, мешая им пить, есть и спать. Если денег, конечно, хватит. Не дикари же мы, в самом деле? Красоту тоже ценим, да и пыль пустить в глаза умеем. Хотя иногда и слишком уж на все это налегаем. Но кто без греха?

Собственно в мае начали возводить не всю крепость разом, а только первый форт — прямо рядом с крепостной стеной старого древесно-земляного Кремля, прикрывая ворота. Остальную же площадку только предстояло подготовить.

Почему форты, а не бастионы? Ведь Великий князь выстраивал концепцию оборонительного боя крепости от продольного прострела куртины с выступающих перед ней укреплений. Уже даже пушки лить стал учиться из бронзы да порох выделывать из привозной по волге серы и земляной соли. Классика же. А там бастионами как-то обходились.

Причин такого необычного решения было три.

Во-первых, это очень серьезно повышало оборонительные возможности крепости. Даже если стену где-то и прорвут — форты могут продолжать вести бой, имея полную автономность.

Во-вторых, данные форты позволяли прямо разместить в них гарнизоны города, арсеналы, продовольственные склады, колодцы и так далее. Да не в общем доступе, а закрыто. Это, с одной стороны, очень сильно экономило площадь внутри защищенного периода, а с другой — еще больше поднимало уровень защиты. Ведь теперь стало практически невозможно застать защитников врасплох. Выходило что-то вроде цепочки махоньких замков, объединенных общей стеной.

В-третьих, только такой способ позволял плавно наращивать укрепление города, вводя их в строй постепенно. Построили первый форт? Отлично. Ввели в строй. Все — он уже может держать оборону даже в полной изоляции и, в случае чего, прикрывать округу. Это было особенно актуально в том плане, что людей для решительного рывка и строительства крепости за один сезон у него не было. В какой-то мере острый недостаток людей компенсировался поголовным оснащением строителей стальным инструментом и толковыми приспособлениями, такими как колесные тачки да удобные носилки для грунта. Но все одно — чудес творить он не умел, а посему исходил из прагматичных побуждений, поедая мамонта маленькими кусочками.

— Сын мой, — осторожно обратился к нему митрополит, также прибывший посмотреть на работу строителей.

— Я тебя внимательно слушаю, Отче, — приветливо кивнув, ответил свежеиспеченный Государь.

— Мне бы хотелось поговорить с тобой по поводу книги…

— Отче, мы же уже это обсуждали и не раз. Ты сам не захотел, чтобы я печатал Святое Писание. Не верил в успех дела и считал, что все выйдет бестолково. Помнишь? И довольно громко ворчал, думая, будто я попусту изведу столько отменного пергамента. Под нос себе, но я все слышал, чего ты и добивался. Не так ли?

— Да, но… почему ты не настоял?

— Потому что у меня нет хороших художников. Или ты хочешь, чтобы большой тираж Святого Писания был недолжным образом украшен? Только представь себе несколько тысяч совершенно уродливых книг, а в них Благая Весть…

— Но у нас есть искусные мастера, малюющие добрые иконы.

— Видел я их работы, — нахмурился Дмитрий. — Я не хочу никого обидеть, но это совсем не тот уровень. Словно глухое село по сравнению с Царьградом. Для наших краев — сойдет, ибо не избалованные мы. Но большой тираж пойдет по всему миру. Если повезет, то и в Индию попадет. А то и куда дальше. И ты хочешь, чтобы беря нашу книгу, образованные и искушенные люди кривились от ее убогости и ничтожества? Мне было бы стыдно. Посему я и издал первую, пробную партию книг без всякого украшения вовсе. Да и зачем рисковать Святым писанием в таком деле? Вот попробовали. Теперь будем готовить большое издание с умом, учитывая полученный опыт.

— Я понял тебя, — задумчиво произнес митрополит, согласно кивая. — Могу я как-нибудь помочь в этом деле?

— Конечно. Если бы ты отправил доверенных людей к Патриарху, дабы поискать мастеров, умеющих добро малевать не только иконы, но и вообще — это сильно бы продвинуло дело. А еще резчиков по дереву, кости и металлу, ювелиров добрых и прочего. Можно и в Италию отправиться, к папистам. Там поговаривают много больше почитателей этой забавы. Но не знаю, как к этому отнесется Патриарх….

— Почему ему противиться пущей славе православия? — Удивленно выгнув бровь, поинтересовался Алексий.

— Хорошо, — кивнул Государь. — Ты отправишь в Царьград своего человека?

— Разумеется. Не медля ни одного лишнего дня.

— Я хотел бы попросить Святую церковь об одной просьбе…

— Слушаю тебя внимательно, сын мой.

— Мне хотелось бы получить списки хроник ромейских, дабы больше узнать о деяниях своих предков и родственников в былые дни.

— Зачем тебе это, сын мой? — Спросил, чуть нахмурившись, митрополит.

— В свое время мудрые люди говорили, что тот, кто не помнит прошлого, не имеет и будущего.

— Не знаю, что из этого выйдет, но я постараюсь поспособствовать разрешению твоей просьбы. А вообще… если ты подготовить должные дары, то я лично отправлюсь в Царьград и постараюсь все устроить в лучшем виде. Уверен, что Басилевс не откажет.

— И какие же подарки жаждет увидеть Басилевс?

— Поднеси ему добрую броню из стали. Я уверен, это не оставит его равнодушным.

— С этим есть определенная сложность… — неуверенно произнес Государь, потерев затылок. — Добрая броня делается под вполне определенные размеры. Как я угадаю в таком деле?

— Сын мой, — многозначительно улыбнулся митрополит, — пусть тебя не волнуют такие вопросы. Святая Церковь просто обязана знать размеры Басилевса, дабы не случалось неожиданностей.

— Вот как… — выразительно хмыкнул Дмитрий. — Тогда я не вижу препятствий к подобному подарку. И да, отче, не думаю, что тебе стоит о том напоминать, но раз уж я возьмусь на издание большого тиража Святого Писания, то было бы неплохо иметь его правильный вариант. А то ведь наверняка за столько лет переписывания ошибок накопилось изрядно.

— Что конкретно ты хочешь? — Прищурился митрополит, не совсем понимая главу своей паствы.

— Чтобы авторитетные богословы прибыли в Москву и приняли участие в подготовке правильного текста. Сам понимаешь — если после издания большого тиража к нему возникнут вопросы, получиться очень непростая ситуация. А так — мудрые старцы утвердят и согласуют, да проследят, чтобы готовые книги не отличались от задуманного образца. С ними уже не поспоришь. Их авторитет нам жизненно необходим.

Митрополит с Государем немного помолчали, пристально смотря друг другу в глаза, а потом, улыбнувшись, засмеялись. Идея Дмитрия нашла самое полное понимание у Алексия. Возможность быстрого издания нескольких тысяч книги, совершенно сходных между собой как текстом, так и картинками, должна была вызвать безумный интерес со стороны не только Патриарха и Басилевса, но всех иерархов Православия. И приезд массы влиятельных богословов в глухую провинцию Золотой Орды для столь богоугодного дела, без сомнения поднимало статус Москвы до небес. По меркам региона, разумеется. Кто сейчас знал об этих краях в мире? Да считай, что никто. А после такого события знать, хотя бы кратко, будут все образованные люди. И это не говоря о том, какие это принесет преференции…

— И да, отче, ты уж не серчай, но своим родичам из Венеции я тоже сделаю такое предложение.

— С папистами связаться хочешь? — Нахмурил брови Алексий, но больше в шутку, чем всерьез.

— Почему бы и не связаться для пущей славы православия? Отпечатаем и их богомерзкие книги за звонкую монету. Нам-то что с того? А на вырученные средства часовенку лишнюю поставим или храм возведем, — подмигнул Дмитрий. — Чай не с язычниками дело иметь будем. Да и с теми, если для прославления имени Господня связываться, то какая в том беда?

— И то верно, — довольно кивнул митрополит, огладив свою бороду.

 

Глава 5

1363.08.13, Окрестности Москвы

Дмитрий спал.

Ну как спал? Мерно дремал, покачивался на спине своего Буцефала в глубоком ясельном седле.

Работы было столько, что он искренне радовался даже таким приятным путешествиям. Уже привык и освоился. Скажи ему кто в далеком XXI веке, что будет спать в седле, ни в жизнь бы не поверил. Сейчас же мечтал об этом. В те моменты, когда было на это время. Даже жене и сыну Петеньке свежеиспеченный Государь мог выделять не больше нескольких часов в неделю….

Государственные дела практически не отвлекали, благо, что держава его была мала и малолюдна. Не каждый день даже приходилось их касаться. А вот «литература», промышленность и ремесло с учительством просто выматывали.

Литература? Ну, как сказать? Дмитрий, где своей рукой, а где с пятеркой расторопных писцов, занимался постоянным сочинительством различных текстов. Ради чего спускал немалые средства на пергаменты, да и с металлическим пером повозился изрядно, не желая возиться с бесконечной заточкой, отнимающей так много драгоценного времени. Ему приходилось работать над учебниками, наставлениями, уставами, приказами, законопроектами и многим иным. Даже классических художественных поделок в какой-то мере касался, вроде стихов, песен и небольших заметок-рассказов. В переработке, разумеется.

С промышленностью все было несколько проще. Фактически приходилось заниматься стартапом, а потом передавать в заботливые руки подходящего приближенного. Ну и контролировать потом, отсыпая от щедрот своих массу полезных советов. Главное — действовать последовательно, чтобы одновременно не разворачивать больше пары серьезных дел.

А вот ремесло изрядно досаждало. Приходилось лично возиться. Кроме тяжкого труда по изготовлению латных доспехов, которые только-только пара старых кузнецов освоило с горем пополам, приходилось уделять внимание станкам и разным приспособлениям. Сделали один станок, с его помощью второй, и так далее. Конца края пока не было видно, но уровень совершенства оборудования на производстве неуклонно повышался. Больше всего, конечно, Дмитрий трудился над нормальным токарным станком с развитым суппортом. Ведь впереди были пушки, фузеи и паровые двигатели…

С учебно-методическими делами выходило еще хуже. Урывками, да чуть ли не на бегу. Однако считали его подопечные уже бегло, таблицу периодических элементов знали в урезанном виде, как и механику с рядом других дисциплин. Во все свои переходы он прихватывал не только пару писцов, но и нескольких учеников. Ведь езда верхом — штука долгая. Тут и десять километров занимает многие часы. Так, например, перед тем как заснуть в седле он рассказывал пятерым управляющим, что такое человеко-час, чем он отличается от нормо-часа и для чего все это нужно. Дмитрий говорил, они слушали, а писец, работавший с палочкой по восковым табличкам — записывал скорописью с массой сокращений. По приезду в Москву ему предстояло все это привести в порядок, переписать начисто, опять-таки на восковые таблички. И после прочтения и утвердительной визы самого Государя, переписать на пергамент в качестве небольшой статьи-заметки.

Как несложно догадаться, жизнь Дмитрия совсем не была похожа на сказку. Шутка ли? Шел четвертый год его правления, а он ни разу на охоту не выбрался. Кошмар! Если бы не привычка так жить в далеком будущем, он бы свалился, что, собственно, регулярно и делали окружающие, не поспевая за темпом, ритмом и напором. Поэтому писцов рядом с ним всегда было двое, чтобы пока один выключался по той или иной причине, всегда был активен второй.

И вот в такой ситуации ему пришлось включиться в еще одно большое, и очень непростое дело. Его можно было бы отнести к промышленному блоку, наверное. Если бы оно не было связано с сельским хозяйством.

Вы спросите, зачем? Ведь сеют и пашут же. Пусть и с горем пополам. На кой бес ему в эти дела лезть, тем более что и знал Дмитрий о них понаслышке?

Чтобы объяснить остроту ситуации, нужно сделать небольшое отступление.

В тенистой дали XXI века проживало немало поборников старины далекой, которые очень любили выдумывать невероятные сказки о том, как чудесно жилось в прошлом. Все что угодно, любой бред, лишь бы в нем пульсировал назойливый контекст — «раньше было лучше». Надо признаться, что в свое время и Дмитрия не минула чаша сия….

Но все изменилось после того, как он попал на Русь XIV века. Вот тут-то он проникся той глубиной своих старых заблуждений, по сравнению с которой Марианская впадина выглядела жалкой канавкой. Проникся до ужаса, до содрогания всего своего естества от той беспросветной нищеты и постоянного голода, который висел Дамокловым мечом над практически всем населением Руси. Постоянно. Из года в год.

В чем была причина столь печального положения дел? Все просто. Совершенно отсталый метод ведения хозяйства, не менявшийся со времен неолита. «На местах» очень хорошо чувствовалась истинная причина отставания Руси от ее западных соседей в те времена. Людям кушать было банально нечего. И жили они впроголодь, временами перемежая этот незатейливый процесс «чудными, освежающими разум» голодовками. И, как следствие, почти все население занималось тем, что пыталось хоть как-то прокормиться. А ведь любая экономика всегда упирается в кормовую базу, которая диктует численность населения, то есть, количество рабочих рук. А также то, сколько из этих рук займется чем-нибудь отличным от выращивания зерна да репы.

Конечно, некоторые исследователи в XX и XXI веке считали причиной такого положения дел климат. Иные ссылались на солнечную активность или зеленых человечков. Ну и так далее. Откровенного бреда всегда хватало, как и попыток переложить ответственность со своих бед на чьи-то заботливые плечи. Бог и климат для этих подходили лучше всего, ибо никак не могли ответить на обвинения. Здесь же, на просторах сурового XIV века были видны совсем другие причины, за исправление которых Дмитрий и собирался взяться. Пусть даже и на отдельно взятой ферме. Пока, по крайней мере.

Итак — «Московию» ожидала маленькая сельскохозяйственная революция.

К ней Государь начал готовиться еще весной 1360 года, когда снарядил первую бригаду селян-иммигрантов с юга для начала серьезных, но нехитрых подготовительных работ. Этим людям требовалось выкорчевать пни да камни с выбранных Дмитрием полей. Потом хоть немного подровнять их. Ну и «прикормить» слегка, методично выкашивая траву, дабы перепревала и не истощала почву, да нанося листья из леса по осени. Важно отметить, что поля брались уже брошенные, готовящиеся покрыться мелкими деревьями. То есть, с одной стороны немного отдохнувшие, а с другой — уже никому не нужные. Не знали в тех краях, что делать с полями, покрытыми крепким травяным ковром луговых трав.

Параллельно Дмитрий подключал детей к ручной селекции семенного фонда. Все покупаемое зерно просеивалось через сито для отбора самого крупного. А потом еще и вручную перебиралось. Долго и безумно скучно, но детишек, желающих сытно кушать, хватало, особенно среди селян. Голод не тетка.

Ну и, само собой, готовился инвентарь, необходимый для эффективного сельскохозяйственного труда. Новые колесные стальные плуги, сеялки, веялки, лопаты, косы, грабли и так далее, не говоря уже о транспортных средствах.

Имея о сельском хозяйстве очень смутное и отдаленное представление, Государь решил идти по пути доступному его техническому складу ума. А именно дорогой старой американской агротехники. В тех краях в середине XIX веке поступили просто и незамысловато, решив, за счет внедрения механизации и нормальных инструментов, резко повысить эффективность труда. И, как следствие, снизить удельную стоимость товара в человеко-часах, параллельно с распаханными площадями. Сказали — сделали. И объехали на кривой кобыле Российскую Империю, выдав в несколько раз более дешевое зерно. Механизированный труд на конной, а потом и на паровой тяге, легко растоптал ручные старания селян.

И вот, весной 1363 года началась первая в истории Европы посевная «по новой моде»….

Запряженные волами стальные плуги шли уступом. Этакая вереница маленьких рогатых тракторов, прущих уверенным, энергичным шагом. При столь высоком темпе уставали волы довольно быстро. Но им имелась смена, и не одна. Уж чего-чего, а волов Дмитрию удалось к началу 1363 году прикупить изрядно.

Наблюдавшие за действом люди митрополита только ахали и искренне удивлялись тому, как быстро и добро вспахивается земля. Никогда еще на Руси ТАК быстро не пахали, ни на юге, ни на севере. Да и куда там сохе супротив хорошего стального плуга? Во много раз ускорилась вспашка, позволив обработать за время посевной четыреста гектаров пашни совершенно ничтожными силами. Да не просто вспахать, но и засеять с помощью новых механических сеялок. Ломких и ненадежных конструкций, но, полностью оправдавших все возложенные на них надежды. Они аккуратно закладывали зерна на нужную глубину с одинаковым интервалом и присыпали сверху землей. Так что птицам такой посев очень неудобен для пожирания. Да и лишнего ничего не просыпалось.

Собственно, зачем Государь сейчас отправился на ферму? Только за тем, чтобы поприсутствовать во время жатвы. Ведь именно тут было задумано применение еще одного ряда новинок из области «конной механизации». А именно упряжная жатка, для быстрого сбора колосков. И передвижная веялка, приводимая в действие опять-таки, или лошадью, или волом, или человеком в качестве наказания. Все эти «государевы игрушки» едва успели изготовить к сроку, и Дмитрию очень хотелось посмотреть на их работу в полевых условиях. Да и на лица всем скептиков из своей сельскохозяйственной команды, которые уже изрядно растеряли свои сомнения после ударной посевной и очень добрых всходов. Но не сложилось…. В самый неподходящий момент прискакал гонец из Москвы с известием о том, что Государыня и Великая княгиня Анна Андреевна родила девочку.

А уже на подъезде к Москве встретился шурин, идущий медленной рысью в сопровождение десятерых кирасиров. То есть, из Венеции гости пожаловали…

— Энрико! — Улыбнулся Дима, явно повеселев. Ведь одна новость была лучше другой. — Рад тебя видеть!

— А я-то как! — Радостно крикнул он, также расплываясь в улыбке от уха до уха.

— Как прошла твоя дорога?

— Спокойно и безмятежно.

— Что, даже генуэзцы не мешали?

— Попытались, — усмехнулся шурин. — Но я последовал твоему совету и собрал конвой, который не дал пяти генуэзским галерам уйти в дельте Днепра. Они просто не ожидали такого количества кораблей. Поэтому дичь превратилась в охотника. В бой они вступать не решились — выбросились на берег и убежали. Да и то — едва успели. Мы захватили пять галер с гребцами, так и оставшихся сидеть прикованными к скамьям.

— А тебе они нужны? — Повел бровью Дмитрий, прикидывая численность крепких мужчин, что оттуда можно было бы перехватить. В условиях хронического дефицита рабочих рук — большое подспорье.

— Я специально упомянул, — подмигнул шурин. — Но они слегка отстали. Будут дня через три-четыре.

— Сколько их всего?

— Они тяжело пережили дорогу, не все дошли…

— Сколько?

— В Смоленске, когда я уезжал, их было шестьсот сорок три человека.

— Прекрасно! А какого она рода племени?

— Славяне, — пожал плечами Энрико. — Я потому и не стал от них избавляться, ибо обременительна такая толпа. Они все славяне с разных окраин.

— Хорошо… — несколько нахмурившись, произнес Государь. — Ты все привез, что мы обговаривали? Если шел конвоем, то много кораблей пришло.

— Большинство остановились в Смоленске. Ольгерду он не подконтролен, но из его земель много желающих поторговать потянулось. По весне, по большой воде пойдем в Русское море. До тех пор станем торговать для отвода глаз. Сам понимаешь.

— Ко мне много людей ушло?

— Не очень. Но все оговоренное захватил, да с тройным запасом. Благо, что все твои запросы места много не занимают. Ну и золото с серебром в изрядном количестве. Кроме стали, которой мы готовы купить в любом количестве, нам нужны непромокаемые плащи. Я полагал, что это мало кого заинтересует, но всю пробную партию у меня с руками оторвали моряки.

— Это хорошо… очень хорошо…

— Со мной прибыло посольство.

— Так понравилась сталь?

— Не то слово. Сам понимаешь — у нас новая война на носу. Или ты думаешь, Генуя это все оставит без внимания?

— Они подарки привезли?

— Разумеется, — кивнул Энрико. — Как ты и просил. Мы и задержались только из-за твоих рукописей. Пришлось долго договариваться с монастырями.

— Ну что же… я ожидал чего-то подобного.

— И еще, — произнес, немного смутившись Энрико. — Со мной прибыла мама. Она хочет годик-другой пожить с тобой. Очень соскучилась по любимой дочке.

— Хм… — поперхнулся Дмитрий. — Теща?

— Она сейчас рядом с Анной. Не злись, — попытался ободрить Государя шурин. — Если бы не мама, то я бы никогда не поехал в эти края.

— Я не злюсь… просто… я не был готов к тому, чтобы вот так сразу встретится с тещей, — растерянно произнес Дима, явно нервничая.

— Она добрая и покладистая женщина. Вот увидишь — никаких проблем она тебе не создаст.

— А еще она упорная и очень активная… — буркнул Государь.

— Мы все несовершенны… — развел руками Энрико, с извиняющимся выражением на лице.

 

Глава 6

1363.08.22, Москва

— Как вам напиток? — С явным интересом осведомился Дмитрий, после того, как все его гости отпили немного банального капучино, сделанного буквально на коленке. Впрочем, учитывая, что в XIV веке кофе заваривали только арабы и пили его крепким и очень горьким, то капучино, даже плохо сделанный, выглядел откровенно бесподобно.

— Очень вкусно, — ответила за всех Франческа. И все остальные охотно закивали, даже мама Государя. Той было несколько неловко в компании со всеми итальянскими родственниками, но язык она уже знала хорошо. Почему неловко? Смущали они ее. Но не сильно. Несмотря на все негативные ожидания, теща очень старательно налаживала отношения со свекровью своей дочери. Собственно они втроем, в окружение четверых детишек, немало времени проводили вместе. В том числе и за разными играми, которых Дмитрий «навыдумывал» великое множество.

Шахматы, шашки, нарды, нобили, лото, домино, ворон и даже монополия с бильярдом. Все это выглядело невероятным изобилием после откровенной голодовки. Поэтому к этой троице нередко присоединялись и иные гости, прибывшие с посольством в Москву, образуя своеобразный салон. Разумеется, Государь не мог этого пустить на самотек, и время от времени наведывался сам, дабы сыграть партию в какую-нибудь игру. А за ним и его окружение, оное хоть и было серьезно загружено делами, но нет-нет, да и выкрадывало время для посещения этого светского мероприятия. Или жен своих туда отправляло, дабы те составили компанию высокородной троице в юбках….

— Мне кажется, я даже знаю, откуда ты достал зерна для напитка, — чуть подумав, заметил Энрико.

— В том секрета нет. Мне их через Волгу с Каспия везут. Туда они попадают через мир магометан из далекой провинции Кафа, что располагается на западном берегу Красного моря. Там они в дикости растут. Хотя, возможно, их где-то и выращивают уже, словно оливки или вишню.

— Выращивают, — кивнул шурин. — Мне рассказывали, что магометане ближнего Леванта держат деревья с мелкими красными плодами. Даже давали попробовать пожевать, дескать, в тех краях их жуют для бодрости.

— Или крепко заваривают.

— Да. Поэтому я и узнал по запаху. Но если жевать зерно — это невкусно.

— Я поделюсь рецептом. Там ничего сложного нет. Разве что оно недешево.

— В Венеции найдутся люди, готовые платить немалые деньги за рецепт столь необычного, редкого и вкусного напитка.

— Хм. Тогда… может быть стоит не продавать рецепт, а открыть небольшой ресторанчик, в котором подавать кофе и что-нибудь к нему. Сладкие булочки, например. Этакое место для элитного отдыха только богатых людей, которые хотят посидеть в тишине, насладиться приятной музыкой и выпить вкусного напитка? Думаю, найти музыкантов будет несложно.

— Это… это интересно, — охотно согласилась Франческа.

— И доходно. Ведь в него смогут ходить только состоятельные люди. За идею я хочу десятую часть прибыли.

— Церковную десятину? — Попыталась пошутить Франческа.

— Почему бы и нет? Я же вдохновляю своими идеями, — невозмутимо ответил Дмитрий, отчего шурин с тещей чуть не поперхнулись, мама смутилась, а жена усмехнулась. Уж кто-кто, а она уже привыкла к странной манере думать своего мужа. — И давайте уже перейдем к делу. Кофе и кофейня — вещь хорошая, но вас ведь что-то иное волнует?

— Ты прав, — кивнул Энрико. — Мы хотели бы просить для моего младшего брата лен в твоих землях.

— Вот как? — Наигранно выгнув бровь, произнес Государь. — В принципе, в том нет никакой сложности. Но я бы не советовал такое просить.

— Почему? — Оживилась, выйдя из задумчивости теща.

— Я планирую провести реформу, по которой вообще упразднить лены и прочие подобные вещи.

— Кхм… — в этот раз поперхнулись все, кроме Анны.

— Но почему? — Удивился Энрико.

— Потому что я хочу ввести старые добрые традиции ранней Империи на своих землях, — произнес Дмитрий и внимательно вгляделся в лица своих родичей. Не хватало только дяди, который вновь сидел послом в Рязани, и брата, что сидел в своем уделе под присмотром ряда жадных опекунов. Но с Иваном Дима мало контактировал. Не хватало времени, да и отношения с его регентами не складывались. Что же до традиций Империи, то Государь лукавил в какой-то мере. Но не сильно. Ибо стремился избавиться от очень опасной для благополучного развития государства сильной родовой знати.

— Ты хочешь упразднить боярство? — Тихо спросила мама.

— Да. Ибо от него страдает моя власть и благополучие народа, вверенного мне Всевышним. Пользу от бояр можно оценить через комичный образ. Представь. В одну повозку впрягли собаку, лебедя и щуку. Они никогда не смогут друг с другом договориться, потому, как собака захочет бежать по земле, лебедь — взлететь в небо, а щука — уплыть на глубину. Так и бояре. По отдельности они хороши. Но как только они собираются вместе, земли начинает трясти от их дел. Ибо у каждого свой интерес, который они ставят выше общего дела.

— Но ведь они не пожелают просто так отступать, — тихо произнес Энрико.

— Все родовые бояре, что были в моих землях в основном либо сбежали, либо разгромлены во время прошлогодней войны. Противников этого преобразования не так много. А малое боярство я преобразую в служилый люд — дворян.

— А если кто не захочет?

— Им придется либо бросить все и бежать, либо умереть. Я уважаю право выбора.

— Ха! — Хохотнул шурин.

— Но даже те, кто пойдет ко мне в дворяне, не получит никаких земель в кормление. Только государево содержание за службу. Конечно, если они захотят купить себе поместье и передавать его по наследству — я не против такого дела. Но сам я никаких земель давать в лены и бенефиции не стану.

— Купят? — Переспросила Франческа.

— Ты правильно поняла мой намек. Я могу позволить твоему младшему сыну купить земли в моем государстве в свою собственность. А потом принять его к себе, возведя в дворяне.

— И много ты хочешь за землю? — Спросил Энрико.

— Все зависит от того, какую именно землю вы хотите купить. После прошлогодней кампании мои личные владения изрядно расширились. Ведь я забрал себе все конфискованные владения бояр, выступивших против меня. Есть из чего выбрать.

— Мне кажется, ты сам усложняешь свое положение, — после небольшой паузы, произнесла Франческа. — Да, бояре, как и иная родовая знать, действует только в своих интересах. Но как без нее обойтись? За ними воины, деньги, влияние.

— В моем государстве сложились уникальные обстоятельства, когда у них нет ни воинов, ни денег, ни влияния. Я даже войско набрал из простолюдинов да обедневших дружинников. Никто из них не испытывает теплых чувств и благожелательного трепета к боярам. Дружинники, что у меня собрались, бежали от беспросветной доли у соседей, где князь и бояре отбирали себе большую часть добычи. Их же даже в нормальный доспех не думала облачать, совершенно не ценя и уважая. А простолюдины… думаю, здесь не нужно пояснений.

— И как ты будешь все это делать?

— О! Я задумал очень интересную вещь. Милая, — обратился он к Анне, — ты не могла бы мне помочь?

— Конечно, — кивнула Государыня и неспешно удалилась в покои, благо, что в тесном, семейном кругу они засели кофе гонять, совсем недалеко.

Спустя минут пять, Анна Андреевна вернулась, сопровождаемая личной служанкой, которая несла увесистую папку.

— Итак, — произнес Дмитрий, после того, как служанка покинул комнату, — перед вами Имперская Конституция.

— Имперская? — Ахнули итальянцы.

— А чего мелочиться? — Невозмутимо пожал плечами Дмитрий. — У меня большие амбиции.

— Это видно, — как-то нервно усмехнулась Франческа.

— «Империя превыше всего!» — тем временем прочитал Дмитрий самую первую статью своей Конституции. Сделал театральную паузу и продолжил. — А оптому любое действие или бездействие подданных, идущие во вред Империи должно пресекаться нещадно, невзирая на кровь и заслуги…. — продолжил он чтение. И продолжал его следующие два часа. Все двести сорок три статьи, насчитывающие почти тысячу пунктов. Кое-где останавливаясь для пояснений и отвечая на вопросы.

И чем больше Дмитрий читал, тем больше выпадали в осадок его родственники. Исключая Анну, конечно, вместе с которой текст им и писался. Государь привносил в работу системность и общее понимание вопроса, супруга же его, старалась помочь с подводными камнями, придавая Конституции непередаваемый шарм и колорит Высокого Средневековья.

— Я не знаю, что и сказать… — покачала головой теща, явно находясь под сильным впечатлением.

— Не стоит делать поспешные оценки. Я уверен, потребуется время, что осмыслить услышанное.

— Да, да, конечно. Но…

— Ты хочешь, чтобы тебе скопировали текст?

— И если можно, в переводе на латынь. Дома Дандоло и Морозини верны Императору Священной Римской Империи. Мне кажется, ему понравиться такой подарок.

— Не думаю, — покачал головой Дмитрий. — Я не уверен в том, что Карл готов к таким масштабным преобразованиям. Даже если захочет, потому как у него, в отличие от меня, в державе очень много влиятельных представителей родовой знати. И в их руках сосредоточены почти все армии и деньги. Хотя — дело ваше. Я охотно удовлетворю вашу просьбу, если Анна мне поможет в этом деле.

— С удовольствием, — улыбнулась супруга, поняв, что ей предстоит своей рукой не только переписать, но и перевести на латинский язык всю эту пачку тонких пергаментов.

— А ты сам не боишься вводить такие законы? — Прищурившись, поинтересовался Энрико. — Ведь все бояре встанут против тебя, став последовательными твоими врагами. В их глазах твоя держава станет рассадником опасных мыслей, грозящих им самыми серьезными проблемами.

— Другого выхода у меня нет. Потому что если я сейчас устрою в своих землях грамотную, здоровую феодальную систему по лучшим мировым образцам, то моим детям или правнукам придется что-то с этим делать. А у них столь благоприятной ситуации может и не сложиться. Да и, скорее всего, точно не будет. Ведь им придется опираться на них для правления державой. Довольно наивно предполагать, что знать пойдет на уничтожение самой себя. В итоге мои потомки окажутся в ловушке, из которой очень непросто выбраться. Если вообще возможно без потери трона.

— Хм… ты слишком далеко заглядываешь, — фыркнул Энрико. — Или ты не в курсе, что Ольгерд сильно обеспокоен твоим усилением? Разгром Тверской дружины его встревожил. Он даже отказался от своих походов на юг для укрепления вновь завоеванных при Синих водах владений.

— Я знаю, что он готовиться к войне со мной.

— И ты все одно, идешь на столь опасный шаг?

— Конечно, — кивнул Дмитрий. — Мало того, я уверен, что введение Имперской Конституции на моих землях спровоцирует Ольгерда выступить против меня. Так или иначе. Но тогда, когда я буду готов, и когда мне это будет удобно.

— Ты так уверен в своих силах? — Удивленно спросила теща. — Про Ольгерда говорят, что он очень грозный противник, от которого стонут и Тевтонский орден, и Польское королевство, не в силах совладать.

— Не хочу хвалиться, но твой сын видел, насколько хороши мои войска в бою. Даже тогда, встретившись с Ольгердом лицом к лицу, исход сражения был не определен. С тех пор минул год, и моя армия значительно усилилась. Поверь, эта война не принесет ему славы и удачи. Мало того, эта война неизбежна. А как говорил один умный человек, если войны нельзя избежать, то ее можно лишь отсрочить, да и то, к выгоде твоего противника.

 

Глава 7

1364.07.01, Константинополь

Афанасий медленно вошел в большой зал и приблизился к Басилевсу. Шагов на десять, не больше. Тот сидел перед ним в хорошем доспехе — подарке Дмитрия Ивановича. Не желая сильно извращаться, Государь отковал своему товарищу по престольному несчастью, совершенно обычный латный доспех раннего миланского типа. Точнее даже не отковал, а довел до ума свою первую поделку. Не выкидывать же ее. А потом передал в заботливые руки помощников, которые все это железо отполировали и подвергли вывариванию в расплаве селитры, придавшему латам красный цвет. Конечно, получился не алый и не пурпурный оттенок, но Император был в восторге!

Вернулся его агент — Афанасий, уехавший по весне вместе с большой делегацией в Москву к этому странному правителю.

— Велика ли армия Деметрия? — Спросил Басилевс.

— Велика, — охотно ответил Афанасий. — Для тех мест. Но для столкновения с Ордой она еще не готова. Впрочем, Деметрий продолжает ее укреплять и увеличивать.

— Как она устроена? По итальянскому образу? Из слов митрополита не было ничего ясно.

— Ядро его армии — легион. Он называет его Legio I Moscovia Victrix.

— О!

— Да, звучит довольно гордо. Впрочем, основания для того имеются. Этот легион два года назад разгромил в полевом сражении две армии, каждая из которых была значительно сильнее. После победы, Деметрий не остановился на достигнутом результате, и начал очень упорно и энергично «учить уроки», как он сам говорит. То есть, изменять армию, дабы компенсировать слабые стороны и увеличить сильные.

— Каков этот легион сейчас?

— Он состоит из трех когорт — двух пехотных и одной кирасирской. В свою очередь, каждая когорта состоит из трех центурий. Численность пехотной когорты — чуть больше трех с половиной сотен. Кирасирская когорта меньше — около двухсот. Таким образом, вся мощь легиона состоит из девятисот человек.

— В пять раз меньше древних легионов…

— Я уверен, как только Деметрий получить возможность, он увеличит численность армии до старых образцов.

— Какие воины в его легионе? Кирасиры, лучники и пикинеры?

— Он изменил состав. Пехотные когорты состоят из арбалетчиков, пикинеров и алебардистов. Когда я уезжал, то слышал разговоры о создании конницы не такой мощной, как кирасиры при легионе. Деметрий называл их гусарами, но ничего ясного про них узнать не удалось. Как и то — зачем они ему нужны.

— Арбалетчики…

— О да! Деметрий вооружает их невероятно сильными арбалетами. В отличие от лучников, которых они заменили, арбалетчики переоделись в стеганые кафтаны алого цвета и получили полноценный латинский доспех из стали.

— И как они строятся?

— Занимают первые два ряда в каждой центурии. За ними сразу стоят пикинеры в два ряда, после них — алебардисты, но уже в один. И те, и другие в алых кафтанах, как и все воины легиона. На каждом воине, как и на арбалетчиках — стальной латинский доспех. Сверх него у пикинеров на левом плече закреплен небольшой прямоугольный щит. Дабы легче было орудовать двуручной пикой в восемь шагов длиной, вся тяжесть щита ложится через кожаную петлю на плечи.

— И как Деметрий задумал воевать?

— Сначала завязывать перестрелку с помощью арбалетов. Они у него очень сильные — шагов с двухсот могут изрядно повредить своим тяжелым болтом даже дружинника. Да и перезаряжаются довольно быстро. А как противник сойдется для ближнего боя, арбалетчики уходят за спину построения, уступая место алебардистам. Алебарды у них довольно странные. Лезвие топора полумесяцем, граненое копье и небольшой молот на оборотной стороне. Дабы древко не обрубили, его оковывают двумя полосами стали.

— А какие мечи они применяют? Или у воинов Деметрия только пики, алебарды да арбалеты?

— Все легионеры вооружены мечом — гладиусом. Вот такой примерно длины, — развел руками Афанасий. — Лезвие плавно сужается к очень острому кончику. А рукоятка увита необычным узором из тонких выгнутых прутиков, защищающих руку воина. Деметрий приказал его носить всем в обязательном порядке даже вне строя.

— Опасный должен получиться легион, когда Деметрий его полностью развернет, — задумчиво произнес Басилевс.

— Он уже сейчас внушает страх соседям. Когда я уезжал, алебардистов начали одевать в новомодные латные доспехи, которые намного лучше защищают их тело. Таких воинов очень сложно победить. Слишком весома броня.

— А кирасиры, они изменились?

— Только тем, что их тоже стали одевать в латные доспехи, прикрывая коней… хм… бартом. Да, именно так Деметрий называет защиту боевых коней. Большинство кирасир надевают на коней малый барт, который по персидской традиции делают из чешуек, нашиваемых на ткань. А вот те кирасиры, что уже получили тяжелых рыцарских коней Запада, одевают своих лошадей в латную защиту — полные барты. Очень крепкая защита. И от стрел добро защищает, и на пехоту, ощетинившуюся копьями, вполне можно идти. Если все пойдет так и дальше, то кирасиры Деметрия станут самой сильной кавалерией в мире. Я даже себе представить не могу, кто ее сможет остановить в открытом бою. Пока все упирается во время и лошадей. Латные доспехи слишком долго изготавливаются, а лошадей попросту нет — их ему везут из Венеции.

— У кирасир только гладиус и копье?

— Отнюдь, — покачал головой Афанасий. — Они очень хорошо и разнообразно вооружены на все случаи жизни. На кожаных ремнях, накинутых на плечи, у них весит стальной треугольный щит, очень похожий на французский экю. На поясе — маленький круглый щит, тоже из стали. Его легко можно выхватить, ибо крепится на удобной застежке. У седла каждый кирасир имеет джид с тремя короткими дротиками и ножны с длинным мечом — спатой. На поясе, рядом с баклером, висит простой стилет. Сверх того шли обсуждения о том, чтобы дать кирасирам арбалеты или луки, но чем все это закончилось — не ясно. Может, и правда дадут арбалеты, московский ворот позволяет довольно удобно и легко заряжать их в седле.

— Ясно, — кивнул Басилевс. — Ты сказал о том, что легион — это ядро его армии. Какие еще войска у него имеются?

— Паладины, городовые центурии и… — Афанасий сделал паузу, — амазонки.

— Кто? — Вытаращил глаза Басилевс.

— Деметрий разрешил все девам, кто пожелает, поступать к нему на службу. Им выделяют зеленые кафтаны и латинские доспехи из толстой кожи. А в руки дают добрые степные луки. Их Деметрий закупает в Орде. Ну и стилеты.

— И много таких… хм… амазонок?

— Сорок две девицы. Стоят в Москве, командует ими лично супруга Деметрия — Анна. Он ей какой-то необычный доспех сделал из стали.

— Ох… — выдохнул Басилевс от еще большего удивления. — Чудны дела твои, Господи. — И от них будет прок?

— Кто знает? — Пожал плечами Афанасий. — Но упражняются они с остервенением. Я уверен, что если они отметятся в какой-нибудь битве, Деметрий наберет еще охочих девиц.

— Это какая-то сказка… миф… — Покачал головой Басилевс. — Ну да ладно. А кто эти остальные? Паладины и … городовые центурии?

— Паладины это отборная тяжелая латная пехота. Их с головы до пят покрывают черненые латы. В левой руке — большой круглый выпуклый щит из стали, висящий на плечах. Он такой крепкий, что я не представляю, чем его можно пробить. Разве что крепостным арбалетом, да и то — вблизи. Щит окрашен в алый цвет и украшен изображение золотого орла с мечом и венком в лапах. Точь в точь, как на флаге Деметрия. В качестве основного оружия паладины используют короткое копье — пилум.

— Тяжелый дротик?

— Его, конечно, можно и метнуть, — усмехнулся Афанасий, — но, как правило, используют иначе. Длинный, граненый наконечник превосходно подходит для нанесения сокрушающих колющих ударов из-за щита. Такое копье пробивает человека в кольчуге насквозь. Легко и непринужденно, словно бы просто ткнул легонько.

— А чешуя?

— Не держит удара. Полагаю, что как-то защититься от такого оружия можно только толстым щитом. Да и то — не каждым.

— К пилуму прилагается гладиус?

— Разумеется. И стилет.

— А для чего они ему нужны?

— Ничего достоверного мне узнать не удалось. Но, из слухов, сделал вывод, что он планирует использовать паладинов для штурма укреплений. Мощный щит. Превосходный доспех, закрывающий воина с головы до пят. Страшное оружие. К счастью, их пока всего десяток было, когда я уезжал. Слишком сложно и дорого снаряжать. Да и в полевой битве они особенно не нужны. Однако если в будущем он сможет выставить хотя бы сотню таких воинов, я не представлю, что сможет остановить их натиск на пролом стены или обрушенные ворота.

— Мда… — покачал головой Басилевс. — А что это за городские центурии?

— Городская милиция. Согласно новому праву, насаждаемому Демитрием в крупных городах своих земель, каждый мужчина в возрасте от пятнадцати до сорока пяти лет должен состоять в таких вот городовых центуриях. А также каждый год дважды участвовать в учебных сборах по две седмицы каждый. Пехотинцам выдают все снаряжение из городского арсенала, кавалеристы закупают все сами.

— И что выдают?

— Пока — синий кафтан и лук со стрелами, да короткие копья с заплечным ремнем. Но в Москве, когда я уезжал, центурии уже щеголяли в кожаных латинских доспехах. А кое-где мелькали алебарды московского образца и гладиусы со стальными доспехами у командиров. Шли разговоры о замены луков на легкие стальные арбалеты, взводимые козьей ногой. Даже первые образцы встречались.

— А кавалеристы?

— Им надлежит иметь трех боевых коней, синий кафтан, доспех-чешую, шлем, щит для копейного боя, копье, клинок да добрый степной лук с полусотней стрел.

— Солидно… — покачал головой Басилевс. — Для тех мест особенно.

— Всего в городовых пехотных центуриях числилось около трех с половиной тысяч человек, в конных две сотни. Сейчас, возможно, больше. Я думаю, что через несколько лет, когда Деметрий справиться с изготовлением нужного количества доспехов и оружия, он получит три-четыре тысячи арбалетчиков в трех городских гарнизонах. Да при стальном доспехе.

— Ты думаешь?

— Уже сейчас совершенно очевидно, что Деметрий весь легион переведет на латы, оставив стальной латинский доспех городским центуриям.

— Да уж… — покачал головой Басилевс, мысленно находясь уже где-то далеко. — Это все очень интересно, но пока ступай. Мне нужно подумать.

Самые страшные страхи, которые посещали его все эти месяцы, к счастью, не подтвердились. Просто один находчивый варвар ловко решил воспользоваться славой легионов Древнего Рима….

Иоанн V Палеолог был достаточно хорошо образован и прекрасно представлял, как были вооружены и снаряжены воины времен Цезаря и Траяна. Ну, по крайней мере, он так считал, ибо интересных рукописей сохранилось изрядно. Тут же выходило подражание… или развитие. Что и радовало, и пугало одновременно.

С одной стороны, очень отрадно, что православный властитель, пусть и зависимый от магометан, настолько укреплялся в военном плане. Все эти кирасиры, паладины, пикинеры, арбалетчики и прочие бойцы выходили немалой силой. Совокупно — около пяти тысяч человек. И если так пойдет, то при доспехах и добром оружии. Да, большинство из них — балласт городской милиции. Но пятая часть — действительно опасные ребята. Сильные православные партии — это всегда хорошо.

Что будет дальше, Иоанн не сомневался, слишком уж все предсказуемо. Заняв Владимир и Суздаль, Деметрий подготовится и отхватит еще один кусок пирога. Потом еще, еще, еще и еще. А там, глядишь, и отбиться от магометан поможет. Непонятно только взаимоотношение Деметрия с Ордой. Это верный конфликт. Вопрос лишь в том, когда и в каком формате. Гражданская война в Золотой Орде может закончиться как угодно, слишком все неопределенно.

С другой стороны явное раздражение вызывали паписты. Теперь Басилевс точно знал — супруга Деметрия Анна — дочь покойного дожа Венеции Андреа Дандоло. И ее навещал уже дважды ее брат. При ней осталась мать и кое-какие дальние родичи из Дандоло и Морозини. Конечно, Анна приняла православие. Однако чем черт не шутит? В конце концов, дальний предок Деметрия когда-то придерживался западного обряда в христианстве. Правда, стоило оказаться выгодным язычество — переменил веру не глядя….

 

Глава 8

1364.12.20, Окрестности Дмитрова

Опубликовав «Имперскую Конституцию» Дмитрий Иванович натурально выпустил джинна из бутылки. По всем удельным княжествам, подчиненным ему боярство возмутилось, не желая видеть таких законов. Не говоря уже об удельных князьях. А тут еще и Михаил Александрович, князь тверской оперативно нарисовался со сладкими речами о том, как будет хорошо удельным князьям под его рукой. Он де старину не рушит.

Дмитрий же только этого и ждал, потому что его легион был полностью развернут, укомплектован, снаряжен и подготовлен к выступлению. Даже колеса фургонов смазаны, на всякий случай. А главное — завершились испытания двух бронзовых пушек, которые должны были стать ключом к любому городу Руси….

Юный Владимир Андреевич, удельный князь Дмитровский и Серпуховской, грустно взирал на то, как на поле под барабанный бой выходили войска его двоюродного брата. Смотрел и не понимал, почему тот так с ним поступает.

— Не печалься, — усмехнулся, стоявший подле юного Рюриковича, представитель другого знатного рода — Гедеминовичей, а именно Андрей Ольгердович, второй сын знаменитого и грозного Великого князя Литовского Ольгерда. — Умерим мы его безумие.

— Нам просто иного не остается, — добавил Михаил Александрович, князь Тверской, и оглянулся в легком нетерпении. Их объединенное войско растянулось по дороге и теперь медленно втягивалось на поле, размещаясь напротив легиона. — Эх… сейчас бы ударить… — мечтательно произнес он, наблюдая за странным движением московской пехоты на подмороженном поле.

— Не спеши… ой не спеши, — одернул его Боброк-Волынский, один из немногих бояр, служивший братьям Константиновичам во время той знаменательной кампании. Только ранение и спасло его от пленения ордынцами на Оке, о чем уже он не раз свечку ставил и благодарственные молитвы возносил. — Дмитрий Иванович хоть и тронулся умом, но воевать умеет.

— Да, брось страсти нагонять, — фыркнул Андрей Ольгердович. — Потопчем мы его. Как есть потопчем. Куда там пехоте против добрых дружинников в чистом поле?

— Мое дело предупредить, — пожал плечами Боброк-Волынский. — Я с ним воевал на Клязьме и под Суздалем. Разбил он нас в пух и прах. А тогда его пехота была пожиже, чем сейчас. Вон, гляди, как их панцири сверкают в лучах солнца. Да и больше их стало.

— Так и мы не одни пришли, — отмахнулся Михаил Александрович. — Все, не наводи тоску. Сам посмотри — сколько знатной добычи идет к нам в руки.

Прошел час.

Дмитрий Иванович выстроил свой легион, подготовив его к бою. Но атаковать не стал. Обе пехотные когорты встали в линию с проходами между центуриями метров по десять-пятнадцать. Третья когорта, кирасирская, заняла позицию в тылу, выстроившись в две линии. За всем этим хозяйством, в обозе остались оба «единорога». Дмитрий решил не задействовать в этом бою артиллерию, ибо большой угрозы не было, а фактор неожиданности мог быть потерян.

На противоположной стороне поля противник выстроился тремя отрядами. Головной полк составили войска, пришедшие с Андреем Ольгердовичем. Шестьсот двадцать всадников в различной броне — дружина да союзные бояре, добровольно присоединившиеся. По правую руку от Андрея встал Михаил Александрович, имея при себе четыреста восемь дружинников бронных. Слева под рукой Боброк-Волынского вольготно разместились силы удельных князей различных. Формально-то командовал двоюродный брат Дмитрия Ивановича, но он был слишком мал для этого дела, вот и опирался на опытного воеводу. Полк левой руки имел всего двести семьдесят ратников, да еще жиже всех вооруженных.

— Сколько их? — Поинтересовался Государь у своих адъютантов, что щуря глаза пытались сосчитать противника.

— Хм… эм… много Государь, — пожевав губы, произнес главный адъютант. — За тысячу. Все при броне.

— Сойдет, — кивнул Дмитрий Иванович, переключив внимание на «железные коробки» центурий. — Пусть выдвинутся вперед еще на сто шагов.

— Есть, — козырнул новомодным жестом адъютант и завертелась круговерть со звуковым сигналом и сигнальщиком, быстро отмахивающим флажками приказ пехотным когортам.

Легионеры продвинулись и замерли, словно не люди, а роботы. Очень уж знатно их гонял Государь в ходе непрерывной подготовки. Строго соблюдая традиции древних центурионов, которые попросту не давали своим подопечным ни минуты безделья. Все легионеры или спали, или занимались делом. Строевой шаг и перестроения, владение титульным оружием, владением вспомогательным оружием, уход за доспехами и так далее, и тому подобное. Двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю. Практически без выходных.

— Ну, с Богом? — Поинтересовался у окружающих его людей Андрей Ольгердович.

Все промолчали, напряженно всматриваясь в удивительно ровные порядки вражеской пехоты.

— Не хочешь с ним поговорить? — Наконец поинтересовался Михаил Александрович.

— О чем говорить с тем, кто лишился разума?

— Ну как знаешь, — фыркнул Тверской князь.

— Атакуем все разом. Как и договаривались. Нельзя дать ему перебить нас по частям.

— Ясно, — хмуро произнес Михаил Александрович и направился к своему полку. Ему предстояло идти во второй волне, после полка левой руки. Удельные князья должны были пойти первыми и доказать свою верность в бою. Не зря же за них вступились.

Прошло минут десять, прежде чем Боброк-Волынский, наконец, начал наступление. Очень неохотно, понимая, что, фактически идет на верную смерть.

Полк левой руки вывалил из общего порядка и начал разворачиваться в линию для атаки. Потом, завершив эту возню, он с дикими криками, двинулся вперед. Шагом.

Легион молчал.

Неподвижно и величественно.

Лишь знамена малые и большие колыхал ветер.

Всадники еще сильнее закричали, накручивая себя, зная, что за их спинами уже строится Тверской полк. И он должен вот-вот пойти за ними.

Двести шагов.

Сто шагов.

Виии!

Виии!

Виии!

Пронзительно засвистели свистки со стороны легиона. И вслед за ними бодро ударили арбалетчики первого ряда. Их болты, словно порыв сильного ветра, выбросили многих ратников из седла. Лишь лошади продолжали скакать, волоча своих седоков за стремя.

Пятьдесят шагов.

Сорок.

Тридцать.

Виии!

Виии!

Виии!

Вновь надрывно засвистели свистки. И новый шквал сурового ветра избавил лошадей от их наездников. Тех, кто усидел после первого залпа.

Лишь десяток, рассеянный по всему фронту, безумно крича, проскочило между боевыми порядками и в отчаянии бросились наутек. Их бой закончился.

А тем временем надвигалась вторая волна. Тверская.

Открывшееся перед этими ратниками действо деморализовало их донельзя. Не каждый день на твоих глазах неведомая сила смахивает неполные три сотни воинов.

«Слава Богу!» — искренне обрадовался Михаил Александрович, заметив, что арбалетчики направились сквозь ряд за пикинеров. «Хотя бы часть…»

И в самом деле, Дмитрий Иванович через сигнальщика приказал пехотным когортам перестроиться и действовать по новому сценарию.

До московской пехоты было уже двести шагов.

Сто.

Пятьдесят.

Тридцать.

Виии!

Виии!

Виии!

Раздались свистки. И все еще стоявшая в первом ряду линия арбалетчиков заделала сокрушающий залп в упор.

Шарахнувшиеся всадники смяли неровные боевые порядки и устремились в проходы между центуриями. Идти на длинные пики не хотелось. На что они надеялись? Кто их знает. Скорее всего, просто хотели избежать встречи с острыми, гранеными наконечниками. Очень уж они устрашающе выглядели.

Сзади послышался нарастающий рев накатывающих всадников Литвы.

Проход.

Такой манящий и таинственный.

Спокойные лица вражеской пехоты, смотрящие даже с некоторой усмешкой.

Виии!

Виии!

Виии!

Вновь послышались эти ненавистные звуки свистков и арбалетчики, прошедшие в тыл центурий, ударили беглым залпом в упор по пролетавшим всадникам. Какие-то десять-двадцать шагов. Как тут можно промахнуться человеку, имевшему за плечами несколько сотен выстрелов?

Оказывается можно.

Слишком быстрое угловое смещение цели было непривычно для стрелков. Так что только каждый третий болт попал в свою цель.

Виии!

Виии!

Виии!

Засвистели свистки поручиков, командующих передовыми манипулами арбалетчиков. И вновь те дали залп. Только уже по накатывающим силам Литвы.

Проходов между центуриями уже, считай, что не было. Они были заполнены лошадьми, в том числе и павшими, и бьющимися в агонии. Поэтому части всадников пришлось править на пики. Все-таки там всего два ряда. Ну и пусть они уперли свои пики в землю. Ну и пусть, стоящие за пикинерами алебардисты изготовились к атаке. Ну и пусть, арбалетчики передовых манипул бросились в тыл, под надежную защиту длинных пик….

Удар!

И треск сотен ломающихся пик вызвал жуткий, многоголосый хор лошадей. Не всем ведь будет комфортно, насадившись на вертел.

И сразу пикинеры подались назад, пропуская вперед алебардистов. Ведь их основного, титульного оружия — пик, ни у кого больше не было.

— Ураааааааа!

Заревели алебардисты, сходу врубаясь в смешавшиеся боевые порядки литовской кавалерии.

Виии!

Виии!

Виии!

Раздались из-за их спин звуки свистков, какими поручики арбалетных манипул возвещали о новом залпе. И новый шквальный порыв смертельного ветра сдувает с лошадей тех, кто еще не догадался умереть.

Сигнальная труба легата.

Взмахи флажков сигнальщиков.

И обе пехотные когорты медленно, шаг за шагом стали наступать. Добивая, попутно, раненых лошадей, чтобы в припадке никого копытом не зашибли.

Алебардисты впереди.

Пикинеры, выхватившие свои мечи — гладиусы, следом.

А потом арбалетчики, чуть замешкавшись, перезаряжаясь.

Турум!

Возвестил рожок капитана.

И алебардисты с пикинерами присели на колено, заняв оборонительную позицию.

Виии!

Виии!

Виии!

Вновь разорвали воздух до жутки пронзительные свистки. И арбалетчики дали залп поверх голов своих контактников.

Виии!

Виии!

Виии!

Спустя какие-то секунды спустя вновь зазвучали свистки. Это первые манипулы арбалетчиков также присели. А вторые дали залп.

Турум!

Возвестил рожок капитана, поднимая центурии и продолжая наступление….

 

Глава 9

1365.01.15, Тверь

Разгром союзной армии Твери и Литвы оказался полный и решительный. Конечно, какое-то количество ратников врага ушло, убегая без оглядки по дороге на Дмитров. Но не так, чтобы много. Основная масса осталась на поле в убитом, раненом или плененном виде. Кирасиры очень своевременно пошли в атаку, охватывая с двух сторон бегущего противника и принуждая его бросить оружие и сдаться. А потом, сдав пленных пехоте, направились к обозу, который тоже требовалось захватить. Ведь хорошая война должна приносить выгоду, иначе это плохая война.

Сильно спешить не было необходимости.

Наоборот, требовалось немного выждать, чтобы «спешно отступившие» навели как можно большую панику в Дмитрове и, если повезет, в Твери. Хотя с Дмитровом проблем быть не должно. Ведь Государь даровал ему Суздальское право, как и всем городам своей земли, а потому горожане должны были открыть ему ворота миром. Бунт князей и бояр их не касался. А вот Тверь не только могла, но и должна огрызаться….

На поле боя же творилось ровно то, что имело место на Клязьме и под Суздалем два года назад. Люди Дмитрия Ивановича самым тщательным образом собирали все ценное с павших и разоблачали пленных, перед тем как повязать. Мясники и скорняки, идущие в обозе, свежевали и разделывали павших лошадей. В то время как конюхи отлавливали живых четвероногих, сбивая в табуны и осматривая. Где надо оказывая помощь.

Но отличия, все-таки были.

Развернулись палатки полевых госпиталей с яркими, сочными алыми крестами. Да и подготовленных лекарей оказалось сильно больше, чем в прошлый раз. Поэтому медицинскую помощь оказались не только своим раненым, но и пленным. Само собой, с тяжелоранеными не связывались. Их милосердно добивали аккуратным ударом стилета. Средней тяжести раны уже заставляли лекарей задуматься. Если свой боец — то возились. Если пленный, то, помогали прекратить мучения. А вот легкие ранения пленников обрабатывали со всем радением.

Битва при Дмитрове имела больше иностранных наблюдателей, чем кампания 1362 года. При Государе стояло три крошечных отряда, под знаменами Венеции, Святого Престола и Византии. Наиболее заинтересованные личности не устояли перед тем, чтобы послать военных наблюдателей к странному вождю, что пехотой бьет кавалерию.

И вот они молчали. Ведь на их глазах московская пехота разгромила вдвое превосходящие силы весьма неплохой кавалерии. В пух и прах. Их мир рухнул и рассыпался миллиардами осколков. Ведь ТАК не бывает.

НЕБЫВАЕТ!

Завершив свои дела на поле боя, Дмитрий Иванович отослал все трофеи в Москву, и двинулся на Тверь. Этот нарыв нужно было выдавливать. Слишком уж много проблем он доставлял.

И вот, спустя почти месяц после оглушительной победы под Дмитровом московский легион подошел к стенам Твери, встав напротив Владимирских ворот. Одних из трех ворот города. Все жители благополучно эвакуировались внутрь, изготовившись к осаде. Как, собственно, Государь и хотел.

Но никакой долгой осады не планировалось.

Из обоза выкатили две бронзовые пушки — два «единорога». И прислуга начала самым энергичным образом суетится вокруг них, подготавливая к бою.

— Все готово, Государь! — Крикнул, подбежавший командир батареи.

— Приступайте, — кивнул Дмитрий. — Бейте по воротам.

— Есть! — Козырнул командир и убежал к своим орудиям.

Спустя полминуты раздалась зычная команда:

— Пали!

И с интервалов в пять секунд над полем пронеслось два рокочущих звука пушечных выстрелов.

Андрей Ольгердович, стоявший в этот момент на крепостной стене, аж присел, глядя округлившимися от ужаса глазами на два странных приспособления. Громыхнув, исторгнув из себя пламя и окутавшись дымом, они бросили два крепких шара в сторону ворот.

Первый пошел недолетом, подняв изрядный фонтан ПРОМЕРЗШЕЙ земли. Второй — пробил ворота насквозь и повредил здание, находящееся за ними. Только щепки и полетели в разные стороны.

Впрочем, нужно отметить — легионеры тоже присели, испугавшись громкого звука пушечных выстрелов и дыма. Но уже спустя несколько секунд, увидев результат такой пальбы, воспрянули духом и победно заревели.

Дьявольщина? Пусть так. Но она сражается на их стороне. А значит, их Государь даже чертей себе в коляску впрячь способен. Так или примерно так бойцы и подумали. Это не помешало многим перекреститься. Но настроение сильно подняло. Сомнений в том, что город будет взять, больше никто не испытывал. Как и в том, что их вождь вновь победит.

А вокруг пушек уже возились их расчеты.

Пробанить ствол влажным банником, дабы ничего тлеющего не осталось внутри.

Загрузить шелковый мешочек картуза с заранее отмерянной порцией гранулированного черного пороха. Сухого, годного, только что извлеченного из индивидуального крепко смоленого бочоночка-капсулы.

Прибить пороховой заряд.

Загрузить пыж, ядро, еще один пыж.

Снова прибить.

Проткнуть затравочное отверстие.

Навести.

— Первый готов! — Раздался голос командира орудия.

— Второй готов! — Чуть попозже отозвался командир второго орудия.

— Пали!

Бах!

Бабах!

И снова два ядра улетело в цель, спустя какую-то минуту. Временно перекрывая одобрительный рев легиона. Который после новых попаданий стал только громче и сочнее.

Со ста пятидесяти метров стрелять по большим деревянным воротам было одно удовольствие. Конечно, стволы были коротковаты, а точность плоховата. Но как минимум одно ядро залетало в ворота, легко прошивая его насквозь. Второе же, в этот раз, попала в крепостную стену….

Михаил Александрович, превозмогая боль в раненой левой руке выглянул, оценивая повреждения.

— Ого! — Ахнул он, а потом присвистнул.

— Что там?

— Если эти, — махнул тверской князь на пушки, — будут громыхать еще хотя бы до вечера, то стену и ворота нам разнесут в пух и прах. Сам глянь. Одно дубовое бревно целиком вырвало, два соседних сломало и вывернуло. Да и в воротах вон уже две добрые дырки зияют. Не знаю, сколько они продержатся.

— Стаскивай подводы, большие бочки и прочий хлам, чтобы свалить позади ворот, — начал распоряжаться Андрей Ольгердович. — И ратников с луками сюда.

— Он тут все порушит!

— Посмотрим, — крепко сжав губы, произнес второй сын Великого князя Литовского. А сам прикидывал шансы на отражение штурма.

Легион перед ним был как на ладони. И, на первый взгляд, совершенно не вредим. Что говорило об очень маленьких потерях.

«Собачья кровь!» — мысленно выругался он.

Общее количество воинов, что смогли уйти с поля под Дмитровом и пробраться в Тверь, не превышало трех сотен. Да и за спиной, в городе, было неспокойно.

Горожане, как узнав, что на них идет правитель Москвы, изрядно встревожились. Заволновались. Известие о разгроме наголову союзного войска уже пошли обрастать мистическими подробностями и разводить панику.

«Еще и эти громыхалки…» — зло сплюнул Андрей Ольгердович, внимательно наблюдавший за ними. Никаких мыслей о Преисподней у него не возникало. Потому как он слышал о том, что кое-кто в землях, лежащих к западу от Литвы, применял новое страшное оружие. И, судя по всему, он его увидел. Только в тех рассказах говорилось о очень редких и неточных выстрелах. Эти же бьют часто и довольно метко. Вон — пять залпов, из которых только одно ядро ушло в землю, да два перелетели стену и повредили дома за ней. В ворота, к счастью, угодило только три ядра….

Бах!

Бабах!

Вновь прозвучали выстрел, заставив Андрея Ольгердовича вздрогнуть. Как бы он не храбрился и не объяснял себе рукотворное происхождение нового оружия, этот грохот все одно пугал.

— Нужно уходить, — тихо шепнул Михаил Александрович, подойдя к сыну Ольегрда вплотную.

— Что? Почему?

— В городе началось волнение, грозящее перерасти в восстание. Эта толпа нас просто раздавит.

— Проклятье!

— Мне сказали, что кто-то злит людей. Выкрикивает всякие непотребные вещи. Слышишь, — на пару секунд прервался Михаил Александрович. — Ревут уже.

— Что кричат-то?

— О «Суздальском праве» для города, которое де, Дмитрий обещал, и благости этой новой московской правды.

— Конституции, — поправил его визави.

— Один бес! Уходим. Пока этот безумец не отрезал нам дорогу на Ржев.

Бах!

Бабах!

Снова дали залп пушки, смачно всадив оба ядра в ворота. Тем самым вырвав добрую их часть.

— Проклятье! — Дернулся и чуть присел Михаил Александрович. — Бесовские ступы! Уходим!

И все дружинник устремились за ним.

Нужно было отбить семьи сторонников и уйти на Ржев налегке. Чтобы не догнали.

Дмитрий Иванович же тому не мешал. Пускай уходят. Он мог перекрыть трое ворот Тверского кремля, поставив напротив каждых по когорте. Но зачем? Брать на себя лишнюю кровь не хотелось. А так — сами сбегут. И, возможно, с семьями. История о «внезапном» появлении отряда татар на льду Оки уже стала известна всем, кому нужно. Так что иллюзий никто не испытывал.

Бах!

Бабах!

Андрей и Михаил рефлекторно дернулись, как и окружающие их люди. Хотя это страшное оружие не могло их тут достать. Но все это было неважно. Они уезжали. В изрядной спешке, потому что город такой надежный крепкий еще вчера вдруг стал для них опасен. С ними были женщины, дети, старики из числа боярских семей да дружинников. Не все, конечно. Только те, до которых смогли добраться, потому что толпа горожан все большее и больше распыляясь, заблокировала многие усадьбы. Челядины и прочие верные люди с оружием в руках пока держали оборону. Но их будущее не было радужным. Все прекрасно понимали — отобьются от черни — придут легионеры. И вот не известно, что лучше.

А еще через час часть купцов с вооруженной охраной пробились к Владимирским воротам и стали махать тряпками, привлекая внимание. Тотальный погром, в который могло вылиться восстание черни, не был нужен никому, а особенно им.

Пушки замолчали.

Дмитрий Иванович быстро догадался о причинах странного поведения на стенах крепости. А когда, спустя минут пять возле изрядно развороченных ворот стали шевелиться люди, открывая их, то облегченно вздохнул. Ведь тут как? Чем больше разрушишь — тем больше потом самому и восстанавливать.

А потом в город вошли легионеры, вместе с паладинами, которых уже имелось два десятка. И за какие-то полчаса навели порядок. Бунтующая чернь оказалась психологически не готова драться с тяжелой «кованой» пехотой. Тем более что пикинерам из обозов выдали тяжелые прямоугольные щиты. Скутумы. Это был вспомогательный инвентарь, которым они толком не умели пользоваться. Чего, впрочем, бунтующие толпы не знали. Им просто стало не по себе, когда на них двинулась стена алых щитов, украшенных золотыми двуглавыми орлами….

 

Глава 10

1365.06.02, Окрестности Ржева

Великий князь Литовский Ольгерд изрядно волновался. Новость о сокрушительном разгроме союзных войск московской пехота оказалась очень некстати. Верить не хотелось. Совсем. Но потом прибыл уставший сын с остатками войска, несколькими союзными князьями и семьями…. У Ольгерда от этой картины засосало под ложечкой. А уж потом, когда они, успокоившись, рассказали о том, что случилось, стали сниться кошмары.

Это был действительно старый легион. В том Великий князь Литовский не сомневался. Конечно, епископ пытался что-то говорить о подражании, дескать, какой легион без больших крепких щитов? Но спустя пару недель и сам замолчал, ибо из Твери пришли новые известия — город пал, и от бунта черни его оградили «кованые пехотинцы с большими красными щитами»….

И вот теперь, после лихорадочного сбора войска, он стоял здесь — под Ржевом, а напротив него, под барабанный бой выступал легион. Ровные ряды, закованной в ладный доспех, пехоты, строились быстро и слажено. Ольгерд оглянулся, окинув взглядом свои неровные ряды, которые спешно пытались выровнять дружинники и тяжело вздохнул.

Что он привел сюда, под Ржев?

Всего восемь сотен конной дружины. Больше просто не нашлось. Чуть за тысячу пехоты, спешно собранной по городам. Да наемников, ушкуйников с готами, пять сотен. И все.

Победит ли он? Уверенности в том у него не было, потому что прежнее войско в тринадцать сотен конной рати легион разбил без особого труда.

Вот замер легион, завершив построение.

Вновь окинув вздором свое войско, Ольгерд нахмурился. Ему еще требовалось время. Нет, дружинники-то были готовы. А вот пехота, непривыкшая воевать в строю выглядела откровенно тускло. Как стадо баранов.

Он тяжело вздохнул и, кликнув своих ближников, поехал вперед — на переговоры. Совершать ошибку сына не хотелось. Да и вообще — драться не хотелось. Ведь расклад не был в его пользу.

Дмитрий Иванович усмехнулся и, взяв золотую пятерку кирасир, выступил навстречу своему противнику. Сражаться здесь и сейчас ему тоже не хотелось. Просто потому, что он не был готов к долгой кампании на территории Литвы. Пока не был. А оставлять без материального закрепления воинский успех — кощунство. По крайней мере, так он считал.

Встретились.

Ольгерд с минуту молчал, внимательно рассматривая доспехи своих противников, под твердым немигающим взглядом Дмитрия. И их лошадей, каждая из которых ощутимо превосходили его любимого боевого коня габаритами. Так, словно тот был жеребенком.

— Ты хотел поговорить? — Наконец первым произнес Дмитрий, прерывая эти смотрины. — Не хочешь драться?

— Не хочу, — честно сказал Ольгерд, встретившись взглядом с Государем.

— У меня нет к тебе никаких вопросов и обид. Твой сын попытался отстоять твои интересы, но проиграл. Бывает. Ступай с миром.

— А Тверь?

— Тверь, и все княжества малые, стоявшие под ее рукой мои. Если тебе нужны эти бояре да князья — забирай. Но без земли. Она моя.

— Они ведь твои родичи.

— И что?

— Ты ими вот так вот жертвуешь? Родная же кровь.

— Я и собой пожертвую ради пользы общего дела, если понадобится. Для меня нет уз крови, если они претят делу. Вспомни жертву Авраама, которому Всевышний повелел принести ему в жертву родного сына — Исаака. Господь Бог нас дает каждому испытания по силе его. Вот и меня спрашивает, готов ли я пожертвовать своими родичами ради благополучия народа, врученного им в мои руки. Я — готов. А ты?

— Я? — Удивленно переспросил Ольгерд, пораженный словами визави.

— Да, ты. Чтобы ты сделал, если бы узнал, что твои дети, братья и дядья рушат созданную тобой державу? Простил бы их? Уступил бы жалостливым мольбам?

— Нееет, — усмехнувшись и зло сверкнув глазами, ответил Ольгерд. — То ты ведь обижаешь бояр и тех, кто был верен тебе, пока ты сам не пошел против них.

— Выступить с оружием в руках и терзать державу беспорядками или грабежами — одно и то же. Ты ведь сам видишь — они не миром пошли договариваться да разъяснять, а за оружие схватились. Ибо враги всему доброму и светлому, что я делаю. Дай им волю — раздерут земли мои на клочки. Растащат их по углам, грызясь между собой, словно свора голодных собак из-за обглоданной кости. А земли от того пылают пожарами и стенают, умываясь в крови.

— Это холопы… это их доля!

— Чем лучше трудятся эти холопы, тем больше ты сам получаешь зерна, льна и прочего добра. Они основа твоей силы. А дружина — это лишь пенка. Без нее нельзя, но ее роль не так велика, как ты думаешь. Дай своим холопам сытно кушать и спокойно трудится — и ты не узнаешь свою державу. Расцветет как весенний сад.

— Ты сошел с ума… — тихо произнес Ольгерд, покачав головой.

— Может быть, — улыбнулся Дмитрий. — Пусть так. Но ведь ты не хочешь со мной драться?

— А ты?

— Я бы атаковал сходу, если хотел. Твое войско слабо и плохо вооружено. Мои легионеры сомнут его походя. Но я не хочу лишней крови. Ты признаешь за мной права на Тверь и ее уделы?

— Да, — после долгой минуты раздумий, произнес Ольгерд внезапно осипшим голосом.

— Тогда можешь спокойно уходить. Я не стану тебя атаковать или преследовать. Мир тебе.

— И тебе, — произнес Ольгерд чуть погода, в спину отряду Дмитрия….

Войско Великого княжества Литовского ушло с поля боя очень быстро. Наемники разочаровались, но не сильно. Слухи о несокрушимой московской пехоте уже далеко разнеслись по окрестным землям. Тем более что Ольгерд им заплатил вполне честно, надеясь на доброе сотрудничество в будущем.

Легион же так и простоял на позициях до утра. Государь не верил в то, что боярство согласилось уйти без боя. И лишь донесение разведки, подтверждающей уход противника, послужил поводом для отхода легиона на Тверь и далее на Москву. Кампания завершилась. Но не война. Военное столкновение с Литвой теперь становилось просто неизбежным. Через год? Через два? Непонятно. Оставалось понять — какие силы Ольгерд сможет подключить для этой войны. И когда. Скорее всего, будут иметь место большие добровольные контингенты феодалов со всей Европы. Потому как идеи Дмитрия многим окажутся очень уж опасными….