Глава 9

Боспорское княжество

– Эрик, мне сложно поверить в то, что со мной произошло. Неужели все это – реальность?

– Дорогая, что именно мешает тебе поверить?

– Шесть лет назад я лежала, собравшись калачиком на земле, ободранная, полуголая, брошенная всеми, а толпа крестьян надо мной издевалась, избивала и хотела утопить в деревенском прудике. Этой ужасной выгребной яме, которая была покрыта практически полностью плавающим гусиным пометом. А сейчас я лежу на мягких подушках в императорском дворце Константинополя, слуги передо мной кланяются и с почетом называют княжной. Да, я хоть и королевского рода, но жизнь меня так сильно потрепала о дно, что я даже не мечтала о подобном.

– А я, убегая из родного замка в ржавой кольчуге и спасаясь от родного дяди, что желал моей смерти, мог ли подумать, что всего через шесть лет поднимусь так высоко?

– Да, все течет, все меняется. Хорошо, что мы еще не сильно заносимся перед простыми людьми. А ведь недавно сидели в выгребной яме вместе со всеми.

– Я думаю, мы и не занесемся, не из того теста. Хотя иногда мне кажется, что бриллианты стали мелковаты. И вообще, надо бы добавить моему камзолу золотого шитья, а то выгляжу, как нищий родственник, перед Алексеем. – С совершенно серьезным лицом сказал князь. Морриган же, чуть не подавившись вином, слегка толкнула Эрика в плечо и засмеялась, да так заливисто, что фон Ленцбург хоть и держался с серьезным видом, но не выдержал и тоже расхохотался.

– Кстати, помнишь, тогда, шесть лет назад, ты предлагал пошутить над моим братом?

– Послать ему письмо, извещая о нашем бракосочетании?

– Именно. Давай это сделаем сейчас? Заодно спросим у него, в каком состоянии наш наследственный удел.

– Не боишься потерять любимого брата? Он ведь такого счастья может не пережить.

– Думаю, я буду только рада узнать подобные душераздирающие известия.

– Тогда я просто обязан оказать тебе такую услугу. Тем более что у меня с собой есть листы чистой бумаги.

В последних числах декабря 1202 года Эрик фон Ленцбург был произведен в княжеское достоинство рукой императора Алексея III Ангела. Выкатил он народу, как водится, вина да закуски. Погуляли несколько дней, но пора и делом заняться, ведь княжество находится в весьма запущенном состоянии. Начинать всегда нужно с понимания того, чего ты хочешь, поэтому еще на корабле по пути в Боспор князь занялся проработкой государственного устройства своей державы, то есть оценкой того, что есть и что нужно. Итак, вопрос государственного устройства. Разнообразные республиканские формы правления неэффективны и недостаточно динамичны, поэтому выбор был только из тех или иных форм монархии. После длительных раздумий он остановил свой выбор на Британской форме правления времен знаменитой королевы Виктории, само собой, в подогнанной под текущие реалии форме. Для упорядочивания права наследования престола вводилась когнативная примогенитура. Под этим страшным словосочетанием помещалась довольно простое объяснение – престол переходил непосредственно к старшему потомку правящего монарха, причем независимо от того, мужского рода он был или женского. Если же получалось так, что мужчина и женщина имели равные права на престол, то мужчина получал преимущество пола. Никаких боярских дум или парламентов вводить не имело смысла. Впервые в Средние века князь организовывал отраслевое правительство, то есть вводил семь своих помощников, которые занимаются развитием заданных секторов в государстве. Все эти семь человек возглавляли секретариаты – финансов, ремесел и торговли, сельского хозяйства, государственной безопасности, вооруженных сил, образования и науки, а так же дипломатических отношений. Государственный секретарь имел право на весьма ограниченный штат сотрудников и большой спектр обязанностей. Для ведения разнообразной переписки и учета вводятся латинский как государственный язык, арабские цифры и десятичная система счета. Проблема возникла с единицами мер, поэтому решено было доводить систему до ума по ходу. Иными словами, Эрик забил на этот вопрос, найдя для себя оправдание. Особая проблема возникала в связи с необходимостью создать аппарат чиновников, которые будут управлять теми или иными объектами и непосредственно вести дела. Проблема комплексная, так как, во-первых, будут доносить друг на друга, а во-вторых, будут воровать. Доносы следовало передавать в совет государственной безопасности, где и устанавливался порядок их приема, точнее, их регистрации для дальнейшего производства. Их теперь можно было делать только именными, то есть подписавшись, так как в случае клеветы обманщика наказывали. Сначала пороли, а на третий навет – казнили. А вот за правильный донос награждали, причем весьма ощутимо. Проблема воровства решалась тоже достаточно просто. Так как чиновников было немного, то их работа оплачивалась очень солидно. Правда, вместе с впечатляющими суммами они несли не меньшую ответственность, причем за ряд наиболее опасных преступлений казни подвергался не только чиновник, но и вся его семья. Квалифицированных ребят брать было неоткуда, поэтому Эрик решил проблему кадрового голода, произведя отбор из бедных подростков, преимущественно сирот, которых поместил в закрытый пансионат, где они обучались вдали от остальных людей. Уже к концу 1203 года выходцы из бедноты заняли ряд должностей взамен казненных чиновников. Ситуация была пугающе гнилой, ведь он специально придерживал решения по казням большей части изначально набранного чиновничьего аппарата, чтобы успеть подготовить новых, поэтому затягивать с подготовкой кадров было нельзя.

Так как государство с феодальным принципом организации достаточно рыхлое, то нужен механизм постепенной самостоятельной централизации, то есть расширения базового домена на всю территорию государства. Само собой – княжество будет расширяться, и прирастать, в том числе вассалами. Можно было бы конечно все земли включать в домен, но сделать это сразу не получится, так как сознание людей еще не готово к этому. В итоге мы получим эффект отложенного развала. Да, пока он жив, все будет хорошо, но как только он умрет – его завоевания снова станут либо традиционно феодальным образованием, либо близким к этому состоянию. Если вообще не расколется на несколько независимых государств. Нужно было изменить ленный институт во что-то новое, что позволит поменять его социальную нишу и область деятельности феодалов. После долгих мучений родилась мысль об изменении характера лена. Для чего давался лен феодалу? Верно, для того, чтобы с него можно было кормиться и вооружаться – он являлся основным источником доходов в мирное время, да и не только, так как войны не всегда успешные. Чтобы получать больше средств и, соответственно, больше возможностей, каждый отдельно взятый феодал стремился к увеличению своего личного домена. Хочу сразу оговориться, что вассалы были нужны и важны скорее в военно-политическом плане, чем экономическом. Подобный характер дел вызывал многочисленные усобицы и внутренние войны, которые лишали государство стабильности, снижали темпы развития и часто приводили к разрушению единого экономического пространства. Если не учитывать особенности регионов и говорить грубо, то размер лена был напрямую связан с его доходностью, следовательно, становился камнем преткновения. Отсюда вывод – нужно изменить характер лёна, он должен стать неким социальным статусом, а не доходным местом. В ситуации Эрика ситуация была простой – ни дворян, ни феодалов Боспорского княжества еще не существовало, их нужно было создавать ему самому, дабы занять пустующую нишу, а не бросать дела на самотек. Соответственно, и лены еще никому не выданы. Так что особых проблем с формированием системы малых статусных ленов, то есть мест для постройки либо небольшого замка, либо резиденции, возникнуть не должно. Теперь источник дохода. Он прост – государственная служба, которая очень хорошо оплачивается. Как и в случае с армией, делалась ставка на немногочисленных, но хорошо оплачиваемых специалистов, ведь титул и должность были наследственны, что служило стимулом для эффективного управления. Мало этого, подрастающий отпрыск знатного семейства уже с детства знал, чем будет заниматься, а потому готовился. Следующим приятным моментом стало то, что раз доходы теперь была связаны с титулом, должностью и леном, то феодальные усобицы за "хлеб с икрой" просто переносятся в то место, где они не так разорительны для страны и легче пресекаются. Получалась какое-то подобие переходной формы от феодализма к государственному капитализму, когда есть привилегированное сословие, но оно под полным контролем и на "коротком поводке". Помимо всего прочего, весь государственный аппарат был кровно заинтересован в расширении домена, так как от этого напрямую зависели не только их доходы, но и возможность пристроить ребенка на теплое местечко.

– Эрик, ты что, действительно хочешь всю эту банду собрать в одной бочке? – Рудольф недоумевал от идеи реформации ленной системы.

– Да, именно.

– Зачем? Ты думаешь, это изменит наш образ жизни? Мы же хищники. И перегрыземся, находясь в таком скоплении.

– И это хорошо. Собственно, этого я и собираюсь добиться. Вашего зверя нужно держать в узде, иначе вы все государство по кирпичикам разберете.

– Допустим, разобрали его, и что дальше?

– А дальше новый цикл – кто-нибудь вас силой собирает обратно. После, отпустив удила, смотрят, как вы снова растаскиваете страну по кирпичикам.

– Тогда зачем тебе это все? Чего ты этим добьешься?

– Я хочу сделать крепкие удила и изменить порядок вещей.

– Не слишком большой замах?

– Нормальный. Я хочу сделать так, чтобы феодалам стало выгодно иметь не большие лены, а крепкий домен, который их кормит. Чем сильнее домен, тем лучше кормит, так как они на службе – либо в армии, либо в наместничестве.

– А кто выступит против подобных преобразований, что с ними будет? Ведь на своем лене феодал чувствует себя хозяином.

– Те ленники, что будут против моих преобразований – умрут. Я ввязываться в бесполезные дискуссии с вечно голодной толпой не желаю. Каждый ведь хочет только, чтобы ему было хорошо, а на соседа плевать. Подохнет – тем лучше, значит, его имуществом можно будет поживиться. А государство… Есть такая старая притча про веник. Слышал?

– Нет. Расскажи, если не длинная.

– Она очень короткая. Вот веник, вязанный из веток. Видишь, каждую отдельную ветку сломать легко, но если их связать вместе, то это уже становиться не так просто. Так и государство. Каждого отдельного человека сломать легко, а если люди выступают организованно и единым центром, то они уже сила.

– Отчего же тогда государство Алексея в таком упадке? Где его сила?

– Это называется человеческий фактор. В данном случае просто так получилось, что у власти оказался редкостный дурень. Это единственное слабое место монархии – вероятность появления у власти бездарных людей в ней выше, чем в других формах управления.

– Тогда почему ты не стал делать так же, как в Венеции? Если ты так печешься о сохранении государства.

– В Венеции у нас аристократическая республика. Как и любая республика – она очень уязвимая для внешней силы форма управления, так как влиятельных людей можно подкупать и продвигать свои интересы. Это не считая того, что она не эффективна. Во-первых, она не последовательна даже в рамках жизни одного правителя, так как колеблется от сиюминутных конъюнктурных интересов. Во-вторых, она очень инертна, то есть на принятие решения в республиканской форме правления обычно уходит больше времени, чем в монархии. В-третьих, она экономически не выгодна. Дело в том, что идет постоянная замена элиты у власти. Занявшие должности начинаю делать запасы за счет государства, превышая свои должностные полномочия, то есть попросту воруя. Они пришли на время, и их не интересует, что будет после них. В то время как адекватный монарх, зная, что ему будет наследовать его ребенок, не заинтересован в разорении государства. То есть при монархии есть шанс появления человека с ослабленным умом на троне, но это всего лишь шанс, в то время как при любой республиканской форме в обязательном порядке имеет место массовое воровство руководства. Поэтому, я думаю, республика – неудачная форма правления.

– Да уж, а какие еще есть формы правления?

– Только разновидности этих.

– Не густо. Если выбирать между республикой и монархией, то я понимаю тебя и согласен. И с феодалами более-менее понял, хоть и непривычно все это. Но неужели твои шаги будут такими мутными? Ведь не я один задавался этими вопросами.

– Думаю, это будет проблемой, но кулаком и добрым словом мы всегда сможем просветить массы и подарить им счастье понимания.

– Это мы всегда готовы, – Рудольф засмеялся и вышел, а Эрик задумался о том, как решать проблему информирования населения, которая чем дальше, тем острее будет возникать.

Следующим организационным шагом стало введение единой законодательной базы. Требования предельно простые – текст должен получиться лаконичным и ясным, то есть не требующим обширных трактовок для понимания. Для упрощения производства закон – "Lex d"Erik" (Лекс дЭрик – Закон Эрика) – был разделен на две части. В первой описывались преступления против государства, такие как кражи, убийства, вымогательства, взятки и прочие обыденные вещи, а также меры пресечения. Тюрьмы не создавались, так как согласно закону наказание применялось сразу после вынесения приговора – от штрафа до смертной казни. Заключенные – это, конечно, очень дешевая рабочая сила, но разворачивать инфраструктуру для их содержания, подавления и последующего контроля было весьма дорого и несло мало практической пользы. Вторая часть судебника описывала легитимные документы государства и способы их оформления, то есть всякие там дарственные, завещания, купчие, долговые расписки, кредитные расписки и прочее. Для применения этого судебника в деле во всех трех городах княжества создавались суды, где заседали по три постоянных судьи. Но все подобные вещи были не более чем формальные мелочи на будущее, так как жизненной силой любого государства является его экономика. Для упорядочивания финансовых дел нужно иметь единую денежную систему и не допускать хождения иностранных монет. Поэтому для подобной цели а также для чеканки новых монет и выполнения функции казны уже в январе 1203 года был учрежден государственный банк Боспора. Штаб-квартира находилась в одноименном городе, а в Феодосии и Тамани (так переименовали Тьмутаракань) были открыты филиалы. Все торговые операции на территории княжества было разрешено производить только в местной валюте, причем в случае неподчинения виновник наказывался конфискацией всех наличных средств и товаров. Обмен иноземных монет на местные производился централизованно в банке или его филиалах с наценкой 5% за операцию. В государстве вводились исключительно серебряные монеты, которые стандартизировались и делились на оболы и денарии. Оболы выпускались следующих номиналов? обола, 1 обол, 5 оболов, 10 оболов, 50 оболов. Денарии чеканились в меньшем разнообразии и были представлены монетами в 1 денарий и 2 денария. Вес монеты определялся из ее номинала, то есть 1 обол весил 0,5 грамма, а денарий – 50 граммов. Уже к осени 1203 года было выпущено необходимое количество монет для замены всех иностранных в княжестве. Для золотых монет востока был установлен тариф 1 к 5, то есть за 1 весовой золотой денарий давали 5 серебряных. Хитрость была в том, что обратного обмена банк не производил, то есть не менял местные монеты на иностранные. Это была небольшая финансовая махинация, которая способствовало распространению монет в регионе с соответствующими выгодами. В связи с подобными перестановками был изменен договор с банком Тамплиеров, теперь ключевым фигурантом выступал не Эрик, а банк Боспора, который имел свою долю в торговых операциях тамплиеров, так как размещал значительные средства в его филиалах. С одной стороны, это было неудобно, так как в случае конфликта с орденом можно остаться без гроша в кармане, с другой стороны, это удобно, так как представители Эрика могли проводить финансовые операции в разных уголках Европы, пользуясь услугами банка, а не перевозя крупные наличные средства на свой страх и риск. В Боспорском банке было введено казначейство, которое ведало сбором налогов и пошлин. К слову сказать, упорядочивание и стандартизация налогов и пошлин в портах княжества очень тонизирующее сказались на торговле – уже к июню 1203 объем торговых операций превысил максимальный уровень 1202 года и продолжал расти. В первую очередь за счет удачно завершившихся переговоров с Киевским княжеством, купцы которого, пользуясь военной защитой на коммуникациях Днепра и организованной торгово-финансовой площадкой, серьезно увеличили общий поток товаров, идущих на юг. Тут были и древесина, и воск, и шерсть, и меха. Преимущественное количество торговых операций шло через более удобно расположенные порты Тамань и Феодосия, в то время как Боспор развивался в военный, промышленный и административный центр. Про Тамань следует сказать то, что она в тот момент выступала как ключ к северному потоку Великого Шелкового пути.

В отличие от естественного хода вещей промышленный центр создавался как металлургический. На территории к северу от Боспора на небольшой речке Восточный Булганак уже к осени 1203 года развернулся весьма значительный комплекс, в котором работало около 250 квалифицированных рабочих. Река была перегорожена плотиной и оборудована включаемым водяным колесом, которое использовалось для привода мехов, нагнетавших воздух или в домну, или в печь для рафинации. Сама домна, будучи высотой семи метров и объемом около семи кубов, за раз могла восстанавливать до 5 тонн руды. Работала она на привозной из Киевского княжества озерной руде и кучном березовом угле, а воздух поступал в нее предварительно подогретым, это позволяло получать весьма неплохой выход – с 5 тонн руды, содержащей около 30-40% железа, получалось восстановить до 1500 кг искомого металла, выходящего в виде чугуна. Это был превосходный результат для начала 13 века. Но на этой стадии обработка железа не заканчивалась. Дальше чугун шел небольшими партиями в пудлинговую печь, где из него выжигался лишний углерод, а также фосфор, с помощью известковых присадок. Полученную сталь, еще в стадии тестообразной смеси, порциями по 10 кг прокатывали на ручных станках для получения так называемой сварной стали. Первую сварную сталь более-менее адекватного качества стали получать уже к маю 1203 года, но на этом развитие не закончилось. Дальнейшая работа шла над процессом легирования. К ноябрю освоили две ходовые легирующие добавки – кремний и марганец, которые в виде сплава с железом добавляли в прошедший выжигание чугун. И к тому же времени эффективность первой металлургической мануфактуры достигла уровня выпуска в сутки до 100 кг сварной легированной стали, при этом, узким местом была небольшая пудлинговая печь и ручной прокатный станок. То есть, для увеличения продуктивности нужно ставить вторую параллельную линию. Одновременно осваивались методы обработки, в частности инструменты. Особую роль, конечно, играли примитивные станки – прокатный, ударный, прессовальный и токарный. Прокатный станок обладал двумя гранитными валами, между которыми прокатывали раскаленную стальную массу, постепенно уменьшая ее толщину. Так как ширина валов и направляющих была фиксированной, то продуктом такого проката оказались стальные листы нужной толщины и одинаковых размеров. Привод валов был ручным – крутящий момент передавался понижающей передачей массивных бронзовых шестеренок. Ударный станок представлял собой стальной молот весом около 40 кг с механическим приводом. Молот располагался на подвижном станке. Взводился он с помощью понижающей передачи шестеренок и эксцентрика. Угол возвышения выставлялся заранее, это позволяло регулировать силу удара. Прессовальный станок был рассчитан под стандартный лист стали, выходящий из прокатного станка, и был нехитрой конструкции с вертикальным червячным приводом и отношением понижающей передачи 30 к 1, что позволяло развить неплохое усилие. Серьезные проблемы возникли только с токарным станком, который, во-первых, нужен был в нескольких экземплярах, а во-вторых, ручного привода для него остро не хватало – либо обороты получались маленькими, либо крутящий момент. Все решилось после того, как построили отдельный барак, в котором каждый токарный станок приводился в действие лошадью, идущей по кругу. Единственный серьезный конструктивный минус заключался в том, что длинных заготовок на нем обрабатывать было нельзя. Но так как это не требовалось, ибо он предназначался для производства арбалетных болтов, то подобным недостатком можно было пренебречь. Весь комплекс занимал около двух десятков акров земли и был обнесен высоким каменным забором. Вход на территорию был ограничен, а всем рабочим под страхом казни семьи запрещалось обсуждать какие-либо детали производственного процесса. Так как это была мануфактура, то имело место сильное разделение труда с выделением профильных отделов, это, опять же, способствовало безопасности – ни один рабочий не знал всего производственного процесса. Из-за особенностей местности по современным меркам мануфактура получилась довольно маломощной, однако для того времени ее возможности были чем-то запредельным, почти сказочным. Помимо металлургии рядом с Боспором было развернуто еще два очень любопытных комплекса. Первый являл собой селекционные поля, на которых занимались соответствующей деятельностью с целью повысить урожайность зерновых культур. Второй представлял собой центр самогоноварения. По сути это была вторая мануфактура, на которой работало еще 120 человек. Эффективность этого производства оказалась отменным – после запуска полного цикла в сутки получалось около 100 литров высококачественного рафинированного спирта. Который дальше частью фасовался в глиняные емкости ориентировочно по 1 литру и шел на продажу как медицинский препарат – для промывки ран, а часть отправлялась во второй отдел мануфактуры. В этом отделе его разбавляли фильтрованной через угольный и серебряный фильтры пресной водой в соотношении 1 к 4, после расфасовывали по дубовым бочкам, в которые добавляли вкусовые фруктовые добавки, и настаивали. После настаивания ликер фильтровали и расфасовывали по тарам торговых емкостей – 5 и 10 литров. Соотношение медицинского спирта к ликерам в производственном процессе был примерно 1 к 20, так ликер пошел на ура в Европе и стал цениться как изысканный напиток, за который неплохо платили. В то время как спирт, шедший для медицинских целей, могли себе позволить только весьма состоятельные люди, что на Востоке, что на Западе, потому как он был практически золотым. Само собой – при таком положение дел спирт расходился меньшими партиями, но приносил очень серьезные доходы. Так, если за литр ликера давали в среднем один боспорский денарий (50 г серебра), то за литр спирта – двадцать пять. Мануфактура работала на привозном сырье, которое скупалось в славянских землях, в первую очередь это, конечно, было Киевское княжество. Себестоимость производства 1 литра спирта с учетом стоимости сырья составляло 10 боспорских облов, это говорило об очень высокой финансовой эффективности производства. Хотя, конечно, металлургическое оказалось еще лучше в этом плане и, если бы вся продукция уходила на продажу, то могло бы буквально озолотить государство. Однако, металлургическая мануфактура ограничивалась поставками качественных кузнечных инструментов, которые шли буквально на вес золота. Позволить их себе могли далеко не все кузнецы, однако 5-10 наборов ценной по 30 боспорских денариев уходили с торговыми кораблями каждый месяц с ноября 1203 года. Казалось бы странно – организовывать металлургическое производство на привозном сырье, но это только на первый взгляд странно. Достаточно оценить стоимость, по которой скупались руда и уголь, уже доставленные в Боспор. Так 1 пуд руды оценивался в 3 обола, а пуд кучного березового угля – в 5. Особняком стоял каменный уголь, который использовался в процессе цементирования и рафинирования, его стоимость была высокой – целых 10 оболов за пуд. В общей сложности, суточный расход на сырье металлургической мануфактуры не превышал трех денариев, а полученная в итоге сталь оценивалась по 5 боспорских денариев за 1 кг, то есть неполную марку серебра венского стандарта. Но это так – цена для перспективы, ибо на первых порах практически весь продукт уходил на собственные нужды – изготовление латных доспехов и оружия.

Хоть промышленный центр и развивался организованно и очень быстрыми темпами, но без курьезов не обходилось. Один из работников решил попробовать на вкус медицинский спирт. Он ему очень понравился, поэтому этот товарищ к концу своей смены умудрялся напиваться до такой степени, что еле ногами шевелил. Само собой, с ним приключился "несчастный случай", а на его место был взят старший сын. Но подобную ситуацию оставлять без системной реакции было нельзя, поэтому на производстве был введен некий аналог "сухого закона" – за пределами мануфактуры можешь хоть упиться, но на свою смену должен явиться трезвый и на ее протяжении не употреблять. Ну и распустили слухи о чрезвычайном вреде употребления чистого спирта в области мужской силы. И это только один маленький курьез в общей череде производственных недоразумений. А ведь рабочих становилось все больше. В марте была развернута небольшая мастерская по производству бумаги, которая раз в неделю отгружала на склад около 200 листов плотной бумаги размером примерно 0,5х0,5м, в мастерской работало 40 человек. В связи с развернувшимся строительством был организован небольшой кирпичный заводик, который раз в сутки поставлял на строительные площадки около 10 кубов качественного, обожженного кирпича. И много чего прочего по мелочи. По предварительным оценкам, на промышленных объектах Боспора трудилось уже в первых числах 1204 года около тысячи человек – это были государственные рабочие. Количество для того времени немалое, и они далеко не все обладали нужной квалификацией, так как таких объемов производство еще нигде не концентрировалось. Поэтому в январе 1204 года учреждается Боспорский академический центр с двумя ступенями обучения. Первая ступень универсальная и ее проходят все – в нее входит чтение латыни, письмо на латыни, счет и небольшой курс естествознания, представленный преимущественно физикой. На второй уровень, в котором было пять отделений: металла, войны, моря, медицины и управления, переходила только небольшая часть рабочих. Здесь готовили бригадиров и начальников смен для металлургической мануфактуры, офицеров армии, капитанов кораблей, врачей и чиновников. Зачем дублировать обучение чиновников? Дело в том, что наборы из бедных сирот – временная мера и вскоре они прекратятся, после чего воспроизводство численности и качества должно будет идти естественным путем. Никакой философии, никакой риторики, никакой поэзии – исключительно полезные практические навыки и знания. На первых порах Академический центр размещался в нескольких небольших зданиях и имел за весь 1204 год всего 72 слушателя. Это было обусловлено острым кадровым и методическим голодом, который можно решить исключительно постепенно. Особым образом развивались отношения с религией. Эрик был как будто между двух огней – с одной стороны он возведен в княжеское достоинство монархом восточной христианской церкви, с другой стороны – большое количество его союзников находилось в лоне западной. Поэтому после длительных согласований в Боспорском княжестве устанавливался поликонфессионат, то есть одновременно разрешалось действовать как православным, так и католическим церковным аппаратам, что позволило избежать волнения народа. Подобная мера хоть и сказалась на отношениях с папой римским, которые стали ухудшаться, причем довольно стремительно, но совершенно никак не отозвалась на взаимодействии с тамплиерами. Эти ребята взялись за дело всерьез и занимались укреплением своих позиций на Ближнем Востоке любыми доступными способами, игнорируя провокации как христиан, так и мусульман. Как в той пословице "Васька слушает, да ест". В том торгово-финансовом узелке, что завязался силами тогда еще барона между Антиохией, Алеппо и Эдессой, равномерно и взаимовыгодно перемешались все участники, что сказалось на взаимовыручке. За прошедшие с отъезда Эрика два года тамплиеры уже дважды выступали для военной помощи Эдессе, что было оценено по достоинству и укрепило отношения между этими феодальными регионами. В общем, это был серьезный прорыв, так как никогда прежде такого тесного сотрудничества между мусульманами и христианами не случалось, что незамедлительно сказалось на уровне религиозного фанатизма – он у всех участников товарно-денежных отношений в районе Эдесско-Антиохийского торговой зоны стал резко исчезать. Само собой, эта ситуация давала солидные дивиденды князю, так как Боспорский банк участвовал своим капиталом практически во всех серьезных торговых операциях тамплиеров. Во всех этих делах и заботах Эрик практически не уделял времени Морриган и сыну. Такое поведение в конце январе 1204 года вылилось в истерику его супруги. Ей было все равно, чем он занимается, но уделять внимание он обязан. Вроде бы и не глупая женщина, и откуда взялся этот вывих?

– Ты! Ты! Ты бессердечный чурбан!

– И что? – лицо Эрика не выражало никаких эмоций.

– Как что?! Ты еще спрашиваешь?

– Да. Тебе что-то нужно? Слуги не могут выполнить твое поручение?

– Да! Да! Мне что-то нужно!

– Так говори. Чего ты вообще кричать вздумала? За тобой раньше этого не водилось. Ты заболела?

– С чего кричу?! Неужели ты не понимаешь? Как только мы с тобой официально обвенчались, ты практически бросил меня. Так – приходишь в гости, здороваешься, проходя мимо. Даже ночуешь часто в этом ужасном монстре, который называешь мануфактурой. Неужели спать с раскаленными кусками железа приятнее, чем со мной?

– Ты чего, ревнуешь меня к железу? – Эрик заржал.

– И нет тут ничего смешного. Когда последний раз мы нормально общались, гуляли, выезжали на конную прогулку? Ты уходишь до рассвета, приходишь с закатом, а то и вообще не приходишь. Я тебя вижу по праздникам! Даже твой сын тебя не узнает. Как тебе такое нравится?

– Дорогая, ты же должна понимать – либо государство, либо семья. Тебе нравится быть княгиней? Неужели ты хочешь снова в деревню ходить в рваной одежде?

– Семья – это святое! Нельзя к ней так относиться! Неужели ты меня ни капли не любишь? – Эрик продолжал на нее смотреть невозмутимым взглядом, не выражающим никаких чувств, лишь недоуменно приподнял бровь. – Ну ты и гад! Как тебя вообще земля носит!

– Как и всех остальных людей – на своей поверхности.

– Ты что, издеваешься?

– Нет, я честно отвечаю на твои вопросы.

– Пойми же ты, я не могу так больше. Я чувствую себя брошенной. Мне больно и стыдно.

– Дорогая, а никто и не говорил, что будет легко. Или ты думала, что правители живут в раю?

– Отчего же! Я хорошо помню, как в этот рай лезут наемники и устраивают кровавую баню. В раю не убивают.

– Я не об этом.

– А о чем?

– Посмотри на Алексея Ангела. Вроде бы император некогда могучей империи, и чем он занимается? Заняв трон, стал прожигать жизнь в свое удовольствие. Каким финалом это закончится ты, я надеюсь, догадываешься. Ведь так?

– Его свергнут крестоносцы в этом году?

– Верно, но не только это. Ребята разорвут его империю на кусочки, так как очень алчные. Он потеряет не только трон, но и империю, которую по крохам собирали его предки. А все потому, что вместо занятия государственными делами он бездельничает и проводит свои дни в праздном увеселении. Ты хочешь, чтобы я уподобился своему сюзерену и запустил дела в княжестве?

– Но, Эрик, неужели нельзя выделить немного времени для оказания внимания мне и своему сыну?

– Развернутое производство сейчас только-только встает на ноги, за ним нужен присмотр, причем деятельный. Если я упущу что-то сейчас, завтра это аукнется мне либо плохими доспехами, либо хрупкими дугами арбалетов. Ты хочешь, чтобы моя армия в ответственный момент оказалась слаба и я погиб?

– Да что ты такое говоришь?! Твоя армия очень сильна.

– Не говори глупости, армии у меня пока нет, те две сотни воинов – это максимум хорошая дружина. Помимо ядра в восемь-девять сотен превосходно вооруженных воинов, мне нужны вспомогательные части. И их все нужно хорошо снаряжать, иначе потери будут очень внушительные. Дорогая, близятся очень тяжелые времена, когда мы будет вынуждены много сражаться, опираясь только на свои силы. А враг будет часто не только велик числом, но и силен.

– Откуда ты все это взял? Кто на нас нападет?

– У всех есть свои маленькие секреты. Я не могу ответить тебе на этот вопрос. С востока придет могучая сила, которую будет очень сложно остановить.

– Хорошо, допустим все это как должное, но я же не железная. Выдели хотя бы час в день на меня.

– За час до обеда я буду присылать курьера, который известит тебя о том, где обедаю, чтобы ты могла подъехать и мы смогли пообщаться. Обед плюс небольшая прогулка после. Тебя это удовлетворит?

– Вполне.

– Отлично. Тогда давай спать, а то время уже позднее.

Эрик несколько лукавил. Дело в том, что обедал он обычно если не на ходу, то в полевых условиях. Так что его любезную жену ждал своего рода сюрприз, лишенный всякого эстетизма. Тем лучше – хоть посмотрит, где пропадает ее муженек и чем занимается. Контролировать начало производства было весьма затратно по времени и усилиям, но это было необходимо. Ведь, как известно, без доброго пинка даже ежики не летают, а люди и подавно – чуть запустил, уже бездельничают. Само собой, прогулки были в основном по рабочим цехам мануфактуры. Изредка по стройкам и прочим менее важным местам обязательного присутствия. Уже через пару недель Морриган взвыла от такого счастья и получила в свое ведение Академический центр, чтобы наполнить свой досуг полезными делами. А так как он находился в довольно плачевном состоянии, то работы там было – непочатый край. К февралю шла подготовка имеющейся дружины, которую потихоньку довели до двух полных рот за счет дополнительно набора по конкурсу, к активным действиям. В порядок было приведено их снаряжение, а Деметра предоставила хорошие нефы с командами. Оставалось только отдать приказ и выдвинуться в поход. Снаряжение было тем же, что и при военной кампании 1202 года – кольчуги, бригантины, потхельмы и арбалеты. Да, мануфактура уже освоила выпуск латных доспехов из новой стали, но они выпускались очень медленно – по 5 комплектов в неделю и комплектовались ими, в первую очередь, офицеры. Латный доспех делался горячей штамповкой из стальных листов на ручном прессе с последующим цементированием наружной стороны на 1/10 толщины. Параллельно шло освоение холодной штамповки "гора"-образных пластин для чешуйчатых доспехов, которыми предполагалось оснащать вспомогательные войска, тут дело только разворачивалось и был изготовлен только один комплект, который подвергли тестовым испытаниям. С оружием дела обстояли еще хуже – арбалетные дуги делались путем кузнечной сварки из набора длинных, тонких и нешироких стальных пластин, который предварительно проковывались, насыщались углеродом с одной стороны и собирались в пакет. Получалась своеобразная сварная рессора, которая после окончания кузнечной формовки поступала на механическую обработку – в ней делались пазы для крепления и вырез для блока эксцентриков. Дуга изготавливалась не целиком, а половинками, в таком же виде она и крепилась к ложе, которое было выполнено частично из стали, частично из дуба. Блоки эксцентриков изготавливались из стали путем набора вырубленных пластин в пакет. В общем, 1 февраля 1204 года на военном складе Боспора располагалось всего пять подобных арбалетов и около 500 цельнометаллических болтов к ним. Взводились они козьей ногой, имея натяжения порядка 250 кг, а так как рабочий ход был достаточно большим, то взведение не вызывало особых проблем и было довольно мягким. Арбалет отправлял пятидесятиграммовый стальной болт на дистанцию в 300 метров, а со 120 пробивал кольчугу, надетую на акетон. В общем – солидный аппаратик, только один минус – весьма дорогой и крайне сложный в производстве, за год его мануфактура сможет сделать всего 250-260 штук. Вообще с новыми арбалетами была масса недоразумений, начиная с попыток кражи на испытательной площадке и заканчивая непониманием, для чего воинов нужно вооружать дорогими предметами, у которых только себестоимость порядка трех боспорских денариев за штуку.

Особенно стоит отметить попытку кражи. В процессе расследования выяснились любопытные подробности. Папа Иннокентий III не простил желания Эрика сманеврировать, не допуская раскола в государстве. Дело в том, что он не мог выбрать полноценно сторону Рима и начать насаждать католичество силой на своей земле, так как практически все христиане, что у него проживали, были православными. Особым образом стояли тюркские иудеи – хазары, но они были достаточно умны, чтобы не влезать в подобные разборки. Епископ Гонорий, который заправлял делами католичества в Боспоре, прикладывал какие-то фантастические усилия, но его паства росла преимущественно за счет приезжих европейских ремесленников. Что только подтверждало правильность позиции Эрика. Ремесленники ехали не просто так – через торговый дом Деметры шла активная кампания по поиску талантливых людей в тех землях, которые посещают ее корабли. Особую ценность представляли всевозможные непризнанные "кулибины", которых было не так много, но даже в таком количестве они оказались совершенно не востребованы. Ручеек, конечно, был жиденький, но прирост паствы он давал. Однако ее размер был столь незначителен, что поддержание католичества на официальном уровне, пусть и формально, выглядело странно. В связи с чем шла активная переписка с патриархом Константинополя Иоанном X Каматиром, который прикладывал не меньшие усилия, нежели Гонорий, но уже в пользу православия. Данное действие представляло собой своеобразный торг за небольшой, но вкусный кусочек. Так вот, в разгар этих событий, во время испытаний в декабре 1203 года первого арбалета новой конструкции, неизвестный, тайно проникший на полигон мануфактуры, схватил образец и попробовал с ним скрыться. Все бы ничего, но, во-первых, парень оказался резвый, а во-вторых, ему кто-то очень сильно помогал – лошади в нужных местах стояли, двери нужные были открыты и прочее. В итоге, при попытке уйти по дороге на северо-запад от Феодосии его решено было валить, так как вероятность ухода от погони была очень высокой, особенно если его ждал прикрывающий засадный отряд. Осмотр трупа ничего особенно интересного не дал – никаких личных вещей и особых примет. Стали составлять карту событий. Выяснилось, что все "случайные" участники были католиками, недавно прибывшими по разным делам на территорию княжества. Никаких доказательств, но косвенные данные явно указывали на причастность Гонория и, не исключено, Иннокентия. По письмам де Плесье, ныне действующий папа был редким интриганом и как свидетельствуют его осведомители в Ватикане, он очень встревожен положением дел в Боспоре. Дело в том, что тамплиеры докладывали ему об уникальном германском бароне еще во время инцидента в Вене. Иннокентий оценил красивую импровизацию и одобрил поддержку католического ордена. После событий в Святой земле, где Эрик буквально дал чудотворного оживляющего пинка Антиохийскому княжеству и местным тамплиерам, он особенно внимательно отслеживал его деятельность и всячески ей способствовал. Однако после установления им поликонфессионата пришел в ярость. Поговаривают, что он разбил много мебели и посуды, находясь в припадке. Благородный воин, несущий громкую славу католическому оружию, отказался распространять католичество на своих подданных. Иннокентий посчитал это личным оскорблением и стал активно следить за его деятельностью. Само собой, его очень быстро заинтересовала мануфактура, да и вообще та высокая активность, что имела место в районе Боспора. И вот, узнав об экспериментах с каким-то странного вида арбалетом, он отдал распоряжение его выкрасть, дабы изучить. В целом его эмиссар допустил только один прокол – не поставил засаду на дороге, ведущей из Боспора в Феодосию. Все эти детали стали известно далеко не сразу, так как разведывательная деятельность шла аккуратно. Однако уже в январе стало ясно, откуда дует ветер, поэтому решили сделать небольшой шаг, направленный на стабилизацию отношений. Эрик пригласил к себе Гонория и в доверительной беседе сообщил, что католиков хотели дискредитировать в его глазах, но он, как истинный христианин, разобрал коварство замысла и решил поделиться с добрым епископом, дабы тот мог принять меры. То есть прозрачно намекнули, что мы поняли, кто сделал, но не желаем накалять отношения. Это действие благоприятно было воспринято Иннокентием, и он начал длинный письменный диалог с Эриком.

Основной тезис, которым играл Эрик в переписке с папой, являлся акт добровольного принятия истинной веры. А дальше шла традиционная казуистика и демагогия с целью поторговаться. Самым неприятным для Иннокентия было знание факта аналогичной переписки Эрика с патриархом Иоанном. Папу эта ситуация и угнетала, и злила, получалось, будто они участвуют в смотринах, а этот стервец выбирал, какую из девок себе взять на ночь – католичество или православие. Но оставлять его без внимания было нельзя – слишком уж опасной он был темной лошадкой. За размышлениями над очередным ответом понтифику к Эрику прибыл курьер от Бонефация Монферата. Этот человек, будучи в роли предводителя крестоносцев предлагал князю выступить против своего сюзерена, само собой как честному католику против еретической секты. Ответное письмо было послано с тем же курьером и в нем выражалось желание всецело помогать крестоносцам в их благородной миссии. Использовать этот козырь надлежало и с папой и с патриархом, первого известили о рвении к богоугодным делам, второго – о шантаже, то есть, под угрозой отлучения от церкви Эрик должен выступить на стороне Бонифация. После этого завершил сборы и через три дня – 12 февраля 1204 года вышел в море во главе отряда из двух полных рот воинов. За его спиной уходили в дымку трубы мануфактуры и леса большой крепостной стройки, впереди его ждала большая авантюра.

Проплывая 15 февраля мимо Константинополя, Эрик не стал туда заезжать и никак отмечаться. Его присутствие там было совершенно излишне. Там творился жуткий бардак. Еще в январе он силами компании Деметры и своего секретариата госбезопасности смог провести ряд мероприятий, выведших криминальную обстановку в Константинополе на совершенно новый уровень. Он сколотил там две независимые банды, которые конкурируя между собой, занимались грабежами общественных зданий и убийством разного рода чиновников. К середине февраля в городе творилось нечто потрясающее – он представлял собой развороченный улей, который невозможно было никак успокоить. К деятельности банд, работавших на подворье Деметры, присоединилась часть жителей города. На улицах время от времени возникали массовые драки, в том числе и с оружием. Администрация города была практически парализована ситуацией. Угроза вторжения крестоносцев потребовала сосредоточить все ресурсы на лихорадочном сборе армии, которая формировалась в Фессалониках. Денег на наем хоть какой-то городской стражи уже не оставалось. Лишь императорский дворец более-менее держался за счет небольшой личной гвардии. 18 февраля часть набранной армии выступила в сторону Константинополя. Там было всего полторы тысячи ополченцев, наспех вооруженных и практически без доспехов, но город нужно было спасать. Вечером 20 февраля, когда они вошли в Константинополь и завязли в уличных боях, Эрик высаживает в Фессалониках, которые еще не подозревают об опасности, что таят в себе эти красно-белые котты. Войска князя тихо захватывают портовые ворота и проводят ряд мероприятий по штурму ключевых узлов, разведанных заранее. Утром город даже не заметил случившегося, лишь прохожие удивлялись тому, что вместо городской стражи на воротах стояли воины князя Боспорского. К обеду Эрик собрал представителей знатных семейств и довел до их сведения информацию о захвате города, и предложил присутствующим благородным господам решить, что с ним делать дальше. Вариантов было всего два – первый заключался в уничтожении города, второй – выкуп. Вариант уничтожения и разрушения, конечно, являлся блефом, так как в подобном не было необходимости, однако он очень помог лучшим людям города сделать правильный выбор, ведь уничтожение подразумевало полное истребление жителей, в том числе и их самих. Тихо, спокойно, в рабочем порядке шел сбор выкупа с прогрессивной разверткой – чем богаче, тем больше платишь. Брали тканями, драгоценными камнями, серебром, золотом. В качестве отдельной статьи – в городе изымались все списки книг и все движимые поделки античного периода, то есть все статуи, которые можно было демонтировать и увезти. Само собой, ночью с 20 на 21 февраля была захвачена казна, которая предназначалась для набора армии, и набор прекратился, а всех курьеров из Константинополя аккуратно убивали подальше от людских глаз. Как правило, их приглашали в резиденцию правителя, откуда они уже не выходили. 23 марта стало известно, что Бонифаций высадился со своими людьми в пригороде Константинополя и имел против семи сотен полуголых ополченцев, плюс сотни гвардейцев до восьмисот рыцарей и несколько тысяч вооруженных слуг. Но этого он не знал, так как имел дезинформацию о пятитысячном гарнизоне наемников. А потому приглашал Эрика поучаствовать в штурме. От такого щедрого дара грех отказываться, поэтому 25 марта, завершив сбор дани в Фессалониках, князь отправился со своими ротами к древнему городу, дабы продолжить свое самое любимое из богоугодных дел – ограбление неверных. По предварительным подсчетам, не оценивая антиквариат и книги, в феврале-марте бюджет Боспора пополнился на пятнадцать тысяч боспорских денариев. Причем исключительно мирным и безболезненным путем. Правда, местная знать осталась чуть ли не в набедренных повязках, но ничего страшного – еще наворуют. 27 марта Эрик прибыл в стан Бонифация и официально включился в осаду Константинополя.

Иннокентий нервно вышагивал по чисто выструганным доскам пола, а эхо от каждого шага гудело в воздухе довольно просторной комнаты. Он был одет в простую нейтральную одежду, и лишь дорогие персти выдавали в нем очень влиятельного и богатого человека. Рядом, практически вытянувшись по стойке смирно, стоял епископ Гонорий и наблюдал за тем, как глава всех католиков мира нервно играет костяшками и вышагивает. Между ними стоял небольшой декоративный столик, на котором лежали два письма. Первое папа получил от Эрика и очень ему обрадовался, а второе было письмом, которое князь отправил патриарху. Люди епископа выкрали его из личных бумаг Иоанна. Письмо Иннокентию было написано классической латынью и стройным, красивым слогом, которым мало кто пишет, а Иоанну Каматиру было послано письмо, написанное столь же стройным греческим языком. Оба – рукой Эрика.

– Гонорий, мне говорили, что князь владеет только латинским и южным наречием германского языка. Как вы думаете, когда и где он мог освоить греческий?

– Я не знаю. Сам ломаю голову. Достоверно известно только то, что он был в комнате один во время написания писем и вышел с уже запечатанными пакетами.

– То есть вы исключаете возможность записи под диктовку?

– Да. Почти наверняка можно сказать, что оба письма написаны Эриком самостоятельно и осмысленно. Да и нельзя записать под диктовку вот так, – он провел рукой над письмами. – Я крайне удивлен стилю, так в наше время переписку не ведут.

– Да, я согласен. Совершенно непривычный стиль, особенно для того, кто осваивал эти языки после своего родного. Вы не знаете, владел ли капеллан замка Ленцбург греческим языком?

– Увы, побеседовать с ним мне не довелось, так как он погиб во время нападения разбойников вместе с дядей князя. По отзывам тех, кто его знал при жизни, можно довольно уверенно сказать, что он не только не знал греческого, но и с латынью имел серьезные проблемы.

– Даже так?

– Мало этого, вы удивитесь, но те же люди свидетельствовали, будто князь, до известных событий, повлекших гибель практически всех его прямых родственников, не уделял внимание учебе. В качестве доказательства мне показали трех бастардов, что подрастали в деревне.

– Но Эрику же было меньше четырнадцати.

– Князь включился в это нехитрое дело сразу, как у него появилась такая возможность, а именно за три месяца до своего четырнадцатого дня рождения. Собственно, он так увлекся, что бросил все дела и терроризировал молодых девушек всей округи. Если бы он не был баронским сыном – побили бы его нещадно, а так, пользуясь фактической неприкосновенностью, творил жуткий разврат.

– Все это странно, так как совсем не вяжется ни с его последующим поведением, ни с тем, что ему приписывают много серьезных улучшений в кузнечном и военном ремесле. Как вы оцениваете события под Эдессой?

– Пользуясь нашей агентурой, мы узнали подробности той битвы. Честно говоря, я в глубоком шоке от того, что там произошло. Это даже не авантюра, а какое-то сумасшествие, которое, как ни странно, удалось. Помните, сразу после событий поступала очень противоречивая информация о точной численности его отряда в момент нападения на войска Сулейманшаха II.

– Да. Вы узнали точное количество?

– Именно. Ал-Малик аз-Захир Гийас – правитель Алеппо свидетельствует, что после совета он располагал семью десятками бойцов, из которых только двадцать пять были воинами, остальные вооруженные слуги.

– Это же бред!

– Да, именно так подумали все на том совете, когда Эрик решил атаковать. Они потом еще посидели и решили посмотреть что он будет делать, так как, поразмыслив, пришли к мнению, что он таким жестом хочет манипулировать ими и подчинять своей воле.

– Зачем они вообще с ним связались? Он же там бойню устроил среди мирного населения.

– Именно поэтому и связались. Первоначально у эмира Мосула был план воспользоваться князем для отражения атаки султана, а после его убить, так как очень много убытков и горя он принес этим местам.

– И что изменило его планы?

– Битва при Эдессе. Когда он узнал, что этот сумасшедший не только победил, но и не понес потерь, то обомлел. Да, собственно, они все ушли в глубокий ступор, так как наводили о нем справки, кто он и чем раньше занимался, чтобы попробовать надавить. А тут совершенная неожиданность.

– Не уходи в сторону. Итак, они все обалдели. Что дальше?

– В общем – решили с таким товарищем не ссориться, ибо таких потрясающих случайностей не бывает, а на совете предложить заплатить выкуп за погибших благородных. Но духу ни у кого сказать этого не хватило прямо, лишь намекнули. В общем, побеседовали. Получили они значительно больше, чем могли предполагать – удачный торговый коридор, который серьезно упрощал дела на южной ветке Великого Шелкового пути. А предвкушение золота избавило этих расчетливых и меркантильных людей от претензий к Эрику. Мало этого, правитель Эдессы пригласил его погостить и, по словам аз-Захира, отзывался о нем, как о самом образованном человеке, которого он встречал в своей жизни.

– Вот вы к чему.

– Именно. Но справки, которые я собрал, говорят о том, что он нигде не учился, кроме как у алкоголика-капеллана, который кроме Евангелия на невнятной латыни ничего ему не мог дать.

– Чудеса… А что там с Боспором? Вы говорили, он построил массу разных сооружений и с помощью них производит железо превосходного качества?

– Да, вот, – он достал из сумки нож и протянул его Иннокентию, – этот прибор он подарил мне в знак расположения. Говорят, что на рынке он будет стоить около ста денариев. – Папа взял в руки небольшой, аккуратно сделанный нож, внимательно осмотрел его, попробовал пальцем остроту и упругость лезвия и положил на стол, а сам, наконец, расположился в небольшом деревянном кресле.

– Действительно, поразительное качество железа. Когда князь строил эти свои сооружения, он, я полагаю, пользовался какими-то чертежами. Вы смогли их достать?

– Нет, и вряд ли смогу.

– Почему?

– Потому что их нет. Он практически все делал, основываясь на каких-то своих умозаключениях.

– Что, совсем никаких странных текстов?

– Отчего же, некоторые вещи совершенно неясного содержания мы смогли достать. Вот, – он достал из сумки небольшой сверток помятой бумаги. – Эти листы мы смогли получить, подкупив одного из слуг в резиденции. Эрик вызвал его прибраться в комнате, а парень смог вытащить из корзинки, что стояло возле камина, несколько смятых листов.

– Это бумага? Он тратит целое состояние, чтобы писать на бумаге из Китая? Я думал что это он мне оказывает честь и уважение подобными письмами.

– Верно, это бумага. Только она изготовлена в мастерской Боспора, а не в далекой восточной стране.

– О! Вы сможете в таком случае организовать закупки для моего двора по сходной цене?

– Я думаю, это исключено, так как она идет только для внутреннего пользования. Максимум, что могу обещать – подарок в некоторое количество листов.

– Наши люди пробовали прочесть эти тексты?

– Да. Безрезультатно. Язык им неизвестен. Единственное, к чему они пришли, так это к тому, что вот эти группы маленьких геометрических фигур используются для записи чисел, а весь текст представлял собой какие-то расчеты. Он был украден еще летом прошлого года, во время разработки его странного во всех отношениях арбалета.

– Вы предполагаете, что он имеет какое-то отношение к его устройству? И почему вы так долго тянули? Прошло же больше полугода.

– Какой смысл в нерасшифрованном тексте? Наши люди все это время пытались его разобрать.

– Ну что он за человек?! С виду обычный мясник, а копнешь глубже, то вопросов оказывается намного больше, чем ответов. Кстати, а вы не в курсе, какие о нем ходят слухи? Может народная молва что-то интересное нам поведает?

– Слухи ходят самые разнообразные, и классифицируются от бреда до полного бреда.

– В самом деле? Любопытно. Поведайте мне самые бредовые.

– Таков всего один слушок. Поговаривают, что Эрик – это земное воплощение древнего греческого бога войны – Ареса, он же Марс у римлян. Дескать он вселился в парня, когда того прибили убийцы, и с тех пор это не маленький мальчик, а древний бог.

– Действительно, бред. Человек он, конечно, поразительный, но всего лишь человек. А откуда пошла эта байка?

– Вы будете удивлены – от ордена тамплиеров.

– …

– Да, я тоже чуть не потерял дар речи, когда услышал это от Великого магистра.

– И что, он уверен в этом?

– Нет, конечно, нет. Это всего лишь предположение. Однако по моему мнению де Плессье очень этого желает.

– Почему? Какая ему выгода?

– Ну как же – древний бог, некогда выступивший как конкурент истинному Богу, теперь принял католичество и совершает великие богоугодные дела. Сердца многих людей заденет подобная новость. Да и теологически будет очень выгодно. Главное, не давать никаких официальных комментариев. Пусть это будут только слухи.

– Да уж. Слухи. Что-то уж больно много об одном живом человеке странных слухов и легенд. У меня устойчивое впечатление, что мы играем с огнем, очень опасным огнем. Но не это страшно, а то, что мы о нем ровным счетом ничего не знаем – лишь разрозненные кусочки противоречивой информации, которая взаимно исключает друг друга. Вот вы говорите, правитель Эдессы отзывается о нем, как об очень образованном человеке. Верно?

– Безусловно.

– Сколько он там убил мирных жителей, пока грабил караваны?

– Тысячи. Но все свидетели были случайными и видели его лишь издалека.

– И как это связать? Один из самых образованных людей самостоятельно занимается такими делами? Вы видели хоть одного ученого монаха, который рвался выпустить кишки иноверцам только за то, что у тех есть чем поживиться?

– Вы считаете меня недостаточно ученым? – Гонорий потупил взгляд и чуть покраснел.

– Но ты… а ведь ты прав. Мы совершенно упустили из вида эту деталь.

– Я ей пренебрег, так как она не может быть верной. Он слишком самостоятелен. Я же служу святой церкви, а он – никому.

– Вы замечательно поработали. Возвращайтесь в Боспор и продолжайте в том же духе. Поработайте с его женой, может быть, она прольет свет на эту ходячую мистификацию.

Гонорий поклонился и тихо удалился, прикрыв за собой дверь, а Иннокентий остался сидеть в кресле и с задумчивым видом крутить в руках ножик из странного железа.

 

Глава 10

Большая авантюра

Большой белый шатер стоял на холме в прямой видимости от ворот Святого Романа. В нем заседал военный совет крестоносцев.

– Господа, – начал Эрик, – по нашим сведениям Алексей располагает силами пяти тысяч нанятых им болгар. Если бы не прозорливый поступок князя Эрика, то к нашему подходу он владел бы еще большей армией, которую набирал в северной Греции.

– Каков состав его армии? Много ли благородных? – спросил Балдуин Фландрский.

– Неизвестно, но вряд ли много.

– Господа, я предлагаю предпринять штурм сразу нескольких ворот, чтобы рассеять войска Алексея, которые он, несомненно, разделит, чтобы отразить все наши вылазки. Я беру на себя самые сложные – Золотые ворота.

– В чем их сложность?

– После самих ворот еще организована небольшая каменная ограда внутри периметра. Больше ни у каких ворот подобного не наблюдается.

– Отлично, князь. У нас достаточно сил, чтобы атаковать еще пару ворот. Я поведу свои войска к Святому Роману, а вы граф, выступайте к воротам Влахерии. Таким образом мы сможем одновременно ударить и максимально растянуть войска императора. Особенно не геройствуйте, мы играем на удачу, то есть неготовность быстро перебрасывать войска вдоль длинной стены. Атакуем завтра с первыми лучами солнца.

Добравшись до своего лагеря напротив Золотых ворот, Эрик распорядился отправить голубиной почтой письмо на подворье о сохранении планов в силе. Дело в том, что еще во время начала беспорядков Деметра сосредоточила по распоряжению князя на подворье до двух сотен наемных бойцов, за счет облегчения стрелков в экипажах кораблей компании. То есть на подворье была группа из двухсот стрелков, снаряженных арбалетами, мечами, кольчугами и шлемами. Не мала сила. В их задачу входило ночью захватить Золотые ворота, ослабить запорные балки и создать видимость обороны. Что было исполнено в точности, поэтому с первыми лучами солнца 3 апреля баллисты Эрика начали обстрел ворот. Уже с третьего залпа ослабленная запорная лопнула и ворота распахнулись. В них устремились построенные в атакующую колону обе роты князя. Их стали вяло обстреливать из луков, что были захвачены у перебитой стражи ворот, но стрелы не причиняли никакого ущерба. А когда войска подошли на два десятков шагов к выбитым воротам, люди Эрика сымитировали бегство. На этом первая часть инсценировки была завершена – ворота были взяты меньше чем за пятнадцать минут. Дальше, соединившись с войсками Деметры, князь начал стремительно занимать район Псаматия, выбивая немногочисленные патрули и избегая грабежей. Уже к полудню он полностью контролировал районы Пасматия, Тритон, Ксеролофос, включая форум Аркадия и территорию своего подворья, а также частично район Ексоконнон и порт Елефтериус. Не имея осадных машин, Бонифаций и Балдуин все еще штурмовали ворота, имелись заметные потери, особенно у маркграфа, так как у ворот Святого Романа было сосредоточено почти все ополчение и некоторая часть добровольцев из числа жителей. Люди Деметры укрылись – малая часть на подворье, а остальные на кораблях, которые специально их ждали вблизи бухты. Ближе к вечеру Эрик атакует со стороны города ворота Святого Романа и разбивает значительную часть ополчения. Потрепанные силы Бонифация устремляются в город по дороге, ведущей к акведуку, практически потеряв управление. Князь же выдвигает роту к Влахерни и помогает Балдуину, который и так уже практически взял ворота, после чего начинает процесс патрулирования территории, что выбрал себе для оккупации. Вся земля по правую руку от реки Ликус отошла князю для разграбления, а так как там находились только бедные кварталы, то никто не решился оспаривать его требования, ожидая богатой добычи от центральных кварталов города. Увы, но кроме императорского дворца центр города был разгромлен и ограблен задолго до начала штурма. А потому, уже с обеда активно шла энергичная погрузка ценностей на корабли торговой компании Деметры, которые доставляли в крытых повозках с подворья, на котором они предварительно аккумулировались. Зачем Эрик занял самые бедные кварталы? Все просто – это самая густонаселенная часть города, и если он сможет спасти этих людей от резни, традиционной при разграблении, то получит хорошее к себе отношение значительной части населения города… Да почти всей, так как остальные выживут лишь в несущественном числе. Организовав порядок на оккупированной территории, князь распорядился организовать возле цистерны Мокион раздачу продовольствия нуждающимся. Хлеба не было, поэтому раздавали вяленую рыбу и овощи, которые привезли заранее на подворье. Короче, пока 4-6 апреля по всему городу творился сущий ад – грабили, убивали, насиловали, в зоне оккупации князя были тишина и покой – блок-посты на всех пяти мостах через реку и всех десяти воротах города вкупе с регулярным патрулированием делали свое благое дело. Вечером шестого апреля он высадил обратно стрелков Деметры, переодел их в котты своих цветов и заменил ими воинов на патрульно-постовой службе. Благо, что там особых боевых навыков не было нужно. Утром седьмого апреля был взят и разграблен древний район Стратегион, защищенный самой древней крепостной стеной. А уже в обед началось заседание совета по выбору императора новой империи. Дело в том, что Бонифаций заключил с дожем Энрико Дондоло сделку, по которой четвертая часть империи передавалась выборному императору, оного выбирали по шесть венецианцев и крестоносцев. Эрик был в составе выборной группы от крестоносцев, а Телеф, старший брат Деметры, был в группе от венецианцев. Таким образом, у князя было два голоса, которые он использовал в пользу Балдуина. Это вызвало негодование Бонифация, но объяснение было простое: "У графа есть наследник, а у вас нет. Негоже оставлять империю без наследника." Конечно, Эрик лукавил, так как Бенно, сын Марии был его сыном и он искал выгоды прежде всего для него, но таких вещей никто из собравшихся не знал. В общем, ругаться ребятам предстояло еще долго. Поэтому десятого апреля, оставив Телефа своим представителем, он погрузился на ждущие его корабли и отбыл в сторону Аттики, дабы заняться делом, то есть продолжить грабежи. Особенно стоит отметить тот факт, что Деметра напрягла все силы для вывоза константинопольского приза в Боспор, куда было проще и быстрее вывозить, чем в Венецию. Подсчет общей стоимости трофеев был пока затруднен. Как и в Фессалониках, особыми статьями шли книги, в первую очередь списки античных авторов, и скульптуры. Но в Константинополе картина была противоположной, если книг было вывезено больше трех тысяч, то скульптур практически не было, так как христианские деятели успели либо их изуродовать, либо уничтожить.

Афины встретили Эрика очень агрессивно и даже не дали пришвартоваться в порту Пирея, осыпая корабли стрелами со стен. Пришлось огрызаться арбалетными выстрелами, но так как смысла теперь вступать в бой с ходу не было, эскадра князя ушла мористее. Эффекта неожиданности, который так удачно помог в благородном деле разграбления Фессалоник, тут не получилось – князя ждали. Как ни странно, но высадке в некотором удалении от города никто не препятствовал, лишь к концу дня к полевому укрепленному частоколом лагерю дружины прибыл посланник с письмом. Отдав пакет на воротах постовому, посыльный остался ждать ответа. Эрику предлагали встречу, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Тем же вечером встретились с парламентером от города. Пообщались. Ситуация оказалась совершенно паршивой. Местный руководитель не только не отправил свои войска на помощь Алексею, но и налоги уже большей частью оставлял себе последние лет пять. Поэтому, в городе насчитывалось около пятидесяти наемных воинов из числа германских и французских бедных рыцарей и до тысячи городской стражи. В то время как у князя было всего две с половиной сотни человек, правда, они все были воинами, но от этого становилось не сильно легче. В конце переговоров, видя, что парламентер не имеет инструкций для обсуждения сдачи города, Эрик подытожил беседу фразой: "Короче. Ты меня достал своим лепетом. В итоге у вашего города есть только два возможных варианта – либо вы добровольно сдаетесь и платите мне дань, либо я беру город штурмом и вырезаю всех людей, вне зависимости от пола и возраста, которых я там найду. Так что думайте – срока вам – два дня, начиная с завтрашнего утра. Если на третий день ворота все еще будут закрыты для меня и моих воинов, то я начну штурм и не пощажу никого, вообще никого". После чего молча посмотрел парламентеру в глаза, вынудив его отвернуть взгляд, развернулся и ушел. Утром, оставив в лагере вторую роту, князь, во главе первой, конным маршем выдвинулся по окрестным деревням. Нужно было осмотреться, местный народ припугнуть, а также подумать о том, как брать город. Ведь это только сказать легко, что он возьмет его штурмом, при таком-то гарнизоне. Если говорить по существу, то цели было две: первая – это порт Пирей с его ценными портовыми складами, вторая – собственно Афины. В порту по сведениям торговцев Деметры должно находиться до трехсот бойцов городской милиции, одетых в стеганки и вооруженных луками и копьями. Основная проблема – возможность удара в тыл войск Афинского гарнизона. Перебить не перебьют, но потери будут существенные. Поэтому вечером второго дня Эрик выдвинулся всеми войсками к стенам Афины с их северной стороны, недалеко от ворот. Там его воины развели бурную деятельность по обустройству временного лагеря. А как стемнело, им на смену пришло два десятка слуг, в задачу которых входило создавать видимость деятельности и бодрствования в лагере. Сами же войска очень тихо, по большой дуге обошли Афины и подошли с западной стороны к городу Пиреи, где их уже ждали баллисты с командами. В 3 часа ночи, в кромешной темноте артиллерию подкатили к самым крепким, а потому хуже всего охраняемым воротам на дистанцию 30 метров. Эти ворота представляли собой массивную моностворку, выполняющую функцию еще и подъемного моста через небольшой, но глубокий ров. Подъем осуществлялся цепями. Поэтому все четыре баллисты навели на точки крепления этих цепей, которые хорошо просматривались с обратной стороны. Дали залп, и обе роты бегом двинулись к рухнувшим воротам. В портальной башне было всего полтора десятка человек, которые, набравшись наглости, спали. Грохот от упавшей воротины разбудил полгородка, благо что он был небольшим. Поэтому через минут десять к месту прорыва уже бежали первые разрозненные отряды гарнизона. Их встречали прицельной беглой стрельбой из арбалетов практически в упор, что мгновенно прерывало их жизнедеятельность. Часа в четыре, завершив уличные потасовки и убив до двухсот ополченцев, войска князя контролировали уже практически весь город, исключая цитадель. Завязалась перестрелка – бойцы, засевшие в цитадели, осыпали проемы подходящих улиц стрелами, совершенно не зная, где именно их враги, люди князя отвечали, стреляя скорее на слух, чем прицельно. В это время Эрик заметил, что на фоне стремительно светлеющего неба стали просматриваться бойницы. В связи с чем он распорядился попусту болты не тратить и стрелять только в те бойницы, в которых появилось затемнение. Результативность стрельбы была не очень высокой, однако уже к рассвету, через час после начала дуэли, обстрел со стороны цитадели прекратился, равно как и всякое шевеление вдоль стен. Пользуясь ситуацией, человек десять притащили приличное бревно из порта и начали выбивать ворота, которые были так неудачно расположены, что обстреливать их баллистами было практически невозможно. Через еще минут двадцать ребята выбили ворота. И заняли внутренний двор цитадели. Оставшиеся войска числом до двадцати человек отступили в донжон и оттуда постреливали из луков. Подкатили баллисту и, разместив ее на площадке портальной башни, обстреляли их позиции. С дистанции 20 метров эффект от попадания ядра в бойницу был поразительным – прекратилась не только ответная стрельба из лука, но и на пятый выстрел запросили пощады. Товарищам ее пообещали, чтобы они сами открыли ворота донжона, после чего зарезали. Не очень красиво, но возиться с пленными не было никакого желания. Уже на этапе осады цитадели были посланы курьеры для переброски слуг из отвлекающего и укрепленного лагерей. Ближе к обеду Эрик собрал жителей этого небольшого городка и пообещал им жизнь и здоровье в случае оказания поддержки и содействия. Точнее, он их поставил перед фактом – либо они с улыбкой и песней веселой рвутся ему помогать, либо умирают. Буквально через час после собрания городской магистрат уже по собственной инициативе выделил три десятка грузчиков, дабы помогать людям князя в порту, где шла активная погрузка конфискованных афинских товаров на корабли, уже пришедшие к причалам.

Вечером Эрик собрал в большом и просторном зале магистрата два десятка жителей. Перед ними стояли самые говорливые бедняки, обремененные большими семьями и минимальным трудолюбием, тщательно собранные со всего города.

– Граждане Пиреи! На вас возлагается очень важная и ответственная задача, от которой зависит благополучие всего вашего города и ваших семей в частности. После окончания этого собрания каждый час один из вас будет уходить в сторону Афин. По прибытию ваша задача будет заключаться в том, чтобы как можно больше людей узнало о том, какие зверства я творю в этом городе. Особенно стоит подчеркнуть, что мои воины, сильно пьяные, бродят группами по городу и насилуют все, что женского пола. Украсьте эту версию упоминаниями о насилии над молодыми монашками прямо в церкви или еще что-нибудь в том же духе.

– Господин, но отчего нам лгать? Вы очень добры к горожанам.

– Это нужно для реализации моего плана. Подробности пока я не могу вам сообщить. Основная задача моей идеи заключается в минимизации потерь среди мирных жителей Афин, которых я пообещал всех вырезать. Так что вы уж постарайтесь и распишите мои зверства в самых ярких красках. Само собой – никаких имен не называйте, чтобы не было конкретики и вас не смогли уличить во лжи. Перед выходом вы получите по два десятка денариев, чтобы быть нескованными в городе. Помимо этого, ваша семья получит еще столько же на питание и, если дело выгорит, то по боспорскому рублю сверху. Причем выживите вы или нет – не имеет значение, деньги в любом случае дойдут до ваших семей. Вам все понятно?

– Да господин. – Хором ответили мужики.

– В таком случае мне нужны самые смелые из вас, сделайте два шага вперед. – Из толпы вышло пять человек, к которым подошел князь и собственноручно сделал им несколько косметических порезов кожи. – Так будет реалистичнее. Кстати, не забудьте одеться в слегка порванную и грязную одежду, ибо беглец в чистой и новой одежде будет вызывать подозрение. Итак, если все всё поняли, то поступаете в распоряжение Феодора, – Эрик кивнул на стоящего возле окна спокойного человека с внимательными холодными глазами. После чего развернулся и вышел. Его следующей задаче было установка наблюдателей на всех возможных путях от Афин до его ставки. А так же создания иллюзии пожаров в городе, для чего он велел на каждом перекрестке заложить большой костер, в котором жечь сырые дрова и влажное старое тряпье, чтобы больше дыма. Жители отнеслись с пониманием – пусть лучше сгорят старые тряпки, чем их дома. Утром четвертого дня прискакал запыхавшийся гонец, который доложил, что противник выдвинулся всеми силами в сторону города. Отряд возглавлял отряд из пяти десятков рыцарей верхов на конях, за которыми следовала колонна – до тысячи ополчения с копьями. Ключевой задачей этого боя являлась необходимость уничтожить противника и не допустить отступления крупных сил в город. Реальный, серьезный штурм в его планы не входил. Поэтому он поступил так. На небольшом, поросшем кустарником холме поставил засаду из личного состава артиллеристов, которые должны были с одного – двух залпов накрыть рыцарей, стреляя с двадцати-тридцати шагов. Остальные же силы должны зайти в конном порядке с тыла и разогнавшись по лугу ударить по пехоте. Сила для конного удара у него была не малая – до двух с половины сотен тяжелых кавалеристов, способных двигаться в плотном строю. Сказано – сделано. Уже к обеду возглавляя конный отряд, идущий шеренгой в шестьдесят с копейками человек и глубиной в четыре коня, он влетел в порядки перепуганной толпы ополченцев. Кони так разогнались, что первые несколько метров люди их практически не замедляли, отскакивая как тряпичные куклы. После, замедлившись достаточно для рукопашной, всадники начали работать саблями по стремительно уходящим в глубокую панику людям. Какие-то десять минут и на поле боя лежит кровавое месиво вместо армии, которая пыталась угрожать князю. Сразу выдвигаться в Афины не стали, так как нужно было дать время как можно большему количеству жителей бежать. Поэтому занялись трофеями и похоронами. В общем, провозились весь оставшийся день и только утром пятого дня вышли к городу.

Как и ожидалось – жители в большинстве своем покинули город и удалились в Фивы – формальную столицу Ахеи в те времена. Городские ворота никто не защищал. Войдя в город, Эрик отдал приказ убивать всех, кого встретят. Рудольф всполошился, так как не знал, что агитаторам и разведчикам были даны инструкции о выходе из города утром пятого дня, чтобы не попасть в мясорубку. Следующие несколько дней шло все очень методично и размеренно – войска князя без суеты и спешки штурмовали подворье за подворьем. Врываясь внутрь, они убивали всех, кто оказывал сопротивление, остальных выгоняли во двор и заставляли рыть могилу для убитых. Когда котлован оказывался готовым, в него складывали тела убитых при штурме, после резали оставшихся и тоже сталкивали вниз. Засыпать приходилось самим. Этот подход помог избежать завала трупами улиц и вероятного распространения какого-нибудь заражения, равно как и авральных земляных работ, как в Сугдее. В общей сложности, по приблизительным подсчетам на утро девятнадцатого апреля было убито около шести сотен человек, а в городе остались только его воины и слуги. Обещание было выполнено – жители ему подчинились и он вырезал всех, кого нашли внутри городских стен. При этом, Эрик был доволен вдвойне, так как смог избежать действительно серьезной бойни, ибо к моменту его прибытия в Грецию в Афинах проживало до двадцати тысяч человек. Основная цель, которую он преследовал, позволяя уйти жителям и не допуская их повального уничтожения, заключалась в массовом пиаре его методов. Чем больше людей узнают, что те, кто не подчиниться ему – умрет, тем меньше городов в будущем ему придется штурмовать. В городе собиралось все, вообще все, что имело ценность. На сборе трофеев работали и представители Пирея по распоряжению магистрата. Часть он решил оставить жителям порта, дабы вознаградить их за трезвость и адекватность поступков. Остальные же грузились на корабли и вывозились – либо на Корфу, которая была перевалочной базой торговой компании Деметры, либо в Боспор. Утром первого мая князь во главе своего войска из двух рот общим числом около двух с половиной сотен выдвинулся в сторону Фив. Вечером он подошел к предместью, где его встречали – в небольшом поле рядом с жилыми домами стояло большое ополчение в несколько тысяч человек, которое возглавлял отряд из порядка ста рыцарей. Ополчение, конечно, было смехотворно, так как представляло собой людей в простой одежде, даже без стеганого доспеха, вооруженных, чем попало – от просто деревянных дубинок, до копий и рабочих топоров. Но их было много, очень много. Слишком хлопотно будет их перебить. Ребята, по всей видимости, тоже понимали, что эта битва ничем хорошим не грозит, поэтому сами первыми вышли на переговоры.

– Доброго вечера. Меня зовут Эрик Боспорский. Я удивлен такому вниманию к моей скромной персоне или вы кого-то еще ждете на этом поле? Удивительно, где вы нашли такую толпу крестьян?

– И вам доброго вечера. Я Харальд, барон фон Ланэк. Вы правы, мы ждем именно вас.

– Да? Однако! Любезный, разве подобный эскорт в моде? – У князя на лице расплылась самого милого вида улыбка.

– Что вы от нас хотите? – Харальд смотрел спокойным взглядом, чуть прищурившись.

– Ой, ну не притворяйтесь наивным. Вы отлично знаете, зачем я пришел. Но у меня хорошее настроение и портить его предсмертными криками этого стада баранов я не желаю. – Эрик кивнул на ополчение.

– Хорошее желание, но тогда как поступим? Вы ведь просто так не уйдете. По крайней мере молва о вас говорит именно так.

– Иногда мне кажется, что про живого меня сказок уже больше, чем про мертвых героев. Хотя вы правы, к делу. Я думаю, вы отлично понимаете, что шансов в этом бою у вас нет. – Эрик сделал паузу и вопросительно посмотрел на Харальда.

– Откуда такая уверенность? У вас две с половиной сотни рыцарей, это очень солидно, но и у нас есть сотня. У вас будут ощутимые потери. Плюс эти, – он небрежно махнул в сторону ополчения, – их много, но тут как повезет. Не исключено что вы перебьете их без особых потерь. Но общие потери у вас будут очень серьезные.

– Обратите внимание на то, что у каждого моего воина есть арбалет. Ваша сотня ляжет с первого залпа. После чего я займусь этими скоморохами, которые даже плотно в кучу сбиться не могут. Вон, посмотрите, – князь махнул рукой в сторону ополчения, – они стоят так, будто просят пройтись по ним толпой тяжелой кавалерии.

– Арбалеты… я как-то их сразу не заметил. – Лицо барона сильно погрустнело. – Это действительно все меняет. Я не желаю так бездарно лишать своих людей жизни.

– Правильный вывод. Теперь обсудим условия вашего отступления.

– Вам не достаточно того, что мы уступим вам поле боя без сражения? – барон удивился.

– Конечно. Ведь ваша жизнь безраздельно лишь в моих руках и только мне решать – будете вы жить или умрете. Думаю, кто-то из крестьян все-таки убежит живым с поля боя, так как их много и можно будет не уследить за всеми, а вот рыцари все тут лягут. Или вы в этом сомневаетесь?

– Нет, как раз в этом я не сомневаюсь. – Он совершенно поник лицом. – Хорошо, что вы предлагаете?

– Для рыцарей я предлагаю две формы капитуляции, каждый из них будет волен выбирать сам. Первая – они выплачивают мне по 5 венских денариев каждый и, поклявшись своей бессмертной душой больше никогда не выступать против меня даже в мыслях, удаляются куда-нибудь подальше с моих глаз. Второй вариант – они поступают ко мне на службу, принеся клятву верности, то есть становятся моими дружинниками. Что же касается ополчения, то за свою наглость они должны заплатить. Заплатить и запомнить, кто они и каково их место. Я хочу увидеть децемирование этого стада баранов, то есть, каждый десятых из их числа будет казнен своими же соратниками. Остальные буду вольны вернуться домой.

– Но они же вышли защищать свой дом?

– Они вышли с оружием против меня. Вы – воины, это ваша работа и долг, было бы странно, если б люди подобные вам прятались по домам в тяжелые дни. А они – крестьяне, которые возомнили про себя черт знает что. Такие глупости нужно выбивать из дурных голов, чтобы повторять было не завидно. Эти болваны пришли сюда, чтобы бесславно умереть и бросить на произвол судьбы свои семьи из элементарной глупости и жадности. Вы что, на полном серьезе считаете, что вот это, – он вновь показал в сторону ополчения, – способно хоть что-то защитить?

– Вы правы, я о таком положении дел не подумал. Действительно, глупо было вообще их собирать. Чертов магистрат, он им даже оружие не выдал.

– Вот видите, вы сами все понимаете. Попробуйте припомнить последнее успешное применение ополчения в боях. – Эрик улыбался. – Их уже Карл Великий старался не собирать, считая плохой армией.

– Уроды они, жадные. А что будет с самими Фивами? Если мы отступим, то город окажется в вашем распоряжении. Какие у вас планы на него?

– Если сейчас будут выполнены мои условия в точности, а сам город не окажет мне сопротивления, то я возьму дань и покину его, не учиняя разрушений и не чиня убийств.

– И какая будет дань? Вы рассчитываете на какую-то конкретную сумму серебром?

– Она будет довольно скромной. Конкретных сумм я не называю, так как не знаю, в каком состоянии находиться город и есть ли у него нужная мне наличность. Зачем ставить невыполнимые условия? В общей сложности я хочу третью часть всех наличных денег и драгоценностей, третью часть всех товаров, все железо, кроме того, что на ваших рыцарях, все книги и все древние статуи, если их можно будет увезти.

– Солидно. У меня есть время обдумать и согласовать ваше предложение?

– Конечно. Сколько вам нужно времени?

– Думаю до завтрашнего утра.

– Хорошо. Так и поступим. Жду вас завтра на рассвете. Я размещусь вон в том подворье. Мне понравились его массивные стены и аромат оливок. Но, вы, я думаю, понимаете, второго шанса я вам не дам. Если вы меня попробуете схитрить, или дать битву, то ни я никому не сохраню жизни, ни вам, ни горожанам. Афины тому пример очень красочный пример, только в этот раз я не буду позволять наиболее смышленым жителям покинуть город. – Эрик хитро улыбнулся. – До утра барон. Доброй вам ночи.

Эрик расположился на весьма обширном подворье, которое выполняло функцию небольшого мастерской по производству оливкового масла. Ее двухметровые каменные стены позволяли в случае необходимости вести эффективный оборонительный бой против сильно превосходящего числом врага. А приличного размера сараи – укрыть лошадей на ночь. Сразу после занятия территории были расставлены посты и установлен порядок смена караула, чтобы не прозевать нападение. Но все обошлось. Утром, с первыми лучами солнца к воротам подворья подъехала делегация. За ночь барон смог связаться с городским магистратом и обсудить с ними сложившееся положение. Оно, конечно, им не понравилось, но выход предложенный князем их вполне устроил, так как был меньшим злом. Мало этого, барон принес весьма приятное известие о том, что практически все рыцари готовы присягнуть правителю Боспора. Их, в общем-то, не очень устраивала служба в качестве наемников у византийских феодалов, так как те были очень скупы до своих людей. Таких нанимателей, как показывает практика, во все времена не любили. Так как рыцари были все из бедных или очень бедных домов, да еще и младшие в семье, то снаряжение у них было весьма убогое. Хаубек был только у Харальда, остальные носили кольчуги разного размера и качества. Самые бедные были в совершенно ужасных самодельных поделках, которые представляли собой куски старой кольчуги, нашитые на стеганый акетон. В общем, очень пестрая компания ценность, которой, впрочем, была весьма высока, так как люди обладали очень высокой психологической устойчивостью и неплохими боевыми качествами. Отличный материал для пополнения. Делегация вошла на подворье, где до часа обсуждали детали и завтракали свежим жареным мясом вприкуску со свежими сочными овощами и зеленью, а так же сушеными фруктами на десерт. После завершения переговоров по согласованию действий Эрик в сопровождении части делегации выехал в поле, где уже все было готово для казни отобранной группы ополченцев. Рядом с опушкой леса были аккуратно отрыты могилы длинными аккуратными рядами в четыре линии глубиной. Возле каждой из них была компания из трех человек. Один стоял на коленях со связанными за спиной руками, второй его держал за руки и волосы затылка, третий стоял рядом с ножом в руке. Эрик выехал вперед и громко произнес, чтобы перед смертью каждый из тех, кому суждено умереть называл свое имя, чтобы не умирать безымянным баранов в глазах благородного князя. После этого он двинулся с одного торца и, встретившись глазами с первым ополченцем спросил: "Как твое имя солдат?" Услышав ответ, он кивнул стоящему рядом с ним палачу и смотрел, как тот неумело перерезает горло бедняге, как у того расширяются от ужаса глаза, как из его горла фонтанирует кровь. И так до тех пор, пока его жизнь не стихает. После этого он кивает еще раз, казненного сталкивают в могилу и начинают закапывать, а он едет к следующему. За этим действием наблюдали выстроенные вдоль места казни все остальные войска, приведенные Харальдом на это поле. После завершения экзекуции над могилами священники провели службу, а ополчение, сдавая все оружие, что у них имелось, стало расходиться по домам. Даже деревянные дубинки и те сдавали. Когда все закончилось окончательно, сопровождаемый дружиной Харальда и своими ротами князь направился в Фивы, где магистрат готовил для его размещение крыло здания магистрата. Процесс сбора трофеев и их вывоз занял около недели. Почти наверняка получилось бы больше, но руководство города способствовало всеми доступными способами ускорению данного процесса, так как до ужаса боялось Эрика. В конце обозначенной недели закончился шедший параллельно процесс принятия вассальных клятв от рыцарей Харальда. Само собой, с ними предварительно оговаривались условия службы, вопросы дисциплины, взысканий и добычи. Рыцарскую бедноту более чем устраивало поступать на полное содержание князя и не получать доли добычи в походе. Феод так же заменялся содержанием и снаряжением за счет сюзерена. По окончанию этой процедуры Эрик выдвинулся в сторону Коринфа, имея под своим командованием около трех с половиной сотен конных и доспешных воинов и четыре удобные и мобильные баллисты на конной тяге.

С Коринфом все прошло совершенно гладко – сказался опыт Афин и Фив. К нему на встречу даже выдвинулась делегация магистрата, дабы поприветствовать. Делая задел на будущее, Эрик взял не третью часть, а четвертую от денег, драгоценностей и товаров, дабы обозначить свое отношение к разумному поведению. Но поход должен когда-то заканчиваться, поэтому 22 мая он, вместе со своей выросшей до четырех сотен дружиной, за счет перешедших на его стороны бедных рыцарей подтянувшихся в Коринф со всей Мореи, вернулся в город Пиреи, где крепко обосновалась Деметра. Она, видите ли, нашла общий язык с местной элитой, так что теперь этот небольшой городок фактически перешел под ее опеку. Следующей стадии будет превращение его в фактическую приморскую торговую базу компании. Разместившись в весьма просторной резиденции своей жрицы, князь долго беседовал с ней по поводу новых финансовых поступлений – сколько их, как их распределить и что делать с весьма внушительной наличностью. Итогом грабежей в центральной Греции стало пополнение бюджета Боспорского банка на двести тысяч денариев, правда, далеко не все наличными средствами, но все равно – сумма просто колоссальная – эквивалент десяти тонн серебра! Этих средств должно хватить для продолжения развертывания производственной кампании и технологичной промышленности в его княжестве с взятыми темпами. Помимо этого было собрано до десяти тысяч свитков разнообразных рукописей для создания Боспорской библиотеки и до двухсот разнообразных статуй во вполне хорошем состоянии, которыми он хотел украсить город. В частности разбить в Боспоре большой и красивый парк, который украсить самой ценной, статуей Афины работы Фидия, которая помимо чисто художественной ценности имела и весьма приличную комерческую стоимость, так как в не было очень много золота и слоновой кости. Вечером он вышел во двор с кувшинчиком прохладного молока и, расположившись на лавочке под открытым небом, решил обдумать произошедшие события. Где-то там, далеко ползло черное небо все сплошь усыпанное маленькими огоньками, а внизу, на дне этого огромного океана сидел он и анализировал все, что с ним произошло за последний месяц. Это была его вторая военная кампания. По сравнению с первой, в общем-то, достаточно бескровная кампания, так как погибло всего чуть больше тысячи человек, а могли умереть десятки тысяч. По итогам произошедших событий взгляд Деметры стал еще более восторженный. Да и не только ее. Люди на улицах Пирея смотрели на него как на что-то невероятно величественное и очень опасное. В их глазах был смешан страх с уважением и восхищением. Особенно это усилилось после того, как Феодором были успешно распущенны слухи о том, что князь специально медлил входить в Афины, давая возможность людям убежать и избежать глупой смерти. С другой стороны Феодор рассказывал, будто Деметра не раз уже проговаривалась о сущности Ареса в присутствии посторонних людей. Отхлебнув молока он поставил кувшин на землю и довольно потянулся. Как же здорово, что сейчас нет либералов и гуманистов! Как же здорово, что люди понимают простые вещи и не строят нагроможденных иллюзий и романтических мистификаций! Да, эти ребята, увидев поступки Эрика, сейчас бы просто фонтанировали обвинениями в бесчеловечности, жестокости и прочих ужастиках. Пробовали бы заставить нашего героя оправдываться, почувствовать себя виновным, уступить их бреду. Хотя нет, жаль, очень жаль, что их нет сейчас с ним. Было бы очень мило понаблюдать за тем, как они со своими внеземными убеждениями выживали бы тут – в мире конкретных, циничных и предельно прагматичных людей, хоть и не образованных. Интересно – выжило бы хотя бы по человеку на тысячу таких персонажей в течение года? Кстати да, его всегда мучил вопрос – действительно ли они верят в то, что говорят или это просто поза? Вот прижмет какой-нибудь феодал молоденькую дамочку феминистку и лесбиянку на сеновале, признается ей в генитальной любви пару раз. Что она будет делать? Или поместить какого-нибудь либерального правозащитника в шкурку какого-нибудь феодала, да в самую гущу династических разборок, чтобы он прочувствовал всю прелесть натуральной конкуренции, когда тебя родной брат может прирезать за право наследования. Да уж, этот мир ему нравиться больше того, в котором он жил. Меньше лицемерия, меньше искусственности. Он какой-то натуральный, неприкрытыми макияжем. В нем, о ужас, белое называется белым, а черное – черным. За этими мыслями его застал Феодор.

– Ваша светлость, вам не спится?

– Нет. Я решил перед сном подышать свежим воздухом и обдумать делам минувших дней.

– О да! Дела колоссальные.

– В самом деле? Почему ты так считаешь?

– Вы смогли сделать просто поразительную вещь – заставить людей считать за благо сдаться вам на милость без боя. По всей Аттике ходят слухи, что вы сам Арес, вернувшийся на землю, дабы проучить ослабших духом людей.

– Так они же христиане! Какой еще Арес?

– Кто вам такую глупость сказал? Посещение церкви и крещение еще не делает из них христиан. Во всей Римской империи, что стоит под рукой Константинополя, от силы сотая часть может считаться настоящими христианами, так как искренне придерживаются известных убеждений. К несчастью это самая недееспособная часть жителей империи.

– Это-то, как раз, очень закономерно. Было бы странно, если бы они были самыми дееспособными.

– И все-таки люди верно подмечают…

– Что именно?

– Вы отличаетесь от нас, от нас всех. Вы очень странный… человек. Как будто один из нас, но при этом очень далекий.

– С чего ты это взял?

– Вера мой господин, ваша вера позволяет мне так думать.

– И какая она у меня? – Эрик улыбнулся.

– Я затрудняюсь сказать. Мои наблюдения говорят о том, что у вас ее вообще нет. Вы как будто вообще не воспринимаете веру и богов серьезно. Для вас они выдумка, сказка.

– Ты наблюдательный мужчина. А как ты сам это оцениваешь?

– Это очень опасно ваша светлость. Уже сейчас о вас ходят слухи, о том, что вы спустившийся на землю древний Бог. Я затрудняюсь сказать, во что это выльется позже. Но одно совершенно ясно – серьезный конфликт с папой римским неизбежен. Я понимаю, что для вас отлучение от церкви просто слова, но люди, которые вокруг вас обладают большей верой, а потому могут оказаться под впечатлением этого акта.

– Они же отлично знают, что я убью любого, кто пойдет против меня.

– А если они начнут уходить, а не выступать против вас?

– Маловероятно. Со мной они получают слишком много, чтобы из-за такой глупости, как вера упустить свою выгоду. Им даже восставать против меня не выгодно, так как мой талант и мой успех дает им сытную жизнь. Что их ждет при ином раскладе никому не известно.

– Вы так уверены в себе?

– Я в себе уверен абсолютно, иначе я бы не был тем, кем стал. Воевал бы в лучшем случае где-нибудь в Антиохи с турками и арабами рядовым рыцарем. Нет, дорогой друг, чтобы вести людей за собой, уверенно вести, прицельно, нельзя сомневаться в себе. В тебе не должно быть ни капли сомнения.

– И люди вознесут тебя до небес, считая не человеком… – задумчиво продолжил фразу Феодор.

– Стальные люди… да, пожалуй ты прав, именно такими и были те, кто создавал римскую империю.

– Я тут прошелся агентами по окрестностям Фив, знаете, это поразительно. Вы приказали убить каждого десятого в том ополчении, а народ благодарен вам и считает очень добрым правителем.

– Любопытно… Это почему?

– Потому что вы могли убить всех, но сжалились и вернули большую часть живыми и здоровыми домой.

– Это просто замечательный народ, что понимает простые вещи. Куда хуже, если бы он розовыми соплями изошел.

– Чем, простите?

– Ну, стал причитать, что какой-то кровавый тиран убил невинных вооруженных людей на поле боя. Ведь они все погибли на поле боя.

– Вы очень странный человек.

– Это нормально. Это правильно. Но я вынужден прервать наш разговор, вон посыльный бежит, похоже, что-то приключилось.

После пары фраз подошедшему дружиннику Эрик отправился в его сопровождении к воротам. Там его ждали группа горожан, постовые дружинники, Валентино и какой-то мужик со связанными руками. После небольшого расспроса он велел принести его кошелек и вручил каждому горожанину по серебряному боспорскому денарию, поблагодарив за бдительность и разумность. Оказывается, этот мужичок, которого они приволокли, занимался подрывной деятельностью и смущал умы простых людей тем, что рассказывал про князя небылицы. Например, он объяснял казнь на поле перед Фивами массовым жертвоприношением древнему богу Аресу, которому, дескать, поклоняется Эрик. В общем, привели этого неудачливого агитатора в маленькую, темную комнату, где и заперли. Через пару дней Деметра решила разузнать, что это за бедолага воет без воды и еды в чулане? Наш воитель про него, оказывается, совсем забыл. Пошли вместе, а то как-то нехорошо томить человека ожиданием допроса и казни.

– Здравствуй, дорогой. Вот мы и пришли побеседовать. Что можешь рассказать нам интересного?

– Не подходи! Исчадие ада!

– Не, ну это совсем неинтересно. – Эрик улыбнулся и ударил бедолагу, ползающего по полу, по гениталиям. Тот взвыл от боли, а наш герой продолжил. – Каждый раз, когда ты мне будешь говорить глупости или лгать, я буду тебя бить, для начала. Потом любезная дама пригласит сюда палача, который начнет не спеша отрезать от тебя по кусочку, и прочими способами доставлять райское удовольствие. Ты понял меня?

– Да, да, господин, понял. Я не хочу палача, пожалуйста, не убивайте меня. Я все скажу, только не убивайте.

– Хорошо, если ты мне расскажешь о том, кто ты, зачем ты здесь и кто тебя послал, то обещаю – я тебя убивать не буду.

– Господин, зовут меня Тихон, родом я из Фессалоник, где и был нанят господином, представившимся как Мелетий, поверенный настоятеля Эсфигмена. Он выдал мне целую марку с наставлением всячески порочить имя князя, стараясь выставить оного язычником и безбожником.

– А кто тебя надоумил рассказывать те смешные байки про казнь под Фивами?

– Мелетий, господин. Через три дня после казни он прислал ко мне человека с письмом, где рекомендовал именно так преподнести это событие.

– Эрик, а что там за байки? Я про них еще ничего не слышала.

– Да там вообще редкий юмор, ты только представь, этот человек говорил, что я приносил на том поле жертву Аресу.

– Что?!

– Да, да. Я тоже был глубоко удивлен подобной глупостью.

– Любезный Тихон, – Деметра давилась от смеха, но старалась держаться, – я открою тебе маленький секрет, боги не приносят жертвы самим себе. Так не принято.

– Госпожа, я вас не понимаю.

– Какой ты несмышлёный. Эрик – это его не единственное имя. – Она указала рукой на князя. – Оно одно из множества. Древние звали его Аресом. А я, Деметра, являюсь его верховной жрицей. – Она улыбнулась совершенно искренней и очень доброй улыбкой, а Эрик посмотрел на бедолагу леденяще холодным и спокойным взглядом, напрочь лишенным эмоций. Так, будто тот маленькая блошка, до которой снизошел своим вниманием кто-то безмерно огромный и совершенно непостижимый. Бедный Тихон побледнел до последней крайности и, беззвучно открывая рот, в ужасе пробуя кричать, через несколько секунд потерял сознание и упал в лужу собственной мочи.

– Какой хлюпкий мужичок. Что ты о нем думаешь?

– Мусор. Отброс. Даже не сопротивляясь, он сдал своего господина.

– Верно.

– Неужели вы его отпустите?

– С чего ты это взяла?

– Ну как же, вы пообещали не убивать его.

– Ты, верно, плохо слушала. Я сказал, что "Я" не буду его убивать. – Эрик расплылся в улыбке. – Про остальных не было ни слова. Так что забирай его и делай с ним что пожелаешь. Хочешь, кожу не спеша снимай, хочешь, разбирай его по кусочкам, а хочешь, сразу прикопай – дело твое. Он теперь твоя игрушка. Но я советую его помучить подольше, может, он что-нибудь еще интересное расскажет.

– Хорошо господин. Мой младший брат как раз любитель таких развлечений, он будет рад вам услужить. А как вы поступите с Мелетием, ведь нельзя его просто так простить, но Эсфигмен это монастырь Афона.

– Начав действовать против меня, он подписал себе смертный приговор. И если за него вступится община Святой горы, то и им. Хотя, конечно, я, как добрый господин, дам им шанс, так как не жажду проливать кровь слабых и убогих. – После этих слов Эрик развернулся и пошел в свои апартаменты, дабы продолжить заниматься делами, эта кампания принесла очень много пользы, причем не только материальной, но и технологической, так что предстояла большая аналитическая деятельность и работа над ошибками.

Столкновение с большими ополчениями требовало корректировки в развитии его армии. Да, эти странные толпы людей не представляли, по большей степени, никакой боевой ценности, но их всегда было много. Малой группой вооруженной, пусть и самым совершенным оружием, было очень сложно подавлять большие толпы. В битве при Пиреях пришлось менять коней у доброй половины бойцов. Воины воинами, но нужно формировать хорошие и достаточно массовые группы менее квалифицированных, и, соответственно дешевых, товарищей для столкновения со стадами ополчений. Честно говоря, Эрик вообще не понимал смысла сбора таких групп людей, но так как был прецедент и не один, то на него нужно было реагировать. Это пока он сталкивался с практически невооруженными толпами, что будет потом – неизвестно. То есть, решено было формировать пехотный батальон как вспомогательную часть для его дружины. Реформирование коснулось и организационной структуры. Теперь командиру роты и батальона полагался заместитель, который именовался как младший и старший лейтенант соответственно. Причем у командира батальона помощников было два. Помимо этого, при каждой роте формировалась рабочая группа для ведения армейского хозяйства. Командовал ими ротный старшина, в его распоряжение находилось десять человек – поручиков. Их котты имели не красно-белую, а зелено-белую расцветку, все остальные знаки отличия (принадлежность к роте и звание) сохранялось как в войсках, старшина имел статус эквивалентный строевому сержанту, поручик – промилесу. В их обязанность входило обозное хозяйство, питание и снабжение. Подчинялся ротный старшина непосредственно лейтенанту, то есть, командиру роты. Особенно стоит отметить проект, который будет реализован по возвращению в Боспор, под названием "ротная кухня". Это был большой котел из меди, установленный на небольшую печку-каменку с железной трубой, которая, в свою очередь, располагалась на дубовой платформе стоящей на четырехколесной базе от телеги. Колеса применялись как в станках баллист, то есть, деревянные с втулкой и спицами, усиленные железным обручем. Одна полевая кухня предназначалась для приготовления каши на стандартную роту, то есть, до двухсот человек. В передке колесной базы перевозился запас дров для печи на 3 дня использования. Для транспортировки кухни выделялось пара лошадей, запрягаемых как в фургон. Заведовал кухней повар, являвшийся одним из поручиков старшины. Все обозное хозяйство располагалось в четырехколесных, крытых вощеным сукном фургонах, на роты выделялось по четыре фургона запряженных парами лошадей. Помимо этого в каждой роте вводился отряд медицинского обеспечения из трех человек – фельдшер и два его помощника – фельдпоручика. Они носили белые котты, фельдшер был эквивалентен сержанту, а его помощники – промилесам. В их задачу входило лечение, профилактика и прочие, сопутствующие медицинские обязанности по отношению к роте. Так же вводился штатный знаменосец – сигнифер при роте, по званию равный сержанту, при батальоне -аквилифер, равный лейтенанту. Изменения коснулись и структурного состава непосредственно строевых войск. В первую очередь группы и взвода. Было решено увеличить максимальную численность группы с 5 до десяти человек, то есть, она теперь могла содержать от четырех до девяти милесов (воинов) и одного промилеса (ефрейтора). Так же, был изменен порядок комплектования взвода, в который теперь могло входить от двух до шести групп. Таким образом, численность роты теперь варьировалась от 35 до 368 человек только строевыми силами. Как стандарт устанавливалось следующее отношение: 4 группы максимальной численности во взводе, 4 взвода в роте и 4 роты в батальоне. Таким образом, теперь стандартная пехота рота имела 166 человек строевого личного состава и 181 человек полной численности, а батальон, соответственно 667 и 728 человек. Отдельный артиллерийский взвод предполагалось развернуть в артиллерийскую роту и увеличить количество баллист. В артиллерии сохранялась минимальная численность группы, которая выполняла функцию обслуги баллисты. Таким образом, артиллерийская рота, имея по четыре группы на взвод и четыре взвода, могла обслуживать шестнадцать баллист, ее полная численность достигала 101 человек. Само собой, всех дружинников из артиллерии планировалось постепенно перевести собственно в дружину, а новый состав набрать из выпускников академического центра Боспора. Дело в том, что особых боевых навыков и качеств к артиллеристам не предъявлялось, поэтому их можно было набрать и из обычных людей, а не воинов. Введения отдельных вспомогательных кавалерийских частей пока было не актуально, так как дружина пока вполне справляется со своими задачами, так что и продумывать под них структуру было преждевременно. Под конец размышлений Эрик пришел к выводу, что его промышленных мощностей явно недостаточно для вооружения армии, так как его мануфактура производила всего 250-260 первоклассный арбалетов новой конструкции в год. Этого было крайне мало, поэтому было решено развернуть мастерскую по производству композитных роговых дуг и облегченную модификацию блочного арбалета. Это позволить хоть как-то компенсировать дефицит качественного стрелкового вооружения на первое время.

Ситуация с Афоном была очень неприятная. Устроить там бойню хотелось очень, но это означало порвать с православным церковным аппаратом. Поэтому нужно было, чтобы там оказался какой-нибудь адекватный персонаж, например, патриарх. Собственно, это можно было легко устроить силами Феодора, Иоанну подкинули информацию о том, что Святая гора навлекла на себя гнев светского князя и сильно рискует. Зная миролюбивую репутацию Эрика еще по делам в Эдессе, патриарх немедленно выехал из Адрианополя в Великую Лавру, дабы встретить нашего героя и отговорить от поспешных решений. Получив подтверждение о прибытии искомого персонажа по желаемому адресу, наш герой не спеша начал собираться на встречу. Долго ли, коротко ли, но десятого июня на горизонте показался берег святого полуострова, как раз тот, от которого не далее чем полчаса пешком до лавры. Его корабли ждали – с небольшой скалы, чуть уходящей в море, резво соскочила какая-то фигурка и побежала в сторону монастыря. Все получалось так, как должно было получиться. Высаживаться всеми силами он не стал, собрал только офицеров из первых двух рот, что были в новых латных доспехах, и с ними сошел на берег. Там его уже ждала небольшая делегация во главе с Иоанном.

– Доброго дня вам, добрый человек. Я рад, что вы незамедлительно прибыли в эти земли для их спасения и вразумления. Судя по нашей переписке, вы весьма мудры и с вами будет приятно разговаривать.

– И тебе доброго дня, князь Эрик. Если ты желал разговора со мной, то отчего все эти страсти?

– Мне нужен брат Мелетий. Община, скорее всего, его не отдаст. Я не хочу разорять Святую гору, но и простить его не в силах. Этот человек нанимал агитаторов, чтобы те распространяли обо мне слухи, будто я приношу жертвы древним богам. А также прочую хулу. Разве же такое можно простить? Это же отлучением пахнет.

– Не горячись, князь. Откуда тебе это известно?

– Я взял несколько агитаторов, под пытками они независимо друг от друга признались в том, что их послал Мелетий. Кто послал самого брата, мне неизвестно.

– Хорошо. Что ты хочешь с ним сделать?

– Допросить и казнить. Я хочу узнать, кто мой враг, кто его надоумил распространять про меня хулу.

– На что ты пойдешь, если братья воспротивятся твоему желанию?

– Для меня их поступок будет означать, что они продали душу дьяволу и обуреваемы мирскими страстями, вместо занятия делами духовными. Иными словами, их всех ждет смерть. Бегать я за ними особо не буду, но кого найду – все умрут.

– И меня?

– Нет, вы тут присутствуете как уважаемый человек и посредник, а потому никак не можете быть убиты.

– Тебе нужен только брат Мелетий или еще что-то? Чувствую я, ты не просто так пришел. Иначе выловил бы его тихо, никто и не узнал бы.

– Верно. В Боспоре я собираюсь открыть большую библиотеку, а потому хотел бы получить с монахов откуп старыми книгами. Желательно, конечно, работы времен Аристотеля, так как богословских трудов у меня ныне в избытке.

– Что же может быть полезнее хорошей книги о Боге?

– Хорошая книга о деле.

– Опасные слова.

– Не опаснее меча. Святой отец – я надеюсь на вас и вашу мудрость, так как мне будет неприятно убивать столько невинных людей, тем более занятых столь важным делом, как служение господу нашему.

– Ладно. Я подумаю над твоими словами. Завтра тебе дадут ответ. Пока же вы, князь, наш гость, и вас разместят на постоялом дворе при монастыре.

– Я вынужден отказаться. Переночую на корабле. Мне нужен простор для маневра в случае, если вы откажетесь. До завтра. Удачи вам в нашем благом деле. И еще, не нужно прятаться от людей, они на вас надеются. Здесь и сейчас, а не где-то в лучшем мире. Убежать и забиться в угол – это не выход. А поражения бывают у всех, и их нужно всего лишь стойко принимать и держаться.

– У вас пока их не было.

– Я особенный. – Эрик развернулся и не спеша пошел к лодкам, что доставили его со свитой на берег. Нужно было ждать. Он был полностью уверен в Иоанне, который сделает все правильно.

Весь оставшийся день князь провел в раздумьях о том, как именно ему развивать в будущем вооружение своей армии. Вводить огнестрельное оружие он опасался, так как если оно будет внедряться с низким технологическим уровнем, то не сможет переплюнуть его новые блочные арбалеты, а это мало того что бесполезно, так еще и вредно, ибо примитивные ружья смогут скопировать остальные европейские деятели. Итог преждевременного введения огнестрельного оружия крайне плачевен – можно дать врагу хорошее оружие, которое при массовом использовании, создаст серьезную угрозу для его армии. Поэтому нужно совершенствовать и дальше арбалеты. Само собой, самостоятельно, на коленке, он это делать не имеет возможности, следовательно – при академическом центре нужно создавать научно-исследовательскую группу. И ее нужно будет оснащать не только помещением для упражнений в писании и черчении, но и цехом опытного производства. Это порождает новые, весьма сложные проблемы. Во-первых, нужно осваивать производство листов бумаги большой площади для чертежей. Во-вторых, нужно таки вводить единую систему измерений, дабы не допускать путаницы. В-третьих, нужно было налаживать производство карандашей с грифельным стержнем, линеек, циркулей, ластиков и прочего. Учитывая, что каучук еще недоступен, то с ластиками полная засада. В-четвертых, нужно было сажать людей приводить в удобоваримый вид работы Евклида, Архимеда и прочие основополагающие вещи, делая их доступными для оперативного практического применения. То есть нужно создавать нормальные методические пособия хотя бы по геометрии и математики, иначе толку будет мало. Что касается физики, то ее, по сути, вообще не существует и придется все создавать вообще с нуля. Писать учебники и методички – это был предел его мечтаний, настолько радужный, что от одной мысли Эрика передергивало как он чего-то крайне несъедобного. В-пятых, нужно заниматься серьезно повышением технологичности производства. В частности – нужны новые, качественные станки, пусть и практически золотые по своей цене. Токарный, сверлильный, прессовальный, прокатный, протяжный – это только малый перечень станков, какие нужно сделать. Причем не так, как у него сейчас есть, а хорошо, качественно, чтобы с их помощью можно было повышать качество производства и потихоньку добиваться улучшения норм допусков, а также скорости, точности и сложности обработки деталей. В-шестых, нужно было основывать химическую промышленность, так как сейчас она отсутствует как категория, в принципе. Она нужна в первую очередь для совершенствования качества материалов. Для этих целей можно собрать алхимиков по Европе и Азии. Князь обладал знаниями в области химии весьма и весьма посредственными, а потому сам подготавливать и обучать людей даже на уровне хороших алхимиков не мог. Само собой, он мог задать им вектор исследований, организовать экспериментальную базу и прекратить бесперспективные исследования, но не более того. В-седьмых, нужно было что-то делать с населением. Появление технологических диковинок может непредсказуемым образом отразиться на умах средневековых жителей. Следовательно, ему нужно было создавать средства массовой информации для информирования народа о происходящем в государстве и создания общественного мнения. Однако для этого было просто необходимо, чтобы граждане его страны умели читать. В принципе, это решаемо, однако возникает большая проблема – образованным населением намного сложнее управлять. То есть для управления населением религии и силы уже недостаточно, нужно создавать идеологию в современном ему понимании этого слова. Это нужно для того, чтобы на всех уровнях интеллектуального развития удерживать население в рамках некоего общего вектора развития, который задает он сам. Или тот, кто будет после него. Опасная, крайне опасная игрушка, но если ее не делать, то в итоге мы получим массовые бунты под предводительством "умных" граждан, которые ушли чуть дальше чтения по слогам, а уже хотят переделывать мир в соответствии со своими идеалистическими убеждениями. Вот только глупостей вроде "Свобода! Равенство! Браство!" ему тут и не хватало. Нельзя тут пускать финансовую аристократию к власти, в противном случае мы получим ускоренную версию того ужаса, который творился в мире его прошлой жизни. Когда у власти торговцы – это очень скверно, так как куда более важные и глобальные цели сливаются и замещаются одной лишь неуправляемой жаждой наживы. Они, увы, подобным уткам, дорвавшимся до зерна – только жрут и срут, никакой пользы. Это очень серьезная проблема, так как ее нужно будет решать не только в рамках его ныне маленького клочка земли, а с заделом на постройку крупного государства с сильным, централизованным управлением. В-восьмых, нужно было начинать развитие флота, так как эти жуткие бочки с парусом, которые составляют торговый флот его жрицы, обладают совершенно убогой скоростью и мореходностью. Нужно развивать сразу три направления – торговый корабль, военный корабль, рейдер. Первые, само собой, будут осуществлять торговые, транспортные перевозки и десантные операции. Крайне важная задача, так как от торговли напрямую зависит государственный бюджет Боспора и, следовательно, возможности финансирования научно-исследовательской деятельности. Вторые, предназначены для уничтожения флотов противника и осадных операций, что так же важно, как и финансовые, ибо они частенько требуют силовой поддержки. Последние нужны для патрульно-постовой службы на своих коммуникациях и рейдерских операций на коммуникациях противника, китобойных кампаний, посыльно-почтовой службы, картографических и исследовательских работ и, наконец, для установления связи с территорией Америки, так как ему через лет десять-пятнадцать станут важны каучук и картофель. Это не считая серебряных рудников и прочих прелестей. Тоже непростая работа. Он упустил технологические суда типа рыболовных или каботажных, но касаться этой мелочи пока не желает – нет необходимости, так как имеющиеся средства позволяют вполне нормально снабжать население морепродуктами. В-девятых, нужно что-то решать с церковью, так как папа не успокоится. Особенно в свете бурного технологического роста, который наметил князь. Эрик был абсолютно уверен в том, что провокация, которая произошла из-за деятельности Мелетия, дело рук папы римского, который желает поссорить его с православным клиром. Вероятнее всего, Иоанн был того же мнения. Какой-либо ясности по этому вопросу не было вообще, так что оставалось только ждать и балансировать между двумя опасными хищниками. Ну и наконец, Деметра и ее братья. Дальше так продолжаться не могло, ибо слишком явно они компрометировали его в глазах населения. Но тут решение проблемы было очевидно, просто и изящно – нужно было создать тайное общество избранных, вроде масонов. Создать для них устав с ясной продуктивной целью, отличительный знак, например, перстень и принимать туда всех выдающихся людей государства, создав своего рода элитарный клуб. Собственно, это будет замечательный механизм, который сможет продолжить вектор развития государства даже после его смерти или временной недееспособности. В общем, чем дальше заходит дело, тем больше проблем. И основная проблема – опереться не на кого, так как очень много последователей, но практически нет единомышленников. Хорошо, хоть Морриган, втянувшись в решение проблем Академического центра, перестала говорить всякие глупости, не характерные для его уровня интеллекта и статуса. Но даже она не является единомышленником. Один, он совсем один, в окружении толпы людей, которые чего-то хотят от него. Ох и тяжелей становится с каждым новым шагом шапка Мономаха.

Утром Эрик сошел на берег уставшим и не выспавшимся, так как, увлекшись, проработал над проектами развития своего детища всю ночь. Его встретил Иоанн в окружении свиты настоятелей.

– Доброго утра тебе, князь.

– И вам доброго утра, святые отцы. Чем порадуете бедного человека в столь прекрасное утро?

– Нечем нам радовать тебя. Так как все очень скверно. Мелетий оказался только малым куском той паутины, что раскинул римский паук на нашей земле.

– Рассказывайте, может, я чем помогу вам в вашем горе.

– Только ты и можешь помочь. Дело в том, что настоятель Эсфигмена вместе со всей братией тайно принял латинскую веру и даже получил титул аббата монастыря из рук самого Иннокентия при личной встрече. Вот и старался он изо всех сил натравить на нас сильных и могущественных людей, дабы понесли мы потери.

– Как же вы это выяснили?

– Когда мы практически всем Двадцатичлением приговорили выдать Мелетия, тот поначалу пробовал нас отговорить, называя тебя нехорошими словами, а как увидел нашу непреклонность, так и разродился речью о том, что мы все еретики, которые отвернулись от истинного Бога, и тому подобными триадами. Выдал настоятель Эсфигмена себя с головой по собственной гордыни и несдержанности. А когда понял, что сотворил, то спешно удалился в свой монастырь и заперся там с братьями своими, так же отступившими от веры в угоду мирского тщеславия, и приготовился к осаде.

– Ясно. Что теперь делать будем? Я так понимаю, монастырь – крепкий орешек, взять его очень не просто.

– Для начала мы решили развязать вам руки, дабы никто в православном клире не посчитал князя Боспорского за злодея, мы отлучили официально всю братию монастыря от церкви, а вам же даруем наше благословение на ратный подвиг против отступников.

– Благодарю, святые отцы, за мудрость и предусмотрительность.

– Это еще не все. Знаем мы, что у тебя воинов немного, потому решили собрать ополчение со всех монастырей и поставить тебе под командование. Ты только смотри там, сильно не рушь да не круши, нам потом там жить.

– Отлично. Тогда давай к делу – можно ли монастырь взять осадой? Большой ли там объем продовольствия? Есть ли собственный источник питьевой воды? Есть ли крепостные арбалеты или других защитных механизмов? Много ли людей внутри? Какого они качества как воины?

– Стоит он на самом берегу моря, и реки никакой поблизости нет, поэтому воду туда приносят. Однако собственных запасов в подвальных цистернах должно хватить на пару месяцев. Продовольствия хватит тоже месяца на два по нашим сведениям, хотя, что там на самом деле творится – одному Богу известно. Осадой если и можно взять, то длительной, многомесячной. По нашим данным ни крепостных арбалетов, ни, каких-бы то ни было, могучих крепостных механизмов там нет. По ручному оружию подсказать не можем, так как стоит он на отшибе и что они втихаря закупали нам не ведомо. Людей там около сотни человек, никто из них ранее не воевал.

– Ясно. А каково будет ополчение из монастырей? Сколько числом, как вооружены, в каких доспехах? Обеспечите ли их продовольствием?

– Выставить мы сможем сотни четыре крепких монахов. Из оружия – копья да щиты. Доспехов у нас нет, так что никаких не будет. Продовольствием мы не только их снабдим, но и вас, так как благое дело делаете.

– Хорошо. Сами понимаете, таких людей на штурм посылать – значит задаром губить. Поэтому в их задачу будет входить осадная работа, в частности, оцепление всех подходов к монастырю. Как раз и работа по силам, и риск погибнуть маленький при таком снаряжении. Теперь еще очень важный вопрос – есть ли у вас план монастыря, расположение стен, башен, комнат и прочего?

– Есть, достаточно подробный, составленный при прошлом ремонте, но зачем он тебе?

– Чтобы поменьше там стен наломать. Кстати, а какие там двери во внутренних помещениях?

– Сосновые, ибо легкие и гниют плохо.

– Отменно. Не поможете мне десятком дубовых стволов? Нужно малые тараны сделать, чтобы не затрудняться в штурме. Я думаю, ребята после прорыва укреплений стены начнут держать оборону во внутренних покоях, где баллисты не получится использовать.

– Здравая мысль. Будут тебе тараны, сами сделаем. На сколько человек делать?

– Шесть делайте небольших, на четверку, три на восьмерку, один на шестнадцать человек.

– Добро. Тогда можете заходить в порт Дафни, где разместят ваши корабли с корабельными командами, и приступать к осаде. Завтра к вам прибудет игумен, которого мы назначим командовать ополчением. А карту получите в порту, сейчас при себе ее нет, а к вашему приходу туда смогут доставить.

– Хорошо. Спасибо за помощь, святой отец. И еще, Иоанн, я рад, что уняли свою скорбь и вернулись к жизни. – Эрик улыбнулся.

– Ну и хитрец. – Патриарх слегка хлопнул его по плечу и улыбнулся добрым взглядом.

– А что, прикажете смотреть, как вы опустили руки после падения Константинополя? Нет уж, это выше моих сил. – Сказав это, князь еще раз улыбнулся самой доброй улыбкой и, развернувшись, пошел в сторону кораблей. Предстояло большое дело – взятие укрепленного монастыря.

Вечером, после того как Эрик разместился на подворье, что выделили ему монахи, к нему прибыл патриарх, игумен и еще один священнослужитель, которые был хорошо информирован об устройстве монастыря, так как руководил там ремонтом. Засели за карту. Необходимо было спланировать работу штурмовых отрядов – от прорыва внешнего периметра, до последовательно захвата помещений. Монахи впервые столкнулись со столь скрупулезной проработкой деталей, а потому удивлялись, но всячески старались помочь. Работали всю ночь, на рассвете выехали на место, дабы оценить высоты и сопоставить план с реалиями местности. Князь около десяти минут молча рассматривал в подзорную трубу монастырь, после передал трубу патриарху и предложил оценить уровень снаряжения монахов. Иоанн только охал и ахал, когда осматривал посты и патрули.

– Откуда? Эрик, откуда они все это взяли?

– Видимо оттуда же, откуда и инструкции. Иннокентий обладает весьма солидным бюджетом. Вероятно, предполагалось, что нагряну сюда и все начну крушить. Что-то мне подсказывает о наличии еще более любопытных сюрпризов в этом монастыре.

– Думаете, он хорошо подготовлен к осаде?

– Безусловно. Поэтому его нужно брать штурмом. Потому как если мы затянем, то наш любимый человек из Рима сможет легко объявить их озаренными светом божьим мучениками, которые принимают героическую смерть от еретиков. Как контрмеру нужно начать распространять по приходам версию о том, что товарищи хулят не только патриарха, но и папу римского и придумать какую-нибудь правдоподобную байку. Но нужно выдумать что-то, что наступит Иннокентию на мозоль и он не сможет выступить в их поддержку.

– Хорошая идея. Мы немедленно приступим к ее реализации. Когда вы приступите к штурму?

– Через два-три дня. Нам нужно обработать этих товарищей. Я слышал, у вас обширное хозяйство при монастырях, найдутся ли там прошлогодние листья, солома и куриный помет?

– Безусловно, но зачем вам это? Ребята слишком уверено себя чувствуют за этими крепкими стенами. Нужно им напомнить, что их путь в адскую жаровню скоро подойдет к финалу. Ну что вы так удивленно на меня смотрите? – Эрик улыбнулся. – Куриный помет разводим водой, добавляя на три порции воды одну порцию помета. Из прошлогодней опавшей листвы и соломы делаем вот такие шарики. Правда их придется утягивать, чтобы они были более-менее устойчивой формы. В центр каждого шара кладем камень, чтобы его можно было метать. После замачиваем шары в подготовленном растворе и высушиваем. Сушить можно на глиняной печи. Подготовленные таким образом шары поджигаем и метаем на территорию монастыря в большом количестве.

– А что это даст?

– Дым. Очень много дыма. Если поддерживать определенный темп обстрела подобными снарядами, то можно окутать весь монастырь густым дымом и поддерживать его на уровне в течение пары суток. Это сильно ослабит ребят, которые там засели. Чуть не забыл – в эти шары еще нужно добавлять немного шерсти для пущего аромата.

– А как вы их будете туда забрасывать?

– Сделаем несколько малых требюше. Кстати, Игнатий, – обратил он к игумену, предводительствующему над ополчением монахов, – отбери мне сто двадцать человек, повыносливее. Видишь вон ту скалу с небольшим плато. Они разместятся там, сегодня же с кораблей доставят луки, так что они смогут незамедлительно начать обстрел монастыря.

– Но они же не умеют стрелять!

– Они не попадут в монастырь? Они будут разбиты на три смены по сорок человек. Каждая смена будет стрелять в монастырь по графику – треть стреляет, две трети отдыхают. Это позволит им стрелять круглосуточно. Сколько тебе нужно времени на подбор людей?

– Думаю, часа за два управляюсь.

– Отлично. Как соберешь людей, выдвигай их к порту, там их вооружат и нагрузят боеприпасами. А нам остается только ждать и продолжать вести подготовительные осадные мероприятия.

В полночь того же дня монахи с луками начали системный и неспешный обстрел монастыря. Дальним кордоном и внешними патрулями выступили их собратья выделенные игумену Игнатию, а непосредственные боевые заслоны организовали силами войск князя в непосредственной близости от монастыря. Причем не просто заслоны, а укрепленные, с частоколом и наблюдательными башнями, которые смастерили из дерева. Утром третьего дня были сооружена пара миниатюрных требюше, однако, дымовых боеприпасов к ним еще подготовить достаточно не смогли. Лишь вечером четвертого дня начали обстрел дымовыми шашками. К утру весь монастырь был скрыт в густом дыму. На шестой день этой очень простой и нудной методической деятельности, дезинфицирующей территорию, прекратили закидывать дымовые шашки. На раннее утро седьмого дня был намечен штурм. Все войска князя были разбиты на штурмовые колонны и отлично знали не только все свои задачи и маршрут, но и план монастыря. И вот, с первыми лучами солнца по воротам заработали баллисты. На четвертый выстрел одна из створок потеряла связь с петлями и рухнула во двор. Сразу после этого артиллерия перенесла точку обстрела на удачно расположенную башню за воротами, где, вероятнее всего, стоял хорошо пристрелянный крепостной арбалет. А то и не один. После второго залпа по башне в ворота двинулись воины, построившись в плотную колонну и укрывшись щитами. Ни на стенах, ни во дворе им сопротивления никто не оказывал, поэтому решили действовать и дальше по плану. Действовали достаточно просто. Группа воинов в бригантинах брала в ручной таран и начинала выбивать ворота. Остальные воины стояли справа и слева от ворот. После вышибания этой импровизированной преграды группа тарана отходила назад, уступая место щитоносцам, которые прикрываясь большими щитами – пависами первые входили внутрь помещения. За ними шли стрелки с арбалетами наизготовку. Во внутренних покоях сопротивление все же было встречено, но очень вялое. Эти монахи было совершенно ужасного вида – лица зеленоватые, под глазами большие черные круги, глаза в желтизну. До рукопашной так и не довели, хватало точных и аккуратных выстрелов из арбалетов. На такой дистанции их не спасали ни кольчуги, ни шлемы, ни щиты. Болт, попавший в лицо, выходил с тыльной стороны шлема. Продвижение шло достаточно медленно, так как буквально каждая дверь была не только заперта, но и подперта с тыльной стороны бревном. Часто приходилось прибегать к большому тарану. Однако уже к обеду вся наземная часть монастыря была взята, а оставшиеся защитники укрылись в подвальных помещениях. Там была организована последняя линия обороны с несколькими тяжелыми крепостными арбалетами, которые практически в упор пробивали на вылет латы, что стояли в конце небольшого коридора. Потеряв одного сержанта, Эрик решил пойти другим путем. От требюше принесли глиняные походные емкости со спиртом. Сбив одной из них крышку и обнаружив, что там осталось грамм двести, он засунул туда немного ветхих тряпок и, выждав пока материя пропитается спиртом, поджег, а и метнул рукой из-за угла в сторону засевших арбалетов. Судя по крикам, он достиг искомого эффекта. Поэтому он скомандовал еще трем сержантам перекатом вваливать в коридор и с пола стрелять в расчет крепостных арбалетов. Но это было излишне. Те, будучи одеты в рясы, пылали как факелы и не обращали внимания на врага. На них даже болты тратить не стали – пробив мечами. Разрядив опасные игрушки, войска стали продвигаться дальше. Перед ними была, судя по плану монастыря, последняя комната, которая еще не взята. Большой зал. Сколько там человек – неизвестно, как и наличие тяжелых арбалетов. Дверь оказалась очень крепкой, пришлось нести большой таран, однако, она все равно поддалась. За ней находилось человек пятнадцать с копьями, стоящие так, что любой входящий попадал под удар сразу нескольких бойцов. Среди них было два человека в дорогих доспехах. Дав необходимые распоряжения, Эрик наблюдал как один за другим падали монахи, пораженные в лицо из мощных арбалетов с малой дистанции, в конце остались только эти двое. К ним вышел сам князь и, поймав руками их синхронный удар в грудную клетку, прижал их копья подмышками. Его люди не растерялись и очень оперативно ввалились и скрутили этих товарищей. Как и ожидалось – это был настоятель Саввас и его помощник Мелетий. Их ждала очень страшная и увлекательная судьба длительного пыточного допроса.

Оставшийся день вместе с монахами занимались наведением порядка в монастыре – избавляли от доспехов и выносили в зал главной церкви для отпевания трупы, собирали оружие, боеприпасы, демонтировали крепостные арбалеты и прочее. Собственно последние оставили в дар Иоанну, чтобы он смог ими укрепить Великую Лавру, так как Эрику они были совершенно ни к чему. По общим подсчетам получилось, что монастырь защищало двести тридцать два человека, больше половины из которых монахами не были. Простые бойцы имели стеганные гамбезоны и акетоны, унтер офицеры дополняли последние кольчугами, а несколько офицеров носило чешуйчатые доспехи из болгарских мастерских. Стрелами, кстати, побило всего двадцать человек, однако на доспехах насчитали большое количество попаданий. Видимо скала была недостаточно высокой и эффект крымской Сугдеи не удалось повторить. Потери же со стороны князя оказались довольно скромными – пять милесов и два промилеса легко раненными и один сержант убит. Савваса и Мелетия пытали в отдельных комнатах подвала, разнесенных на максимальное расстояние. Само собой, патриарх лично присутствовал на допросах обоих и узнал очень много нового. В общем, предположение о том, что все это происки папы подтвердились полностью. Что касается этих двух активистов, то их ждала очень незавидная судьба. Они надеялись на то, что искреннее раскаяние смягчит их участь, а потому выложили все, что знали практически без пыток. Правда, это их не спасло, а даже напротив – усугубило наказание. Так как они не только однажды уже предали своих, но и сдали без особого сопротивления своего нового сюзерена. Поэтому, поняв, что они более ничего не знают, с них живьем срезали кожу, после связав и обильно посолив крупной солью, обернули простыней. Далее разместили на одной общей лодке под парусом и отправили по ветру в сторону от берега. Лоханка, что служила им последним в жизни плавательным средством, имела небольшую течь, а товарищи располагались на небольшом возвышении, так что до суток мучений у них было. После же они пошли на дно вместе с лодкой. Жестоко, зато отменное назидание будущим предателям, так как все монахи Святой горы узнали об их судьбе. Все доспехи и оружие, само собой, князь забрал как трофей, в то время как патриарх порадовал его прекрасными рукописями, ряд которых датировался еще временами древней латинской империи. Особой прелестью стала "Риторика" Аристотеля в двух частях, то есть, потерянная, мистическая вторая часть, о которой в его мире столько слагали легенд, теперь была у него в руках. Хотя особую ценность представляли, конечно, многочисленные рукописи римских инженеров, конструкторов, мореходов, ремесленников, ученых – целый ворох древних, но крайне полезных текстов. Там были и тексты на древнегреческом языке, оказавшиеся списками древнеегипетских, шумерских и вавилонских работ по астрономии, что само по себе очень большая и удивительная редкость. Это не считая просто титанического объема текста в виде более чем двадцати тысячам свитков по работам собственно греческих ученых, таких как Архимед, Пифагор, Аристарх Самосский, Демокрит, Платон, Сократ, уже упомянутый Аристотель, Евдокс Книдский, Эратосфен, Апполоний Пергский, Гиппарх, Гиппократ, Птоломей и прочие. Это было по-настоящему потрясающее богатство, которое позволило бы, при должном подходе, организовать феноменальный рывок вперед даже без знаний самого князя, полученных в далеком будущем. Такого богатого улова полезных книг ему даже Афины и Константинополь не приносили. В общем, неспешно грузясь и собираясь, Эрик смог отплыть в сторону Константинополя только первого июля. По пути его эскадра заметила странный корабль, который заметив его, развернулся в противоположную сторону и решил спасаться бегством. Раз бежит, значит виновен. Поэтому наш герой загнал его в одну из бухт побережья и взял на абордаж. После обыска его ждал сюрприз – в трюме, переодевшись в простого моряка, прятался бывший император Алексей III Ангел, который плыл… да это уже собственно не важно, куда он плыл, так как его путешествие окончилось. Эрик приволок его к себе в каюту, закрыл дверь, достал из ящика лист чистой бумаги, чернильницу, связку перьев и прочие письменные принадлежности.

– Садись и пиши.

– Как ты себе позволяешь обращаться с императором! – Алексей попробовал повысить голос, но схлопотав четкий и резкий удар в печень, скрючился на полу, постанывая.

– Садись и пиши. Или тебе мало?

– Хорошо, хорошо. Что писать?

– Пиши о том, что отрекаешься от императорского престола в пользу Балдуина графа Эно и Фландрии.

– Что! Да как ты смеешь!? – После подобных заявлений князь вежливо взял императора за горла, прижал к стене каюты, приложив об стену затылком, и душевно отходил по ливеру. После этого продолжил:

– Вы ведь правша? Отлично. Так вот. Еще один возглас подобного толка и я вам ломаю палец на левой руке. Когда закончатся пальцы – я сломаю вам кисть, потом локоть. Вы меня ясно поняли?

– Да, – кисло ответил наш мученик.

– Любезный Алексей, вы в любом случае напишете эту бумагу. Вопрос только в том, как вы будете себя чувствовать после написания. Так что не усложняйте себе жизнь. – После этого охая и ахая, беглый император принялся не спеша писать отречение на среднегреческом языке. Когда он закончил Эрик потребовал от него императорские регалии, которые он захватил с собой во время бегства, и удостоверил текст не только подписью, но и оттиском печати. После перечитал, все перепроверил, еще раз обыскал экс императора, вывел его на палубу поближе к борту и, быстрым движением рубанув ножом по сонной артерии, столкнул за борт. Жизнь одного из самых непутевых императоров Восточной римской империи прервалась так, как и ожидалось – совершенно бесславно. Экипаж корабля, который его вез, само собой, так же перебили, а после того, как забрали все ценное имущество, пустили и корабль ко дну. Дальнейший его путь в Константинополь уже ничто не прерывало, поэтому шестого июля он уже был на приеме у избранного советом крестоносцев и венецианцев, императоре Латинской империи Балдуине I Фландрском, где поднес письмо с отречением. Регалии императора Эрик решил раньше времени не светить и оставил при себе. Но и этого подарка хватило более чем, он просто поразил всех присутствующих в зале, так как давал весомую долю легитимности для столь неожиданно выбранного правителя, власть которого держалась исключительно на силе. В благодарность Балдуин подарил ему, в довесок к землям подворья Деметры, весь район Ксеролофос с прилегающим портом. Это было сущей формальностью, так как эти земли и так де факто уже принадлежали Эрику. Все проходило спокойно и тихо, даже разговор с Марией, который таки состоялся в кулуарах, хоть он и избегал его. В нем не было ничего особенного, лишь переживания женщины, которая тревожилась за судьбу своего сына Бенно и грудной дочери Марианны, которые были с ней в Константинополе, в отличие от старшей наследницы, что жила в родовом замке герцогов Шампани. Князю ничего не оставалось кроме как пообещать ей поддержку и помощь в случае, если что-то случиться, а так же указал связного – Деметру или любого из ее братьев, которых он предупредит о необходимости содействия и помощи в критической ситуации. Собственно никаких особых дел в древнем городе его более не держало, а потому он десятого июля отбыл в сторону Боспора. Большая авантюра увенчалась успехом.

 

Глава 11

Огнем и мечом

Эрик хотел себе устроить небольшой недельный отдых, в который был бы только отдаленный тихий пляж, минимум людей, фрукты и спокойствие. Он ужасно измотался в этом походе и буквально всю дорогу домой грезил так ласкающим его душу покоем и тишиной. Но его желанию не суждено было сбыться. Сразу по прибытию его встретила жена и выложила целую кучу проблем для решения. Было бы полбеды, если проблемы оказались только внутренними. Оказалось, что соседи князя спят и видят его в белых тапочках, а его государство в руинах. Пока он был в походе к стенам Феодосии подходили войска соседей – княжества Феодоро. Однако серьезных успехов их кампания не принесла. Они даже на штурм не решились, памятуя о трагедии 1202 года, когда погиб весь цвет лукоморских половцев при штурме Кафы. Армяно-греческое княжество, что набирало силу на землях полиса Херсонеса, где объединяло западные колонии византийцев в Тавриде. В 1204 году княжество все еще было достаточно слабым, однако, уже смогло подчинить практически все иссары, что возвели крымские готы в горной части полуострова, что граничила с итальянцами, и связали их вассальными узами. Помимо этого, оно методично расширяло свое влияние на ставший независимым после падения Константинополя, греческий полис Херсонес. Формально он имел доминирующее положение, но на деле управлялся армянской династией Гаврасов, что приняла на себя титул князей Феодоро в 1140 году, особенно после падения Константинополя. К югу и юго-востоку от армянского княжества, вдоль побережья, проходили земли генуэзцев, однако, они были столь сильно ослаблены после падения Сугдеи и Кафы, что не имели ни сил, ни возможностей стремиться к реваншу самостоятельно. Отчасти это послужило причиной объединения остатков капитанства "Готия" в союз с Феодоро против Боспора. Несколько особняком стояли половцы, которые не желали вновь испытывать судьбу, ибо после разгрома при Кафе и последующим за ним набегом киевского князя они потеряли больше двадцати тысяч человек и всех воинов в Лукоморской орде и Таврических вежах. Второго такого удара они бы не пережили. И это не смотря на то, что Днепровские и Бужские орды могли и желали оказать помощь воинами. Они, конечно, помогут, это бесспорно. Но потом-то помощники уйдут, а они так и останутся между Киевом и Боспором, как между молотом и наковальней. Причем еще неизвестно от кого страшнее получить удар, так что, они, пытаясь восстановиться, держались подальше от конфликтов с соседями. Таким образом, расклад по Тавриде был весьма характерен для предвоенной обстановки. Оставалось только готовиться к масштабным боевым действиям. В осень военную кампанию никто начинать не будет, так что у князя было в запасе квартала три, до марта-апреля следующего года.

Сразу же после оценки ситуации развернулась бурная деятельность, в первую очередь металлургическая. Предстояло создать еще две параллельные цепочки по преобразованию чугуна в прокатную сталь и развернуть целый цех по производству доспехов, в котором будет реализована система секционного конвейера. Смысл идеи заключается в том, что производство делиться на четкие, технологически автономные этапы, в каждом из них разворачивается параллельное, асинхронное производство в три восьмичасовые смены. Этот подход был реализован к сентябрю и позволил выпускать до ста латных комплектов в месяц. Мало этого, технология позволяла легко варьировать выпускаемую продукцию путем нехитрой замены чугунных штампов. Сами доспехи выпускались по трем базовым размерным группам, которые охватывали весь диапазон габаритов его дружинников, а подгонка осуществлялась индивидуально в мастерской, либо путем регулирования утяжки ремнями. Так как доспех одевался поверх простеганного паклей льняного акетона, это было вполне возможным. После поверхностной цементации и закалки элементы доспехов полировались и поступали на склад арсенала, который непосредственно собирал из них комплекты доспехов и подгонял их по фигурам конкретных людей. Параллельно шло развертывание мастерской, где организовывали поточное производство композитных арбалетных дуг, так как стальных не хватало для удовлетворения все нужд. Через месяц увлекательных телодвижений, которые не снились даже авторам Камастуры, пришли к выводу, что организовать потоковое производство композитных дуг необходимой мощности и качества не получится. Нужный уровень результата оказался возможным только при штучном изготовлении. Но так как цех уже был развернут, то решили задействовать его производства значительно более простых и менее технологичных ручных семидесятифунтовых композитных луков ретрофлексного типа, благо, что технологии очень близкие. Ими решили поначалу вооружать штат городской милиции, а после завершения комплектации и формирования тысячного резерва в арсенале, отправлять на экспорт, ибо, учитывая систему секционного конвейера, они получались не только удивительно стабильного качества, но и достаточно дешевые. Производство луков уже к концу декабря вышло на отметку двести готовых изделий в месяц. Так как с композитным заменителем дуг для арбалетов произошел облом, пришлось экстренными темпами развертывать еще один небольшой конвейерный поток – для производства стальных, многослойных дуг, его производительность была умеренной, но позволяла к весне полностью вооружить арбалетами новой конструкции всю дружину. В итоге, на декабрь 1204 года в металлургической мануфактуре были развернуты четыре конвейерные линии, которые не только увеличили ежедневный выход стали до трехсот килограмм в сутки, но и позволили серьезно ускорить и улучшить процесс перевооружения армии новыми образцами. Особо стоит отметить появление в первых числах ноября химической лаборатории, в которой собрали пять алхимиков, вывезенных тайком из ряда европейских городов. Основным их достижением на начальном этапе деятельности стало освоение процесса воронения стальных поверхностей в расплаве селитры, что было немедленно пущено в дело, так что уже к концу февраля 1205 года вся дружина князя щеголяла в красивых темно-синих латах из цементированной и закаленной легированной кремнием стали. В конце января был запущен научно-исследовательский центр, в котором сформировалось две рабочие группы: первая занималась доводкой конструкции арбалета с целью его облегчения, повышения точности и скорострельности; вторая работала над конструкцией доспехов, занимаясь их совершенствованием. Как дополнительное задание второй рабочей группе поручили проектирование типового латного доспеха для оснащения пехотного батальона, что в ближайшее время начнут формировать. Помимо прикладной научно-исследовательской деятельности в Академическом центре была развернута обширная работа по переводу на латинский язык древних авторов, переработки их трудов и подготовки кратких учебных и методических пособий. Сильно разросшийся штат подчиненных Морриган уже не умещался в нескольких маленьких домиках, а потому для него в спешном порядке начали строить большое трехэтажное здание на территории Боспора. В первых числах марта были закончены работы по возведению внешней крепостной стены города, после приемки которой, Эрик направил значительную часть крепостных строителей реконструировать укрепления Феодосии, а небольшую часть, самую квалифицированную, оставил для подготовки проекта и строительства гранитной цитадели в столице. Ее предполагалось строить полигональной кладкой, а потому требовались самые опытные и умелые рабочие. Не смотря на жутку спешку, это было последнее, что он успел сделать до начала боевых действий. 9 числа того же месяца он отбыл, во главе неполных четырех рот дружины и отдельного артиллерийского взвода, встречать вышедшую из Феодоро союзную армию генуэзцев, готов и византийских армян. Всего под его началом было пятьсот сорок два бойца. Реформировать войска и преобразовать их согласно задуманному плану он толком не успел, так как занимался вооружением и снаряжением.

Войска встретились вблизи Солхата, в поле, что раскинулось к югу от озера Чурук-Су, аккуратно между двумя небольшими речками, питающими его. Основной ударной силой противника являлась группа из ста двадцати катафрактов во главе с господином Готии Феодором Гаврасом. Союз готских феодалов выставил порядка трех сотен легких всадников, вооруженных по византийскому стилю – трапезитов, а так же до двух тысяч тяжелых пехотинцев – скутатов. Последние были вооружены копьями да топорами, из доспехов у них были большие деревянные щиты, железные шлемы и хорошо стеганные гамбезоны. Херсонес выставил порядка тысячи пеших лучников, вооруженных рекурсивными луками, само собой, без доспехов, а итальянцы – восемьсот городских милиционеров, полных аналогов византийский скутатов, и пятьсот арбалетчиков, снаряженных так же, но вооруженных ста пятидесяти килограммовыми композитными арбалетами. Всего 420 всадников, 2800 пехотинцев, 1000 лучников и 500 арбалетчиков. Солидная, очень солидная армия, если сравнивать ее с пятью сотнями воинов Эрика. Прибыв на место предстоящей битвы раньше противника, князь занял холм, что располагался недалеко от густого леса, южнее озера на пару миль. Сразу же начались работы по создания оборонительной линии. Создавались рваные линии ячеек из цепочек наклонных кольев, которые вмещали до трех десятков бойцов и позволявшие вести бой в полном окружении, а по своему геометрическому устройству напоминали редуты, правда, весьма малые. За день получилось создать три цепочки из подобных ячеек, расположенных со смещением, то есть в шахматном порядке. Это были линии обороны. Алебарды были равномерно распределены по всем ячейкам, но с приоритетом первой линии, где их количество совпадало с числом бойцов. Щитами дополнительно укрепили позиции артиллеристов и первой линии редутов. Так как фланги и тыл были прикрыты густым лесом и рекой, то баллисты разместили на самом высоком и удаленном от приближающегося противника месте холма. Сам же склон был добросовестно обмерен и размечен небольшими колышками с яркими тряпочками, которые позволяли легко и быстро определять дистанцию. Разметка была сделана на триста шагов от позиций вдоль склона, и по ней было пристреляно оружие. То есть, определены углы возвышения по каждой отметки. Вечером все было готово и оставалось только ждать. К счастью безделье надолго не затянулось, ибо ранним утром 15 марта 1205 года союзные войска, имея девятикратное превосходство в живой силе, подошло к занятому боспорцами холму. Пехота врага построилась двумя фалангами вдоль фронта глубиной по пять человек в каждой и подошла на дистанцию около четырехсот шагов. Вдоль всего фронта были расположены группы стрелков по 50-100 человек, готовые в любой момент приблизиться и начать обстрел. Кавалерия стояла чуть поодаль и представляла собой, вместе с арбалетчиками, оперативный резерв. Первыми выдвинулись лучники – подошли на дистанцию ста шагов и начали обстрел первой линии полевых укреплений. Стрелы не причиняли никакого вреда хорошо прикрытым доспехами дружинникам, а потому решили подождать и не отвечать им, не выдавая эффективности своего стрелкового оружия. Отстреляв весь носимый боезапас, то есть, совершив двадцать два залпа, лучники отступили за пехоту к запасным колчанам, а пехотные порядки не спеша двинулись к укреплениям Эрика. Эта стена щитов шла весьма медленно, вероятно для того, чтобы не разрушить строй. Щиты были выполнены из дерева, а потому, нужно было подпустить врага поближе. И вот, когда пехота преодолела отметку в семьдесят метров, князь отдал приказ открыть беглую стрельбу из арбалетов и баллист. Ядра баллист пробивали строй на глубину в три-четыре человека, убивая или калеча скутатов. Арбалеты били скромнее, но щит пехотинца его не спасал от небольшого стального болта, который пробивая себе небольшое, аккуратное отверстие в деревянной преграде гарантированно поражал гота или генуэзца, что укрылся за ним. На дистанцию в пятнадцать шагов от первой линии пехота подошла уже сильно потрепанная и солидно деморализованная. Сделала рывок и завязла на линии полевых укреплениях, которые обороняли латники князя, взявшие в руки алебарды. По проходам между импровизированными редутами первой линии били баллисты и арбалеты второй и третьей линий, нанося весьма серьезный ущерб, так как пехотинцы, пытаясь обойти с укрепления, поворачивались боком к фронту обстрела и их уже не защищали щиты. Поэтому болты, часто пробивая на вылет одного бойца, задевали стоящего за ним. В конце концов, через двадцать с лишним минут боя пехота готов и генуэзцев не выдержала и побежала, пытаясь выйти из-под плотного обстрела стрелков Эрика. Зону обстрела покинуло не более четвертой части их первоначальной численности. Обе имевшиеся фельдкоманды сразу же, как противник побежал, бросились к первой линии, дабы оказать первую медицинскую помощь и вынести раненных в глубину позиций. Оказалось что потери весьма скромны – три убитых, два тяжело и тридцать легко раненных. Для восполнения числа бойцов в самой важной первой линии произвели замену его личного состава с третьей.

Спустя пару часов, Гаврас привел в чувство деморализованную пехоту, и распределив по стрелковым группам для их прикрытия, подготовился к новой атаке. Кавалерийская группа под его началом ушла буквально к опушке леса, что прикрывал левый фланг и тыл Эрика, а пехота распределилась равномерно вдоль всего фронта и медленно двинулась. В задачу скутатов входило прикрытие лучников своими щитами от обстрела боспорцев. Буквально вдоль реки по самому краю правого фланга продвигалась баталия генуэзских арбалетчиков. Большую опасность представляла кавалерия и арбалетчики, так как стрелы, пушенные из луков, доспехов не пробивали. Поэтому Эрик распорядился в момент атаки кавалерийской группы сосредоточить обстрел из всех видов оружия по ней, и после ее уничтожения вернуться к обстрелу бьющих с большой дистанции генуэзцев. Собственно так и получилось за исключением той детали, что обстрел защищенных чешуйчатыми доспехами катафрактариев начали преждевременно, то есть с дистанции в двести метров. Это позволило им вовремя отвернуть в сторону и уйти из-под обстрела, потеряв всего три десятка человек, да и то из числа легких кавалеристов, что сопровождали их в атаке. Дуэль с генуэзскими стрелками шла на дистанции в две сотни шагов, а потому никто не мог нанести друг другу ущерба, ибо одни надежно прикрывались щитами, а другие доспехами. При этом итальянские стрелки были рассеяны маленькими группами, а потому не получалось полноценно задействовать баллисты. Обстрел лучников так же давал весьма скромный результат, то есть, жертву находил только каждый пятый-шестой болт. В то время как их стрелы результата не давали вовсе. В общем, князь отдал приказ не расходовать довольно дорогой боеприпас и ждать. Через два часа у лучников и арбалетчиков, что вели обстрел боспорских позиций, закончились стрелы и болты, включая те, что подносили с обоза. Результат их расхода практически нулевой – всего два легко раненных дружинника. После прекращения стрельбы противник вышел за пределы пристрелочных отметок и выжидал, так как повторять самоубийственную атаку на укрепленных арбалетчиков Боспора готская и итальянская пехота отказалась на отрез. Так и простояли до темноты. В сумерках по редутам был разнесен горячий ужин, а в поле отправлены разведчики, которые должны были прояснить позиции противника. По их возвращению выяснилось, что ситуация крайне умилительна – в двух милях от холма прямо в открытом поле расположились вповалку все оставшиеся войска, которых еще насчитывалось около двух с половиной тысяч. В центре лагеря отдельной группой стояли палатки знати. Постов практически не было, боевого охранения не было вовсе. Короче бардак. Поэтому было решено действовать незамедлительно. Вывели из обоза коней и начали готовиться к атаке. Конечно, люди были сильно изнурены тяжелым дневным боем, но упускать такую возможность было бы просто преступлением. Все четыреста двадцать пять кавалеристов в латных доспехах с скьявонами в руках были построены в четыре равные линии. Расстояние меду всадниками было минимальным. Князь лично повел их в атаку на позиции врага, заняв позицию в первом ряду. Перед атакой он проинструктировал бойцов. Они должны были пройти сквозь лагерь противника, сохраняя строй, а дальше, в связи с практически нулевой видимостью, действовать на свое усмотрение. Это была рискованная игра, практически "от бедра", но рискнуть стоило. И вот, около двух часов ночи кавалерия шагом двинулась к лагерю противника. За сто шагов от крайних костров вражеского ночлега, дружинники, разгоняясь, перешли на рысь, и ворвалась в расположение противника, уже галопом. В пятом часу, с первыми лучами солнца стало ясно – армии, что шла сокрушать Боспорское княжество, больше не существует, физически. Были найдены трупы всех офицеров армии, а подсчет трупов позволил предположить, что поле между притоками озера Чурук-Су покинуло не более ста чудом спасшихся бойцов. После чего, собрав под знамя всех дружинников, кто еще не падал от усталости, Эрик атаковал обоз, что стоял чуть поодаль, но, там уже никого не было, так как слуги задолго до рассвета разбежались, желая найти спасения в бегстве.

Вечером к уединившемуся князю, сидевшему в сгущающихся сумерках на траве в стороне от лагеря, подошел Рудольф. Эрик смотрел каким-то отрешенным взглядом на стремительно прячущееся в густой туман озеро и не заметил тихо подошедшего соратника.

– Что с тобой? Сегодня ты принес нам великую победу, а сам ведешь себя так, будто тебя на голову разбили. Ты плохо себя чувствуешь?

– Да, я себя ужасно чувствую. Это какое-то проклятье, – он махнул рукой и замолчал.

– Да что случилось?

– Очередная бойня. Ты не задумывался о том, сколько трупов уже на мне? Окрестности Эдессы, Сугдея, Аттика, а теперь еще и это поле. Это только считая по крупному, без учета вырезанных деревень или городских дворян. По моей вине или от моей руки погибло много тысяч людей. А теперь, разбив врага на этом поле нужно вторгаться в их земли. Это огромные жертвы! За те пару лет, что мы будем вести затяжную войну в тех горах, что к западу отсюда, воины Боспора по моему приказу убьют десятки тысяч людей. Таврию ждет жуткое опустошение. И вся пакость в том, что это необходимо. Либо сейчас доводить дело до конца, либо завтра и послезавтра иметь дело снова вот с такими армиями. Сейчас нам повезло – хорошо сработала разведка и плохо враги. А что будет завтра? Ведь в открытом поле у нас не было бы никаких шансов, а если у Феодора Гавраса хватило бы ума, то и на холме мы вчера все легли бы. Кровь и труппы. Везде кровь и труппы. И чем дальше я иду, тем их больше становиться. И все на мне. Не весело как-то от таких мыслей.

– Почему ты думаешь, что придется полностью опустошать Таврию?

– Местные жители будут оказывать сопротивление, а все оказавшие сопротивление должны уничтожаться. Это очень расточительно, так как гибнет много тех, кого можно было бы использовать, но иначе не получиться создать репутацию. Да и бегать подавлять восстания нет у меня никакого желания, ибо порядка в таких землях н будет. Вспомни блистательный Коринф, который чуть ли ни с криками радости нас приветствовал, когда мы пришли его грабить. А этого не случилось бы без Афин и Фив, и крови тех, кто оказал мне сопротивление. Готы, генуэзцы, тавры, армяне, греки, аланы – они все считают меня врагом, лишь славяне, что сбежались в боспорские земли со всей Таврии, считают меня защитником. Да хазары, для которых я последний и единственный шанс выжить. Совершенно глупая ситуация, которая не оставляет мне выбора. Это жутко угнетает. Ненавижу когда все, вот так, идет в обход моей воли.

– Эрик, плюнь на эти глупости. Сам же мне не раз говорил: "Делай, что должен и будь что будет". Или это только слова? Соберись. Все эти люди, что пошли за тобой в бой на врага, во много раз превосходящим численно, верят в тебя как в некое божественное откровение, некоторые даже считают тебя богом. А простые жители? Вспомни о том, как ликовал народ Боспора, встречая тебя после тяжелой кампании в Греции. Их лица полные радости и гордости за своего господина, который не страшится битв и не знает поражений, который ценит своих людей и никогда ими не разбрасывается. Неужели ты думаешь, что этого мало? По мне, так ради подобного доверия можно куда больше крови пролить. Сам же не раз говорил, что доверие людей купить нельзя. А тебе не только доверяют как толковому господину, в тебя верят!

– Получается, что доверие все же можно купить, цена лишь в количестве жизней.

– Простите ваша светлость, но сейчас вы порете совершенно несуразные глупости. Жизни, что прервались раньше природного срока – это не цена, это преграда, что стояла у вас на пути. Разве может быть выбитая дверь ценой входа в дом? Ценой будет ушибленное плечо. И вообще, не забивайте себе голову подобными глупостями. Вы не спали трое суток и жутко утомились. Пойдемте, я провожу в палатку. Вам нужно отдохнуть, чтобы с утра снова стать самим собой. – С этими словами Рудольф помог совершенно размякшему от меланхолии и усталости Эрику поднять и повел его, покачивающегося, к палатке, что уже разбили для него. Они шли мимо празднующих победу воинов, которые заметив князя, приветствовали его и прославляли радостными криками и звоном оружия – своего господина, что всегда приводил их только к успеху в столь непредсказуемом и полном случайностей деле войны, которым они занимались. Князь оказался действительно утомлен до крайности, а потому сразу же провалился в глубокий сон без сновидений и каких-либо волнений. Сон, который не тревожил ни гомон орущих на всю округу басов, ни назойливые комары, которые так громко жужжали, что казалось, будто они стараются подпевать пьяным воинам в их веселом угаре.

Проснулся Эрик уже далеко за полдень – видимо слишком сильным было его нервное истощение. Вокруг все шевелились и занимались делом – копали могилы для погибших бойцов, снимали доспехи, собирали оружие, стрелы, болты, личное имущество, потрошили брошенный обоз, занимались сортировкой и прочее. Приз получен солидный, а потому важно было все собрать и доставить в Боспор для переработки. Проснувшись и поев, князь сразу же включился в работу и, забрав у Рудольфа один из взводов, начал подготавливать транспортные средства обоза и комплектовать его имуществом для осадных дел. Девятнадцатого марта все дела на поле были завершены, погибшие похоронены на опушке леса, приз ушел с основным обозом и ротой сопровождения в столицу, а войска основным числом выдвинулись в сторону ближайшей крепости готов – одному из массы феодальных замков – иссаров, которые занимали практически всю территорию горной Тавриды. В одной только западной части южного Крыма их насчитывалось больше сорока. И это не считая того, что на это земле было много укрепленных деревень. В общем – мороки предстояло великое множество. Действовать решили по стандартной схеме. То есть, подходили, вызывали переговорщика, объясняли условия, если они не выполнялись, то крепость должна была подвергнуться взятию, разрушению и полному вырезанию населения. Условия капитуляции были установлены единые для всех – признание абсолютной власти Боспорского князя над этой землей и публичная присяга ему при нем лично или его доверенном представителе, например Рудольфе. Замки были весьма скромны по размерам, однако, расположены очень разумно. Из-за чего являлись не самыми простыми задачками. Но это даже к лучшему, так как был повод учиться – отрабатывая штурм подобных укрепленных позиций. В этом плане повезло – первый же иссар ответил очень грубо и заносчиво. Касательно массовой резни решили сделать небольшое исключение – оставляли в живых детей в возрасте 3-4 лет, которые предполагалось располагать в учебных интернатах. В первую очередь интересовали мальчики, так как при должном подходе они должны стать основной его армии в будущем. То есть, примерно через 15 лет вырасти в значительно более добротных и хорошо подготовленных воинов, чем были у него сейчас. Для этих целей он решил готовить военное училище-интернат, с соответствующей программой обучения. В то время как девочек и парней, негодных к воинской службе, должны были быть направить иные интернаты, для подготовки разного рода гражданских специалистов – ремесленников, переводчиков и прочее. К слову, работы по строительству здания первого интерната и учебной программы уже шли полным ходом, так как еще в декабре прошлого года Остронег был отправлен с делегацией и всеми рекомендательными письмами к Рюрику II, чтобы начать сбор бездомных сирот малого возраста в его землях и вывезти их в Боспор. Перед Киевским князем Эрик оправдывал это намерение желанием помочь бедным детям, оставшимся без крова и приюта, дабы кормить их учить полезному делу за счет государства. А так как он не был ни разу, ни кем, не был уличен в работорговле, то эта отговорка вполне сработала. В первых числах февраля Остронег отписался о том, что Рюрик принял идею живо и даже помогает по мере своих сил, так как подобное решение сильно повышало не только его реальное влияние на народ. Все довольно просто – из обездоленных и брошенных сирот часто вырастают недовольные властью, чем их больше, тем хуже для власти. Но мы отвлеклись, вернемся к осаде. Она шла своим чередом. Сначала перекрыли все пути снабжения, устанавливая укрепленные блокпосты. Потом заняли расположенные в округе высотки и небольшими группами начали неспешный обстрел тех, кто высовывается. Задача стояла не убить как можно больше, а максимально раздражать и доводить до нервного срыва. Так что время от времени стальные болты то в окно влетали, то подбивали какого-то слугу во внутреннем дворе, то собачку. В процессе осады выяснилось, что в крепости много молодых женщин – вдов погибших при Солхате, поэтому решили их всех не убивать, а дать возможность выбрать воинам себе по вкусу. Всему личному составу позволялось брать себе женщин, но не более одной в руки. Мало этого, если во время следующего штурма боец присматривает себе новую даму, более приятную, то старую нужно было не убивать, а отправлять вместе с обозом в город, где ей находили работу. Вообще-то, по-хорошему, их нельзя было оставлять в живых – семью вырезали, их насилуют – очень хороший мотив для мести. Но людей в княжестве маловато, причем мужчин было значительно больше, чем женщин, а тут молодые, здоровые, симпатичные дамы в таком количестве. Причем в город их будут направлять уже наверняка беременными. Что тоже было плюсом, так как говорило о их здоровье и способности дарить детей мужу. Воинам к слову, не возбранялось, после окончания кампании жениться на тех женщинах, что они себе выбрали по итогам. Увы, но ситуация вышла из-под контроля. Так как дам в замке было значительно больше, чем воинов, то после его захвата и прояснения позиции начала твориться натуральная вакханалия больше напоминающая сексуальную оргию. В процессе происходили весьма нелицеприятные происшествия – часть женщин, причем преимущественно самых симпатичных, погибло от побоев и слишком грубых либо излишне массовых изнасилований. Что послужило основанием для профилактического вправления мозга бойцам. Секс – сексом, но здоровые и симпатичные дамы нужны живыми, здоровыми и симпатичными. И если такой инцидент повторится, то он запретит кого-либо оставлять в живых кроме детей. На третий день, на рассвете обстреляли из баллист ворота, выбили их, и колонной ворвались внутрь. По итогам штурма первого замка практически не было потерь – трое легко раненных и одному откусили яйца, после чего тот повесился. Иссар защищало человек тридцать, причем многие были без доспехов и слишком молоды либо стары, чтобы представлять какую-либо угрозу. Так что, все шло своим чередом. Осады проходили практически без эксцессов, но довольно медленно, так как после каждого штурма, приходилось довольно долго все обыскивать, упаковывать и отправлять обозом в столицу. Вскоре даже землю стали проходить тонкими и острыми щупами, в поисках закопанного имущества. Это случилось уже в третьем замке после того, как один странного вида человек, оказавшийся при штурме в замке, желая сохранить свою жизнь, рассказал о способе хранения ценного имущества местными жителями. Жизнь это ему не спасло, ибо тот, кто просит пощады, ее не достоин, но добычу увеличило весьма существенно. Пришлось даже посылать команды в ранее разрушенные крепости и досматривать их заново. В общем, к концу апреля Рудольф полностью разобрался с тонкостями управления осадным делом в горах, и Эрик смог отбыть в Боспор, дабы продолжить активно шевелить и пинать делающую весьма робкие первые шаги промышленность его государства. Само собой, в случае угрозы новой большой битвы его должны были вызвать. А так, тратить свое время на рутину, с которой вполне справятся подчиненные, он считал расточительным убийством собственного времени.

Князь жаждал погрузиться с головой в металлургический процесс и заняться его совершенствованием, однако, основные задачи, которые пришлось решать, оказались совершенно не промышленными, а транспортными и организационными. Строительные и фортификационные работы шли крайне бессистемно и не энергично, и часто останавливались в виду того, что неясно было, что именно делать, а потому грозили перерасти в хаос в самом ближайшем будущем. Нужно было не только утвердить генеральные планы застройки городов княжества, но и начать кампанию по строительству дорог, которые были грунтовые и при малейшем дождике превращались в кашу. Помимо этого, Боспорский и Таманские полуострова предстояло укрепить от неожиданных нашествий. Для этих целей, предстояло построить сеть небольших крепостей, которые выполняли функцию укрепленных шлюзов, и возвести крепостную стену на двух участках, которая будет блокировать сюрпризы кочевников – рейды. Первый крепостной участок должен был проходить от Феодосии практически строго на север вплоть до гнилого озера. В эту укрепленную линию предполагалось включить четыре малых крепостей соединенных стеной, а так же отдельную крепость, прикрывающую южное основание косы, что отделяла Сиваш от Азовского моря. Второй крепостной участок должен был проходить в 30-32 км восточнее города Тьмутаракани, который был переименован в Тамань, ибо название было слишком уж невразумительное. Этот крепостной участок включал в себя две малые крепости, усиленные оборонительной стеной, что протянулась между ними, между двумя лиманами. При этом общая протяженность оборонительной стены, переводящей небольшие крепости, расположенные на их протяжении, в статус укрепленных контрольно-пропускных пунктов, была в районе 28 километров. Много, но вполне решаемо. Помимо этих крепостей на территории княжества предстояло возвести еще восемь отдельно стоящих, и одну островную, которая должна была расположиться на материковой косе, что в наше время называется Коса Тузла, что лежит между Черным морем и Азовским, напротив Боспора. Из северо-западной оконечности косы по замыслам Эрика предполагалось сделать нечто напоминающее Кронштадт. В связи с этой идеей безымянную в то время косу назвали Нукс, то есть Орех. Помимо фортификационных развернулись и собственно строительные работы. Ключевым, конечно, стало дорожное строительство. Предполагалось проложить дорогу с твердым покрытием на песчано-гравийной подушке от Боспора до Феодосии уровня тракта, то есть, чтобы по ней могли разъехаться четыре фургона. Она должна была стать основной сухопутной транспортной магистралью в рамках Боспорского полуострова. Технологическая особенность дорожного полотна заключалось в том, что его не мостили, а заливали раствором бетона. Данные о технологиях производства цемента и бетона были получены из античных книг, в особенности из работ Витрувия, что активно изучались в академическом центре. Оказалось, что в период расцвета Римской империи бетон использовался очень активно. Поэтому при заливке бетона порциями, в опалубки можно было получить некое подобие "бетонки", то есть дороги, выложенной железобетонными плитами. Единственный существенный недостаток – армировать было совершенно не чем, так как стали производилось еще очень мало. Помимо нее планировалось проложить до пятисот километров дороги аналогичного устройство, но меньшей ширины – под два фургона. Эти дороги должны были подвести к тракту сообщение со всеми населенными пунктами и крепостями. В общем, работа предстояла весьма солидная. В этих масштабах утверждение генеральных планов развития и застройки всех трех городов княжества казались сущей мелочью, в которых выделялся, предсказуемо, лишь Боспор. В нем планировалось разбить большой и очень красивый парк, украшенный древними античными статуями, что так удачно захвачены в разграбленных городах. Так же планировалось полностью перестроить центральную часть города, превратив ее в строгую, аккуратную и радующую глаз композицию в стиле, который с натяжкой можно было бы назвать классическим. Основу архитектурной композиции должны составлять такие здания как ратуша, государственная библиотека, суд, государственные бани и академия, в которую планировалось в будущем развернуть академический центр. А между ними большая, красивая площадь. Цитадель с дворцом князя в этот архитектурный ансамбль не входили, ибо располагались на берегу моря на самой удобной для обороны позиции, которая максимально затрудняло действия осадных команд. Как небольшой приятный бонус – запрет на постройку деревянных зданий в черте городских стен, создание центральной канализации и мощение всех без исключения улиц города. Для создания твердого покрытия решили использовать шестигранную толстую гранитную плитку, производство которой наладили на подворье в Константинополе еще в прошлом году, для мощения дорожек и плаца. Теперь предстояло развернуть небольшое производство силами десяти камнетесов в нечто масштабное, исчисляемое сотнями тысяч плиток, а потом еще перевозить в Боспор из столицы Латинской империи. Можно было бы и тут организовать каменоломни, но подходящих мест не было, а горы, что лежали к западу, были еще слишком беспокойны. Были идеи по отливки плиток из цемента, но после длительных дискуссий и сравнения, опытных образцов, пришли к выводу о том, что город должен быть красивым, а цементные плитки менее эффектны, чем гранитные. К слову сказать, промышленные вопросы таки коснулись Эрика, так как пришлось организовывать цементную мануфактуру, где из извести, глины и гипса изготавливали простой цемент, который сразу уходил в строительство. Как топливо выступал коксованный каменный уголь, сырье для которого поставлялось из малых месторождений под Киевом и из Новгородских земель. В декабре 1205 были обнаружены любопытные работы Ктесебия Александрийского, который еще в третьем веке до нашей эры разработал две весьма интересные конструкции для замены торсионов, но так как бронза не могла удовлетворить его по упругости, то технология была запущена. Смысл заинтересовавшей князя конструкции заключался в том, что рабочий рычаг метательной машины давит через точку опоры на центр мощной плоской пружины, расположенной в вертикальной плоскости. Использование подобного решения при условии наличия довольно неплохой стали и знаний о наборных рессорах может дать весьма неплохой результат. Это породило новую – третью рабочую научно-исследовательскую группу при академическом центре, которая занялась конструированием метательной машины основанной на подобном принципе для замены ей весьма несовершенной и довольно слабой торсионной баллисты. В январе 1206 года к нему пришла очередная депеша от Рудольфа, в которой говорится, что горная часть заселенная готами занята полностью и требуется его выезд на место для оценки текущего положения дел. Создается не очень удачная стратегическая ситуация и как с ней поступить ему совершенно не понятно.

Ближе к обеду 22 января Эрик достиг расположения своей армии, которая заняла позиции от небольшого города Луста, что располагался на побережье. Диспозиция была такова – в этом городе расположилось городское ополчение, собранное генуэзцами с момента разгрома под Солхатом. Числом ополчения было порядка двух тысяч человек. Вооружено отвратительно. В целом никаких особенных проблем, за исключением того, что оно засело в городе, баллисты практически пришли в негодность, а из-под Феодоро выдвинулась еще один отряд ополчения числом до трех тысяч, который собрали армяне. К Лусте западный корпус сможет подойти только в первых числах февраля. Если они соединятся, то станут серьезно угрожать дружине и при некотором везении даже смогут ее разбить. Было три возможных способа действия: отступить и ждать соединения корпусов противника, изыскать способ штурма города в кратчайшие сроки или выдвинутся навстречу наступающим от Феодоро армянам, подставляя тыл под вероятный удар генуэзской группы. Вечером Эрика озарила небольшая идейка, так что войска стали срочно собираться и выдвигаться по небольшой дороге навстречу армянскому корпусу. Идея заключалась в том, что идущий за драгунами обоз полностью уничтожал среды конной группы, а потому сказать, идет она перед обозом или нет, было невозможно. Выходили как можно более шумно, с криками, угрозами и издевательскими шутками в адрес защитников Лусты. Однако уже утром дружина князя ушла по небольшой горной дороге к побережью, чтобы выйти к нему в миле юго-западней города. Получилось все как будто по сценарию. В обед 23 января генуэзский корпус практически полным составом вышел следом за ушедшими на северо-запад войсками. Итальянцы уже полностью вышли из города и двинулись вдоль поймы реки Улу-Узель, когда Эрик во главе развернутого в ударное построение своего небольшого войска рысью вошел в зону их видимости. Вид идущих аккуратными конными шеренгами кавалеристов вызвал панику в рядах ополченцев, они заметались, смешивая походный строй. Попытки офицеров развернуть их в боевое построение и встретить копьями коней проваливались, не давая никаких эффектов. В итоге, к моменту, когда драгуны Боспорского князя преодолели три километра, что разделяли войска, итальянцы уже были достаточно рассеяны, чтобы идущая галопом конная лавина разнесла их в пух и прах. После первого удара, в котором дружинники дошли сквозь рассеянную колонну пехоты до реки, началась бойня. Через полчаса все было кончено. К обозу был отправлена курьерская группа, для его возвращения, а войска князя перестроилась в походную колонну и двинулись к городу. На поле осталось двадцать три дружинника, у которых убили коней, а чтобы не прохлаждались, они должны были добивать раненных и начать сбор оружия и ценных предметов. Эрик же, подойдя к городу, потребовал переговорщиков. К нему вышла группа из трех, хорошо одетых людей.

– Доброго вам дня, я Эрик – князь Боспора и барон Ленцбурга.

– И вам доброго дня.

– Думаю, вам понятно, что я пригласил вас, для обсуждения сдачи города. Я знаю, что у вас много женщин и детей, надеюсь, вы цените их жизни и знаете, что бывает с теми городами, которые отказываются сдаваться перед моей армией.

– Мы отлично наслышаны о вашей кровожадности. Что вы хотите от нас?

– Я хочу город. Весь город.

– А на каких условиях?

– Очень простых. Все люди, что есть в городе, должны принести мне клятву верности и признать своим господином, а сам город с окрестностями перейдет в управление и состав Боспорского княжества. Само собой, поклясться они должны будут своей бессмертной душой.

– Это весьма сложное в выполнение условие. У нас есть выбор?

– Конечно, есть. – Эрик улыбнулся – Если вы до завтрашнего рассвета не согласитесь выполнить мое условие, то я начну штурм. Тот факт, что я взял все укрепление, которые я штурмовал, думаю, вам тоже известен, а потому, надеюсь, иллюзий вы не питаете. После взятия все люди, найденные на территории города, будут умерщвлены, вне зависимости от пола и возраста.

Наступила пауза, в течение которой итальянцы потупив взгляды, молчали, собирались с мыслями.

– Молчите? Правильно делаете. Вам не хватило урока Сугдеи? Вы умом повредились, когда решили выступить против меня? На что вы надеялись? За подобную самонадеянность нужно платить, иначе урока не получится. Так что возвращайтесь в город и передайте мои слова жителям. А я тем временем буду готовиться к утреннему штурму – высплюсь. – Князь на последок улыбнулся, сверкнул глазами и развернувшись поехал на коне в лагерь, а переговорщики с угрюмым видом еле двигая ногами пошли к городским воротам.

На следующий день, буквально с первыми лучами солнца, все население города вышло к Эрику. Они сдались. В общем, детали длительного и рутинного процесса принесение клятвы верности, то есть, фактически присяги, мы опустим. Так что, после обеда князь выехал в сопровождение небольшого эскорта по дороге, которой к Лусте подходит армянское ополчение. Нужно было найти место для засады. Само собой оно должно быть либо горным ущельем, либо узким и плохо проходимым местом в горах. Его нашли примерно в суточном переходе от города. Отправив курьера за войсками, Эрик сразу же принялся за дело силами взвода – предстояло подготовить два обвала, что перекроют дорогу и позиции для стрелков. Учитывая тот факт, что практически все ополчение вооружено только копьями и топорами, то при умелой подготовке должен получиться тир. Работа кипела бурно, так что, когда вдали послышался шум приближающейся пешей колонны противника, вся дружина была распределена по своим замаскированным позициям, что нависали над отвесными стенами небольшого ущелья, и ждала дорогих гостей. Пропустив группу из десяти разведчиков, идущих несколько впереди основных сил, дружина не выдала им своих позиций. Произошедшие далее события боем сложно назвать – завалив по команде рожка оба прохода, воины Эрика, не спеша, с толком, с мерой, с расстановкой, тщательно прицеливаясь, расстреливали из арбалетов, мечущихся в ловушке ополченцев. А их отряд разведчиков встретил взвод, стоявший в заграждении дальше по дороге. Так встретил, что ребята даже ничего почувствовать не успели – их буквально скосила серия чуть приглушенных щелчков. После этого войска разобрали завалы, собрали трофеи, погребли трупы и вернулись в Лусту, откуда князь отбыл на корабле в Боспор. Войскам же надлежало контролировать захваченные земли и ждать подвоза новых тонусов для баллист, так как имеющиеся пришли в совершенную негодность.

Вернувшись в столицу, Эрик решил всеми доступными силами форсировать разработку новых артиллерийских орудий, так как имевшихся уже совершенно не хватало, как по мощности, так и по количеству. Впереди был Херсонес, в котором к концу войны будет сосредоточено большое количество озлобленных и людей, готовых сражаться до конца. И это при условии весьма впечатляющих крепостных стен. Пространственный монтажный каркас новой артиллерийской установки с целью получения максимальной жесткости при минимальном весе, решено было делать из профилированных, кованых, стальных профилей и собирать на заклепках. Это было необходимой мерой, так как сила натяжения у двух рессорных пакетов оказался очень и очень. Мало этого, рабочие плечи были усовершенствованы посредством блоков, имеющих передаточное отношение один к трем, что позволило достигнуть запредельных, для механических машин подобного размера мощностей. В орудие довели до ума приспособление взведение, спуска, горизонтального наведения, поставили ее на два легких подпружиненных колеса. Вся конструкция получилась весом около трехсот шестидесяти килограмм, что сохранило возможность ее передвижения силами расчета, то есть конная тяга только на марше. Расчетное количество выстрелов, что позволяла сделать новое артиллерийское орудие, составляло около двух с половиной тысяч при не сильном отклонении в баллистических характеристиках. В общем, следующее поколение полевых механических артиллерийских орудий начали изготавливать уже марте, и уже в первых числах мая первая партия на четыре орудия ушла воевать взамен батареи изношенных баллист. По отзывам с ними была только одна проблема – слишком маленький размер снаряда, что сильно стесняло на осадах. Был бы больше при таких же скоростях – было бы просто замечательно. Поэтому уже в конце мая решили делать осадную механическую машину на пакетах рессор. В данном случае требовалось увеличить мощность в несколько раз, для метания чугунного ядра весом около двух килограмм на полторы сотни метров. Ее решили изготавливать в одном экземпляре, так махина получалась внушительная – весом около тонны. Увы, тенсионная конструкция была несовершенна. Пока ее строили силами полевой артиллерии, потихоньку захватывали второстепенные города горной Тавриды. 25 июня была сдана крепость Феодоро – когда туда вошли войска под руководством Рудольфа, там было пусто. К октябрю все города, крепости и прочие населенные пункты Хернсонского полиса, Итальянского капитанства Готия и таврических готов были заняты за исключением Херсона, который был осажден. В первых числах ноября осадная баллиста была доставлена на позиции и полностью готова к осадным мероприятиям. Вместе с ней прибыл и сам Эрик. Рассматривая город в подзорную трубу, он сверял то, что видел со схемой укреплений, что предоставил ему еще до начала войны его верный помощник Феодор. В целом укрепили они свои позиции не сильно – только ворота, которые были серьезно усилены и подперты дубовыми бревнами. Неудивительно, что полевые баллисты пробивали в них небольшие отверстия, но никакого особого вреда причинить не могли. С моря Херсонес блокировала уже традиционно выделяемая эскадра Деметры, так что, больше месяца осады сказались – город голодал. О сдачи на милость победителей, не шло ни какой речи, им даже этого не предлагали, так как за этими стенами собрались все непримиримые, с которыми разговора не получится. То есть, они все были приговорены к смерти. Князю оставалось только решить, какой именно смерти они достойны – от оружия штурмующих воинов или от голода. Второй вариант был хуже тем, что приговоренные к смерти горожане развели бы жуткую антисанитарию, так как, обессилев, перестали бы хоронить умерших. Единственным моментом, с которым он не мог определиться, были рабы, захваченные в славянских землях, числом до тысячи, которые находились на территории города. Что делать с ними он просто не понимал, так как в случае длительной осады они гарантированно все погибнут, что не желательно. Памятуя о грядущем седьмом ноября, Эрик решил по привычке отпраздновать этот праздник и, заодно, испытать осадную баллисту в деле. Психологически подготовить город к штурму, то есть, подавить его.

Увы, к празднику подоспели и гости, которых совсем не ждали. По данным благоразумно размещенных разведчиков с северо-востока по дороге от Кырк-Орского княжества приближалась группа из двух тысяч вооруженных людей. Решили подстраховаться и занять удобные позиции на холме, заранее подготовленные благоразумным Рудольфом на случай непредвиденных проблем. Разместили там артиллерию и весь боевой состав. Обоз же отвели южнее и там, силами слуг стали для него спешно возводить укрепленный лагерь. Восьмого ноября, утром сводные войска половцев и аланов Кырк-Ора в пешем порядке, так как местность была неблагоприятная для конных маневров, вышли и стали строится для боя. В общем – ничего особенного тут не получилось. С дистанции пятисот шагов по ним открыла стрельбу осадная баллиста, с трехсот к ней присоединились полевые, а со ста пятидесяти – арбалеты. Войска даже до позиций дойти не смогли, как дрогнули и побежали, потеряв почти полторы тысячи убитыми и раненными. После подобного инцидента было решено – не увлекаться более осадой, и брать город штурмом. Два десятка ядер от осадной баллисты открыли ворота, разнеся там все в дребезги, куда вошли три роты и начали зачистку, четвертая же прикрывала артиллерию на случай эксцесса и заодно пресекала все попытки бегства. Зачистка шла два дня, лишь утром одиннадцатого ноября Эрику доложили, что в городе более живых жителей не осталось. Так как все время зачистки слуги копали котлованы под стенами города, то процесс массовых захоронений оказался не столь ужасным как при Сугдее. К счастью, часть рабов, все же выжила, и выведена дружинника князя из города. Их было немного, от тысячи осталось не более четырехсот человек, все были сильно истощены, так как рабам давали еду по остаточному принципу, а иногда и вообще не давали. Поэтому их отправили мыться, выдали свежую одежду и накормили, но не сильно, так как большая порция еды могла их убить после длительного голода. С городом же поступили так же, как и Сугдеей – он подлежал полному разрушению, а строительный материал, что будет получен в процессе, пойдет на развитие крепостной системы города Каламиты, который сдался добровольно. Однако возникла новая проблема – половцы. С ними, правда, выступил Кырк-Ор, но он будет взят и уничтожен, а вот с половцами рискованно. Если они попросят помощи у своих соседей будет натуральный мрак – придется втягиваться в совершенно бесполезную войну еще на несколько лет, а то и подольше. Памятуя о том, что слабым местом половцев является привязка ко времени года, он решил немедленно продолжить военную кампанию. Первым делом он решил повести свои войска на аланов, разбить их, после чего, обезопасив свой тыл, двинуться к половцам – гонять блок по степи. Битва с аланами, которые решили дать ему бой остатками сил на подходе к своим землям, был очень коротким и карикатурным, больше напоминая тир. В общем, после месячных военных операций Кырк-Ор был взят, а от численности населения всех земель аланов осталось в лучшем случае тысяча человек, так как ребята сопротивлялись до последнего и лишь несколько деревень, да и то после падения столицы, решили сдаться без боя. Дальше началось самое веселое – нужно было взять Солхат и маневрами выдавливаться половцев на север, к городу Ор. Половецкий город сдался без боя, так как был хорошо обучен опытом других городов Тавриды, а потому войска выдвинулись в степь, для больших маневров. Работа была нудной, но оставлять ее на Рудольфа, который не очень понимал смысл этой игры, было нельзя. Тут не только сложность с расчетами, но и очень тонкая работа со снабжением, ибо войска требовали еды и питья, и это нужно было обеспечивать. Те восемьсот лошадей, что были при армии князя, ежедневно кушали до двух тонн овса и четырех тонн сена, не считая шестнадцати тонн воды. Суета была жуткая, так как нужно было, маневрируя, оказываться возле источников с водой, ибо вести ежедневно такие объемы было очень сложно, а подводы с продовольствием, шедшие больше дня до места назначения, нужно было изначально направлять в нужное место, просчитывая все ходы наперед. К марту следующего 1207 года Эрик смог вытеснить половцев за город Ор, то есть, в степи северного Причерноморья и Приазовья. Их потери от ухода с зимних стоянок была весьма и весьма солидны – массовый падеж скота. После чего, оставив в захваченном городе две роты и полевую артиллерию, князь вернулся в столицу с остальным войском.

Строительная мануфактура, производящая цемент работала не достаточно эффективно, так как строительные работы простаивали исключительно по причине острого дефицита бетона, точнее, цемента для него производства. Узким местом в производстве оказался процесс тонкого измельчения обожженной смеси извести и глины. На начальном этапе это делалось вообще вручную группой рабочих. Пришлось срочно изготавливать стальные барабаны из прокатной стали и, насыпая туда разного диаметра чугунных шариков, создавать своего рода шаровые мельницы. Привод барабанных установок решили делать от лошадей, так как ни реки, ни озера поблизости от строительной мануфактуры не было. Это позволило увеличить выход цемента в сутки до тонны, что резко увеличило эффективность строительных работ, узким местом которых сразу стало наличие людей нужной квалификации. К слову, такие же мельницы были внедрены и производство муки, которую до того, по старинке, перетирали между двух каменных кругов с ручным, водяным или ветреным приводом. Само собой, это резко увеличило продуктивность каждой отдельной мельницы и качество продукта. Помимо чисто технических проблем, Эрику пришлось решать обширные организационные проблемы. После того, как он прошелся своей армией по территории Тавриды, там почти не осталось жителей, смешно сказать – на весь полуостров приходилось навскидку около шестидесяти тысяч человек. Этого очень мало для успешного освоения территории. Причем около сорока тысяч было сосредоточено на Боспорском полуострове, остальная же Таврида довольствовалась двадцатью тысячами человек, которые жили преимущественно на побережье и в горах. Степь же была совершенно пустынна. Первым этапом реорганизации стало перепись населения, в процессе которой, эмиссары обходили всех жителей и переписывали не только личные данные, такие как имя, имя отца, род, дату рождения, пол, профессию и прочее, но и особенности жизни. Изучались потребности населения, что им не хватает, с какими проблемами сталкиваются. Перепись, в связи с очень незначительным населением, прошла достаточно быстро, а потому уже в июне 1207 года князь обладал не только общей статистикой по княжеству, но и раскладками по каждому населенному пункту. Параллельно, было введена норма – при рождении или смерти обязательно регистрировать ее с указанием того, кто и когда. В деревнях эту функцию должен был выполнять староста, в городах – небольшой отдел магистрата. Горные и прибрежные жители – это замечательно, но нужно было осваивать территорию, а потому подобный расклад совершенно не устраивал Эрика. В связи с чем, в оставшиеся после войны города отправились эмиссары с целью навербовать среди городской бедноты желающих получить свою землю и стать вольным земледельцем. Как это ни странно, но большая часть бедноты отказалась. То есть, идеи марксизма-ленинизма тут совершенно не сработали. Все было предельно банально – они либо боялись, что не освоятся на новой земле, либо привыкли, что за них отвечает и решает кто-то, либо они попросту привыкли бездельничать. То есть, либо не уверенные в себе работяги с заниженной самооценкой, либо уверенные в себе бездельники. Так что пришлось вводить способ силового принуждения к сознательности. Иными словами, изучали потребность города в рабочих руках, а всех, кто был не востребован или слабо востребован, отправляли с семьями на освоение новых территорий. Само собой, их высаживали в открытом поле, но обеспечивали всем необходимым – поставки продовольствия, воды, помогали с инструментом и строительным материалов. В общем – завертелось массовое перераспределение населения, которое нужно было перебросить в основной своей массе в сельскохозяйственную полосу и занять делом. Не обходилось без недоразумений, но в целом – все прошло очень организовано и технологично. Что же касалось городов, которые выполняли до того исключительно функцию торговых порталов, то их предстояло так же преобразовывать. По итогам войны в руках князя оказались города Луста, Куалиста, Чембало, Каламита, Ор и Солхат. Остальные были разрушены. Чембало подлежало полному расселению. Луста и Каулиста сохраняли за собой только по тысяча двести двадцать три и тысяча ста сорок жителя соответственно, и переименовывались в Рыбачий и Приморск. Из этих двух городов предполагалось сделать комплекс по добыче и переработке морепродуктов. В первом должна была расположиться рыболовная база с ремонтными мастерскими, во втором, мануфактура по переработки рыбы. На первых порах она должна была освоить вяленье и соленье рыбы, а так же простые рыбные консервы, которые предполагалось фасовать по небольшим глиняным горшкам и герметизировать плотно подогнанной деревянной крышкой, заливаемой сверху воском, который выступал в роли герметика. Горшки делались квадратной формы, чтобы удобнее было складировать и перевозить. В качестве рыболовных судов на первых порах предполагалось использовать то, что было, позже, специальной постройки. Само собой, при таком централизованном вложение средств хозяйство было полностью в руках государственного аппарата. Из города Каламита, который переименовали в Аркс, то есть "крепость" на латыни, предполагалось сделать опорный военно-морской пункт на западе города. Для этих целей планировалось выстроить мощную цитадель и развернутый комплекс укреплений. С промышленной точки зрения, рядом с Арксом предполагалось развернуть каменоломню и производство по обработке камня. Жителей в нем осталось семьсот двенадцать. Ор – маленький, бедный городок в районе перешейка переименовывался в Перекоп, так как он становился центром оборонительной системы, которая должна перегородить весь перешеек крепостной стеной с фланговой крепостью на берегу гнилого моря и тремя фронтальными крепостями вдоль укрепленной линии. Там никого не выселяли, так как там было всего семьсот девяносто три жителя. В производственном плане он не представлял никакой ценности, так как размещать в такой близости от границы производство было неразумно. Оставался город Солхат, который переименовывали в Половецк, в честь единственного населенного пункта княжества, в котором жили половцы. Вокруг него предполагалось выстроить несколько мануфактур для создания центра переработки сельскохозяйственной продукции. Что касается деревень, то всего, по итогам предстоящего переселения их получалось тридцать две, в том числе и за счет переноса горных населенных пунктов в сельскохозяйственную зону. Плюс пять деревень, которые остались на территории Боспорского полуострова.

Четвертого ноября 1207 года Эрик был оторван от своих хлопот приглашением на аудиенцию к папе римскому – Иннокентию, до которого, видимо, дошли новости об успехах Эрика. Не вовремя была эта поездка, но делать нечего, игнорировать приглашение подобного рода было совершенно неразумно. Собственно цель предстоящей беседы была проста – папа хотел доли. Ведь его государство крепло, и его финансовые возможности увеличивались с каждым днем, а влияние католичества как было исключительно на бумаге, так как и оставалось. Поэтому, взяв с собой небольшую свиту и взвод эскорта, а так же массу ценных подарков, такие как большую партию бумаги, для письма и пятисот боспорских денариев серебром, князь отбыл в Рим на большом нефе предоставленном кампанией Деметры. К слову, самой могущественной из итальянских торговых предприятий. Путешествие проходило без каких либо недоразумений, но весьма неспешно, поэтому те полторы с небольшим тысячи морских миль, что разделяли Боспор и Рим пришлось преодолевать двенадцать суток. Лишь семнадцатого ноября незадолго после рассвета корабль Эрика поднялся по руслу Тибра и пришвартовался к причалу Рима. Его ждали и сразу провели к подготовленной для него резиденции. Утром следующего дня его ждал Иннокентий. Любопытно будет взглянуть ему в глаза. Однако, на этом сюрпризы не заканчивались, оказывается, папа римский незадолго до того призывал к себе Филиппа де Плесье, который решил задержаться, дабы побеседовать с князем. Поэтому, ближе к вечеру семнадцатого ноября Велики Магистр ордена рыцарей Храма, прибыл со штатным эскортом в резиденцию Эрика.

– Доброго вам вечера ваша светлость, – поприветствовал Филипп Эрика.

– И вам здравствовать. Я удивлен. Не ожидал вас здесь встретить. Это все происки нашего общего друга? – Эрик улыбнулся.

– Конечно. Князь, я хотел бы с вами поговорить относительно происходящих событий. И мне хотелось бы, чтобы лишних ушей нас не слышало.

– Хм. Предлагаете прогуляться?

– Вы верно меня поняли.

Спустя полчаса, на берегу Тибра.

– Эрик. Ваши предсказания про Альбигойцев. Началась активная фаза подготовки к походу. Орден не желает участвовать в этом, но Иннокентий настаивает, требуя выделить в случае начала военной кампании рыцарей числом не менее семи сотен. Это больше половины всего, что у нас есть. И я не знаю, как ему отказать. Так как его аппетиты хорошо известны.

– А что вас останавливает от желания участвовать в этой кампании?

– Вы же отлично понимаете, что нас в будущем ждет такая же участь. Своими руками приближать свой конец – не разумно. Вы не можете посоветовать, как нам поступить?

– Как у вас складываются отношения с исламскими партнерами?

– Все замечательно. Эти экономические связи нас сплотили. По всем серьезным советам собирается совет всех лидеров и решает, как поступить. Фактически Эдесса, Алеппо, Хомс, Антиохия и Триполи представляют собой некое единое государство с высоким градусом независимости каждой ее отдельной части. Управлять таким государством сложно, но оно позволило без войны закрепить в Святой земле.

– Этот тип государства называется Конфедерация, является одной из форм республиканского управления. А как у вас обстоят дела с Киликийским царством и Египтом?

– С армянами бы более-мене ладим, потихоньку втягивая в финансовые дела нашей, как вы выразились, конфедерации, а вот с Египетским султанатом беда. Он же фактически потерял власть над значительной частью Сирии и Эдессой. Причем без войны. Формально эти земли в его власти, фактически они мило улыбаясь полностью его игнорируют. Но до военного конфликта пока не дошло, у конфедерации больше двух тысяч воинов и больше десяти тысяч вооруженных слуг. Это внушительная сила, с которой считаются. Тем более, что скромные налоги, все же исламские компаньоны ему высылают. Так что, казуса белле для нападения нет.

– Это хорошо. Значит, его нужно спровоцировать. Если он выдвинется с армией для наведения порядка в своих северных провинциях, ваши компаньоны возьмутся за оружие?

– Конечно. Ваши идеи позволили взять под свой контроль практически весь южный шельф Великого шелкового пути. Это огромные доходы, которые перепадают не только дворянам и торговцам, но и простым жителям. Там практически все население выступит с оружием в руках для защиты своей хорошей жизни.

– Это хорошо. Я подумаю, что можно сделать для провокации, не подставляя себя и вас.

– Отлично. Это будет отличным поводом, чтобы отказаться от участия в этой авантюре.

– Этого недостаточно. Нужно наладить контакты с катарами и помочь ребятам не только словом, но и делом. Само собой, инкогнито.

– Хорошо, контакты с ними я возьму на себе. После пришлю к вам их представителей.

– Отменно.

– Эрик, зачем наш общий друг вас призвал к себе?

– Думаю, хочет денег. На первый раз откуплюсь, но, боюсь, в ближайшей перспективе у нас с ним конфликт перейдет в иную плоскость. Вы слышали об инциденте на Афоне?

– Да, но ничего толком. Много слов, но мало из них по делу.

– Наш любезный друг подкупил настоятеля одного из монастырей, снабдил его вооружением, усилил гарнизон. А тот, в свою очередь, стал расшатывать ситуацию и провоцировать меня напасть на Афон, дабы настроить против греческой церкви. Красивая авантюра. В его стиле.

– Действительно. Красиво. Только зачем?

– Как зачем? Сейчас я лавирую между двумя церквями, кормя завтраками обе. Если я порву с православными, останутся только католики. Он желал прервать мою игру и заставить плясать под его дудку. Впрочем, неудачно.

– Думаете, он зайдет дальше? Да. Сейчас, конечно, он попробует меня чем-нибудь подкупить, но так как я и дальше не намерен допускать двоевластия в своем государстве, то будет скандал. Я не исключаю возможность отлучения.

– Не боитесь?

– Отлучение от церкви не отлучение от Бога. Тем более мои люди ценят меня таким, какой я есть, и им, в целом, плевать какого я вероисповедания.

– Можете рассчитывать на нашу поддержку. Так как наше выживание очень тесно взаимосвязано.

– Отлично. Это все, что вы хотели обсудить? Тогда давайте обсудим последнюю деталь. Я думаю, о нашей беседе завтра донесут понтифику. Что будем говорить?

– Мы обсуждали участия экспедиционного корпуса Боспора в возможной войне с Египетским султанатом и поставки оружия. Вы согласились помогать в войне и, если ситуация будет напряженной – выдвигаться во главе войска, а для усиления наших позиций в регионе – решили увеличить объемы поставок вооружения.

– Ну что же, это не далеко от правды, так что это и будет рассказывать нашему святейшему папе.

Утром следующего дня, Эрик оделся аналогично тому, как он был одет во время производства в княжеское достоинство. Его сопровождал эскорт из десяти милесов и промилеса. Все в начищенных латных доспехах, при скьявонах и арбалетах. На них короткие, легкие котты с цветами князя. Подарок понтифику в виде тысячи листов бумаги и ларца с пятью сотнями боспорских денариев несли слуги в дорогой одежде и его цветах. Из оружия при себе Эрик оставил лишь скьявону на украшенном кожаном поясе. В общем, ничего особенного аудиенция не принесла. Слишком много пафоса и пустых, ничего не значащих ритуалов. Но вот все цирковое представление закончилось, и понтифик приглашает князя побеседовать за обедом и обсудить дела мирские, что тревожат его. Стол на двоих был накрыт в центре довольно просторной комнаты, слуга для обслуживания вызывался колокольчиком, и во время его присутствия Иннокентий предложил молчать, чтобы подслушать их было невозможно.

– Итак, ваша светлость, как вы понимаете, я пригласил вас к себе не только для личного знакомства с таким выдающимся человеком, но и для обсуждения наболевших проблем.

– Я весь во внимании.

– Мне известно, что в вашем княжестве, что ныне занимает всю Тавриду, очень слабы позиции истинной церкви и вы не гоните еретиков и неверных.

– Вы правы, я занимаюсь вопросами финансового благополучия моих подданных, их душами я всецело доверяю заниматься священникам. Я не силен в этих делах, а потому побаиваюсь наломать дров, перегибая палку. Вы, как я понимаю, информированы о том, что у меня в государстве немного жителей. Если я их силой начну обращать в католичество, не разбегутся ли они? Я ведь власть светская. Как я могу способствовать продвижению истинной веры кроме как насилием? Полагаю, в сложившейся ситуации эта скорее проблема епископа, что был прислан вами, дабы нести благую весть заблудшим овцам моего княжества. Силу я применить не могу, значит нужно словами убеждать. А он, по всей видимости, не справляется.

– Неужели так много среди ваших жителей еретиков и неверных?

– По итогам войны я делал перепись всего населения, дабы не перегибать с налогами и вообще, знать реальное положение дел. Летом этого года во всей Тавриде проживало шестьдесят тысяч пятьсот три человека. Из них только неполные пять тысяч назвались католиками. Еще три тысячи двести один человек был иудеем, пятьсот шестьдесят четыре – мусульманами, двадцать три – буддистами, три – исповедовало конфуцианство. Остальные были православными, то есть, относились к еретической греческой церкви. Если я надавлю силой, то народ меня не поймет.

– Да, удручающая картина.

– Ситуация усугубляется еще и тем, что в связи с незначительным количеством верующих нету резона строить храмы, так как они будут пустовать. Видимо епископ Гонорий не понимает местную специфику, а потому не может завоевать сердца прихожан. Ведь сам по себе он человек хороший, набожный и весьма мудрый. Я и себя не раз спрашивал, почему не получается распространить истинную веру на все население, но увы, ответов не находил.

– Насчет храмов я могу предложить вам замечательный повод для устройства в своей столице большого собора.

– Буду рад услышать.

– По итогам войны вы смогли включить в свой состав три княжества, полис и ряд республиканских земель.

– Три княжества? Я же завоевал только два.

– Нет, вы не правы, именно три, так как помимо армянского и аланского княжеств в Тавриде было и Таврическое ханство половцев, которое по своему статусу приравнивается к княжескому достоинству. Герцог, правящий четырьмя герцогствами, это не правильно. Вы силой своего оружия и благодати, ниспосланной на вас Господом Богом, стяжали себе право на королевский венец. Который я вам и предлагаю. Взамен я хочу, чтобы венчание прошло в новом католическом соборе, который вы построите в столице. Думаю, ваши средства позволят построить действительно нечто грандиозное и впечатляющие. В подтверждение своих слов я дарую вам эту буллу, – Иннокентий протянул князю сверток, лежащий на краю стола. – В ней изложено мое благословение и условия для венчания.

– Это щедрый дар, за который нужно адекватно благодарить. Однако я не силен в церковной архитектуре, не могли бы вы мне выделить архитектора для консультаций моих строителей? Собор должен быть построен на территории города или можно его разместить в пригороде и выстроить вокруг него аббатство?

– Хорошая идея про аббатство. Я думаю, это будет мудрым решением.

– Тогда так и поступим. Рядом с городом есть замечательное место с очень хорошим видом, оно должно идеальной подойти для нашей задачи.

– Я думаю, мы и в дальнейшем будем находить логичные поводы для укрепления веры среди населения?

– Безусловно. Главное, чтобы они были не слишком грубы, так как это может породить массу проблем. Например, притворство. Человек должен искренне поверить, а это сложная и большая работа.

– Конечно. Но теперь, когда мы решили главный вопрос, я хотел бы уладить небольшую мелочь. В вашем княжестве производят бумагу, которую вы мне сегодня преподнесли в качестве подарка. Но она кончится. Я знаю, что вы не пускаете бумагу на внешний рынок и используете только для своих нужд, но я прошу вас сделать исключение для меня.

– Ограничение на продажу вне пределов княжества вызваны тем, что мы даже себя не можем полноценно обеспечить.

– Я вас не сильно стесню. Думаю ста листов каждый месяц, мне будет более чем достаточно. Тем более, я их прошу не в подарок, а как товар. Они будут оплачены. Насколько я понимаю, вы сможете ее продавать намного дешевле, чем китайские торговцы, что привозят ее из своей далекой страны?

– Забудьте. Какие могут быть торги между нами. Сто листов бумаги я ежемесячно буду передавать через епископа совершенно бесплатно.

– Прекрасно. Я вам буду очень признателен.

Соль ситуации была в том, что в Боспоре, усилиями Эрика, не было к 1207 году вообще ни одного храма, а на территории княжества не было вообще ни одного монастыря. Что способствовало ослаблению религиозных чувств. В этом ключе желание Иннокентия получить католический храм в столице владений князя, было совершенно логично – это сразу, автоматически выделяло религию на фоне остальных. Но он уступил, и согласился на монастырь, который имел не только сильное религиозное, но и военное, экономическое и политическое влияние в регионе. Это был весьма аппетитный кусочек, причем настолько вкусный, что от него было нельзя отказаться. На это Эрик и рассчитывал, так как ему в первую очередь нужно было снизить идеологическое влияние церковного аппарата на население, которое у монастыря заметно ниже. А так же, показать их истинную сущность и впечатляющие экономические аппетиты, которые, они, безусловно, продемонстрируют, посредством активной монастырской экспансии на соседние земли. В идеологическом плане это очень хорошая наживка для последующей дискредитации церкви. Но цель визита достигнута, а потому, оставив пару специально взятых с собой агентов Феодора для составления подробного плана оборонительных сооружений города и вообще его подробного плана, князь отбыл двадцатого ноября 1207 года в Боспор, дабы заботится решением еще одной проблемы. Увы, она была весьма крупна и состояла из целой массы задач, ключевой из которых были две. Первая заключалась в установке хороших отношений с православными государями, дабы, те поддержали его, если конфликт с Иннокентием достигнет своего предела и у того сдадут нервы. Ведь эта игра не может продолжаться вечно. Вторая заключалась в форсировании выполнения плана по развертыванию армии. К лету следующего года нужно было развернуть пехотный батальон полным составом, а он существует сейчас только на бумаге, доукомплектовать батальон дружины до стандартного состава и развернуть артиллерийскую роту из взвода. Это не считая развития программы по формированию городской милиции и ополчении. Короче говоря, проблемы валятся на голову одна за другой. Еще одни не решил, а нужно уже бежать новые. Да, динамика жизни при масштабах его действий явно повеселей, чем в старой жизни, тут он себе даже поспать больше шести часов в сутки позволить не может. Даже на корабле активно работает, в первую очередь, продумывая организационные и логистические ходы. Его в первые стали посещать мысли о том, что будет, если он случайно погибнет. Видимо это старость подбирается, которая совсем не радость. Это ведь его телу было только 25 лет, а ему самому, его сознанию уже все 40 с хвостиком. Иногда оглядываясь назад, на одиннадцать лет, что он живет в этом мире, Эрик каждый раз удивляется тому, как собственно ему везло и везет. Ведь будь там, под Эдессой, когда он решил останавливаться и принимать бой он буквально с ума пялил. Пошел на такой рискованный шаг! А ведь случайная стрела могла все прервать и его банда, то есть, дружина, вряд ли остановилась на достигнутом результате, а потому, через некоторое время была бы разбита либо вовсе уничтожена. И так было во многом. Он мог смело сказать, что он везучий человек, раз смог выжить в таком количестве боев. Эти мысли натолкнули его на необходимость держать при себе того, кто будет его наследником, да не одного, а всех. Занимать их делом, учить, показывать правильные направления в развитии. А то ведь все люди смертны, и он, не ровен час, оцарапается, подхватит заражение крови и отбросит копыта на радость его многочисленных врагов, а дело, что он разворачивает, зачахнет, ибо не кому будет его продолжать. Поэтому, сразу же по прибытия нужно браться за воспитание наследников.

По приезду в Боспор Эрика ждало два новости. Во-первых, Морриган родила ему второго сына, а во-вторых, с кораблем торговой кампании Деметры прибыла раненная Мария Шампанская с Бенно. Оказывается, она стала жертвой политической интриги, в процессе которой, Генрих I Фландрский, брат ее покойного мужа, а ныне император Латинской империи, пробовал устранить наследника в лице ее сына. Однако во время покушение что-то пошло не так как запланировали, поэтому ей с сыном удалось бежать, и во время бегства ее настигла стрела. Рана оказалась не смертельной, но, увы, переход морем без оказания медицинской помощи сказался, а потому Мария к прибытию князя была уже при смерти, так как запущенная рана загнила. К сожалению, она не смогла выкарабкаться и спустя неделю умерла, однако, прежде смогла обсудить с князем судьбу их сына и взяла с него слово о том, что он позаботится о нем. Стоит отметить, что сам Бенно Шампанский был в курсе произошедшего и отлично знал кто его настоящий отец. Однако, по общему уговору, ради права сохранения престолонаследия в Латинской империи за ним, решили держать этот факт в тайне. К счастью, подобные неожиданности не сильно отвлекли князя от более важных и насущных дел. Уже в январе следующего 1208 года была сформирована первая рота пехотного батальона, а численность всех четырех артиллерийских батальонов доведена до нормы, то есть, восполнены боевые потери и предвоенный некомплект, плюс списанные на пенсию раненные. Пенсион, к слову, был специфический – ветеранов ждала судьба персонала интерната, в котором должны были проходить обучения сироты, вывезенные из Киевского княжества. В первую очередь, конечно, инструкторов. Помимо этого были комплексы стандартного снаряжения. Комплекс типового пехотного снаряжения включал акетон, кирасу, шлем барбют, наплечники, алебарду и меч – скьявону. Именно так будут комплектовать три роты из шести в батальоне, остальная половина должна была комплектоваться вместо алебард арбалетами и щитами. Так же был принят стандарт снаряжения для городского милиционера из шлема – шапели, акетона и чешуйчатого доспеха, с пластинами "гора"-образного вида, а так же скьявона и композитный лук, который, в будущем, по мере производства, планировалось заменить на типовые арбалеты по единый, унифицированный с воинами боеприпас. Ополченцев решили комплектовать, так же как и милиционеров, шапелями, но доспех решили ограниченным стеганным гамбезоном, так как народу было слишком много, а потому оснастить доспехами всех было просто не реально. Из вооружения им полагалось копье, топор и щит. Это снаряжение выдавалось ополченцу по достижению возраста 16 лет, после чего он должен был за ним следить, менять в случае негодности, например неподходящих размеров и являться на ежегодные сборы – учения, проводимые после сбора урожая. А по достижению 40 лет, либо смерти – оно должно было возвращаться обратно в арсенал. Таким образом, в ополчение записывались все здоровые мужчины в возрасте от 16 до 40 лет, которые не проходили постоянной военной службы, но ежегодно проводили по две недели на учениях, в процессе которых осваивали строевую подготовку и прочее. Что же касается сохранности снаряжения, то при утере ополченцем части снаряжения, заявленная при получении оценочная стоимость пропавшего имущества должна быть выплачена деревней, в которой он проживал, всем миром. После чего ополченцу выдавалось новое, взамен утерянного. Отказаться от оплаты было нельзя. К слову сказать, дружина потихоньку эволюционировала в гвардию, хотя на данном этапе это было еще не столь заметно.

 

Глава 12

Кризис веры

В один из январских вечеров 1208 года Эрик, сидя в своем кабинете, в небольшом, но уютном кресле, развернутом к камину, размышлял о том, что же происходит и как ему быть дальше. Дела он ранее вел весьма сумбурно, но его личные аналитические способности и умение продумывать ходы на много шагов вперед практически всегда выручали. Да, что нужно делать в ближайшее время, было совершенно ясно и очевидно – текучка, так сказать. Но так дальше нельзя, это затыкание дыр по мере их возникновения приведет к тому, что на каком-то этапе ресурсов просто не хватит. И грянет катастрофа. В этой беготне он совершенно забылся, пустился во все тяжкие личного участия в проектах по тому или иному направлению, а потому стал упускать ситуацию в целом. В 1196 году он формально был подростком, которому нужно было вырваться из лап любимого дяди, выжить и занять сытную нишу в этом мире, так как прозябать совсем не хотелось. Следовательно, была поставлена ясная, конкретная цель, выделены задачи и осознан план действий. Теперь это не только выполнено, но и далеко в прошлом. Ему уже 28 лет, и его знают как одного из самых влиятельных сюзеренов Европы – герцога Боспорского. Ну, или князя, в нашем случае это не критично, так как говорит лишь о культурной традиции. И что же мы теперь имеем? Достигнув своей цели, он поплыл по течению, как фекалия, то есть как большинство правителей этого мира. Но мир менялся, и технологические новинки, что появлялись на берегах Тавриды, расползались по миру, довольно активно приживаясь. Даже с учетом того, что он старался сохранить технологии в секрете, а сама Европа отличалась весьма солидным уровнем скептицизма в отношении всего нового. Сейчас он на коне, а что будет завтра? Крупные феодалы европейских пределов обратили пристально внимание на тогда еще барона, после того как он совершил буквально чудо при Эдессе. Удачная военная кампания 1202 года с тремя блестящими битвами очень явственно продемонстрировала, что это не слепая удача и все не так просто. Потом были еще битвы и осады, которые он методично выигрывал, включая очень большую и довольно сложную операцию в Тавриде, которая растянулась на несколько лет. Умные люди есть не только у него. Пройдет какое-то время, и они сделают правильные выводы, что неизбежно приведет к сокращению отставания в экономических возможностях и технологиях. То есть Боспор станет заурядным государством и получит массу проблем, в том числе военных. Отсюда вывод – чтобы вкусно кушать и крепко спать и дальше, нужно удерживать позицию лидера в области науки, экономики и военного дела. То есть выжить и урвать вкусный кусок теперь должен уже не только он сам, но и все государство, которое им было создано для собственного обеспечения. В общем, бесконечная гонка какая-то получается в духе быстрее, выше, дальше, но иных вариантов не остается. Итак, цель ясна – сохранить и укрепить региональное лидерство его государства. Теперь задачи. Так как военное превосходство упирается в экономику и науку (точнее, конкретные прикладные технологии), то на них нужно сделать основной упор. А теперь поподробнее о том, что и как Эрик решил делать.

Собственно, что может экономически противопоставить Боспор какому-либо крупному европейскому государству? Да в сущности ничего. Производственная модель Боспора была очень шаткой и ненадежной. Вся металлургическая промышленность работала на привозном сырье, что крайне опасно, ибо зависела от неких третьих сил. То есть одной из ключевых задач стал выход к металлургическим ресурсам. В частности – каменному углю и железной руде. И если последняя, пусть и не особенно высокого качества, была тут, в Тавриде, недалеко от столицы, то с каменным углем намечались серьезные проблемы, так как ближайшее месторождение находилось в руках кочевников. А его захват и удержание пока были невозможны для княжества с его, весьма незначительными, военными сила. Вы спросите, почему так? Да все просто. Эрик, безусловно, имел самую мощную армию в Европе, ну или очень близко к этому. Но она была весьма немногочисленна. Растягивание на длинных коммуникациях крайне критично снижало ее боевую ценность. А увеличивать число бойцов сейчас было экономически опасно, так как упиралось возможность содержать. По сравнению с другими феодальными державами, которые могли держать на сто человек населения хорошо если одного воина, а то и куда меньше, он держал почти семь. Его экономика, конечно, была значительно эффективней классической феодальной, но пока еще те колоссальные напряжения, что свалились на ее голову, с трудом переваривала. И численное увеличение армии ее бы просто убило. То есть, вырисовывалась другая проблема – слабость экономического потенциала, который упирался в банальный недостаток рабочих рук. Например, на разворачиваемом в городах Рыбачий и Приморский центре рыболовства и переработки морепродуктов могло работать всего где-то полторы тысячи человек, так как численность населения там составляла чуть менее чем две с половиной тысячи. Смешно, но больше было выделить нельзя, ибо остальные были брошены на освоение не менее важного животноводства или заняты в промышленности и на стройках. А в задачи этого центра входили не только постройка кораблей для рыболовного промысла и сам промысел, но и развертывание всей необходимой инфраструктуры по их обеспечению. Это куча всевозможных производственных и обслуживающих структур, таких как мастерские по плетению и ремонту сетей, несколько небольших сухих доков для ремонта промысловых судов (очистка дна, смоление и прочее), больница, мастерская по производству глиняных горшков под консервы и прочее. Там получалось, что собственно как моряков можно было задействовать всего сотни две человек, а это сорока малых промысловых судов, по пять человек экипажу. Это мало, очень мало. Моряков, конечно, можно нанять у Деметры или, с ее помощью, по всей Европе, но, в целом, это бесполезно, так как людей на инфраструктуру все равно нет. А без оной эффективность производства сильно снизится, и будет не сильно лучше нынешнего. Для увеличения численности населения можно было приглашать на поселение семьи из других земель. И по всей Европе шла активная агентурная работа торгово-транспортной корпорации Деметры, по изысканию толковых и способных людей, но этого было совершенно недостаточно. Проблема усугублялась еще и тем, что просто так агитировать и переманивать к себе на поселение жителей, из тех же славянских владений, было нельзя в большом числе без неминуемого вооруженного конфликта. А ждать, пока расплодятся те, кто был – только время терять.

Дело сорвалось с мертвой точки только после того, как в марте 1208 года прибыло посольство новгородского посадника. Помимо решения чисто торговых дел обсуждался вопрос о покупке доспехов для новгородских бояр, ибо у них намечались разборки с остзейскими немцами. После нескольких дней сложных переговоров и массы ценных даров Эрик все же позволил им себя уломать и предложил на продажу пехотные комплекты лат. Доспехи дружинников были заметно лучше, но даже это предложение было поистине уникальным и ребята в него вцепились как голодный бульдог в куриную ножку. Казалось бы, не самое разумное решение – продавать передовые доспехи не пойми кому. Однако тут крылся хитрый финт, который заключался в цене, точнее в форме ее уплаты. Дело в том, что князь назначил оплату доспешных комплектов в людях. На Руси, как, впрочем, и в остальной Европе, в то время пышным цветом благоухала одна из форм рабства, включая такой замечательный аспект, как работорговля – холопами и челядью. Красиво укрытая за фасадом богоугодного лицемерия, не изменившего, впрочем, содержания. Ну так вот, Эрик положил цену за комплект латных доспехов – в десять здоровых мужчин возраста от 15 до 20 лет и столько же здоровых женщин в возрасте от 10 до 16 лет. Посольство без особых размышлений пошло на эти условия и заключило договор на сотню комплектов, который будут выдавиться по мере переправки людей. Для русских правителей – норманнского рода Рюриковичей, захватившего власть на Руси три века назад – это было очень выгодное предложение, так как молодых ребят и девчат можно было взять практически бесплатно из собственных владений. Практически потому, что им нужно было оплачивать еду во время переправки. Так что уже в сентябре прибыла партия из двух тысяч новгородских славян, которых осмотрели врачи, четыреста двадцать человек отбраковали, а остальных привели к личной присяге Эрику и направили в места их основной деятельности – в города Приморский и Рыбачий для развития рыбного промысла. Доспехи новгородцам очень понравились, а потому уже в декабре 1208 года была доставлена недоимка по людям и, после не менее сложных нежели в прошлый раз переговоров, был заключен новый договор, но уже на тысячу комплектов. Побочным фактором этого договора стали очень серьезные бонусы в торговых делах, а так же разрешалось в доле с кем-либо из новгородских купцов заводить дела производственные в их землях. Да не просто так, а без особых поборов и тягла. Договорились десятую часть от всего произведенного передавать в казну города. Эрику это нужно было для заготовки и подготовки корабельного леса, так как вопрос потихоньку становился очень актуальный. Да и не только его – северные земли были богаты. Но вопрос с древесиной был весьма важный. Само собой, подобные торговые дела не остались без внимания других компаньонов и соседей. Не со всеми заключали договора, но все же, уже под конец 1209 года имелся перечень подрядов на изготовление и поставку в общей сложности пятнадцати тысяч латных доспехов, после чего пришлось приостановить эту практику. Увы, но быстро таких объемов добиться было совершенно невозможно. Даже учитывая тот факт что изготовление комплектов шло путем горячей штамповки из прокатной, сварной стали, с последующей нагартовкой поверхности. Ну не могла мануфактура выделить больше четверти своих мощностей под это дело. Так как помимо доспешных дел много человеко-часов и оборудования работало на производстве разнообразных крепежей (болты, скобы и гвозди), инструментов, важных бытовых приспособлений, а также занималась изготовление станков и прочего. Причем на станки уходило порядка тридцати пяти процентов всех производственных мощностей, и не из-за того, что их делалось много, а из-за сложности и объемности работ. Поэтому договора были составлены с учетом подобных проблем и регламентировали порционные отгрузки по крупным заказам на срок до пяти лет.

Самым крупным заказчиком выступил орден Тамплиеров, который решил начать системное перевооружение своих войск и заказал аж пять тысяч комплектов латных доспехов. Фактически, этого объема хватало на комплектацию практически всех рыцарей и сержантов, что у них имелись. Правда, как ближайшим и самым верным союзникам им положили полцены, но и при этом выходило уж больно солидно. Дело в том, что брать рабов им особенно было не где – в зоне их активности в северной Сирии они были связаны по рукам и ногам в своих военных действиях. Экспедиции в Африку посылать было очень опасно, так как мусульмане держали руку на пульсе. Оставалось лишь скупать рабов либо в Европе, либо в Азии. Молодой, здоровый раб мужского пола обходился орденской казне в среднем порядка 100 европейских денариев, а девушка – порядка 300, то есть комплект доспехов выходил просто волшебно дорогим – 3,4 кг серебра. Таким образом, весь заказ обходился ордену в 17 тонн этого во всех смыслах замечательного и нежно любимого многими землянами металла. Много! Очень много! Баснословная сумма! Но оно того стоило, так как давало очень серьезное преимущество войскам и изменение всего расклада сил на Ближнем Востоке. Когда тамплиеры закончат перевооружение, то станут самым могущественным полюсом в тех краях. Учитывая оживление в стане турок и египтян, а так же появление в перспективе монголов, то это важный аспект. И они это знали не хуже Эрика. Правда ребята еще поглядывали на блочные арбалеты, желая их закупить хотя бы для комплектования одной роты. Но князь ссылаясь на запредельную сложность производства запросил за них в десять раз больше, чем за доспехи. Товарищам стало дурно, поэтому было закуплено всего три десятка, для личной гвардии Великого магистра. Да друзья, да союзники, но не бесплатно же их вооружать? Тем более, что подобные телодвижения приведут к повышению доли Эрика в их совместном бизнесе до 30 процентов. Просто за счет уменьшения их торгового оборота. На втором месте оказался Новгород, который довел свой заказ с тысячи до четырех тысяч двухсот комплектов, давая взамен не только людей, но и право для основания острога в их землях с поселением и беспошлинным промыслом. Все остальные заказы по доспехам шли из славянских земель, за исключением маленьких партий суммарно порядка семисот комплектов из разных держав Европы. Такой малый объем заказов со стороны Запада был не из-за того, что ребята не горели желанием, как раз напротив, просто не успели к распродаже. Так что, в ближайшие пять лет должны были довести население с 60 до 300 тысяч человек и это радовало, хотя и обостряло до крайности ряд проблем. Первой была продовольственного снабжения, ибо сложно прокормить при той земле и уровне сельского хозяйства столько людей. Второй – гигиены, ибо плотность населения возрастала в пять раз. Третьей – организации управления, так как не было просто столько образованных людей. И если по первым двум вопросам можно было найти те или иные решения, пусть и временные, но спасающие положение, то касательно последнего возникала масса трудностей, причем местами непреодолимых в ближайшее время.

Следующим вопросом шло сельское хозяйство, так как перспектива получить практически пятикратный прирост населения в ближайшие десять лет обостряла эту проблему до последней крайности. Нужно было приложить все силы для вывода его на серьезный и адекватный уровень, ибо то, что ныне именуется этим самым хозяйством оказалось не чем иным, как припадком мазохизма. Когда в 1203 году Эрик стал развертывать свою деятельность уже как глава государства ему пришлось заложить несколько небольших селекционных полей с минимальным штатом обслуживания. Князь, после осмысления реалий этого сектора экономики, практически выпал в осадок от того, что там творилось. Что мы имели в начале тринадцатого века в Европе? Урожайность пшеницы находилась в диапазоне сам-три – сам-шесть. А в неурожайные годы количество зерна, которое собирали, вполне могло быть меньше, чем то, которое посеяли. Каковы были этому причины? Агротехника преимущественно двупольная и, лишь изредка трехпольная. Более сложная организация и уж тем более чередование культур было чем-то фантастическим. Обработка земли была отвратительной и очень непродуктивной. Например вспахивание земли осуществлялось весьма несовершенным ралом, то есть, обычной сохой, часто даже без металлического лезвия. А местами вообще работали ручными мотыгами. Если добавить к этому серьезные проблемы с удобрениями, то мы получим совершенно жуткую картинку, смотреть на которую без слез вряд ли получится. Однако помимо этого была еще одна, не менее важная проблема – состояние самой культуры, которую выращивали. В большинстве случаев пшеничный колос имел от пяти до десяти зерен. Учитывая, что всходы давал не весь посев, а лишь его какую-то часть, то в итоге мы и получали эту жуть, которую позднее историки будут гордо называть сельским хозяйством. А мы с вами, относя объем работ к получаемому результату, подобное занятие в полной мере имеем право называть латентным мазохизмом. Поэтому на какое-то время нужно прекратить тратить время и силы поданных на эту клиническую глупость, для того, чтобы занять их более продуктивным делом. И урожаев не будет толковых и рук рабочих. А такое счастье нужно? Поэтому пусть лучше все, ну или почти все, занимаются либо промышленностью, либо животноводством, либо рыболовством. А зерна и на мировом рынке в достатке, тем более, что пока его закупки не превышают 30 тысяч тонн в год, что легко доступно. И это, к счастью укладывалось в общий торговый баланс государства. Стоимость этого объема зерна колебалась в пределах 240 тысяч боспорских денариев. Экспорт ликеров и спирта его окупал примерно на половину, давая порядка 120 тысяч. Остальное добиралось экспортом инструментов для кузнечного дела и лечения (хирургия), а так же клееных луков, которые хорошо шли в продажу на рынках Константинополя и Антиохии. Общий баланс был даже положительным, хоть и не сильно. Но на дополнительное сырье для производства приходило использовать средства из кубышки. Она была, конечно, весьма внушительна – на начало 1208 года там было в серебре или товарах запасов примерно на пару миллионов боспорских динариев, но ее расход был нежелателен. Поэтому проблема ждала своего наискорейшего решения. Ведь при общем торговом балансе порядка минус двухсот тысяч в год, этой кубышки хватило бы всего лет на десять, а потом наступил бы коллапс. Это не учитывая того, что закупка хлеба в ближайшие 5 лет должна была увеличиться в 5 раз, и достигнуть 150 тысяч тонн в год. И это было очень серьезной проблемой. Нужно срочно развертывать эффективное сельское хозяйство, иначе можно было стремительно вылететь в трубу только на одном продовольствие.

Итак, первым шагом становилось необходимость системного занятия опытной агротехникой с целью освоения и развития приемов, максимально передовых на тот момент. Эрик знал четко только организацию системы трехполья, так как она была проста и незамысловата, а поэтому, для развития многопольной системы включающую в себя, в том числе, и чередование культур, нужно было много экспериментировать на основе этого базиса. Следующим шагом нужно было подготовить кадры – если и не агрономов в полном смысле этого слова, то хотя бы людей, понимающих, что они делают, а не бездумно соблюдающих традицию. Без инвентаря, так же будет туго, а потому требовалось разработать и изготовить в нужном объеме ключевой инструмент – колесный плуг под быка или лошадь. А так как он будет первое время невозможен для покупки крестьянами, то планировалось с началом посевных работ выделять по плугу на двор в эксплуатацию с последующим выкупом, само собой, в длительную рассрочку – лет на десять. Либо вообще – сделать поля государственными, а крестьянам платить деньги за работу на них. Что даже лучше, так как избавляло от массы недостатком сельского хозяйства малых форм и упрощая, например, механизацию. Далее нужно было сдвинуть с мертвой точки проблему удобрений, ибо их практически не было. Даже в коровьем помете и то, был дефицит. Сейчас практики специально удобрять поля практически не было, то есть, практически вообще. Лишь в некоторых местностях вывозили навоз на поля по осени, либо после выжигания леса, земля удобрялась золой. Ну и наконец, надобно заняться промышленной селекцией посевных материалов, которой никто в эти веселые времена не занимался, сажая, как правило, либо остатки, либо что Боже негоже. Так что, как вы понимаете, объем работы здесь был фантастический, ибо не было ровным счетом ничего. Само собой, никаких знаний, обширнее старых шуток про пестик и тычинку из школьной программы, по селекции у нашего князя не было, а потому он пошел самым очевидным путем – поставил людей заниматься методичным отбором колосков с правильными свойствами. Первичный этап отбора заключался в выборе пшеницы, которая давала максимальное количество зерен на колосок – не менее 15. В общем, к осени 1207 года эта задача была решена – было получено пять тонн пшеницы, в которую отбирали руками здоровые и неповрежденные зерна из колосков с нужными свойствами. Работа велась не только с пшеницей, но и с овсом и ячменем – к каждой из культур был свой подход. Суммарное же количество произведенного более-менее качественного посевного материала было порядка 12 тонн. Увы, но подобных объемов было крайне не достаточно, а потому нужно было их стремительно увеличивать, для получения конкретной практической пользы от проведенной работы. Эта ситуация потребовала развивать структуру селекционного производства и разделять его на основное и опытное. В задачу последнего входила дальнейшая работа по селекции и отбору посевного материала с лучшими качествами, а основное производство – просто занималось воспроизводством с контролем качества. По предварительным расчетам, урожай 1210 года позволит получить порядка 150 тонн посевного материала и начать собственное зерновое производство на достойном уровне. В частности, те 65 тонн пшеницы позволят засеять 130 гектар и получить урожай порядка тысячи тонн. А общий зерновой урожай 1211 года должен колебаться в пределах двух тысяч тонн. Следовательно, если все пойдет, так как нужно, то уже в 1212 году объем зерна, полученного с местного производства, составит порядка 30 тысяч тонн с 5000 гектаров пашни. То есть, порядка 10% от всей пашни, чтобы была в занятой земле Таманского полуострова, что позволяет к 1215 году занять его полностью пашней и получать порядка 300 тысяч тонн зерновых в год, чего должно хватить населения, что к тому времени достигнет трехсот тысяч человек. Да еще и с остатком.

Помимо злаков, можно было развивать огородное хозяйство, но оно находилось в столь грустном запустении, что Эрик решил пока не тратить ресурсы на решение этой задачи. Дело в том, что в самой Тавриде почва была очень бедная, и корнеплоды нуждались бы в интенсивном удобрении. Так что капуста, репа, морковка и лук с чесноком, увы, пока культивировались лишь в незначительном количестве. Впоследствии, после устранения остроты сельскохозяйственной проблемы нужно будет разворачивать и огородные хозяйства, а пока придется перебиться тем, что есть. Таким образом, в 1208 были сформированы три вектора, по которым сельское хозяйство нужно будет развивать – промышленное рыболовство, злаковое земледелие и животноводство. Последнее было совершенно необычным для местных. Дело в том, что половцев, которые кочевали со своими стадами, более в степях центральной и северной Тавриды не было. Да, собственно от тех тысяч коров и овец тоже мало чего осталось, ибо они активно шли на питание населения в связи с продовольственными пробелмами. Приходилось поднимать все с нуля. И опять, как и в селекции, ничего не зная о том, как нужно организовывать животноводство князь подходить к вопросу с точки зрения здравого смысла. В степи есть очень большая проблема – ветер. И с ним нужно бороться. Поэтому, памятуя о виденных в детстве посадках между полями, Эрик решил начать с того, что разобьет значительную часть степи полуострова на разумные участки и начнет делать посадки из вечнозеленых деревьев. В общей сложности подобным образом было размечено порядка 12 тысяч квадратных километров на такое же количество секций, примерно квадратной формы. Вырастут деревья не скоро, но уже лет через десять начнут давать толковый эффект – замедляя ветра вблизи земли и снижая выветривание почвы, что должно было ее обогатить и дать более густые травы. И, если все пойдет, так как нужно, то году к 1220-1225 начать постепенно их перепахивать и засеивать кормовыми травами вроде клевера. Помимо этого, решено было создавать массу оборудованных опорных летних пунктов при пастбищах ночные загоны с водопоем, технологическим сараем и домиком для ночевки пастухов. А для зимы предполагалось построить утепленные, крытые бараки в нескольких центрах недалеко от водопоев, и соорудить там же комплексы внушительного вида сараями, предназначенными для защиты огромных массивов сена от дождя. Ну и, само собой, готовилась логистическая схема – сколько, где и какое стадо сможет находиться. Неминуемым побочным эффектом подобного подхода становилось создание широкой и разветвленной сети грунтовых дорог и хотя бы деревянных мостов через реки и ручьи. Что касается самой живности, то основной упор делался не на крупный рогатый скот, который, увы, погиб в 1207 или уже съеден, а на овец. Это было связано с тем, что у князя чесались руки развернуть в будущем производство шерстяной ткани фабричным или мануфактурным способом. Закупать сырье было не выгодно. Да и мясо оказывалось совершенно не лишним. А с коровами можно было решить проблему и позже, когда он сможет выйти на оперативный простор и подчинить себе приазовские степи.

Второй половинкой целостной экономики нового государства являлась промышленность. На январь 1208 года она сосредотачивалась в трех мануфактурах: металлургической, перегонной и бумажной. Увы, пока уровень производимой продукции почти полностью потреблялся на внутреннем рынке и на экспорт шли только стальные инструменты для кузнечных и медицинских работ, медицинский спирт, ликеры и клееные луки, что стали побочным эффектом производства арбалетов. Это приносило неплохой доход, но все же, недостаточный. Если бы не военные походы, то бюджет государства давно бы сидел в глубоком минусе, так как средства, идущие на развертывание новых производств, исследований и прочего значительно превышали приходные статьи бюджета. То есть, в нашем случае вывод простой – необходимо энергично развивать производство, ориентируя его на внешний рынок, для компенсации обширных импортных потоков. Помимо имеющейся традиции термической и механической обработки железа появилась острая необходимость в создании литейной школы. Для этой цели торговые агенты Деметры наняли в Италии с десяток мастеров колокольного литья. Они должны были заняться освоением сначала бронзового литья, а позже чугунного, так как изготовление, и сбыт на Европейском и Азиатском рынке литых чугунных сковородок и горшков было бы неплохой экспортной статьей. Что же касается положения в целом, то основной проблемой было то, что мануфактуры были организованы скорее как стихийные мастерские с небольшой механизацией и разделением труда. Что было в корне не правильно. Все производство разворачивалось по мере необходимости, а потому было очень нагроможденным и плохо структурированным. Пока это работало, но, в будущем, это привело бы к серьезным проблемам при переходе на новую продукцию. Да и вообще – уже появлялись узкие места, особенно касательно организации, когда выполнялось больше телодвижений чем нужно, для достижения нужного результата. В общем, дело шло в тупик. Да и с браком стали появляться проблемы.

Пришло время реорганизовывать производство. И где была его голова раньше? Вот что значит заниматься мелочами, упуская общую организацию и управление. Но Эрика можно и понять и простить – доверенных людей то у него не было совершенно, так что приходилось выступать затычкой в каждой… хм… ну везде поспевать. Короче, после некоторых раздумий он решил на базе металлургической мануфактуры развертывать фабрику. В чем их отличие? Принципиально ни в чем. Просто при фабричном производстве продукция выпускалась стандартизированного типа, то есть серийно, а так же активно использовались паровые или водяные двигатели, а так же прочие формы механизации. Паровых двигателей у Эрика пока не было, зато водяных было в достатке, как и прочей механики. На 1 января 1208 года в металлообработке использовалось 32 станка: пять механических прессов, три механических молота, один ручной вертикальный сверлильный станок, двадцать токарных станков с механическим приводом и три прокатных пресса. В общем – не густо. При этом, они еще и качества не ахти какого были. Так что, на новом месте нужно было развертывать практически все с нуля, что отчасти упрощала задачу, ибо позволяло разворачивать мощности фабрики без прекращения работы мануфактуры. А демонтаж произвести позже, после запуска соответствующего управления на новом месте.

Было решено разделить будущую фабрику на пять больших управлений. Первое занималось переработкой руды и давало на выходе продукцию в виде чугунных болванок, стального прокатного листа и брусков стали. Само собой, в ассортименте. Второе занималось общей металлообработкой, то есть, токарным делом, сверлением, прессовкой по штампу и прочими делами, связанными с механической обработкой металла. В третьем управлении сосредоточились работы по термическим и литейным делам. Конечно, второе управление имело свои печи, для отпуска заготовок, но ни цементацией, ни закалкой не занималось. Четвертое управление занималось опытным производством, то есть освоением новых технологий, материалов и механизмов. Помимо всего прочего в этом управление планировалось разместить центр практических занятий и экспериментальная площадка Боспорской Академии. Именно здесь должна была двигаться вперед металлургия и прикладная физика, в частности механика. Пятое управление было несколько необычно для своего времени. Оно занималось контролем качество. В этом управление занимались входящей приемкой сырья и отгрузкой готовой продукции на местные локальные склады и на центральные, государственные, в Боспоре. Помимо этого, вся продукция, что шла на отгрузку, проверялась на наличие брака. Здесь же формировались технические задания для рабочих групп и отделов остальных управлений. Ну и в нагрузку это управление следило за состоянием и своевременным ремонтом всех рабочих помещений и механизмов фабрики. Помимо этих пяти управлений была создана так называемая дирекция, в которой, помимо директора фабрики, его помощников, секретарей и писарей имелось несколько небольших отделов. Отдел учета вел всю статистику по всей деятельности предприятия, включая бухгалтерию, а также выдавал заработную плату. Отдел кадров вел серьезную работу среди личного состава фабрики с целью создания личных мотиваций к хорошей работе и отбора тех или иных кандидатов для повышения квалификации в учебном центре при Академии. Зачем это было нужно? Во-первых, для того, чтобы разнести производство технологически, и, как следствие этого – сделать реальным территориальную независимость. То есть, можно было размещать управления не рядом, а на произвольном удалении друг от друга. Это качество было очень важно для перемещения производства из столицы куда-нибудь подальше, ибо это требовалось, так как мануфактура разрослась и стала угнетающе действовать на горожан шумом и дымом.

Место для строительной площадки было найдено достаточно быстро, примерно в пятнадцати милях на северо-восток от аланского города Кырк-Ора, разрушенного год назад. В наше время там наклонная долина с руслом реки Альма от дамбы Партизанского водохранилища и вниз на 4,5 километра. Вся прелесть этого места заключалась в том, что можно было построить аккуратный каскад небольших плотин. По предварительным прикидкам на этом участке происходило падение высоты примерно на сто-сто пятьдесят метров, то есть, на каждые сто метров было понижение порядка двух с половиной – трех метров. Плотины, соответственно имели высоту три метра и ширину порядка 150 метров. Так как большого объема воды не предполагалось, то их можно было делать достаточно скромных толщин. В частности у основания они были всего четыре метра, а на вершине около метра. Эти полторы тысячи кубов земли и камня, что уходили на постройку каждой плотины укрепляли со стороны воды обычной глиной, которую укладывали слоем около двадцати-тридцати сантиметров. Для спуска избыточного давления устанавливался бетонированный канал чуть выше уровня рабочего стока на водяное колесо. Последний был оборудован механическим регулятором с массивной бронзовой ставней двигающейся в вертикальной плоскости. Посредством этого решения можно было отключать водяное колесо для ремонта и обслуживания, пуская воду по резервному каналу. Последнее имело диаметр два метра и ширину в половину метра и изготавливалось персидского дуба со сталью. В общем, при отсутствии катаклизмов мы получали порядка 12 кВт на колесо, а вся протяженность наклонной долины дает возможность разместить 44 подобных конструкций. То есть, предельная энерговооруженность новой фабрики ограничена 0,5 МВт (около 680 лошадиных сил). Это было весьма неплохо, учитывая, что токарные станки приводились в движения мускульной силой человека, который не может развивать долговременно более 70Вт, а лошадь – порядка 200Вт. Подобная система организации позволяла разворачивать мощности постепенно, плотину за плотиной, методично наращивая нагрузку. С водяного колеса крутящий момент отбирался через механический редуктор, который посредством системы из трех шестерен со скошенными зубьями, собранными в один жесткий блок, понижал количество оборотов оси до одного в минуту. Далее из редуктора шел составной, стальной коленчатый вал на системе опор. Вдоль этого вала, и было расположено оборудование. Количество оборудования, планируемое к установке, варьировалось. Например, токарные станки должны были устанавливаться группа по десять двадцать штук на один вал, а первый отдел первого управления использовал всю мощность привода для запитывания всего лишь одной домны, ну, то есть, для нагнетания туда воздуха. Токарные станки, правда, получались хоть и значительно мощнее тех, что с мускульным приводом, но все же, были еще весьма слабы. Так с учетом всех потерь на каждый станок попадало всего около 420 Вт, которые преобразовывались во вращение рабочего тела. Само собой, на подводе крутящего момента к станку был расположено простое сцепление посредством подвижного профилированного стержня, что ходил вдоль оси. Учитывая малые обороты поступающей нагрузки этого конструктива вполне хватало. А дальше, небольшой конструкции с ременной передачей было организован регулятор оборотов, который на выходе давал от 10 до 150 оборотов в минуту. Само собой без нагрузки. Такой подход позволял оперативно компенсировать колебания скоростей вращения у водяного колеса и поддерживать нужные обороты. Именно подобный подход был реализован во многих видах станков. Всего на строительстве фабрики было задействовано около двух тысяч человек.

Вдоль всего правого берега этого каскада возводились производственные помещения. Строили максимально качественно, так что стены укладывались из блоков, подготовленных на строительной мануфактуре из глиняного кирпича и бетона, которые доставлялись каботажным плаванье до устья реки Альмы, а далее, вверх по течению тянулись посредством тягловых волов на плоскодонных лодках. Для чего пришлось отправить бригаду в двести рабочих для очистки русла реки. Крыши заводских цехов строились односкатные, со спуском в сторону канала и крылись глиняной черепицей, производство которой потихоньку налаживалось на небольшом кирпичном заводике под Боспором. Конечно, на первое время можно было бы и соломой покрыть, но высокая вероятность пожара исключало это решение. Как уже выше говорилось, развертывание производство должно быть поэтапным. Первым планировалось перевести первое управление, потом в порядке очереди все остальные. Между ними планировалось оставить место для дополнительных цехов, чтобы был простор для наращивания мощностей. Вокруг фабрики естественно пришлось разворачивать инфраструктуру, так как на фабрике будет работать три тысячи двести пятнадцать сотрудников согласно полному штату. Для начала XIII – это просто поразительная концентрация рабочей силы. Поэтому, для этих людей и их семей нужно было выстроить не только целый жилой комплекс, но поддерживающую инфраструктуру: больницу, магазины, небольшой стадион, бассейн (так как в прудах запрещалось плавать), небольшое водохранилище для питьевой воды. Ну и прочее. Плюс ко всему Феорум (а именно так был назван город-фабрика) становился закрытым городом со строго регламентированным доступом, дабы лучше сохранять технологии и не допускать диверсий. Поэтому на всех его подходах организовывались блок-посты и прочее сопутствующее оснащение. Единственной серьезной проблемой стали дороги – уж больно длинные они получались. Поэтому на первых порах решились ограничиться речной коммуникацией, а позже, после запуска всех управлений фабрики, начать тянуть дорогу к Арксу, что стоял в 50 км от Феорума и на Феодосию, дабы включить эту часть территории в единую дорожную систему полуострова.

Так как работа затеяна не малая, то планировалось, заодно и станки поставить новые, а не перевозить старые, экспериментальные модели, что имелись на мануфактуре. Тем более, что проблем и идей накопилось много. Основное направление совершенствование – повышение точности обработки заготовок. Например, в токарных станках требовалось максимально устранить биение заготовки при обработке и реализовать суппорт с жесткой фиксацией резца и регулировкой в двух плоскостях посредством червячного механизма. А также введение в суппортах шкалы отметок, которая позволяла повторять с достаточно высокой точностью выполнение пошаговой технологии. Единственная проблема, с которой просто так не справиться, стала нарезка резьбы на токарном станке. Все попытки пока приводили к неустойчивому шагу спирали. Так что пришлось обойтись более примитивным, и нарезать внешнюю спираль посредством клуппа, а внутреннюю посредством метчика. Оба предмета использовали закаленные резцы из высокоуглеродистой стали. Хотя и с ним были проблемы, но, в принципе, решаемые. Поэтому, уже в конце 1208 года мануфактура начала выпускать малые партии стальных болтов и гаек, которые с превеликим удовольствием был принят верфью, где шла активная работа по проектированию корабля нового типа. Помимо этого шли работы и над другими станками. Так, например, три энтузиаста, приглашенные год назад из Штирии, работали над нагартовочным станком, который должен был совмещать в себе легкий молот с большой частотой ударов и подвижную наковальню с фасонными накладками. Это странное и необычное решение появилось в силу того, что доспехи было очень сложно закалять в том объеме, что они производились, а ручная нагартовка оказалась слишком трудоемким процессом. Этот станок при должном использовании должен был ускорить втрое процесс упрочнения поверхности доспешных пластин. Конечно, не все было так гладко, как хотелось бы, и многие станки получалось собрать в нужном качестве только после трех-четырех переделок. Но дело потихоньку двигалось вперед. Начав строительные работы в первых числах февраля 1208 года ожидалось, что к зиме 1210-1211 годов фабрика сможет выйти на проектную мощность. Это означало то, что к этому времени будет работать новая, большая домна, выдающая по 6 тонн чугуна в неделю, десять пудлинговых печей и столько же прокатных станков, выдающих по 3 тонны легированной сварной стали в неделю в виде листов или болванок. Во втором управление будет работать сто новых токарных станков с приводом от водяного колеса, двадцать прессов, а так же сверлильные, фрезеровочные, шлифовальные, нагартовочные, ковальные и прочие общим числом пятьдесят две штуки. С третьим управлением было пока все не очень определенно, так как литейные цехи пока только формировались. Как одно из побочных направлений – стало освоение выплавка тигельной стали с очень высоким качеством.

Следующим по важности было перегонное производство. Увы, людей для масштабной реструктуризации не хватало, ибо постройку двух фабрик одновременно та жалкая экономика и скудные людские ресурсы явно не смогли бы потянуть. Поэтому, пришлось ограничиваться совершенствованием логистической и организационной цепочки, а так же введение контроля качества. Этот подход позволил увеличить выработку спирта до 120 литров в сутки. Причем потребление ликера росло. По мере его распространения в Европе все больше и больше благородных и состоятельных людей стали использовать его в качестве напитков для избранных. И он рос! Спрос превышал предложение примерно раз в 15, ибо те 39,5 тысяч литров, что изготавливала перегонная мануфактура в год, уже сейчас были каплей в море. При всем этом следует учесть тот факт, что Индия и Китай еще не были знакомы с этим замечательным напитком. Так что до обеспечения этого спроса было еще очень и очень далеко. Однако на внутреннем рынке ликер особенно не пользовался популярностью, как и любые другие алкогольные напитки. Дело в том, что за появление на работе в пьяном виде выносилось наказание в виде серьезной порки розгами. А на пятый раз пьющего товарища казнили через повешение. В свободное от работы время – пей, но на работу ты должен является трезвым и выспавшимся. А учитывая, что людям давали на отдых каждый седьмой день, да еще не синхронно, а по графику. Поэтому хорошо выпить и прийти на работу свежим, было просто невозможно. Так что народ не рисковал, от греха подальше, ибо слава Эрика говорила о том, что он шутить не будет.

С бумажной мануфактурой дела обстояли еще хуже, но бумага, в отличие от спирта, была очень нужна. В государстве испытывалась острая необходимость в этом продукте, а западные и северные партнеры всем своим видом давали понять, что хотят закупать этот товар. Китайская, что шла торговыми путями более семи тысяч километров по суши была крайне дорога, настолько, что ее себе могли позволить только самые состоятельные люди Европы. Это не считая того, что объем этого ценного товара был крайне ничтожен. Настолько, что в год хорошо, если прибывала тысяча листов. Но это был перспективный продукт, причем в самой ближайшей перспективе его производство освоят в Европе и время будет безнадежно упущено. Дело в том, что возросший объем переписки уже не удовлетворяется пергаментом. И чем дальше, тем больше будет острота проблемы. Поэтому, людей нужно было изыскать, даже путем оголения и без того безлюдного животноводческого сектора. К счастью, количество людей, что нужно задействовать на бумажном производстве, было не столь значительно, как в Феоруме. Да и преобразования здесь были невозможны, хотя бы потому, что строительные материалы уходят либо на строительство металлургической фабрики, либо на крепостные сооружения. Однако кое-что сделать было все же можно, так как на мануфактуру получилось выделить в общей сложности пять сотен рабочих. Так как бумаги в Европе практически не было, то особенно выделываться было не резон – нужно было сделать много, надежно и дешево. Основным продуктом стал плотный лист бумаги, из размолотого тростника, что собирали по берегам Таврических водоемов, подкрашенного мелом и укрепленный костным клеем. Формат типового листа был установлен как 8 на 11 дюймов, то есть, фактически современный формат А4. Технология была достаточно проста – сначала тростник загружали в молотильную установку, где его молоты, приводящиеся в движение валами, раздалбливали их. После чего эту труху загружали в котел, где он замешивался с мелом, клеем и водой, после чего некоторое время варился. Далее ситом изымали емкости и размещали для первичной просушки. Потом массу выкладывали на прокатный станок и уплотняли. Ширина прокатного канала составляла 11 дюймов. Особенность заключалась в том, что валы, которыми уплотняли бумажную массу, подогревались изнутри горячим воздухом. После уплотнения листы 11 на 100-105 дюймов отправляли на окончательную просушку, которую производили в потоке теплого воздуха. После заготовки резали на листы и отправляли на упаковку. Весь цикл производства от начала обработки сырья до выхода готовых листов составлял час, при этом, он был асинхронным, то есть, уже при прокатке листов первого цикла можно было начинать замешивать состав для второго и измельчать сырье для третьего. За сутки конвейер выдавал порядка 850 листов, то есть, 12 листов каждые 20 минут. Собственно таких линий стало разворачиваться три штуки, что позволило бы выдавать по 76 тысяч листов стандартной бумаги для письма в месяц. К конце 1208 года мануфактура была запущена в полную мощность. Но весь объем был не нужен, поэтому около 40 тысяч ежемесячно уходило на рынок по цене один боспорский обол за лист, то есть, приносила небольшой плюс во внешнем торговом обороте в 9,6 тысяч денариев в год (480 кг серебра). Такая дешевизна была нужна, чтобы особенного желания развернуть свое производство не было. Чертежная бумага большого формата должна была выпускаться четвертым конвейером, что начал разворачиваться только в середине 1209 года. А до того приходилось довольствоваться скромными 300 листами в месяц, размерами примерно с ватманский лист. Пока хватало, хоть и впритирку. Зато уже с осени девятого можно объем увеличился до 2500 листов в месяц, половина которых пошла на экспорт. Правда, по очень солидной цене – по пять денариев за лист. Так что, бумажная промышленность увеличила с конца 1209 года свой общий положительный баланс с 9600 до 84,6 тысяч боспорских денариев в год. А это стало уже солидно. Причем востребованность больших листов оказалась очень серьезной, так как по всей Европе уже стали появляться научные центры, которые остро нуждались в подобном ресурсе.

Помимо экономических преобразований не забывалась и непосредственно военная реформа. К декабрю 1208 были полностью укомплектованы личным составом оба батальона, численность которых составила по 1732 человек, а так же артиллерийская рота, в которой было двадцать четыре новых тенсионных артиллерийских установок и 288 человека личного состава. Всего же, регулярная армия Боспорского княжества составляла три тысячи семьсот пятьдесят два человека. К сожалению, в силу определенных обстоятельств, укомплектовать армию доспехами и вооружением получилось только к маю 1209 года. Каждая рота теперь имела не только свой номер, но и личный штандарт. Для управления боем введена новая должность – горнист, который приписывался в каждый батальон. Да, значительная часть армии еще не прошла боевого крещения, но ветераны, прошедшие с князем не одну кампанию прикладывали все усилия для подготовки неофитов. Для этих целей раз в три месяца проходили недельные учения, в которых принимал участие весь личный состав армии. В остальное время шли регулярные тренировки и занятия по классам. Обучение шло по трем ключевым направлениям: физическая подготовка, психологическая подготовка и тактическая подготовка. Для реализации первого направления был развернут большой спортивный комплекс, разместившийся в южном пригороде Боспора. В него входила целая масса разнообразных сооружений. Во-первых, небольшой стадион, с пятью беговыми дорожками при длине внутренней порядка четыреста шагов. Во-вторых, бассейн с длинной сто шагов и шириной двадцать. В-третьих, крытый зал, в котором размещались тренажерная площадка со штангами, турниками, брусьями и прочим, а так же спарринг залы, в которых осваивался в первую очередь индивидуальный бой, как с оружием, так и без него. Строевой бой осваивался на стадионе – на ровном поле внутри беговых дорожек. В-четвертых, стрельбище для арбалетов и тенсионных артиллерийских орудий. В среднем, в процессе подготовки бойцов, каждому приходилось стрелять из арбалета не менее ста раз в неделю. А дружине – не менее двухсот. В-пятых, баня с парилкой и душевыми кабинами. Именно ей заканчивалась ежедневная тренировка. Помимо этого раз в неделю каждый из бойцов проходил через получасовой курс массажа, который делали выкупленные из рабства китайцы. В общем – хороший уровень. Единственная серьезная проблема была связана с рукопашным боем и фехтованием, так как никакого особого стиля не было, поэтому учились простым приемам. В будущем, нужно было найти несколько человек из Индии или Китая и начать развивать собственную школу боевых искусств, для повышения уровня индивидуальной подготовки бойцов. Для реализации второго направления, использовались психологические тренинги, схожие с теми, что применялись на корабле во время путешествия тогда еще барона в Святую землю. Ну и речитативы, связанные с формирование автоматических установок, проговариваемые во время проведения ритмичных силовых упражнений. Для реализации третьей задачи проходили регулярные занятия в залах, где бойцам объяснялись основы военного дела, от разработок разнообразных тактических ситуаций на местности, до выкладок из баллистики, тактики строевого и группового боя, и много чего еще. Помимо этого, в рамках третьего направления бойцов обучали чтению, письму, счету, основы естествознания – элементы физики, химии и прочего. Так же, каждый боец учил языки – минимум два. Основным был латинский, причем в форме классической латыни, второй был на выбор по факту наличия преподавателя. К концу 1210 года имелся 21 языковой поток, то есть, всего изучалось 22 языка. Ребят прокачивали с совершенно поразительной скоростью, особенно если учесть, что обучение вели не специалисты-педагоги, а воины, хоть и обладающие обширным опытом, но не представляющих того, как нужно преподавать. Хотя тут нужно еще учесть и тот факт, что бойцы не тратили время на совершенно бесполезное несение службы вроде охраны объектов, мытье полов, готовку на кухне, ремонтно-строительные работы и прочую ахинею, а посвящали весь досуг более полезной боевое и учебной подготовке. И эффект был превосходный.

Помимо собственно регулярной армии, были сформированы части городской милиции, тоже регулярные, но не совсем армия. На них лежала рутина патрульно-постовой службы и поддержания порядка. Помимо этого, они являли собой штатные городские гарнизоны крепостей. Во всем княжестве их насчитывалось восемьсот сорок три человека. Не много, но пока больше не прокормить/снарядить, и так общий баланс в жесткий минус идет. Раз в неделю ребята выходили на стрельбище, где они осваивали выданные им луки, делая по сотне выстрелов. Раз в неделю в тренажерный зал и раз в неделю в спарринг залы. Вот и вся боевая подготовка, которую они получали. Криминалистика была не развита, точнее ее вообще не было, так что учиться ей не получалось. Учителей для письма, чтения, счета и прочего тоже на них не хватало, так что ребята занимались в классах по три часа в неделю. В общем, пока было плохо, но терпимо, так как раньше и этого не было. А вот с ополчением было плохо, совсем плохо. Без системных и регулярных занятий, эти люди оказались годны только для того, чтобы, стаптывающая их с веселым улюлюканьем тяжелая кавалерия противника дала время и возможность для маневра собственно армии. Всего их числилось восемь тысяч четыреста два человека. Во время проведенных в октябре 1208 года учений они были разбиты на роты, но не сведены в батальоны, то есть, в наличии имелось тридцать рот совершенно никчемного пушечного мяса, которое, не только стыдно выводить в бой, но бесполезно. Разве что против таких же смехотворных воинских формирований. И что с этим делать дальше было совершенно непонятно. Уровень их необученности был настолько катастрофичен, что как воинов их вообще не представлялось возможным использовать. Для них самих участие на данной роли в любом боевом столкновение было сродни самоубийству и они, в общем-то, это отлично понимали и сами. Хоть строительные батальоны, в самом деле, формируй из них. Жаль только генералов пока нет, и дачи строить некому, а то бы получилась натуральная, до боли знакомая идиллия из уже подзабытой Родины нашего героя.

Летом 1208 года Эрик столкнулся с новой, совершенно необычной проблемой. В связи с активным развитием металлургии и производства цемента возникла проблема с отходами в виде каменноугольного шлака. Его нужно было куда-то девать, так как потихоньку растущие горы мусора совершенно не радовали ни глаз, ни разум. Покопавшись в своей памяти, он вспомнил о зольной пыли, которая остается после сжигания измельченного каменного угля на электростанциях. Читал об этой проблеме как-то в журнале "Техника молодежи". Ведь с середины 20 века ее использовали в качестве весьма ощутимой по объему присадки к портландцементу при производстве бетона. Подобные воспоминания нужно было срочно проверять, разрабатывать и отрабатывать технологию. Для этих целей требовалось срочно налаживать нормальный и адекватный процесс научно-исследовательской деятельности и экспериментального производства в области химической промышленности и химии вообще. В процессе подготовки лаборатории появилась во весь рост одна, давно мелькавшая на горизонте проблема, а именно отсутствие производство стекла и продукции из него. Само собой, не в виде кривых и мутных поделок, что имели место в те времена, а на солидном уровне качества. Хотя просто прозрачную стеклянную посуду стандартных размеров. Объем был пока не критичен, так как в ближайшее время было крайне важно снарядить только лабораторию всевозможными склянками. Остальные потребители, в принципе, подождут. Поэтому, нанятые в Венеции пять итальянцев, организовав крохотную мастерскую, сразу приступили к экспериментам. К сентябрю, с горем пополам, был организован временный центр химических исследований, в котором трудилось двадцать семь человек, шестнадцать из которых были в прошлом алхимики, перехваченные в Европе, остальные – сотрудники, обученные письму в академическом центре. Писцы, помимо ведения текущей документации, занимались под руководством алхимиков, систематизацией и упорядочиванием тех знаний, что были доступны. Собственно систематизация – это громко сказано. В сущности, их работа сводилась к тому, что они занимались созданием индексированного и упорядоченного справочника по всем тем явлениям, материалам и технологиям, что были известны алхимикам. Справочник носил гордое название "Химия". Это нужно было для развития аналитического направления в химии, наравне с традиционным экспериментальным подходом. Собственно без упорядоченной системы знаний вообще анализом заниматься весьма затруднительно, тем более областей с обширным контекстом информации. Поэтому точно такими же работами занимались писцы на ряде объектов, что позволяло ожидать в ближайшие пару лет появления справочников "Медицина", "Анатомия", "Лекарственные растения", "Математика и Геометрия", "Физика" и "Горное дело". Последняя книга вмещала себя материалы не только по металлургии, но и вообще по всем работам, связанным с ископаемыми продуктами. В общем, работа пошла бурная, интенсивная и очень продуктивная, поэтому, уже в конце 1208 года в распоряжение промышленности поступило два весьма полезных материала. В частности амальгама с серебряным и медным наполнителем, а так же некое подобие природного цемента на основании смеси из негашеной извести и соды. Оба достижения были весьма и весьма полезны. Первое позволяло делать хорошие, качественные зеркала самых изощренных форм и размеров. В практическом плане это давало возможность производства относительно дешевых бытовых зеркал на экспорт и оптических приборов рефракторного типа для внутреннего применения, например, тех те подзорных труб. То есть, в экспортном плане просто золотое дно. А второе позволяло резко повысить выход строительных смесей и вообще – объемы, скорость и качество строительства. Само собой, качество строительства тоже. На основании природного цемента была подготовлена целая гамма так называемых геобетонов. Самыми ходовыми из них стали известняковый и гранитный, которые имели наполнитель, как не трудно догадаться, из природного известняка и гранита. Минус подобного строительного материала оказался неприятным, но вполне терпимым, он не затвердевал в условиях сырости, то есть, его нельзя было использовать для бетонирования подводных и слишком сырых участков. Но для этих целей был обычный бетон, высвободившиеся с обычных строек, объемы которого, можно было перенаправить на строительство нормального порта в Боспоре и крепость в проливе. В связи с разработкой новой смеси в декабре 1208 – феврале 1209 строительная мануфактура подверглась серьезному расширению, в первую очередь, за счет людей, прибывших в уплату доспехов. Количество рабочих дошло до тысячи человек. Производство разделили на два управления. Первое предназначалось для изготовления готовых строительных блоков из бетона и геобетона, которые шли на строительство домов и хозяйственных построек. Там же проводили эксперименты с армированными блоками в качестве балок перекрытий. Второе управление было по своей площади в три раза больше всей остальной мануфактуры – оно занималось весьма масштабным производством цемента и геоцемента, а так же смесями на их основе. Известняковая смесь шла уже в конце января в объемах 50 тонн в сутки на возведение фортификационных сооружений общего назначения и обширное административное строительство, например, таких сооружений как Академия, Государственная Библиотека и прочее. А гранитная смесь, в объемах 2 тонны в сутки уходила на строительство цитадели в столице. В процессе развертывания массового бетонного строительства шло освоение технологии полигональной кладки путем отливки блоков на месте по индивидуальным опалубкам. Попытки строительства подобным образом из натуральных камней привели к крайне неадекватному сокращению темпов – за год, силами двадцати опытных строителей, при использовании достаточно качественных стальных инструментов было подогнано должным образом всего 15 камней небольшого размера. Это неудовлетворительный результат, ибо при таком подходе цитадель будут строить несколько столетий.

Дела делами, но о людях негоже забывать. Когда-то, в 1200 году он бросился в пучину кровавой бойни и разбоя, ведя за собой маленькую горстку людей. С тех пор они вместе прошли с ним плечо к плечу через те большие и малые трудности, что выпали на его судьбу. А потому, теперь, когда он – Эрик, был князем могущественного княжества Боспорского, с которым считались соседи и боялись враги, они не забыты, ибо верность – ценное и редкое качество, которое достойно награды. Судьбы этих людей складывались по-разному, у всех была своя судьба.

Морриган – его верная супруга ныне заведовала наукой и просвещением в государстве, поднимая под чутким руководством князя, эту сложную, но очень нужную сферу. Это оказалась ее стихия, а потому наша княгиня погрузилась в нее с головой настолько, что ей пришлось делать внушение по поводу воспитания детей, которое стало отходить на вторую роль перед новой и очень интересной работой. Она не только все свободное время уделяла самообразованию в виде изучения древних трактатов на латыни и древнегреческом, но и работал с большим рвением и усердием, не бросая дела на самотек. Поэтому дела у нашей дамы продвигались очень динамично и результативно. К концу 1208 года Академический центр не только был полностью укомплектован учителями для подготовки рабочих, офицеров и чиновников, но и было развернуто три особых отделения – два в столице и один в Феодосии. В этих отделениях все желающие бесплатно могли обучиться письму и чтению по латыни, а так же основам математики. Основная проблема собственно в этой самой латыни и заключалась. Дело в том, что к указанному году больше половина населения государства являлось славянами, которым этот язык был совершенно чужд. Это создавало весьма солидные препоны, так как получалось, что для обретения знаний нужно было изучать иностранный язык. Поэтому шла подготовительная работа по введению второго государственного языка – старославянского (на тот момент его называли просто славянским), само собой, после переработки и доведению до живого, конструктивного и адекватного состояния. Правда готовилась не только его "Грамматика", но и нормализованная система шрифтов для устава и скорописи, потому тот уровень развития письменности, что имел место в 13 веке, был совершенно далек от прагматичного повседневного использования. Ориентировочно, подготовка всей необходимой сопутствующей документации и сопутствующих материалов должна быть готова к 1210 году. В общем, у Морри, как ее называл князь, дела кипели и шли на удивление хорошо. Единственная беда, случилась осенью 1208 года, когда она слегла с воспалением легких. Так как антибиотиков не было, то шанс смерти был очень высоко, но, к счастью, она выкарабкалась.

Рудольф занял положение фактического заместителя Эрика во время его отсутствия, как в военных делах, так и в общем управлении. А в его присутствии – правой рукой, которой можно было доверять довольно сложные задания. Хотя сам он тяготел, конечно, к военному делу, так как был прирожденным офицером. Лучшего кандидата на роль командующего подобрать было трудно, однако, он был совершенно не образован. Для командира уровня батальона это хоть и плохо, но терпимо, но так как численность войск стала расти и на горизонте замаячила необходимость через несколько лет разворачивать полк, а то и два, то нужно было готовить из него компетентного кадра. Собственно весь 1208 год князь этим и занимались, даже более того. Полк, в будущем, будет насчитывать до 5-6 тысяч человек. А это серьезные объемы снабжения, так как 6 тысяч бойцов в сутки съедают не меньше 18 тонн продовольствия, это не считая лошадей, которые кушают в таких количествах не меньше 42 тонн овса в сутки. Логистика и снабжение становились все более критичными вещами, настолько критичными, что становилось очень реально потерять хорошо обученных и очень дорогих воинов, только потому, что им не нашлось продовольствия. То есть, полку нужен штаб, который будет заниматься не только управлением и аналитикой, но и вопросами снабжения, так как боеприпасы и продовольствие становились краеугольным камнем боеспособности подразделения. Для этого нужно готовить компетентную команду для Рудольфа. Для штаба полка было нужно подготовить, по меньшей мере, шесть офицеров-специалистов: картографа, инженера, разведчика, контрразведчика, хозяйственника и медика. В общем, работа предстояла весьма серьезная, особенно учитывая отсутствие не только традиций подобного рода, но и собственно личного опыта у нашего героя. Приходилось импровизировать и заниматься всевозможными курьезами да мелочами. Из-за чего дело хоть и шло, но очень медленно. В частности в ноябре 1208 кандидаты в офицеры картографы были отправлены в экспедицию по северной части Мерного и всему Азовскому морю с целью составления подробных карт. И им практика и польза в будущем.

Сын Рудольфа Георг пошел по стопам отца и развивался как весьма неплохим боевым офицером. Собственно он был единственным бойцом старой закалки, который остался в артиллерийской роте, которую и возглавил. Помимо некоторого честолюбия, которое было необходимым условием для занятия поста командира, у него был природный талант к артиллерии, он буквально чувствовал всем своим нутром законы баллистики. После года притирки, он, все же, нашел общий язык, с уже беременной Райхан, получившей в крещении имя Луиза, которая к 1208 не только смирилась со своим положением, но и потихоньку стала втягиваться в дела. В частности, она стала играть не последнюю роль в городской больнице, проявив явный талант к медицине. Это было замечено князем и не только одобрено, но поддержано – ее стали обучать, причем не только чтению, письму, счету и языкам, но и уделять большое внимание трактатам по медицине, не только старинным, но и купленным у китайских торговцев. Собственно она, наряду с проявившим себя корейцем Ли Гу, который в начале 1201 года был освобожден во время разгрома одного из торговых караванов под Эдессой, фактически руководила делами Боспорской больницы, став, к концу 1208 года, его ассистентом, помощником и сподвижником.

Остронег, будучи уже далеко не молодым, потихоньку ушел с поприща военного дела. Собственно последняя битва, в которой он участвовал, было сражение при Сугдее в 1202 году, где он проявил героизм на грани самопожертвования, чуть ли не апоптоз, после чего сломался. Он же был, в сущности, не воином, а простым человеком, которого сильно побила жизнь. Его семья была разрушена, отчего вся его душа сделалась покрытой незаживающими ранами. Но он смог найти отдушину – это были брошенные, одинокие дети. Когда Эрик в 1204 году предложил ему отправиться в земли Киевского княжества, дабы собирать малых сирот и вывозить их на воспитание в Боспор, он просто весь преобразился. Можно сказать, что сироты в него просто вдохнули новую жизнь. Причем эта любовь была обоюдной – ребятня видела то, как буквально лучились, добром и нежностью глаза этого, в общем-то, сурового человека, когда он смотрел на них, а потому тянулись к нему. Такие дела нельзя было оставлять без поддержки, а потому, Остронег стал куратором всего проекта по воспитанию новых граждан из числа сирот. Там очень быстро наступила идиллия, так как он стал практически папой для этих сирот. Конечно, с одной стороны это не самый разумный ход, так как он в сложившихся обстоятельствах уже не мог быть с ребятами достаточно строгим, но с другой стороны это и не требовалось, ибо он для них стал непререкаемым авторитетом. В 1207 году он вернулся из восточнославянских земель, где его пути коснулись не только Киева, но и ряда других городов. После чего, он поступил в подчинение Морриган и стал чем-то вроде ректора сети интернатов, что разворачивалась на территории княжества.

Антонио, бывший пират и разбойник, сохранил свою страсть к морским делам, а потому возглавлял все морские силы государства и увлеченно работал в тесном сотрудничестве с Эриком над проектом принципиально нового для этого времени корабля. За основу нового судна, предназначенного для дальних плаваний и крейсерских операций, была взята двухмачтовая гафельная шхуна начала 19 века. Само собой, Антонио о ней ничего не знал и был просто вдохновлен эскизами Эрика. С конца 1207 года он увлечено работал над созданием нового корабля. Сложность заключалась в том, что практически все узлы были новы и необычны для него. Рулевое управление со штурвалом, передающим усилия через понижающую передачу, новая схема парусного вооружения и много другого. Хотя ключевой задачей, конечно, стало создание легкого и прочного корпуса и такелажа. Особенно проблемы были с последним, так как основные ограничения по энерговооруженности как раз и упирались в крепость такелажа, то есть, способность его выдержать нужное давление ветра. Нужны были легкие и прочные канаты, блоки, качественные латунные гвозди, болты, скобы, качественная древесина и масса всевозможных вещей. Практически все металлические крепления шли из латуни, что было очень дорого, но необходимо. Технологических проблем была великая масса, но дело шло и шло неплохо. Весной 1209 года он собирался проводить ходовые испытания нового судна и, если они пройдут успешно, закладывать серию систершипов. Проектные данные корабля были достаточно скромны, однако, скоростные, по меркам современных кораблей, были впечатляющие – крейсерская скорость при штатной нагрузке в 200 тонн должна достигнуть 12 узлов, а при ходе порожняком все 14. Но раньше ходовых испытаний это все не более чем фантазия. Из собственно вооружения новый корабль должен был нести четыре тенсионные баллисты, аналогичные тем, что стоят на вооружение артиллерийской роты. Расположены они попарно на баке и на корме, так что на любом курсе всегда могли вести обстрел не менее чем из двух орудий. Единственным серьезным отличием был станок, который серьезно преобразился. Теперь он представлял собой круговую платформу, позволяющую наводить баллисту в пределах широких пределах.

Тяжелый характер Валентино нашел себе применение в промышленности – он стал бессменным лидером металлургической мануфактуры, а в дальнейшем и фабрики, которая стала для него практически домом. Именно благодаря его ломовым усилиям, было развернуто опытное производство, ставшее на фабрике отдельным управлением, которое отрабатывало не только доведение до ума текущих технологий, но и новые способы металлообработки. Особенность опытного производства в 1208 года заключалось в том, что там отрабатывались новые технологии обработки стали – сверление длинных каналов, нарезка резьбы как внутренней, так и внешней и фрезеровка. Основные направления – создание, усовершенствование станков, подготовка резцов со сверлами. Самым интересным для него направлением стал поиск источника энергии. В качестве эксперимента проводились опыты с так называемым испарительным аккумулятором, который работал на суточных перепадах температуры и позволял запасать энергию в емкости, поднятой на десять метров над основным резервуаром. Из аккумуляторного бака вода поступала по каналу небольшого диаметра на лопасть водяного колеса, которое приводило в движение, после чего поступала обратно в основной резервуар. В конце 1208 шел второй этап разработки данной энергетической установки – на искусственный подогрев базовой емкости шел горячий воздух, идущий как отработка пудлинговой печи, и через медные радиаторы нагревал воду. А на верху, посредством аналогичных медных радиаторов пар охлаждался в естественных потоках воздуха. Но это было не самым интересным. Дело в том, что во включаемый поток воды собирались ставить простенькую турбину, которая вращалась в нагнетаемом потоке, а энергия отбиралась через вал, который с помощью сальника выводился наружу. Собственно проблема была в сальнике, ибо хорошее давление давало хорошие утечки. В конце концов, все завершилось замечательной по своей простоте конструкцией – турбину ставили у самого выхода напорного канала в опорный резервуар, а ее ось устанавливалась на бронзовых распорках. В общем, эксперименты шли весьма активно. То есть, потихоньку развивалась не только инструментальная база, но и энергетическая, так как от подобных систем не так далеко до паровых машин, которые станут абсолютным прорывом в энергетике этого времени. Даже с учетом их смехотворной эффективности.

Винценто, итальянский охотник, заинтересовался научной деятельностью и являлся одним из самых активных и деятельных подопечных Морриган. Занимался он, в первую очередь механикой и физикой. Настолько увлеченно, что, как и брат, часто забывался и ночевал прямо на рабочем месте, корпя над какой-либо книгой, тщательно и скрупулезно переводя и осмысливая. Так он нашел себе вторую жену, гречанку Анастасию, что в свое время освободили из рабства. Она таким же, как и он, энтузиазмом изучала древние трактаты, собственно на почве древнегреческого языка они и сдружились. Потом эта дружба перешла в некое подобие платонической любви, а еще через полгода, она, совершенно неожиданно для всех окружающих забеременела. После чего, направляемый руководящим пинком Эрика, он официально с ней обвенчался и узаконил свои отношения. Таким образом, была образована первая семья из протоученых, так как называть учеными их пока язык не поворачивался – уровень не тот. Но в будущем, несомненно, они из этой парочки получатся, так как их энергия и увлеченность была столь велика, что вызывала зависть и восхищение коллег. Но и это еще не все, получилось так, что пара оказалась замечательным союзом и в прикладном плане – они дополняли друг друга, ибо ее тянуло к математике, а его – к физике. Получалась практически небольшая рабочая научно-исследовательская группа комплексного физико-математического толка.

Помимо них были и другие люди, что прибились к стае Эрика позже. И это замечательно. Уровень этнического и социального разброса по положениям тех людей, что делали с князем его большое дело, был очень велик. С одной стороны, это было очень плохо, так как получалось множество конфликтов. С другой стороны, это позволяло потихонечку создавать новый этнокультурный и экономический центр очень солидного масштаба. Можно даже сказать, что получалось вполне неплохо, даже местами с имперскими замашками. Что же касалось религии, то с каждым шагом ее положение на территории княжества усугублялась в негативном ключе. В месте, где пересекалось такое количество разных культурных традиций, пускать дела клириков на самотек было бы самоубийством. Это привело к тому, что к январю 1209 года на территории княжества не осталось никаких действующих сооружений культа. То есть, священники всех конфессий были серьезно стеснены в своих возможностях. Основной их бедой было то, что строить что-то в городах, им было запрещено, а в пригороде, как правило, располагались хозяйственные земли, которыми нельзя было пожертвовать ради культа. Делались робкие попытки строить церкви далеко в горах, но там практически не было прихожан, которым оказалось просто лень ходить в такую даль, да по таким крутым горкам. Даже католический монастырь, что, в обмен на королевскую корону выменял папа, и тот, строился уже практически год, но так как, всеми доступными средствами срывались работы или поставки, то смогли сделать только небольшую часть фундамента главного здания и обнести строительную площадку забором. Самым умилительным было то, что князь старался выставить виновником срывов строительных работ монастыря епископа, о чем и писал Иннокентию. По началу, это давало эффект – бедный Гонорий не знал, за какие дела хвататься, ибо его в конец задергали. Он стал раздражителен, плохо спал, сильно похудел. Однако в январе 1209 года приехал эмиссар Папы Римского с ревизией. Мужик он оказался неглупый, а потому достаточно быстро разобрался, что к чему. За этим визитом последовал отзыв епископа на консультацию в Рим. Судя по обстановке назревал серьезный кризис в отношениях с католической церковью. В мае того же года вернулся Гонорий, да не один, а с крупной свитой. С ним, по донесениям Феодора, из Италии прибыло порядка ста человек, сразу же включившихся в подрывную работу. Их основной задачей, по всей видимости, было организовать выступление не религиозной почве, чтобы вынудить князя пойти на уступки перед рвением собственного народа. Увы, более-менее адекватной службы государственной безопасности, способной противодействовать агентам католического церковного аппарата у князя не было. Поэтому, в середине июня 1209 года, Гонорий поднял достаточно организованное восстание. На главную площадь Боспора пришло около трех тысяч человек, то есть, больше половины всех католиков государства. Предотвратить подобный демарш у Эрика не получилось, поэтому оставалось только подготовиться к подавлению бунта. Для этих целей оба батальона и артиллерийская рота были тайно сконцентрированы в непосредственной близости от центральной площади, куда, как заранее стало известно, должны подойти бунтовщики. А когда те, добравшись, начали скандировать лозунги религиозного характера, к ним прибыл конно, при небольшой свите, сам князь и занял верхние ступеньки крыльца уже практически достроенной Академии, что возвышались на два метра над землей. К нему вышел Гонорий и стал, пользуясь популистскими лозунгами и прочими пиар ходами разыгрывать концерт. Эрик же ждал и лишь изредка вставлял вопросы или комментарии, с целью подержать шоу и направить его в нужное русло. Но вот, на двадцатой минуте, епископ сорвался и перешел на обвинения, а местами и на оскорбления, пытаясь выставить князя дурачком перед толпой верующих. Этого то, наш германец и ждал. Улыбнувшись самой милой улыбкой Гонорию, он повернулся к одному из сопровождающих его людей и кивнул. Тот поднял горн и, спустя минуту, к площади подошли войска, заняв заранее определенные позиции. Народ притих, ибо оказался ошарашен подобным поворотом событий. А Эрик подошел к епископу, взял его за шиворот и, встряхнув, поставил на колени перед собой. После, не спеша и громогласно начал свою речь.

– Этот человек собрал вас на площади, чтобы я – ваш господин, усомнился в вашей преданности мне. Он, жертвуя вами, хотел шантажом получить деньги и власть. И это его давнее желание, которое я уже не раз пресекал. Люди! Подумайте, что вы творите! Вы собрались в эту толпу и стали требовать от меня наделить властью человека, который вывел вас на бунт против своего господина. Вы понимаете, что он привел вас на убой? Как тупой скот. Многие из вас прибыли сюда добровольно, за лучшей долей. О чем вы думали, когда решались выступать против меня? О чем вы думали, когда позволяли этому человеку меня публично обвинять в совершенно немыслимых преступлениях? Вы понимаете, что за выступление против своего господина я должен вас всех убить? Дабы другим неповадно было. Да не просто так, а все вместе с семьями вашими. Что?! Зароптали? Вы думали я маленький ребенок, что испугается бредящей толпы?… Ваше счастье в том, что я знал о заговоре и то, что вот это ничтожество, – Эрик встряхнул Гонория, – привез с собой около сотни людей из Рима, чтобы смущать честные умы моих верных подданных и подбивать их преступление. Среди вас есть полезные и толковые люди, которые своими руками делают нашу жизнь лучше, поэтому, в первый и в последний раз, я даю вам шанс осознать свою ошибку и раскаяться. Выдайте тех, кто смущал ваши умы, и я прощу вас. Если же нет, то вас ждет судьба предателей и бунтовщиков.

Эрик замолчал. Наступила пауза. На второй минуте в толпе начались крики и движение – из нее стали выталкивать людей, которых по кивку князя оперативно брали под ручки, вязали и уводили. На пятой минуте все затихло. Всего было сдано восемьдесят четыре человека.

– Хорошо. Я рад, что мне не пришлось поступать с вами грубо. Вы свободны, можете возвращаться к своим делам и семьям. Что же касается этого человека, – он вновь встряхнул епископа, – то из уважения к Римской католической церкви я сохраню ему жизнь. Однако если в течение трех суток он не покинет земли княжества, то будет повешен на городских воротах Боспора, в назидание смутьянам.

После чего Эрик, изо всех сил пнул Гонория в спину и тот покатился по ступенькам. Никто из тех, кого он привел на площадь, к нему не подошел, ибо испугался княжеского гнева. В общем, спустя полчаса все было завершено. Он выиграл эту битву, однако, война еще продолжалась. Покинув княжество, епископ отбыл в Константинополь, откуда стал руководить своей подрывной деятельностью. Обстановка нагнеталась. В конце концов, терпение Эрика подошло к концу и в первых числах августа, за буквально несколько дней, была накрыта вся агентурная сеть епископа, ибо взятые на площади агитаторы сдали всю информацию, которой владели. В итоге получилось двести пятьдесят пленников, которых собрали на центральной городской площади, где при большом скоплении народа состоялся суд. Гонория, как непосредственного руководителя подрывной деятельности приговорили к смерти заочно, рядовым агитаторам по итогам судебного слушанья постановили отрубить головы, а священников сжечь заживо. Чинить казнь в городе не стали, дабы не поганить его, и вывели осужденных за город, где, после того как они вырыли себе могилы, придали казни. Последними убивали священников – на то, как они будут умирать в огне, собралось посмотреть много народу, поэтому, это действо пришлось украсить речью о том, какие плохие эти негодяи в рясах. Двадцатого августа в Константинополе, ночью на съемной квартире, был зарезан Гонорий, после чего, суд посчитал приговор исполненным.

Это событие получило самый широкий резонанс в европейском обществе, особенно в сравнение с тем, какие бесчинства с успехом творили крестоносцы и клирики в Окситании. Поэтому, играя на опережение, уже тридцатого августа, по инициативе князя в Боспоре собрался импровизированный конгресс региона. На нем присутствовали князья практически всех русских княжеств и представитель Новгородской земли. Помимо этого прибыли уполномоченные представители Болгарского и Грузинского царств, Эпирского деспотата, Никейской и Трапезундской империй. На собрании обсуждались вопросы торговли, политики и прочие вещи. Десятого сентября 1209 года пришло сообщение о том, что Иннокентий III отлучил Эрика от церкви. Этот шаг стал критически серьезным промахом святого престола. Подданные князя в связи с проводимой им политикой особой религиозностью не страдали, а войскам так и вообще религия была до фиолетовой головешки. То есть, негативного резонанса в среде населения княжества получилось избежать. Так как он проводил свои внешнеэкономические операции исключительно через Деметру, то на торговых оборотах это тоже никак не сказалось. А Тамплиерами все было давно условлено, поэтому этот шаг только укрепил их отношения с княжеством. Но это еще не все, так как Эрик последние несколько лет занимался проработкой региональной дипломатии, то подобная глупость Иннокентия не только не ослабил его позиции, но и напротив – серьезно усилила, так как он стал очень интересным кандидатом на вступление в православный мир. Поэтому, уже 11 сентября участники конгресса разъехались по домам – готовиться. Ибо было решено – выступать в поход против злобного священника, что порочит честные имена людей. То есть, был объявлен крестовый поход против Рима, который объявили Дьявольским гнездом. Болгария, русские князья, Грузия и Трапезунд должны были до 5 октября прислать свои силы в столицу князя, куда Деметра, что присутствовала на конгрессе, подгоняла флот, необходимый для перевозки этих войск до устья Тибра. Вторая часть кораблей с войсками Никейской империи и Эпирского деспотат должны были ждать в Пиреях, куда основной флот подойдет примерно 11-12 октября. Где задержится на некоторое время для ревизии и пополнения провианта и примерно 15 октября двинется дальше. Никакого религиозного рвения, как написали бы монахи, не наблюдалось, просто отказаться от возможности разграбить Рим не мог себе позволить ни один из приглашенных правителей. Собственно, совершенно обычное явление для крестовых походов.

Подготовка к походу шла аккуратно, и, если не считать небольшого эксцесса с продовольствием, поставка которого вынудила отложить выход в эскадры на три дня, то можно было бы говорить об образцово-показательном проведении подготовительной операции. Итак, утром 8 октября, с задержкой на три дня, от берегов Боспора отошла весьма внушительная эскадра, на борту которой находилась впечатляющее войско. Русские князья прислали по 70-80 воинов из своих дружин, болгарский государь прислал три сотни доспешных пеших воинов, грузинское царство – пятьдесят шесть дружинников, три осколка Ромейской империи выставили в общем счете четыреста тридцать два воина при доспехах и оружии. То есть, силы, пришедшие поддержать Эрика в походе, насчитывали 1238 воинов. Вместе с силами самого князя получалась армия в практически пять тысяч воинов при металлических доспехах и нормальном оружии. По тем временам эта была весьма внушительная сила, для переброски которой понадобилось более шестидесяти кораблей. Удача и свежий ветер сопутствовали им в походе, а потому, уже 2 ноября началась высадка десанта в устье реки Тибр. Удивительно, но высадке никто не мешал. Как выяснилось позже, Иннокентий до конца не верил в то, о чем ему доносили, считая возможность крестового похода на Рим исключительной глупостью. Именно поэтому он не только не распорядился отозвать войска из Окситании, но даже не распорядился собрать гарнизоны всех итальянских земель Священного престола, для обороны Рима. Собственно удивлен был не только он, но и горожане, когда четвертого ноября после обеда под стенами города показались солидные по числу и снаряжению войска, включая знаменитых "железных" воинов Боспорского князя. Они просто отказывались верить своим глазам, а потому не только не скрылись заранее из города, но и вообще не развивали какой-либо активной деятельности по спасению собственных тушек. Эрик же, не страдая подобными приступами летаргического счастья, и четко отдавая распоряжения, уже к ночи перекрыл все дороги, начав осаду города. Шестого ноября утром из города прибыли парламентеры, которым были заявлены условия сдачи – город должен заплатить 200 тысяч венских марок серебром (около 1,1 миллиона боспорских денариев) и выдать Иннокентия. Формально условия были выполнимы, фактически – нет, так как выдать того, кого они почитали почти за Бога, горожане не могли. Да с выкупом выходило совершенно не слабо. Деметра, правда, докладывала, что ее купцы оценивали все движимое имущество примерно в 5-6 миллионов боспорских денариев, то есть, в пять раз больше, чем запросил Эрик. Но кто же просто так расстанется с такими колоссальными средствами, тем более, что львиная их доля находилась в руках клира. Поэтому договориться не удалось. Горожан даже не смутило то, что в случае отказа Рим ждет участь полного уничтожения. Поэтому Боспорский князь начал готовить штурм. Дело в том, что самым слабым местом его стратегического положение было время, чем дольше он стоит у ворот города, тем ближе Окситанская армия, которая без сомнений уже возвращается для защиты Святого престола. Взятие Рима осадой могло легко затянуться на полгода, а этого времени у него не было. В связи с чем, на дистанциях до трех дневных переходов, им были расставлены посты наблюдения, для того, чтобы избежать неприятных сюрпризов, а к северу от города стали не спеша возводить полевую оборонительную систему редутов, дабы достойно встретить врага даже сильно превосходящего числом. Седьмого ноября общая подготовка была завершена, поэтому на рассвете, после получасового артиллерийского обстрела ворот Святого Паоло, начался штурм. К вечеру были взяты так же Апиевы и Латинские ворота, а так же часть городских кварталов. А войска уперлись в небольшую речку.

Начался довольно скверный, но необходимый этап боевой операции. Жители, поняв, что шутки закончились, пробовали прорываться из города, но удаленные блок посты очень эффективно их останавливали. Пара залпов из двух десятков арбалетов и группа из трехсот – четырехсот человек бегом возвращалась обратно в город, оставив на полях, что окружали Рим, около десятка трупов. В самих же захваченных кварталах заранее выделенные бригады занялись зачисткой территории, которая заключалась в полном уничтожении жителей. Оно происходило по следующей схеме. Группами по двадцать человек жителей выводили из города. У ворот им связывали руки, сажали в длинные телеги и увозили по Апиевой дороге на юг, за небольшой приток Тибра. Важным аспектом было сохранение тишины, дабы не вызвать бурные волнения среди жителей. Поэтому, в процессе поездки на телеге им практически сразу вставлялись кляпы. Это приводило к тому, что когда их довозили до похоронных траншей, с уже наваленными труппами, они хоть и бились, писались и пытались кричать, но особого шума не получалось. Собственно ничего особенно удивительно там не было. Два крепких парня держали бедолагу на краю траншеи, к которому сзади подходил третий и ножом перерезал ему горло, после чего вытаскивал кляп и шел к следующему. А бьющегося в агонии умирающего сталкивали вниз. В общем, организовали очень аккуратный и производительный конвейер по умерщвлению больших масс населения. Жутковато, конечно, но для того времени вполне обыденно. Единственное необычное нововведение стало организация всего процесса, переведя его на нормальный технологический уровень. Жизнь сохраняли только для здоровых, красивых и девственных девочек в возрасте от 10 до 13 лет. А так же у здоровых мальчиков в возрасте от 4 до 5 лет. Эти дети пошли в качестве оплаты доли, которая причитается Эрику в общей добычи. Цена положена по 1 боспорскому денарию за мальчика и 3 за девочку. В общем, незначительные расценки, поэтому учитывая 75%, которые полагались князю, по проценту участвующего войска, они не должны были его разорить. У ряда читателей возникнет вопрос, связанный с возрастом детей. Касательно мальчиков он был выбран как оптимальный для наименьшего сохранения негативных воспоминаний о происходящих событиях, да и импринтинг нужно было захватить. А у девочек, для того, чтобы до детородного возраста они смогли пройти некоторый курс воспитания в интернатах Остронега.

Утром восьмого ноября общий штурм продолжился. В итоге, которого, к вечеру, была полностью занята вся левобережная часть Рима. Штурм на правобережную часть предприняли только десятого числа, так как на захваченном участке было очень много жителей и команды не справлялись с их уничтожением. Ведь нужно было не просто вывезти и зарезать, а вырыть братские могилы и после казни закопать, так как в противном случае легко можно было вызвать инфекционную эпидемию. Собственно как таковой штурм особых проблем не представлял, ибо в самом Риме было всего несколько сотен гвардейцев папы, которые легко выбивались арбалетами до того, как они вступят в бой. Десятого числа взята практически вся правобережная часть Рима, за исключением укрепленного квартала, что звался городом Леонина и стоял на холме Монс Ватиканус, который пал к обеду 11 числа. Масштаб кровопролития был поразителен – из тридцати восьми тысяч жителей умерло тридцать четыре. Четыре тысячи оставшихся в живых были как раз теми самыми девочками и мальчиками, которых по мере накопления грузили на корабли и отправляли в Боспорское княжество на размещение по интернатам. За пять дней тридцать четыре тысячи трупов – Эрик переплюнул даже легатов Святого престола, которые напрочь вырезали около десяти тысяч жителей в Безье в июле того же года. Отдельно стоит отметить тот факт, что за самовольные грабежи была назначена смертная казнь, а потому, после нескольких инцидентов они прекратились. Это позволило сохранить не только определенный уровень боеспособности армии, но и ее управляемость. Само собой, никто не собирался бросать приз на произвол судьбы, но сбор трофеев шел силами посменно работающих команд, которые в несколько заходов собирали продовольствие и ценное имущество. Поэтому, когда утром пятнадцатого ноября со стороны Неаполя подошло ополчение крестьян, числом в пять тысяч крестьян, его встретили в войска развернутые в боевые порядки и легко разбили, уничтожив большую часть. Более никаких неожиданностей не происходило, так как местные феодалы были слишком слабы, чтобы выступить против князя, а ополчения собрать не удавалось, так как весть о событиях на Апиевой дороге очень быстро разлетелась по округе. Войска же крестоносцев, находившиеся за 900 с лишним километров от Рима на начало высадки десанта двигались очень медленно и могли проходить маршем около 20 км в день. Собственно они и выдвинулись только пятнадцатого ноября, аккуратно с прибытием гонца, известившего их о неприятном событии.

После завершения успешной военной операции в Риме началось самое интересное – из Иннокентия нужно было выбить собственноручно написанное признание в том, что он продал душу Дьяволу. А так как времени было много, ибо теперь ждали армию крестоносцев и потихоньку грабили город, то его стали не спеша ломать, психологически. Дни шли своим чередом и, одновременно с уходом всех ценных предметов из города, уходила его твердость. Иннокентия собственно даже не били, так как важно было сохранить товарный вид, используя только психологические методы воздействия. Ну и конечно такие мелочи как пытки, например каплей воды, что методично капает на темечко. В конце концов, пятого декабря он сломался и начал писать. В манифесте, что был заранее составлен и им от руки переписан да подписан в десяти экземплярах, оказались просто чудовищные вещи. Для начала он признавался, что продал душу Дьяволу в обмен на занятие Святого престола, а дальше он описывал во всех красках массу проделок, сделанных по научению Лукавого. Например, как желая подорвать влияние христианства, он тайными интригами добился изменения цели крестового похода, которые вместо Египта пришел во второй мировой центр христианства – Константинополь. Или как отлучил от церкви Эрика, героя всех христиан, что доблестно сражался с неверными в Святой земле, лишь потому, что тот отказался поклоняться Дьяволу. Или как, увидев расцвет духовной благодати в землях Окситании, решил залить все кровью и объявил Крестовый поход против верующих и стремящихся к благодати людей. Ну и так далее. В общем, внушительный манифест получился, которые по мере копирования его рукой отсылали всем ключевым фигурам христианского мира. В общем, когда двадцать седьмого декабря 1209 года войска Симона де Монфора, числом до девяти тысяч человек подошли к полевым позициям армии Эрика, было уже широко известно о раскаянии Иннокентия. Однако лидер крестоносцев не пожелал с этим мириться и решил дать боя людям, что осквернили священный город своей ересью и варварством. Это была плохая идея, ибо, так как большая часть его армии была практически без доспехов, да еще и сильно измотана длительным маршем, то попытка штурма редутов привела к двум тысячам трупов на их подступах и в проходах. Причем войска не только отступили в беспорядке, но и оказались сильно деморализованы. После неудачного штурма князь предпринял новую попытку договориться, ссылаясь на то, что Бог поддерживает правых. Но Симон буквально взбесился и сам повел на закате того же дня людей на новый штурм, где и был благополучно убит арбалетным болтом. Его смерть и новые, весьма значительные потери вынудили его армию отступить, оставив поле боя за Эриком и не чинив ему препятствий отойти на сорок километров севернее. Тот же, собрав трофеи в виде оружия и доспехов, погрузился на корабли и 31 декабря отбыл в сторону своего княжества. Кризис веры перешел в свою следующую стадию – реакцию общественности. Самым жутким сюрпризом в этой стадии было то, что предстояло найти остаткам армии Симона в Риме – среди руин полностью разрушенного и разграбленного города, в центре Колизея, на длинной и тяжелой цепи, прибитой к высокому дубовому столбу, резвился Иннокентий с полностью разрушенной психикой. Он практически утратил дар речи и вел себя как обычное животное, причем не сильно адекватное, например, он играл, валяясь в собственных испражнениях. Для полноты впечатлений нужно сказать, что на нем были изодранные лохмотья, оставшиеся от ритуального облачения папы римского, пропитанные грязью, мочой и калом. А на самом столбе, в кожаном чехле был прикреплен самый первый текст манифеста.

 

Глава 13

Новый мир

Ну вот, и закончилась это странное и не самое приятное мероприятие. И теперь, покачиваясь в корабле, что шел в Боспор вместе со всей эскадрой, Эрик имел массу времени, дабы все обдумать и разложить по полочкам. В бытовом смысле произошло самое обычное дело – один правитель привел армию к стенам столицы другого правителя с целью выяснить отношения. Даже завершилось все совершенно традиционно – бойней и грабежом. Хорошая добыча, незначительные потери. В общем, можно только радоваться успеху и удаче, что сопутствовала ему в этом мероприятии. Доход от грабежа составил больше той суммы, на которую ориентировали эмиссары Деметры, имущество, вывезенное из Рима было оценено по самым скромным расценкам не менее чем в десять миллионов боспорских денариев. Стоимость двух тысяч восьмисот трех девочек и тысячи ста десяти мальчиков вышла в девять тысяч пятьсот девятнадцать денариев, что было каплей в море. Поэтому в Боспор Эрик вез помимо детей для интернатов, в которых из них должны были вырастить новых граждан его княжества еще и целый ворох полезного имущества на сумму порядка семи с половиной миллионов боспорских денариев, что в серебряном эквиваленте примерно равнялось 375 тонн серебра. Этот приз стал спасением его трещащей по всем швам экономики, сглаживая сильный скачек от роста потребления продовольствия в ближайшем будущем. Теперь уже гарантировано. Основной улов был в виде серебряных и золотых предметов церковного и бытового имущества, а так же дорогих тканей. Собственно те статуи, что он вывез из Рима, никто даже не стал считать за добычу. Однако они украсят его город и, в будущем, будут стоить очень солидно.

Но это в бытовом, обыденном плане, а при выходе на геополитические масштабы все меняется, причем кардинально. Фактически можно говорить, что произошла катастрофа евразийского масштаба, которая была неизбежна и необратима в силу высокой активности двух титанов эпохи – Эрика и Иннокентия. Одновременно они не смогли бы ужиться в одном регионе, и если не сейчас, то завтра вцепились бы друг другу в горло. К счастью для князя, по стечению определенных обстоятельств, первым допустил критическую ошибку папа римский, из-за чего его империя получила сокрушительный удар. Уничтожен тысячелетний центр христианства, его колыбель, то место, где его выковали в качестве общеимперской идеологии, аналогичной по спектру решаемых задач коммунизму или капитализму. От Рима остались только жуткого вида руины – обвалившиеся, выгоревшие здания, сливавшиеся в черную пустыню весьма унылого вида, которую, органично дополняла огромная братская могила. Дело в том, что трупы были захоронены неглубоко и в процессе их разложения по округе разносился убийственный аромат, делавший это место совершенно отвратительным. Молва очень быстро посчитала его проклятым, а потому еще до отбытия князя по окрестным тавернам стали множится сказки и небылицы. Самым умилительным был, конечно, сюжет, где фигурировали так называемые восставшие мертвецы, из числа тех, кто был проклят вместе с продавшим душу Иннокентием. Прямо ностальгия по глуповатым ужастикам нахлынула, каких он насмотрелся в прошлой жизни. Ключевым и самым важным стало то, что вместе с папой погибла практически все руководства аппарата церкви – этот эффект был сравним с отсечение головы у человека. Дело в том, что сама структура этой идеологической системы развивалась из некоего единого центра, то есть все нити протягивались в разные стороны из одного единого мотка, практически из клубка. Теперь его не стало, да мало того, сам факт существования дискредитирован настолько, насколько это было возможным. Как поведут себя нити? Смогут ли воссоединиться в единую сеть? Здесь следует отметить ситуацию с положением церкви в каждом отдельно взятом государстве. Фактически, в условиях теократического государства с религиозно обусловленной монархией получалось двоевластие, когда контроль над народом делили между собой монарх и глава церковного аппарата на этой территории. Само собой – это приводило к устойчивому конфликту, который протекал в латентной, скрытой форме. Основным козырем церкви на местах было то, что она опиралась не только на свои местные ресурсы – финансовые и людские, но и на глобальные, системные, которые на порядки превосходили возможности любого из монархов. Подобный расклад сил был абсолютно ясен для тех, кто не обладал тыквой вместо головы, и потому монархи отношения старались не обострять. Лишь немногие из наиболее могущественных сюзеренов Европы могли открыто противостоять церкви. Таким был, например, император Священной Римской Империи Фридрих Барбаросса. Однако это ни говорит о том, что все население было глубоко верующим и преданным идеалам христианства. Как раз напротив. В нашем случае имелось две плоскости расслоения. Первая заключалась в том, что христианами или прикидывающимися ими была к тому времени в основном только знать. А среди простого люда вера еще совершенно не окрепла, да и не прижилась местами. Вторая плоскость заключалась в том, что в начале 13 века были еще очень сильны не только религиозные течения, имевшие место до принятия в Европе новой веры, но и формы разного характера внутри самого христианства. Самым ярким примером последнего являлись катары, но они были не одиноки, разнообразие направлений было столь многоплановым, что удержать их в неком едином русле можно было только силой. Что, собственно, Иннокентий и стал претворять в жизнь. И именно поэтому его правление позднее будут считать расцветом католической церкви. А теперь же, когда нет ни его (его убили из жалости, когда увидели, во что он превратился), ни Рима, ни единого центра управления полетами, организовать эту самую силовую линию для достижения единообразия в вере будет практически невозможно. Но это не самое важное. Потеряв внешнюю поддержку, местные центры христианства в ближайшее время начнут стремительно подминаться региональной светской властью и, либо отойдут к другому христианскому полюсу – православию, либо сформируют новый полюс (что маловероятно, но возможно), либо станут придатками государственного аппарата, то есть займут свою естественную нишу в структуре управления. К чему это приведет? На первом этапе это приведет к потере некой консолидирующей силы, что сможет задавать тон общеевропейской политики. А после преодоления первичного шока – к выстраиванию новых механизмов регионального и межрегионального регулирования. И если все пройдет так, как нужно, то ключевым станет механизм финансового и военно-политического взаимодействия. Иными словами, Casus Belli, связанный с религией, канет в Лету. То есть, мы получим выход на следующий виток развития не только Европы, но и всей человеческой цивилизации. Очень важным моментом было то, что форвардом и новым мировым военно-политическим, экономическим и научным центром Европы должен стать Боспор, который находился практически на пересечении значительного числа транспортных магистралей, пронизывающих всю Евразию. Должен, правда, не означает, что станет, но шансы занять эту нишу у него все были. Что же касается православия, то очень важно будет не дать ему окрепнуть и занять нишу Рима, за роли и место которого теперь сцепятся священники вплоть до последней крайности. Ключевой задачей при достижении этой цели будет подчинение центра этой идеологической системы непосредственной воле Боспора. Самым простым решением станет создание этого центра на своей территории. То есть что-то вроде Ватикана, который планировал Муссолини, только с еще более ограниченными возможностями и масштабами самостоятельной деятельности. Пойдет ли на это патриарх? Наверное, так как всего пять лет назад его центр был так же, подвергнут серьезному опустошению. И если читатели помнят, одним из главных действующих лиц в этом благородном процессе был Эрик. Наш пострел, как говорится, везде поспел.

Что касается ислама, то на данный момент первичный халифат лежал в руинах, а некоего нового консолидированного мира мусульман еще не сложилось, поэтому нужно, где своими силами, где силами тамплиеров этому помешать. Само собой, разбойники должны нечаянно напасть на Мекку и Медину и оставить там лишь руины. Ибо нет никакого резона оставлять им реликвии и места поклонения. Если посмотреть на расклад сил в военно-политическом ключе, то в исламском мире на 1209 год было три полюса – Египетский и Иконийский султанаты и Персия. Ключевую геополитическую роль в нашем случае играли только первые два фигуранта. Это приводило к необходимости ряда действий. Во-первых, нужно не допустить их союза, то есть приложить все усилия для того, чтобы отношения между Иконией и Каиром стали как можно прохладнее. Во-вторых, нужно организовать внутри этих государств пятые колонны, то есть силы, стремящиеся к отделению и разрушению целостности этих достаточно могущественных держав. То есть найти каких-нибудь болванчиков-идеалистов, что стремятся к чему-нибудь вечному, доброму и светлому, которых всегда в большом количестве можно найти в любом государстве. И задействовать их на благо укрепления общечеловеческих ценностей ну и какого-нибудь прочего клинического бреда. Касательно Египта тут возникал замечательный союзник в лице христианской Эфиопии, в Малой Азии мы имели целый спектр сил – Киликия, Тамплиеры, Грузия, Трапезунд, Никея, Латинская империя. Можно было даже Болгарское царство подключить, но это будет только в крайнем случае, так как оно выступает северо-западным щитом проливов, то есть сдерживающим фактором для Венгерского королевства и Священной Римской Империи. Так что вот как-то так и получается, что одним небольшим, но решительным шагом, мир проваливается в новую эпоху. Хотя он еще этого и не понимает, что, собственно, традиционно и не удивительно. Пройдет немного времени и все встанет на свои места, ну а пока довольно и того, что ситуацию понимает Эрик и может использовать ее для пользы своих интересов.

Это что касается общих вопросов. Однако были и другие. Разгром неаполитанского ополчения на Аппиевой дороге и битва с крестоносцами, на поле к северу от Рима, что произошли несколько месяцев назад, показали, назревшую необходимость перехода к огнестрельному оружию. Причины были просты. Касательно артиллерии сказалось серьезное ограничение по надежности, ибо тенсионная конструкция показала себя совершенно ненадежной – по итогам кампании оказалось, что было заменено сорок три метательные рессоры на 24 орудиях. Это очень солидный процент поломок. Фактически, за время боевых действий в Риме все тенсионные орудия полностью сменили свои упругие элементы в связи с их поломкой. Это не считая серьезного ограничения на мощность конструкции и начальную скорость снаряда. Поэтому в нашем случае даже дульнозарядные гладкоствольные орудия пойдут "на ура". И медлить с этим не стоит, так как нужно не только отработать их применение, но и обеспечить сопутствующим снаряжением и оснащением. Осадное же орудие после действий при Херсонесе так износилось, что его дальнейшее использование оказалось совершенно невозможным. Оно так и осталось стоять рядом с Арсеналом Боспора. Касательно ручного оружия поломок практически не было, то есть арбалеты вели себя исключительно надежно, видимо, это было связано с небольшими мощностями. Однако появилась проблема дальнобойности и скорострельности. Нужно было обеспечить большую плотность обстрела на большую дальность с сохранением убойности. Было два пути решения этой проблемы. Либо разворачивать производство гладкоствольных казнозарядных ружей, которые при чуть меньшей точности, нежели у арбалетов, давали бы большую скорострельность, убойность и дальность залпового огня. Либо пробовать освоить производство нарезных казнозарядных ружей, то есть по сути винтовок. В этом случае мы получали бы большую дальность прицельного огня, то есть, по меньшей мере, порядка 400 метров, ну и все остальные положительные качества, описанные для гладкоствольных казнозарядных ружей. Проблема была только одна – технологическая, так как изготовить несколько тысяч качественных винтовок при имеющемся уровне науки и техники задача прямо скажем – нетривиальная. Настолько, что можно смело требовать себе звание трижды героя социалистического труда, если эту задачу удастся выполнить хотя бы за десятилетие.

Смех смехом, но требовался серьезный технологический прорыв. Да, у князя в конце 1209 года было уже запущено больше трети новой металлургической фабрики, которая сама по себе должна была стать технологическим чудом. Но она давала несколько не тот эффект. Безусловно, получалось "быстрее, выше, дальше", но без выхода на новый технологический уровень. В чем заключалась сложность производства винтовок? Она упиралась в две проблемы, причем если первая, связанная с крайней трудоемкостью изготовления сложных предметов из стали путем сверления и фрезерования, еще как-то решалась, то вторая, связанная с точностью обработки как механической, так и термической, была по большей степени просто тупиковой. И это только в небольшом сегменте металлообработки. А вообще трудностей была масса. Винтовку или даже гладкоствольное казнозарядное ружье нельзя было сделать "на глазок". Нужно было выводить имеющиеся рабочие группы при Академии, по секциям физики и математики на новый уровень. Чем они занимались до того? Изучали старинные трактаты, систематизировали знания и кое-как дорабатывали старые конструкции, многим из которых было больше полутора тысяч лет. Да, примитивная работа, но начинать они с чего-то были должны, так как изначально представляли собой совершенно необразованных энтузиастов. Это смешно, но они за те несколько лет, что их гоняли Эрик и Морриган, смогли только-только разобраться с латынью до приемлемого уровня, научиться нормально считать и кое-как чертить. Ах да, вы не в курсе, как такового черчения в те времена не было, так что ребята по несколько часов в день занимались освоением изобразительного искусства. То есть они усаживались поудобнее, перед ними ставили предмет сложной формы, и каждый его зарисовывал со своей стороны. Потом совместно разбирали результаты, искали ошибки, думали, как их избежать. А на следующий день менялись местами. В процессе они смогли открыть некоторые закономерности оптики и сделать ряд весьма полезных наблюдений в области изобразительного искусства и черчения. Так что, с горем пополам, они научились хоть как-то отображать трехмерные объекты на бумаге. Но не будем плакаться, все, конечно, было плохо, и без слез на эти достижения смотреть было очень сложно, но нужно двигаться вперед. Поэтому уже в феврале 1210 года было создано первое конструкторское бюро в этом мире, в составе которого числилось пятнадцать человек: физиков и математиков. Да, именно конструкторское бюро, вы не ослышались. И перед ним была поставлена вполне конкретная техническая задача – создание конструкции, позволяющей решать определенные задачи. Князь решил взяться сразу за наиболее сложное решение, то есть попробовать изготовить казнозарядную винтовку, а потому, собрав их, он объяснил на пальцах принцип работы механизма, который они должны будут сконструировать. Мало этого, даже показал несколько примитивных опытов, для чего не только самостоятельно изготовил немного пороха, но и заказал небольшую запаянную трубку на фабрике и продемонстрировал им примитивное огнестрельное оружие класса "поджиг". Ну и напутственные слова о том, что они луч знаний в этом темном мире и все человечество (Как без него?) возлагает на них все свои надежды и чаянья, а также прочую аналогичную ахинею суммарно на полчаса промывания мозга. В общем, ребята загорелись. Теперь главное, чтобы они героически не погибли во время экспериментов.

Своя, не менее сложная задача стояла и у научно-исследовательского центра химии, что уже полтора года вел свою весьма бурную деятельность. В этой области у нас было две проблемы. Первая – порох, вторая – капсюль. В принципе, порох и так был известен от китайских и корейских рабов, захваченных в Святой земле и прибившихся к команде князя. Безусловно, чтобы не выставлять князя каким-то чудесным изобретателем. Но он был совершенно отвратительного качества и перед НИЦ Химии стояла вполне конкретная задача – повысить качество продукта. Причем не только в области его химического состава, но и механически, то есть, найти способ гранулирования. Вторая проблема была, мягко говоря, крайне сложной. Дело в том, что инициирующих взрывчатых веществ ударной типа было не только не известно, но и, в общем, не очень понятно, что это такое. Если с порохом еще кое-как было понятно, то тут совсем никак. К середине 1210 года был получен гранулированный дымный порох вполне приемлемого качества путем простого и обыденного эксперимента. В частности сам процесс гранулирования был решен посредством сжижения рафинированным спиртом размолотого в пыль порохового порошка, с последующим протиранием через сито и сушкой в хорошо проветриваемом помещение с комнатной температурой. Выход получался небольшой, выделенные три химика в отдельную лабораторию смогли выдавать по два килограмма этого ценного продукта в сутки, но его пока хватало. Что же касается создание капсюля, то пошли совершенно традиционным методом исследования, под названием "научный тык", экспериментируя с разными реагентами. Как это ни странно, но результат был получен, правда после гибели пяти химиков – два отравились, три взорвались. Так вот, брали самое обычное коровье молоко, добавляли в него винный уксус, настаивали около полусуток. Полученную сыворотку отделяли от воды и обрабатывали азотной и серной кислотами, смешанными в пропорции 4 к 6, после чего состав нейтрализуется содой и разливается по формам. Ничего особенно выдающегося, но срабатывает после полного застывания практически без осечек, да и порог чувствительности вполне терпимый, то есть, от тряски не взорвется, да и падение на пол переживет, ежели без деформации особой обошлось. Так что уже в ноябре 1210 года была изготовлена первая партия капсюлей для экспериментов в конструкторском бюро, где сразу же приступили к экспериментам с гильзами. По началу хотели делать выклеиваемые из лент тонкой шелковой бумаги гильзы, усиленные металлическим донцем. Но опытным путем пришли к тому, что процент затрудненной обтюрации этих конструкций после выстрела слишком велико. Поэтому на опытное производство фабрики был размещен заказ на гильзы из латуни. А это оказалось не простое дело. В начале, фабричные мастера, проявив не дюжую смекалку решили их вытачивать на станке из латунных болванок. Расход материала, времени и сил это давало поразительный, а один рабочий умудрялся сделать не более двух гильз за рабочую смену в 12 часов. Это если еще не учитывать брак, который превышал все доступные пределы – выход готовой продукции не превышал 10% от стартовых заготовок. Пришлось вмешиваться Эрику и с горем пополам в январе 1211 года смогли изготовить первую опытную партию цельнотянутых горячей штамповкой гильз. Брак тоже был, и существенный – более 60% заготовок рвалось или неравномерно вытягивалось, но скорость получения искомого продукта и трудозатраты были значительно выше. В процессе отработки технологии получилось реализовать схему поэтапной вытяжки, когда заготовка проходила аж двадцать этапов штамповки, между которыми она отпускалась. Очень трудоемко, не очень быстро, но зато давало девяноста семи процентный выход готовой продукции, даже с учетом не очень качественной латуни. Гильза изготавливалась цилиндрическая, с закраиной под калибр десять миллиметров и длинной семьдесят. То есть напоминала современную гильзу патрона 12/70. Выход гильз по новой схеме с одного опытного потока составило примерно пятьдесят в час, но их много было не нужно, а потому линию продолжили дорабатывать, а для экспериментов решили довольствоваться двумя сотнями гильз. С пулями особенно не мудрили, остановив свой выбор на овальных, имеющих соотношение длинны к диаметру – один к трем. Так что, март 1211 года был встречен достаточно перспективно в плане разработки толкового огнестрельного оружия.

Саму винтовку с подсказки Эрика решили делать с продольно-скользящим затвором, правда его горе-конструктора и что такое затвор не понимали особенно, поэтому князю приходилось по несколько часов в неделю проводить в КБ с целью оперативного контроля и направления их работы. Он сам был, увы, не оружейник, а потому имел представление о конструкции подобного затвора лишь общее представление, собственно как и большинство современных мужчин, которые хоть немного увлекаются военным делом. Запирание затвора было реализовано без изысков – упор основание рукоятки в выступ ствольной коробки. Просто и надежно. Конечно хотелось намудрить что-нибудь с боевыми упорами, но сложность изготовления ствольной коробки, затвора и прочих деталей в этом случае резко возрастала. Короче говоря, после года увлеченного изобретения велосипеда, как эту деятельность про себя называл Эрик, получилось получить что-то более-менее адекватное под подошедшую к тому времени патрон. Проблема была за стволом. После массы экспериментов со сверлением ствола из цельной, кованной заготовки пришлось от нее отказаться. Просто не получилось выдержать вектор сверления на нужных длинах канала. То есть, больше 300-350 мм ну никак не получалось, чего было крайне не достаточно. В связи с чем пришлось пойти весьма жутковатым дедовским путем. Смысл заключался вот в чем – на оправку из закаленной высокоуглеродистой стали навивали раскаленную тонкую стальную ленту. После чего – проковывали. Однослойный вариант получался очень грубым, поэтому в конечном итоге остановились на многослойном навивание с разными направлениями витков. После нескольких разогревов и проковок получался навитой ствол, ленты которого между собой были скреплены кузнечной сваркой. Освоить то освоили, только толку оказалось мало – оказалось, что подобные стволы не только обладали достаточными прочностными характеристиками, да и кучности не давали. Это при том, что на изготовление одного ствола уходило более трех дней, даже учитывая тот факт, что как такового сверления нарезки не было – использовалась восьмигранная полигональная оправка для навивания ленты. Так что, после отстрелянного десятого ствола, что начал давать разброс больше двадцати сантиметров со ста метров дистанции уже с двухсот двенадцатого выстрела пришлось отказаться от этой технологии. Долго, дорого и не эффективно. Пришлось экспериментировать с глубоким сверлением. За основу был взят серьезно доработанный токарный станок. Дело в том, что при такой обработке возникала серьезная проблема стружки, которая требовала удаления. Да и разогревалось сверло не слабо, даже при малых оборотах. Ключевая особенность была в сверле и вообще – узле связанном с ним. Оно для того времени представляло собой просто чудо техники, так как имело очень сложную структуру не только в области наконечника, но и по всей своей длине. Г-образный стержень выполнял функцию жесткого элемента, к который, оловянным припоем припаивался к внутренней стороны стальной трубки с внешним диаметром чуть меньше десяти миллиметров. Параллельно ребру жесткости укладывалась с тем же припойным фиксатором тоненькая медная трубка, с внутренним диаметром порядка двух миллиметров. Это чудо было самым сложным элементом, потому как была очень сложным и трудоемким продуктом, над изготовлением которого из очень тонкого медного листа трудились вручную. Так вот, стебель сверла представлял собой стальную трубку, внутри которой было профильный элемент жесткости и тонкая медная трубка. Наконечники сделали сменные. Смысл был вот в чем. Сбалансированная заготовка вращалась на малых оборотах без биений и особых колебаний. К ней со стороны дула подводилось сверло и очень малым нажимом подавалось вперед. По медной трубке, что была длинней сверла и подключалась через к небольшой емкости, в которую в ручную накачиваю масло, обычное растительное масло, которое поступая по медной трубке не только охлаждает головку сверла, но и занимается выведением стружки. Благо, что там из-за характера сверления получалась мелкой и немногочисленной. Система ниппель! Но эта "городуха" сделала свое дело и 5 августа 1211 года на опытном производстве металлургической фабрики смогли получить кованный ствол с длинной канала ствола в шестьсот миллиметров посредством сверления. При этом качество ствола оказалось вполне удовлетворительным, при том, что сверлили его около трех часов.

Успешно освоенное сверление была не единственной проблемой при изготовлении винтовки. А с нарезкой, увы, пока все эксперименты проваливались, ибо резко повышался износ и повторялся горький опыт навивных стволов. Поэтому десятого сентября 1211 года переоснастив патроны круглыми свинцовыми пулями калибра двенадцать миллиметров и собрав уже не винтовку, а ружье с новым стволом, что после сверления полировался посредством малых шариков, цементировался изнутри и закаливался, начали тестовый стрельбы до падения кучности. За десять дней, выстрелив две тысячи четыреста десять раз ружье дало падение кучности всего на десять процентов, то есть, по ростовой фигуре попадало с дистанции ста метров. При этом на дистанции двести метров разброс пули не превысил сорока сантиметров, то есть, сохранялась достаточная точность при залповой стрельбе по плотным пехотным построениям. Первого октября стрельбы продолжили. Перерыв был вызван расходом всех изготовленных боеприпасов. Седьмого октября достигли пределов кучности новой конструкции – в три тысячи двести девять выстрелов, то есть, больше 50% выстрелов на дистанции ста метров уходило "в молоко". Скорострельность получилась тоже неплохая – порядка двенадцати выстрелов в минуту. Все бы хорошо, только изготовление ружья оказалось титаническим трудом, то есть, "с нуля" на изготовление одного экземпляра уходило две недели. Это очень и очень много, а потому, увы, пока на вооружение его было нельзя принимать. Да и с нарезкой хотелось разобраться, ведь если винтовка будет давать на отказ хотя бы полторы тысячи выстрелов с сохранением больше пятидесяти процентов попадания на дистанции четыреста метров, то это будет уже хороший результат. Короче – работать еще и работать.

Вообще 1210-1212 года были достаточно продуктивны. Запустили фабрику на полную мощность. Развернули процесс модернизации перегонного и бумажного производство, результатом которого должно было стать развертывание двух новых фабрик в 1214 и 1215 годах соответственно. Одновременно с этим было развернуто и разворачивалось на уровне малых мануфактур еще двадцать три производства. При том, что общая численность рабочих достигла тридцати тысяч человек. Работа кипела очень бурно, переживая небывалый подъем от массового вливания новых рабочих рук – уже к концу 1212 года, за счет выполнения договорных обязательств, население Боспорского княжества пополнили сто сорок тысяч человек. Помимо всего прочего, за указанный период, произошло три серьезных события, которые серьезно накренили баланс сил в Европе. А теперь о них подробнее.

Первым событием стало посольство в начале октября 1210 года от графа Раймунда IV Тулузского, который был самым влиятельным сюзереном Окситании. Ведь именно Эрик полгода назад не только положил конец крестовому походу против альбигойцев, что жили в тех краях, но и разгромил заодно их самого страшного врага – папу римского Иннокентия III, и его подручного – Симона сеньора де Монфора. Граф, находящийся между Арагоном и Францией, как между молотом и наковальней, а потому, впечатленный успешной военной кампанией вдали от своих земель, решил искать на берегах Тавриды союза. Возглавлял посольство Раймунд Роже граф де Фуа, его вассал и один из непосредственных участников боевых столкновений с армией де Монфора.

– Ваше Сиятельство, удобно ли вы расположились? – Эрик поприветствовал Раймунда Роже и жестом пригласил его присесть рядом с ним в небольшое, но удобное кресло. – Я пригласил вас побеседовать с глазу на глаз, так как все эти пышные приемы не для обсуждения дел. А вы, как я понимаю, прибыли ко мне не для того, чтобы поднести сувениры и искренние заверения в дружбе сюзерена Тулузы?

– Да, Монсеньор, вы совершенно правы. Мой сюзерен направил меня во главе этого посольства к вам, дабы искать дружбы.

– И всего-то? Мой друг, вы лукавите. Я не люблю подобные игры, и мы не при французском дворе, говорите прямо, ибо от этого пользы будет значительно больше.

– Он хочет союза, военного союза.

– И чем мы сможем быть полезны друг другу, находясь так далеко?

– В случае какой-либо угрозы Раймунд может выдвинуть войска вам на помощь, а вы нам. Вы продемонстрировали всей Европе, что ваши слова не расходятся с делом.

– В последнем я не сомневаюсь, а вот насчет Тулузы… Сколько воинов может собрать ваш сюзерен? Не ополчения из полуголых и голодных крестьян, которые пригодны лишь в качестве мишеней для стрельбы из лука, а воинов при доспехах и оружии?

– Думаю, около двух тысяч.

– А сколько из них будет хотя бы в видавшей виды кольчуге?

– Монсеньор, я думаю, что таких будет около пяти сотен человек, больше дворян в подданстве моего сюзерена нет.

– Дворян? Следовательно, из ваших слов я могу сделать вывод о том, что он может выставить пятьсот рыцарей и полторы тысячи вооруженных слуг, снаряженных стеганными акетонами. Я прав?

– Да, совершенно точно.

– Да уж, большая армия. – Эрик откинул голову и задумчиво посмотрел в потолок. – Когда я выходил на Рим, у меня было три с половиной тысячи воинов, снаряженных в латные доспехи. А в княжестве оставалось еще восемьсот при луках, копьях и металлической чешуе. Все мои явные враги рядом с домом были разбиты или запуганы, но при этом, особенно подчеркну, при этом, я переживал, что могу прозевать гостей. Честно говоря, я не вижу, чем ваш господин может помочь мне в военной кампании. Вокруг вас враги, армия слаба, денег очень мало. Вы слабы и представляете собой лакомый кусочек для ваших соседей. Вы хотите, чтобы я стал вашим щитом от их аппетитов?

– Монсеньор, вы… Вы не так меня поняли…

– А что тут непонятного? Вам нужен союзник, чтобы выжить, так как Франция и Арагон растащат вас по кусочкам. По крайней мере, они сильнее вас и не скрывают своих аппетитов. Это просто, ясно и очевидно. Я хороший союзник, потому что у меня сильная армия и успех в битвах, но вам нечего предложить мне. Даже вассалитет, который мне совершенно не нужен, ибо эта головная боль у черта на куличиках мне совершенно ни к чему. Ведь так?

– Да… Так… Монсеньор, вы же это и так знали. Зачем вам этот разговор? У вас есть какие-то предложения?

– Есть. Раймунд, я люблю играть по-крупному. Рим пал, Константинополь в руинах, Европа в смятении. Что вы собирались сами делать в ближайшее время? Ну, если, например, я откажусь от союза.

– Да жили бы, как и раньше. Хотя нет, как раньше уже не получится. Мир слишком изменился. Честно – я не знаю, что бы мы делали. Однозначно только то, что мы пробовали бы выживать. Как вы заметили – мы слабы, но не настолько, чтобы опустить руки и тихо умереть.

– Хорошо. – Эрик выдержал небольшую паузу. – Как я уже сказал, два вековых центра христианства пали. Как вы, наверное, понимаете, заслуженно, так как вместо заботы о душах людей занимались политикой, войной и финансами. Ваш старый друг епископ Урхеля тому яркий пример. Тот колосс, что выстраивали по кирпичикам со времен императора Константина, не выдержал ударов судьбы и рухнул, оставив людей без веры. С одной стороны, это хорошо, они больше будут думать, что пойдет только на пользу экономике, то есть нашему с вами благосостоянию. С другой стороны, они окажутся совершенно неуправляемыми. У себя я пока справляюсь, ибо смог железной рукой навести дисциплину и порядок буквально во всем. Но так будет не везде и не всегда, – князь снова выдержал паузу. – Вы понимаете, к чему я клоню?

– Не совсем. Что-то смутное угадывается, но… Подождите-ка! Так вы хотите повторить дела Константина? – Раймунд был удивлен и поражен.

– Именно. – Эрик сухо улыбнулся. – И предлагаю в Боспоре собрать Собор. Я собираю осколки ортодоксальной церкви, тамплиеры – осколки католической, вы альбигойцев и, если пожелаете, вандесов. Впрочем, состав участников можно свободно обсуждать. Где после определенной работы будет не только выбран новый глава христиан, но и создан новый, единый центр для всего христианского мира. Правда, уже несколько иной, нежели раньше. Светская власть должна быть у светских правителей, пусть священники занимаются душами и несут практическую пользу людям.

– Как вы хотите это реализовать?

– За право посвящать свою жизнь культу они должны платить светским властям. Я думаю, достаточной платой будет, если они будут за свой счет обучать всех желающих детишек чтению, письму и счету. Да, опасная затея, ибо образованными людьми управлять сложнее, но затея того стоит, так как образованные люди могут сделать намного больше и лучше, нежели их братья, живущие без света знаний. Церковь станет не привилегией, а тяжелым трудом во благо всего общества, причем бесплатным.

– Но священники же в итоге накопят богатства и смогут снова начать играть в вершителей людских судеб. Стравливая одних добрых людей с другими.

– Это как раз решить очень просто – они примут устав, подобный тому, что принимают монашествующие ордена, в которых будет ясно и четко обозначено то имущество, каким они могут владеть. В уставе же прописать, что изменение устава возможно, только если на соборе присутствуют все делегаты, а также все представители от светских властей, на землях которых действует церковь и народ в едином порыве единогласно желает его изменения. Подобный подход очень серьезно ограничит свободу маневра у хищников в рясе.

– А что это дает нам с вами? – Роже задумчиво смотрел в окно.

– Как что? Мы становимся фундаментом новой общеевропейской церкви, которая вновь, как это было пятьсот лет назад, сможет объединить Европу. Что же касается конкретно вашего сюзерена и меня, то нам это принесет новый статус – королевские короны. Думаю, Раймунд не откажется от перспективы создания Окситанского королевства, да и мне пора бы уже этим вопросом вплотную заняться. И союз между нами будет несравнима крепче, нежели просто военный или политический.

– Монсеньор, – Раймунд Роже встал и, сделав несколько шагов к окну, обернувшись внимательно посмотрев в глаза Эрику, – вы предлагаете даже больше, нежели то, на что мы могли рассчитывать. Я немедленно отбываю в Тулузу. Думаю, с подобными делами тянуть нельзя, ибо брожения уже идут по просторам Европы. Если мы можем это сделать, мы должны это делать. Иначе мы будем не лучше жалкого пса, что, поджав хвост, скулит от страха под забором.

– Безусловно. Но помните об аккуратности, даже в спешке не стоит заниматься ломкой дров, тогда как их можно напилить.

– Хорошо, Монсеньор, я буду осторожен. Если мы все обговорили, то я немедленно начну приготовления в дорогу.

– В добрый путь.

– До свидания.

Вторым серьезным событием стал решительный успех в делах Антонио, иными словами – появление по настоящему своего, нового флота. В марте 1211 года эскадра состоящая из флагмана "Афина" и четыре систершипов "Артемида", "Афродита", "Амфитрита" и "Аура" вышла для больших учебных маневров в Средиземном море. Ее возглавлял самолично бывший пират, который ныне, с легкой руки Эрика, именовался адмиралом, которым в Боспорском княжестве теперь именовались командиры корабельных групп числом более трех. В общей сложности эскадре предстояло пройти больше пятидесяти тысяч миль и летом 1212 года вернуться в столицу княжества. Во время плавания требовалось не только отработать слаженность и взаимодействие экипажей и кораблей в море, но провести обширные картографические работы. Каждый корабль оснащался астролябией и компасом. Как следствие этого, ключевой задачей капитанов и штурманов являлась необходимость научится ориентироваться в море по этим приборам, а так же освоить прокладывание курсы с компенсацией ветра и течения. Не самая простая задача, но решаемая, так как именно эти экипажи в 1213 году, после ремонта кораблей, в дальнее плавание к берегам Америки. Предстоящее многомесячное и весьма напряженное плавание стало большим ходовым испытанием для новых кораблей, названных нависами, но бывшими в своей сути серьезно доработанными гафельными, двухмачтовыми шхунами. Эти небольшие корабли для того времени стали просто чудом судостроения, так как везя помимо штатного снаряжения еще до двух сотен тонн полезного груза выдавали под 12 узлов, а порожняков – все 14. В их строительстве использовали хорошо просушенный и проморенный корабельный лес, персидский дуб, всевозможные металлические крепления (преимущественно латунные) и легкие паруса из плотной шелковой ткани. Экипаж кораблей был не многочисленный и составлял по штату 42 человека, правда в дальний поход он отправился с усилением – эскадре выделили целую пехотную роту, то есть экипаж колебался от 110 до 90 человек. Изюминка нового флота заключалась в том, что при всей своей внешней простоте сложность копирования этих кораблей была чрезвычайно высокая, ибо технологических новинок было столь много, что и за последнюю тысячу лет такого количества не набегало. А главное – почти все они были не явными. Но на этих пяти кораблях судостроительная кампания не остановилась, а потому эскадру провожала в дальний путь партия систершипов такого же числа, что строилась на тех же самых стапелях Боспора верфи. Увы, хотелось бы быстрее и больно, но остро не хватало качественного строительного материала, а делать корабли, что развалятся через пару лет не было никакого желания.

Третьим большим и весьма важным событием стало собрание в июне 1212 года совета делегаций русских земель в Боспоре. Созданная днепровская торговая магистраль, серьезное оживление торговой деятельности, а так же очень резонирующая программа по обмену доспехов на холопов и челядь сделали свое дело. Эрика стали воспринимать если ни как своего, то как дружественного князя, который не лез во внутренние дела русских земель, занимаясь лишь обоюдовыгодной торговлей. Конечно, особенно прозорливые догадывались о том, что этот крепкого вида германец со выдержанным, холодным взглядом имеет прямое отношение к гибели Романа Мстиславича и Ивана Всеволодовича, но никаких следов указывающих на его причастность к этим делам у них не было. Да даже если это и так – подобные дела только на пользу пошли, так как гибельная усобица немного поостыла перед неизвестным врагом, что так аккуратно и тихо успокоил самых шумных драчунов. Но вернемся к собранию делегаций. Ключевым вопросом совета стала торговля и способы ее организации. Эрик преследовал вполне конкретную цель – создание единого экономического пространства, центром которого должен был стать Боспор. Для реализации этой затеи князь предложил создать транспортную компанию на паях и ввести единую оборотную монету. Компания была нужна для того, чтобы можно построить нормальные волоки, серию укрепленных постоялых дворов и прочую необходимую инфраструктуру для упрощения торговых операций. Да и налоги как-то упорядочить и привести к единой системе учета, смысл чего сводился к концепции централизованного сбора транзитно-транспортного налога компанией, и она его пропорционально делила между всеми пайщиками. Расчет решили производить ежегодно, по подведению баланса. Налог вводился небольшой и твердый, а купец, уплативший его торгово-транспортной компании, освобождался от аналогичных сборов всех во княжествах – участниках. Этим достигался особый интерес для иностранных торговцев, а так же для развития внутреннего рынка в русских землях, ибо создание достаточно надежной и стабильной системы позволит больше вовлекать крестьян в товарный оборот. Да и вообще – способствовало бы экономическому росту и конкретной прибыли непосредственно для князей участников. Собственно эти мысли и были изложены в письмах, которые стали основанием для созыва совета. Как обстояли дела сейчас? Торговцы тайком пробираясь по земле тех или иных княжеств, старались всеми доступными способами избежать налога, который представлял собой весьма солидную сумму. А иногда и откровенный грабеж со стороны князей. Теперь же, княжества выступали как пайщики единого дела, внося первоначальные средства в оборот компании, которая решала массу наболевших вопросов. Зачем это было нужно князьям? Все примитивно – это увеличивало суммарно торговые сборы с транзитных купцов, а также оживляло торговлю не только по всей Руси вообще, но и в их землях в частности. А введение единой монеты, которой стал, как это не удивительно, боспорский денарий, позволило устранить менял из торговых оборотов на территории единого торгового пространства, что раскидывалось от балтийских до черноморских берегов, чем снизить общий процент транзитных издержек. В связи с тем, что полномочий у участников совета было не так много, было решено, что после выработки общих решений отправиться по домам для консультаций с непосредственными руководителями. А в феврале 1213 года снова собраться для работы уже с конкретикой.

Двадцатого мая 1213 году умер Остронег, следом за ним, десятого июня, умер Рудольф. Это стало настоящей трагедией, причем не столько личной, сколько организационной, ибо оказались вакантными позиции ректора системы интернатов и командующего армией. Проблема заключалась в том, что ставить на их место было некого, так как тот же Георг, сын Рудольфа, хоть и был неплохим офицером, но не обладал таким же опытом и такими же широкими познаниями в области военного дела, как и его отец. К тому же оба соратника князя умерли при весьма загадочных обстоятельствах, которые наводили на определенные мысли. Впрочем, только мысли, ибо никаких более-менее адекватных спецслужб в распоряжение князя не было, так что провести серьезное следственное мероприятие Эрик не мог в силу нехватки инструментов. Да какие там инструменты, он уже разрывался на части, пытаясь успеть везде и постоянно не успевая. В общем, в один из июльских вечеров он взял из аптечки бутыль рафинированного спирта, велел принести ему несколько литров яблочного сока, жареного мяса и пару лимонов, после чего закрылся в своем кабинете и стал не спеша пить. За полночь пришла Морриган, которая испугалась, что ее мужу стало плохо, и, воспользовавшись двумя дружинниками, взломала дверь и вошла внутрь. За столом лежал мертвецки пьяный Эрик и мерно храпел. Запой длился неделю. Для двора он представлял собой весьма необычное явление, особенно в той части, когда князь, нагишом бегал по дворцу с топором за неудачливым слугой, что имел наглость заявить, что, дескать, хватит пить. В общем – подурил он хорошо. К счастью Морриган догадалась привести его в чувство просто разбудив утром ушатом ледяной воды и простым возгласом "Война!". Как ни странно это подействовало и Эрик собрался и стал себя приводить в порядок, а ближе к обеду, разобравшись, что сделала его жена, тихо подошел к ней, обнял и шепнул на ухо "Спасибо". Проведя себя окончательно в порядок князь взялся за решение накопившихся проблем. В частности – реформирования корпуса городской милиции, создания двух спецслужб, артиллерией, навигацией и подготовкой к Собору всех христиан, который должен пройти уже летом следующего года в его столице. А теперь по порядку.

В августе 1213 года стало ясно, что продовольственный кризис преодолен – рыболовные хозяйства теперь выдавали в пересчете на год порядка ста тысяч тонн морепродуктов, поля на Таманском полуострове полностью покрывали все запросы в зерне княжества, а в районе Боспорского полуострова стало организованно развиваться огородное хозяйство. То есть, теперь репка, редька, морковка и прочее стали поступать на внутренний рынок по весьма скромным ценам. Так что, с голоду теперь народ не помрет. Но это было только одним следствием данного положительного результата. Вторым стало то, что высвободились солидные средства в общем торговом балансе, которые можно было направить на реформирования ряда важных социальных структур. Поэтому уже 15 августа 1213 года на базе находящегося в запустении секретариата государственной безопасности было развернуто три управления, на базе городской милиции. Первое управление (Управление государственной милицией) занималось поддержанием порядка, охраной важных объектов, воплощение решений суда и следственными мероприятиями по розыску и выявлению преступников. Общая численность, после доукомплектования составила две тысячи сто пятнадцать человек. Структурно управление делилось на штаб и четыре территориальных ведомства: Боспорское, Таманское, Аркское и Перекопское. То есть, эта служба и стала собственно милицией. Второе управление (Управление государственной контрразведывательной деятельности) занималось контрразведывательной деятельностью, но общая численность была всего восемьдесят три человека. В эту службу были отобраны лучшие бойцы городской милиции, которые проявили себя на сборе информации и раскрытии преступлений. Третье управление (Управление государственной разведывательной деятельности) занималось разведывательной и диверсионной деятельностью. Ну, должно было заниматься. Общая численность штата оказалась еще меньше – сорок семь человек. Просто больше не набрали. Для повышения уровня физической подготовки бойцов этих двух спецслужб, начали разбивать специальный тренировочный лагерь рядом с горой, что сейчас называется Чатыр-Даг. Параллельно Деметре и Тамплиерам был заказаны рабы китайского или индийского происхождения, владеющего какой-либо техникой рукопашного боя. В феврале 1214 года был в рыцари ордена Храма привезли в Боспор индуса, который неплохо владел техникой каларипаятту. Не совсем то, что нужно, но хоть что-то. Но дело на этом не остановилось и к концу четырнадцатого года в тренировочном лагере "Горный" работало семь инструкторов, в том числе и один монах из Шаолиня. Помимо этого, осенью 1213 года группа числом в десять человек из третьего управления отправилась на практику в земли Владимиро-Суздальского княжества. Там, ближе к зиме, недалеко от Белоозера, они смогли наладить контакт с небольшой группой славян – язычников, что промышляли скоморохами зимой, а летом – земледелием и охотой. Эта группа представляла собой остатки племенного рода, что отказался креститься и медленно вымирал. Ситуация у остатков рода была очень тяжелая – они впали в немилость у Юрия Всеволодовича – нового князя Владимирского, а потому их не только обобрали, но и запретили промышлять скоморошеством, что поставило их на грань голодной смерти. Молодых стажеров-разведчиков заинтересовали навыки, которыми обладали скоморохи особенно в области подслушивания, маскировки и прочего. В общем – сговорились и примерно около середины марта 1214 года разведчики привели к Перекопу селян, правда те еле на ногах держались, ибо средств у группы стажировки едва хватило, чтобы всех прокормить, пусть и впроголодь. Эрик решение оценил, принял присягу у новых жителей своего государства и разрешил верить во что угодно, только храмов и прочих культовых сооружений не строить. В общем – те не прогадали, за исключением одного – взяли их в оборот по полной программе, то есть, многие из них пошли работать во второе и третье управление секретариата государственной безопасности, которые разрослись до ста двадцати и пятидесяти трех человек соответственно. В общем, дело пошло и пошло на лад. Правда с нюансами.

Главный нюанс заключался в том, что среди прибывших скоморохов Эрику приглянулась одна девица. Ничего особенного, внешне – ни рыба, ни мясо, но что-то зацепило и все тут. Ее звали Радмила и была она дочерью патриарха рода. Собственно скользкая ситуация в духе "и хочется и колется и мама не велит", так как если Морриган узнает, то князю она слова поперек не скажет, а эту девушку она тихо придушит в уголке и скажет, что ее такой привезли. Или отравит чем. Но желание было зашкаливающим, а потому Эрик решил рискнуть и завести роман с Радмилой. В общем, все завертелось, и поначалу шло гладко, а потом, жена, как и следовало ожидать, стала догадываться о чем-то, но виду не подавала. Да князь бы и не узнал об этом, если бы не контрразведка, которой было поручено учится слежке в том числе и за княжной, которая, в свою очередь попробовала приставить парочку служанок следить за девушкой. Создалась очень милая ситуация. Никакой любви у Радмилы с Эриком не было, но они нравились друг другу как любовники, тем более, что она ни на что не претендовала. Да и чистоплотной оказалась. О том, что князь завел себе любовницу знали единицы, да и те случайно, поэтому положение спасла совершенно случайная ситуация – его старый боевой товарищ Валентино, был тронут девушкой. Произошло внушение со стороны князя, и она ответила взаимностью мастеру металлургу, а через месяц они уже были мужем и женой. Само собой, при активном содействие не безызвестной вам персоны. Собственно брак не сильно останавливал любовников, но нужно было шифроваться, поэтому стали искать для дамы серьезное занятие, дабы прикрыться рабочими встречами. Увы – дело оказалось не простое, так как она оказалась совершенно оторванной от реальности особой. Решение пришло случайно – Эрик случайно заметил, с каким интересом она рассматривала небо, поэтому решено было строить обсерваторию с большим зеркальным телескопом. Тем более, что этот шаг действительно пора было делать. Так что, мало по малу подозрительность Морриган улеглась, ибо она увидела отдачу, ради которой Эрик бегал вокруг этой девушки. А весной у Валентино и Радмилы родилась дочка, правда, чья именно это дочь – металлурга или князя, сказать было нельзя. По крайней мере, точно. Благо что это и не требовалось, ибо в итальянца это события вдохнуло новую жизнь и он с новой силой и энергией занялся своим делом. Как будто второе дыхание открылось.

Вернувшиеся летом 1212 года корабли эскадры, после прохождения пятнадцатимесячных учений в Средиземном море принесли с собой не только бесценный опыт, но и много проблем. Одной из задач, которая ставилась перед Антонио, являлось противодействие пиратам на коммуникациях торгово-транспортной компании Деметры. У нее, конечно, были и свои силы для борьбы с ними, но до серьезных крейсерских операций дело не доходило, в связи с отсутствием этих самых крейсеров, то есть, быстроходных боевых кораблей. В ходе двадцати семи боевых столкновений с кораблями пиратов выявлен серьезный минус корабельной артиллерии – ее слабость и маломощность. Потопить корабль она могла, а вот серьезно содействовать абордажу – нет. Да и по дальности возникали определенные проблемы. Короче – она оказалась совершенно непригодна для флота и могла выступать только как временное средство. Другой проблемой стала навигация. Примитивный компас и довольно убогая астролябия, что имели в распоряжение капитанов кораблей, давали весьма неточные показатели. Особенно в свете наличия песочных часов. Сама навигационная технология в принципе была отработана, однако, остро требовала более качественного инструментального оснащения. После некоторых раздумий, Эрик решил задержать экспедицию на пару лет, так как неизвестно какие задачи экспедиционному корпусу придется решать при столкновении с цивилизациями американских индейцев. А чтобы ребята не расслаблялись, задействовать их для обучения экипажей других нависов Боспорского военного флота, число которых возросло с пяти до десяти и в скором времени достигнет пятнадцати кораблей. Проблему с артиллерией князь решил самым обычным способом – посредством освоения литья бронзовых, дульнозарядных, гладкоствольных пушек. Эта задача особых проблем не создала. Дело в том, что развитие огнестрельной артиллерии Эрик не ускорял специально, так как подобную пушку очень легко скопировать. Да, уже в 1118 году, при осаде Сарагосы Европа узнала огнестрельное оружие. Однако прошло практически сто лет, а оно так и осталось для большинства в разряде малополезных диковинок. Введение подобной, столь легко копируемой артиллерии очень опасная игра, но делать было не чего, так как старые средства оказались совершенно неудобны и не достаточно эффективны. За основу корабельного артиллерийского орудия было взята пушка калибра порядка восьми сантиметров и длиной ствола двенадцати калибров. В общем, дело оказалось весьма не сложным, так как к 1212 году на феорумовской фабрике, как вполне освоили технологический процесс литья чугуна по более сложным формам. Проблемой стал станок и способ расположения орудий на корабле. Для этих целей пришлось отказаться от башенного расположения, так как те станки, что приходили в голову получались, либо очень тяжелыми для подобного корабля, либо очень ненадежными. Поэтому пришлось размещать пушки вдоль бортов – каждый борт шхуны получил по пять таких орудия, на баке и корме располагалось два "посадочных" места для размещения еще двух орудий, что должны были использоваться либо как погонные, либо как ретирадные. Всего же получилось двенадцать пушек, которые после испытаний показали дальность стрельбы двухкилограммовыми чугунными ядрами порядка полутра тысяч шагов. Это был отменный результат. Неприятным сюрпризом стала сильная отдача при выстреле, о которой Эрик совершенно забыл. Поэтому пришлось разрабатывать схему откатного крепления для примитивного лафета, который, однако же, оснастили клиновой системой вертикального наведения, а также заниматься укрепление набора корабля. Для повышения скорострельности ввели порционные картузы из тонкого шелка, в котором располагались фиксированные порции пороха. Выбор шелка был обусловлен тем, что он оказался единственной тканью, что не оставляла после выстрела тлеющих ошметков, а сгорала полностью. Этот подход позволил получить порядка выстрела каждые две минуты, что оказалось совершенно поразительным и вплотную приблизилось к показателям XIX века. Правда сильно хромала точность. В зависимости от вида снаряда применялись разные виды зарядов – полный для ядра и половинный для картечи. Это очень серьезно повышало скорость заряжания. Штатным боеприпасом для новых артиллерийских орудий стали чугунные ядра и чугунная же картечь, то есть небольшие шарики диаметром порядка пятнадцати миллиметров. Касательно второго вида выстрела, его заряжали в уже готовом картузе, который, для сохранения формы размещали в плотном картонном цилиндре, что делался выклеиванием по форме из обычной бумаги. На каждую пушку, по штату для нависа положили по двести выстрелов ядрами и двадцать картечью. Таким образом, каждый корабль военно-морского флота Боспора после оснащения его огнестрельной артиллерией должен нести по 2400 ядер, 240 картечных картузов и 2520 полных зарядов пушки. Все эти доработки снизили полезную нагрузку нависа с 200 до 170 тонн и вообще, несколько утяжелили корабль, снизив скоростные показатели на пол узла в среднем. Да и команда возросла на сорок человек. В общем, проблема усиления боевой мощи эскадры решилась к осени 1213 года, и упиралась она не столько в изготовление пушек, сколько в отливку ядер с картечью, да изготовления нужного запаса пороха. Но выходить было рано, поэтому все осень, зиму и весну следующего года команды выходили в море и учились стрелять из орудий по плавающим целям и мишеням на берегу. К слову говоря остальные нависы, как построенные, так и строящиеся, решено было также оснащать артиллерией по тому же принципу и штату.

Но идти в дальний поход было еще рано, так как не было готово решение проблемы инструментов для навигации. Одно из ключевых проблем стало создание часов, причем не простых, а точных. Это упиралось в ряд серьезнейших, а местами и фундаментальных теоретических проблем. В частности – введение единой системы измерений. Причем в нее упиралась не только проблема создания относительно точных часов и способов измерения скорости, расстояния, углов и прочего. Наступил серьезный научный кризис, который необходимо было максимально быстро излечивать. Смысл его вот в чем заключался – к середине 1212 года основной объем книг, награбленных в четвертом и девятом годах уже получили первичную обработку, то есть, из них сделали лаконичные выжимки, устранив пространные размышления и мистические бредни. Получился достаточно значительный массив неупорядоченной информации, которую предстояло анализировать и систематизировать с целью формирования научной картины мира. Для этой задачи нужно было иметь инструмент, то есть, единый взаимосвязанный стандарт единиц измерения, и систему координат, в рамках которой и будет это все измеряться и упорядочиваться. С решением обоих задачи были очень серьезные проблемы, так как, во-первых, подобных прецедентов еще не было, а во-вторых, имевшиеся знания были пестры и замысловаты в своих оценках и изложениях, а потому не позволяли из них сложить нечто единое, стройное и упорядоченное. При этом, те ученые что у князя уже получились, стали буквально с ходу заболевать совершенно глупой звездной болезнью и вместо дела, потихоньку скатываться в склоки между собой, дабы выяснить – кто из них круче и наваристей. Хоть "шарашки" в самом деле делай. Поэтому, первого сентября 1212 года, Эрик собрал в одном из рабочих залов уже полностью достроенной Академии всех ученых, что у него имелись, и начал брать "быка за рога". То есть, создавать рабочую атмосферу методом научно-технического террора.

– Итак. Господа ученые, я собрал вас всех здесь для того, чтобы сообщить весьма неприятное известие… – Эрик выдержал паузу, обвел холодным, жестким взглядом всех присутствующих и продолжил – о том, что Академия пришла в тупик, а вы, господа, зажрались. Еще несколько лет назад вы были обычными людьми, многие из которых не умели даже читать, а теперь, освоив это нехитрое дело и проглотив по сотне книг кого вы решили из себя корчить? Избранных мессий, что с высока взирают на этот серый и убогий мир? Вы случаем умом не повредились? Вы все – неофиты, которые только приобщились к мировому наследию полезной информации, а сами по себе, совершенно ничтожны, ибо никакого прока не приносите. Что глаза опустили? Вы думаете зачем мне нужна Академия? Чтобы учредить земной рай для добрых людей, дабы они там бездельничали за мой счет? Вы избраны для тяжелого и ответственного труда, настолько неподъемного для основной массы людей, что вам создают особые условия для жизнедеятельности. И результат вашего труда должен быть не в виде личных амбиций в духе "кто круче, я или вареное яйцо?", а в виде конкретных результатов научных исследований. Не переписывания чьих-то трудов со своими комментариями, дескать какие разумные мысли, а собственные научные изыскания. Вы должны приносить пользу мне и тому народу, который впахивает не разгибаясь ради того, чтобы у вас было все необходимое. Я это говорю первый и последний раз. Замечу еще раз за кем-то подобные замашки – внушать уже буду по печени и почкам. На второй раз – посажу на хлеб и воду на месяц в маленькую камеру, где вы будете спать в холоде и собственных испражнениях. Дабы мозги на место встали. На третий раз – упеку в башню, откуда вы до конца своей жизни больше не выйдете. Надеюсь ни у кого из присутствующих нет иллюзий на тему того, что я шучу? – князь снова не спеша обвел холодным и жестким взглядом серьезно перепуганных людей в аккуратных камзолах и продолжил. – Отлично. Теперь к делу.

Дальше на суд предварительно обработанных психологическим прессингом зрителей было представлена небольшая презентация того, как им нужно работать. Само собой, Эрик ничего не выдумывал и не изобретал, он просто кое-что вспомнил из школьной программы и кое-как связал с теми вещами, которые ему приходилось прочитывать, изучая отчеты о работе Академии. Основной задачей этой встречи было не только дать могучий пинок размякшим ребятам, совершенно не умеющим работать в режиме "дедлайнов" и крайне напряженного графика, но заложить фундамент новой картины мира. Для этого он изготовил целый ряд плакатов на больших листах и подготовил несколько демонстративных опытов. Не будем углубляться в детали, но все это мероприятия длилось до глубокого вечера. Да и закончилось весьма специфически – князь прервал бурное обсуждение словами:

– Ну что, пример я показал. Надеюсь теперь вы понимаете чем должны заниматься. Так что я спать. А завтра поставлю задачи. – После чего вышел из зала, а все остальные до самого утра провели увлеченно обсуждая и с теми игрушками, что соорудил Эрик. Там собственно ничего особенного не было, но это для него. Ртутный барометр Торричелли, пространственная модель солнечной системы с эллипсойдами траекторий движения планет, простенький, примитивный микроскоп, электростатическую машинку перепугавшую всех шарахнувшим пробоем в виде маленькой молнии. И много других безделушек. Короче, князь готовился основательно и произвел на своих подопечных неизгладимый эффект. Поэтому утром он их в том же зале и застал – они спали вповалку, причем далеко не все, остальные продолжали ковыряться с увлекательными игрушками. Разговаривать серьезно с людьми находящихся в столь неадекватном состоянии было бессмысленно и бесполезно, а потому Эрик волевыми пинками и матом выгнал оттуда всех спать.

Следующим утром начался второй акт этой импровизированной научной конференции, на которой обсуждался вопрос единого стандарта единиц размерности и вообще измерительных стандартов. Дело в том, что этот вопрос стал базовым и ключевым для решения задач дальнейшего развития науки. Обсуждение шло долго, но продуктивно, возникло много разнообразных проблем, которые нужно было решать, поэтому князю пришлось возиться лично с этой проблемой порядка месяца, дабы народ не ушел черт знает куда. Изначальное желание князя привязать новую систему единиц измерения к той, которая ему привычна, оказалось невозможным, так как остро не хватало традиций и знаний. Поэтому пришлось делать новую традицию, практически с чистого листа. Отчасти из-за этого все и затянулось, так как князь был совершенно не готов к этому повороту событий. Пришлось импровизировать на ходу. Итак, предстояло ввести три основные шкалы для измерения геометрии пространства, массы и времени, из которых, в дальнейшем, планировалось выводить все остальные. Особенно углубляться в перипетии, через которые пробирались итоговые решения, не стоит, ибо долго, много и, в целом, бесполезно, опишем сразу готовый результат.

Для развертывания взаимосвязанной единой системы измерения необходимо было окончательно утвердить основание для расчетов. В общем-то, ничего особенного в этом не было, за исключением того, что разгорелись споры на тему основания системы исчисления. Это решение было одним из самых тяжелых и напряженных, чуть до рукопашной не дошло. Введенная волевым усилием Эрика в 1203 году десятичная система подвергалась сомнению, так как в бытовом и торговом счете практически повсеместно использовалась двенадцатеричная система, а совсем не десятичная. Самому князю важно было нужно, по большей части, максимально унифицировать расчеты в государстве и выстроить их вокруг одной позиционной системы исчисления. Да, лично ему двенадцатеричное основание было очень неудобно, однако, он хорошо помнил те баталии, которые кипели вокруг нее в его время. В общем, после длительных дискуссий, чаша весов склонилась в пользу интересов торгового и бытового счета, то есть, в основание базовой системы исчисления легло число двенадцать. Само собой, вводить пришлось сразу как развернутую систему с порядком цифр основания, так и придумывать им названия, приставки доли и кратности, ну и имена собственные для наиболее ходовых чисел. Объем работ был весьма солидный, но, упорядочив и приведя к единой, гармоничной и взаимосвязанной системе всю эту массу совершенно необычных знаний для его современников, Эрик получил превосходный инструмент для быстрых и простых расчетов в бытовом, коммерческом и научном секторе. Увы, но все подробности вынесены в приложение к книге, дабы не перегружать текст избыточной детализацией.

Эталоном длины стала высота ртутного столба в простом ртутном барометре на уровне моря, которая не просто замерялась, а высчитывалась как показатель при нормальном давлении. После чего, к полученному показателю применяли привычный и знакомый для Эрика подход – эталонирование. То есть, с отрезка снимались копии и рассылались по местам для использования. Единицу длины князь решил назвать привычным для него словом – метр, правда он оказался поменьше, нежели оригинальный и составлял всего 76 наших сантиметров. После чего из эталона длины вывели две вторичные характеристики – площадь и объем, соответственно, квадратный метр и кубический, правда они, как и просто метр, оказались заметно меньше привычных для нас размеров. Для удобства пользования было решено дать им короткие имена собственные, то есть, ар и стер. Следующим шагом стало выведение эталона массы или веса, ибо их еще не различали. В нашем случае взяли массу кубика пресной воды со стороной в 1/12 метра, который оказался равен 0,254 килограмма. С названием в этот раз оказалось все не так просто, ибо на грамм полученный результат не тянул и приближался к местному эталону массы – марке, которая колебалась в зависимости от региона, в пределах 200-350 грамм. В общем, подумав, Эрик решил остановиться на приятном и достаточно благозвучном названии солид, что в переводе значило "тяжелый". Следующим шагом взялись за время и углы.

Сутки разделили на двенадцать часов, час на 144 минуты, а минуту на 144 секунды. То есть, привычные для нас сутки делились не на 86.400 секунд, а 248.832, что сократило секунду примерно втрое. Дальше на растерзание пошел календарь. Все участникам конференции было известно про прецедент високосного года и те проблемы, с которыми сталкиваются известные календари. Поэтому экспериментировали весьма свободно, причем без особых оглядок на религию, которую отнесли к сфере духовного мира, а не материального и интеллектуального. В общем, получилось так – год был разделен на 61 неделю, из них одна была праздничная, а остальные равномерно делились между двенадцатью месяцами. Особенность заключалась в том, что недели были по шесть дней (полдюжины), а не по семь. Этот шаг позволил сделать в каждом месяце одинаковое количество дней, с соответствующими вкусностями организационного характера. Например, каждый месяц первое число попадало на понедельник, а тридцатое на субботу. Праздничная же неделя имела переменное количество дней – от пяти до шести (в високосный), и не включалась ни в какой месяц, выступая в качестве новогодней, то есть, предваряющей новый год. В общем, календарь перекроили весьма основательно, напоследок проехавшись по точке отсчета. В качестве оной выбрали день последнего зимнего солнцестояния предварившего новый дом прецессии – эпоху Рыб. То есть, фактически, вводилось летоисчисление, практически полностью совпадающее с отсчетом лет от Рождества Христова, за тем исключением, что были смещены на несколько дней относительно друг друга. С углами все было просто – круг делился на 1728 равных секторов, угол, образованный таким сектором и являлся градусом, который выходил примерно в пять раз меньше привычного для нас. Если бы мы посмотрели на транспортир, оформленный в этом стиле, то вместо 180 градусов увидели бы 864, а вместо 90 – 432. Для более точных расчетов градус разделили на 144 минуты, а минуту на 144 секунды. Морская навигация не нуждалась в такой детализации, поэтому для нее ввели румб, который равнялся 48 градусам, то есть, окружность была разделена на 36 румбов.

К радости князя, конференция выразила желание пойти дальше и навести порядок в еще двух сферах – языке и деньгах. Касательно монет, это желание было вполне очевидно и естественно, так как они оставались пока еще в десятичной организации. Но тут Эрик спохватился вовремя и под шумок, решил максимально развернуть финансовую систему для более гибкого и широкого применения. В чем, кроме системы исчисления, была проблема имевшегося перечня монет? Проблемы было две. Первая – отсутствие мелкой, черновой монеты для повседневных розничных покупок, что не позволяло развивать товарно-денежные отношения внутри государства. Вторая – отсутствие крупной монеты для оплаты оптовых сделок, ибо имевшиеся монеты достоинством в два денария и весом в сто грамм были слишком тяжелы, а покупательная способность серебра требовала его возить чуть ли не центнерами для произведения оптовых закупок. Как их решать? Собственно, решение лежало на поверхности – введение меди и золота в качестве материала для монет, этому способствовало, в том числе, и соотношение цен на эти металлы. В частности, за одну порцию серебра давали от одиннадцати до тринадцати порций меди, в таком же отношение находилось золото с серебром. С одной стороны это явление было очень удобно, с другой стороны – отчетливо показывало, что на разнице в реальной цене металлов можно хорошо играть и неплохо спекулировать. Это потребовало введения так называемой условно-связанной денежной системы с тремя автономными монетами. Золотую монету назвали аур, серебряную – аргент, медную – ас. Базовая связь устанавливалась через массу монеты, которая в номинале "1" равнялась 1/144 солида, то есть 1,76 грамма, а увеличение номинала пропорционально увеличивало ее массу. Так, монета в 3 аса имела 5,28 грамм меди, а в 2 аргента – 3,52 грамма серебра. Базовые номиналы были установлены следующие – 1, 2, 3, 4 и 6. То есть, всего в новой финансовой системе получалось 15 монет. Для всех монет устанавливался единый дизайн на основе правильного круга. На аверсе крупной цифрой отображался номинал, под которым значительно более мелким шрифтом писалось название монеты на латыни, по внешнему радиусу шел выступающий ободок, защищающий рисунок от ускоренного истирания. На реверсе монеты размещался упрощенный герб Эрика – вставший на дыбы лев, под ним писалась дата выпуска монеты. Так же, как и на аверсе, имелся защитный ободок по внешнему радиусу монеты. Для защиты от подрезания на гурте делалась насечка. Очень важным аспектом были скорость и качество изготавливаемых монет, поэтому на практике, уже в начале 1213 году реализовали следующий четырехэлементный конвейер. В начале из металла необходимой чистоты прокатывали листы нужной толщины. Потом из этого полотна вырубали кружки соответственного диаметра. Вырубка шла одним ударом. Следующим этапом шло помещение круглой заготовки в ручной рычажный пресс, где использовалась форма из качественной тигельной стали, в которой ювелиры гравировали негативный рельеф монеты. Штамп состоял из двух частей – основной и накладной, которая прижималась сверху и через которую собственно и давил рычаг, имевший большое передаточное число. Производительность такого подхода оказалась достаточно высокой, уже в декабре за смену рабочий штамповал в среднем 800 монет. На заключительном этапе располагалась приемная комиссия, которая осматривала все поступающие монеты с целью отбраковывать дефективные на переплавку. В общем, в итоге получались изумительные для своего времени по качеству деньги, и достаточно быстро.

Это с монетами. Что же касается языка, то тут все оказалось достаточно сложно, и быстро достигнуть результата не получилось бы, просто по причине огромного объема работ и целого комплекса проблем. Первая заключалась в том, что латинский язык уже не мог в полной мере выполнять функцию государственного, так как в 1212 году больше половины населения были славянами, причем не только этнически, но и культурно, то есть, большая часть подданных государства были носителями славянского языка. Иными словами, назрела проблема введения билингвизма на государственном уровне. Вторая проблема заключалась в том, что организационно, что латынь, что славянский язык при Эрике, находились в жутком состоянии. Даже алфавиты и те не отражали реального положения дел в языках. В связи с этим была сформирована рабочая комиссия, целью которой стало приведение грамматики обоих языков в порядок, причем не просто так, а в виде лаконичных трудов: "Грамматика латинского языка" и "Грамматика славянского языка". Непростая задача, но решать ее было нужно и важно. Помимо лингвистической комиссии, князь сформировал рабочую группу из трех человек для написания аналогичной брошюрки "Математика", которая должна стать базовым учебно-методическим пособием для освоения основ математических исчислений.

Весь 1213 год в княжестве шли активные работы, которые непосредственно с результатами научной конференцией не были связаны, среди которых были создание обсерватории, освоение стекольного и зеркального производств и прочие прелести. Первым успехом проведенной Эриком встряски научных кругов стало изобретение механических часов, причем сразу дух типов. Первый тип часов был основан на гравитационном маятнике, второй тип – на вращении балансира, раскручиваемого плоской пружиной. Маятниковые часы решили изготовить в увеличенном масштабе и разместить в специально отстроенной башне в центре Боспора, а балансирные – в качестве относительно компактных морских часов, для установки на корабле. К концу года один устойчиво работающий экземпляр морских часов смогли-таки изготовить и установить на флагманском корабле эскадры, и та стала готовиться к экспедиции. В таких вот делах и заботах незаметно наступил 1214 год, в котором произошли два очень важный события. Первое – все-таки начался Вселенский собор всех христианских конфессий в Боспоре, а второе – путешествие эскадры из пяти нависов в экспедиционное плавание к берегам Нового Света. Ситуация с собором была в какой-то мере довольно комична, так как его созыв оттягивали всеми доступными средствами, ровно до того момента, как в Священной Римской Империи произошел казус с аббатством Лорш, которое было разграблено, а монахи, включая аббата, сожжены заживо, как еретики, поклоняющиеся дьяволу. Повторение прецедента и общее стремительное падение влияния церкви в жизни общества было воспринято иерархами очень серьезно и существенного помогло собрать собор.

Итак, Вселенский собор в Боспоре 1214 года. Он проходил с первых чисел февраля практически до конца года, и результатом его деятельности стало создание фактически новой религии. Началось все с того, что Эрик, выступая первым, не только поприветствовал собравшихся, но и произнес первую речь касательно первородного греха, в которой смог юридически и казуистически обосновать факт того, что человек, наравне с Богом, является пострадавшей стороной, а не преступником. Благодаря четкости, стройности и логичности речь князя произвела очень сильное впечатление на всех присутствующих и стала сильным импульсом для переработки всей концепции. Дело в том, что князь смог очень любопытным образом вывернуть всю трактовку событий грехопадения. Например, причиной, по которой Дьяволу удалось совратить Еву, стало ее невежество, то есть знания и наука обернулись источником крепости духа и единственным оплотом противодействия искушениям. То есть вера верой, а борьба со злом возможна только со знанием дела. Иначе обведет людей Дьявол вокруг пальца и даже не вспотеет. При этом Бог выставлен заложником собственного слова, ведь он не мог его нарушить, а потому был вынужден изгнать людей из рая, хоть и понимал факт того, что они невиновны. В общем, беседа была очень увлекательной и интересной. Итог Вселенского собора был поразителен – он обновил Христианство до такой крайности, что оно превратилось в нечто новое и непривычное, в котором от первоначальной веры остались только название и мифология. В декабре 1214 года результаты работы собора были выражены в трех книгах: Катехизис, Устав и Литургион. Первая книга являлась изложением основ и ключевых деталей новой, единой христианской веры, своего рода развернутым манифестом. Вторая включала в себя технологические тексты по организации церкви, то есть представляла собой большой и хорошо проработанный устав включающий в том числе и аспекты собственности, финансовой активности и источников дохода, допустимых для церковных структур. Третья книга стала опорной для обыденного церковного производства, то есть включала в себя все богослужебные тексты для проведения всех обрядов и служб. Особняком был выделен текст личной присяги, к которой приводили всех людей, желавших влиться в клир.

Что же представляла собой новая религия? Человек в осмыслении собора предстал как сознание, то есть собственно человек, и его материальная оболочка, последняя признавалась вторичной, но уход за ней почитался добродетелью. При этом душа отождествлялась с сознанием. В вопросах крещения решили вернуться к древним традициям, когда любой желающий мог приять крещение и войти в братство, но не ранее достижения им восемнадцати лет. Это делалось для того, чтобы не плодить внутри церковной структуры тайных врагов, которые под принуждением верят, а в отместку всячески порочат доброе имя церкви. Тема духовного развития и укрепления духовной составляющей была серьезна развита и развернута в лучших традициях некоторых современных концепций. В частности, получилась очень любопытная вещь, поскольку тело являлось инструментом души, то его непосредственное развитие, укрепление и совершенствование стало проецироваться непосредственно на душу. То есть возник ориентир здорового, крепкого тела, личного мастерства и прочих вещей того же класса как достойный способ духовного укрепления. Сила духа стала подаваться через силу тела. Помимо этого получила новую интерпретацию концепция воскрешения, которую перестали воспринимать в буквальном смысле, когда в Судный день из могил своих восстанут гниющие трупы и двинутся через приемник-распределитель, кто в ад, кто в рай, дальше отплясывать в гниющем состоянии. Теперь это было воскрешение души в новом мире с новым телом, в зависимости от дел при жизни. То есть собственно тело человека после смерти уже перестало нуждаться в трепетном отношении, так как оно становилось не нужным для воскрешения, поэтому рекомендовалось его уничтожать, например сжигать или скармливать диким животным, дабы через него Дьявол не смог бы наслать эпидемию или мор какой. В общем – небольшую толику современного утилитаризма иерархи смогли осмыслить и принять. Концепция греха как такового также была пересмотрена. Грех теперь воспринимали не как что-то запрещенное, а как личную слабость, через которую надобно пройти, дабы достигнуть более высокого уровня развития, поэтому никакого списка не прилагалось – для каждого они были индивидуальные. Моральные же аспекты были выражены посредством добродетелей-рекомендаций, которые должны облегчить путь совершенствования души. В общем – Эрик перекроил всю религию в новый формат, да так, что ее стало не узнать. Но в этом ему помогло несколько факторов. Во-первых, иерархи были перепуганы и опасались не только за свое имущество, но и за жизнь, так как на местах стали твориться насилие и самоуправство. Во-вторых, у Эрика была полная поддержка тамплиеров, которые только выигрывали от подобных преобразований. В-третьих, катары, в частности один из их лидеров, Эсклармонда де Фуа, родная сестра Роймунда Роже, что приезжал с посольством из Тулузы, оказала ему неожиданную, но очень полезную помощь. Долго ли, коротко ли, но 17 декабря 1214 года состоялось торжественное закрытие Вселенского собора за полным рассмотрением всех вопросов. Даже главу (Вселенского патриарха), и того выбрали, им стал бывший Константинопольский патриарх, избранный в предыдущем году, Феодор II Ириник, который добровольно отказался от имевшегося достоинства главы восточной церкви и взошел на престол как первый глава единой христианской церкви под именем Феодор I. После официального закрытия собор не стал разъезжаться, ибо нужно было не только поторговаться за места и титулы в новом аппарате, но и дождаться своих копий трех книг, ставших основой нового порядка.

Конечно, никто не питал иллюзий и не надеялся на то, что получиться легко установить новую религиозную целостность в Европе, однако, нужно было пробовать. В этом ключе очень важно понимание того, какое место занимало в Средние века вера в жизни людей. Сейчас принято считать, что те времена жили совершенно не адекватные фанатики, которые с замутненным религиозным бредом разумом жили, строго соблюдая все каноны и духовные предписания. Из чего следовал законный вывод о том, что время было темное и погружено, при причине всеобщей веры, в пучину мракобесия. Все бы хорошо, но не стоит забывать о том, что история в своей сути, это обломки старых политических игр или завязки новых, так как факты трактуются и искажаются весьма свободно. Неужели вы действительно думаете, что десятка полтора миллионов людей как один бились в религиозном припадке? Им что, больше делать нечего было? Сказки все это, причем известный своими историями Венский лес нервно курит в сторонке, так как здесь мы имеем дело с профессиональными сказочниками – идеологами. Но вернемся к рассмотрению реальной обстановки. К 1209 году, когда Эрик организовал крестовый поход на Рим, христианство имело очень призрачные позиции в Европе, именно поэтому так активно Иннокентий взялся за укрепление позиций церкви, и именно с него должно было пойти ее истинное могущество. Как это сейчас и ни кажется странным, но реально верующих были единицы, ибо основной массив с паствы являл собой людей, которые посещали церкви по воскресеньям, дабы местный феодал не покарал их за отступничество от истинной веры. Эта ситуация была глубоко маразматична, ибо практически вся паства не обладала знаниями латинского языка даже на элементарном уровне, а потому слышали просто звуки, вместо осознанных молитв и проповедей. Как вы сами понимаете, это было совершенно бессмысленное и бесполезное занятие. Это что касается католиков. В православии было полегче и поразумней, например, в среде славян служба велась на славянском языке, а в средне греков на греческом, то есть, паства в общих чертах и в основной массе понимала, что им вещают в церквях. Однако как и их братья католики, формальные православные были очень далеки от тех ценностей, которые им внушали. Особенно в контрасте с тем, как вел себя сам клир, ведя совершенно лицемерный образ жизни, что нельзя было укрыть от внимательных глаз простых жителей. Да и сложно было людям перестраиваться в осознании собственного Я, ведь куда приятнее быть, например, внуком Бога, чем его рабом. Это не считая того, что в плане прагматики эта вера не несла ничего полезного и больше вредила, чем помогала в жизни. Какой им с веры прибыток? Никакой. Одни разорения – сначала феодал ограбит, потом церковь пройдет по закромам – ничего приятного и позитивного христианство не несло в себе, и именно поэтому в те времена, спустя почти тысячу лет после воцарения новой религии, все еще сохранялись весьма сильные дохристианские религиозные и мистические традиции. Из всего услышанного нам важно то, что практически весь контингент широких народных масс не отличался особенной верой, выдерживая только лишь формальную сторону, да и то, из чувства самосохранения. Оплотом же религии выступали феодалы, которым она была нужна для оправдания своей власти. Не все же силой народ в подчинении держать. Поэтому они всячески поддерживали эту комплексную идеологическую систему – инструмент, предназначенный только для одного – управления толпой необразованных людей. Как собственно и любая другая традиционная религия. Но случилось непоправимое – система получила два серьезнейших удара и стала рассыпаться, теряя и без того незначительные силы. И чем больше она слабела, теряя централизацию, тем больше становилась вкусна и аппетитна для всех любителей поживы. Ведь ее алчные служители, что активно стяжали богатства, пользуясь своим положением, становились с каждым днем все более беззащитны, а их накопления – все более аппетитны. Феодалы, у которых из рук утекают ресурсы будут этим очень недовольны и они, безусловно, постараются противодействовать новому, обновленному христианству всеми доступными способами. Радует только то, что Европа необычайно децентрализована и разрозненна, настолько, что еще долгое время не сможет выступить единым фронтом против союза Окситании и Тавриды. Да, новая вера традиционно приобретет популярность через кровь и множество смертей, но разве можно иначе? Все в этой жизни требует своей платы.

Но мы с вами совершенно отвлеклись от еще одного события – морской экспедиции. Когда наступил март 1214 года, из бухты Боспора вышла эскадра из пяти нависов, которые двинулись на запад. Флагманом среди них был головной корабль этих систершипов – "Афина", на котором держал свой адмиральский флаг Антонио, а юнгой и учеником при нем был четырнадцатилетний Бенно, сын Эрика. Рискованный был шаг, но оно того стоило, ведь парень должен возмужать и пройти школу жизни, а что так укрепляет мужчину как не суровый и дальний поход? Так вот, эскадра шла, так сказать, при полном параде, ибо на ее борту был не только восьмимесячный запас продовольствия в виде муки, круп, вяленного мяса, консервов, сушеных рыбы и фруктов, но и товары для обмены с аборигенами далеких земель. Там были в большом количестве самые разные мелочи – от массы латунных наконечников для шнурков и простых, металлических инструментов вроде иголок и ножей, а заканчивая небольшими, аккуратными зеркалами в изящной бронзовой оправе и прочими небольшими предметами роскоши. Общая масса менового груза составляла порядка пятисот тонн, а численность экспедиционного корпуса достигала по спискам семисот человек, так как экипажи были усилены сводной ротой бойцов, которую набрали в пехотном батальоне. Двадцать третьего марта эскадра пополнила запасы питьевой воды на острове Сардиния и двадцать шестого числа пройдя Гибралтар взяла курс на Канарские острова, а оттуда на запад – северо-запад. Атлантика встретила их плохой погодой, дождем, сильным ветром с кратковременными шквалами. Столь ласковый прием вынудил уже на пятые сутки пути всей эскадре, идущей в спаренной походной колонне, убавить паруса и проводить обширные, но, к счастью, не серьезные ремонтные работы. К обеду двадцать второго дня корабли достигли островов архипелага, о котором им говорил князь, и начались плановые работы по обследованию района. После недели картографических работ Антонио принимает решение развернуть опорную базу в южной части острова, что ныне зовется Эльютера, куда эскадра зашла и встала на якорь бухте, недалеко от того места, где в современности расположен город Рок Санд и выслали разведывательные команды. Еще двое суток Антонио медлил с высадкой десанта и началом обустройства базы, но, в конце концов, 27 марта 1214 года началась следующая фаза этой морской экспедиции.

Местные жители, что время от времени маячили вдали на контакт пока не шли, но препятствий не чинили, поэтому, оставив на кораблях только человек по пятнадцать для охраны, Антонио всеми остальными силами развернул бурную деятельность на берегу. В частности, помимо активной разведывательной фазы, в процессе которой были обнаружены все источники питьевой воды в радиусе пары десятков километров, велись бурные строительные работы по возведению достаточно просторного форта и причала. К середине мая все было в общих чертах готово – небольшой форт с двойной деревянной стеной и деревянными постройками внутри, небольшой причал из камня и дерева, позволяющий по очереди швартоваться нависам и проводить погрузочно-разгрузочные работы, проселочные дороги до ближайших источников пресной воды. Касательно питьевой воды пришлось организовывать целую систему нарядов, которые занимались доставкой этого ценного ресурса непосредственно на базу, а также держать в бочкам солидный запас на случай каких-либо проблем. В конце мая начались первые контакты с местными жителями. Все началось с того, что у одного из бойцов пехотной роты, Яромира, завязался тайный роман с одной из местных девушек, которую он однажды встретил во время патрулирования. Замечательный роман, кстати, парочка даже имени друг друга не знает, а уже регулярно занимается сексом в удовольствие и не сильно напрягается. Все бы было хорошо, только родичи этой женщины прознали и выкрали бойца, да так ловко, что тот даже толком побуянить не смог. Само собой это Антонио не понравилось, а потому через пару дней он выдвинулся по главе пехотной роты при поддержке двух нависов, идущих вдоль берега, вдоль острова, дабы разыскать пропавшего солдата. Ну и покарать злодеев, догнать и еще раз покарать. В общем, хорошо, что он догадался не обстреливать с ходу поселение местных аборигенов из пушек, так как их встречали, но не как врагов, а как гостей и соседей. В том числе и сам Яромир, которого выкрали собственно для того, чтобы представить вождю племени в качестве мужа той самой девицы. Вот так и установили первый контакт. А к августу практически весь личный состав сводной пехотной роты, которая должна была в этих местах разместиться гарнизоном и состояла из молодых, неженатых парней, уже обзавелся туземными женами. Завязалась меновая торговля. Антонио интересовало в частности продовольствие, так как иначе этот форт на этой земле долго не протянет, а так же какие-нибудь ценные вещи. К сожалению, местные жили достаточно бедно и ни золота, ни серебра не имели, поэтому, в девятого августа 1214 года домой, в Боспор, отправилось три корабля практически порожняком. Если не считать около 9 кг крупного морского жемчуга, которые смогли наменять у жителей архипелага. В общем, долго ли, коротки ли, но двадцать седьмого сентября того же года три нависа во главе с "Афиной", под командованием Антонио, вошли в порт Боспора. А на месте, в форте Новоград, остался его помощник для ведения торговли с аборигенами, картографических работ в регионе и рекогносцировки в пределах архипелага и ближайшего материкового побережья.

Вернувшиеся нависы "Афину", "Артемиду" и Ауру" отправили в ремонт, а экипажи на отдых, для того, чтобы весной следующего года большой эскадрой выйти в форту. Корабли Эрика были серьезно ограничены по грузоподъемности, поэтому для целей транспортной экспедиции было выкуплено у Деметры десять крупных нефов грузоподъемность по тысяче тонн. После чего приступили к их модернизации, приостановив даже постройку пятого нависа из годовой серии. В частности им укрепляли набор, устанавливали бушприт и серьезно совершенствовали парусное вооружение, которое по итогам модернизации стало состоять преимущественно из косых парусов. Вторая экспедиция получалась уже намного солиднее первой – десять больших, модернизированных нефов, будут сопровождать семь нависов. То есть, общая грузоподъемность эскадры достигла 6,2 тысяч тонн, а численность только по экипажу достигла полутора тысяч человек. При этом помимо экипажа туда отбудет человек сто пятьдесят строителей и еще до сотни других специалистов для постройки нормальной крепости и причала в Новограде. Помимо этого, для усиления возможностей гарнизона туда отправлялось 20 пушек, для установки на крепостных стенах, большое количество выстрелов в ядрах и картечи, около трехсот тысяч арбалетных болтов, полсотни арбалетов, множество разнообразного инструмента и цемент, около восьми тысяч килоградиоров. Ну и продовольствия. В общем, не слабая такая экспедиция получалась. Поэтому, в связи с тем, что подобные дела стали принимать серьезные обороты с финансовой точки зрения, для упрощения управления и контроля в феврале 1215 года их выделили в отдельную структуру – государственную компанию "Незабудка". Необычное решение для того времени, но вполне резонное, так как упростит отслеживать все основные тенденции в предпринятом начинании. Эскадру, как и в прошлый раз, возглавил Антонио, с которым отбыл комендант крепости Новоград – Велимир, вояка из старой гвардии, дружинник, повоевавший еще при Пиреях, на котором будет лежать все бремя управления и развития колонии. В этот раз путешествие вышло значительно более долгим, так как нефы если ползли по сравнению с нависами. Дважды эскадра попадала в шторм, но к счастью потонувших кораблей не было, хоть нефы из-за слабости набора сильно потрепало. В общей сложности весь переход от Боспора до Новограда занял порядка девяноста двух дней. Самым тяжелым был последний рывок – через Атлантику. К счастью на кораблях блюлась очень тщательная гигиена, а потому воду удалось спасти от протухания, а народ от эпидемий. Но даже это не спасло от потерь – в пути погибло семьдесят три человека, правда, почти всех их во время штормов смыло за борт. Еще три сотни болели. Когда корабли бросили якоря в Солнечной бухте возле Новограда, нефы были так плохи, что помышлять об их обратном путешествии не было никаких оснований. Люди и корабли очень устали, перенеся тяжелое путешествие.

В ноябре 1215 года делегаты Вселенского собора стали разъезжаться по домам, увозя с собой многочисленные копии троекнижия и крепкие связи, да личные знакомства со всеми иерархами христианской церкви. Для того чтобы удовлетворить потребности такого активного тиражирования книг пришлось делать примитивный печатный станок, на котором получилось изготовить за полгода работы тысячу комплектов. Агрегат оказался прост и незамысловат – обычный ручной пресс, наборная рамка и отлитые из бронзы литеры, которыми и набирали страницы. В январе 1216 года закончили свою работу лингвистические группы, которые подготовили очень четкие, краткие и стройные методологические материалы по организации латинского и старославянского языков. Минусом этих "Грамматик" было то, что они отражали слегка измененное состояние языков, а потому, для устранения путаницы был введен термин "литературный язык", который стал базовым для ведения всей официальной документации и публичного общения. Удачное совпадение работы групп и завершения авральной работы по книгопечатанью позволило серьезно заняться созданием типографии не только помещения, где стоит печатный пресс, а как особого производства. Механическое оснащение, конечно же, совершенствовали, но основной вес модернизации коснулся организации. В частности все производство теперь делилось на отделы: наборный, граверный, печатный, приемный и брошюровальный. В первом занимались предпечатной подготовкой и формировали кассы страниц для передачи их в печатный отдел. Граверы занимались созданием вставных иллюстраций, посредством вырезания их негатива на стальных пластинах, практически ювелирная работа. Печатный – непосредственно тиражированием негативов гравюр и страничных касс, а приемный – контроль качества, как отдельных оттисков, так и брошюр в целом. Собственно в последнем отделе, занимались сбором листов в готовые томики. Тут же изготавливали и прилаживали к брошюрам обложки. Организационная и технологическая работа была проведена большая, однако, печатный двор смог нормально заработать только в ноябре 1216, так как новое дело требовало решения множества необычных и непривычных задач. Первыми продуктами, изготавливаемыми на новом производстве стали обе грамматики, которые первоначально издавались исключительно на латинском языке, правда, литературном. В 1217 году их планировалось перевести на славянский язык и также запустить в тираж. Запуск типографии совпал с выходом на полную мощность монетного двора, которые преодолевая серьезные организационные и технологические трудности, смог запустить очень гибкую технологическую линию из нескольких условно независимых конвейерных потоков, которые позволяли выпускать за рабочую смену порядка пяти тысяч монет любого из установленных типов. Долго, сложно, но иначе было нельзя.

 

Глава 14

Царство

– Монсеньор, – за спиной послышался голос секретаря. – Эскадрой в четыре вымпела отдали якорь на внешнем рейде. Ожидаем прибытие адмирала в течение получаса. Прикажете готовить тронный зал? – Вопрос был странный, так как всех своих соратников князь всегда принимал в кабинете. Раз секретарь упомянул о тронном зале, то, вероятно, Антонио захватил с собой какое-то посольство, которому нужно будет пускать пыль в глаза.

– С ним кто-то прибыл? Кто? Зачем?

– Адмирал просил ничего вам не говорить, он хочет сделать сюрприз.

– Готовьте Тронный зал. Где сейчас княгиня?

– Одевается к приему.

Ну и конспираторы. Нужно было не лениться и сходить к начальнику третьего или второго отдела, эти два проходимца уже точно были в курсе происходящего. Ужасно не хватало телефона, желательно мобильного. Надев свой парадный камзол, Эрик вышагивал по тронному залу, он очень не любил сюрпризы, а потому нервничал. Время тянулось очень медленно. По всей видимости, прошло больше часа, прежде чем его секретарь Энцо, постучался в дверь и начал церемонию приема. В процессе этого увлекательного действия в зал ввалилось человек сорок, из которых собственно гости были представлены Антонио, капитанами трех других кораблей и делегацией каких-то индейцев, включая молодую женщину.

Предыстория происходящих событий была такова. После прибытия летом прошлого года эскадры в Новоград, все нефы пошли на слом, так как еле держалась на плаву. Из полученных материалов построили десять больших рыболовных лодок с нормальным парусным вооружением и стали разворачивать промысел, для решения вполне тривиальных продовольственных проблем. Как-никак, а на ближайшие несколько месяцев численность колонии превысила отметку в две тысячи человек, и все они, как ни странно, хотели кушать. А учитывая факт того, что экипажи нефов практически полностью изъявили желание остаться, то постоянная численность достигла полутора тысяч человек. Так вот. Пятнадцатого августа прошлого года к северо-западу от острова Тумана (у нас этот остров называется островом Святого Андроса) рыбаками была найдена дрейфующая лодка с пятью аборигенами внутри, которые были без сознания. Там были три мужчины, женщина и девушка лет пятнадцати. Рыбаки доставили их в крепость, где товарищей стали выхаживать, заодно ища среди местного племени локоно (как они себя называли), тех, кто понимал речь этих неожиданных гостей. В общем, теперь эти неудачливые морячки, а так же переводчики, стояли перед Эриком и обменивались любезностями. Их история напоминала практически классический остросюжетный детектив – эти три мужчины были воинами, личной гвардии одного из самых влиятельных родов из города Коба, что лежал на полуострове Юкатан и относился к цивилизации майя. Женщина – кормилица и служанка. Девушка – последняя из живых в том роду, которому служили воины. Остальные, по всей видимости, умерли в процессе внутригородской интриги. Девушку звали Ит-цель. Спустя три дня в районе, к юго-западу от острова Туманный, на рыбачий подряд было совершено нападение индейцев одетых также как и спутники девушки. Рыбаки, к счастью, смогли убежать, а навстречу туземной эскадре выступили девять нависов, которые достаточно легко потопили восемь больших лодок агрессивных аборигенов орудийным огнем. С первого залпа. Присутствующие на флагманском корабле Ит-цель с телохранителями, которые наотрез отказались ее покидать, даже под страхом смерти, были впечатлены мощью своих новых знакомых. В общем, долго ли коротко ли, но девушка с компанией напросилась в гости к господину Антонио. Она хотела простой вещи – военной помощи для возвращения в родной город и мести за гибель родных.

На этом официальный прием закончился, а Эрик с адмиралом переместились в княжеский кабинет, для обсуждения подробностей происходящего.

– Антонио, ты так смотрел на эту экзотическую дикарку, что у меня возникли мысли о твоем желании ее удочерить.

– О да! Точно! Удочерение! А я бедный думал, как назвать то действо, что я производил с ней всю дорогу из Нового Света в разных позах, – сказал Антонио и заржал. – Не исключу, что моя потенциальная дочурка уже беременна от меня.

– Какой ты шустрый, однако! – Эрик улыбнулся. – И каковы твои дальнейшие действия?

– Я очень красивый и обаятельный мужчина, она красивая дама… – Антонио задумался. – Думаю пора оседать и становиться главой семейства. Не каждый день встретишь женщину, от которой тебя искрит. Знаешь, я думаю, что она будет мне отличной женой. Да и для наших интересов в этой странной стране иметь на своей стороне родственников благородного дома этой крошки будет неплохо.

– Разумно. А как она сама на это смотрит? Не боишься, что отравит?

– Она от меня без ума, особенно после того, как я разбил этих смешных аборигенов артиллерийским огнем эскадры. Мелковата она для меня, но ничего, буду для нее папой и мужем в одном лице.

– Хорошо, думаю губернатору Нового Света, она станет хорошей женой.

– Губернатору?

– Я тебе еще не сказал, что это твоя новая должность? – князь улыбнулся. – Короче, крести свою туземку и венчайся. Как ты хочешь ее назвать?

– Элизабет.

– Отлично. А мы с Морриган выступим крестными родителями, ты же не против этого? Ну и отлично. А теперь за дело. Я так понимаю, ты привез с собой какие-то карты и разведданные? – С этими словами Антонио стал извлекать наброски карт и заметки, который он сделал за время путешествия. В общем, спать наш адмирал ушел глубоко за полночь, оставив увлекшегося Эрика заниматься разбором и обдумыванием всех этих обрывочных сведений.

К сожалению, интересы большого военно-политического предприятия в городе Коба внезапно стали не столь важны как по началу, так как вокруг княжества завертелись не шуточные страсти. Конечно, подготовка к экспедиции продолжалась, но уже менее интенсивно. Дело вот в чем. Десятого марта 1216 года приходить известие, что Генрих I Фландрский, император Латинской империи, умер. Как выяснило третье управление, он был отравлен по приказу Пьера де Куртенэ, своего ближайшего сподвижника. Ситуация была интересной и интригующей, а потому Эрик решил не терять времени даром и включаться в игру. Завязались переговоры. Князь требовал от Пьера признания прав сына на трон и добровольного принести ему публично клятву верности, тот не желал этого делать, ссылаясь на то, что Бенно не сын Балдуина. В общем, началась дипломатическая игра, которая тянулась, и ей не было видно конца-края. Все серьезно обострилось и перешло в фазу действий только лишь тогда, когда 3 июня 1216 года в Софийском соборе де Куртенэ предпринял попытку принять официально императорский титул. Феодор I – патриарх, зная интересы Эрика, не одобрил желания француза. Поэтому тот воспользоваться подкупом епископа и полуофициальным ритуалом. Однако патриарх объявил процедуру миропомазания на престол не действительной, а Эрик уже девятнадцатого июня высадился при двух полных батальонах и двинулся с войсками на древний город. У Пьера в наличии было очень мало своих войск, всего четыре десятка рыцарей и, по сути, сам он мало что смог бы предпринять. Но ему на помощь пришел один из ключевых персонажей Никейской империи – Иоанн Ватац, правда, не явно, а тайно. Подставляться под удар известного на всю Европу своими победами германца он не испытывал никакого желания. В связи с чем, когда прояснилась суть конфликта между Пьером и Эриком, Иоанн стал максимально быстро нанимать войска из всех желающих по никейским, эпирским и болгарским землям, само собой, от имени де Куртенэ. Получилось собрать не очень много людей, однако, достаточно, чтобы можно было попробовать рискнуть в бою. Именно эти неожиданность привела к тому, что 23 июня 1216 год в восьми километрах к северу от Константинополя, в поле сошлись две армии. Француз при помощи грека смог выставить сто пятьдесят рыцарей, четыре тысячи пеших бойцов очень широкого спектра оснащения и подготовки и отряд генуэзской пехоты, в пятьсот человек. Последним он лично пообещал заоблачные торговые льготы в обмен на военную поддержку. Бой прошел красиво, практически как учебный. Прекрасно обученные войска князя, четко держа порядок, не только встретили попытку атаки и легко отбили ее, но и успешно перейдя в контрнаступление, обратили войско противника в общее бегство. На поле боя осталось лежать около двух тысяч трупов (раненных добивали), большинство из которых погибло от арбалетных болтов. Вот что значит много лет гонять бойцов – боспорская схема военной подготовки прошла испытание на пять с плюсом! Любо дорого было смотреть на то, как действовали бойцы. Даже потери были скорее номинальными – двадцать семь человек раненными и ни одного погибшего. Пьеру де Куртенэ удалось, к сожалению, бежать. В связи с этим двадцать пятого июня армия боспорского князя подошла к стенам Константинополя, встала лагерем и пригласила переговорщиков. Требования у князя были простые – он желал, чтобы город признал Бенно своим господином и выдал заговорщиков, что убили законного правителя империи. Брать штурмом или осадой город совершенно не хотелось, поэтому пришлось задействовать свою старую заначку – подворье и хорошее отношение жителей к нему лично, так как он многих спас от бойни и голода в 1204 году. Поэтому уже на второй день в городе начались беспорядки – восстала чернь. А к концу третьего дня ворота города открылись, и к Эрику вышла пышная делегация, которую возглавлял лично Феодор I. Они вели Пьера и его жену Иоланду со связанными руками, как выяснилось на последующем публичном суде на одной из площадей города, она и подбила своего мужа на это преступление. Толпа была в ярости и требовала смерти предателям, князь не стал идти против желания толпы, поэтому, вызвав охочих людей из народа, он стал лично руководить возведение виселицы. Пьера с женой вешали не очень обычно. Их предварительно раздели донага, а потом, подвесили таким образом, чтобы они задыхались как можно дольше, отплясывая в воздухе ногами. Разумный получился ход – и врагов задавили, и толпа счастлива, ведь со времен римских амфитеатров она не изменилась и все также получает удовольствие от лицезрения публичной смерти людей. А тут она еще была такой долгой и такой зрелищной.

Однако на этом проблема не заканчивалась. Иоанн оказался весьма и весьма дальновидным врагом, который смог подбить Феодора Дуку, правителя Эпирского деспотата, пограбить западные пределы империи в период междувластия. Поэтому уже 3 июля Эрик был вынужден двинуться навстречу войскам еще недавнего союзника. Первая беседа произошла 7 июля под Адрианополем, где тот весьма быстро понял всю тяжесть своего положения и быстро отступил, бросив обоз, дабы замедлить германца. Дальше какое-то время шли маневры, с целью избежать битвы, в ходе которых князю удалось снять откупную дань с городов Платамония, Лариса и Никополис. Возле последнего и произошла вторая встреча. В этот раз обошлось без битвы, так как Феодор отлично понимал всю тяжесть своего положения, а потому достаточно легко согласился на условия Эрика. То есть, обязывался в течение года выплатить Бенно компенсацию за разорения земель в объеме 50 тысяч венских марок в серебре, а также признать его законным правителем Константинопольской марки. В конце переговоров Эрик предложил Дуке сделку, ибо его очень интересовала личность, что так подпортила ему дела в этом регионе. Деспот Эпира им быть не мог, слишком другой склад характера, да и знал он, с кем связывается, еще свежи были воспоминания о Риме. Поэтому, ни за что не выступил бы против князя, ради такой мелочи, как пограбить пограничные селения. Эрик переговорил с ним откровенно и предложил, дабы сохранить ему лицо, не разоружать его армию в обмен на информацию о том, кто его подбил на это рискованное предприятие. Так князь узнал о личном враге – Иоанне Ватаца. Это была без сомнений приятная новость, так как о тайных врагах лучше знать, чем догадываться. Военная заварушка лета 1216 года подошла к концу, претендентов на императорский трон больше не наблюдалось, поэтому оказалось самое время начинать процедуру коронации Бенно в императоры Латинской империи. Но не тут то было. Он публично заявил, что он сын Эрика, а потому не может стать императором вперед своего отца. По городу пошли пересуды и нужно было что-то делать, дабы не упустить ситуацию из-под контроля. Спас положение патриарх Феодор, который предложил преобразовать империю в княжество и венчать Бенно не в императорское достоинство, а в княжеское. После чего тот сможет принести вассальную присягу Эрику и тем самым соблюсти свой сыновий долг. Да и империя таковой к тому времени была уж больно комичная – ни земли, ни войска. На этом и сошлись, а потому уже 17 августа сына венчали в Софийском соборе в княжеское достоинство, возводя на престол как Бенно I. После чего тот публично принес вассальную присягу Эрику, переведя его в статус Великих князей, и начал большие народные гуляния. Правда последние пришлось оплачивать из казны Боспора дабы не подрывать и без того шаткие экономические возможности нового княжества. Само собой, никаких особых льгот ни у кого более не было, так как начался серьезный передел власти и вообще – разборки. Только до конца августа убили больше тысячи человек из членов византийского дворянства и итальянских купцов, что помогали в свое время Пьеру. Остальные внутренние враги, видя такое дело, сами весьма спешно бежали с территории княжества, бросая имущество, любовниц и накопления. Второй и третий отделы спецслужб Боспора работали на славу. Вот так необычно и достаточно неожиданно в руки к князю попал контроль над черноморскими проливами, непрямой, конечно, но это уже было не столь важно.

31 августа 1216 Великий князь Эрик I Боспорский смог, наконец, вернуться к делам своего княжества. В частности, к подготовке третьей экспедиции на запад. Самым приятным и радостным сюрпризом в связи с этим стала постройка большого нависа, который был готов еще в июле, а потому на верфи ждали только возвращения князя, чтобы в торжественной обстановке спустить его на воду. 12 октября вышли в Черное море для ходовых испытаний. После тех лоханок класса бочка с парусом, что использовали европейские купцы, этот корабль производил очень приятное впечатление и разительно от них отличался. Длиной по ватерлинии он был 56 метров, шириной 8, при этом нормальная осадка при полной загрузке должна была достигать четырех с половиной метров. Немаленький корабль. Парусное вооружение размещалось на трех больших двухъярусных мачтах и бушприте и представляло собой преимущественно косые и трапециевидные парусами на реях и врастяжку. Ходовые испытания показали, что при полной полезной нагрузке в тысячу тонн и ветре силой около шести баллов новый проект верфи развил скорость порядка 11 узлов. Для корабля такой грузоподъемности и водоизмещения в начале 13 века это был поразительный результат. Но имелось и два серьезных минуса. Во-первых, по сравнению с нависом очень сильно возросла численность штатного экипажа, теперь он составлял двести сорок два человека, причем вместе с численностью поднялись требования к его качеству и выучке. Во-вторых, цена. Навис нервно курил в сторонке, по сравнению с тем, какие средства и ресурсы ушли на осуществление этого проекта. Для того времени он выходил для бюджета примерно как линкор в начале XX века. Когда Деметра, проникшись новым корабликом, узнала, сколько и чего в нее вложили, ей дурно стало, так как на эти же средства можно было изготовить порядка двух десятков новых больших нефов, способных возить по тысяче тонн каждый. Оно и понятно, но поделка стоила того – весь ее набор был сделан из железного дерева с повсеместным применением латунных крепежей – болтов, скоб, гвоздей и прочего. Поэтому после двадцати плановых лет эксплуатации корабль требовал капитального ремонта в сухом доке в виде замены обшивки и переборок, а также замены рангоута с такелажем, после чего мог снова возвращаться эксплуатацию на пятнадцать-двадцать лет. Изначально Эрик предлагал вообще делать набор из стальных или латунных профилей, но получалось уж больно долго, дорого и сложно. Конечно, в этой поделке не удалось реализовать массу тех идей, которые подкидывал князь во время работы проектировочной комиссии, но корабль получился знатный. "Нептун", а именно так назвали новый корабль, получил особенное реестровое обозначение – клипер модели 1, вместо рабочего – большой навис, дабы не было путаницы. Так вот, после спуска этого самого "Нептуна" сразу же был заложен его систершип – "Посейдон". Увы, только один, так как больше столичная верфь вытянуть не могла, причем постройка нависов параллельно была невозможна. Сложность, как и четыре года назад, упиралась в количество и качество строительных материалов – качественная древесина, латунные болты и скобы и прочее. Все эти вещи производить быстро, много и качественно просто пока не получалось. В общем, когда 1 марта 1217 года из Боспора вышла эскадра третьей экспедиции, флагманом в которой шел "Нептун" в сопровождение десяти нависов, в списочном составе военного флота княжества числилось 22 корабля. Не так чтобы сильно много, но уже кое-что. Правда, некоторые кораблики уже отметили свой шестой год рождения, но все же это был флот, причем солидный и очень дорогой в постройке.

Сразу после отправки эскадры князь принялся за реорганизацию всей морской промышленности, так как, после отбытия Антонио в Новый свет в качестве фактически губернатора, дела во флоте и на верфи были пущены на самотек. В связи с чем, пятого апреля 1217 года утверждается Боспорское адмиралтейство, как отдельный секретариат в составе правительства. В его ведение передается столичная верфь, рабочая группа, что занималась разработкой нависа и клипера, а также управление военным флотом. Одновременно с этим секретариат вооруженных сил преобразуется в секретариат по армии и артиллерии. Во главе нового морского ведомства ставится деятельный мужичок из новгородских славян, что в 1212 году прибыл в уплату за доспехи – Добровит. До того он активно работал на верфи и проявил себя как отличный организатор производственного процесса. Выбор оказался успешным. Заступив на пост, новгородец сразу взял быка за рога. Во-первых, он с помощью Морриган организовал научно-исследовательский центр морских дел. Центр был сразу и очень плотно загружен работой по целому ряду вопросов, таких как изучение гидродинамики, системы водонепроницаемых перегородок, разработки более совершенного парусного вооружения и прочего. Отдельно встал вопрос о серьезной модернизации нефа с целью создания основного торгово-транспортного судна. Клиперы при всех их достоинствах на такую роль пока не подходили в силу высокой цены и сложности постройки. Во-вторых, стал решать проблемы связанные со строительными материалами для флота, в первую очередь за счет организации собственных производств разного профиля. В-третьих, воспользовавшись помощью Боспорской Академии, занялся созданием при адмиралтействе мореходного училища, в котором должны были проходить обучение все матросы и младшие корабельные чины. Подобные дела проходили, конечно, очень сумбурно, но, как говорил в свое время хорошо известный сын турецкого верноподданного Остап Бендер "лед тронулся, господа присяжные заседатели", то есть дела пошли в гору, причем правильно и быстро.

Одно из первых серьезных стратегических заданий, которое стало разрабатывать Адмиралтейство, заключалось в исследовании маршрута кораблей и выяснения наиболее перспективных мест для создания опорных баз флота. Сами понимаете – протяженные транспортные коммуникации без опорных баз очень затруднительны. Для этих целей с эскадрой до Канарских островов шел навис "Аура", который 7 мая вернулся с материалами, собранными Антонио в процессе прохождения Средиземного моря. Наиболее перспективными местами были обозначены непосредственно Канарские острова, в частности северная часть большого круглого острова в центе архипелага, который сейчас называется Гранд Канария. Там был небольшой полуостров с узким перешейком, на котором можно было соорудить мощную крепость с удобным портом. Одним из основных плюсов данной площадки заключалось в том, что земля не принадлежала никому из европейских или исламских домов, а потому будет несложна в захвате. Мало этого, местные жители на конкретно этом острове ведут себя вполне дружелюбно. Для захвата этого плацдарма началась подготовка кампании с активным привлечением кораблей торговой компании Деметры, что имела в своем распоряжение уже около двухсот крупных нефов разного водоизмещения и совершенно доминировала в морской торговле восточного средиземноморья. Причем военные силы были минимальны – не более роты, так как в условиях дружественного окружения туземцев можно было отстраивать крепость и с меньшими тратами на военное сопровождение. Следующим перспективным местом выступил древний город Сеута на южной стороне Гибралтарского пролива, что находился под властью Кордовского Халифата. Место интересное, но, сложное в захвате и удержании. К сожалению, перспектива военного столкновения со столь серьезным противником, да еще так далеко, совершенно не радовала, поэтому данный плацдарм пришлось пока отложить до лучших времен. Третьим местом выступил остров Мальта, что находился в юрисдикции Королевства Апулии и Сицилии, которым управлял император Священной Римской империи Фридрих II под именем Федерико I. Сам остров был выделен в отдельное, достаточно автономное и весьма бедное графство. В общем, тоже сложная задача, хотя способов ее решения было заметно больше, чем в вопросах с Сеутой, так как завязавшиеся в июне переговоры с Фридрихом казались перспективными. Эрик предлагал императору покупку острова за 100 тысяч золотых ауров, что равнялось, примерно, 8 тысячам маркам серебром по венскому стандарту. Для такого небольшого острова сумма получалась колоссальной. Поэтому, учитывая, что император остро нуждался в средствах, уже к августу было получен акт за подписью Федерико I, в том, что он продает в наследное владение Эрику, князю Боспорскому, титул графа Мальтийского вместе с леном. Само собой, даже речи о вассальной зависимости графства от Сицилии не шло. Последним пунктом стал город Пиреи, который полностью был подчинен торговой компании Деметры и находился за пределами юрисдикции Ахейского герцогства, представляя собой фактически автономный торговый полис. За те тринадцать лет, что прошли с разорительной войны, торговая компания вложила в город много средств и очень серьезно его укрепила как очень важную опорную базу в Средиземном море. Но тут особенных проблем не было вообще и требовалось только детали обговорить с гречанкой.

* * *

– Василь, а Василь, ты слышал, батюшку-то нашего в кандалах увели!

– Да ты что, Марья! Откуда мне? Как отработаю, так к тебе сразу. А что стряслось?

– Так утром наш батюшка проповедь вел о том, что епископы по княжьему приказу непотребство с верой творят. А к обеду пришли княжьи люди и в кандалы его заковали.

– И поделом. Дурак твой батюшка, супротив самого Князя речи молвить. Князь он во! – Не находя нужных слов Василь потряс внушительных размеров кулаком. – Как князь Эрик сказал, так оно и будет. А попу еще повезло – могли сразу голову оторвать, без лишних разговоров. Ты не плачь, не плачь, может он еще вернется живым и почти здоровым. Внушение ему проведут по печени, уму-разуму научат да и отпустят до дома, ежели в бочку не полезет и не начнет божественные откровения являть не к месту или какой еще бред нести.

– Ой! Да что ты такое говоришь! Как можно про Божьего человека такое говорить?

– Заткнись дуреха! Будешь много болтать – и тебя в кандалы закуют! А то и прибьют, в назидание другим. У нас на верфи, на прошлой неделе один доболтался… Повесили.

– Ой, – женщина в страхе прикрыла руками рот, – как повесили? А что ты мне не рассказал?

– Вот так и повесили. А не рассказал, потому что язык у меня не помело. И чтобы я больше от тебя супротив князя ни писка не слышал! Прибьют тебя, а где я еще такую сочную бабу найду? – С этими словами Василь оскалился, прижал к себе Марью и смачно поцеловал ее в губы.

* * *

В середине 1217 года стала давать о себе знать программа модернизации религии, что еще три года назад была разработана и теперь активно внедрялась. Как и ожидалось, на местах ее встречали весьма неоднозначно, и народ разделился на три лагеря. Первый, до 10-12% от всей численности, состоял из активных, деловых людей, которые хотели лучшей доли, и потому нашли обновленное христианство очень толковым решением, которое снимало массу тормозов и ограничений. А потому стали активно бороться за продвижение этого нововведения в широкие массы. Этот лейтмотив подхватил третий отдел спецслужб Боспора и на его базе сформировал пиар-образ, в котором христианин представлялся как энергичный и деятельный человек, элита нового общества, которая ведет людей к хорошей жизни и процветанию. Ему противопоставлялся образ жадного, жирного и совершенно необразованного старообрядца (как их стали теперь называть), что видел в слабом разумении и удаленности от знаний залог всеобщего благополучия и душевного покоя. Во второй лагерь пошли те, кто был слаб духом и панически боялся ответственности и активности, а потому тяготились к старой версии религии, когда все было в руках провидения, а они являлись рабами неразумными. К счастью, кроме дурости и демагогии от них вреда было не сильно много. Их было не более 8-10% сознательных участников от общего числа населения. Третий лагерь представлял собой всю остальную часть населения, которому было просто до лампочки то, какая на дворе религия. Дело в том, что они интересовались в первую очередь только конкретными, прикладными и прагматичными вещами, а не глупостями умозрительного характера. Поэтому в общей своей массе они старались держаться вдали от всех дрязг и мало участвовали в разгоревшейся баталии. Потихоньку такое расслоение стало приводить к локальным вооруженным конфликтам. По предварительным данным, за последние три года в боевых столкновениях на территории Европы погибло около двухсот пятидесяти тысяч человек. Особенно активно боевые действия шли в Ломбардии, где народ сплотился под руководством торгового люда и организованно выступил против императора Священной Римской Империи. В итоге фактически гражданской войны в октябе 1216 года была провозглашена независимость Ломбардской лиги, которая представляла собой крупное военно-политическое объединение ряда городов со столицей в Милане. Конечно, это был не единственный прецедент подобного рода, который буквально разваливал по швам старый феодальный уклад жизни, но такого масштаба пока еще никто не достигал. Бурно стала развиваться промышленность и экономика в целом. Уже к первому января 1217 года в Европе насчитывалось пятнадцать мануфактур, из которых семь были металлургические, при этом стоит помнить о том, что еще три года назад их не было даже в планах. Причем, это только одна из деталей. С каждым днем деятельность князя приобретала все более насыщенный и необратимый эффект, который можно сравнить с так называемым "эффектом бабочки", когда какие-то изменения где-то на небольшом локальном участке приводят к необратимым цепным реакциям и преобразованиям системы в глобальном масштабе. Фактически началась новая эпоха, которая не имела прямых аналогов в той истории, с которой был знаком Эрик. Единственная аналогия, приходившая ему на ум, вертелась вокруг своеобразно искаженной концепции стимпанка, в которой развитой феодализм смешивался с бурно развивающейся механикой прикладного, практического характера.

Но вернемся к делам насущным. Практическое внедрение модернизированной религии в жизнь европейцев требовала создания нового развитого центра по типу Ватикана. После длительных консультаций с заинтересованными сторонами князь все же продавил свой интерес, а потому строить новый центр решили в Тавриде, на горном плато, что лежало на высоте около 1000 метров над уровнем море к востоку от реки, что ныне зовется Су-Ат. Подготовительные работы начали уже в четырнадцатом году. Первым делом на месте новой могучей стройплощадки стали разворачивать инфраструктуру – жилые помещения для строителей, дорогу до ближайшего берега, технологический причал, склады и прочее. Параллельно взялись за проектирование архитектурного ансамбля, который составит ядро нового религиозного центра Европы. Стилистически за основу был взят классический стиль древнеримских и древнегреческих построек, то есть комплекс должен был разительно отличаться от всех культовых сооружений Европы, построенных за последнюю тысячу лет и производить солидное впечатление. В шестнадцатом из различных стран Европы стали подвозить различные строительные материалы в качестве помощи в этом нелегком деле, особенно ценным был итальянский и греческий мрамор для облицовки построек. К середине февраля 1217 года было в целом закончено строительство собора Архангела Михаила и резиденции патриарха. Сооружения получились очень строгие и величественные, с аккуратными линиями силуэтов и минимумом мелких деталей и украшений. В общем – новое слово в европейской архитектуре, которой, без сомнения, через лет десять-пятнадцать начнут подражать соседи. Итак – на территории Тавриды появилось первое культовое сооружение, в связи с этим Феодор I так растрогался (ведь он до последнего ожидал подвоха, зная об отношение германца к религии), что лично прибыл из Константинополя и официально обратился к Эрику с просьбой принять титул царя. Начались переговоры, точнее торги, ведь принять титул такого уровня, значит взять на себя определенные обязательства перед религией, которая тебя в это достоинство возводит. Но завертевшаяся авантюра с императорским престолом заморозила переговоры, а потому патриарх был вынужден ожидать разрешения военного конфликта в том узле противоречий, что проявились в борьбе за контроль над черноморскими проливами. Сразу после возведения Бенно на престол в качестве князя Боспорского, Феодор, не желая новых неожиданностей, достаточно быстро дал себя убедить Эрику принять его условия. Тем более, что они были не так уж и плохи. Да, он не получает возможности распространить религиозный налог на владения будущего царя, но зато его род будет обязан этой вере, и не в одиночестве. Ведь наиболее важным пунктом переговоров было возведение в аналогичное монаршее достоинство союзника князя – графа Тулузской марки Раймунда IV. Это привело к тому, что в августе того же года переговоры продолжились уже в трехстороннем порядке, а 7 октября, в соборе Архангела Михаила, состоялась коронация Эрика и Морриган, которую проводился лично патриарх Феодор. Великий князь и княгиня Боспорского княжества производились в царское достоинство под именами Эрика I и Морриган. Причем гостей, ввиду удаленности от населенных пунктов, было очень мало. Так что вот так, тихо и скромно, практически в рабочем порядке произошло это весьма знаменательное событие. Начались торжества, на которые Эрик планировал потратить около миллиона аргентов, то есть около 1,76 тонны серебра из кубышки. Весьма солидно, но и дела такие не часто происходят. Через неделю торжеств Раймунд вместе с патриархом отбыли в Тулузу, где должны были осуществить аналогичную церемонию и возвести на Окситанский престол как царя Раймунда I. Да, вы не ослышались, именно царь, так как королевских марок новая церковь более не утверждала. Отъезд высоких гостей не помешал продолжить торжества в Боспоре, ради которых Эрик организовал праздничные дни, в которые производства остановились, а все жители пили и ели за счет казны.

– Как тебе день? – Эрик, раздевшись до пояса, умывался, после очередного дня торжеств, а Морриган, в обнаженном виде лежала на постели и с довольной улыбкой нежилась на приятной шелковой простыне.

– Было интересно, особенно эта странная игра, что ты затеял. – Она повернулась на бок, соблазнительно поведя бедром, и посмотрела на него. – Сколько еще будут продолжаться торжества? Ты не боишься того, что народ так привыкнет к ликерам, и потом никакими виселицами их от него не отучишь? Мало ли у нас в… эээ… царстве пьяниц. О них нужна забота. Если они сами не могут остановиться, то мы, как честные монархи должны им помочь в этом деле.

– Ты права. – Князь закончил свой вечерний туалет и, обернувшись к ней, окончательно разделся и улегся рядом. – Завтра же объявлю последний день. Тем более, что тот миллион аргентов, что я планировал потратить на эту пьянку, уже подходят к концу. Ну да не об этом нужно в постели разговаривать. – Сказал Эрик и с хитрым, но ласковым взглядом повернулся к жене.

Утро 21 октября оказалось трагичным – встав по малой нужде, незадолго до восхода солнца, царь обнаружил, что Морриган не дышит, а на простыне рядом с ее ртом было несколько капель крови.

Сказать, что Эрик был в ярости – значит, ничего не сказать. Нет, у него не было истерики с громкими криками и маханием руками, но его взгляд, жгучий, полный ледяной, еле сдерживаемой злобы и жажды разрушения, даже мельком брошенный на слуг вызывал у тех острые приступы диареи. Глава больницы – Ли Гу прибыл весьма быстро, и ситуация прояснилась – в графине с десертным вином, что принесли вечером вместе с фруктами, был какой-то яд, сильный, но замедленного действия. Собственно очевидно, что хотели отравить Эрика, но он в отличие от Морриган к вину не притрагивался, так что у отравителей вышла накладка. Дальше закрутился сущий ад. На горизонте только пробивались первые лучи солнца, а в комнате царя шел во всю инструктаж всего руководства отдела контрразведки, а также начальника государственной милиции. Ребята, видимо так испугались за столь существенный промах, что сработали на славу – к вечеру того же дня были задержаны все люди, которые не то, что прикасались к кувшину, но даже знали о его существовании. В течение следующей недели перед глазами Эрика предстала очень милая картина – в сердце его державы имел место довольно обширный заговор, нити которого уходили в Никейскую империю. По итогам расследования сорок шесть человек было приговорено к смерти, еще двести, как неблагонадежных выдворили из столицы на работы в Перекопе. Дабы больше никому в голову не приходили подобные выходки, царь решил казнить заговорщиков с особым цинизмом. Первым шагом казни стало выкалывание глаз и рассечение языка. Потом им всем вливали сильное слабительное, которое основательно прочищало им кишечник, и, грубой ниткой, надежно зашивали анус. В таком виде этих заговорщиков сажали на коленях в колодки у городских ворот, вдоль дороги, идущей на Феодосию. На колодках каждого было крупно написано его имя и за что его казнят. Раз в сутки их кормили и поили, правда, не очень обильно. Первые несколько дней были относительно спокойными, а вот на четвертый некоторые персонажи стали подвывать от болевых ощущений. На десятый день умер последний, наиболее стойкий. Самым неприятным было то, что среди заговорщиков был сподвижник Эрика, что помогал поднимать сельское хозяйство – грек Филимон. В общем, назревали большие разборки в государстве. Главное в этом деле в разнос не пойти, так как совершенно точно, тот, кто хотел его отравить, параллельно мутил воду и в его землях, то есть многие ее персонажи нуждаются в профилактическом курсе лечения анально-генитальными средствами народной медицины. Каторги у него не было, беломор-канал копать негде, поэтому единственная творческая мысль, которая его посетила на стыке здравого смысл и жажды крови, заключалась в обширных земляных работах в районе Сиваша. То есть, в качестве наказания за содействие врагам товарищи будут направляться на срывание совершенно лишних песчаных кос, углубление дна и общее укрепление оборонительной линии Перекопа. Так что, новый, 1218 год Боспорское царство встретило, так сказать, в тонусе, а земляными работами в Сиваше занималось уже полторы тысячи человек.

В первые месяцы царствования все в землях Боспора ходило ходуном, что являлось не самым лучшим предзнаменованием. Более-менее улеглось только после того, как в конце февраля 1218 года пришло письмо с просьбой о помощи от его старого союзника – неудачливого правителя Болгарии Борила Асеня, который сидел запертым в своей столице войсками брата Ивана, претендовавшего на царский трон. В принципе, Эрику были до фиолетовой малины разборки между Асенями, но ситуация складывалась очень удачно для того, чтобы одним ходом прервать царствующую династию и отправить Болгарию в большую и бесперспективную междоусобную войну в борьбе за престол между не очень влиятельными претендентами. Поэтому в середине марта царь погрузил на арендованные корабли торговой компании Деметры оба батальона, прихватил с собой десяток пушек с припасом и высадился неподалеку от Варны. После долгой и разорительной гражданской войны, в которой страна пребывала вот уже около года, город принял его достаточно благосклонно и встретил открытыми воротами да припасами для войска. Мало того, выделили даже подводы за символическую плату для обозного хозяйства. От Варны царь повел свое войско к Преславлю, что находился на полпути до болгарской столицы Тырново. Шли не спеша, давая возможность Ивану оценить ситуацию и выдвинуться навстречу. В поле у Преславля, который, как и Варна, принял Эрика очень дружелюбно, царь решил готовиться к решающему сражению. Заняв удобную позицию в излучине реки Голяма-Камчии, что протекала к северу от города, войска стали ее укреплять. Администрация города, видя такое дело, прислала в помощь бригаду из двухсот рабочих с лопатами и тачками, а также снабжала войска свежим продовольствием. Так Эрик простоял до 29 марта, когда пришло известие из Тырново о том, что Иван Асеня взял город, убил своего брата и, узнав о вторжение германца, идет к нему навстречу в предвкушении великой победы, на которую вполне резонно рассчитывал. С новым царем Болгарии шли дружины Галицкого и Волынского княжеств, числом в семь с половиной сотен воинов, причем не абы какие, а в латных доспехах. Так же с ним шел конный отряд венгров, числом в пять сотен, при кольчугах, шлемах, луках и саблях. Это не считая собственного войска, ядро которого составляла его дружина в четыреста пятьдесят два воина, укомплектованная латными доспехами, и наемный отряд арбалетчиков при доспехах, числом в неполные восемьсот человек. Еще около двух тысяч составляли вооруженные слуги, которые были снаряжены акетонами, простыми шлемами, щитами и копьями. То есть всего в распоряжение Ивана было практически пятьдесят семь сотен человек, из которых две с лишним тысячи были не дилетантами своего дела. Получалось примерно поровну. Но тут всплыл наш старый, добрый друг и тезка Асеня – Иоанн Ватац. Он прибыл по распоряжению императора и вел армию числом около пяти тысяч человек. Никейская империя выставила пять сотен катафрактов, тысячу двести легких всадников и две тысячи триста легких пехотинцев – лучников, на помощь Ивану. Иконийский султанат – четыреста сипахов и шестьсот легких кавалеристов, что были вооружены только копьями и щитами. Действующий султан Иконии Арслан III посчитал для себя оскорбительным быть вдали от столь увлекательного дела, как разгром Эрика. Старые враги, что очень характерно, всегда напоминают о себе вовремя. Таким образом, после соединения у города Авли, что юго-западней Преславля, Иван Асеня уже располагал армией в девять с половиной тысяч человек, в числе которой было две тысячи тяжелых кавалеристов и три с половиной тысячи разного рода стрелков. В общем – внушительно. Эрик же располагал двумя неполными батальонами и неполной артиллерийской ротой при десяти пушках, то есть суммарно имел в наличии около трех тысяч человек, а это в три раза меньше, при том, что у врага было далеко не ополчение. В общем и в целом его решение отрывать систему полевых укреплений оказалось весьма прозорливым, ибо битва предстояла непростая.

Царь Боспора выстроил целую систему полевых укреплений. Заняв территорию, ограниченную с флангов и тыла рекой Эрик разместил на внешнем периметре, протяженностью порядка тысячи шагов, три фронтальных редута по двести шагов в длину, пятьдесят в глубину и высотой вала в два человеческих роста. Получилось солидно, тем более, что в каждом располагалось по две укомплектованные площадки для пушек и три полные роты. На удалении ста шагов был отрыт еще один редут, только практически квадратный, со стороной в двести шагов. Он предназначался для обоза, резервной роты и размещения ставки, также, тут располагались оставшиеся четыре пушки. Само собой редуты окружал небольшой ров, глубиной в полкорпуса человека. 5 апреля 1218 года в поле перед редутами появился первый разъезд армии Ивана, а еще через два дня подошла и она вся. Запирать и пробовать брать царя измором они решили ненужным делом, так как тот своим поведением демонстрировал страх перед превосходящим войском благословенного Ивана Асеня, что божественным проведением привел огромную армию для разгрома этого нечестивца. И вот, с первыми лучами солнца 8 апреля войска болгарина стали строиться, а священники истошно причитать о благословлении их на ратный подвиг. Смешным было то, что мусульмане из Иконийского султаната совершенно не смущались православным благословлением, видно сочли, что лишним оно точно не будет. Через два часа такой свистопляски начался первый акт этого действа. План Эрика был прост как вареное яйцо – арбалетным и артиллерийским огнем отбить атаки противника, и вынудить его отступить. А дальше как получится. Планировать особенно при таком раскладе было сложно. Первыми пошли ополченцы из Бессарабии, которые должны были прикрыть подход на дистанцию обстрела лучников. Их задача была проста – максимально расстроить и измотать войско Эрика перед решающей атакой достаточно солидной тяжелой кавалерии. Царь не ожидал большой битвы, а потому на каждую пушку было по тридцать выстрелов картечью и по сто – ядрами. Так что медленно поползшую к редутам пехоту стали обстреливать ядрами сразу все десять пушек. Для того чтобы огонь был достаточно точным, все поле разметили небольшими красными камнями, которые отчетливо просматривались в мелкой и редкой траве, а также пристреляли, на что ушло около сотни ядер. Бить стали с отметки в тысячу двести шагов. Эффект получился, но не сказать чтобы сильно шокирующий. Дело в том, что с тринадцатого года пушки стали появляться в разных концах Средиземноморья, как христианского, так и исламского, поэтому их хоть и пугались, но реагировали относительно спокойно. Да и повреждений они ядрами наносили не сильно много. Пехота шла медленно, дабы не сломать строй, поэтому, пока она подобралась к редутам на 70 шагов и вражеские лучники смогли начать массированный обстрел, пушки смогли сделать по десятку выстрелов, суммарно убив или ранив сотни полторы человек. Эрик приказал на картечь пока не переходить, дескать нет ее, и ждать появления кавалерии, поэтому с дистанции в сто шагов заработали арбалеты, которые легко поражали на излете, незащищенные тела лучников и зазевавшихся ополченцев. Само собой много выстрелов уходило в пустоту, но эффективность стрелкового огня была превосходной. В общем, через два часа после начала боя войска противника стали медленно отступать, уходя с дистанции арбалетного обстрела. Через полчаса такого попятного движения Иван решил атаковать всеми силами – в направление западного прохода между бастионами двинулась тяжелая кавалерия, в направление восточного – легкая, подкрепленная венгерскими конными лучниками, а пехота, усиленная арбалетчиками возобновила общую фронтальную стрелковую баталию. Вот тут картечь и пригодилась – в момент прохождения тяжелой кавалерии сквозь порядки пехоты она замедлилась и поймала шесть выстрелов с дистанции от 50 до 300 метров этими прелестными металлическими брызгами. Получилось красиво – началась паника, так как огромное количество раненных лошадей стали сходить с ума. В течение последующих пяти минут редуты сделали еще по два картечных залпа, которые практически уничтожили всю колонну тяжелой кавалерии, а заодно и кучу пехотинцев в некоторой зоне от них. Ворвавшуюся в восточный проход легкую кавалерию встретили картечные залпы пушек четвертого редута и беглый арбалетный обстрел резервной роты. Особенно приятным эффектом стало то, что картечь сильно смешивала кавалерийские порядки, сбивая напор и скорость хода. В общем, через двадцать минут после начала общего штурма войска Ивана Асеня обратились в бегство, а он сам, будучи раненным в той атаке, что предприняла тяжелая кавалерия, с небольшой горсткой людей, бросив обоз рванул в Тырново, дабы запереться в крепости и добиваться переговоров. Видя безысходность ситуации, Ватац, с группой из семи десятков кавалеристов, среди которых просматривалось около двадцати катафрактов, покинул поле боя, намереваясь максимально быстро пересечь проливы. Он, будучи человеком, менее безрассудным, нежели Асеня, сам в бой не кинулся, а потому на нем не было ни царапинки. Зато выводы сделал очень правильные, так как являлся весьма умным человеком, и по достоинству оценил тактическое решение Эрика, жаль что постфактум. Остатки же армии в полном расстройстве отступали в лагерь, много людей было ранено, поэтому создавалось весьма феерическое впечатление от копошащегося поля. Самым жутким местами стали западный проход и площадка перед четвертым редутом – вся земля была залита кровью, забросана ошметками мяса, кожи и одежды, а густо, очень густо, в собственной крови, испражнениях и кишках лежали тела раненных или убитых людей вперемешку с лошадьми. Еще живые пытались барахтаться, пытаясь выбраться из этого месива, но аккуратные выстрелы из арбалетов прерывали жизни наиболее ретивых. Спустя двадцать минут после того, как враг обратился в бегство, Эрик оставил на редутах четыре роты, а сам, во главе остальных, шести рот, верхом отправился преследовать и добивать противника.

Вечером подвели итог битвы – сорок два человека убито, семьсот тридцать девять – ранено. Грандиозные потери – из строя выбыла практически третья часть и без того не сильно многочисленного войска. Обстрел такой массой стрелков был очень плотным, к счастью луки традиционно показались себя совершенно бесполезными против доспехов, а потому вместо множества убитых было много раненных. Очень помогли доспехи, если бы царь экономил на них, то те три тысячи стрелков, что подошли к редутам просто бы смели его войска с лица земли. Сам Эрик был то же ранен – в ногу, поэтому передвигаться мог только верхом или на носилках – стрела попала ему в тыльную часть бедра, которая не защищалась латами. Ночью царю было тяжело, у него случился жар. Утром немного отпустило, да и стоны по всей округе стали тише, так как по распоряжению Георга бойцы достаточно быстро перебили на поле всех раненных противников, дабы облегчить их участь и свой сон. К обеду прибыла процессия от лагеря, что разбивал для себя Иван Асеня. Там сосредоточилось около тысячи человек, до половины из которых являлись раненными, с предложение сдачи на милость победителя. Эрику было на них глубоко плевать, так как его самочувствие было далеко не самым приятным, то есть, он держался только усилием воли, но здравый смысл заставил обсудить это предложение и принять их полную и безоговорочную капитуляцию. В общем, пока суть да дело, простояла армия германца на этом пятачке еще дней десять, ровно столько, чтобы Эрик, пусть и с зеленой мордочкой да на носилках лежа, но смог взять бразды правления в свои руки. В это время Георг вполне адекватно проявил себя – смог организовать сбор трофеев, погребение погибших, лечение раненых бойцов, как своих, так и пленных и наладить патрули окрестности. В ходе прочесывания десятикилометрового радиуса от лагеря, количество пленных увеличилось до полутора тысяч, и это при том, что часть из них умерла от ранений. Так вот, 19 апреля 1218 года, после победы при Преславле, Эрик с сильно потрепанной армией выдвинулся в сторону Тырново, дабы довести начатое до конца. Наш добрый друг Иван, также как и боспорский царь из-за раны был не сильно деятелен в это время. Однако собрать около трех сотен из разбитой армии он смог, равно как и запереть ворота. Эрик потребовал от горожан сдать узурпатора и выплатить контрибуцию за его укрывательство и дал им на обсуждение этого вопроса пять дней, по истечению которых город подвергнется осаде и разорению, а жители будут убиты в таком числе, в каком это будет только возможно. После этого, отдав распоряжению Георгу по некоторым вопросам осады, он уединился в своей палатке, дабы поправить здоровье в объятьях здорового сна. На пятый день, видя, что город не намерен идти на уступки, царь распорядился дать залп ядрами по воротам, дабы разнести их и щепки и напомнить жителям о том, что у них остался последний день. Как ни странно это реально помогло, и в городе началось восстание черни, а потому уже через пару часов Эрик наблюдал перед собой не только Ивана Асеня со связанными руками, но и представителей городской аристократии, которые выступали за продолжение войны. В общем, развешав этих товарищей на суках и забрав довольно скромную контрибуцию в объеме двадцати тысяч марок серебром, царь не спеша отправился в сторону Варны и далее, на кораблях домой, в Боспор. Первый акт этой большой кампании за Болгарию он выиграл, хоть и с трудом.