19 октября 1904 года, Санкт-Петербург

Алексей Николаевич только третий день как пришел в ясный рассудок и хмуро взирал на тошнотворно чистую и ухоженную комнату. Двигаться выходило плохо. Каждый день приходил врач. Меняли повязки. Генерал потребовал лично осмотреть раны, и его просьбу удовлетворили. Зеркала – удобная штука. Как ни странно – все оказалось чистенько и без нагноений. Хотя воспаление, как ему сказали, было, и сильное. Лежал в горячечном бреду, говорил какие-то странные вещи. Все уже думали, что не выживет, но отпустило, организм справился. Сам же генерал практически ничего не помнил за минувший месяц. Так, различные всплески миражей, когда перед глазами мелькали лица, вливающие в него какие-то отвары…

Важной особенностью комнаты оказалась фальш-стенка, неприметная с первого взгляда. Ее назначение было совершенно не ясно генералу. Обычно, как он заметил, за ней возились дежурная сиделка и несколько служанок. Но отчего сделали так – не ясно. Неужели второй комнаты под них не нашлось? Тем более что, судя по всему, он был в каком-то дворце.

К обеду третьего дня в помещение заглянул лечащий врач. Его приход, правда, сопровождался много большим шумом и шарканьем, чем обычно. Словно туда табун лошадей загнали на цыпочках. Но Куропаткин этому внимания не придал. Мало ли? Кроме того, он был слишком погружен в свои мысли.

– Здравствуйте, Алексей Николаевич, – слегка нервически поздоровался лейб-медик. – Как вы себя чувствуете?

– Кто-то хочет со мной поговорить? – хмуро осведомился Куропаткин, с ходу сделав определенные выводы. Обычно его врач так себя не вел.

– Да, – кивнул он, скривившись так, что Куропаткин понял – предстоит ОЧЕНЬ серьезный разговор. – Если вы испытываете слабость, головокружение или какие-то иные недомогания, то я рекомендую отложить беседу.

– Вы знаете, что сказал Макиавелли по поводу откладывания? – горько усмехнулся генерал.

– И не хочу знать, – развел руками лейб-медик, давая понять, что нужно очень тщательно выбирать слова.

После чего откланялся и вышел, сначала за фальшь-стену, а потом и дальше. Очевидно, его присутствие было нежелательно. Минуту спустя к генералу вошла вдовствующая императрица.

– Добрый день, Алексей Николаевич. Что вы такой хмурый? – с самым благожелательным видом поинтересовалась Мария Федоровна. – Такой солнечный день, а вы словно туча.

– У меня по плану были мои похороны. Плач. Патетические речи, полные восторженного бреда. И что вижу я? Прикован к постели, отгороженный от всего мира. Словно в тюрьме. Зачем меня откачали? Чтобы торжественно расстрелять? Или мое прошение о принятии Маньчжурского княжества в вассалы где-то затерялось и требуется написать новое?

– Что вы такое говорите?! – весьма натурально возмутилась вдовствующая императрица. – Вздор! Глупости! И с прошением вашим ничего не случилось. Его императорское величество благосклонно принял княжество в вассалы.

– Так что вам еще нужно? Я умираю. Княжество переходит сюзерену по праву пресечения вассального рода. Все чисто и аккуратно. Или вам этого мало? Вы хотите получить долю от завещанного мною Юми имущества? Так она не дура. Намекните – поделится. Я-то вам зачем?

– Почему вы так говорите?

– А что я говорю не так? Популярность вашего сына очень скромная, что и неудивительно. Ведь он живет в каком-то своем сказочном, выдуманном мире, полностью оторванном от реальности. Он застрял в иллюзиях, постоянно подвергаясь критике в широких массах. Вся Россия, весь ее народ все громче и громче кричит о необходимости серьезных перемен. Мы крепко застряли в прошлом и никак не справимся с этой невнятной рефлексией. А я – генерал с чрезмерной славой, который завоевал России обширные земли. Ничего не напоминает? Вы серьезно считаете, что России нужен зародыш Наполеона или там Цезаря? Что дальше? Волей-неволей вокруг меня очень скоро станут собираться силы, жаждущие изменений. И я окажусь в оппозиции императору. А дальше как кривая выведет. Одна неудачная провокация, и я уже буду вынужден возглавить восстание или государственный переворот. А оно до добра не доведет. Но выбора у меня не будет, ибо я окажусь заложником ситуации. Почему? Потому что если откажусь, то буду замещен на позиции лидера оппозиции, и мой сменщик не факт, что окажется лоялен дому Романовых. Вот и скажите, зачем так рисковать? Мне было нужно вовремя умереть. Разве это не ясно? Где ваши благоразумие и здравый смысл? Мария Федоровна, вы меня удивляете.

– Боже… – тихо ахнула Мария Федоровна. – Так вы специально подставились под удар бомбистов?

– Разумеется, – пожал плечами Куропаткин. – Мне кажется, это очевидно. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить. И Мавр очень недоволен, что вместо торжественных похорон и спокойного гниения в гробу он вынужден справлять нужду как какой-то калека. Живой я больше не нужен. Живой – я слишком большая проблема.

Мария Федоровна подошла ближе, села на стул и задумчиво посмотрела в глаза генералу.

– Алексей Николаевич, что же с вами произошло?

– Как что? Меня пытались убить.

– Я не об этом.

– А о чем? Я не понимаю вас.

– Все вы понимаете, – фыркнула она. – Тот Куропаткин, которого я знала, куда-то бесследно исчез. Вы изменились до неузнаваемости. Все в вас. Вообще все. Даже взгляд. Что с вами случилось? Злые языки болтают даже о том, что в вас вселился демон.

– Белиал или Азмондан? Нет? Что, нежели они думают, что в меня вселилась эта лукавая чертовка Цидея? Снова нет? Странно-странно. Может, Малтаэль? Тоже нет?

– Алексей Николаевич, не юродствуйте, пожалуйста.

– Почему нет? – удивленно поднял брови генерал. – По-моему – очень милая легенда. Ее нужно всецело поддерживать для устрашения врагов. У кого еще из монархов на службе состоит демон? Что? Совсем не смешно? Неужели вы и сами думаете, что в меня вселился демон?

– Я не знаю, что и думать, – развела руками Мария Федоровна. – Мы консультировались с разными знающими людьми, но они ничего конкретного не говорят. Впрочем, вы назвали несколько новых имен в этом страшном калейдоскопе демонических созданий. Это неожиданно. Вы увлекались магией?

– Мне очень приятно, что я смог вас просветить в этом эзотерическом бреду. Меня, я полагаю, уже и святой водой омывали и… Что? Серьезно?! Нет, ну вы меня удивляете. Вы хотя бы воду кипятили перед этим? Или вам не хватило нательного креста?

– Понимаю, выглядит все это довольно странно, но ваши изменения нуждаются в объяснениях.

– И что вы хотели бы услышать?

– Правду.

– Ха! Допустим, я сказал вам о том, что в это бренное тело вселился демон. И что дальше? Как вы станете проверять правдивость моих слов? Как вы заметили, у меня нейтральная реакция на все святое. Согласитесь – неловкая ситуация. Если же я стану все отрицать, то к чему мы придем? Ни к чему. Ни один из вариантов не конструктивен и не несет вам никакой пользы. Поэтому я еще раз спрашиваю, что конкретно вы хотите услышать?

– Откуда вы узнали о том, что Александра Федоровна родит мальчика? – после достаточно продолжительной паузы и игры в «гляделки» спросила Мария Федоровна.

– Больного гемофилией мальчика, – поправил ее Куропаткин.

– Совершенно верно. Откуда?

– Зератул нашептал на ушко, – с самым шутливым выражением лица заявил генерал. – Вы действительно считаете, что я это скажу? Мне кажется, я уже ясно дал понять – это не те вопросы, на которые я дам ответы.

– Хорошо. Допустим, – выдохнув, произнесла Мария Федоровна, встав и начав вышагивать по кабинету. А потом внезапно остановилась и спросила: – Гемофилия излечима?

– Нет. И в ближайшее столетие тоже.

– Но почему?

– Это генетическое заболевание.

– Простите, что?

– Хм. Чтобы избежать обширной и довольно нудной лекции о генетике, генах, ДНК, нуклеотидах, хромосомах и прочем совершенно лишнем и не нужном для вас знании, скажу проще – эта болезнь есть закономерное последствие чрезмерного увлечения близкородственными браками.

– Но их не было! – воскликнула Мария Федоровна.

– Да что вы говорите? – усмехнулся Куропаткин. – Вообще-то все браки ближе пятого колена считаются близкородственными. Вспомните старшую ветвь Габсбургов, которая выродилась и сгнила на корню, утащив с собой в могилу все державное величие, достигнутое ими. Ничего не напоминает? Чем больше поколений увлекается этой дуростью и чем ближе родство, тем хуже обстоят дела. Эффект накопительный. Гемофилия – это одно из явно наблюдаемых признаков, хотя генетических заболеваний там масса. И не все можно заметить и хоть как-то диагностировать, во всяком случае, сразу.

– Я не верю вам! – с некоторым вызовом произнесла вдовствующая императрица.

– А я настаивал на том, чтобы вы мне верили? – неподдельно удивился Куропаткин. – Никому нельзя верить. Даже себе. Вы даже не представляете, как легко пойти на компромисс с собой и, уступив сиюминутной слабости, натворить глупостей.

– То, что вы говорите – страшно!

– Почему же? Вполне обычно, – пожал плечами Куропаткин. – За все в этой жизни нужно платить. Впрочем, если говорить о нашем случае, то эта генетическая мутация произошла не у сына императора, а еще у королевы Виктории. С этой болезнью все очень просто и мерзко одновременно. Шанс рождения здорового ребенка у женщины-носителя всегда пятьдесят на пятьдесят. Но у больной девочки это никак не проявится, она будет только носителем этой болезни, а вот мальчики, увы, страдают. Считайте это проклятьем королей.

– Александра Федоровна знала о том, что больна? – слегка охрипшим голосом поинтересовалась вдовствующая императрица.

– Нет. А вот ее бабушка – предполагала. Поэтому и поддержала так удачно сложившуюся любовь. Ведь согласитесь, лучшей торпеды… хм… самодвижущейся мины для удара по кораблю российской государственности и не придумать. Раз – и капитан убит, а боевой корабль превращен в неуправляемую кучу железа с паникующими людьми на борту.

– Ясно… – как-то опустошенно произнесла вдовствующая императрица. – Вы все-таки демон.

– Хотите считать меня демоном? Считайте. Я даже крестик сниму, чтобы вас не смущать, – произнес генерал и, сунув руку за пазуху, рывком разорвал цепочку, снимая тельный крест. – Видите? Все ради вашего успокоения.

– Зачем вы так?

– Я труп. И я недоволен тем, что меня лишили покоя.

– Не говорите глупостей!

– Какие уж тут глупости? Я вступил в прямой конфликт с великими князьями и англичанами. Сорвал их игру и переломал ноги планам большого количества серьезных людей. Мне этого не простят. Сейчас не убьют, так чуть позже.

– Не думаю.

– Это очень самокритично, – попытался сострить Куропаткин.

– Какой же вы стали язва, – покачала головой Мария Федоровна. – Вы проспали все самое интересное.

– И что же такого могло произойти? Англичане нашли козла отпущения и сейчас усиленно строят глазки России? За Тибет мы вряд ли договорились, а Синьцзян, Монголию, Маньчжурию с Кореей нам скрепя сердце отдали. С Японией должны быть торги. Денег на контрибуцию у них нет и взять их неоткуда. Могли предложить остров, но на каких-нибудь хитро вывернутых условиях. Так?

– Все так, – кивнула, искренне и очень светло улыбнувшись Мария Федоровна.

– Тогда что интересное я пропустил? Я же это сам и планировал. Скука. Все так предсказуемо.

– А вы?

– А что я?

– Как вас коснулась эта лихая интрига?

– Какая разница? Я всего лишь пешка, которая возомнила себя ферзем и начала действовать самостоятельно.

– Владимир Александрович передал вам прощальную записку, – сказала Мария Федоровна, протягивая ее, предварительно ловко достав откуда-то из складок одежды.

– Очень мило. И что там? – поинтересовался генерал, даже не пытаясь ее открыть и прочитать.

– Он просит у вас прощения за жену и сына. Пишет, что был введен в заблуждение английским послом, который смог убедить его, будто бы это вы приказали убить его сына. Написал это письмо и покончил с собой. Уважьте старика, хотя бы прочтите. Он, к слову, был идейным вдохновителем и фактическим лидером заговора.

– А покончил с собой зачем? – удивленно выгнул бровь генерал.

– Всех великих князей, уличенных в заговоре, поставили перед выбором – или добровольный постриг в монахи и строгое послушание, или принудительное лечение как психически больных. Он решил выбрать третий вариант. А тут еще всплыло участие в заговоре его сыновей – и Кирилла, и Андрея, и покойного Бориса. Только дочь осталась в стороне. Кроме того, осужденные на семейном совете лишались всех титулов, званий, наград, достоинства, прав, содержания и имущества. Он хотел выжечь под корень ветвь брата, а фактически уничтожил свою. Поводов у него хватало. Так что? Я развеяла ваши загробные настроения?

– Остались другие великие князья и великие княгини, которые будут испытывать ко мне острую неприязнь со всеми вытекающими. Я уверен, что они будут ассоциировать страдания родственников с моей персоной. Не будь меня, с ними все сложилось бы много лучше.

– С ними, но не с нами. Поверьте, вас не станут винить ни в чем. Человек, сохранивший верность престолу в такой острой ситуации, достоин только уважения.

– Допустим. Но остаются еще англичане. Не думаю, что они мне все это простят.

– Англичане не такие кровожадные безумцы, как вы думаете, – усмехнулась Мария Федоровна. – Они пошли другим путем. Вы еще не знаете, но глава Форин-офиса был обвинен в работе на германскую разведку, осужден и расстрелян. Вместе с ним оказалось осуждено еще тридцать восемь человек, включая посла в России, которого тоже расстреляли как германского шпиона.

– Очень мило.

– Вас же его величество Эдуард VII за неоценимую помощь в раскрытии страшного заговора не только наградил Крестом Виктории, но и пожаловал в маркизы. Угасший титул маркизов Грей возродили специально для вас.

– Нет, – скривился Куропаткин.

– Да.

– Я же могу отказаться?

– Нет. Если, конечно, не хотите действительно поставить под удар свою невесту и ребенка. На мой взгляд – очень неплохой ход, позволяющий превратить вас из врага Великобритании в ее героя.

– Не было печали, – фыркнул Куропаткин. – Полагаю, что Кайзер не смог пропустить такой замечательный повод подразнить англичан?

– Разумеется, – улыбнувшись, сказала Мария Федоровна. – Кайзер пожаловал вам Pour le Mérite за восстановление мира в Китае. А вообще на вас просыпался настоящий дождь из наград. Вы ведь теперь монарх. Так что от династических наград никуда не укрыться.

– Ишь медаль! Большая честь! У меня наград не счесть! Весь обвешанный, как елка, на спине – и то их шесть! – процитировал Куропаткин фрагмент из шутливой сказки Леонида Филатова.

– Его императорское величество тоже уделил внимание вашему награждению, – проигнорировав шутку, продолжила Мария Федоровна.

– Орденам?

– И орденам тоже. Вы теперь собрали всю коллекцию орденов Российской империи, из тех, что можете получить.

– Моей радости нет предела, – максимально нейтральным тоном произнес генерал.

– Кроме того, вас произвели в генерал-фельдмаршалы.

– И что дальше? – после долгой паузы спросил Куропаткин.

– Выздоравливайте и беритесь за дела. Или вы думаете, что вас теперь кто-то оставит в покое? Не надейтесь. Кроме того, японцы согласились заплатить контрибуцию некоторыми островами, но они хотят, чтобы эти острова вошли в состав России по схеме Маньчжурии. Мало того, править ими должны вы. Они готовы передать Курилы, Рюкю, Цусиму и Тайвань. Вы удивлены? Зря. Это еще пошли им навстречу. Компенсация за контрибуцию и отказ от наших требований полной демилитаризации. Япония напала без объявления войны и нарушила массу норм международного права, подобное нельзя оставлять без наказания. Китайцы, кстати, согласились компенсировать провал соглашения по Тибету островов Хайнань на таких же условиях. Вы у азиатов оказались в каком-то особом почете.

– Так вот в чем дело… – протяжно произнес, усмехнувшись, Алексей Николаевич. – А я-то думал…

– Бросьте ваши шуточки! – со сталью в голосе произнесла Мария Федоровна. – Это уже не смешно. Кроме того, к Юлии Александровне прибыли ее мать и дядя. Японцы их все-таки нашли. Они хотели бы присутствовать на вашей свадьбе. У них для вас особый подарок.

– Судя по тому, что японцы зашевелились, ее дедом был кто-то значимый?

– Вам что-то говорит имя Сайго Такамори?

– Безусловно. Что? Да неужели?!

– Это ее дед. Кстати, император Японии произвел Сайго посмертно в княжеское достоинство, распространив этот титул на всех его потомков. Так что Юлии Александровне торжественно вручили документы о том, что она теперь княгиня дома Сайго. Его императорское величество Николай Александрович уже признал этот титул в России и распорядился включить в Бархатную книгу Российской империи. Ваши титулы, кстати, тоже. Маньчжурия, Рюкю и Тайвань как княжества, Цусиму и Хайнань как графства, Курилы как баронство.

– И как прошла встреча? Юми… кхм… Юлия Александровна не пыталась убить маму?

– Она с такой испепеляющей ненавистью на нее смотрела, что, казалось, бросится вперед и растерзает. Но это было ожидаемо, поэтому я приказала ей сдать все оружие. Мать поначалу была холодна и надменна. Они о чем-то поговорили на японском языке. После чего обнялись и разрыдались вместе. Дядя стоял рядом и хмурился, но не вмешивался. А когда они обнялись, попытался скрыть улыбку. Говорят, что Сайго Такамори и его тоже бросил в свое время. Беспокойный был мужчина.

Куропаткин прямо завис. Да не может быть! Как же так? Он же выдумал на коленке легенду для Юми. Конечно, он ориентировался на определенные возможности, чтобы все выглядело реалистично. Но чтобы попасть наугад и так точно? Вздор! Не может быть!

– Что с вами? – заметив легкую бледность на лице новоявленного фельдмаршала, обеспокоилась Мария Федоровна.

– Просто слабость. Устал. Я рад, что трагедия моей милой Юми хоть немного сгладилась. То, что ей пришлось пережить, не дай бог никому.

– Да, вы правы, – благосклонно кивнула вдовствующая императрица. – Ну что же, отдыхайте. Чуть позже к вам придет Юлия Александровна.

– Как там Иосиф? – поинтересовался Алексей Николаевич, когда Мария Федоровна уже отвернулась и сделала пару шагов к выходу.

– Жив. Уже поправляется. И мы, признаться, не знаем, что с ним делать. Он герой. Но он революционер, и у полиции с жандармерией к нему вопросы. Зачем вы с ним связались?

– Я не хочу отвечать.

– Ну что же, тогда как он окончательно поправится, отправится в Тобольск. В ссылку. Злые языки говорят, что именно он навел на вас эсеров.

– Мария Федоровна!

– Что? Не нравится? Или отвечайте, или мы поступим как знаем.

– Вам не понравится правда.

– Я справлюсь.

– У вашего свекра были бастарды не только от княгини Долгорукой. Иосиф – бастард бастарда. Но он ничего об этом не знает. Я обещал его отцу за ним присмотреть. Когда я узнал, что он свернул на кривую дорожку, – постарался вытащить, спасти, дать шанс и надежду. Все эти месяцы я занимался его воспитанием, пытаясь вытравить из головы революционные глупости, чтобы направить мысли и энергию в созидательное русло. Вместе с ним его друзья. Они натуральные революционеры, но верны ему и вполне толковые ребята. Если дать им шанс – смогут пригодиться. И я вас очень прошу, не предавать это огласке. Для него мать – святой человек. Единственный лучик света в его мрачной жизни. Не представляю, как он примет ее измену мужу, пусть даже опустившемуся и пьющему. И вас, господа, – резко повысив голос, произнес Алексей Николаевич, повернувшись к фальшь-стенке, за которой, по его мнению, сидел семейный совет Романовых, – я тоже прошу держать язык за зубами. Да-да. Вас…