12 апреля сентября 1621 года, Москва

Война, которая неизбежно приближалась, началась.

Император Руси сидел на своем коне и задумчиво смотрел на проходящие войска. Играла бодрая, в чем-то даже свирепая музыка. Везде довольные лица. Что горожан, что гостей. А Дмитрию было противно, хоть и сдерживался от демонстрации своих чувств. Коалиция из Габсбургов и Аббаса не мытьем, так катаньем умудрились склонить его к этому в общем-то бессмысленному делу…

Марина осторожно коснулась его ладони, привлекая внимание.

– Ты такой смурной…

– Эта война… она не нужна нам. Не лежит у меня сердце в ней участвовать.

– Но почему? – неподдельно удивилась Марина. – Ведь благая цель – борьба с неверными!

– А Иисус Христос где-то бегал с мечом и убивал тех, кто в него не верит?

– Нет, – смутилась Марина.

– То, что христиане привыкли во имя Господа Бога творить беззакония, – уже привычно. Во имя Бога сделано намного больше зла и различной мерзости, чем во имя чего бы то ни было еще. Я давно привык и смирился с этим вопиющим лицемерием. Или ты думаешь, Всевышний отвернулся от Царьграда просто так? Нет. За грехи их тяжкие и лицемерие византийцы были наказаны. Да и христиане в целом, ибо лишены Гроба Господня по той же причине. Переругались друг с другом, словно собаки беспризорные. Но дело совсем в другом. Эта война нам не нужна по экономическим причинам.

– Не понимаю, – немного подумав, покачала головой Марина. – Мы ведь можем установить твою власть в Крыму.

– А оно нам сейчас надо? После того как я разбил степное войско под Серпуховом, Коломной и Тулой, Крым стал легкой добычей. Запорожские казаки, вторгшиеся туда по договоренности со мной, опустошили там все невероятно. Помнишь сколько рабов освободили да нам пригнали? А сколько девиц молодых, оных я служилым своим в жены раздал? Людей в Крыму сейчас почитай, что и нет. Да и имущества тоже. Все либо разграбили, либо пожгли, либо порушили.

– Тебе не нравится, что не будет трофеев?

– И это – тоже. Но главное – сейчас Крым является головной болью для османов, которые вынуждены тратить весьма немалые ресурсы на удержание этого пустынного полуострова. Там ведь даже селян не осталось. Казаки подчистили и разогнали все. Гарнизоны в устье Днепра и Дона, на Перекопе, в Кафе и Керчи, в Балаклаве. Это все деньги и отвлечение немалых сил. Разбить их несложно, но уйдут они – зайти придется нам.

– Но ведь это Крым!

– Мне-то он зачем? Что я с ним делать буду? Вся степь северного Причерноморья пуста. Ни городов, ни сел, ни дорог. Я только-только создал условия для ее заселения. Пришлось выдумывать совершенно немыслимые условия, чтобы привлечь туда переселенцев из всех моих земель и от соседей. И, даже несмотря на это, потребуются долгие годы, скорее всего два-три десятилетия, чтобы хоть немного нам освоиться в этой степи. А тут еще Крым. Поверь – он нам сейчас не так чтобы и нужен. Да, в перспективе без него не обойтись. Но не сейчас. Ну захватим мы его. Ну построим мы морской флот в Черном море, выкручивая и напрягая силы неимоверно. И что дальше-то? Через Черноморские проливы ни нам не пройти, ни к нам. А торговать с османами мы толком не будем что так, что этак. Пока во всяком случае. Да и не надежно это все. Любое напряжение в отношениях с потенциальным врагом – и все, торговле всей конец. В общем – та еще задачка.

– Хм… – задумчиво произнесла Марина. – Тогда почему ты дал себя уговорить?

– Потому что союз со Священной Римской империей и Персией для меня выгоден. Очень. Тут и экономические интересы. Не забывай, они покупают у меня две трети всей промышленной продукции и особенно оружие. Особенно персы, которые реэкспортируют ее в Индию. А это слишком большие деньги, чтобы ими рисковать. Да и политическая конфигурация сейчас такова, что османы попросту не рискнут воевать с кем-либо из нас. И не только османы. Священная Римская империя надежно прикрыта на своих западных рубежах от происков Франции и Англии, которые просто боятся связываться с ТАКОЙ мощью. Да и испанцы относительно прикрыты в Европе. Вся эта борьба за Нидерланды притихла. Я не хочу терять столь удобную и спокойную для нас конфигурацию. Никто, ни одна собака не посмеет в здравом уме на нас напасть. Если, конечно, ум у нее есть. Именно по этой причине я максимально аккуратно тянул время. Все эти верфи в Смоленске да Воронеже. Дороги до них. Проблемы с вооружением и так далее. Именно по этой причине я позволял голландцам массово продавать закупаемые у меня ружья и пушки османам. Контрабандно, разумеется. Но и я, и голландские дельцы имели договоренности, и они тщательно блюдут приличия. Им тоже эта война не нужна. Поэтому Вена регулярно узнавала о том, что Стамбул вновь получил партию контрабанды в несколько тысяч ружей или сколько пушек, закупая у меня еще, дабы не дать османам достигнуть паритета…

– Ты последние годы стал каким-то другим, – после долгого размышления произнесла Марина.

– Я просто устал от войн… Надоело.

– Ой ли? – усмехнулась бывшая супруга.

– Я боюсь того размаха, с которым действую. Я боюсь, что снова увлекусь и чего-то там назахватываю лишнего. И так уже держава какая-то необъятная. Что мне с ней делать? Такой махиной очень непросто управлять. Конечно, Чингисхан как-то умудрялся. Но я-то не потрясатель Вселенной.

– Ходят слухи… – едко усмехнулась Марина Георгиевна, недоговаривая.

– Каких только слухов не ходит, – тяжело вздохнув, произнес Дмитрий и замолчал.

Марина тоже не стала продолжать беседу.

Они оба устремили свой взор в проходящие колонны войск. Под музыку. Весело. Казалось, что солдаты даже радуются началу этой войны. А уж какой ажиотаж среди обычных обывателей, которым нет нужды сражаться лично!

Над Стамбулом стремительно сгущались тучи.

На юг уходило пять из девяти легионов, развернутых к 1621 году. Плюс кое-какие части усиления. А также два отдельных кавалерийских полка и девять отдельных конных дивизионов. Если легионы идут к Смоленску и Воронежу, чтобы погрузиться там на речной флот Днепра и Дона, то кавалерия должна двигаться своим ходом. Частью к Бессарабии, дабы обозначить присутствие, частью на Кубань, дабы умиротворять черкес, ногайцев и прочих, недостаточно умиротворенных.

Легионы вновь обновились. Как, впрочем, и перед каждой новой войной. Дмитрий активно их преображал, переделывая под новые технические и организационные возможности.

Теперь они имели в своем составе два полка пехоты двухбатальонного состава, полк полевой артиллерии, дивизион рейтар, роту егерей, штурмовую роту, инженерно-саперную роту и прочее. Причем егерей ввели вновь, превратив из метких стрелков в фактически пеших разведчиков.

В каждом пехотном батальоне было по три стрелковые роты и одна – гренадеров, у которых осталось всего шесть ручных мортир. Правда, преображенных. Они окончательно «скатились» к миномету схемы «мнимый треугольник», стреляющему чугунной оперенной гранатой. Дымный порох как в начинке, так и в вышибном заряде. Капсюль в примитивном инерционном взрывателе и такой же – в донном инициаторе. Кое-как наладив выпуск инициирующих веществ, Дмитрий сразу же стал изготавливать капсюли и внедрять их в армии. И если для стрелкового вооружения пока было рано – не хватало объемов производства, то для артиллерии – самое то.

Каждый полк теперь имел только одну полковую батарею «Единорогов», но в шесть нарезных стволов и калибром четыре дюйма. Была применена схема Ла Хитта. Качественный бронзовый ствол нарезался, оставаясь дульнозарядным. Боеприпасы – чугунные удлиненные снаряды с примитивным инерционным взрывателем и готовыми нарезами. Сильно дороже и муторнее, чем раньше. Однако и сильно эффективнее. Но главное – полевая артиллерия. Дмитрий ушел пока от деления ее на легкую и тяжелую, остановившись на двух батареях по четыре нарезных «Единорога» калибром в шесть дюймов.

Существенное сокращение «поголовья» артиллерийских систем на обозе позитивно никак не сказалось. Даже напротив – он даже разросся, везя существенно больше выстрелов. Особенно для ручных мортир.

О том, что повсеместно было внедрено стрелковое вооружение на основе казнозарядного штуцера образца 1610 года, и говорить, наверное, особо не нужно. Даже пистолеты по той же схеме сделали, чтобы проще и быстрее перезаряжать.

Вместе с тем изменилась и система защитного снаряжения. Если нижние чины так и остались в простых кирасах и шлемах, то унтера получили уже легкий полудоспех, а офицеры – адаптированную к пешему бою вариацию поздней, высокой готики. Пулю, конечно, все эти «железки» не держали, разве что на излете. Но от холодного оружия защищали очень прилично. Плюс легко фиксируемый статус. Офицеров и унтеров теперь в горячке боя легко можно было различить.

Легионы вновь обновились, готовясь удивлять врагов и союзников. Ведь, как показала мировая история, без удивления на войне нельзя. Не станешь «радовать» своих противников новинками – они начнут тебя бить. Консерватизм на войне не уместен. Разве что у тебя очень много людей, от которых ты хочешь избавиться…