Глава 1

2 августа 1713 года. Дунай. Измаил

Тихий утренний туман нагонял тоску и легкое раздражение на стражу, стоявшую утреннюю смену на стенах крепости. Было прохладно и сыро, отчего они ежились и пытались вжаться головой и шеей в одежду…

Бабах!

Ухнуло где-то вдали. И почти сразу крепость сотряс мощный удар «пятнашки» – стопятидесятимиллиметрового стального фугасного снаряда. Изумрудный порох, конечно, не тротил, но и его хватало для должного «впечатления» оппонентов. Особенно в таких калибрах.

И практически сразу же в дымке утреннего тумана появилось небольшое окно, растопленное раскаленными газами. Через него цепкий взгляд струхнувшего, но сохранившего самообладание стражника заметил русскую канонерскую лодку.

Следом ударили ее товарки, незамедлительно проявившиеся на водной глади Дуная.

Крепость держалась недолго.

Каменная кладка стен просто не могла достойно сопротивляться тяжелым фугасам. Поэтому четыре канонерские лодки уже через час вынудили гарнизон их покинуть. Хотя и вели обстрел в довольно спокойном темпе. Да и что эти османские солдаты могли противопоставить русским в такой ситуации? Это понимали все. В том числе и командир гарнизона.

Конечно, контратака была предпринята. Как без этого? И целая стайка весельных лодок, подгоняемая течением, попробовала сблизиться с канонерками, чтобы взять их на абордаж. Но плотный огонь из картечниц на корню пресек эту попытку. Впрочем, турки особенно и не усердствовали, практически сразу постаравшись уйти к берегам и покинуть зону обстрела.

Потом был десант батальона морской пехоты, который зачистил руины крепости, собрал трофеи… Да и все. Никакого наступления на Балканах Петр не планировал. По крайней мере пока. Однако пошуметь требовалось, обозначив то, с какой легкостью он может обрубить войскам коалиции эту важнейшую ветку снабжения.

Так что уже через пару недель после этой заварушки северо-восточная армия снялась со своих позиций у Днестра и ушла за Дунай, на зимние квартиры. Оказаться без продовольствия из-за внезапной атаки русских никому не хотелось, особенно если вслед за голодом последует наступление. А северо-восточная армия пока еще так и не оправилась после неудачного начала летней кампании. Конечно, ей уже частично компенсировали чудовищные потери вооружения, но…

Что делал государь? Зачем ему это заигрывание?

Петр подстраховывался. И его оппоненты были не против столь своевременного желания, так как им тоже требовался отдых. По крайней мере, группировкам, стоящим на Балканах.

В то же время, Орловская губерния

Несмотря на большую загруженность, Петр упорно продолжал практиковать внезапные проверки тех или иных объектов непосредственного подчинения. Вот и сейчас он катил в дилижансе к одной из своих сельскохозяйственных мануфактур, каких было уже за сотню.

Государь основное свое внимание уделял довольно банальной вещи – сельскому хозяйству, несмотря на свои огромные усилия, связанные с наиболее высокотехнологичными по тем временам направлениями промышленности. Хоть и без особенного желания, так как никогда не любил сельского хозяйства, но все-таки. Потому как без достойного питания никакая индустриализация не взлетит, никакая экономика не заработает.

Что собой представляли эти самые сельскохозяйственные комбинаты, выросшие из мануфактур?

Комплексные производственные центры, имеющие не меньше ста квадратных километров в многолетнем севообороте. Чистый пар, озимая рожь, картофель, яровая пшеница, клевер… и так по кругу. И это только один вариант. Для каждого комбината подход был свой, исходя из особенностей местности, грунтов, климата и прочего.

Везде, где можно, стояли грамотно организованные пасеки с современного вида ульями. Имелось и мощное животноводческое хозяйство. Тут и стойловое содержание свиней, кроликов и кур. Тут и рыбоводческие пруды. Тут и специальные направления вроде разведения пушного зверя, или там шерстяных пород овец, или еще чего. В парочке хозяйств, к примеру, держали страусов.

Но главное – каждая такая мануфактура имела все необходимое для сбора, сортировки, а зачастую и первичной обработки получаемой продукции. Комбикорма и силос. Костная и рыбная мука. Сухое и сгущенное молоко. Соленое и копченое мясо с рыбой. И многое другое.

Кроме формирования сложного комплекса из взаимно дополняющих друг друга технологических цепочек, успех таких производств опирался на использование в руководстве специалистов вроде агрономов, а также механизации всего и вся. Конечно, к огромному сожалению Петра, тракторов и грузовиков не имелось в наличии. Паровые трактора только проектировались, и раньше чем через десять лет ждать их было нереально. Даже штучно. Но вот конная тяга использовалась по полной программе. «Сеялки-веялки» были задействованы везде, где только можно. Плюс приводы всевозможных устройств от упряжки лошадей. И не простых лошадей. Ради пользы дела государь выписал мощных тяжеловозов булонской породы. Они, конечно, требовали особого подхода по уходу и питанию, но добро возвращали сторицей. Уже целых три конезавода имелось для разведения этой породы в дополнение к четырем, где разводили фризов, активно используемых в тяжелой упряжке как в армии, так и гражданской сфере.

Петр ехал и смотрел на ниву, проплывающую за окном. Какая это по счету поездка, он не помнил. Давно потерял им счет. Как всегда – несколько дилижансов, рота охраны и кто-нибудь из детей. Сын или дочь. Он всегда их таскал с собой последние годы, стараясь максимально подготовить и воспитать не «золотой молодежью», но деловыми людьми, понимающими что к чему в этой жизни. Да. Вот и сейчас напротив сидел четырнадцатилетний Роман, его третий сын. Сидел, читал, коротая время. Литературный центр, созданный десятилетие назад, уже наловчился выпускать увлекательное приключенческое чтиво, ставшее довольно популярным не только в России, но и ударно расползавшееся по всей Европе.

Государь усмехнулся.

Сынок оказался полностью поглощен похождениями былинных богатырей уже с первых страниц. Так и не отрывался уже седьмую книгу подряд. До дел никакого интереса. Но это пройдет. Потом. А любовь к чтению останется. Как и важные, нужные ориентиры, формируемые поведением обожаемых им героев. Этакой смеси «Стальной крысы» и «Ходжи Насреддина». Поэтому их приключения больше напоминали похождения капитана-командующего Томаса Доджа из кинофильма «Убрать перископ» или что-то в этом духе, чем попытки помериться силушкой богатырской в духе Алеши Поповича из известной серии мультфильмов студии «Мельница». Петр еще на заре этого проекта решил, что надобно сразу закладывать правильные типы национальных героев, чтобы дети с детства воспринимали наиболее полезную для развития России модель поведения как эталонную. Тем и занимался. За десять лет – восемь серий многотомных романов. Да плюс комиксы, выходящие ежемесячно и, в сущности, дублирующие в картинках то, что описывалось в книгах.

Конечно, такие вещи были доступны не всем… для покупки. У дворянских да купеческих детей отсутствие подборки этих изданий считалось чем-то неприличным. Для всех остальных же имелись публичные читальные залы, создаваемые при каждом дорожном форте. Заходи, прохожий. Читай столько, сколько хочешь. Главное, книги да журналы не порть… Так что дело двигалось потихоньку.

За этими мыслями Петр не заметил, как доехал до цели своего путешествия – административного центра сельскохозяйственного комбината.

Роман тяжело вздохнул и, положив закладку, закрыл книгу.

– Не хочется отрываться? – участливо поинтересовался отец.

– Не хочется, – честно ответил сын. – Но надо. – После чего первым выскочил в открытую дверь дилижанса, оставив книгу на сиденье. Предстояло пару дней поработать и ему тоже. Потому что государь требовал от сына или дочери, что сопровождали его, делать свои наблюдения и выводы по тому, как работает то или иное предприятие, что они приехали инспектировать. А потом объяснял, что к чему, чему способствовали многие часы, которые они проводили в дороге.

Конечно, никакой особенной насущной необходимости в личных проверках государем таких объектов не было. Ведь он смог ввести в практику трехконтурный контроль ведения дел и хозяйственного учета. Так что аналитическое управление в Москве довольно легко и просто вычисляло нестыковки и выводило проказников на чистую воду.

Но даже их нужно было контролировать. Мало ли, шалить вздумают? Так что Петр ввел практику спорадических личных проверок без предупреждения. Раз – и он, как чертик из табакерки, на любом государственном объекте мог оказаться лично. Отчего все постоянно пребывали в тонусе – и проверяющие, и сотрудники.

Впрочем, это являлось скорее факультативом. Ведь понимая, что множество обычных проверок может помешать делу, государь опирался преимущественно на косвенные методы, которые шли как бы исподволь. Настолько, что руководство объектов, как правило, и не знало, что их прямо сейчас проверяют. Вроде контрольных закупок и прочих форм аккуратного прощупывания. Ведь Петра мало интересовала бюрократия, в отличие от дела. Конечно, бывали и стандартные проверки, и вот такие поездки. Но нечасто.

В сущности, они были нужны больше для того, чтобы натаскать детей. Так как без понимания того, как дела делаются на низовом уровне, не появится здравомыслия и при руководстве наверху. Прекрасная практика и дополнение к тому теоретическому образованию, что им всем, вне зависимости от пола, давали. А то оно ведь как бывает? Упустил момент, и все – дети уже думают о том, что хлеб растет прямо в булках на ветвях. Рядом с пирожными и колбасой.

 

Глава 2

3 августа 1713 года. Зундский пролив

Фредерик IV стоял у окна и наблюдал за тем, как в Зундский пролив входит флот второй антирусской коалиции. Время от времени на всю акваторию ахали взрывы эрзац-тральщиков, в роли которых выступали реквизированные торговые суда, груженные до предела. А король Дании с огромным облегчением млел душой, понимая, что ему удалось избежать необходимости вступать в войну.

– Переживаете? – поинтересовался Шафиров, с мягкой блуждающей улыбкой сидевший здесь же.

– А вы спокойны? – с удивлением спросил король Дании. – Сорок два вымпела первого и второго ранга! Это очень солидно!

– Чего же мне переживать? – невозмутимо переспросил Петр Павлович. – Вы приняли правильное решение. Государь доволен. Как и тем, что вы сами предложили передать контроль за проходом судов через пролив под защиту русских пушек…

– О да… но только после того, как вы мне подсказали, – усмехнулся Фредерик.

– Вы могли поступить и иначе. Но, будучи поистине мудрым правителем, вы оказались достаточно прозорливы для принятия правильного решения.

– Возможно, – буркнул Фредерик, с трудом сдерживая демонстрацию удовольствия. Ему нравилась лесть. – Но что это изменит? Петр сможет остановить этот флот? С моим участием или нет – это катастрофа.

– Отнюдь. Именно по этой причине Петр настаивал на нейтралитете всех своих союзников. Ему нужна торговля. Даже со странами, с которыми он воюет.

– Да какая теперь торговля? Этот флот полностью парализует все судоходство на Балтике, – с легким раздражением произнес Фредерик.

– Хм… – задумчиво хмыкнул Шафиров и, откинув крышку часов, посмотрел на время. – С момента первого взрыва прошло уже полчаса. На двух броненосцах уже поднимают трубы…

– Броненосцы? – заинтересовался король. – Что это?

– Государь так называет те самые «черные корабли», о которых только и говорят по всей Европе.

– Вот как… – несколько сконфуженно произнес Фредерик. – Но ведь о том, что они есть на Балтике, никто не слышал. Или Петр перебросил их из Черного моря, как неоднократно проводил шхуны?

– Очень интересно. А какими, по вашим сведениям, силами располагает Россия на Балтике сейчас?

– Три шхуны и два огромных линейных корабля… – пожал плечами король и осекся. – Но почему они не дымили? Да и окрашены они не в черный цвет.

– Мой государь любит сюрпризы, – благодушно улыбнулся Шафиров. – Оттого эти броненосцы большую часть службы и проходили под парусами. Даже съемные трубы не держались на виду. Только во время учений по ночам при ясной луне они отрабатывали эксплуатацию машин на открытом участке Балтики.

– Это многое объясняет, – кивнул Фредерик, повернувшись к окну. – Значит, флот коалиции идет прямиком в ловушку. Северный ветер, так благоприятствующий их проходу на Балтику, серьезно затруднит бегство…

– И мины.

– Что мины? Они же их взорвали.

– Мы не думаем, что, пройдя минное поле, они сразу устремятся на просторы Балтики. На ночь глядя так поступать опрометчиво. Поэтому боевой контакт ожидается завтра. А ночью наши специалисты на шлюпках поставят новые мины. Они уже заготовлены.

– Очень интересно… Очень, – произнес он, прохаживаясь у окна.

Как предсказывал Шафиров – так и получилось.

Флот коалиции, пройдя минное поле, сосредоточился в заливе Кёге, где и бросил якоря ввиду надвигающейся ночи. А рано утром с юго-востока показались дымы – русская эскадра во главе с двумя броненосцами типа «Орел», вышедшая еще вчера из Карлскруны – одной из главных военно-морских баз России на Балтике.

Дымы застали флот коалиции, как говорится, со спущенными штанами. Все на якорях, паруса спущены, экипажи отдыхают на берегу. Празднуя свой успех. Огонька в переживания добавило еще и то, что шхуны типа «Москва», сопровождающие броненосцы, также подняли трубы и развели пары. Из-за чего с кораблей коалиции казалось, будто на них надвигается эскадра из пяти броненосцев. И разглядеть, что конкретно там идет, было невозможно, так как первые корабли в значительной степени перекрывали вид на последующие мателоты.

В общем – началась паника.

Конечно, руководство флота предполагало, что встреча с одним-двумя «черными кораблями» возможна. Поэтому планировала борьбу с ними с помощью нападения числом. Таран, абордаж, брандеры. Все, что угодно. Но для этого нужно было иметь порядок и ход… И их не должно было быть ТАК много!

В этот момент на севере произошел взрыв, высоко подбросивший обломки фрегата. Он пытался пройти как раз в том месте, где вчера был очищен фарватер…

Луи-Александр де Бурбон, граф Тулузский, командующий объединенным флотом коалиции, с растерянностью оглядел свой штаб. После двух Босфорских битв и сражения при Стамбуле он уже не испытывал иллюзий относительно могущества этих страшных кораблей. Тем более пяти штук. Что делать? Куда бежать? Ответы на эти вопросы он не мог найти. Как и его офицеры. Зато до него дошло, откуда росли ноги той скользкой обтекаемости, что демонстрировали датские посланники, всячески избегающие вступления в войну…

– Ваше сиятельство? – обратился к нему один из офицеров. – Прикажете готовиться к бою?

– Нет… – тихо и неуверенно произнес граф. – Вы не хуже меня знаете, что это лишено смысла, – уже несколько окрепшим голосом добавил Луи-Александр. – Распорядитесь послать кого-нибудь для начала переговоров.

– Переговоры?

– Да, господа. Да! Нам нужно выторговать для себя наиболее мягкую форму сдачи в плен. Если, конечно, вы не хотите принять безнадежный бой. Даже два черноморских черных корабля могли уничтожить всех нас. А тут… тут у нас просто нет шансов. – Луи-Александр оглядел раздраженно понурые головы всех присутствующих. После чего отвернулся от них и уставился на накатывающиеся броненосцы противника. Те шли медленно, но уверенно. Против ветра.

Время от времени у него появлялись мысли о том, что еще можно бежать. Но… куда и как? Мимо них в Балтику не проскочишь. А если и пройдешь, то что дальше? Воевать без баз и без снабжения? Глупо и безнадежно. Тем более у русских на Балтике было три шхуны, которые потихоньку растерзают ту часть флота, что прорвется. А черные корабли не дадут, возможно, их прижать и раздавить. И уйти обратно, через проливы, нельзя. Даже если бы пришлось прорываться сквозь мины. Свежий северный ветер не оставлял надежды…

 

Глава 3

7 августа 1713 года. Москва

После почти суток, проведенных в дороге, Петр ступил на перрон Черноморского вокзала – одного из двух железнодорожных вокзалов Москвы. Пока двух, так как все усилия в железнодорожном строительстве были направлены на создание единой ветки, соединяющей Балтику и Черное море.

Дебаркадер, забранный стеклянной крышей, выглядел очень необычно в глазах обывателей тех лет. Практически стеклянный дом, который был бы невозможен без прорывов в стекольном производстве. Нигде в мире не было ничего подобного, а потому гости столицы стремились на него посмотреть. Любой из двух.

Государь потянулся и вздохнул полной грудью, наслаждаясь игрой лучей солнца в листах толстого, прозрачного стекла. Чудо чудное, диво дивное. Впрочем, еще двадцать пять лет назад ни о чем подобном никто не мог и помыслить. Но не только вокзал стал чем-то удивительным. Нет. Вся Москва за это время преобразилась так, что ее было и не узнать.

Квартальная планировка с дифференцированной дорожной системой, сплошь мощенной клинкерным кирпичом, полностью изменила узор города.

Основу дорог составляли проспекты и бульвары, выполнявшие роль вертикальных и горизонтальных линий, делящих весь город на крупные сегменты, что особенно хорошо было видно с высоты птичьего полета… или корзины воздушного шара. Четыре полосы… да-да, именно полосы, специально помеченные белой краской, обрамлялись деревьями и пешеходными тротуарами. Причем там же располагались скамейки для отдыха в тени, урны для мусора и уличные керосиновые фонари.

Эти большие секции, формируемые проспектами и бульварами, в свою очередь, рассекались улицами и проездами. Как правило, на двадцать пять сегментов. Малые дороги имели только две полосы и узкие тротуары. Ни фонарей, ни зоны отдыха у них не имелось. Пока. Хотя Петр уже предвкушал их реконструкцию.

К слову сказать, подобные преобразования привели к тому, что в городе не осталось ни одного фортификационного сооружения. Кроме Кремля, который, впрочем, уже не имел никакой военной роли, оставаясь декоративным украшением города.

Государю пришлось фактически перестроить вообще весь город. Да не просто так, а с обширным предоставлением беспроцентных ссуд под его личные гарантии. Дорого, конечно. Но у москвичей не было денег, необходимых для столь стремительного преображения города. Поэтому Петру пришлось вложиться в этот важный инфраструктурный проект, просто взорвавший строительную отрасль, наплодившую целую россыпь предприятий, производящих кирпич, черепицу, брус, доски и так далее. Появилась масса новых рабочих мест. И прочее, прочее, прочее. В общем, Петр не жалел о сделанных вложениях, тем более что свободные деньги были.

Важной деталью обновленного города стала сплошная сеть конно-железных дорог, идущих по центральной части всех проспектов и бульваров. То есть фактически эти большие городские дороги имели восемь полос: две для конки, четыре для повозок плюс тротуары. Так вот. Конки не только имелись, но и самым активным образом использовались, потому что стоили недорого, а ходили исправно. Вытеснив тем самым извозчиков в зону элитного и пригородного транспорта. Простой же люд передвигался по городу или пешком, или в небольших легких вагончиках, которые тащили элегантные, но мощные лошади фризской породы.

Еще более серьезным нововведением оказался полный запрет на деревянное строительство в городе. Петр не желал терять ничего в чудовищных по своему размаху пожарах, регулярно происходивших ранее.

Кроме того, введение единого центра координации при городском совете позволило застраивать город в разнообразных «исторических» стилях. Этот район отличался неовизантийской архитектурой. Вон тот – псевдорусской. А вот этот – неогреческим стилем. Ради чего в Москве трудилось огромное количество приглашенных и взращенных архитекторов.

Другой важной особенностью являлось то, что здания запрещалось возводить ниже трех этажей. Мало того, государь особенно поощрял тех умельцев, которые стремились ставить действительно высокие дома. Не небоскребы, конечно, выходили, но десять-двенадцать этажей стабильно. Это даже стало модным – иметь управления крупных акционерных обществ и торговых домов с главным офисом на верхнем этаже такого «небоскреба». Что, в свою очередь, запустило только-только разгоравшуюся конкуренцию. Любимую забаву людей – споры на тему, у кого пиписька длинней. Только в нашем случае роль полового органа выполняли для состоятельных людей их административные здания. Чем выше забрались, тем лучше. Москва очень легко и охотно отозвалась на эту забаву, заводясь и распаляясь. Благо, что действительно богатых людей в ней жило к 1713 году из-за деятельности Петра уже изрядно. И не по российским, а по мировым меркам. Получался своего рода Нью-Йорк третьей четверти XIX века. Образно, конечно.

Ну и как в таком городе можно было бы мириться с помоями, антисанитарией и вонью? Никак. Поэтому Петр еще на стадии прокладывания проспектов с бульварами создавал под ними монументальные канализационные туннели, в которые от домов вели керамические трубы. А за городом размещалась мощная станция по переработке канализационных сбросов прежде всего в органические удобрения.

Вишенкой на этом «ароматном» торте являлись общественные туалеты, доступные бесплатно всем желающим круглосуточно. Спорное, конечно, решение. Однако государь не раз публично заявлял, что «родина начинается с сортира». И если мы не сможем эту проблему решить хотя бы в столице, то грош нам цена. Дикари и варвары. Тем более что за испражнения в неположенных местах могли и оштрафовать. А кому это надо? Если в шаговой доступности имелись места, для того специально обустроенные. Поэтому обновленная Москва в целом была довольно чистая и дурные запахи не распространяла, в отличие от столиц иных государств.

Красная площадь тоже изрядно разрослась, достигнув пятидесяти тысяч квадратных метров. Государь ее специально продвигал как место проведения народных гуляний и всех публичных праздников. В том числе и парадов. Не сильно уступила ей и Соборная площадь, где справляли религиозные торжества возле собора Святого Петра – самого большого христианского храма в мире. Настолько масштабного, что «главная церковь» Рима совершенно терялась на его фоне. Эта громадина в неовизантийском стиле, казалось, вот-вот заденет куполом небеса.

Образовательный пул заведений был представлен Московским государственным университетом с духовным заведением, в котором семинаристы проходили естественно-научный курс, без коего даже сан диакона в православии обрести стало невозможно. Но университет был не один. Его «обрамляло» семь институтов, выделившихся из него, а также изрядное количество школ разных ступеней.

Продолжали этот образовательный ряд Государственный архив и Московская публичная библиотека – самая обширная библиотека в мире. С ними рука об руку шел Музей изящных искусств, который Петр создавал в духе знаменитого Пушкинского из далекого будущего. Ну и Кремль, ставший площадкой для грандиозного, многопрофильного исторического музея с исторически ряженым персоналом. Тут собиралось все: рукописи, доспехи, оружие, какие-то археологические артефакты, останки древних животных и так далее. И не только накапливалось, но и выставлялось напоказ. Публичность музеев была важнейшей их чертой не только в обновленной Москве, но в новой России.

Для регулярно проводимых Земских и Поместных соборов был отстроен Большой дворец съездов на четыре тысячи посадочных мест. И это только в главном зале! Что само по себе было необычно для эпохи. Сооружений для проведения столь масштабных собраний никто в Европе не имел. Да им и не требовалось. Особенно в связи с тем, что Старый Свет переживал волну увлечения абсолютизмом. Только Петр усердно пытался выстроить нормальную обратную связь и установить хоть какой-то диалог с населением.

Не менее важным был и сектор развлечения. Вспоминая, как ему самому было скучно и уныло первые годы, государь развернулся по полной программе. Единственный в мире публичный парк аттракционов с колесом обозрения. Московский зоопарк – самый крупный в Европе, а пожалуй, и на всем свете. Чуть поодаль возвышалась огромная махина цирка. Комплекс из оперы, филармонии, драматического и эстрадного театров стоял на отдельной площади, поражая своим великолепием.

А уж про банальности вроде полутора сотен публичных бань с россыпью трактиров, чайных, кофейных и прочих подобных заведений и говорить не стоило. Кроме того, имелись небольшая обсерватория, три госпиталя, пожарные каланчи и прочее, прочее, прочее.

Себя государь тоже не обделил, ведя строительство поистине монументального административного центра на искусственном острове Москвы-реки. Там, где в далеком будущем имелась знаменитая Болотная площадь и мрачно известный Дом на набережной. Получался этакий огромный сказочный замок с крепостными стенами и тонкими, изящными башнями, уходящими в небеса.

А на окраинах обновленной столицы медленно росли чудовищные исполины стадиона и ипподрома, которые возводились ради идеи возрождения больших спортивных игр. Олимпийских игр! Которые Петр планировал провести через несколько лет после завершения большой войны.

Сказка, а не город!

Впрочем, место, куда он сейчас ехал, было не менее удивительно, чем все вокруг. Для начала XVIII века, разумеется.

Спортивно-оздоровительный комплекс, то есть совершенно типичный для обывателей XXI века фитнес-центр, с поправкой на век, разумеется. Его государь смог превратить в своего рода элитный клуб, сделав образцом для подражания, ибо всего за несколько лет в России появилось еще семь региональных вариантов. Похуже, поплоше, но кому какая разница? Дело ведь потихоньку стало продвигаться в массы, как и увлечение здоровым образом жизни.

В той традиции, что насаждал государь, ему виделась некая экстраполяция наиболее здоровых традиций Древнего Рима. Сауна, бассейн, аэробные и силовые занятия, в том числе на тренажерах, душ, расслабляющий массаж выписанными Петром из Юго-Восточной Азии массажистками. А потом приятное чаепитие с беседой под аромат мягких, нежных благовоний. Конечно, на деловой лад такая атмосфера не настраивала, но дискуссионный клуб для обмена мнениями выходил прекрасный. Особенно в свете того, что государь ни алкоголь, ни табак, ни более сильные наркотические средства не приветствовал в своем окружении, а людям требовалось как-то расслабляться.

Важным моментом стало еще и то, что культ красивого и здорового тела насаждался как среди мужской части политической элиты, так и женской. Отчего спортивно-оздоровительный центр «Артемида» стал не только статусным политическим клубом, куда пускали не всех, но и своего рода местом для знакомства молодой поросли политической элиты. Особенно в свете того, что дамы, подражая рвению герцогини Анны Росс и Марии Голицыной, старались на совесть, перенимая совершенно не характерные для эпохи взгляды и ценности. Пожалуй, даже мужчины так не рвались к красоте, как дамы… Но оно и к лучшему. Пусть лучше на беговой дорожке отрываются. Здоровее будут. Всяко лучше традиционных для эпохи салонов с возлиянием горячительных напитков, вкушением табака, опиума и прочих средств «расширения сознания» в сочетании с карточными играми, показной скукой и демонстративным развратом в форме беспорядочных сексуальных связей.

 

Глава 4

5 августа 1713 года. Вена

Вдовствующая императрица Элеонора спокойно и умиротворенно сидела в кресле, наблюдая за тем, как ее сын вышагивает по кабинету.

– Боишься? – тихим, мягким голосом поинтересовалась мать.

– Да, – коротко бросил Иосиф. – Послы Людовика в очередной раз настаивали на моем вхождении в коалицию. И в этот раз уже посмели угрожать. Пусть и завуалированно. Дескать, за ними весь католический мир…

– Кроме нас.

– Верно, – кивнул император. – Кроме нас. Но это мало что может изменить. Испания, Франция и все итальянские карлики слишком болезненно перенесли поражения этого года. У них идут новые наборы рекрутов. Казна делает обширные военные заказы. Откажись я открыто – могут развернуться на меня. Ведь Петр далеко, а я рядом.

– Скоро свадьба. Не забывай.

– Да-да… – покивал Иосиф. – И винтовки.

– Ты не рад? Красивая, умная и здоровая супруга с прекрасным приданым. Что может быть лучше?

– Она слишком умна… – с некоторым раздражением произнес Иосиф. – Мне это не нравится. Иной раз мне кажется, что она смотрит на меня как на дитя неразумное. Зачем Петр дал ей такое образование?

– Чтобы она стала надежной опорой своему мужу.

– Ты уверена, что нам нужно именно это?

– Если ты, не дай бог, умрешь, она сможет удержать трон для вашего ребенка.

– Мама!

– Что мама? Или ты забыл, как моровое поветрие выкосило большую часть нашего рода? Ты хочешь, чтобы дело предков, веками стяжавших могущество Габсбургов, пропало?

– Нет, но…

– Испанию и Нидерланды мы уже потеряли. Не забывай об этом. Испанская ветвь просто вымерла, выродившись. Наша династия в упадке. Поэтому гордость нужно отбросить в сторону и бороться. Крепко бороться. Как твои далекие предки, только лишь создававшие основу будущего величия.

– Я понимаю, – грустно кивнул Иосиф. – Но мне кажется, что наше падение неизбежно. Петр набирает слишком много сил и власти. Еще какие-то двадцать-тридцать лет назад никому не было дела до России. Глухой медвежий угол, который с переменным успехом воевал с Речью Посполитой за какие-то приграничные владения. А теперь что? Посмотри вокруг. Подумай, мама. Вся Европа разделилась на три лагеря: тех, кто за него, тех, кто против него, и тех, кто хитрит, выбирая. Людовик? Да никому нет до него дела. Он скоро сдохнет и попадет в ад. А вот Петр – он захватил умы европейской аристократии. И те, кто хитрит, не ждет, ожидая победителя, чтобы к нему присоединиться. Нет. Все и так уже ясно умным людям. Эти лукавые проходимцы просто стараются улучить момент, чтобы выступить на стороне Петра, аккуратно приступив к разделу трофеев. И мы среди них. Тебе не кажется, что это очень странно? Неправильно, я бы сказал.

– Почему же? Великий правитель смог быстро набрать силы. И нам выгодно получать какую-то толику пользы от его успеха.

– Наш род шел к величию столетиями. А он…

– А он умрет, и на смену ему придет другой правитель, – пожала плечами вдовствующая императрица. – Легко пришло, легко ушло. Я уверена, что в его свите головокружение от успехов. У него самого – нет. Это очень трезвый и расчетливый мужчина. А вот остальные… я за них бы не поручилась. Наследник у Петра – неплохой полководец. Но, как ты знаешь, слабость России не в армии, а в народе. Его мало, и живет он плохо. Конечно, Петр делает многое для решения этой проблемы, но такие вещи за десять лет не делаются. Да и за двадцать тоже. Тут многие поколения должны смениться.

– Доживем ли мы до нашего нового триумфа? – хмуро спросил Иосиф после паузы.

– Мне кажется, что намного важнее – доживут ли до него наши дети, внуки или правнуки. А для того чтобы у них все сложилось, мы должны учесть ошибки, совершенные нами в прошлом, и продолжить упорно трудиться дальше. Не рассчитывая на быстрый успех, разумеется. Мы не в том положении. Россия сейчас сильна как никогда. Но Петр умрет. И она ослабнет. Резко и сильно. Его дети толковы и неплохо обучены, но личности, достойной его, среди них нет.

– Ладно, – тяжело вздохнув, произнес Иосиф. – Свадьба так свадьба.

– Только Василисе так не говори, – усмехнулась Элеонора. – Бедная девочка ни в чем не виновата и очень сильно переживает. Тем более что наш двор для нее непривычен.

– Мама, давай не будем об этом? – нахмурился Иосиф.

– Будем, сынок. Будем. Раньше мы присматривались к новинкам, которые нес французский двор. Но ветер подул в другую сторону и сменил акценты. Все больше и больше дворян, посетив Московский двор, находят в нем массу прелести. Другой, новой, непохожей.

– И что ты хочешь от меня? – со злостью поинтересовался Иосиф. – Чтобы я стал подобием Петра? Мама, вся столица знает, что ты его любишь. И будь ты моложе – попыталась бы отбить у этой рыжей девицы. Я не хочу подражать Петру. Понимаешь? Во мне он вызывает только страх и раздражение!

– Если ты через это не сможешь переступить, то твоя судьба будет незавидна, – холодно произнесла она. – Ты император. Но это не значит, что люди станут повиноваться тебе просто так, по праву рождения.

– Что?! Что ты такое говоришь?!

– Если ты не сможешь выражать интересы своих дворян, то они отвернутся от тебя. И этот вариант будет самым мягким и безболезненным. Твоя империя станет жить своей жизнью, а твое слово потеряет свой вес и значимость. Петр вот уже два десятилетия выигрывает битву за битвой, войну за войной. И делает это решительно и успешно. Он кумир для многих. Слишком многих. Мальчишки грезят его победами и успехами. Не обманывай их надежд.

– Это временно… – отмахнулся Иосиф.

– Все в этой жизни временно. Даже жизнь. Но это увлечение Петром очень надолго. Несколько десятилетий точно. В землях Италии, несмотря на войну, он очень популярен. С ним связывают новый Ренессанс и открыто называют Великим. На севере империи стоит стремительно укрепляющееся королевство Саксония. Наследник этой зубной боли, Август, воспитан в Москве вместе с детьми самого Петра. И по слухам, русского царя он боготворит. А тот, закрепляя свой успех, выдает за него свою дочь. Вся Северная Европа уже танцует под его дудку. А Италия им грезит, видя в нем возрождение древних римских традиций. Нового Цезаря или Августа.

– Но ведь еще остаются Франция и Испания.

– Да, но поверь: разгром коалиции – дело решенное. В сущности, это вопрос времени. И я уверена, что после победы русских Петр постарается укрепить свое влияние и на Париж. Как? Я не знаю. Но подозреваю, что Луи-Александр взят в плен не просто так. Как-никак – один из претендентов на престол. Остается только Испания, но и там наш восточный друг что-нибудь придумает.

– Мне кажется, что ты сгущаешь краски, – хмуро произнес Иосиф, впрочем, уже без былого раздражения.

– Если бы, – усмехнулась Элеонора. – Эпоха Парижа ушла. Наступает эпоха Москвы. Кто знает, как долго она будет длиться. Но на ближайшие несколько десятилетий именно Петр законодатель моды во многих делах. И тебе, сын мой, если хочется удержать власть в своих руках, нужно прислушаться к этому капризу моды.

– Скорее твоему капризу… – фыркнул Иосиф.

– И моему тоже, – покладисто согласилась вдовствующая императрица. А император скривился, вспомнив недавно прочтенный анекдот из сборника, что регулярно выпускал этот чертов Петр. Очень в руку он оказался: «Мама прожила свою жизнь, проживет и твою! Поверь мне, она сделает это хорошо!» Хотя что он мог сделать в сложившейся ситуации?

– Хм. Возможно, ты и права, – после паузы произнес император, перестав вышагивать. – Но я не знаю, с чего начать.

– О, доверься мне! Мы с Василисой все устроим. Уверена, что она окажет мне всемерную помощь.

 

Глава 5

9 августа 1713 года. Петроград

Софья Алексеевна подошла к открытому окну и втянула воздух полной грудью. Ей было очень тревожно. С одной стороны, женщина должна была радоваться – ведь брат прислал графский патент на нее и мужа. А это после того важного и серьезного столкновения много лет назад было чрезвычайно значимо. Государь потихоньку все больше и больше повышал ее в социальном ранге, увеличивая доверие. И хотя занять трон ни она, ни ее дети не могли, подобные шаги давали надежду и порождали мечты. Но радость возвышения омрачало требование Петра отправить ее детей в Москву. Вроде как на обучение…

– Милая, – в очередной раз постарался ее успокоить супруг.

– Ах, оставь! Ты разве не понимаешь?

– Он хочет, чтобы наши дети получили должное образование, – нарочито спокойно произнес супруг.

– В заложники он их берет. В заложники! Разве не ясно?

– И что с того? – пожал плечами супруг. – Мы верно блюдем его интересы, а значит, с ними все будет хорошо. Петр – не тот человек, который принимает поспешные решения.

– Поэтому заложники, после того как он их воспитает, станут его верными слугами не только волей, но и помыслами. Он крадет наших детей!

– Что ты несешь? – покачал головой бывший князь.

– Ты не понимаешь? – тихо спросила Софья и, видя, что муж отрицательно покачал головой, замолчала, осознав – он ей не товарищ в этом деле, ибо боится, тупо боится за то, что волею судьбы вновь окажется на самом дне. Или, что еще хуже, в том ужасном месте – монастыре на Новой Земле.

Софья переборола себя и, мягко улыбнувшись после нескольких минут затянувшейся паузы, выдала примирительно:

– Хорошо. Хочет их видеть, пускай едут.

– Вот и ладно, вот и умница, – отметил супруг и поспешил к детям, дабы обрадовать их новостью – они едут в столицу. И уже через несколько минут раздались радостные крики, от которых Софья поморщилась и с раздражением отвернулась.

Перед ней лежал древний город. Северная столица Китая – Пекин, переименованная братом после завоевания в Петроград. Сюда же перешла вся администрация тихоокеанских провинций России…

Надо заметить, что город изменился не только названием. Он менялся, перестраиваясь и наполняясь новыми жителями, так как Соединенные Провинции продолжали исправно везти на Дальний Восток переселенцев из центральных регионов. Несмотря на войну. Конечно, не сравнить с китайцами, однако их количество постоянно увеличивалось. Впрочем, этому способствовали еще и весьма злобные законы, установленные в регионе. Петр, понимая, что большое количество ханьцев и местных иммигрантов ему не нужно на завоеванных землях, решил поступить с ними довольно жестоко. В частности, он обязал всех новых подданных в течение полугода принять православие и в течение двух лет сдать экзамен по русскому языку. Довольно суровые требования. Не все могли и хотели их принять. Поэтому во избежание профанации своих указов он договорился с новым императором возрожденной династии Мин о взаимной услуге… Ее суть сводилась к тому, что отряды императора за свои средства выселяли всех нарушителей, конфискуя в пользу Мин их имущество. Скотство, конечно. Но иного выбора у Петра не было, чтобы не сформировать центр сепаратизма и удержать контроль над провинцией.

Софья усмехнулась, вспомнив об этом шаге. Пекин, огромный город, насчитывавший несколько миллионов населения до завоевания, за какой-то год превратился в Петроград с тремястами тысячами жителей.

Но сестру Петра эта мысль лишь на несколько мгновений отвлекла от обдумывания своих планов. Она была в ярости, граничащей с ужасом. Разумом она, конечно, понимала, что брат поступает правильно и логично, но эмоции в ней бушевали. Софья не могла смириться с тем, что у нее отнимают детей. Ее этот момент задел настолько, что даже графский патент показался издевательством. Всплыли старые обиды, усиленные и искаженные.

Она стояла, смотрела на Петроград и лихорадочно пыталась понять – что ей делать. Какой бы вариант она ни прокручивала – нигде не получалось обойти брата, дабы удержать детей подле себя. Петр надежно контролировал всю ее деятельность, отсекая всякие возможности интриговать и учинять смуту. А прямая просьба, очевидно, не будет удовлетворена. Зачем ему уступать в этом деле?

Как же поступить? Смириться и покориться? Как тогда, испытав настоящий ужас от одной мысли, что остатки дней ей придется провести на жуткой каторге в глубине обледенелого острова. Но нет. В этот раз она ему отомстит, этому выродку Нарышкиных, за все обиды и унижения, через которые ей пришлось пройти. Осталось только придумать как… Ведь даже муж не будет в этом деле ей опорой и поддержкой. Он смирился и покорился «русскому медведю», как за глаза именуют Петра по его личному штандарту…

Глупо, безумно глупо.

Эту вполне разумную женщину никогда не оставляли страхи за свою судьбу. Да еще все старые обиды всплыли и собрались в кучу. Одна к одной. Плюс иррациональный страх матери за своих детей. Беспочвенный и необоснованный. И весь этот комплекс внезапно переродился, одарив ее маниакальной идеей все-таки отомстить брату. Умом она понимала, что Петр сделал для России очень много. Вывел ее на ведущие мировые позиции, радикально расширив территорию и укрепив экономику с армией. Но… она ничего не могла с собой поделать. Словно какой-то бес вселился в нее…

Софья еще несколько минут смотрела стеклянными глазами на город, а потом сально улыбнулась и пошла к детям.

– Ты как? – поинтересовался бывший князь. – Отошла?

– Да, – махнула она рукой. – Не знаю, что на меня нашло. Просто с детьми не хотела расставаться. Глупость. Брат прав. Здесь они не смогут получить хорошего образования и обзавестись нужными знакомыми.

– Вот и я о том же, – облегченно кивнул Василий.

– Думаю, даже стоит брату благодарственное письмо написать.

– Дело говоришь, – согласился супруг.

– Мне тут подумалось… а отчего брат не принимает венец императора? Давно ведь славой и могуществом подобен.

– Ох, милая, – вздохнул Голицын. – Не только ты такими вопросами задаешься. Тем более что по России много всяких полезных вещей с именованием любопытным имеется. Имперские дороги, например. Чувствуется, что государь готовится, но, когда соизволит – никому не известно.

– Так, может, он ждет, чтобы верные подданные его предложили венец?

– Может, и так. А ты никак что задумала?

– Хочу написать ему, предложить венец. Первой предложить. На правах сестры. Давно заслужил.

– Ну… дело хорошее, – задумчиво произнес Василий, с некоторым подозрением глядя на супругу. Как-то резко ее настроение переменилось. Надо будет за ней понаблюдать… очень ему эта перемена не понравилась.

 

Глава 6

11 сентября 1713 года. Дюнкерк

С первыми лучами солнца три русские шхуны типа «Москва» под флагом Владимира Петровича Романова стали подходить к французскому городу Дюнкерку, пользуясь благоприятным ветром. Заметили их не сразу, а потому поначалу все шло довольно тихо. Рыбаки и торговцы неспешно выходили из порта, город вяло просыпался, а горожане еще и не проснулись в основной массе. Поэтому колокольный звон сильно ударил по ушам в этой утренней тишине.

– Пять миль, – коротко отрапортовал штурман.

– Отменно, – кивнул старший сын Петра, внимательно смотревший в сторону города. Он немного оправился от ранения и, будучи произведен в контр-адмиралы, стремился оправдать доверие отца.

– Прикажете заряжать орудия? – поинтересовался командир корабля. – Семь флейтов в зоне поражения.

– Нет, по кораблям стрелять не будем. Пускай бегут. Распорядитесь доставить к орудиям специальные снаряды…

Что же это были за специальные снаряды? Ничего особенного… для XX века. А для начала XVIII – страшное оружие – зажигательные снаряды на основе белого фосфора. Их особенность заключалась в том, что они не только очень неплохо поджигали все вокруг, но и выделяли при горении много ядовитого дыма, выступающего дополнительным фактором поражения. Своего рода газовая атака.

Вот именно их и обрушили три шхуны из двадцати четырех стомиллиметровых пушек «Орхидея» на бедный город, который к началу обстрела еще толком не проснулся.

Уже после нескольких первых залпов город начало стремительно затягивать дымом пожарищ, снижая видимость. Но Владимир был к этому готов, и потому уже с четвертого залпа корабли перешли на огонь по площадям. Точность, как несложно догадаться, была никакая. Но это совсем не мешало успешному действию боеприпасов – город вспыхнул как сухая солома. Благо, что в нем имелось прилично деревянных построек, дров, тканей и прочей горючей субстанции.

Вой, жуткий, нечеловеческий вой, граничащий с ревом, охватил всю центральную часть Дюнкерка. Потому что только так можно было описать чудовищное переплетение многоголосых воплей заживо сгорающих людей и животных вперемешку с ревом пламени.

– Прекратить огонь! – резко произнес Владимир после тридцатого залпа.

Более семисот стомиллиметровых тонкостенных фосфорных снарядов обрушилось на Дюнкерк всего за четверть часа.

– Уходим, – буркнул он спустя несколько секунд. – Занести в бортовой журнал: «Боевые испытания новых боеприпасов прошли успешно». Далее смотреть на этот пожар нет никакого резона. Раньше чем через несколько дней не стихнет. Вернемся через неделю, оценим результаты.

И три шхуны под всеми парусами стали удаляться на запад, в сторону Кале. Свое черное дело они уже сделали. Конечно, основной удар обрушился на крепость, однако и город сильно пострадал. Ни порта, ни складов, ни судоремонтных мощностей там больше не имелось. На восстановление этой важной военно-морской базы, по самым скромным оценкам, должно было потребоваться несколько лет. Ну и жертвы…

Петра, конечно, немного ломало от мысли, что придется нанести удар такого рода по городу. Это ведь не полевое сражение, где армия выступала против армии. Но после продолжительных колебаний все-таки решился. Дюнкерк был важнейшим стратегическим портом Франции на северном побережье. Не только военно-морской базой, но и солидно нагруженным логистическим узлом. Удар по нему позволял серьезно снизить доходы французской короны и ослабить ее финансовые возможности. Плюс фактор устрашения. По его расчетам, такого рода удар должен был подорвать уверенность у французов в свою победу. И если Людовик XIV вряд ли как-то адекватно отреагирует: сожгли и сожгли, то его окружение сделает правильные выводы.

Поэтому, вынудив сдаться флот вторжения, Петр нагрузил все три балтийские шхуны новыми секретными боеприпасами и отправил сына в рейд. Точнее, сначала нанести удар по Дюнкерку. А потом терроризировать северное побережье Франции, конвоируя захваченные суда в Англию, охотно согласившуюся скупать честно награбленное. Английская элита пыталась всеми силами выйти из кризиса, вызванного Шотландской весной, а потому хваталась за любые возможности. Тем более что били их традиционного противника – Францию. Как тут не помочь? И можно, и нужно. Да и выгодно.

Королева Анна, конечно, уже не могла даже ходить, доживала свои последние дни, практически полностью отойдя от дел. А вот курфюрст Ганновера Георг, официально объявленный ее преемником, прилагал огромные усилия по укреплению дружеских отношений с Петром. Само собой, на взаимовыгодных условиях. Так что доходило до совершенного маразма – шхуны Владимира время от времени собирали целые караваны рыбаков и мелких торговцев, конвоируя их через Ла-Манш, откуда, не разгружаясь, они шли с призовыми командами в порты Нижней Германии. Причем все металлические изделия и порох перегружались на каботажные суда и отправлялись в Россию. Медь, свинец, чугун, драгоценные металлы. Их, конечно, получалось набрать немного. Но даже такой источник сырья был намного лучше, чем ничего.

Конечно, военно-морской флот Испании, Франции и итальянских карликов пытался что-то предпринять, однако, потеряв основные силы под Копенгагеном, не имел для того достаточных возможностей. Потому как регулярное снабжение эскадры припасами позволяло трем шхунам очень жестоко карать любые деревянные суда. Они не жалели боеприпасов, применяя против противников не только мощные ударные гранаты, но и зажигательные снаряды, снаряженные белым фосфором.

Лишь однажды французы пригнали из Марселя линейный корабль, спешно перевооруженный, с заряжаемыми с дула нарезными пушками. Но он показать себя не смог, получив пару фосфорных снарядов с запредельной дистанции. То есть сгорел самым пошлым образом, ни разу не выстрелив по врагу.

Буквально за пару месяцев контр-адмирал Владимир Романов превратился в натуральное пугало Западной Европы. Этакий Эдвард Тич Северного моря, очистивший его просторы от всех судов, кроме тех, что ходили под союзными или нейтральными флагами. Единственное отличие, пожалуй, заключалось в том, что вместо знаменитого пиратского флага на флагмане контр-адмирала развевался малый родовой штандарт с медведем, нагло ухмыляющимся своим врагам и грозящим им большим эрегированным членом.

Петр вернул шар, который пытались забить в балтийскую лузу. Как обычно – с процентами.

 

Глава 7

2 октября 1713 года. Москва

Луи-Александр, граф Тулузский, шел неуверенной походкой по малому Преображенскому дворцу с одной лишь мыслью – не опозориться, в то время как ужас протягивал к нему свои холодные, липкие пальцы, заставляя колени предательски подгибаться, а сердце сжиматься, вызывая духоту и какое-то помешательство. Но оно и неудивительно. Истории о том, что русский царь предпочитает не наслаждаться пытками и казнью своих политических противников, как и должно цивилизованному человеку, а ссылает их на далекий северный остров, ходили по Европе давно. Этим жутким, страшным островом пугали молодую поросль аристократов, рассказывая о том, что там они всю свою недолгую жизнь будут работать на рудниках в совершенно нечеловеческих условиях. Унижение, мучения, отчаяние. Именно эти три чувства должны были по варварской задумке превратить перед смертью всех аристократов, посмевших вредить могущественному Петру, в полное ничтожество. Сломанное и раздавленное. Отчего Луи-Александр откровенно трусил. Да, конечно, довольно странно вызывать к себе пленного аристократа, дабы потом отправить в этот ад. Но кто знает глубину изуверства этого садиста? Может, он захочет лично скормить его ручным медведям?

И вот приемная.

Луи-Александр замер.

Секретарь русского царя спокойно и невозмутимо посмотрел на гостей. Выслушал рапорт командира конвоя и, взяв какой-то странный прибор, несколько раз повернул ручку, приложил кривую штуку к лицу, а потом заговорил в нее… Граф ахнул! Потому как из этого непонятного прибора отчетливо донеслись ответные звуки. Но как? Это ведь невозможно! Что за чудо?

Впрочем, поразмыслить ему не дали.

Секретарь Петра встал из-за стола и, сделав шаг навстречу, на чистом французском языке произнес:

– Государь готов вас принять. Следуйте за мной.

Потом развернулся и, не проверяя, последовал ли граф за ним или нет, направился к дверям, ведущим, очевидно, в кабинет царя. Луи-Александр двинулся за ним. Не задумываясь. С покорностью обреченного. Прослушал рапорт секретаря, отметил хлопок закрываемой двери и… застыл, слегка пошатываясь, перед самым могущественным монархом в мире. Пребывая в ступоре. Не решаясь ни на что.

Впрочем, стоял он не просто так. Подсознательно с первых же секунд Луи-Александр стал сравнивать Петра с его визави – Людовиком XIV. Сразу поняв, что русский царь выглядел полной противоположностью отцу.

Несмотря на некоторую сухость тела, Петр открыто демонстрировал мощь грамотно развитой и проработанной мускулатуры. Отчего графу казалось, что перед ним не человек, а ожившая античная статуя. Образ дополнялся спокойствием и какой-то сочной уверенностью в себе и своих силах. Вся одежда и обстановка в кабинете поражали лаконичностью и изяществом линий, прекрасно сочетаясь с крепостью и добротностью. Нержавеющая сталь, которую Россия экспортировала под маркой «серебряная». Стекло. Редкие сорта дерева. Минимум мелких деталей. И украшения, да. Именно украшения. Их не было. Вообще не было. Никаких. Ни перстней, ни медальонов, ни богатого шитья. Разве что пуговицы и запонки белого металла. Но это же мелочь.

Кроме того, Луи-Александр заметил удивительную вещь – несмотря на закрытое шторами окно, в кабинете было светлее, чем днем, из-за чудных светильников. И свежо. Очень свежо, даже чуть прохладно, словно сюда просачивается струя воздуха от горной речки.

– Присаживайтесь, – тихо произнес Петр на прекрасном французском языке, кивнув на кресло напротив. – Нам с вами нужно серьезно поговорить.

– Я вас внимательно слушаю, сир, – сглотнув, неудачно подступивший к горлу ком, произнес Луи-Александр, опавший в кресло, словно кисель.

– Чем, по вашему мнению, закончится война между нашими странами?

– Миром, – не задумываясь, ответил граф. – Любая война заканчивается миром.

– Логично, – кивнул Петр, слегка смягчив свое суровое выражение лица. – И как вы его себе представляете?

– Не знаю, сир, – чуть подумав, ответил Луи-Александр, немного оживившись. Ведь вряд ли русский царь завел с ним такой разговор, планируя сослать на жуткую каторгу. – Эта война многое изменит в политической карте Европы. Интересы, силы, группировки. Мне сложно предположить даже то, как она закончится.

– Вашему отцу уже много лет, он плохо себя чувствует и вряд ли проживет еще хотя бы пару лет. Вы понимаете это?

– Вы хотите спросить меня о страстях, что кипят вокруг малолетнего герцога Анжуйского?

– Нет, – усмехнувшись, покачал головой Петр. – Вы хотите сменить своего отца на престоле?

– Я? – Луи-Александр от такого предложения совершенно растерялся. Так сложилось, что, несмотря на признание его законным сыном, ему сразу дали понять – ни о каком наследовании трона не может идти и речи. А тут такое… – Не знаю…

– Война закончится. И я хотел бы устроить с Францией мир. Хороший, добрый мир.

– Для чего вам нужен король, благодарный вам за восшествие на престол?

– Вы схватываете на лету. Это похвально.

– Но я не смогу занять престол, пока существуют другие законные претенденты. Франция не примет меня. Особенно в лице высшей аристократии. Для них я выскочка, бастард…

– Что вы знаете об экономической ситуации во Франции?

– Не так много, – пожал плечами уже совсем воспрянувший духом Луи-Александр. – Я мало такими вопросами интересовался.

– Тогда для вас будет откровением новость о том, что Франция стоит на пороге банкротства. Ничего страшного в этом нет. Испанская корона последние два века регулярно достигала этого блаженного состояния. Вы понимаете, к чему я клоню?

– Нет, сир, – сокрушенно покачал головой Луи-Александр. – Я не силен в финансовых делах.

– Ваш отец стар и скоро умрет. Франция понесла огромные потери на Балканах. Чудовищные потери, которые ударили прежде всего по кошельку короля. Ведь ему для продолжения войны нужно создавать новые батальоны, вербуя добровольцев за деньги или обманом. Он, безусловно, продолжит войну. И я даже знаю, где ваш отец предпримет наступление.

– Вы так уверены в победе?

– А вы сами разве не понимаете, какой исход у этой войны? Только честно.

– Если честно, то после Босфорской катастрофы я потерял веру в успех и надеялся только на примирение с сохранением статус-кво. Но теперь, когда коалиция потеряла основные силы флота… я не знаю. Просто не понимаю, как коалиция сможет выиграть. У вас очень могущественное вооружение…

– И чем тогда закончится разгром новой армии будущим летом, вы тоже понимаете?

– Конечно. Это будет крах. Полагаю, что балканским армиям он уже перестал перечислять жалованье. Поэтому после разгрома новой армии сил, способных защитить Францию, у него больше не будет.

– Поэтому я предлагаю вам стать королем-реформатором, который проведет во Франции давно назревшие преобразования. Облегчит участь простых французов и, что куда важнее – обеспечит возможность промышленникам и коммерсантам свободно развиваться.

– Вы серьезно?

– Вполне.

– Но зачем нужно печься об этих торгашах?

– Потому что от них зависит благополучие Франции. Не от дворян, которые суть слуги короля, и не более того. А от тех, кто трудится во славу короны, кормит ее и одевает. Если вы проведете реформы, то получите широкую народную поддержку.

– И не менее широкую ненависть в лице дворян, – грустно произнес Луи-Александр.

– А вот это – решаемо, – улыбнулся Петр.

– Но как?

– Во-первых, здесь же, во дворце, итогов нашего разговора ожидает кардинал Пьетро Микеланджело деи Конти, официальный представитель Папы.

– Серьезно?! – искренне удивился Луи-Александр. – Но ведь Папа провозглашал крестовый поход против вас!

– Он передумал и сейчас ищет пути для примирения. Поэтому он готов принять в католичество мою дочь Елену и обвенчать вас по всем правилам и канонам.

– Что?! – ахнул граф.

– Вы против? – невозмутимо выгнул бровь государь.

– Нет, что вы! Нет! Идя к вам на прием, я о таком не мог даже и помыслить!

– Хорошо. Во-вторых, в Санкт-Петербурге стоит захваченный флот коалиции. Все вымпелы первого и второго ранга. Плюс двадцать семь тысяч личного состава. Прежде всего французы и испанцы. Люди сейчас находятся в концентрационном лагере для военнопленных. Их кормят, следят за здоровьем. Но – они пленные без шанса на освобождение. Вашему отцу нечего предложить за них. Его казна пуста. Поэтому я предлагаю вам этих людей вместе с кораблями в качестве приданого. Каждый из них будет поставлен перед выбором: или он приносит личную присягу вам, как своему сюзерену, и выходит на свободу с возобновлением статуса, выдачей нового платья с прибором и выплатой увеличенного жалованья. Все необходимое я дам. Или он остается моим пленным до гроба. Мне как раз нужны рабочие руки в Сибири. Как вы думаете, согласятся?

– Отчего же им не согласиться? – пожал плечами Луи-Александр.

– Отменно, – кивнул Петр. – Таким образом, выходит, что у вас будет моя дочь, которая, к слову, недурно понимает в финансах, и почти тридцать тысяч человек военных моряков, которых вы вытащили из совершенно безнадежной ситуации. То есть обязанных вам по гроб жизни. А значит, грамотно распорядившись ими в Париже, вы сможете обеспечить себе определенную безопасность от случайностей. Добавьте сюда народную любовь, порожденную давно назревшими реформами. Кроме того, любой, кто выступит против вас открыто, выступит и против моей дочери. А значит, будет иметь дело со мной. Как вам такой расклад? Пожелают ваши политические противники добывать уголь на ледяном острове?

– Выглядит замечательно… – после небольшой паузы произнес граф. – Но я пока все еще не понимаю, как я стану королем Франции.

– Это важный момент, но пока я не хочу раскрывать все карты, – улыбнулся Петр.

– Если вы так уверены в успехе, то как я могу сомневаться? – развел руками с улыбкой Луи-Александр.

– Хорошо, – кивнул государь и взял такую же, как у секретаря, странную кривую штуку с веревкой, несколько раз повернул рычаг и распорядился пригласить ожидающих.

– Вы позволите спросить, сир?

– Конечно.

– Что это?

– Экспериментальное средство связи. Я называю его телефон. Он позволяет передавать голос по медным проводам на расстояние. Очень удобно. Хотя пока он действует недалеко и шумов много. Но в будущем все поправим…

В этот момент дверь открылась, и в помещение вошел секретарь государя, предваряя трех гостей: принцессу Елену, герцогиню Анну Росс и нунция Папы – кардинала Пьетро Микеланджело деи Конти.

Дальнейший разговор предстояло продолжить в более конструктивном ключе.

Две недели спустя, окрестности города Озерного, концентрационный лагерь для военнопленных «Солнышко»

Луи-Александр только что завершил свою речь, написанную ему в канцелярии государя, и восторженными глазами смотрел на взревевшую от радости и одобрения толпу. Тех моряков, что ему некогда вручил отец. Они уже и не надеялись на то, что их когда-нибудь освободят. Конечно, ходили слухи о том, что когда-то Петр привлек пленных шведов, поляков и немцев к строительству канала в обмен на землю и свободу. Но то было давно… А тут такая радость! Свобода! Статус! Новое платье из хороших тканей! Хорошее питание! Удвоенное жалованье на время кампании! Они были готовы носить графа на руках.

А потом, когда бывшие военнопленные немного поутихли, слово взял присутствующий на трибуне Петр, пригласив их отметить бракосочетание их спасителя и командира с его дочерью. В честь чего он выделил изрядно добротного вина с хорошей закуской, указав на караван подвод у ворот лагеря. Что взорвало толпу новым приступом радостного рева, куда сильнее прошлого.

– Надеюсь, – тихо шепнул Петр Луи-Александру, – зять не будет против того, чтобы на его флот погрузился мой десант?

– Любое количество, – так же тихо, но с нотками подобострастия в голосе ответил граф, – папа. – На что Петр и Елена едва заметно улыбнулись уголками губ. О да! Внебрачный сын Людовика XIV был готов на все. Ведь такие шансы на дороге не валяются. Кто его знает, чем закончится авантюра Петра? Но он должен был попытаться. И все это понимали, включая Луи-Александра де Бурбона. В сущности, он был талантливой бездарностью. Но какая разница, какой именно будет марионетка на троне?

 

Глава 8

10 декабря 1713 года. Самара

Петр вышел из дилижанса и потянулся, с удовольствием вдыхая свежий морозный воздух.

Наконец-то он добрался. Долгий путь. Скорее бы уже получилось проложить сюда железную дорогу. Совсем беда с этими дилижансами. «Еле ползают», – подумал он об этом и усмехнулся.

А ведь еще совсем недавно, лет пятнадцать назад, и дилижансы были прорывом, позволяющим по шоссированным имперским дорогам развивать безумные скорости – до ста километров в сутки. Прежде всего благодаря утрамбованной щебенке на насыпи да дорожным фортам.

О форты! Их польза уже была чрезвычайна. Казалось бы, что такого? Дорога ведь важнее. Но что такое дорога без инфраструктуры? И дорожные форты стали ее основой – этакими опорными узлами для связи и транспорта. В них «концентрировалась» империя в самых разных своих проявлениях. Постоялые дворы, фактории, читальные избы, ставшие прототипами библиотек. Оптические телеграфы, а позже и начавшиеся протягиваться проводные, электрические. Конюшни. Отделения Почты России и Государственного банка России. И многое, многое другое. Причем за какими-никакими, а древесно-земляными укреплениями.

Ничего сверхъестественного в устройстве таких фортов не было. По большому счету их можно было бы реализовать даже в глубокой древности. Но, несмотря на простоту и некую обычность, они стали настоящим спасением для России, впервые связав страну воедино. По-настоящему, а не фиктивно, как иной раз на словах декларировали.

Впервые по дорогам – этим венам единой державы – пошел пусть еще слабый, но ток импровизированной крови. Почтовые дилижансы и легкие пролетки для писем с открытками, телеграммы, торговые караваны, войска. А теперь к этим прекрасным по меркам эпохи дорогам стали добавляться железнодорожные пути, прокладываемые вдоль наиболее важных магистралей, усиливая и расширяя их.

Скоро, очень скоро завершится создание Варяжской железной дороги, идущей от устья Невы через Новгород, Тверь, Москву, Тулу и Воронеж к Азову, что стоял в устье Дона. Что она давала? Поразительное транспортное преимущество. Впервые в истории от побережья Балтийского моря до побережья Азовского стало возможно добраться за несколько дней. И не только налегке, но и протащив весьма солидные грузы. Сотни тонн, а в будущем и тысячи.

А на подходе шел проект Великой Трансконтинентальной железной дороги, которая должна была протянуться от Москвы до Петрограда вдоль уже выстроенного шоссе. Петр смог заинтересовать финансовые круги Соединенных Провинций, Дании, Шотландии, Саксонии и Англии в том, что он в состоянии обеспечить создание этого пути – реинкарнации нового шелкового пути с безумными по тем временам скоростями… Поэтому железо и деньги полились в развитие российских транспортных коммуникаций широкой, полноводной рекой.

Но это потом, а сейчас Петр, еще немного повздыхав над тем, что все строится слишком медленно, направился к поджидавшей его делегации. Предстоял торжественный момент – открытие первого в мире полноценного нефтеперерабатывающего комбината!

Конечно, существовал еще опытный нефтеперерабатывающий завод в Нижнем Новгороде, действующий с 1703 года. Но то была сущая мелочь по сравнению с тем, что отгрохали в Самаре.

Мир со стремительно растущим аппетитом поглощал продукты нефтепереработки. Но это еще полбеды. Нигде, кроме России, их не умели производить по-человечески. То есть на какое-то время держава Петра становилась монополистом.

Казалось бы, куда потребовалось столько продукции «нефтянки» в XVIII веке? В обычном варианте истории, да, она была совершенно не нужна. А здесь и сейчас Петр подсуетился и сформировал мощный спрос.

Так, например, керосин обеспечивал функционирование ламп. Тех самых «керосинок», которые Россия производила в огромных количествах. Вроде бы мелочь, но Европа тех лет все домашнее освещение держала на свечах, лучинах и масляных лампах. Поэтому «керосинки» стали натуральным откровением и закупались в любых количествах. Тем более что Петр не жадничал, понимая, что пока он монополист, вся маржа идет ему. А если начнет сильно завышать цены, то появятся местные умельцы, с которыми придется делить рынок. То есть он использовал один из базовых принципов Корнелиуса Вандербильта применительно к конкурентам, которые еще даже не родились.

Свое место нашел и бензин, также ставший весьма популярным топливом. И совсем даже не для двигателей внутреннего сгорания. Конечно, они тоже были, но в экспериментальном количестве и только у Петра. Но весь остальной мир использовал эту удивительную маслянистую жидкость в примусах, паяльных лампах и зажигалках. Совокупно они были востребованы даже больше, чем керосинки.

Были и другие аспекты нефтепереработки, но те шли преимущественно для нужд внутреннего рынка. Те же масла, битумы, парафины. Например, Петр создал целую отрасль, производящую асфальт. Да, да. Именно асфальт. Его самым активным образом применяли для улучшения дорожного покрытия дорог с щебеночным покрытием, именуемых имперскими шоссе. Особенно рядом со столицей. И чем дальше, тем больше. Люди очень быстро оценили преимущества от передвижения по гладкой асфальтовой дороге и всецело поддерживали их увеличение. Ведь даже дилижансы, и без того идущие мягко, по ним буквально плыли, едва покачиваясь.

Петр вышагивал по комбинату с каким-то восторженным чувством, оглядывая уже запущенное и действующее производство. Предприятие создавали без его непосредственного участия. В чем и была важная, уникальная особенность предприятия – первого современного промышленного объекта в России, созданного его учениками! Птенцами гнезда Петрова!

Он двигался быстро и уверенно по свежей брусчатке, любуясь красными кирпичными стенами и крашеным металлическим оборудованием, выступающим то здесь, то там.

– Я боюсь, – тихо произнесла герцогиня.

– Чего? – удивленно переспросил Петр.

– Вокруг твоего трона столько опасных людей… словно стая акул. Страшных, безжалостных хищников, готовых растерзать любого ради прибылей. Неужели ты этого не замечаешь?

– Акулы капитализма, – усмехнулся государь.

– Что?

– В будущем их называли акулы капитализма. Да, я согласен, ребята опасные. Но эта банда – моя. Укажи перстом на того, кто пожелает лишить их законной добычи, и они его растерзают. Я же для них вожак – самая большая и мощная акула. Патриарх с вот такими зубами. – Государь изобразил руками классический размер сорвавшейся рыбки у рыбаков.

– Тебе не кажется, что это все очень опасно?

– О нет! Как раз напротив.

– Ты считаешь? – удивилась Анна.

– Такие хищники, безусловно, есть в любом обществе. Всегда. Вопрос только в том, где они располагаются и чем занимаются. Я решил, что если собрать их и держать возле трона, то контролировать их станет намного проще. Ведь вот они. На виду. Они – неизбежное зло. А если ты чему-то не можешь противостоять, это нужно возглавить. Если, конечно, ты не хочешь, чтобы они тебя в ходе той же революции растерзали.

– Но я их боюсь… настолько, что, будь моя воля, всех бы вырезала.

– За детей опасаешься?

– Да. Ты с ними справляешься. А дети? Осилят ли?

– Не переживай – хищники всегда очень умны. Они прекрасно понимают, что власть, которая позволяет им кормиться, – полезная власть. Уверен, что в случае чего эти люди станут отстаивать право на власть моих потомков только для того, чтобы сохранить заданные мной традиции.

– А ну как кто пожелает занять твое место?

– Для того чтобы этого не произошло, нам и нужна возле трона большая и мощная стая. Их животная натура не позволит чрезмерно укрепиться кому-либо из них. Монарх, обслуживающий их интересы, им и выгоден, и полезен.

– Может быть… может быть…

– В любом случае, усидят они на престоле или нет – зависит только от них.

– Если их станут окружать мягкие, преданные и лояльные люди, то шанс на сохранение власти, я думаю, будет выше.

– А я так не думаю, – фыркнул Петр. – Это значит, что акулы просто станут оказывать поддержку политическим противникам моих наследников. И их бесхребетное окружение просто с ними не справится. То есть рано или поздно нам придется ждать революции. Акулам нужен корм и движение. Если мы их не кормим, то они сами найдут себе пропитание. И вот я не уверен, что им станем не мы.

 

Глава 9

31 декабря 1713 года. Малага

Владимир Петрович сложил подзорную трубу и улыбнулся. Не прошло и года, как он вновь участвует в военной операции против крупного приморского города, для чего под его начало собрали практически все силы Балтийского флота. Батарейный броненосец «Евстафий» выступал в роли флагмана. Три шхуны типа «Москва» обеспечивали его прикрытие. А десять грузовых барков типа «Волга» несли на себе спешно переброшенную из Крыма бригаду морской пехоты с большим запасом вооружения и продовольствия.

Зачем он тут? Все просто. Государь поставил перед сыном простую и незамысловатую задачу – намекнуть Мадриду о нежелательности дальнейшего участия в войне, проведя демонстрацию силы. Не где-то там далеко, на Балканах, откуда до Испанского престола доходили больше слухи, чем реальные сведения, а тут, под боком. Чтобы лучше виделось и быстрее думалось.

Ради этой благородной задачи Балтика оказалась практически оголена. Ну как оголена? На хозяйстве остался один броненосец. Ему в поддержку были переброшены по внутренним водным путям, преимущественно на камелях, еще две шхуны. Одна – для прикрытия минных полей в датских проливах. Вторая – для действий на просторах Английского канала. Фактически она стала основной ударной частью сводной эскадры каперов, которую возглавил престарелый пират Франсуа Монбар, находящийся уже почти два десятилетия на службе у Петра. В старой истории, которую помнил только Петр, он умер в 1707 году. Тут же, из-за своевременного ухода и медицины не только коптил небо, но и вполне активно шевелился. Да, здоровье было уже не то. Но он не отказался возглавить эскадру. Даже несмотря на то, что пришлось бы действовать в том числе и против французов. За те два десятилетия, что он стоял на службе русского царя, он совершенно обрусел и был ему предан и благодарен. Не каждому пирату судьба подбрасывает такой подарок. И он это ценил. Тем более что на шхунах типа «Москва» пиратствовать было одно удовольствие.

– Ваша светлость, – козырнул командир броненосца, привлекая внимание задумавшегося Владимира.

– Слушаю.

– К нам идет какое-то малое быстроходное судно.

– Одно? – удивился юный контр-адмирал.

– Так точно! Я полагаю, что переговорщики…

Пришлось терпеливо ждать. Все-таки начинать обстрел города, желающего вести переговоры, – дурной тон.

И вот спустя полчаса, тяжело отдуваясь, на борт броненосца взобрался упитанный господин в довольно дорогом костюме по лучшей испанской моде, который оказался губернатором Малаги. А с ним трое сопровождающих, тоже не бедных «товарищей». Явно лучшие люди города.

– Рад вас приветствовать на борту флагмана русского Балтийского флота, – произнес Владимир Петрович, чуть кивнув. – Вы имеете честь разговаривать с контр-адмиралом Владимиром, герцогом Росс.

– Это великая честь для нас, – весьма энергично начали раскланиваться делегаты, сразу поняв, что перед ними сын русского царя. Пусть и внебрачный.

Представились. Обменялись любезностями.

– Насколько я могу предполагать, – обходительно произнес герцог, – вы прибыли на мой корабль, чтобы обсудить сложившуюся, прямо скажем, непростую ситуацию.

– Истинно так, – кивнул губернатор. – Мы наслышаны о судьбе Дюнкерка и не испытываем ни малейшего желания последовать за ним.

– То есть вы хотите договориться?

– Безусловно.

– И что вы можете предложить в обмен на наше лояльное отношение? – постным тоном поинтересовался Владимир. – Полагаю, вы понимаете – я подошел к Малаге с силами, равными тем, что в начале этого года разбили в трех сражениях флот коалиции и захватили Константинополь. Конечно, нам позже пришлось отступить под давлением более чем стотысячного войска. Но от города в ходе тех боев остались только руины.

– Мы это прекрасно понимаем, – произнес губернатор, промокнув кружевным платочком выступивший на лбу пот под аккомпанемент энергичных киваний его спутников. – Поэтому хотим предложить капитуляцию гарнизона и денежную компенсацию… за неудобства.

– Не хотите стрельбы?

– Не хотим.

– Этого будет недостаточно, – после нескольких минут размышления, произнес Владимир Петрович.

– Но мы больше ничего не можем предложить! – развел руками губернатор. – Деньги, капитуляция, женщины, содержание за счет города… это все, что у нас есть!

– Я понимаю, – кивнул контр-адмирал, – но мне нужна демонстрация силы. Поэтому я хочу, чтобы гарнизон не просто капитулировал, но и присягнул на верность моему отцу. Так же, как и весь город. После чего Малага должна сформировать городское ополчение, которое вместе с гарнизоном и моими войсками выступит для покорения ближайших городов для пущей славы нашего оружия.

– Я… я… – закашлялся губернатор, пораженный наглостью этого юного отпрыска далекого восточного деспота. – Я не уверен, что это возможно. Вы же понимаете, что русские войска уйдут… а мы останемся один на один с королем.

– Вам решать, – пожал плечами Владимир. – Даю вам на размышление сутки. Если по истечении указанного времени вы не выполните мои требования, то я начну делать то, за чем пришел. Убивать и разрушать. Вы поняли меня?

– Да, ваша светлость, – кивнул губернатор потерянно.

– А теперь ступайте. Вам нужно спешить, времени я отвел не так много.

Делегация ушла… а командир корабля осторожно поинтересовался:

– Ваша светлость, вы думаете, они согласятся?

– Нет, – не задумываясь ответил Владимир.

– Но… но тогда, зачем?

– Чтобы они не могли согласиться, – пожал плечами. – Зачем нам их добровольная сдача в плен? Нам нужно напугать Мадрид, а не позлить. Вызови мне на флагман всех старших командиров. Жду их через час в кают-компании, – произнес контр-адмирал и, развернувшись, отправился в свою каюту.

Последний день декабря закончился в суете. Особенно это было хорошо видно в Малаге. Уже спустя пару часов город буквально закипел. Ультиматум русских вызвал сильные, но противоречивые чувства. Конечно, хотелось сопротивляться… но руины Константинополя и Дюнкерка наводили на весьма грустные мысли и явно взывали к благоразумию.

Рано утром первого января нового, 1714 года Владимир начал десантную операцию. Еще до того, как истекло время, отведенное им на ответ городской администрации. Правда, морская пехота начала высадку не в городе, а за его чертой, аккуратно накапливаясь. Зачем? Так, а чего тянуть? Вот время истечет – сразу и ударят.

И каково же было удивление Владимира Петровича, когда в его каюту забежал вестовой с горящими глазами.

– Что случилось? – с легким раздражением поинтересовался контр-адмирал у хватающего воздух унтера.

– Делегация. К нам снова идет делегация.

– Делегация? Ты серьезно?

– Да. А на берег Малаги высыпала толпа народа. Говорят, что с цветами.

– Что?! – Владимир аж вскочил.

– С цветами, – повторил вестовой. – Сдаются… вроде…

– Не может быть… – ошалело покачал головой сын Петра и, приведя себя в порядок, вышел на мостик.

Как его и предупредили, к русскому флоту шел вчерашний малый корабль… украшенный флагами расцвечивания.

– Твою же мать… – тихо, буквально себе под нос, произнес контр-адмирал.

Этот сценарий развития событий им совсем не рассматривался. Ввязываться в затяжную военную кампанию, причем сухопутную, в Испании он не имел никакого желания. Но… по всей видимости, придется. И это было проблемой. Большой проблемой…

Белый конь, которого подвели Владимиру на причале, отличался превосходной дрессурой, а потому вышагивал с поразительным изяществом и грацией. Но герцог не обращал на это внимания. Все улочки Малаги наполнились народом, вполне себе радостно приветствовавшим своих… завоевателей. Понять их было можно. Приняв непростое решение, эти люди смогли избежать не только разорения, но и гибели. Слухи о том, чем закончился обстрел Дюнкерка, пройдя через пол-Европы, обросли такими подробностями, что превратились в лютую страшилку. Этакий маленький филиал Армагеддона. Словно врата Ада распахнулись и обратили в тлен и прах несчастный город.

Тем временем контр-адмирал в сопровождении вооруженного отряда морской пехоты и знаменной группы вышел на какую-то площадь, где уже был аккуратно выстроен весь гарнизон города. Сложности в кампании против России привели к серьезным задержкам по выплате жалованья в который раз. Что усиливало давно тлеющее недовольство среди военнослужащих. Поэтому особенно никто и не ломался, узнав, что им предлагают поступить на службу русского царя.

Торжественная процедура присяги, принесенной красному государственному знамени с вышитым на нем двуглавым золотым орлом, завершилась очень быстро. А рядом на все это похотливо взирал своей нагловатой улыбкой белый медведь коронного штандарта дома Романовых, изрядно эпатируя публику своим эрегированным членом и агрессивно-развязной позой. После чего завертелась круговерть дел. Конечно, можно было бы и отпраздновать, но не время… эту уникальную ситуацию нельзя упускать. Никак нельзя.

И вот третьего января 1714 года Владимир Петрович, пользуясь властью, данной ему отцом для этого похода… ну, или по крайней мере так заявив, принял город и всех его жителей в подданство России. Само собой, распространив на новую территорию законы царства… Неожиданно для Владимира и его спутников этот шаг стал тем, что перевел формальную радость населения от избегания горя войны в поистине народное ликование. То есть контр-адмирал, сам того не понимая, нанес по Испании удар, сопоставимый с массированными, нет – тотальными ковровыми бомбардировками… Причем, судя по всему, тяжелыми ядерными боеприпасами.

Тут нужно пояснить.

Дело в том, что Испанское королевство в те годы представляло собой самую что ни на есть грустную форму феодального государства с торжеством победившей реакции. Феодальная элита, опираясь на огромные деньги, поступающие из колоний, держала народ в повиновении и вела бесконечные войны с неясными целями, в то время как простой народ находился в плачевном, практически катастрофически плохом положении. Да и местные капиталисты после страшного разгрома XVI века испытывали радикальные трудности с бизнесом. Их жизнь и деятельность были осложнены настолько, насколько это только было возможно. Плюс католичество. Сильное, тотальное и всепоглощающее, парализующее всякую активность населения. В сущности, если бы не золото и серебро, идущие из колоний, эту страну давно бы разорвало внутренним напряжением и противоречиями.

А тут Владимир, не подумавши, распространил на Малагу и ее окрестности законы Российского царства, бывшие самыми прогрессивными в те годы. Конечно, в них не было такого идеалистичного вздора, как свобода, равенство и братство. Но во всем остальном – прекрасные законы, о которых местные могли только мечтать…

Как несложно догадаться, последствия не заставили себя ждать. Уже на шестой день в ежедневном докладе губернатор Малаги заявил, что явилась делегация от многих населенных пунктов. Они также желают присягнуть на верность Петру.

Шхуна с письмом отцу, конечно, уже умчалась в сторону Балтики… но когда еще будет ответ? Владимир и так уже перегнул палку, развернув чрезвычайно своевольную политическую деятельность. Поэтому нехороший холодок пробежал по его спине. Как там поступит отец? Одобрит ли? Ему еще за самовольство с маньчжурами могло прилететь изрядно. Заодно с этим самоуправством. Впрочем, минутное колебание закончилось очень быстро. Отступить сейчас – значит потерять инициативу. А такими обстоятельствами нужно было пользоваться. Дважды столь удачного шанса проявить себя не будет.

 

Глава 10

2 февраля 1714 года. Версаль

Король Франции, Людовик XIV, нервно вышагивал по кабинету. Вид он имел уже весьма нездоровый. Сказывались годы, а также общее потрясение от серии неудач в войне с «дремучей» страной на далеком востоке. Ну и, само собой, старые болезни, которые от неудач только обострились.

– Как вы все знаете, – хмуро произнес Людовик XIV, – в Испанию вторглись русские войска.

– Да, мы все скорбим об участи честных католиков, – уклончиво произнес нунций Святого престола.

– В Малаге стоит русский флот, – подал голос посол Испании. – По последним сведениям, которые я получил, он действует оттуда, подчиняя город за городом. Средиземноморское побережье Испании и окрестности Кадиса лишены возможности принимать корабли из колоний. Это сильно осложнило финансовое положение моего короля. – Особых разъяснений деталей сложившейся ситуации участникам переговоров не потребовалось, ибо и без того знали, что блокада ключевых портов для колониальной Испании смерти подобна.

– Понятно, – хмуро произнес Людовик. – В предстоящую кампанию, как я понимаю, вы не сможете выставить войско?

– Мадрид готовится к обороне, стягивая все силы в единый кулак. Владимир Росс сколачивает городские ополчения юго-востока Испании. Мой король напуган. Он опасается совершенного разгрома и взятия русскими столицы. Наши батальоны находятся на Балканах, и доставить их в Пиренеи нет никакой возможности. Ситуация очень тяжелая.

– Хм. А что скажут наши римские союзники?

– Ваше величество, – произнес нунций, – Святой престол всецело поддерживает ваше доброе начинание. Но выставить новые войска не может. Наши батальоны были уничтожены в Константинополе. И быстро мы их восстановить не можем.

– Боитесь броненосцев? – зло усмехнувшись, поинтересовался король Франции.

– Наши возможности не безграничны, – уклончиво ответил представитель Рима.

– Вы тоже? – обратился Людовик к представителям итальянских государств.

– Мы постараемся выставить войска… – обтекаемо ответил представитель Флоренции. И его поддержали, энергично закивав головами, остальные. Но по глазам было видно – врут. Нагло врут. Тем более что королю уже докладывали о том, что они ведут тайные переговоры с Москвой. Особенно Святой престол, взвесивший свои шансы, сопоставив оборону Стамбула с Римом. И очевидно, решивший не искушать судьбу. Ведь Петр особой щепетильностью в отношении древних городов не отличался. Жуткие, просто кошмарные руины древней столицы Константина тому пример.

– Понятно, – скривился Людовик XIV. – Бросаете меня… трусы…

– Эту войну пора заканчивать, – после небольшой паузы произнес нунций.

– И как вы себе это представляете? – усмехнулся король Франции.

– Святой престол готов выступить посредником в переговорах.

– Не думаю, что пришло время…

– Ваше величество, – вкрадчиво произнес посол Испании, – сейчас мы можем завершить войну относительно безболезненно для нас. Петр захочет покарать султана. Пусть. Мы сами его сдадим. Он желает получить под свой контроль черноморские проливы? Так для нас же это в какой-то мере и выгодно, так как сильно упростит торговлю с Россией. Сейчас мы заплатим малую цену. Если же война продолжится, то может случиться непоправимое. Силы Петра не безграничны, и, я полагаю, мы можем его победить, но не слишком ли большую плату мы все уже заплатили?

– Нет – значит, нет, – холодно произнес Людовик XIV. – Я вас больше не задерживаю.

«Союзники» откланялись и ушли. Затягивать совещание не было смысла. Да и что обсуждать? Кроме того, известие о взятии в жены внебрачным сыном Людовика дочери Петра не только вызвало истерику в Версале, но и открыло для всех заинтересованных персон дальнейший замысел государя России. Особенно в сочетании с уже заключенными династическими союзами, скрепившими его род с правителями Австрии и Саксонии – самых сильных государств Центральной Европы…