Глава 1

Зима, крестьянин, торжествуя, кобылку пустит на дрова… Оу. Опять не те слова. В общем – пришли к Ярославу гости незваные: Мал и Кент. Пришли и попросили еще уклада на дела их.

– Вы продали то, что выковали с моей стали?

– Нет. Так сам видишь – не успеть. Купцы-то, чай, не ждут.

– Это вы мне говорите? Серьезно? – Усмехнулся Ярослав. – Я вам дал уклад. Я вам подсказал, как облегчить, упростить и ускорить многие дела. А вы что? Убийц ко мне послали. С заказами провозились. И что теперь вы хотите? Чтобы я вновь вам давал уклад даром, а вы кривлялись, как муха на стекле?

– Муха где? – удивились кузнецы. Стекло они если и знали, то в виде маленьких стеклянных бусинок.

– Не важно, – отмахнулся Ярослав. – Я предложил вам большое дело. Секретами поделился. А вы повели себя как неблагодарные свиньи. Не хочу с вами больше иметь никакого дела. Уходите!

– Но как же это?

– А так! – рявкнул наш герой. – Я уже сговорился. Будущим летом мне кузнецов-рабов привезут. Дорого, но с ними будет проще, чем с вами. Пеньки дубовые! Больше нет вам ни веры, ни расположения.

– Не губи! – после небольшой паузы воскликнул Кент, рухнув на колени. – Не губи! – присоединился к нему Мал. Ярослав сверкнул глазами, с трудом сдержавшись от усмешки. Цирк? Цирк. Но смысл в нем был и немалый.

Почему эти кузнецы протянули с поковкой уклада? Так не принято было в те годы дорогие вещи ковать на авось. Под заказ токмо. Вот они и ждали купцов, дабы сговориться. Кому меч какой нужен, кому копье доброе или топор боевой, кому еще чего. Кузнецы они были довольно умелые и опытные по местным меркам. Поэтому могли кое-чего. Но осторожные. Да и куда им спешить? Тут вообще не принято было спешить, тем более в таких делах. Так что своя сермяжная правда в их поступках присутствовала. Но Ярославу она была не интересна. Он уже ушел далеко вперед и не нуждался в этих «якорях».

Так вот. Получили заказы. Взялись они за работу. Но как ковать уклад, не знали. Опыта-то с ними не было. Элитное сырье. В Европе был, по сути, только один центр по работе с этим материалом, да и тот находился на Рейне. Вот Кент с Малом и подошли к укладу, словно к обычному железу кричного передела. То есть расковали куски стали в брусочки. Вытянули в прутки. Из прутков собрали пакет. Проковали, сваривая кузнечной сваркой. И еще раз. И еще. И еще… Очень долго, трудоемко и совершенно излишне для тигельной стали. Мартышкин труд. К тому же дело усугублялось еще и тем, что советами Ярослава они пренебрегли, отчего поначалу немало намучились с трещинами.

И каков итог? Нашего героя проигнорировали. Даже убить из-за мнимой обиды пытались. Сделали все по-своему, прозевав целый торговый сезон. И вот – снова пришли, новый уклад под долю в продаже товаров требовать. Бестолково, конечно. Но Ярославу все одно – выгодно. Так отчего же они взмолились? Отчего же так перепугались?

Все просто. Не нужны они более Ярославу были. Крицу и уголь племя ему напрямую могло поставлять и поставляло, как и многое другое. Чай, волхв Перуна в друзьях-товарищах, а волхвица Мокоши и вообще – полюбовница. А у них веса побольше будет. А значит, что? Правильно. Не видать им больше уклада как своих ушей. Разве что покупать. Но по честной цене, к которой они не готовы. Да и продаст ли он – вопрос.

То есть перед их носом помахали сладкой морковкой удивительных кушей и доходов, а потом в самый последний момент подменили ее обыкновенным хреном. Хуже того, закупка кузнецов-рабов Ярославу теперь была по карману. И пятерых мог взять, и десятерых. А значит, что? Правильно. Беда. Он племени выгоднее, чем они. Здесь и уклад, и вон какая усадьба? В ней товары держать всяко лучше, чем в их убогих постройках. Ни супостат не захватит, ни погода не разморит. Скажет – ничего у этих не брать. И не станут. Только руками разведут, дескать, такова жизнь. А если Ярослав даже и не скажет ничего – все одно беда. Десяток кузнецов-рабов легко оттеснят их на обочину и заставят перебиваться случайными заработками. Да и городище за них не заступится. Военный вождь из него славный и многим по нраву.

– Да кто вас губить станет? – насмешливо фыркнул наш герой. – Кому вы нужны? Как ковали, так и будете ковать. Нужны вы больно. Но дел с вами иметь не хочу.

– Да кому мы нужны станем в Гнезде, коли ты рабов-кузнецов себе заведешь?

– Не бойтесь. Работы всем хватит! А теперь идите! И больше не приходите! Не хочу вас видеть. Мерзавцы!

– Ярослав, не губи! Скажи, ты только скажи, что нам сделать?

– Что сделать для чего?

– Чтобы ты сменил гнев на милость и вновь уклад нам давал на поковку.

– По-старому больше не будет. Вот еще! Я к вам всей душой повернулся, а вы? Правильно! Жопой! Так что ученый. Больше таких глупостей совершать не стану. И не просите!

– А как хочешь? Как по-новому-то?

– Как? Вам не по нутру будет.

– Отчего не по нутру? Может, к сердцу придется. Скажи.

И Ярослав рассказал. Общая идея была проста – коллективный, организованный труд. То есть классическая компания, в которой наш герой числился кем-то вроде директора, а эти двое – мастерами. Им-то на будущий год кузнецы из числа рабов и будут приданы в подчинение. Плюс вольнонаемные и прочие. Ну и, само собой, делать они станут то, что нужно Ярославу, и так, как он скажет.

Таких явлений в этих краях еще не ведали. Даже слов не имелось для их обозначения. Но суть и Кент, и Мал поняли отлично. Чуть поломались, а потом перешли к вопросам доли. То есть оплаты.

Согласились. Сговорились. Ну и так немного поболтали. И разошлись, порешив завтра с утра встретиться в кузнице кривича, дабы начать ее модернизацию…

Всплыл очень интересный момент. Оказалось, что Мал – ученик Кента, друг, приятель и никогда конкурентом ему не был. Так что о более выгодном предложении Малу Кент узнал в тот же день. Сюрприз. Но что-то подобное Ярослав и ожидал. Слишком уж очевидной была инородность Мала в «теле» городища.

Регион в плане переплетения этносов был очень интересным и весьма горячим. Славяне вот уже столетие продолжали свой Drang nach Ost, расселяясь с юга Центральной Европы и берегов Дуная на восток – к Днепру и далее. Так, окрестностей Ильменя они достигли только в конце VIII века. То есть где-то на полвека позже основания Ладоги выходцами с Готланда. Как происходил этот натиск? Точно так же, как он осуществлялся германцами в их движении на запад. С поправкой на то, что германцы заселяли развитые земли там Галлии, Испании или Италии и могли относительно мягко интегрироваться в местную популяцию. Славяне же осваивали обычные варварские земли. Из-за чего были вынуждены особенно остро конкурировать за ресурсы с местными обитателями – угро-финнами и балтами. Так сказать – с тяжелыми боями. Что приводило к очень медленному продвижению. Ведь этим самым угро-финнам или балтам тоже нужно было куда-то деваться. Или гибнуть, или выдавливать своих соседей. Ассимиляция и смешение, конечно, тоже имели место, но весьма факультативное в те годы.

Но это была лишь одна плоскость острой и весьма кровавой конкуренции в регионе. Она происходила в лесах и полях, ибо ни славяне, ни угро-финны в тех местах каких-либо значимых стационарных поселений не имели. Другой плоскостью местного конфликта была конкуренция между скандинавами и хазарами. Выходцы из севера и запада Балтийского моря начали активно проникать в этот регион в самом начале VIII века, основывая опорные базы для обеспечения торговли по Волге в Персию и по Днепру в Византию. Городища. В которых компактно и проживали, занимаясь ремеслом и торговлей, а также сбором дани с окрестных племен там и тогда, когда это удавалось. И вот в вопросах дани они вступали в противоречие с интересами хазар, раскинувших свои «волосатые щупальца» весьма далеко от своих степей. Так, например, кривичи были еще в орбите влияния скандинавов, а уже радимичи в те годы ходили под хазарами.

Это в какой-то мере мешало волжской торговле. Но хазарам она тоже была нужна, а сами скандинавы были весьма неоднородны. Так что кого-то пускали на юг, а кого-то – нет. В любом случае худо-бедно торговлишка шла, пусть и с весьма натянутыми отношениями.

Ни славяне, ни угро-финны окрестных земель своих городищ практически не ставили. Они жили малыми общинами с подсечно-огневого земледелия, постоянно мигрируя вдоль речных террас. Им эти городища были в целом без надобности. Их первобытные общины еще не успели достаточно разложиться из-за бедности и слабой эффективности хозяйствования. Из-за чего городища в регионе основывали преимущественно скандинавы, и они же в них и проживали. И Гнездо в этом плане не было исключением. Из-за чего старейшины и старались избежать сближения кузнеца-кривича с новым военным вождем. Им расширение представительства кривичей в городе было совсем ни к чему.

Именно кривичей. Если бы появилась небольшая диаспора тех же радимичей – никто бы не возражал. Почему? Очень просто. Народы еще не сложились, и деление на «свой – чужой» шло по другим принципам. Славянин из другого племени не считался своим. Более того – он воспринимался еще более опасным, чем совсем уж явный чужеземец из-за схожести языка, внешности и повадок. Этакий «фальшивый» свой. Вроде враг, а вроде и друг – сразу и не поймешь. Что раздражало и пугало в немалой степени. Из-за чего те же кривичи очень ревностно относились к появлению на своей территории тех же радимичей, но спокойно пропускали свеев.

Любопытное явление. Неожиданное. И Ярослав с еще большим изумлением осознал, что оно никуда не делось даже в XXI веке. Когда близкородственные народы могли остервенело собачиться промеж собой. Куда ярче и сильнее, чем с кем-либо еще. И чем сильнее была эта схожесть, тем непримиримее выглядела борьба, раздутая почти всегда вокруг искусственных причин…

Модернизация кузницы. Что такого там можно было выдумать? Молотки да наковальня, ну клещи, заготовку доставать раскаленную, ну кое-какие оправки. Меха еще горн раздувать, маленькие, ручные. С этими инструментами кузнецы работали столетиями, если не тысячелетиями. Менялись только качество инструментария и в какой-то степени материал.

Нет, Ярослав не стал улучшать обыденные вещи. Зачем? Ему ведь требовалось резко поднять продуктивность кузницы. А значит, что? Правильно. Нужно было привнести какие-то новые, непривычные, но очень полезные решения. Вот он и привнес – механический молот с приводом от ворота, который могут крутить четыре любых человека. Ну и пресс. Как же без него? Он был тоже нужен. Вот Ярослав и задумал поставить сразу два – и рычажный, и винтовой.

Конструкции он выбрал самые что ни на есть простые и доступные. Дубовые рамы, бронзовые подшипники скольжения, деревянные и кованые железные оси да упоры и так далее. Грубо, лаконично, примитивно. Но даже такая элементарщина, без каких-либо сложных кинематических схем, была для этих двоих темным лесом. Ему пришлось весь день рассказывать, показывая всякое руками и черкая на земле веточкой. И вы думаете, поняли? Нет. Нет. И еще раз нет. Даже основы механики, для не оскверненных образованием голов, были слишком чуждыми и противоестественными знаниями.

Вот Ярославу и приходилось КАЖДЫЙ день ходить к Малу в гости. И постоянно что-то править в его работе. Ругаться. Ибо такие вмешательства бесили кривича невероятно. Он как вольный художник ТАК видел, а наш герой приходил и чуть не кричал от отчаяния. Так и жили. Так и работали. С трудом. Чуть не хватаясь за оружие. Зато потом, когда молот был завершен и он заработал, и Кент, и Мал смотрели на него разинув рот, не веря собственным глазам. Для них это была сказка. Чудо. Волшебство и колдунство. Потому как, несмотря на то, что именно их руки его и сделали, повторить они бы не смогли. Ибо не понимали, что делали. Совсем. Так что, наблюдая за искренним восторгом кузнецов, Ярослав был мрачен и грустен. Этих уже было не изменить. Если что делать и заставлять, то из-под палки. Не дураки, нет, отнюдь. Просто разум совершенно не развит в силу отсутствия образования… образования… его ведь тоже нужно было как-то организовывать, пусть и в кустарном варианте. Что нашего героя вгоняло в грусть-печаль еще сильнее. Педагог из него был так себе, но других в здешних краях не было вовсе. Во всяком случае, естественно-научного толка…

Что, в сущности, давал механический молот? Прежде всего рост производительности труда в разы. Толкать ворот намного легче, чем тягать лапками тяжелый молот. Плюс предсказуемость ударов и управляемость поковки. Да в придачу и квалификация молотобойцев более не нужна. Чего там сложного? Толкай и толкай, пока велят. А в случае чего можно и лошадку запрячь или быка, а то и вообще водяное колесо приспособить. Но это так – на будущее. Сейчас же пространственная дубовая рама с нетяжелым вертикальным молотом творила просто чудеса, по мнению Мала и Кента.

Прессами они не так были поражены. Ну давит. И что? Схему примитивной штамповки по оправкам Ярослав им еще не показал… ибо не до того было. Да и возни с оправками – немало. Но главного наш герой добился. Он не только смог скооперироваться с этими ребятами, но и вынудил их буквально в рот ему заглядывать и ловить каждое слово. Ведь одно дело – сотрудничество из страха наказания и совсем другое – личная позитивная мотивация. Только она в состоянии плодить энтузиазм и разумную инициативу.

 

Глава 2

Хаке Гандальвсон «терся» в Бирке, подыскивая себе занятие. После того, как Хальвдан Черный разбил войско его и братьев, ему не было места в Вингульмёрке. Он стал бездомным изгнанником. Да и осиротел совершенно, ибо братья ту битву не пережили, а других близких родичей у него не оставалось. А оставшиеся деньги стремительно таяли, грозя избавить Хаке и от своей компании. Не привык он жить экономно. Родился сыном конунга, жил им и даже правил немного, не зная горя, пока соседи с топорами не пожаловали.

Он искал заработок. С лета искал. Но на все подряд согласиться не мог. Это невместно, то неприятно, а вот этой гадостью его и умирающего с голода не заставить заниматься. Поэтому понимания не находил, как и работы. Даже в походы его не брали со товарищи. Конунг же, сын конунга, внук конунга и прочее. Опасно с таким идти…

И вот Хаке зацепился ухом за любопытный разговор. Купец, пришедший из Константинополя, рассказывал своему знакомцу про чудеса дальних земель. А рядом грели уши прохожие. Всем же хочется таких интересных вещей послушать. Не все же их видели и так далеко ходили.

– Вот я и говорю! Ромеец! Что он может? Сказки все это и болтовня! – возмущался собеседник торговца.

– Ты его не видел, – качал головой Бьёрн. – А я тебе говорю – сам бы против него не вышел. Да и знакомцев у меня там много. Те своими глазами видели, как он Хьярварда одним ударом копья убил. Пробив щит и кольчугу.

– Но как?! Это же ромеец!

– Он очень непростой ромеец. Сразу видно – из очень богатой семьи. Ходят слухи, что родич Василевса. Но веры в их распятого бога у него нет. Крест носит, но так. Не по своей воле. Видно, оттого и скрывается на севере.

– А не брешешь?

– Жрец распятого бога со мной ехал. Хотел тут у нас проповедь вести. Дохлый, но язык острый. Пока плыли – сам хотел за борт выкинуть не один десяток раз. Но клятву дал. Ждал, когда до Бирки дойдем, чтобы завершить контракт и оторвать ему голову честь по чести. Так вот. Этот мерзавец к тому ромейцу полез. Чего-то там поучать. Так он ему такую отповедь дал, что мое почтение. По-ромейски говорил, на высоком наречии, так что я разбирал едва через слово. Но и этого хватило, чтобы понять – презирает этот ромеец из Гнезда и распятого бога, и жрецов его. Что он и сам сказал, назвав свой крест – проклятием, а Христа – жадным Богом, который никогда не отпускает тех, кто ему посвящен. Прямо скажем – с такими думками в Константинополе делать нечего.

– И не говори, – усмехнулся собеседник.

– А что, и доспехи на нем добрые? – вклинился в разговор Хаке. – Золоченые?

– Доспехи у него добрые, – смерив подозрительным взглядом вклинившегося в разговор незнакомца. – Да только без золота.

– Как же так?

– А вот так. Я поначалу тоже смутился. А потом гляжу – кольчуга из уклада. Это же надо? И чешуя, и шлем, и меч, и сакс, и копье… все из уклада. Да доброго и славного. А украшений почти нет. Так. Скромно. Словно Ярицлейв хотел казаться обычным воином. Да только то, что для него простота, – иным богатство. Сразу видно – привык в изобилии жить и жизни простых людей не ведает.

– Что, совсем нет украшений? – удивился Хаке, выражая общее мнение собравшейся толпы.

– Отчего же? Есть. Крест тельный золотой, удивительный, тонкой ромейской работы. Перстень золотой с камнем синим. Под стать кресту. А какой пояс с чеканными накладками? Сказка! – произнес Бьёрн, продолжая увлекательный рассказ о странном ромейце в Гнезде.

А Хаке, сын Гандальва, конунга Вингульмерке, этим рассказом заинтересовывался все больше и больше. Очень уж вкусным и беззащитным казался ему этот человек. Да, возможно, регулярные поставки уклада в Бирку и были хороши. Но не для него. Он жаждал вернуть отцовское наследство и отомстить Хальвдану Черному за погибших братьев. Для чего требовались деньги. Дружину ведь просто так не соберешь. А тут такая перспектива…

Но и прямо выказывать свое желание пограбить Ярицлейва он не спешил. Он не хотел, чтобы Бьёрн что-то заподозрил. Ведь этот ромеец для купца выглядел как курочка, несущая золотые яйца. Он за него на многое пойдет. И предупредит – как минимум. А то еще и самому Хаке голову открутит, если сможет. Поэтому бездомный конунг начал с интересом расспрашивать про поединки и прочее. Восхищаясь могуществом и удалью нового друга-приятеля Бьёрна. И стараясь на этой волне вызнать как можно больше деталей.

А потом подговорил нескольких человек, чтобы на каждом углу болтали, будто бы южнее Ладоги живет воин великой доблести. Такой, что и в славные времена старины не сыщешь. Ну и, как следствие, байки эти пошли-поехали, и люди сами охотно стали придумывать детали к этой истории. И про воинскую славу. И про богатства Ярицлейва. Ведь всем известно, что такие воины буквально утопают в золоте. Откуда известно? Так загляните в любой богатый курган . Столько всего ценного! И это – только то, что не жалко было в могилу положить. А тут живой…

Но не только в Бирке говорили про Ярицлейва из Гнезда. Он стал главным событием года во многих землях как по Балтике, так и Черному морю. И, само собой, в Ладоге тоже. Точнее, в поселении скандинавов – Альдейгьюборге, каковым этот город был в те годы.

Ярл Альдейгьюборга Ингвар нервно вышагивал по двору, слушая о том, что два кандидата в женихи его дочери Ингибьёрг рассказывали ему страшные вещи. Повздорили они, значит, с третьим – с Фанмаром. Девчонка могла достаться только одному из них. А вместе с ней и наследование Ингвару. Вот и обострилась борьба. Поначалу-то так конкурировали – относительно спокойно. Но это быстро закончилось, когда Фанмар устал играть в эти игры. Этот мерзавец поехал к своему побратиму Стурлаугу за помощью. То есть решил по старинке, силой решить этот вопрос.

– Но кого выставит Стурлауг? У него всего три корабля, – раздраженно произнес Ингвар, которому вся эта история чрезвычайно не нравилась.

– У него – да. Но Хрёрик из Дорестада ему жизнью обязан… – развел руками Снэколем.

– Да, – согласился с ним Хвитсерк. – Сам в поход, может, и не пойдет. А охочих отпустит. Много ли? Мало ли? Пока не угадаешь. Но Фанмар приведет войско немалое, это точно.

– А может сам выйти? – поинтересовался Ингвар. – Что слышно?

– Ничего пока не слышно, – пожал плечами Хвитсерк. – Все гадают. Хрёрик уже успокоил фризов, бунтовавших против него. Всех, кто был против, перебил. Остальные преисполнились радости и уважения к своему конунгу. Может и сам пойти. Но тогда нам совсем беда. Против него мы что соломинка. Сломит походя.

– Говорят, – заметил Снэколем, – у Гнезда новый славный хёвдинг. Может, с ним сговориться? Если старейшин Гнезда поднять под его началом – подмога будет немалая.

– Сказывают, что он ромеец, – презрительно скривившись, произнес Ингвар. – Какой с него толк?

– Говорят, что он Торгрима легко побил.

– Сказки это. Ты, как и я, ходил в Константинополь. Видел их. Вся сила – доспехи добрые да подлости ловкие. Сами же в бою – ни рыба ни мясо. Любой из наших может выйти против ромейца и верх взять. Если на равных. Если один на один.

– Ты не веришь Бьёрну? – удивился Снэколь.

– Торгрим ему был как кость в горле.

– Его люди видели своими глазами бой с Торгримом. Чего им болтать? Да и люди сказывают, Хьярвальда тоже он. Так его вообще – с одного удара, словно новика несмышленого.

– Тогда это не ромеец… – пожал плечами Ингвар. – Но ты прав, надо послать людей в Гнездо. Может, и удастся сговориться. Чай, о Хрёрике тоже наслышаны. А он, если пойдет, сожрет всех…

 

Глава 3

Зима принесла новые сюрпризы.

Ярослав как-то не думал о том, что на дворе уже шел полным ходом средневековый оптимум, из-за которого ледостав начинался довольно поздно, был недолгим, а лед, в целом, довольно слабым. Плюс неустойчивость погоды, которую мотало от непродолжительных крепких морозов до оттепелей и продолжительных «околонулевых» периодов. То есть реки не выполняли зимой функцию дорог из-за слишком высоких рисков провалиться под лед: или проломив слишком слабую корку, или уйти в полынью, запорошенную снегом.

Из-за чего Ярослав не раз вспомнил крепким словцом тех фантазеров, которые считают, что в 1242 году 5 апреля на льду Чудского озера была какая-то битва. Там и льда-то не было к этому сроку. Ведь средневековый оптимум хоть и был на излете, но все равно – до реалий Малого ледникового периода было далеко. То есть басня это, сочиненная несколько веков спустя. Битва-то была, наверное, но не такая и точно не на льду. Вышло как в старом анекдоте про сломанный телефон.

– Правда ли, что шахматист Петросян выиграл в лотерею тысячу рублей?

– Правда, только не шахматист Петросян, а футболист «Арарата» Акопян, и не тысячу, а десять тысяч, и не рублей, а долларов, и не в лотерею, а в карты, и не выиграл, а проиграл.

Ну, может быть, не совсем так радикально. Но басня однозначно.

Так вот. Зима. Снег. Типичная для оптимума слякоть и общая мерзость погоды. То есть уличный кошмар и пакость. Особенно на временны2х границах между сезонами. Выходить на улицу не хочется. Забиться бы на печь да дремать до весны. Но такой печи не было. Не построили. Да и внутри новой усадьбы за высокими деревянными стенами не так уж и плохо получалось. Чай, ветер не продувал. А двор, выложенный трамбованным камнем и песком, позволял избавиться от главной беды – от слякоти и грязи. Впрочем, это все никак не облегчало положения за пределами усадьбы. Там было мерзкое, промозглое болото с грязными, замученными жителями. Особенно доставалось бедноте, живущей в землянках.

В такую погоду хороший хозяин даже медведя на улицу не выгонит. Но именно это и дало внезапность нападающим. Никто их не ждал. Никто даже подумать не мог о них. А они взяли и приперлись – какие-то угро-финны на плетеных снегоступах. Не лыжах, нет. Просто короткие такие плетеные снегоступы, позволившие им легко перемещаться по раскисшим грунтам и слабому снегу.

Выскочили из леса и сразу в атаку. Хорошо, что люди далеко от жилья не бродили. Вот и попрятались кто где.

Но нападающие шли целенаправленно не городище грабить, а «вскрывать» усадьбу Ярослава. Слухи о его богатстве уже облетели окрестные земли. Вот они и решили рискнуть. Да так ловко, так стремительно, что стоявший на посту дежурный дружинник едва успел ворота захлопнуть и запереть.

– Кто там?

– Да леший их разберет, – пожал плечами дружинник. – Не наши, точно.

– И не наши, – буркнул Кент, зашедший по делам…

Беготня быстро успокоилась. Ярослав спешно облачился в доспехи, схватил оружие и отправился на одну из угловых башен. Оттуда открывался отличный вид на ворота, к которым эти пришлые тащили какое-то бревно. И их было много. Слишком много.

Выхватив лук наш герой без всякой оглядки на экономию боеприпасов начал обстрел этих «гостей». К нему охотно присоединились дружинники. Хороших луков у тех не было. Но простой прямой лук и топорные стрелы наделать успели за лето-осень сторонним подрядом. Стреляли они, прямо скажем, не очень.

Да еще по пытающимся закрываться щитами противникам. Да и кое-кто из них пытался поддерживать коллег по опасному бизнесу. То есть затеял перестрелку.

Бах! Ударило бревно в ворота.

– Черт! Ты и ты! Хватайте дротики! И сверху в них! – рявкнул Ярослав, приказывая стоящим рядом дружинникам. Те подчинились. Простых сулиц тоже десятка два имелось. Вот ими и приголубили сверху. Эффект неожиданности помог. И «хвост» этого таранного расчета «посыпался». А остальные, бросив бревно, откатились от усадьбы шагов на тридцать. Этого было в целом достаточно, чтобы всякий обстрел прекратился.

Можно было, конечно, стрелять и дальше. Но толку от такого обстрела немного. Противник стоит рассеянный и слишком далеко. Если бы у Ярослава были большие запасы стрел, то он продолжил бы беспокоить пришлых. Но их он наделал всего-ничего. Не до них как-то было. Других дел хватало.

У ворот же его усадьбы с разной степенью комфортности бездыханно лежало или ворочалось тридцать два человека. Солидно. Учитывая, что этих гостей было едва за две сотни – очень солидно. Вот так раз и все – каждый восьмой был выбит.

Что-то покричав обидное, но непонятное, эти «гости» стали рассасываться по городищу. Ополчение ведь поднять не удалось, и народ был рассеян кто где. И если относительно богатые укрывались в своих небольших, но укрепленных усадьбах, то бедняки не имели ровным счетом никакой защиты. Разве что запереться в землянках и держаться в надежде на чудо.

Минут через пять после начала этого «рассасывания» от нападающих возле деревянного замка Ярослава осталось едва три десятка. Сам вождь и семнадцать его подручных. Либо родственники, либо особенно преданные люди – не разберешь.

Восемнадцать против шестерых. Плохой расклад. Печальный. Да эти шестеро все имеют кольчугу и шлем, а один – так и вообще – чешую к кольчуге. А эти – как бомжи. Но их в три раза больше. Для рукопашной схватки – это опасно. Просто навалятся, собьют с ног и затопчут. Если бы речь шла о какой-либо более крупной группе – еще куда ни шло. Но тут – слишком шаткое основание выходило.

– Мал! – рявкнул Ярослав во всю глотку. Усадьба его была через одну от поселения военного вождя. Не так уж и далеко.

– Что? – отозвался кузнец.

– Пойдем на них вместе!

– Их много!

– Так и ты не один!

– Их очень много!

Начал Ярослав перекрикиваться. И сразу заметил, как эти пришлые напряглись. Им явно кто-то переводил речь. Вон как засуетились. Нужно было действовать. Сейчас подтянут подкрепление, вернув десяток-другой человек, и все. Конец.

Наш герой не тешил себя иллюзиями. Отсидеться в деревянной крепости не получится. Эти ребята пришли не в переговоры вступать. Они пришли за добычей. Поэтому сейчас обезопасят тылы. Повяжут молодых женщин. Остальных вырежут. И вернутся к нему. Их много. А стрелы почти закончились. И дротики. Знают ли эти ребята о том? Догадываются. Стрелы ведь дефицит.

– Или сейчас или никогда… – пробормотал Ярослав по-русски и, повернувшись, начал спускаться с угловой башни. Столкнувшись лоб в лоб с Преславой.

– Я с тобой, – твердо и уверено произнесла она.

– Остаешься за главную. Запрешь за нами ворота.

– Я иду с тобой!

– Ты остаешься здесь! Это приказ! Как военный вождь я приказываю тебе остаться и принять командование над этим замком.

– Чем?

– Это – не усадьба. Это замок. Малая крепость. Пусть и деревянная, а не каменная, как должно.

– Ты не поступишь так со мной!

– Поверь, поступлю, – тихо произнес Ярослав. – Потому что не хочу потерять.

– Что? – растерянно переспросила Преслава.

– Ты – единственный человек во всем мире, которого я не хочу потерять. Поэтому ты останешься здесь. Ты поняла меня?

– Умрешь, домой можешь не приходить! – поджав губы, выдала жрица Мокоши одну из слышанных от нашего героя шуточек. А потом поцеловала. Страстно. От всей души.

Ярослав резко развернулся и уверенно зашагал к воротам, где его уже ждали дружинники. Целых семь человек.

На каждом добротный стеганый халат – акетон. Они только-только стали входить в моду. А тут еще и с длинными рукавами и стоячим воротником, неслабо так прикрывающим шею от скользящих ударов. Поверх акетона типичная для эпохи кольчужная «футболка», то есть кольчуга с рукавами едва до локтей и подолом до основания бедер. Других тут пока не делали, вот Ярослав и был вынужден обходиться имеющимся инвентарем. На голове у каждого самый простой шлем византийского образца. Что купил, то и надел. Военные историки-то его выделяли в так называемый шпангельхельм позднего вида, собранный из четырех частей с наносником. Местные же в такие тонкости не вдавались. Шлем и шлем. Легкое копье и топор с саксом завершали облик дружинников. Оставался лишь щит. А вот тут-то и выплывал нюанс…

Типичный для эпохи плоский круглый щит с кулачным хватом собирался из досок встык и отличался удивительно низкими боевыми качествами. От обстрела из простых луков еще мог защитить. А вот уже акцентированные удары копья или топора не держал совершенно. Да и хват хоть и открывал возможности по активному маневрированию щитом, но снижал и без того низкие защитные качества.

Ярослав рассудил так. В строю маневр нужен не сильно. Поэтому – к лешему его. И изготовив с помощью Кента и Мала парочку рубанков и небольшую лучковую пилу, соорудил щиты, непривычные для региона и эпохи.

Круглые. Да. Выпуклые. Да. Что еще встречалось, особенно на юге. Но эти вышли достаточно большие и совсем без умбона.

Он напилил-настругал с помощью подрядных рабочих рук тонкие полоски почти шпона. Распарил их. И проклеил костяным клеем на оправке в многослойный пакет. Потом обтянул все грубой льняной тканью. Прицепил крепление под локоть по центру масс, чтобы легче удерживать было. Прилепил ручку для фиксация кистью. Упор для плеча из меха подбил к верхнему бортику изнутри. В общем – получался этакий древнегреческий аспис, только без покрытия бронзой.

Для индивидуальных поединков такой щит был крупноват и тяжеловат. Но в строю позволял чувствовать себя «сухо и комфортно». Да, тот же скутум давал более интересную защиту. Но и носить его было намного тяжелее.

И вот такие восемь человек решительным рывком выскочили из штурмовой калитки. Построились в линию, смыкая щиты. И пошли на «гостей» с копьями наперевес.

Те, разумеется, отреагировали мгновенно. И похватав свои «железки», бросились толпой на отряд Ярослава. Строя они не знали, но их было много. Поэтому нападающие смогли легко окружить отряд, сомкнувшийся из линии в подобие каре. Есть быть точнее – круг. Большие щиты сплошной стеной. Поверх торчали головы в шлемах и копья, что работали слаженно и ловко, не подпуская к себе супротивника. Получалось шаткое равновесие, при котором пришлые не могли ничего сделать.

– Мал! Мать твою за ногу в сугроб! – взревел Ярослав. – Бей их в спину!

– Иду! – После долгой… слишком долгой паузы закричал кузнец и атаковал. У него штурмовой калитки не было. Поэтому он распахнул ворота и, не заботясь ни о чем, ринулся вперед, выводя всех своих мужчин.

А от замка атаковала Преслава. Она вооружилась сама, выдала оружие Кенту и всем мужчинам, что были под ее рукой. Ведь Ярослав поставил ее главной. Вот она и командовала.

«Гости» резко так растерялись, начали дергаться и озираться. А вместе с тем пошли «фраги». Первую кровь пролил Ярослав лично, достав кого-то копьем в бедро. А дальше пошло-поехало. Семерых убили почти сразу, навалившись и с фронта, и с тыла. Еще пятеро упали чуть погодя. Оставшиеся же шестеро, включая их вождя, побежали. Но недалеко. Ярослав метнул копье. Вождь упал. Ему последовали остальные. Попали не все. Но каждому из пятерых хватило и одного «подарка» в спину.

– Ты безумец! – восхищенно выкрикнул Мал, переполненный нервического восторга. – Вот так взял и вышел! Один к трем! Невероятно!

– Тебя же не дождешься… – буркнул Ярослав, остро взглянув на Преславу. – Этих, – кивнул он на раненых противников, – добей. Собери оружие, стрелы и ценности. И держи оборону в замке. Будь начеку. Возможно, мне придется спешно отходить.

– Слушаюсь. – Кивнула она, дерзко, с вызовом улыбнулась и вернулась выполнять приказ. А вместе с ней и те, кого она вывела в атаку.

Ярослав же перешел к очень простой тактике. Он двинулся вдоль поселения и резал разрозненные отряды противника. Его шестерка эрзац-гоплитов, поддержанная командой Мала, оказалась вполне продуктивна. А после первой отбитой усадьбы к кузнецу начала присоединятся массовка, нараставшая как снежный ком.

Беспорядочные стычки длились еще полчаса. От силы. Незваные гости, увидев, что дело запахло керосином, не стали проявлять чудеса храбрости. И дали деру. На первый взгляд – кто куда. Но большинство нырнуло в лес там же, откуда они вышли.

– Надевайте их плетенки! – крикнул Ярослав.

– Ты хочешь преследовать их в лесу?! – удивился один из старейшин.

– Они не могли прийти без припасов. Если не сковырнем их оттуда и не заберем еду, то они могут долго из леса нас беспокоить. Наскакивать и отходить. Опасно оставлять их в покое.

– Но в лесу…

– Кто не трус?! Надевай плетенки! – крикнул Ярослав, не желая слушать этот лепет старейшины. Это племя, очевидно, неплохо чувствовало себя в лесу. Но нерешительность сейчас была преступна.

Примитивная провокация сработала отлично. Никто из мужчин не пожелал признаваться прилюдно в том, что он трус. Поэтому очень скоро сформировалось ядро из шестидесяти двух мужчин. Вот оно и двинулось по следам пришельцев. И легко обнаружило их стоянку в часовом переходе. Там-то они и пытались накопиться, собравшись воедино. Но не вышло.

Боя не было. Испуганные и деморализованные огромными потерями, они сразу дали деру, оставляя без защиты все свои запасы еды, что тащили на небольших плетеных волокушах. Так – пара мелких стычек. Три трупа. И тишина. Только по окрестному лесу ветки захрустели от разбегающихся людей.

А Ярослав стал организовывать выволок трофеев. Оставлять запасы продовольствия этим «гостям» было опасно. Вот и вывозили аккуратно и тщательно. Все, что могли вытащить. Иной раз собирая по две-три волокуши в импровизированный состав. Благо, что тащить было хоть и тяжело, но недалеко.

Выбрались из леса. Передохнули. И дальше потащили. Под испепеляющими взглядами тех немногих налетчиков, что следили за ними, но не рискнули напасть. Сколько их по лесу было рассеяно? Сотня. Или около того. Но в единый кулак после гибели вождя собрать их было некому. Так – мелкие, вполне безопасные группы.

Для борьбы с которыми по настоянию Ярослава еще три дня велось круглосуточное патрулирование городища и его прямых окрестностей. На тех самых плетенках, чтобы в раскисшем грунте не утопать. И надо сказать – очень успешно. Три вылазки удалось предотвратить, отогнав злодеев обратно в лес. А потом они отошли. Сто семь человек убитыми, плюс сколько-то перемерзло в лесу от голода и неустройства. Это очень серьезно. В Гнезде тоже были потери. Двадцать три человека, из которых почти все оказались жителями бедных селищ. Да и там – больше бабы с детьми. Не успели разгуляться и развернуться. А в тех кратковременных стычках на улицах удалось обойтись практически без потерь со стороны жителей Гнезда. Трое получили ранения, и все. Неплохо вышло. Очень неплохо. А Ярослав-то поначалу думал, что пропал… что не уйти из этой ловушки…

 

Глава 4

По возвращении в Гнездо Ярослав решил действовать «не отходя от кассы». То есть – делить трофеи. Разумеется, по обычаям тех лет, львиная доля перепала ему. Всего. И вооружения, и драгметаллов, и одежды, и продовольствия. Обдирали новоявленных покойничков-то до нитки в самом буквальном смысле слова. Вот и делили все, что можно. Даже одежды из засаленных шкур. Шкура ведь в хозяйстве – вещь полезная.

Почему львиная доля пошла Ярославу? А кому еще? Военный вождь сам по себе – не последний в дележе. А тут он еще и героический поступок считал. Да еще и банально перебил многих супостатов. И их импровизированный обоз захватил. Плюс доля дружины ему же шла, дабы он сам потом ее поделил. Если «по понятиям» все делить, то три четверти точно отходило к нему. И отошло, ибо перепугались местные не на шутку. Раньше ведь таких дерзких набегов не было. Видно, прознали о том, что разбогатело Гнездо. Вот и рискнули.

Но вот дальше наш герой поступил совершенно неожиданно. Он взял, да и пожертвовал свою долю беднякам, дабы поднять боеспособность Гнезда. Дружинникам своим он пообещал прилюдно выдать «призовые» из собственных запасов, чем они вполне удовлетворились. И остальные прониклись. А потом Ярослав полез на виртуальный «броневичок» с пламенной речью о «вреде алкоголизма и культуре секса в сельской местности».

Начал он, как и полагается, с запугивания, дескать, это нападение – первая ласточка. Что чем лучше они живут, тем больше на их добро станут зариться всякие. И сегодня у них у всех – новый день рождения. Ибо только чудом великим удалось отстоять городище и выжить. Ведь набежавшие враги шли не откуп брать, а резать и убивать, да обдирать все подчистую. По местным «понятиям» без вмешательства высших сил из такой передряги и не выкрутиться. А часто ли боги станут присматривать за Гнездом? Если отвлекутся на иные дела?

– Так что нам делать? – крикнул кто-то из толпы.

– Я еще по осени предлагал. Но меня не послушали.

– Кому? Да ты говори! Говори! Мы слушаем тебя! Говори! – раздавались возгласы со всех сторон.

И Ярослав затеял свою «старую песню о главном». О том, что нужно всех «военнообязанных» привлекать к регулярной тренировке. Дабы подтянуть не только их боевые навыки, но и способность к строевому бою. То есть чтобы бить врага сообща. Причем с примерами. Ведь его дружинники сегодня отличились и все это видели. И все заметили тот факт, как слаженно ребята действовали.

Дальше он стал говорить о бардаке в снаряжении и вооружении среди ополченцев. И о том, как это решить. То есть заговорил об арсенале, в котором бы хранилось снаряжение и вооружение ополчения, созданное за общественный счет. Дабы даже самый бедный воин не становился слабым звеном и крепко стоял в строю. Ну и в финале выступил с «одой» фортификациям. Пояснив, что их бы всех перебили, если бы не его малая крепость – замок.

Говорил. И народ его поддерживал. Вон как гудел, словно разъяренный улей. А репутация парня росла словно на дрожжах. Не за себя ведь ратует. За народ. А какому народу такое не понравится? На том и разошлись. Люди по своим жилищам, а Ярослав отправился обсуждать принятые на общем сходе решения. Он, наивный дурачок, даже посмел надеяться, что «уж теперь-то заживем». Но увы…

Формально совет старейшин полностью поддержал все решения общего сбора. Против толпы они идти не хотели, да и не могли. Репутация у Ярослава после очередной славной победы и такого широкого, очень щедрого жеста была невероятной. Не Бог, но близко к этому. Но на любое, даже самое светлое и доброе божество всегда найдется своя казуистика с хитрозадым болтуном, готовым извратить все и вся. Так и тут.

Тренироваться? Да, конечно. Это замечательная вещь! Но как? Кто? И когда? В каком порядке? В каком составе? А почему так? Ведь иначе же лучше? Потом же опять с кормлением непонятно. За чей счет будет весь этот банкет? Арсенал? Прекрасная затея! Отличная просто! Они обеими руками «ЗА». Осталось только выделить деньги, поняв, кто, сколько и когда. Сверх того – докопались до местоположения. Где его ставить? Там? А почему там? А может, здесь? А чем здесь лучше? А почему не вот там? А кто это все оплатит? А почему он, а не кто-то иной? И так далее. Вопрос же со стеной так и вообще утонул с такой интенсивностью, что Ярослав лишь диву давался.

Весь этот диспут безумно напоминал нашему герою эпизоды с бургомистром из кинофильма «Убить дракона». Он прямо смотрел на эти предельно доброжелательные морды, а в голове раз за разом всплывал диалог:

– Вы что, не подчинитесь воле народа?

– Это – не народ.

– Это не народ? Это хуже! Это лучшие люди города!

Смотрел на них. Беседовал, пытаясь пробить глухую защиту. Но без толку. Ее ведь формально не было. Они ни от чего не отказывались. Они ничего не отрицали. Они просто топили все в болоте противоречивых деталей. Раз. И вопроса больше нет. Точнее, он есть, но обсуждать в предложенном ключе его можно было столетиями.

Поболтал-поболтал да плюнул. Вежливо. Через плечо. Поглядев перед тем, чтобы никому в глаз не попало. Попрощался и пошел к себе. Пустое вот так разговоры вести. Только время терять.

Пришел к себе и давай пар выпускать. Все ведь расслабились. Славная победа. А они герои! Да и сам он, олень. Местным-то простительно, ничего не знают. А ему – нет. Но не признаваться же в этом перед подчиненными? Нет. Такая выходка репутации не добавит.

Пропесочил Ярослав и дружинников, и прочих, и даже Преславу. Всем досталось. Никто не ушел без «любви». А вместе с этим разносом шло забивание в головы обитателей замка основ постов и караульной службы. В упрощенном варианте. Те же ворота, например, было запрещено держать открытыми просто так. Для того штурмовая калитка имеется. Да и ту лишний раз распахивать не стоит…

– Самоубийцы, – тихо произнес Ярослав, лежа рядом с Преславой. Ее разнос закономерно перешел в секс. И вот, сделав дело, он завалился на спину и, закрыв глаза, прошептал эти слова.

– Да чего ты? Обошлось же. А на будущее умнее будем.

– Ты так и не поняла, чего я за ворота полез?

– Нет, – честно ответила Преслава. – Думала, что удаль показать.

– О как! А я и не знал, что ты меня за дурного держишь…

– Не сердись! – прошептала с придыханием Преслава, прижимаясь. – Ну скажи ты как есть. Чего загадки разводишь?

– Вождь их полез на замок в первую очередь не просто так. Он знал, что в нем есть, чем поживиться. Задумка его простой была. С наскока взять замок. Всех здесь убить, а потом резать остальных в городище. Но не получилось. Мы отбились. Тогда, чтобы не оказаться между молотом и наковальней, он отправил людей своих убивать жителей Гнезда. Они ведь не в кучу единую были собраны, а каждый в своем углу забился. А потом бы, когда спину себе обезопасил, за нас взялся сызнова.

– То я поняла. Но тебе зачем лезть к нему нужно было?

– Это был единственный шанс захватить инициативу и переломить ситуацию.

– Чего? – наморщив лоб, переспросила Преслава.

– Нужно было брать бой в свои руки, идя на шаг впереди. Вот я и ударил. Рискованно. Но в замке сидеть была верная смерть. Стрелы-то у нас почитай кончились. А ты еще ворчала…

– Но их было больше! Втрое! Это безумие!

– Да. Поэтому они не ожидали нападения. До того удивились, что не смогли достойно ответить. Если бы поняли, что к чему, – навалились бы разом и смяли. А так – топтались в нерешительности. Это одна из важнейших максим на войне – действовать неожиданно, удивлять…

– Понимаю, – несколько неуверенно кивнула Преслава. – Но кто тогда самоубийцы? О ком ты говорил?

– О старейшинах! Козлы! Скоты!

– Иногда ты подобен древнему мудрецу, а иной раз – уступишь малышу неразумному, – хихикнув, заметила Преслава. – Ты хоть понимаешь, чего у них просишь?

– Чего?

– Власти. Всей.

– Не понимаю.

– Сейчас ты кто? Военный вождь. Держишь свою усадьбу, где над всеми глава. Дружину малую, в которой верховодишь. Да руководишь мужами в походе. Немного, но и не мало. Один из старейшин. Сильный. Влиятельный. Но и только.

– А что изменится, если они примут мои предложения?

– Все. Вот возьмем учение. Чего они боятся? Сейчас ты над людьми власть берешь раза два-три в году. И очень ненадолго. А если станешь их научать строю да бою часто? Люди начнут привыкать подчиняться тебе. И не в походе, а вообще. Каждый день. Слова же старейшин станут звучать все тише и тише.

– Ох… а арсенал?

– Кому охота снаряжать бедноту? Тем более что благодарить она будет не их, а тебя. Кому польза от арсенала? Ты ведь, выходит, покупаешь любовь бедняков за счет богатых. Ну кому такое понравится?

– Хорошо. А что не так с крепостной стеной?

– Все, – улыбнулась Преслава. – По старым обычаям верховодит в укрепленном городище военный вождь. Даже вне войны. А ты им предлагаешь вот так взять и своими руками…

– Понятно, – тяжело выдохнул Ярослав.

– Вот я и говорю – иной раз словно малыш. Таких простых вещей не знаешь.

– Скорее не придаю значения. Ведь если на одной чаше весов лежит твоя жизнь и жизнь всех твоих близких, а на второй вот эта мышиная возня, то выбор очевиден. Для меня. И все-таки они самоубийцы. Какая разница, кто будет править Гнездом, если в нем не останется живых жителей?

– Пока ты справляешься.

– А если не справлюсь?

– Никто в это не верит. Люди уверены, что боги специально послали тебя Гнезду, дабы защищать его от невзгод.

– Мне бы их уверенность… – покачал головой Ярослав.

– Ты так не думаешь?

– Я думаю, что меня забросило сюда в качестве наказания.

– Я тоже твое наказание? – выгнув бровь, спросила Преслава.

– Да. Я люблю тебя. Чего скрывать? Но у нас не может быть детей. От мысли об этом мне становится больно и обидно. Очень. Ты – единственный человек здесь, в котором я нахожу отдушину. Ты мой лучик света и тепла. И то, что ты не сможешь стать моей женой, выглядит словно насмешка. Будто бы боги потешаются надо мной… над нами…

 

Глава 5

Не добившись положительного результата с советом старейшин, Ярослав пошел на прямое обострение. Он прошелся по своим сторонникам и пригласил их приходить на тренировку. Хотя бы разовую. Никто ведь не запрещал. Более того – старейшины прилюдно говорили о великой пользе этого дела.

Его услышали и пришли. Человек семнадцать. «Не всех отпустила мама». Но пришли, что уже хорошо. Прежде всего Мал, Кент со своими людьми, которые накануне и так поддержали Ярослава в бою. Ну и кое-кто из бедняков, взбешенный нерешительностью старейшин. Вот их-то Ярослав и попробовал учить основам «шагистики» на небольшом пятачке быстро притоптанного снега. Самым простым вещам – идти по прямой общим строем, не разрывая его. Под команды. Раз. И шаг. Раз. И второй. А потом, дойдя до края пятачка, – развернуться, построиться и заново.

Эта тренировка стала этаким демаршем. Своего рода «95 тезисами» Мартина Лютера, прибитыми к дверям Замковой церкви в Виттенберге. Ярославу нужно было спровоцировать старейшин к активным действиям, потому что тянуть дальше было смерти подобно. Поняли ли Кент с Малом, что, выходя на эту тренировку, окончательно стали людьми Ярослава? Что обратной дороги им больше не будет? Может, и не поняли, но что-то подобное однозначно почувствовали. И все равно – решились. Их внутреннее психологическое сопротивление ушло.

Учения эти были весьма изматывающими для нашего героя. «Сено-солома» в чистом виде. Но впустую эта муштра не прошла. Такие «игры на свежем воздухе» сближали, формируя в известной степени психологически спаянный коллектив. А в предстоящем конфликте это было очень важно.

Но вот все закончилось. Люди поели горячей пищи, специально приготовленной домочадцами военного вождя, и разошлись по домам, делясь впечатлениями. А Ярослав остался на плацу с несколькими помощниками, собираясь подготовить тренировочную площадку к следующему учению.

Вжик. Вжик. Вжик. Рядом просвистели стрелы.

Ярослав резко обернулся, стараясь понять, откуда стреляли. И почти сразу обнаружил на опушке группу из трех человек неопрятной наружности. С луками. Еще несколько раз выстрелив, они скрылись в лесу.

К счастью, никого не задело. Тут и расстояние для лука – уже слишком значительное. И сами луки местные так себе. И стрелы не очень. Впрочем, как и повсеместно в это время. Ими только массировать по площади либо бить совсем накоротке. Что обычно и делали. А тут – странно. Могли попасть? Могли. Но лишь случайно. Зачем тогда стреляли? Выглядело так, словно бы они дразнили Ярослава. Дескать, иди за нами и убей нас в лесу.

Наш герой на такую примитивную провокацию не поддался. Он собрал стрелы и отправился к кузнецам. Требовалось выяснить, чьи это поделки. Ведь в те годы использовались не только металлические наконечники, особенно среди варварских племен. Да и те, что из металла, сильно отличались от региона к региону, от мастера к мастеру. Ни Кент, ни Мал этих наконечников не делали. Более того, сказали, что они вообще не местные. Скорее всего – от тех угро-финнов, что набегали. Может, и правда – по лесам сидят еще малыми отрядами?

– Зачем им так глупо поступать? – удивленно переспросил Ярослав.

– Ну… вдруг ты бы за ними побежал?

– А зачем мне так глупо поступать?

На этот вопрос Мал развел руками и пошел собирать людей. Ведь лес все равно проверить требовалось. Там почти наверняка засада. Поэтому нужно было идти большим отрядом. Дабы в капкан на зайчика угодил медведь.

Быстро собрались все те семнадцать человек, что тренировались. К ним добавились семерка дружинников и сам Ярослав. Вполне представительная ватажка в двадцать пять «лиц», небритых в основном. Морду себе скоблил только наш герой, почитавший иное варварством. Особенно в эти времена, где гигиена давалась весьма непросто. То есть заводить себе бороду для разведения в ней блох и прочей кровососущей живности он не желал кардинально.

Засада была. Трое тех горе-лучников да пятеро сверху. Итого восемь бойцов, из которых только один был в кольчуге. Как гостей заметили, так и бежать. Все-таки не рассчитывали на такую толпу.

Ярослав и дружинники его несли луки с полным колчаном стрел у каждого. Вот и начали обстрел незамедлительно – с восьми «стволов». Не жадничая. Конечно, у оппонента тоже имелись стрелки – те самые три лучника и могли возникнуть сложности, но обошлось. Эта троица припустила впереди всех остальных, едва заметив «гостей». Им-то и удалось уйти, но недалеко. Бегство по местным лесам – то еще приключение. Ровных мест нет. Валежник, пни и ямы, припорошенные снегом. Бежать без оглядки по такой дорожке можно, конечно, но недолго. Сначала первый из них рухнул, споткнувшись. Потом второй и третий. Причем последний сразу насмерть, напоровшись с размаху головой на сухой сук, торчащий из земли. А вот первых двух добивать пришлось – они только ногу повредили.

Тела обобрали, сняв все трофеи. А того, кто был в кольчуге, даже с собой захватили. Как-никак – сын одного из старейшин. Вот его и потащили в городище, дабы поделиться впечатлениями с остальными обитателями Гнезда. Но сразу заняться мерзавцем не получилось. Объявилась новая тревога – на усадьбу Ярослава напали. Пришлось бежать – спасать. Неизвестные обстреляли ее стрелами с привязанной к наконечникам подожженной паклей. И отошли. А как началась суета по тушению огня – напали. Небольшим числом осторожно прокравшись вдоль стены и ожидая, когда ворота или хотя бы калитка откроется. Ведь Ярослав увел дружинников, а челядь вряд ли бдит должно.

Но и тут злодеев ждала неудача в лице Преславы. Она успела оказаться в нужное время в нужном месте и запереть калитку своим копьем. Очень она им недурно работала, хоть и жрица Мокоши. Верно братец троюродный – Ратмир – подучил или кто из его людей.

К тому моменту, как подоспел Ярослав, ее уже успели легонько ранить, оцарапав бедро. Но ничего страшного и опасного не произошло. Она очень грамотно прикрывала калитку, не давая никому войти. И даже парочку неосторожных любопытных прибила.

Успех Преславы во многом был связан с тем, что против нее стояли не воины, а обычные ополченцы из ремесленников. Ничему не обученные и не умеющие действовать сообща. Иначе бы ее быстро смяли. Но ей повезло. Они протоптались у калитки аккурат до подхода Ярослава, после чего бегом отступили в одну из усадеб. В ту самую, где жил староста, сын которого погиб в лесу.

Мал и Кент были в ярости! И они рвались в бой немедленно. Но Ярослав решил поступить иначе. Он вновь собрал людей и полез «на броневичок». Митинг в такой ситуации был очень важен. Требовалось первым сообщить людям свою версию того, что случилось. Дабы заставить оправдываться своих врагов. И уже потом, всей толпой…

В таком деле главное – говорить просто, лаконично и однозначно. Чтобы кривотолков не возникло. Вот Ярослав и выдал в формате «лающих тезисов» свою версию событий. Дескать, он был обстрелян из луков, когда готовил площадку для тренировок. Собрал людей. Смял засаду злодеев, которыми верховодил сын Фроди – местного мастера-лодочника. Вернулся к усадьбе, а тут новая беда – ее штурмуют. И даже пытаются убить волхвицу Мокоши. А кто не знает, Мокошь – это одно из имен богини, известной как Фрея, Венера и Афродита. Римско-греческие именования скандинавам ничего не сказали, а вот Фрею скандинавы хорошо знали и уважали. Из-за чего отношение к этому делу резко поменялось.

В общем – люди прониклись и всей толпой ломанулись к усадьбе Фроди. Ярослав же со своими дружинниками шел с конца и наблюдал. Сожгут? Да и бес с ним. Но жители городища не стали ничего предпринимать – просто подошли к стенам усадьбы и стали орать-шуметь.

Очень «продуктивно». А главное – от такого простоя падает пыл и темп заведенной массы людей. Поэтому, покачав головой, Ярослав с дружинниками притащили бревно и стали долбиться им в ворота. Это задало вектор «общей тяги», и к ним охотно присоединились остальные. Так что крепкие и добротные дубовые ворота удалось выбить очень скоро. Ударов с двадцати пяти. Наш герой толком и не считал.

Произошла короткая битва. Очень короткая. Даже не битва, а драка. Потому что Фроди, его второй сын и пятеро иных мужчин были смяты этой толпой походя. Не убиты, а именно смяты. Ярослав специально орал, чтобы их не убивали, а вязали. Люди не очень понимали, зачем это делать, но военного вождя слушались, тем более что в первых рядах были его дружинники.

А дальше был суд, на который были приглашены все старейшины. Даже те, которые не хотели участвовать. Но и его затягивать не стали. Фроди и всех свободных мужчин, взятых у него на усадьбе, по-быстрому приговорили к смерти. И немедленно привели приговор в исполнение… руками старейшин под улюлюканье толпы. То есть Ярослав вынудил сообщников резать друг друга.

Конечно, если бы судилище было бы не публичным, то старейшины почти наверняка нашли бы повод оправдать Фроди. Или хотя бы смягчить его вину. Но за спиной Ярослава стояла гудящая толпа, жаждущая крови. И идти против нее старейшины не решились.

На этом, впрочем, кризис не был преодолен. Едва упала на землю последняя отрубленная голова, как возник коллапс. Нужно было делить женщин, детей и имущество, в числе которого были даже рабы с рабынями. Зажиточно лодочник Фроди жил. Не как Ярослав, но по местным меркам – один из самых богатых. Ремонт лодок и их изготовление на столь важном торговом пути – работа востребованная и весьма доходная. На круг выходило даже сытнее, чем у кузнецов до появления у них уклада.

Кого требовалось поделить? Третью жену – девчонку лет двадцати, которая уже успела дважды удачно родить, сохранив относительно товарный вид. Двух молодых дочерей от первой жены, что годились уже для сожительства, и двух невесток. А еще имелось полторы дюжины детей, включая парней. И рабы с рабынями. В довесок к ним шла усадьба, немалые запасы продовольствия и куча всякого барахлишка, до которого многие были охочи.

Так сложилось, что у Фроди не было в Гнезде родичей. Дочери вышли за пришлых скандинавов, что откалывались от проходящих дружин. Да и он сам был не свеем, а выходцем с Готланда. Не чужак, вон сколько лет жил, старостой стал. Но и родни здесь не было. А значит, что? Правильно. Детей сбагрить было некуда. Посему их предлагали просто спустить в прорубь, под лед, чтобы не мучить ни себя, ни их. Ну или просто головы поотрубать. Они ведь обуза. А мальчики – так и вообще – подрастут – мстить станут. Оно кому надо?

Ситуация усугублялась также самим преступлением. Ярослав повернул весь конфликт на разговор о деньгах. Скажи он про борьбу за власть и попытку устранения, все бы вылилось в кровавую резню старейшин. Прямо вот сразу, без раскачки. А нашему герою это было не нужно. Они ведь все ремесленники. Полезные люди. Вот подчинить их – да, нужно. А резать? Неразумно. Поэтому он повернул мотивацию Фроди в финансовую плоскость. Дескать, поживиться хотел. Тот что-то промычал бессвязное, ибо побили его сильно. Но никому в том дела не было, потому как старейшины тут же стали обличать злодея под гул толпы. Лучше его головы лишить, чем всем скопом на тот свет отправиться. А значит, кто Фроди получался? Татем позорным, поднявшим руку на имущество соседа. За такое должно и род весь извести, ибо ближних трогать нельзя. Хочешь грабить? Иди в соседнюю деревню.

Старейшины подыграли военному вождю, спасая свои жизни. И охотно бросились головы рубить, чтобы Фроди не дай бог оправдаться не смог. А то еще придет в себя, отойдет от побоев и давай выкрикивать своих сообщников. Но на этом единение Ярослава со старейшинами и закончилось. Начался дележ, который по доброй традиции начали топить в деталях.

Часик посидев и послушав этот бред, наш герой встал и предложил отдать все имущество на общее дело – для наполнения арсенала, кормежки на тренировках и так далее. А женщины и дети? Так разобрать по состоятельным семьям. Все же не случайный человек – старейшина был. Понимания, разумеется, он не получил. Ведь, по сути, снова предлагал взвалить решение проблем бедняков за счет состоятельных. Нет, отказываться они не стали. Просто топили в словесах, двигаясь по накатанной.

И пока шла многомудрая дискуссия ни о чем, Ярослав решил пройтись и взглянуть на «товар». Точнее, на людей, которых делили.

Жена, дочки и невестки – типичные скандинавки на вид. Одна невестка рыжая, все остальные бабы блондинки с суховатым лицом. Женщины как женщины. Вполне обычные для эпохи и региона. И даже взгляд, вполне характерный для ситуации, – он отражал смесь ужаса, ненависти и надежды. Это ведь их детей, братьев и сестер предлагалось под лед спустить.

Дети выражали эти настроения намного ярче. Кто-то жался к мамке или сестре и плакал. Кто-то наоборот – насупился и смотрел зло. Понимали – решается их судьба… их жизнь. А жить хотели все.

Двое мужчин-рабов изможденного и уставшего вида с любопытством следили за происходящим. Явно славяне, взятые за долги. Им ведь ничего толком не грозило. Кто будет убивать раба? Глупо это. Три рабыни-славянки тоже не переживали. А вот четвертая – скромно жалась за спины остальных и старалась не показываться. Ярослав подошел ближе и вытянул ее «на свет», чтобы лучше разглядеть. Девица была довольно экзотичного для здешних мест вида – дохленькая, чернявая с волнистыми волосами. Совершенно очевидно – откуда-то с юга. С Византии или даже с Египта, тут так не разобрать.

– Кто ты? – спросил он по-славянски.

– Она почти не говорит, – пояснила жена Фроди. – Ее мужу минувшим летом друг подарил для утех.

– И как? Пришлась по душе Фроди?

– Нет. Очень строптивая. Он хотел силой ее взять, но не совладал. Совсем обезумела – кусалась, дралась, лицо Фроди разбила камнем. Едва оттащили. Он ее потом наказал и заставил самую грязную работу делать. Но она все одно – не уступила. Дурная. Уступила бы. Не убудет ей с того.

– Сильно бил?

– Да, – нехотя согласилась жена Фроди, – но не по животу. Он со всем пониманием. Ей же еще рожать.

– Кто ты? – вновь спросил Ярослав девчонку, но уже на койне, то есть высоком среднегреческом или, как иначе говорят, высоком византийском языке.

Лицо девчонки дрогнуло от удивления и ожило. А потом ее прорвало – она стала лопотать, рассказывая обо всем на свете, о своих переживаниях, о своей тяжелой судьбе и так далее. Видимо, впервые услышала родную речь за эти месяцы ужаса. Да и видом Ярослав не походил на местных.

– Ты знаешь, зачем тебя подарили Фроди?

– Да, – поникла головой Мария.

– Сейчас тебя хотят отдать мне. В рабыни. Ты слабая. Тебя на тяжелые работы не пошлешь, ибо это верная смерть. Остаются только утехи. Будешь сопротивляться?

Она подняла глаза, пылающие яростью, и выпалила:

– Да!

– Хорошо, – с улыбкой произнес Ярослав. – Я рад, что ты не сломалась. Зиму поживешь у меня. А летом отправим тебя к отцу.

– Что? – опешила от такого поворота Мария.

Но Ярослав не стал продолжать с ней разговор и, обернувшись к старейшинам, прервал их мудрый разговор самым грубым образом.

– Если бы я не вмешался, Хьярвард с дружиной перебил бы мужчин с детьми и захватил бы всех ваших женщин и все добро. Это был знак Богов, но вы не захотели его увидеть. Если бы не я – вас бы на днях пришлые вырезали. Подчистую. Но и этот знак Богов вы не захотели увидеть. Я пытался объяснить, что нужно делать, дабы оградиться от таких бед. Но вы нарочно топите все в бесполезной болтовне. Видит Бог – я пытался вам помочь. Но вы не готовы принять его дар. Поэтому летом, как просохнет, я уйду от вас.

Замолчал. А вокруг установилась мертвая тишина. Казалось, что люди даже дышать прекратили. Хотя до того все вокруг шушукались и болтали.

– Мария, иди ко мне, – громко произнес он на койне. А потом, когда девушка подошла, перешел на местный. – Она пойдет со мной. Она благородного дома, откуда ее выкрали. Ее нужно вернуть. Для утех она не годится. Честь для нее важнее жизни. Даже если силой взять – отомстит – ночью горло перережет. Для работ она непригодна. А выкуп? Родители ее вряд ли поверят, что девица жива и с ней все в порядке.

Сказав, он бросил на землю три золотые монеты – плату за девчонку и пошел в усадьбу. А эта «смуглянка» посеменила за ним. Оставаться здесь ей не хотелось. Да никто ее и не останавливал…

 

Глава 6

Утром следующего дня к усадьбе Ярослава пришла толпа.

– Как думаешь, убивать пришли? – Спокойно поинтересовался парень у Преславы, когда сообщивший известие дружинник удалился. Они довольно заснули, увлекаясь плотскими утехами и игрищами, вот и не поднялись, как приличествует в эти годы. До рассвета долежались.

– Не думаю, – потянувшись, произнесла она. Ее обнаженное тело было прекрасно. Ярослав просто наслаждался им… ей… их близостью. И его душа болела от того, что этой женщине не суждено родить ему ребенка.

– Тогда чего так рано?

– Вчера Ойвинда убили, – как-то невзначай проронила она.

– А чего?

– Ты как ушел, он сразу вскочил и заявил, что наконец-то Гнездо вздохнет спокойно без тебя.

– Полагаю, это не всем понравилось, – усмехнулся Ярослав.

– Еще бы. Хакон-то наш встал. Достал сакс. И без лишних разговоров вспорол горло Ойвинду. Началась драка. За оружие схватились.

– И только один труп?

– Обошлось. Покричали да успокоились. Разве что Хакону велели взять в жены вдову Ойвинда, да детей его усыновить. Ну и хозяйство отдали. Но с него не сильно наживешься. Ойвинд жил с охоты, а Хакон – плотник. Считай, нахлебников ему на шею повесили. Да и вдова покойного своего нового муженька на дух не переносит.

– Ну кому-то досталось семейное счастье… – хохотнул Ярослав.

– И не говори, – вернула улыбку Преслава. – У него обе жены умерли, и детишек он не прижил. А теперь эту гром-бабу ему всучили. Ее и Ойвинд побаивался, хотя был силен и грозен. А Хакон и ростом ниже, и слабее. Ей-ей, заломает она его.

– Непонятно только, как он охотника-то убил.

– Не ожидал Ойвинд. Через то и убил.

– Ясно, – кивнул Ярослав и принялся снаряжаться при активной помощи Преславы.

Упаковался. Вышел к дружинникам, что на стене стояли. Картина оттуда открывалась безрадостная. Женщины, взятые на подворье Фроди, стояли на коленях со связанными за спиной руками. Рядом также располагались дети. Ну и толпа людей, уставших и мрачных.

– Доброго утра вам!

– И тебе Ярослав, – произнес один из старейшин. Самый осторожный и ловкий, что гончарным делом ведал и лавку держал.

– Дело какое есть или так зашли?

– Решили мы, что прав ты. Что упрямство наше до добра не доведет. И упражняться в воинском деле должно. И этот, как его…

– Арсенал?

– Да. И его ставить надо. А вот со стенами нужно обождать. Хотя бы до того, как просохнет.

– Так вы и раньше это говорили, – пожал плечами Ярослав. – Что поменялось-то?

– Забирай имущество Фроди и его усадьбу. Пусть с этого добра кормятся те, кто на упражнения воинские выходить станет. И в плату для аресенала.

– Арсенала, – поправил его Ярослав.

В общем – они были на все согласные. Перепугались, что наш герой их покинет. Может, и не старейшины, но население Гнезда.

– А этих чего на коленях держите? – кивнул наш герой на женщин Фроди.

– Так приговорили их. Вот и ведем их к проруби на большей реке, куда спустим.

– Всех? И женщин, и детей? – как можно более спокойным голосом спросил Ярослав, у которого от этой новости чуть голос не перехватило.

– А куда их? Баб бы еще куда распихали, но ведь мстить будут, если детей утопим. А весь этот выводок никто не возьмет. От своих кусок отрывать, чтобы этих прокормить, никто не согласен. Вот и приговорили их. Все равно сдохнут. Так чего мучить? Живые ж все-таки.

Ярослав скрипнул зубами. Вот не могут они по-людски. Все через задницу. Даже уступить честь по чести не хотят.

Плюнуть и забыть? Так пойдут и утопят. Местные люди лишены всяких гуманитарных комплексов. Дух здесь – это всего лишь запах. А высокая духовность говорит только об одном – о том, что ее носителю пора бы уже помыться. Но им-то ладно. А как Ярославу жить с этим знанием? Ведь, считай, по его вине сейчас пойдут и убьют несколько молодых женщин и почти два десятка детей. Ни в чем не повинных, к слову. Может, какая-то вина и была на жене, но куда ей переть против мужа? Тем более что здесь и без нее хватает советчиков.

Ярослав спустился по лестнице со стены и вышел в штурмовую калитку. Подошел к этим женщинам и заглянул им в глаза. Ужас и обреченность. Там читалось только это и ничего больше. Они уже свыклись с мыслью о скорой смерти. И с тем, что она станет избавлением. Ведь иначе их с детьми выкинут на улицу, где они в течение нескольких дней и сдохнут от холода и голода. А тут хоть, действительно, быстро.

– Да ты их не жалей, – тихо произнес старейшина-гончар. – Бабы сказывают, что тебя бы они не пожалели. Вот эта, – кивнул он на жену Фроди, – вообще похвалялась, будто муж ее из твоего черепа кубок сделает.

– Хвалилась? – бесцветным голосом спросил Ярослав у женщины. Но она ничего не произнесла, лишь покачивалась под одной ей слышимый такт.

– Отвечай! – рявкнул гончар и наотмашь ударил ее ладонью. Фрида упала на грязный снег, да так и осталась там лежать. Из ее разбитого носа выступила кровь, а она сама чуть подрагивая смотрела пустым взглядом перед собой.

– Женщины о том сказывали?

– Да. Бабы.

– Все?

– Отчего же? Нет.

– Они с ней дружны раньше были?

– Да не сказать чтобы. Ругались больше. С Рауди даже дрались.

– Ясно, – кивнул Ярослав. – Я забираю их себе. Всех. И женщин, и детей.

– Что? – удивился Ларс. – Но зачем они тебе?

– Дела найдутся. Пять здоровых баб – полезное приобретение. Да и дети подрастут – тоже пригодятся. Мню, убивать их – пустое занятие.

– А как же обычай? Он велит извести род весь под корень, – с едва заметным лукавым прищуром произнес Ларс. – Али ты их в род к себе примешь?

– Я свое слово сказал. Или и тут перечить мне станешь? Тебе обычай соблюсти надо или беду отвести? Если беду, то – каждая пара рук нам в помощь будет. Даже от детей – и то польза.

– Но обычай…

– Заткнись, Ларс! – выкрикнул из толпы Хакон. – Тебе ведь отец Фриды отказал, когда сватался. Все о том знают. Вот злобу и вымещаешь. Ежели Ярослав примет их да прокормит, кому хуже будет? Правильно я говорю?

– Правильно! Правильно! – загомонили жители Гнезда.

Ярослав внимательно посмотрел в глаза этому Хакону и кивнул, благодаря. Бедняк, который пытался вырваться из нищеты. И вполне успешно. Вон – и саксом обзавелся, и копьем со щитом. Дерзкий. В меру умный. И готовый к поступкам. Полезный союзник. Его нужно было приблизить. Подкормить, если надо.

Обождав, когда крики уймутся, он крикнул Преславу и велел ей принять женщин и детей, отмыть их, накормить и разместить. Тесно, конечно, будет. Но и ладно. Зиму как-нибудь протянут, а потом уже можно будет как-то обустроиться.

«Смертников» увели, а Ярослав остался стоять и обсуждать с жителями Гнезда дальнейший план мероприятий. Вот так. Сразу. Не отходя от кассы. А то он уже знает, чем заканчиваются все эти дискуссии со старейшинами, за спиной которых не стоят разъяренные бедняки. Если не по всем вопросам, то хотя бы по тренировкам.

В этот раз сговорились очень быстро.

Общая идея была такая. Каждый седьмой день все взрослые мужчины городища выходят на общую строевую тренировку. Остальные шесть дней – малыми группами. У каждого дня – своя группа. Во главе каждой такой группы был поставлен десятник, отвечавший за то, чтобы их всех аккуратно выводить на тренировку. Ну и ежедневно докладывать Ярославу о здоровье вверенных ему людей и наличии у них исправного воинского снаряжения. Хакон, разумеется, был поставлен одним из таких десятников, как и Мал с Кентом.

Хоть какой-то результат.

Завершив эти прения с общественностью, Ярослав начал разбираться с подвалившим ему добром в виде усадьбы Фроди. Требовалось перетаскать запасы всего ценного в головную усадьбу. Точнее, то, что от этих запасов осталось. Ведь как пить дать – частично уже все растащили. Поэтому наш герой отправил туда двух дружинников, а сам занялся Фридой. Ее нужно было привести в чувство.

– Насиловали? – тихо спросил он у Преславы.

– Нет. Но били много.

– Сама ходить сможет?

– Обождал бы ты. Ей отлежаться надо.

– А с остальными что?

– Получше. Старших дочерей и невесток тоже слегка избили, а малышня только что голодная.

– Одежду со всех снять. Прокипятить. Всех прогнать через баню, где со всем радением отчистить от грязи и вшей. Пока не отмоешь – в доме держи на полу. Там тоже тепло. Но лежанки вшами заражать не стоит. Что? Уже пустила? Твою мать…

– Ступай. Я все поняла.

– Все тряпки с лежанок прокипятить. Шкуры – оставить на морозе и ветру.

– Я знаю. Иди. А то и впрямь все растащат. И сам там блох не нахватайся.

Ярослав ушел, а она отправилась к Фриде, что не спала и слышала их разговор. Та очень настороженно посмотрела на Преславу и спросила:

– Мы теперь рабы?

– Не знаю. Ярослав ничего такого не говорил.

– Зачем тогда спас?

– Не знаю. Его иной раз сложно понять.

– Но как же вы живете?

– Очень легко. Я в него верю. Он ничего не делает просто так. Если он спас вас, значит, вы ему зачем-то нужны.

– Как наложницы?

– Он посвящен распятому богу. Если бы я могла родить ему ребенка – взял бы меня в жены. А так, как он сам говорит, во грехе живет. Зачем ему наложницы? Впрочем, кто его знает? В его ромейской голове все так запутано…

 

Глава 7

Только улеглись страсти с «кризисом Фроди», как на горизонте нарисовалась новая проблема. Прибыла делегация из племени кривичей. Состояла она из знакомца Ярослава – Ратмира – волхва Перуна. Его «подпирали» Огнедар и Милорад, волхвы Даждьбога и Симаргла соответственно. А также Весемир – верховный военный вождь кривичей со своей личной дружиной в дюжину бойцов.

Снаряжение их было стандартным. Самые простые кольчуги-«футболки» с короткими рукавами и подолом до основания бедер. У троих – шлемы – тоже самые простые, даже без полумасок. Щиты обычные, скандинавского типа, то есть круглые, плоские с железным умбоном, собранные из тонких досок встык. Точно с такими же бегали викинги и практически все варварские племена по нынешнему северу Европы. Каждый имел легкое копье, сакс и боевой топор. У самого Весемира и тех трех со шлемами имелись мечи каролингского типа. Скромные, без украшений. Луков эти ребята не имели. А сам Весемир выделялся прежде всего шлемом с полумаской типа «сова» с серебряной насечкой бровей. Ну и золотой плетеной гривной на шее – для статуса.

Для региона – представительно. В целом же – скромно. Сразу бросалось в глаза то, как небогато живет племя. Это ведь личная дружина главного военного вождя всего племени. Понятно, что его обычно выбирали из прочих как самого сильного, успешного и так далее. Но все равно.

Узнав об их подходе к Гнезду, Ярослав ни секунды не сомневался – к нему гости. Мальчишки заметили их издалека. И они их знали. Сумели распознать. И тут же возникла дилемма – пускать их в укрепление или нет. Все-таки целая толпа вооруженных людей.

– Верь мне – тебе ничего не угрожает, – тихо произнесла Преслава, видя терзания своего мужчины. – Ратмир – мой троюродный брат, и он любит меня как родную сестру. Он знает о наших чувствах и никогда не сделает мне больно.

– А Весемир?

– Он его ученик и племянник. Мой родич пятого колена. И Огнедар с Милорадом мне не чужие. Считай, что ко мне прибыли погостить родичи. Ты откажешь им в приюте? Знаю, что у нас тут и так тесно. Но они вряд ли надолго.

– Ну хорошо, раз так, то я спокоен, – показательно выдохнул он и вымученно улыбнулся. Преслава при всех своих удивительных качествах – всего лишь женщина, она могла быть просто не в курсе планов родичей. Но да ладно. Раз пришли, нужно проявлять гостеприимство, непрерывно думая о том, что это все обман и конец близок…

Увидев, что Ярослав не проникся ее заверениями, Преслава решилась раскрыть карты. Дабы никаких недоразумений не возникло. Оказалось, что в племени не так-то просто пробиться к самым значимым позициям. Их крепко держало три обширных и сильных рода. Считай – кланов. К самому сильному из них Преслава и относилась. Ее родичи держали в своих руках культы Даждьбога, Перуна, Симаргла и Мокоши, а также контролировали все позиции военных вождей племени.

Гнездо для племени кривичей было чужеродным элементом, присутствие которого они вынужденно терпели из-за многих выгод. Ведь через него шла торговля, да и центром ремесла он был значимым в округе.

Но, несмотря на все попытки, укрепить свое влияние в городище им не удавалось. Свеи, составлявшие основу населения, очень ревностно следили за тем, чтобы ни кривичи, ни радимичи не укрепились слишком сильно. Поэтому, когда в этом городище «завелся» военный вождь, спутавшийся с девчонкой из этого клана, – это многих оживило.

Собственно, Мал к этому клану никак не относился. Поэтому ему позволили спокойно жить в городище, тем более что он был учеником Кента. А вот Преслава – была опасна. Ладно, что жрица, так еще и представитель самого сильного клана кривичей. Поэтому она не стремилась узаконить свои отношения с Ярославом, оставаясь просто гостьей. Ну спит с ней военный вождь. И что? Тем более что, по общему мнению, Преслава была бесплодна и дать общего потомства их связь не могла. Поэтому совет старейшин Гнезда и не волновался сильно. Потешится и нормальную жену себе возьмет. Или даже две. Оттого, кстати, и постарались ему впихнуть женщин покойного Фроди: и третью жену, и дочерей от первой жены, и невесток. И Марию легко отдали. А Преслава? Ну что Преслава? Ее красота не вечна. Чай, не девочка. Но клан же считал совсем иначе…

– Я правильно тебя понимаю, – прищурившись, поинтересовался Ярослав, – ты не бесплодна?

– Разумеется, – виновато улыбнулась Преслава. – Я же волхвица Мокоши. Мы знаем, как избегать зачатия и избавляться от неугодного плода. Не злись. Пожалуйста. Думаешь, я не хочу от тебя ребенка? Но если люди в Гнезде узнают, что я стала непраздна, что с нами будет? Сколько дней мы проживем?

– Убьют?

– Конечно. Я по ночам тихо плачу, когда ты не видишь. Но пока мы не можем позволить себе ребенка. И мне от того больно не меньше, чем тебе.

– А чего сразу не сказала? – спросил Ярослав и осекся, ухмыльнувшись. Он понял, что Преславу под него просто подложили. Из-за чего она и пошла на все, лишь бы он к ней привязался.

– Ты только это никому не говори. Хорошо? Я тебе сказала, потому что не хочу тебя потерять. Я понимаю – ты им не доверяешь. Но пойми – ты им нужен. Очень.

– А тебе теперь я как доверять буду? Ты обманула меня. Я всем сердцем тебя полюбил, а ты…

– Ярослав, – вцепившись в его руку, произнесла она с каким-то надрывом. – Ты для меня – все. Понимаешь? Когда шла к тебе, кривилась. Кому охота стать женщиной незнакомца. Но теперь все изменилось. Я… я просто не смогу жить, если ты погибнешь. Потому и говорю, потому и предупреждаю. Не веришь?

– Обманувший раз обманет вновь, – холодно произнес он.

– Нет… – простонала Преслава и безвольно опустилась на колени перед ним. – Ну скажи, скажи, что мне сделать, чтобы ты мне поверил? Я защищала нас…

– Поднимись, люди смотрят.

– И пусть смотрят!

– Давай обсудим это позже, – поиграв желваками и как-то нехотя произнес Ярослав. – Я понял тебя. Мне ничто не угрожает. Я приму твоих родичей как гостей. И мы поговорим. Но то, что ты сказала… я… мне нужно время принять. Почему ты заранее не предупредила?

– И что бы ты сделал? Ты ведь и так хотел покинуть Гнездо. И сейчас хочешь. Я же вижу… чувствую. Если бы я сказала, то ты бы еще летом ушел. И я бы пошла за тобой, отрекшись от всего и всех.

– Ушла бы?

– На крови поклянусь. Жизнью. Посмертным бытием матери. Чем угодно. И тогда бы ушла, и сейчас. Поверь – мне очень непросто разрываться между верностью тебе и своим родичам.

– Поднимись.

– Нет.

– Ты хочешь, чтобы мы поссорились?

– Нет.

– Тогда поднимись. Вот. Хорошо. Я прощаю тебя. Но на будущее пообещай, что ВСЕГДА будешь мне говорить про такие вот тайные смыслы. Мы с тобой теперь в одной лодке. И будет беда, если я как слепой кутенок стану нащупывать свой путь во тьме. Ты понимаешь?

– Понимаю и обещаю, – поджав губы в некое подобие улыбки, произнесла Преслава. Ярослав слизнул с ее щеки очередную слезку. Нежно поцеловал в губы и скомандовал:

– Иди умывайся и приводи себя в порядок. Еще не хватало, чтобы твои родичи слезы увидели. Ну? Беги. Быстрей!

Минут через пятнадцать они уже встречали гостей.

– Сестренка, – благожелательно воскликнул Ратмир. – Вижу, ты совершенно расцвела за минувшую осень.

Ярослав едва заметно улыбнулся. Такая оценка была неудивительна. Преслава пришла к нему закопченной замарашкой. Красивой, эффектной, но грязной и покрытой въевшейся в кожу копотью. Улучшился рацион и режим отдыха, из-за чего она выглядела не только чистой, но и свежей. Сейчас же ее кожа была чиста и свежа из-за регулярного мытья в бане. Волосы также отмыты и существенно прибавили в объеме, дополнительно выигрывая от затейливой укладки. По-настоящему чистая одежда была пропитана ароматами душистых растений, которыми ее перекладывали.

Остальные родичи тоже выразили свое почтение и самому Ярославу, и расцветшей с ним Преславе. После чего перешли беседы беседовать на второй этаж донжона. Несколько открытых узких окошек и десяток масляных ламп давали достаточно света. А выпровоженные на первый этаж или во двор обитатели позволяли избежать лишних ушей. Там всех дружинников, конечно, накормили и разместили. Благо было не холодно. Но все одно – лишних ушей не было…

Утром следующего дня гости ушли. Но старейшины Гнезда протянули только до полудня. Прибежали.

– Что они хотели? – спросил Ларс, когда они все собрались точно там же – на втором этаже донжона. Ярослав специально туда старейшин пригласил, чтобы сравнили его жилье со своим. Чистоту, тепло, сухость и приятные запахи.

– Сватали мне кого-то вместо Преславы. Сказывали, что у нее есть сестренка двоюродная. Одно лицо, только моложе.

– И что ты? – подался собеседник вперед.

– Я сам выбираю своих женщин. Мне хорошо с Преславой, и я не вижу смысла ее менять на кого-то.

– Но она же бесплодна! – воскликнул Хакон.

– Все в руках Господа бога нашего. Уверен – будет на то его воля – понесет. Я мню – не по закону божьему мы живем, не венчаны по добрым обычаям. Оттого и Всевышний серчает. Но она – мой выбор сердца. Жить со мной – живет. А замуж не идет. Стыдится бесплодия. Но других женщин я не хочу. Они в моих глазах блекнут перед ней.

– Ясно, – с каким-то облегчением выдохнул Ларс. – Только об этом говорили?

– А откуда такой интерес? – едва заметно усмехнулся Ярослав.

– Они коварны. Позапрошлого вождя сгубили. Заморочили голову и сгубили. Бабой попутали, и он через нее жизни лишился поганым образом, – зачастил Ларс. – А ты нам дорог. Славный вождь. С таким – никакой враг не страшен.

– Если бы это было так, то я пошел бы в Святую землю и освободил гроб Господень, захваченный магометанами. Но я не бог и силы мои ограничены. А враг, который нам грозит, силен.

– О каком враге ты говоришь? – насторожился Хакон.

И тут Ярослав развернулся во всю ширину своих познаний об эпохе. Местные лучше знали детали, но уж точно не связывали все воедино, не обладая для этого подходящими знаниями. Вот наш герой и нарисовал перед ними целостную и непротиворечивую геополитическую картину.

В 843 году Империя Карла Великого распалась на три враждующих между собой осколка. Что вывело активность викингов на совершенно новый уровень, ведь им некому стало сопротивляться. Как следствие, награбленного стало много. ОЧЕНЬ много. И это нужно куда-то девать. В самой Европе покупателей было немного, самим столько не требовалось. Вот и приходилось искать варианты. Магометане Средиземноморья на контакт не шли. Поэтому оставались Византия и Персия. Через Гибралтар с 718 года было не пройти. Разве что с боем, так как его крепко блокировали магометане. Да и потом – все южное побережье ими контролировалось, создавая тяжелые проблемы не только христианскому судоходству, но и языческому. Поэтому освоенный путь в Византию был только один в те годы – через Рейн, а оттуда с его притока волоками до притока Дуная. Дальше в Черное море и уже оттуда в Константинополь. Но он контролировался франками и был непригоден для викингов.

Поэтому что? Правильно. Викинги будут вынуждены выходить на торговый маршрут «из-варяг-в-греки» по Днепру и «из-варяг-в-персы» по Волге. И если сейчас они ходят тут ни шатко ни валко, хотя количество кораблей все равно растет. То очень скоро сюда хлынут те, кто пожелает этот путь контролировать. Прежде всего самые богатые – даны. Они ведь получают основные прибыли с грабежей Британии и земель франков. А кто им свеи? Да и не свеи. Скоро здесь борьба будет похлеще, чем за Балтийские проливы. Устоят ли они?

Осознав масштаб угрозы, старейшины призадумались. Крепко так призадумались.

– Ну так и что же? – наконец спросил Хакон.

– Кривичам тоже несладко будет. Нас даны просто вырежут, а их станут обдирать до последней крайности, силой оружия взимая дань. Вот я и предложил им, в случае угрозы вторжения данов, объединиться и выступить заодно.

– Согласились?

– А куда деваться? Кому охота желать голодной смерти своим родичам? Сговорился с ними летом новую крепостицу себе ставить. Эта-то так, временная. Сырые бревна. Быстро сгниет. Нужно было хоть что-то поставить как можно скорее, ибо ваше благодушие могло до могилы нас всех довести.

– А как же общая стена Гнезда?

– Вот скажите мне как на духу, что, вы ее действительно собирались строить? Ведь снова же найдете повод. Что глаза отводите? Найдете. Но дальше будет хуже. И я не желаю ждать, пока вы раскачаетесь. Нужно всемерно укрепляться и готовиться. Может, будущим летом придут. Может, через год. Кто знает? Даны в любой момент могут нагрянуть…

 

Глава 8

В первых числах февраля ударили морозы. Крепкие, но, как говорили местные, непродолжительные. Однако незваным гостям хватило и этого. Ведь та каша из рыхлого, мокрого снега и грязи стала проходима без угро-финских плетеных снегоступов. Да и по льду Днепра уверенно стало можно маршировать.

Одно хорошо – эта просушка периметра позволила выставить дозоры. Малышню потеплее одевать да туда, наблюдать. Отказников не было. Ведь Ярослав плотно кормил их перед выходом на смену и по ее завершении. Детский труд – дело негодное. Но если так можно было легально подкармливать и приучать к себе малышню, то почему нет? Чем их больше переживет зиму – тем лучше. Ему лучше. В перспективе. Так что подход неприятеля не прозевали и оповестили о нем заведомо. Толпа мужиков ведь не может быстро передвигаться на большие расстояния, вот и плелась.

– Кто там? – поинтересовался Ярослав у забежавшего к нему Мала, тот как раз свое отделение к тренировке готовил, вот первым и узнал.

– Радимичи.

– Чего? – удивился наш герой. – Им-то что не сидится дома?

– Так вестимо. В Гнездо заезжали и другие радимичи, кроме той дурной четверки. Многие видели, как ты богат и сколь славных вещей оседает у тебя на усадьбе. Или, думаешь, те злодеи, что десять седмиц назад наведывались, о том не ведали? Сам же говорил – чем богаче живем, тем больше желающих нас ограбить.

– Твою мать… – тихо констатировал Ярослав, полностью соглашаясь со словами своего десятника.

Получив донесение о множестве врагов, военный вождь начал готовиться. Встречать в открытом поле численно превосходящего супостата было плохой идеей. Он ведь не «Игру престолов» снимал. Ему выжить хотелось. Поэтому Ярослав решил работать от глубокой обороны и импровизировать, опираясь на укрепленные усадьбы. Да, сами эти сооружения были непригодны для нормального оборонительного боя. Поэтому они выступали как обычные препятствия. Часть проходов между ними быстро завалили всяким хламом. А в часть – поставили три отделения. Остальные же силы вывели в тыл – в резерв.

Когда радимичи подошли, стало ясно – у страха глаза велики. Да, их было много, около четырехсот – четырехсот пятидесяти человек. Но снаряжены они были слабо и бедно. Классический варварский плоский дощатый щит с умбоном да копье было едва у трети. Еще треть имела щит с дубинкой. Оставшиеся не имели даже щита, выступая в бой с одной «колотушкой», – не хватало только шкуры через плечо для полноты картины.

– Странно… – покачал головой Ярослав. – А чего это они?

– Да чего тут странного? – спросил стоящий рядом Ларс. – Это же не племя все пришло, а Родислав своих вывел. Всех, кого мог. Видно, не смог сговориться, посчитал, что и ему одному тут добычи едва хватит.

– Родислав? Это кто?

– Один из военных вождей радимичей. Драгомир, которого ты убил, был его племянником.

– То есть он идет не только грабить, но и мстить?

– Разумеется.

– Так он же на меня напал?

– Думаешь, его это волнует? На твоих руках кровь его племянника. Этого достаточно. Ведь он считает себя сильнее. А значит, ты не прав и правым быть не можешь. Кроме того, у тебя есть что взять.

– Поразительно, – покачал головой Ярослав и добавил уже на современном русском, – тысяча лет прошла, а ничего не поменялось. – Ларс этого не понял, но развивать тему не стал.

Но вот радимичи подошли. И сразу же радостно загалдели, воодушевленные малым числом защитников. Строиться не стали. Да и зачем? Им же наступать, а строевой подготовки они не знали. Просто чуть помитинговали и ринулись вперед бесформенной толпой.

Разгон. Удар. Но не единой сплоченной массой, а вразнобой.

Удачный дебют асписов в битве с угро-финнами позволил пропихнуть именно их в качестве основного щита ополчения. А раз старейшины согласились поддерживать и тренировки, и дела арсенала, то Ярослав с них не слезал, пока таким щитом не был обеспечен каждый ополченец. Хотя бы одним.

Вот и вышло, что большие, клееные, круглые щиты, клеенные в три-пять слоев из тонких дощечек, были у каждого бойца Гнезда. И именно их стена протягивалась от стены до стены промеж усадеб. Да с перехлестом щитов, отчего продавить отдельного бойца было очень непросто.

Легкие копья ополченцы держали верхним хватом без опоры на край щита. То есть как викинги и прочие варвары. Из-за чего длину им пришлось ограничить всего двумя метрами. Ярослав поначалу хотел было увеличить длину копий до трех метров и заставить ими оперировать как ланцеарии поздней Римской империи с хватом за самый торец и опорой на край щита. Но ничего не вышло. Не хватало ребятам выучки. Их строй бы держать научить более-менее, про боевые навыки и речи не шло. Разве что дружинники такое могли потянуть, но толку со столь небольшого количества «длинных копий» не было никакого.

Большой проблемой были шлемы. Их не было в достатке. А они требовались. При больших щитах наличие кольчуги или какого-то другого доспеха на тело было не так важно. А вот шлемы – да… очень были нужны…

После битвы с угро-финнами и осенней стычки с Хьярвардом было захвачено много щитов с умбонами. Их диаметр был невелик – в среднем около пятнадцати сантиметров, что не позволяло слепить из него шлем. Однако их было довольно много. Плюс те щиты, что имелись в самом Гнезде. Их ведь заменяли новыми, полностью деревянными. А у Мала и Кента имелся механический молот, приводимый в действие четверкой парней. Что радикально повышало производительность кузнечного труда. Этим Ярослав и решился воспользоваться.

У первого умбона опускали поля, формируя полусферический купол. Второй умбон рассекали пополам и расковывали из него две полосы полей, которые заклепками крепили к куполу. Получалась этакое подобие традиционной для позднего Средневековья шапели или шаперона или… как еще его только не называли. Очень популярный дешевый шлем для пехоты. На голову этот шлем надевался на плотный стеганый подшлемник и фиксировался подбородочным ремнем. Причем не обычным, а сразу Y-образным.

Никто не был против променять свой старый щит на новый большой щит и шлем. Выгодный обмен. Ведь новый щит, как всем показали, держал удары лучше, чем старый. Да, можно было принимать удары на умбон. В поединке. В строю же этот компонент просто прикрывал руку и не более того. Когда ты стоишь плечо к плечу со своими товарищами, щитом особенно не помашешь. Поэтому радимичей встретил строй больших круглых щитов и торчащих из-за них голов в шапелях.

Шлем по тем годам – очень дорогая штука. Любой. А тут – все ополчение поселения в них. Какая удача! Какая добыча! Ведь их так немного…

Несмотря на разрозненный натиск, который, по-хорошему, эти отделения могли удержать, они начали отступать. По команде. По удару барабана. Раз. И шаг назад. Раз. И еще один. Плавно. Осторожно. Удерживая строй, на который наседали супостаты. И еще. И еще. И еще.

И вот, миновав усадьбу, отделение откатилось за перекресток, боковые проходы которого оказались завалены и непроходимы. Радимичи, вдохновляемые своим успешным натиском, упорно лезли вперед, втягиваясь все глубже и глубже в эту западню.

Под ногами у них оставались их же соплеменники. Ибо потерь они уже понесли много. Но ведь они наступали! Они теснили врага! Они побеждали! И куш был очень вкусен. Столько шлемов! Это же такое богатство! А значит, и в самих усадьбах есть чем поживиться…

И тут прозвучал рог, после которого отступающие остановились. Ярослав завершил свой маневр.

Дождавшись установки боевого контакта, он повел своих людей через боковой проход, который тут же завалили женщины. На случай обходного маневра радимичей такие импровизированные баррикады были сооружены по периметру. Чтобы никто не зашел защитникам в тыл. Сам же Ярослав обошел со своими людьми по большой дуге и, дождавшись, когда нападающие полностью втянутся в проходы между усадьбами, пошел в атаку.

Цель была проста. Запереть их и переколоть копьями. Медленно сближаясь и сдавливая врагов, словно тиски… словно пресс. Тем более что с тыла находились самые небоеспособные и беззащитные, лишенные даже щитов. И вождь, он точно был где-то там.

И вот – началось.

Как только за спинами нападающих появились парни с большими щитами и странными шлемами, наступила паника. Ведь получалось, что они в ловушке и деваться им некуда. И без того нестройные ряды совершенно смешались. Люди стали мельтешить, дергаться, мешая даже тем, кто пытался держаться и дать хоть какой-то отпор этой стене наседающих «щитов».

Верхняя позиция легких копий, взятых обратным хватом, позволяла наносить недалекие, но очень быстрые и точные удары. Прямо как швейной машинкой работать. И пока противник пер вперед, воодушевленный победой, это так себе работало. Много принималось на щит. То теперь раскрылось во всей красе. А копье – не меч. Раны от него куда опаснее. Даже и не в горло, а в лицо или в корпус. По сокрушительности с ним мог сравниться только топор, но он не был таким быстрым.

Поначалу Ярослав хотел взять пленных. Но потом передумал, ибо что с ними делать, не знал. Обратить в рабов? А кто их потом стеречь будет? Это если кривичей каких, залетевших в рабство за долги, еще можно взять, ибо бежать им некуда. Свои прекрасно знают, кто они, где и зачем. А потому и укрывать не станут. То с радимичами особой дружбы не имелось. Так что с такими рабами разве что на галере какой или в руднике имело место связываться. Еще оставался выкуп, но много ли за них дадут? Не больше ли они прожрут, находясь в плену? Поэтому, плюнув на гуманизм, Ярослав не останавливал бойню.

Наконец этот кошмар завершился на линии, где наш герой руководил натиском. Несколько мгновений он слышал лишь тяжелое дыхание своих ополченцев. А потом они взорвались неистовым криком радости. Ведь то, что произошло, было совершенно невероятно для них. Настоящим чудом. Волшебством. Чародейством. Они на голову разгромили втрое превосходящее войско!

Чуть погодя такие же крики радости донеслись с соседних линий. А бойцы, вдохновленные радостью победы, подхватили Ярослава на щит и понесли на руках. Славя и выкрикивая всякого рода хвалебные фразы. В их головах это был новый знак богов, который они таки разглядели. Они не могли победить, но победили. А все почему? Потому что у них был Ярослав…

Наш герой же хоть и радовался с ними, но думал о другом. Немного насладившись этим путешествием на руках, он спустился на землю и занялся насущными делами. Требовалось выслать людей, чтобы захватить эрзац-обоз радимичей. Он вон просматривался от Гнезда. Обычные легкие волокуши с каким-то небольшим количеством припасов. Чтобы только прокормиться в походе. Улов небольшой, но улов.

Не менее важным было оказать первую помощь раненым и навести порядок среди того кровавого завала, что образовался между усадьбами. Там буквально все было залито кровью и раскисшей грязью с подтаявшим снегом. Ведь кровь проливалась на мерзлую землю горячей…

Главной бедой, по мнению Ярослава, было то, что у защитников убило девятерых и еще двадцать три человека ранило, в том числе двух серьезно. Немного по сравнению с той угрозой, которую удалось отвести. Но и немало. Особенно вкупе с гибелью Ойвинда и всех мужчин дома Фроди. Гнездо было не таким уж и населенным городищем, здесь каждый был на счету. По мнению военного вождя, во всяком случае. Страшная зима выходила. Тяжелая. Оставалось только гадать, каким окажется лето…

 

Глава 9

Дня через два после разгрома радимичей подошло посольство из Ладоги. Из Альдейгьюборга то есть, ибо это городище никто Ладогой в те годы и не называл. Типичное поселение свеев. И если в Гнезде еще были значимые вкрапления других племен, то в Альдейгьюборге подобного не наблюдалось. На все городище человек десять – не скандинавы. И все. Но оно и понятно – это был крупнейший в регионе порт, через который шла перевалка грузов из Северной Европы в Византию и Персию. Именно здесь скандинавские мореходы пересаживались с драккаров и кнорров на моноксилы и плоскодонки, дабы пройти по малым рекам и волокам. Вкусное место. Интересное место. Это городище было единой точкой входа, откуда скандинавы расползались по разным городищам Волжского и Днепровского путей, ежели желали здесь осесть. Поэтому их там хватало с избытком. И иным племенам в черте поселения делать было нечего от слова совсем.

Так вот – посольство.

Оно состояло из двух десятков крепких парней – сразу видно – викингов. Все в кольчужных «футболках» и со щитами, семеро даже в шлемах. Солидно. Как позже оказалось – это были дружинники ярла Ладоги во главе с его доверенным человеком – Раудом. Но это потом. А сейчас Ярослав вышел встречать гостей при полном параде и со своими дружинниками. Более того, за его спиной вольготно расположилось плотным строем дежурное отделение во главе с Малом. Почему дежурное? Так то, что на тренировку вышло по распорядку, дежурным и считалось. Уже снаряженные и готовые к бою ребята в полном снаряжении для каких-либо оперативных задач. Драки успокоить, гостей встретить. Вот наш герой их и привлек для увеличения веса встречающей стороны. Ведь каждому честному викингу приятно, когда его ждет столько вооруженных людей.

– Добрый день, – произнес Ярослав, выходя вперед. – Кто? Откуда? Куда?

– И тебе добрый, коль не шутишь, – ответил предводитель этого отряда. – Я Рауд, правая рука Ингвара ярла Альдейгьюборга. Пришел говорить с тингом Гнезда. А кто ты?

– Ярослав, военный вождь Гнезда.

– Это все ополчение, что ты смог выставить?

– Его хватит, если ты со своими друзьями решишь размяться. По себе знаю – после долгой дороги вечно все ломит. Помахать топором или поиграться с копьем – одно удовольствие.

– Да, – кивнул Рауд и, улыбнувшись, снял шлем, – в твоих словах есть правда. Но я пришел не для того.

Ярослав тоже снял шлем. И они отправились беседовать. Разумеется, в гости в замок наш герой никого не звал. Он и руку-то с оружия неохотно убирал, потому как у гостей прямо по лицу было крупными буквами написано, какие они замечательные упыри и головорезы. Но улыбался. И Рауд ему улыбался. Выходило два таких милых волчьих оскала.

Тинг, то есть полное собрание Гнезда, вышел сложный. С одной стороны, Рауд принес известие, уже доведенное до ушей старейшин Ярославом. Ведь он им говорил, что вероятно вторжение данов в самом скором времени? Говорил. Называл Хрёрика из Дорестада вероятным вождем этого вторжения? Называл. А повод… какая разница из-за чего? Это всего лишь формальность.

С другой стороны, ни сам Ярослав, ни старейшины не верили Рауду в том, что ярл Альдейгьюборга будет сражаться сообща против данов. В то, что это не ловушка. Ведь какая польза Ингвару держаться вражды с Хрёриком? Даже если тот приведет два десятка драккаров-то, станет непреодолимой силой. В каждой по тридцать-сорок, может, пятьдесят человек. То есть минимум шестьсот воинов. Не так чтобы профессиональных, но живущих с войны и грабежа. А Хрёрик в эти годы отчаянно грабил Фризию, подавляя восстания местных племен. То есть люди у него все были добро снаряженные. Ну и куда против такой махины переть? На принцип пойдет? Он что, идиот? Там ведь вопрос не стóит и выеденного яйца. Отдаст дочку за нужного кандидата в женихи. Присягнет на верность Хрёрику. И все. Для него. Мир, дружба, жвачка и даже прикрытие доброе от всяких охальников. А что будет с Гнездом? Какое ему дело? Проблемы негров шерифа не волнуют.

В общем – не складывался разговор. Особенно когда Рауд устал от препирательств и выразил сомнения в способности «этого ромейца» воевать. Жители Гнезда возмутились от такой наглости. Похватались за оружие…

– Тихо! – рявкнул Ярослав. – Люди! Чего языком чесать впустую? Рауд сомневается в моей удаче и вашей доблести. Давайте докажем ему это.

– Вас больше. Намного больше, – прорычал Рауд, вцепившись в рукоять меча до того сильно, что побелели пальцы. – Чего вы этим докажете?

– Рауд, ты дурак? – примирительным тоном спросил Ярослав.

– Чего? – опешил он от такого поворота.

– Того. Если идет войско данов, то зачем нам тебя убивать? Мы не знаем, врешь ты или нет. Заманиваешь нас в ловушку или ищешь дружбы и союза. Но если мы тебя и твоих людей убьем, то ярл обязательно присягнет Хрёрику. Он ведь останется один и ослаблен. Надежды не будет. Если не ради себя, то ради своей дочери. Так что твоя смерть нам не нужна.

– Тогда что? Как вы сможете доказать свою удаль, кроме как в бою? – несколько поостыв, спросил Рауд.

Спустя четверть часа он стоял на краю оврага, куда свалили трупы – последствия двух зимних нападений. Стоял и обалдевал. Перед ним лежало больше шестисот голых промороженных мужских тел.

– Холодно очень, похоронить никак не могли, – извиняющееся произнес Ярослав. – Те, что снизу, – из мещер, а те, что сверху, – из радимичей.

– А ваших сколько посекло?

– В бою пало тридцать два человека. Из них половина – женщины и дети. Мещеры напали внезапно и – пока мы собирались – резали кого придется.

– Это впечатляет… – пораженно произнес Рауд, никогда не видевший таких куч трупов.

– Сейчас это впечатляет глаза, а по весне, как все таять начнет, поразит и ноздри. Не представляю, что с ними делать. Хоть мерзлую землю долбить, пытаясь все это засыпать. Вонь же будет кошмарная.

– Так дровами все завалить и поджечь, – пожав плечами, посоветовал Рауд. – А потом еще. И так несколько дней. Сразу такая куча трупов точно не прогорит.

– Надо подумать… – задумчиво произнес Ярослав, прикидывая объемы работы.

Рауд, возвращаясь на тинг, был озадачен. Он, как и все обитатели Альдейгьюборга, думал, что слава нового военного вождя Гнезда была преувеличена, мягко говоря. Теперь же, сопоставив число жителей и количество трупов, он никак не мог понять, как же это могло произойти. Даже если они пришли поочередно – все одно – выходило непреодолимо много. А их всех побили. Да еще с такими скромными потерями.

Вот с такими мыслями он и пришел на тинг, который очень скоро перешел из обсуждения возможного союза в увлекательные посиделки у костра. Оно и неудивительно. Ведь после грандиозного успеха в сражении с радимичами Ярослав для всех обитателей Гнезда стал героем. Вообще для всех. Даже для недоброжелателей. Прямо вот тем самым героем, о которых в разных сагах поется. Более того, они сами себе придумали массу всяких вещей. Да настолько все складно выходило, что не хватало только скальда для оформления этих эпических подвигов в очередное сказание.

Выходило, будто бы Ярослав – это один из так называемых спящих героев старины, посланный богами Гнезду в момент смертельной опасности. Года не прошло с тех пор, а Хьярвальд уже шел не место Магни занимать, а грабить городище и изничтожать его жителей. А тут Ярослав, что вышел из старинного кургана. Почему так? Так следы его лошади подле древнего кургана начинались. Того, что стоял там с незапамятных времен, и никто не знал, кто в нем погребен. А до кургана следов и не было. Словно с неба свалился Ярослав или пробудился со своим боевым конем, выйдя из сырой земли по воле богов. Ну и так далее.

Слушал Ярослав – и не верил своим ушам. Он и думать не думал, что уже оброс такими легендами. Люди тех лет отличались удивительной мистичностью мышления. Для них ничего не происходило просто так. Они жили среди домовых, леших, русалок. В их представлении боги были так же реальны, как и яблоки или зайцы. Какой-то человек мог отличаться набожностью, какой-то – нет. Но все сходились в одном – вся эта чертова мистика была для них реальна. А тут такой пример! Разумеется, они объясняли все так, как могли. На что хватало их разумения и понимания.

В общем – народ лепил сказку, как говорится, не отходя от кассы. И он, Ярослав, был в ней главным героем. С одной стороны – хорошо. Вон какой почет и уважение. С другой стороны – крайне опасно. Ведь очень просто обмануть надежды людей, которые сами себе чего-то там напридумывали. Они ведь видят в тебе совсем не человека, а ту сказку, что сами и сочинили. Ты ей можешь не соответствовать чуть более чем полностью, за что и поплатишься. Неприятный момент. Страшный. И невероятно опасный. Но даже в сказках лошадки не кушают радугу и не какают бабочками.

Рауд же слушал все эти россказни и поглядывал на Ярослава восхищенным взглядом. Его дружинники-викинги – тоже. Не прошло и нескольких часов, как их мнение переменилось кардинальным образом. Они легко вошли в резонанс с местными свеями Гнезда. Так что теперь перед ними сидел не жалкий ромеец, а вполне натуральный герой, характерный для былых времен Вендельской эпохи. Разве что доспехи не золоченые. Но да это дело наживное.

Мог ли Ярослав остановить все эти россказни? Наверное, мог. Но зачем? Все равно не поймут и продолжат болтать. А он тем себе только хуже сделает. Настоящего героя должна радовать его слава, украшать. Скромность – удел убогих. И если ты стесняешься своих побед, то, может быть, там воевал совсем не ты? А если ты, то чего жмешься? Герой ты или поросячий хвостик? Поэтому ему оставалось лишь сидеть и с довольным видом слушать эти байки, лишь изредка вставляя комментарии. По возможности шутливые, дабы выглядеть как можно более отчаянным и кровожадным «упырем» в глазах окружающих. Ведь таких ценили. Таких уважали. Таких боялись. Благодушных пастырей, добрым словом пытающихся обратить тебя на путь истинный, никто всерьез не воспринимал. Так – бесплатные клоуны, развлекающие доброй байкой. А вот тех, у кого были руки по локоть в крови, тех да – и уважали, и ценили, и боялись. Ибо такие могли многое. И не словом, а делом…

На ночлег пришлось приглашать Рауда к себе. Там и обговорили уже не мистические детали, а практические. Выпив, что было очень важно. Для древних скандинавов алкоголь был одним из ключевых атрибутов власти. А сам конунг выступал для своей дружины тем, кто мог «достать еще бухла». Конунг в мистическом представлении тех лет представал как этакий эрзац-Один, в чьих чертогах шел вечный пир, было вдоволь алкоголя и девочек. И, как следствие, совместное распитие горячительных напитков считалось важнейшим делом. Он участвовал даже в принятии присяги. Но не суть. Главное – вот так, посидев и приняв на грудь, идти войной друг на друга было не принято. Во всяком случае, сразу. Позор выйдет такой, что можно и не отмыться…

– Как вы узнаете, что Хрёрик идет?

– Как лед сойдет – пустим быстрый корабль в море. А на него птицу в клетке, прикормленную у нас. Как она вернется, так и гонца пошлем к вам. Хрёрик-то по Каттегат пойдет. Он хоть и большой, но столько кораблей не пропустит.

– Корабль может попасть в шторм. Разбиться о скалы. В птицу может залететь случайная стрела во время стычки. Мало ли разбойников в море? Или она вырвется на волю, обманув людей. Это очень ненадежный сигнал.

– И что ты предлагаешь?

– По весне к порогам на Неве пошлите наблюдателей. Чтобы сторожили. Много кораблей там проскочить не сможет быстро. Придется протаскивать их сколько-то дней на канатах. За это время гонец легко доберется до вас, если ему дать лошадь.

– Пока гонец до нас доберется, пока до вас доскачет. Пока вы подойдете… от нас и мокрого места не останется.

– Если придет Хрёрик, то нас, очевидно, и не хватит, дабы ему противостоять. Поэтому я призову на помощь кривичей. Здесь, у Гнезда, собираться и станем. А вы, как узнаете о гостях незваных, руки в ноги и уходите. К нам. Только не забудьте гонцов послать, чтобы я кривичей начал созывать. И здесь, у Гнезда, объединившись, пойдем ему навстречу. Женщин и детей своих оставите у нас, чтобы не думать в бою о том, где они и что с ними. Иначе боя толком и не выйдет. Негоже постоянно на родичей кровных оглядываться во время сшибки. Дурное это.

– Мудрено все как-то выходит… – покачал головой Рауд.

– Сильного противника только мудростью и взять. Ибо, выйдя на равных, ты точно проиграешь, – пожав плечами, возразил Ярослав. – Настоящий воин бьется не только руками, но и головой.

– Хорошо, я передам ярлу твои слова, – очень внимательно глядя на нашего героя, произнес Рауд.

 

Глава 10

Наступила весна. Хорошая такая. Полноценная. Травка зазеленела. Птички запели. Деревья обрели листочки. А от зимы не осталось и следов. И быстро так. Ловко. Недели не прошло, как весь снег и лед ушли бесследно, потоками грязной воды.

Ярослав немало промучился со своей собственной ошибкой – тем самым оврагом, заваленным трупами. Слишком их было много. Слишком близко находился этот овраг.

Идею Рауда наш герой пересмотрел и творчески дополнил. Сначала он пересыпал негашеной известью эти трупы. Благо, что ее какое-то количество еще с осени заготовили и не успели применить. А потом сверху наваливал дрова и поджигал их. Но костер держал небольшой, а достаточный лишь для того, чтобы тепло было и прогревалось все под ним. Потом, через несколько дней, это пепелище проливали водой из реки, смывая золу и прочее, обнажая изъеденные оксидом кальция трупы. Снова их пересыпали негашеной известью. Снова приваливали дровами и прогревали. И так – три раза, пока тела погибших совершенно не развалились, перестав представлять угрозу для окрестных обитателей. А потом пошла вода и овраг освободило от останков. Их тупо смыло в Днепр. Наш герой ведь умудрился ими соорудить этакую запруду, весьма, надо сказать, нестойкую к весенним водам.

Панический ужас от ожидания кошмарной вони, что накроет городище по весне, сменился облегчением, когда он стоял на берегу оврага и смотрел на мутные воды, что смывали останки людей. И думал. О разном. И о пруде. Почему-то именно в те минуты его голову посетила мысль о большом пруде, чтобы завести в нем хотя бы карасей и кормиться с него. А лучше карпов, если удастся их привезти из Италии или земель франков, где они в эти годы уже разводились. И можно не тут, а подыскать местечко получше. Потом. Может быть. Если он доживет… ведь весна принесла ему не только надежды, но и тревоги.

Да, к кривичам были посланы гонцы. Но когда они придут? Придут ли? Сколько их будет и с каким снаряжением? Это все большой секрет. Поэтому он рассчитывал только на свои силы в предстоящем «замесе». А что он будет, Ярослав не сомневался. Рюрик, а Хрёрик из Дорестада прекрасно подходил на эту роль, должен был прийти, занять Ладогу и знатно поураганить в близлежащих землях. В оригинальной истории до Гнезда он не добрался. Но как все повернется в этот раз – вопрос. Очень большой. Ведь теперь здесь есть он – Ярослав. И у него есть что взять. Да и дружинники Ингвара, если кто из них выживет, наверняка расскажут о городище, где все воины в шлемах.

Шлемы, надо сказать, вышли поганые. Да, сама концепция шапели была хороша. Но вот ее исполнение «из говна и палок» весьма неопытными в таких делах кузнецами вызывало массу вопросов. Металл умбонов и так-то не был толстым – миллиметр, максимум полтора. Так что после поковки он истончился едва ли не вдвое. Консервная банка. Да, ее надевали на плотно стеганный подшлемник. Но все одно. Жестянка. Однако – это были шлемы. И они были у всех. Поголовно. Остальное в данном вопросе не имело никакого определяющего значения. Сейчас во всяком случае.

Ярослав продолжал тренировать ополчение. Гонял их строем. Поставил чучела для отработки ударов. Наделал утяжеленных тренировочных копий, на концах которых были навязаны набитые песком «кулаки». И ополченцы стабильно раз в неделю по часу-полтора сходились строем и тыкали друг в друга этими «приспособами», учась прикрываться и бить.

Но все эти военные приготовления и борьба с возможной локальной экологической катастрофой не были единственным занятием Ярослава. Времени хватало и на другое, благо, что созерцательностью и природной ленью он не страдал. Ему и на всякую придурь времени хватало…

– Так, проходи. Садись вот сюда, – произнес он Преславе, выводя ее на солнышко возле донжона, как потеплело немного.

– Зачем?

– Сейчас я тебя увековечу!

– Чего?

– Как чего? Ты вот знаешь, как выглядела твоя бабушка? А прабабушка? А прародительница в десятом колене? Вот! А я сейчас сделаю так, чтобы наши будущие потомки смогли насладиться твоей красотой.

– Как это? – насторожилась Преслава.

– Даждьбог, известный среди ромеев как Аполлон, а среди кельтов как Белен, – славное божество. Говорят, что именно он научил людей искусству. Вот один из его талантов я сейчас и применю.

– Но я – волхвица Мокоши.

– А я – посвящен Иисусу, сыну грозного Яхве. И что с того? Кроме того, дорогая, нам пора бы уже и пожениться.

– Кхм, – поперхнулась она от резкого перехода. – Мы же обсуждали с тобой это.

– Обсуждали. И я уверен, если мы обвенчаемся по христианскому обряду, то я смогу уговорить своего бога подарить нам ребенка, – произнес он, с вызовом глядя на Преславу.

– А если не получится?

– Тогда вместе обратимся к Мокоши. Подумай об этом. Нам ПОРА пожениться, – с нажимом произнес Ярослав.

– Ты думаешь?

– Уверен. А теперь постарайся не шевелить лицом и не моргать. И закрой глаза. Да-да. Закрой. И пока не открывай их.

– Что это? Масло? Зачем?

– Как зачем? Ты же не хочешь, чтобы я снял камень с тебя вместе с кожей? Все! Тихо! Я же говорю – это совершенно безопасно! Все! Сиди тихо!

И Ярослав принялся за дело. Зачесав ее волосы назад, он стянул их тугим хвостом. Лицо тщательно и обильно смазал льняным маслом. После чего начал накладывать поверх узкие полоски тонкой и дорогой льняной ткани. Оставляя при этом нижнюю часть носа открытой, дабы женщина могла дышать. Преслава при этом должна была изобразить самую лучезарную улыбку из возможных и замереть в таком положении.

Потом на полоски льна лег гипсовый раствор достаточно мелкого помола. Откуда у нашего героя появился гипс? Взял нагрузкой. Везли продавать несколько корзин. Заплатить за уклад им было больше нечем, вот в нагрузку и дали хоть что-то. Это гипсовое сырье, которое Ярослав обжигал в глиняной сковородке и размельчал в ступке. Откуда он знал, что с ним нужно делать? Так по настоянию мамы в детстве посещал художественную школу не один год. Она считала, что рисование и лепка разовьют у него вкус. А он… взял и увлекся сначала рисунками старины далекой, а потом и полноценной реконструкцией. Но кое-какие знания и навыки в той школе подцепил и много чего наслушался.

Несколько слоев льна, пропитанных гипсом, наконец застыли, и Ярослав снял с уже порядком раздраженной Преславы эту «скорлупу». И отправил умываться-отмываться. Что она охотно и сделала. Потом они поругались. Но уже на будущий день на нее смотрела она сама… улыбающейся гипсовой маской, которую наш герой не только сделал, но и чуток подправил.

– Это… это я?

– Да. Но это заготовка. Я, к сожалению, не скульптор. Но Аполлон благословляет все искусства, и кое-что мы можем сделать, чтобы потомкам досталось не только лишь лицо, а весь облик целиком.

И он продолжил. Самодельными, примитивными инструментами Ярослав замерял размеры и геометрию ее головы, шеи, плеч… и городил удивительную фигню. Из простых веточек делал каркас. Потом его обматывал пропитанными гипсом полосками льна. И уже поверх этой заготовки укладывал более густой состав, дабы вывести поверхности так, как надо.

Восемь дней работы по паре часов за раз. И вуаля! На Преславу смотрел ее бюст весьма неплохого качества. Да, гипсовый. Ну так и что? Главное – удивительно реалистичный!

Дама была в сущем восторге! Как и все, кто приходил посмотреть. Никто окрест ничего даже близко сделать не мог. А Ярослав справился.

Гипс хрупкий. Его в веках не оставишь. О чем наш герой ей и сказал, пояснив, что чуть позже, когда наберет подходящее количество воска и бронзы, постарается преобразить свою поделку. А так – вот – пока заготовка.

Пользуясь этой волной восхищения, Ярослав попытался вновь склонить Преславу к замужеству. Да, ее слова об угрозе убийства не были лишены смысла. Но он не принимал все на веру. Он спрашивал. Слушал ответы. Обдумывал их. И понимал, что да, это развитие событий было бы не желательно. Но уважение к Ярославу в Гнезде было уже настолько высоко, что жители проглотили бы этот акт без всякого возражения. Кроме того, наш герой подозревал, что родичи Преславы используют ее втемную, ведя какую-то свою игру. Какую? Неясно. Но и не важно. Потому что для него эта женщина за минувшие месяцы стала всем… Риск? Игра с огнем? Определенно. Но больше всего на свете он хотел взять на руки их ребенка…

– Ну что, надумала за меня замуж выходить? – тихо шепнул он ей на ушко, когда они уже засыпали.

– Ты же знаешь… хочу, но нельзя.

– Уже можно.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

– Ты что-то знаешь?

– Скоро будет большая битва. В ней я либо выиграю и уже никто не посмеет возразить нашему счастью, либо погибну. Час истины.

– Так почему сейчас? Почему не потом?

– Потому что потом будет много желающих за меня отдать дочь или сестру. Среди очень влиятельных людей, свейские и нурманские конунги, уверен, мной очень заинтересуются. Особенно свейские. И предложения будут выгодны. Полезны. Интересны. Намного интереснее тех, что предложат твои родичи. От таких сделок не отказываются. Жители Гнезда мне не простят, если я пожертвую их интересами ради тебя. А сейчас – можно. Сейчас самый подходящий для этого момент.

– Ты очень мудрено говоришь, – покачала она головой.

– Просто доверься мне.

– Ты уверен в своих словах?

– Да. Сейчас наилучший момент.

– Но как мы обвенчаемся? Волхвов распятого бога в Гнезде нет.

– Неподалеку живет крошечная община христиан, у них есть священник.

– Мне сказывали, они пусть и христиане, но ариане. И живут здесь многие поколения, потому как изгнанники…

– Изгнанники. Да. Но христиане. И я буду не против, если их волхв нас обвенчает. Ты ведь не хочешь, чтобы я возвращался к ромеям? Вот. Это будет лучший способ закрыть мне путь туда. Ведь ты этого хочешь?

– Хорошо… – неуверенно произнесла она. – Но я принимать ни твою, ни их веру не стану.

– Разве Мокош запрещает почитать других богов?

– Это запрещает ваш Иисус.

– Разберемся как-нибудь…

Разговор закончился. Преслава заснула, уступив чарам Морфея. А Ярослав еще долго будоражил свое воображение страшилками.

Что он творит? Кошмар! Ужас!

Да, он и в XXI веке знал, что пределы классической Киевской Руси были последним прибежищем ариан. Исключая горный Крым, в котором жила восточная деноминация готов, исповедовавших это направление христианства. А вот такие реки, как Днестр, Днепр и Дон, собрали на своих берегах множество разрозненных арианских общин самого разного толка. И они держались в этих краях довольно долго. Да чего и говорить, если и Феодосий Печерский, и Кирилл Туровский, и другие богословы ранней Руси творили свои сочинения в антиарианском ключе. То есть эта ересь существовала и с ней боролись даже в XII веке.

Так-то оно так. Но связываться с ними казалось самоубийством. Билет в один конец. О чем речь? Ярослав – лицо уже стал значимое и узнаваемое для региона. Признание им еретиков до добра не доведет. Особенно в сношениях с Византией. Да, на ее просторах в эти годы продолжали кипеть разного рода религиозные бури. То иконоборцы берут власть и начинают резать своих противников. То ортодоксы оказываются сверху, приступая с неменьшим религиозным рвением выпускать кишки своих богословских противников. А фоном где-то гудят несториане, монофизиты, монофелиты и прочие мессалиане. Этих ересей было много, очень много, настолько много, что тот же Василевс, несмотря на все свое могущество в те годы, мог, по сути, контролировать в религиозном плане лишь Константинополь. Да и тот – не всегда и не весь. Всю остальную территорию Империи сотрясали ураганы богословских кризисов и бесконечная череда религиозных конфликтов. На западе было немного попроще в этом плане. Там были викинги. Много. И мавры. Так что западным священникам и их светским патронам было некогда играть «восточную партию». Но и там имелись отдельные умельцы, породившие в X–XI веках массу удивительного, тех же катаров. Однако это ничего не меняло. В глазах церковных властей он будет еретиком. То есть тем, кто еще хуже, чем язычник…

Дела. И как из них выкручиваться – не ясно. Можно бы теоретически подождать лета. Вдруг снова какой священник к свеям «намылится»? Но удастся ли с ним сговориться? И будет ли он вообще? Неизвестно. А время можно упустить… Но те проблемы будут потом, наверное. Сейчас же Ярославу требовалось решать другие задачи. Куда более приземленные и насущные. Ведь иначе – того самого «потом» может и не быть…