17 декабря 1621 года, Константинополь

Недавно завершилась грандиозная конференция, на которой присутствовали представители всех суверенных государств Европы, а также Абиссинии и Персии. Ради такого дела даже война за Южные Нидерланды скоропостижно закончилась, вернувшись к довоенному положению – к «Status Quo».

Новость о взятие Константинополя христианскими войсками всколыхнула всю Европу от Лиссабона до Москвы, пройдясь волнами радости и воодушевления по широким массам населения. Тем более в столь опасный момент. Ведь турки осадили Вену, и сил отбросить у Фердинанда II просто не было, о чем тоже многим было ведомо. А тут раз – и удар в самое сердце, который разрушает саму суть одной из величайших исламских держав всех времен и народов. Более величественным был только Халифат, да то – не долго.

Но еще больше взволновало широкие массы то, как Дмитрий распорядился своим успехом. Он ведь не только «Новый Рим» освободил, но и смог поставить во главе обширных суннитских владений новых христианских правителей. Возвращая таким незамысловатым способом древние города, так важные для многих христиан. Иерусалим, Антиохию, Александрию и так далее. Мало того, что еще интереснее, во главе этих земель встали вполне законные правители – дети османского султана Ахмеда I. То есть, взяв себе лишь малую толику от великой Империи, он разделил ее между сыновьями и наследниками, вынудив тех принять Христа и став для них всех крестным отцом, гарантировав защиту.

На эту конференцию съехались практически все монархи суверенных государств, так или иначе связанных с той войной и этими монументальными событиями. Исключая, пожалуй, только Филиппа IV Испанского и Фердинанда II Австрийского, что ограничились посланниками. Но оно и понятно. После войны 1614 года Дмитрий стал опасен, заняв крепкое второе место в Священной Римской Империи. Да, претендовать на титул Императора Священной Римской Империи он не мог в силу недостатка голосов. Но все равно – опасно, хотя, пока еще с ним можно было мириться. Впрочем, чем дальше, тем меньше. Сейчас же, после снятия осады с Вены и спасения Австрии, а также захвата Константинополя и столь монументальных жестов, популярность Дмитрия в Священной Римской Империи стала невероятно высока. Настолько, что престол Габсбургов в Австрии зашатался и заскрипел самым явственным образом. Мало того – среди Имперских князей сформировалась мощная естественная коалиция вокруг курфюрста Ютландии, который выступал главным защитником прав на свободу совести и веры в державе Фердинанда. А в Богемии так и вообще – слава потомка Пршемысловичей достигла максимального накала!

Так и вышло – проигнорировать конференцию Габсбурги не могли, а приезжать не пожелали. Ладно, что главный конкурент в Центральной Европе, так еще и схизматик. Впрочем, факт православия не остановил ни французского короля Людовика XIII Бурбона, ни самого Папу Римского – Григория XV. Эта конференция явственно показала, что над домом Габсбургов явственно сгущаются тучи.

Еще интереснее дела обстояли с Персией.

Гибель Аббаса и тяжелое поражение новой армии привело к фактическому расколу внутри персидского общества, во главе которого встали два выживших сына Шаханшаха. Мохаммад Мирза возглавил партию традиционалистов, поддержанный кызыл-баши и востоком Персии. А младший Имамгулу Мира, возглавивший партию прогрессистов, засел на западе Персии при поддержке Закавказских феодалов и остатков новой армии. В Константинополь прибыл именно Имамгулу, пожелавший продолжить сотрудничество с Русью.

Иными словами, на просторах Pax Romana и прилегающих землях грандиозные события ни разу не заканчивались. Скорее переходили в новую, куда более масштабную форму. И главным нервом, вызывающим все эти «Потрясения Вселенной» выступал Дмитрий.

Но сейчас, новый Басилевс возрожденной Империи Ромеев отдыхал от трудов праведных. Всего третий день, как успокоились торжества и официальные мероприятия в Константинополе, связанные с конференцией и прочим… Он вполне довольный собой вошел в небольшой зал для завтрака. Здесь все уже собрались. Самые приближенные к нему.

Завтрак после утреннего моциона и ежедневной тренировки был для Императора чем-то сакральным и чрезвычайно важным, ценным и особенно любимым в общем ряде приемов пищи. И, как следствие, тех, кто поддерживает его в этом деле, он привечал особо. Ева разобралась, что к чему очень быстро, поэтому, стремясь еще больше привязать и расположить к себе Дмитрия – посещала их не только регулярно, но и старалась получить от всего этого дела удовольствие. Ведь притворство рано или поздно заметят и неясно как отреагируют. Поэтому она действовала хитрее и умнее, каждый раз перед приходом на завтрак выстраивая себе массу максимально приятных ассоциаций.

Но не суть.

Главное, что завтрак – это первый этап дня, когда с Дмитрий позволял лезть к нему с донесениями и делами. В остальных случаях, только если происходили какие-нибудь форс-мажоры. Поэтому и неудивительно, что в зале его ждал огненник – один из приближенных телохранителей и порученцев Патриарха Московского и всея Руси. Он протянул пакет и покинул залу. Когда и если будет готов ответ, его вызовут.

Император вскрыл конверт и вчитался в послание, написанное мелким, убористым почерком Василия. И чем больше читал, тем сильнее бледнел. А закончив, замер словно статуя, безвольно уронив руки вдоль небольшого изящного кресла… точнее даже не кресла, а стула с низкой спинкой, поддерживающей лишь поясницу.

– Что-то случилось? – Участливо поинтересовалась Ева Никаноровна.

Дмитрий медленно, как во сне повернулся к ней и глухим, каким-то не своим голосом стал рассказывать, что в начале июля Марина Георгиевна и Анжелика Львовна отправились с детьми погостить в Копенгаген. Кристиан IV пригласил их немного пожить в столице Дании, а заодно и своего сына с невесткой. Но вот беда, когда датский галеон шел по Финскому заливу приключился шторм. Корабль налетел на скалы, да там и был растерзан беспокойными волнами.

По тревоге подняли всех кого смогли. Моряки практически всей Балтики – от Ютландии до самых дальних уголков Ботнического залива вышли в море. Искали хоть что-то. Обломки, тела. Обшарили каждый риф, каждый фьорд. Но все тщетно. Корабль как в Лету канул.

И вот, когда всякая надежда не только на спасение, но и даже на обнаружение тел, была исчерпана, Патриарх Московский и всея Руси решил написать об этом скорбном деле. Он бы и раньше уведомил, но не желал отвлекать Государя от богоугодного дела и празднеств великий. Ну и так далее, и тому подобное. Теперь же, когда все закончилось решительным успехом, донесли, что обе женщины, рожавшие ему детей, как и всякое потомство, что от него пошло, нашло свою погибель в пучине.

Повествование Дмитрий закончил почти шепотом. А по его лицу, предательски ползли маленькие, едва заметные слезы.

– Этот старый пень никак не успокоится… – тяжело вздохнув, произнес он после долгой паузы. – Я должен был тихо издохнуть тридцать лет назад. Перерезанное горло – не шутки. Но у него были другие планы. – Продолжал он говорить куда-то в пустоту перед собой. – И вот опять я остался один. Титулы. Могущество. Власть. Но ничего не греет. Все пусто… Один, опять один…

Ева, прекрасно умевшая чувствовать момент, встала и подошла к нему. Сзади. Прижавшись как можно плотнее к его напряженной и чуть подрагивающей спине. А потом, чуть наклонившись, произнесла шепотом, достаточно громким, чтобы услышали все за столом:

– Ты не один… я не праздна…

Дмитрий минуту или две никак не реагировал на эти слова. А потом в какие-то секунды его лицо проделало резкие эволюции от могильной отрешенности к изрядному удивлению и откровенной радости. Он вскочил так резко, что едва не разметал и женщину, и стул, и стол. Обернулся. Схватил ее на руки и прижал к себе, словно что-то невероятно ценное.

Ничего такого, в сущности, не произошло. Вот уже несколько месяцев Император исправно работал над амфимиксисом данной особы. Было бы странно, если бы результат их регулярных и многочисленных половых актов оказался иным. Ева отличалась удивительным здоровьем и прекрасной фертильностью. Мало того, он догадывался, чем грозит такая страсть с его стороны. Однако слово, сказанное в нужный момент, оказало на него чрезвычайное влияние. Он поплыл. А Ева в одночасье из простой любовницы приобрела все шансы стать его супругой. Мало того – матерью наследника, что унаследует гигантскую Империю, сотворенную Дмитрием.

Жизнь продолжалась.

А мир? Мир ждали новые потрясения, потому что Дмитрий, благодаря этому новому союзу с Евой обрел второе дыхание и впервые почувствовал себя дома…