2 июля 1898 года. Форт Ханкок на косе Санди Хук при входе в залив Нью-Йорка

Адмирал Сервера смотрел на тусклые огни красных фонарей на расположенной вдали песчаной косе и сильно нервничал. Тот план действий, который после прорыва он получил от полковника Марадоны, наводил на него тоску, близкую к отчаянию. Сам бы он на такое не пошел никогда, однако… под планом стояла подпись генерал-губернатора, а приказы нужно выполнять.

Все дело в том, что в месте рандеву его ждал не только эскадренный угольщик, но и еще два парохода, перевозивших полк легкой пехоты 'Куба'. Тот самый, что сформировали на седьмой день войны из кубинских добровольцев, у которых повстанцы кого-то ограбили, убили или изнасиловали. Причем он был не чисто туземным, а смешанным, потому что весь командный состав от звена и выше состоял из испанских гвардейцев.

Этакие озлобленные и вооруженные до зубов головорезы. Каждый нес на поясе самозарядный пистолет Маузер С96. А в руках держали либо 'Винчестеры', выполненные под тот же патрон, что и пистолет, либо ручные пулеметы Мадсена. Кроме того, у большинства имелся подсумок с гранатами-колотушками с терочным запалом. Иными словами — почти классические штурмовики конца Первой Мировой. Командовал же ими гвардии полковник Эрнесто Че Гевара, такой же, как и дон Педро — 'коренной испанец' с едва заметным русским акцентом. Правда, в будущем, известные больше как майор ГРУ Эдурад Головин.

И вот теперь, в три часа ночи этого замечательного теплого воскресного дня, восемь паровых катеров, соблюдая светомаскировку, аккуратно начали выгружать свой озлобленный и вооруженный до зубов груз прямо на песчаный пляж. А уже в четыре часа тридцать минут по местному времени накопившись, бойцы двинулись вперед, благодаря заранее изученной карте местности. Командир каждого звена знал свое направление, задачу и место в общем деле.

Американцы спали. Тихо, мирно и беззаботно. Ведь война шла где-то там, далеко, за морем. Да и воскресенье. Какой честный христианин нападет на чуть подвыпивший гарнизон форта в столь праздное время?

Поэтому атака кубинцев оказалась полной неожиданностью для личного состава. Хотя много позже, в учебниках истории напишут, что доблестные бойцы гарнизона сражались до последней капли крови, не желая отступать со своего боевого поста. Но на деле весь штурм превратился в самую обычную бойню перепуганных и растерянных людей. А подавляющее огневое превосходство испанских гренадеров искореняло даже редкие и незначительные очаги сопротивления так быстро, что они не успевали ни на что повлиять…

— Доложить о потерях, — тихо и спокойно произнес полковник, когда все было закончено.

— Пятнадцать убито, сорок три ранено, из них семь тяжело.

— Перевязали?

— Так точно, готовим носилки для эвакуации.

— Что янки?

— Все чисто, пленных и раненых нет.

— А мортирная батарея?

— Там попытались оказать сопротивление, но куда им против нашей плотности огня? Впрочем, основные потери там и понесли.

— Охранение выставили?

— Согласно плану.

— Саперы начали работать?

— Так точно. Надеюсь, они разнесут тут все к чертям собачьим.

— Я тоже, — кивнул Че Гевара. — Подавайте сигнал на эскадру. И да, поднимайте на форте наш флаг, нечего здесь болтаться этому матрасу….

Утро Джона Моргана Старшего началось очень тревожно. Его буквально вырвали из постели чудовищные известия. Испанская эскадра, сбежавшая от американского флота из-под Сантьяго-де-Куба, оказалась возле Нью-Йорка! А ведь ее искали в Карибском море! То есть, US Navy будет идти сюда не меньше недели! Что же делать?

Дальше — больше.

Уже садясь в пролетку, Джон узнал, что над фортом Санди Хук испанский флаг, а корабли противника входят во внутренние воды акватории. Уже прозвучали первые выстрелы по торговцам, пытающимся ускользнуть. С ними никто не церемонится — при малейшей попытке оказать сопротивление — просто топят.

— Кошмар! — Только и выдал Джон Морган, когда ему это рассказали. Да и что еще он мог ответить? Как на это реагировать?

Впрочем, события и дальше развивались весьма стремительно, не давая никому опомниться и отдышаться.

Вход двух броненосных крейсеров первого ранга в залив Нью-Йорка ознаменовался салютом, которым они разнесли в пыль статую Свободы. Главным калибром. В упор.

А тем временем сопровождающие их пароходы уже швартовались у причалов Старого Нью-Йоркского порта, извергая из своих недр озлобленных и до зубов вооруженных кубинцев. Никакой раскачки после этого не последовало. Отряды численностью до роты по мере выгрузки незамедлительно устремлялись к заранее обозначенным местам: банкам, ювелирным магазинам, богатым особнякам со вполне очевидными намерениями. Грабить, грабить и еще раз грабить! Че Гевара в походе объявил, что все деньги, которые они вытрясут из этого города будут поделены по-братски. Половину королю. Половину в пользу родичей экипажей кораблей этой эскадры и участников штурма. Даже погибших. Учитывая, что большая часть из личного состава была из бедных, как церковные мыши, семей, то мотивация оказалась просто замечательная. Настолько, что 'эль бандитос' даже на молоденьких девушек внимания не обращали. Если только те несли на своем юном теле какие-то ценные украшения. Серьги там, кольца или ожерелья.

Джон Морган Старший полетел обратно в свой особняк сразу же как услышал, что на пирсе в Старом порту выгружаются часть испанской армии. Да какой к черту армии… кубинцы! Бедные, нищие кубинцы, вооруженные до зубов. Опытный банкир и финансист очень быстро просчитал перспективу, которая ожидает город при таком вторжении и решил не рисковать зазря.

— Быстрее! Быстрее! — Орал он на жену с детьми, влетев домой. — Милая брось! Брось все это!

— Но как я буду без этого платья? — Искренне удивилась Фрэнсис Луиза.

— Если до нас доберутся кубинцы…

— Куда они доберутся? Брось. Полиция их остановится…

И в этот момент откуда-то с улицы донеслась частая стрельба из ручного пулемета. Очень такая характерная и узнаваемая. А спустя несколько секунд, к ней добавились пистолетные выстрелы.

— Полагаю, что наша полиция уже никого не остановит. Бросайте все! Пошли! Бегом! Бегом! — Чуть ли не ударами трости выгонял из особняка жену и детей Джон Морган. Уж он-то прекрасно понимал, что их ждет, попадись они в руки нападающим. Благо, что сведения о регулярных провалах повстанцев на Кубе и настроениях до него доходили уже давно.

Уже сворачивая на дальнем перекрестке, Джон увидел, как к его особняку устремились вооруженные до зубов люди. Дворецкого, который попытался их остановить, они пристрелили на ходу, даже не останавливаясь.

— Ты это видела? — Спокойно спросил он у жены?

— Да… — тихо ответила она с расширенными от ужаса глазами.

— Только чудом нам удалось вырваться из этой западни. Бог любит нас. — И позволит ограбить?

— Если он позволил нам уйти, значит, это ограбление урок. Он, — Джон скосил глаза вверх, — никогда ничего не делает просто так. Мало того — гибель дворецкого тоже не случайна. Нам показали то, насколько близко мы были к трагедии. К непоправимому. Задержись мы еще на несколько минут и все… конец. Никто бы из нас не выжил. А вас, дорогие мои, — Джон окинул взглядом жену и трех дочерей, — перед смертью еще бы и изнасиловали, причем коллективно. Эти — просто так бы не убили. Да и нас сыном, безусловно, пытали бы.

— Но за что?

— Ничего не бывает просто так, милая, — уклончиво ответил Джон Морган и задумался.

Впрочем, уже через минуту громкий взрыв отвлек его от раздумий. Обстрел города главным калибром продолжался. Какую именно цель преследовали испанцы — совершенно не ясно, но все высокие здания в Нью-Йорке получали свою порцию стали и пироксилина в порядке живой очереди. Броненосные крейсера работали по ориентирам, заодно обучая канониров стрелять. Каждый снаряд шел в дело….

К вечеру город пылал, потому что к грабежам кубинцев подключились местные бедняки, развернув на улицах города инсценировку в духе октября семнадцатого и последующей 'идейной борьбы' за 'светлое будущее'. Грабежи, насилие, пожары…. Истинное торжество настоящей демократии!

— Эрнесто… — покачал головой дон Паскуале. — Зачем все это?

— В самом начале нынешнего века англичане преподали им урок о том, что любая война может прийти в их дом. Когда американцы попытались отобрать у Лондона Канаду во время Наполеоновских войн, те в ответ разорили Вашингтон и сожгли Белый дом. Сейчас же мы всего лишь напоминаем Соединенным Штатам о том, что война — девица ветреная, сегодня там, а завтра уже стучится в окошко. И играть с ней опасно.

— Но мирные жители…

— Испанские части просто ограбили банки, ювелирные магазины с особняками и отступили. Все остальное — дело рук городской бедноты.

— Но кто в это поверит?

— А и не нужно верить. Вы думаете, что за ящики мы сгружали с пароходов?

— Патроны?

— И оружие. Но не нам. Руководитель Нью-Йоркской коммуны уже сбивает свои дружины. Преимущественно негритянские. Пятьдесят два пулемета Максима, двадцать тысяч винтовок Маузера. Поверьте — всему миру придется считаться с этим восстанием. А уходя, мы завалим все подходы к городу минами. Так что US Navy не сможет поддержать свои сухопутные силы.

— Чудовищно… это просто чудовищно… — покачал головой адмирал Сервера.

— Это правильно. Не забывайте о том, что они хотели отправить вас кормить рыб. И если бы не находчивость дона Педро, все бы так и вышло. Они — враги. Хорошие ли, плохие ли — не важно. Просто враги.

— El pueblo unido, jamás será vencido! — Донесся ветром до этой парочки припев 'Нового гимна Испании' откуда-то с Манхеттена.

— Бедный город, — покачал головой дон Паскуале.

— Постарайтесь досмотреть все корабли, что стоят в заливе, — постарался сменить тему Эрнесто. — Всех, кого уличите в контрабанде — готовьте к утоплению на фарватере. Если получиться — грузите их цементом, щебнем или еще чем тяжелым. У нас всего три дня. Больше здесь задерживаться не стоит, если мы не хотим познакомиться с броненосцами адмирала Сэмпсона. Поверьте мне на слово — это не та встреча, на которую нам стоит спешить. Справитесь?

— Постараюсь, — произнес Сервера, покачав головой.

— Не раскисайте, — усмехнулся полковник. — Возиться в грязи и делать больно врагам — наша работа. Это только в Ватикане гвардия в карнавальных костюмах марширует. Настоящая же гвардия — становой хребет любого государства. Это те люди, которые дают ему устойчивость, крепость, основательность.

— Если бы все было так просто…

— А все и есть просто. Намного проще, чем вы думаете. Испания умирает. Серьезно. И только в наших руках ее откачать. И эта война. Эта победа…

— Но…

— Победа, адмирал, победа. Мы разобьем янки, уж поверьте мне. Так вот. И эта победа станет фундаментом нашего будущего благополучия. Новой эпохи возрождения. Или вы думаете, что этот новый гимн возник просто так? Это первые звуки новой жизни. Обновленной Испании.