Днём госпожа Ригер стонала от усталости, а ночью от тоски и одиночества; днём поглядывала из окна на автостраду Тель-Авив – Иерусалим в надежде, что кто-то из проезжающих решит передохнуть в её пансионе, а ночью, подолгу разглядывая в небе звёзды, мысленно беседовала с покойным мужем.
В эту ночь наступила осень, и госпожа Ригер слушала, как, звеня подобранными с земли сухими листьями, пробегал мимо окон ветер, а потом она заглянула в зеркало и осторожными пальцами провела по своей ещё не очень мятой шее.
Удовлетворённая увиденным, она облегчённо вздохнула, погасила свет и легла в кровать, согретая предчувствием, что в эту ночь в дверь её спальни постучат непременно.
Дом молчал.
«Сейчас, – думала госпожа Ригер, – сейчас этот мужчина постучит!»
Мучительно напряглась спина, руки под одеялом водили по жарким бёдрам, и нетерпеливо шевелились немые губы.
Дом молчал.
«Осенние ночи длинные», – подумала госпожа Ригер.