1 АПРЕЛЯ 1873 — 28 МАРТА 1943
АСТРОЛОГИЧЕСКИЙ ЗНАК: ОВЕН
НАЦИОНАЛЬНОСТЬ: РУССКИЙ/ПОЗДНЕЕ ГРАЖДАНИН США
МУЗЫКАЛЬНЫЙ СТИЛЬ: ПОЗДНИЙ РОМАНТИЗМ
ЗНАКОВОЕ ПРОИЗВЕДЕНИЕ: ВТОРОЙ КОНЦЕРТ ДЛЯ ФОРТЕПИАНО С ОРКЕСТРОМ
ГДЕ ВЫ МОГЛИ СЛЫШАТЬ ЭТУ МУЗЫКУ: МЕЛОДИЯ ВТОРОЙ ЧАСТИ КОНЦЕРТА ЗВУЧИТ В ХИТОВОЙ БАЛЛАДЕ ЭРИКА КАРМЕНА — САМ ПО СЕБЕ (1976)
МУДРЫЕ СЛОВА: «НЕ УМЕЮ СВОИ ВЕЩИ ИГРАТЬ! ДА И СКУЧНО! В ПОЛНОМ ВИДЕ ИХ [ВАРИАЦИИ НА ТЕМУ КОРЕЛЛИ ДЛЯ ФОРТЕПИАНО] ТАКЖЕ НИ РАЗУ НЕ ИГРАЛ. РУКОВОДСТВОВАЛСЯ ПРИ ЭТОМ КАШЛЕМ ПУБЛИКИ. ЕСЛИ КАШЛЯ НЕ БЫЛО, ИГРАЛ ПО ПОРЯДКУ. В ОДНОМ КОНЦЕРТЕ — НЕ ПОМНЮ ГДЕ — В МАЛЕНЬКОМ ГОРОДКЕ — ТАК КАШЛЯЛИ, ЧТО Я СЫГРАЛ ТОЛЬКО ДЕСЯТЬ ВАРИАЦИЙ (ИЗ ДВАДЦАТИ)».
Большинство из нас довольствуются наличием у себя какого-нибудь одного дара, но не таков был Сергей Рахманинов. Он отличился не в одной и даже не в двух, но в трех сферах деятельности.
Он запросто мог посвятить всю жизнь сочинению музыки — благодаря умению создавать мелодичные и гармонически сложные музыкальные произведения. Или он мог стать пианистом — его виртуозная игра потрясала публику. Либо он мог дирижировать — оркестры под его руководством всегда показывали себя с лучшей стороны.
Все бы хорошо, но он не мог заниматься всем этим одновременно. Поэтому жизнь Рахманинова напоминала бесконечную эквилибристику, а события в мире, в результате которых композитор с семьей стали изгнанниками, лишь добавили трудностей.
ВОСПИТАНИЕ СЕРГЕЯ
Рахманиновы из усадьбы Семеново на северо-западе России по праву гордились своим семейным древом, их фамилия известна с пятнадцатого века. В последующие столетия Рахманиновы преуспевали на военном поприще и в качестве землевладельцев. Респектабельности пришел конец, когда во главе семьи оказался отец Сергея, Василий Аркадьевич, промотавший все пять имений, а затем бросивший жену Любовь Петровну с шестью детьми.
Первоначально Сергея с братьями намеревались отдать в престижный Кадетский корпус, но расточительность отца поставила крест на этих планах. Так у девятилетнего Сергея появилась возможность следовать своим музыкальным наклонностям, и он поступил на младшее отделение Санкт-Петербургской консерватории. Талантом Сергей обладал, но бесконечные упражнения на фортепиано быстро ему наскучили, и он проводил больше времени на катке, чем за инструментом. Мать понятия не имела о том, что ее сын тащится в хвосте по всем предметам, пока ее не поставил в известность консерваторский преподаватель; юный Рахманинов подделывал табели об успеваемости.
Любовь Петровна обратилась за советом к племяннику, двоюродному брату Сергея, Александру Зилоти, преподавателю Московской консерватории. Зилоти предложил перевести Сергея в Московскую консерваторию и отдать под опеку лучшего учителя игры на фортепиано в России Николая Зверева.
Зверев преподавал в Московской консерватории, а у себя в доме устроил пансион для бедных, но одаренных учеников. Подопечных Зверев держал в строгости. Мальчики упражнялись на пианино по три часа в день, иногда начиная в шесть утра; если сонный ученик спотыкался, Зверев вскакивал с постели и, как был в ночной рубашке, вбегал в комнату чертыхаясь. Формальным обучением дело не ограничивалось, ментор водил учеников в оперу, балет и драматический театр, знакомил с обширным кругом своих друзей из мира музыки и наставлял по части этикета. Когда мальчики подрастали, программа внеклассного образования расширялась до модных ресторанов, клубов и, по слухам, борделей.
«ВЫ БУДЕТЕ ЗНАМЕНИТЫ… А ПОКА СПА-АТЬ… СПА-АТЬ…»
Под руководством Зверева Рахманинов из никчемного лентяя превратился в студента, всерьез изучавшего музыку. Узнав, что его любимый учитель засобирался на пенсию, Рахманинов решил уйти из консерватории вместе с ним, сдав выпускной экзамен на год раньше. Ему предстояла трудная задача написать в сжатые сроки несколько вокальных произведений, симфонию и оперу. Однако дипломные выступления завершились триумфом Рахманинова, и он закончил консерваторию с Большой золотой медалью, которую прежде вручали только дважды. Сверх того, музыкальный издатель вызвался опубликовать его произведения, а в Большом театре поставили его «студенческую» оперу «Алеко».
Следующим триумфом должна была стать премьера Первой симфонии, состоявшаяся 15 марта 1897 года в Санкт-Петербурге, дирижировал Александр Глазунов. Еще на репетициях Рахманинова одолевала тревога: апатичный Глазунов, казалось, не понимал исполняемого им произведения. Весь концерт Рахманинов просидел на винтовой лестнице, ведущей на хоры, заткнув уши, чтобы не слышать, как уродуют его музыку. (Потом говорили, что Глазунов был пьян.) Публика приняла симфонию кисло, критики разругали в пух и прах. Композитор Цезарь Кюи отозвался так: «Если бы в аду была консерватория, то г-н Рахманинов был бы первейшим из ее учеников!..»
Рахманинов страшно переживал. До сих пор все у него получалось легко, но после провала симфонии он не мог даже сочинять. Затем его постигла еще одна болезненная неудача. Рахманинову предложили продирижировать оперой, он ухватился за эту возможность, но репетиции закончились для него позором — не удивительно, ведь он никогда прежде не стоял за дирижерским пультом.
Видя, как расстраивается Рахманинов, друзья решили познакомить его с Львом Толстым в надежде на благотворное влияние великого писателя. Льву Николаевичу сказали, что молодой композитор утратил уверенность в себе, и Толстой выступил в роли сурового наставника: «Вы должны работать. Вы думаете, я доволен собой? Работайте. Я должен работать каждый день». После этого была еще одна встреча, на этот раз Рахманинов пришел в сопровождении своего друга Федора Шаляпина, и Толстой попросил гостей исполнить что-нибудь. Шаляпин спел песню Рахманинова под названием «Судьба», основанную на начальной теме бетховенской Пятой симфонии, — и тут Рахманинов опять промахнулся. Его забыли предупредить, что Толстой терпеть не может Бетховена. Когда музыка отзвучала, писатель опять разразился отповедью: «Я все-таки должен вам сказать, как мне все это не нравится! Бетховен — это вздор!».
В течение трех лет Рахманинов не написал ни единой нотной строчки. Он тосковал, страдал и многовато пил.
ПОДВЫПИВШИЙ ДИРИЖЕР ТАК ОБЕЗОБРАЗИЛ ПЕРВУЮ СИМФОНИЮ РАХМАНИНОВА, ЧТО КОМПОЗИТОР СБЕЖАЛ С КОНЦЕРТА НА ЛЕСТНИЦУ, ВЕДУЩУЮ НА ХОРЫ, ГДЕ И ПРОСИДЕЛ ДО САМОГО КОНЦА, ЗАТКНУВ УШИ.
Наконец родные уговорили его обратиться к доктору Николаю Далю. Сам искусный виолончелист, Даль был по образованию психиатром и специализировался на гипнотерапии. Рахманинов ходил к Далю ежедневно и слушал, как доктор твердит умиротворяющим тоном: «Вы начнете писать свой концерт… Работать вы будете с необыкновенной легкостью… И сочините прекраснейший концерт…»
Это сработало. Не прошло и нескольких месяцев, как Рахманинов приступил к работе над своим самым знаменитым и востребованным произведением — Вторым фортепианным концертом.
КРАСНАЯ УГРОЗА
После удачной премьеры концерта в октябре 1901 года Рахманинов обручился со своей кузиной Натальей Сатиной. Но прежде чем пойти под венец, пришлось уладить кое-какие проблемы. Во-первых, надо было получить церковное разрешение на брак, а поскольку равнодушный к религии Рахманинов никогда не ходил к причастию, найти православного священника, который согласился бы совершить свадебный обряд, оказалось не просто. Далее, для близкородственного брака требовалось разрешение царя. К счастью, одна из тетушек Сергея и Натальи приятельствовала с высокопоставленным священником, он и похлопотал за молодых. Они поженились 29 апреля 1902 года. На следующий год, в мае, родилась их старшая дочь Ирина, а в июне 1907-го — младшая Татьяна.
В 1904 году Рахманинов стал дирижером Большого театра. Однако его пребывание на этой должности совпало с революционными событиями 1905 года. Терпение русских наконец лопнуло, и они взбунтовались против власти царя и аристократии. Волнения распространились и на оркестр Большого театра, и Рахманинов не смог справиться с разбушевавшимися оркестрантами. Он подал в отставку.
Ему было чем заняться — он сочинял и концертировал, объездил с фортепианными гастролями полмира, включая посещение США и Канады в 1909 году. Гастроли закончились в 1914-м, когда разразилась Первая мировая война, а затем Октябрьская революция погрузила страну в хаос. Рахманинов олицетворял собой все то, что склонные к насилию большевики ненавидели: аристократ по происхождению, потомок землевладельцев, исполняющий музыку, написанную под влиянием западных образцов, на радость буржуазной публике. Рахманинов не был убежденным консерватором — политику Сергей Васильевич по большей части игнорировал, — но он должен был позаботиться о безопасности семьи.
Очень кстати в 1917 году Рахманинов получил приглашение на гастроли в Скандинавию и воспользовался этой возможностью покинуть Россию. Рахманиновы никому не могли признаться, что уезжают навсегда, и не брали с собой много вещей, дабы не возбуждать подозрений. Композитор и вовсе отправился в путь налегке, с одним небольшим чемоданом, набитым нотными рукописями. На поезде они пересекли Финляндию, а через шведскую границу переправились в открытых санях в страшную метель. Так Рахманиновы и спаслись.
В СТРАНЕ СВОБОДНЫХ ЛЮДЕЙ
Около года семья прожила в Швеции и Дании. Затем американские музыканты позвали Рахманинова в США, заверив его в том, что в Америке ему гарантированно обеспечен насыщенный гастрольный график и даже постоянное место работы в качестве дирижера. И снова Рахманинов оказался перед выбором: писать музыку, дирижировать или играть? На сей раз выбор был продиктован не столько художественными, сколько экономическими соображениями: гастроли для исполнителя-виртуоза — наилучший способ подзаработать. Рахманинов снова пустился в путь — теперь через Атлантику. Почти два десятилетия, 1920-1930-е годы, он прожил на чемоданах.
Композитор с женой сначала поселились в Нью-Йорке, потом перебрались в Лос-Анджелес, но в американское общество они по-настоящему так и не вошли. Общались Рахманиновы в основном с такими же, как они, русскими иммигрантами, нанимали русскую прислугу, следовали русским обычаям. Долгие годы Рахманинов надеялся, что советская власть рухнет и он сможет вернуться на родину. Смириться с мыслью о «вечной ссылке» ему было не легко. Многие биографы полагают, что творческий простой композитора был вызван тоской по родине. В 1935 году он создал «Рапсодию на тему Паганини для фортепиано с оркестром». Затем в 1935–1936 годы Рахманинов работал над Третьей симфонией, а в 1940-м закончил «Симфонические танцы».
За событиями Второй мировой войны Рахманинов следил крайне внимательно, особенно с момента вторжения немецких войск в Россию. Сборы от гастролей в США он передал в фонд Красной армии, а денежный сбор от одного из концертов — в Фонд обороны СССР: «на посильную помощь русскому народу в его борьбе с врагом».
В 1942 году Рахманинов занемог, и врачи сказали Наталье, что у него меланома в поздней стадии. Наталья не захотела сообщать мужу диагноз, и в 1943 году он отправился на гастроли. Свой последний концерт Рахманинов дал 17 февраля 1943 года в Университете штата Теннесси, в Ноксвилле; всего шестнадцатью днями ранее они с Натальей получили американское гражданство. После концерта композитор почувствовал себя настолько плохо, что отменил все прочие выступления и вернулся в Лос-Анджелес. Скончался Рахманинов 28 марта 1943 года, за четыре дня до своего семидесятилетия.
Сегодня мало кто вспоминает о том, как Рахманинов совмещал три профессии — композитора, дирижера и пианиста. О его выступлениях в качестве дирижера и пианиста мы можем судить лишь по нескольким черно-белым фильмам и редким звукозаписям. Но написанная им музыка звучит по сей день, сохраняя особый отпечаток личности Рахманинова-композитора.
ЗАНОВО ОТКРЫТАЯ «ПЕРВАЯ»
Вы еще не забыли о той Первой симфонии, что с треском провалилась на премьере в 1897 году? Рахманинов запер партитуру в ящике стола и, покидая Россию, не взял ее с собой. Долгие годы симфония считалась утерянной.
Однако в 1944 году в Ленинграде обнаружились оркестровые партии симфонии. Партитуру полностью восстановили, и в октябре 1945 года Первую симфонию исполнили в Большом зале Московской консерватории. Сегодня «Первую» признают ранним шедевром Рахманинова, и она входит в репертуар многих оркестров. Словом, не музыка была плоха, но дирижерская «работа» Глазунова.
ТАК РАЗРУШАЛСЯ СССР: НОТА ЗА НОТОЙ
Одним из наиболее выдающихся интерпретаторов музыки Рахманинова был американский пианист Ван Клиберн (1934–2013). Отучившись в Джульярдской школе и выступив с концертом в нью-йоркском Карнеги-холле, Клиберн принял участие в первом Международном конкурсе имени Чайковского, устроенном в Москве с целью продемонстрировать всему миру советское культурное превосходство.
В финале Клиберн, сыграв Первый концерт Чайковского и Третий концерт Рахманинова, заслужил стоячую овацию, длившуюся целых восемь минут. Жюри пришло в замешательство. Как им демонстрировать превосходство Советов, когда этот тощий, долговязый техасец явно на голову выше всех прочих конкурсантов? За разрешением этого вопроса члены жюри напрямую обратились к Председателю совета министров СССР Никите Хрущеву.
— Он правда лучше всех? — спросил Хрущев. — Так дайте ему первое место!
На родину Клиберн вернулся национальным героем. В Нью-Йорке ему устроили торжественный проезд по улицам города — ни один музыкант, исполняющий классическую музыку, до сих пор не удостаивался такой чести. Он даже попал на обложку журнала «Тайм», заголовок гласил: «Техасец, завоевавший Россию».
ХОЧЕШЬ ВЕРЬ, ХОЧЕШЬ НЕТ
Переехав в Лос-Анджелес, Рахманинов принялся знакомиться с соседями и обнаружил среди них немало кинозвезд. Однажды в гостях между композитором и Чарли Чаплином завязалась пространная дискуссия о религии. Чаплин объявил себя неверующим.
Рахманинов и сам нетвердо помнил дорогу в церковь, тем не менее заявление Чаплина поставило его в тупик:
— Но какое может быть творчество без религии?
— Кажется, мы говорим о разных вещах, — заметил Чаплин. — Искусство — это скорее чувство, чем вера.
— Религия — то же самое, — парировал композитор.