— Как я ненавижу эту слабость! Я чувствую себя беспомощным как ребенок!

Джейми раздраженно откинулся на подушки, потратив все свои силы на попытку пересечь комнату.

— Конечно, милорд. Так и должно быть поначалу, — сестра Фиона поймала его за руку и легко подняла на ноги, заставив опереться на свое крепкое плечо.

— Куда мы пойдем? — он с трудом ковылял рядом с монахиней, которой ему пришлось подчиниться. Сила этой женщины могла сравниться только с ее решимостью.

— На улицу. Сегодня чудесный день, и немного солнца вам совсем не повредит.

Сестра Фиона провела раненого под аркой, и они попали в огороженный каменными стенами внутренний дворик. Она заранее поставила стул, чтобы молодой лорд мог погреться на солнышке.

— Видели бы вы это место всего пару недель назад, милорд! — монахиня указала на стену, где легко можно было отличить новые камни, которыми заделали пролом, оставшийся после сражения. — Варвары уничтожали все на своем пути: деревья, цветы, старинные каменные скамьи.

Устроив раненого поудобней, сестра Фиона укутала его меховым одеялом.

Джейми застонал от унижения.

— Сестра, не надо со мной нянчиться, как с дряхлым стариком!

— Не дряхлым, милорд. Вы просто еще очень слабы. Но это скоро пройдет, вот увидите. Теперь грейтесь на солнышке, а я скоро вернусь и принесу вам немного бульона.

— Опять бульон! — вздохнул Джейми. Если бы он сейчас был в собственном замке, то приказал бы слуге принести эля, такого крепкого, чтобы дух захватывало!

Он коснулся подбородка. Там, где совсем недавно была борода, теперь осталась только гладкая кожа. Стараясь окружить его всяческой заботой, сестра Фиона даже побрила его. Джейми нахмурился при мысли о том, что его брила монахиня. Но, как она ему объяснила, прежде чем принять постриг, Фионе Мак-Гилливри пришлось вырастить семерых младших братьев. Они все были высокими как великаны, и, по ее словам, дьявол был силен в их душах. Поэтому она знала об уходе за представителями противоположного пола все. Братья причинили ей немало страданий, по сравнению с которыми тяготы монашеской жизни казались детской забавой. Она гордо заявила, что ее миссия на этой земле — быть целительницей.

Но, несмотря на хороший уход и царящий в обители покой, в душе у Джейми покоя не было и подавно. Только боль. Сознание того, что все, кого он любил, погибли, а он жив, постоянно причиняло ему страдания и наполняло горечью его сердце. Он тосковал по дому и по своим людям. И все же сама мысль о том, чтобы послать кого-нибудь в горы и сообщить своему клану, что он жив, вызывала у него отвращение.

Так он и сидел, сгорбившись и кутаясь в мех, пока краем глаза не уловил какое-то движение в дальнем углу двора. Кто-то в плаще с опущенным на лицо капюшоном, стоя на коленях, усердно рыхлил землю маленькой мотыгой. Каждый раз, когда мотыга ударялась о камень, скрывающийся в земле, человек аккуратно выкапывал его и укладывал в кучу. Камни пригодятся, когда станут латать прорехи в ограде и каменных ступенях, которые вели на верх крепостной стены.

Джейми подумал о том, что раньше такая работа была бы для него детской забавой, а сейчас он чувствовал усталость, всего лишь наблюдая за незнакомцем. Он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Но вместо того чтобы наслаждаться теплом солнечных лучей на лице, он снова вернулся мыслями к ужасной битве. Перед его мысленным взором вставали лица друзей, гибнущих под ударами варваров. Он снова слышал крики и тихие стоны, стоя в окружении мертвых и умирающих на поле боя.

Они надеялись, что к этому времени уже вернутся в горы и будут праздновать победу над захватчиками. А вместо этого он остался один среди незнакомых людей, которые прославляли его и называли героем!

Герой! Его сердце снова сжалось от боли. Разве такой должна быть победа? Да, враг отступил, но ценой жизни тех, кто был ему дорог. И все же Джейми не жалел, что выбрал путь воина. Это было все, что он знал и умел. Все, чему его учили. Давным-давно ныне покойный отец сказал Джейми, что добровольно никто бы не выбрал такую жизнь, но благодаря ему у других людей все-таки будет выбор. И Джейми всегда думал, что, сражаясь, поступает благородно. Но теперь он понял, что в сердцах тех, кто несет людям войну, смерть и разрушения, нет ни капли благородства.

Джейми не открывал глаз. Мир и тишина, царящие здесь, казались издевкой, ведь в ушах снова и снова звучали крики раненых и умирающих.

Алекса подбросила в кучу еще один камень и окинула взглядом участок. Приятно было вот так, на солнышке, заниматься тяжелой работой. Она уже потеряла счет времени, потраченному на восстановление сада. Сначала она воспринимала свою задачу как наказание за то, что она осталась жить, когда все, кто был ей дорог, погибли. Потом, по мере того как стали заметны первые результаты работы, она подумала, что таким способом сможет отплатить за доброту сестрам, которые стольким людям помогли пережить боль, причиненную этой ужасной войной. А теперь она дала клятву, которую записала на пергаменте и попросила старого отца Лазаря быть свидетелем: она останется здесь, чтобы перекапывать землю, сажать цветы и ухаживать за ними до тех пор, пока полностью не восстановит некогда прекрасный сад.

Первым делом Алекса привела в порядок грядки с лекарственными травами, которые были необходимы сестрам, чтобы лечить раненых и больных. Она выполола сорняки и вскопала землю вокруг чахлых рядков репейника, алоэ, ветреницы и дудника. На другой грядке росли подмаренник, лаванда и мирт.

Алекса продолжала медленно и методично вскапывать землю и выпалывать сорняки. Солнце между тем поднималось все выше и выше.

Было что-то волшебное в этом месте. Когда она работала здесь, Кошмары, которые постоянно преследовали ее, куда-то исчезали. Смолкали голоса родных, умолявших Алексу спасти их. Казалось, даже боль ее потерь понемногу растворяется в воздухе. Если бы она могла, то работала бы здесь и ночью, чтобы спастись от демонов, преследовавших ее во сне.

Алекса замерла, чтобы перевести дыхание, потом распрямила затекшую спину и посмотрела по сторонам. В саду она была не одна. Девушка какое-то время смотрела на сгорбленную, закутанную в мех фигуру мужчины, сидящего в другом конце сада.

Воин… Трудно было не услышать то, о чем говорили все вокруг. Его называют лордом из лордов. Но Алексу не интересовал этот горец. Для нее он был всего лишь воином, способным только убивать. Одним из многих…

Алекса почувствовала, как задрожали колени. Мысли о войне снова возвращали ее к пережитому ужасу. Она тяжело опустилась на колени и подождала, пока минет приступ слабости. А потом вернулась к своему занятию, стараясь избавиться от ненужных мыслей.

— Вот ваш бульон, милорд.

Рядом с сестрой Фионой семенила молоденькая послушница Мордрунд с маленьким деревянным столиком в руках.

Когда столик поставили перед стулом Джейми, сестра Фиона сняла с миски крышку, выпуская на волю облачко ароматного пара.

— Это не только согреет вас, но и придаст сил, — она увидела, что Джейми хмурится. — Вам плохо, милорд?

— Нет, я просто… устал.

— Хорошо, — монахиня взглянула на колокольню, откуда разносился звон, возвещая о наступлении полудня. — Сейчас мне надо быть в трапезной. Если вам что-нибудь понадобится, скажите об этом Мордрунд. Я попросила ее побыть с вами до моего возвращения, милорд.

Прежде чем уйти, сестра Фиона одарила послушницу суровым взглядом.

Мордрунд, страшно гордясь выпавшей ей честью, зачерпнула бульону и поднесла ложку к губам Джейми. Тот раздраженно отмахнулся.

— Я вполне способен есть самостоятельно.

— Да, милорд, — послушница незаметно вытерла вспотевшие от волнения ладони о свою накрахмаленную юбку и отдала ему миску. Она стояла, наблюдая, как он нехотя ест. — Вам нравится бульон?

— Не очень, — сделав всего несколько глотков, Джейми отставил миску и откинулся на спинку стула, чувствуя себя совершенно измотанным.

Расстроенная Мордрунд озиралась вокруг в поисках чего-нибудь, что могло бы заинтересовать раненого.

— Не правда ли, эта девушка отлично потрудилась, чтобы восстановить наш сад?

— Девушка? — Джейми взглянул на стоящую на коленях фигуру. — Я думал, что это какой-нибудь деревенский парень.

— О нет, милорд, — засмеялась Мордрунд, довольная, что нашла что-то, о чем может поговорить с этим знаменитым человеком. — Эту девушку полумертвой нашли в лесу. Судя по узорам на ее одежде, она была из того же клана, к которому принадлежали убитые, лежавшие вокруг нее. Похоже, она несколько дней провела там без воды и пищи.

— Она что-нибудь рассказала об этом?

— Она совсем не говорит, милорд. Кажется, она немая. Только не понятно, была ли она такой с рождения или это из-за полученных ран. Здесь, в аббатстве, сестры называют ее Евой не только потому, что она была первой женщиной, которую нашли живой после боя, но и из-за ее любви к нашему саду.

— А почему она прячется под плащом? Ее искалечили?

— Насколько я знаю, нет, но преподобная мать говорит, что не все раны можно увидеть. Многие из тех, кто пережил войну, несут раны в своих сердцах и душах. И, как целители, мы должны относиться к ним с такой же заботой, как и к телесным ранам, — Мордрунд быстро перевела дыхание. — Я мечтаю однажды стать такой же хорошей целительницей, как и остальные сестры. Именно поэтому я и вступила в орден. Но преподобная мать говорит, что сначала мне надо научиться поменьше болтать. Она говорит…

Юная послушница замолчала и зажала рот ладонью.

— Ну вот. Я опять сказала намного больше, чем должна была! Я… Пожалуйста, не говорите сестре Фионе, что я рассказывала вам о девушке! Мне нельзя было этого делать. Преподобная мать говорит, что прежде всего мы должны научиться хранить тайны наших пациентов.

Не отрывая взгляда от склонившейся над клумбами фигуры, Джейми покачал головой.

— Не бойся. Я ни с кем не стану говорить о том, что ты мне рассказала. Пусть это будет нашим секретом, Мордрунд.

— Благодарю вас, милорд! — обрадованная послушница вдруг увидела спешащую обратно к своему пациенту сестру Фиону. Она быстро подхватила одной рукой стол, а второй — миску с бульоном. — Я пойду наведаюсь в часовню. Возможно, если я буду усердно молиться, то в следующий раз вспомню, что нужно думать, прежде чем что-нибудь сказать.

Сестра Фиона внимательно посмотрела на покрасневшую послушницу, когда та пробежала мимо нее.

— Готова поспорить, что наша Мордрунд надоедала вам своими глупыми сплетнями.

Когда Джейми отрицательно покачал головой, монахиня с облегчением вздохнула. Кто знает, что могла наговорить лорду эта глупая девчонка…

— Не желаете ли вернуться в свою комнату, милорд?

К ее огромному удивлению, Джейми заявил:

— Я, пожалуй, посижу еще немного здесь, на солнышке, сестра.

— Вам что-нибудь нужно, милорд?

— Нет.

— Тогда я вернусь через час, чтобы отвести вас в комнату.

Он ничего не ответил, но сестра Фиона заметила, что вместо того, чтобы снова закрыть глаза, он смотрит на прекрасные цветы.

Возвращаясь в аббатство, она думала, что, возможно, мать-настоятельница была права, предложив вывести его на прогулку.

У этого сада была своя магия. Магия, которая могла бы исцелить те раны, для которых их опыта врачевателей было недостаточно… Джейми сидел здесь уже почти час, но за все это время девушка ни разу не взглянула в его сторону. Она старательно рыхлила и вскапывала землю, убирала крупные и мелкие камни, сажала рядками крошечные семена и поливала едва показавшиеся из земли ростки.

Джейми почувствовал, что заинтригован. Несмотря на то что сегодня днем было очень жарко, незнакомка была с головы до пят закутана в плащ. Почему она прячется? Мордрунд уверяла его, что девушка не была изуродована. Но все ее действия говорили об обратном. Как может кто-то часами работать не останавливаясь, даже чтобы поесть или напиться? Она работала словно одержимая. Девушка так сосредоточилась на своем деле, что казалось, будто мыслями она находится где-то в другом мире.

Когда сестра Фиона вернулась за ним, Джейми совсем не хотелось уходить. Но было бы глупо рассказывать об этом монахине, поэтому он послушно позволил ей поднять себя на ноги. И снова собственная слабость неприятно удивила Джейми. На то короткое время, что он провел здесь, в саду, он позабыл о своих ранах и мрачных мыслях.

— Боюсь, что мне придется опереться на вас, сестра.

— Для этого я здесь и нахожусь, — улыбнулась монахиня. Она укутала раненого меховым одеялом, а потом обхватила за талию и повела к арке, ведущей в аббатство. Она с удовольствием заметила, что перед тем, как войти, он оглянулся.

— Вам понравились цветы, милорд?

— О да! Они очень… приятные.

— Вот видите! — она провела Джейми по тихому коридору к его комнате. Как и все остальные комнаты в аббатстве, это была всего лишь маленькая келья, где вся обстановка состояла из кровати, таза для омовений, камина и, в его случае, деревянного кресла с меховым одеялом, установленного поближе к огню.

— Милорд, мать-настоятельница считает, что вы еще слишком слабы, чтобы есть в трапезной. Поэтому я попросила Мордрунд принести вам еду сюда.

— Благодарю вас, сестра, — Джейми облегченно вздохнул, когда та усадила его в кресло и ушла, шурша юбками.

Он откинулся на спинку и закрыл глаза. Скоро придется послать весточку своим родичам, чтобы они приехали и забрали его домой.

Дом… Это слово должно было бы радовать, но сама мысль о том, что придется возвращаться домой без друзей, повергла его в отчаяние.

Лорд Морган наклонился, устало пряча лицо в ладонях.

К тому времени как послушница принесла ужин, Джейми снова находился в самом дурном расположении духа. Он отказался от еды и предпочел отправиться в кровать, где закрыл глаза и снова погрузился в мрачные мысли о прошлом.