В ноябре 1767 года британское Королевское общество учредило комиссию по подготовке к очередному тихоокеанскому плаванию. Подходящим предлогом для организации плавания послужило редкое в астрономических анналах событие — прохождение Венеры через солнечный диск, дающее возможность наблюдать ее между Землей и Солнцем. Установление длительности этого явления позволило бы рассчитать некоторые расстояния между планетами. Событие должно было произойти 3 июля 1769 года. Наиболее удобным местом для наблюдения оказался один из островов Южного моря. Необходимые средства мог предоставить парламент, а с просьбой о выделении корабля Королевское общество обратилось к королю Георгу III. В феврале 1768 года он дал указание адмиралтейству найти подходящий корабль, оснастить его и укомплектовать командой.

Хотя интересы членов адмиралтейства были весьма далеки от астрономии, само астрономическое событие было им очень на руку. Как раз в это время Бугенвиль прошел Магелланов пролив и вышел в открытое море. И в Уайтхолле и в Дептфорде с неудовольствием узнали о проникновении французов в Тихий океан. В мае 1768 года в Англию возвратился Уоллис. Его сообщение о горных цепях, будто бы увиденных кое-кем из членов команды в памятный июньский вечер к югу от Таити, вероятно, вызвало заметное оживление: может быть, именно там находится Terra australis, вожделенный континент с миллионами трудолюбивых подданных и исправных налогоплательщиков, будущее место для основания морских баз, рудников, плантаций. Дампировы австралийцы с глубоко посаженными глазами, байроновы жители островов Гилберта, увешанные ракушками, у которых нет даже достаточного количества кокосовых орехов, — все это не то, что может заинтересовать хотя бы одного министра или заставить кого-либо из лордов адмиралтейства затребовать карту тех районов. Но вот Уоллис сообщил о плодородных густонаселенных землях, где правит король. Адмиралы вовсе не настроены уступать такую многообещающую экспедицию всецело Королевскому обществу. Когда подготовительная комиссия предложила назначить руководителем плавания географа Александра Далримпла, сэр Эдвард Хаук, первый лорд адмиралтейства, ответил, что он скорее даст отрубить себе правую руку, чем допустит к командованию экспедицией гражданское лицо. Руководство морского ведомства начало искать целеустремленного, опытного морского офицера, который не только осознавал бы огромную ответственность, возложенную на него, но был бы также гидрографом и математиком, знающим как хитросплетения дипломатии, так и тяготы военного дела. И они такого нашли.

Это был Джеймс Кук, родившийся в 1728 году в Йоркшире в семье батрака-поденщика. В возрасте семнадцати лет он поступил приказчиком в лавку торговца колониальными товарами в портовом городке Стейтс. Видимо, именно тогда у него пробудился интерес к морю. Через полтора года Кук бросил работу в лавке и завербовался корабельным юнгой в фирму «Джон и Генри Уокер» в Уитби, занимавшуюся перевозкой угля. Начались плавания в Северном море между Норвегией и Нидерландами, в Балтийском и Ирландском морях. Это были годы учения и тяжелой матросской работы на морозе и под дождем, в водах, полных коварных мелей и течений. Но эти тяготы были обычными для той службы, которую избрал Кук. Удивительным было другое. В зимние месяцы, когда корабли ставились на прикол в Уитби и приводились в порядок, он настойчиво стремился расширить и улучшить свои знания. Экономка Джона Уокера Мэри Прауд позже рассказывала, что она всегда поддерживала это стремление молодого матроса к учению.

Джеймс Кук. Портрет кисти Натаниеля Данса, современника Кука

Поскольку занятия приходились, как правило, на вечернее и ночное время, она всегда старалась иметь в доме большой запас свечей и предоставить Куку тихий уединенный уголок. Старания Кука увенчались успехом. В 1752 году он стал шкипером, а через три года должен был бы получить должность капитана и начать самостоятельно водить корабли. Но в биографии Кука наступил поворотный момент. В двадцатисемилетнем возрасте он вдруг отказался от заманчивой перспективы и записался добровольцем в британский военный флот. Начиналась война с Францией, и можно только догадываться о честолюбивых надеждах Кука. Возможно, он уже тогда почувствовал, что однообразие плаваний на «угольщиках» ограничит в будущем его возможности. Джон Уокер, всю жизнь бывший его покровителем, а впоследствии и почитателем, заметил на этот счет, скорее неодобрительно, чем поясняюще, что мечтой честолюбивого Кука всегда была служба на военном корабле.

Бывший шкипер очень скоро сумел обратить на себя внимание начальства. Во время службы на корабле «Игл» под командованием Хью Паллисера, который впоследствии стал губернатором Ньюфаундленда, генеральным инспектором военно-морского ведомства и лордом адмиралтейства, его повысили в должности. Он стал боцманом, а затем помощником штурмана. Ему доверили провести топографическую съемку в Ла-Манше и доставить результаты в Лондон. Одновременно Кук продолжал совершенствовать свои знания и через два года после перехода на военную службу выдержал экзамен на звание штурмана. Наряду со своими новыми обязанностями он брал на себя еще и решение гидрографических задач, с которыми блестяще справлялся в последующие годы службы, в частности во время канадской кампании. Знакомство с геодезистом Сэмюелем Холлендом пробудило у Кука интерес к вещам, знание которых не было так уж необходимо штурману: он занялся углубленным изучением сферической тригонометрии и ее практического применения при определении местоположения наблюдателя с помощью земных и астрономических объектов. Уже к 1759 году он стал одним из самых выдающихся представителей своей профессии. Адмирал Колвилл и генерал Уолф интересовались его мнением относительно своевременности высадки десанта на берег, проведенные им работы по картографированию района реки Святого Лаврентия создали предпосылки для захвата Квебека, в одном из лондонских картографических издательств вышла в свет его первая карта. Через три года адмирал Колвилл писал в адрес адмиралтейства, что считает штурмана Джеймса Кука, благодаря его выдающимся способностям «как нельзя более подходящим и для заданий, им уже выполненных, и для новых более крупных поручений подобного рода». После такой аттестации Куку была передана под командование семидесятитонная шхуна «Гренвилл», на которой ему предстояло проделать титаническую работу: произвести картографирование глубин и береговой линии Ньюфаундленда.

В последующие пять лет Кук приобретал и совершенствовал те качества и знания, которые обусловили его будущие успехи. Он действовал творчески и по-деловому: проводил измерения теодолитами, астрономическими квадрантами и маятниковыми часами на суше, октанами, балансовыми часами, компасами и футштоками — на корабле. Возникло множество карт, отличавшихся от предыдущих. На картах Кука глубины были указаны не просто графически, но с учетом того, каким курсом при различных погодных условиях корабли могли бы приблизиться к берегу. Подробные сведения о приливах и отливах, магнитных склонениях, удобных якорных стоянках, источниках питьевой воды чередовались с тщательно зафиксированными ландшафтными особенностями береговой зоны. Листы карт отражали больше, чем добросовестность, они говорили о знаниях, умении, рассудительности, предвидении. Все исследования были проведены при самых неблагоприятных погодных условиях, на пустынном берегу, изрезанном расщелинами и усеянном обломками скал. Кук приобрел опыт плавания в водах, забитых льдами, в тумане и среди мелей, успешно боролся с цингой, употребляя травяные настои, получал питьевую воду из айсбергов, пережил все опасности, подстерегающие мореплавателя. Многообразную деятельность Кука в то время можно еще дополнить тем, что он сыграл решающую роль в установлении новых границ рыболовства между Великобританией и Францией, что он наблюдал солнечное затмение и что его данные вместе с многообещающими вычислениями были опубликованы в журналах Королевского общества. Итак, вот он — целеустремленный, компетентный моряк, имеющий опыт как в деликатных миссиях, так и в астрономических исследованиях, о которых в адмиралтействе очень кстати вспомнили. И 25 мая 1768 года лорды адмиралтейства провозгласили штурмана Джеймса Кука лейтенантом королевских военно-морских сил и назначили командиром будущей экспедиции в Южное море.

Корабль «Индевор», которым предстояло командовать Куку, был крепким и ладным «угольщиком», построенным на верфи в Уитби и имевшим водоизмещение триста семьдесят тонн. Плоскодонный корпус и небольшая осадка в сочетании с большой вместимостью трюмов и удобным в управлении такелажем делали «угольщик» наиболее подходящим судном для исследовательских плаваний. Эндрю Киппис, первый биограф Кука, утверждал, что именно Кук заставил адмиралтейство выбрать такой корабль. Как бы там ни было, но выбор был удачным. На борт было взято столько провизии, чтобы ее хватило команде из девяноста четырех человек на восемнадцать месяцев: вяленое мясо, сухари, квашеная капуста, бульонные кубики, растительное масло, уксус, мука, пиво, несколько тысяч литров вина, кроме того — живые птицы, свиньи и та самая коза, которая во время плавания Уоллиса пощекотала рогами любопытного таитянина. Не были забыты зеркала, топоры, иголки, стеклянные бусы, куклы для простодушных островитян и зеркальные телескопы и другие новейшие технические средства для собственного употребления. Только в одном лорды адмиралтейства не уступили Куку: ему пришлось списать на берег однорукого повара.

Офицеры плавания тоже были подобраны осмотрительно: добросовестный первый помощник Захария Хикс; Джон Гор, второй помощник, уже плававший с Байроном и под командованием Уоллиса испробовавший себя на Таити в роли «сеятеля»; помощник штурмана Чарлз Кларк, произведенный в лейтенанты после смерти Хикса и тоже принимавший участие в плавании Байрона. Научный штат экспедиции был представлен натуралистом Джозефом Банксом, астрономом Чарлзом Грином, ботаником Даниелем Карлом Соландером, а также секретарем Банкса Германом Дитрихом Сперингом и двумя художниками. Времена плаваний под пиратским флагом и случайных поисков Южной Земли прошли, исследование Океании становилось делом государственным, подспудное прежде стремление к власти и знаниям выступило теперь на первый план.

Секретные инструкции, полученные Куком, гласили, что по окончании астрономических наблюдений на острове Таити он должен искать «континент или обширную землю к югу от маршрута, коим недавно проследовал капитан Уоллис…» «Вы должны также тщательно наблюдать свойства почв и всего, что на них произрастает; зверей и птиц, которые водятся или бывают в этой земле, рыб, коих удастся обнаружить в реках или близ берега, указывать степень изобилия оных. Буде же обнаружите Вы руды, минералы или драгоценные камни, Вы должны доставить образцы таковых, а также образцы семян, плодов и зерна, каковые сможете Вы собрать… Вы должны также наблюдать нрав, дух и расположение туземцев, отмечая численность их, и любыми средствами пытаться установить с ними дружбу и согласие, вручая им в дар безделушки, каковые могут быть у них в цене, привлекая их к торговле и обращаясь с ними учтиво и достойно». В инструкциях указывалось, что капитан должен «с согласия туземцев, именем короля Великобритании вступать во владение соответствующими землями в этой стране или, если Вы обнаружите, что она необитаема, вступать во владение ею для Его Величества в качестве первооткрывателей и первовладетелей, устанавливая при этом необходимые знаки и надписи». В том случае, если Кук не найдет Южную Землю, он, согласно инструкции, должен был обследовать берега Новой Зеландии и возвратиться назад, обогнув либо мыс Доброй Надежды, либо мыс Горн.

Маршруты плаваний Кука в Тихом океане (по Дж Биглхоулу)

Плавание началось 25 августа 1768 года в Плимуте. «Индевор» миновал Мадейру, Рио-де-Жанейро и вокруг мыса Горн, где Кук проник к югу дальше, чем кто-либо из его предшественников, вышел в южную часть Тихого океана. Длинная морская волна, движению которой явно не мешал никакой массив суши, убедила Кука, что здесь Южного континента не найти. Он приказал плыть на северо-запад, миновал архипелаг Туамоту, и 11 апреля 1769 года свершилось чудо, предопределенное, правда, навигационными таблицами, техническими инструментами господина Хадлея и старательным применением метода «лунных расстояний»: около шести часов утра на горизонте показались высокие зубцы гор, переливающиеся зелеными и темно-синими красками, — Таити.

Через два дня «Индевор» бросил якорь в бухте Матаваи. Прием, оказанный англичанам, был дружеским, даже экзальтированным, хотя время от времени омрачался мелкими кражами. Терпимо еще, когда у Кука пропала пара носков, у Соландера — бинокль, а у хирурга Монкхауза — табакерка с нюхательным табаком. Но вот таитяне обезоружили одного из вахтенных, который охранял разбитый для астрономических наблюдений лагерь, получивший название Пойнт-Венера, и утащили у него мушкет. Солдаты британской морской пехоты открыли огонь и убили островитянина. Но стрелков ожидало все что угодно, только не похвала, ибо реакция Кука была суровой: он категорически запретил впредь стрелять в воришек, поскольку никто не имеет права распоряжаться жизнью и смертью другого человека по своему усмотрению. И хотя в Англии по закону воров обыкновенно вешали, это, по мнению Кука, не было достаточным основанием для того, чтобы на Таити их расстреливать.

Сегодня такое поведение кажется нам само собой разумеющимся, но тогда оно таковым не было. Последующие события покажут, что могли бы натворить солдаты, так охотно стреляющие из ружей, если бы их командиром был человек менее гуманный. Ведь жестокость была обычным явлением повседневной жизни на судах военно-морского флота. Например, в Канаде Кук был свидетелем того, как нарушители получали в наказание от пятисот до шестисот ударов плетью. Правда, проблема краж, с которой англичане столкнулись на Таити, не могла быть решена с помощью одних только гуманных мер. Слишком велико было искушение, в которое вводили неведомые предметы, слишком непонятно было островитянам, выросшим в условиях полной свободы и природной щедрости, мировоззрение европейцев. Когда исчез астрономический квадрант, предназначавшийся для наблюдений, Кук вынужден был пустить в ход средство, всегда приносившее ему полный успех (до того рокового дня на Гавайских островах), — захват заложника. Он не мог знать тогда, как чувствительно это задевало всю свято почитаемую систему океанийских представлений о неприкосновенности. Взяв в плен таитянского вельможу, являвшегося носителем табу «мана», то есть принадлежавшего к социальной прослойке, наделенной сверхъестественной силой, он тем самым лишал его этой силы.

3 июня были проведены наблюдения, ставшие поводом для предпринятого плавания. И хотя безоблачное небо благоприятствовало этим наблюдениям, позже выяснилось, что сомнения Кука не были лишены оснований: атмосфера Венеры помешала точному фиксированию начала и конца явления, поэтому результаты наблюдений, полученные в различных точках Земли, сильно отличались друг от друга, и таким образом эксперимент «прохождение Венеры» закончился неудачей.

Англичане оставались на острове еще шесть недель, и дневниковые записи Кука являются важнейшим источником сведений о природных условиях и жизни населения Полинезии того времени. Правда, это не только его заслуга: капитан охотно пользовался записями Джозефа Банкса, признавая справедливость его наблюдений. У человека, которому было чуждо самодовольство, который всегда жадно и без всяких предубеждений учился у других, а полученные знания затем осмысленно применял, согласно собственным воззрениям, опять появились новые интересы. Он внимательно наблюдал, как систематически и последовательно проводили ученые ботанические и зоологические исследования. Он принимал участие в их экспедициях; даже работа художника Сиднея Паркинсона (другой художник к тому времени умер от эпилепсии) вдохновила его попробовать свои силы еще и в этой области. В его рисунках есть, конечно, подражание, но достаточно и самостоятельных сюжетов — Куку нельзя отказать в оригинальности. Действия этого первооткрывателя, по праву вызывавшие восторг и снискавшие ему заслуженную славу, определялись не только ему самому присущими чертами. Например, часто восхваляемый порядок, заведенный им во время пребывания на Таити, а также некоторые правила гигиены на борту были заимствованы у Уоллиса; квашеная капуста, которой кормили команду, была доставлена на борт не по его указанию, и даже за работой

Плоды хлебного дерева

натуралистов он поначалу наблюдал с определенной долей скептицизма. Но уж если что-то приковывало к себе его внимание, он отдавался этому целиком и формировал затем новые идеи, претворял в жизнь новые начинания.

Сообщения Кука об островах Общества опровергли все восторженные описания беззаботного существования на островах Южного моря. Кук писал, что жизнь их обитателей зависит от регулярного возделывания посадок различных культурных растений, таких, как ямс, таро, батат и бананы, а также от заботливого ухода за рощами кокосовых пальм и хлебных деревьев. Правда, капитан считал, что островитяне избавлены от проклятья в поте лица зарабатывать хлеб насущный, но тем не менее в его описаниях нет и намека на рай земной. Хотя и довольно схематично, Кук набрасывает картину жизни общества, где вся обрабатываемая земля является неограниченной собственностью знати и свободных землевладельцев, облагаемых налогом. Обрабатывают же ее представители низшего класса — «манахуне», чье социальное положение отдаленно сходно с положением крепостных крестьян в Европе. Пища, в основном вегетарианская, разнообразится мясом свиней, кур и собак, которые, как считает Кук, так же вкусны, как английские барашки. Правда, в экономическом отношении домашние животные не играют значительной роли, они являются в основном объектами престижа, а их мясо используется в пищу лишь во время многочисленных племенных празднеств. «Когда кто-либо из вождей закалывает свинью, ее мясо почти поровну делят между всеми соплеменниками, а так как их очень много, то на каждого приходятся крохи». Куку показалось странным, что островитяне редко выходят на рыбную ловлю, но позже выяснилось, что рыбная ловля, так же как и пользование луком и стрелами, является привилегией высших сословий.

О внешности жителей Таити Кук сообщает то же, что уже было известно от других мореплавателей. Однако он различает два типа людей: относительно малорослых темнокожих, к которым принадлежат в основном «манахуне», и статных светлокожих «хуи арии», представителей знати. Бросающаяся в глаза разница теперь объясняется следующим образом. «Хуи арии» прибыли когда-то на остров, покорили исконное население и захватили его земли. Внешность тех пришельцев стала идеалом таитянской красоты. Превыше всего у таитян ценилась светлая кожа, и было даже высказано предположение, весьма правдоподобное, что именно это обстоятельство сыграло важную роль в том восторженном приеме, какой оказали таитянки европейским морякам. Кстати, чары южной идиллии доставили немало забот и Куку: незадолго до отплытия два солдата морской пехоты Клемент Уэбб и Сэмюел Гибсон убежали со своими избранницами в горы, и Кук сумел заполучить их назад только после того, как взял в плен «королеву» Пуреа, вождей Тутеха и Тепуа и вместе с другими заложниками доставил на «Индевор». Для Уэбба и Гибсона любовное приключение закончилось двумя дюжинами плетей. Что касается островитян, то Куку удалось опять, в который раз, вернуть их расположение.

В дневнике Кука можно найти сведения почти обо всех проявлениях материальной культуры полинезийцев. Например, там говорится о материи из луба (тапе), употреблявшейся для изготовления одежды и циновок. Сырьем для нее служила кора деревьев, в частности произраставшего повсюду на острове хлебного дерева. Кору тщательно очищали, отделяли луб и замачивали его в воде. Затем вымоченный луб били колотушками, во много раз увеличивая его первоначальный размер. С помощью крахмального клейстера куски материи склеивали друг с другом, добиваясь нужной длины, или исправляли погрешности, возникшие во время обработки. Конечный продукт вне зависимости от исходного материала отличался высоким качеством, не был ни ломким, ни шершавым. Кук сравнивает самый лучший сорт тапы с тончайшим хлопчатобумажным полотном. Нанесенные на материю узоры очень украшали ее, кроме того, часто красилась и вся материя, причем предпочтение отдавалось красным, коричневым и желтым тонам.

Taпa с рисунком. Острова Самоа

Не менее тщательно Кук изучил и подробно рассказал об изготовлении лодок, оружия, орудий труда, способах обработки полей, общественном укладе и о религии островитян, хотя о ней он узнал очень немногое. Он восторгается мастерством строителей лодок, смелостью моряков, многие из которых могут назвать не менее семидесяти островов, лежащих в округе. А однажды Кук оказался перед «удивительным творением индейской архитектуры» — «аху» из Папары, строением девяностометровой длины, которое поднималось вверх ступенями на высоту до пятнадцати метров. Оно превосходило даже «марае» — место культовых обрядов и захоронений — и было сложено из базальтовых и известняковых тесаных блоков, подогнанных друг к другу каменными топорами и отшлифованных коралловым песком. У подножия строения земля была выложена плитами, на которых стояли «фата»-алтари, заваленные жертвоприношениями.

Аху из Папары. Рисунок конца XVIII века

Хотя многое еще надо было осмотреть, нельзя было забывать, что лорды адмиралтейства считали Таити лишь промежуточным пунктом экспедиции. В сопровождении множества лодок с балансирами, в которых сидели островитяне и пытались превзойти друг друга в громогласных сетованиях и причитаниях, «Индевор» 13 июля 1769 года покинул бухту Матаваи. После посещения близлежащих островов Хуахине и Раиатеа в том же архипелаге, а также Руруту в группе островов Тубуаи, Кук повернул на юг навстречу легендарному континенту. Он продвигался до сороковой параллели, а затем приказал повернуть на запад, так как никаких признаков большой суши не было. «Я отказался от своего намерения… ибо паруса и рангоут могли получить такие повреждения, что мы вообще не смогли бы продолжать наше плавание». Значит, увиденные спутниками Уоллиса вершины гор были не чем иным, как свинцового цвета облаками, которые низко над горизонтом гнал пассат и которые обманули не одного моряка, плававшего в Тихом океане. В последние дни сентября, однако, появились совершенно определенные признаки земли: плавающие обломки деревьев, водоросли, тюлень. 6 октября двенадцатилстний юнга Николас Янг первым из европейцев заметил землю. Это было восточное побережье Новой Зеландии. Под баком и на кормовой палубе царило веселье: Ник получит обещанный в качестве вознаграждения галлон рома. «Это определенно континент, который мы ищем», — радостно записал Джозеф Банкс, но капитану, явно не такому восторженному, было лучше знать, что это за земля.

Англичане пристали к берегу в устье реки Ваипоуа недалеко от сегодняшнего Гисборна. Первые же встречи с местными жителями повергли их в уныние, так как островитяне оказались воинственными и враждебными. Куку и его спутникам несколько раз едва удалось избежать судьбы, постигшей людей Тасмана. Однажды, после того как пришлось убить троих маори, чтобы самим спастись от смерти, Кук записал: «Убежден — гуманные люди, не испытав всего, что выпало на нашу долю, осудят меня за стрельбу». Чтобы избежать столкновений с местными жителями, Кук решил в дальнейшем производить измерения береговой линии с корабля, но у мыса Киднапперс маори попытались украсть мальчика. (Это был слуга Тупиа, таитянина, покинувшего на «Индеворе» родину, чтобы познакомиться с чудесами Европы.) Опять пришлось стрелять, опять погибли два или три островитянина.

Только когда Кук у мыса Тернегейн повернул к северу, все изменилось к лучшему. И хотя воины появлялись еще не раз, швыряли камни и выкрикивали свое чистосердечное приглашение: «Хаере май, хаере ки ута хеи пату аке!» («Идите к нам, идите на берег, и мы убьем вас нашими пату». Пату — это были палицы, по форме напоминавшие мечи, сделанные из твердого дерева, костей китов или нефрита), их легко можно было разогнать холостыми выстрелами. Последующие высадки на берег дали возможность Куку описать внешность и образ жизни исконных жителей Новой Зеландии: «Жители этой страны сильные, худые, хорошо сложены, подвижны, обычно выше среднего роста, особенно мужчины. Кожа у них темно-коричневого оттенка, волосы черные, бороды жидкие и тоже черные, зубы белые. Те, у кого лица не обезображены татуировкой, обладают довольно приятными чертами. У мужчин обычно длинные волосы, зачесанные наверх и связанные на макушке. У некоторых женщин волосы распущены по плечам (особенно у старых), у других коротко подстрижены… Местные жители, по-видимому, отличаются прекрасным здоровьем и долголетием. Многие старики и некоторые туземцы среднего возраста… татуируют лицо черной краской, но мы видели нескольких человек с татуировкой и на других частях тела: на бедрах, ягодицах. Обычно на тело нанесены переплетенные спирали, причем рисунок очень тонкий и красивый… Женщины вводят черную краску под кожу на губах. Как мужчины, так и женщины иногда красят лица и тела красной охрой, смешанной с рыбьим жиром». Что касается пищи населения, то она «не отличается разнообразием: корни папоротника, собачье мясо, рыба, дикая птица — главные ее виды, ибо здесь не разводят ямса, таро и бататов. Местные жители приготовляют пищу так же, как и туземцы островов южных морей: они жарят собак и крупную рыбу в ямах, вырытых в земле; мелкую же рыбу, птицу, моллюсков варят на костре». А натуралист Джозеф Банкс саркастически заметил, что они «питаются исключительно рыбой, собаками и врагами». И действительно, англичане неоднократно встречали доказательства того, что маори не пренебрегали мясом врагов, но, видимо, их побуждал к этому не голод, а скорее традиция.

Маориец. Гравюра по рисунку, сделанному во время плавания Кука

О постоянно существовавшей военной угрозе свидетельствовали укрепления, построенные на возвышенных местах и называемые «па ». Они были огорожены могучими палисадами, за которыми на особых площадках лежали заранее приготовленные камни и копья для метания, чтобы отбивать атаки врагов. Припасы из корнеплодов и вяленой рыбы говорили о том, что укрепления рассчитаны на длительную осаду. Кук и его товарищи находили такие бастионы вблизи каждого поселения, которое они посещали. В отличие от других районов Полинезии, где жилища в поселках располагались просторно, дома маори концентрировались вокруг поселкового ядра, которое составляла деревенская площадь, дома вождей и знати, хижины жрецов и мастерские ремесленников, а также богато украшенные резьбой строения, где хранились припасы и где происходили племенные собрания.

Резьба на фронтоне. Новая Зеландия

Более холодный климат Новой Зеландии и ее большие лесные массивы способствовали тому, что жители строили прочные дома из дерева. Однако обстановка внутри домов была почти такая же спартанская, как и в других районах Полинезии: циновки на полу, циновки для сна, сосуды, в которых хранили съестные припасы. Но многие вещи были необыкновенно красивы, например очень умело изготовленная домашняя утварь, многочисленное оружие, украшенные богатым орнаментом предметы из дерева, костей или зубов китов и птичьих перьев. Кук отметил, что особенно большой изобретательности и художественного мастерства достигли маори в изготовлении деревянных резных предметов — фронтонов домов, разнообразных гребешков для украшения причесок, «носовых» фигур для лодок, резных узоров, которыми украшались штевни, — все было выполнено с исключительным умением, вкусом и вдохновением. При этом не следует забывать, что все эти вещи, равно как и лодки двадцатиметровой длины, предназначавшиеся для перевозки от сорока до ста человек, были сделаны лишь с помощью топоров из базальта или нефрита и резцов, сверл и скребков, изготовленных из камней, костей и ракушек.

Конечно, больше всего интересовали Кука местные средства мореплавания, самые большие из которых он сравнивал с судами-китобойцами, плававшими у восточных берегов Северной Америки. Он восторгался тем, как их долго и заботливо строили, тщательно измерял их размеры, описывал орнаменты и украшения из перьев и «странную человеческую фигуру с безобразнейшим лицом, огромным языком, который высовывается изо рта, и большими белыми глазами из «морских ушей» [ракушек]», которая украшала нос корабля. Высунутый язык (у маори он тоже означал вызов и браваду) англичанам приходилось видеть еще не раз, но отношения между ними и местными жителями стали более осмотрительными. Кук получил возможность с той же обстоятельностью, с какой он измерял лодки, знакомился с образом жизни островитян и описывал достижения их материальной культуры, заняться поисками минералов в наносном речном песке и изучить породы деревьев с точки зрения их пригодности для кораблестроения.

«Индевор» прошел вдоль всего северного побережья Новой Зеландии и в январе 1770 года продолжил плавание вдоль западного побережья. Как и на Таити, Кук использовал любую возможность, чтобы послать к берегу лодку и измерить прибрежные глубины. Кроме того, он вместе с Грином и офицерами занимался вычислением координат.

В середине января корабль бросил якорь в бухте, окруженной густыми лесами, которая в будущем станет излюбленной базой многих тихоокеанских экспедиций, — в бухте Шип-Ков в проливе Королевы Шарлотты. Там англичан тоже встретил град камней, но вскоре удалось установить дружеские отношения с местными жителями. Сразу было подмечено, что жизнь островитян находилась здесь на более низком уровне развития. Они не возделывали культурных растений, их одежда была сшита из грубых тканей, отсутствовали деревянные украшения; лодки, предметы домашнего обихода и строения не были украшены резьбой. На то имелись географические и исторические предпосылки, в то время еще не известные европейцам. Во-первых, англичане находились на Южном острове Новой Зеландии, отделенном от Северного проливом; во-вторых, здешние маори были потомками прибывших сюда в разное время переселенцев. Ранее необитаемые острова были впервые открыты и заселены около 950 года таитянами под предводительством вождей Купе и Нгахуе. Вслед за ними спустя двести лет сюда прибыли центральнополинезийские мореплаватели. И только около 1350 года появились смельчаки, «плывущие в даль», покинувшие свою родину, находившуюся в самом центре Полинезии. Они проделали путь в две тысячи пятьсот морских миль до «страны длинных белых облаков», покорили своих предшественников и основали своеобразную культуру, давшую начало культуре маори.

Все эти факты станут достоянием ученых будущих столетий. Кук же исследовал только то, что можно было увидеть самому, но сделал это очень основательно. 26 января в сопровождении Банкса и Соландера он поднялся на одну из вершин острова и увидел пролив, который сегодня носит его имя. Значит, Новая Зеландия — двойной остров. Однако, чтобы устранить любые сомнения, Кук приказал плыть вдоль пролива до мыса Тернегейн. Но как далеко простирается Южный остров в сторону полюса? Через восемь недель англичане обогнули Южный остров, и вопрос был решен. Звучит лаконично, но необходимы некоторые разъяснения, чтобы понять, что же кроется за этими скупыми словами. За те семь недель, что Банкс и Соландер провели вместе с Куком на островах Новой Зеландии, они обнаружили и собрали четыреста до той поры не известных видов растений, сделали множество чучел птиц, рыб, земноводных и других представителей местной фауны, составили словарь языка маори. Вдоль неизвестных берегов было пройдено около трех тысяч морских миль, попадали в туманы, штормы и другие опасные ситуации, потеряли многие квадратные метры парусов и не один метр бегучего такелажа. На карту почти без пропусков и довольно точно были нанесены контуры двойного острова. До того времени ни одно исследовательское плавание в Тихом океане не дарило науке таких исчерпывающих сведений, ни один район Океании не был так точно исследован.

Добросовестность, знание, мастерство, рассудительность, предвидение — так была оценена деятельность Кука у берегов Ньюфаундленда. Теперь позволительно было добавить — гуманность и, конечно, еще одно слово, с которым, вообще говоря, следует обращаться весьма осторожно, — гениальность. Но в данном случае осторожность неуместна. Тот, кто так блестяще выполнил возложенную на него задачу и теперь мог возвратиться домой, где его ждали заслуженные почести, выбрал для исследования новую, сулящую много опасностей цель — неизвестное восточное побережье Австралии.

Описание истории открытия этого континента, который тогда назывался Новой Голландией, не входит в нашу задачу. Поэтому расскажем лишь вкратце, что же произошло дальше. Кук хотел начать исследование восточноавстралийского побережья от берегов Тасмании, но штормы отнесли «Индевор» почти к тридцать восьмому градусу южной широты. Утром 19 апреля лейтенант Хикс впервые заметил землю. (Современное название мыса Хикс — мыс Эверард.) Оттуда Кук поплыл на север и нанес на карту береговую линию протяженностью более трех тысяч километров. 28 апреля он сошел на берег Ботанического залива (Ботани-Бей), где через восемнадцать лет будут высажены первые каторжники, высланные из Англии. Затем он попал в тиски Большого Барьерного рифа. «Земля Опасностей», «мыс Невзгод» — подобные названия множились до тех пор, пока «Индевор» ночью 10 июня не наскочил на острый выступ одного из коралловых рифов. Корабль удалось спасти, только выбросив за борт пушки и балласт. В устье реки Индевор недалеко от сегодняшнего Кук-тауна были исправлены основные повреждения. Только в середине августа англичане смогли вырваться из оков самой большой цепи коралловых рифов на Земле, после того как они с 26 мая были так или иначе прикованы к мелководью и с того времени проплыли триста шестьдесят лиг, ни на миг не выпуская лота из рук.

Затем Кук обогнул северо-восточную оконечность Австралии и открыл то, что испанцы в течение полутора веков хранили в своих архивах: Новая Гвинея отделяется от Австралии судоходным проливом. В октябре 1770 года англичане достигли Батавии — долгожданного форпоста европейской цивилизации. Но «королева восточных морей», окруженная низменностями и болотами, потребовала от экспедиции страшного выкупа — за время плавания от Батавии до мыса Доброй Надежды тропическая лихорадка и дизентерия унесли жизнь четвертой части экипажа. Оставшиеся в живых 12 июля 1771 года прибыли на родину. У Англии есть много оснований восхвалять всех их и человека, заметившего в одном из писем, адресованных адмиралтейству: «Несмотря на то что открытия, сделанные в ходе этого плавания, не были значительными, они все же таковы, что могут привлечь внимание ваших светлостей, и хотя я потерпел неудачу в попытке отыскать Южный континент, вряд ли, впрочем, существующий… я уверен, что мне не поставят в вину отсутствие именно этого открытия».

Вряд ли можно выразиться скромнее.