Чарлз Кларк, ставший теперь во главе экспедиции, после долгих и трудных переговоров с островитянами добился выдачи останков Кука и 21 февраля 1779 года похоронил его тело в волнах бухты Кеалакекуа. Затем он вновь попытался проникнуть на Крайний Север, но не смог преодолеть Северо-Западный проход. Это удалось осуществить только спустя сто двадцать шесть лет Руалю Амундсену на маленьком корабле, да и то после трех зимовок во льдах. Тридцативосьмилетний Кларк, уже давно страдавший туберкулезом, умер на обратном пути из Арктики. Его похоронили на Камчатке, где Лаперуз, Крузенштерн и многие, многие другие впоследствии склоняли головы над его могилой. Командование плаванием перешло к Джону Гору, и он завершил его в октябре 1780 года в устье Темзы.
Если не считать отдельных неразгаданных географических загадок и неточностей в описании Микронезии, Соломоновых и Маркизских островов, архипелагов Фиджи и Тонга, а также некоторых разрозненных маленьких островных групп, то Джеймс Кук, по его собственному выражению, оставил в южной части Тихого океана «очень мало неизведанного». Его карты Тихого океана в основном совпадают с современными, хотя в деталях они были еще не очень совершенными, поскольку в Южном море Кук мог только в редких случаях работать на «ньюфаундлендском уровне». Но главное — была развеяна легенда о Южной Земле, побудительная причина почти всех плаваний в Маг del Sur. Третья экспедиция Кука ознаменовала собой рубеж во взглядах на «горизонты Южного моря», бытовавших до сих пор. Мореплаватели последующих десятилетий, отправляясь в исследовательские плавания, рассматривали Океанию в основном лишь как промежуточный трамплин на пути к торговым центрам Восточной Азии, приносящим громадные барыши, к северо-западным берегам Америки, богатым пушным зверем, или к все еще не разведанному континенту Новая Голландия, лишь в 1814 году получившему название Австралия. Такой поворот ни в коей мере не был обусловлен взглядами, основывавшимися на соображениях чисто географических. В значительной степени ему способствовали две революции: «индустриальная» в Англии и буржуазная во Франции. Научные интересы, и раньше никогда не существовавшие «сами по себе», теперь заметно отошли на задний план, уступив место систематическим поискам сырья, товаров для продажи и рынков сбыта. Началась борьба за господство в открытых землях, достигшая кульминации в грядущем XIX веке. Это было неизбежно и не явилось неожиданностью. Уже судовой хронист Бугенвиля де Сент-Жермен писал во время поисков Земли Святого Духа Кироса: «Земля, которую мы здесь искали, — это Земля Святого Духа. Миссия наша состояла не в чем ином, как в поисках и доставке муската и корицы». Да и Кук руководствовался отнюдь не только присущим ему здравым смыслом, когда искал в речном песке минералы и высказывал суждения о том, как можно использовать сосновые леса Новой Зеландии или песчаники Нового Южного Уэльса.
Маршруты мореплавателей XVIII–XIX веков
Последующие тихоокеанские плавания осуществлялись нациями, чьи государства имели развитую экономику, — британцами и французами. Правда, испанцы не так-то легко отступились от областей, на которые распространялось их владычество. Особенно упорствовал Карл III, то и дело предпринимавший попытки преобразовать и укрепить испанскую колониальную систему. Но у Испании был чересчур низкий экономический потенциал, и вскоре британское соперничество и войны с Францией в Южной Америке поглотили ее силы полностью.
В 1770 году испанец Фелипе Гонсалес бросил якорь у острова Пасхи; в 1772, 1774 и 1775 годах испанские экспедиции под командованием капитанов Доминго де Боенечеа и Гаэтано де Лангары появились у Таити. Но им не суждено было добиться продолжительного успеха. Предприятие Лангары окончилось уходом испанцев из Центральной Полинезии. Попытка обращения населения Таити в христианство оставленными здесь в 1774 году двумя францисканскими миссионерами потерпела провал. До 1781 года испанцы плавали у берегов Новой Гвинеи, в Микронезии, на западе и северо-западе Полинезии, а затем, в 1789–1794 годах, настал черед научной экспедиции под руководством итальянца Алессандро Маласпины. Этой экспедиции суждено было стать не поворотным пунктом, а финалом. Научные результаты плавания Маласпины, проложившего курс, помимо всего прочего, через Гуам, Новую Зеландию и острова Тонга, исчезли в испанских архивах и даже много лет спустя не были преданы широкой гласности, хотя они вряд ли были менее значительны, чем итоги плавания Бугенвиля и Кука. Эра иберийских изысканий в Тихом океане кончилась навсегда: в 1790 году Англия вынудила испанское правительство подписать договор, согласно которому Испания окончательно отказывалась от притязаний на господство в дальневосточных водах.
Куда более деятельными оказались французы. После плаваний Бугенвиля, Сюрвиля (1769–1770), Марион-Дюфрена и Дю-клесмера (1771–1772), во время которых последователи Бугенвиля не избежали печального опыта англичан в столкновениях с воинственными маори (Сюрвиль в ответ на кражи предпринял военный карательный поход. Марион-Дюфрена и шестнадцать его спутников маори убили), 1 августа 1785 года в Бресте началось одно из самых примечательных плаваний в Тихий океан. Начало этого плавания было связано с большими надеждами, ибо после того, как моряки под знаменами с лилиями дали отпор британскому льву во время Североамериканской войны за независимость, в Париже решили свести на нет все те преимущества, которые обеспечили британцам тихоокеанские плавания Кука. Не менее двух лет велась тщательная подготовка к плаванию. К ней были привлечены выдающиеся ученые, и даже Людовик XVI, говорят, так увлекся этим делом, что оставил лично за собой разработку общего замысла экспедиции и право отдавать приказы по ходу подготовки к ней. Портрет того времени донес до нас образ командира, которому было поручено нанести на карту берега Тихого океана и найти Северо-Западный проход. Это был Жан Франсуа де Гало, капитан де Лаперуз, умный, образованный человек. Ему в то время было уже за сорок. На портрете Лаперуз изображен в праздничном камзоле розового цвета с золотыми обшлагами; камзол украшают сверкающие ордена. Рядом с ним де Лангль в не менее впечатляющем облачении; он, как и Лаперуз, воевал на море против британцев. Оба окружены подобострастными офицерами, вокруг морские карты, глобусы, великолепный дворцовый интерьер. Тому, кто хочет отыскать на картине знамение времени, бросится в глаза занавешенное окно — все, что внутри, скоро исчезнет: и придворное великолепие и люди, склонившиеся над картами.
Лаперуз покинул Брест на «Буссоли», его соратник командовал «Астролябией». Погода благоприятствовала плаванию. Оба корабля обогнули мыс Горн, проследовали вдоль западного побережья Южной Америки до тридцать пятого градуса южной широты, а затем повернули к острову Пасхи и Гавайям. Там они задержались на короткое время, поскольку, как уже упоминалось. Океания была теперь лишь местом остановки, а не целью плаваний. Лаперуз обследовал западное побережье Северной Америки и побережье Азии от Филиппин до Камчатки, и только в декабре 1787 года корабли бросили якоря у берегов архипелага Самоа. Лаперуз открыл самый крупный остров архипелага — Савайи, а заодно и горькую истину о «тихоокеанском рае»: «Мы воображали себе, что в таком великолепном месте должно царить счастье, ничем не омрачаемое. Эти островитяне, повторяли мы снова и снова, без сомнения, самые счастливые жители Земли; в окружении жен и детей проводя! они в безмятежном покое свои радостные тихие дни. У них нет иных забот, кроме как разводить птицу и, подобно первому человеку, не прилагая труда, срывать фрукты, растущие над их головами». Как трогательно это звучит! Однако: «Мы ошибались. Это прекрасное место не было безгрешным садом невинности». Напротив, именно здесь разыгралась еще одна трагедия этого плавания. На Аляске во время прилива в «гавани Французов» у подножия горы Св. Ильи утонули двадцать один человек, теперь, под градом камней и копий островитян, экспедиция потеряла тридцать два человека, среди них был и де Лангль.
Столкновение членов экипажей кораблей Лаперуза с жителями Самоа. Рисунок XVIII века
Вскоре после этого «Буссоль» и «Астролябия» появились в заливе Порт-Джексон, у нынешнего Сиднея. Экспедиция пробыла там до февраля 1788 года, а затем, как сообщил Лаперуз королю, намеревалась посетить острова Общества, исследовать южную часть Новой Каледонии, острова Санта-Крус, Соломоновы острова. Новую Гвинею и север Австралии. Это было последнее известие от капитана.
Даже в бурные годы революции Франция не забывала своих пропавших без вести граждан. В 1791 году Национальное собрание приняло решение послать в Океанию Раймона-Жозефа Антуана де Брюни Д’Антркасто с целью выяснить, что сталось с экспедицией Лаперуза. Это ему не удалось, но до своей смерти в 1793 году Д’Антркасто сумел существенно пополнить географические и этнографические знания о Тонга, Новой Каледонии, Соломоновых островах и западной части Новой Гвинеи, а также об островах, лежащих вблизи ее побережья. Кроме того, он обнаружил множество островов в архипелаге Кермадек, к западу и к северу от Новой Каледонии и в районе архипелага Луизиада, открытого Бугенвилем.
«Астролябия» Дюмон-Дюрвиля у берегов Тонгатапу. Литография того времени
Перед тем как Д’Антркасто попал на Соломоновы острова, он был очень близок к решению загадки исчезновения экспедиции Лаперуза. Только в 1826 году английский капитан Питер Диллон нашел на острове Ваникоро (острова Санта-Крус) свидетельства того, что «Буссоль» и «Астролябия» потерпели крушение именно там. В феврале 1828 года французский морской офицер и исследователь Тихого океана Дюмон-Дюрвиль подтвердил предположения Диллона. Островитяне привели его к мелководью у рифов, поясом окружающих остров, где, покрытые коркой коралловых нагромождений, лежали якоря, пушки и остатки металлической обшивки. (Лишь в 1964 году французская экспедиция подняла то, что осталось от «Буссоли». Очевидно, ночью оба корабля наскочили на рифы, экипаж одного из них, должно быть, сразу утонул, члены экипажа другого могли, по крайней мере некоторые, спастись на острове и жить там до конца дней своих, кроме тех, кто пытался построить самодельные лодки и на них выбраться с острова.)
Нужно заметить, что только что упомянутый Жюль Себастьян Сезар Дюмон-Дюрвиль принадлежит к самым удачливым и значительным тихоокеанским мореплавателям после Джеймса Кука, ибо и под трехцветным флагом французы решительно проникали в океанийский островной мир. Уже в 1800 году Наполеон I дал Никола Бодену задание, хотя по существу и не относящееся к Океании, но касающееся Австралии, где британцы в 1780 году основали колонию ссыльных каторжников, создав тем самым предпосылки для дальнейшего открытия, исследования и экономического освоения континента. Но наш интерес обращен к Океании. В 1817 году туда отправился бывший спутник Бодена Луи Клод де Фрейсине, посетивший Гавайи, Самоа, Тонга и Марианские острова и широко прославившийся благодаря собранным там богатым этнографическим коллекциям. За ним в 1823–1824 годах последовал Луи Исидор Дюперре и, наконец, Дюмон-Дюрвиль. Они нанесли на карту островные группы от Туамоту до Новой Гвинеи. В 1826–1829 годах Дюрвиль возглавил экспедицию, окончательно развеявшую последние сомнения относительно судьбы Лаперуза, но сейчас его необходимо упомянуть в связи с открытием и исследованием островных групп Микронезии, на которые до сих пор не обращалось достаточного внимания. Еще раз, в 1837–1840 годах, Дюмон-Дюрвиль пересек Тихий океан во время плавания, связанного, как и плавание Беллинсгаузена, о котором речь впереди, с исследованием полярных областей южного полушария. Тогда он особенно тщательно исследовал Туамоту, Маркизские и Соломоновы острова, Фиджи, а также Новую Зеландию и Новую Гвинею. Все, что произошло после плавания Дюмон-Дюрвиля, относится уже к французской колониальной эре в Океании: в 1838 и 1842 годах адмирал Абель Дюпти-Туар заключил на Таити, Маркизских островах и на Туамоту договоры об их «охране».
Поскольку именно Таити всегда воспринимался как символ понятия «мир Южного моря», необходимо вкратце пояснить, что же там происходило. Вообще говоря, остров относился к британской сфере влияния, но вся его история была связана лишь с немногими визитами англичан. Деятельный вождь Ту, привлеченный к сотрудничеству еще Куком, вновь извлек выгоду из посещений европейцев: когда в 1789 году вспыхнул знаменитый мятеж на «Баунти», он раздобыл себе огнестрельное оружие и с его помощью подавил своих противников. Ту основал империю, встав во главе ее под именем Помаре I. Империю посещали поначалу только посланцы из Британии: в 1791 году туда прибыла отправленная на поиски мятежников «Пандора» и Джордж Ванкувер, бывший участник плавания Кука, ставший теперь самостоятельным исследователем; в 1797 году появилась группа проповедников из Лондонского миссионерского общества, которые на Таити, как, впрочем, и во всей Океании, взяли на себя роль, не всегда посильную. Вслед за ними в 1830 году прибыли католические священники из Франции. Таитяне, находившиеся благодаря англичанам под влиянием протестантства, встретили их не только без всякого энтузиазма, но даже прогнали прочь. Этот случай побудил французского адмирала Дюпти-Туара, следовавшего на корабле «Венера» через Океанию, добиться от королевы Помаре IV под страхом обстрела острова «охранной грамоты» для своих соотечественников и их миссии. В 1842 году Дюпти-Туар возвратился на Таити с требованиями, куда более существенными. Ему удалось «разъяснить» таитянским вельможам (королева при этом не присутствовала), какие блага обретет их народ, если будет жить под французским протекторатом. Несмотря на сугубо отрицательное отношение к этому королевы, договоренность осталась в силе, ибо через год адмирал вновь пожаловал на остров, но на сей раз с тремя прекрасно вооруженными кораблями, дабы сообщить тем, кто отдал себя под его защиту, что отныне они являются подданными короля Франции.
А сейчас самое время рассказать о дальнейших открытиях британцев в Океании. Между 1788 и 1791 годами они обнаружили много мелких островов и архипелагов-в основном во время плаваний из Европы в свою австралийскую колонию или во владения и торговые центры в Азии.
Так, например, капитаны Маршалл, Гилберт, Сейвер и Шортленд открыли множество островов в Микронезии, а также в районе архипелагов Кермадек, Луизиада, южных островов Кука и Соломоновых. А у кого не вызывало сочувствие вынужденное плавание, совершенное в 1787 году капитаном Уильямом Блаем! Когда-то он служил штурманом на корабле Кука, а теперь в чине лейтенанта командовал военным судном, посланным в 1787 году на Таити, чтобы взять саженцы хлебного дерева и доставить их в британские владения в Вест-Индии. Вряд ли Блай на самом деле был так невероятно деспотичен и жесток, как об этом рассказывается в многочисленных книгах и изображается в художественных фильмах. Но здесь в первую очередь следует обратить внимание на его навигаторские способности, а они, несомненно, были выдающимися. В апреле 1789 года его и восемнадцать преданных ему людей взбунтовавшаяся команда посадила в лодку, едва ли превышавшую в длину семь метров, и бросила на произвол океана. После того как враждебно настроенные жители острова Тофуа из группы островов Тонга не дали им высадиться на берег, а одного из посланных туда людей забросали камнями, Блай принял решение плыть к острову Тимор, находящемуся на расстоянии три тысячи шестьсот морских миль (шесть тысяч семьсот километров) от Тофуа. Сорок один день длилось это необычное плавание, во время которого Блай открыл семь островов в архипелаге Фиджи и четыре в группе островов Банкса. Жертвой перенесенных во время плавания лишений, уже по достижении цели, стал Дэвид Нельсон, тот самый Нельсон, который на «Ди-скавери» принимал участие в последнем плавании Кука.
У берегов архипелага Фиджи. Литография XIX веха
Спустя два года в водах Тихого океана появился корабль «Пандора» под командованием капитана Эдвардса. Название корабля должно было показаться весьма символичным тем четырнадцати мятежникам, которые были так неосторожны и не бежали с Флетчером Крисченом на далекий остров Питкэрн, ибо Эдвардс всех их на Таити арестовал. Значительно более важным для истории открытия Океании было то, что во время плавания «Пандоры» были найдены острова в группе Токелау и Хорн, не посещавшиеся европейцами со времен плаваний голландцев. Впрочем, в том же году (1791) американцу Джозефу Ингрэхему было суждено открыть те из Маркизских островов, которые не увидел ни Менданья, ни Кук: Уапоу, Уа-Ука, Нуку-Хива, Моту-Оа и маленькую островную группу Эиао. В 1792 году в Тихий океан вновь возвратился Уильям Блай и исследовал архипелаг Фиджи более подробно, чем он имел возможность сделать это во время своего плавания в лодке без морских карт и необходимых навигационных инструментов. То, что начал в 1643 году Тасман, теперь пришло к определенному завершению.
И XIX столетие в истории открытия Океании отмечено именами удачливых английских мореплавателей: 1826 год — Фредерик Уильям Бичи исследовал Туамоту и Гавайские острова, 1835 год — Роберт Фицрой, в плавании которого принимал участие знаменитый Чарлз Дарвин, написавший после проведенных на Туамоту изысканий научный труд о строении и распределении коралловых рифов. Заслуги отдельных мореплавателей последующего периода нелегко оценить должным образом. Плавание Фицроя было, пожалуй, последней британской экспедицией, которую можно отнести к эре «великих кругосветных плаваний». Теперь исследователи в широком смысле этого слова уступили место группам ученых-специалистов, имевших особые полномочия и задания наравне с морскими офицерами. Этот процесс особенно впечатляюще проявился во время английской экспедиции «Челленджера», посетившей в 1875 году многие острова Тихого океана.
По-прежнему хватало неизведанных островов и смелых первооткрывателей, но времена самых поразительных плаваний, в прямом смысле слова «шагов в неизвесгное», миновали. Приблизительно с 1790 года в Океании началась эпоха, которую в литературе часто называют «периодом индивидуальных исследований». Картографирование береговых линий становилось все более совершенным, началась разведка земельных пространств, лежащих в глубине островов, специалисты различных научных дисциплин занялись изучением выбранных ими объектов и пригодных для жизни земель. Но и это время было не менее привлекательным, чем то, когда можно было открывать целые архипелаги, когда еще можно было надеяться, что однажды на горизонте Южного моря вдруг возникнет легендарная Terra australis. Флора, фауна и геологическое строение многочисленных островных групп были еще мало изучены, историко-культурная и этническая связь их жителей с жителями Юго-Восточной Азии была отмечена, пожалуй, только у полинезийцев, однако и их образ жизни, социально-экономическая структура полинезийского общества таили еще много загадок. Разгадать все это — что может быть заманчивее, особенно для мореплавателей страны, чьи представители к началу XIX века только-только проникли в Океанию, — для России!
Под влиянием собственного экономического развития, революции во Франции и захватнической колониальной экспансии Великобритании в тогдашней России активизировались силы, определившие, между прочим, и жизненный путь человека, который будет упомянут здесь первым: Ивана Федоровича Крузенштерна. Он родился в 1770 году в Эстонии, стал морским офицером и служил с 1793 по 1799 год в британском военном флоте. Именно тогда, как писал он позже, «мое внимание привлекло значение английской ост-индской и китайской торговли. И мне показалось весьма вероятным, что Россия может принять участие в морской торговле с Китаем и Индией». За этими скромными словами крылись весьма энергичные устремления. Крузенштерн осторожно выяснял условия в индийских и восточноазиатских гаванях, составлял квалифицированные, подкрепленные убедительными доводами записки. Пребывание в Кантоне привлекло его внимание к торговле пушниной в северной части Тихого океана. Она показалась ему особенно выгодной в связи с тем, что русские торговцы этим товаром в 1780 году уже добрались до Юкона, а еще через четыре года купец Григорий Иванович Шелихов основал на острове Кадьяк, лежащем у побережья Аляски, первое постоянное поселение. Опорный пункт Шелихова создал предпосылки для исследования Аляски русскими, а его торговое товарищество стало основой Российско-Американской компании, возникшей в 1799 году. Правда, шкуры морских выдр и лисьи меха редко попадали отсюда в Петербург, торговля ими оставалась в значительной степени в руках английских и французских купцов-мореплавателей. Ведь путь через Сибирь был тяжел и дорог: только для доставки вещей, необходимых поселенцам, там приходилось постоянно держать четыре тысячи лошадей. И Крузенштерн все время сожалел о недостатке на севере Тихого океана баз, кораблей, опытных команд, способных связать эти пространства с русскими балтийскими гаванями. Несмотря на то что его усилия при дворе поддерживали лица, заинтересованные в торговле пушниной, они оставались тщетными, пока у власти стоял Павел I. Все изменилось в результате дворцового переворота, когда после убийства Павла I воцарился его сын Александр (1801–1825). Решающий вес приобрели представители русского дворянства, люди активно и широко мыслящие и действующие, стала рушиться тормозящая развитие система родственных связей, среди прочих причин повинная в определенном застое в морском деле. «Ни Кук, ни Бугенвиль, ни Нельсон никогда бы не стали для своей отчизны тем, что они есть, если бы в расчет принималось только их происхождение», — писал Крузенштерн. Теперь Александр поручил ему задание, о котором он мог только мечтать: первое русское кругосветное плавание.
Иван Федорович Крузенштерн. Гравюра того времени
Но приказ нового царя застал Крузенштерна врасплох: ни он, ни русский флот не были готовы для такого предприятия. К счастью, нашелся не менее талантливый партнер, Юрий Федорович Лисянский, как и Крузенштерн прослуживший несколько лет в британском флоте. Лисянский первоочередное внимание уделил поискам подходящих судов, искал их сначала в Гамбурге, потом в Лондоне и, наконец, в феврале 1803 года сообщил Крузенштерну, что получил два корабля водоизмещением четыреста пятьдесят и триста семьдесят тонн. Их назвали «Надежда» и «Нева». Судовые команды составили соответственно восемьдесят пять и пятьдесят четыре человека, среди них были будущие кругосветные мореплаватели Беллинсгаузен и Коцебу и крупные ученые Лангсдорф, Тилезиус и Хорнер. При подготовке к выходу в море не обошлось без недоразумений: царь запретил Российско-Американской компании отправку с этими кораблями товаров на Дальний Восток, да и сами задачи плавания тем временем расширились. Так, на «Надежде» расположилась посольская миссия, которая должна была доставить на родину группу японцев, попавших на русские берега, и завязать с Японией торговые отношения. Не вся провизия была поставлена качественной, а затем правильно загружалась, поэтому пришлось выбросить почти треть испортившейся квашеной капусты, взятой на борт по примеру англичан, и большую часть корабельных сухарей. Посольство заняло так много места, что пришлось отказаться от художника и некоторых других спутников, хотя Крузенштерн явно хотел, чтобы они остались. Тем не менее он преодолел все трудности и за организационной суматохой не забыл позаботиться о том, чтобы на борт были взяты самые современные инструменты, справочники и таблицы по навигации, астрономии, метеорологии, гидрографии и навигационной географии, чтобы матросские койки были удобными, а мясные припасы тщательно и профессионально засоленными. Кстати, это была первая пища на борту, засоленная русской солью.
Сценка на острове Нуку-Хива. Гравюра к запискам Крузенштерна о своем плавании
Великое плавание Крузенштерна, Лисянского и их товарищей началось 7 августа 1803 года, когда «Надежда» и «Нева» покинули гавань Кронштадта. В феврале 1804 года они обогнули мыс Горн, а в мае бросили якорь у острова Нуку-Хива из группы Маркизских островов первой своей цели в Океании. После десятидневного пребывания на этом архипелаге экспедиция повернула к Гавайям, но пробыла там совсем недолго, поскольку надежды на приобретение большого количества провианта не оправдались. Оттуда Крузенштерн поплыл на Камчатку, Японские острова и Сахалин, Лисянский же — сначала в бухту Кеалаке-куа, а затем занялся изучением западного побережья Северной Америки. Корабли встретились вновь только у берегов Китая. Капитаны кораблей и сопровождавшие их ученые могли по окончании плавания, 5 августа 1806 года, через три года после ею начала, похвастаться не только выдающимися научными и практическими достижениями, но и тем, что заложили основу длительных торговых связей России с Аляской и Китаем. А сам Крузенштерн, как и Кук, всегда заботившийся о благополучии простых матросов, имел все основания для особой гордости: никто на «Надежде» не стал жертвой цинги, в течение трех лет он не потерял ни одного члена экипажа.
Еще одна нация открыла для себя тихоокеанские дали, все больше и больше русских кораблей бороздили просторы Южного моря. Такие мореплаватели, как Коцебу, Головнин, Беллинсгаузен, Лазарев (только двое последних открыли в июле 1820 года тринадцать островов в архипелаге Туамоту) и Литке, навеки связали свои имена с историей открытия Океании. Правда, для хода океанийской истории русское присутствие оказалось лишь эпизодом. После безуспешной попытки завладеть господствующим положением на Гавайских островах посланцы царя всецело устремили свои политические интересы на северную часть Тихого океана.
Однако еще до появления трехцветного французского флага и царского орла над Тихим океаном поднялся еще один флаг: Соединенных Штатов Америки. Уже в 1784 году, через год после того, как Великобритания признала независимость своей бывшей колонии, первый американский корабль отплыл из Нью-Йорка вокруг мыса Горн в Южный Китай. Эпизодическое присутствие в Океании американских парусников, плывших в Восточную Азию и запасавшихся на океанийских островах водой и провиантом, вскоре сменилось долговременным и запланированным пребыванием. Появилось множество американских китобойных судов, начавших около 1800 года разведку условий лова в Тихом океане. Они стали частыми гостями на Маркизских островах, островах Общества, Фиджи, Тонга и на Новой Зеландии. В период между 1840 и 1860 годами в Тихом океане под звездно-полосатым флагом плавали семьсот китобойцев с командами общей численностью до восемнадцати тысяч человек и ежегодно доставляли в свои гавани китобойной продукции в среднем на семь миллионов долларов. Были и такие, с позволения сказать, купцы, которые вели торговлю, сообразуясь лишь с собственной выгодой. За сандаловое дерево и жемчуг, трепангов и перламутр, позже за копру они отдавали мишуру, алкогольные напитки, изделия из металла и оружие. Этот обмен нередко приводил к тому, что на островах рушились устоявшаяся веками структура торговли и исконные народные обычаи. Говоря поэтическим языком, действия тех купцов были сродни действиям змия, роковым образом соблазнившего Адама и Еву попробовать яблоко. Правильно ли это сравнение, мы еще убедимся.
Но американский вклад в исследование Океании не ограничивался действиями «змиев-искусителей». В 1838 году Соединенные Штаты оснастили экспедицию из шести кораблей под командованием морского офицера Чарлза Уилкса. Его плавание, длившееся четыре года, имело целью получить исчерпывающие сведения о местах обитания и образе жизни тихоокеанских китов. В плавании принимали участие также филолог, ботаник и геолог.
Эта экспедиция прояснила многое до тех пор неизвестное в океанийском островном мире. И хотя, быть может, в этом есть известная доля преувеличения, но Чарлза Уилкса часто называли «американским Куком». Он был талантливым, увлеченным картографом; его не страшили ни продолжительность плавания, ни лишения; он измерял высоту водопадов на Самоа и совершил восхождение на пик Обсерватори на острове Ваиалаилаитаке из архипелага Фиджи (после того как в том же году -1840 — открыл часть антарктического материка, носящую сегодня его имя). Особенно значительными были его исследования на островах Фиджи, Самоа, Тонга, Гавайских и Гилберта. Его пятитомное описание плавания, вышедшее в свет в 1845 году в Филадельфии, относится к одному из самых поучительных литературных свидетельств о Южном море.
Уилкс на пике Обсерватори. Рисунок того времени
И наконец, нужно рассказать о том, как достигли Тихого океана немецкие мореплаватели, облеченные официальными полномочиями. В 1828 году прусским обществом морской торговли в Тихий океан были отправлены корабли «Ментор» и «Принцесса Луиза», чтобы проложить будущие торговые пути. С 1837 года начали вести китобойный промысел в Тихом океане сначала бременские, а затем гамбургские общества. Когда в шестидесятых годах прошлого столетия этот промысел перестал быть рентабельным, немецкие торговые предприниматели вспомнили более ранние сведения о тех областях мира. В числе первых оказалась гамбургская фирма «Годфрой», к 1870 году имевшая уже почти сорок пять опорных пунктов в Меланезии, Микронезии и Полинезии. Доходная деятельность этого торгового дома, выманивавшего жемчуг, перламутр, черепаший панцирь, трепангов и кокосовые орехи в обмен на поношенную форму прусских пехотинцев, зеркала, губные гармошки, а также на металлические изделия и предметы обихода, интересует нас мало. Значительно любопытнее усилия фирмы по сбору и вывозу из Океании предметов природоведческого и этнографического характера. Созданный фирмой в 1861 году музей и выпускавшийся им с 1871 по 1879 год журнал послужили (наряду с публикациями Форстеров, Лангсдорфа и Шамиссо 103 , принимавшего участие в 1815–1818 годах в русском кругосветном плавании под командованием Отто Евстафьевича Коцебу, а также работами Хохштеттера) теми импульсами, которые обратили интерес немецких ученых к тихоокеанскому островному миру. (Хохштеттер плавал в 1858–1859 годах с австрийской экспедицией на корабле «Новара» в восточной части Океании, а затем в течение девяти месяцев проводил геологические изыскания на Новой Зеландии.) Дальнейший вклад в исследование Тихого океана, особенно в области океанографии, внесла в 1875–1876 годах экспедиция на «Газелле» под руководством фон Шлейница. Ее участники изучали также ландшафт, население, животный и растительный мир архипелага Бисмарка, Соломоновых островов, Самоа и Фиджи.
В нашу задачу не входит давать широкий обзор того периода исследования Океании, который наступил вслед за ее открытием и продолжается до сих пор. Таким образом, рассказ об открытии и освоении островов Южного моря европейскими и североамериканскими мореплавателями на этом должен быть окончен. Мы проследили дела и судьбы смелых людей, отправлявшихся в неизвестность, чтобы найти западный морской путь к «Островам пряностей» или Южному континенту, чтобы узнать, как обстоят дела на «обратной стороне Земли» и как там живется людям. Все они были детьми своею века. Одни выступали в качестве миссионеров христианского святого учения, другие способствовали колониальному проникновению в Океанию своих государств. Результаты их деятельности были так же противоречивы, как и побудительные причины их плаваний.