В декабре 1597 года на борту отремонтированного и оснащенного новым такелажем «Сан-Херонимо» Кирос прибыл в Акапулько, а оттуда проследовал в Перу. В Лиме он представил свои планы на утверждение вице-королю дону Луису де Веласко. «Если бы он дал мне корабль водоизмещением в семьдесят тонн и сорок матросов, тогда я бы вновь отправился в путь, чтобы найти те земли [Соломоновы острова] и многие другие, о существовании которых я предполагаю».
Веласко мог бы и сам удовлетворить такие скромные запросы бывшего кормчего, но, принимая во внимание цель плавания, он отослал просителя ко двору в Мадрид. В феврале 1600 года Кирос прибыл в Испанию, где, ничего не добившись, решился на обходной, но сулящий успех маневр. Он распродал все свое скромное имущество, а на вырученные деньги добрался до Италии и, сойдя с корабля, пешком, в одежде паломника отправился в Рим.
Очевидно, Кирос понял что ни его убежденность, ни уверенность в успехе не найдут отклика при дворе, что прошли те времена, когда красноречивый Колумб смог убедить коронованных особ в правильности своего намерения достичь Азии морским путем, каким еще никто до него не плавал. Кроме того, генуэзец сулил сказочные богатства в странах Востока, Кирос же мог сослаться лишь на то, что жители Южной Земли нуждаются в миссионерах и жаждут быть обращенными в христианство. Вполне логично, что Кирос рассчитывал на благосклонное отношение папы римского к намерению обратить в христианство язычников. а имея поддержку папы, он мог быть уверен, что уже никто в Мадриде не сможет отмахнуться от него и от его предложения.51 Аудиенцию перед троном из слоновой кости помог ему получить герцог Сеса, испанский посланник в Ватикане.
28 августа папа Климент VIII принял искателя Южной Земли. «Его святейшество выслушал меня очень внимательно, ознакомился со всеми бумагами, которые я ему передал, и одобрил мое усердие. Он призвал продолжить похвальное начинание и объявил многие милости и льготы на все время подготовки к плаванию».
Слова Климента запали в душу верующего Кироса, а в сознание закралась мысль, что поиски неизвестной Южной Земли-это и есть его миссия на Земле. Покидая Рим, он увез с собой, кроме рекомендательных писем, еще и освященные папой четки и щепочку от креста Христова — светские и религиозные символы, которые будут определять весь его дальнейший жизненный путь.
Весной 1602 года Кирос возвратился в Мадрид. Несмотря на святейшую протекцию, встретили его там не слишком восторженно. Объяснили, что Испания уже и так имеет больше колоний, чем может по-настоящему освоить и заселить, так зачем же открывать неведомый континент, если выгоду при этом извлекут другие? Однако аргументы Кироса о необходимости обращения в христианство страждущих по нему жителей континента опровергнуть было трудно; его решимость, выраженная в заранее заготовленных красноречивых меморандумах, была непоколебимой. В июне его принял король Филипп III и обещал доброжелательно изучить все проекты. Однако, несмотря на это, Кирос не прекратил активную деятельность. Он забрасывает двор докладными записками, ведет переговоры с духовником короля, министрами, влиятельными грандами. В апреле 1603 года он наконец получил копию приказа Филиппа III вице-королю Перу, в котором говорилось, что Педро Фернандесу де Киросу следует предоставить два корабля с командами и всем необходимым, чтобы тот открыл «континент или архипелаг, лежащий между Магеллановым проливом и Новой Гвинеей», в существовании которого убеждены многие маститые ученые.
Искатель Южной Земли без промедления отправился в Перу, но даже многочисленные святые реликвии, которые он вез с собой, не смогли спасти его от кораблекрушения возле Кюрасао. Восемь месяцев томительного бездействия прошли в ожидании попутного корабля. Именно в это время он узнал о смерти своего брата и взял на попечение трех его сирот, живших в Каракасе. Один из них, Лукас, сопровождал Кироса в плавании к Южной Земле, а позже стал уважаемым в Лиме картографом.
Дальнейший путь Кироса был не менее тернистым. В марте 1605 года он добрался наконец до Лимы, весь в долгах, без единой монеты в кармане, и вынужден был заночевать в какой-то гончарной мастерской. Снова началась упорная борьба. Вице-король Перу, придумывая различные отговорки, пытался уклониться от возложенных на него обязанностей. Дон Фернандо де Кастро, супруг жившей в Перу вдовы Менданьи, опасался, что Кирос поплывет к Соломоновым островам, которые он рассматривал как свое личное владение. Но Кирос уже приобрел богатый опыт в придворных интригах и научился находить тех, кто готов оказать ему содействие.
И вот наконец свершилось. «В день святого Фомы, в среду, 21 декабря, в три часа дня» Кирос вывел в Южное море три корабля. Сам он командовал кораблем «Сан-Педро-и-Сан-Пабло», другой корабль, «Сан-Педро», вел Луис Вазе де Торрес, а маленьким суденышком «Три волхва» командовал второй кормчий Педро Берналь Серменьо. На борту было почти триста человек: среди них десять монахов; два ставленника вице-короля — такие интриганы, как главный кормчий Хуан Очоа де Бильбоа и старший офицер флотилии Диего де Прадо-и-Товар; казначей Хуан де Итурбе; деятельные и опытные помощники Кироса Торрес и кормчий де Леса и, наконец, романтичный, преданный Киросу секретарь Луис де Бельмонте Бермудес, который, вероятно под диктовку начальника, вел во время плавания путевой дневник. Возможно, конечно, что Бермудес, восторженно относившийся к Киросу, кое-что представил не совсем так, как было на самом деле (например, свидетельство Прадо очень отличается от записей Бермудеса), но у нас есть определенные основания предпочитать именно его описания.
Корабли, влекомые пассатом, взяли курс на запад. Целых три недели Кирос практически не мог выполнять свои обязанности, так как его свалила тяжелая болезнь с длительными приступами головной боли и судорогами. Едва поправившись, он составил для Торреса обширную инструкцию на все время плавания — невероятное сочетание деловых указаний с чуждыми практической жизни идеализированными наставлениями. Например, он приказал уничтожить все игральные карты. Отныне игра в карты и кости строго запрещалась. Вместо этого матросы должны были чаще и с большим рвением молиться, ибо от этого, по мнению Кироса, зависел успех плавания. Беспощадно карались также ругань и богохульство. Совершившего проступок первый раз не наказывали, если же это повторялось, богохульника заковывали в кандалы. На случай, если корабли потеряют друг друга в океане, было условлено встретиться у острова Санта-Крус [Ндени], находящегося на широте десяти градусов и на расстоянии тысячи восьмисот пятидесяти лиг от Кальяо. (Старое заблуждение — остров Санта-Крус находится почти на девятьсот морских миль дальше к западу.) Кирос настойчиво наставлял капитана «Сан-Педро», как нужно обходиться с чужими народами. Следует прилагать все усилия к сохранению мира, выполнять взятые на себя обязательства и не претендовать на имущество местных жителей, к оружию можно прибегать только в случае крайней необходимости. Кирос взывал также к осмотрительности. На борт кораблей может подняться одновременно только небольшое число островитян, никто не имеет права сходить на берег без оружия, никому нельзя есть фрукты, которые им будут предлагать, ибо местные жители очень коварны. На всех открытых землях необходимо высевать кукурузу, фасоль, лук, хлопчатник; там, где представится возможность, высаживать на берег кроликов, коз, свиней, поскольку будущим мореплавателям они могут пригодиться. И конечно же, Торрес был уполномочен постоянно следить за тем, есть ли у местных жителей золото, серебро, жемчуг и пряности. Этот совет был определенно совершенно излишним, как и указание, что днем Торрес должен ориентироваться по Солнцу, а ночью постоянно наблюдать Южный Крест.
22 января корабли достигли широты двадцать шестого градуса, однако крутые волны, идущие с юга, не оставляли никаких надежд на то, что в той стороне находится континент. Команда начала роптать, и Кирос приказал повернуть на северо-запад. Вскоре появились признаки близкой земли: стаи птиц, растения, плывущие в воде. Через четыре дня после смены курса открыли первый остров — плоский, песчаный, необитаемый атолл, лежащий юго-восточнее архипелага Туамоту, видимо, остров Дюси. 29 числа увидели более возвышенный остров с обрывистыми берегами, рощами и равнинами, с каменистым пляжем. Испанцы решили бросить якорь, но грунт оказался неподходящим. Трое матросов в лодке высадились на берег, но обнаружили только незрелые фрукты да стаи птиц — единственных обитателей острова Сан-Хуан-Батиста (Хендерсон). Следуя на северо-запад, проплыли мимо Марутеа, группы островов Актеон и Ненгоненго. Поскольку нигде не представлялось возможности добраться до питьевой воды, Кирос приказал соорудить печь и постоянно держать на ней «медный инструмент», вырабатывающий в день от полутора до трех кружек пресной воды. Аппарат для дистилляции воды был очень кстати, так как вместо пятнадцати кружек, как было раньше, капитан мог теперь выдавать членам команды лишь по три-четыре кружки питьевой воды в день. Только 10 февраля впередсмотрящий, ликуя, возвестил, что он видит землю, столбики дыма среди пальм, людей на берегу, при виде которых «все возликовали, словно то были ангелы».
Это, по всей вероятности, был остров Анаа, находящийся всего на две сотни морских миль восточнее Таити. Люди на берегу были вооружены палицами и копьями, что, как известно, совсем не свойственно ангелам, но их жесты говорили о дружеском расположении. Два наиболее смелых матроса в конце концов решились поплыть к берегу и были встречены объятиями и поцелуями. За ними последовали другие: «У одного из матросов была очень белая кожа, и, когда туземцы его увидели, они стали с выражением крайнего удивления ощупывать его спину, грудь и руки… Тот, кто, кажется, был их вождем, передал одному из наших людей в качестве символа дружбы пальмовую ветвь».
Понятно, что испанцы стали лихорадочно искать место для якорной стоянки и были весьма удручены тем, что не смогли найти ее даже на следующий день. Они снова высадились в лодках на берег, но на этот раз в латах, с аркебузами, алебардами и лопатами, так как на пляже острова Анаа должна была состояться торжественная церемония. Для Бельмонте Бермудеса высадка на берег чуть было не стала роковой: закованный в доспехи, он потерял равновесие, упал в воду и его еле-еле удалось спасти, В пальмовой роще, подступавшей к самому берегу, испанцы нашли языческое святилище с жертвенником в центре. «Можно допустить, что то было место погребения или место, откуда дьявол обращался к несчастным туземцам и сбивал их с истинного пути». Было принято решение положить конец проискам князя Тьмы, для чего был возведен большой деревянный крест, который одновременно служил знаком вступления во владение островом.
Несмотря на обнадеживающие успехи на религиозном поприще — семьдесят испуганных островитян заставили встать на колени перед крестом, — пребывание на острове принесло разочарование. Питьевую воду так нигде и не нашли, а в вырытых ямах накапливалось совсем мало мутной жидкости. Испанцы возвратились на борт всего лишь с кокосовыми орехами и двумя пленниками. Кирос велел обоих одарить, одеть в европейские платья и вернуть на остров. Плавание было продолжено, но ежедневная норма воды на человека была сокращена до полулитра.
Бильбоа, главный кормчий, не скрывал негодования по поводу, как он считал, бесцельного блуждания в кажущемся бесконечным океане. Доброжелательно настроенная часть команды сообщила капитану о настроениях на борту, о том, что его хотят убить. Однажды ночью на корабле «Сан-Педро-и-Сан-Пабло» вспыхнул бунт, но Кирос был слишком болен, чтобы разбираться по-настоящему в том, что творилось кругом. На острове Сан-Бернардо (видимо, Манихики) раздобыли много кокосовых орехов, омаров, лангустов и рыбы, но с питьевой водой по-прежнему было очень плохо. Кирос распорядился плыть на запад — к островам Санта-Крус.
Рыболовные крючки из черепашьего панциря. Острова Тонга
Когда 1 марта испанцы снова оказались перед населенным островом, события, развернувшиеся там, напомнили те, что происходили у Маркизских островов во время второго плавания Менданьи. Островитяне прикрепили к судну канаты и пытались подтащить его к берегу; был и смелый старик, руководивший нападением, и смущение, как же удержать клинки в ножнах, и удивление при виде этих детей природы, «похожих на ангелов». И хотя Кирос строго приказал матросам щадить жизнь островитян, они без всякого сожаления пустили в ход оружие. «Один из наших людей сказал об убитых, что не имеет значения, отправим ли мы их в преисподнюю сегодня или они попадут туда сами завтра».
Вооруженный отряд под командованием Торреса высадился на берег. Испанцы обнаружили в поселениях и на берегу свидетельства высокоразвитой культуры островитян: «особым образом и тщательно» построенные хижины, ухоженные плантации таро и ямса, изготовленные из ракушек орудия труда, предметы обихода и рыболовные крючки, множество циновок из тапы и двадцатиметровые двухкорпусные лодки. Только нигде не нашли питьевую воду, и высадка на остров «Красивых людей» окончилась очередным разочарованием. До сих пор достоверно не установлено, где же следует искать этот остров. Некоторые географы и историки считают, что это мог быть остров Олосен-га (Суэйне) между островами Токелау и Самоа, другие отдают предпочтение атоллу Ракаханга в северной части архипелага Кука. Видимо, возможно допустить, что путь Кироса пролегал не через Анаа и Манихики, а через острова Хао и Каролайн.
Зато точно известно, что 7 апреля был открыт остров Таумако — самый возвышенный из группы Дафф. Следуя к островам Санта-Крус, Кирос ошибся всего на какие-то двадцать четыре лиги. Правда, он недооценил удаленность его цели от побережья Южноамериканского континента, что и дало повод для возникновения неурядиц будущих дней. Кирос, по всей вероятности выздоровевший, на сей раз действовал более энергично. Интригана Бильбоа он велел заковать в цепи, а главным кормчим вместо него назначил Педро Берналя Серменьо. На рее были закреплены блок и веревка, на которых Кирос приказал повесить следующего смутьяна. Может быть, благодаря этим мерам, а может быть, благодаря разразившемуся проливному дождю, неожиданно облегчившему муки людей, страдавших от жажды, распри прекратились. Что же касается инструкций, написанных Киросом из лучших побуждений, но явно бесполезных, то они вряд ли способствовали наведению порядка. В ответ на просьбу матросов разрешить им снова играть в карты и кости при условии, что выигрыш пойдет на благочестивые цели, Кирос предложил им лучше обучать друг друга чтению и письму или совершенствоваться в морском деле.
При виде высаживавшихся на берег испанцев жители Таумако приготовились к бою. Но действия вождя Тумаи, в равной степени смелые и обдуманные, спасли их от кровопролития. Кроме того, Тумаи указал Киросу путь к дальнейшим открытиям: «Капитан… спросил Тумаи, знает ли он другие далекие или близкие, населенные или необитаемые земли. Тогда он показал на свой остров, затем на различные стороны горизонта и насчитал с помощью пальцев не менее шестидесяти островов и упомянул одну очень большую землю, которую назвал Маниколо». (Малекула, второй по величине остров Новых Гебрид.)
Испанцам такие выдающиеся знания показались удивительными, хотя они и заметили на берегу острова красивые лодки с балансирами: ходкие и прочные, с большими парусами из циновок, предназначенные для перевозки тридцати-сорока человек. Их штевни были инкрустированы перламутром, а почти все деревянные детали украшены искусной резьбой. Кирос торжествовал. Вот они, умелые и разумные, как Тумаи, люди, которых он хочет приобщить к истинной вере, а «очень большая земля Маниколо» — не что иное, как Южная Земля. Взяв на борт много фруктов и питьевой воды, а также четырех пленников, которые должны были выступать в роли переводчиков, лоцманов и просто удивительных созданий, корабли 18 апреля покинули Таумако. Когда Кироса спросили, каким же курсом поплывут корабли дальше, он восторженно ответил, что это не суть важно, надо плыть только на юго-запад, как им указывает ниспосланный богом ветер.
Однако похищенным островитянам было не до восторга. Трое на следующий день прыгнули за борт, надеясь добраться до берега вплавь, и двоим это удалось. 21 апреля был открыт остров Тикопиа на юго-востоке архипелага Санта-Крус. Кирос желал знать, населен ли остров. Торрес на ялике поплыл туда, встретил дружелюбных, прекрасно сложенных людей и получил «накидку из тонких пальмовых листьев и сведения о новых землях». Затем горизонт заволокло дымкой, начало штормить, и корабли два дня дрейфовали в бурном море. Недалеко от островов, носящих теперь имя Торреса, увидели плодородную землю с возвышающейся над ней конусообразной вершиной остров Мера-Лава из островов группы Банкс. Затем появились другие острова, вид которых все больше обнадеживал Кироса, ведь они были гористы, богаты пресной водой, покрыты густыми лесами, а значит, могли быть предвестниками континента. Во время высадки на остров Гауа испанцы встретили островитянина с очень светлой кожей, приблизившегося к ним без малейшей опаски. Возможно, он знал кое-что о судьбе их предшественников. Кирос стал расспрашивать его о землях, лежащих неподалеку, и в ответ островитянин показал на горизонт и совершенно отчетливо произнес слова «Мартин Кортал». (Мартин Кортал — это был кормчий, отправившийся четыре десятилетия назад с Лопесом Вильялобосом на Филиппины, а затем решивший отыскать собственную дорогу назад в Мексику; вместе со многими товарищами его ссадили на каких-то островах в западной части Тихого океана.)
Бытовая сценка на острове Тикопиа. Литография XIX века
Но Кирос спешил дальше. 29 апреля впередсмотрящий сообщил, что видит землю, протянувшуюся на юг и юго-запад, «и, поскольку видна была одна только суша, этот день стал самым радостным и праздничным из всего плавания». Южный континент! Кирос никогда не узнает, что на самом деле это были Новые Гебриды, острова Пентекост, Маэво и Аоба, образующие, если смотреть на них издали, единый силуэт. Горные цепи, вскоре замеченные на западе, венчали «Землю Святого Духа», как назвал ее Кирос. Он поплыл туда, и 1 мая была обнаружена бухта «такая большая, что нигде в Океании нет ей подобной». Она получила название Сан-Фелипе-и-Сантьяго. Когда через два дня корабли бросили якорь, бухта стала ареной кровавого столкновения. Началось с того, что убили островитянина, скорее любопытного, чем воинственного, а обезглавленное тело повесили на суку. А кончилось тем, что его соплеменников, атаковавших корабли, разогнали огнем из корабельных пушек. «На этом кончился мир. которого так жаждал капитан», — писал Бермудес. Действительно, воинственный барабанный бой с тех пор уже не затихал…
Ударный инструмент с вырезанной щелью. Острова Новые Гебриды
О том, что произошло дальше, придется рассказать коротко, насколько позволяют рамки нашей книги. Педро Фернандес де Кирос, папский посланец в Южную Землю, временно вытеснил Кироса-исследователя. От имени святой Троицы, католической церкви, трех религиозных орденов и испанских владык он вступил «во владение всеми землями», которые он «открыл» и которые «откроет впредь», «всей этой страной Юга до самого полюса». Он основал колонию — правда это всего лишь в спешке возведенная маленькая часовня — с гордым названием Новый Иерусалим, а также орден рыцарей Святого Духа, символ которого — голубой крест — отныне должны были носить все его спутники. Создал военный совет из девятнадцати человек и магистрат, распределил посты — казначея, смотрителя рудников, начальника полиции, мирового судьи и так далее. Фейерверки, процессии, церемонии поднятия флага, возведение крестов; некоторые офицеры подарили своим рабам свободу, блок и веревка исчезли с реи. Бесспорно, это было самое счастливое время в жизни незаурядного человека, который действительно принадлежал к тем, кого называют одержимыми, но которого большинство спутников и современников втайне презирало, а Диего де Прадо даже называл «португальским торгашом».
Меланезийский танец масок. Северная часть архипелага Новые Гебриды. Гравюра на дереве. XIX век
Описания острова, или, по мнению Кироса, «Земли Святого Духа», не лишены поэзии. Например, описания горы, упирающейся своей вершиной в облака, которую словно сжигает восходящее солнце, живительных вод рек Иордан и Сан-Сальвадор, изобилия фруктов, похожих на миндаль. Про людей он пишет, что они среднего роста, мускулисты, с темной кожей и вьющимися волосами, «безумно увлечены празднествами и танцами, которые они исполняют под звуки флейт и барабанов, сделанных из полых стволов деревьев. Они употребляют в качестве инструментов раковины морских моллюсков, а во время танцев издают, когда сходятся или расходятся, громкие выкрики». Питаются они в основном таро, ямсом, кокосовыми орехами, бананами, морскими животными всех видов, птицей и свиньями, зубы которых имеют удивительную форму. (В Меланезии свиньям часто удаляли верхние клыки, а нижние неограниченно росли вверх и закручивались. Этих животных съедали только во время религиозных церемоний; их челюсти были объектом культа.)
Меланезийская домашняя свинья
Кстати, Кирос внес разнообразие в набор культурных растений на острове, высадив кукурузу, хлопчатник, лук, арбуз, тыкву, фасоль и другие растения. «Местные жители вооружены тяжелыми деревянными палицами, деревянными луками, тростниковыми стрелами с деревянными наконечниками и дротиками, усиленными кусками костей». Остроконечные крыши их хижин покрыты листьями. Еду они готовят в глиняных горшках, а мясо тушат завернутым в листья на очагах под навесами. То, что сообщает Кирос, — это результат тщательных и осмысленных наблюдений, его заключения вполне разумны. Может быть, он и был мечтателем, но он не был фантазером.
Тем временем поведение некоторых «рыцарей» его ордена то и дело вызывало раздоры, а поскольку он не мог решиться покарать злодеев, так как их грабительские вылазки в значительной степени пополняли запасы провианта, он приказал ликвидировать лагерь и исследовать побережье в южном направлении. 8 июля корабли покинули бухту, и спустя три дня судно «Сан-Педро-и-Сан-Пабло» оказалось в море одно. Как все произошло на самом деле, сейчас установить уже невозможно. Сразу после того, как вышли из бухты, поднялся шторм; «Сан-Педро» и «Три волхва» повернули назад, а флагманский корабль снесло в противоположную сторону. Кажется очень странным, что потом не были предприняты энергичные попытки снова собрать флотилию. Напротив, после затянувшегося спора с подчиненными Кирос убедился, что все настроены плыть на родину, и приказал взять курс на Акапулько. Возможно, сообщение Прадо, что на корабле вспыхнул мятеж, содержит долю истины. Бесспорно одно, что Киросу, опять тяжело заболевшему, события на корабле были уже неподвластны.
Для Луиса Ваэса де Торреса исчезновение флагманского корабля имело важные последствия. Вероятно, сначала он искал обломки его корпуса, так как было естественным предположить, что флагманский корабль потерпел крушение. Дальнейшие его действия определяла инструкция вице-короля Перу, полученная на случай, если Кирос вдруг умрет или корабли потеряют друг друга в море. Согласно инструкции, он должен был продолжать поиски Южного континента до двадцатого градуса южной широты, а затем, если он его не найдет, возвращаться в Испанию
Культовая маска из черепашьего панциря.
через Филиппины. Так и случилось. Торрес продвигался в юго-западном направлении до двадцать первого градуса, потом из-за урагана вынужден был повернуть, и его снесло в северо-западную часть Кораллового моря. Когда он понял, что не сможет обогнуть восточную оконечность Новой Гвинеи, он решительно, хотя, возможно, и несколько отчаянно, повернул на запад. Тут он открыл несколько островов и пролив, носящий теперь его имя. Два месяца он плыл по нему, проклиная его воды, полные опасных мелей и быстрых течений, попадал в разные переделки и наконец 22 мая 1607 года прибыл в Манилу. Сведения о его открытиях, которые могли бы облегчить голландцам многие задачи или даже создать новую политическую ситуацию в колониях, хранились в тайне в испанских архивах целых полтора столетия.
Тем временем Кирос поплыл на север до тридцать восьмого градуса северной широты, а затем обычным маршрутом — на восток. Опасности, пережитые во время одного из штормов, и болезнь заставили его у калифорнийского побережья продиктовать Бермудесу завещание — невероятно путаный документ. Доверителям ему оставить нечего, кроме наказа проявить заботу о жителях Южной Земли. Пусть их родину, так он желает, посещают только пеликаны, вскармливающие детенышей собственным сердцем; и не должна она, как Новый Свет, попасть в когти соколам.53
Судно «Сан-Педро-и-Сан-Пабло» прибыло в Акапулько 23 ноября 1606 года. Сначала все складывалось удачно, так как мексиканский вице-король принял Кироса очень любезно, но затем его интерес остыл. Кирос перебрался на восточное побережье, где какой-то капитан, ему сочувствующий, взял его с собой в Испанию. 9 октября 1607 года он добрался до Мадрида. Прием был холодным. Снаряжение экспедиции стоило сто восемьдесят четыре тысячи дукатов, а он не привез ничего, что могло бы возместить хотя бы один мараведи. «Соколы» недовольно отвернулись. Семь лет боролся Кирос за организацию нового плавания к Южной Земле, составил полсотни документов, изготовил более двухсот карт; его не отрезвили ни хорошо оплачиваемая должность, ни козни интриганов. «Португальский торгаш» стал не только тяготить, но и возбуждать опасение. Кто его знает, может быть, он ищет возможности осуществить свои планы под чужим флагом? И в октябре 1614 года ему было разрешено сопровождать в Перу нового вице-короля. Но Кирос и не подозревал, что правитель Перу имеет тайные указания предоставить ему пенсию, но ни в коем случае не дать осуществить плавание в Тихий океан.
Педро Фернандес де Кирос так никогда этого и не узнал, ибо по дороге в Перу скончался в Панаме. «Если во всех тех землях — такова заключительная фраза его завещания — исконные обитатели будут жить благополучно, так, как положено по справедливости, это и будет мне наградой».