С той ночи, которую они с Фелипе провели вместе в деревне амазонок, Дженни ощущала себя другой. Она не могла точно сказать, почему или как.

Частично это связано с амулетом, который ей дали амазонки, чтобы свести на нет последствия ее голоса, что означало, впервые в жизни она могла говорить свободно и без страха. Или ее новое отношение могло быть результатом ночи с Фелипе, ночи открытий и чувственного восторга, что открыло ей глаза на совершенно новый мир.

«Теперь я понимаю, почему мои тети так сильно наслаждались их моряками».

Но не только эти два события повлияли на ее вновь обретенную уверенность. Она ушла из дома, столкнулась с опасностью и выжила. Не просто выжила, а помогла Фелипе, когда он тонул. Дженни сделала это. И сделала первый шаг, чтобы заманить его в постель. Она взяла ответственность за свою сексуальную жизнь и открыла для себя удовольствие. Дженни научилась ездить верхом и теперь путешествовала по Аду.

«Наконец, я делаю свое дело и по-настоящему живу».

Но она хотела большего. Она знала, что Фелипе и Валаска оберегают ее, словно няньки.

На каком-то примитивном уровне Дженни понимала, они не хотели показаться снисходительными, но это так, поэтому она решила доказать, что может сама справиться.

Она настояла на своем дежурстве прошлой ночью. Да, они дали ей первую смену, и да, она заснула во время охраны, но это было началом. Затем Дженни настояла на том, чтобы самой поухаживать за собственной лошадью. Помогла с огнем. И теперь, поила коней. Что должно было стать простой задачей. Отвести лошадей к воде. Проявить немного самостоятельности… после того, как Фелипе обыскал весь берег на наличие хищников и объявил, что местность свободна от монстров, после чего оставил ее одну. Маленькая победа. Разве можно было знать, что нечто появится из реки и испортит все планы?

Сначала, увидев сквозь толщу воды, как моргнул глаз, она не обратила на это внимания. Водные пути кишат жизнью, это непреложный факт. Хотя в них не должно быть ни двух отрядов воинов-ундин, которые выпрыгнули на берег и стали размахивать коралловыми мечами, ни гигантского электрического угря так далеко от океана.

Будучи певицей, а не бойцом, она сделала то, чему научилась во время своего первого урока самообороны с Телис. Закричала. Затем стала ждать, когда ундины падут замертво или начнут выцарапывать себе глаза.

Только когда морские воины направились к ней, не боясь электротока и не истекая кровью, Дженни вспомнила про глупый амулет, который превратил ее оружие из эффективного в бесполезное. Прежде чем она успела вытащить его из лифа платья, первый воин напал, а угорь приблизился к кобыле, и Дженни не была слишком напугана или глупа, чтобы не позвать на помощь. Ответом на ее второй крик стал рев, когда Фелипе появился весь покрытый мехом, с когтями и клыками, хотя для ее бедной лошади оказалось слишком поздно, и та пала жертвой морского змея.

Валаска, выкрикивая боевой клич, с мечом и кинжалом в руках появилась через мгновение. И вскоре ундины начали падать замертво от смертоносно вращающихся клинков. Амазонка управляла оружием, как продолжением ее рук и от движений захватывало дух, но Дженни не могла позволить себе насладиться зрелищем, пока Фелипе был в опасности. Идиот, не думая о том, что электричество может навредить, а, в больших дозах, убить, взялся за угря. Пока ундины окружали амазонку, а жеребец, поддавшись хаосу, топал и брыкался, Дженни удалось, наконец-то, разорвать тонкий шнурок амулета.

Она положила талисман в карман и встала между телами в теплые речные воды, ощутив преимущество короткой туники, поскольку юбка не доставала до поверхности.

Бедный Фелипе, его красный в чёрную полоску мех был и спутанно-мокрый и торчащий дыбом от электрических зарядов второго угря, который обвил его тело. Хотя все конечности оказались в ловушке, Фелипе не сдавался. Клыками, длиннее её предплечья, он изо всех сил старался разорвать угря, но Дженни видела, что он слабел, сочетание давления, недостатка кислорода и ударов током делали свое дело.

— Приготовьтесь, — это было единственным предупреждением, прежде чем она открыла рот и начала петь. Дженни могла только надеяться, что спасет подругу и своего любовника — на одну ночь — а не убьет их случайно.

Яркие и красочные ноты вырвались на свободу, но тут же свернулись и потемнели на открытом воздухе. Она практически могла видеть смертельные вибрации своей песни, напевая слова мелодии, которую услышала у Молпи. Понадобилось время, чтобы эффект получился полным, и несмотря на отсутствие ушей у угрей, способность не подвела. Смертельные звуковые волны ударили по змеям. Их головы вытянулись на изгибающихся шеях. Глаза остекленели, и угри стали раскачиваться. Они издали низкий шипящий звук и упали, ослабив хватку. Фелипе оскалился и вырвался на свободу, пока Дженни продолжала петь. Угри, мертвые или оглушенные, ее это не волновало, плюхнулись в воду, их подхватило течение, засосало в глубины и унесло.

Отряхивая воду, Фелипе ворчал и рычал, пока шел к берегу, а за ним следовал запах опаленного меха. Убедившись в его безопасности, она повернулась, чтобы помочь Валаске. Но в этом не было необходимости. Никто из атакующих ундин не устоял перед смертоносным клинком амазонки и голосом Дженни, хотя некоторые продолжали подёргиваться, но недолго, пока к ним не подошла Валаска с кинжалом и не перерезала глотки. Дженни не возражала против такой дикости. Когда дело касалось выживания, ее тетя Телксиопи всегда говорила: «Никогда не оставляй врага в живых, потому что из-за неуместного чувства жалости будет отстойно погибнуть от его клинка позже».

Более насущной проблемой была кровь, текущая из носа и ушей амазонки. Дженни прервала свою песню на середине ноты, и внезапная тишина почти оглушала после адреналинового выброса мелодии.

— Ты в порядке? — спросила она первую и единственную подругу

— Буду в порядке. Ты такая маленькая, а голос силён. Хорошо, что Тора дала мне талисман и вплела заклинания в уздечки коней. В противном случае, я и наши скакуны уже присоединились бы к скользким друзьям.

— Прости.

Валаска вздрогнула.

— Не стоит. У тебя есть прекрасное оружие, хотя, теперь, когда мы позаботились об угрозе, не могла бы ты вернуть амулет?

— Конечно.

Почувствовав себя глупо, Дженни нащупала шнурок, надела амулет и опустила камень между грудями.

Кивнув в сторону Фелипе, который все еще исследовал берег в кошачьей форме, Валаска спросила:

— Почему кот не пострадал?

Тот подошел и ткнул Дженни в плечо, отчего она чуть не упала. Она протянула руку, чтобы почесать его между ушей, радуясь, что Фелипе не сильно пострадал.

— Тетя Молпи думает, что он лишен музыкального слуха.

— Как и я. По крайней мере, так утверждают мои друзья, когда я пытаюсь петь.

Дженни рассмеялась.

— Не такого рода музыкального слуха. По какой-то причине, из-за его способностей перевертыша или чего-то еще, магия моя и сирен не действует на него. Он не слышит указаний или уродства в музыке. Он слышит тоже, что и я.

— Что именно? Я признаю, на песню это не похоже. — Валаску передернуло. — Больше напоминало ужасное давление в голове, и каждая нота пинала и пинала мозг.

Дженни скривилась.

— Ты не первая, кто так говорит, и все же, когда я пою, слышу…

— Красоту, — закончил Фелипе, уже успев обернуться мужчиной, пока они разговаривали.

Он действительно был глух, когда дело касалось музыки. Дженни чуть не фыркнула. Несмотря на свои слова, она не настолько глупа, чтобы подумать или поверить, будто в ее смертельной музыке есть что-то прекрасное. Но кого волновала странная точка зрения Фелипе, когда он стоял рядом, и взглядом знатока осматривал поле битвы. Мужчина обладал поистине сексуальным телом. Телом, к которому она хотела прикоснуться.

Если бы только он не дал ясно понять, что их удовольствие только на одну ночь. Фелипе казался непреклонным в том, что повторения не будет. Ужасно, потому что Дженни по-настоящему наслаждалась новым эротическим миром, который хотела бы немного дольше изучить. Это даст ей ориентир, к которому она будет стремиться в будущем, когда начнет новую жизнь.

«Возможно, если дать ему четко понять, что я не стану цепляться или ожидать большего, Фелипе преподаст еще один урок».

Отличная идея, если она наберётся храбрости её высказать. Но, учитывая, что Фелипе отвёл их лошадей подальше от угрозы, а Валаски поблизости не было, она оставит это на другое время.

Перегруппировавшись, они продумывали следующие шаги.

— Теперь, у нас осталось лишь две лошади, — начала Валаска. — Логичнее всего отдать их тебе, пока я вернусь в деревню за другой.

— Не глупи, — перебил её Фелипе. — На это уйдёт много времени, а тебе нужно сообщить о проблеме с порталом. Особенно, если проблема масштабная. У меня есть идея лучше. Мой конь сильный и большой, а Дженни сама по себе маленькая. Мы поскачем вдвоём. Но никаких больше лагерей на ночлег или напиться. Думаю, мы достаточно видели доказательств, что опасность всё ещё следует за Дженни и, учитывая этот последний отчаянный акт, нам не бояться открыто об этом заявлять.

Валаска кратко кивнула　

— Согласна. Отныне, останавливаемся только в городах и деревнях. Даже если они подкупят охрану, сложно там будет напасть на приспешников Тёмного Повелителя.

— Да насчёт первой части, а ко второй дополнение: я никому не позволю забрать Дженни. Она — моё дело, и я доставлю её в столицу.

В его голосе звенела честность. Как жаль, что не эти слова Дженни жаждала услышать. Ей бы по душе было бы: «Я никому не позволю забрать её, потому что она — моя».

Хотя, если задуматься, именно поэтому Фелипе боялся чего-то большего, чем связь на одну ночь. Дженни решила промолчать, на случай, если когда-нибудь наберётся мужества поднять вопрос о том, чтобы вновь заняться с ним сексом. Если Фелипе хоть на мгновение задумается, что она что-то к нему чувствует, никогда больше к ней не прикоснётся.

«А мне так нравится, когда он прикасается ко мне».

Даже так безобидно, как сейчас. Да его конь большой, но седло — нет, а значит, ей пришлось практически сидеть на Фелипе, свесив ноги ему на бёдра и держась за переднюю луку, пока он прижимался грудью к её спине. Фелипе вообще её не держал. Не пытался даже обнять или зашептать нежности на ухо, но Дженни скрывала ехидную улыбку. Несмотря на весь свой отстранённый вид, Фелипе не мог скрывать своё возбуждение, упирающееся ей в попку.

«Вероятно, убедить его будет намного проще».