Итак, Симэнь Цин с тех пор порвал с Ли Гуйцзе, но не о том пойдет рассказ.

Тем временем гонец, посланный за новостями в Хуайцин, доскакал до тысяцкого Линя. Тот достал выпуск «Столичных ведомостей» с указами о повышении в чинах, запечатал его и передал гонцу вместе с пятью цянями серебра на дорогу. Гонец мчался день и ночь, а по возвращении вручил пакет обоим надзирателям. Тут же, в зале присутствия, Ся Лунси вскрыл пакет, и они с Симэнем углубились сперва в чтение официального доклада о результатах инспекции лиц чиновного звания личной гвардии Его Величества, в каковой оба состояли. А напечатано было следующее:

«Доклад Военного ведомства.

Во исполнение мудрого повеления произвели тщательнейшую инспекцию, дабы выявить достойных и пресечь нерадивых и тем прославить правление Вашего Величества.

Считаем первым долгом указать на заслуги Главнокомандующего войсками Вашего Величества телохранителей и карателей, Генерального полицеймейстера Империи, пестуна Государева и Пестуна Наследника престола [1208] Чжу Мяня, изложение коих составило особое представление.

Исключая высших должностных лиц дворцовой охраны, кои поднесли Вашему Величеству личные доклады, нами была учинена ревизия деятельности всех местных тюремных начальников, глав сыскной полиции и органов следствия, правителей Столичного округа, надзирателей судебно-уголовных управ в Столичном округе и на местах, квартальных надзирателей, тысяцких, сотников и прочих чиновного звания лиц карательной службы.

После тщательной проверки всех свидетельств на занимаемые должности, документов о наследовании и дарении постов и рангов, о служебных перемещениях, повышениях в чинах за личную доблесть и заслуги предков и прочего удалось выявить даровитых и неспособных и выдвинуть беспристрастные предложения как о достойных на повышение, так и о подлежащих наказанию, о чем доводится до сведения Вашего Императорского Величества и испрашивается Высочайшее повеление.

Ниже излагаются предложения относительно перемещения, повышения, понижения и разжалования должностных лиц по вышеуказанному ведомству, кои также представляются на Высочайшее усмотрение.

Удостоились Высочайшего повеления.

«К сведению Военного ведомства. Принять к исполнению. Быть по сему!

Копии разослать всем органам данного ведомства. Оценку заслуг Главнокомандующего Чжу принять к сведению и действовать сообразно прежним постановлениям, ибо сей муж отдаст поистине всего себя преданному служению Трону, и ревизия, им возглавленная, явила полное беспристрастие. У всех состоящих на службе должностных лиц были проверены свидетельства на занимаемые посты, выявлены личные достоинства, и на основе подлинных фактов, а не сугубых пристрастий было вынесено единодушно согласованное мнение, в чем и обнаружились в полной мере высокие качества сего мужа – лица, нам близкого, о чести и достоинстве Отечества радеющего. Предложения о наградах должностных лиц в зависимости от степеней и рангов, четкое и последовательное выявление усердных и нерадивых – все служит поощрению верноподданнических чувств и достойно широкого обсуждения. О чем бы некоторые ни разглагольствовали, решение о наградах и наказаниях остается исключительной прерогативой Двора и выпускается в форме указа, в ожидании коего все обязаны руководствоваться ныне действующими положениями. Так и будет!

Только справедливая ревизия усмиряет страсти, искореняет излишества чиновных лиц и предостерегает от оных. Повелеваю действовать так и впредь. Быть по сему!»

В списке значатся:

Ся Яньлин, [1209] старший тысяцкий судебно-уголовной управы в Шаньдуне, умудренный опытом ветеран, приобрел известность незаурядными способностями и превосходной репутацией. Раньше в Столичном округе, когда им правил Ся Яньлин, всюду, в густонаселенных кварталах и в глухих захолустьях, царили мир и покой. Теперь на посту судебного надзирателя в землях Ци [1210] он снискал еще более широкую славу, а посему в качестве поощрения заслуживает особого повышения и может быть рекомендован в состав эскорта Государева.

Симэнь Цин, его помощник, младший тысяцкий, известен своим рвением на служебном поприще и похвальной деловитостью. Бравый и мужественный, Симэнь Цин вместе с тем прост и общителен; состоятельный и процветающий, он тем не менее не алчен и с усердием служит пользе Отечества. Нельзя умолчать о его исключительно бескорыстном содействии возведению Горы. [1211] и государевым перевозкам [1212] Симэнь Цин строг в соблюдении государственных законов и жители земель Ци взирают на него с надеждой и почтением, а посему он подлежит возведению в чин старшего тысяцкого с назначением на пост главного судебного надзирателя.

Линь Чэнсюнь, [1213] старший тысяцкий судебно-уголовной управы в Хуайцине, хотя и молод годами, но обладает большой ученостью, выдержал экзамен по военным наукам и, наследуя чины от предков, подает большие надежды. Тщательно вникая в дела, несет службу с похвальной исправностью. Линь Чэнсюнь отличается усердием и отзывчивостью, строго пресекает излишества и помогает страждущим, а посему в качестве поощрения заслуживает рекомендации на пост.

Се Энь, младший тысяцкий, на прежней службе в войсках еще справлялся с обязанностями, но на посту помощника судебного надзирателя в свои преклонные годы проявлял непростительную мягкотелость, а посему подлежит смещению с поста и увольнению».

Возведение в чин старшего тысяцкого и назначение главным судебным надзирателем очень обрадовало Симэня. А Ся Лунси, узнав, что его переводят в командный состав императорского эскорта, даже побледнел и словно воды в рот набрал.

Потом они развернули доклад Ведомства работ и опять углубились в чтение. А напечатано было следующее:

«Доклад Ведомства работ.

Завершены перевозки, Государев мрамор и лес доставлены в Стольный град, отчего возликовали Небо и живущие на земле. Ваше Величество, умоляем Вас, явите Высочайшую милость, облегчите тяготы народные и распространите повсюду щедрые благодеяния Мудрого правления.

Удостоились Высочайшего повеления.

«Возрадовались Мы окончанию перевозок и воздвижению горы Гэнь-юэ в Нашей обители, чему споспешествовало само Небо. Усердие и почтительность выказали вы, помощники Наши, в сих трудах великих и дивных, Нашему сердцу столь любезных. Да! Пострадал народ Наш, где вы проезжали. Но были посланы в те места военные губернаторы и ревизоры для проведения инспекции, и поземельные подати были снижены в текущем году наполовину. Ваше ведомство поручило особым лицам вместе с ревизорами надзирать за восстановлением разрушенных плотин и шлюзов, а по окончании работ придворный сановник Мэн Чанлин выезжал туда на молебствие с принесением жертв.

Наши советники Цай Цзин, Ли Банъянь, Ван Вэй, Чжэн Цзюйчжун и Гао Цю, полностью поддержав Двор, свершили блестящие подвиги, за что Цай Цзин удостаивается почетного титула Наставника Государева, Ли Банъянь – Оплота Империи и Наставника Наследника престола, Ван Вэй – Попечителя Государева, Чжэн Цзюйчжун и Гао Цю – Пестуна Государева, и представляются к награде в размере пятидесяти лянов серебра и четырех кусков узорной парчи каждый. Один из сыновей Цай Цзина за заслуги отца возводится в чин смотрителя дворцовых зал.

Империи Наставник Линь Линсу в неустанных молитвенных бдениях, обращенных к Небу, помог Нам в управлении Империей и распространении просвещения, в успешном завершении дальних перевозок мрамора и леса и в усмирении северных варваров, угрожавших грабежами и разбоем, а посему удостаивается титулом графа [1214] Преданности и сыновней почтительности, содержанием в размере тысячи даней риса, облачением, расшитым драконами о пяти когтях, правом въезда во Дворец в малом паланкине и возводится в сан Патриарха Нефритовой Истины [1215] с дарованием титулов Истинносущего, исполненного широчайшей благодати и постигшего сокровенные глубины чудесных тайн, Оперенного даоса [1216] Золотых Врат и Наставника, проникшего в чудесные тайны духа.

Чжу Мянь и Хуан Цзинчэнь, руководившие перевозками, проявили преданность Трону и усердие, а посему подлежат поощрению: Чжу Мянь удостаивается титулов Попечителя Государева и Попечителя Наследника престола, а Хуан Цзинчэнь – постов Главнокомандующего Дворцовой стражи и Командующего Императорскими сухопутными войсками и флотилией. По одному из сыновей каждого, наследуя их заслуги, возводятся в чин старшего тысяцкого войск Нашей личной охраны.

Придворные смотрители Ли Янь, Мэн Чанлин, Цзя Сян, Хэ И Лань Цунси приглашаются в свиту Дворца Пяти блаженств, награждаются облачениями, расшитыми драконами о четырех когтях, и поясами с нефритовыми бляшками, а один из племянников каждого, состоящий ныне на службе, наследуя их заслуги, возводится в чин помощника тысяцкого.

Начальник Ведомства церемоний Чжан Банчан, левый советник и академик Цай Ю, правый советник Бай Шичжун, начальник Военного ведомства Юй Шэнь и начальник Ведомства работ Линь Шу награждаются титулом Пестуна Наследника престола, сорока лянами серебра и двумя кусками узорной парчи каждый.

Чжан Гэ, военный губернатор Чжэцзяна, возводится в чин правого советника Ведомства работ; Хоу Мэн, военный губернатор Шаньдуна, – в чин старшего церемониймейстера.

Инь Далян и Сун Цяонянь, ревизоры Чжэцзяна и Шаньдуна, Ань Чэнь и У Сюнь, управляющие водными путями Империи, повышаются в ранге и награждаются двадцатью лянами серебра каждый.

Вэй Чэнсюнь, Сюй Сян, Ян Тинпэй, Сы Фэнъи, Чжао Юлань, Фу Тяньцзэ, Симэнь Цин и Тянь Цзюгао, тысяцкие, помогавшие в перевозках, повышаются в чине. Придворный смотритель Сун Туй и командир гарнизона Ван Ю награждаются десятью лянами серебра каждый, чиновник управы Сюэ Сяньчжун – пятью лянами серебра и полицейский Чан Юй – двумя кусками шелка, о чем и довести до означенных управ».

Закончив чтение, Симэнь и Ся Лунси разъехались по домам.

После обеда от Вана Третьего прибыли слуга Юндин и тетушка Вэнь. Они вручили коробку, в которой лежало крепленое золотом сложенное пополам приглашение, извещавшее, что благодарный Ван устраивает у себя одиннадцатого в честь Симэнь Цина пир. Симэнь принял приглашение с едва скрываемым ликованием, рассчитывая, что ему удастся овладеть женою барича.

Десятого к вечеру неожиданно пришло распоряжение столичного секретариата, в котором доводилось до сведения судебных надзирателей на местах, чтобы они без промедления прибыли в столицу к Зимним торжествам и выразили благодарность императору за оказанные милости. Опоздавшим грозило наказание.

На другой же день Симэнь обсудил распоряжение с Ся Лунси, и они отпустили гонца, но не о том пойдет речь.

Вернувшись по домам, они стали готовить в дорогу вещи и подарки, с тем чтобы сразу же пуститься в путь. Симэнь наказал Дайаню передать через тетушку Вэнь баричу Вану, что в виду Высочайшей аудиенции ему не придется быть на пиру.

– Раз у почтенного дядюшки такое дело, – сказал Ван, – я пошлю приглашение по возвращении.

Симэнь вызвал Бэнь Дичуаня и, выдав пять лянов серебра на домашние расходы, объявил, что тот будет сопровождать его в столицу. Присматривать за домом оставили Чуньхуна. Сопровождать хозяина должны были также Дайань и Ван Цзин. Воевода Чжоу по просьбе Симэня выделил для эскорта четырех вооруженных всадников. Были готовы вьюки с подношениями, теплый паланкин, кони и носилки с вещами, которые должны были нести солдаты. Ся Лунси сопровождал Ся Шоу. У обоих набралось более двух десятков сопровождающих.

Двенадцатого они выступили из уездного города Цинхэ. Стояла зима и темнело рано. Двигались и днем и ночью. В Хуайцине узнали, что тысяцкий Линь уже отбыл в столицу. В холодную погоду они садились в паланкины, а когда согревало солнце, ехали верхами. Так, с утра выходили на чуть светлевшую тропу и вечером продвигались в бурой пыли, а ночи коротали либо на почтовых станциях, либо на постоялых дворах.

Да,

Скоро сказка сказывается… Прибыли они, наконец, в Восточную столицу. Когда миновали Ворота Долголетия, у Симэня было намерение остановиться в буддийской обители Первого министра, но Ся Лунси все же удалось зазвать его к своему родственнику секретарю Цую. Симэнь решил перед встречей послать визитную карточку.

Секретарь Цуй оказался дома. Он тотчас же вышел навстречу прибывшим и проводил их в залу. После обмена взаимными приветствиями и дружескими любезностями гости стряхнули с себя дорожную пыль и сели за чай.

– Позвольте узнать ваше почтенное прозвание, сударь, – сложив руки, обратился к Симэню хозяин.

– Мое скромное прозвание Сыцюань, – отвечал Симэнь и спросил: – А как позволите вас величать, почтеннейший сударь?

– Я, видите ли, по самому складу своего характера люблю простоту, – отвечал Цуй, – за пристрастие к жизни безмятежной ношу скромное имя Шоуюй, а прозываюсь по жилищу обитателем из Кабинета Уединенного. Родич Лунси давно мне говорил о ваших высоких достоинствах, сударь, и он вполне полагается на ваше высокое покровительство. Ведь нет ничего дороже душевного согласия и взаимного доброжелательства!

– Что вы, сударь! – возразил Симэнь. – Это мне приходилось постоянно обращаться за наставлениями к моему почтенному начальнику, тем более я обязан его сиятельству теперь, когда он удостоен столь щедрых милостей, чему нельзя не порадоваться.

– К чему вы меня так величаете, сударь? – изумился Ся. – Как говорится: «Мотыга – хорошо, но подходящее время еще лучше».

– Но Сыцюань тоже прав, – заметил Цуй. – Так положено, ежели ваши ранги неравны.

Они засмеялись.

Немного погодя внесли багаж. Время клонилось к вечеру, и хозяин велел мальчику-слуге накрыть стол. Появились фрукты, вино и всевозможные закуски, описывать которые нет надобности. У секретаря Цуя оба и заночевали, а на другой день, приготовив подношения и визитные карточки, они в сопровождении слуг утром отправились на поклон к императорскому наставнику Цаю.

Цай Цзин был еще в императорском дворце, а у его резиденции перед запертыми воротами, как муравейник, копошилась и, как улей, гудела толпа чиновников.

Симэнь и Ся Лунси протянули привратнику два узелка с серебром и попросили передать визитные карточки. Вышел дворецкий Чжай и провел их в отдельную постройку снаружи. Первым отвесил поклон Ся Лунси, потом Симэнь поприветствовал Чжая, и они, обменявшись общими фразами, сели.

Первым вручил визитную карточку Ся Лунси. В ней перечислялись подношения: два куска золотого атласа, расшитого журавлями в облаках, два куска пестрого атласа и десять лянов серебра для дворецкого Чжая. Симэнь подносил кусок ярко-красной ткани с вытканными цветными нитями драконами о четырех когтях, купон черной ткани для халата с круглым воротом и с квадратными нашивками спереди и сзади, на которых цветными нитями были вытканы драконообразные коровы-доуню два куска столичной выработки атласа, а также лично для дворецкого Чжая кусок темно-зеленой расшитой облаками шерстяной ткани и тридцать лянов серебра.

Чжай Цянь кликнул слуг.

– Отнесите это в резиденцию его превосходительства и зарегистрируйте, – распорядился он, указывая на предназначенные Цай Цзину шелка.

Дворецкий принял только шерстяную ткань у Симэня.

– Что вы! – воскликнул он, глядя на тридцать лянов Симэня и десять лянов Ся Лунси. – Как можно?! Мы же свои! – Он распорядился накрыть стол и продолжал: – Нынче по завершении Высочайше одобренного сооружения дворца Драгоценных реестров царства Высшей Чистоты на горе Гэнь-юэ водружалась вывеска. Молебствие и жертвоприношение возглавлялись его превосходительством Цаем. Вернулись они только после обеда и тотчас же отбыли с его сиятельством Ли к императорскому родственнику Чжэну на пир. Думаю, вам не дождаться. Только время потеряете. Как только его превосходительство освободятся, я о вас доложу. Так что прошу вас не волноваться.

– Мы вам будем очень признательны, сватушка, – говорил Симэнь.

– Это было бы самое лучшее.

– А где вы остановились, сватушка? – спросил Чжай.

– У родственника Ся Лунси, – отвечал Симэнь.

Вскоре был накрыт стол, на котором в огромном блюдах и чашах аппетитно дымились, как и полагается у кравчего, изысканное жаркое и редчайшие яства. После третьего кубка приезжие стали откланиваться, но хозяин уговаривал их остаться. – Наполните кубки! – приказал он слугам.

– Не могли бы вы сказать, сватушка, когда мы можем надеяться на Высочайшую аудиенцию? – спросил Симэнь.

– Вам, сватушка, придется потерпеть, – заметил Чжай Цянь. – Раньше вас удостоится аудиенции почтеннейший господин Ся. Как придворному его сиятельству Ся теперь оказывается особая честь. Вы же, сватушка, предстанете перед Его Величеством вместе с вашим новым сослуживцем Хэ Юншоу, племянником старшего дворцового евнуха-смотрителя Хэ И, поскольку вы назначаетесь на пост главного судебного надзирателя, а он в чине младшего тысяцкого будет вашим помощником. Его сиятельство Ся обождет вашей аудиенции, и вы вместе получите свидетельства на должности. Так что держите связь с ним.

Ся Лунси не проронил ни слова.

– А позвольте узнать, – обратился к свату Симэнь. – Как вы думаете, удастся мне получить аудиенцию сразу по возвращении Его Величества после поклонения Небу по случаю Зимних торжеств?

– Думаю, нет, – отвечал Чжай Цянь. – Потому что Его Величество по возвращении будут принимать поздравительные адреса от высших особ Поднебесной, а потом устраивают пир Счастливого Свершения. Чем ждать, лучше зарегистрируйтесь пока в Церемониймейстерстве, а завтра пойдете на аудиенцию. Домой же отправитесь, как только вам выправят свидетельства.

– Как я вам обязан, сватушка, за советы! – проговорил благодарный Симэнь и собрался было откланяться, но Чжай Цянь отвел его в другую комнату.

– Сват, я ж тебя предупреждал в письме, чтоб никому ни слова, а особенно сослуживцу! – упрекал он Симэня. – Зачем же ты рассказал Ся Лунси? Он ведь к Его высокопреосвященству истинносущему Линю с просьбой обращался, а тот перед главнокомандующим Чжу ходатайствовал. И вот приходит главнокомандующий к его превосходительству Цаю и докладывает: Ся Лунси, мол, не желает в императорский эскорт, а хочет остаться еще на три года в надзирателях. Хорошо матушка государыня Лю – она же фаворитка двора Ань – поддержала просьбу Хэ И, лично обратившись к Цай Цзину и Чжу Мяню, объявила Высочайшую волю: младшим надзирателем в Шаньдуне будет назначен Хэ Юншоу, племянник Хэ И. Так недоразумение и уладилось, но его превосходительство Цай оказался в крайне неловком положении, и мне пришлось его долго упрашивать. Если б не я, он наверняка удовлетворил бы ходатайство истинносущего Линя, а ты остался бы без назначения.

– О! Я прямо не знаю, как я вам благодарен и обязан, сватушка! – бия челом, лепетал напуганный Симэнь. – Но откуда он мог знать?! Я ж ему не говорил ни слова.

– Кто не хранит тайны, тот накликает беду – так исстари ведется, – говорил Чжай, – так что будь впредь осторожней!

Симэнь как только мог благодарил свата, а потом они откланялись и вместе с Ся Лунси направились к секретарю Цую. Бэнь Дичуань был отправлен в Церемониймейстерство для регистрации.

На другой день предстояла аудиенция. Симэнь Цин в чиновничьей шапке, в темном парадном халате с поясом направился к императорскому дворцу вместе с Ся Лунси. Когда они вручили благодарственные адреса-поздравления перед главными вратами внутренних покоев, у западных ворот им повстречался человек, одетый в темное платье.

– Могу я видеть почтеннейшего господина Симэня, судебного надзирателя в Шаньдуне? – приблизившись к ним, спросил незнакомец.

– А ты кто будешь? – поинтересовался Бэнь Дичуань.

– Я от его сиятельства Хэ, старшего дворцового евнуха-смотрителя, – отвечал подошедший. – Его сиятельство приглашает вас, сударь.

Не успел он сказать, как появился сам старший дворцовый евнух-смотритель. На нем были расшитый драконами о четырех когтях ярко-красный халат, шапка придворного с тремя высокими отрогами и черные сапоги на белой подошве. Он следовал по главной дворцовой тропе.

– Почтенный господин Симэнь, приветствую и прошу вас! – произнес он решительным голосом.

Симэнь отошел от Ся Лунси, и Хэ И, взяв его за руку, ввел в светлое помещение рядом. В жаровнях ярко горел уголь и было совсем тепло. На столе стояло множество коробов с кушаньями. Хэ И отвесил гостю поклон. Смущенный Симэнь тотчас же пал ниц перед придворным.

– Вы, сударь, вероятно не знаете вашего покорного слугу, – заговорил хозяин. – Я старший дворцовый евнух-смотритель Хэ И. Служу в четвертом дворце Вечного Покоя при особе матушки-государыни Ма, фаворитки Дуань Праведной. По окончании строительства дворцовых сооружений был удостоен милостей Его Императорского Величества. Мой племянник Хэ Юншоу возводится в чин младшего тысяцкого левого гарнизона войск Его Величества телохранителей и карателей и будет служить вашим помощником. Так что вы коллеги.

– О! – воскликнул Симэнь. – Ваше сиятельство Хэ! Прошу покорно простить, не знал.

Симэнь снова поклонился.

– Простите, что при Дворе не положено воздавать почести, какие полагаются вашему сиятельству, – заметил Симэнь. – Надеюсь воздать вам должное во время визита в вашу резиденцию.

Они обменялись приветствиями и сели. На ярко-красных отделанных золотом подносах подали чай, потом открыли стоявшие на столе короба. Сразу аппетитно запахло горячими кушаньями, рисом и разными яствами. Подали приборы.

– Надеюсь, вы не откажетесь от большой чарки? – говорил хозяин. – Не помешает после Двора в такой холодный день. А за скромное угощение не посетуйте! Может, хоть червячка заморите.

– Не беспокойтесь, ваше сиятельство, умоляю вас! – упрашивал хозяина гость.

Хэ И наполнил большой кубок и поднес его Симэню.

– Благодарю за высокую честь, мне оказанную вашим сиятельством, – говорил Симэнь, принимая кубок. – Но мне предстоят еще официальные визиты и встречи… Как бы, чего доброго, не зардеться, неудобно будет.

– С холоду чарку-другую пропустить – ничего страшного не случится, – заверил его Хэ И и продолжал: – Мой племянник еще молод и в судебном деле не разбирается. Ради меня, прошу вас, сударь, не оставьте его как коллегу своими наставлениями.

– Что вы, ваше сиятельство! – воскликнул Симэнь. – Напрасно вы умаляете достоинства вашего почтенного племянника. Он молод годами, не спорю, но прекрасно воспитан и высоко одарен. Освоить службу при таких способностях, само собою, не составит большого труда.

– Так-то оно так, – не унимался хозяин. – Однако, говорят, век учись, а дураком помрешь. Всего на свете не постигнешь. Казусов не меньше, чем на быке шерсти. Сам Учитель Конфуций и тот, говорят, познал только шаг одной ноги. Так что если будут у племянника какие затруднения, прошу вас, почтеннейший, ради меня, будьте настолько добры, пособите ему.

– С величайшим удовольствием! – успокоил его Симэнь. – Позвольте узнать, где располагается ваша резиденция, ваше сиятельство. Я бы хотел засвидетельствовать свое почтение коллеге.

– Я проживаю в квартале Изящного слога, к востоку от моста Небесной реки, – пояснял Хэ И. – Два льва у подъезда. А где вы изволили остановиться, сударь? Я бы направил к вам племянника, чтобы прежде он воздал своему начальнику положенные почести.

– Я остановился пока у секретаря Цуя.

Симэнь осушил большой кубок и стал откланиваться. Хэ И вышел его проводить.

– Так не забудьте, о чем мы с вами говорили, – сложив руки, просил Хэ. – Прошу вас, сударь. Вы уж вместе с моим племянником ко двору представьтесь, тогда и свидетельства получите, а он вас обождет.

– Хорошо, ваше сиятельство! Не беспокойтесь! – заверил его Симэнь.

Покинув дворец, Симэнь направился в Военное ведомство, где и встретился с Ся Лунси. Нанеся визиты служащим ведомства, секретариата и чинам своего гарнизона, они до аудиенции главнокомандующего Чжу подали доклады о прохождении службы, чтобы по ним получить свидетельства на должности.

Наступил предвечерний час. Переодетый в парадный халат придворного, Ся Лунси предстал перед Чжу Мянем, и тот не дал ему бить челом. Ся доложил ему о счастливом дне его вступления на новый пост и откланялся.

Симэнь ждал его снаружи, но идти рядом с Ся Лунси, как тот ни настаивал, все же не решался. «Ваше сиятельство» не сходило с уст Симэня, все время предлагавшего ему первым сесть на коня.

– Ну к чему такое величанье, Сыцюань? – недоумевал Ся. – Ведь мы только что вместе служили…

– К чему скромность?! – возражал Симэнь. – Наши ранги неравны, и это естественно. Обретя столь высокий пост, вы, ваше сиятельство, не поедете, конечно, в Шаньдун. Как скоро изволите перевезти ваше драгоценное семейство?

– Хотелось бы перевезти, но за домом некому будет присматривать, – отвечал Ся Лунси. – Мне пока придется пожить у родственника, а после Нового года перевезу семью. Попрошу вас, сударь, не посчитайте за труд, не оставьте моих своим вниманием. А найдется покупатель, не могли бы вы устроить сделку? Я был бы вам очень благодарен.

– Только распорядитесь, ваше сиятельство! – воскликнул с готовностью Симэнь. – А какую цену вы назначаете?

– Видите ли, я в свое время заплатил за дом тысячу триста лянов серебра, – пояснял Ся. – Потом я сделал пристройку сзади дома сановника Сюя. Она обошлась мне в двести лянов. За первоначальную цену я бы уступил.

– Хорошо, что вы мне сказали, ваше сиятельство, а то будут интересоваться, а я и цены не знаю. Это я вам устрою без промедления.

– Извините, сударь, что причиняю вам лишние хлопоты, – говорил Ся.

Как только они подъехали к дому Цуя, к Симэню обратился слуга Ван Цзин.

– А к вам, батюшка, приезжал с визитом только что назначенный господин Хэ младший, – объявил слуга. – Батюшка, говорю, еще из ведомства не вернулись. Кланяйся, говорит он мне, батюшке и почтенным господам Ся и Цую. Визитную карточку оставил. А в обед слуга привез два куска расшитого золотом атласа.

С этими словами Ван Цзин протянул Симэню изящную визитную карточку красного цвета. Симэнь прочитал: «Атласа два куска. С глубоким почтением и преклонением подносит Ваш покорный слуга и ученик Хэ Юншоу». Симэнь тотчас же велел Ван Цзину приготовить два куска пестрой нанкинской ткани для халата с круглым воротом и квадратными нашивками со львом, а также написать визитную карточку. После обеда он поспешил с ответным визитом к Хэ.

Из залы навстречу ему вышел в парадном облачении Хэ Юншоу. На нем был черный в облачных узорах шерстяной халат с круглым воротом и квадратными нашивками, на которых цветными нитями был выткан лев, а также оправленный в золото черепаховый пояс, черная креповая парадная шапка и черные туфли. Глядя на нежное, точно напудренное, лицо его, красивый разрез выразительных глаз и алые, как будто подкрашенные помадой, губы, ему нельзя было дать больше двадцати. Юншоу спустился по ступеням и, низко раскланиваясь, вежливо уступил дорогу Симэню. Слуги отдернули занавес и, поклоном встретив гостя, поспешно удалились. В зале гость и хозяин обменялись приветствиями. Симэнь велел Дайаню открыть коробку с подношениями и почтительно протянул их хозяину.

– Я весьма польщен вашим вниманием, – говорил Симэнь, – и глубоко сожалею, что не смог из-за отсутствия принять вас. Меня тем более тронул радушный прием, оказанный мне его сиятельством нынче утром. Премного вам благодарен. Тысяцкий Хэ ответил ему низким поклоном.

– Будучи удостоен поста, – говорил он, – я бесконечно рад служить рядом с вами, почтеннейший сударь. Считаю, мне выпало редкое счастье, ибо отныне я смогу непрестанно извлекать пользу из ваших наставлений. Я, к сожалению, не застал вас дома, вы же оказались столь великодушны, что снизошли до моего убогого жилья.

Хэ велел слугам унести подношения и подвинуть обтянутые оленьей кожей кресла. Когда Симэнь занял почетное место, подали чай. Хэ, низко кланяясь, поднес чашку Симэню. Тот, в свою очередь, поднялся и протянул чашку хозяину. За чаем и состоялось знакомство.

– Мое прозвание Сыцюань – Четыре Источника, – представился Симэнь.

– А мое Тяньцюань – Небесный Источник, – отвечал Хэ. – Вы уже нанесли визит в Военное ведомство, сударь?

– Да, я был там сразу же после угощения, устроенного его сиятельством, вашим дядюшкой, – объяснял Симэнь. – Потом я встретился с чиновниками нашего управления, а по возвращении мне вручили вашу визитную карточку. Мне так неудобно, что не нанес вам визит первым.

– А я не знал, что вы изволили прибыть в столицу, – оправдывался со своей стороны Хэ. – Вот почему так задержался. Прошу меня простить, сударь. Вы были во дворце Его Величества вместе с господином Ся?

– Да, – подтвердил Симэнь. – Лунси уже произведен в чин командира эскорта Его Величества. Мы вместе подали благодарственные представления государю. Но Лунси получил особую аудиенцию главнокомандующего.

– Как вы думаете, сударь, нам лучше поднести подарки его превосходительству Чжу или сначала получить свидетельства на должности? – спрашивал Хэ.

– По мнению моего свата, сперва надо поднести подарки, – отвечал Симэнь. – Потом нас представят ко Двору и мы вместе с остальными служащими нашего управления получим свидетельства.

– В таком случае, сударь, нам следовало бы завтра же поднести подарки.

И они начали договариваться, что поднесет каждый. Тысяцкий Хэ решил поднести два куска расшитой драконами о четырех когтях парчи и пояс с нефритовыми бляхами, а Симэнь – кусок ярко-красного атласа с выделанным на нем золотом единорогом, кусок темной шерстяной ткани, расшитой драконами о четырех когтях и оправленное в золото нефритовое кольцо для плетеного ритуального фартука. Кроме того, условились, что каждый принесет по четыре жбана цзиньхуаского вина. Когда они уговорились встретиться утром у резиденции главнокомандующего Чжу, им опять подали чай. Симэнь откланялся и вернулся к секретарю Цую, но Ся Лунси не сказал ни слова. На том и кончился день.

А на другой день рано утром Симэнь прибыл к Хэ Юншоу. На легкий завтрак были поданы большие блюда и чаши. Стол ломился от яств. Даже слуги наелись досыта.

Хэ Юншоу и Симэнь Цин отбыли к резиденции главнокомандующего Чжу Мяня, где их давно поджидали с подарками Бэнь Дичуань и слуги Хэ.

Главнокомандующий Чжу, награжденный титулом Пестуна Государева, тем временем совершал по распоряжению императора Хуэй-цзуна жертвоприношение перед Южным алтарем и еще не вернулся. А у накрепко запертых ворот его резиденции уже толпились прибывшие с поздравлениями и подарками чиновники.

Тысяцкий Хэ и Симэнь спешились неподалеку от резиденции. Хэ провел Симэня к своему знакомому, где они и остановились, наказав слуге сообщить тотчас же, как появится главнокомандующий. Ждать им пришлось долго. Было за полдень, когда к дому галопом прискакал всадник.

– Его превосходительство прибывают, – докладывал он. – У Южных ворот. Приказано очистить путь следования.

Немного погодя гонец принес новую весть:

– Его превосходительство миновали мост Небесной реки.

Первыми появились повара, за ними следовали слуги, несшие коробки с чаем и сладостями. Прошло много времени. Наконец вдали показался вестовой верхом на коне с развевающимся штандартом. За ним ехали верхом телохранители. Их лица были закрыты железными шлемами со знаком «Богатырь» на каждом. Из-под лиловых лат виднелись расшитые круговыми узорами темные стеганые куртки с узкими рукавами из полушелковой ткани. В красных шелковых набрюшниках и расшитых морскими чудовищами боевых набедренниках из зеленой оленьей кожи, заправленных в черные сапоги с четырьмя швами, телохранители напоминали свирепых тигров, а их кони – летящих драконов. Стоило им только натянуть луки, и тотчас же исчезали птицы. Из золотых колчанов за спиной у каждого торчали резные с оперением стрелы. Над отрядом поперечно развевалось голубое знамя с выделанным золотом иероглифом «Указ».

Вслед за всадниками с голубым знаменем ехали верхом, как на подбор, высокие и статные стражники. Держась почти вплотную друг к другу, они так и шарили глазами. На них были темные головные повязки, черные халаты и бледно-желтые сапоги на кожаной подошве. У пояса висели верительные дщицы с изображением тигровой пасти. Вид у них был величественный и грозный.

Потом послышалась команда и появились отряды гарнизона Его Величества телохранителей и карателей. В бочкообразных темных шапках и черных сапогах, один к одному могучего сложения, ростом в семь чи, два – в обхвате, они правой рукой приподнимали полу халата, чтобы ускорять чеканный шаг, а в левой несли тростниковые трости. От пронзительного протяжного крика их вестового у стоявших возле дороги с испугу душа ушла в пятки. За этим отрядом, размахивая руками, шествовал второй такой же отряд.

За отрядами дворцовой стражи по обеим сторонам дороги двигались два десятка облаченных в черное сыщиков. Это были здоровенные силачи с огромными животами и широкими бородатыми лицами. Со зловеще сверкавшими глазами, бесчеловечные и жестокие, они были алчны и кровожадны, как тигры.

За ними шествовали шестнадцать носильщиков. Половина из них была на подхвате, а остальные восемь, подняв на плечи, несли на высоте трех чи над землею открытый, без крыши паланкин, устланный тигровой шкурой. В нем восседал Главнокомандующий Чжу в шапке из черного флера, украшенной соболем и цикадой, и в черных сапогах. Одет он был в багряно-красный шерстяной халат, с драконообразной коровой-доуню на квадратных нашивках, перехваченный поясом в четыре пальца шириною, на котором красовались пластинки из добытого в Цзинских горах белого нефрита, покрытого тончайшею резьбой. С пояса свисала слоновой кости верительная дщица Пестуна Государева и золотой замок-рыба.

По одну сторону от паланкина шли одетые в темные полушелковые одеянья с роговыми поясами слуги главнокомандующего, а сзади ехали шестеро всадников с верительными дщицами и столько же знаменосцев из его ближайшей охраны, готовые исполнить любой приказ господина. На знаменах выделялся иероглиф «Указ».

За ними ехали еще несколько десятков всадников на холеных конях. Сверкали дорогие седла, нефритовые уздечки и золотые стремена. Это были близкие ко двору делопроизводители, писцы и секретари – кичливые щеголи-баричи, заносчивый вид которых свидетельствовал об их похотливости и корыстолюбии. Что им до Указов Государя или Уложений Империи!

Сильно растянутый эскорт, достигнув ворот резиденции, по команде бесшумно удалился в сторону. Настала гробовая тишина. Никто даже кашлянуть не смел. Прибывшие на аудиенцию черной толпою выступили вперед и пали ниц у обочины.

Наконец приблизился и паланкин. «Встать!» – раздалась команда. «Повинуюсь», – хором ответили стоявшие на коленях. Их приветственные возгласы, казалось, достигли самых облаков.

Между тем с востока донесся оглушительный барабанный бой. Это, как вскоре выяснилось, прибыли с дорогими подарками все шесть командующих Военного ведомства, чтобы поздравить своего высокого начальника по случаю награждения его титулами Мужа Светлых заслуг, и Пестуна Государева, а его сына, осененного величием отца – чином тысяцкого. По сему случаю должен был состояться пир. Собралось множество певцов, играли музыканты. Но как только главнокомандующий вышел из паланкина, музыка утихла. Командующие приготовились было вносить подарки, но тут раздался клич стражников, разгонявших с дороги зевак.

К воротам стремглав примчался одетый в темное гонец с двумя красными визитными карточками в руке, которые он и вручил привратнику.

– Его сиятельство Чжан из Ведомства церемоний и его сиятельство академик Цай пожаловали, – объявил он.

Привратник немедленно доложил.

К воротам прибыли паланкины. Из них вышли в красных праздничных халатах с изображением павлинов на квадратных нашивках начальник Ведомства церемоний Чжан Банчан, препоясанный поясом из носорожьего рога, и украшенный золотым поясом советник Цай Ю. Оба проследовали в резиденцию, где после поздравления хозяина их угощали чаем и проводили до ворот. За ними с поздравлениями прибыли начальник Ведомства чинов Ван Цзудао, левый советник Хань Люй и правый советник Инь Цзин, которые были приняты с теми же почестями. Потом явились облаченные в лиловые узорные халаты с нефритовыми бляхами на поясах императорский родственник князь, Любящий страну, член Высшего военного и политического совета Империи Чжэн Цзюйчжун и государев зять, попечитель императорской родни Ван Цзиньцин. Лишь Чжэн Цзюйчжун прибыл в паланкине, двое других – верхом.

Наконец настал черед и шестерых командующих Военного ведомства. С приветственным возгласом, в строгом порядке чинно подъехали они к воротам резиденции. Первым восседал на коне полицеймейстер обоих гарнизонов сыскной полиции Сунь Жун, вторым – главный следователь Лян Индун, третьим – старший инспектор и правитель Столичного округа Тун Тяньинь, племянник Главнокомандующего Туна, четвертым – начальник караула тринадцати столичных ворот Хуан Цзинчэнь, пятым – начальник столичного гарнизона полиции и инспектор Императорского города Доу Цзянь и шестым – начальник полиции столицы Чэнь Цзуншань. На них были ярко-красные халаты и шапки, украшенные соболем и цикадой. Кроме Сунь Жуна, которому как Пестуну Наследника престола полагался пояс с нефритовыми бляхами, все остальные были препоясаны золотыми поясами. Они спешились у ворот и проследовали в резиденцию, имея при себе подарки – золото и шелка.

Немного погодя из помещения донеслись звуки музыки. Это командующие вместе с золотыми цветами и нефритовым поясом торжественно поднесли главнокомандующему кубок вина. В это время внизу у ступеней заиграли музыканты. Пение струнных и духовых инструментов гармонично слилось в дивную чарующую мелодию. Столы ломились то обилия яств. Казалось, огромными букетами распустились пестрые цветы. А в какой роскоши жил Главнокомандующий!

Только поглядите:

Он высшего ранга сановник. Один из тех ближайших к Государю. Целые дни в роскошных покоях царит тишина – не услышишь звона бубенца. По ночам стража у хором необъятных стоит с трезубцами наготове. В зеленых рощах и ярких цветниках ликует вечная весна. Переливаясь радугой, горят за шторами огни, не допуская ночи. Льется нежное благоуханье редчайших ароматов и душистых лилий. Тут и там стоят бесценные треножники с затейливым узором иль письменами древних. От жажды роскоши альков из бирюзы, а изголовья из драгоценного коралла. То донесется мелодичный звон нефритовых привесок и брелоков. То, погляди, слепит глаза скопленье золота в сиянии огней. Тигровые мандаты и яшмовые бирки, грозное оружье и доспехи боевые у дверей – бросают в дрожь. Но звуки серебряных цитр и кастаньет из слоновой кости, представленья марионеток и лицедеев горячат кровь. Все утро на аудиенцию спешат аристократы, потомственная знать. Из года в год прогуливается он в обществе придворных и вельмож. Прикажет петь – и льются тысячи мелодий, одна прелестнее другой. Откроет перламутровую ширму – и явится тотчас дюжина красавиц – шпилек золотых. На покрывале красуются чилимы, лотосы, а в бассейне, людей нисколько не пугаясь, резвятся рыбок стаи. Высоко в клетках пред ширмою узорной щебечут миловидные пташки, веселый ведя разговор.

Где ж тут ему постичь тайны гармонии правленья! Одной заботою томим – как еще польстить, чем Государю угодить? И впрямь, он шуткой кровавую битву затеет, а хвастовством взбаламутит горы и моря. Указ фальшивый сочинит – и слышит восторги царедворцев. Его речам лукавым Сын Неба кивает головой. Везет он мрамор в Стольный град – и разоряет жителей по рекам Янцзы и Хуай. Он шлет Государю самшит – и пустеет казна, беднеет народ. Трепещут при Дворе, стенает вся земля.

Да,

Угостив высокого начальника вином, командующие сели. Вышли пять музыкантов с цитрой, лютней, ксилофоном, красными костяными кастаньетами и запели так, что звуки их чистых голосов и дивных мелодий устремлялись ввысь и кружились средь балок. В тональности чжэн-гун они исполнили арию на мотив «Преисполненный стати»:

Они пели:

На мотив «Катится расшитый мяч»:

На мотив «Поразительный сюцай»:

На мотив «Катится расшитый мяч»:

Заключительная ария:

Осушив по три кубка, командующие выслушали певцов и стали откланиваться. Чжу Мянь проводил их до дверей и вернулся в залу. Музыка утихла, и дворецкий объявил о придворных. Главнокомандующий велел внести большой стол и расположился в покрытом тигровой шкурой кресле.

– Первыми просите заслуженных государевых родственников и дворцовых смотрителей-фаворитов, приближенных и писцов, – распорядился он.

Они поднесли подарки и немного погодя удалились. За ними начался прием глав пяти управлений и семи подразделений и северных полицейских гарнизонов. С официальными визитными карточками перед Чжу Мянем предстали высшие чины сыскной полиции и полицейского надзора, судебные инспектора и следователи, начальники дозора, полицеймейстер Столичного округа и командир императорского эскорта, главный тюремный надзиратель и старший полицейский надзиратель над тысяцкими и сотскими.

После них стали вызывать по очереди судебно-уголовных надзирателей тринадцати провинциальных управ обоих берегов реки Хуай и двух частей Чжэцзяна, Шаньдуна и Шаньси, Гуандуна и Гуанси, Хэдуна и Хэбэя, Фуцзяни и Гуаннани, а также Сычуани. Симэнь и Хэ Юншоу оказались в пятой очереди. Дворецкий поспешно положил на стол визитную карточку старшего дворцового евнуха-смотрителя Хэ. Они внесли подарки и стали внизу у ступеней, ожидая вызова. Симэнь поднял голову и огляделся. Его взору предстала огромная зала, окруженная располагающим к прогулкам взгорьем с многочисленными вьющимися тропинками. Крышу залы украшали двойные карнизы и резные водостоки. Были высоко подняты жемчужные занавеси. Зал окружали увитые зеленью балюстрады. Наверху красовалась дарованная Его Величеством Хуэй-цзуном ярко-красная вывеска, на которой рукою императора были начертаны золотом крупные иероглифы: «Зала Личного телохранителя». Да, вот где глава и уши, клыки и когти государя! Сюда водят пытать и сходятся на тайные сговоры. Вот где чаще всего казнят и четвертуют. По обеим сторонам залы были расположены шесть флигелей, отделенных друг от друга обширными дворами. В залу вело высокое крыльцо с широкими ступенями. На возвышении в ярко-красном облачении восседал главнокомандующий Чжу. Когда выкликнули имена обоих тысяцких, они с приветственными возгласами стали подниматься по ступеням и, очутившись под карнизом, оба пали ниц.

– Зачем же ваш родственник старший дворцовый евнух-смотритель беспокоился о подношении? – спросил их Чжу Мянь и, распорядившись убрать подарки, заключил: – Службу несите ревностно и с усердием. Я все устрою как и полагается. А вы ждите высочайшей аудиенции. Свидетельства на должность получите потом в ведомстве.

– Есть! – в один голос отозвались Симэнь и Хэ.

– Встать! Аудиенция окончена! – крикнула стража.

Вышли они через боковые двери. Миновав главные ворота, они хотели было обождать Бэнь Дичуаня с коромыслами, но тут прискакал с красными визитными карточками гонец.

– Их превосходительства Ван и Гао прибыли, – доложил он.

Симэнь и Хэ быстро отошли к воротам соседнего дома и стали наблюдать. Послышались крики стражников, разгонявших с дороги зевак. Свита – люди и кони – запрудили всю улицу и переулки. Наконец показались командующий восьмисоттысячным войском дворцовой стражи Ван Е, князь Западной Лун, и главнокомандующий лейб-гвардии Гао Цю в ярко-красных халатах и нефритовых поясах, восседавшие в паланкинах. Толпившиеся у ворот командующие с мест тотчас же куда-то исчезли. Наконец-то появился Бэнь Дичуань с коромыслами. Им незаметно подвели коней, и Симэнь с Хэ верхом вернулись к себе.

Да,

Вот почтенный читатель, бабы в семьи вносят разлад, а ничтожные царедворцы баламутят Империю. Так оно и ведется. Понимавшие тогда уж полагали, что Поднебесную захватят разбойники. И в самом деле, если в третий год под девизом Всеобщего Согласия Хуэй-цзун и Цинь-цзун все еще охотились с собаками на севере Империи, то Гао-цзуну уже пришлось перебраться на юг и Поднебесная оказалась плененной. Как это тяжело!!! У летописца не хватает слов, чтоб выразить всю горечь.

Тому свидетельством стихи:

Если хотите знать, что случилось потом, приходите в другой раз.