Лидерство и воображение

Темные века. Просвещение. Невидимая рука рынка. Промышленная революция. Железный занавес. Ветер перемен. Свингующие шестидесятые. Зима недовольства. Железная леди. Финансовый шторм. Кредитное сжатие. Жилищный пузырь. Переломный момент.

Все это – метафоры. Говорят, одна картинка стоит тысячи слов; что ж, эта горстка метафор породила тысячи образов, которые распространились в миллионах умов. Метафоры содержат огромную силу в сжатом пространстве. Они внедряют идеи глубоко в инстинктивный мозг, где те пускают корни и прорастают, оказывая влияние на то, как люди думают, чувствуют и действуют.

Метафоры – важнейший компонент языка лидерства. Но начнем с основ: что такое метафора?

 

Метафоры

В принципе, метафора – это замещение: когда мы используем метафору, мы замещаем один объект другим. В математическом представлении это будет выглядеть как формула х = у.

Например, если вы услышите от меня: «Я на перепутье», то по формуле х = у получится Моя жизнь = доро́га. Это образ, который я хочу до вас донести. Существует вероятность, что этот образ повлияет на наш дальнейший разговор – вы вернетесь к нему и, к примеру, спросите: «Куда же лежит ваш путь?» Намеренно употребляя тот или иной образ в нашей беседе, я манипулирую вашими мыслями.

В формулу х = у можно подставить какие угодно значения. Так, многие люди представляют идею как упаковку (это пустая мысль; хочу развернуть свою мысль), спор как битву (я держу порох сухим; мы отразили их аргументы), дома – как людей (у дома есть характер; кухня – сердце дома). Джордж Лакофф написал целую книгу об использовании различных метафор – «Метафоры, которыми мы живем».

Мы постоянно пользуемся метафорами – не только в поэзии и высокой риторике, но и в обыденной речи. Очень трудно говорить, вообще не прибегая к метафорам; каждое шестнадцатое слово в нашей речи метафорично. Можно сказать, наша речь засорена метафорами. Видите? Засорена. Но уместна ли такая метафора? Такой ли образ я хочу внедрить? По формуле х = у получается метафора = мусор. Нет. Такой образ меня не устраивает. Я хочу убедить вас, что метафора – это хорошо и полезно.

Попробуем еще раз. Как вам такое выражение: «Наша речь заряжена метафорами»? Лучше? По формуле х = у получается метафора = оружие. Это неплохо. Разумеется, это совпадает с идеей Лакоффа аргументы = метафоры войны, под которой мы можем с легкостью подписаться, но мне лично метафоры войны не очень нравятся. Давайте попробуем иначе. Вот, например: «Мы повсюду сеем метафоры». Да. Это мне нравится. По формуле х = у получается, что метафоры = семена. Мне кажется, это хорошая метафора: образ идей как семян существует тысячи лет. Кстати, слово пропаганда происходит от латинского propago – «распространяю»: мы распространяем идеи. Что ж, эту метафору я готов использовать.

На самом деле я уже использовал эту метафору в начале главы, когда сказал, что метафоры «внедряют идеи глубоко в инстинктивный мозг, где те пускают корни и прорастают». Возможно, вы даже не всегда замечаете метафоры, но в том-то и дело. Всякий раз, когда метафора используется, она направляет мысли людей в определенную сторону – в этом и состоит секрет ее могущества.

 

Сила воздействия метафоры

Выступая в ЮАР в 1960 г., премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан упомянул ветер перемен, который веет над Африканским континентом. Так он внедрил в общественное сознание мысль о том, что африканский национализм сродни силе природы, а значит, эти политические процессы неизбежны и с ними надо смириться. Я не думаю, что эту метафору подсказали Макмиллану политтехнологи с Даунинг-стрит; скорее, это было его искреннее мировоззрение, и он инстинктивно использовал этот образ. Метафора оказалась весьма убедительной: соотечественники поддержали оптимизм премьера по поводу ослабления имперских амбиций Великобритании. Однако тогдашний президент Франции Шарль де Голль обладал иным мировоззрением: он был убежден, что африканский национализм – серьезное препятствие, и применил другую метафору. По формуле х = у африканские националисты приравнивались к вредителям, что подводило людей к другой мысли: этих мятежников необходимо истреблять.

Внедряя идею о людях как вредителях, мы легитимируем казни. Мы сталкиваемся с этим в самых разных сценариях: главари мафии называют информаторов ФБР «крысами», а ФБР в ответ говорит о необходимости «искоренения» преступников. Всюду, где речь идет о геноциде, легко встретить метафоры из ряда «вредители», «паразиты», «гады». В нацистской Германии евреев называли «змеями». В Руанде народ тутси называли «тараканами». Сегодня в западной прессе метафора «вредители» зачастую употребляется в отношении исламских экстремистов, которых нужно выслеживать, захватывать, ловить, выкуривать из их логова… В прессе описывалось, что Каддафи поймали в трубе, Саддама Хусейна нашли в норе, а бен Ладен якобы всегда скрывался в пещере – хотя в результате он был обнаружен в жилом районе. Все эти образы работали на широкую метафору «гады».

Это сильные образы, которые производят мощный эффект. Вам не показалось странным, что в Британии – стране, выступающей категорически против смертной казни, – едва ли хоть кто-нибудь поморщился, когда по телевизору показали казнь Саддама Хусейна? Такова сила метафоры.

 

Метафоры меняют поведение

Хорошо известно, что метафоры влияют на отношение людей к тому или иному вопросу, а также на их ценности и поведение. Как уже говорилось, достаточно просто заменить метафору, чтобы в корне изменить ожидания людей относительно повышения и понижения цены акций и, соответственно, повлиять на желание продавать или покупать их. Если в разговоре об акциях используется метафора, вызывающая ассоциации с живым существом, люди с большей вероятностью будут думать, что цена акций вырастет. Например, если вы скажете, что с утра акции Sainsbury’s подскочили, то люди с большой долей вероятности будут считать, что эти акции завтра возрастут в цене, нежели в том случае, если вы используете метафору иного рода.

Почему? У вас может быть своя теория, но я убежден, что у нас есть естественная уверенность в способности живых форм исполнять конкретное предназначение. Наш инстинктивный мозг может предположить, что цена акций поднимется до предыдущих позиций или даже потянется вверх и достигнет новых высот. Видите, как метафора подталкивает нас к определенному образу мыслей?

Давайте разберемся с этой идеей и проверим, как действует метафора другого рода, не связанная с живыми существами. Возьмем метафоры из мира техники. Допустим, цены на акции взметнулись ввысь, взлетели или, наоборот, стремительно упали или рухнули. Если мы используем такого рода метафоры, люди с меньшей долей вероятности поверят, что завтра акции станут расти в цене. Почему? Возможно, потому, что наш инстинктивный мозг предполагает, что рано или поздно у них кончится горючее, им потребуется ремонт или переделка.

Таким образом, метафоры порой могут вызывать образы, совершенно противоположные намерениям того, кто их использует. Приведу пример из личной жизни. В прошлом году моей старшей дочери Лотти диагностировали диабет 1-го типа, и теперь ей нужно по четыре инъекции инсулина в день. Сначала она ненавидела шприцы и очень боялась уколов. Мы перепробовали все способы, чтобы помочь ей преодолеть страх, и наконец обратили внимание на очень агрессивный тон медицинской лексики, связанной с диабетом: в описании процесса инъекций использовались такие метафоры, как стрелять, колоть и прочие, вызывающие непосредственные ассоциации с войной. Девочку буквально призывали начать войну с собственным телом. Эти образы присутствовали даже в комиксах, которые ей дали «в помощь»: там были изображены вооруженные автоматами солдаты, ведущие огонь по противным молекулам сахара в ее крови. Неудивительно, что она перепугалась. Мы решили радикально изменить язык: дали свои имена всему медицинскому оборудованию, которым она пользовалась, хвалили его, если инъекция проходила благополучно, и бранили, если Лотти было больно. Персонифицировав оборудование, мы сделали его похожим на человека, чтобы дочь смогла полюбить его, и, вместо того чтобы «стрелять», мы давали ей инсулин. Сегодня она совершенно спокойна. Впрочем, я не утверждаю, что язык был единственным средством, которое произвело такой эффект: Лотти сама по себе очень сильная и храбрая девочка.

 

Метафоры раскрывают наш взгляд на мир

Проблема в примере с инсулиновыми инъекциями заключалась в том, что Национальная служба здравоохранения употребляет метафоры, которые работают на нее, а не на пациентов. Клиницисты всегда используют военную терминологию: борьба с раком, победа над заболеванием, наступление на инфекции… Им нравится такой образный ряд: он позволяет врачам не расслабляться, повышает уровень кортизола и адреналина и помогает формировать сильное чувство солидарности, которое пронизывает все медицинское сообщество.

Но эти метафоры порой негативно сказываются на пациентах. Исследования показали, что использование «военной» метафорики в отношении раковых больных способно вызывать у них ненависть к себе, поскольку в таком случае они рассматривают себя как врага. На момент публикации этой книги (2015) группа ученых разрабатывает руководство по употреблению метафор, чтобы определить, какие из них оказывают положительное влияние на самочувствие пациентов.

Национальная служба здравоохранения Великобритании – отличный пример для изучения того, как используются метафоры. Сначала употребление разных метафор ее подразделениями указывало всего лишь на различие в подходах, но потом усилило разрыв внутри организации. Всем известно резкое разграничение между врачами и менеджерами этой службы, и это заметно по их языку: если первые используют «военные» метафоры, то вторые – «автомобильные». Недаром в последние годы введены в употребление такие образные выражения, как курс на здоровый образ жизни, курс на лечение деменции и курс на инновации. Придумана клиническая приборная панель. Речь заходит о том, чтобы доверить управление пациентам и т. д.

Метафоры, которыми пользуются люди, отражают их взгляды. Разумеется, у разных людей и взгляды разные, и для меня как спичрайтера это большая проблема: поскольку я работаю на других, мне приходится описывать мир так, как его видят мои клиенты, а не я сам. Чтобы понять их видение мира, я анализирую их метафоры: оказалось, они говорят о многом. Если мне нужно понять, как они видят свои компании – как группу людей, организмов или машин, – я слушаю, как они говорят – о душе компании, ядре компании или моторе компании. Порой даже члены одной команды имеют противоположные взгляды и, соответственно, используют разные группы метафор.

Однажды я проанализировал язык успешной супружеской пары, занятой в одном бизнесе. Муж относится к бизнесу как к азартной игре, поэтому его лексикон изобилует выражениями бросить кости, крутануть колесо и сорвать джекпот. Его жене эти образы совершенно чужды: она относится к ведению бизнеса как к науке и говорит о существенных элементах, катализаторах и взрывном эффекте. В обоих случаях они инстинктивно демонстрируют свои взгляды. Супруга изучала химию в Оксфорде, и это сформировало ее видение мира; супруг, как я думаю, вполне может проводить субботние вечера в ближайшем казино.

Вот так метафоры проливают свет на характеры. Моя страсть – музыка: первым моим занятием после школы была работа пианистом в ресторане (лучше бы я оттуда не уходил!). Я до сих пор иногда подменяю клавишника в кавер-группе Soul Lotta Funk. И моя страсть проявляется в моей речи: я часто пользуюсь музыкальными метафорами и говорю о состоянии гармонии, концертном исполнении и даже о гранд-крещендо.

Метафоры многое говорят и о политических склонностях человека. Во время подготовки к всеобщим выборам 2010 г. в Британии я исследовал метафоры, которыми пользуются политические партии. Были проанализированы сотни выступлений десятков политиков, в целом более миллиона слов. Работа не из легких, но она была не напрасной. Это исследование привело к ценным выводам: существует принципиальная разница в том, какие метафоры используют главные политические партии.

Лейбористы вдвое чаще, чем тори, употребляют метафоры конфликта: они говорят о борьбе за наши права, защите здравоохранения от нападок тори и выводе всех ресурсов на передовую. Либеральные демократы предпочитают метафоры пути: они пользуются ими вдвое чаще, чем другие партии, и говорят о движении вперед, нахождении на развилке, изменении направления и т. д. Тори в два раза чаще, чем лейбористы, прибегают к персонифицирующим, или телесным, метафорам: они говорят о душе общества, о том, что Британия увеличила свой авторитет в мировом сообществе и что у Европы забились артерии.

Можно увидеть связь между использованием метафор и историей и философией этих трех партий. В конце концов, Лейбористская партия родилась в революционной борьбе XIX в.: нетрудно понять, почему она делает выбор в пользу метафор войны. Либеральные демократы видят себя как сторонников политического прогресса, и неудивительно, что им нравятся метафоры пути. У консерваторов – наиболее сдержанные взгляды на роль государства в управлении обществом, они верят в свободный рынок и в то, что мировые проблемы разрешатся сами собой: вполне естественно, что они отдают предпочтение персонифицирующим метафорам.

Интересным и неожиданным оказался также вывод о том, что метафоры связаны и с партийной символикой. Символ тори – дерево, природа. Символ либеральных демократов – голубь, путешествие. Нынешний символ лейбористов – красная роза, но он относится к периоду, когда партия начала подражать языку тори: в душе лейбористы по-прежнему революционеры, которые распевают «Красный флаг» при закрытии каждой конференции.

Эти метафоры стали единой валютой внутри политических партий. Когда их члены собираются вместе на региональных встречах или партийных конференциях, они используют одинаковые метафоры – на инстинктивном уровне это воспринимается как общий взгляд на будущее. Они едины. Они в безопасности. Но если в их речи будут использоваться разнородные метафоры, это станет признаком расхождения. Долг лидера – найти метафорический ряд, который устроит каждого. Это – язык лидерства.

 

Что такое хорошая метафора?

Так что же такое хорошая метафора?

Что касается языка лидерства, то, если вы хотите завоевать людей, вам следует прислушиваться к их метафорам.

Например, мне часто приходится продавать свои услуги – тренинги и семинары. Руководители HR-отделов часто говорят мне о том, что хотели бы раскрыть коммуникационный потенциал своей организации, и я говорю им, что ключ к этой проблеме можно найти на семинаре по языку лидерства. Это показывает, что на инстинктивном уровне я разделяю их взгляды и они могут мне доверять. Мы – на одной стороне.

Однако если сказать: «В первую очередь мы должны искоренить представление о том, что коммуникации не имеют значения», это может их отпугнуть: этим я покажу, что иначе смотрю на мир. Они могут посчитать меня слишком агрессивным, и есть шанс, что я не получу контракт.

 

Смешанные метафоры

В примере с ключом я использовал метафору, которая, уверен, найдет отклик. Я не сомневаюсь в том, что она сработает, поскольку знаю: этот метафорический образ присутствует в сознании человека, которого мне нужно убедить.

Но множество метафор, которые используются в деловой и политической речи, вообще не производят убеждающего эффекта: они либо неясные, либо неверные. Люди могут говорить о том, чтобы наметить путь наступательных действий, направленных на создание преимущества над конкурентами, хорошо организованных и пронизывающих всю бизнес-модель, основанных на внедрении соответствующих плодотворных идей снизу доверху. У вас голова пошла кругом? Я ничего не придумал: этот текст типичен для сферы бизнеса.

Он звучит очень авторитетно и напористо, но в нем нет четкого образа, за который может ухватиться инстинктивный мозг: он отражает запутанный взгляд на ситуацию. Проблема – в смешении метафор. Мы начинаем с дороги (наметить путь), переходим к войне (наступательные действия), строительству (создание), технике (пронизывать), дизайну (модель), садоводству (плодотворный) и улетаем в пространство (сверху донизу). Это – метафорическая перегруженность. На инстинктивном уровне такой текст отталкивает именно из-за запутанности языка и нечеткости основной мысли. Было бы проще, если бы из него убрали все метафоры или, по крайней мере, оставили какую-то одну. Когда сталкиваешься с такими замусоренными текстами, то, чтобы пробиться сквозь них и понять их смысл, нередко приходится выбрасывать все метафоры.

Вполне вероятно, такие тексты появляются, когда над ними работает авторский коллектив, то есть люди с различными представлениями о данной теме. У них может не быть общей точки зрения, но никто не хочет затевать спор, поэтому все помалкивают и только нагружают текст метафорами, отражающими их взгляды.

Более скептично настроенные читатели могут заметить, что подобные тексты создаются не случайно, из-за некомпетентности автора, а сознательно. Автор может специально использовать разнородные метафоры, чтобы запутать текст настолько, что его будет невозможно проанализировать, а читатель даже не станет пытаться вникать в смысл, чтобы не показаться глупым. Вполне может быть.

Привожу фрагмент текста, созданного международной консалтинговой компанией McKinsey, которая давала британскому правительству советы, как сэкономить £20 млрд в бюджете Национальной службы здравоохранения:

Достижение ступенчатых изменений расходов на здравоохранение и медицинское обслуживание потребует убедительных оснований для изменений, использования формальных механизмов для движения к повышению эффективности, развертывания структур и процессов; удаления национальных барьеров, препятствующих изменениям; внедрения поощрительной системы; развития навыков и способностей для снижения издержек.

Мы рекомендуем государственно ориентированную программу для повышения эффективности экономии, осуществляемую через PCT [5] . Департамент здравоохранения должен принять непосредственное участие в использовании некоторых возможностей, например снижения тарифов. Реализация потребует создания убедительной истории, устранения препятствий, разработки схем/инструментов и встраивания движения за повышение эффективности в существующие механизмы… {33}

Что это означает? Если вы спросите двадцать человек, вы получите двадцать разных ответов. Это означает все и ничего. Очень жаль, что это написано столь путаным языком: будь видение решения более четким, а изложение – ясным, возможно, программу экономии бюджета можно было бы воплотить в жизнь. Кстати, сэкономить £20 млрд так и не удалось: расходы растут с каждым годом.

 

Неправильные метафоры

Мы рассмотрели примеры запутанных метафор. Другая распространенная проблема в использовании метафор – их неверное употребление. Человек использует метафору, которая кажется ему верной, а у тех, кому она адресована, она вызывает отторжение.

Хороший пример – метафоры из мира спорта. Люди, увлекающиеся футболом, могут говорить: нанести удар в девятку, посадить кого-то на скамью запасных, оказаться в офсайде. Для них все это ясно как дважды два, но для многих других это – полный Алан Партридж. Другиемогут говорить о крикете – подать гугли, пройти калитку, взять биту. Далеко не на каждого это подействует: используя спортивные метафоры, вы рискуете настроить против себя людей, которых намеревались привлечь.

Метафоры войны тоже порой могут выстрелить против вас. Люди часто говорят о борьбе, оружии, войсках… Для многих это звучит слишком агрессивно и угрожающе. Я уже говорил об изобилии «военных» метафор в речи британской партии лейбористов; так вот, в предвыборной кампании 2015 г. лидер лейбористов Эд Милибэнд говорил, что будет биться, чтобы убедить публику в том, что он обладает всеми качествами для поста премьер-министра. Хм… Сдается мне, что объявлять войну электорату – не лучший способ привлечь голоса. Появлялись сообщения, что в ходе выборов он собирался «использовать в качестве оружия» Национальную службу здравоохранения, – и публика пришла в ужас при мысли о том, что их любимая структура может превратиться в политическое оружие. Проблема в том, что для Милибэнда политика – это война, и его метафоры отражают это. Я ничего не имею против такого отношения к политике, но, если он хотел привлечь людей, ему следовало бы избрать иной стиль выражений. Иначе говоря, ему надо было меньше времени тратить на демонстрацию своего арсенала.

Некоторые пользуются компьютерными метафорами. Это стало особенно модно в последние годы – что неудивительно, учитывая то, какое влияние оказывают современные технологии на нашу жизнь. Все чаще и чаще говорят о перезагрузке компаний, о подсоединении к чему-то, о скачивании информации у коллег… Это кошмарно обезличенный взгляд на мир. «Нам нужно перезагрузить Ближний Восток» – звучит до ужаса высокомерно: миллионы людей нельзя включать и выключать, как компьютер. Эта метафора возникла от желания управлять – но она не работает.

Но, возможно, самая распространенная проблема в употреблении метафор – метафоры автомобильной тематики. Я уже говорил о том, как их любят менеджеры Национальной службы здравоохранения, но они также доминируют и в организационном дискурсе. Они повсюду. Люди говорят о ведении дел, ускорении реформ и переключении передач для инноваций. Встречаются метафорические выражения ударить по тормозам, запарковать идею и даже включить турбонаддув. Говорят о рычагах власти, о винтиках и гаечках и осевых идеях. Когда что-то не получается, у них спускает колесо. Иногда такое происходит, когда вставляют палки в колеса.

«Автомобильные» метафоры весьма приятны для лидеров, когда они думают о своих организациях. Это значит, что они могут принимать сложные оперативные решения наподобие сокращения персонала отстраненно, не задумываясь о том, как это повлияет на людей и какие эмоции вызовет. Это также работает на их желание управлять: они предполагают, что организации предсказуемы, эффективны, легко поддаются влиянию и что все ответы – на расстоянии вытянутой руки. Таким образом, если они хотят двигаться вперед, достаточно лишь повернуть ключ зажигания, включить передачу, нажать на педаль газа и – поехали! Соблазнительный образ, не правда ли? Однако любой, кто имеет реальный опыт лидерства, скажет, что на самом деле так не бывает. Реальность скорее похожа на то, как человек садится в автомобиль, поворачивает ключ зажигания и задумывается: что здесь происходит? Так что «автомобильная» метафора, хотя и привлекательна для лидера, себя не оправдывает.

Но хуже всего то, что метафоры такого рода, вместо того чтобы вдохновлять, ослабляют и подавляют людей, на убеждение которых они направлены. Люди теряют ощущение безопасности и начинают чувствовать себя под угрозой: если компания – автомобиль, а лидер – водитель, то что остается на долю работников? Метафоры превращают их в детали машины, не оставляя места инновациям, творчеству и мысли: на них лежит только исполнение конкретных функций. Если же они не исполняют этих функций должным образом, их могут удалить и заменить без колебаний. «Автомобильные», или механистические, метафоры лишают сотрудников человеческого лица, они ведут к шаблонному мышлению и отупляют людей.

А откуда взялись механистические метафоры? Почему они встречаются так часто? Я думаю, их ввели основоположники менеджмента. Фредерик Уинслоу Тейлор, основатель тейлоризма, и Генри Гант, автор знаменитых диаграмм Ганта, были инженерами, создавали свои труды на рубеже XIX–XX вв., когда началось массовое производство автомобилей и эти метафоры были модными. Также в то время множество людей было занято монотонным, нетворческим трудом, поэтому они были приемлемы, – но времена изменились. Сегодня большинство организаций стремится к тому, чтобы их работники были творческими, ответственными, способными адаптироваться к новым условиям. Необходимы новые метафоры, а от тех, которые представляют людей винтиками и гаечками в большой машине, нужно уйти.

 

Метафоры языка лидерства

Метафоры языка лидерства обращаются непосредственно к основным потребностям инстинктивного мозга – потребностям в безопасности и вознаграждении. Такого рода метафоры распространены во все времена, во всех культурах и на всех континентах. Они должны вызывать универсальный отклик, потому что обращаются к универсальным потребностям.

Итак, до конца этой главы я хочу рассмотреть подробнее пять конкретных типов метафор, подпадающих под эту категорию. Разумеется, я не говорю, что это единственные метафоры, которые следует использовать, и что только на них и надо обращать внимание; просто я полагаю, что эти метафоры откроют перед вами новые горизонты. И разумеется, они гораздо эффективнее, чем те, которые уподобляют человека деталям машины.

Метафоры языка лидерства

Персонификация

Путь

Климат и природа

Пища и другие средства существования

Семья и друзья

 

Персонифицирующие метафоры

Когда людям что-то не нравится, они естественным образом переходят на механистические метафоры. Они могут сказать «слышу, как скрипят шестеренки», если на них не производит впечатления чей-то интеллект, или «жизнь катится по инерции», если люди надоели друг другу в браке. С другой стороны, если люди чувствуют к чему-то влечение, они естественным образом используют персонифицирующие метафоры. Завзятый огородник скажет, что его растения хотят пить, модница наденет платье в веселый горошек, счастливые домовладельцы говорят, что кухня – душа дома.

Посмотрите на примеры в таблице 1 – и вы сразу поймете, что я имею в виду.

Если вы когда-нибудь разговаривали с человеком, вовлеченным в большой проект, вы, вероятно, обращали внимание на использование им персонифицирующих метафор. Я сам так делаю. Вы можете судить, насколько я доволен своей работой, по метафорам, которые я употребляю. Если я говорю о хорошо написанной речи, я могу сказать о душе этой речи, ее хребте или даже о том, что у нее есть ноги, – но если я не очень доволен, я могу сказать, что она работает или что я неудачно скомпоновал детали, то есть тут же перейду на механистические метафоры. В этом разница между персонифицирующими и механистическими метафорами: одни передают страсть, другие – нет.

Таблица 1. Примеры персонификации

Творческие люди часто используют персонифицирующие, или телесные, метафоры. Недавно мне попалось прекрасное высказывание Ричарда Кертиса, автора фильма «Четыре свадьбы и одни похороны» и других кинолент. Он сказал: «Различие между тем, что у вас появилась идея фильма, и тем, как вы его снимаете, такая же, как между тем, как вы смотрите на женщину с другого конца комнаты, и тем, как вы стоите рядом с ней, когда она рожает вам третьего ребенка». Так оно и есть: его фильмы – это его дети.

Самое замечательное в персонификации то, что она совершенно универсальна: эти метафоры мы понимаем независимо от пола, возраста или религии. Поэтому персонифицирующие метафоры поистине глобальны и охватывают все языки, культуры и континенты. На Западе часто снисходительно говорят о китайском образе лица, но метафора лица как человеческого достоинства в той же степени господствует и в западной культуре. В Британии мы часто говорим «смотреть в лицо трудностям», «получить удар в лицо» – или упоминаем, что у какого-то явления человеческое лицо.

Рис. 12. Персонифицирующая и механистическая метафора

Персонификация настолько сильна, что выходит за рамки одной культуры. Иногда я работаю в Малайзии и обнаружил, что в английском и малайском языке встречаются сходные метафорические конструкции. Например, глаз – метафора сексуального интереса в обоих языках. В Британии мы говорим, что кто-то пожирает глазами кого-то, стреляет глазами или строит глазки; в Малайзии про нахала могут сказать mata keranjang (то есть у него грубый глаз), а про кокетку, склонную к флирту, – bermain mata (то есть игривый глаз).

Область телесного низа тоже поставляет хорошие метафоры. Как-то я послал рукопись моей первой книги «Экспертное руководство по составлению речей» одному из ведущих мировых специалистов по метафорам и пришел в ужас, получив ответ. В начале главы о метафоре он нацарапал: «Дерьмо». Но через несколько страниц я прочел: «Это тоже хорошая метафора». Он был прав. Все, что относится к области телесного низа, – это действительно мощная и универсальная метафора. Ее вариантов множество. Борис Джонсон говорил, что Милибэнд вышел из кишечника движения тред-юнионов. Чарльз Саатчи однажды заявил, что политики как подгузники – их надо часто менять. Деннис Скиннер провозгласил, что Блэр и Браун – две половинки одной задницы. Рональд Рейган заметил, что правительство как младенец – огромный аппетит с одной стороны и полная безответственность – с другой. При всей размытости последней фразы совершенно ясно, что имеется в виду.

Когда метафора имеет отношение к действиям тела – например утверждается, что у организации крепкая хватка или что нам нельзя упускать возможности, – в мозгу человека активизируются участки, которые отвечают за выполнение этих задач, что подтверждается данными МРТ. Другими словами, акт хватания или удержания визуализируется. Вот почему «телесные» метафоры столь эффективны: вы в буквальном смысле влезаете человеку в голову.

 

Персонификация на практике

Бригада коммуникаторов может обеспечить компании голос. Бригада стратегического планирования – стать мозгами. Разведывательная бригада – глазами и ушами. Мы можем назвать себя слушающей компанией или рассказать, как мы боремся или выживаем. Мы говорим о том, какое высокое положение занимаем в мире, как хватаемся за любую возможность или тянемся к нашим друзьям. Нам нужно понять, каков наш корпоративный характер, в чем наша особенность на рынке, что у нас в крови. Нам нужно понять, что представляют собой наши цели и наши ценности. Каково наше прошлое? Каковы наши основные характеристики и свойства? За что люди нас любят? Использование такого языка создает совершенно иное отношение, чем использование механистических метафор, и предполагает совершенно иной взгляд на мир. В таблице 2 приводится сравнение нескольких метафор.

Персонификация обращается к личности. Предприниматели часто говорят о компаниях, которые они основали, через персонифицирующие метафоры. Вот как один предприниматель рассуждал на публике о сокращениях в компании, когда настали тяжелые времена: «Мы обрюзгли. Это правда. Нам нужно сбросить вес. Есть много способов сбросить вес. Можно сесть на диету Weight Watchers, можно сесть на диету Аткинса. Можно сделать бандажирование желудка. Я лично – за ампутацию». Он вызвал гомерический смех. Метафора была простой, образ – предельно ясен.

Персонифицирующие метафоры можно придумывать сознательно, чтобы сформировать ощущение близости. Когда Адам Смит говорил о невидимой руке рынка, он заронил в сознание людей мысль о том, что рынки и люди похожи.

Таблица 2. Патриот против социального инженера

Однако не следует забывать, что рынки могут быть эффективны, но они бесчувственны и легко оставят десятки тысяч человек без работы. Используя персонифицирующую метафору, знаменитый экономист допустил возможность, что рынок может быть способен к сочувствию. Смит знал, что делал: он преподавал риторику в Университете Глазго, его лекции доступны в интернете. Они читаются очень легко – и не оставляют ни малейшего сомнения в том, что Адам Смит сознавал силу этой конкретной метафоры.

Большинство великих брендов основаны на персонификации, что помогает людям полюбить их и относиться к конкретным брендам как к друзьям. Посмотрите у себя на кухне: Mr Muscle, Uncle Ben’s… Обратите внимание на знаменитые рекламные слоганы: «Huggies – нежные, как мамины объятия» (пеленки Huggies Supreme), «Банк, который любит говорить “да”» (TSB), «Отели с индивидуальностью» (Best Western). Оглядитесь по сторонам. Предметы, наделенные антропоморфными чертами, как будто бы оживают. Моя дочка всегда приходит в восторг, когда пылесос Henry поднимает голову. Disney использовал персонификацию в мультфильмах. Великие лидеры используют персонификацию для убеждения. Выпуская на рынок компьютер Mac, Стив Джобс говорил о нем как о человеке: «Знакомьтесь, это Macintosh». Об iPhone он говорил как о прекрасной женщине.

Некоторые компании сознательно вносят в дизайн своей продукции черты, напоминающие человеческое лицо. Удачные образцы этого активизируют ту часть мозга, которая распознает лица, и вызывают так называемое «физиогномическое восприятие». Вот почему стрелки часов в магазинах всегда показывают 10:00 или 02:00. Некоторые дома тоже строят так, чтобы они напоминали лицо человека. Прекрасные примеры – кемпер «фольксваген» и «мини-купер». По данным МРТ, когда люди смотрят на «мини-купер», у них активизируются участки мозга, ответственные за распознавание лица. Это одна из причин, почему владельцы этих машин так их любят, дают им имена и называют их членами семьи.

Я сам владелец кемпера «фольксваген» и знаю, о чем говорю. Могу поделиться историей, которая иллюстрирует преимущество персонификации автомобиля, если речь идет о его продаже. Когда мы с Люси искали на eBay кемпер, то нашли два объявления (см. табл. 3).

Таблица 3. С метафорами или без?

Объявление справа – функциональное и информативное, но не более того: оно лишено эмоций и не убеждает покупателя. То, что слева, не просто персонифицировано – оно создает ощущение характера. Мы восприняли Лолли как веселую, добродушную подружку, с которой приятно провести выходные. В итоге мы поехали смотреть только Лолли. Дорога в Вустер заняла целый день, в результате мы увидели абсолютно ржавую консервную банку, но тем не менее у нас была мотивация увидеть ее – а это первый шаг любой продажи. Кстати о первых шагах: давайте перейдем к следующей метафоре из языка лидерства – к метафоре пути.

 

Метафоры пути

В торжественной речи 5 ноября 2008 г. в парке Грант, в Чикаго, победивший на выборах Барак Обама, выступая перед четвертью миллиона человек, сказал: «Наша дорога будет очень непростой. Возможно, мы придем к светлому будущему не за один год, возможно, даже не за один президентский срок. Но я уверен: мы туда придем! Народ Америки, мы придем туда, я вам обещаю!»

Этот красивый, широко цитируемый фрагмент напоминает о многих великих лидерах прошлого. Все они использовали метафоры пути – от Иисуса, пророка Мухаммеда и Будды до Махатмы Ганди, Нельсона Манделы и Мартина Лютера Кинга. Метафоры пути – одни из самых сильных в языке лидерства: говоря о том, каким он представляет конец пути, лидер выступает в качестве провидца.

Кроме того, данные метафоры активизируют систему вознаграждения в мозгу. Если люди могут визуализировать то, к чему они движутся, они чувствуют, добиваются ли прогресса в своих начинаниях, – и этот прогресс постоянно вознаграждается выбросами дофамина. Эти метафоры напоминают нам о пути наших предков.

Путешествие будет настолько прекрасным и величественным, как мы сами того пожелаем. Чем увлекательнее и интереснее путь, тем лучше для системы вознаграждения. Давайте двигаться вперед или постоим на перепутье. Доставайте самые яркие краски: пусть путь будет реальным, живым. Может, дорога, по которой мы идем, ухабистая? Может, надо опасаться банановой кожуры под ногами? Может, за каждым углом нас поджидают разбойники, намереваясь отнять наши богатства? Может, земля, по которой мы идем, колеблется? Может, мы рискуем потонуть в грязи? Может, нам стоит заглянуть за край скалы? А может, стоит добавить еще несколько природных метафор? «Посеять семена», «пусть расцветают все цветы» – все это дополнительные элементы приятного путешествия, которое нас ждет впереди.

Есть один момент, на который стоит обратить внимание во время путешествия: погода.

 

Погодные явления

В ходе предвыборной кампании 2010 г. Гордон Браун сказал:

Мы преодолели самый ужасный шторм – но воды все еще неспокойны. Мы преодолели этот шторм вместе – но впереди нас поджидают серьезные опасности. Необходимо набраться мужества, чтобы реализовать свою миссию, – набраться мужества, чтобы принять жесткие решения и выполнять их, не отклоняясь от курса. Мы преодолеем трудности. Назад пути нет. Мы будем идти своим курсом и выполним свою миссию.

Видите? Метафора шторма ясна. Она гениальна и служит сразу двум целям. Во-первых, она дает понять, что финансовый кризис 2008 г. был стихийным бедствием, в котором не виноваты жадные банкиры, робкие политики или неэффективные управляющие. Разве не любопытно, что, несмотря на множество докладов и расследований, показывающих ошибки на управленческом, институциональном и персональном уровнях, до сих пор никто не посажен в тюрьму за разжигание финансового кризиса? Метафора определяет ответственность. Если была бы использована метафора, предполагающая человеческое участие, то в таком случае многих можно было бы привлечь к ответственности – но против этой метафоры никто не возразил, за исключением моего хорошего друга Тома Кларка, который в своей замечательной книге «Трудные времена» (Hard Times, 2014) выступил против метафоры шторма. Он написал, что шторм влечет за собой дожди, которые обрушиваются на всех без исключения, – а этот кризис скорее можно сравнить с тайфуном, который опустошает одни территории и совершенно не затрагивает другие.

Во-вторых, действенность метафоры Брауна заключается в том, что он позиционирует себя как капитана, ведущего корабль сквозь бурю. Это прекрасный способ развернуть метафору пути. Рисуя образ корабля в море, он укрепляет собственные позиции – снижает вероятность смещения с должности (хотя эта опасная для него инициатива исходила от некоторых членов кабинета министров): все понимают, что менять капитана в разгар шторма – безумство. Когда министр по делам общин и местного самоуправления Хейзел Блэрс выступила с речью, уходя в отставку в знак протеста против премьерства Брауна, на ней была брошка, обыгрывающая мотив раскачивания лодки. Чувствуете? Удачная метафора закрепляется в умах даже тех, кто придерживается диаметрально противоположной точки зрения.

Метафоры, связанные с климатом, тоже не редкость для языка лидерства. Тони Блэр говорил о наступающем рассвете. Дэвид Кэмерон – о победе солнечного света. Лидеры бизнеса говорят о ветре перемен, борьбе с бурей и глазе тайфуна.

Все эти метафоры отсылают нас к наследственной памяти, обращаясь напрямую к нашему инстинктивному мозгу, жаждущему безопасности и вознаграждения. Манящий свет, ощущение солнечного тепла на коже – все это очень привлекательно для нас. И наоборот: резкий холод, ледяной взгляд и ужасная буря инстинктивно отталкивают людей. Это инстинкт самосохранения. Одним из последствий финансового кризиса 2008 г. стало сокращение стартапов и инноваций в бизнесе: метафора шторма не способствует их развитию. В конце концов, что мы делаем в шторм? Ищем укрытие, чтобы затаиться и переждать ненастье.

Метафоры света и тьмы действуют не менее эффективно. Свет повсеместно воспринимается как метафора добра, тьма – как метафора зла. Кинорежиссеры часто играют со светом, чтобы зрители инстинктивно понимали, какие персонажи хорошие, а какие – плохие; великие лидеры могут использовать ту же технику, чтобы к чему-то подтолкнуть людей или, наоборот, от чего-то увести. Свет означает жизнь, а мрак напоминает о смерти, поэтому такого рода метафоры воздействуют непосредственно на инстинктивный мозг. На инстинктивном же уровне работают и метафоры, связанные с пищей и другими средствами существования.

 

Метафоры пищи и других средств существования

Когда мы в пути, нам нужна пища и вода; мы знаем, что без них наверняка пропадем. Надежда получить еду и воду активизирует систему вознаграждения – а значит, это тоже весьма плодотворная почва для создания метафор.

Иногда информация уподобляется воде – она просачивается, течет и может хлынуть потоком. Поэтому она привлекательна. Но мы можем оказаться и в ситуации, когда информация нас захлестывает или когда нам требуется глубокое погружение. Это менее привлекательно.

Также информация может сравниваться с пищей. Здесь возможны библейские аллюзии, очень популярные сегодня в сфере IT. Компания Apple (яблоко) всем известна; менее известно, что «Макинтош» – это сорт яблок, распространенный в Северной Америке. Google тоже использует продуктовые метафоры, но они не так полезны для здоровья, как яблоки: они каждый год переименовывают операционную систему Android, давая ей названия продуктов неполезных, но приятных: cupcake («кекс»), doughnut («пончик), éclair («эклер»). А вот еще Blackberry («ежевика») – прекрасная метафора. Идея того, что можно расхаживать с офисом в кармане, привлекательна сама по себе, но образ вкусных вещей делает ее еще лучше. Вот так метафора может трансформировать восприятие. Однако важно помнить, что образ должен быть правильным. Мне рассказывали, что в компании, собиравшейся выпускать на рынок этот коммуникатор, одно время подумывали дать ему название Strawberry («земляника»). Но потом решили, что «земляника» – нечто слишком конкретное, слишком питательное. А ежевика оказалась в самый раз. Согласны? Прекрасный образец языка лидерства.

Деньги тоже можно ассоциировать с водой. Банки говорят о потоках наличных и кредитной засухе, а когда наступают трудные времена, они предлагают закрутить кран, заморозить активы и т. д. Но деньги могут быть и «пищей»: чувствуя, что нам недоплачивают, мы говорим, что нам бросают крохи со стола. Идеи тоже могут быть пищей: мы говорим, что какую-то идею трудно проглотить, она может оказаться неудобоваримой. И наоборот, идея может быть вкусной или аппетитной, а от перспективы слияния компаний могут потечь слюнки. Метафоры, связанные с пищей, всегда создают ощущение угощения. Идеи легко усваиваются. Они не оставляют неприятного послевкусия. Если это, конечно, не чепуха на постном масле.

Идея сравнения предмета речи с пищей однозначно ведет к кухонному столу, а кого можно встретить за кухонным столом, как не членов семьи и друзей?

 

Метафоры семьи и друзей

В нас заложен сильный инстинкт поддерживать близкие отношения с родными и друзьями: нам необходимо ощущение единства. Разговоры об общих партнерах, сетях пайщиков или об инфраструктуре бизнеса не пробуждают этот инстинкт – зато образы друзей и родных, собравшихся у костра или за кухонным столом, дают нам это чувство близости и любви.

Европейский союз – это семья народов. Профсоюзное движение – братство. Иногда мы рассматриваем нацию как семью. В Британии правительство – отец, природа – мать и, разумеется, корпорация BBC – тетушка Биб. Лидеры используют такие метафоры, чтобы увлечь людей семейным теплом, – однако могут повернуть их другой стороной и использовать как угрозу. Перед референдумом о независимости Шотландии Дэвид Кэмерон предупреждал, что разрыв с Соединенным Королевством станет «болезненным разводом». Не знаю, как вам, но мне не встречался ни один человек, у которого идея развода вызывала бы позитивные чувства. Эта оказавшаяся эффективной метафора удержала шотландский народ от провозглашения независимости.

Но можно было бы использовать другую метафору, чтобы создать прямо противоположный эффект. В 1957 г., когда Малайя разделилась на Сингапур и Малайзию, тогдашний премьер-министр Абдул Разак бин Хусейн выразился так:

Давайте не будем рассматривать отделение Сингапура от Малайзии как распад неудачного брака, после которого оба супруга обвиняют друг друга и каждый борется за максимальную компенсацию после испорченной совместной жизни. Нет, отделение Сингапура от Малайзии необходимо рассматривать как разделение сиамских близнецов: двух детей, родившихся вместе в утробе Малайи. Операция по разделению сиамских близнецов – дело сложное и тонкое. Это огромное достижение современной науки и медицины: нужно думать и о нервной системе, и о кровеносной, о костях и всем прочем, что было у них общим. Современная наука способна успешно разделить сиамских близнецов так, чтобы они могли ходить, заниматься разнообразной деятельностью и прекрасно существовать независимо друг от друга. И во всем мире, где проводятся операции по разделению сиамских близнецов, можно обнаружить, что они сохраняют психологическую связь между собой даже после того, как физически отделились друг от друга. Они остаются братом и сестрой {40} .

.

Абдул Разак бин Хусейн отказался от метафоры развода и использовал метафору близнецов, которых следует разделить для их собственного благополучия. Этот образ до сих пор существенно влияет на малазийцев и сингапурцев: они относятся друг к другу с большой любовью, чувствуют близость и общность совместной истории. Нет никакой горечи и неприятного осадка, который мог бы возникнуть в случае скандального развода. Будем надеяться, что, если когда-нибудь Шотландия отделится от Британии, мы услышим аналогичные метафоры.

Семейные метафоры очень эффективны для международных отношений, но они неплохо работают и в сфере бизнеса, когда речь идет о друзьях, отцах-основателях, дочерних компаниях и т. д. Если внимательно следить за использованием метафор в публичных речах бизнесменов, то можно сделать предварительные выводы о проблемах в их организациях.

Однажды я работал с крупной компанией, переживающей разделение, и сразу обратил внимание на то, что все участники этого процесса называли его «разводом»: метафора явно негативная. Мы решили создать новую метафору – историю о двух компаниях, которые выросли в одном доме, под одной крышей, были одной семьей, но со временем настолько выросли, стали такими сильными и преуспевающими, что теперь каждой из них необходима собственная территория, чтобы развиваться еще лучше. Последующие опросы сотрудников показали существенное улучшение обстановки: разделение стало восприниматься как позитивная возможность преобразований. Вместо того чтобы смотреть в прошлое, сотрудники устремили взгляды в будущее.

 

Применение на практике

Приемов много, но вы не пугайтесь. Понимание того, как пользоваться метафорами и какой силой они обладают, дает вам огромное преимущество и перед вашими союзниками, и перед конкурентами: вы будете понимать, что на самом деле говорят вам люди и как можно завоевать их умы.

Осознание действенности метафор также поможет вам избегать в речи тех слов, которые унижают людей. Это касается абсолютно всех метафорических рядов, какой бы вы ни выбрали.

Например, у одного из моих друзей, следователя по финансовым преступлениям, возникла черная полоса на работе. В ходе расследования у него пропало одно важное свидетельство, и его руководитель пренебрежительно бросил: «Ты уверен, что оно не гниет у тебя на столе?» Мой друг не мог выбросить из головы это замечание: он продолжал об этом думать, даже просыпаясь по утрам в воскресенье. Он стал ссориться с женой. Он не мог понять, почему это его так задело. Но отгадка проста: начальник сравнил его стол с компостной кучей, помойкой или гнойной раной. Неудивительно, что человек обиделся.

Так что следите за метафорами, которыми пользуетесь вы и которые звучат в речи других. По возможности обыгрывайте метафоры ваших собеседников: это поможет вам расположить их к себе. От того, кто делает записи на совещаниях, не скроется, что разные люди пользуются разными метафорами. Это помогает понять различия во взглядах и строить фразы так, чтобы они соответствовали чужому миропониманию. А когда вы обнаружите, что другие пользуются метафорами, которые вызывают конфликт, вы сумеете стать посредником и найти новую метафору, которая одинаково благотворно действует на всех.

Если вы хотите серьезно пользоваться метафорами, не пожалейте времени, чтобы выстроить правильный образный ряд (рис. 13). Можно провести семинар, чтобы убедиться, что у вас и у руководства действительно общие взгляды. На таком семинаре стоит обсудить следующие вопросы:

– С каким типом личности можно сравнить нашу организацию? Мы бесстрашные, увлеченные исследователи или серьезные, трезвые профессионалы? Как нас видят другие?

– Куда мы идем? Как выглядит наша конечная цель? Можем ли мы ее изобразить в полном великолепии Technicolor™? Идем ли мы в Изумрудный город или просто стараемся не попасть в ад? Какой обещает быть дорога и с чем мы можем столкнуться на своем пути?

– Какой у нас климат? Будет ли попутный ветер дуть в наши паруса, или нам придется противостоять буре? Как мы будем реагировать? Сможем ли удержаться на курсе?

– Что нам необходимо, чтобы оставаться сильными, крепкими и здоровыми? Какие средства существования нам нужны? Где мы их добываем? Каковы они на вкус?

– Кто наши попутчики? Кого считать членами нашей семьи? Насколько тесны наши узы и не следует ли их укрепить?

Рис. 13. Знать свои метафоры

Попробуйте обыграть эти вопросы – можно даже пригласить художника, чтобы он визуализировал ваши слова. Это поможет создать совершенно новый язык, который будет апеллировать к самым сильным инстинктивным потребностям людей. Разумеется, следует пользоваться не только метафорами – у вас много и других возможностей. Самое главное – чтобы ваши образы работали.

Воображение – важнейший компонент лидерства. И особенно важен образ лидера. Об этом мы и поговорим в следующей главе.

 

Однажды генеральный директор FTSE Group пригласил меня участвовать вместе с ним в неофициальном общении с персоналом компании. Для меня как спичрайтера это была прекрасная возможность оценить лидера, ведь выход в люди – одно из важнейших испытаний для него. Именно тогда ты понимаешь, кто есть кто, ведь играть роль целыми днями не получится: рано или поздно маска спадет, и, когда приоткроется реальная личность, наступит момент истины. Один мой коллега в рамках своей деятельности три раза встречался с генеральным директором, и каждый раз разговор шел по такой схеме: «Как вас зовут? Чем вы занимаетесь? О, это очень важно. Продолжайте в том же духе». Его клиент провалил этот момент истины.

С моим клиентом такого не произошло. Он целый день буквально горел: когда он входил в помещение, казалось, что туда врывается двадцать человек, и во всех разговорах он излучал тепло, хотя темы для обсуждения были не самыми увлекательными. В конце дня, когда мы сели в машину, я спросил: «Как вам удалось весь день выглядеть таким заинтересованным?» Он даже опешил. «Мне действительно интересно» – таким был ответ. А я устыдился, что позволил себе усомниться в этом человеке.

Эта глава посвящена облику лидера. Я не утверждаю, что существует единственно верный облик лидера, но важно знать, что для инстинктивного мозга привлекательны специфические типы личностей: те, кто обещает безопасность и вознаграждение. Здесь мы рассмотрим, как лидер создает нужный образ. Здесь существует множество нюансов, но я сосредоточился на трех главных вещах: великие лидеры должны быть сильными, искренними и сексуально привлекательными.

 

Сильный

Все великие лидеры в истории выглядели сильными, хотя проявлялось это по-разному. У одних сила заложена в прозвищах: Вильгельм Завоеватель, Ричард Львиное Сердце, Александр Великий. Другие демонстрировали силу жестами: Малкольм Икс сжимал кулак, Джордж Буш-младший принимал развязные позы, Джон Кеннеди грозил пальцем. Кто-то употреблял сильные выражения: «Мы будем драться на побережье», «За это дело я готов отдать жизнь». Кто-то просто был физически сильным: Арнольд Шварценеггер соблюдал необыкновенно насыщенный режим тренировок, Нельсон Мандела занимался спортом в тюрьме. Несколько свежих примеров лидеров-атлетов: семья Обама занимается в спортзале, Кристин Лагард ежедневно плавает в бассейне, а Тим Кук бегает в пять утра.

Сила – не обязательно хорошая физическая форма. Уинстон Черчилль, Джон Харви-Джонс и Генрих VIII вряд ли могут служить образцами здорового образа жизни, но тем не менее они выглядели как бойцовые псы. С ними лучше не связываться. Именно это отвечает нашей инстинктивной потребности в защите от внешних угроз, а значит, лидеры должны выглядеть устрашающе. Дело не в том, насколько они сильны в действительности, – дело в том, как они выглядят. Важна видимость, а не реальность. Это может показаться несерьезным, но именно по этому судят о лидерах. Хорошо известно, что во время предвыборных дебатов 1960 г. между Никсоном и Кеннеди те, кто слушал их по радио, полагали, что победит Никсон, а те, кто смотрел их по телевизору, были уверены, что верх одержит Кеннеди. Различие было во внешности: Кеннеди – здоровый на вид, подтянутый, загорелый – против Никсона в плохо сидящем костюме, дерганого, потного… Джон Кеннеди выглядел более сильным – и он победил.

Великие лидеры-женщины – не исключение. Они тоже выглядят сильными. Вспомните Боудикку, Британию, Жанну д’Арк и Клеопатру; вспомните архетипичный образ Маргарет Тэтчер, сидящей на танке, закутавшись в шарф, – образ, напоминающий статую Боудикки у Вестминстерского моста.

Тэтчер умела казаться необычайно сильной физически, хотя, по правде говоря, она уступила бы в армрестлинге любому из «мокрых» в ее кабинете министров. В том, что касается языка лидерства, важно не быть, а казаться сильным. Облик лидера – во многом иллюзия. И Тэтчер, безусловно, сформировала мощный, хотя и искусственный образ сильного руководителя: низкий, хрипловатый голос, одежда с подплечниками, высокие каблуки и, конечно, метафорическое прозвище «железная леди» (которое придумали русские).

Когда Хиллари Клинтон баллотировалась от Демократической партии на президентских выборах 2008 г., она пользовалась советами Марка Пенна, выдающегося американского политтехнолога. Некоторые его советы стали известны, и один из них – весьма неоднозначный – убеждал госпожу Клинтон в том, что американский народ относится к президенту США как к отцу нации. По словам Пенна, народ не готов видеть в президенте США мать нации, но готов видеть женщину, играющую роль отца нации. Пенн подчеркнул, что в западной политической жизни был один-единственный пример, когда женщина играла роль отца нации. Эту женщину звали Маргарет Тэтчер.

Итак, Тэтчер ориентировалась на Боуддику, а Хиллари Клинтон – на Тэтчер. Это не редкость для языка лидерства: великие символические образы переходят из поколения в поколение как волшебные одежды, неподвластные времени и придающие магическую силу тем, кто их носит. В сильных символических образах нет недостатка. Многие британские лидеры при необходимости начинают вести себя как Черчилль (если политическая карьера Бориса Джонсона когда-нибудь оборвется, он вполне сможет зарабатывать на жизнь как профессиональный пародист Черчилля). Многие американские лидеры подражают Джону Кеннеди. Мы знаем привычки тех лидеров, которым они подражают, понимаем, что они делают, и они, в свою очередь, знают, что делают, – и все счастливы. Это простейший из способов заявить: «Вот кто я такой». Барак Обама иногда напоминает мне смесь Линкольна, Кеннеди и Мартина Лютера Кинга.

Голос тоже указывает на силу. Я уже упоминал, что Тэтчер намеренно понижала голос: низкий голос – признак силы. На восьми президентских выборах в США между 1960 и 2000 гг. кандидат с самым низким голосом получал наибольшее число голосов.

Делайте паузы, чтобы демонстрировать силу. В обычном разговоре многие произносят до 200 слов в минуту, но великие ораторы стараются произносить около 90 слов в минуту. Они достигают такого уровня не потому, что говорят размеренно, скучно, покровительственным тоном – это быстро вызывает раздражение. Нет, они делают паузы между высказанными мыслями. Паузы дают время обдумать услышанное. В нормальном разговоре такие паузы будут выглядеть неестественно – любая пауза дольше секунды воспринимается как неловкое молчание, – но для лидера это признак силы.

Еще один прием, который придает лидерам видимость силы, – выступление в одиночку. Посмотрите современные конференции TED – лидер один, на сцене, не прячется за трибуной; он уязвим и словно говорит: «Вот он я, берите меня таким, каков я есть». Этот образ сам по себе – выражение силы.

Великие лидеры действительно пребывают в одиночестве – это отвечает нашему инстинктивному представлению о роли лидера в группе. Если вы когда-нибудь видели в зоопарке вожака горилл, львов или шимпанзе, то поймете, что я имею в виду. Они располагаются слегка в стороне, и, хотя внешне мало чем отличаются от остальных животных, ни у кого из наблюдателей не возникает сомнения, что именно им принадлежит вся полнота власти.

Лидеры действительно отличаются от всех остальных. Это кажется контринтуитивным – по широко распространенному мнению, лидеры выходят из мейнстрима или истеблишмента. Это не так. Настоящие лидеры действуют вне мейнстрима, они по определению находятся в стороне от остальных – ведь иначе они не ведут за собой, а просто стоят в очереди.

Вспомните великих лидеров. Уинстон Черчилль и Маргарет Тэтчер были аутсайдерами в Консервативной партии, а Черчилль даже два раза за карьеру «менял флаг». Тони Блэр был аутсайдером в Лейбористской партии, и Барак Обама был безусловным аутсайдером по мере того, как поднимался в Демократической партии. Мандела был аутсайдером в Африканском национальном конгрессе: организация, которая первой предоставила ему площадку для выступлений, считала его сущим кошмаром (так он пишет в своих мемуарах). Ганди тоже был аутсайдером: он проповедовал мир, в то время как многие из его современников призывали к революции.

Тот же феномен наблюдается и в бизнесе. Стив Джобс, Ричард Брэнсон и Руперт Мёрдок обыгрывали тот факт, что на протяжении всей карьеры были аутсайдерами. Даже когда они стали представителями истеблишмента, сверхбогачами и доминирующими фигурами на рынках, они продолжали поддерживать свой имидж так, чтобы, по крайней мере в плане восприятия, оставаться бунтовщиками, а не инсайдерами. Неудивительно, что у каждого из них в какие-то моменты были проблемы с законом. Эти люди отличаются от других.

Нас инстинктивно влечет к аутсайдерам. Вот почему в теледебатах – например в программе BBC «Question Time» – самый странный кандидат получает наибольшую поддержку: Рассел Бренд, Салман Рушди или Найджел Фараж. Когда в «Question Time» появился новичок – Джон Лайдон, он получил в семь раз больше аплодисментов, чем самый популярный участник дискуссии. И совершенно не имело значения, какую чушь он нес.

Аутсайдер, безусловно, должен быть сильным, но он также должен вызывать доверие.

 

Искренность

Люди очень хорошо распознают лжецов. Эту тяжкую работу выполняет наш инстинктивный мозг, обнаруживая в других малейшие признаки неискренности, которые вызывают у нас смутное беспокойство. Мы просто чувствуем, что у кого-то на уме совсем не то, что на языке. Инстинктивный мозг формирует это суждение, обращая внимание на мельчайшие признаки несоответствия между тем, что говорит человек и что демонстрирует его тело. Если кто-то подходит к вам со словами: «Как я рад тебя видеть!», широко разводя руки, лучась улыбкой, а затем крепко пожимает и трясет вам руку, вы предполагаете, что все в порядке. Но если кто-то произносит: «Как я рад тебя видеть!» – и при этом носки его туфель повернуты в сторону от вас, это тревожный признак. Суть в том, что язык тела должен соответствовать вербальному; но, если они не совпадают, главным считается язык тела.

В 1970-х гг. профессор Альберт Меграбян провел исследование, в котором изучал реакцию людей в ситуациях, когда возникал конфликт между тем, что говорил человек, и тем, как он это говорил. Он оценивал важность слов человека (вербальная коммуникация), интонации голоса (вокальная коммуникация) и языка тела (физическая коммуникация). И пришел к выводу, что в случае конфликта вербальная составляющая (то есть слова) составляет всего 7 % коммуникации. Все остальное – язык тела и интонация. Потрясающее соотношение: оказывается, то, что мы говорим, порой гораздо менее важно, чем то, как мы это говорим.

Лидер должен полностью отдавать себе отчет в том, что собственное тело выдает его. Как говорил Фрейд, «имеющий глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слышать, может убедиться в том, что ни один смертный не в состоянии хранить тайну. Если молчат губы, то говорят кончики пальцев. Предательство сочится из него сквозь все поры». Или, как писал Роальд Даль: «Если у человека на уме гнусные мысли, то это обязательно проступит на лице». Правду видно. Вы не в силах запретить инстинктивному мозгу передавать ваши истинные чувства: это происходит непроизвольно. Так что имейте в виду: если вы уважаете других, ваше уважение обязательно заметят. И наоборот: если не уважаете, это тоже будет видно.

Такие несоответствия не всегда видны невооруженным глазом, но они не ускользнут от внимания инстинктивного мозга. Даже когда мы изо всех сил стараемся скрыть чувства, нас выдают микровыражения, мгновенные вспышки, в которых проявляются истинные чувства, пусть даже на мельчайшие доли секунды. Например, если я буду выступать перед полутысячей человек в футбольном клубе «Челси», я могу сказать: «Я очень рад оказаться здесь», но стоит только снять мое выступление на видео и пересмотреть его, как вы, возможно, заметите промелькнувшее на моем лице смятение. Мы не в состоянии скрыть наши истинные чувства. Они проявляются сами собой.

Это хорошо известно следователям полиции. Кстати, слово «микровыражение» придумал психолог Пол Экман, консультировавший ФБР и ЦРУ. Если сотрудники правоохранительных органов во время допроса подозреваемого в убийстве спрашивают, что он делал с ножом, он может ответить: «Я к нему даже не прикасался!» Но физическая реакция способна выдать его: одно неуловимое движение руки укажет на то, что он выбросил этот нож.

Так что лучший совет лидерам: будьте искренни. Впрочем, не все так просто: честность – не всегда лучшая политика. Если окинуть взглядом пантеон великих лидеров, вы можете заметить, что их объединяет отнюдь не честность. Если вы спросите меня, какую речь в мире бизнеса за последние 30 лет я считаю самой честной, пожалуй, я назову выступление Джеральда Ратнера в Институте директоров в лондонском Альберт-холле в 1991 г., когда он сказал: «Люди спрашивают меня: “Почему вы продаете граненый графин для шерри с шестью бокалами на серебряном подносе всего за £4,95?” Отвечаю: да потому что это вообще дешевка». Это был абсолютно честный ответ – и что произошло? Через сутки о Ратнере писали на первых полосах в желтой прессе, через неделю стоимость акций его компании упала на полмиллиарда, а через месяц он был вынужден покинуть компанию, которой стало мешать его имя. Можно привести и более свежие примеры. В 2010 г. после взрыва на нефтяной платформе Deepwater Horizon и катастрофического разлива нефти генеральный директор ВР Тони Хейворд ляпнул: «Я просто хочу вернуться к нормальной жизни». А Мэтью Барретт, генеральный директор финансового гиганта Barclays, выступая перед специальным комитетом палаты общин, признался, что никогда бы не воспользовался кредитной картой.

Хитрость в том, чтобы вместо тотальной честности создавать иллюзию честности. Для этого надо подавать знаки, сигнализирующие о том, что вы абсолютно честны, но при этом вести себя предельно осторожно и контролировать то, что вы хотите обнародовать, а что – скрыть.

Это прекрасно получается у Бориса Джонсона. Я видел, как за кулисами конференц-залов он специально взъерошивал волосы и выпрастывал рубашку из брюк перед тем, как идти на трибуну. Это придает ему вид честного, искреннего, открытого парня. На самом же деле Борис Джонсон очень скрытен и категорически отказывается обсуждать некоторые стороны своей жизни.

Иллюзию искренности лидер может создать, сказав, например, следующее: «Мои пиарщики, конечно, меня за это убьют, но…» – после чего сообщить, что, например, не знает, как включить компьютер, или является безумным поклонником сериала «Звездный путь». Это прекрасно, простые люди это любят – ведь тогда они чувствуют, что имеют дело с живым человеком. Открою вам маленькую тайну: это любят не только простые люди. Пиарщики тоже.

Порой очень трудно добиться искренности потому, что лидер на самом деле не верит в то, что говорит. В публичной жизни это происходит намного чаще, чем мы хотели бы в этом признаться. В природе коллективной ответственности заложено, что если любой лидер говорит от имени группы или организации, ему порой приходится приводить аргументы, в которые он сам не всегда верит. Я знаю членов кабинета министров, которые в частных беседах выступали против войны в Ираке, но на публике ее поддерживали. Я видел представителей бизнеса, обуреваемых сомнениями по поводу того или иного решения, но, когда доходило до выступления, они говорили об этом так, словно это самое лучшее, что придумало человечество, после нарезанного хлеба. Я видел лидеров, ведущих себя цинично и скептически за сценой, но превращающихся в святош, как только включается камера. Как им это удается?

Вспомним высказывание Макса Дессуара, приведенное в начале этой главы: чтобы убедить, мы должны быть убеждены сами. Чери, жена Тони Блэра, однажды сказала: «Если Тони во что-то поверит, то на 110 %». Это правда. Посмотрите любое из его выступлений: он никогда не выглядит равнодушным. Кажется, что Блэр всегда говорит от чистого сердца. Зайдите на YouTube, посмотрите его речь о «народной принцессе» – он выглядит совершенно потерявшим рассудок, хотя на самом деле его речь отточена до мелочей. Посмотрите выступление о «силах консерватизма»: когда он сходит с трибуны, на его рубашке видны капли пота. Обратите внимание на его речи в палате общин по поводу Ирака: он говорит так, словно перспектива атаки на Лондон приводит его в настоящий ужас.

Это – часть секрета его успеха. Он способен говорить с глубочайшей убежденностью на любые темы – от самых высоких до повседневных. Он выглядит убежденным – и поэтому убедителен. Он выглядит одновременно искренним и сильным. Как сказал мне один политик во время иракского кризиса, британский народ простит лидеру ошибку, но никогда не простит слабости или нерешительности.

Я всегда полагал, что проблема Гордона Брауна состоит в том, что он редко говорит с глубокой убежденностью. Он выглядит человеком, которого постоянно раздирает конфликт между тем, на что он имеет моральное право, и тем, что ему кажется правильным тактическим решением. Это проявляется в разрыве между тем, что он говорит и как он при этом выглядит: Браун, например, может говорить, что внимательно слушает и запоминает, но сам при этом постукивает кулаком по трибуне – это не очень убеждает.

Некрасивый эпизод с Джилиан Даффи демонстрирует неестественность образа Гордона Брауна. Считаю, что он говорил совершенно искренне, когда в беседе со своим помощником в машине обозвал ее «фанатичкой», не зная, что у него не отключен радиомикрофон. Когда он позже извинялся перед ней (возможно, это был один из самых унизительных моментов в истории британских премьер-министров) с фальшивой усмешкой, исказившей лицо, вряд ли мы видели искреннего Гордона Брауна. Не думаю, что ему вообще кто-то поверил. Это было серьезной ошибкой с его стороны: лучше бы он остался при своем мнении и извинился лишь за оскорбленные чувства миссис Даффи. Но это другая история.

Билл Клинтон был лидером, способным в любой момент выглядеть убедительно. Когда он перед глазами миллионов зрителей говорил: «У меня не было сексуальных отношений с этой женщиной», на его лице не промелькнуло ни тени неискренности. Эксперты по языку тела тщательно изучили видеозапись и заявили, что он не выказал никаких типичных признаков обманщика. Единственное объяснение тому, что он смог быть таким убедительным, – он убедил в этом прежде всего самого себя. Неизвестно, какие психологические приемы он использовал, но это сработало: он убедил себя и, следовательно, смог убедить остальных.

 

Привлекательность

Клинтон, несмотря на свой проступок, остается сильным глобальным лидером. Сходным образом в Британии, когда в прессу просочились сведения, что Пэдди Ашдаун (которого тут же окрестили «Пантсдаун») крутит роман со своей секретаршей за спиной жены, его рейтинг пошел вверх. Это подводит нас к третьей составляющей облика лидера. Мы требуем, чтобы наши лидеры были сексуально привлекательными. Есть хорошее объяснение тому, что инстинктивный мозг тянется к лидерам такого типа: мы должны обеспечивать продолжение рода, поэтому мужественность и плодовитость – важнейшие характеристики лидера. Немаловажно, что у всех трех политиков, которые на момент написания этой книги возглавляют политические партии Британии, – у Эда Милибэнда, Дэвида Кэмерона и Ника Клегга – есть дети. Это удовлетворяет желание инстинктивного мозга знать, что перед ним лидеры, которые способны продолжать род.

Нас отталкивают лидеры, которые не следят за собой. Не так часто встретишь успешного лидера с грязными волосами, нездоровой кожей или запахом пота – лидеры должны быть привлекательны внешне. Джонатан Чартерис-Блэк в своей книге «Коммуникации в лидерстве» (Communication of Leadership) отметил, что одна из причин неудач лейбористов при Майкле Футе и Ниле Кинноке состоит в том, что они «не обладали внешностью, благоприятной для эпохи медийных презентаций». Думаю, это вежливый способ сказать, что они были слишком уродливы.

Здесь есть скользкий момент. Привлекательный – хорошо. Сексуально озабоченный – не очень хорошо. Однажды я наблюдал, как один спикер, проводя презентацию, зашел на YouTube, чтобы продемонстрировать видео, – а на YouTube, как известно, есть очень полезная опция «Рекомендуемые видео», которая предлагает пользователю ролики на основе его предыдущих просмотров. Видео, которое YouTube предложил нашему лидеру, было весьма пикантным… У 250 человек в аудитории челюсти одновременно грохнулись на пол.

 

Облик лидера на практике

Тем, кому нужны советы, как выглядеть сильным и привлекательным, рекомендую купить GQ или Vogue или нанять персонального тренера – они выведут вас на правильный путь. Но я знаю некоторые рецепты, которые вам точно не повредят.

Купите одежду, в которой вы будете прекрасно себя чувствовать. Хорошая одежда не только поможет вам выглядеть соответствующе – ее статусная символика повышает уровень серотонина в крови, а высокий уровень серотонина ассоциируется с лидерством. Так что вперед: у вас есть научное обоснование шопинга!

Я бы также посоветовал сделать привычкой какой-нибудь вид физической активности. Большинство моих постоянных клиентов регулярно занимается спортом – от плавания на байдарках и катания на велосипеде до участия в гонках «Формулы-3». Спорт никому не повредит. Мы знаем, что эндорфины помогают нам чувствовать себя сильными, – но вы должны также доказать, что вы в состоянии позаботиться о себе. Если вы можете позаботиться о себе – вы достойны того, чтобы заботиться обо всем племени. Если не можете – ваши лидерские полномочия окажутся под вопросом.

Как-то я стал свидетелем селекторного совещания генерального директора с первыми лицами большой компании. Примерно посередине совещания директор закашлялся, и этот приступ длился десять-пятнадцать секунд. Это было мучительно: четыреста человек были вынуждены его ждать. Совещание продлилось два часа, но этот приступ кашля запомнился всем. Такие случаи вызывают тревогу: лидер обязан выглядеть безупречно.

Что касается искренности, могу предложить еще один совет: самый легкий способ выглядеть искренним – быть искренним. Говорите только то, во что действительно верите. Не обольщайтесь, убеждая себя, что умеете лгать: ничего подобного. Правда все равно всплывет. Так что, если вам необходимо говорить о том, во что вы не совсем верите, потратьте немного времени, убеждая себя, что это возможно. В таком случае у вас будет шанс проявить больше искренности.

Приведу один пример. Скажем, в вашей команде есть человек, которого вы не любите. Представьте, что в один прекрасный день он подходит к вашему столу, вздыхает и говорит: «У меня для вас плохие новости. Я ухожу. Я нашел другую работу». Разумеется, ваш инстинктивный мозг воодушевится от такого известия, но вы знаете, что показывать этого нельзя. Вы знаете, что должны произнести нечто вроде: «О, как жаль! Нам будет вас очень не хватать». Но, когда вы будете произносить эти фразы, на вашем лице промелькнет тень усилий, которые вы прилагаете, чтобы скрыть столь откровенную ложь. Ваш подлый инстинктивный мозг будет стремиться выплеснуть наружу чувство облегчения, которое вы испытываете. Ваш собеседник поймет, что вы лжете, результат – неловкость.

Как этого избежать? Попробуйте сказать нечто близкое к тем эмоциям, которые вы действительно испытываете, – это даст вам возможность улыбаться на законных основаниях. Вот, например: «Прекрасная новость! Просто фантастика! Вам, конечно, пора попробовать что-то новое в жизни. Расскажите, чем вы будете заниматься? Вас это очень интересует?» Вы не солгали и в то же время продемонстрировали истинные эмоции, близкие к радости.

Внешние признаки для лидера – это очень важно. Еще одно качество, которое должны демонстрировать лидеры, – целеустремленность. Это следующий секрет языка лидерства, который мы сейчас и раскроем.

 

Когда я бываю на конференциях и тому подобных мероприятиях, меня всегда поражает, как выделяются некоторые люди: вокруг них возникает какой-то магический ореол, аура, которая заряжает энергией всех окружающих. Когда они говорят, все слушают; когда они идут, другие следуют за ними. Вам знаком подобный тип личности – это те, чье присутствие вы ощущаете у себя за спиной, даже не оборачиваясь. Это – прирожденные лидеры, о чем говорит каждое произнесенное ими слово, каждый поступок. Они вступают в разительный контраст с обыкновенными Джо и Джозефинами, которые стоят в уголке с чашечкой чая и бисквитом. Лидеры знают, зачем они здесь, и знают, что делают. У таких людей есть цель. Цель – важнейшая составляющая языка лидерства.

Инстинктивный мозг естественным образом тянется к людям, имеющим цель. Целеустремленность – невероятно привлекательная черта. Уверен, вы можете вспомнить случаи, когда ваши друзья или коллеги планировали какое-то большое дело – пробежать марафон, открыть бизнес, пойти в горы, построить дом… Когда они преследуют свою цель, от них исходит ощутимая волна возбуждения, не так ли?

Есть вполне веская причина того, что нас привлекают целеустремленные личности. Именно они с наибольшей долей вероятности способны обеспечить безопасность племени. Именно они способствуют прогрессу и вносят изменения в привычный уклад. Именно они ведут нас вперед. Наш инстинктивный мозг ориентируется на них, и происходит это тремя способами. Во-первых, целеустремленные люди активизируют наши зеркальные нейроны. Во-вторых, они внушают нам чувство цели, что активизирует нашу систему вознаграждения и стимулирует приток дофамина. В-третьих, мы испытываем ощущение близости с ними, а это – приток окситоцина.

В итоге мы начинаем им подражать. Если хотите посмотреть, как это происходит, найдите на YouTube видео «Парень танцует на музыкальном фестивале “Сасквоч”» (Guy starts dance party at Sasquatch music festival). Вы увидите молодого человека, который начинает увлеченно танцевать, в то время как остальные просто сидят или прохаживаются из стороны в сторону. К нему присоединяется один человек, потом еще один… Первый даже не успевает понять, что происходит, но вокруг него образуется целая толпа, копирующая его безумные танцевальные движения. Очень вдохновляющее видео – вне зависимости от того, любите вы танцевать или нет. Оно набрало уже более 12 миллионов просмотров ().

Вот сила целеустремленности. Все в этом мире происходит благодаря людям, имеющим цель. Только лидеры способны заполнить эту пустоту. Итак, задайтесь вопросом: какова ваша цель?

 

У великих лидеров есть миссия

У великих лидеров – высокие цели. Цель придает энергию и им самим, и тем, кто их окружает. Их слова проникнуты высочайшей убежденностью, как будто они – сила природы. Вспомните Манделу, Ганди, Брэнсона, Джобса, Леннона, Гелдофа… Эти люди ощущали свою миссию, и это ощущение шло изнутри. Исследования показывают, что большая часть лидеров действительно называют то, чем они занимаются, призванием. Это больше чем просто работа.

Существует связь между религией и лидерством. Я часто замечал, что очень многие из лидеров бизнеса и политики – не просто верующие, но и активные прихожане. Многие являются проповедниками. Я часто задумывался: почему? Может быть, духовность дает им более масштабное видение цели? Может, религия дает им оптимизм и большую веру в ценность других людей, что и помогает им завоевывать умы? Может, существует генетическая способность верить и это помогает им проповедовать? Ведь если они глубоко верят в Бога, то не будет преувеличением сказать, что они обладают огромной верой в стратегический план.

Разумеется, в языке лидерства присутствуют сильные религиозные мотивы. Великие лидеры часто используют такие слова, как миссия, преданность, рвение, проповедь, обращение (в свою веру). Они – энтузиасты (между прочим, этимология этого слова тоже имеет религиозные корни и восходит к греческому en theo, что означает «бог внутри»). Их увлеченность передается тем, кто их окружает. Так рождается миссия; так рождается движение.

Но как увидеть эту большую цель? Очень часто это проблема точки зрения: все зависит от того, как вы смотрите на свое дело.

 

Нужна идея

Представьте, что вы проходите мимо стройки, где три каменщика возводят стену. Вы спрашиваете у них, что они делают. Первый говорит, что кладет кирпичи. Второй – что возводит стену. Но третий отвечает, что они строят собор, который на многие века станет великолепным местом служения Богу. Кто из них, по-вашему, работает усерднее всех? Кто получает наибольшее удовлетворение от работы? Кто уходит домой самым счастливым в конце рабочего дня?

История старая, но смысл ее не изменился: ваша ответственность как лидера состоит в том, чтобы научить людей заинтересованно относиться к тому, чем они занимаются, – только таким образом можно максимально раскрыть их потенциал. Когда люди убеждены, что вносят свой вклад в достижение высокой цели, они будут работать с душой. Это самый ценный приз. В этом и состоит суть лидерства.

Но что такое высокая цель? В политике и бизнесе она не всегда очевидна сразу. В конце концов, цель любой корпорации – «максимизировать доходы акционеров». Соответственно, господствующая идея большинства политических партий, если говорить честно, – завоевать и удержать власть. Эти цели не годятся, потому что не вызывают эмоций. Великие лидеры ставят перед собой цели масштабные и значительные.

В 1960-х гг., в начале американской программы по освоению Луны, Джон Кеннеди отправился в НАСА посмотреть, как идут дела. Встретив человека в белом халате и шапочке, Кеннеди остановился и спросил, чем тот занимается. Мужчина ответил: «Я помогаю отправить человека на Луну». Кеннеди улыбнулся: «Ясно, но в чем заключается ваша работа?» – «О, – воскликнул тот. – Я уборщик в блоке Д8. Как раз заступаю на смену».

Отправить человека на Луну – пример поистине великой и вдохновляющей мечты, которая способна увлечь, найти отклик в умах всех до единого – от высшего руководства до уборщиков. Эта идея работает не только потому, что глобальна, но еще и потому, что она яркая. Не каждая организация может поставить перед собой цель отправить человека на Луну, но каждая организация может и должна искать высокое призвание. Речь идет о соединении обыденного и возвышенного в разработке долгосрочной стратегии.

Примером служат компании GlaxoSmithKline и Unilever. Сотрудники обеих увлечены своей миссией. Glaxo спасает жизни – и это не метафора: когда случилась вспышка лихорадки Эбола и весь мир бросился искать средства от нее, вся компания была охвачена единой целью. Энергия распространялась сверху вниз, люди работали дольше и усерднее, чтобы найти средство для борьбы с заболеванием.

Unilever – еще одна компания, у которой есть цель. Вы знаете, что ежедневно от болезней и антисанитарии в мире умирает пять тысяч детей, которым меньше пяти лет? Сотрудникам Unilever это хорошо известно, потому что их миссия – сократить это число вдвое. Добившись того, чтобы в развивающихся странах больше детей мыли руки с мылом, они спасут миллионы жизней. Чему вы охотнее посвятите свое время – спасению жизней или торговле мылом?

Вот так компании находят свое призвание, а великие лидеры стимулируют людей отдавать работе все силы. Есть множество исследований, показывающих, что сотрудники работают с большей отдачей, если верят, что их работа преследует благородные цели. Мир уже ушел от старой модели «корпоративной социальной ответственности», существовавшей в 1980-х, согласно которой компании могли вести себя сколь угодно неэтично, если время от времени жертвовали средства на локальные проекты. Сейчас бизнес озабочен тем, чтобы увязать коммерческие задачи с нравственным императивом и в результате достигнуть высоких результатов – и для бизнеса, и для мира.

Великие лидеры это всегда хорошо понимали. Миссией Генри Форда была «демократизация автомобиля» – создание машины, доступной всем трудящимся планеты, мужчинам и женщинам. Роберт Шапиро в своей первой речи в качестве генерального директора компании Monsanto сделал громкое заявление о том, что собирается покончить с голодом на планете. Лаура Бэйтс, основательница проекта Everyday Sexism, рассматривает его как возможность следовать своему призванию – распространять подлинное равенство во всем мире. Это великие, благородные, вдохновляющие цели – именно то, что нам нужно для языка лидерства.

Хитрость в том, чтобы найти величайшую эмоциональную цель, соответствующую вашей стратегической цели. Не сдерживайте себя: чем больше – тем лучше. Джим Коллинз говорил, что цель лидера должна быть «большой, трудной и дерзкой». The Beatles никогда не говорили, что хотят стать лучшей группой Ливерпуля: они собирались подняться «на самую макушку верхушки попсы» («to toppermost of the poppermost!»).

Если найти благородную миссию, способную объединить всех сотрудников организации, можно добиться поразительных результатов. Так что ищите высокую цель, проецируйте ее на повседневную деятельность вашей компании – и сделайте так, чтобы все об этом узнали.

 

Визуализировать прогресс

Объявить о наличии великой цели недостаточно: люди должны видеть прогресс на пути к этой цели.

Вспомните о нашем альтер эго, когда мы поднимались на вершину горы. Нас влекла к себе цель – куст ежевики. Чем ближе мы подходили к кусту, тем лучше была видна цель – и тем большее количество дофамина выделялось, чтобы сохранить мотивацию двигаться дальше. У инстинктивного мозга есть умная система вознаграждения, настроенная на то, чтобы мы не рухнули на землю от усталости посередине пути, а продолжали двигаться, стремясь к цели. Но все это опирается на визуальные признаки прогресса.

Это означает, что лидер должен не только четко поставить цель, но и выявить прогресс движения к этой цели для поддержания мотивации. В одной крупной розничной компании все совещания начинаются с того, как кто-то из клиентов рассказывает, какую личную выгоду он получает от услуг этой компании. Таким образом, внимание каждого сотрудника сосредоточивается на том, что компания приносит людям благо. Это хорошая мотивация.

Харизматичный проректор Открытого университета Мартин Бин, выступая на публике, часто говорит о том, что его главная цель – сделать качественное образование доступным каждому жителю планеты. Это вызывает огромный энтузиазм. Можно видеть радость в глазах слушателей, когда проректор рассказывает конкретные истории о том, как благодаря Открытому университету жизнь стала лучше и полнее.

В обоих случаях люди видят прогресс на пути к цели. Мы все в этом нуждаемся – это похоже на удовлетворение от того, как мы вычеркиваем очередной пункт в списке дел. Хороший лидер должен создавать видимые точки прогресса, чтобы поддерживать мотивацию людей.

Очень сильная мотивационная установка у меня была, когда я подростком занимался дистанционными продажами. Вместе с двадцатью другими подростками я работал в тесной комнатушке на лондонском вокзале Кингс-Кросс, обзванивая клиентов из обычного городского телефонного справочника. Каждая удачная продажа записывалась фломастером на огромной белой доске, и это были ясные визуальные метки прогресса. Мы понимали, как хорошо работаем, сколько денег зарабатываем (нам отчислялись комиссионные) и как далеко мы еще от конечной цели. Целью каждого была одна продажа в день, на которую приходилось 300 отказов, но на отказы мы не обращали внимания. Записывая продажу, мы чувствовали восхищение. Дофамин. Серотонин. Неподдельная радость.

Какой бы ни была цель, люди должны видеть прогресс (рис. 14): если цель выглядит слишком далекой, они отстраняются. Я могу привести в пример много великих идей, которые с годами превращались в ничто. На Лиссабонском саммите в 2000 г. было заявлено, что Европейский союз через десять лет достигнет американского уровня производительности. Тогда это было потрясающей целью, но через пару лет никакого прогресса заметно не было – и сторонники начали расходиться. Система вознаграждения мозга не только очень хорошо распознает прогресс – она так же хорошо замечает отсутствие прогресса. Это характеризуется падением уровня дофамина, и люди начинают скверно себя чувствовать.

Людям также необходимо чувство вовлеченности: они должны видеть ощутимую связь между повседневной работой и великой целью. Если они теряют эту связь, есть риск, что они отойдут в сторону. Я знаю многих людей, которые включались в политику на местном уровне, но позже отходили от нее, потому что не видели никакой связи между тем, чем они занимаются, и партийными успехами в национальном масштабе. Они разочаровывались и выключались из процесса.

Рис. 14. Вознаграждения и цель

Лидер должен давать людям чувство вовлеченности и удовлетворенности, делать мечту явью. Лидеры это умеют. Для всех нас, простых смертных, наши мечты не выходят за пределы кухонного стола после пары бутылок божоле; но лидеры – другие, и поэтому мы идем за ними.

В начале 1980-х Стив Джобс уговаривал президента компании PepsiCo Джона Скалли присоединиться к Apple. Широко известна его фраза: «Ты хочешь продавать сладкую водичку до конца жизни – или идти со мной и изменить мир?» Как вы думаете, как поступил Скалли? Ответ лежит на поверхности. Скалли и Джобс успешно работали в Apple до тех пор, пока не стало очевидно: несмотря на то что у них общая цель, взгляды на то, как ее достичь, у них разные. Это приводит нас к следующей составляющей языка лидерства – эмпатии.

 

В 2010 г. в ходе подготовки к всеобщим выборам в Великобритании впервые были проведены теледебаты. Все лидеры партий отнеслись к ним с трепетом, боясь показаться идиотами. Впоследствии большинство экспертов и социологов пришли к мнению, что дебаты выиграл Ник Клегг, причем без всяких усилий. Можно назвать целый ряд причин, по которым Клегг оказался впереди. Во-первых, он был не так известен, как Дэвид Кэмерон и Гордон Браун, и у него было преимущество «свежего лица». Во-вторых, он представлял центристскую партию: оптимальная позиция для убеждения – представлять середину. А в-третьих, что важнее всего, он оказался единственным из трех лидеров, кто решил встать на одну доску с аудиторией, показывая, что он – с ней, а не против нее.

Когда Ник Клегг смотрел прямо в объектив телекамеры и заверял зрителей, что он прежде всего разделяет их чувства, он обращался прямо и непосредственно к их инстинктивному мозгу. Он говорил: «Я с вами. Другие – против вас. Со мной вы в безопасности».

Наш инстинкт самосохранения естественным образом ведет нас к тем, кого мы считаем своими сторонниками, – это уберегает нас от угрозы и ведет к безопасности. А есть ли лучший способ показать человеку, что мы на его стороне, чем прямо сказать ему об этом? Вот почему эмпатия – такой важный элемент языка лидерства.

 

Самый главный человек в мире – тот, с кем вы разговариваете

Проникаясь чувствами другого человека, мы создаем в его мозгу прекрасную химическую реакцию – вызываем приток окситоцина. Окситоцин – гормон любви: именно он выделяется с материнским молоком во время кормления грудью. Окситоцин создает незабываемое ощущение близости. Потребность в близости с другими – одна из наиболее важных мотивационных сил в душе человека. Как я уже говорил, безопасность в количестве; значит, если лидер способен вызвать прилив окситоцина, он на верном пути к созданию группы верных сторонников.

В одном из исследований студентам предложили заняться изучением исторических личностей. Половине студентов сказали, что их персонажи родились с ними в один день, а у другой половины такого совпадения не было. Различие в приложенных усилиях и качестве работы оказалось поразительным: те, кто считал, что изучают персонажей, родившихся с ними в один день, потратили на изучение на 65 % больше времени, чем другие. Так что нельзя недооценивать силу ощущения близости: когда люди чувствуют персональную близость, они работают на 65 % усерднее.

Но вы не можете испытать близость к человеку, не поняв его.

 

Эмпатия

Способность понимать других не заложена в нас с рождения. Когда мы появляемся на свет, для нас имеет значение только один взгляд на мир: наш собственный. Ученые полагают, что способность понимать и оценивать различные точки зрения формируется к четырем годам. В этом возрасте дети применяют данную способность для того, чтобы оценивать ситуации и влиять на их исход.

Один из способов проверить способность детей к эмпатии – устроить им маленькое кукольное представление. Кукла по имени Фред прячет под подушку печенье и уходит. Затем приходит кукла Клара, поднимает подушку, берет печенье, перекладывает его в корзинку и уходит. Возвращается Фред. В этот момент спросите ребенка, где Фред будет искать печенье. Маленькие дети скажут: «В корзинке», поскольку они не в состоянии понять, что Фред знает не все, что знает Клара. Дети постарше (от четырех) уже понимают, что Фред не знает, где сейчас печенье, и скажут: «Под подушкой».

Кто-то более способен к эмпатии, кто-то менее. У некоторых существует так называемая душевная слепота: неспособность оценить точку зрения другого человека. Один лидер в период сокращения сотен фабричных рабочих сказал: «Вы считаете, что у вас проблемы? Да у меня пятеро детей в частной школе!» Это неизлечимый случай душевной слепоты. Великие лидеры должны уметь понимать различные точки зрения, потому что без такой проницательности им будет сложно завоевывать людей.

Алан Джонсон был самым эффективным министром из всех, с кем я работал на Уайтхолл. Многие говорили, что ему следовало бы занять пост повыше, но он с характерной скромностью отвечал, что предпочитает остаться в памяти как лучший премьер-министр, чем как «этот чертов Джонсон». Я провел рядом с ним тысячи часов, наблюдая, как он ведет переговоры с самыми разными людьми на самые разные темы. В ходе таких переговоров он всегда был предельно сконцентрирован, что отражалось на его лице: он прищуривал глаза, на лбу собирались морщины, он повторял высказываемые собеседниками положения – зачастую слово в слово. После таких встреч он мог совершенно точно сформулировать точку зрения каждого из них. Он также умел находить решение, которое всех устраивает. Он мог решить любую проблему. Это он выиграл дебаты по поводу введения платы за обучение в университетах Англии (это была «атака очарованием» с Чарльзом Кларком, хотя некоторые говорили, что Джонсон очаровывал, а Кларк атаковал).

 

Эффективная эмпатия начинается с умения слушать

Умение слушать – недооцененная техника лидерства. Как говорит старая пословица, у нас есть два уха и один рот, и мы должны пользоваться ими в такой же пропорции. Но слушать сложнее, чем кажется.

Я иногда спрашиваю у своих клиентов разрешения записывать наши встречи на магнитофон – это необходимо для полного понимания их позиций. Среди всех отступлений и отклонений, которые, естественно, возникают в ходе разговора, легко упустить нюансы – а их иногда можно уловить только после второго или третьего прослушивания записи. Первое прослушивание обычно дает лишь поверхностное понимание.

Я знаю, что не одинок в этом. Я часто проверяю знаменитые речи на больших группах людей. Вы будете поражены тем, насколько сильно отличаются интерпретации и насколько значительные куски этих речей оказываются попросту неуслышанными. Это обычный недостаток человеческой коммуникации: даже слушая человека, мы большую часть времени погружены в собственные мысли, а не следим за мыслями, которые высказывает говорящий. Если это похоже на вас, не волнуйтесь: помощь близка. Существуют готовые модели, которые можно использовать для совершенствования умения слушать. Одна из них, работающая весьма неплохо, получила название CARESS. Этот метод представлен в таблице 4.

Если эта модель вам почему-то не подходит, вот простой совет: постарайтесь поставить себя на место другого. Отключите себя, ваши собственные мнения и реакции; представьте, что именно вы говорите то, что говорит другой. Как писала Харпер Ли в романе «Убить пересмешника»: «Нельзя по-настоящему понять человека, пока не станешь на его точку зрения. Надо влезть в его шкуру и походить в ней». Так что попробуйте. Если вам попался какой-то одиозный персонаж и идея побывать в его шкуре кажется вам совершенно отталкивающей, тоже не беспокойтесь: вы в любой момент сможете из нее выбраться. Поставив себя на место другого, когда он говорит, вы сможете естественным и искренним образом проявить сочувствие, а это поможет вам укрепиться в роли лидера.

Таблица 4. Модель CARESS

 

Воспроизведение

Как только мы уясним для себя позицию говорящего, мы сможем ее воспроизвести. Людям нравится, когда кто-то озвучивает их взгляды: у нас есть глубокая потребность быть услышанными и понятыми, особенно когда понимание исходит от тех, кого мы уважаем и кем восхищаемся, – от лидеров. Это повышает уровень окситоцина и серотонина.

Недавно я слушал выступление одной американки с Глубокого Юга. Она произнесла сильную речь перед аудиторией, которая поначалу проявляла признаки враждебности. Выступающая начала с заявления о полном понимании проблем собравшихся, поставив себя на их место. «Я знаю, вы недовольны. Я знаю, вы ожидаете от нас большего. Я знаю, что вас беспокоит будущее, которое ждет вас и ваши семьи. Я знаю, вам нужно оплачивать счета, кормить голодные рты, выполнять обязательства…» Она продолжала в таком духе пару минут. Затем, успешно поставив себя на одну доску с аудиторией, она заслужила право привести аргументы в свою защиту. Но ей бы этого не удалось, если бы она не начала с эмпатии. Это вопрос ликвидации инстинктивной враждебности и построения союза.

Другой способ укрепить альянс – использовать местоимения первого лица множественного числа. Я уже упоминал об этом, но вот статистика: Барак Обама использует местоимения мы, нас, наш в два с лишним раза чаще, чем я, мне, мой. Более того, он старается употреблять личное местоимение единственного числа, только когда нет иного варианта – например когда говорит о своей жене или детях или берет на себя персональную ответственность за что-то. Эти мелочи оказывают огромное влияние на то, как воспринимается его речь.

Попробуйте сказать большой группе людей: «Вы должны больше экономить» – и посмотрите, что будет. Это звучит оскорбительно. Однако если вы скажете: «Мы все должны больше экономить», то все будет нормально. Кстати, если вы не согласны с этим утверждением и считаете, что первый вариант лучше, позвольте дать вам совет: никогда не занимайтесь политикой. Вообще.

«Мы» – одно из самых сильных слов в языке лидерства. Один из простейших способов завоевать умы – использовать «мы» вместо «я». Бывший министр труда США Роберт Райх однажды сказал, что определяет здоровье компаний с помощью теста местоимений: как люди говорят о компании – «они» или «мы»? Среди спичрайтеров бытует шутка: если хочешь сделать агрессивную речь более приемлемой, надо рассыпать ее по полу, и тогда все «мы» станем собирать ее.

 

Пол и эмпатия

Эмпатия – качество, которое чаще ассоциируется с женщинами. Действительно, та часть мозга, которая отвечает за эмпатию, у женщин обычно более развита, чем у мужчин, но есть и исключения: можно встретить как мужчин с высокоразвитым чувством эмпатии, так и женщин, обладающих вопиющей эмоциональной черствостью. Однако в целом эта ассоциация справедлива.

В одном любопытном исследовании изучались различия между мужчинами и женщинами в инстинктивной реакции на стресс. В 26 из 28 случаев женщины выбирали стратегию «внимание и поддержка», а не стратегию «бей или беги». Я полагаю, это означает, что во времена неандертальцев мужчина должен был сосредоточиться на том, чтобы отвести угрозу, а женщина – в первую очередь позаботиться о семье. По-моему, это работает до сих пор. Несколько лет назад мы с женой играли с детьми на втором этаже нашего дома, и вдруг внизу послышался грохот и звон разбитого стекла. Я тут же схватил первый попавшийся под руку предмет, напоминающий оружие, – им оказалась кукла Базз Лайтер – и ринулся вниз. Реакция Люси была иной – она замерла на месте, прижав к себе детей. Внизу я обнаружил крупного голубя, который разбил окно и влетел в дом. Но древние инстинкты в момент стресса у меня сработали безупречно.

Эмпатия – хорошее качество лидера. Способны ли вы проявлять сочувствие естественным образом или нет – не важно: необходимо его развить. У каждого из нас есть сильная потребность чувствовать связь с другими. Когда люди чувствуют поддержку, они чувствуют себя хорошо, но, если им кажется, что с ними не хотят иметь дело, они могут прийти в ярость. Мы видим проявление такой ярости в некоторых спорах (ДА ВЫСЛУШАЙ ЖЕ ТЫ МЕНЯ, НАКОНЕЦ!); наблюдаем во время выступлений некоторых политиков, когда их заглушают аплодисментами, выражая так свое недовольство, встречают гулом и даже совершают против них хулиганские действия (посмотрите на YouTube, сколько раз в лидеров летали ботинки из зала! Это очень распространенное явление). Мы видим это и на примере некоторых бессмысленных «совещаний по взаимодействию». Недостатка в примерах нет – «совещания по взаимодействию» сейчас стали практически эвфемизмом процесса штамповки принятых заранее решений. Но, вероятно, самый вопиющий пример – выступление президента Национальной стрелковой ассоциации на пресс-конференции после бойни в школе «Сэнди-Хук». Он заявил: «Мы начинаем серьезный разговор. Никакие вопросы не принимаются».

Так что старайтесь находить точки единения, даже если с чем-то не согласны. Если вам это удастся – вы сможете подарить людям маленькую радость. И кто знает, может, они даже улыбнутся.

 

В сентябре 2014 г. мировые лидеры собрались в Ньюпорте, в Южном Уэльсе, на саммит НАТО. В перерыве между заседаниями Дэвид Кэмерон и Барак Обама решили посетить местную школу. Эти кадры показывали по всему миру – я видел их в программе BBC News. Репортер подошел к одной из школьниц и спросил, о чем говорили президент и премьер-министр. Она ответила: «Да ничего особенного. Просто улыбались».

По-моему, это очень яркий пример. Улыбки – необходимый компонент языка лидерства. Улыбки привлекают. Улыбки расслабляют. Улыбки активизируют эмоциональную часть мозга. Улыбки заставляют нас улыбнуться. Исследования показали, что очень трудно смотреть на улыбающегося человека и не улыбнуться в ответ.

Вот почему ослепительная улыбка может создать великого лидера. Лидер улыбается – и у окружающих повышается настроение, они испытывают к нему теплые чувства, им хочется сделать что-то хорошее в ответ… Вот почему улыбчивые интервью Дэвида Фроста всегда встречали больше понимания, чем враждебная грубость Джереми Паксмана.

 

Смех

Если улыбка – признак хорошего лидера, то способность шутить – признак великого лидера.

В рейтинге директоров Fortune 500 юмор считается одной из высших характеристик лидеров. Юмор помогает совершать сделки: исследования показывают, что небольшая шутка в конце переговоров («Ну хорошо, мое окончательное предложение – $6000. И в придачу – моя домашняя жаба») значительно повышает шансы на то, что сделка состоится. Юмор также снимает границы между разрозненными группами людей.

Роль юмора в снятии социальной напряженности хорошо известна. Смех, по преимуществу, социальный акт – вот почему мы примерно в 30 раз чаще готовы рассмеяться, находясь в обществе, чем когда мы одни. Если хотите проверить, сходите в книжный магазин и почитайте сборник анекдотов: уверен, вы не будете громко хохотать. А потом сходите в паб – услышав там те же самые шутки, вы будете корчиться от смеха.

Смех рождается в инстинктивном мозгу. Смех полезен для здоровья: он способствует выработке антител, подавляет гормоны стресса и продлевает жизнь. Печально только то, что взрослые смеются в четыре раза меньше, чем дети… Так что люди действительно в долгу перед лидерами, которые вызывают на их лицах улыбки.

Речь не идет о том, чтобы лидеры гоготали, как Сид Джеймс, рассказывающий пошлые анекдоты, которые заканчиваются фразой «А это был молочник».Речь идет о создании атмосферы, в которой все чувствуют себя расслабленно и не испытывают напряженности.

 

Снятие напряженности

Маленькая доза непочтительности иногда помогает преодолеть неловкость во время общения с лидерами сегодня – как принято считать, в эпоху равенства. Многие лидеры сознательно используют юмор, чтобы проколоть возникающий вокруг них пузырь, – они выдают самоуничижительные шутки. В таблице 5 приведены некоторые проверенные временем самоуничижительные шутки представителей различных профессий.

Только не переборщите с самоуничижением: вам все-таки нужно сохранять уважение аудитории. Насмешка над собой должна быть легкой, просто чтобы показать, что у вас есть чувство юмора. На самом деле не стоит лишний раз напоминать людям о ваших непривлекательных чертах. Грань между самоуничижением и унижением очень тонка.

Юмор – прекрасное средство рассеять тревогу: люди физически не могут находиться в состоянии стресса, когда смеются. Это хорошо известно врачам, медсестрам, парамедикам, пожарным, полицейским… Юмор помогает им снять тревогу при исполнении своих служебных обязанностей, создает социальную сплоченность и теплую атмосферу.

Таблица 5. Самоуничижительные шутки

Однажды я был на большом приеме у евреев и оказался свидетелем того, как близкие друзья-евреи обмениваются шокирующе черными шутками о холокосте. Только спустя какое-то время я понял, что это – их способ преодолеть тот ужас, который выпал на долю их предков. Смех давал им возможность снять напряжение.

Это, кстати, одна из причин, почему шутки Черчилля пользовались такой популярностью. Он был премьер-министром в самые мрачные для Британии годы, когда война представляла для страны серьезную опасность. Представляю, как британцам понравилась история о том, как личный секретарь постучал в дверь туалета, за которой находился Черчилль, и сказал, что есть новости о Гитлере. Премьер-министр выдал из-за двери бессмертную фразу: «Да погоди, я с этим г… никак не разберусь!»

Юмор может исправить некоторые весьма неловкие ситуации. Последняя партийная конференция Тони Блэра как лидера лейбористов чуть не была сорвана после того, как один из журналистов сообщил, что жена Блэра дала весьма оскорбительные комментарии в адрес Гордона Брауна. Блэр с усмешкой заметил, что ему, по крайней мере, не надо переживать о том, что жена сбежала с соседом. Все рассмеялись.

Рональд Рейган тоже пошутил после того, как на него было совершено покушение в 1981 г. Когда его привезли на каталке в операционную клиники Университета Джорджа Вашингтона, он обвел врачей затуманенным взором и произнес: «Надеюсь, вы все республиканцы». Главный хирург ответил: «Господин президент, сегодня мы все – республиканцы».

 

Расслабление

Лидеры также могут пошутить, чтобы почувствовать себя более непринужденно. Вот три проверенные временем шутки, которые успешно используются ораторами многие годы:

Есть история о римском гладиаторе по имени Андрокл, который прославился тем, что, сколько бы ни выходил сражаться со львом, всегда оставался в живых. Как только лев приближался к Андроклу, гладиатор что-то шептал ему на ухо, и лев тут же морщился и уходил. В конце концов римский император вызвал Андрокла к себе. «Я так больше не могу, – сказал он. – Я должен знать твой секрет». – «Все очень просто, – ответил Андрокл. – Я говорю ему, что, когда он закончит ужинать, его попросят сказать несколько слов».

Согласно ряду исследований, для человека страх номер один – публичное выступление. Страх смерти – на втором месте. Это означает, что обычный человек на похоронах скорее предпочтет оказаться в гробу, чем произносить надгробную речь.

Мне говорили, что речь должна быть похожа на женскую юбку: достаточно длинную, чтобы скрывать предмет, и достаточно короткую, чтобы вызывать интерес.

Я слышал эти шутки десятки раз. Люди всегда смеются, хотя слышат их не впервые. Используйте их, если хотите, или придумайте свои, чтобы они были у вас всегда наготове. У многих лидеров есть две-три отлично отрепетированные шутки, которые они используют неоднократно на приемах, торжественных ужинах и перед началом выступлений. «Bartlett’s Book of Anecdotes» полна настоящих жемчужин.

У каждого великого лидера должна быть заготовлена шутка. Даже у Гордона Брауна была шутка, которую он рассказывал по особым случаям. Вот она:

В 1980 г. Улоф Пальме, премьер-министр Швеции, посетил Вашингтон для двусторонних переговоров с президентом Рейганом. Когда Рейгану сообщили, что им предстоит встретиться, он спросил: «Разве этот человек не коммунист?» – «Нет, господин президент. Он – антикоммунист», – ответил начальник штаба. На что Рейган откликнулся: «Меня не интересует, какого рода он коммунист. Не желаю его видеть!»

 

Секрет хорошего анекдота

Что делает анекдот хорошим? На эту тему проведено много исследований. Но, прежде чем поделиться с вами результатами, должен предупредить, что препарировать анекдоты – примерно то же самое, что препарировать лягушек: о них можно многое узнать, но вы неизбежно убиваете их в процессе. Так что, если хотите сохранить тайну, советую сразу же перейти к следующей главе.

Исследования показали, что мы чаще всего смеемся над анекдотами, в которых 103 слова; самая смешная птица для анекдотов – утка; самые смешные анекдоты рассказываются в 18:03. Согласно одному исследованию, самый смешной анекдот в мире – следующий:

Два охотника выходят из леса, и один из них вдруг падает: у него стекленеют глаза, кажется, что он не дышит… Его спутник хватается за телефон, звонит в службу спасения и кричит: «Мой друг умер! Что делать?» Оператор отвечает: «Успокойтесь, я вам помогу. Прежде всего, убедитесь, что он мертв». На некоторое время наступает тишина, потом раздается звук выстрела, и парень снова берет трубку: «Готово. Что дальше?»

Специалисты говорят, что в смешном анекдоте должны присутствовать два компонента: неожиданность и ощущение превосходства. Неожиданность – в концовке (выброс дофамина), превосходство – потому что это шутка за чужой счет (выброс серотонина).

Идею ощущения превосходства следует подчеркнуть: некоторые лидеры считают забавным продемонстрировать свое превосходство за счет аудитории. Не стоит так делать – вас могут счесть жестокими. Гораздо безопаснее рассказать смешной анекдот, немного принижающий себя. Таким образом сам лидер представляется объектом шутки, а это дает аудитории ощущение превосходства над ним.

Другой способ создать ощущение превосходства – выбрать кого-нибудь за пределами данной группы или общности. Многие британские лидеры рассказывают анекдоты про французов. Вот, например, смешная, но почти наверняка выдуманная история об одном французском политике, который выступал с речью в Европейском парламенте. Он неоднократно говорил о «норманнской мудрости» (la sagacité Normand), но каждый раз при этом британская делегация взрывалась смехом. Он повторял эту фразу, и британцы вновь покатывались от хохота. Оказывается, переводчик произносил «norman wisdom»…

Нападки на других могут вызывать смех, но это может обернуться и против автора шутки. Именно так случилось с Энди Стритом, исполнительным директором сети элитных магазинов John Lewis, когда он произнес несколько импровизированных шуток в адрес французов и эти шутки попали в СМИ. Премьер-министр Франции пренебрежительно отмахнулся: «Наверное, он выпил слишком много пива». Упс…

 

Зачин и концовка

Как показано в таблице 6, базовая структура анекдота – двухчастная: зачин и концовка.

Базовая структура анекдота – двухчастная: зачин и концовка.

Общая черта анекдотов, приведенных в таблице 6, заключается в том, что их соль проявляется буквально в последнем слове – в этот момент выделяется дофамин, и мы получаем удовольствие. Поэтому так важно правильно подвести к концовке. Рассчитанная пауза между окончанием зачина и концовкой дает магический комический эффект. В анекдотах, построенных по типу «историй о лохматой собаке», рассказчик сознательно увеличивает расстояние между зачином и концовкой. Нередко возникает ощущение, словно человек натягивает тетиву лука: тянет… тянет… тянет… и наконец – пиу!

Растягивая ожидание, «правило трех» усиливает комический эффект. Как только слушатели распознают трехчастную структуру анекдота, они с нетерпением ждут, чем все кончится. Поэтому «правило трех» применяется очень часто. Фраза «О, гнусность, гнусность! Они все против меня» была выбрана как самая смешная в истории кинематографа. И разумеется, анекдоты про англичан, ирландцев, шотландцев… А где же валлийцы? Уэльс опущен, потому что прибавление четвертого компонента нарушило бы ритм.

Таблица 6. Зачин и концовка шуток

 

Проверка анекдотов

Мало что повредит лидеру больше, чем неудачная шутка. Проверить анекдот очень легко: попробуйте рассказать его кому-нибудь. Если люди рассмеялись – все в порядке, а если нет – забудьте его. И, когда я говорю «рассмеялись», я имею в виду искренний, непроизвольный смех, а не вынужденный смешок из вежливости. Убедитесь, что смех искренний. Они должны задыхаться от смеха.

Вот о дыхании мы и поговорим дальше.

 

У всех родителей есть свои секреты воспитания детей, которыми они с гордостью делятся со всеми, кто готов их слушать. У меня такой: когда мои дочки были еще совсем маленькими, они нередко не давали мне спать, и я придумал способ в считаные минуты превращать их из вопящих банши в чудесных маленьких будд. Я крепко прижимал дочек к груди и старался имитировать их дыхание – а затем начинал дышать реже. Моя грудная клетка расширялась, их – тоже. Через какое-то время наше дыхание синхронизировалось. Мы дышали в гармонии.

Люди естественным образом настраиваются на дыхание окружающих – особенно тех, кто облечен властью. Это механизм выживания, способ оценить окружающую обстановку и степень безопасности – ведь если кто-то учащенно дышит, вероятно, у вас тоже есть повод дышать чаще: может, придется бежать, прятаться или уклоняться от удара. Вот почему характер дыхания передается инстинктивно.

И, поскольку мы таким образом вступаем в контакт друг с другом, дыхание дает лидеру простой и действенный способ влиять на настроение окружающих. Для этого существует два типа дыхания, из которых нужно выбирать в зависимости от того, какое настроение требуется создать: короткое, резкое дыхание вызывает ощущение тревоги, а глубокое, ровное – ощущение покоя. Оба способа эффективны: в состоянии крайнего волнения или полной расслабленности люди наиболее восприимчивы к убеждению. Пользуйтесь возможностями своего дыхания, чтобы вести людей за собой. Это еще один секрет языка лидерства.

 

Очень короткие фразы вызывают тревогу и беспокойство

Обычно люди говорят короткими фразами, когда нервничают. Они ничего не могут с этим поделать – это вина их инстинктивного мозга, который поглощает кислород, подготавливает нас к тому, чтобы драться или спасаться бегством. Дыхание учащается, кровь обогащается кислородом, и, соответственно, произносить слова становится труднее.

Вы можете увидеть это на Sky News, когда корреспонденты расспрашивают кого-то непосредственно после какой-нибудь катастрофы. Те, кто дает интервью, всегда говорят предельно короткими фразами: «Это был ужас. Грохот. Вспышка. Все побежали. Это было страшно». Они захвачены переживаниями и с трудом восстанавливают дыхание. Соответственно, когда жертвы насилия описывают свои ощущения, воспоминания о пережитой травме могут заставить их говорить короткими фразами: «Стыд. Позор. Грязь». Подобные короткие фразы – естественное проявление паники.

Лидеры, которые хотят создать ощущение тревоги, тоже говорят короткими фразами. Искусственно подогревая в себе панику, они распространяют это ощущение на аудиторию. Этот прием античной риторики распространен и в наши дни. Многие из ранних коротких выступлений Тони Блэра основаны на парцелляции. «Новые лейбористы. Новая Британия». «Партия обновляется. Страна возрождается». Этим пользовался и Дэвид Кэмерон: «Разрушенные дома. Разваливающиеся школы. Гибнущие поместья». Это – продуманная «одышка».

Некоторые лидеры сознательно вводят себя в такое состояние, что им действительно не хватает воздуха. Если хотите повеселиться, посмотрите на YouTube, как бывший генеральный директор Microsoft Стив Балмер заводит участников конференции, посвященной продажам в компании, бегая по сцене. Он действительно начинает задыхаться – но толпа блаженствует. Он ведет. Наслаждайтесь и вы: .

Есть и другая техника. Энох Пауэлл якобы старался не посещать туалет перед очередным выступлением (этот прием был известен еще в Древнем Риме), надеясь таким образом придать своим выступлениям нужное ощущение срочности. Выглядит как неплохая стратегия, но с возрастом это кажется рискованным.

В одном из моих любимых эпизодов сериала «Западное крыло» команда Джеда Бартлета обеспокоена тем, что он выглядит слишком спокойным перед началом президентских дебатов. За десять секунд до его выхода на сцену Эби Бартлет хватает ножницы и кромсает ему галстук. Президент в ярости – у него краснеет лицо, он хватает ртом воздух… Тут приносят другой галстук, и штаб быстро выталкивает его на сцену. Он зол. Он возбужден. Он дышит прерывисто. Вот теперь он готов к выступлению.

 

Очень длинные фразы выражают спокойствие и уверенность

Короткие фразы вызывают тревогу, длинные дарят ощущение покоя. Барак Обама может запросто выдавать фразы более чем в тридцать слов на одном дыхании. У него удивительные легкие. Его дыхание демонстрирует не только исключительную силу, но и выдающуюся уверенность – как у льва, который делает долгий, сонный зевок. Говоря в таком темпе, Обама сохраняет спокойствие и передает его окружающим.

Это прекрасно, но мы не всегда можем изображать такое спокойствие. Иногда нам очень хочется выглядеть спокойными, но дыхание выдает нас.

Недавно я работал с одним человеком, который получил незавидное задание: ездить по разным странам и закрывать локальные офисы крупной международной корпорации. До того уверенный в себе лидер, в ходе этой поездки, когда ему пришлось выступать перед несколькими сотнями человек, которых лишали работы, он начинал нервничать и у него учащалось дыхание. Легко понять, как это происходило: его инстинктивный мозг чувствовал опасность, включалась реакция «бей или беги», дыхание непроизвольно учащалось. Из-за этого он выглядел агрессивно, что вызывало еще большую неприязнь у тех, к кому он обращался. Таким образом, обстановка, которую он намеревался разрядить, накалялась еще больше. Мы поработали над его дыханием, чтобы в дальнейшем он мог вести себя в подобных ситуациях спокойнее.

Есть выдающиеся тренеры, которые работают с лидерами для совершенствования техники дыхания. Иногда я провожу семинары по обучению языку лидерства совместно с преподавателями йоги: внимание усиливается, появляется ощущение единства – в общем, эффект оказывается потрясающим. Рекомендую ознакомиться с сайтом тренера, с которым я работаю многие годы и который добивается выдающихся результатов: . А пока могу дать несколько полезных советов.

Первое, что нужно сделать для контроля над своим дыханием, – научиться выдыхать носом, а не ртом. Когда люди дышат ртом, создается ощущение, что им не хватает воздуха или они неважно себя чувствуют. Вспомните, как запинался Тони Сопрано в последних эпизодах сериала «Клан Сопрано».

Второе – научиться дышать с помощью диафрагмы. Стоит заняться упражнениями по развитию диафрагмы – на YouTube есть множество видео, где показывается, как это делать. Это не только помогает правильно говорить, но и улучшает осанку и общее самочувствие. Время от времени я и сам делаю такие упражнения; поначалу это кажется тяжким бременем, но результат всегда замечательный.

 

Дыхание в письменной речи

Два описанных типа дыхания – инструмент не только для устной речи: они могут оказаться в той же степени полезными и на письме. Когда люди читают, они так или иначе произносят про себя все фразы, так что эта техника дает эффект, сходный с прослушиванием речи. К тому же сейчас очень многие пишут в разговорном стиле.

В рекламных текстах парцелляция может оказаться очень полезной. Реклама www.rightmove.co.uk – прекрасный пример: «На рынок. С рынка. Быстро продать – открыть шампанское». Этот пример – не столько про дыхание само по себе, сколько про стиль текста. И это плавно подводит нас к следующему компоненту языка лидерства.

 

Стиль – это реальность

Перестановки в кабинете министров на Уайтхолл – интереснейшее время. Как спичрайтер члена кабинета министров, ты никогда не знаешь, куда могут передвинуть твоего босса – а если его куда-то и передвигают, ты никогда не можешь быть уверен, что он возьмет тебя с собой. В 2007 г. Алана Джонсона перевели из Министерства образования в Министерство здравоохранения, и я перешел вместе с ним. Сразу же возникла необходимость писать тексты для масштабных выступлений и парламентских заявлений, и я окунулся с головой в разного рода совещания, чтобы ознакомиться с материалом. Эти совещания были ужасны. Все говорили на жутком жаргоне, каждый произносил словечки типа «бенчмаркинг», «взаимодействие», «знаки», «комплектующие», «структуры» и т. д. После такого совещания я признался одному из сотрудников, не первый год работавшему в министерстве: «Не понял ни единого слова». – «О, – сказал тот. – Слава богу. Я думал, я один такой».

То, как мы говорим и пишем, характеризует нас в любом случае, хотим мы этого или нет. Кто-то ошибочно думает, что насыщенный административно-деловой жаргон улучшает имидж лидера: ничего подобного. На самом деле те, к кому обращены такие речи, находят их отчуждающими и бесполезными – а ведь успех любого устного послания определяется его влиянием на аудиторию. Таким образом, усложненная речь проигрывает. И вместе с ней проигрывает и лидер.

Несколько лет назад в Таможенном и акцизном управлении ее величества провели эксперимент. Группе сотрудников раздали два письма: одно полное жаргонизмов, длинных слов и длинных предложений, другое – короткое, нейтральное и составленное строго по существу. Прочитавших попросили определить статус автора каждого из писем. Поразительно, но люди ответили, что короткое письмо написано человеком, занимающим высокое положение в организации, а длинное, запутанное – молодым сотрудником.

Идея проста: мы ждем от лидера, что он будет говорить простым языком. Лидер имеет четкий взгляд на проблему и выражает его соответственно; он достаточно уверен в себе, чтобы говорить прямо, ничего не опасаясь. Напротив, тот, кто не уверен в себе, часто ищет прикрытие в чрезмерно сложной речи: он боится вызовов. Это немного напоминает удивительно многословные записи в дневнике Адриана Моула после того, как он приобрел словарь.

Я достаточно долго анализировал язык и неоднократно замечал, что те, для кого английский не родной, используют более длинные слова и строят более длинные фразы, чем носители языка. Кроме того, я обнаружил, что социальный статус тоже влияет на манеру речи: в исследовании политического языка, которое я провел в 2010 г., три политика, использующие самые короткие предложения, были выпускниками частных школ, а все политики, строящие самые длинные фразы, получили государственное образование. Различие оказалось впечатляющим: во втором случае предложения были в три раза длиннее.

Из этого я сделал вывод, что люди, которые стремятся что-то доказывать, подсознательно демонстрируют, что им действительно надо что-то доказывать. Так что идея проста: если вы чувствуете, что вы должны что-то доказать, говорите так, словно вам нечего доказывать. Или, говоря еще проще, следуйте давнему принципу KISS (keep it simple, stupid): «Делай проще, тупица!»

 

Хорошо, плохо и отвратительно

Большинство из нас еженедельно получает сотни электронных писем. Мы не в состоянии прочитать их все, поэтому наш инстинктивный мозг сортирует их, как умелый личный секретарь, заставляя обратить внимание на одни письма и игнорировать другие. Для принятия этих решений огромное значение имеет стиль написанного.

Предлагаю сравнить два поступивших ко мне письма. В каком-то смысле они похожи: оба от глобальных компаний (Facebook и Vodafone), оба рассылались всем клиентам по базе. Однако их стиль разительно отличается. Какое из писем вы прочтете с большим удовольствием?

Вот письмо от Facebook:

Мы недавно объявили о введении некоторых запланированных изменений в нашу политику использования данных, которая разъясняет, как мы собираем и используем данные пользователей Facebook, и в наше «Положение о правах и обязанностях», где разъясняются условия, определяющие использование наших сервисов.

Обновления предоставляют вам более детализированную информацию о наших действиях и отражают изменения в наших продуктах, в том числе:

– новые инструменты для управления вашими сообщениями в Facebook;

– изменения в нашем отношении к определенным продуктам;

– советы по использованию вашей ленты новостей;

– напоминания о том, что видно другим пользователям.

Мы также планируем внести изменения в процесс управления нашим сайтом для дальнейших обновлений политики использования данных и «Положения о правах и обязанностях». Мы высоко ценим ваши замечания, поступившие к нам в период сбора комментариев, однако сформировали механизм подсчета голосов, основанный на приоритете качества комментариев над их количеством. Поэтому мы предлагаем завершить этап голосования, чтобы создать более содержательную базу для ваших комментариев. Мы также разрабатываем новые каналы контактов, в том числе пересылки запросов, касающихся защиты персональной информации, непосредственно начальнику соответствующего отдела.

Мы призываем вас ознакомиться с предлагаемыми изменениями и отправить нам комментарии.

Ни «здравствуйте», ни «до свиданья». И это письмо Facebook было разослано всем их клиентам! Реакция была предсказуемой: буквально через несколько минут после его рассылки интернет загудел о теории заговора, поскольку мало кому удалось расшифровать, что означает этот кошмарный жаргон. Доверие к Facebook и без того было невелико, но после этого письма оно упало еще ниже.

Сравните его с электронным письмом от Vodafone:

Привет, Саймон!

С наилучшими пожеланиями,

Счет за этот месяц по номеру аккаунта …6625 уже доступен онлайн. Сумма составляет £91,20.

команда службы по работе с клиентами Vodafone

Это немного больше обычного – вероятно, потому, что вы превысили лимиты времени, текстовых сообщений или передачи данных, включенных в ваш тарифный план, звонили «08» или совершали международные звонки. Или использовали ваш телефон за границей.

Информацию о том, что включено и что не включено в ваш тарифный план, вы можете узнать из вашего счета. Несколько хороших способов сократить ваши расходы описаны на Vodafone.co.uk/extras .

Видите? Намного лучше. Это письмо могло вызвать гораздо большие проблемы – счет от Vodafone у меня всегда оказывается выше ожидаемого, – но, поскольку они обратились ко мне так вежливо, на них трудно сердиться: мне кажется, что Vodafone – мой друг. Знаю, я простофиля.

У вас почти наверняка есть примеры хорошего, плохого и отвратительного письма из тех, что вы когда-либо получали. Полюбопытствуйте. Посмотрите, что работает, а что – нет. Выпишите примеры, которыми вы восхищаетесь. Разработайте собственное руководство по стилю, который будет работать на вас.

Например, вот что работает на меня:

– короткие слова;

– короткие предложения;

– неформальный стиль;

– простое изложение;

– одна мысль в одном предложении;

– действительный залог;

– минимум наречий и прилагательных.

Любопытно, но, когда я редактировал окончательный вариант этой книги, Facebook прислал мне еще одно письмо. Оно тоже рассылалось всем клиентам. Прогресс налицо. Сравните:

Здравствуйте, Саймон!

Искренне ваша,

Хотим известить вас, что с 1 января 2015 г. мы изменили нашу политику и условия и приняли «Основные условия конфиденциальности». С подробностями вы можете ознакомиться на Facebook.

Эрин Иган,

За прошедший год мы ввели новые функции, которые помогут вам получить больше от Facebook, и прислушались к тем, кто просил нас разъяснить, как мы получаем и используем информацию.

руководитель глобальной службы защиты информации

Теперь, с новыми «Основными условиями конфиденциальности», вы получите подсказки и руководство по управлению вашими данными в Facebook. Мы также обновили условия, политику сбора данных и файлов cookie, чтобы они отражали разработанные нами функции; также мы сделали их более понятными. Мы продолжаем совершенствовать рекламу, основанную на тех приложениях, которые вы используете, и сайтах, которые посещаете вне Facebook, и расширяем ваши возможности управлять рекламой, которую вы видите.

Мы надеемся, эти обновления окажутся вам полезны. Защита персональных данных и обеспечение контроля за конфиденциальностью лежит в основе всего, что мы делаем. Надеемся, сегодняшнее объявление – важный шаг в этом направлении.

Не правда ли, намного лучше? Слова короче. Никаких кошмарных метафор. И даже подпись в конце. Словно они прочитали мои мысли…

Если вы хотите совершенствовать свой стиль, можете воспользоваться интернет-ресурсами, которые помогают оценить длину слов и фраз и читабельность текста в целом. Но самое главное – не бойтесь упрощать. Не переживайте, что пишете слишком просто: чем проще и доступнее ваш язык, тем больше вероятность, что люди к вам потянутся. Понимание – важнейшая отправная точка коммуникации, и все тенденции в риторике направлены в сторону упрощения. Исследования показали, что словарь Барака Обамы – самый простой в истории всех президентов, притом что некоторые критикуют его за чрезмерную интеллектуальность.

Существует множество компонентов стиля, которые влияют на то, как нас воспринимают. Есть стилистические приемы, которые включают у читателя сигнал тревоги. Ученые из Эдинбургского университета проанализировали электронную переписку и выяснили некоторые особенности стиля, которые обычно ассоциируются с неврозами, например: избыточное использование запятых и наречий, восклицательных, вопросительных знаков и кавычек (???!!!), начало предложений со слов-паразитов (например, well – «скажем так»). Разумеется, шрифт и его размер тоже имеют значение. Одна моя старая знакомая пишет электронные послания флуоресцентным шрифтом Comic Sans, 26-м кеглем. Не знаю, о чем она думает, но мне кажется, что она в самом разгаре психоделического путешествия. Приятный и полезный шрифт Arial 12 еще никому не повредил.

Кому-то покажется, что все это мелочи, но они играют свою роль, незаметно влияя на то, как люди воспринимают лидеров. Еще один компонент, влияющий на это восприятие, – наши имена и фамилии, поэтому мы и рассмотрим их в следующей главе.

 

Как-то вечером мы с Люси отправились в ресторан. Когда мы делали заказ официантке, парочка, сидевшая рядом, услышала, что наша фамилия Ланкастер, и моментально вступила в беседу. Они тоже были Ланкастерами – на пару поколений старше, и мы проболтали весь вечер, обмениваясь информацией о Ланкастерах с севера Англии, Ланкастерах из Уэльса, Ланкастерах из Лондона и заграничных. Окситоцин бушевал. Мы не нашли родственных связей, но оказались чуточку ближе друг другу просто как однофамильцы.

Дело в том, что наши имена имеют для нас особый смысл, и инстинктивный мозг влечет нас к людям с такими же именами и/или фамилиями, как у нас. Нам нравятся наши имена; нравятся буквы, звуки и слоги, из которых они состоят.

Это кажется причудой, но на эту тему есть множество исследований. Они, в частности, показывают, что мы охотнее вступаем в брак с людьми, в чьих именах есть звуки, совпадающие со звуками наших имен. Мои инициалы С. Л. – мою жену зовут Люси. Исследования показывают, что мы охотнее покупаем товары брендов, в названии которых встречаются звуки нашего имени. Последней моей крупной покупкой был телевизор Samsung. Исследования также показывают, что люди с большей долей вероятности выбирают профессию, название которой имеет звуковые совпадения с их фамилией. В начале карьеры я пробовал себя как singer (певец), songwriter (автор текстов для песен), salesperson (торговец) и civil servant (государственный служащий), прежде чем стал speechwriter (спичрайтером).

Так что наши фамилии влияют на наш жизненный путь. Ученые назвали это явление «номинативным детерминизмом». Например, Усэйн Болт (англ. bolt – молния, стрела) – самый быстрый спринтер в истории. Одно время главным судьей в Великобритании был Айгор Джадж (англ. judge – судья). Этот список можно продолжать.

 

Создать себе имя

Имя лидера влияет на важнейшее первое впечатление. Когда я называю себя «мистер Ланкастер», «С. Ланкастер», «Саймон Ланкастер», «Сай Ланкастер» или «Саймон Джон Ланкастер» – это определенная информация. Казалось бы, несущественная, и вместе с тем важна каждая мелочь.

Это касается и вас: вы Кристофер или Крис? Памела или Пэм? Никогда не знаешь, что «выстрелит». Стал бы Стив Джобс тем, кем бы он был, называй он себя Стивен Джобс? Сложилась бы вокруг Ричарда Брэнсона столь интересная легенда, будь он известен как Дики? Какие сигналы посылает ваше имя? Сегодня лидеры все чаще стараются использовать самую простую форму имени. 50 лет назад Ник Клегг, Эд Болс и Эд Милибэнд наверняка были бы известны публике как Николас Клегг, Эдвард Болс и Эдвард Милибэнд. Сокращенные имена делают их более доступными.

Начало этой тенденции положил Энтони Веджвуд Бенн, когда в 1960-х гг. лишился наследственного пэрства и переименовал себя в Тони Бенна. Тони Блэр пошел еще дальше, объявив в правительстве акцию «зовите меня просто Тони». Впрочем, язвительный колумнист Питер Хитченс настойчиво продолжал называть его Энтони Чарльз Линтон Блэр.

 

Перемена имени

Перемена имени может показаться крайностью, но такие случаи известны. Джордж Осборн, переходя в политику, отказался от имени Гидеон. Почти наверняка это было разумным решением. Суть в том, что людей судят по именам. Существуют некоторые предубеждения в отношении имен, так что наши имена влияют на то, как к нам относятся. Знаменитое исследование «Харриет против Харрис» показало, что «Харрис» чаще ассоциируется с веселым типом, а «Харриет» – с занудой.

Некоторые женщины предпочитают маскировать свой пол: Д. К. Роулинг, Ф. Д. Джеймс. Многие женщины не хотят менять фамилию, вступая в брак.

Иногда имена меняют из-за расовых предрассудков. Исследование, проведенное Runnymede Trust, показало, что люди с характерными этническими именами могут столкнуться с дискриминацией при приеме на работу. Да, мы должны бороться с такого рода дискриминацией, но, пока она существует, приходится использовать воображение, чтобы стать победителем.

 

Запоминание имен

С учетом того, что мы относимся к нашим именам с особым трепетом, лидеры просто обязаны запоминать, как кого зовут. Люди не любят, когда кто-то забывает или перевирает их имена и фамилии. На BBC Newsnight в ходе предвыборной кампании к всеобщим выборам 2015 г. Эда Болса попросили назвать бизнесмена, оказавшего поддержку лейбористам. Он ответил: «Билл как-его-там…»

Меня часто поражает, как великим лидерам удается покорять аудиторию своей почти магической способностью запоминать имя каждого, с кем они встречались. Это один из главных секретов языка лидерства. Однажды я попросил политика, который обладал такой способностью, раскрыть этот секрет.

Он объяснил: нужно преувеличить какую-то характерную черту лица человека и найти сходство с его именем. Например, если вы хотите запомнить, как меня зовут, вглядитесь в мои глаза. Потом силой воображения сильно укрупните и немного исказите их и представьте меня как Аймэна (англ. eyeman – «глазастик»). При следующей встрече в памяти всплывет «Аймэн», откуда совсем недалеко до «Саймона».

Я был поражен, когда начал пользоваться этой техникой: я смог запоминать до 30 имен после собраний. Более того, дело было в Азии, где имена достаточно сложны для иностранца.

На этом заканчивается первая часть книги, посвященная технике завоевания инстинктивного мозга. Речь шла о позиционировании лидера как человека, способного обеспечить безопасность и удовлетворение. Теперь перейдем к эмоциональной составляющей и узнаем, как добиться того, чтобы людям было не все равно.