57
ПРЕСС-РЕЛИЗ
В СЁДЕРТЕЛЬЕ ИЗЪЯТО БОЛЬШОЕ КОЛИЧЕСТВО ОРУЖИЯ
Вчера в Сёдертелье арестованы четыре человека по подозрению в грубом нарушении закона об оружии.
В рамках проекта «Безопасность в Сёдертелье» полицейское управление провело расследование контрабандных поставок оружия из других скандинавских стран. Расследование проведено под руководством Стокгольмского управления с привлечением к деятельности Особого отдела по борьбе с бандитизмом.
При обыске в подвале на Уксбаксгатан в Сёдертелье найдено большое количество огнестрельного оружия. Техническое расследование еще не закончено, но на сегодняшний день результаты следующие: пять автоматов типа «калашников», несколько аналогов, одиннадцать пистолетов и большое количество амуниции. В квартире, которой принадлежит подвал, обнаружены четыре человека в возрасте от 26 до 37 лет. Все они задержаны.
По оценке полицейского управления найденное оружие предназначено для использования в криминальной гангстерской среде.
58
Никола рад, как только может радоваться человек, только что избежавший смертной казни и получивший собственную квартиру в придачу.
И почему «как»? Именно так все и было: его оправдали в суде, а Тедди снял ему квартиру.
Никола – государство: 2:1.
Может, и правда есть Бог на свете?
Но нерешенные вопросы как были, так и остались. Его промах при разборке с Метимом. Приказ Исака – ты опозорился, тебе и решать проблему.
Первые дни на свободе он вообще ничего не делал. Крутил косячки, но так и не покурил. Не хотелось. Лежал на кровати и играл с новым айфоном – дядя подарил. В его новой квартире мебели почти не было, но Тедди сразу привез кровать, стол и пару стульев. Хамон одолжил телевизор. И хватит. Мать принесла простыни, ножи-вилки-ложки и две кастрюли. Зачем они ему? Он все равно заказывал пиццу или кебаб и ел прямо из картонной коробки.
Мама не находила места от радости. Хихикала, как подросток.
– Твой адвокат, Никола, – просто чудо какое-то.
Никола: холоден и неприступен, как настоящий мачо.
– Почему ты уехала, когда я сидел?
– Тедди велел… он тебе разве не рассказывал?
Никола: тверд, как гранит.
– Нет.
Но уже через минуту отмяк.
– Я и без него знаю. Мама… ты даже не представляешь… опять на свободе! Обещаю взяться за ум. А кстати, где Тедди?
Мать пожала плечами.
Они весь день пытались ему дозвониться, но, кроме длинных гудков, ничего не услышали.
Вечером Никола собрался к Хамону. Он вообще-то хотел показать свою новую хату – но Хамон наверняка устроит пирушку в честь друга.
Только подумать: за девять недель два раза вышел на свободу!
Скорее всего – мировой рекорд.
Мюррей сдержал слово. Автомат из его подвала исчез. Просто исчез, без всяких обысков.
Но Никола его видел. Полицейские опубликовали фото своей добычи. Три автомата, похожие как две капли воды. Все со складным прикладом. Но только у одного магазин замотан черной изолентой.
Хитрован, этот сука-Мюррей. Сделал так, что его оружие оказалось частью большой партии, которую удалось изъять у бандитов доблестным стражам порядка.
Лучше быть не может.
И самое главное: что-то с ним произошло, пока он сидел за решеткой. Его уже не кидало в пот и не тошнило от одной мысли о предстоящей опасности. Не начинал болеть живот.
Что-то произошло.
Что-то произошло, пока он болтал с Керимом через решетку.
Он понял: что угодно.
Все что угодно лучше, чем сидеть в изоляторе.
Он нажал кнопку звонка. Молчание.
Позвонил еще раз. Услышал какое-то шевеление за дверью.
Дверь с грохотом распахнулась. Хамон, Юсуф, Белло и еще пара незнакомых парней в прихожей.
– Ура победителю!
Никола чуть не оглох.
Они подняли его на руки и внесли в гостиную. Даже представить невозможно, что в маленькой однокомнатной квартирке можно устроить такой праздник. Чипсы, попкорн, семечки. Банки «Ред Булл» и кока-колы в ведре со льдом. Несколько бутылок водки и банки с пивом выстроились на журнальном столике. Яркие надувные шарики под потолком.
На металлическом подносе – дозы, серебряные нюхательные трубочки. Хамон уберег свою долю добычи в супермаркете.
Никола даже не ожидал такой роскоши.
Их было всего шестеро, но праздновали – как на Стюреплане. Баллоны проткнули через десять минут. Физиономии – будто пришел великан и ткнул их всех носом в сахарную пудру. Повсюду наполовину выпитые стаканы с водкой и банки «Ред Булл» – свободного места не найти ни на столе, ни на подоконниках. Музыка из хамоновского айфона бухает в динамике.
Они забрались на диван и играли в «ГТА» – нон-стоп. Новенький, сверкающий «Иксбокс». В дверь позвонил сосед и попросил убавить звук – Хамон сдернул штаны и показал ему задницу.
Наснимали кучу селфи. Потом мерили бейсболки из хамоновской коллекции – штук пятьдесят, не меньше. Что примечательно: все украдены в одном и том же магазине «Стадиум».
Опять позвонил сосед – на этот раз он взял с собой зятьев. Скучная и бестолковая драка на площадке. Хамон орал, что пока не придет Хиллари Клинтон и всех не помирит, пусть они ему отсосут.
Никола выпил пять бутылок пива меньше чем за час. Хамон все время предлагал позвонить Дарине – проститутке, у которой они были в тот раз.
Помочился с балкона. Потом затеяли шуточную борьбу с Юсуфом среди ореховой скорлупы на полу. Сшибли со стены единственное произведение искусства в квартире – какие-то загадочные знаки на куске пергамента.
– Идиоты! Это же подлинные иероглифы! – заорал Хамон и тут же начал ржать.
Ржали все и не могли остановиться.
Часы пролетели незаметно. Хамон нечаянно облил громкоговоритель водкой, и он замолчал. Что-то замкнуло, наверное. Незнакомые парни пошли по домам. Никола обнял их на прощанье:
– Вы друзья что надо. Из правильного теста.
Прошел еще час. Кайф понемногу выветривался. Никола стакан за стаканом пил воду.
Никола, Хамон и Юсуф остались втроем.
И опять – звонок в дверь.
Хамон на секунду исчез в кухне и появился с пушкой. Никола взял бейсбольную биту.
Опять соседи? Сходили за подкреплением?
На этот раз может быть серьезнее.
Или они вызвали полицию?
Хамон на цыпочках подошел к двери, заглянул в глазок и открыл.
Там стоял Исак. Один.
– Могу зайти? – вяло произнес он.
Хамон замер. Никола постарался унять дрожь. Удалось. Но…Что ему нужно?
Только Юсуф не удивился. Скорее всего, он и позвонил Исаку.
Хамон быстро убрал с дивана бутылки, пульты и игровую консоль. Смахнул шелуху от семечек и твердые шарики нераскрывшегося попкорна.
Исак медленно сел и провел рукой по шикарно небритой щеке.
Квартира выглядела как после атаки исламистов.
– Веселитесь, как я посмотрю, – не то спросил, не то констатировал Исак.
Хамон и Никола остались стоять.
– Да… Николу обмывали, – сказал Хамон.
– Славно, ребятки, славно… Откройте окно, проветрите. Воздух, как в борделе.
Хамон протянул Исаку бутылку с пивом.
– Хочешь?
Исак c каменной физиономией покачал головой.
– За рулем. Приехал на своей «восьмерке».
Телевизор выключен. За окном темно и ни души.
– Заехал поздравить, Никола. Похоже, тебя защищал hell of a lower. Где ты ее нашел?
– Эмили Янссон. Ты ее видел. Она работала с моим дядей.
– Ну да, ну да… знаю. Подружка Тедди. Умная девка.
Исак почесал промежность. А может, не почесал – просто поправил хозяйство.
– Юсуф рассказывал про облаву у Аброхома… Говорят, это ты навел. Поговорил, так сказать… с силами порядка.
Никола обомлел. В голову словно вонзили раскаленный прут. О своем разговоре с Мюрреем он, кроме Хамона, никому не рассказывал. Сотрудничество со снютами – смертный грех. Нарушение кодекса чести.
– Не мечи икру, – продолжил Исак. – Правильно сделал. Нет правил без исключений. Они хотели собачиться со мной. Они испоганили стрелку, нассали на мою честь. Пусть попробуют теперь – без оружия, да еще и под следствием. Полиция сделала за нас работу. Но, Никола… вся работа не сделана. Виновного ты не нашел.
Исак встал. Под ногами захрустела ореховая скорлупа.
Через полчаса.
Час ночи.
Никола и Хамон в хамоновой тачке. Никола ясно понимал – он еще под коксом.
– Честно говоря, Хамон, не знаю, что нам делать. У них организация.
Хамон мерно потряхивал головой в такт неслышимой музыке.
– Не такая уж организация… это они хотят, чтобы мы так думали. Организация… Четверо уже сидят. Не ссы, брат… решим этот вопрос. Так или эдак.
Никола опять попытался дозвониться Тедди. Наверное, двухсотый раз.
Телефон отключен. Что происходит?
Хамон остановил машину у таунхауса. Здесь жил Метим Тасдемир, собственной персоной.
Хамон пошарил в кармане.
– Будешь?
– Нет… на сегодня хватит.
Хамон втянул носом кокаин прямо из пакета.
– Ну что, брат… Сейчас мы его возьмем.
Они вышли из машины.
Никола замедлил шаг. Он-то радовался, что переступил порог, – оказывается, нет. Та же сосущая боль в животе. Страх.
Ну нет. Он обязан это преодолеть.
Хамон шел на шаг впереди. Они вырезали стекло рядом с входом в кухню и аккуратно вынули присоской. Хамон просунул руку, нащупал шпингалет и открыл окно.
Порезал большой палец. Тихо чертыхнулся.
Окно было довольно высоко, пришлось помогать друг другу.
У обоих – бейсбольные биты. Никола старался держаться, но все равно дрожал, как электрическая зубная щетка.
Детский крик. Хамон шел первым. Держал биту, как самурайский меч.
Темнота.
Они зажгли лампу. Полосатые обои. Фальшивый камин. Светодиодные лампы: непонятно где – в полу, что ли? Призрачный голубоватый свет от невидимых ламп.
На полу – циклопических размеров стеариновая свеча. Колонна, а не свеча.
Опять заплакал ребенок. Они прошли в следующую комнату. Здесь все было розовое. Несколько плюшевых медвежат на полу. А у стены…
У стены Метим-сука-Тасдемир меняет памперсы младенцу. Он, конечно, не слышал, как они вошли, – стекло вынули почти беззвучно.
Брови Метима полезли к корням волос.
На какую-то наносекунду, как при фотовспышке, Никола увидел изолятор и зарешеченную клетку для «прогулок».
Он опять попадет туда, и на этот раз никакой адвокат ему не поможет. С трудом подавил желание бросить биту и бежать со всех ног.
Поднял биту и замахнулся на Метима.
– Ты, сука…
На лбу Метима выступили крупные капли пота.
– Сбавьте обороты, парни, – сказал он дрожащим голосом, пытаясь сохранять достоинство. – Вы что, не видите – я с младенцем? Тихо, тихо… все можно обсудить.
Ребенок внезапно заплакал. Горький, безутешный детский плач.
Никола растерялся. Что делать? Ребенок…
– Обсудить можно, – сказал Хамон. – Только не пытайся нас кинуть. Садись.
Метим опустился на пуфик рядом с детскими ходунками.
Метим Тасдемир – единственный, кто, возможно, мог бы конкурировать с Исаком в этом городе, – чуть не плакал. Метим Тасдемир!
– Ребенка не трогайте…
– Не тронем, – сказал Никола внезапно осипшим голосом.
Метим положил девочку на матрасик с летающими слонами. Она тут же успокоилась и что-то пролепетала.
Никола изо всех сил ударил Метима кулаком в лицо. Попал в нос.
Полузадушенный крик боли.
Хамон прикоснулся к виску битой.
– Мы видели снимки. Мы не идиоты. Это твои пушки. Те самые, финские.
– О чем ты?
Грозный Метим зажал нос, стараясь унять хлещущую на футболку кровь. Он выглядел довольно жалко.
– Уксбаксгатан. Аброхом ведь твой кореш, или как? Его взяли снюты. И не вешай нам лапшу на уши.
– Ах вы, сучье семя… я же заметил там на одну пушку больше. Одна лишняя, с замотанным магазином. Значит, кто-то из вас стукнул, крысята.
Никола отвесил ему еще один удар. Кровь брызнула на пижаму малышки. Метим сжал зубы, но промолчал.
Девочка опять заплакала.
Хамон поднял мобильник.
– Я записал нашу дружескую беседу. Исак получит пятьсот кусков. Как пластырь на рану. Понял?
Никола положил руку на спину малышки и осторожно погладил. Розовая, запачканная кровью пижама. Малюсенькие позвонки. Он никогда в жизни не прикасался к такому крошечному человеческому существу.
Помогло – девочка замолчала.
А может, вместо этой каши надо было позвонить Мюррею? Сдать Метима полиции? И конец всей этой истории. А теперь… заплатит Метим Исаку или нет – конфликт не решен. Он будет продолжаться годами. Много крови прольется. Раненые, калеки. Трупы.
Гарантировано: боли в животе и кошмары.
Но Метим кивнул. Как показалось Николе, с облегчением.
Через двадцать минут: Никола и Хамон в «О’Лири». Хохочут – не могут остановиться. Ну и ночка! Даже не взяли ничего выпить – только кока-колу со льдом и по три соломинки. Кабак в любой момент закроется – посетителей, кроме них, никого.
Все оказалось куда проще, чем они себе представляли. Меньше чем за десять минут Метим набил бумажный пакет ассигнациями. Малышка после Николиных поглаживаний заснула, как спящая красавица.
– Надо было побольше запросить, – философствовал, давясь смехом, Хамон. – У него наверняка не меньше лимона в схроне.
Пакет с полумиллионом крон висел под стойкой. Надпись: экологически безопасный. Грубая, небеленая бумага. Включена в кругооборот веществ в природе. Интересно, если они закопают его вместе с деньгами, сколько времени уйдет, чтобы включить пятьсот тысяч в естественный природный кругооборот?
Позвонили Исаку. Он хохотал минут пять.
– Значит, памперсы менял? По-большому или по-маленькому?
– Думаю, с какашками, – серьезно сказал Никола.
Опять хохот. На Хамоновом телефоне выскочило предупреждение: осталось десять процентов зарядки.
Наконец Исак успокоился.
– Ты настоящий мужик, Никола. Не Метим, который, как баба, возится со сраными подгузниками. Вы с Хамоном получаете по сто пятьдесят кусков каждый. Желаю приятно провести остаток ночи.
Паулина открыла дверь. Он никак не ожидал, что она согласится принять его в полтретьего ночи, – но она ответила на эсэмэску почти мгновенно.
Паулина: в трениках и мешковатом вязаном свитере. По-домашнему. Никакой косметики. Волосы собраны в хвостик. Он узнал запах ее духов еще на лестничной площадке. Этот запах сопровождал их, пока они шли в ее комнату.
Она сияла.
Спальня родителей на втором этаже.
Крошечная комната. Узкая постель, кресло. Включенный телевизор – какой-то американский сериал.
– Что смотришь?
– «Родину». Чокнулась – каждую ночь смотрю.
– О, дьявол, неужели так клево?
Она молча выключила телевизор и села на кровать.
Хмель окончательно прошел. Он чувствовал себя совершенно трезвым, и, как ни странно, свежим. Единственное, что раздражало: никак не мог избавиться от застрявшей на сетчатке картинки – крошечная девочка в розовой пижамке.
– Ты даже не знаешь, как я обрадовалась, когда тебя оправдали.
Она взяла его за руку. Опять: девочка в пижамке. Он даже захотел рассказать всю историю Паулине: так и так, остался осадок и все такое. Но теперь все будет хорошо.
Сел рядом с ней на край кровати.
Она положила руку ему на бедро.
Его словно ударило током.
И что? Он – свободный человек. Он вернул долг Исаку. Ребенок не пострадал. И он сидит ночью в комнате девушки, которая ему очень нравится.
Кто знает – может, это самый прекрасный миг в его жизни.
Он нагнулся и поцеловал Паулину в губы.
ЭКСПРЕССЕН, 21 ИЮЛЯ
МУЖЧИНА ДВАДЦАТИ ОДНОГО ГОДА ОБВИНЯЕТСЯ В УБИЙСТВЕ НЕИЗВЕСТНОГО
Сегодня предъявлено обвинение мужчине двадцати одного года, который, по мнению обвинения, убил неизвестного человека в Вермдё.
В середине мая работник вневедомственной охраны получил вызов в дом в Энгсвике в Вермдё, где его ждала шокирующая находка – зверски убитый мужчина. Обвиняемый находился в машине неподалеку от дома.
В обвинении указано, что обвиняемый выстрелил в голову убитого разрывной пулей. Личность жертвы до сих пор идентифицировать не удалось. В официальных материалах предварительного следствия указано, что полиция провела анализ ДНК и зубной карты. Несмотря на это, личность пока не установлена.
Районный прокурор Анника Рёлен ссылается на показания работника вневедомственной охраны, врача и криминалистов, обследовавших место преступления.
«Кроме обвиняемого, никого в то время на месте преступления не было, – сказала Анника Рёлен нашему корреспонденту. – Он отказывается дать какие-либо показания, объясняющие его присутствие в непосредственной близости к дому, где было совершено убийство».
Адвокат, Эмили Янссон, отказалась от комментариев.
59
Экстренное совещание созвали по предложению Магнуса Хассела и Андерса Хенрикссона.
Эмили догадывалась, в чем причина. Мало того что совещание не было запланировано – назначили собраться в конференц-зале на самом верхнем этаже, с фантастическим видом. Понятно, что они хотят. Подчеркнуть серьезность события.
Йоссан уже видела статью на сайте expressen.se – ее выложили сегодня рано утром. Первое, что сказала, когда они увиделись: «Я-то думала, ты умнее».
Эмили повернулась в кресле.
– Я тоже так думала. Но, как видишь, ошиблась. Может, посоветуешь, как держать оборону? Ты же адвокат…
– Понятия не имею. Это как-то связано с Тедди?
– Не напрямую. Дадут пинка?
– Вполне возможно, – Эмили не заметила в голосе Йоссан особого огорчения. – Даже наверное. Но зачем, Пиппа? Зачем?
Эмили глубоко вздохнула.
– Потом поговорим. Хотя сомневаюсь, что у меня есть разумный ответ на этот вопрос.
Мало того – она вряд ли сумела бы ответить и на другой вопрос: почему она вообще выбрала юриспруденцию? Выбрала и выбрала. Когда выбрала, поставила цель: постепенно стать выдающимся гражданским юристом. Она блестяще сдавала экзамены, искала и находила специальные курсы. Послала документы в лучшие адвокатские бюро Стокгольма – и везде были готовы взять ее на работу. Навели справки в университете.
Она выбрала «Лейонс».
Йосефин прыснула.
– Пинок под зад ты получишь, какой бы ответ ни выдумала. Но должна признать: в отваге тебе не откажешь. Дай эсэмэску, когда будет суд, обязательно приду послушать. Если выиграешь – приглашаю в «Матбурдет». Не слышала? Две звезды… Новая затея Матиаса Дальгрена. Готовят прямо при тебе. Говорят, потрясающе вкусно.
Она пришла в конференц-зал первой. На столе поднос с четырьмя кофейными чашками, матовой стали термос и вазочка с шоколадными бомбочками.
Стояла у панорамного окна и массировала плечо. Профессиональное заболевание адвокатов – ежедневный стресс и сидячий образ жизни.
Родители уехали домой. Ей показалось, они разочарованы – им почти не удалось пообщаться. Но ведь она их и не приглашала, сами нагрянули. Она обеспечила их жильем. А самое главное – отец ни разу не сорвался. Хотел, наверное, показать, что может обойтись без спиртного. Мне, мол, ничего не стоит. Хочу – пью, хочу – не пью.
Но куда делся Тедди? Ей показалось, что отношения наладились после поездки в Пальму, хотя они после этого почти не виделись – она все время была занята. Но его телефон почему-то отключен. Обиделся на что-то? На что? Причин обижаться вроде бы нет. Может, разочаровался в ее сексуальных талантах?
А поговорить с Тедди совершенно необходимо. Она изучила, насколько успела, материалы следствия. По-прежнему все непонятно. Хотя ясно одно: убитый – не Матс Эмануэльссон. Беньямин, несмотря на все еще нестабильную психику, был совершенно уверен: на предъявленной ему фотографии кто-то другой. Не его отец. Может быть, Себастьян Матулович?
На этот вопрос у него не было ответа. И, конечно, промашка криминалистов: отсутствовали детальные фото, на которых можно было бы увидеть, к примеру, татуированного тигра. Как бы там ни было, на всякий случай Эмили сканировала все фотографии и послала Микаэле.
Ответ пока не пришел.
Открылась дверь. Магнус Хассел, Андерс Хенрикссон и с ними – кадровичка Алис Стрёмберг. Они вошли друг за другом, чинно и медленно, словно направлялись на священный церемониал.
Впервые в истории «Лейонс» увольняют сотрудника. Адвоката. Скорее всего, так и есть. Увольняют. Вышвыривают.
Они расселись по местам. Улыбаются, продолжают начатый еще в коридоре разговор о погоде. Что-то небывалое: сначала жарит солнце, засуха, потом неделю проливной дождь, потом опять жара.
– Погода и в самом деле экстремальная. Парниковый эффект, чем еще объяснить, – сказал Андерс Хенрикссон голосом мышонка Джерри из мультфильма.
Магнус Хассел почесал голову.
– Я все думал об этом, когда мы помогали «Форсфаллю» продать немецкую электростанцию на угле. Их совершенно достало Энергетическое управление. «Зеленая энергия, зеленая энергия…»
Алис Стрёмберг разлила кофе – на всех. И для Эмили тоже. Магнус взял шоколадку.
– Итак, – сказал он. – Не так давно мы говорили о твоих перспективах в бюро, Эмили… в июне? Да? И решили, что все у тебя о’кей, хотя ты и пробыла несколько дней на больничном. Потом я тебе предложил полуторамесячные курсы в Нью-Йорке за счет бюро. А теперь мы читаем в газетах, что ты защищаешь подозреваемого в убийстве преступника.
Эмили как можно более незаметно набрала в легкие воздух и выдохнула.
– Да, это правда. К сожалению.
Бровь Магнуса дернулась, как при тике.
– А почему ты не поставила в известность бюро?
– Я звонила вам и пыталась получить разрешение. Думаю, вы помните этот разговор.
– Нет… не помню.
– Это было в мае… рано утром. Наверное, я вас разбудила. Судя по голосу.
– Я не помню… не знаю, о чем ты…
– Неважно, – Эмили взмахнула руками, словно отгоняя подлетевших с обеих сторон мух. – Все равно вы дали отрицательный ответ.
– Вот именно, – вмешался в разговор Андерс Хенрикссон. Нет, пожалуй, не Джерри. Скорее, евнух из гарема. – Вот именно – отрицательный. Мы, к сожалению, не можем одобрить такого рода деятельность. И тем более не можем примириться с тем, что кто-то у нас за спиной… В общем, у нас есть предложение. Алис? – он повернулся к кадровичке.
– Эмили, твой проступок очень серьезен, – у Алис был такой вид, будто она любуется очаровательным котенком: голова набок, сладкая улыбка. – Ты навредила репутации адвокатуры. Наши клиенты будут интересоваться, с чего это уважаемое бюро взялось защищать убийцу…
– Он не осужден за убийство. Вина пока не доказана.
– Знаю, знаю… Все равно, наши клиенты сочтут это по меньшей мере странным. Мы же не занимаемся такого рода юридической деятельностью, и ты это знаешь. К тому же есть правило: все проходящие через бюро дела должны получить одобрение совладельцев. Никакая самодеятельность не допустима. И это ты тоже знаешь.
– Я прекрасно понимаю, о чем ты говоришь, Алис. И прошу прощения, что не сообщила в бюро. Но я занимаюсь этим в свободное время, как частное лицо. И абсолютно не в ущерб работе, которую я выполняю в бюро. Это могут подтвердить и Магнус, и Андерс. За исключением двух дней на больничном… когда я стала свидетелем потрясшего меня события, не имеющего никакого отношения к моей работе. Я приложила все усилия, чтобы мое имя никоим образом не ассоциировалось с «Лейонс». Ни в одном письме, ни в одном документе я не упоминала бюро, в котором работаю. И если вы заметили, в газете адвокатура тоже не упомянута. Я адвокат, и по уставу Общества адвокатов всю ответственность за свои профессиональные действия несу я. Я, а не бюро, в котором я работаю.
Все трое, как по команде, уставились на нее.
Алис сжала руки в почти молитвенном жесте.
– Мы готовы проявить снисхождение к твоему поступку, потому что мы считаем тебя хорошим и подающим большие надежды работником. Поэтому у нас есть предложение. Ты отказываешься от обязанностей частного адвоката… по кошмарному уголовному делу. Можешь найти своему клиенту другого защитника. Ты будешь уволена с сохранением зарплаты на полгода. За это время мы найдем тебе работу. Скажем, ведущего юриста в одной из компаний наших клиентов.
Эмили пришлось сделать немалое усилие, чтобы сохранить спокойствие.
– Вот этого я, к сожалению, сделать не могу. Материалы следствия только что получены, скоро начнется суд. Я, может быть, поступила неэтично, не известив вас о левой работе, но бросить клиента в такой ситуации – это было бы куда более грубым нарушением адвокатской этики.
Алис бровью не повела.
– Есть и другая альтернатива. Ты увольняешься без выходного пособия, никакой работы мы тебе не предлагаем. То есть можешь считать себя уволенной сразу после этого совещания.
У Эмили закипали слезы, но она сдержалась.
– Повторяю еще раз. Я не могу отказаться от клиента на этой стадии уголовного дела. Это было бы не просто неэтично. Это было бы вопиющей нелояльностью по отношению к клиенту. Скажу яснее – это было бы подлостью с моей стороны. Я знаю, что должна была поставить в известность бюро. А бюро знает, что я приношу немало пользы. Должен найтись какой-то способ выйти из этого положения. Если будут вопросы со стороны прессы, можно выпустить, скажем, пресс-релиз – такая-то и такая-то занимается уголовным делом самостоятельно. И это уголовное дело не имеет ничего общего с деятельностью «Лейонс».
Алис скривила рот.
– Но, дорогая…
Андерс Хенрикссон внезапно порозовел.
А Магнус откинулся на стуле. Стул скрипнул.
«Хорошо бы сломался», – мстительно подумала Эмили.
– Эмили… я буду совершенно честен. Ты – одна из моих фаворитов здесь, в бюро. Из лучших. – Он сделал паузу: видно, хотел, чтобы его слова дошли до остальных. – И должен сказать, что на меня произвело определенное впечатление, что ты, несмотря на два пропущенных дня, прекрасно справляешься с нашей немалой нагрузкой, да еще параллельно ведешь непростое уголовное дело. Лично я готов дать тебе шанс сохранить работу.
Лицо Андерса Хенрикссона уже нельзя было назвать розовым – оно стало красным, как стоп-сигнал.
– Магнус… что ты говоришь?!
Магнус даже не повернулся.
– Эмили – одна из лучших юристов, которых я когда-либо встречал. Несмотря на небольшой опыт.
Конечно, Андерса Хенрикссона высоко ценили в «Лейонс», к тому же он много лет был одним из ведущих совладельцев. Но Магнус – настоящий тяжеловес не только в «Лейонс», а во всей стране. Он заключал впятеро больше договоров, чем Андерс, а оборот по его делам был не впятеро, а вдесятеро больше. Ключевая фигура в «Лейонс», ходячий бренд. Играет в гольф с Валленбергами, охотится на лосей с руководителями гигантских концернов, а с остальными шишками шведской деловой жизни ездит на ванны в Туреков и гуляет с ними по аллеям в застиранном халате.
Короче – если Магнус Хассел хочет сохранить кого-то из сотрудников, так тому и быть.
– Единственное требование, Эмили, – отказаться от уголовного процесса. Это несовместимо с твоей работой. Я верю в тебя, и ты это знаешь.
Эмили уставилась на него. Вот он, ее шанс. Она может продолжать в знаменитой на всю страну адвокатуре. Но все имеет свою цену. Что она себе вообразила? Что подозрения против Беньямина рассеются сами по себе, если она возьмет на себя роль его адвоката? Что ее фамилия не будет фигурировать в газетных отчетах? Речь уже не о краже в супермаркете. Речь идет об убийстве. Или она надеялась, что «Лейонс» покорно примирится, что сотрудник треть своего времени тратит на посторонние дела? До чего она была наивна и близорука…
Она пошла домой пешком. Дома ждала работа – надо подготовиться. На улице пахло гниющим мусором из не вывезенного контейнера.
Йоссан обняла ее после совещания.
– Если хочешь выпить со мной вечерком где-нибудь в хорошем месте, только скажи.
Пришла домой и села на кровать. Поджала под себя ноги. Надо было садиться работать, но в голове – ни единой мысли.
Позвонила Тедди. Послала эсэмэску.
Подумала и позвонила Николе.
Нажала кнопку отбоя и обнаружила, что, пока она наговаривала сообщение Николе, кто-то пытался ей дозвониться и оставил голосовое сообщение.
– Привет, меня зовут Маттео, я старый приятель Тедди. Думаю, вы его знаете. Деян попросил меня связаться с вами. Можете перезвонить, как только услышите сообщение?
Вторая половина скучного июльского дня.
СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА
Полицейское управление Стокгольма
Подписано: Йоаким Сунден
Дата: 12 января 2011 года
О тактике в отношении информатора Марины
В течение последних недель нижеподписавшийся занимался обработкой и анализом данных, полученных от информатора с кодовым именем Марина. Информатор оставил огромное количество данных, большинство из которых я оцениваю по шкале правдоподобия очень высоко (по общепринятой методике).
Нижеподписавшийся пытается проверить и дополнить полученные данные, о которых он по ходу дела регулярно сообщал комиссару Андерсу Милеру.
Нижеподписавшийся пообещал информатору полную анонимность. Целью было обеспечить максимальную открытость, которая, несомненно, будет способствовать успешной борьбе с организованной преступностью, в том числе и международной. Нижеподписавшийся также подчеркивает, что никаких записей не велось – ни письменных, ни магнитофонных.
Сейчас нижеподписавшемуся стало известно, что заместитель главного прокурора Ивар Лёвберг настаивает, чтобы ему сообщили имя и контактные данные информатора Марины. Лёвберг информировал нижеподписавшегося, что собирается немедленно провести формальный допрос информатора Марины, дабы документировать его показания и, возможно, заслушать их в суде.
Нижеподписавшийся категорически протестует против такого метода и придерживается мнения, что анонимность Марины следует сохранять и впредь, тем более что такая анонимность, гарантированная нижеподписавшимся, была условием его искренних и обширных показаний.
Йоаким Сунден
60
Камера. Клетка.
Это не может быть правдой. Настоящая сучья клетка.
Нет, нет и нет.
ДА.
Он очнулся в клетке. Прошло уже полтора суток. Холодный пол, голая яркая лампа на потолке. И холодно. Предвариловка в худшем, доисторическом варианте.
НЕТ.
Попытался встать и закричал от боли в ноге. Может, и перелом. Глубоко дышать тоже больно. Неизвестно, как с ногой, но ребро или два точно сломаны. Зеркала в предвариловке, натурально, не положены, но и смотреть не на что: притронулся к носу и чуть не потерял сознание.
Закрыл глаза и полежал еще немного. Потом встал, поискал кнопку вызова – и не нашел. Действительно, доисторическая дыра. Чтобы вызвать надзирателя – колоти в дверь.
Что он и сделал. Постучал кулаком в дверь и крикнул несколько раз…
Тедди дал себе клятвенное обещание: НИКОГДА не попадать в такое место. За толстой железной дверью, с окном, забранным ржавой решеткой. Наклонная плоскость к неизбежному сроку.
Встал на цыпочки и заглянул за решетку.
Давно не стриженный газон. Должно быть, следственный изолятор в Эстерокере или Сальберге. Зачем понадобилось везти его так далеко от Стокгольма?
Никто не подошел. Он даже не слышал знакомого звяканья ключей на поясе надзирателя.
Постучал еще раз. На этот раз сильнее.
Никого.
Он лег на пол и начал грохотать в дверь здоровой ногой. Показалось, вся камера ходит ходуном.
Наконец лючок на двери слегка приоткрылся. Глаз и половина носа в узкой щели.
– Что ты хочешь?
Тедди с трудом поднялся.
– Хочу знать, что происходит. За что я арестован?
– К сожалению, не могу ответить на этот вопрос. Скоро узнаешь.
– Пришлите врача. У меня что-то с ногой. Сломаны ребра.
– Хорошо. Может быть…
– Можешь хотя бы свет потушить?
– Вот это могу. Что могу, то могу.
Люк закрылся, через секунду погасла лампа под потолком. Оказывается, выключатель снаружи.
Тедди дополз до матраса в углу.
Попытался собраться с мыслями: что же произошло? Он помнил не так уж много. Веселый пир на яхте у Деяна. Потом такси: вдребезги пьяный Маттео. Я тоже был хорош: самокритичный вывод. Потом: их атаковали двое. Полиция. Электрошокер. Еще вспышка: его заталкивают в машину, Маттео неподвижно лежит на асфальте.
Резкий, с визгом шин, старт. Удар. Остальное в тумане, как он ни старался вспомнить. Да, вот еще: у одного из нападавших шрам на щеке. От уха до носогубной складки.
Попытался расслабиться и не смог.
Стены камеры казались наклонными. Воздух тяжелый. Только не гипервентилировать, не поддаваться панике. Он уже бывал в таком положении. Выдержал восемь лет и не сломался.
Он помнил, когда его арестовали за похищение Матса. Оперативники при задержании выстрелили ему в живот. Первые дни после операции. Лежал на матрасе, как и сейчас, полуоглушенный цитодоном и другими пейнкиллерами. Лежал и думал о том же, что и сейчас: о матери.
Детский уголок в библиотеке. Кругом подушки и плюшевые медвежата. Он свернулся у мамы на коленях, в руках у нее «Братья Львиное Сердце».
«Есть вещи, которые человек должен делать, несмотря на опасность, иначе он не человек, а дрянь».
– Золотко мое, ты понимаешь, что это значит? – мамин голос.
Он качает головой – ему пять или шесть лет.
– Нет, мам, не очень. Какие вещи человек должен делать?
Она чмокает его в щеку, хотя он очень стесняется, когда она целует его при других.
– Человек должен быть добрым, Тедди. Человек должен быть добрым, хотя иногда это очень нелегко.
Он попытался встать.
Нет, не всегда он был добрым. И вот результат.
Восстановлен непостижимый космический баланс. Не случайно он сюда угодил.
По заслугам. За грехи.
Надо быть добрым.
Он снова выглянул в окно. Газон и в самом деле не стригли за все лето ни разу. И, похоже, не поливали. Полно высохшей, пожелтевшей травы. Стена тоже полуразвалившаяся. Покосившийся стол для настольного тенниса, пара перевернутых футбольных ворот. Нет, это не Сальберга. Там изолятор примыкает к тюрьме. К тому же он слышал – там недавно сделали ремонт. И не Эстерокер – он помнил местность. Еще дальше от Стокгольма?
Что-то не склеивалось. Он был совершенно уверен. Что-то не так.
Но что именно – сообразить не удалось.
61
Никола чувствовал себя на удивление свежим. Несмотря на пьянку у Хамона, несмотря на нервную встряску у Метима.
Он остался у Паулины до полудня. Не смотрел на часы. Выключил телефон. Наслаждался жизнью. И Паулиной.
Включил телефон. Четыре пропущенных звонка от мамы. И семь – с одного и того же неизвестного номера.
Мать привыкла, что он отключает мобильник. Но он все-таки обещал исправиться. Надо бы позвонить, но Никола никак не мог себя заставить нарушить блаженное состояние. Хотелось продлить ощущение счастья, которое бурлило в нем уже несколько часов.
Они проспали до ланча, он и Паулина. Когда встали, родителей уже не было. Никола даже не был уверен, знали ли они, что у дочери гость.
– Это неважно, – улыбнулась Паулина. – Мама с папой не из Саудовской Аравии. Поляки. Поляки за это не убивают.
Завтрак: апельсиновый сок и хлеб из ростера с ветчиной. Паулина съела грейпфрут. Свежая газета на столе. На первой странице – репортаж об успешных действиях полиции в борьбе с организованной преступностью. С так называемыми гангстерами. Та же фотография. Его автомат с замотанным изолентой магазином среди прочих стрелялок.
Позавтракав, опять пошли в спальню. Посмотрели телевизор. Говорили о ее школе, о Николином суде. Целовались. То и дело залезали в постель.
Пошли прогуляться. Он, не отпуская, обнимал ее за плечи. Посидели на лавке в парке. Вернулись домой, посмотрели полсерии «Родины», пили смузи. Обсуждали общих знакомых. Потом опять забрались в постель.
Никола медленно поднимался по лестнице. Остался один пролет. Всего один пролет до его собственной квартиры. У него не было никаких планов на сегодня. Разве что принять душ и сменить футболку. Может, позвонить Хамону. Или Тедди – вдруг ответит. А можно вернуться к Паулине.
Стоп. Кто-то здесь есть. Он и в самом деле как Человек-паук. Spiderman feeling.
Замедлил шаг. На площадке, прямо у него под дверью, сидит женщина. На полу. Прислонилась к стене.
Он узнал ее, только когда она подняла голову. Эмили-мать-ее-Янссон. Его суперадвокат.
– Почему ты не отвечаешь на звонки? – спросила она после обязательных объятий и улыбнулась.
– У меня были другие… немного другие дела этой ночью, – сказал Никола и с досадой почувствовал, что рот его тоже расплылся в счастливой гримасе.
– А… вот оно что. Это другое дело, – она продолжала улыбаться. – Ночью… это конечно. Но сейчас половина пятого дня, и я звонила тебе, наверное, раз сто. Кое-что произошло.
Лицо ее внезапно сделалось серьезным.
Он открыл дверь. Даже не стал рассказывать, что квартиру оплатил Тедди. Ему было непонятно: зачем Эмили приехала к нему домой? Путь не близкий.
Объяснений долго ждать не пришлось. Несколько часов назад ей позвонил какой-то парень, назвался Маттео.
– Они с Тедди позавчера были на дне рождения у приятеля. «Тридцатипятилетний юбилей», – сказал Маттео. Кстати, впервые слышу про такой «юбилей». Неважно. Они вместе взяли такси в Альбю. Ночью. Оба, судя по всему, были прилично под градусом. Когда они вышли, подъехала машина с двумя полицейскими. Тедди избили и арестовали.
– Этого не может быть! – невольно повысил голос Никола.
– Как я уже сказала, подъехала машина. Не патрульная, сине-белая, а обычная. Вышли двое и крикнули, что они из полиции, но Маттео их поведение показалось подозрительным. Они сшибли Тедди с ног. Маттео пригнули к капоту и удерживали, хотя он и так еле стоял на ногах. Тедди затолкали в машину, на него надели наручники, швырнули на асфальт и уехали. Странные методы для полицейских… обычно полиция так не действует.
– А Маттео позвонил в полицию?
– Нет… мне кажется, он не из тех, кто чуть что звонит в полицию. Думаю, ты лучше меня понимаешь, что я имею в виду.
Никола уставился в пол.
– И я ему посоветовала то же самое. Не звонить. Тедди последние два месяца расследовал одно убийство, где вполне могут быть замешаны коррумпированные снюты. Расследует вместе со мной. Материалы предварительного расследования выглядят сомнительно, а теперь еще этот Маттео с его рассказом. Мое мнение – с полицией не связываться. Разобраться самим.
– Как это – разобраться?
– Найти твоего дядю. И ты мне должен помочь.
Начали с того, что поехали к Тедди домой.
Почему-то на такси. Оказалось, у Эмили нет машины. Как это? Лучший адвокат столицы – и без машины?
Дверь не заперта. Квартира выглядит как у Хамона после вчерашней вечеринки. Даже хуже. Постельное белье разорвано, вилки-ложки разбросаны по полу. И книги. Некоторые названия Никола знал – Тедди рассказывал. «Бойня № 5», например. Горшки с цветами разбиты, земля вывалена на пол, как и пакет с мусором из-под мойки. Кто-то побывал здесь до них. Что-то искал.
Эмили начала говорить очень быстро – признак волнения. У Николы опять появилась отвратительная сосущая боль в животе.
Она трясущейся рукой набрала номер какого-то Янне.
– Можешь приехать в Альбю, осмотреть место преступления? Нет-нет… не убийство. Не каждый раз. Взлом. Спасибо.
Никола только вертел головой. Похоже, уютная была квартирка, пока ее не разбомбили. Стулья повалены, скомканное покрывало на полу. Двери платяного шкафа настежь.
И тут он вспомнил слова Исака.
Пошел в туалет. Здесь никто ничего не трогал. С другой стороны – что тут искать? Шкафчик рядом с зеркалом открыт. У Тедди спартанский вкус: дезодорант, станок для бритья и спрей с гелем. Тюбик с зубной пастой и зубная щетка. Пластмассовый стаканчик с зубочистками. Даже одеколона нет. Все знакомые Николы пользовались одеколоном. Большинство – «Арамисом».
Исак сказал: «У Медведя всегда припрятана пушка в туалетном бачке».
Никола подошел к туалету, отвинтил спусковую кнопку, поднял крышку и сразу увидел то, что искал. В холодной воде, в герметично запаянном пластиковом пакете лежал пистолет. «Застава». Он у Тедди с незапамятных времен – он сам говорил.
Проверил магазин – заряжен.
Эмили непрерывно говорила по телефону. С Янне, потом еще с кем-то. Никола не знал ни одного имени. Дело шло к вечеру, но погода – просто зашибись. Небо ярко-голубое, каким и должно быть летнее небо.
Они сидели в такси. Наконец она сунула телефон в сумку.
– Я сейчас говорила с приятелем Тедди. Луке Уденссон. Знаешь такого?
Никола покачал головой.
– Нет… не знаком. Но слышал от Тедди.
– Он такой, знаешь, компьютерный гений. Он нам может помочь.
– Как?
– Маттео не видел номеров на машине, помнит только, что семидесятый «Вольво». Темно-синяя. И еще: когда они рванули с места, зацепили фонарный столб. Он уверен, что на правом переднем крыле должна быть приличная вмятина. Луке проверил все мастерские, где жестянщики специализируются на «Вольво». Их довольно много, если учесть, что многие работают по-черному. Но, по крайней мере, есть с чего начать. Есть шанс, что они постараются побыстрее ликвидировать эту вмятину и отдадут машину в мастерскую. Луке сразу даст мне знать. Но мы начнем искать сами.
– Может быть, разделимся?
– Наверное, так будет лучше. У тебя есть машина?
– Нет. Но могу взять у приятеля.
Через пятнадцать минут Никола выпрыгнул из такси у дома Хамона. Эмили строго посмотрела на него.
– Позвони мне сразу, как сядешь за руль.
– Обязательно. Не беспокойтесь.
Сердитая вертикальная морщинка на лбу Эмили стала глубже.
– Когда же кончится все это дерьмо?
Никола только пожал плечами.
62
Она читала материалы следствия с десяти вечера до пяти утра. Суд начнется через три дня, а ночью все равно никто не станет искать помятый «Вольво». Обвинитель выложил «весьма весомую» систему доказательств. Вопрос только, насколько весомую. Но, похоже, и в самом деле «весьма весомую» – пока Эмили никак не удавалось найти какую-либо зацепку, которая могла бы пойти на пользу Беньямину. Надежда умирает последней. Вина должна быть доказана «вне всяких сомнений». Удастся ей внести сомнение – Беньямин будет оправдан.
ДНК и отпечатки пальцев Беньямина найдены в доме, где совершено убийство. Он сидел в машине в непосредственной близости к месту преступления и не мог ничего сказать в свое оправдание даже при последнем допросе. Но Эмили обратила внимание: Беньямин подтвердил следователю Кулльману, что был в доме не один, но не сказал с кем. «Со знакомым». Правда, этого недостаточно, чтобы вынести обвинительный приговор.
Но кое-что было и похуже: частицы пороха на руках Беньямина. Центральная лаборатория криминалистики дала однозначный ответ: состав пороховой смеси идентичен с зарядом, использованном при выстреле разрывной пулей в затылок жертвы. И еще чище: на футболке и джинсах ДНК Беньямина и кровь жертвы.
Три часа сна. В семь часов утра они с Николой начали объезд автомастерских. Она с одного конца города, Никола – с другого.
Сначала «Билиа», огромные авторизованные центры по продаже и ремонту «Вольво». Четырнадцать станций. Тюресё, Тумба и далее по списку. Кое-где она, чтобы сэкономить время, просила позвонить коллегам на соседней станции и узнать, нет ли заявки на ремонт «Вольво В70» с мятым крылом. Но экономии не вышло: все равно ехала на ту станцию и проверяла. Ее поразил вирус недоверия. Она никому не верила.
Счет за такси был бы заметен даже для олигарха, поэтому она попросила машину у Йосефин.
– Бери, конечно. Бодренький «эксик», – улыбнулась Йоссан, имея в виду свой новенький «БМВ Х1».
И еще: заставила себя спустить в унитаз оставшиеся таблетки стесолида. Усилие воли – да, конечно, но главное – испуг. Лектор в университете говорил, что поступками движут два основных чувства: страх и стыд. Когда стыд – это хорошо. Это заслуживает уважения. Но она просто-напросто испугалась подсесть на диазепам. Надо обходиться без допинга. Конечно, может возникнуть синдром отмены – беспричинные приступы тоски, головокружения и прочие радости. Но будь что будет.
Вспомнила слова Йоссан: «С ним ты можешь быть самой собой». Пока надо попробовать быть самой собой без него. Надутые шарики рано или поздно обязательно сдуваются.
Как утешение: опустила стекло и выкурила сигарету. Авось, Йоссан не заметит. Остановилась в Шерхольмене – проглотила за пять минут биг-мак и запила каким-то чаем с непроизносимым то ли китайским, то ли вьетнамским названием.
Дай бог, чтобы все обошлось.
Поговорила с Янне. Ничего, за что можно было бы зацепиться, в квартире Тедди он не нашел. Все время переговаривалась с Николой. Спрашивала у Луке: нет ли какого-то другого способа вычислить машину? Можно ли найти полицейского со шрамом на правой щеке?
Набрала номер Маттео – может, постарается вспомнить еще какие-то характерные признаки автомобиля, – но винные пары и побои настолько замутили ему голову, что, кроме шрама на щеке и фонарного столба, задетого «Вольво», он не мог вспомнить ровным счетом ничего. Он дал ей номер Деяна – старинного приятеля Тедди.
Деян тоже ровным счетом ничего не знает. «Очень беспокоюсь за Тедди», – сказал он похмельным голосом.
Тридцать шесть часов без сна. Похоже на завершающий этап в мегатранзакции. Только хуже. Там деньги, а тут человек. Человек в серьезной опасности.
Через полчаса выработался определенные навык.
Она заезжала в мастерскую и сама, никого не спрашивая, смотрела на припаркованные во дворе машины. Потом заходила в помещение.
– Мой муж сказал, что оставил у вас машину на ремонт, но я, к сожалению, не помню номера… – и так далее в том же духе.
Безобидная, хорошо воспитанная женщина, шведка – отказа не было. В помещении было не больше пятнадцати, самое большее – двадцать машин. Попадались и темно-синие «Вольво» нужной модели – она тут же звонила Луке и просила проверить, на кого зарегистрирована машина с такими-то номерами.
Все принадлежали частным лицам без всякой связи с полицией.
– Насколько я могу видеть, деточка, – добавлял Луке в конце.
Безопасность, а может, и жизнь Тедди была сейчас в ее руках. Деточка должна доверять и Луке, и Николе. И Маттео, кем бы он там ни был.
Конечно, вся эта затея была построена на одном-единственном, далеко не очевидном предположении: машину сдали в ремонт. Но Маттео – а он имел кое-какой опыт в общении с силами порядка – сказал совершенно уверенно:
– Не-а. Они прилично поцеловались. Со столбом, я хочу сказать. С таким крылом снюты не ездят. Сразу сдают в ремонт. В чем, в чем, а в этом они дотошные, суки поганые.
И уж совсем притянуто за уши предположение, что эту машину удастся связать с теми, кто организовал арест… или, может быть, все же не арест, а похищение Тедди.
Но, как говорят, под лежачий камень вода не течет. Что-то надо делать.
«Билия» в Накке. Она въехала в огромный, окруженный металлической сеткой загон, где стояло не меньше двухсот автомобилей. Над оранжевыми воротами красовался огромный, написанный курсивом синий логотип. Здесь не только ремонтировали автомобили. Был и салон продаж: гигантский остекленный зал, где сверкали лаком новенькие «Вольво», «Рено» и «Хёндаи». Повсюду рекламы: «Сервис, ремонт, кузовные работы», «Соревнуйтесь: главный приз – бесплатный годовой лизинг». «Бесплатный сервис – три года».
Она вылезла из машины и пошла вдоль бесконечных рядов ожидающих ремонта машин. Попыталась закурить – двадцать первую сигарету за сегодня. Куда там! Ветер тут же задувает зажигалку.
Протиснулась между припаркованными машинами и подошла к стене ремонтного зала. Почти уперлась головой в бетонную стену и чиркнула зажигалкой.
Удалось. Затянулась и повернулась лицом к машинам.
Прямо на нее уставился темно-синий «Вольво В70» с сильно помятым правым крылом, прямо над колесом. Она обошла вокруг. Три антенны, тонированные стекла. Трудно представить более полицейский вид у гражданского автомобиля.
Вынула из сумки телефон и нажала на последний вызов. Луке.
СОБСТВЕННАЯ ЗАПИСЬ
15 января 2011 года
ЙС: Хорошо, что вы сумели приехать так быстро. Кое-что случилось.
М: Что?
ЙС: Вас раскрыли.
М: Что вы такое говорите? Вы же обещали…
ЙС: Знаю, знаю… но прокурор, чтоб ему, настаивает, чтобы вы выступили свидетелем.
М: Но это же невозможно! Что мне теперь делать?
ЙС: Успокойтесь, пожалуйста… значит, дело обстоит так. Я отказался назвать прокурору ваше имя. Но он заказал список моих телефонных разговоров за последние недели и вычислил, кому я часто звонил. Вы – один из них. Это что-то неслыханное! Дальше все просто: он попросил узнать, кому принадлежат эти телефоны, и выплыло ваше имя.
М: Но я ни за что и ни под каким видом не буду свидетельствовать против Себастьяна. Передайте это вашему прокурору.
ЙС: Поверьте мне, я приложил все усилия. Мой начальник, комиссар полиции, рассказал про ваше существование прокурору. Не я. А прокурор сказал, что их долг дойти до дна и разобраться со всеми данными, которые я от вас получил. Он сказал, что они не могут оставить ваши показания без последствий, поэтому вы должны свидетельствовать официально. Эти люди не могут жить без параграфов.
М: О дьявол, дьявол… что же делать? Нет… я не могу.
ЙС: Вас все равно найдут – рано или поздно. И вы будете вынуждены оставить свидетельские показания.
М: Тогда вот что… передайте прокурору, что я согласен свидетельствовать, но только против того господина… из конференц-усадьбы… И скажите… я вам не сказал сразу… насчет компьютера, который Сесилия передала похитителям.
ЙС: Что с ним?
М: Есть копия. Я готов на сделку с обвинителем.
ЙС: Матс… не забывайте, что их главная задача другая. Они добираются до югославской мафии.
М: Мне абсолютно все равно, до кого они добираются. Я уже сказал: против Себбе я свидетельствовать не стану. Но этот подонок… Педер или не знаю уж, чей компьютер там стоял, в усадьбе… против него я оставлю показания.
ЙС: Да, разумеется, эта информация тоже крайне важна. Прежде всего как переговорный козырь, особенно если подумать, что они готовы сделать с вами, лишь бы эта информация не выплыла. Кто-то очень заинтересован, чтобы она не выплыла.
М: То есть, вы считаете, у меня есть база для переговоров?
ЙС: Не знаю… Может быть, не у вас…
63
Он проснулся от звяканья ключей. Дверь в камеру открылась. Средних лет человек в синем надзирательском комбинезоне ждал его в коридоре.
«Нет бейджика», – машинально отметил Тедди.
– На допрос.
Наручники.
Он с трудом прошел несколько метров – адски болела нога.
Надзиратель открыл еще одну дверь и пропустил Тедди вперед. Комнату для допросов давно не проветривали – тяжелый, застоявшийся воздух.
Но стулья, как обычно в таких местах, к полу не привинчены.
– Жди.
Надзиратель вышел. В замке повернулся ключ.
Окон нет. Телефона тоже нет, хотя должен быть – арестованный имеет право на разговор с родственниками. Под наблюдением, естественно.
В чем его подозревают? За последние месяцы он грубо нарушил закон трижды: похитил Энтони Юинга, шантажом выманил деньги у Маклауда и поджег гараж Кума с дорогущими машинами. Но он даже в страшном сне не мог вообразить, что кто-то из них обратится в полицию. У каждого веские причины держать язык за зубами.
Поел – ему кинули завернутую в фольгу булку с фалунской колбасой и салатом.
Опорожнил кишечник в ведро.
И никак не мог вычислить, где находится. Но ощущение странности происходящего не исчезло. Мелкие детали… он сам не понимал, что именно, но в этом месте что-то было не так.
А что не так? Камера, где его заперли, очень похожа на настоящую. Даже не похожа, а это и есть камера. Сто процентов.
Но и все. До него в этой камере были заключенные – тоже сто процентов.
Все остальное странно и даже сомнительно.
Вошел следователь – джинсы, грубые ботинки, свитер. На поясе – пустая кобура. Но еще до следователя в допросной появился телевизор на штативе, который он катил перед собой. Следователя Тедди узнал сразу. Это был тот самый, кто избивал его в Халлунде. Человек со шрамом, Меченый.
– Найдан Максумич, – сказал следователь протяжно. – Или как? Тедди?
Голос сиплый, как при хроническом ларингите. Водянистые глаза.
– Я требую адвоката.
Полицейский придвинул стул и сел напротив.
– Не думаю, чтобы нам был нужен адвокат.
– В чем меня обвиняют?
– К этому мы еще вернемся. Ну, скажем, грубое нарушение закона о наркотиках.
– Тогда мне тем более нужен адвокат.
– Это верно, Тедди… тебе будет нужен адвокат. Но сначала мы проведем несколько… как бы сказать… своеобразный допрос. Не такой, как ты привык.
– Как вас зовут?
– И к этому вернемся.
И только сейчас до него дошло. Он вовсе не арестован. Это никакая не тюрьма, не предвариловка и не следственный изолятор. Все это – чистый фейк. Запущенный газон, поваленные ворота, надзиратель без бейджика. Нет телефона. Он не знал, куда его привезли, мог только догадываться зачем.
Но теперь он был уверен: это никакая не полицейская операция. Это часть того, другого.
И вот еще: человек со шрамом и в самом деле служил в полиции. Для Тедди это было ясно как дважды два. Насмотрелся на их повадки.
А вот и самый тревожный момент. Меченый вел себя так, как будто совершенно не боялся, что его раскроют. И что это может означать? Только одно: они уверены, что Тедди отсюда живым не выйдет.
– Если мы не будем суетиться и сохраним спокойствие, дело пойдет быстро, – сказал следователь, включил телевизор и вышел.
Тедди по-прежнему был в наручниках. Он никак не мог понять, куда тот клонит.
Прошло несколько секунд и появилось изображение.
Разделено по вертикали на две половины. Две женщины в том же положении, что и он. В наручниках. У одной на запястьях закреплены какие-то кабели.
Тедди их узнал. Сесилия и Лиллан. Электроды на Сесилии, провода идут к какому-то аппарату, похожему на старинный катушечный магнитофон.
Человек со шрамом повернулся к камере.
– Передо мной на столе стоит детектор лжи, или, как его называют, полиграф, – объяснил он в камеру. – Этот детектор подключен к Сесилии. Я прошел специальный курс в Лэнгли. К сожалению, полиция в Швеции не разрешает использовать эти аппараты. К слову, они гораздо более эффективны, чем принято думать.
Он подошел к Сесилии и прижал что-то к ее шее – похоже на электрошокер. Тот самый.
– Я хочу, чтобы вы поняли, насколько серьезен и важен этот допрос. Потому что, если вы будете лгать, мне придется использовать вот этот прибор.
Отчаянный, пронзительный крик.
– Надеюсь, вы поняли.
Следователь, или кто он там, кивнул на камеру:
– Все поняли?
Шрам как нарисованный. Масляной краской.
Тедди уставился на экран. Сесилия тихо плачет. Лиллан дышит, будто у нее астма. Прямая трансляция. Или запись? Нет, прямая. Если прямая – знают ли они, что и он здесь?
Меченый подвинул стул и сел напротив Сесилии.
– Ну что ж, Сесилия, начнем… Но сначала откалибруем детектор… несколько контрольных вопросов. Вы должны отвечать «да» или «нет».
– Отпустите меня, пожалуйста.
– Рад бы, но не могу. Сначала должен задать вопросы. Ваше имя – Сесилия Эмануэльссон?
Сесилия покачивается на стуле – взад-вперед, как в трансе.
– Отвечайте! Ваше имя – Сесилия Эмануэльссон?
– Да.
– Вы живете на Бреннчюркогатан?
– Да.
– Вы были замужем за Матсом Эмануэльссоном?
Короткая заминка.
– Да.
– Пока все замечательно, – он, то и дело поглядывая на Сесилию, подкрутил какие-то регуляторы.
– Изменяли ли вы вашему мужу, пока вы состояли в браке?
Сесилия прекратила раскачиваться, точно ее толкнули.
– Нет. Никогда. А что?
– Нет, ничего. Просто любопытно.
Отвернулся и опять начал щелкать тумблерами.
– Теперь такой вопрос. Матс Эмануэльссон покончил жизнь самоубийством, прыгнув с финского парома в январе 2011 года.
Сесилия опять начала раскачиваться, будто сидела в кресле-качалке. Только руки, неподвижны.
– Отвечайте на вопрос.
– Да. – Она побледнела.
– Знаете ли вы, почему он это сделал?
– Точно не знаю. За несколько лет перед этим его похитили, пытали… думаю, что он после этого…
Меченый встал.
– Вы должны отвечать «да» или «нет».
Сесилия замолчала. Он поднял шокер.
– Повторяю: вы знаете, что заставило его прыгнуть с парома?
– Нет.
– Разговаривали ли вы с ним перед тем, как он прыгнул? За неделю? Две, три?
– Нет… не припоминаю.
У Тедди в голове начала бешено ухать кровь. Вышибить дверь и погасить эту гадину со шрамом… Нет шансов. В наручниках? С запертой дверью? С вооруженным цепным псом за дверью? Псевдонадзирателем?
– Встречались ли вы с Матсом в последние три месяца?
– Вы с ума сошли? Матс мертв.
– Повторяю вопрос: встречались ли вы с Матсом в последние три месяца?
– Нет, конечно.
Меченый несколько секунд изучал полиграф.
У Тедди возникло ощущение, что он сидит рядом с Сесилией. Слышит даже ее дыхание.
– У вас в квартире девять лет назад случился пожар. Так?
– Да.
– Вы что-то обнаружили, когда вошли в квартиру?
– Да. Включенный компьютер.
– Вот именно. А потом Матса похитили. Помните?
– Еще бы… Никогда не забуду.
– И вы передали этот компьютер похитителям?
– Да. Я оставила его в камере хранения на Центральном вокзале, как мне велели.
– Все правильно… теперь мы приближаемся к самому главному. Я спрашиваю: вы или Матс, кто-то из вас, копировал файлы из компьютера?
Молчание. Сесилия опять начала судорожно раскачиваться на стуле.
Меченый не двигался.
Фольга, в которой ему принесли булку с колбасой. Тедди ее сохранил. У него мелькнула одна мысль, но он понятия не имеет, сработает ли его план.
Голос Сесилии.
– Боже, что мы сделали такого, что на нас обрушилось все это…
– Отвечайте на вопрос. Кто-то из вас скопировал содержимое компьютера? Вы или Матс?
Тедди встал. Подошел к запертой двери и несколько раз ударил в нее скованными руками.
Покосился на телеэкран – Меченый повернул голову.
Дверь открылась. Перед ним стоял здоровенный надзиратель.
– Что тебе нужно?
– Я хочу сделать важное заявление.
– Какое еще заявление?
– Скажи твоему приятелю или кем он там тебе приходится, что у меня есть важное заявление. Насчет этой копии. О жестком диске.
Через пять минут явился Меченый. Принес детектор лжи и начал возиться с электродами.
Стул под ним заскрипел.
– Значит, заявление? – Он включил детектор. – Хорошо… только я для начала спрошу несколько вопросов.
Тедди ухмыльнулся. Постарался, чтобы вышла как можно более широкая улыбка, хотя у него было такое чувство, что желудок, царапаясь, старается выбраться наружу.
– На полицейском языке это называется «задам несколько вопросов».
– Шутить надумал? Дадим Сесилии еще раз попробовать эту штуковину?
– Давай, давай. Спрашивай свои вопросы. Я потом тоже вопрос спрошу.
Меченый опять начал калибровку прибора. Фантазия небогатая – он задал совершенно те же вопросы, что и Сесилии.
Потом перешел к делу. Знал ли Тедди, что Матс симулировал самоубийство, встречался ли он с ним. Что рассказал Эмили Беньямин про события в доме в Вермдё. Тедди отвечал правду.
– Так что за заявление ты собрался сделать?
Тедди «Медведь» Максумич в жизни никого не заложил. Легенда гангстерского мира. Его столько раз допрашивали, что он потерял счет еще до того, как ему исполнилось восемнадцать. А перед этим: кураторы, соцслужбы, подростковые отделы полиции… Тедди. Эксперт среди экспертов. Если в чем-то он и был высоким профессионалом, так в умении водить за нос тех, кто его допрашивал. И этот кретин, притворяющийся полицейским, собирается его расколоть. Ему же было бы спокойней, если бы он взял этот гребаный детектор и сразу засунул себе в жопу.
– Копия содержимого компа у меня.
Водянистые, мертвые глаза. Тут же отвернулся и начал крутить свой детектор, но Тедди заметил промелькнувшую тень удивления.
– Я правильно тебя понял? У тебя есть копия файлов с компьютера Матса Эмануэльссона? С того компьютера, который был у него девять лет назад, когда ты в нарушение закона организовал похищение гражданина Швеции?
Тедди заставил себя успокоиться. Надо представить: мне девятнадцать, и меня допрашивают по поводу участия в какой-нибудь драке.
Он не знал, пройдет ли этот номер. Понятия не имел, как работает детектор. Все равно.
– Я похитил Матса по приказу одного серьезного парня. Его звали Иван, и его уже нет в живых. Я знаю, что охота шла за компом Матса. И когда Иван его получил, он скопировал все содержимое на винчестер. Когда Иван умер, винчестер достался мне.
– Надеюсь, ты смотрел допрос в соседнем помещении. И знаешь, что надо отвечать на вопросы «да» или «нет». Только «да» или «нет».
– Ты не задал ни одного вопроса, кретин.
– Если ты считаешь, что можешь разговаривать со мной в таком тоне, придется опять попробовать шокер на наших дамах.
Тедди улыбнулся еще шире. Устроил самую широкую улыбку, какую только мог. Усилием воли отогнал страх. В этой дыре хозяин он, Тедди. Сто процентов.
– Если кто-то из вас хотя бы дохнет на Сесилию и Лиллан и если ты будешь продолжать свои игры с этой херней, – он кивнул на детектор лжи, – запомни: моя копия тут же окажется в полиции. Я выложил ее в облако, так что тебе, Меченый, до нее не дотянуться. Чтобы ты знал.
Долгая пауза.
– С-сучий потрох-х… – как шину проткнули.
64
Никола никогда не встречался с этим типом. Только слышал от Тедди. Но даже если бы не слышал – за километр видно. Компьютерный псих. Борода и кулон в виде молота Тора на шее. Черные штаны и черный кожаный плащ до пола, даром что на улице жара. Но! Ближайший друг Тедди. Этого достаточно.
Они встретились около автосалона «Билиа» в Накке. Эмили, Луке и Никола. Глянули на разбитое крыло – и ушли. Незачем рисоваться. Забрались в машину. Машинка что надо – «X1». Никола мысленно поцокал языком. Интересно, где Эмили ее раздобыла?
– Эта тачка сдана в ремонт на следующий день после происшествия, – сказал Луке. – Зарегистрирована в полицейском управлении Стокгольмского региона. Я послал фото Маттео, он подтвердил: та самая. И цвет, и стекла тонированные. А три антенны вообще трудно спутать. Ему, правда, спьяну показалось, что их штук десять. Или со страху. Короче: вероятность очень высока. Девяносто девять процентов. Машина правильная.
– А можно узнать, кто ей пользуется? – спросила Эмили.
– К сожалению. У меня не получилось. Я даже залез в базу клиентов «Билии». Только вписан владелец – полицейское управление. И код. Гражданские снюты не любят публичность. Застенчивые. Но у меня есть еще одна мысль… – Луке, как фокусник, извлек неизвестно откуда пластмассовую коробочку величиной со спичечный коробок. – Это GPS-передатчик. Я пристрою его под машиной. И когда машину заберут, увидим, куда сей странник держит путь.
Эмили повернулась на водительском сиденье и выглянула из-за подголовника.
– Но мы же не знаем, когда они ее заберут. Несколько дней. А может, недель. Они же даже не приступили к ремонту.
Долгое молчание.
Настроение: хуже некуда.
Никола, ни о чем не думая, смотрел, как на парковку чуть не каждую минуту заезжают машины. Где они там помещаются? И так нет ни одной свободной клетки.
«А если…» – подумал он.
Может быть, это мысль.
В семь вечера. Пять часов спустя.
Они попытались реализовать Николину идею.
Эмили подмазала одного из жестянщиков: десять тысяч, если он сразу возьмется за темно-синий «Вольво».
– Когда я говорю «сразу», я имею в виду прямо сейчас, немедленно. Собственно, машина мне была нужна еще вчера.
Осталось воспользоваться шансом. Никола позвонил 11414.
– Добрый вечер. Я звоню из «Билии» в Накке. Касательно одной из ваших машин. Номера… сейчас, минуточку… NGF 239. Правое крыло разбито.
– И? – парень на полицейском коммутаторе большого интереса не проявил.
– Тот, кто сдал машину, оставил код, на который ссылаться. Можете сказать, где этого парня найти?
– К сожалению, нет. Не положено. Что ему передать?
– Значит, вы не можете соединить меня с владельцем?
– Нет, одного кода недостаточно.
– Ну, ладно… нет так нет. Тут дело вот в чем. Машина готова. Крыло заменили. Сделали, как видите, мгновенно, и знаете почему? Дело в том, что мы не можем долго держать машину. Завтра начинают перестройку парковки, и мы срочно избавляемся от машин. К завтрему должно быть пусто. Если кто не сможет забрать машину, придется эвакуировать. Извините, что такая спешка.
– Да… я бы даже по-другому это назвал. И если мы не успеем, куда вы ее собираетесь эвакуировать?
– Я даже не знаю… У нас есть большая парковка к северу от Упсалы. Но не думаю… мы уже всех обзвонили. Обещали забрать.
– Вот как… Ну что ж, попробую найти водителя.
65
На следующий день.
Рано утром за машиной приехали. За темными очками и надвинутой на лоб бейсболкой лица не увидеть, но, может, это и не важно.
Осталось проследить маршрут.
Сначала на Кунсхольмен, в главное полицейское управление на Польхемсгатан.
Водитель зашел в здание.
Эмили осталась за рулем, Никола вышел осмотреться.
Она чувствовала себя как загнанная лошадь. Через два дня начинается суд. Можно и сегодняшнюю ночь просидеть за материалами, но силы уже на исходе. Материалы готовили профессионалы, и не так легко найти какую-то ошибку, неточность или по крайней мере хоть что-то, за что можно зацепиться. Повернуть на пользу Беньямину, потребовать дополнительного расследования.
Стесолид. Стесолид, наверное, помог бы, но он сейчас плыл по канализационным трубам в очистные сооружения. Скорее всего, уже доплыл. Решила – значит, решила, хотя решила не вовремя. А вот почему решила – не могла вспомнить.
Через пару часов позвонил Никола. Он поднялся в парк с биноклем и вел наблюдение.
– Тот же самый тип. Садится в машину. Спускаюсь, поедем за ним.
«Вольво» выехал на Эссингеледен. Голубая мигаюшая точка на экране навигатора. Луке и в самом деле гений – они следовали в полукилометре, но следить за объектом не составляло никакого труда.
Направление: юго-запад. Проехали пригороды, проехали Альбю, где жил Тедди и где они взорвали сейф в супермаркете. Не доезжая несколько километров до Сёдертелье «Вольво» свернул налево. Направление: юг.
Что их ждет? Может, стоит позвонить Янне? Вряд ли. Янне – консультант, а тут нужны пехотинцы. Или связаться с полицией, у них наверняка есть специальный отдел, занимающийся такими делами. Рискованно: полиция к этому делу уже подключена. Правда, не с той стороны. И никто не знает, какими ресурсами они располагают.
Дорога 225. К югу от Сёдертелье. Никола с навигатором рядом, как штурман на ралли.
«Вольво» остановился.
На указателе надпись: «Хога». Час дня. Вокруг – неоглядная зелень. Скоро лето пойдет на убыль.
Они заехали в рощицу в трехстах метрах от здания. По сторонам дороги – массивные коровы, луг неправдоподобно зеленый – чистый шпинат. Поодаль – ферма.
Она глянула на Николу – спокоен. Ее буквально подбрасывает на сиденье, а он спокоен.
– Что это за место?
Он пожал плечами.
– «Гугл».
Она достала телефон и, стараясь унять дрожь в руках, написала: «Хога».
Тут же выскочила заметка в Википедии.
В 1943 году вступила в строй «Хога», больница для уголовных преступников. С 1970 года функционирует как место заключения. В начале 2015 года закрыта.
Никола следил за дисплеем.
– Какого черта? Они его держат в старой, заброшенной тюрьме?
– Надеюсь, держат, – мрачно сказала Эмили. – Если он жив.
И, не глядя, почувствовала, как окаменел Никола.
– С катушек съехали… – пробормотал он.
Она ответила ему, как Йоссан. Даже если совсем тошно, можно в любой, даже почти безнадежной, ситуации найти что-то комичное.
– Не забывай, что я твой суперадвокат. Суперадвокатам надо доверять безоговорочно.
66
Съехали с катушек. Катастрофа.
Но вот что странно: Николе почему-то нравилась его новая роль. Он работал как сумасшедший весь день. Как последний с-девяти-до-пяти лох на трех работах. Впервые в жизни он сражался за хорошее дело.
Он спасет своего дядю. Тысяча процентов.
Эмили командовала парадом почище, чем Сандра в Спиллерсбуде. Попыталась послать Луке осмотреть окрестности, но тот даже бровью не повел. Даже из машины не вылез. Согнулся над своим лэптопом и щелкал по клавиатуре. Никола попытался понять, что он делает, но через пятнадцать секунд оставил эти попытки. Сама Эмили укатила в Стокгольм, в какое-то Управление государственной недвижимости, как она сказала.
А Никола рыскал по опушке с биноклем в руках, как чокнутый грибник. Вокруг здания – стена. Мало того – перед стеной металлическая сетка. Если верить щиту – под током.
Проверил, нет ли прорехи. Нет, ограда, в отличие от тюрьмы, выглядит как новенькая. Ему даже показалось, что он слышит характерный потрескивающий звук – наверное, и в самом деле под током. Мало того – тут и там на столбах маленькие камеры наблюдения.
Вернулся к Луке – доложить обстановку.
Через два часа вернулась Эмили с планом бывшего тюремного здания «Хога».
– Повезло, – сказал она. – Неделю назад с этих документов убрали гриф секретности. Тюрьма-то тюрьма, но бывшая.
Они склонились над чертежами. Показано все: каждая камера, столовая, лестничные площадки – и, самое главное, входы в центральное здание.
– Никола, – сказала Эмили спокойно. – Тебя обвиняли в том, что ты взорвал сейф в супермаркете. Ты упорно отрицал, тебя оправдали. Но может быть… все может быть. Против всяких ожиданий… – Она посмотрела на него внимательно и серьезно. – Вдруг ты знаешь, где достать взрывчатку? Иначе мы туда не попадем.
Никола помчал в Сёдертелье, благо езды тут – четверть часа.
Четыре часа дня. Опять повезло – застал Габбе дома. На этот раз Никола расплатился за пластид наличными.
– Слушай… – сказал Габбе. – Мне тут поставили роутер… ну, вай-фай то есть. Ты не знаешь, что это за хреновина?
Никола быстро сообразил, к чему он клонит.
– Не-а, – сказал он. – Я же в заведении был, отстал.
– Жаль… – Габбе почесал в затылке и вздохнул. – Думал, поможешь мне…
Никола пообещал зайти в ближайшие дни и помчал к Хамону.
– Ты пригнал машину, брат? – спросил Хамон, едва открыв дверь. – Ты же знаешь… она не совсем моя, но в один прекрасный день…
– Нет, хабиби, – Никола понизил голос. – Скоро пригоню. Я хотел тебя попросить помочь. Мне надо взорвать двухсоткилограммовую железную дверь.
Они возились несколько часов. Хамон соорудил нечто вроде деревянной рамы двухметровой высоты и девяносто сантиметров в ширину. На ней закрепили взрывчатку и детонаторы. Очень медленно, словно крадучись. Раз за разом ставили Кинга Кунту, ели какие-то сладкие булки и пили воду.
– Ни кока-колы, ни кофе – ничего, – наставительно сказал Хамон. – Чтобы руки не тряслись. Помощь нужна?
Конечно, помощь была нужна, но Никола храбро ответил.
– Не, все о’кей.
Хамон и так сделал очень много. Спасибо, не спросил для чего.
Начало понемногу смеркаться. Никола поехал на стройку в Норсборге – приметил еще по пути сюда. Огромные краны, строительные леса. Повсюду щиты: «Посторонним вход воспрещен».
Отодвинул жидкую сетку и прошел на площадку. Через четверть часа у него было то, что он искал. Длинные цепи. Еле доволок.
Настала ночь. Они собрались у машины Луке. По-прежнему очень тепло, хотя время от времени налетает приятный прохладный ветерок. Звезды похожи на бортовые огни самолетов. Время от времени одна из них начинала двигаться – и вправду оказывалась самолетом. А так – все темно. Единственный источник света – лэптоп Луке. Он устроился на камне и лихорадочно строчил по клавиатуре, как какой-нибудь малец с СДВГ.
Эмили протянула ему пачку сигарет.
– Хочешь?
Он, как истинный джентльмен, сначала дал прикурить ей, потом закурил сам.
– А может, его там и нет… – грустно сказал Никола. – Мы даже не уверены, там ли он.
Эмили затянулась и выпустила длинную, прямую струю дыма. Она держалась очень прямо. Черная футболка красиво обтягивала крепкие плечи. И в то же время Никола заметил морщинки у глаз. Он не замечал их, когда она выступала в суде. А может, их и не было.
– Нет. Не уверены. Зато уверены вот в чем: у них там что-то, что они не хотят показать другим. Иначе зачем эти камеры? И ограда под током?
Никола не знал, удовлетворил его ответ или нет.
– А у вас в бюро были довольны, что вы выиграли мое дело?
Луке поднял голову от компьютера.
Эмили еще раз глубоко затянулась.
– А вот этого я не знаю.
Пора.
Эмили и Никола зашли с северной стороны ограды. Та часть здания, где помещались камеры, – если верить чертежам. Риск, что кто-то будет стоять у окна и вглядываться в ночную тьму, невелик.
Никола тоже переоделся: темные адидасовские треники и куртка с поднятым капюшоном. Тот же прикид, что и тогда, в супермаркете. Придает уверенность.
Они закрепили пятиметровые цепи на столбах. Цепи слегка погромыхивали, но так тихо, что вряд ли кто внутри мог услышать.
Никола сбегал за машиной Эмили. Медленно, на первой скорости, почти без газа, подъехал к ограде. Фары перевел в самое нижнее положение и заклеил тейпом.
Закрепили цепи на буксировочном крюке «бэхи».
Эмили позвонила Луке.
– Вырубай камеры.
Все шло по плану. Новые обитатели выкинули старую систему наблюдения и установили цифровые камеры. Они управляются дистанционно, сообщил Луке, и он может их отключить.
Через несколько секунд Эмили подняла большой палец.
– Поехали.
Никола осторожно придавил педаль акселератора. Посмотрел в боковое зеркало: в темноте ничего не видно. Выжал сцепление и на секунду включил реверс. В слабом белом свете фонарей заднего хода увидел: цепи натянулись.
Он опять перевел рычаг на первую. Машина стояла на месте. Он прибавил газу, потом еще.
Странное чувство: мотор ревет, колеса крутятся как бешеные, а машина не двигается с места.
Вначале собирались перерезать ограду болторезом – но никто не был уверен: а вдруг одна из цепей электрического заграждения завязана на сигнализацию? К тому же это заняло бы очень много времени: маленькой дыркой в ограде под током не обойдешься.
Никола отпустил газ, потом выжал опять. Очень медленно, чтобы «бэха» не начала буксовать.
Машина дернулась, и он услышал долгий стонущий скрип, потом глухой удар.
Ограда упала. Никола поцеловал висевший у него на шее золотой крестик.
Эмили ввинтила в ухо улитку блютуз и закрепила тейпом, чтобы не выпала. Днем она накупила полным-полно барахла: темную спортивную одежу в XXL, три уоки-токи на случай, если кто-то выронит телефон, инструменты. Два час изучала спутниковые карты в «Гугле». Теперь она знала этот район лучше собственной квартиры.
И все равно – в роли коммандос она чувствовала себя более чем неуверенно.
Луке все время был на связи.
– Никакого движения?
– Насколько я вижу и слышу – нет.
А видел и слышал он многое: на деревьях вокруг здания Луке развесил параболические микрофоны и камеры ночного видения. Нашлось и полицейское радио: не пропустить возможные переговоры на их частотах.
– Как в гробу, – сообщил он. – Но в двух окнах слабый свет.
И у Эмили, и у Николы легкие алюминиевые лестницы, тоже купленные в городе. В маленькой «бэхе» места не нашлось. Она привязала их к подголовнику опущенного заднего сиденья и так и ехала с открытым багажником. На наружном конце болтался красный флажок, предусмотрительно выданный продавцом. Не стоит в такой ситуации нарушать правила движения.
Одну из этих лестниц поставила у стены. Получилось легче, чем она рассчитывала, хотя Никола тащил еще и громоздкую деревянную раму.
Вторую лестницу опустили вниз.
У нее в голове застряли кадры из какого-то фильма – преодолеть тюремную стену почти немыслимо. Но все получилось на удивление легко. Не сложнее, чем взобраться по скалолазной стенке для начинающих. Проще.
Теперь они находились во дворе тюрьмы.
Подождали несколько секунд – что скажет Луке.
– По-прежнему тихо, как в Нифльхейме.
– Каком еще Нифльхейме?
– Противоположность Вальхаллы. Царство мертвых под управлением богини Хель, дочери Луке. В честь которого назван ваш покорный…
– Спасибо, пока хватит, – невежливо прервала Эмили. – Насколько чувствительно твое оборудование?
– Чувствительнее не бывает. Все звуки в радиусе двухсот пятидесяти метров, если нет толстых стен.
– Другими словами?
– Если кто-то вне дома – слышу, где бы он ни находился. Но если они говорят, не повышая голоса, и не сидят где-нибудь у окна, – тогда не уверен. Чтобы ты знала: я слышу, как у вас под ногами трава шуршит.
Они зашли с запада. Никола напоминал любителя нового вида серфинга: катание по волнам на кривых деревянных рамах. Единственное, что портило сходство, – капюшон на голове.
Обогнули здание. Темнота не особенно мешала – Эмили все время косилась на желтую стену в пяти метрах справа, и этого было достаточно. Вряд ли можно обо что-то споткнуться в траве, пусть и нестриженой.
Опять остановились – послушать очередной доклад Луке.
Эмили знобило. Надо было все-таки рискнуть и позвонить в полицию. То, что они затеяли, – полный идиотизм. Даже и плана толком нет. Ну, проникнут они в здание, и что? Сидит в старой заброшенной тюрьме Тедди и ждет их с распростертыми объятиями? И больше ни души? Что они с Николой будут делать, если там окажутся люди? А если их кто-то уже поджидает? Сплошное безумие. Надо сказать Николе твердо и вразумительно: возвращаемся. Кончаем играть в полицию. Тоже, нашлись спасатели… Ни малейшего представления, с чем им придется встретиться.
– Пошли… – шепотом крикнул Никола.
– Не знаю… – пробормотала Эмили. – Может, стоит вернуться, выждать…
Николины темные глаза: совсем близко.
– Не понимаю, о чем вы. Но если вы спасовали, я пойду один.
Он осторожно поставил раму на землю и вынул что-то из кармана. Она поначалу не поняла что. В темноте виден был только контур. Но тут же сообразила: оружие. Никола держал в руке пистолет.
Ее словно током ударило.
– Никола! Где ты это взял?
– Нашел. В бачке унитаза. И я не отступлю, пока не выручу Тедди.
Они остановились перед выбранной заранее дверью. Это был не главный вход, потому что тогда им пришлось бы пройти через шлюз для надзирателей. Хозяйственная дверь. Здесь принимали привезенные товары – провиант, белье из стирки и прочее. Если верить документам с обоснованием решения по закрытию тюрьмы, внутри двери не заперты. Другими словами, если они проникнут в эту дверь, смогут, скорее всего, беспрепятственно подняться на второй этаж, коридор А, – туда, где светятся два окна.
Никола поставил на землю раму. Снял рюкзак.
Эта тюрьма никогда не входила в категорию заведений с повышенной степенью безопасности. Не предназначена отражать штурм вооруженных сил противника. Бежать отсюда, очевидно, было не намного сложнее, чем из заведения полуоткрытого типа.
Никола достал инструменты. Дрель на батарейках, два налобных фонаря. С точки зрения бесшумности – очень чувствительный момент.
Но они это предусмотрели. Тут главная роль отводилась Луке.
Эмили послала эсэмэску: «Мы на месте. Можешь начинать».
Через пять секунд они услышали урчание мотора. Луке подрулил к воротам и начал сигналить. Мысль простая: за этим шумом никто не услышит, как жужжит дрель.
В тишине звук автомобильного сигнала показался оглушительным, хотя машина Луке была от них в ста пятидесяти метрах, не меньше.
В ту же секунду Никола зажег лампу и включил дрель. Работа заняла не больше минуты.
Эмили помогла ему держать раму с взрывчаткой, пока он всаживал в отверстия болты-экспандеры. Спасибо чертежам: они оказались на удивление точными. Ай да управление недвижимостью!
Сквозь непрерывное гудение она услышала голос Луке.
– Сюда кто-то идет, я вижу человека. Вышел из центрального шлюза, идет к воротам. Я даю задний ход, он уже близко.
67
Клаустрофобия. Зверь в клетке. Если не выведут во двор на прогулку или, по крайней мере, в зарешеченную клетку, похожую и по форме, и по размерам на ломоть торта, он может не выдержать.
На улице темень. Лампу в потолке они вечером гасят.
Это очень важно. Лампу каждый вечер гасят. Это входит в его план.
У кого-то сработала сигнализация – машина непрерывно гудит. Как зверь, воющий в такт никому, кроме него самого, не слышному ритму. Наверное, здесь, как и в Сальберге, рядом жилой район.
Плевать на темноту. Наоборот – полтора часа назад его раздражало солнце: оно опускалось к горизонту слишком медленно.
Фольга. Алюминиевая фольга от восьми бутербродов: ланч, ужин, ланч, ужин.
Каждый кусок аккуратно разглажен на полу ногтем, складки ликвидированы. Он разрывал фольгу на полоски. Старался: полоски должны быть как можно более ровными. Немного фольги бросал в мусор, чтобы не вызывать подозрений. Что-то там блестит в ведре – и ладно.
Аккуратно скрутил полоски в жгуты и связал. Получился длинный шнур. Токопроводящий, как он надеялся.
Высоченный Тедди перевернул ведро-парашу и встал на него. Достал до потолка.
Замечательно.
Выкрутил лампу.
Алюминиевый провод, как паучья нить, тянулся от патрона к металлической рукоятке двери.
Кто-то нажимает кнопку выключателя, берется за ручку и…
Если повезет. Тедди ничего не понимал в электротехнике. Единственное, что он делал своими руками в тюрьме, – скворечники и парковые скамейки. Но даже он понимал – пятьдесят на пятьдесят. Молился, чтобы фаза была подключена к резьбовому патрону, а не к пупочке на дне. Там проводник не закрепить.
Клеенчатый матрас казался липким, в голове стучало. Он заявил Меченому, что сохранил копию жесткого диска «в облаке» – этому выражению его научил Луке. До поры до времени он спас Сесилию. Но понятия не имел, сколько времени уйдет, чтобы разоблачить его ложь. Он понятия не имел, что показал их поганый детектор. Он вообще ни о чем не имел понятия.
Как это все произошло? Цепь событий, в результате которых он опять оказался в камере. А может, судьба. Это похищение человека, в котором он принял участие… да нет, не принял участие, а был главным исполнителем… Это похищение, особенно сейчас, мучило его невыносимо. Скольким хорошим людям он испоганил жизнь… и теперь опять в клетке. Может, наказание за грехи, а скорее всего – те же самые силы, которым он когда-то преданно служил. Как же все начиналось? Он и Деян. Он и Исак. Он и остальные ребята, выросшие в пригородах Стокгольма.
Воспоминание: сколько ему было лет? Четырнадцать?
Играли в биллиард. Говорили о всякой ерунде – о правилах eight-ball, что неплохо бы проучить этих фраеров из параллельного класса, о голах Хенке Ларссона в чемпионате Швеции. Через несколько недель каникулы. Оценки у всех – из рук вон. Половина предметов вообще не зачтена. Но предвкушения лета оценки не портили. Это лето будет самым лучшим из всех.
В биллиардную вошел парень постарше. Золотая цепочка, или лучше сказать – цепь, не меньше килограмма.
– Вы, ребята, сербы или как? – обратился он к Тедди. – Могу я попробовать?
Такому сказать «нет» – язык не повернется. Парень взял у Тедди кий, согнулся и ударил. Шар, подпрыгнув, вылетел за бортик и тяжело упал на пол.
Тедди и Деян отпрыгнули в сторону. Они знали этого парня. Он был постарше, лет девятнадцати, и уже отсидел год.
– Ну и кий у вас, – сказал он. – Вы хоть бы намелили его, что ли… Кстати, пойдете с нами сегодня?
– Куда? – спросил Тедди с надеждой.
– Есть одно дело… нам нужны люди на стрёме. По красненькой на каждого.
«По красненькой»! Тедди и Деяну не нужно было никаких красненьких, лишь бы поучаствовать. Плевать на деньги.
И все же: надо держать фасон.
Тедди, ни слова не говоря, принял у парня кий, коротко прицелился и засадил четверку в среднюю лузу: ни дать ни взять – чемпион мира по снукеру.
Деян переминался с ноги на ногу – с нетерпением ждал, что скажет Тедди.
А Тедди медлил.
– Пойдем, – наконец произнес он. – Но не по красненькой, а по куску на брата.
Парень подошел к нему вплотную.
– Ты мне нравишься, брат. В тебе есть штырь. Можешь сделать у нас неплохую карьеру. Я – Иван, – он протянул руку для пожатия…
Где-то по-прежнему выла машина. Ну нет, он здесь не останется. Ему надо повидать племянника. Ему надо не повидать его, а видеться с ним постоянно. Парню нужен старший друг.
Он должен увидеть Эмили. Без нее холодно и одиноко.
Тонкий алюминиевый жгут покачивался в темноте.
Снизу послышался грохот. Он подошел к окну. Сколько ни вглядывался, ничего не увидел.
Темно.
68
В ушах шумело. Луч света от лампы на лбу с трудом пробивался сквозь облака пыли. Какие-то складские полки вдоль стен.
Дверь разлетелась на куски, как «Лего». Никола и Эмили стояли за углом, метрах в пятнадцати, так что самого взрыва Никола не видел. Но грохот был почище, чем тогда в супермаркете.
Они в здании. Темный коридор, единственный источник света – налобные фонари. Бетонные стены.
Эмили беспрерывно бубнила что-то в телефон. Никола слышал только обрывки разговора.
Она шла первой, показывала дорогу.
Никола держал пистолет Тедди двумя руками перед собой и поводил из стороны в сторону, как какой-нибудь Мартин Бек в шведских потугах на триллер.
Лестница ведет наверх. Странное эхо: то есть, то нет. Конусы света мечутся от стены к стене.
Как обстояло бы дело в лучшем из миров? Тедди в камере, один надзиратель – а зачем больше, если камера заперта? И тут Луке начинает сигналить. Надзиратель срывается с места и гонится за Луке. Камеру никто не охраняет.
Это оптимистичный сценарий.
А вот и пессимистичный: снюты-оперативники с подготовкой, как у зеленых беретов. Вооруженные. С приказом: при попытке штурма уничтожить всех. Свидетелей не оставлять.
Николе стало трудно дышать. Они медленно поднимались по широкой лестнице. Prison feeling. Он представил бегущих по этой лестнице надзирателей, на ходу выхватывающих оружие – бунт! Держат перед собой плексигласовые щиты.
– Здесь, – Эмили тоже задохнулась. Грязь на лбу. Неудивительно: они шли сквозь до сих пор не осевшее облако бетонной пыли.
Никола подошел к двери.
Подходящая обстановка для полтергейста. Они прошли четыре двери – все заперты, кроме одной, наружной. Как они и предполагали.
Коридор. Классическая тюрьма – вдоль одной стены ряд дверей с маленькими окошками. Дальше коридор поворачивает.
Внезапно зажегся свет. Впереди – трое. Мужчина и две женщины.
– Отпусти их! – хрипло рявкнула Эмили внезапным басом.
Никола ничего не понимал – что происходит? Кто эти женщины? Одна – постарше, наверное, даже постарше Линды, другая – в его возрасте, даже, наверное, моложе. А мужик? Что у него на уме?
Он инстинктивно хотел остановиться, но что-то гнало его вперед. Пистолет в руке болтался, как эстафетная палочка у бегуна на четыреста метров.
– Где Тедди! – крикнул он, остановился и поднял «Заставу».
Девушка горько рыдала.
А этот… этот приставил ей к виску пистолет.
Это еще что? Разве полиция берет заложников?
69
Она представляла себе всю эту операцию совсем по-иному. Открыть дверь и выпустить Тедди. А вместо этого – драма с заложниками в голливудском стиле.
Полицейский со шрамом приставил пистолет к виску той, что помоложе.
Старшую она видела, и не раз: Сесилия, жена Матса. А девушка очень похожа на Беньямина. Наверняка Лиллан.
– Не подходить! – прорычал мужик со шрамом на щеке.
Никола опередил ее: он стоял, направив пистолет на полицейского.
Эмили ужаснулась.
– Никола, успокойся, – как можно более мирно. – Не делай ничего, о чем будешь жалеть.
По спине ручьем тек пот. В наушнике по-прежнему бубнил Луке.
– Этот тип собирается возвращаться… Попробую опять его отвлечь…
– У нас здесь еще один… – почти прошептала Эмили.
Надо торопиться – если явится второй, дело плохо. Тоже, наверное, вооружен. А здесь – пистолет против пистолета. Тупик.
Человек со шрамом подталкивал женщин впереди себя, не отрывая пистолет от виска Лиллан.
– Уходим, – сказал он. – Только захватим вашего защитника.
Теперь заплакала и Сесилия. У Эмили тоже навернулись слезы – настолько все происходящее не укладывалось в ее представления о жизни. Торжество несправедливости.
Полицейский остановился там, где коридор поворачивал. Около последней двери. Вынул ключ, повернул в замке. Нажал кнопку выключателя и взялся за ручку, не отводя пистолета от Лиллан.
Сдавленный крик. Человек со шрамом упал и задергался в судорогах.
70
Куски алюминиевого эрзац-провода валялись на полу. Тедди как пружина подбросила – одним прыжком выскочил из камеры. Он услышал голос Николы, голос, который ему меньше всего хотелось бы услышать в этой обстановке.
Выскочил, вскрикнул и упал – невыносимый взрыв боли в ноге.
Освещенный коридор. Человек на полу. Не узнать нельзя. Тот, со шрамом. Уже приходит в себя. Чуть подальше – Лиллан и Сесилия, рыдают, вцепившись друг в друга.
Еще чуть дальше по коридору – Никола и Эмили. Никола помчался к нему.
Тедди попытался подняться, но нога подломилась. Ощущение такое, будто он водрузил свой немалый вес на соломинку для кока-колы.
Меченый поднялся на ноги. Лиллан вскрикнула, и Тедди сразу увидел: пистолет. Пистолет лежал в нескольких метрах на полу. Видно, выронил Меченый, когда его шарахнуло током. «Зиг-Зауэр». Штатное оружие полиции.
– Стой! – заорал Никола.
До пистолета – метр.
Тедди попытался, но не мог сдвинуться с места – видно, еще больше повредил ногу, когда вышиб дверь.
Лиллан и Сесилия после секундного ступора тоже бросились к пистолету. Все произошло очень быстро, но он видел все, как в рапиде. Будто Луке прокручивал кадр за кадром.
Никола поднял руку с пистолетом и прицелился, и в эту же секунду тот схватил свой «Зауэр».
– Брось оружие!
Выстрел отдался чудовищным эхом, будто в коридоре взорвалась бомба.
Никола лежал на земле, а Меченый исчез за углом коридора.
– Он ранен! – Эмили нагнулась над Николой, схватила его пистолет и помчалась по коридору.
– Позаботьтесь о нем, – крикнула она на бегу. – Я должна остановить эту нечисть.
Тедди, прыгая на одной ноге, добрался до Николы.
Он узнал оружие в руках у Эмили. Это была его «Застава». Как пистолет попал к Николе?
71
Поворот под прямым углом – и почти тут же коридор кончался.
Человек со шрамом куда-то исчез.
За спиной – крик Николы, всхлипывания Лиллан и Сесилии.
Эмили остановилась у двери. Пыльная рукоятка, но на ней свежие следы пальцев.
Прислушалась – кто-то сбегает по лестнице.
И она одна. Открыла дверь – эта лестница еще шире, чем та, по которой они поднимались.
Помощи ждать неоткуда.
Тедди на одной ноге, Никола ранен. Пистолет впереди, в вытянутой руке – оказывается, бежать по лестнице в такой позе почти невозможно. Руки нужны для баланса. Пистолет был гораздо тяжелее, чем она ожидала. И вообще – она впервые в жизни держит в руке оружие. Даже не знает, заряжен ли пистолет, снят ли с предохранителя.
Опустила пистолет и побежала вниз по лестнице, прыгая через четыре ступеньки.
Внизу хлопнула дверь.
Он побежал во двор.
Наверное, через главный вход.
Вот это и есть то, что Луке называл шлюзом.
Решетки, бетонные стены, два турникета.
И тут она его увидела. Он уже открывал наружную дверь.
Странно, как у рыси, блеснули глаза – и он исчез.
Эмили выскочила вслед за ним.
Очень темно. Она потеряла свой налобный фонарь, но впереди маячил, дергаясь, огонек. Наверняка это он.
Трава показалась ей охряного цвета, будто ржавой.
– Стой! – крикнула Эмили.
Но он не остановился. Бежал к караулке.
Хлопнула дверь, и свет исчез.
Караулка… Представляется что-то маленькое, вроде будки ночного сторожа.
На самом деле целая система дверей, турникетов. Пуленепробиваемые стекла. Темно.
Запах пыли и старого железа.
Она выскочила наружу.
Из тюрьмы на волю.
И в ту же секунду ее ослепил яркий свет.
Он направил фонарь ей в глаза. Она зажмурилась и вновь открыла глаза. Пыталась разглядеть что-то в стороне от ослепительного светового пятна.
Он стоял в трех метрах от нее. За его спиной – силуэт машины. «Вольво».
Он опустил фонарь, и она увидела направленный на нее ствол пистолета.
– Я уезжаю, – хрипло, но без одышки сказал он. – Сделаешь еще шаг – вышибу мозги.
И попятился к машине. Эмили услышала, как открылась дверца.
Она судорожно сжала рукоятку пистолета.
Сердце заколотилось.
Надо стрелять. Попытаться.
Она подняла пистолет, держа палец на спусковом крючке.
И услышала звук выстрела.
Подонок успел раньше. Он застрелил ее. Она ранена, если не убита. Пора падать на землю и делать последний вдох.
Конец.
Последние дни… сплошные события. И как много не сделано! Не сказала отцу, что любит его, несмотря ни на что. Не поблагодарила Йоссан за заботу и дружбу. И Тедди… ей так много надо было сказать Тедди.
Она не чувствовала никакой боли. Ни слабости, ни головокружения. И никакого желания падать на землю не было.
Что-то звякнуло. Карманный фонарик, описав дугу, упал на землю около машины и светил теперь в небо. На равнодушные звезды. Она по-прежнему почти ничего не видела, но постепенно поняла: нет.
Она не ранена.
И услышала булькающий звук.
– Эй, там…
Шипение.
– Эй, там! – повторила она грозно.
Звук удаляющихся шагов. Она медленно пошла к машине, не выпуская пистолета.
Подняла фонарик и посветила.
Человек со шрамом лежал на земле и смотрел на звезды.
В первую секунду она не поняла. Лежит совершенно неподвижно.
А потом увидела: грудь. На груди быстро расплывалось темное пятно.
По-прежнему слышны шаги.
Человек со шрамом мертв. Кто-то успел раньше нее. И его.
И этот кто-то торопливо уходил в ночь.