Сегодня в нашей стране фактически заново набирает обороты процесс, который начал князь Владимир более тысячи лет назад

В 2008 году на Крещение мне удалось съездить в путешествие по Святой земле. Но, окунаясь в воды Иордана, шагая по Гефсиманскому саду, стоя в очереди к Гробу Господню и вглядываясь в гладь Галилейского озера, я думал о том, что же происходит у нас на родине. Какая духовная работа идет в народе, который, несмотря ни на что, упорно ищет свой путь. Кстати, это была уже вторая моя поездка в те края. Соответственно, я был менее взволнован и всматривался в происходящее более рационально.

 

Что я при этом заметил?

Конечно, состав паломников из России по сравнению с девяностыми изменился. Раньше поклониться святыням в основном ехали люди глубоко верующие, хотя само паломничество было тогда явлением несильно распространенным, и в тех местах нечасто можно было услышать русскую речь. Те же, кто все-таки приезжал, относились ко всему, что видели вокруг себя, с особым пиететом. Для них это было как путешествие на другую планету. Как откровение, что Христос реально существовал, а не является вымышленной фигурой: вот сад, где он находился, вот озеро, вот гроб…

Но прошло несколько лет, и поток туристов резко увеличился: для наших соотечественников настал период открытия мира. Соответственно, и в святые места поехали не по вере, а по моде.

Так, гид рассказал мне буквально анекдотическую историю. В конце 1990-х в их края тянулось немало новых русских, в том числе натуральных бандитов. И вот снял один такой браток целый экскурсионный автобус. Едет: пальцы веером, глаза по полтиннику — достопримечательности разглядывает. А ему, значит, рассказывают: здесь Христос проповедовал, тут встречался с учениками, а в этом месте находилось его тело после того, как он был распят на кресте. Правда, судя по лицу нашего туриста, особого отклика эти слова в его душе не находят. И видя, что он ровным счетом ничего не понимает, экскурсовод решил пошутить. Когда их автобус проезжал мимо монастыря Святого Герасима, он на полном серьезе обратился к братку: «Рассказ Тургенева «Муму» в школе читали? Герасима помните? Так вот, он после описанных событий с горя ушел в монахи и построил эту обитель». «Да-да, помню!» — оживился наш герой. И в глазах его впервые за все время путешествия проявился неподдельный интерес.

Тут уж хотите верьте — хотите нет, но реальную ситуацию тех лет этот рассказ действительно иллюстрирует.

Сегодня же я увидел несколько иную картину. Достаточно было просто понаблюдать, как по-разному ведут себя представители тех или иных народов на берегу Иордана. Католики пришли, вместе спели несколько песен, омочили в реке ноги. Крещеные корейцы ограничились общением с проповедником. И только русские надели специальные рубахи и уже под вечер стали купаться в холодной воде. В этом действе ощущалась какая-то истовость. Какое-то стремление. Видно было, как люди ищут веры. И чувство того, что народ находится в поиске чего-то важного, осталось для меня главным после этой поездки. Сейчас мы видим, как и внутри России многие потянулись к святым местам. Очереди у прорубей на Крещение тоже растут с каждым годом. Несмотря на мороз, тысячи наших соотечественников с энтузиазмом окунаются в ледяную воду.

 

Что это: вера или просто мода?

Раньше все было понятно: вера передавалась от отца к сыну, от деда к внуку. А потом эта связь времен прервалась на четыре поколения. Плюс усиленная пропаганда атеизма в советское время. Сам я в 1992 году, честно говоря, не знал толком, как правильно креститься.

Многие тогда смеялись над бывшими коммунистами, которые тоже потянулись в церковь. Мол, как же так: еще недавно отрицали веру, называли ее «опиумом для народа», а тут вдруг прозрели. Но для кого-то это было не столько лукавство, сколько попытка найти опору в изменившемся мире. В конце концов, каждый идет своим путем. И глупо было бы обвинять людей в том, что они чего-то еще не знают.

Пусть сегодня очередной неофит покупает рядом с великой святыней украшенный бриллиантом крест паломника за 500 у. е. Но, может быть, завтра он поймет, что дело не в стоимости крестика, висящего у тебя на шее, и не в том, где ты его купил. Однако, чтобы дойти даже до такого простого осознания, многим нужны своего рода костыли в виде простых и привычных вещей, знакомых обрядов.

Приобщение к традиции предков дает людям необходимую духовную опору. Именно эта религия, сложившаяся за тысячи лет, наиболее соответствует нашему менталитету. И пытаться реформировать ее в угоду меняющимся вкусам современников (а то и вовсе заменять чем-то другим) смерти подобно для народного сознания, которое только пробуждается на пути к Богу, к Святой Руси. Мы сравнительно недавно стали восстанавливать храмы. Только-только состоялось воссоединение Православных церквей: Русской и Зарубежной. Да и нормальное взаимодействие РПЦ с государством наладилось лишь в последние годы. Впрочем, сегодня взаимоотношения светской власти и духовенства нередко вызывают критику.

 

Справедливы ли такие упреки?

Путешествуя по святым местам, я вспоминал равноапостольную Елену — мать римского императора Константина. В четвертом веке она приехала в Иерусалим, точно установила, где разворачивались драматические события последних дней земной жизни Христа, и разыскала Крест Господень. Сын Елены, используя свои государственные полномочия, также приложил немало усилий для поддержки христианства.

То есть власть, когда она находится в толковых руках, способна сделать очень многое и в духовном плане. Как сделал это император Ашока для буддизма или ряд халифов для ислама.

Необоснованными кажутся и упреки, которые раздаются в адрес церкви по поводу ее взаимодействия с государством. Мол, по закону они отделены друг от друга, а на деле — не разлей вода. Да и от кого мы чаще всего слышим нечто подобное? Не от тех ли самых людей, которые выступают за проведение гей-парадов в центре Москвы, но в штыки встречают введение в российских школах курса «Основ православной культуры»?

Наблюдая за этим яростным сопротивлением, еще отчетливей осознаешь, что строительство национального государства не может проходить отдельно от поддержки православия. Наши противники в отличие от многих из нас прекрасно понимают: имея духовную основу в виде православной веры, русские станут заметно сильнее, чем были в период утраты своих исконных ценностей. Более того, сегодня понятно, что и само возвращение к русскому взгляду на мир возможно именно через нашу традиционную религию.

В одной из своих статей я написал, что русский — значит православный. Тогда это было сказано скорее интуитивно. Но сейчас могу совершенно осмысленно повторить: именно признание себя православными является важнейшей частью процесса нашей самоидентификации. (Не случайно, кстати, те же евреи определяют принадлежность к своему народу в первую очередь по религии.) Да и выделять русских исключительно по крови, к чему призывают крайние националисты, сегодня было бы занятием весьма затруднительным. Если не сказать, бессмысленным.

Поэтому в плане духовного движения русского народа на пути создания национального государства едва ли можно переоценить важность того процесса, который мы наблюдаем сейчас. Я имею в виду возрождение православных традиций. Возвращение русских людей к Богу. Второе (и хочется сказать, окончательное!) крещение Руси.

 

На определенном этапе развития перед человеком встают мучительные вопросы, не решив которые невозможно двигаться дальше. И тут нам на помощь приходит религия. Сегодня момент истины настал для всего русского народа. Пора задуматься о нашей вере

Я принадлежу к поколению людей, которое обрело веру самостоятельно. Мы были воспитаны в духе атеизма, не ходили в церковь, но так или иначе, многие из моих ровесников нашли свой путь к Богу. То же произошло и со мной.

 

Как мы возвращались к Богу?

В жизни каждого человека наступает момент, когда приходит ощущение тупика: будто ты вырос до потолка и дальше расти некуда. И нужно либо пробить этот потолок, либо смириться с судьбой.

Для меня такой момент наступил в 38 лет. В пору душевных метаний я перечитывал книгу Генриха Сенкевича о первых христианах «Камо грядеши», сцену, где движимый верой христианин Урс голыми руками побеждает разъяренного быка. Вдруг будто удар током пронзил меня. В душе поднялась такая волна любви, нежности и жалости к людям, которых я не испытывал за всю жизнь. А потом пришли покой, радость и вера в то, что есть Бог, без воли которого ничего не происходит. Этот момент стал переломным. А дальше начались мучительные поиски.

В атеистическом воспитании тоже есть преимущество: свобода от догм, которые мешают воспринять религиозный опыт других народов. С энтузиазмом неофита я взялся за изучение постулатов христианства, буддизма, иудаизма, ислама, даосизма, синтоизма… И, знакомясь с жизнью Христа, Мухаммеда, Будды, постепенно все больше погружался в мир, где царят добро и любовь к ближнему.

При этом сравнение разных подходов к жизни все больше убеждало меня в том, что при всех различиях в великих учениях есть общее зерно, единые нравственные критерии. Любая из мировых религий имеет все необходимое для духовного развития человека. А то, что мы по-разному служим единому Богу, лишь подтверждает: вера помогает народу проявить свои национальные особенности.

 

Все ли гладко в нашей церковной жизни?

Делая первые шаги на пути к Богу, мы с приятелем решили как-то оказать посильную помощь сельской церкви с бедным приходом. Молодой батюшка встретил нас весьма равнодушно. Но когда он услышал о том, что мы привезли пожертвования, с ним произошла разительная перемена. Я увидел глаза человека не просто желающего, а по-настоящему алчущего денег. Сцена эта, словно ножом, резанула меня по сердцу.

Другая история связана уже с моей женой. Отправившись в храм узнать, кому из местных жителей действительно необходима помощь, она встретилась с настоятелем, который отнесся к ее желанию с полным безразличием и даже не стал с ней разговаривать.

А один из моих друзей крестил ребенка. В церкви с него трясли деньги буквально за каждый взмах кадилом. «Если действительно нужно заплатить определенную сумму, почему бы не назвать ее сразу, вместо того чтобы превращать святое таинство в куплю-продажу религиозных услуг?» — возмущался он после того, как окунулся в мир товарно-денежных отношений церкви со своей паствой.

Есть и другие моменты. Православное богослужение, к примеру, до сих пор ведется на старославянском языке: напев вроде бы наш, родной, а о чем речь — не разберешь. Непонятны и многие обряды.

«Почему ты веришь в Бога, а в церковь не ходишь?» — спрашивал я многих своих друзей. Один ответил мне, что не может с больной спиной выстаивать многочасовые службы. Другой признался, что его раздражают странные люди, которые почему-то всегда крутятся в любом храме и указывают, что ты должен делать. Третий рассказал историю, похожую на мою.

Стоит ли после всего этого удивляться, что многие стали отходить от православия? Тем временем общее отношение церкви к народу не меняется. А сама она бьет в колокол: русские отворачиваются от Христа! Другие религии переманивают наших прихожан!

Сегодня Россию и впрямь заполонили многочисленные секты. Нам промывают мозги новоявленные Апостолы, Виссарионы и прочие «пророки». Почему народ идет к ним? А потому, что они стремятся любой ценой привлечь паству. У нас же, вместо того чтобы утешать отчаявшихся, наставлять на истинный путь заблудших, склонять на свою сторону сомневающихся, только и делают, что предают анафеме любого, кто осмелится поднять голос.

Кроме того, некоторые наши святые отцы никак не хотят следовать библейской мудрости: «Богу — Богово, кесарю — кесарево». И всячески стремятся прильнуть к светской власти.

Да и сама иерархическая структура РПЦ делает ее неким подобием бюрократической системы, где ничего не делается без оглядки на «верх». При этом церковные иерархи никак не поделят власть (вспомнить хотя бы постыдную возню вокруг Патриаршего престола в период ослабления здоровья прежнего Святейшего). Не говоря уже о том, что и с остальным христианским миром отношения у нас не самые теплые (чего стоит многовековое взаимное проклятие церквей, которое до сих пор в силе).

Обыватель, глядя на все это, скажет: «Где же тут вера?» И тогда уже завтра некому будет ходить в те храмы, которые мы сегодня восстанавливаем, не успев возродить храм в собственной душе.

При этом я вовсе не хотел бы очернять нашу церковь. Именно с ней сегодня связаны надежды на подъем России и сохранение единства страны. Но не обращать внимания на существующие недостатки и не пытаться избавиться от них — верный путь к крушению всех надежд на спасительные перемены.

 

Что нам делать в этой ситуации?

По данным социологических исследований, сегодня более половины россиян верят в Бога. Причем девять из десяти верующих называют себя православными. Впрочем, лишь пять процентов из этой категории регулярно посещают храм и выполняют необходимые обряды. Поэтому всем нам нужно по-настоящему воцерковляться. Мало просто называть себя православным. Недостаточно, отдавая дань моде, отстаивать службы по праздникам, не понимая смысла происходящего. Надо сохранить Бога в душе. А это в наш век соблазнов и культа потребления, свободы от морали и нескончаемых «новых веяний» духовного порядка — задача куда более сложная.

Церковь, которая призвана помогать нам, сегодня всеми обижена: коммунистами, журналистами, сектами… Народ и тот не такой: не так стоит в храме, не так крестится, молитв не знает. Но другого не дано. И более мудрый должен вести за собой неразумного.

Сегодня на нашем центральном телевидении не осталось ни одного проповедника. Так, может, стоит более активно популяризировать не только продукцию голливудской «фабрики грез», но и основы христианского учения? Может быть, настало время открыто обсуждать религиозные конфликты, а не замалчивать их, отгородившись от всего мира стеной презрения? И не пора ли по-настоящему бороться не с надуманными ересями, а с настоящим мракобесием в умах собственной паствы?

А мракобесия действительно много. Православие наше во многом формальное, внешнее. И порой в нем больше самовосхваления, чем истинной веры. «Россия православная! Русь святая!» — восклицаем мы. Выйдя же за порог храма, снова пускаемся во все тяжкие. Русь-то на самом деле разная: одновременно православная и языческая, святая и беспутная. И то, какой она будет завтра, зависит от нашего сегодняшнего выбора.

Что выберем — неизвестно, ясно лишь, что без православия не бывать России. В отличие от практичного Запада у нас на первом месте традиционно была и остается духовность. И в нашей религии есть все, чтобы способствовать бесконечному духовному росту человека. Сегодня она по-прежнему привлекает тех, кто осознает тупиковость пути, избранного рациональной мировой цивилизацией. Поэтому настало время осознать собственную миссию в современном мире.

Стоит ли нам возрождать нашу страну лишь для того, чтобы воссоздать у себя точную копию Запада? Какой смысл во всех наших ресурсах: только ли удовлетворять растущие материальные потребности? Душа любого русского требует большего. Вместо того чтобы неумело подражать другим, мы должны нести в мир то, в чем и заключается наша истинная сила, — добро и правду. Только православие поможет нам не сбиться с этого нелегкого пути. И стоять будет Русь лишь до тех пор, пока над нею раздается колокольный звон.

 

Что мешает нам стать хозяевами в собственной стране?

Когда мне удалось немало поездить по миру, привычка наблюдать за происходящим вокруг натолкнула меня на мысль: почему представители всех малых народов держатся друг за друга и почему мы, русские, всегда находимся в состоянии разобщенности?

 

В чем причины нашего равнодушия друг к другу?

Естественно, сразу же приходят мысли об особом менталитете русского народа. О том, что он, как никакой другой, способен воспринимать другие нации, при этом не пытаясь их переделывать. И всегда в ущерб себе готов идти на уступки «гостям». Сами же мы на протяжении всей истории находимся в вечном раздрае: множество племен, разбросанных по огромной территории и подвергавшихся самым разным влияниям; княжества, раздираемые междоусобицами; смуты, крестьянские восстания, наконец, гражданская война.

Но разобщенность всегда компенсировалась тем, что нас много. Что мы были способны объединиться перед лицом общего противника и кого угодно закидать шапками. Русский привык к тому, что может позволить себе быть самим по себе. Этому же способствовал и высокий уровень развития народа, преодолевшего родоплеменной строй и усвоившего значительную степень западного индивидуализма. Но сегодня времена переменились.

Мы уже не такой многочисленный народ, каким привыкли себя считать. Мы вымираем с огромной скоростью: численность коренных жителей России ежегодно сокращается на два миллиона человек, по темпам естественной убыли населения мы сегодня занимаем одно из первых мест в мире. Ментальность, согласно которой каждый из нас может существовать сам по себе, нам уже не подходит. Мы должны изменить свое мировоззрение и мироощущение, держаться друг за друга.

Эта задача осложняется тем, что раньше каждый из нас мог уповать на защиту и поддержку государства, которое всегда брало на себя решение всех спорных вопросов и охрану интересов рядового гражданина. Сегодня же власть фактически устранилась от этого, оставив не готовых к такой ситуации людей один на один с их проблемами. А продажное чиновничество при этом создает дополнительные трудности, обеспечивая самые благоприятные условия и незаконно оформляя гражданство чужеземцам, не обремененным моральными принципами и обязательствами по отношению к нашей Родине. На нашей же собственной земле все важнейшие сферы жизни сегодня постепенно захватывают мигранты из ближнего зарубежья. Магазины, кафе, рестораны, рынки… Нигде мы больше не чувствуем себя полноправными хозяевами. Нас все больше вытесняют из родной страны.

 

Как это происходит?

Дело в том, что малые народы, постоянно находясь в окружении представителей более крупных этносов, давно выработали правила выживания. Мы беспечно и беспрепятственно позволяем им делать чуть ли не все, что заблагорассудится. Здесь вспоминается один случай. Когда я поступил на журфак казахского университета, все преподаватели были русскими. И постоянно ссорились между собой: никак не могли определить, кто умнее и чья теория более важна для отечественной науки. Так было до тех пор, пока деканом факультета не назначили местного. Очень скоро из тех, кто постоянно не ладил и выяснял отношения, на кафедре никого не осталось. Их места заняли казахи, которым декан-земляк обеспечил необходимые научные степени и расчистил путь по служебной лестнице. Там, где не стало русских преподавателей, вскоре перевелись и русские студенты…

Меня особенно тревожит, что те процессы, свидетелем которых я тридцать лет назад стал в Казахстане, сегодня происходят в самой России. И если мы не одумаемся, сценарий дальнейшего развития событий хорошо известен. Не секрет, что малые народы способны править большими. Для этого достаточно захватить ключевые посты в государственной структуре. И сейчас этот процесс идет у нас полным ходом.

Кроме того, у таких народов очень развит инстинкт самосохранения. Никогда, к примеру, какая-нибудь кавказская семья беспрепятственно не отдает свою дочь замуж за иностранца. Поскольку это значит, что ее дети будут принадлежать уже другому народу и чей-то род неизбежно пресечется. Мне самому пришлось наблюдать ситуацию, когда кореец полюбил кабардинку. На свадьбу к ним не пришел ни один кабардинец. И в дальнейшем давление родственников невесты было столь сильным, что через полгода молодожены разошлись. Дочь вернулась в семью и вскоре вышла замуж за своего соотечественника… Мы же не видим угрозы в межнациональных браках, считая, лишь бы человек был хорошим, а кто он — не важно.

Если мы не преодолеем наплевательское отношение людей друг к другу, дни наши сочтены. История знает немало подобных примеров. Где сегодня готы, гунны, половцы?.. Они растворились. Спрашивается, почему не растворяются такие древнейшие нации, как китайцы или армяне? Да потому, что они испокон веку помогают друг другу в любой ситуации. Тот же Шарль Азнавур, помня о своих корнях, строит больницу в Армении и открывает там какое-то местное производство. А кого вспомнить нам? Хоккеиста Федорова, несколько лет назад подарившего десять миллионов долларов не русским, а американским детям? Или Абрамовича, купившего английский футбольный клуб «Челси»?

 

Как преодолеть разобщенность русских людей?

Сегодня, когда заходит речь о русском вопросе, многие под влиянием долгие годы насаждавшегося интернационализма открыто упрекают тех, кто этот вопрос поднимает, в национализме и прочих тяжких грехах. Между тем нищенское существование и бесправие поставленной на грань физического выживания титульной нации давно уже заставляют задуматься о положении русских в собственной стране. Речь не идет о притеснении других народов. Самим надо научиться выживать.

Во-первых, необходима партия, которая открыто отстаивала бы интересы русских. Пока же такой официальной политической силы в России нет. Причем Кремль гасит все попытки тех, кто пытается поднимать свой голос в защиту коренного большинства. (Показательный пример — история с «Родиной» на давних уже парламентских выборах.) Тем не менее рост национального самосознания русского народа налицо. И пора уже сформировать партию, которая стала бы официальным выразителем соответствующих настроений, давно бродящих внутри нашего общества.

Во-вторых, обязательно должен существовать институт национального представительства в органах власти. Если в отдельно взятом регионе 99 процентов русских, то такое же количество должностей в государственном аппарате должно быть за представителями коренного большинства.

В-третьих, мы не должны допускать никакого ущемления наших прав ни внутри страны, ни за рубежом, где сегодня живет 20 миллионов русских. Россия обязана очень внятно и четко высказаться по поводу того, что происходит в бывших союзных республиках (в той же Туркмении или Латвии). Причем высказаться не шепотом, а жестко сформулировав свою позицию и предусмотрев соответствующие экономические санкции для тех, кто придерживается двойных стандартов в отношении нашей страны.

В-четвертых, нужно очень серьезно подойти к вопросу религии. Именно через нее большей частью идентифицирует себя любой народ. Поскольку вся наша культура связана с православием, необходимо создать условия для его поддержки. Нельзя позволять всевозможным сектам проникать в русскую среду.

Эту угрозу нельзя недооценивать. Бюджеты тех же мормонов или мунитов еще не так давно превышали бюджет нашей страны, и этим сектам вполне по силам организовать широкое наступление на православие на нашей же территории. Уже сегодня почти в каждом крупном российском городе можно насчитать десятки всевозможных молельных домов. А юноши и девушки со стеклянными глазами все чаще встречают нас на улице или стучат в двери, предлагая свои брошюрки. Мы не можем запретить людям верить во что бы то ни было. Однако на государственном уровне должны получать поддержку лишь традиционные религии. И прежде всего православие.

Нам также следовало бы ввести соответствующие нормы, согласно которым иностранные производители обязательно брали бы на работу русских людей. И предоставить налоговые льготы тем предприятиям, на которых работает прежде всего коренное население, как это было в Америке.

Наконец, нам необходимо на элементарном бытовом уровне осознать себя русскими. И, взяв пример с тех же малых народов, научиться помогать друг другу. При прочих равных условиях почему бы не дать возможности заработать своему соотечественнику: не пойти в русский ресторан, не купить одежду и продукты в русском магазине? Многие охотно рассуждают, как нам обустроить Россию в целом, хотя при этом не способны оказать бескорыстную помощь своему соседу или вместе с ним привести в порядок собственный запущенный подъезд.

Я уверен, что рано или поздно мы научимся жить сообща. Мне не безразлично, в какой стране будут жить двое моих сыновей и на каком языке станут разговаривать их дети. Поэтому считаю, настало время отказаться от лицемерия по поводу русского вопроса. Он существует. И давно требует решения. Мы по своему обыкновению слишком долго запрягали. Настало время погонять лошадей.

 

Какие незаслуженно забытые ценности нам нужно вернуть в свою жизнь?

В очередной раз натолкнула меня на невеселые размышления о нашей жизни встреча с 87-летней Марией Игнатьевной, жительницей Репьевского района Воронежской области. Муж старушки умер еще в 1992-м. Казалось бы, самое время детям позаботиться о престарелой матери, тем более что их у бабы Маши пятеро. Да только дочери вышли замуж и перебрались в город. А сыновья — кто спился, кто отправился искать счастья на чужбине. И с тех пор доживает бабушка свой век в одиночестве, моля Бога, чтобы поскорей прибрал ее к себе. Картина, впрочем, привычная. Посмотрите вокруг: сколько у нас подобных примеров?..

В России около сорока миллионов пенсионеров. И большинству из них, кроме социальной опеки, надеяться не на что. Пожилые люди превратились в самую незащищенную часть населения. Сегодняшнее отношение к ним — настоящий позор для страны.

Можно возразить: «А куда же подевались их дети? Почему они не помогают своим родителям?» Действительно, как же нас воспитывали, если мы довели ситуацию до такого срама? Ведь это же наши русские старики!

Я долго жил среди разных народов и такого отношения к пожилым не наблюдал нигде. На Кавказе старших почитают и во всем слушаются. В Китае вообще нет единой пенсионной системы: заботу о родителях берут на себя взрослые дети. У нас же пример бабы Маши, к сожалению, типичен. Тут, как говорится, ничего не добавить и не убавить. А ведь и у нас недавно все было по-другому…

 

Что же с нами произошло?

Сам я родился в деревне. И наблюдал, как немощные старики живут вместе с детьми, которые считают уход за родителями своим святым долгом. Ту же картину я видел и в собственном доме. Жили мы не бог весть как богато — впятером ютились в двух комнатах. Однако после смерти деда отец мой забрал свою мать к себе. Так она и скоротала оставшийся век рядом с сыном, невесткой и внуками. Да и всем тогда казалось диким: как это пожилые люди могут быть позабыты-позаброшены? Однако прошло не так много времени, и уже вся деревня удивлялась тому, что я в начале тяжелых 90-х регулярно присылал деньги собственной матери.

Причем у нашего народа как-то очень быстро изменилось отношение не только к пожилым. В похожее положение попали и дети — другая наименее защищенная категория россиян. Русских беспризорников десятки тысяч. И подавляющее большинство скитаются по городам и весям при живых родителях. А в Чечне, пережившей две войны, почти нет сирот: всех разобрали по своим семьям уцелевшие родственники.

Я постоянно задаю себе вопрос: в чем же здесь дело? И прихожу к неутешительному ответу: разрушены нравственные основы нашей жизни, ее многовековой уклад. И прежде чем браться за решение наиболее острых вопросов в экономике, политике и других областях государственного устройства, нужно заложить прочную духовную основу.

Что послужило первопричиной того, что наши старики оказались предоставлены самим себе? Массовый ли отток людей в города или, может быть, усердное разрушение религиозной морали, в том числе учившей: «Почитай родителей своих»? Наверное, и то и другое. Да это теперь и не столь важно. Главное — налицо духовное вырождение народа.

Удастся ли повернуть этот процесс вспять — большой вопрос. Но если не прилагать к этому усилий, то и о том, что мы русские, вскоре можно будет благополучно забыть.

 

Какие у нас ценности?

Спросите об этом своих друзей или знакомых, а хотите — задайте тот же вопрос первому встречному. В отличие от американцев, у которых вся государственная система работает на развитие национального самосознания, или китайцев, с рождения впитывающих тысячелетние традиции своей страны, мало кто из россиян ответит на него с ходу. А поразмыслив, многие скажут: материальное благополучие… О семье, детях, патриотизме, к сожалению, далеко не все вспомнят в первую очередь.

Впрочем, это и неудивительно. Не без помощи отечественных СМИ россиянам вот уже третье десятилетие навязываются чужие ценности и образ жизни. Мы отмечаем еврейскую Хануку, американские Хэллоуин и День сурка, католическое Рождество или китайский Новый год, забывая о собственных праздниках. Не помним наших исконных обычаев. Не знаем русских обрядов. Попробуйте, к примеру, на память воспроизвести хоть одну колядку. А ведь у нас есть все, за чем мы гонимся, глядя на наших соседей. И если знать собственные корни, не будет надобности подражать кому бы то ни было.

Детали, о которых мы говорим, в конечном итоге и отличают один народ от другого. Мы русские, значит, верим в Христа, празднуем Рождество, печем куличи, ходим в церковь. Значит, мы превыше всего ценим правду и справедливость, протягиваем руку помощи слабому, не позволяем распоясаться злодею. Русские любят Родину, уважают родителей, почитают семейный очаг…

Мы некогда были примером для других народов. Помню, как в детстве я с соседскими пацанами отправился на поле, где кабардинцы, в окружении которых жила тогда наша семья, выращивали кукурузу. Заметив нас со свежесорванными початками, их объездчик очень удивился: «Что вы-то тут делаете? Ладно мы, кабардинцы. Русские ведь никогда не воруют…». Этот случай я запомнил на всю жизнь. Нас действительно еще не так давно считали приличными людьми. Куда все это подевалось? Мы все растеряли. А другие народы хранят и приумножают веками.

 

Но где же выход?

Не нужно ничего далеко искать. Все уже давно придумано предыдущими поколениями наших предков, опыт которых мог бы пригодиться нам и в двадцать первом веке.

К примеру, сегодня многие наши соотечественники начинают строить собственные загородные дома. И это добрый знак. Потому что дом, как ничто другое, помогает вспомнить и вернуть в повседневную жизнь полузабытые русские обычаи. Рождение ребенка, свадьба, смерть — главные события в жизни человека. И лишь в собственном жилище можно встретить их так, как подобает. Но кто из нас помнит, как это делается?

В советские времена любили критиковать «Домострой», широко цитируя превратно истолкованные строки о наказании жен мужьями. Однако сегодня настало время по-новому взглянуть на эту книгу, написанную пять веков назад. В ней можно найти ответы на самые разные вопросы: начиная с того, как правильно отмечать русские православные праздники, и заканчивая воспитанием детей или правильным рецептом квашения капусты. Спрашивается, зачем слепо копировать чей-то чужой жизненный уклад, если можно обратиться к опыту собственных прадедов?

Конечно, что-то из доставшегося нам наследия может быть переосмыслено в соответствии с требованиями современности. Однако его основу, главную суть необходимо сохранить и снова вернуть в нашу жизнь.

Другой пример. В сегодняшнем обществе ужасно перекошены семейные роли. И если дальше не обращать на это внимания, положение будет только усугубляться. Запертая в четырех стенах малогабаритных квартир сильная половина россиян лишается былого веса и авторитета. Не случайно ведь у нас есть поговорка: «Мужик — во дворе, баба — в доме». Многие мужчины в новых реалиях предпочитают полное безделье, убивая свободное время на диване и потихоньку спиваясь перед телевизором. А жены тем временем уподобляются загнанным лошадям. И, примеривая на себя несвойственные функции, сами же невольно плодят армию беспомощных и никчемных подкаблучников, в которых превращаются некогда сильные и свободные русские мужики.

Возвращение к собственным традициям и здесь единственный способ исправить ситуацию. Новый «Домострой» очень многих мог бы побудить к тому, чтобы по-новому взглянуть на ценности семьи и домашнего очага. Многим вернул бы естественное желание вырастить сына, посадить дерево, построить дом. Ведь только в своем доме восстанавливается хозяйственность русского мужика. И тут не надо ничего выдумывать. Главные истины просты, бесхитростны и не подвержены воздействию времени. Мужик должен быть мужиком. Женщина — женщиной. Сын и дочь должны почитать мать с отцом. А родители, в свою очередь, обязаны заботиться о детях при любых обстоятельствах.

Русский человек должен и в третьем тысячелетии оставаться русским человеком. Только так мы обретем точку опоры в постоянно меняющемся мире. И сможем выжить как народ, как великая и славная нация.

 

Самое прекрасное чувство порой подвергается у нас нелепым искажениям

Любовь — сущность самой жизни. Если бы она перестала существовать, мы в течение одного поколения исчезли бы с лица земли. Однако за последние две тысячи лет столько сказано о любви к ближнему, что сегодня люди окончательно запутались и изолгались. Между тем любовь — та самая призма, через которую проявляется сущность человека. А русского человека — особенно.

 

Что это значит?

Можно было бы вспомнить здесь плач Ярославны, историю Петра и Февронии Муромских или подвиг жен декабристов. На подобных примерах росли целые поколения россиян. Однако никто не станет отрицать, что в наши дни ситуация несколько изменилась. Почему так случилось?

Революция 1917-го отменила старую нравственность. Вместо заповедей «Не убий», «Чти отца и мать» пришли другие. Нравственным стало все, что служило разрушению старого общества. На таком фундаменте и решено было строить новую жизнь, создавать нового человека. Но этому мешала семья, которая по старинке учила доброте, любви, совестливости, честности, достоинству. И было решено разом с этими пережитками покончить. О каких личных чувствах могла идти речь, когда беззаветно любить следовало только всемогущее государство?

Помните, как в фильме «Доживем до понедельника» школьница написала в своем сочинении, что цель ее жизни — выйти замуж, родить детей? И как на нее после этого набросился класс? Так же в пьесе Константина Тренева «Любовь Яровая» жена из идейных соображений предает мужа, а в повести Бориса Лавренева «Сорок первый» героиня Марютка убивает любимого. Да сколько их было, таких произведений, начиная с пресловутых «10 половых заповедей пролетариата», в которых интимная близость с представителем враждебного класса приравнивалась к связи с обезьяной или крокодилом!

Создатели новой морали знали, как добиться своей цели. Они нанесли удар по главной опоре семьи — женщине. Нехватку рабочих рук государство компенсировало именно за счет слабой половины, лишая ее присущих ей неотъемлемых качеств. Женщина с ломом, женщина в кабине трактора, на стройке, на лесоповале — все это стало привычной картиной. И до сих пор мы пожинаем плоды тех лет.

 

Любить — значит страдать?

То, что для других народов является теплом, светом и радостью жизни, мы почему-то неизменно превращаем в страдание. С одной стороны, у русских сохранилась привычка возводить любовь на некий недосягаемый пьедестал, а с другой — именно это чувство порой заставляет нас обнажать самые неприглядные стороны своей души с ее дикими и необузданными страстями. Мы нередко слышим: «Убил из ревности», «Бьет — значит любит». И всякий раз понимающе киваем: «Что поделаешь — любовь!»

Родители у нас «обожают» детей, пытаясь вылепить из них точное свое подобие. Тещи «боготворят» дочерей, а расплачиваются за их любовь зятья. Свекрови «души не чают» в сыновьях и мучают снох. В общем, все «любят» друг друга. И все мучаются.

Наши страсти до неузнаваемости искажают и деформируют само это чувство. И в результате оно уже не приходит светом и радостью в жизнь, а становится источником страданий как для тех, кто любит, так и для тех, кто якобы любим. В основе же страстей чаще всего лежит элементарный эгоизм.

Только на 8-е Марта мы галантно распинаемся перед нашими женщинами, чтобы все остальные дни в году без малейшего зазрения совести действовать противоположным образом. При этом русский мужчина лишний раз не приласкает женщину, не проявит к ней элементарного внимания. Стоит ли удивляться, что любой затертый европеец, который совершенно не пользуется спросом у себя на родине, — предел мечтаний для многих наших дам?

Ну а то, что иностранцы охотно берут русских жен, вполне объяснимо. Внешне наши женщины выглядят вполне по-европейски. Они образованны, умны, привлекательны, умеют красиво одеваться и вести себя в обществе. В то же время внутри у них по-прежнему сохраняется восточная покладистость. Главное для них не карьера, а муж, дети, семейный очаг. О чем еще можно мечтать неприкаянному холостяку?

Сегодня много разговоров об эмансипации женщин. О том, что из слабой половины человечества они все больше превращаются в сильную. Однако я убежден, что, по большому счету, никакая эмансипация россиянкам не нужна. И лишь нужда заставляет их брать решение житейских проблем на себя.

Я знаком со многими женщинами, преуспевшими на профессиональном поприще в ущерб личной жизни. «Знаешь, — призналась мне как-то одна из таких одиноких бизнес-вумен, — я не задумываясь отдала бы все, что имею, за нормальную семью — за мужа, ребенка».

Другое дело, что надежную мужскую спину, за которой можно спрятаться от житейских невзгод и тягот, найти не так-то просто: в России только в физическом выражении мужчин на 10 миллионов меньше, чем женщин…

Стоит только такой спине появиться, как природа берет свое: женщина мгновенно забывает о карьере и самоутверждении вне дома и семьи. Работа не место ее жизненной борьбы. По большому счету, русская женщина создана для любви, но обстоятельства постоянно заставляют ее заниматься чем-то другим.

 

Любить — значит жалеть?

У меня масса друзей, которым за пятьдесят и у которых при этом совсем недавно родились дети. Почему это происходит? Просто раньше они не успели пожить: все были заняты борьбой за место под солнцем. А сегодня, когда многим из них удалось добиться успеха, когда деньги уже заработаны и старшие сыновья стали взрослыми, хочется все повторить сначала. Хочется заново пережить ту радость, которую не удалось в полной мере ощутить в годы молодости, полной забот и тягот.

И это не один-два случая. У людей возрождается интерес к жизни. В Москве, к примеру, сегодня бум рождаемости. Многие молодые женщины до последнего момента не спешили заводить ребенка. Но стоило хоть немного забрезжить надежде на стабильность — и все встало на свои места.

Правда, прежде чем найти настоящую любовь, многим приходится наломать немало дров. Поэтому всем нам пора научиться ответственней подходить к выбору своей второй половины. Иначе число свадеб в России так никогда и не превысит числа разводов.

Возьмем Кипр. Тоже христианская страна. Но там после помолвки молодым дается год совместной жизни на то, чтобы они лучше узнали друг друга. Если не сошлись характерами, можно разойтись. И так до трех раз, только после этого мужчина лишается права быть столь придирчивым. Нас же в условиях постоянной нищеты прошлых десятилетий приучили философствовать: «Стерпится — слюбится», «Главное — жалеть и прощать друг друга». И зачастую, лишь совершив ошибку, многие понимают, что если нет любви, весь антураж материального благополучия ничего не стоит.

В самой сложной ситуации сегодня находится наша молодежь. У нее в отличие от нас появилась свобода выбора — свобода искать и находить себе не кота в мешке, а того человека, с кем действительно интересно будет бок о бок прожить всю оставшуюся жизнь. По молодости трудно отличить истинное от ложного, и за многочисленные ошибки молодым приходится дорого платить.

Почему у нас на каждого родившегося ребенка приходится чуть не двое убитых при аборте? Все ли дело в том, что мы просто не умеем предохраняться? По-моему, причина в элементарном неуважении друг к другу. «Если ты меня любишь, не должна ни о чем задумываться» — вот вам сегодняшняя мораль 15–17-летних. А ведь им просто никто не объяснил, что любовь — это когда ты обнял самого дорогого тебе человека и понимаешь, что больше тебе никого не нужно.

 

Любить — значит помогать!

Недавно я встретил бывшего своего коллегу. И встреча эта меня поразила. Был мужик забулдыга забулдыгой, а тут — костюм новый, машина. «Женщину, — говорит, — встретил. Поверила она в меня и из грязи вытащила. Бизнес вот пытаюсь организовать, кручусь потихоньку». Чем не наглядный пример чудодейственной силы любви?

В последние годы мужик в России начал подниматься. Многие занялись делом, бросили пить и уже могут заработать на нормальную жизнь, могут содержать семью.

Времена меняются, и оказывается, что многие вещи не утрачены и их еще можно вернуть. Постепенно, очень медленно, но возрождается культ семьи, домашних праздников. У людей снова появляется гордость и чувство собственного достоинства. Возвращаются старые — исконно русские — подходы к браку и появляются новые — европейские. В общем, процесс пошел. И это шанс если не самим научиться, то хотя бы детей своих научить настоящей любви? То есть той, которая не будет приносить бесконечные страдания, а внесет в жизнь новый свет и подарит истинное счастье. Которая даст людям возможность по-настоящему ценить друг друга.

Я знаю семью, где отношения построены по классическому патриархальному образцу и между мужем и женой действительно царит настоящая гармония. И всякий раз, глядя на них, задумываюсь: так, может быть, любить — это прежде всего уважать? И помогать друг другу расти, двигаться вперед? Ведь в конечном итоге только духовно возвысившиеся люди способны привнести в это чувство все лучшее, что мы под ним подразумеваем. И только они способны почувствовать и понять истинное значение, истинную цену любви.

 

Какие изменения происходят с русскими женщинами?

У моего знакомого, который женат уже 10 лет, дома обнаружилась проблема. Живут они неплохо. Стабильно зарабатывают. И возраст вполне подходящий. Но вот нашла коса на камень. Он хочет завести еще одного ребенка (у них одна дочка), а супруга — против. И никакие доводы на нее не действуют. Не желает она бросать работу, не спать ночами, брать на себя заботы о новом ребенке. И таких женщин становится все больше.

 

Почему это происходит?

Мы привыкли говорить о русских женщинах как о верных Ярославнах и премудрых Василисах. Как о бескорыстных, жертвенных декабристках и несгибаемых боярынях Морозовых. В этот же расхожий стереотип вполне укладываются и «коня на скаку», и «в горящую избу»…

Но извините, с тех пор как были сформированы подобные представления, прошли века. Женщины наши стали меняться. И первые по-настоящему значительные метаморфозы начали происходить с ними после революции.

Главная проблема заключается в том, что советская власть выставила женщину из семьи, из дома и заставила работать наравне с мужчиной. Побуждали к тому и нехватка рабочих рук в стране, строящей социализм, и массовая гибель представителей сильного пола в гражданской и двух мировых войнах.

Но как бы идеологи ни пытались уравнять слабый и сильный пол, сами женщины лучше нас знают, что по природе своей они нуждаются в опоре. Поэтому наиболее важной жизненной борьбой является для них именно борьба за мужчину. А из-за нашего демографического перекоса (особенно в последние годы) эта борьба только ожесточилась, приобрела характер войны всех против всех. И конечно, такая ситуация не делает женщину лучше.

Сегодня статус замужней дамы — и без того традиционно высокий в России — вырос еще больше. Как говорила героиня старого фильма «Анатомия любви» своей дочери, «что в старые времена женщина без мужчины — ноль, что в новые». И если вчера миллионы одиноких советских гражданок искали своего Гошу из фильма «Москва слезам не верит», то в наши дни подобные поиски только усилились. Примером этого могут служить настоящие молодые охотницы, заполонившие Москву, Питер и другие крупные города. Они уже ничего не стесняются.

Но это те, кто идет по традиционному пути. Их количество тает на глазах. А вот число карьеристок стремительно пополняется. Мы по привычке объясняем это нашей бедностью, когда каждый вынужден выкручиваться, как может (и женщины действительно выкручиваются: зарплата среднестатистической россиянки в полтора раза выше, чем у россиянина). Но мы как-то не хотим замечать, что наряду с чисто житейскими трудностями возникла ситуация, когда девушки и дамы постарше просто не намерены больше жертвовать своей жизнью. Им хочется быть свободными и независимыми, работать там, где нравится, видеть мир, развлекаться… Дети же при этом зачастую становятся обузой.

Тут наши барышни ничем не отличаются от европейских леди или фрау. Если еще не так давно удел женщины у тех же немцев формулировался как «кухня, церковь, ребенок», а у русских — «беременная, босая и на кухне», то сегодня и у них, и у нас все выглядит совсем по-другому.

Однако при этом возникает главное противоречие — между биологическим предназначением женщины, созданной для любви и рождения детей, и общественным прессингом, который выгоняет ее из дома, заставляя главную функцию отложить на потом, а то и вовсе отставить в сторону.

К этому же, кстати, призывают и модные глянцевые журналы, которые учат брать от жизни все и стремиться получить максимум удовольствий. Рецепты, которые там даются, подкупают своей простотой. Например, если мужчина чем-то тебя не устраивает, не нужно пытаться переделать его и уж тем более — себя, просто пошли старого ухажера куда подальше и найди себе другого «самца», который подходил бы твоим претензиям. При этом не учитывается, что бесконечно перебирать кавалеров даже в силу элементарных арифметических выкладок (мужчин у нас в стране на 10 миллионов меньше, чем женщин) получится далеко не у всех. Закономерный итог — трагедия женской судьбы.

Когда же несостоявшаяся жена и мать остается одна, у нее начинаются всевозможные заскоки. И она ищет себя в каких-то других сферах.

Сегодня, к примеру, много говорится о том, что наиболее активные и самостоятельные женщины идут в бизнес. И это действительно так, у некоторых из них неплохо получается вести дела. Но давайте посмотрим правде в глаза: стартовую площадку эти бизнес-вумен, как правило, получают все от того же мужа или любовника (в России порядка 90 процентов частной собственности зарегистрировано на мужчин). Большинству остается только быть на подхвате и развивать то, что уже создано. Мне приходилось встречать немало подобных примеров, поэтому я бы поостерегся провозглашать естественной средой обитания русской женщины напряженную атмосферу деловых переговоров, взаимных обязательств и финансовых расчетов.

Еще один вариант — впасть в воинствующий феминизм, который, кстати, тоже весьма активно проповедуется женскими журналами. Что самое интересное, составляющие штат подобных изданий «акулы пера» в большинстве своем сами не устроены в жизни и предлагают молодым девчонкам собственный негативный опыт. Работая в журналистике, я немало повидал этих издерганных и вечно занятых женщин, безмерно курящих, не по годам потрепанных и, по большому счету, никому не нужных. Так что феминизм, на мой взгляд, проблема неудачниц.

Остальные же девушки, которых не привлекает ни один из названных вариантов, пускаются во все тяжкие, чтобы только выжить.

 

Можем ли мы их упрекать?

Корить слабый пол много охотников. Но ведь на самом деле молодость дается один раз, и именно женщины более остро чувствуют недолговечность своего главного дара — красоты. Те, кому повезло на брачной ярмарке и кто смог «продать товар оптом», вышли замуж. А менее удачливые вынуждены торговать им в розницу. Тут вам и богатые любовники, и попытки найти мужа-иностранца, и, наконец, банальная проституция. Жить-то хочется сейчас. Да еще СМИ нагнетают напряжение, бесконечно демонстрируя картинки красивой беззаботной жизни.

Тем более что женщины — материалистки по своей сути. И часто они готовы отправиться в ту же заграницу не за каким-то сказочным принцем (хотя, судя опросам, даже на прагматичном Западе более половины девушек в такого принца верят), а просто за тем, кто сможет гарантировать стабильность и завтра будет способен прокормить их детей. Я часто бываю в других странах и, когда встречаю там наших мужчин-эмигрантов, не могу удержаться от вопроса: «Как вам тут не скучно, ведь все по-настоящему серьезные дела сейчас делаются в России?» Но, глядя на женщин, испытываю совершенно иные чувства. Они просто не смогли найти своего куска хлеба на Родине и вынуждены были искать его в другом месте.

Правда, здесь же стоит сказать и еще об одной черте, которая до сих пор выгодно отличает русских женщин. Главная их особенность — это душевная теплота, готовность любить и отдавать за любовь все. Не знаю, какой властью воспитано это качество, но ради большого чувства многие наши соотечественницы по-прежнему способны, бросив все, бежать на край света. Однако, когда они натыкаются на хитрость, обман и подлость раз, другой, третий, потом утрачивают веру. И тут не стоит на них обижаться. Как любила говорить одна моя знакомая: какие мужики, такие и бабы.

В общем, новый век преподносит нам и новые тенденции, которые мы наблюдаем в развитии так называемого женского мира. Сегодня этот мир находится в ситуации большого противоречия. Неумолимо меняется главное — система женских ценностей и стереотип поведения русских женщин. Сама их ментальность перестраивается на новый (если угодно — более эгоистичный) лад. И боюсь, скоро мы вряд ли найдем примеры современных декабристок.

Но это же значит, что в будущем весьма проблематично и решение демографической проблемы. Одним лишь увеличением пособий ее не устранишь. На том же Западе такие меры не помогают. И если даже вместо сегодняшних грошей мы вдруг станем ежемесячно платить по 20 тысяч на ребенка, выиграют от этого в первую очередь мусульманские семьи, в которых и так много детей.

 

Есть ли выход из этого тупика?

Да, есть. К сожалению, мы устремили все взгляды на Европу, но не смотрим на Америку. Между тем именно в этом вопросе у американцев есть чему поучиться. С самого зарождения их молодому государству необходимы были люди для освоения огромных территорий. И там практически с нуля, на голом месте был создан культ многодетной семьи. Силами СМИ и общественного мнения, всевозможных организаций и спонсоров в рамках общей государственной политики эти ценности вкладывались в умы и души граждан, пока не стали традиционными. Возьмите любой их популярный фильм: везде у героя есть семья, и свой главный рубеж он готов защищать до последнего. Именно вокруг этой основы все вертится.

И нам сегодня тоже нужна не только политическая, но и народная воля к тому, чтобы выработать такое же уважительное отношение к семейным ценностям. При этом необходимо защищать и самих женщин (ежегодно тысячи россиянок погибают от домашних побоев, более половины разведенных мужчин не платят алиментов, в стране нет нормального полового просвещения…)

Однако, несмотря на то что общественное сознание столь инертно, рано или поздно оно повернется к женскому миру и начнет осознавать, какие процессы в нем происходят. А значит, неизбежно вернется и понимание вечных ценностей. В частности, того, что самая большая радость в жизни — иметь любимого человека и видеть, как растут ваши с ним дети.

Но здесь многое будет зависеть от выбора самих женщин. От того, захотят ли они иметь не только второго, но и третьего ребенка. А значит, им решать, останемся ли мы народом, нацией. Или бесследно растаем, развеемся по миру, в котором по-прежнему будет звучать звонкий смех, но уже чужих детей с нерусскими именами…

 

Каковы истинные причины достатка и бедности в России?

Недавно я просматривал свои архивы и наткнулся на собственную статью, опубликованную в «Комсомолке» в 80-х годах. Начиналась она с истории человека, который всю жизнь копил деньги на машину. Но, купив долгожданную «восьмерку», едва ли не в первый же из своих выездов поцарапал ее и в результате нервного потрясения умер от инфаркта. Речь в этой статье шла о бедности людей в нашей стране.

Тогда эта проблема, по разным оценкам, касалась от 20 до 40 процентов населения. И, анализируя ее причины, я писал о том, что бедность порождена чрезмерным и зачастую неумелым госрегулированием. Отбирая создаваемую трудящимися добавочную стоимость, государство перераспределяло заработанные деньги, тратя огромные средства на непомерные военные расходы. А на самих людей оставались сущие крохи, способные обеспечить лишь физическое выживание народа и удовлетворить самые элементарные потребности советских граждан. Кроме того, государство фактически занималось воспроизводством бедности, урезая фонд заработной платы, не заботясь о выпуске товаров народного потребления и вкладывая большую часть прибыли в средства производства. Назывались и другие причины. При этом я наивно уповал: вот придет рыночная экономика, и все мы наконец разбогатеем…

Попавшаяся мне на глаза через столько лет статья заставила меня по-новому задуматься об истинных причинах бедности и богатства. А также о том, что же, собственно, изменилось за это время.

 

Стало ли у нас меньше бедных?

Да, количество бедных уменьшилось, хотя и не сильно. Сегодня, если верить статистике, малоимущих у нас порядка 13 процентов. Но если прислушаться к соцопросам, таковыми считают себя примерно 40 процентов наших сограждан. Просто изменились слои общества, которые испытывают серьезные материальные проблемы. Если раньше помимо партийно-номенклатурной верхушки вполне обеспеченными были ученые, военные, работники оборонных предприятий, медики, значительная часть творческой интеллигенции, то сегодня именно они переместились в категорию еле сводящих концы с концами. Более того, в современной России сложилась парадоксальная ситуация: едва ли не половину малоимущих у нас составляют работающие бедные.

В то же самое время богатыми также стали совсем другие люди — хитрые, наглые и предприимчивые, независимо от их профессиональной принадлежности. То есть в результате смены общественного строя соотношение обеспеченных и бедных граждан сохранилось практически в той же пропорции. Изменился лишь социальный состав этих групп.

Все вышесказанное наводит на размышления о том, что во многом благосостояние нации не зависит от общественно-политического строя. Есть более тонкие вещи, которые определяют бедность или богатство народа. И чтобы разобраться в них, нам необходимо понять, как другие государства, на которые мы глядим с завистью, накопили свои богатства. Причем зачастую сделали это в достаточно тяжелых условиях, не имея ни богатых природных ресурсов, ни благоприятных климатических факторов.

 

Как это удалось западным странам?

Недавно мы с друзьями разговаривали о наследстве. Обсуждали, кому что досталось от родителей. И выяснилось, что никто из нас ничего от них не получил: ну, не скопили они. А вот у европейцев не так. У них всегда происходило постепенное накопление богатства. К примеру, построенный человеком дом стоял сотни лет и передавался от поколения к поколению. Если у кого-то из потомков дела шли в гору, то он мог еще что-нибудь пристроить. В противном же случае дом все равно никуда не девался и переходил к следующему наследнику. Не зря за границей бытует высказывание, согласно которому если дед возвел родовую усадьбу, а отец разбил возле нее сад, то внук уже может позволить себе немного посидеть на крылечке.

В России же ничего подобного не было. И дело не только в том, что она долгое время оставалась преимущественно деревянной. Бесконечные войны, революции и прочие социальные потрясения регулярно пускали все по ветру. И каждое поколение вынуждено было начинать с нуля. В результате мы просто не имели возможности отследить те закономерности, которые существуют в сфере преумножения богатства. И не могли наблюдать динамику роста национального благосостояния: все прерывалось какими-либо очередными катаклизмами.

Потому и неудивительно, что русские не умеют, а порой и не стремятся что-либо сохранить: гулять так гулять — после нас хоть потоп!

Конечно, в этом виновато и государство, которое за годы советской власти приучило нас к тому, что сделать из древней усадьбы тюрьму, а из церкви склад — в порядке вещей. Что объявить очередную денежную реформу — раз плюнуть. Но с другой стороны, мы и сами в силу особенностей собственного национального характера (или менталитета — кому как нравится) не стремимся к материальному накоплению.

Стоит ли удивляться, что столько богатств ушло как песок сквозь пальцы. А ведь все это не с неба падает и не по щучьему велению возникает — для достижения настоящего благосостояния любому народу необходим труд поколений. Потому и неудивительно, что пока в России богатеют лишь относительно немногие — зачастую оказавшиеся в нужное время в нужном месте.

 

Как сами люди реагируют на изменение своего положения?

Сначала они стремятся удовлетворить первичные потребности. И конечно, первым делом начинают хорошо питаться. (Помню, в начале 90-х моя жена искренне удивлялась, наблюдая в московских супермаркетах супруг новых русских с огромными корзинами, набитыми дорогущей едой.) Потом идут шмотки. Дальше — предметы роскоши: дорогая мебель, бытовая техника, автомобили… Затем человек начинает ездить на заморские курорты. И наконец, как бы подводя своеобразную черту, строит собственный дом.

Лишь прикрыв таким образом свои тылы, он впервые начинает всерьез задумываться о том, что же ему, собственно, дальше делать с его богатством. И чтобы адекватно вести себя в этой ситуации, нужна многолетняя привычка жить в достатке. А когда ее нет, возникают эти дикие причуды в духе новых русских, вокруг которых вырос целый фольклор. Героем его стал и Роман Абрамович. Но наверное, все-таки не стоит забывать, что сам он сирота, на которого, благодаря его умению найти ходы, вдруг свалились миллиарды. Это вам не заморский принц, воспитывавшийся гувернанткой в доме за миллион долларов. А потому ему нужны огромные дома, роскошные яхты, «Челси»… Как иначе почувствовать, что теперь-то ты по-настоящему богат? И богат сказочно. Не в рубище же ходить. Да и как бы мы с вами повели себя в его ситуации? Раздали бы все бедным? Не знаю. Наверное, так поступили бы далеко не все.

В этом смысле интересно также наблюдать, как распоряжаются своим богатством не только отдельные люди, но и целые народы.

К примеру, японцы как нация только недавно колоссальным трудом достигли материального благополучия. Сегодня у них огромный ВВП, мощная экономика. Но рядовые жители Страны восходящего солнца по-прежнему живут относительно скромно в своих картонных домиках. И стараются максимально использовать каждый клочок земли — даже насыпают в море искусственные острова из отходов. В том же Египте, где нет нефти, как в Саудовской Аравии, прямо в пустыне строят роскошные отели и зарабатывают на этом немалые деньги. А в Скандинавских странах, чтобы вырастить урожай на скалах, трясутся над каждой былинкой: нормального чернозема там и в помине нет.

Русскому же народу все досталось как в сказке: необъятные пространства, богатейшие ресурсы. Да и в финансовом плане мы сегодня не так уж бедны. Экономисты гадают, какой же у нас на самом деле ВВП, если учесть скрываемые населением доходы. Но даже если сопоставить официальные показатели в пересчете на душу населения с тем же Китаем или Индией, где полмиллиарда живут фактически на асфальте, далеко не все у нас плохо.

Просто статистики по-прежнему сравнивают Россию с Европой или Америкой, до которых нам действительно пока далековато.

Однако и здесь необходимо учитывать структуру расходов населения. Да и вообще отношение людей к материальным благам.

 

Может, для русских действительно не в деньгах счастье?

Сам я прошел довольно большой путь в бизнесе и сегодня могу сказать, что богатство дается человеку, который относится к нему более спокойно. Когда мы с друзьями начинали свое дело, думали не только о деньгах. Нам было просто интересно. Причем такое отношение сохраняется и до сих пор. Конечно, законы бизнеса тоже нужно соблюдать (прибыль все-таки должна быть), но нельзя зацикливаться только на рубле.

Не стоит забывать и о том, что деньги — это не благо и не зло, а всего лишь сгущенная энергия. Тех, кто ее распределяет, вовсе не волнуют наши понятия о справедливости. И приходит она лишь к тем, кто умеет с ней обращаться. Причем закон это не только природный, но и социальный. Не зря ведь у нас говорят: от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Классический пример — Ходорковский. Ненависть миллионов к олигархам накапливалась и в итоге материализовалась таким вот образом.

Бывает, конечно, что богатство попадает человеку случайно. Но закономерность и в таких случаях рано или поздно берет свое. Время от времени я сплавляюсь с друзьями на байдарках по реке Воронеж. И уже несколько лет вижу на берегу недостроенный роскошный дом. Понятно, что на его владельца деньги свалились случайно. И он попросту не сумел правильно ими распорядиться. Как и многие наши первые бизнесмены, которые думали, что все время будет легко. Однако недаром среди предпринимателей разных стран бытует поговорка: не важно, что к 40 годам ты заработал свой первый миллион, важно, чтобы к 50 ты его не потерял.

Глядя на все это, как не согласиться, что настоящее богатство — богатство духовное. Не зря ведь мы говорим: не имей сто рублей, а имей сто друзей. И те, кто стремится в бизнес, забывая об этом, дорого платят за такую ошибку. Если у человека нет прочного внутреннего стержня, у него рушатся отношения с самыми дорогими людьми, он сталкивается с одиночеством, непониманием близких, завистью окружающих. Примеров масса.

Перед началом великих реформ в Китае Дэн Сяопин говорил: «Лучше быть счастливым, чем богатым». И в этом с ним нельзя не согласиться. Ведь на самом деле деньги лишь инструмент на пути к счастью. Нищета и бедность унижают. В то время как богатство — это степень свободы. Оно позволяет человеку расширить собственные возможности. А уж на что они будут направлены — зависит от него.

 

У каждого народа есть не только сиюминутные цели и задачи, но и некое историческое предназначение. Любая нация движется к определенной сверхидее своего существования. Но если все остальные знают хотя бы общее направление этого движения, то мы, словно лодка без весел и паруса, не можем прибиться ни к одному из берегов. Причина такой ситуации, на мой взгляд, в разорванности самого русского сознания

До революции в царской России была выработана своя концепция существования, сформулированная в XIX веке обер-прокурором Синода Победоносцевым как триединство православия, самодержавия и народности. У Советского Союза тоже имелась некая сверхидея: коммунисты строили жизнь на основе марксизма-ленинизма и верили в то, что это учение — самое верное. Но когда вдруг пришел конец и ему, наступило так называемое безвременье. В том числе идеологическое.

Тогда нам казалось: вот скопируем с Запада демократию — и все наладится. Но и здесь мы оказались заложниками собственного сознания: не знаем, во что верить и куда идти. И вот уже третий десяток лет и без того ветхий воз Государства Российского трещит, раздираемый в разные стороны Лебедем, Раком и Щукой глобальных перемен, не двигаясь с места.

 

Почему же так происходит?

Дело здесь не только в извечной двойственности русской натуры, которая объединяет в себе прямо противоположные начала. И не в том, что за всю свою историю Россия почти никогда не знала гражданского согласия — со времен смут и до революций ХХ века. Помимо всего этого в конце прошлого столетия мы испытали череду новых величайших потрясений.

Во-первых, русские пережили распад великой империи, что само по себе случается редко. Как чувствовал себя наш человек в Советском Союзе? Конечно, он не жировал. Не на золоте ел и пил. Жил скромно, во многом себе отказывал. Однако при этом знал, что он «старший брат»! И в этой империи — первый среди равных. Был уверен, что несет другим народам свет, правду и цивилизацию, помогая им подняться из средневековой темноты; что русская рука действительно протянулась очень далеко. И вдруг все развалилось: мы оказались колонизаторами и оккупантами, которые якобы порушили распрекрасную жизнь других народов и навязали им свою волю.

Во-вторых, помимо распада советской империи в России сменился и общественный строй, что тоже встречается не так часто. Мы 70 лет жили при социализме. И даже осознавая определенные его недостатки, считали, что это наиболее справедливая система. Достаточно лишь кое-что в ней подправить, и она способна существовать вечно. Но система эта рухнула, и оказалось, что ее устройство в принципе далеко от совершенства.

Более того, исчезла и ведущая роль государства в общественной жизни. Раньше партия обеспечивала простого советского человека всеми нехитрыми благами, и он чувствовал себя защищенным. Теперь же лишенный поддержки народ растерялся, началась массовая истерика.

В результате демократия, которую реформаторы рисовали в столь радужных красках, стала людям поперек горла. К тому же экономическая политика, проводившаяся правительством в эти годы, была такова, что все фабрики и заводы под шумок либеральной трескотни растащили Мордашовы, Ходорковские, Гусинские с Березовскими, а русские остались у разбитого корыта. И хотя сами демократические ценности здесь, конечно же, ни при чем, люди от них отвернулись. А сегодня все слышней голоса, заявляющие о том, что нам нужно сильное государство, новый великодержавный патриотизм.

Однако и здесь нам мешает отсутствие общих ориентиров. Народ расколот. И выяснилось, что у нас нет даже общего прошлого. Одни, насмотревшись на все новое, говорят, что при социализме была правильная и прекрасная жизнь. Другие в ответ на это вспоминают ГУЛАГ, застенки НКВД, доносы, слежки и расстрелы. И сегодня мы не можем нейтрально оценить то, что происходило с нами в прошлом веке, продолжая ломать копья вокруг Ленина, Сталина и иже с ними.

Но помимо отсутствия единого прошлого нет у нас и общего будущего. Мы никак не можем понять, что же нам все-таки нужно. Одна часть стремится к рыночной экономике, другая не прочь вернуться в социализм. Сама же власть ничего вразумительного по этому поводу ответить не может: была приватизация преступной или нет, нужно ли заниматься пересмотром ее итогов (как делала та же Украина) или, поставив на этом точку, двигаться дальше к новой жизни. Мы зависли где-то посередине. И это самое опасное.

К тому же Россия который уже век подряд не может решить, кто же мы, в конце концов: Европа, Азия или нам действительно уготован третий путь, определенный размерами страны и ее геополитическим положением. Плюс ко всему страшная разобщенность между народом и властью. Когда старое государство окончательно сгнило, эта пропасть лишь увеличилась.

Многие ценности, взятые нами из советского прошлого, оказались ложными. К примеру, в интернационализм, который коммунисты насаждали 70 лет, никто из «младших братьев» не поверил. И как только у них появилась возможность заявить о своем национальном превосходстве, они поперли русских из своих республик. Одни мы до сих пор носимся с этой идеей как дурак с писаной торбой.

В такой ситуации русские утратили не только смысл и цель дальнейшего развития, но и саму веру в возможность снова их обрести.

С утратой былых ориентиров, с разрушением мифологизированного советского сознания мы оказались перед голой реальностью. Опрокинулись привычный уклад жизни и система наших координат. Исчезла даже культурная доминанта. Посмотрите хотя бы на то, как мощнейшие СМИ навязывают народу оголтелую попсу, которая не имеет к нашей исконной культуре никакого отношения.

 

Что делать в этой ситуации?

Необходимо по крупицам собирать то русское, что у нас еще сохранилось. Советского человека так и не получилось. Остались латыши, эстонцы, украинцы, чеченцы, татары… И пока еще не исчезли сами русские, им тоже нужно понять, кто же они на самом деле и в чем заключаются их национальные интересы.

Процесс нашей самоидентификации уже пошел. И власти он не нравится. Вызывает ненависть и раздражение. Потому что тем, кто нами правит, выгоднее, чтобы мы оставались безымянным и безропотным быдлом. Бродили бы по этой земле, не имея ни традиций, ни культуры — ничего, что могло бы вывести нас из подчинения чужой воле. Цели Запада точно такие же. Способны ли мы что-нибудь этому противопоставить?

Во-первых, нам пора внятно определиться по отношению к своему прошлому и будущему. Что это значит? Посмотрите, к примеру, на немцев. После краха фашизма они назвали вещи своими именами и идут дальше, стараясь лишний раз не бередить еще свежие раны. Уничижительно высказываться о собственном прошлом не принято и у других наций. Так или иначе, потомки всегда отделяют зерна от плевел. И нам придется пройти тот же путь.

Во-вторых, необходимо собирать свои культурные ценности, беречь родной язык, сохранять традиции и обычаи, столь же бережно относиться к своей религии.

Несколько лет назад я хоронил друга, которого убили бандиты. И думал: «Как правильно провести погребение?» К парторгу или трудовому коллективу больше не обратишься. Значит, надо возвращаться к православному обряду. Даже не придерживаясь досконально всех предписаний церкви, нам сегодня как минимум в трех случаях не обойтись без ее помощи: когда человек родился, его нужно крестить, когда женился — обвенчать и когда умер — отпеть по всем православным канонам.

В-третьих, нужно пересмотреть свое отношение к праздникам. Отобрать те из них, которые выдержали проверку временем. Прежде всего, это 9 Мая — День нашей Великой победы над фашизмом. Вокруг таких дат мы действительно способны объединиться. И именно такие праздники нужно отмечать всей страной. Само собой, к ним же относятся Новый год, 8-е Марта, День защитника Отечества. Хорошо, что возрождаются и традиционные Пасха, Рождество, Троица… Но зачем нам те праздники, которые рвут народ на куски?

Я уважаю старшее поколение, однако считаю, что 7 ноября не способствовало сплочению русских. И его все-таки лучше отмечать (тем, кто хочет) в домашнем кругу. С другой стороны, когда некоторые говорят, что 4 ноября 1612 года — это очередная нелепая выдумка депутатов, я не могу согласиться. Извините, господа! Именно тогда впервые самоорганизовался русский народ и ополчение под предводительством Минина и Пожарского выгнало поляков из Кремля. Из этого относительно нового праздника тоже вполне можно сделать объединяющий.

Кроме того, нам нужно искать общие ценности. И как ни крути, это прежде всего справедливость. Наш народ всегда к ней стремится. И если не находит, все равно не мирится с ее отсутствием. Как не мирился при царе или в годы советской власти.

Сегодня ощущение несправедливости по-прежнему отравляет русское сознание. И если власть не устранит главное нынешнее противоречие между нищими и сверхбогатыми, рано или поздно оно вновь может вывести народ на улицу, и тогда никому мало не покажется: русские медленно запрягают, но быстро ездят.

Во-вторых, нам нужна правда. Русским все время врали. Однако за 70 лет мы худо-бедно научились отличать ложь. И когда мне показывают по телевизору нанятых людишек с флагами, которые выходят на площадь, чтобы поддержать кремлевские реформы, я им не верю. Советская машина пропаганды была в сто раз мощней, но под грузом лжи и она рухнула. Власть же сегодня становится на ту же дорожку: подтасовываются результаты выборов, организуются фальшивые митинги, рвут глотки нанятые глашатаи…

В-третьих, русским нужна свобода. Ошибаются те, кто думает, что все мы готовы продать ее за пайку хлеба. Немало среди нас и таких, кто крепко стоит на ногах и, хлебнув свободы, так просто ее уже не отдаст, будет драться за нее до конца. Это не беспомощные старики и старушки, а наиболее активная и трудоспособная часть нашего общества. Обратно в клетку ее уже не загонишь.

Именно на всех этих ценностях можно взрастить самое важное — цельное мировоззрение русского человека. И кстати, такую надежду дает наша молодежь.

Я смотрю и на собственных сыновей. Как и их сверстники, они не обременены комплексами советской империи, однако любят свою страну не меньше нашего. И хотят жить в России. Не по той причине, что она страна победившего социализма, а просто потому, что это их Родина.

Наши дети отбросили шелуху устаревших представлений и ложных ценностей. И очень важно, чтобы в их сознании место рухнувших мифов не заняли новые. Поэтому главная задача старшего поколения — передать молодежи то, что не зависит от общественного строя или текущей политики. Я говорю именно об осознании своей принадлежности к русскому народу. И если вместе с ними мы сумеем выстроить единую систему ценностей, способную противостоять давлению с Запада и напору с Востока, то и завтра к названию этого народа всякий раз с гордостью можно будет прибавлять слово «великий».

 

Почему алкоголь так прочно вошел в нашу жизнь?

Что и говорить, зеленый змий для многих соотечественников лучший друг и советчик в любых ситуациях. Без водки русский человек не работает и не отдыхает, не радуется и не горюет. Почему же алкоголь так прочно вошел в нашу жизнь?

 

Почему мы пьем?

Тема русского пьянства необъятна. Трудно рассуждать о ней в общем, не рискуя при этом растечься мыслью по древу. Поэтому лучше, пожалуй, говорить о собственном опыте. У меня, как и у любого человека, который не сильно закладывает за воротник, с детства сложилось негативное отношение к чрезмерным возлияниям. Родители мои были людьми непьющими, однако старший брат подружился с бутылкой лет в пятнадцать и не расставался с ней до самой смерти. Из-за нее и умер, не дожив до пятидесяти, так же как в самом цветущем возрасте сгорают от водки сотни тысяч русских мужиков.

Когда при мне говорят, что у кого-то пьют муж, брат или отец, я прекрасно понимаю, о чем идет речь. Ночные дебоши с вызовами милиции и скорой помощи, исчезновение из дома денег, собираемых по крохам на семейные нужды, постоянный страх несчастных родителей… Все это я наблюдал подростком, когда мой в общем-то вполне нормальный, здоровый и талантливый старший брат, которым я когда-то гордился, вернулся из армии и стал на путь, превративший нашу жизнь в кромешный ад. Из этого я сделал первые выводы: пьянство и алкоголизм ведут к вырождению и распаду личности, к краху семьи.

Сам я впервые попробовал пиво в семнадцать, уже уехав из дома и устроившись работать на стройке монтажником-высотником. Но по-настоящему прикладываться к бутылке пришлось только в армии. Спирт, самогон и одеколон, которые привозило с собой молодое пополнение, — все шло в ход. Солдаты пили на спор, пили от скуки и от безделья, пили и так и сяк. В общем, в алкогольный угар, несмотря на изначально негативное отношение к пьянству, окунуться довелось по полной программе. Так я пришел к следующему выводу: как ни крути, окружение, в котором находится человек, способно порой сыграть решающую роль в его приобщении к рюмке.

После этого, попав в журналистскую среду, я обнаружил, что и там пьют поголовно. Одним из основных правил общения с героем статьи было раздавить с ним бутылочку, чтобы беседа получилась искренней и непринужденной.

А когда началась перестройка, одни русские люди все потеряли, а другие стали зарабатывать первые по-настоящему большие деньги. И все принялись пить еще больше: кто от бедности, кто от богатства. Многие мои друзья, сегодня вполне успешные люди, через это прошли. Пили от растерянности в новых условиях. Пили, снимая стресс от коренной ломки привычного уклада жизни. Не будем врать: так жили все.

 

Всегда ли так было?

За границей о нас сложилось представление как о людях, мягко говоря, в питии не очень воздержанных. Жизнь в России, видите ли, настолько сумасшедшая, что разобраться в ней без ежедневной «поллитры» никому не под силу. И с подачи наших иностранных «друзей» мы сами первыми поверили в этот миф, так же как в мифы о русской лени или русском невежестве.

Между тем на Руси пьянство никогда не приветствовалось ни церковью, ни государством. Была у нас и своя уникальная культура пития. Медовуху или пиво наши предки варили всем миром. И всем миром пили их на праздничных пирах. Спиваться поодиночке стали в кабаках, появление которых в России во многом и способствовало возникновению пьянства в сегодняшнем его понимании.

Многие наши правители последовательно боролись с чрезмерным употреблением спиртного. Иван Грозный, к примеру, за распитие водки в непраздничные дни ввел наказание плетьми, батогами и даже тюрьмой. Не менее жестоко карал пьяниц Петр Первый. Неустанно клеймили этот порок и почитаемые народом православные проповедники.

В то же самое время в «просвещенной Европе» не просыхали ни низы, ни верхушка общества. И церковные, и светские власти вынуждены были даже издавать специальные указы, запрещавшие, к примеру, нетрезвым гражданам появляться на судебных заседаниях или богослужениях.

Даже сама водка вовсе не является русским изобретением, как считают многие, а пришла к нам с Запада. Россия никогда за всю свою историю не была первой по употреблению спиртного. И в начале XX века по количеству выпиваемой водки она стояла на десятом месте, в то время как лидировали в этом сомнительном марафоне ведущие европейские государства и Америка.

Опровергают миф о поголовном пьянстве наших предков и рассказы моего собственного отца, который был родом из Архангельской области. Выпивали в их селе только по большим праздникам, да и то немного.

 

Когда это началось?

По-настоящему пить стали при советской власти, которая ввела водочную монополию. Новому государству нужны были средства на индустриализацию, и оно стало решать денежные проблемы за счет здоровья собственных граждан, предоставив в их распоряжение целые реки относительно дешевой алкогольной продукции низкого качества. Бытовому пьянству способствовал и сам уклад жизни, когда все было известно на годы вперед и люди убивали скуку за бутылочкой красненького по рубль тридцать семь или беленькой по три шестьдесят две. Благо зарплаты на эту нехитрую роскошь хватало.

Сегодня же у нас, только по официальным данным, около трех миллионов алкоголиков. По количеству выпиваемого на душу населения мы давно перешагнули порог, за которым начинаются необратимые изменения в генофонде нации. Не говоря уже о том, что вместе с алкоголизацией общества нарастает волна преступности.

 

Как победить зеленого змия?

Понятно, что в обозримом будущем человечество не сможет избавиться от пристрастия к алкоголю. С этим злом нам придется как-то уживаться и впредь. Поэтому нужно пропагандировать культуру пития.

Пить так же, как мы делали это десять лет назад, сегодня чистый анахронизм. Во-первых, в условиях рыночной экономики человек, привыкший ежедневно надираться до поросячьего визга, попросту неконкурентоспособен. А во-вторых, те, кто уже чего-то достиг, вполне могут позволить себе перейти с водки на хорошее вино. Что в общем-то и происходит: его потребление ежегодно растет примерно на пять процентов. Однако решительных подвижек в этом направлении можно ждать лишь с повышением уровня жизни всех россиян. Особенно это касается села, которое захлестнуло поголовное пьянство.

Вместе с тем в последние годы у нас упущен момент приобщения к стакану. Как водится, все начинается с пива. И любой нарколог скажет вам, что его регулярное употребление вполне способно вызвать хроническую зависимость. Однако пиво до недавнего времени практически не считалось у нас алкогольным напитком. И это позволяло пивным компаниям (на корню скупленным иностранными концернами) проводить массированную обработку сознания нашей молодежи, в геометрической прогрессии множа ряды малолетних алкоголиков.

Не остановить эту вакханалию означало поставить крест на будущем своей страны. И хорошо, что необходимые законы, ограничивающие продажу пива, все-таки были приняты.

Но если уж мы сами сознательно спиваемся, давайте хотя бы позаботимся о будущем поколении и станем отдавать деньги не кавказским алкогольным баронам, курирующим подпольные спиртзаводы, а государству. Не прекращение водочного произвола является очередным преступлением российской власти по отношению к собственному народу. Производство спиртного давно пора национализировать.

В целом же, как ни банально это звучит, все зависит от самого пьющего. Если у русских не будет других интересов, кроме содержимого бутылки, то нас уже ничто не спасет. Если же мы еще способны ценить нечто большее, то и у всей страны есть шанс, продрав глаза после многолетнего запоя, выбраться из-под забора, под которым она провела все последние годы в бессознательном пьяном угаре.

 

Как и почему мы ругаемся?

К сквернословию в России, как и к пьянству, сложилось двойственное отношение. Кого ни спроси — любой осудит мат, что не мешает большинству из нас использовать нецензурные выражения в повседневном общении. Оправданием обычно служит: «Да это я так, для связки слов». Однако подобным предназначением роль мата не исчерпывается. Более того, сам характер употребления бранных слов в последние годы сильно изменился.

 

Черта национального характера или элементарное бескультурье?

С 16 лет я работал на стройке. А про то, как матерятся строители, даже анекдоты складывают. Понятное дело, все мы были грешны. Но с нами трудился один пожилой работяга — яростный матерщинник. Он не просто употреблял нецензурные слова — его брань была оскорбительной. Ругаясь, он сознательно стремился обидеть человека и, матерясь, забывал обо всем, терял чувство меры.

У молоденькой крановщицы был свой способ борьбы с этим злом: она просто останавливала работу и не начинала ее до тех пор, пока обидчик не приносил ей извинений. Правда, действовало это недолго. В конце концов вся история закончилась весьма печально для самого любителя грязной брани. Однажды наш сварщик-боксер, которого тот неосторожно задел в своих словесных излияниях, не вытерпел и сломал ему челюсть. Этот нокаут пагубное пристрастие матерщинника как рукой снял (то есть буквально рукой).

Не могу представить себе, чтобы нечто подобное произошло в наши дни. Мат стал чем-то привычным. Нецензурная брань уже вроде как и не оскорбление вовсе. Она экономит лексические усилия: зачем прибегать к сложным словесным конструкциям, когда можно выразить все привычной фразой? Тут ничего не поделаешь — скудость мышления многим приходится прикрывать цветистыми оборотами ненормативной лексики. Не случайно родилась присказка: «Мы матом не ругаемся, мы на нем разговариваем». Я бы еще добавил — мыслим и чувствуем.

«Только русский человек может восхищаться красотой заката исключительно в матерных выражениях», — повторяет с телеэкрана сатирик Задорнов. И зал рукоплещет: знай, мол, наших! Широта русской души, понимаешь… На деле же — элементарное бескультурье, возведенное в ранг черты национального характера.

Мы всегда с какой-то необъяснимой гордостью считали, что в искусстве материться превзошли весь мир. Однако табуированные слова есть у всех народов. Просто то, что считается зазорным у одной нации, для другой — в порядке вещей. К примеру, в основе русского мата — отношения между мужчиной и женщиной. Помните анекдот? Переводчик иностранной делегации во время экскурсии на российском заводе передает диалог между рабочим и бригадиром: если рабочий через час не закончит вытачивать деталь, то бригадир вступит с ним в интимные отношения. На что пролетарий невозмутимо отвечает, что он уже вступил в вышеупомянутые отношения и с самим бригадиром, и с его матерью, и с администрацией завода, а потому плевать хотел на указания начальства.

В то же время у испанцев часть выражений из этой сферы свободно используется в речи и наши переводчики нередко испытывают определенные трудности, сталкиваясь с ними в литературных произведениях. Ругаются же испанцы совсем другими словами.

А у немцев, к примеру, самые оскорбительные высказывания связаны с отправлением естественных надобностей. Самой же грязной бранью вообще считается та, что используют английские моряки и докеры. Поэтому не надо думать, что мы здесь самые продвинутые. Просто у каждого народа свой подход, как ни печально это прозвучит для заядлых матерщинников- «патриотов».

 

И по матери кроем, и по фене ботаем

Неправы и те, кто считает русский мат нововведением монголов, оказавших дурное влияние на изначально непорочных и восприимчивых славян. Мат зародился в глубокой древности. И никто нас им не заражал — сами научились. Другое дело, что изначально он имел мистическую природу и употреблялся лишь посвященными — жрецами — в их языческих богослужениях.

Постепенно происходила десакрализация, то есть «расколдование» мира. И мата в том числе. Он получил широкое распространение. Однако употреблялся в основном в низших слоях. Не случайно говорят: «Ругается как сапожник». В высшем же обществе, где за один неподобающий взгляд вызывали на дуэль, это было немыслимо. Существовали, конечно, и эротическая поэзия Баркова, и хулиганские произведения Пушкина, Афанасьева, Державина… Но все это носило характер забавы. Авторы подобных опусов матерились с юмором, беззлобно, веселя себя и немногих читателей.

Чего не скажешь о множестве современных писателей, якобы претендующих на разрушение запретов, на деле же стремящихся любой ценой достичь дешевой популярности и, как следствие, обогащения. Впрочем, это не причина, а всего лишь следствие того, что брань проникла во все сферы нашей жизни. Кое-где она даже стала чуть не языком профессионального общения. Более того, употребление нецензурщины или рассказ друг другу похабных анекдотов превратились в символ особой доверительности отношений.

Если сюда добавить и повсеместное распространение блатного жаргона (чему способствовала массовая отсидка россиян в прошлом веке), то картина получится еще более удручающая. Тем более что многие из тех, кто недавно сам топтал зону, теперь определяют общую, в том числе и культурную, атмосферу нашего общества.

Стоит ли удивляться, что прокуратура и налоговые органы совершают «наезды» на неугодных олигархов, бизнесмены и политики «заказывают» друг друга, так называемые хозяйствующие субъекты даже юридические вопросы решают «по понятиям», а «по фене ботают» не только пацаны в подворотнях, но и домохозяйки. Что говорить, если сам президент в свое время на всю страну заявил о намерениях «мочить в сортире» чеченских боевиков!

Вместе с неиссякающим потоком русского мата вся эта словесная грязь не только засоряет «великий и могучий», но и развращает душу народа. Те метаморфозы, которые в последние годы претерпевает русская брань, ярко отражают изменения нашего сознания.

 

Что происходит с русским матом?

Нельзя не заметить, что и назначение мата в последнее время изменилось. Его главным предназначением вновь стало оскорбить человека. Не так давно эти черты приписывали исключительно городскому мату. В деревне же люди матерились вроде бы не со зла, а так — по простоте душевной. Сегодня эти различия практически стерлись: отборным трехэтажным кроют у нас повсеместно, не щадя ни Бога, ни матери.

Весь двадцатый век над россиянами проводили эксперименты. И мат порой становился для русского человека единственным способом открыто выразить то, что происходило у него в душе. Мат — очень экспрессивное и агрессивное средство. Используя его не в экстремальных случаях, а в повседневном общении, мы как бы повышаем планку собственной чувствительности, грубеем и душой, и мыслями. Родители грязно ругаются в присутствии детей. Интеллигентные с виду женщины порой загибают так, что у иных мужиков уши в трубочку сворачиваются. В нашу жизнь все больше проникают грязь и разврат, составляющие самую сущность русской ненормативной лексики.

 

Как бороться с грязью?

Кто-то первым делом вспомнит здесь о цензуре. Запретим, мол, ругаться с телеэкрана, закроем неугодные программы и периодические издания — и сразу наступит полное торжество нравственности. Да и соответствующую статью в Уголовном кодексе тоже никто не отменял. Однако инквизиторские методы никогда себя не оправдывали, а уж в нашей стране и подавно. Болезнь лишь уйдет внутрь.

На деле больше внимания нужно уделять настоящей культуре, а не заимствованному иностранному ширпотребу, напичканному англоязычными «motherfuckers» и прочими эквивалентами нашей собственной матерщины.

Что же касается сохранения нравственного здоровья, мне в связи с этим вспоминается притча о Будде. Еще босоногим проповедником бродил он по деревням, рассказывая крестьянам о своем учении. В одном из селений его стали бранить последними словами. На что Будда невозмутимо ответил: «Вчера я был в другой деревне, где меня превозносили в похвалах. Но я не принял их слов: это не мое. И вашу брань не возьму. Оставьте ее себе».

Внутреннее спокойствие и душевное равновесие, пожалуй, единственный способ борьбы с этим злом. Важно, слыша брань, не заводиться, не давать энергетическому вампиру, которым является любой злобный матерщинник, упиться нашей энергией, излив потоки своей душевной нечисти. Пусть оставит ее себе.

И главное — не забывать собственных православных ценностей, несовместимых с употреблением бранных слов. Помимо всего прочего, матерясь, мы служим дьяволу. И любителям крепкого словца неплохо было бы хоть изредка вспоминать и об этом.

 

«Зависть — чувство досады, вызванное благополучием, успехом другого» (Ожегов)

Зависть всегда была свойственна людям. И с тех пор, как Каин убил Авеля, не случайно считается одним из самых страшных грехов. Несмотря на это, у любого народа на каждого Моцарта обязательно найдется свой Сальери.

Мы же и сюда привнесли свою национальную специфику. Многим, наверное, знаком анекдот, в котором встречаются двое грузин: «Кацо, у тебя машина есть? Есть. И у меня тоже. А у Гиви нет. Давай и ему купим». В то время как диалог двоих русских выглядит иначе: «Иван, ты сидел, и я сидел, а Петька еще нет. Давай и его посадим».

Здесь впору задуматься: на самом деле мы необычайно завистливый народ или же это не более чем очередной навет наших врагов?

 

Действительно ли у русских какая-то особая зависть?

Трудно говорить о прошлых поколениях. Однако, обратившись к авторитетным источникам, мы видим, что в произведениях Толстого, Достоевского, Чехова герои мечутся, ищут свою правду, переживают бурные страсти. Но тех, кого съедала бы черная зависть к ближнему, отыскать среди них нелегко. То ли эта грань человеческой души не исследовалась нашими классиками, то ли зависть не была столь уж определяющей чертой русского характера. (Тем более что и в более ранних источниках народ наш всегда изображался как смиренный и незлобивый.)

Но откуда же тогда взялось распространенное убеждение западных и отечественных политологов в том, что, к примеру, революция 1917-го родилась именно из зависти русского народа к богатым?

Кто-то скажет здесь, что чувство это было не свойственно русским лишь до тех пор, пока они жили общиной: при патриархальном укладе жизни не существовало самих поводов для зависти, так как все были равны. С развитием же капитализма и ростом социального неравенства дала знать о себе и зависть.

Однако, на мой взгляд, нельзя отрицать и того, что особую роль сыграли при этом профессиональные революционеры-космополиты, которые на всем протяжении прошлого века сознательно прививали народу не лучшие качества. Причем зависть среди них едва ли не главное, так как именно из нее рождается множество других грехов: раздражение, ненависть, ожесточение, злословие, гнев, ложь, честолюбие…

Тот же булгаковский Шариков был вполне безобидным идиотом до тех пор, пока, встретившись со Швондером, не проникся духом классовой ненависти. Руководствуясь умело разжигаемой завистью, такие же Шариковы в массовом порядке строчили потом доносы на соседей, имевших смелость хоть чем-то выделяться на фоне их серой массы. Причем это считалось даже какой-то особой доблестью. В моей семье отец, к примеру, провел два года в тюрьме, взяв на себя вину матери. (В голодное время она принесла с колхозного поля пару кукурузных початков для своих детей и не поделилась ими с заглянувшей на огонек соседкой, а та не простила ей этого и сообщила куда следует.) Сколько таких историй хранят русские семейные предания! Вчерашний народ-богоносец, которому объяснили новые правила игры, с легкостью пустился во все тяжкие. И в основе всего этого лежала она же — зависть, прикрытая «идеологией будущего».

Космополиты лишь подтолкнули нас к пропасти, разбудили в душе качества, которые подавлялись русской культурой. Но сделали это очень тонко и расчетливо. И то, что приведенный выше анекдот родился именно в советское время, кажется мне вполне закономерным.

Сам характер социалистического общества подрывал веру человека в собственные силы. Что оставалось тем, кто вынужден был довольствоваться существованием в строго очерченных рамках? Только завидовать своим соотечественникам, которым посчастливилось приобщиться к благам административной кормушки с ее относительной свободой и изобилием. И та же зависть, которую взрастили в народе коммунисты, в результате послужила их собственному падению.

Однако смена режима сама по себе не ведет к очищению народной души. Переходное состояние, напротив, только усугубляет ситуацию.

 

Какие чувства мы испытываем сегодня?

Теперь русские завидуют более удачливым, ловким, хитрым. Все той же привычкой народа определяется и какая-то особая — безмерная и в то же время абсолютно пассивная — ненависть к олигархам. При этом разрыв между богатыми и бедными превышает все мыслимые пределы, а мы покорно терпим, задыхаясь в бессильной злобе.

Почему так происходит? Может, нам просто жаль терять драгоценный повод для зависти, без которой мы уже не мыслим своего существования?

Мне как-то встретились результаты опроса, в котором младших школьников спрашивали, кем они хотят быть: бедными или богатыми. Большинство ребят предпочли бедность. «Среди богатых много плохих людей», — поясняли они свой выбор. О чем это говорит? Вместо того чтобы прививать детям веру в собственные силы, русские по-прежнему передают им по наследству ненависть и зависть.

— Негодяй Ходорковский, присвоил себе пол-России. Пусть теперь тюремной баланды похлебает!

— Вот так сборная — получают миллионы, а в чужие ворота гол забить не могут. Поделом им — всех разогнать!

— А Волочкова-то — слышали? — довыпендривалась! Уволили из Большого — так ей и надо!

Кому из нас не приходилось слышать подобное? И дело здесь не в том, насколько обоснован «праведный гнев» россиян (поводов для него действительно немало), а в том, что к нему неизменно добавляется зависть, которая мешает русским чувствовать себя счастливыми.

Причем люди завидуют порой чему-то совсем неожиданному: спившиеся селяне не могут простить работящим переселенцам их трудолюбия; мать не в силах смотреть на счастье дочери, которой в отличие от нее достался любящий муж; злые завидуют добрым, больные — здоровым, вечно унылые — веселым и жизнерадостным. И зависть эта зависит не от материального достатка (жемчуг, как известно, тоже бывает мелковат), а от внутреннего состояния каждого из нас. Виной всему, на мой взгляд, ощущение ущербности, которое испытывают люди, обделенные самым главным — любовью, заботой, пониманием близких.

При этом чувство, которое черной змеей вползает нам в душу, не принято выставлять напоказ. По опросам, 90 процентов москвичей никогда не завидуют. Но когда людей спрашивают, например, о том, счастливы ли они, утвердительный ответ почему-то дают меньше половины из них.

Тем временем наше телевидение и дальше побуждает бедных к зависти, без конца показывая, как живут богатые. И не уделяет необходимого внимания тем, кто достигает успеха благодаря собственному труду. Изо дня в день мы наблюдаем, как можно, ничего не делая, стать звездой, прославиться за счет пошлости, достичь вершин славы на волне бесконечных скандалов. Как тут не завидовать тем, кому все это легко удается? И как не думать: богатый — значит, украл, звезда — с кем-то переспала.

Самое страшное, что такая психология укореняется в наших детях. Ведь зависть, которая насквозь отравляет их души, — прямой путь к несчастью. Она же пробуждает самую примитивную реакцию: «У моего соседа есть, а у меня нет. Несправедливо! Пойду грабить». И многие идут.

 

Можно ли победить зависть?

На уровне отдельной личности чувство это будет существовать всегда. Однако в обществе можно создать предпосылки, которые препятствовали бы ее укоренению в душе народа. Важно, какие человеческие качества сегодня востребованы, поэтому наша задача — показывать больше позитивных примеров.

С другой стороны, если уж мы не в силах справиться с завистью, давайте попытаемся повернуть ее в правильное русло, из черной перекрасить в белую. Ведь она же порой может стать для человека стимулом: «Он чего-то добился — и я смогу!» Каждый из нас способен на многое, вопрос лишь в том, какую цену ты готов заплатить за успех. К сожалению, именно об этом забывают завистники, обращая внимание лишь на конечный результат чьих-то усилий.

Более того, у нас преобладает примитивная зависть к материальному. Отсюда и естественная ответная реакция некоторых преуспевших сограждан — желание выпендриться, лишний раз наступить на больную мозоль тем, кто не в силах обуздать собственные разрушительные страсти. Получается какой-то порочный круг. Разорвать его можно, лишь вспомнив, что перед Богом все наши богатства ничего не стоят.

И еще неплохо бы не забывать простую истину: завистник в отличие от любого другого грешника вредит прежде всего самому себе. Не случайно русская пословица гласит: «Железо ржа съедает, а завистливый от зависти погибает». И если не поборем этого коварного врага, то действительно рискуем сгинуть с лица земли как единый народ, превратившись в жалкое скопище несчастных разрозненных людей. И уж тогда-то наша участь точно станет незавидной.

 

Почему у нас так много любителей бесплатного сыра?

Один мой знакомый работал в салоне игровых автоматов. И однажды рассказал, как к ним пришла бабушка — божий одуванчик, у которой накопилось шесть тысяч рублей долга по квартплате. Старушка принесла всю свою пенсию — на тот момент немногим более двух тысяч — в надежде выиграть необходимую сумму, чтобы расплатиться с коммунальщиками.

Честно говоря, я немало удивился такому повороту, когда человек по самому прозаическому делу полагается на удачу и случай. Раньше мне казалось, что игрой увлекаются либо психически незрелые подростки, либо очень состоятельные люди, которые уже все имеют и не знают, чем бы еще пощекотать себе нервы. На самом же деле этой пагубной страсти подвержены все слои населения. И эта история заставила меня в очередной раз задуматься о специфической черте нашего народа — страсти к халяве.

Достаточно вспомнить хотя бы русские сказки, где все происходит «по щучьему велению». Если фольклорным героям западных стран для достижения результата нужно трудиться в поте лица или совершать многочисленные подвиги, то у нас вместо этого можно спокойно лежать на печке и ждать звездного часа, который непременно придет.

 

Почему так получается?

Мне кажется, корни такого отношения к жизни кроются в глубокой древности. И может быть, именно поэтому мы все еще живем очень бедно. Предки предоставили нам гигантские богатства, завоевав и освоив эти необъятные просторы. В России умереть с голоду гораздо сложнее, чем где бы то ни было. И наверное, такая ситуация основательно нас развратила.

Думаю, в этом заключается первая причина того, что мы никак не можем избавиться от своей «халявной» ментальности. Казалось бы, сегодня всем понятна необходимость развивать новые направления производства, внедрять современные технологии. Без них конкурентоспособность России попросту немыслима. Но с другой стороны, зачем напрягаться, когда нефть с газом чуть ли не сами текут из земли?

Вторая причина — привычка жить при социализме. Уже сама революция для многих стала реальным шансом на халяву хапнуть чужого добра. Правда, закончилось все это тем, что награбленное очень скоро буквально кровью выхаркали. Большевики быстренько оттяпали обратно захваченную помещичью землю. Да и остальное богатство никому впрок не пошло — то, что легко досталось, обычно не ценят и не стремятся сохранить.

Но вот прошли эти 70–80 лет, и грянула еще одна глобальная халява — российская приватизация. Причем многие из новых хозяев жизни не смогли с умом распорядиться захваченной собственностью. Именно такие люди несколько лет назад обратились к моему другу с предложением организовать совместное производство. От него им потребовался лишь опыт реальной работы. Потому что у них есть пустующие цеха, деньги, но нет необходимых знаний и умения обращаться со всем этим добром.

Неудивительно, что зачастую это добро попросту переходит из рук в руки, позволяя владельцам безбедно жить за счет его перепродажи. Причем подобный разврат жирующей верхушки уже отразился и на остальном народе. А русское авось только укрепилось в качестве объекта незыблемой веры: кто-то смог хапнуть — авось и у меня получится, даст Бог, и на этот раз пронесет…

Плюс ко всему вечная надежда на чудо, которая постоянно нас расхолаживает. К примеру, после памятного дефолта 1998 года многие думали, что России конец. Тем более что на горизонте уже маячил пик платежей по внешним долгам, а бюджет страны составлял всего 20 миллиардов долларов. Но похоже, Бог действительно любит Россию. Цены на углеводородное сырье вдруг подскочили. И в 2003-м мы как-то незаметно выплатили 17 миллиардов, потом досрочно рассчитались по оставшимся долгам. А депутаты через три года сверстали бюджет, расходная часть которого составила около 200 миллиардов долларов.

То есть за семь лет доходы государственной казны увеличились почти в десять раз. Где еще такое возможно? Однако правительство сидело на этих деньгах и не особо стремилось вкладывать их в развитие производства. Действительно, зачем ломать голову, если с неба свалилась небывалая халява? То же самое повторилось и во время следующего кризиса.

 

Кому на руку эта наша черта?

Естественно, стремлением русских людей к халяве пользуются все, кому не лень. И в желающих нажиться на этом всенародном чувстве нет недостатка. Наверное, больше нигде в мире не существует столько обманных аттракционов, начиная от привокзальных наперсточников или лохотронщиков и заканчивая десятками финансовых «пирамид». Однако, несмотря на то, что нас уже столько раз учили на собственных ошибках, ничего не меняется. Вчера люди верили «МММ», «Властелине» и им подобным, а сегодня так же продолжают нести свои кровные новым мошенникам. Взять хотя бы строительное кидалово, на которое одинаково легко попадались как наивные провинциалы, так и умудренные опытом москвичи.

Как видим, закон в этой ситуации зачастую бессилен. Наказать виновных практически невозможно. Единственный способ бороться с обманщиками — не попадаться на их удочку. Однако тем, для кого сладок бесплатный уксус, достаточно показать сыр в полцены — и они сами выстраиваются в очередь к мышеловке.

Более того, нередко мошенник и его жертва связаны общей целью: оба стремятся нажиться за чужой счет. Стоит ли удивляться, что, когда один халявщик хочет перехитрить другого, всегда выигрывает профессионал? Вот и продолжают множиться толпы обманутых, погнавшихся за «дешевым» жильем, «бесплатным» кредитом и прочей дармовщинкой.

Нередко приходится также слышать всхлипывания жертв всевозможных форм сетевого маркетинга. И мне всегда хочется спросить таких людей: неужели вы не знали, во что ввязываетесь? Или просто сами надеялись обогатиться любым способом, чтобы потом вовремя соскочить, и теперь льете слезы? Как тут не вспомнить незабвенного Леню Голубкова, корчившего из себя партнера, а в итоге полностью оправдавшего нелестный отзыв: «Халявщик ты, Ленька!».

 

Уникальны ли мы в своем стремлении к халяве?

Не сказать, что халява — чисто русское понятие. У других народов тоже есть тяга к легкой наживе. К примеру, на Дальнем Востоке все казино (пока их деятельность в России была разрешена повсеместно) оказались забиты китайцами. У них игорный бизнес под запретом, вот и везли тамошние богатеи свои миллионы сюда, чтобы проиграться в пух и прах.

Раньше у нас тоже ничего подобного не было. Поэтому, когда появилась возможность испытать удачу, народ с головой кинулся в этот омут. Но, понимая, что вечная страсть к игре сильнее разума и значительная часть населения просто не в силах с ней бороться, наша власть тоже должна была действовать, а не умывать руки. В результате откровенного ее попустительства чуть ли не в каждой деревне выросли игровые автоматы, с которых, к слову, государство не имело почти никаких доходов. Более того, сформировалась целая армия игроманов — больных людей, подчистую спускающих и свои, и чужие деньги. Потом с большим опозданием, приняли-таки закон, запрещающий деятельность подобных заведений и предполагающий создание в стране четырех игорных зон. Однако зоны эти так толком и не заработали. А организаторы игорного бизнеса нашли новые лазейки, позволяющие, пусть не в прежних масштабах, стричь купоны на страсти людей к халяве. Причем правоохранители их вроде и не замечают.

В конце концов, если у самих ничего не получается предпринять, можно ведь посмотреть, как ту же проблему решили другие. В Монако, куда ездит попытать счастья за игровым столом вся Европа, этот бизнес обложен огромными налогами, на которые и живет их крохотное княжество. А американцы построили свой Лас-Вегас посреди пустыни. И каждый желающий может оттянуться там по полной программе. Но чтобы продуться до трусов, их любителям азарта недостаточно просто выйти из своего подъезда и упереться в салон игровых автоматов. Для этого нужно специально приехать в столицу игр и развлечений. Да и с налогами там та же ситуация. К тому же индейцам, которые уже разучились работать, разрешили открывать казино в резервациях, чтобы они могли жить за счет пороков белого населения.

В России же на людских слабостях по-прежнему наживаются лишь дельцы. О всевозможных распродажах, когда народ оголтело сметает якобы уцененные вещи, уже и не говорю. Это целая индустрия по запудриванию мозгов потребителям. Тем более что и напрягаться особо не надо — достаточно заставить продавцов переписать ценники. Вот уж поистине, вокруг нас халявщик на халявщике.

 

Что делать в этой ситуации?

Думаю, совет может быть только один: просто засучить рукава и начать работать, не надеясь на манну небесную. Иначе станут изобретаться все новые и новые способы ободрать любителей халявы. Не стоит забывать о том, что современным Остапам Бендерам позавидовал бы сам создатель четырехсот рецептов относительно честного отъема денег у населения. Поэтому всякий раз в погоне за очередной дармовщиной мы, подобно женщинам, устремившимся за бесплатными шмотками во время булгаковского сеанса магии, рискуем в итоге остаться голыми.

 

Как писал Маяковский в одном из стихотворений, «поговорим о дряни»

Как-то поехали мы на рыбалку. Собрались мужики в возрасте, много работающие и немало повидавшие. Разговор касался разных вещей. И постепенно перешел на тему войны. Вспомнили и фильм «Свои», показанный по телевидению. А вместе с ним — полицаев и прочих предателей, которые, выслуживаясь перед фашистами, следили за собственными односельчанами или становились членами карательных отрядов.

И тут один из нас — сам он в свое время воевал в Афганистане — сказал: «Что старые времена вспоминать? Мерзавцев, готовых писать доносы, вешать и расстреливать, немало и сейчас. Они живут среди нас. Просто в обычных условиях не имеют возможности как следует развернуться. А на войне такой шанс есть всегда…».

При этих словах каждый, порывшись в памяти, отыскал массу примеров, подтверждающих эту мысль. Мне тоже припомнилось, сколько раз наша семья сталкивалась с разной мразью.

В 32-м завистники-односельчане донесли на деда. И крепкий крестьянин-середняк сгинул в лагерях. В 43-м такие же «доброжелатели» сказали фашистам, оккупировавшим нашу станицу, что моя мать — цыганка. И ее не отправили в концлагерь только благодаря заступничеству родственников-казаков, сумевших убедить немцев в том, что она тоже чистокровная казачка. А в 44-м соседка донесла «куда следует», что видела в нашем доме пару початков кукурузы с колхозного поля. Я уже вспоминал в предыдущей главе, как отцу пришлось взять «вину» на себя и отсидеть два года.

Оказывается, очень многие из нас встречались с мразью в прошлом. Да и сегодня вынуждены регулярно с ней сталкиваться. Думаю, читая эти строки, любой вспомнит немало мерзавцев, с которыми так или иначе сводила жизнь.

 

Что это за люди?

Лев Гумилев называл их субпассионариями, которым не хватает жизненной энергии. У антиподов таких людей — пассионариев — этой энергии много. И потому в любые времена они строят, сеют, созидают. На собственных плечах поднимают страну и двигают ее вперед, увлекая за собой менее активных соплеменников. Существуют также гармоничные люди. Они живут и растят детей, трудятся, честно зарабатывая свой хлеб, и тоже не зря коптят небо. А есть субпассионарии, которые не хотят по-настоящему работать, не способны к созиданию, не умеют уживаться с другими. Они лишь поглощают энергию окружающих и потребляют результаты чужого труда, ничего не давая взамен. Одним словом, паразитируют на теле общества. И когда их количество нарастает, общество начинает погибать.

В 17-м году именно такие люди захватили власть в России (причем сделали это руками все тех же пассионариев) и долго разрушали то, что построили до них, пожиная плоды искреннего энтузиазма миллионов соотечественников. Не случайно за это время не возникло новых идей или теорий. Люди, способные только разрушать, отбирать и делить, — эти «гусары революции», как говорил о своих соратниках Троцкий, — не могли больше ничего придумать, раз и навсегда вооружившись, как им казалось, вечными принципами марксизма-ленинизма.

Только в 50-е все более-менее наладилось…

Но в 91-м субпассионарии снова правили бал. А проще говоря, все та же мразь села нам на шею. Это и не удивительно, ведь в периоды больших потрясений, когда происходит взбалтывание общества, именно она всплывает первой и начинает активно искать, где можно во всей полноте применить свои гнусные навыки.

Вчера мразь доносила на соседей (впрочем, некоторые до сих пор не могут расстаться с этой привычкой). Она же раскулачивала и расстреливала. Взрывала храмы. Мразь надевала повязки полицаев. А позже травила великого писателя Шолохова, академиков Вавилова и Сахарова… Да мало ли сфер приложения ее специфических способностей во все времена.

 

А чем она занимается теперь?

Сегодня мы наблюдаем, как все та же мразь лезет изо всех щелей. Только и ждет малейшего повода обгадить то, что было хорошего раньше и делается сейчас. Думает, как бы снова устроиться, чтобы за чужой счет жрать и пить всласть. Сама же она бесплодна. И, чувствуя эту свою ущербность, пытается замаскироваться, принимает причудливые формы.

Раньше, к примеру, я со смехом наблюдал за тем, как возникают всевозможные сатанисты и другие секты. Думал, что это не более чем маскарад, устраиваемый людьми, не способными проявить себя как-то иначе. Однако вскоре стал понимать, что эти ребята не просто играют: их жрет и душит злоба. Они ненавидят все человеческое. И поэтому сбиваются в агрессивные стаи, тоталитарные секты, экстремистские группировки. Захлестнувший мир терроризм — из той же оперы. Просто мразь ищет таким образом способы самовыражения. При этом сама о себе она не может сказать, что она мразь. А потому часто рядится в одежды борца за справедливость. Происходит своеобразная сублимация ненависти и злобы. И мразь всегда находит себе оправдание. Сколько миллионов русских людей она истребила в прошлом веке, но даже сегодня называет это необходимой жертвой, возложенной на алтарь служения великой идее.

Мразь к тому же занимает самые разные этажи социальной лестницы. Мы можем столкнуться с ней и в глухой деревушке, и в кабинете столичного чиновника. Она же нередко выступает перед нами с высоких трибун или смотрит на нас с телеэкрана и учит, как жить, любить и во что верить.

Причем это явление общечеловеческое. Везде есть ущербные личности. Основное их качество — желание опоганить, оплевать, затоптать любые ростки прекрасного и на этой почве возвыситься.

К счастью, жизнь так устроена, что за все есть возмездие. И такие люди нередко сами наживают себе болезни и прочие беды. Классический пример: все, кто расстреливал царя, умерли страшной смертью. Судьба рассчиталась с ними за грехи. И сегодня мы видим, что семья последнего российского монарха, несмотря на все попытки убийц избавиться от следов содеянного, похоронена в Петропавловском соборе. А где могилы этих собак? История все расставила по местам. Поэтому не нужно думать, что всякое зло может проходить безнаказанно. Оно всегда возвращается к человеку и выходит ему боком. Не случайно старая истина гласит: каждый является творцом собственной судьбы.

К тому же мразь в общем-то и не живет вовсе, а мучается: кого-то ненавидит, кому-то завидует. Все ее раздражает. И ничто не приносит настоящей человеческой радости. И не стоит добрым людям бояться, что она победит. Конечно, не всем палачам приходит сиюминутное воздаяние, но истинного счастья еще ни один из них не нажил.

 

Как бороться с мразью?

Лучше всего с ней не связываться: как говорится, не тронь дерьмо… Не надо давать мрази повода зацепиться за что бы то ни было, запустить в тебя свои щупальца. По возможности желательно уйти от любых контактов с ней, отстраниться. С мразью нельзя вступать в дискуссии — это лишь очередной повод для склок, в которых она как рыба в воде. Не нужно ничего ей доказывать или пытаться ее перевоспитать.

Раньше, когда мразь переходила допустимые пределы, ее просто вызывали на дуэль и убивали. (Правда, и она преуспевала в стрельбе, и тогда русский народ лишался лучших своих представителей, не боявшихся бросить ей вызов.) Сегодня такой возможности нет. Мразь спокойно живет бок о бок с нами. А потому всякий раз, встречая на своем пути очередного подонка, нужно осознавать, что столкнулся именно с ней. С мразью, которая ненавидит наш народ и готова на любые действия, чтобы унизить и растоптать его.

Нужно понимать: то, что ты делаешь с чистым сердцем, не может нравиться мрази. И мне уже много лет приходится выслушивать всевозможные нападки по поводу «Русского вопроса». Причем порой с откровенной ненавистью относятся к нему такие же русские, которые считают себя умными и образованными. И если для одних обсуждение этого вопроса — возможность сообща осмыслить проблемы и найти подходящие решения, то для других — способ излить всю свою желчь и ненависть. Наряду с добрыми откликами, по-настоящему согревающими душу, мы получали немало писем и от таких людей, готовых все испачкать грязью.

Но, как говорится, кишка тонка. В свое время в Казахстане после моих первых статей, посвященных притеснению русских, по утрам в собственном подъезде я читал свежие надписи: «Русский, пошел вон!». Но, как говорится, собака лает — караван идет. И сегодня, оглядываясь назад, я лишь убеждаюсь: с мразью можно бороться только светом. Чтоб не оставалось темных углов, в которых скапливается всякая нечисть. И чтобы не было мрачных закоулков, где любит она обделывать свои подлые делишки.

 

Сегодня к двум традиционным русским бедам — дуракам и дорогам — добавилась новая проблема, возникшая в результате их сочетания

Летом я стоял в пробке на столичном МКАД. Вдруг сзади в меня на огромной скорости влетают «Жигули». Тормозной путь — 30 метров. Бензобак моего автомобиля вмяло в колеса. Рама искривилась. В голове — туман.

Прихожу в себя. Выбираюсь из салона. Спрашиваю (в переводе на литературный): «Мужик, ты что, пьяный? Мы вроде все тут стоим. А ты летишь, глаза вылупив». При этом вижу, что никакой он не пьяный, а просто дурак!

Этот случай заставил меня задуматься о том, что главная опасность для русских водителей и пешеходов не состояние дорог, не технические проблемы автомобилей, а дураки на дорогах. Вроде того, что испортил мою машину и сам чуть не убился по собственной дурости.

 

В чем тут главная трудность?

Мы совсем недавно встали на путь, который уже прошли Европа, Америка и некоторые азиатские страны. В России набирает темпы первичная автомобилизация населения. За руль садятся миллионы новых водителей. Но сам-то человек при этом не изменяется. И, управляя машиной, зачастую реализует свои комплексы.

«Какой же русский не любит быстрой езды», — с гордостью повторяем мы при случае. — «Тормоза придумали трусы!» «Разобьюсь, но газ не сброшу!»… И этот менталитет приносит нам огромные беды.

Казалось бы, автомобиль — великое благо. Дополнительная степень свободы. Он дает человеку совершенно иное ощущение пространства, чувство мощи. Кроме того, хорошая машина позволяет ее владельцу осознавать причастность к классу обеспеченных людей. Если же говорить о стране в целом, то «железный конь» обеспечивает новые рабочие места: на автозаводах, заправках, стоянках, автосервисах. А качественные транспортные услуги стимулируют подъем экономики.

Но то, что для всего мира является символом прогресса, для нас стало настоящим бедствием. Население России оказалось неподготовленным к массовой автомобилизации. Мы не научились цивилизованно вести себя за рулем. В результате на дорогах страны который год идет грандиозная война всех против всех, в которой ежегодно гибнут до 30 тысяч человек и около 300 тысяч получают увечья.

 

Можем ли мы изменить ситуацию?

Как бы там ни было, заметны постепенные перемены и в нашем менталитете. К примеру, в Москве первичную автомобилизацию я наблюдал в начале 90-х. Многие тогда, купив дорогую иномарку, носились, нагло подрезая других, ездили по газонам и тротуарам. Теперь же в столице около 4 миллионов машин. И чтобы весь город не превратился в одну большую пробку, москвичи просто вынуждены соблюдать правила. Кроме того, понемногу вырабатывается культура вождения. Автовладельцы все чаще стараются уступить дорогу, облегчить друг другу движение. В общем, начинают походить в этом смысле на европейцев. И в целом отношение к «железному коню» стало более спокойным.

Сегодня крутой машиной уже никого не удивишь. Автомобиль действительно превращается в средство передвижения, не более того. И гораздо больше теперь раздражают не новые русские, а представители власти с мигалками, позволяющие себе откровенное хамство на дорогах.

Но это Москва. А в других наших городах автомобиль зачастую все еще воспринимается неадекватно. И спасение от дурака на дороге остается весьма актуальной проблемой.

Сам я вожу машину уже более 25 лет (к тому же еще при СССР успел поработать редактором автомобильного журнала). И за это время у меня выработались свои принципы езды и представление о том, как человек должен вести себя за рулем. Правила эти просты, но эффективны.

Из-за чего у нас в основном происходят аварии? В 90 % случаев — из-за превышения скорости. Поэтому сам я никогда не езжу очень быстро. Хотя моя машина может развивать и 200, и 250 км/ч, я не позволяю себе набирать скорость, которая превышала бы установленный правилами лимит больше чем на 10–15 км/ч.

Во-вторых, всегда пристегиваюсь. Многие считают, что ремень безопасности — ерунда. Порой даже воспринимают желание пассажира пристегнуться как недоверие к их водительской квалификации. На самом же деле до 60 % автовладельцев, погибающих в ДТП, могли бы остаться в живых, будь на них в момент аварии ремень безопасности.

В-третьих, ночью у жителей России почему-то вырываются наружу все нездоровые инстинкты. Обычно с 20 до 23 часов на дорогу вылезают пьяные водители. Поэтому я стараюсь без крайней необходимости в темное время суток не ездить.

В-четвертых, никогда не пью за рулем. Хотя кому-то, наверное, смешно это слышать.

Вообще, езжу я очень много. За год набегает 70–80 тысяч километров. Приходится садиться в машину и в дождь, и в снег, и в гололед. Поэтому всегда стараюсь передвигаться на полноприводном автомобиле.

Кроме того, всегда нужно иметь запас мощности двигателя, без чего водитель не может чувствовать себя уверенно на загруженной трассе.

Казалось бы, все эти простые истины звучат как «дважды два». Однако именно из-за несоблюдения элементарных правил происходит огромное количество трагедий.

Кстати, имея приличный водительский стаж, по поведению чужой машины на трассе ты сразу понимаешь, кто за рулем: женщина, старичок или тот самый герой-дурачок. Дурака всегда видно: он рвет с места, несется, подрезая других, мчит на красный, неожиданно перестраивается из ряда в ряд. Раньше, встретив такого человека на дороге, я пытался с ним спорить — производить ответные маневры, забывая о правилах. Но со временем это желание исчезло. И главный принцип ПДД для меня трансформировался в ДДД: дай дорогу дураку!

Волей-неволей изучая природу данной категории наших сограждан, я пришел к выводу, что это ущербные люди. Те, кому любой ценой необходимо реализовать болезненное чувство самолюбия. И если в обычной жизни они порой незаметны и дурь их не так сильно бросается в глаза, то на дороге, получив дополнительное преимущество в виде десятков лошадиных сил, дураки проявляют себя во всей красе. И эти дефекты характера, изъяны духа зачастую оборачиваются гибелью окружающих.

 

Какова здесь роль государства?

Роль эта сегодня совершенно недостаточная. В 1990-е годы власть, озаботившись ситуацией, начала было ужесточение правил. Ввели специальные карточки, накопительную систему штрафных баллов. Но сразу же раздались либеральные стоны: государство, мол, обходится с водителями слишком жестко, на Западе такого строгого отношения нет. И снова пошли послабления. А за ними и рост числа ДТП.

Потом опять подняли штрафы. Но в то же время, взяв пример с заграницы, нашим людям разрешили употреблять за рулем определенную дозу алкоголя. (В переводе в привычную систему измерения — примерно бутылку пива или бокал некрепкого вина.) Но дело ведь не в количестве разрешенных промилле, а в самом принципе: «Можно — значит, можно!».

Пытаясь перенять чужой опыт без учета собственного менталитета, мы шарахаемся из стороны в сторону. В то время как нужно искать золотую середину. Постепенными мерами, законодательно добиваться отстранения дураков от управления автомобилем.

На дорогах страны постоянно идет страшный естественный отсев таких водителей. Но они же убивают и ни в чем не повинных людей. Поэтому некоторые категории населения нужно изъять из этого процесса по определению. В первую очередь речь идет о пьяницах или психически неуравновешенных людях со взрывными реакциями, обостренным самолюбием. Выявлять и отсеивать их должны специалисты. Для себя же я определил простую формулу: если в течение года человек трижды попадает в аварию, ездить ему нельзя.

Что касается самих правил дорожного движения, думаю, нынешнее их ужесточение недостаточно. Надо вспомнить советскую формулу: «Пьяный за рулем — преступник!». И если человек хоть раз задержан за вождение в нетрезвом виде — навсегда лишать его прав. То же самое с соблюдением скоростного режима. Второй раз попался на превышении, которое составило 50 км/ч и выше, — передвигайся всю оставшуюся жизнь на общественном транспорте. Целее будешь. И никого не убьешь.

Кто-то возразит: «Все равно ничего не изменится. А вот размер взяток гаишникам увеличится в разы». Но ведь нарушитель, отдавая эти деньги инспектору, большой радости тоже не испытает. Да и с коррупцией в МВД тоже надо бороться.

Конечно, безопасность на дорогах зависит и от развития самой транспортной инфраструктуры. И нам необходимо строить современные трассы, создавать новые развязки, приводить в порядок разметку и знаки. Но главное — разобраться с дураками на дорогах.

Если мы хотим с меньшими потерями пройти опасный период автомобилизации, должны принимать адекватные меры. А когда все устаканится и каждый участник движения поймет, что автомобиль не телега разврата, тогда можно будет подумать и о некоторой либерализации правил. Пока же любое послабление приводит к восстановлению печального статус-кво, когда дуракам везде у нас дорога.

 

Какие ценности сегодня являются для нас главными?

Когда я был на Шри-Ланке, как и другие русские туристы, открывавшие для себя мир после советской изоляции, изучал местные обычаи, осматривал достопримечательности, ходил в буддийские храмы. И похоже, при этом злоупотреблял тамошним питанием. В результате заболел. Да так серьезно, что едва перенес обратный полет, который с пересадками занял 32 часа.

Дома мне сделали срочную операцию. Она прошла не очень удачно, поэтому потребовалось второе вмешательство хирургов. После него меня поместили в реанимацию. И весь тот огромный мир, которым я, казалось бы, еще недавно владел, вдруг сузился до самых простых вещей и потребностей. Когда лежал в палате в беспомощном состоянии, мне ничего не оставалось, кроме как думать о своей жизни до этого момента.

А что же я нажил за прошедшие 50 лет? Чего добился? На кого могу надеяться? Тогда и осознал, что главное мое богатство — это семья и два-три настоящих друга. А все остальное, по большому счету, не имеет никакого значения: ни деньги, ни прочие показатели успеха. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: произошла настоящая переоценка всех ценностей.

Наша страна тоже пережила подобный коллапс. Теперь, когда мы наконец вышли из угара 90-х, для русских настал такой же момент переосмысления собственного места в мире и многих понятий, казавшихся незыблемыми.

 

В чем оно заключается?

Каждый народ имеет определенный возраст. Русские пережили свою молодость. Еще недавно они были полны юношеских сил и мощи. Дерзали, состязались с другой сверхдержавой. Отдавали последнее ради идеалов, может быть, не всем понятных, но прекрасных по своей сути. Однако пришло время взросления и обретения мудрости. Что делает человек в этот период? Он задумывается и решает для себя, каким путем идти дальше. Что взять с собой, а что оставить в прошлом.

Какой выбор необходим нам? Во-первых, нужно отбросить старый подход, согласно которому все наши проблемы имеют лишь социально-экономическую природу. Нередко приходится слышать, что СССР развалился потому, что люди в нем жили плохо. А если бы все были богаты, то краха удалось бы избежать. Однако это ложь, которую многие сегодня используют в своих целях и за рубежом, и внутри страны. Распадаются и преуспевающие государства. Просто все дело в том, что в основе такого процесса лежат этнические причины. КПСС пыталась зачесать всех под одну гребенку. Не давала представителям разных национальностей быть самими собой. Однако каждый народ отличается своим стереотипом поведения, способом выживания и поэтому всячески сопротивляется унификации. Попытки всех уравнять стали для Советского Союза настоящей бомбой замедленного действия. Причем сегодня националисты, поднявшие голову в тех же прибалтийских республиках, Украине или Грузии, говорят, что к этому стремились именно русские, хотя как раз они-то больше других и пострадали от подобной политики космополитов, стоявших во главе государства.

Сейчас, когда вновь пробуждается самосознание русского народа, нам нельзя опять допустить старой ошибки, стараясь обезличить всех остальных. Иначе это закончится все тем же распадом, но теперь уже самой Российской Федерации. Пусть татарин будет татарином, а башкир башкиром. Пусть живут, как им удобно. Не случайно именно такую политику проводила царская Россия, имевшая куда больший опыт в этом вопросе.

 

Как это устроить сегодня?

Во-первых, к решению многих проблем нужно подходить с этнических позиций. Простой пример — Китай. Что первично для этой страны: социализм или народ? Ответ очевиден. Они хотят присоединить Тайвань только потому, что там живут китайцы. Какой экономический уклад сохранится на этой территории — для Пекина не столь важно, лишь бы она относилась к их государству. Точно так же мы наблюдаем за тем, как в Гонконге развивается капитализм, в то время как континентальный Китай остается преимущественно социалистическим. Получается, что главное — народ, а сама система гибкая. Мы же никак не поймем, что в первую очередь являемся русскими и только потом — социалистами, либералами-демократами и всеми остальными. Именно приоритет и самоценность народа, на мой взгляд, и есть та первая простая истина, которую нам необходимо усвоить.

Во-вторых, если мы хотим сохранить Россию, то должны понимать, что самым большим завоеванием прошлого для нас является межнациональная дружба. Есть этносы, связанные единой судьбой и просто испытывающие взаимную симпатию. Ученые называют такое соответствие комплиментарностью. И это огромное историческое достояние, которое мы не имеем права растерять. На территории нашей страны можно наблюдать уникальное сочетание около 170 народностей. Поэтому лозунг крайних националистов: «Россия для русских!» нам не подходит. Эти люди жили здесь всегда, они ниоткуда к нам не приехали. И мы связаны с ними одной судьбой.

Причем комплиментарные нам народы есть и за нынешними границами России. В первую очередь это белорусы и украинцы, с которыми нас так старательно пытаются поссорить некоторые политики, СМИ и все те же яростные националисты. Да и, к примеру, казахи, несмотря на то что когда-то вместе с семьей выслали меня как русского журналиста из своей страны, лично мне ближе, симпатичней и понятней, чем те же англичане. В душе я давно простил их.

Означает ли все это, что у нас не должно быть русского национализма? Вовсе нет. Просто он должен быть цивилизованным и развиваться в неразрывной связи с национализмом евразийским. Ведь как ни крути, а «степные» соседи исторически нам гораздо ближе, чем Европа, которая давно уже все для себя решила и разложила по полочкам. Поэтому нельзя позволить кому бы то ни было разрушить эту дружбу, ковавшуюся веками.

Мы сегодня являемся сырьевым придатком Запада. Только поэтому Россию еще как-то терпят. Однако там не забывают при случае указать нашей стране на ее место. Пытаются помыкать ею во внешних и даже внутренних делах. И конечно, за общий европейский стол нас просто так никто не позовет и уж точно не станет пить с нами на брудершафт в порыве искреннего расположения. Так что если делать выбор (а рано или поздно придется), то лучше быть полноценным евразийцем, чем второсортным европейцем. А значит, вместо того чтобы искать соринки в чужом глазу, необходимо находить точки соприкосновения с ближайшими соседями. Выстраивать новые и укреплять старые связи на евразийском пространстве. Не только на уровне политических деклараций или нечастых собраний ЕврАзЭС, но и в более широком — этническом и культурном — поле. Это еще одна простая истина, которую русским необходимо взять на вооружение.

По старинке заискивать перед Западом нам нет никакого резона. Сегодня многие исследователи геополитических проблем сходятся в том, что именно Россия является в современном — расколотом на части — мире той силой, чья поддержка обеспечит безусловную победу в борьбе любой из противодействующих сторон. А это и западная цивилизация во главе с Америкой, и исламский Восток, и набирающий все более колоссальную мощь Китай. Поэтому задача России — грамотно использовать этот свой потенциал, определившись со сферой собственных жизненных интересов.

 

Что нам мешает?

Мы очень многого не понимаем в психологии окружающих народов, имеем искаженное представление об их жизни. Поэтому нужно не отгораживаться от них, а как можно больше взаимодействовать, учиться взаимопониманию и сотрудничеству. И здесь помогут все те же простые истины: этнический подход к решению важнейших проблем, евразийство, дружба и расширение контактов с комплементарными народами как на общегосударственном, так и на межличностном, бытовом уровне. А также поддержание национального своеобразия народов самой России при сохранении собственных русских ценностей и культуры.

Конечно, государственная власть при этом должна быть очень сильной. Без этого страну не удержать. Но с другой стороны, нужно опираться не только на силу закона, но и на обычаи народов, живущих с нами бок о бок. Чтобы сам закон не шел вразрез с их многовековым укладом. Нужно понимать чужие традиции, серьезно изучать их. Только тогда мы сможем осознанно использовать в собственных интересах то, что пока еще применяется методом тыка. К примеру, молодой Кадыров костяк своей гвардии составил из кровников. Понятно, что ими движет в первую очередь древний закон чеченского народа — кровная месть за убитых родственников, а вовсе не ценности государственности, территориальной целостности и федерализма. Однако на это наша власть закрывает глаза — так ей выгодней. И наверное, правильно делает.

Однако когда бывший глава Ингушетии Аушев попытался ввести в своей республике многоженство, сразу же получил по шапке от центра, хотя руководствовался все теми же обычаями своих соплеменников.

Получается, сегодня по-прежнему нет единого взвешенного подхода в этих весьма щекотливых и тонких вопросах национальной политики. Но мы-то знаем: где тонко, там и рвется. И чтобы наше государство снова (и теперь уже окончательно) не затрещало по швам, нельзя и дальше закрывать глаза на проблемы, о которых идет речь. Иначе в погоне за международным престижем растеряем истинных друзей. И некому из близких будет даже подать нам стакан воды, если вдруг подорвем здоровье в период этих заморских исканий.

 

Две вещи определяют сущность человеческой памяти: то, что человек забывает, и то, что он не забудет никогда. Поэтому хочется вспомнить обо всех русских людях, безвинно сгинувших в жерновах отечественной истории двадцатого столетия. Мы как нация мимоходом потеряли 150 миллионов человеческих жизней (ниже объясню эту «арифметику»). Ради чего были принесены эти жертвы?

Прежде чем написать эти строки, я долго размышлял. Изучал статистику, искал факты. А потом подумал: а почему, собственно говоря, надо начинать с каких-то больших цифр? Ведь не зря же один умный человек сказал, что, когда мы видим смерть одного человека — это трагедия, а когда умирают миллионы — это статистика. Поэтому я решил вспомнить те жертвы, которые понесла моя семья.

Мой прадед сгинул где-то на Гражданской войне. Дед по матери Трофим был арестован НКВД в тридцать втором году и тоже исчез. Причем вина его, крестьянина-середняка, была такой: он увидел, как быки, которых он холил и лелеял, попали в колхозную конюшню, где простояли три дня некормлеными. Ему стало жалко животных, и в сердцах он сказал, забирая быков с собой: «Мне такой колхоз не нужен». Через два дня за ним пришли…

Брат матери Андрей погиб на финской войне. Его могилы так никто и не видел.

Брат отца Дмитрий не вернулся с Великой Отечественной…

Отец пришел с фронта с тяжелым ранением. Потому только, что его списали и он уцелел, появились мы, наша семья.

Старший мой брат — а в семье у нас было четверо детей — умер от голода в сорок четвертом году.

Средний брат Мишка долго, года три, не мог ходить: от голода у него не было сил подняться. Потом этот же Мишка спился и умер в самом цветущем возрасте — лет ему было всего сорок восемь.

Не так давно умер мой шурин — здоровый был мужик, а сгорел буквально за две недели. То ли в деревенской больнице лекарств не было, то ли врачи не смогли спасти.

В общем, посмотрел я только на одну свою семью — оказывается, смертей в ней раньше срока можно насчитать больше десятка.

 

А сколько таких семей по стране?

Численность населения Российской империи перед революцией составляла 150 миллионов человек. (Конечно, со всеми теми землями, которые мы потеряли за страшный для нашей страны двадцатый век.) Сейчас в России живет сто сорок пять миллионов. И кто-то может сказать: тоже немало. Но давайте посмотрим, например, на Соединенные Штаты, где численность населения за тот же период увеличилась в четыре раза. Выросли и другие страны: взгляните на Китай…

По самым скромным подсчетам, население нашей страны должно было бы сейчас составлять 300 миллионов человек. Но случилось по-другому…

Когда мы говорим о потерях, большинству из нас в первую очередь вспоминается: «Двадцать второго июня ровно в четыре часа…». Сейчас, конечно, называют разные цифры — двадцать, двадцать семь миллионов человек погибло в той страшной войне. Никто точно сказать не может, как не могут ответить и на вопрос: почему мы оказались не готовы к нападению фашистской Германии? Почему за полгода до войны были срыты оборонительные укрепления по старым границам страны, а новые не успели построить? Почему цвет армии оказался в лагерях или был расстрелян? Почему наши самолеты не успевали взлетать и были уничтожены на аэродромах? Почему в окружении, а затем в плену оказывались целые дивизии?

Но, отдавая дань памяти всем, кто не вернулся с той великой войны, все-таки хотелось бы вспомнить и другие жертвы русского народа в двадцатом веке.

Если бы мы говорили только о физических потерях, тогда можно было бы просто погоревать, как горюют, отмечая годовщину землетрясения, тайфуна, наводнения — одним словом, стихийного бедствия. Да, это тяжело перенести, но мы остались целы, нужно жить дальше. «Горе не море — пройдет, отболит». Но здесь не тот случай: с момента революции начался невиданный в истории эксперимент над народом, над нашими дедами и родителями, над каждым из нас.

За сухими цифрами статистики о миллионах невинно пострадавших: умерших с голоду детях, расстрелянных офицерах, раскулаченных крестьянах, замученных священниках, замерзших и погибших в ГУЛАГе, полегших на полях сражений, угнанных в плен, воевавших за призрачные идеи в локальных войнах постсоветского периода — за этими жертвами всегда стоят конкретные люди.

 

Оправданны ли были эти жертвы?

В третье тысячелетие мы вступили не просто «сиротской» нацией, но и с диковинным искажением нашей истории, невиданным в России оскудением духовных понятий и человеческих нравов. Не случайно, наверное, количество жертв Великой Отечественной войны по странным обстоятельствам почти совпадает с количеством русских людей, брошенных и преданных в результате Беловежских соглашений: двадцать пять с лишним миллионов к двадцати семи. И сегодня больше половины населения России живет в условиях постоянного перенапряжения или стресса: психологического, эмоционального, социального. Стресс связан с плохими условиями жизни, с высоким уровнем преступности и насилия, с кровавыми конфликтами, в которых гибнут люди. Растет и число жертв стихийных бедствий, технических катастроф, поскольку вложения в социальную и производственную сферу оставляют желать лучшего.

Перед Россией давно уже появилась реальная угроза стать страной-призраком. В ЮНЕСКО вычисляют коэффициент жизнеспособности нации по пятибалльной системе. РФ имела на конец 90-х годов коэффициент 1,4 балла. Упадет показатель ниже — верный знак того, что любая помощь такой стране бессмысленна: физиологическая и интеллектуальная агония населения может длиться долго, но нация с таким коэффициентом жизнеспособности, по критериям ЮНЕСКО, не имеет внутренних источников развития. Ее ждет медленная деградация. Я пишу эти строки и говорю себе, что нельзя допустить реализации подобного прогноза. Нельзя мириться с тем, что малодетность и бездетность стали нормой, а сокращение населения и, более того, его вырождение — продолжаются.

 

Зачем нам новые страдания?

Пришло время жить. И нам, русским людям, пора заставить собственное правительство научиться считаться с человеческой жизнью. Сегодня необходим ряд мер, направленных как на преодоление глубокого демографического кризиса, так и на улучшение экономического положения россиян. Эти задачи неотделимы друг от друга. И лишь вернув русскому народу его былое величие, мы сможем добиться процветания не только кучки олигархов и обслуживающих их интересы чиновников, но и всех наших сограждан.

Для этого мы в первую очередь должны преодолеть разрыв, существующий между людьми и государством. Вернуть тот дух некогда присущей нам державности, при котором граждане строят свои отношения с властью на основе взаимного уважения и общей заботы о будущем страны. Лишь при этом условии возможно создание истинно нравственного государства, которое соответствовало бы вечному стремлению русского человека к свободе, правде и справедливости и которое бесконечно ценило бы жизнь каждого своего гражданина.

Хватит жертв, бессмысленных, спровоцированных несовершенством системы управления. При этом я твердо убежден, что фраза: «Пока не похоронен последний солдат, война не закончена» — не пустые слова. Чтобы не допускать новых потерь, нам нужно помнить о тех, которые уже были понесены. И низкий поклон людям, не позволяющим нам забыть о них: школьникам и студентам, ухаживающим за мемориалами и братскими могилами, поисковикам-энтузиастам, которые, несмотря на отсутствие какой бы то ни было помощи со стороны властей, ведут поиск солдат и офицеров Великой Отечественной.

Я очень хочу, чтобы в новом веке к нам наконец-то пришло ощущение ценности человеческой жизни. Чтобы мы перестали быть жертвами обстоятельств и правительств. Чтобы наш народ снова стал тем, кем являлся испокон веков, — народом-победителем!

 

Вопрос о национальной гордости русских снова назрел

Почти сто лет назад Ленин в своей одноименной статье написал: «Мы полны чувства национальной гордости, ибо великорусская нация тоже создала революционный класс, тоже доказала, что она способна дать человечеству великие образцы борьбы за свободу и за социализм, а не только великие погромы, ряды виселиц, застенки, великие голодовки и великое раболепство перед попами, царями, помещиками и капиталистами».

По мнению вождя мирового пролетариата, русские в первую очередь могли гордиться тем, что участвуют в революционной борьбе против царизма. И они же должны были освободить другие народы, в том числе от гнета самой монархической России.

Сегодня мы знаем, чем закончились все эти попытки. И в наше время снова назрел вопрос о национальной гордости русских.

 

Чем русские могут гордиться сегодня

Есть ли у нас поводы для гордости? Здесь, конечно, можно начать перечисление всем известных истин. Да, у русских великая культура. Да, нам нет равных на поле брани. Тут же на ум приходит и первый космонавт, и то, что «в области балета мы впереди планеты всей». Да мало ли чего еще можно припомнить. Но за этими привычными представлениями не все видят новые — не менее веские — основания для настоящей гордости. Почему так получается?

Некоторые навязывают нам, что мы по-прежнему находимся на самом дне и никаких успехов нам не светит. Русских пытаются убедить в том, что народ мы плохонький, дела по всем направлениям идут неважно, да и вообще наша страна по определению нецивилизованная и хуже всех остальных. Самое страшное, что вокруг действительно происходит много ужасного. И когда внимание людей сосредоточивается только на негативе, а положительные примеры не принимаются в расчет, создаются реальные предпосылки для формирования мифологизированного сознания, основными признаками которого становятся депрессивность и ожидание катастрофы.

С одной стороны, я смотрю в окно и вижу жизнь, которая идет своим чередом: худо-бедно поднимаются фабрики, на улицах не протолкнуться от заполонивших дороги машин, в магазинах полно людей, вокруг идет бешеное строительство. А включаю телевизор — и наблюдаю совсем другую картину, где все падает, взрывается и разваливается на глазах.

Депрессивная журналистика сложилась у нас еще в 80-х. До этого СМИ радостно описывали достижения страны победившего социализма, позволяя себе лишь критику по указке. Поэтому, когда появилась возможность отведать сладость запретного плода, на всех нас обрушился вал чернухи, порнухи и прочих нечистот.

Прошло уже больше 15 лет, а мы никак не можем из-под него выбраться. Почему? Дело в том, что для многих разоблачительный пафос стал образом жизни — с него попросту кормятся. Посмотрел я новости на одном из телеканалов и ради интереса проследил тематику пяти сюжетов. Подбор их был следующим: убийство, побег из армии, взрыв на заводе, плохое экономическое положение и какая-то очередная коммунальная неурядица. После подобных сюжетов сложно отделаться от мысли, что проблема здесь не только в самих журналистах, но еще и в заказе, который они отрабатывают. Весь этот негатив фактически становится предметом торга.

Подтверждение этой мысли я получил в Смоленске, когда был в гостях у своего друга, который работает на местном телевидении. При мне ему позвонило руководство из Москвы и заказало сюжет о том, как упал с карусели и получил травму американский мальчик, приехавший вместе с родителями погостить на их историческую родину.

Уверен, что столичные телевизионщики эту новость потом еще и на Запад продали с выгодой, чтобы и там был лишний повод показать Россию в черном цвете.

Но Бог с ним, с Западом. Сами-то мы в какой России живем? Почему так старательно не замечаем позитивных изменений, которые происходят вокруг?

В подмосковном Электрогорске я беседовал со старушкой. Ей тогда было уже за 90, и она сказала мне, что для нее лучше, чем сейчас, никогда не было. Пришлось ей испытать нищету и голод, пережить революцию и коллективизацию, увидеть войну и послевоенную разруху. Потом вроде бы все потихоньку наладилось, но снова рухнуло в 90-е. Поэтому нынешнее свое положение она, имея возможность сравнивать, воспринимает совсем по-другому.

Здесь я вовсе не призываю дружно возносить хвалу власти за нашу счастливую судьбу: ее заслуг здесь не много. Но давайте, как и эта старушка, объективно посмотрим на нашу жизнь.

 

Что мы увидим?

Мы говорим, у нас плохая экономика. 6–7 процентов прироста ВВП, наблюдавшиеся в докризисные годы, никого не устраивали. И это при том, что на Западе 1–2 процента — уже счастье. Конечно, у них куда выше исходный уровень, но ведь ничего не бывает сразу. С другой стороны, нам нередко приводят в пример Китай, забывая, что там в пересчете на душу населения этот самый валовый продукт в три с половиной раза ниже.

Конечно, в советское время ВВП был намного выше. Но и здесь все не так однозначно: одно дело — выпустить танк стоимостью 1,5 миллиона долларов, бомбардировщик ценой 50 миллионов или подводную лодку, и совсем другое — на эту же сумму нашить детских колготок или накормить людей.

Да, сегодня в нашей экономике велика сырьевая составляющая. Но ведь до основания рухнуло то, что создавалось десятилетиями. Тем не менее по объему ВВП по паритету покупательной способности Россия находится на шестом месте в мире и по номинальному объему ВВП — на девятом (данные за 2012 год). Конечно, это не предел мечтаний. Да и доля экономики нашей страны в мировой — всего чуть более 4 %. Но если нам и есть к чему стремиться, то это не значит, что все столь уж катастрофично. Просто русским навязывают психологию обиженных. Да и старый комплекс еще крепко в нас сидит: если мы не первые, — это уже трагедия.

К тому же многие сегодня не только упорно не хотят замечать ничего хорошего в настоящем, но еще и пытаются очернять наше прошлое. Попытки выискивать в нем блох не прекращались даже в канун 60-летия Победы. И это при том, что вообще-то мало у кого в мире найдешь такую историю. Конечно, не все в ней было гладко, но она действительно настоящая. И ей, кстати, могли бы позавидовать те, кто сдался немцам, а теперь все громче жалуется, что мы освободили их, да не так, как им хотелось бы.

Причем гордиться мы можем не только своим далеким прошлым, но и современной историей. Конечно, после событий начала 90-х возникло много вопросов. Главный из них: что это было — победа или поражение?

 

Чего мы добились?

Лично я считаю, что это была именно победа народа, который нашел в себе силы стряхнуть иго всесильного тоталитарного Молоха. Да, отчасти она была пиррова. И ради нее русские в который раз не постояли за ценой. Но свобода никогда даром не дается.

Многие, кто сегодня стонет о прекрасном прошлом, забыли, как в советское время маялись в очередях или всю жизнь копили на «Москвич». Журналисты, привыкшие все охаивать, тоже, наверное, запамятовали, как надо было носить статьи на согласование чинуше, который сидел и вычеркивал «сомнительные» места. А я помню, какой стыд испытал, читая письмо матери солдата, погибшего в Афганистане. Друзья ее сына рассказали, как все произошло там на самом деле. В моей же статье он умер так, как положено было советскому воину. Женщина упрекала меня в неправде, а я не мог сказать ей, что все это приписал цензор…

Да, победа досталась нам тяжело. Но тем выше мы должны ценить ее, отделяя зерна от плевел. Причем победа эта заключается не только в обретении свободы. Согласимся, в период крушения Союза взял верх именно здравый смысл русского народа. А ведь все могло быть и по-другому, приди нам в голову, скажем, оккупировать Крым или подраться с казахами за спорные северные области. Мало ли подобных примеров? Но в нашем случае это уж точно была бы даже не вторая Югославия. Никому бы мало не показалось — все лежали бы в развалинах, не прояви наш народ (который, кстати, на референдуме высказался против распада СССР) человечность и мудрость.

И когда сегодня это величие духа начинают попирать наши вчерашние друзья и «братья навек», не грех бы напомнить им, с чьих рук они получили нынешнюю свободу.

К тому же Россия взяла на себя все долги Советского Союза. С точки зрения прагматичной подобный шаг был несусветной глупостью, достойной Иванушки-дурачка. И как-то во время выступления в Германии Путин откровенно признал это. Но, как ни парадоксально, тем самым мы соблюли честь страны. Показали, что мы не Мозамбик или Ангола и не отказываемся платить по счетам. Поэтому сегодня русские по сравнению с хозяевами бывших советских республик оказались на нравственной высоте, и Россия имеет моральное право с кем угодно разговаривать на равных.

В общем, нам есть чем гордиться. И отдавать свою жизнь и свой народ на растерзание клеветникам абсолютно неправильно. Да, у нас много недостатков, главные из которых — недопустимый разрыв между бедными и богатыми, а также коррупция, разъедающая государство сверху донизу. Но говорить о собственных проблемах можно и без мазохистского самобичевания. Всем ведь известно, что на пустом месте ничего не бывает: и демократию, и экономическую мощь нужно долго и бережно выращивать.

Главное — не забывать, что мы нормальная страна, нормально развивающееся государство. И в этом развитии нам еще много предстоит сделать. Ведь если есть движение, то есть и надежда на светлое будущее. А вместе с ней возможность в очередной раз показать пример всему миру.

Недавно я решил восстановить церковь в своем селе, в которое переехал. Не очень надеясь на чью-то помощь, стал искать стройматериалы. Но стоило только людям узнать об этом, народ зашевелился: из разрушенного храма выгребли мусор, вокруг скосили бурьян. Жители сами взялись за то, что 50 лет никому, казалось бы, не было нужно. Получается, им просто был необходим пример.

Может быть, это самое главное: в нашем народе еще дремлют скрытые силы. Русским нужна только первая искра, а уж за пламенем дело не станет. И я уверен — в будущем у нас появится еще немало новых поводов для настоящей национальной гордости.

 

Как мы боремся с коррупцией

Развернувшаяся борьба со взяточничеством снова показывает: стремление к идеалу играет с нами злую шутку. Антикоррупционная кампания, которая набирает обороты на наших глазах, приняла масштабы едва ли не исторические. Но что мне не нравится в этой ситуации (и уверен, не только мне) — вся эта борьба выглядит именно как кампания.

И грянул бой! Все кинулись на бывшего главу военного ведомства. Распять! Как на римской арене. Ты вышел на ристалище. И сначала тебя превозносят. Но потом вдруг не понравился толпе — и палец опускается вниз.

Когда Сердюков стал министром и начал проводить какие-то преобразования, его чрезмерно нахваливали. По телевизору постоянно показывали, как наши военные после многолетнего перерыва стали нормально летать и плавать, проводить масштабные учения, испытывать новое оружие и обмундирование. А теперь — виноват-не виноват — настроения повернулись на 180 градусов. И все сделанное «мебельщиком» оплевывается.

Многим не терпится свергнуть его с пьедестала, проклясть. Дмитрия Медведева кто-то из журналистов спросил в том духе, мол: а что, Сердюков еще не сидит? И премьеру пришлось парировать: «Разве его уже осудили?»

Но для тех, кто вчера восхвалял, а сегодня проклинает, это не важно. Свой безапелляционный вердикт они уже вынесли. И дело здесь не в Сердюкове (на его месте может оказаться любой сановник), а в характере самого народа, его привычках, мировоззрении.

Давайте посмотрим на нашу историю.

 

Кто нами правит?

Складывается ощущение, что никогда на Руси не было хорошего правителя. Одни подонки. Взять относительно недавний период — существовала империя и был царь. Ползали перед ним, восхваляли помазанника. Потом вдруг мигом свергли. И не просто в ссылку отправили — жестоко убили. Причем вместе с семьей, даже детей не пожалели.

Дальше сталинизм. Любимого Иосифа Виссарионовича целовали во все места. Но как только Хрущев развеял культ личности — тут же Сталин стал проклятым диктатором. Предать его анафеме! Вычеркнуть имя из учебников! Споры о роли Джугашвили в нашей истории и сегодня идут преимущественно в одном ключе: одни обожествляют — другие проклинают. Только черное или белое. Без полутонов.

Самого Никиту Сергеевича с его «оттепелью» тоже бросились было восхвалять. Но прошли отведенные ему 12 лет, и вот он уже воспринимается как эдакий злобный шут с ядерным оружием в кармане и волюнтарист, полстраны засеявший своей кукурузой.

При сменившем его Брежневе все вроде были сыты-пьяны. Не жаловались. Однако потом этот период нарекли застоем. А сам Леонид Ильич так и остался в памяти народной маразматическим героем обидных анекдотов.

Дальше продолжайте сами. Миша дал нам свободу! Как только начала разваливаться страна — Миша плохой. А вот Ельцин — великий! Запели частушки: «Горбачеву грош цена — берегите Ельцина». Однако и того в итоге записали в самодуры и пьяницы. Песни сменились: захотели «такого, как Путин». Но вот подзабылись лихие 90-е, наскучила «стабильность» — взбунтовалась Болотная. И ни такого, как великий и ужасный Владимир Владимирович, ни его самого уже не хотят.

Получается, проблема не в верховных правителях, а в тех, кто внизу.

 

В чем ее суть?

Причина таких метаний из крайности в крайность кроется не в чем-то ужасном, а скорее в стремлении к хорошему. Мы жаждем идеала: либо коммунизм, рай на земле — либо ад кромешный. Все или ничего. Не можем жить в стране, которая развивается по нормальным законам. И правители наши, если не святые, — значит самые ненавистные люди. Хуже всех. Сам наш идеал главы государства (и вообще человека) либо позади, как Сталин или Грозный, либо где-то далеко впереди. А раз сегодня руководитель «не айс» — значит он полный ноль.

И к своей жизни относимся так же. К примеру, молодежь, видя несовершенство сегодняшних российских реалий, стремится либо на Запад сбежать, либо с головой скрыться в Интернете. Хочется сразу в Царствие небесное — без долгой и трудной дороги.

И эта поспешная идеализация с последующим неизбежным разочарованием касается всех сфер. Вот стали возрождать церковь. Все бегут в храмы, молятся Богу. Поклоняются Патриарху. Вдруг рассмотрели у него на запястье дорогие часы. Машина у Святейшего, оказывается, тоже не та. А тут еще история с «нанопылью»…

Такое же нездоровое метание наблюдается и по отношению к другим странам. То мы идеализировали Америку и сами мечтали втиснуться в ее тертые джинсы. Теперь поняли, что там тоже не все шоколадно — и давай поносить Штаты, культивировать антиамериканские настроения.

Еще герой Достоевского говорил: «Широк человек — я бы сузил», — очевидно, имея в виду именно человека русского. Вот и бросаемся мы в своей широте из крайности в крайность. Европейцы отмечают, что в общении с нами трудно выработать среднюю линию, найти компромисс. Может быть, этим мы в первую очередь их и пугаем.

 

«Не виноватые мы!»

Самое интересное — мы никогда ни в чем не виним себя. Начиная с повседневных бытовых конфликтов — виноваты все вокруг: вредная жена, злобная теща, непослушные дети, скандальные соседи, — но только не я. Вот и возникают (как на общих кухнях, так и на федеральных каналах) эти бесконечные ток-шоу, участники которых все валят друг на друга. То же самое и в общественной жизни.

«Да, вокруг идеала нет. Но я-то — совершенство», — уверен обыватель. И в большинстве своем не можем признать, что все наши проблемы находятся внутри нас самих. Потому что страшно. Иначе ведь получится, что и мы не идеал — тогда сама жизнь наша гроша не стоит. Проще пребывать в уверенности, что все вокруг — дерьмо, и только я — дивный цветок на этой навозной куче.

И такая душевная ущербность поощряется СМИ, которые подхватывают истерию и начинают радостно распинать очередного низвергнутого с пьедестала. Никто у нас не прав. Раньше всю нашу жизнь заели олигархи (Раскулачить и посадить!), теперь — чиновники (Жаждем их крови!) Даже Путин вынужден был вступиться за государевых людей: мол, не все они сплошь негодяи.

И я по личному опыту могу сказать то же самое. Просто в воспаленном сознании мы все время ищем врага. Лишь перемещаем фокус внимания с одного на другого. Кстати, это свойство прекрасно использовал Сталин: знал, что народ его репрессии поддержит. Никуда это не делось и в наши дни. Только скажи ату! — бросаемся грызть.

Реальные же враги — наша непримиримость, неумение понять ситуацию, нежелание думать. Все это говорит о незрелости народа, который еще не пережил свои юношеские метания. Да, по теории великого Гумилева мы еще не престарелые европейцы. Имеем остаток пассионарности — запас энергии, которая позволяет сопротивляться распаду страны, биться с обстоятельствами. Но, может, внимательно посмотрев вокруг, пора уже немного успокоиться?

Давайте будем аккуратнее в вынесении оценок и навешивании ярлыков. Трезво посмотрим на все обличительные кампании. Если бесконечное разглядывание враждебного мира ни к чему хорошему до сих пор не привело, может, пора всмотреться внутрь и изменить себя. А потом уже искать внешних врагов — благо в них недостатка тоже нет.

Не устану повторять: наша судьба внутри нас. Это развертывание того, что есть в человеке. Судьба целого народа — тоже. И если мы действительно великий народ, способный изменить свою судьбу, давайте уже начинать.