Борис ЛАПИН
Химеры Диша
Город только просыпался.
Сонные дворники нещадно пылили метлами. Ощупывая мостовую длинными серебряными усами, проползали поливальные машины и оставляли за собой мелкую водяную пыль и запас росы. Разбредались по домам усталые ночные женщины. В сторону порта брели мутноглазые матросы и ныряли в заботливо разинутые на их пути черные дыры кабаков. Уставясь в тротуар, пробегали скособоченные тяжелыми сумками почтальоны. Хорошенькие, как на подбор, девушки из больших магазинов опускали надоконные тенты и долго стояли на солнышке, позевывая и протирая кулачком припухшие после сна глазки.
Город просыпался, потягивался, расправлял плечи. В этом спектакле каждый отлично знал свою роль, поэтому выражение лица у всех было если не важным, то по крайней мере подобающим. И лишь один человек выделялся из общей суммы благоденствующих горожан.
Каждое утро он появлялся бог весть откуда, этот нескладный человек неопределенного возраста. Сутулый, в мешковатом пиджаке, с волосами, падавшими на лоб, с давно погасшей трубкой в зубах, он вырастал точно из-под земли и некоторое время стоял так, щурясь на солнце и преглупо ухмыляясь. Потом, словно очнувшись от грез, растерянно оглядывался кругом и шел в сторону гавани Его несоразмерно длинные руки смешно болтались при каждом шаге, точно резиновые, а башмаки удручающе шаркали по асфальту.
Он был рассеян. Его голова постоянно была занята какими-то мыслями. На губах время от времени мелькала едва заметная беспричинная полуулыбка, позволяющая предположить, что человек этот не совсем в своем уме Он сталкивался с торопливыми почтальонами, натыкался на размалеванных женщин, вызывая у них на лице презрительную гримасу. Мог наступить на метлу дворника и ненароком попасть под ледяную струю поливальиой машины. Если бы по улице пронеслась пожарная команда, он не заметил бы этого. Если бы возле кабака дрались на ножах пьяные матросы, он прошел бы между ними. Хорошенькие девушки под полосатыми тентами одаривали его улыбками, а он ничего не замечал, этот странный человек... 2
Как обычно, его прогулка закончилась у служебного входа большого универсального магазина, занимавшего целый квартал в самом фешенебельном районе. Диш переступил порог, и темнота поглотила его. В этот ранний час полуподвальный этаж магазина был пуст. Огибая штабели картонок и пирамиды тюков, горы мешков и бастионы из ящиков, Диш повернул направо, потом налево, потом еще несколько раз направо и несколько раз налево и остановился у обитой железом двери с надписью "Утильная". Оглядевшись и прислушавшись, нет ли случайно кого поблизости, он отомкнул тяжелую дверь.
Полуподвальный этаж не зря прозвали в магазине "лабиринтом". Многие, впервые попав сюда, блуждали по его закоулкам, как по лесу, не в силах выбраться без посторонней помощи. Диш и сам однажды едва не заночевал в темном "лабиринте", заплутав в поисках столярной мастерской, спасибо, выручил ночной сторож. Однако со временем он настолько освоился в полуподвале, что мог бы с закрытыми глазами найти любое помещение. И все же когда Глом распахнул перед ним дверь "Утильной", Диш опешил - он и не подозревал ничего подобного. "Утильная" оказалась вовсе не утильной, а тайным входом в подвалы, о существовании которых никто в магазине не знал...
В лицо пахнуло прохладной сыростью, запахом плесени, под ногами пискнули ступени. В полной темноте Диш миновал с десяток поворотов и переходов, прежде чем впереди забрезжил свет. Узкий коридор уперся в дверь без всякой надписи, зато освещенную яркой лампочкой. Бесполезно было бы стучать или ломиться в эту дверь.
"Ваш покорный слуга, химеры!" - подумал Диш, и дверь отворилась сама собою. Мир за дверью был явно обитаем: послышались стуки и приглушенные неразборчивые слова, в нос шибануло горелой канифолью, дрянным ромом.
- Не отвлекайтесь, - долетел издалека сиплый голос. - Думайте: "Как дела, красотка?", "Как дела, красотка?" - и больше ничего!
Диш заглянул в одну из комнат, откуда валил едкий канифольный дым.
- Привет, каторжники!
Из-под нагромождения электронных блоков, не выпуская паяльников, высунулись два обалдевших человека с красными от бессонницы глазами.
- Там дождь? - спросил один из них, ткнув пальцем в потолок.
- Солнце, ветер с моря и шелест листвы, - ответил Диш.
- Проклятое подземелье, - проворчал второй. - Тут забудешь, как пахнет солнце.
- Потерпите, теперь уж скоро, - подбодрил Диш.
- Кой черт cкоpo!
II сразу забыв о нем, заспорили:
- Куда ты присоединил эту этажерку, дурила! Ты же воткнул ее в память, а я-то мучаюсь...
- В память, в память! Не в память, а в эмиссию, если бы ты что-нибудь понимал!
- В эмиссию! Добрая старая эмиссия, знай она, какие тупари придут в электронику, она никогда не появилась бы на свет...
В другой комнате тучный гипертоник, манипулируя экраном излучателя и вылупив склеротические глаза, сипло кричал на Глома:
- Опять посторонние мысли, шеф! Да что за дьявольщина, неужели вы, современные буржуа, не можете думать целеустремленно? "Как дела, красотка?" У вас все время разный рисунок мысли.
Измученный, изжеванный, полуживой Глом только тряс бородкой и, не возражая, старался сосредоточиться на одной чрезвычайно важной мысли: "Как дела, красотка?"
- Вы бы отдохнули, шеф, - посоветовал Диш. - Нельзя же доводить себя до такого состояния. Так вы никогда не добьетесь четкого рисунка.
Но Глом знал, за что приходится страдать. Операция под кодовым названием "Химеры" сулила крлоссальные прибыли. Опасаясь ушей и глаз всюду проникающих конкурентов, Глом принял крайние меры предосторожности. Двухмесячное заключение в подземелье было оговорено контрактами, люди работали по восемнадцать часов в сутки, здесь же спали и ели, никто посторонний в тайник не допускался и никто, кроме самого Глома и Диша, не выходил на поверхность. Предвкушая манящий запах золота, Глом стоически переносил и усталость, и неудобства, и бессонные ночи, и даже издевательства со стороны им же нанятых людей. Хуже того - согласился на роль подопытного кролика, лишь бы поменьше привлекать посторонних.
- А ну-ка, Диш, сядьте на минутку, - проверим ваш рисунок, а то шеф действительно того...
Но Диш уже спешил сырым коридором дальше. В помещении, заваленном полосками гибкого пластика, самозабвенно трудился над женским торсом старик-мастер. Железные очки съехали на нос, залысины блестели от пота, рядом валялась пустая бутылка из-под рома.
- Помилуйте, что вы делаете! - вскричал Диш, увидев его произведение. Кто это, позвольте вас спросить, обворожительная дама или толстозадая крестьянка, мамаша семерых детей?
- А чего? - старик снял очки и протер их о грязяый фартук. - Оно и обворожительнее, когда покруче да помясистей. Какой прок в костях...
- Эх, работнички! - вздохнул Диш. - Да на такой зад никакая юбка не налезет. Вот же у вас эскиз, и делайте, как здесь нарисовано.
- Нам чего, -обиженно пробормотал старик. - Могем и по ескизу. Наше дело маленькое. Хотели как лучше.
Диш прошел в жилую комнату, глотнул рому прямо из бутылки и повалился на диван. Надо было поспать пару часов и снова приниматься за работу.
Он уже задремал, когда на краешек дивана опустился незаметно появившийся Глом. В неверном свете, бьющем сквозь щелястую дверь, козлобородый, с опухшими веками и лихорадочно блестевшими глазами, Глом казался если не самим сатаной, то уж во всяком случае посланцем сатаны.
- Готовьте кубышку, Диш. Вы будете миллионером, - зашептал он зловеще Мне пришла нынче великая мысль: мы продадим патенты. В Париж, в Лондон, в Нью-Йорк! Нашему-то делу это не помешает. Мы перевернем земной шар вверх тормашками, стоит только захотеть. Так что гордитесь, Диш, - мир в наших руках!
Он засмеялся хрипловатым блеющим смешком, этот комичный старикашка, действительно страшный в своей самоуверенности, похлопал Диша по плечу - и стук его каблуков замер в отдалении.
"Ваш покорный слуга, химеры, - проваливаясь в сон, подумал Диш словами электронного пароля. - Покорный, безропотный, изобретательный слуга. Неужто и вправду ты будешь миллионером, Диш? Неужто и впрямь ты продался дьяволу? А давно ли еще мечтал о переустройстве мира! Эх, Диш, Диш, как же ты дошел до жизни такой?"
Но ему вовсе не хотелось вспоминать, как он дошел до жизни такой. Ему хотелось спать. 3
Диш появился в городе несколько лет назад. Уж так случилось, вышвырнула его судьба из столицы, из наполненной, содержательной жизни в кругу единомышленников, из двухэтажного уютного особнячка - на мостовую.
Отец Диша, совладелец небольшой электронной фирмы, мечтавший увидеть сына продолжателем своего дела, ждал, дождаться не мог, когда Диш закончит коллеж, получит диплом радиоэлектроника и вольет в старые жилы фирмы молодую кровь новейших технических идей. Но неблагодарный сын, связавшись с шайкой лоботрясов, бездомных и безработных художников, увлекся какими-то бредовыми идеями перекраски мира, словно мир - всего лишь автомобиль, и бросил коллеж, сущие пустяки не дотянув до диплома. Ни уговоры, ни угрозы не подействовали, и тогда отец одним пинком вышвырнул любимого сына из своего любящего отцовского сердца.
Ссора с отцом лишила Диша не только крова и обеспеченного существования, но и отняла у него друзей. Друзья остались в столице, чтобы, прячась от холода на чердаках, раскрашивать свои грандиозные, глобальные - и никому не нужные проекты, а он оказался в этом провинциальном городе, один, без знакомых, без рекомендаций, без гроша в кармане. Однако Диш и не думал бросать в своем изгнании то великое дело, которым грезили его столичные друзья. Он по-прежнему мечтал избавить человечество от тошнотворного однообразия, от серости и скуки жизни - первопричины всех несчастии века. Он мечтал разукрасить в веселые праздничные тона стены здании, мостовые улиц и площадей, парапеты набережных, ограды парков, трамвайные поезда, пролеты мостов и сплетения проводов, телевизионные вышки и мрачные станции подземки.
Диш бродил по незнакомому городу, примеряя к нему свои столичные идеи, мысленно споря с самим собой, находя и тут же отвергая разные жизнерадостные и еще более жизнерадостные варианты расцветки, вовсе забыв о пустом кошельке и пустом желудке.
Увлеченный такими думами, он случайно забрел в большой гулкий магазин. Диш обошел оба его этажа, полюбовался фонтаном, который не мешало бы подсветить зеленым, чтобы он напоминал обывателю экзотическую пальму и хоть на секунду отвлек от мелочных забот, оценивающе прицелился к стеклянному куполу - и незаметно для себя по узенькой лестнице поднялся на третий этаж.
Почему-то здесь не было ни прилавков, ни продавцов. Диш не сразу понял, что это служебный этаж, а когда понял, начал поспешно искать выход. Наконец, он выбрался из темных закоулков на свет. Стеклянный купол, возвышался над самой его головой. Внизу толпился народ. Диш торопливо пошел по галерее и вдруг замер, пораженный. На противоположной галерее, удобно расположившись на низкой скамье с откинутой спинкой и вытянув длинные белые ноги, полулежало с дюжину голых женщин. Диш решил, что это продавщицы загорают в обеденный перерыв, и поспешно ринулся прочь.
Едва он сделал пять шагов, как чуть не наскочил на даму с великолепной обнаженной грудью. Она стояла в укромном уголке и, кажется, при виде его попыталась отвернуться. В ее руке он заметил яркий плед. Пути к отступлению не было - Диш напролом двинулся вперед, надеясь безнаказанно прошмыгнуть мимо, но задел ногой какую-то рейку, и красавица рухнула в его объятия, пребольно ударив головой в плечо. Только тут понял Диш свою оплошку.
Он поставил манекен на место и, будучи прежде всего художником, искусно вложил плед в руки так напугавшей его дамы, полуприкрыв ее грудь, - и отступил на шаг, чтобы полюбоваться своей работой. Совершенно неожиданно перед ним предстала совсем другая женщина, целомудренная и стыдливая, попавшая вдруг в момент интимнейшего одевания в общество мужчин. Столько грации появилось в нервном движении рук, в досадливом повороте шеи, во взгляде опущенных глаз. И все это сделал один только живописно брошенный кусок ткани!
Диш хотел уйти... и наткнулся на строгого пожилого человека.
- Кто вы? - спросил незнакомец.
- Я Диш, студент коллежа Сен-Круи. То-есть, я хотел сказать, бывший студент. Дело в том, что мой отец...
- Как вы сюда попали?
- Поездом, - ответил Диш. - Я приехал вчера вечерним экспрессом.
Старик озадаченно потеребил козлиную бородку и задумался - вероятно, над формулировкой вопроса, на который смог бы получить более или менее вразумительный ответ.
- Позвольте полюбопытствовать... гм... гм... на что вы живете, где служите?
Но Диш глядел ему прямо в глаза и, казалось, вовсе ничего не понимал. Тогда старик кивнул на женскую фигуру, вдруг обретшую жизнь под руками Диша:
- И вы будете уверять, что никогда не занимались оформлением витрин?
- Никогда. Вернее, я думал, много думал... Например, трамвайные провода. Если им придать... то по контрасту они создадут иллюзии... Или вот станции подземки...
- Странно. Тем более странно, - не слушая бормотания Диша, изрек старик. -И у вас, разумеется, абсолютно пуст кошелек?
- Как вы узнали!?
Старик улыбнулся, и Диш, еще не пришедший в себя от испуга, понял, что все обошлось благополучно.
- Ну что ж, следуйте за мной... как вы себя назвали? Диш? Вот и прекрасно, пойдемте, потолкуем о ваших планах, Диш. И о трамвайных проводах. Кстати, меня зовут Глом, я владелец этого магазина.
Выслушав историю Диша, Глом сказал:
- Все это отлично, молодой человек, и я охотно верю, что со временем вы перестроите мир на свой манер. Но пока не найден заказчик для столь грандиозного проекта... не поработаете ли у меня? Я намерен заново перекроить отдел дамского платья, очень уж он старомоден, а старомодность, как вы, может быть, догадываетесь, весьма ощутимо бьет по кассе. В вас есть искра божья. Мне кажется, та стыдливая грация, которую вы придали манекену, способна привлечь как раз женщин. Мужчины - другое дело, им подавай больше смелости, больше дерзости. Но ведь не они же будут покупателями в отделе. По рукам, что ли, Диш?
Так несколько лет назад нашел Диш и работу, и - чего уж никак не ожидал призвание. 4
Диш отлично понимал, что его профессия не очень-то романтична в сравнении с теми грандиозными замыслами, которыми он еще недавно жил. Однако он понял и другое: его прежние друзья только мечтали о переустройстве мира и ничего, абсолютно ничего не делали, он же начал делать, пусть немного, но все-таки... Диш считал, что красота благотворно влияет на людей, особенно если она не прячется в темных залах музеев, ожидая редких ценителей, а сама выходит навстречу людям. И он записался рядовым в армию служителей красоты.
Сначала он полагался только на цвет и, отказавшись от суетной провинциальной пестроты, создавал единые броские ансамбли. Это принесло свои плоды, хотя ей-богу же в этом не было ничего нового. Когда отдел дамского платья, перестроенный по эскизам и под руководством Диша, проработал неделю, Глом пригласил Диша к себе.
- Вот вам итог, молодой человек: выручка отдела подскочила на треть Чувствуете теперь, что значит реклама в материальном выражении, хе-хе-хе. - Он засмеялся, точно заблеял, и козлиная его бородка выразительно завибрировала. Так вот, Диш, вчера я выгнал к чертовой бабушке этого бездаря Блуамона. Теперь вы - главный художник. Рады? За год мы перекроим весь магазин, так что будет куда приложить способности. Это вам не трамвайные провода, хе-хе-хе...
Магазин Глома постепенно обновился, залы всегда были полны, продавцы только успевали поворачиваться, конкуренты косились на Глома, а он только руки потирал, прикидывая дневную или недельную прибыль.
Диш постоянно придумывал что-нибудь новенькое. То просто подновлял оформление витрин, находя более выразительные сочетания цвета, то предложил делать манекены из упругого пластика вместо мертвого папье-маше, то, наконец, поставил за стекло невидимые с улицы ветродуи, которые, развевая подолы, плащи и косынки, оживляли статичные фигуры, создавая притягательную иллюзию движения.
Но конкуренты не дремали, очень многое из того, что сделал Диш, моментально перекочевывало в витрины других магазинов, доходы шли на убыль, и Глом все чаще ходил мрачным, а Диш все чаще задумывался. Старая реклама уже не действовала, надо было срочно придумать нечто принципиально новое, сногсшибательное, а Диш понятия не имел, что. И тогда он начал бродить по городу, изучая работу своих коллег, раздумывая перед витринами и смеша публику.
Старик Глом все больше нервничал: то требовал немедленных перемен, то умолял не торопиться, подумать хорошенько, чтобы найти некое радикальное средство, а на днях даже намекнул, что слишком много безработных художников шатается вокруг, не взять ли кого из них... в помощь Дишу?
День и ночь Диш ломал голову в поисках решения, грыз мундштук, варил кофе на спиртовке, но ничего не мог придумать. Нужен был заряд, импульс, чтобы какой то винтик шевельнулся в голове, и тогда мысль сначала легко и плавно, а потом все быстрее, все энергичнее заработала бы в заданном направлении. Но такого заряда пока не было. 5
Он жил в маленькой комнатушке под магазином, кстати, совсем рядом с "Утильной", в комнатушке без единого окна, где стояли только продавленный диван, облезлое кресло да столик, на котором он варил кофе. Поначалу такое жилье вполне устраивало Диша: днем не тратилось время на ходьбу в магазин, а ночью, когда в огромном здании не оставалось никого, кроме сторожа, хорошо было разгуливать гулкими залами и думать.
Диш не знал никаких развлечений, по выходным работал, как в будни, и жизнь его текла монотонно, если не считать непрестанного увлекательного полета мысли. Все это удовлетворяло его. Правда, в последнее время, бродя по городу, он начал замечать, что обыватели посмеиваются над ним, а иные даже считают малость чокнутым - это не трогало Диша, он умел прощать людям их маленькие слабости.
Зато какую радость доставляла ему улыбка молоденькой продавщицы, весь день простоявшей за прилавком. Он знал, как нелегка жизнь этих созданий и как редко дарят они улыбки не по обязанности. Ему они улыбались от души - и не только за то, что после его работы над новой витриной увеличился поток покупателей, все неходовые вещи брались нарасхват и хозяин вынужден был приплачивать процент к жалованию - небольшую, но приятную сумму, на которую девушка могла купить одну из вещиц своего прилавка или провести воскресенье в загородном парке. Нет, не только за это любили они нескладного Диша! Он умел сделать их жизнь чуточку краше и веселее. Они восторгались его витринами, где товары словно оживали, выставляя напоказ все свои достоинства и пряча недостатки. Они весело смеялись его шуткам и замирали в восторге, когда Диш говорил с ними, потому что он-наверное, один во всем мире! - умел говорить с ними по-человечески.
Да, юные продавщицы магазина любили его Но вовсе не о такой любви мечтал лишенный семьи и друзей Диш. Он ждал, что рано или поздно простое обожание перейдет в страсть, и тогда одно из этих ветреных созданий, например, хорошенькая большеглазая Фанни...
За годы войны приходилось ему попадать в положения, очень похожие на то первое, так напугавшее его. Раз даже - в том самом памятном месте - наткнулся он на загоравших девушек. Они защебетали, пригласили посидеть с ними, но чтобы застыдиться или спрятать ноги!.. В другой раз в пустой примерочной он застал скромную, всегда сдержанную Фанни за примеркой модного корсета. Недотрога и глазом не моргнула, наоборот, обрадовалась, увидев Диша. И как он ни краснел, как ни смущался, а пришлось помочь ей зашнуроваться да еще высказать по поводу корсета свое квалифицированное мнение. Видно, девушки настолько к нему привыкли, что считали своим в женской компании.
Иногда он бывал в их уютных гнездышках на окраине города, его звали запросто, как друга. Ох, уж эти девичьи гнездышки - горка безделушек да флаконов у зеркала, тяжелые занавески и чистенькая постелька в полкомнаты! Как уютно сидеть здесь рядом с хозяйкой и вести бесконечные разговоры - ни о чем и о многом. Но едва время поворачивало к вечеру, девушки начинали проявлять признаки беспокойства - и он оказывался один на один с гуляющим пьяным городом.
Может быть, осмелься он пригласить ту же Фанни в кино, или в ресторанчик, или в загородный парк на воскресенье, все сложилось бы иначе Но проклятая застенчивость мешала Дишу. Да и зеркало, в котором он виделся изредка с сутулым неуклюжим человеком неопределенного возраста, не поощряло его к более решительным действиям.
Он ходил вокруг Фанни и вздыхал, и поджидал ее в пустых коридорах "лабиринта" - она ничего не замечала, лишь кивала приветливо, как любой из подруг Если бы она пригласила его в гости... Уж он не дал бы выставить себя за дверь! Ему бы положить голову на ее теплое плечо и хоть на час забыться. Забыть про сырые стены своей каморки, про впивающиеся в бока пружины дивана и не вспоминать, не вспоминать о тех заботах, которые круглые сутки неотступно преследуют его!
Был ли он влюблен? Едва ли. В конце концов, необязательно Фанни, пусть другая. Его угнетало одиночество. 6
Однажды Глом отчитывал заведующего отделом, который упустил одного из отцов города, ничего не продав ему, кроме галстуков.
- Ну и что же, что он интересовался только галстуками! Не ваше дело, чем он интересовался. Вы обязаны были выложить перед ним на прилавок все. Bce! Человек с толстым кошельком вправе ожидать, чтобы его желания угадывались наперед...
Больше Диш ничего не слышал. Его охватила та заветная внутренняя дрожь, которая всегда предшествовала лучшим его идеям. Он понял: жар птица рядом, надо хватать ее за хвост. И тогда он изловчился - и поймал птичку.
Назавтра утром он сказал Глому.
- Кажется, я придумал кое-что.
Глом торопливо задернул портьеры на окнах, плотно прикрыл дверь, даже отключил телефон - в последнее время он стал крайне осторожен.
- Слушаю, Диш.
- Я уже говорил вам, что учился в коллеже и всего полгода не дотянул до диплома радиоэлектроника. Так вот - наука пригодилась. Беда в том, что прохожие смотрят на нашу витрину и попросту не замечают ее. Я придумал, как сделать, чтобы витрина приковала взгляд любого идущего мимо. Пусть только посмотрит - и он наш.
- Прекрасно! И как же вы надеетесь заполонить прохожего?
- В этом весь секрет. Но боюсь, затея дорого обойдется.
Бородка Глома задергалась от беззвучного смеха.
- Нет такой суммы, которую я не решился бы истратить на рекламу, дорогой Диш. Выкладывайте вашу идею!
- Идея проста, вы сами высказали ее вчера.
Мы будем угадывать наперед все желания человека с кошельком. Будем читать его мысли.
- Как?
- Вам, вероятно, известно, что существуют биотоки мозга. Если говорить грубо, каждой мысли, пронесшейся в нашем котелке, соответствует строго определенный электрический импульс. В клиниках эти биотоки давно научились снимать и расшифровывать. Нам же придется снимать эти сигналы, так сказать, на расстоянии. Разница существенная, хотя и не принципиальная. Кроме того, предстоит создать что-то вроде азбуки мозговых импульсов, разумеется, простейших. Своеобразный словарь перевода энцефалограмм на язык слов. Ну и последнее, самое сложное - обратная связь. Мы даем понять обладателю толстого кошелька, что его мысль прочитана, желание угадано, и тем самым приковываем его внимание к витрине.
Глом всем телом подался вперед:
- Даем понять - каким образом?
- За стеклом будут стоять... нет, не манекены . химеры...
- Химеры?
- Обольстительные химеры, ничем не отличающиеся от живых женщин. Они будут двигаться, улыбаться и строить глазки. И моментально реагировать на каждую мысль идущего мимо.
- Что то я вас не очень понимаю.
- Допустим, вы, случайный прохожий, бросили на витрину беглый взгляд, увидели симпатичную дамочку за стеклом и подумали машинально: "Как жизнь, красотка?" И она сразу ответит вот таким жестом: "На большой!"
- Браво.
- Если же наш "радар" уловит импульс, скажем, "чулки", химера изящно выставит ножку.
- Брависсимо, Диш! Я всегда говорил, что у вас золотая голова. А вдруг наш "радар" уловит импульс не "чулки", а, скажем, повыше?
- Ну, не обязательно же задирать юбку. Можно научить химеру как-то иначе реагировать на такого рода мысли. Например, погрозить нахалу пальчиком.
- Отлично. А если поставить в витрину живые манекены? Не обойдется ли это дешевле?
- Живые, к сожалению, не могут читать чужие мысли Но если бы и могли - они слишком медлительны. Весь расчет на мгновенную реакцию.
Глом задумался лишь на мгновение.
- Что ж, по рукам. Начинаем немедленно. И под строжайшим секретом. Кто нужен вам в помощь, Диш?
Поначалу дело пошло гораздо быстрее, чем предполагали. Маленькая исследовательская группа в составе двух кибернетиков, радиоинженера, нейрофизиолога и психолога день и ночь экспериментировала в тайнике под "лабиринтом". Диш с головой ушел в работу, лишь три-четыре часа в сутки отнимали у него еда и сон. То он помогал монтировать сложную электронную схему, то мастерил из пластика опытный образец подвижного тела "химеры", то служил подопытным кроликом нейрофизиологу, вконец измотавшему бедного Глома. Глом тоже не жалел себя, а главное - не жалел средств. И вот- уже не за горами финиш.
...Сквозь щелястую дверь все так же пробивался из коридора дымный свет, пахнущий горелой канифолью и ромом. Все так же надрывался сиплый голос:
- Думайте: "Какие серьги! Какие серьги!"
Так и не уснувший толком Диш сел на диване и запустил в волосы пятерню. Он чувствовал себя предельно раздраженным, разбитым. Нет, все-таки нельзя ложиться с занозой в голове, это будет не сон - одна мука. "Как же дошел ты до жизни такой?" Да так и дошел, как все доходят, постепенно, шаг за шагом. Другой бы радовался - до миллиона добрался. А все Глом с его притязаниями! "Мы перевернем земной шар вверх тормашками". Переворачивал бы один, коли есть желание, так нет, пришел поделиться радостью, весь отдых человеку испортил.
И тут Диш всполошился: сквозь обрывки воспоминаний, сквозь мучительные размышления о собственной судьбе он успел как будто бы еще и сон посмотреть краем глаза... а может, не сон, видение.. будто он здоровается с Гломом, а у Глома рука из пластика, противная, мягкая... зашнуровывает корсет на Фанни, а под корсетом упругий холодный пластик... садится за бритье, а брить нечего вся физиономия тоже из пластика.
-Тьфу, напасть! - плюнул в сердцах Диш - Нервы шалят, что ли?
Руки его моментально вспотели. Машинально глянул он на ладони. В сереватом свете, пробившемся сквозь щели, ладони его выглядели так же, как мертвые тела "химер". 7
Наконец, настал час генерального испытания. Первая "химера" возвышалась на постаменте посреди комнаты, в одном углу громоздился "радар", в другом поставили стул для Глома. Радиоинженер настраивал систему, ковыряясь в ощетинившемся цветными проволочками, сопротивлениями и триодами пульте. Нейрофизиолог подремывал тут же, дыша тяжело, как загнанный паровоз.
- Ну, так зовите же шефа, - напомнил один из кибернетиков.
- Сходи да позови, -устало огрызнулся другой.
- Сейчас я схожу, - предложил Диш. - Но по стойте, дама-то... нагая.
- Бог с ней, - махнул рукой психолог. - Шеф не заметит. Шеф ничего не замечает, кроме денег.
- Нет, нет, надо все-таки соблюдать приличия, - не согласился Диш. Неужели здесь не найдется никакой яркой тряпки?
Но ярких тряпок в подземелье не было. Пришлось использовать полотенце. Диш стянул его концы на шее "химеры", опоясал проволокой - получилось нечто вроде передничка. Этим и ограничились.
Глом вошел торжественный, праздничный, благоухающий дорогим одеколоном.
- Вы неотразимы, шеф, - сказал, подмигивая остальным, психолог. - Вот сюда, пожалуйста, на стульчик.
Но Глом и не думал садиться. Он обошел "химеру" кругом и, разумеется, не удержался, чтобы не похлопать по незадрапированному мягкому месту. Однако едва он занес руку, как "химера" предостерегающе выставила ладонь и укоризненно покачала головой. Глом испуганно отпрянул.
- Ну, здравствуй, здравствуй, красотка!
Она благосклонно кивнула хорошенькой головкой. Глом отер лоб платком и плюхнулся на стул.
Голубоглазая блондинка в заляпанном передничке умела немного. Она могла улыбаться, подмигивать, строить глазки, смотреть на часы, грозить или подманивать пальчиком, поправлять прическу, вызывающе подбочениваться и выставлять ножку. Но различные сочетания из двух десятков простейших движений способны были выразить уже довольно сложную гамму чувств. Во всяком случае, учитывая интеллектуальный уровень обывателя, большего и не требовалось.
Добрый час демонстрировала блондинка свои таланты, и ни разу сочетание жестов не повторилось. А под конец в ответ на какую-то особенно смелую мысль испытателя элегантно приподнесла кукиш, сдобренный безукоризненной улыбкой...
Глома едва кондрашка не хватила. Даже он, посвященный в тайну замысла, не ожидал ничего подобного. Шеф торжествовал бурно... и щедро. Немедленно принесли дюжину шампанского, пустили пробки в потолок. Когда иссякло шампанское, появился ром, а потом еще что-то, такое крепкое, что никто уже не мог прочесть надпись на этикетке. Глом обнимал одного за другим своих работников и бормотал:
- Доводите, ребятки, доводите. Ей богу, озолочу. Доводите!
А всеми забытая блондинка до вечера стояла на постаменте среди пьяной компании и, улавливая знакомые ей обрывки мыслей, многозначительно поглядывала на часы и покачивала головой.
Назавтра окончательно утвердили эскиз новой витрины по всему фасаду. Пока в подвалах "доводили" технику, мастерские работали в три смены Очень скоро "наши маленькие химеры", как любовно называл их Глом, должны были заманить в магазин первых спешащих мимо прохожих.
Глом потирал руки. Ему уже мерещилось: ревущая толпа штурмует двери, продавцы не успевают упаковывать покупки, кассиры сбились с ног, разменивая крупные билеты, взмыленные рабочие бегом подносят товары, склады быстро пустеют, сейфы ломятся от денег. На радостях Глом даже пообещал Дишу изрядный куш в виде процента от прибыли, если дело выгорит.
Иную картину видел в своем воображении Диш. Тяжелыми небрежными складками падает декоративная ткань, отделяя один сюжет от другого...
Опершись ногой о камень, далеко-далеко устремила взгляд юная мечтательница. Свежий ветер развевает ее блестящие черные волосы. Чайка мелькнула, как парус, бегущий над волнами.
"Кого ждешь, дочь рыбака?"
И она, очнувшись от раздумья, глянет на часики и небрежно поправит упавшую на лоб прядь.
"Вспомнил! Купить часы".
"Уж не продует ли тебя ветром, сердешная?"
И она зябко запахнется в плащ.
"Ах, да, плащ! Скоро ведь осень, дожди. Зайду-ка в магазин прямо сейчас".
Блондинка в легком утреннем одеянии колдует за туалетным столиком. Едва заметно поворачивается в ее руках круглое зеркальце, чуть наклоняется изящная головка. На полной шейке, на запястьях тускло переливаются жемчужины.
"Недешево же обходится содержать такую".
И она рассеянно глянет за стекло и вздохнет, вспомнив своего обожателя.
"Черт возьми, совсем забыл - надо купить подарок Мари!"
"Недурственно было бы заполучить на неделю этакую пышечку".
И она, закинув ногу за ногу, вдруг высунет язык.
"А впрочем, в ее халатике и моя старушенция покажется аппетитной!"
Так будет, будет очень скоро. Диш знал, все будет именно так. И толпа у витрины, и полон магазин покупателей... И даже влюбленные. Немудрено влюбиться в "химеру", предупреждающую каждое твое желание. Тем более, что живым женщинам меньше всего дела до мелькнувшей в твоей голове мысли. Наконец-то тебя заметили в сутолоке города, обратили на тебя внимание, угадали твою мысль. А то уже ты начал было сомневаться: да не манекены ли окружают тебя, не манекен ли ты сам!? 8
В закрытых снаружи витринах шли последние приготовления. Рабочие прятали хитрые механизмы, проверяли ветродуи, еще и еще раз испытывали "радары". Портнихи срочно обшивали пока неодетых "химер". Дел было по горло. И совершенно измотанный Диш впервые за последние десять дней позволил себе вылазку в город.
Он бесцельно бродил знакомыми улицами, с грустью вспоминая Фанни, которую теперь каждый вечер поджидал у магазина молоденький морячок, думал о впечатлении, которое произведут на город его "химеры", и лишь по привычке рассеянно поглядывал на витрины: какое ему дело до других! Он устал, устал. Может, съездить на месяц в горы, благо, Глом обещал премию...
Диш остановился перед витриной маленького, в одно окно, магазинчика. Его взгляд упал на ноги неуклюжего мужчины в пропыленных брюках, весьма модных, вероятно, в конце прошлого века. Это было так убого, что невольно он начал зевать.
И вдруг за штанинами мелькнули стройные женские ножки. Диш заметил, что икры их напряглись, и ловкая мышца шевельнулась под тонким чулком, как если бы женщина, привстав на носки, потянулась вверх. Он быстро кинул взгляд вверх шляпа на неуклюжем мужском манекене чуть сдвинулась. Рядом стояла плохо сделанная женская фигура, и Диш мог бы поклясться, что конечно же не ее ножки мелькнули перед ним. Но никого больше в витрине не было.
Это заинтриговало Диша. Он торопливо оглянулся и отметил, что прохожих поблизости нет, сделал шаг в сторону и обнаружил за мужским манекеном.. маленькую женщину. У него перехватило дыхание - она была как две капли воды похожа на Фанни! Вернее, Фанни была похожа на нее, насколько может быть похожа на человека бесчувственная раскрашенная кукла! У незнакомки было милое, очень живое, немного испуганное лицо и озорные глаза чуть удлиненного разреза. Ее спутанные каштановые волосы тяжелыми жгутами падали на плечи. Просящая растерянная улыбка застыла на губах.
Ее глаза умоляли о чем-то, и обещали, и призывали, и лукавили, а на ресницах уже блестели слезы. Вот-вот готовая расплакаться, она медленно подняла руку и, заклиная молчать, прижала палец к губам.
И Дишу вдруг представилось, что он поедет с нею в горы. Но сразу вслед за этим он понял, что поехать в горы - пустяк, частность, он всю жизнь искал ее, именно ее, мечтал о ней, и грезил ею ночами, ею, а вовсе не глупой Фанни. И еще совсем не зная ее, он уже был влюблен в нее, как в чудо, и был бесконечно счастлив.
Но аналитический ум его не дремал. "Что за чертовщина, - подумалось Дишу, - что это я, свихнулся от переутомления? Сплю на ходу и вижу сны?"
Маленькая женщина за стеклом стояла недвижно, и лицо ее, словно сделанное искусным художником, ровно ничего не выражало. В витрине было три манекена, два явных и один... один необъяснимый, загадочный, влекущий.
Диш погрозил ей пальцем - она будто и не видела. Он улыбнулся - на ее лице не отразилось ничего. Тогда он внезапно замахнулся на нее. От этого жеста любой живой человек неизбежно вздрогнул бы. Но она не шевельнулась.
И тогда Дишу все стало ясно: он попался на собственную удочку! Его опередили, обокрали, ограбили. Проклятье на его голову! Но кто и как мог украсть секрет из подземного тайника?
Резко повернувшись, он помчался к себе, чтобы сообщить обо всем Глому. 9
Десятки прохожих были свидетелями того, как длинный нескладный человек, подбегая к большому магазину в центре города, вдруг круто повернул назад и еще быстрее помчался в обратном направлении.
- О рассеянность, - сказала дама в пенсне.
- Верно, полицейского испугался, - процедил член муниципального совета.
- Забыл кошелек, - прошамкала старуха.
- От долгов убегает, - предположил торговец, консервами.
- Сумасшедший, - определил молодой ученый.
И только девчонка, торговавшая цветами на углу, решила:
- Влюбленный!
А Диш, ничего не замечая, расталкивая встречных, мчался по улице - туда, туда, где осталась она.
Какого черта понесся он, как угорелый, чтобы сообщить о своем открытии Глому? Какое дело ему до Глома, до всех скопидомов и стяжателей мира? Разве мало кровушки выкачал из него Глом? Да провались он вместе со своим магазином и со своими дрянными товарами, которые никому не нужны! И как мог он ради Глома так глупо, так нелепо оставить ту, с которой столкнула его судьба в редкую минуту щедрости своей, ту, которая удивила и вдохновила его, заставила трепетать и любить, ту, единственную на свете, которую он так долго ждал? Глупый, глупый Диш! Неужели твои химеры тебе дороже настоящего, живого, ощутимого счастья?
Он едва не плакал. И в то же время ликовал. Он сделал величайшее в своей жизни открытие. Теперь он знал наверняка, что его искусство ничего не стоит. Да и какое там искусство! Он разменял свое искусство на жалкие медяки, поставил на службу толстосуму, он предал свое искусство. Диш готов был отказаться от всего, что сделал, чем жил и страдал, о чем мечтал, забыть обо всем ради одного только взгляда этой милой, загадочной женщины... или призрака? А вдруг она тоже - произведение искусства? Вдруг нашелся еще один хитрец, скрестивший искусство с электроникой? Нет, конечно же, нет, она живая, настоящая! Такую растерянность, такую мольбу, такие слезы на ресницах невозможно имитировать, уж он-то знает.
К черту все! Он мечтал расцветить этот серый мир, сделать его привлекательнее и краше. Наивные мечты! Его обвели, околпачили, заставили приумножать банальность, из него вытянули душу живую, а в благодарность, в благодарность едва не отняли последнее, - ту, которая мелькнула за стеклом. Так пропадите вы пропадом - и оболванивающие, и оболваненные, - он все равно найдет ее и будет счастлив вам наперекор! Они уедут в горы вдвоем и спрячутся там от ваших забот, от вашей суеты, от вашей корысти! Очень кстати, что он отхватил куш - деньги обеспечивают по крайней мере независимость. И уж там, в горах, построив вместе с нею свой счастливый мир, он, может быть, и не вернется. Но это все потом, в будущем, а пока важно только одно - не упустить ee!
В витрине не было никого, кроме двух неуклюжих манекенов.
Он зашел в магазинчик, торопливо обежал прилавки, вглядываясь в лица продавщиц Не та, не та, не та...
Отыскал хозяйку, рано располневшую болезненную женщину.
- Вы хотите осмотреть нашу витрину? Пожалуйста, но право же, ничего интересного.
И действительно, ничего интересного Пропыленные брюки, шляпа - и никаких следов той...
- Я художник, мадам. Извините, но всего полчаса назад я проходил мимо, и мне почудилось, в вашей витрине стоит... еще одна, весьма любопытная фигура...
- Что вы, вам показалось. Мы давным давно не обновляли витрину. Не по карману, знаете ли. Дела идут скверно, налоги растут. К тому же магазин только что открылся, по четвергам мы всегда открываемся в обед. Полчаса назад здесь еще никого не было, один муж...
- Что вы, что вы! - изумился муж, здоровенный рыжий детина. - Женская фигура в витрине? Этого не может быть, вам померещилось, все утро в магазине был я один. Ох, уж эти художники! - И он сочувственно похлопал Диша по плечу.
Диш еще раз обошел зал, еще раз вгляделся в лица девушек, потом вместе с добродушным хозяином отправился смотреть няньку, прислугу, соседей. Нет, нет, нет... На улицу вышел совершенно разбитым.
Он начал понимать, что, связав свою судьбу с миром призраков, всегда будет страдать, всегда будет несчастен. Чудак, он вздумал жить в нереальном, им же придуманном мире - и наказал сам себя. Рано или поздно всегда приходит расплата... Значит она - видение твоей фантазии? Еще одно видение? Нет, не может быть, чтобы в таком большом городе, на такой большой земле не существовало одной-единственной маленькой женщины - именно ее. Не может быть! 10
Шли месяцы, бежали дни, мелькали минуты.
Он шатался по улицам, навсегда забросив свое сомнительное искусство, и вглядывался в лица встречных женщин. Особенно часто появлялся он в тихом переулке возле рынка. Но знакомая до мелочей витрина оставалась по-прежнему безжизненной.
А в центре города, у витрин большого магазина, гоготала, хваталась за животы, пыхтела, толкалась, тыкала пальцами, сыпала непристойностями толпа И выставленные напоказ женщины повторяли день за днем одни и те же движения. И где-то в чреве магазина, сыто ухмыляясь, потирал руки тщедушный козлобородый старик.
Диш только раз взглянул на этот шедевр, на этот электронный балаган - и больше никогда не появлялся в центре. Свою незнакомку он предпочитал искать по окраинам.
Однажды он брел темным переулком, брел бесцельно, неизвестно куда - и вдруг в лице прошедшей мимо женщины мелькнули знакомые черты. Он догнал ее, схватил за руку. Она была похожа на ту - как раскрашенная кукла может походить на живого человека.
- Диш! - воскликнула девушка обрадованно - Это вы, Диш? Наконец-то я вас встретила!
Она взяла его под руку, и он узнал ее Это была Фанни, хорошенькая Фанни, продавщица из магазина Глома.
- Как я рада, что встретила вас! А почему вы к нам не заходите? Зазнались, как стали богачом? Вы такой милый, вы самый интересный из всех мужчин. Девочки скучают без вас, - щебетала она.
Диш молчал.
- A y нас прибавка к жалованью. И меня теперь сделали старшей в отделе. Хотите кофе? Пойдемте ко мне, я угощу вас кофе... и ликером. Так это правда, что вы миллионер?
Диш нашарил в кармане несколько медяков.
- Вот все мое состояние.
Она рассмеялась недоверчиво:
- Вы все такой же шутник! Но я вам не верю, Диш. Наверное, вы кораблевладелец? Или банкир? Идемте же, идемте скорее!
Диш пил кофе, ликер и смотрел на Фанни, как на стенку.
- Да, Фанни, - спросил он наконец, чтобы не быть совсем уже невежливым. Где же тот... морячок?
- Ну, это глупости, Диш. Это был просто знакомый, брат одной подруги.
Фанни налегала на ликер, Диш на кофе. Она все больше пьянела, он трезвел.
- Помните, однажды я поймала вас в пустой примерочной? Вы еще зашнуровывали мне корсет?
- Не помню, Фанни.
- Как я была влюблена в вас, Диш! Я полгода преследовала вас, а вы ничего не замечали. Помните?
- Ничего такого не помню.
- А теперь вы у меня в плену. Так уж и быть, я разрешу вам расшнуровать мой корсет.
Диш подошел к окну, откинул портьеру. По улице, в светлом круге от фонаря, торопливой походкой шла... она. Или - очень похожая на нее. Диш опрокинул стул, рванул дверь, загремел ступенями на темной лестнице.
Хорошенькая Фанни, уже начавшая раздеваться, пожала плечами. Она не привыкла к столь невежливому обхождению...
Идут годы, бегут месяцы, мелькают дни.
Странный, ни на кого не похожий человек бродит по городу и рассеянно рассматривает встречных, будто ищет кого то живого, затерявшегося в бесконечной толпе манекенов.
Завидев его, дворники подымают невообразимую пыль Поливальщики улиц пускают в его сторону струю похлеще. Угрюмо поворачиваются спиной матросы. Торопливо обегают почтальоны. Хорошенькие, как на подбор, продавщицы магазинов провожают его сонным взглядом. И никто в городе не сомневается, что это сумасшедший.
Он живет случайным куском хлеба, ночует в грязных углах. Его не интересуют больше витрины - кроме одной, которую он ежедневно рассматривает с вниманием, удивляющим прохожих. Про свое искусство он вовсе забыл. Кому нужно такое искусство, если оно высасывает из человека все лучшее только ради того, чтобы кто-то жирный - жирнел? Давно, в молодости, он совершил ошибку. Променял жизнь на бесплотные грезы о жизни. Но теперь он на правильном пути и вполне доволен собою. Он ищет свою загадочную незнакомку, на которой в счастливейшую минуту клином сошелся свет, и верит, что рано или поздно найдет ее. Даже если на это придется потратить всю жизнь. 11
Однажды смазливая мещаночка увидела из окна нескладную фигуру Диша, и эта фигура показалась ей знакомой. Она попристальней вгляделась в его лицо и вдруг вспомнила, где видела. этого человека.
Как-то раз, уже много лет назад, она забежала на часок к своему случайному любовнику, огромному рыжему детине, владельцу небольшого магазина. Едва она успела соскользнуть с постели и натянуть платье, кто-то позвонил. Оказалось, пришла с рынка жена рыжего. Мещаночка перепугалась. Магазин был еще пуст, и она спряталась в витрину.
Случайно задев шляпу пропыленной мужской фигуры в витрине, она с ужасом заметила, что на нее смотрит смешной длинный человек. Жена рыжего была рядом, а мещаночка больше всего на свете боялась скандалов. Она застыла в витрине, как восковая фигура, и так умоляюще смотрела на этого длинного, что он не стал подымать шума и ушел.
И теперь, увидев бредущего по улице Диша, она рассмеялась ему вслед.