К перекрестку четырех границ. — Здравствуй, Намибия!
— По партизанскому краю. — По пустынной Намибии. — «Мери крисмес!»
— Впервые в Виндхуке. — К Атлантическому океану. — Уолфиш-Бей.
22-го декабря я распрощался со всеми в церкви, навестил в последний раз родного консула и доктора. На «Lend Cruiser» е доехал к следующему городку Kafue. До развилки двух основных дорог подвез длинный грузовик, едущий в Зимбабве. Интересно, что в свою просторную кабину водитель подбирал и других платных автостопщиков, даже с животными. Но с меня домогаться платы не пытался.
Быстрая «Тойота» подбросила в город Mazabuka, где пришлось буквально вбежать в супермаркет «SHOPRAITE», ибо хлынул очередной послеобеденный ливень. В сезон дождей, в здешних местах, каждое утро светит солнце, а вот после 14 часов начинается всемирный потоп.
Посмотрите на фотографию и убедитесь сами — аж темно от воды стало.
Дорога предстояла дальняя. Завтра я планировал посетить национальный парк, а там супермаркетов не ожидалось, так что я потратил здесь большую часть оставшихся замбийских денег: хлеб, ветчина, шоколад, йогурт и другие вкусности, привычные европейскому желудку, лучше всего покупать именно в супермаркете.
Через два часа дождь утих и я остановил белого ЮАРского дальнобойщика, с которым и слушал кассету Высоцкого до города Choma. Там, уже в сумерках, остановил грузовик «Volvo», который ехал как раз в Намибию. Но желая сутра посетить национальный парк, в полночь покинул сухую кабину, чтобы под дождем залезть в недостроенный дом на окраине Ливингстона. Поставил палатку внутри этого дома. Сторож обнаружился уже через 10 минут, но вызывать полицию не стал, разрешив free sleep (свободно спать) до утра.
К девяти часам утра, пришел пешком на ворота animals park с непроизносимым названием «Mosi-Oa-Tunya». Пешком по национальным паркам ходить нельзя, а машин сегодня не было еще ни одной. До полудня развлекал охранников — показывал фотографии, расспрашивал про животных, чинил одежду и писал дневник.
Наконец, подъехала семья англичан. В «Лендровере» у них были камни для балласта, и автостопщик пришелся очень кстати, еще больше утяжелив их кузов. С груженым кузовом внедорожник мог взбираться по более крутым склонам или даже ехать по целине и кочкам, не рискуя опрокинуться.
Про входную плату охранники даже и не вспомнили.
Мы сделали несколько кругов по парку, фотографируя многочисленных жирафов, зебр, буйволов и оленей. Только слонов мы сегодня почему-то не встретили.
Англичане довезли меня до центра Ливингстона, а вот пригласить на обед почему-то забыли. Пришлось возле главпочтамта обменять еще 2 доллара на 8 000 квача и посетить здешний «шопрайт». Зато здесь сфотографировал в фойе супермаркета чернокожего СантаКлауса, раздающего детям конфеты в честь католического Рождества.
На восток от города меня подвезли на джипе два американца. Они возвращались на свое «сафари» у границы национального парка, а в город они ездили за водой.
До поворота в деревню Kazungula доехал в низкой закрытой коробке очередной кузовной «тойоты».
Здесь мне хочется рассказать читателю об уникальном геополитическом расположении места, где я любовался закатом. Наверное, это единственное место в мире, где пересекаются границы четырех государств. Большинство машин здесь сворачивают на юг, переправившись 
на пароме через Замбези в 70-ти километрах выше водопада Виктория, они попадают из Замбии в Зимбабве. Здесь же, прямо за деревней, проходила граница с Ботсваной. А еще в четырех километрах выше по течению Замбези, на правом берегу начиналась Намибия. Сейчас большинство машин в Намибию едут по асфальтовым дорогам Ботсваны, но можно предположить, что когда-нибудь здесь сделают уникальный автомобильный перекресток, где все четыре дороги-направления будут вести путешественника в разные государства, а перекресток придется объявить «ничейным» — вот удобная будет позиция для автостопа!
Но это пока только мечты. Зимбабве страна интересная, но ее дорогую визу мы пока еще не делали. Ботсванийская виза у меня в паспорте уже была, но посмотреть Ботсвану я планировал отдельно, более подробно, чем «транзитом в Намибию». И только в следующем веке.
А вот Намибия очень привлекательна для русских вольных путешественников, как единственная страна Африки, в которую виза нам не нужна. Такой чести мы удостоились после того, как помогли Намибии в 1990-ом году получить независимость от ЮАР. Так что кроме уже привычных всем «людей первого сорта» (туристов из Европы и Америки), в Намибию могут ездить без визы граждане России, Украины, Кубы и Анголы.
Чтобы попасть в Намибию минуя Ботсвану (не распечатывая ботсванийскую визу), нужно проехать 120 километров на запад по левому берегу Замбези, где за деревней Sesheke есть паромная переправа к намибийскому городу Katima Mulilo.
К сожалению, трасса на Сешеки не пользуется популярностью. Георгий Жуков сообщил нам, что здесь проезжает всего две-три забитые легковушки за день. Эту статистику подтверждала и местная женщина с ребенком, которая не могла уехать в родную деревню с самого утра.
К счастью, всего через час подъехала «нестатистическая» «тойота-хай-люкс». Чтобы ее «люкс» был еще более «хай», в крытом кузове на всю ширину разложили большой поролоновый матрац.
Водитель и его пассажир в кабине сначала не очень склонны были брать автостопщиков.
Но начальниками были не они, а два подвыпивших товарища в кузове. Те почти хором воскликнули, (а если говорить точнее, то почти пропели) что еще ни разу не видели «живого русского» и пригласили меня в кузов. Я скромно ответил, что уступаю место женщине с ребенком, ибо она имеет «приоритет позиции». Но ее брать не захотели, почти насильно втащив мой рюкзак. Когда уже тронулись в путь, я пристыдил их: «Нехорошо сделали.
Женщина с ребенком с утра стоит, просит вас от такой нетрудной помощи, как подвоз. А вы ее не подвозите. Неправильно!» Машину развернули, вернулись на поворот. Посадили автостопщицу и ребенка в кабину, а к нам в кузов подсел четвертый попутчик.
Дорога начала портиться постепенно. Сначала был приличный асфальт, потом стали объезжать самые крупные колдобины, потом можно было ехать только по обочине, и наконец, последние сорок километров тряслись по такой ужасной «стиральной доске», что через каждые десять километров приходилось останавливаться и разминать кости — просто всю душу вытрясала из людей эта дорога.
На полчаса заехали в какую-то деревню на берегу Замбези. Этой деревни нет на карте, но зато в ней есть ночной кабак. Пассажиры отправились пьянствовать, а благодарная женщина купила мне банку ледяной фанты.
Еще долго-долго мы тряслись, останавливались «проветрить мозги» и снова загружались в кузов… и только через пять часов мы прибыли в Сешеки, хотя по карте преодолели всего около 120-ти километров. Скорости, сравнимые с эфиопскими, однако!
На краю спящей деревни нашел недостроенную хижину из трех стен и крыши и заснул, натянув палатку внутри ее.
Утром оказалось, что я спал на деревенской кухне. Уже на рассвете вокруг палатки собрались удивленные тетушки, дети и куры. Собравшись уже к шести утра, поблагодарил их за вписку на всех известных мне языках.
К моему удивлению, посреди группы соломенных хижин торчал прямо из земли водопроводный кран с чистой водой. Это вам не Сахара! Умывался как «белый человек».
До переправы через Замбези пришлось шагать пешком пять километров. Но утром еще нет такой изнуряющей жары, впрочем и машин тоже нет. Сил добавляла перспектива купания в прохладной и чистой реке.
Когда пришел на берег, паром еще не работал. Но за те же 1000 квача меня переправили через реку на моторной лодке. Искупавшись в мелкой и широкой реке, чистый и свежий «как огурчик» пришел на таможню.
Чудо техники! На замбийской стороне кроме упомянутого выше водопроводного крана — никаких признаков цивилизации. А в намибийском таможенном домике кондиционер, холодильник и телефон по карточкам. И это в самом «медвежьем» углу Намибии!
Для граждан России попасть в Намибию так же просто, как и прочим белым людям.
Заполняешь карточку и в паспорт ставят синий штамп, размером в полстранички. По моей просьбе, написали 60 дней пребывания, но можно и до 90.
В 8-15 24 декабря я шагнул пешком на землю Намибии в 1200 километрах от ее столицы Виндхука. Сразу от пограничного шлагбаума начался отличный асфальт и таковы впоследствии оказались все дороги Намибии.
Но впереди меня ждал еще один «непростой участок». На этот раз вольному путешествию мешали не дожди и плохие дороги, а ангольские партизаны. 200 километров дороги идет вдоль границы Анголы, а «границы», в привычном нам смысле, в Африке и не бывает. Поэтому партизаны частенько вылезают на территорию сопредельного государства, грабят крестьян, угоняют скот, а в 1998-ом году даже расстреляли французскую семью, путешествовавшую на машине. С того самого случая, самостоятельно передвижение машин в этой местности запрещено. Два раза в сутки отправляется колонна автомобилей в сопровождении вооруженного конвоя. К девятичасовому конвою я уже опоздал, значит ждать до 15-ти часов.
Первой намибийской машиной у меня оказалось такси до ближайшего города Katima Mullio. Но в город въезжать я отказался, высадился на развилке, пожелав на прощанье таксисту поскорее заполучить «нормального» денежного клиента.
Поскольку проезд «на большую землю» закрыт, то и машин нет. К счастью, через час приехал еще один таксист. Оказалось, мой первый намибийский водитель рассказал по рации своим коллегам о необычайном попутчике. И один из таксистов специально выехал загород, чтобы посмотреть живьем «на русского автостопщика». По моей просьбе, он провез меня еще километров тридцать, до «Police check post». Пост представлял собой брезентовый тент на алюминиевых стойках. В тенечке, на раскладных стульях сидело несколько солдат с автоматами Калашникова и повязками полиции на рукавах. Меня они приняли очень радушно, угостили чаем и бутербродами, почитали «дорожную грамоту» и стали вписывать в редкие машины, едущие дальше на запад, в деревню Kongola на границе «партизанского участка». Но в Намибии принят «платный автостоп» и водитель переполненной «Тойоты» даже за подвоз в кузове на 100 км просил 5000 местных денег. Я отказался, объяснив полицейским, что «в такой тесноте не хочу ездить». Объяснение их вполне устроило — какой же белый турист поедет в пыльном кузове с пятью черными пассажирами?!
Следующая кузовная «Тойота» везла кирпичи. Уже без помощи полиции я договорился не только о бесплатном проезде до Конголы, но и о подвозе чуть дальше, до поста полиции у моста через приграничную реку Cubando. Там и высадился в жаркий полдень, а кирпичи поехали обратно на восток, в деревню.
Этот пост был уже каменным, охраняли его офицеры-женщины, вооруженные не только автоматами и пулеметами но и кондиционером. Так что ждать здесь два часа было даже приятно.
К половине второго подъехал длинный грузовик «SCANIA» с белым молодым водителем.
ЮАРский дальнобойщик сам пригласил меня ждать формирования конвоя в кабине. С ним я практиковался в английском языке, рассказывая не только о своем путешествии, но и о жизни в России и других северных странах. Когда я не находил в своей голове нужного слова, то пытался выразить его жестами, а водитель подсказывал мне, как это правильно сказать по- английски. Так что полтора часа пролетели в очень интенсивном общении, а сзади за это время выстроился длинный хвост из других машин и автобусов.
В 15–07 перед нами появился джип с большим пулеметом. Солдаты с масками на головах, увешанные гранатами, бронежилетами и обоймами, залезли на джип и все тронулись в путь.
Я ехал в первом грузовике конвоя и приготовил фотоаппарат, чтобы снимать, ежели партизаны промелькнут на дороге. С другой стороны, это несколько стремало моего драйвера.
Через двадцать минут одна из машин попыталась нас обогнать и пристроиться между нами и джипом охранения. При обгоне у нее лопнуло колесо. Что же предпримут, задержат всю колонну или оставят сломавшуюся машину «на растерзание партизанам»? А вот и нет. Перед нашей машиной оставили только одного солдата с автоматом, а джип уехал разбираться с поломкой. Ждать замены колеса колонна не стала, скорее всего им тоже оставили одного солдата и уже через шесть минут мы снова тронулись в путь в прежнем порядке.
Колонна ехала со скоростью 100–110 километров в час — дорога идеальная, даже в Турции таких ровных не видел. Еще только один раз остановились на 10 минут, чтобы пассажиры могли сходить в туалет. Партизан так и не встретили. Вдоль дороги были предупреждающие знаки «осторожно слоны!», но и слонов тоже не видели.
В 17–25 слева показалась река. Джип с пулеметчиками сразу отстал, легковые машины вырвались вперед. За мостом через реку проехали еще один пост, где уже формировалась колонна в обратную сторону.
Дорога шла по длинной плоской равнине, поросшей колючими кустарниками и деревьями с плоской кроной. Судя по размытой почве — здесь часто бывают дожди. Никаких проявлений цивилизации, кроме ровной прямой дороги, я не видел. Именно такой мне представлялись «бескрайние саванны южной Африки» по очеркам Василия Пескова.
Исчерпав все темы разговора, мы стали слушать на стереосистеме кассету Вадима и Валерия Мищуков. Водитель, конечно, не понимал ни слова, но музыка ему очень нравилось.
Когда прозвучала песня про часы с припевом «тик-так тик-так тик-так…» водитель спросил:
— О чем поется в этой песне?
— А ты как думаешь? На что похоже?
— Ну, похоже, на то, как работает двигатель моего грузовика.
— Значит двигатель твоего грузовика очень хороший — работает как часы!
Только я сделал сей удачный комплимент, как у нас протерлась и лопнула покрышка. А когда стали поднимать грузовик, сломался домкрат.
Целый час слушали Мищуков на пустой трассе — не было машин ни в одну сторону. Зато когда приехали сразу два грузовика, то не только одолжили домкрат, но и помогли с ремонтом и дальше ехали втроем.
В первом намибийском городе Rundu заехали на АЗС. В круглосуточном магазине водитель купил еды на 20 намибийских долларов (примерно 76 рублей) и мы покушали прямо в кабине. Намибийский доллар равен ЮАРскому ранду. За один американский доллар в обменниках давали 7,7 намибийских или ЮАРских денег. Интересно, что ранд имеет в Намибии такое же хождение, как и национальная валюта, а вот обратный обмен (N$ на Rd) не производится. У меня не было пока ни тех, ни других, и мои расспросы про деньги имели чисто «научный» интерес. Но водитель предложил мне несколько железных рандов в подарок. Тогда я предложил ему «в обмен» советские монеты. Тут у него обнаружилась целая куча денег различных южноафриканских стран и водитель осчастливил меня монетами Ботсваны, ЮАР, Зимбабве, Мозамбика и Малави.
В половине двенадцатого остановились спать прямо посреди саванны. Улеглись на разных этажах спальной полки. Это был второй мой ночлег в кабине грузовика. Первый был еще в России, в Невинномысске.
— По дому не тоскуешь по ночам? — Спросил мой сосед сверху.
— Редко. Очень много впечатлений, что и тосковать некогда. — Отвечал я, заполняя при свете лампы очередную страницу дневника.
— А я вот часто тоскую, как больше пяти дней дома не живу, так каждую ночь семья снится…
Проснулись в кабине в половине седьмого. «Мери крисмес!» — с Рождеством Христовым! по-нашему. Только, католики отмечают его не 7-го января, а 25-го декабря. Ну да мне все равно, лишь бы люди были хорошие!
Groot Fontein — первый намибийский город, который мы проезжали при свете дня. Но мне он показался больше немецким, ведь и название отдавало каким-то «волчьим логовом».
Типично немецкой оказалась и архитектура. Стриженые лужайки и кусты, цветущие деревья за аккуратными заборчиками. Черных увидели только на заправке. Пешеходов нет совсем, так же как и тротуаров. Белые нарядные люди выходят из церкви и рассаживаются в шикарные сверкающие машины, чтобы ехать на рождественский обед. А моему водителю ехать в Анголу.
Высадился на развязке возле следующего города, Tsumeb. «OTAVI-60 km.» — приглашал меня на юг новенький указатель. Вокруг перекрестка виднелись лишь выжженные солнцем камни и редкие колючки. Машин не видно, хотя в четыре стороны расходятся отличные автотрассы.
Подъехала машинка с платными автостопщиками. Между чемоданами, на широком матрасе уже сидят двое пассажиров. «Бесплатно? Конечно, садись. До Отави едем»
На 63-х километрах трассы среди каменистой пустыни подобрали еще два раза по три пассажира, и в Otavi приехали в кузове уже вдевятером. Значит и здесь можно ездить нераздельной шестеркой?
Солнышко припекает. На окраине чистого города, за цветущими заборами, манит музыкой и прохладой современная автозаправка. Подошел ближе для изучения.
Магазин по кредитным карточкам: множество холодильных шкафов с напитками, мороженное, йогурты, горячий хлеб. И все это на заправке! Да у нас даже туалеты холодные не на каждой АЗС есть, а здесь прямо-таки «Европой пахнет».
На улице два банкомата, возле них вдоль стенки разложены дрова в пластиковой упаковке.
Глядя на ровненькие, 30-ти сантиметровые полешки, я вспоминал вязанки кривых, колючих и сырых веток, которые продавались на дорогах Эфиопии. Только там дрова были жизненно необходимы для приготовления пищи, а здесь, возле каждого дома стоит специальная жаровня для поджаривания колбасы и сосисок. Вот и рассказывай потом дома «Как там люди живут, в Африке?»
Бесплатный туалет меня просто потряс. (Да простит меня читатель за подробности) Такой белый и чистый туалет я видел лишь раз в жизни, в историческом музее по адресу Красная площадь дом.1. Горячая вода, зеркала, играет тихая приятная музыка, пахнет конфетами и цветами. Я вышел на улицу — все та же Африка, кругом саванна и пыльные вихри. Чудеса!
Обращаюсь к работнику заправки:
— Добрый день. А можно ли у Вас принять душ?
— Пожалуйста! Всего пять тысяч долларов!
— Извините. Но я путешественник, только недавно въехал в Намибию пока еще не имею намибийских денег.
— Нет проблем. Я — босс. Вот тебе ключи — пользуйся бесплатно.
Горячий душ в чистой, светлой кабинке, в стену вделаны специальные медные поручни. Я вспомнил цементные стены, щель в полу и ведро мутной воды из Нила. Судан! Как далеко на севере отсюда Нил… Египет вообще кажется прямо-таки Подмосковьем.
В полдень снова вышел на трассу. Ну и припекает! Интересно, что я довольно далеко от экватора, а тень от меня не больше 3-х сантиметров. Нет уж — в кузове больше не поеду, дождусь машины с кондиционером.
117 километров до следующего города Otjiwarongo пролетели всего за пятьдесят минут. Ну и скорости здесь! Дорога идеально ровная и прямая. За весь сегодняшний день видел только одну колдобину. И та была тщательно заделана и обведена по контуру белой краской, словно кто-то хотел обратить внимание: «Смотрите, больше таких не найдете!»
«WINDHOEK 244» — Заботливо сообщает указатель на выезде из Отживаронго. Сам город кажется вымершим. Мы проехали по самой центрально улице — ни одной души. Закрыты все офисы, почта, банки, магазины. Нет ни машин, ни велосипедистов. Даже во дворах в полуденный зной не видно никакого движения. То ли католическое рождество, то ли полуденная сиеста, толи дневной перерыв как в мусульманских странах…
Только через полчаса подъехала машина. Черный водитель слушает местную музыку. Он надеялся отогнать сон беседой со мной, но нашего знания английского хватило ненадолго, ведь засыпающий водитель почти не поддерживал разговор. Вдоль дороги, по обе стороны, тянуться проволочные заграждения, непонятно от кого защищающие пустынные каменистые склоны пологих холмов. Через каждые десять километров — место для отдыха: два деревца, в их тени столик и скамейки. Все выкрашено белой краской, мусор в контейнере с пластиковым мешком, как будто вокруг не пустыня, а центральная авеню столицы. Двадцать минут мы просидели за таким столиком, попивая ледяную колу из холодильника.
Уже в 16–50 я высадился на объездной Виндхука. За полдня, со всем задержками, полстраны отмахал — так и до Кейптауна за полутора суток доехать можно! (Эх, была бы виза!) 
Впервые попав в столицу Намибии я был потрясен: на магистральных улицах столицы абсолютно не было машин. Город очень современный, с белеными эстакадами и сверкающими небоскребами, многорядными шоссе и плиточными тротуарами, но прошагав по центральной улице несколько кварталов, я не увидел не только ни одной машины, но и ни одного человека вообще! Жуткое ощущение охватило меня: «Вдруг здесь случилась какая-то техногенная катастрофа, всех эвакуировали, а меня предупредить забыли?». Но следов паники и бегства нигде не было. Магазины аккуратно заперты, жалюзи опущены. Из витрин на пустую улицу глядят разряженные манекены, сжимая в руках таблички с рождественскими сидками.
Чтобы отогнать от себя жуткое ощущенье, стал фотографировать пустой город. Закрыты даже сувенирные лавки на местном Арбате, закрыты закусочные и любимый супермаркет «Шопрайт». Где же мне обменять деньги, как раздобыть еды? Я шел мимо стеклянных дверей многочисленных обменных бюро и банков, туристических компаний, информационных офисов и интернет-кафе… даже кресла уличного кафе были пусты. Куда же идти?
Зеркальные панели отражали одинокую фигуру с рюкзаком, в потертом желтом костюме посреди пустой улицы. За темными дверями одного из банков, мелькнула фигура человека.
Приведение? Эй! Постой! Да это же охранник — Живой человек!
Я подбежал к дверям и стал стучать по рукоятке, вглядываясь в темные стекла. За черным стеклом, появился черный охранник. Он был совсем черный — и костюм, и лицо, и туфли и даже кепка.
— Извините! Где я могу обменять деньги? — Кричу я ему сквозь стекло.
— Завтра. Сегодня рождество. — По слогам ответил охранник и отошел в темноту коридоров.
По тому, как медленно он вспоминал слова, я решил что он не очень владеет английским.
Но на всякий случай еще раз крикнул: «А как же мне сегодня купить еды? Все магазины закрыты!?» Но охранник больше не подошел к дверям, только эхо разнесло между домами мой голос.
Может мне лечь спать прямо у двери? Тогда он наверняка вызовет полицию и там уже мне точно ответят на все мои вопросы.
Достал ксерокопию плана города и нашел на ней единственную «зеленую зону», утыканную крестиками. Что может быть «романтичнее», чем провести на кладбище ночь на рождество? Зашагал по пустой магистральной улице в направлении кладбища. Когда по эстакаде, в километре от меня, проехала одинокая машина, то замахал ей руками, но машина меня не заметила.
Кладбище оказалось опутанным колючей проволокой. Вспоминая танзанийскую тюрьму я твердо решил не ночевать на частной территории без разрешения хозяев, пусть даже и среди покойников. До темноты оставался еще час, а через овраг от кладбища раздался звон церковного колокола. Надо попробовать вписаться в церковь — ведь праздник у них — не прогонят в такой святой день!
Заглянул в церковь — пусто и гулко. Католические кресты. Вечернее солнце бросает на пол разноцветные блики через витражи. «Эй! Есть кто-нибудь здесь?!»
Подошел молодой человек в черном пиджаке. Я спросил разрешения переговорить с Фазером. Он молча проводил в столовую миссии и попросил подождать. В столовой заканчивался праздничный ужин. За столами сидело несколько путешественников из буржуйских стран, вместо Святого Писания они читали вслух путеводитель «Lonely Planet» по Африке. Не дожидаясь появления пастора, меня начали расспрашивать о дорогах Эфиопии, Судана и прочих сведениях. Но как только я сел за стол, недоеденную курицу сразу унесли.
Тоже мне, святые угодники! Не буду ничего рассказывать, пока не накормите. Есть хочу! И чему вас в школе церковной школе учили? Уж Кротов бы рассказал вам сейчас, как по Библии положено принимать путешественников…
Когда люди старшего возраста побежали искать пастора (без его разрешения, якобы, даже накормить меня нельзя!), молодежь все же поставила мне большой стакан сока, хлеб, масло, ветчину и фрукты. Только перекусил, пришел черный малый и строго сказал:
— Фазер сказал, что ты не можешь ночевать здесь.
— Как? Вы прогоните меня даже в рождественскую ночь?
— Сожалею, но у нас нет места. — Остальные гости миссии при этом стыдливо опустили глаза и сделали вид что срочно захотели помыть на кухне посуду.
— Мне не нужно много места. Дождей здесь нет. Я согласен ночевать в палатке, позади миссии.
— Даже в палатке нельзя. Нет места.
— У вас огромная огороженная территория! Здесь на тысячи палаток места хватит. Мне нужна только защита от полиции и ночных воров…
— Так сказал Фазер. Ты должен уйти.
— Я могу сам поговорить с ним? Он меня боится!?
— Нет. Он уже ушел в комнату для сна.
— Хорошо. Я тоже ухожу спать. На улицу.
Из кухни донеслись удивленные возгласы белых путешественников: «Куда ты уйдешь?
Уже темно! Где ты будешь ночевать?!..» Я собрал рюкзак и зашел на кухню, чтобы набрать в бутылку воды. Черный поваренок, оглядываясь на двери, собрал мне в мешок хлеба, конфет, пирожных, бананы и апельсин.
Вот ему то я и пожелал счастливого рождества перед уходом.
От ворот церкви отошел метров на 100 по сухому оврагу в сторону кладбища. В темноте натянул между кустами палатку, вымыл ноги из бутылки и уснул посасывая рождественский леденец.
Утром 26-го декабря сразу направился к центру города — обменять деньги. От заправки отъезжала единственная машина с одиноким белым водителем.
— Доброе утро. Я путешественник из России.
— Доброе утро. Чем могу помочь?
— Подвезите меня в центр города…
— Конечно, садись. А куда тебе надо? — По тому тону, как он это предложил, сразу стало ясно, что об оплате не может быть и речи.
— Дело в том, что я только вчера вечером приехал автостопом из Замбии и не смог обменять в Виндхуке деньги — все закрыто, все банки, магазины, кафе…
— Да-да. Ведь Рождество! — Водитель даже не удивился. Между тем я удивлялся все больше, ибо мы въезжали на такие же пустые улицы, как и вчера.
— Я смотрю, и сегодня тоже все закрыто?
— Конечно, ведь рождество — два дня! — Сообщил водитель мне как «давжды-два=четыре» и остановился возле закрытого здания главпочтамта.
— Опять я не смогу деньги обменять… как же быть? Может быть есть «дежурный банк» на случай праздников?
— Даже не соображу, так куда же тебя везти… — Снова спрашивал водитель, осматривая безлюдные улицы вокруг.
— А давай в российское посольство! «Христиан стрит» знаешь?
— Понятия не имею! Давай заедем в полицейский участок и спросим.
Подъехали на пустую стоянку полицейского управления. Оставив машину с открытыми дверьми у входа, вдвоем заходим к окошечку «дежурного по городу».
Черная женщина-офицер подошла к стойке, гулко стуча каблуками по пустому залу.
Других людей в участке не было.
— Доброе утро. Мы ищем Христиан стрит. Не подскажете?
— Вот вам карта, ищите. — Женщина подняла на стол двухметровый стенд с подробной картой города.
— Это сложно. Слишком много улиц. А вы не знаете, где находиться русское посольство?
Покажите нам на карте, пожалуйста.
— Минуточку. Подождите, сейчас спрошу.
Женщина вернулась за пульт в глубине помещения, сняла микрофон и затараторила:
«Внимание всем постам и патрульным машинам! Кто-нибудь знает, где находиться российское посольство?!» Оказалось, что в городе с населением в 180 тысяч человек, никто из полицейских не знает нахождение сего секретного учреждения. Но тут я и сам нашел по карте нужную улицу, довольно далеко от центра. Отметив родное посольство на своей схеме, на той же машине уехал на окраину города. Водитель высадил на углу нужной улицы и развернулся обратно в город.
Очутился в квартале шикарных домов, утопающих в цветах и фонтанах. Вид портила только колючая проволока на каждом заборе. Вот и родной флаг виднеется над крышами.
В приемной посольства сидела нормальная русская тетка. Сама предложила позвать консула. Хоть и выходной в стране, но оказались на месте консул Анатолий Григорьевич Башкин и вице-консул Игорь Игоревич Майданов. Потом слух о моем приезде разошелся по территории, пришли еще какие-то люди и супруга посла. Наталья Львовна Шумская не смогла предоставить мне доступ в интернет, но взяла на бумажке текст моего послания в «гостевую книгу» сайта. Спасибо ей большое!
Вписку никто не предложил. Но я и не спрашивал, понимая, что посольство может пригодиться потом, для других научных целей. К тому же, у них тоже была телефонограмма от российского консула в Эфиопии.
Я поспешил заверить г-на Башкина, что сегодня же отправляюсь к океану. Консул обменял мне из своего кошелька 25 долларов США на 150 намибийских долларов и вывез на машине на объездную трассу.
Попрощавшись по-русски с консулом на пустой трассе, я даже забыл где нахожусь и стал голосовать правой рукой на правой стороне. Только когда мимо меня, в течение десяти минут проехали две машины «по неправильной полосе», я вспомнил, что это южное полушарие и встал на «правильную» сторону, посмеиваясь над собой «только поговорил с драйвером на русском, как уже как будто в Россию вернулся!»
Первый же джип, со спящим белым мальчиком на заднем сиденье, довез меня до Okahanjo, где мне надо было сворачивать на запад, к Атлантическому океану. Отметил еще одну причину, почему забыл что нахожусь в Африке — в магазине на АЗС даже кассиршей работала белая тетка. И покупатели были все белые, говорившие между собой, как мне показалось, на немецком языке. Я купил фанту, печеной картошки и пирог с изюмом, сказав кассирше «данке шен!», когда она аккуратно отсчитала мне дачу новенькими блестящими монетками с изображением зверей и растений.
Вдоль дороги на запад слева простиралась каменистая пустыня с редкими колючими кустами, а справа зеленые газоны и изгороди аккуратных маленьких домиков. Все заборы, крыши и стены были очень прилежно покрашены, газоны пострижены и свежи, в клетках на верандах щебетали попугайчики — тогда я впервые решил, что намибийские города все же больше похожи на немецкие, чем на африканские.
Машин на трассе немного, но все же больше, чем в столице. Пройдя пешком пять километров до выезда из города, застопил белоснежную «Тойоту» с двумя не менее белыми тетками из ЮАР. Мать и дочка ехали на праздники в Свакопмунд, отмечать рождество с друзьями. Всю дорогу они курили, слушали музыку и болтали между собой на непонятном мне языке. То, что я сперва принял за немецкий, оказалось языком «африканос» — смеси английского, немецкого, голландского и еще каких-то местных племенных языков. На этой смеси разговаривают все жители южноафриканских стран, хотя английский большинство тоже знают, белые — почти 100 %.
Дорога постепенно опускалась к океану с 1500 метров. По мере падения высоты, жара все нарастала. Последнюю сотню километров по обочинам трассы вообще была песчаная пустыня, а перед Свакопмундом даже показались высокие дюны.
Сам город Swakopmund был основан немцами, в конце 19-го века. Вплоть до 1990-го года он был оккупирован войсками ЮАР, а соседний горд Уолфиш-Бей с глубоководным стратегическим портом, войска ЮАР удерживали до 1993-го года, и только с падением режима апартеида в ЮАР, эти территории Намибии окончательно получили независимость.
Но и сегодня эти два города остаются, пожалуй, самыми «белыми» городами Африки.
Достаточно взглянуть на фотографии.
Над океаном висели низкие влажные тучи, сырой ветер задувал холод во все щели одежды и норовил сорвать с меня шляпу. Это было очень удивительно, ибо еще в пяти километрах от города, на заправке, солнце так припекало, что было жарко как в Сахаре. Здесь же немецкие туристы кутались в куртки с капюшонами, немецкие старушки выгуливали немецких овчарок и болонок, закутавшись в пледы. И только немецкие киндеры разъезжали на самокатах по тротуарам и запускали на пляже воздушных змеев, как будто не замечая холода. Это неудивительно, ведь они прилетели сюда на рождество из еще более холодной Европы.
Несколько мужчин с навороченными удочками ловили рыбу прямо с берега, в огромных серых волнах океанского прибоя.
«Неафриканская» погода имеет свое научное объяснение: вдоль всего намибийского побережья, от Кейптауна до Анголы, проходит холодное течение из Антарктиды. Поэтому вдоль берега здесь всегда прохладно и вода не прогревается больше 12-14-ти градусов. В этот день меня хватило только на то, чтобы помочить в воде ноги.
На южной окраине города — палаточный кемпинг. Грозные таблички предупреждают, что нельзя ночевать в палатке где-либо еще кроме кемпинга. Весь персонал, даже в магазинах и гостиницах — белые. Из промышленности в Свакопе только немецкий пивоваренный завод, а в целом город выполняет для немцев ту же функцию, что для москвичей подмосковные дачные поселки. Большинство домов пустует 10–11 месяцев в году, и только некоторые пенсионеры предпочитают проводить здесь всю европейскую зиму — тепло, сухо, дешево, красиво и никакие эпидемии гриппа не страшны.
Трасса на юг, в Улофиш-Бей, начинается от длинного бетонного моста через несуществующую реку. Такие сухие русла в пустынях арабы называют «вади». Перед мостом — прокат трехколесных мотоциклов для катания по пустыне — следы сиих мотоциклов обильны и под мостом и на окрестных дюнах. Кстати, настоящие дюны начинаются сразу за городом.
Пользуясь тем, что на закате выглянуло низкое красное солнце, я почти целый час гулял босиком по песчаным гребням и фотографировал потрясающие пейзажи — песчаные холмы с характерным ветровым рисунком обрываются прямо в холодный океан.
Когда солнце село, с кроссовками в руках вышел на трассу и, не успев даже обуться, взял быструю машину с немцами до У-Бея. К счастью, сии жители Кельна владели еще и английским.
— Ты правда из России? — Обернулся назад пассажир, чтобы рассмотреть получше.
— Да. Путешествую от Москвы до Кейптауна.
— Пешком?! — Удивленно воскликнула дама рядом со мной. Ведь они подобрали меня прямо посреди пустыни.
— Нет. На попутных машинах. А в пустыне я просто гулял, фотографировал.
— А-а Понятно. А ты — коммунист? — Спросил водитель.
— А ты — фашист? — Ответил я вопросом на вопрос после секундного раздумья.
Спрашивающий засмеялся и на этом все политические конфликты были исчерпаны. Когда немцы спросили меня, где высадить, я решил доехать до порта, ибо там, по словам посольских работников, было много русских моряков.
В порту, служащие спросили конкретно, кого из русских мне нужно. Консул упоминал мне некоего господина Олейникова. Я назвал эту фамилию. Хотя сей человек уже ушел домой, служащий порта подбросил меня на машине к нужному дому.
Олейников Олег Яковлевич уже много лет работал в Намибии, управляющим рыботорговой фирмой. Сей пожилой, полный человек согласился приютить только на одну ночь, а вот завтра к нему друзья приезжают.
После ужина Олег Яковлевич провез меня на машине по городу, показав все учреждения, где есть русские люди.
27-го и 28-го декабря прожил в «гостевом доме» у жителей Екатеринбурга. Целая бригада авиационных техников работала на местном аэродроме, обслуживая наши самолеты, которые летали в Анголе, а ремонтировались в У-Бее.
В доме у летчиков был душ с горячей водой, кухня со всеми удобствами. Свободных комнат, правда, не было, но нашелся большой матрас в просторном гараже. Впоследствии, я нашел, что ночевать в палатке на заднем дворе гораздо комфортнее, чем в помещении. Под крышей мне казалось, должно быть с непривычки, довольно таки душно. Да и отъезжали на работу хозяева вписки достаточно рано, а в палатке я мог замечательно спать сколько угодно долго, наслаждаясь короткими часами утренней прохлады.
Еще очень полезная вещь была на этой вписке — русскоязычный компьютер и телефон. Так что я мог получать новости со всего мира в интернет-кафе с посекундной оплатой, приносить дискету на вписку и там писать ответы и свои письма на русской клавиатуре.
