25.10.1988, Баграм. Вторник

Вернулся из дома 22 октября. Улетал, вернее начал улетать 7-го. В тот день с утра уточнил, что паспорт с визой пришел. Сразу позвонил диспетчеру и к радости узнал, что на плане стоит борт из Ферганы. Должен прилететь где-то к обеду. Через пару часов звоню: летит. Преддорожный будоражащий синдром. Всеми мыслями уже в пути и даже дома. А зря. Тем болезненнее оказалось бессмысленное ожидание на борту самолета, продлившееся до глубокой ночи. Сначала не выпускали, так как полосу заняли штурмовики, потом поднялся сильный ветер, и не смогли взлететь вертолеты прикрытия. Ветер действительно был такой, что самолет скрипел и раскачивался. Сказали, что с темнотой выпустят без прикрытия. А как стемнело, ветер задул с новой силой, но уже перпендикулярно полосе. Теперь уже не взлетишь и без прикрытия. И уйти от самолета нельзя. Вдруг дадут добро на взлет… Так и просидели до 23 часов. А тут закончилось стартовое время у экипажа. К полуночи злой и пыльный вернулся в модуль. Съел тройную порцию яичницы, и на бок. Пока ел, вытерпел длительное подтрунивание своих коллег.

Взлетели все же наутро, в 8.00. Два часа — и Фергана. Борт на Москву уходит на следующий день, но билетов, конечно, нет. Выручает ВТА. У них санитарный борт, и Митченко, командир полка, говорит: «Никаких проблем». Все, вроде, удачно. Борт идет на Ташкент, Мары, Донецк, Вильнюс. Превосходно, полетим в Вильнюс. С таким намерением и взлетели, а в Ташкенте, когда загрузили в самолет шесть ящиков «груз 200», выяснилось, что лететь придется на Семипалатинск. Там ночевка, затем Сургут, Донецк, опять ночевка, Витебск и уж потом Вильнюс. Это уже крюк не из приятных, да еще в соседстве с гробами. Вежливо поблагодарил гостеприимного командира экипажа и сразу в аэропорт. И вот здесь наконец повезло. На Ленинград уже идет регистрация, через коменданта сразу беру билет. Благо, патруль помог поднести этот чертов телевизор. Прилетев в Ленинград и кое-как дотащив коробку до выхода из аэровокзала, уже полностью созрел как добыча для частников. Перспектива тащиться в ночи до Варшавского вокзала явно не прельщает, и уговорам довезти до Пскова, до подъезда, поддаюсь почти сразу. И деньги, которые в нормальной обстановке посчитал бы сумасшедшими, выкладываю безропотно. Наверное, отдал бы и больше, лишь бы без мучений через три с половиной часа оказаться у родного порога.

Сколько раз за весь Афганистан был дома? Третий раз кажется. И все три раза момент у порога помню отчетливее всего. Вопрос из-за двери: «Кто?» И потом… Чудо. Дух какой-то свой родной во всей квартире. Вроде, только что ноги гудели, глаза слипались, а тут вдруг взрыв. Сразу хочется выложить все подарки, посмотреть в счастливые глаза, все продемонстрировать и выговорить все сразу. От этого известный сумбур: попробуй все рассказать, что накопилось за месяцы.

Десять дней дома. Никого не хочется видеть, но, как по-писаному, в первый же вечер появляются все наши «афганки»: жены И. Романова, С. Яркова, Ш. Ахметова — и опять сумбурные вопросы и такие же сумбурные ответы. Понять можно. Зато потом — все для семьи. И никаких посторонних встреч. Домашние поделки и ремонт как наслаждение. И только иногда как видение появляется Афган: то в виде статьи, то TV-репортажа. Тоже странное родное чувство сопричастности. Как мечтал побродить по лесу, собирать грибы. Удалось. Два раза съездили в лесок над речкой Великой, да с шашлыками и печеной картошкой. И даже удалось найти грибы, да так, что на жарево хватило. Отлично. И детям раздолье. И погода смилостивилась и одарила теплым солнцем, желтой листвой и утренними заморозками.

Все-таки счастливый я человек. Красивая, умная, понимающая (и это главное) жена, прекрасный человек, хозяйка и мать. Двое прекрасных мальчишек-человечков. Что еще надо? Мужику, конечно, чтобы работа в радость! И это у меня есть. И результаты есть и успехи. Вот, вроде, вышел Указ и в нем мой орден «Красного Знамени». Радостное событие. Хотя, подчиняясь изгибам делопроизводства, в представление вписали работу в Панджшере, но представил меня командир за славные наши дела под Хостом. И рад, что память об этом вот так овеществилась: весь наш пот, кровь, риск и наши успехи. «Духам» тоже оставили кое-что на память.

Обратно вылетел из Питера в ночь на 21. Как занял кресло, так и впал в глубокий сон. Сказалось хождение целый день по городу. Зато полет прошел незаметно. Взлет и посадка. Ночевка в затхлом номере аэрофлотской гостиницы, а утром в Фергану. Только прилетел и сразу узнаю, что борт на Баграм уже стоит под загрузкой. Прямым ходом обратно на аэродром. Пограничные формальности и снова в полет. Одинокий пассажир. Экипаж относится ко мне как к старому знакомому. Зато родной Баграм не принимает. Уходим в зону и делаем один за другим четыре круга над Панджшером. Как экскурсия. Отчетливо видны кишлаки и все наши заставы, ниточка реки. Горы такие низенькие, аккуратные, миролюбивые. Сколько воспоминаний! Приземлился и попал с корабля на бал в прямом смысле слова. В столовой столы под белой скатертью. Командир получил полковника. Мой буклет с Героями, В. Востротиным в том числе, оказывается кстати. Другие дарят кто адрес, кто стенгазету, а истребители — красивый летный шлем. Подарок обламывается и мне. Пока меня не было, привезли на все командование пятнистые комбинезоны. Кольчужка, правда, маловата, придется менять. Ну да не в этом дело.

События за время моего отсутствия: 3-й пдб, усиленный 6-й пдр, самолетами переброшен в Шинданд. Неближний свет, еще одно подтверждение, что сил осталось мало. В готовности сидит 1-й пдб. Задача засекречена необычайно. Одно узнаем, что десантирование куда-то вертолетами, и далеко. Остальные перспективы и сроки пока не ясны.

Начинают поднимать голову «духи» и в нашем районе. Под Каламурамбеком разбили две наши колонны. Есть убитые и раненые. Вчера, пока стояли на плацу на разводе, где-то рядом разразился серьезный бой. Пальба и взрывы доносились долго и громко. А в ночь и у нас разразилась войнушка, как Михаил говорит. Давненько нас не пытались накрыть РСами. В час ночи пальба, стрельба. ЗГУ работает трассирующими куда-то в сторону кишлака Хасанхейль. Потом и артиллерия включилась. Слышал свист, но подумал, это наши снаряды через голову, что уже бывало. А, оказывается, наоборот. Духовские, да в обратную сторону. Благо, рвались с перелетом, за городком. И всю ночь работала авиация, что тоже в новинку. Раньше начинали реветь двигателями перед рассветом, а в ночь работали отдельными машинами, да изредка. У пехоты на заставах потери. Приходили просить танки, чтобы вывезти тела.

…Будем считать, что открыл новый том дневника. Не планировал, вроде бы. Как уйдем на Саланг и оставим городок, будет ли возможность вот так сидеть и писать? Но пока все располагает, попробую. Хотя надо признаться, сейчас расписался, а садился с трудом. Пропала новизна ощущений. И глаз привык. Раньше что-то экстремальное тревожило, теперь и этого нет. Спокойно ко всему отношусь.

28.10.1988, Баграм. Пятница

Нудное существование. Только к сегодняшнему дню как-то отошел от послеотпускной хандры. И работы толком нет. Ходишь по полку, пинаешь кого-нибудь за беспорядок, территорию и внешний вид и чувствуешь, что это от нечего делать.

К одному батальону, готовому к боевым действиям, приказали прибавить еще один. Фактически, учитывая, что 3-й пдб под Шиндандом, к десантированию готов весь полк. Вроде бы и противоестественно, приходят на ум мысли, что надо бы встряхнуться. Как охотничий пес без охоты. Не останавливает и то, что охота может оказаться довольно кровавой. Ни на одну операцию прежде не напускали столько тумана.

Вечерами собираемся в комнате начальника ПО А. Греблкжа и устраиваем турнир в нарды и шахматы под чай. Свой старый телевизор, когда еще был японский, отдал в баню. Забирать, вроде, теперь обратно не с руки. Вот и «побираюсь», хотя бы программу «Время» посмотреть. Советническая эскадрилья Ан-12 сидит на чемоданах. Второго числа они должны уйти в Союз. Счастливые люди. Ю. И. Бондарев весь в заботах, оно и понятно. Скоро дома будут.

События вне нашего мира: отбыл после визита Федеральный канцлер ФРГ Г. Коль. Договоры о помощи в реконструкции 200 предприятий пищевой и перерабатывающей промышленности, план культурного обмена и т. д. Договорились о запуске немецкого космонавта. Назавтра на 6.23 запланирован первый запуск в автоматическом режиме космического корабля многоразового использования «Буран» с ракетой-носителем «Энергия». В стране идет обсуждение проектов изменения политической системы: изменения в Конституции и законе о выборах депутатов.

Противником захвачен Асадабад после вывода оттуда пехотного полка ВС РА.

29.10.1988, Баграм. Суббота

Торжественное построение, посвященное дню ВЛКСМ. Это же почетное наименование присвоено полку. Грамоту Минобороны генерал армии Д. Язов вручил капитану Закревскому в Москве на недавнем совещании комсомольских работников армии и флота. Праздник несколько омрачен, пришлось вывести на обозрение наших воров. Возбуждено уголовное дело. Повадились посещать модули соседей.

31.10.1988, Баграм. Понедельник

Вчера вечером отправили обратно в Кабул генерал-лейтенанта Смирнова (Член Военного совета ВДВ, начальник политуправления). Пробыл у нас сутки. Приезд был до некоторой степени неожиданным, но прошел спокойно, без нервотрепки, без накачек и упреков. Вроде и не заслужили, хвалят со всех сторон.

Завтра из Шинданда должен быть переброшен наш 3-й пдб с Д. Савичевым во главе. А на 3 число, вероятно, 1-й пдб со мной уйдет за Кабул по джелалабадской дороге. Задача пока не ясна, так, предварительный звонок из Армии.

В «Комсомолке» и «Красной Звезде» статьи о 9-й роте, бое под Хостом на высоте 3234 и наших героях. После отъезда ЧВС смогли, наконец, собраться да спокойно отметить наши награды (А. Д. Греблюк — «Красное Знамя», А. Л. Судьин — афганское «Красное Знамя») и день рождения Леонтьича. Да так «разошлись», что уходить не хотелось. Шутки, анекдоты, рассказы об интересных событиях и забавных происшествиях. До того ухохотались, что эпизод «ЧВС и мышь», обыгрывали с полчаса, украшая его и преображая до неузнаваемости под раскаты хохота.

А мой орден в этот Указ не вошел, хотя подтверждение с орденом А. Греблюка пришло одновременно. Подождем следующего.

2.11.1988, Баграм. Среда

Ночью стук в дверь, и появляется Дима Савичев собственной персоной. Прилетел из Шинданда. Зашел поздороваться. Уже днем рассказал подробности пребывания на той стороне Афганистана. Наши проводили операцию по доставке грузов в район Кандагара. Где-то в том районе обложенный «духами» живет и борется афганский полк, охраняющий ГЭС. Держится из последних сил, почти без боеприпасов. Но наши смогли пробиться только до Лашкаргаха. Дорога: сплошное минирование, и чем ближе к Кандагару, тем больше нарастало противодействие: засады, обстрелы РСами. Потери в частях 5-й гв. мсд: девять убитых, 47 раненых. У нас, слава аллаху, никто не получил и царапины. Наверное, в середине ноября будут пробиваться дальше, судя по всему, и нам работа найдется. Мне завтра предстоит выйти под Кабул с 1-м батальоном для прикрытия столицы на ноябрьские праздники от ракетных ударов.

9.11.1988, Баграм. Среда

«Боевые» прошли как полевой выход с боевой стрельбой. Спокойно. Все обычно. С утра в путь. Часам к 1–2 сосредоточились в 15 километрах восточнее Кабула. Место относительно знакомое. Тот же самый хребет Варни-Карнибаба, что и при походе на Хуркабуль, только с другой стороны. Блоки на горах подразделения заняли без противодействия.

1-я рота (Герасимов) оседлать вершины к темноте не смогла, наткнулась на крутой скальник и заночевала на карнизе. Неприятно и тревожно, но обошлось. Утром нашли проход и встали на задачу. На второй день засекли в долине старательную работу «духов» по установке ракет и тут же накрыли их артиллерией. Часа через три они решили повторить, и мы их снова накрыли. Больше они настойчивость не проявляли, урока хватило. Дня черед два ночью отплатили нам минометным обстрелом блока 2-й пдр, но Ш. Ахметов своими стволами быстро подавил миномет. Остальные дни прошли спокойно, не считая нескольких разрывов непонятно откуда залетевших снарядов по горке 5-й пдр (А. Борисенко).

Соседом оказался 67-й полк царандой, который охраняет ЛЭП от Суруби до Кабула. Несколько раз были у афганцев в гостях. Хотя осторожен в их оценке, эти мне понравились. Доброжелательные спокойные веселые люди. Почти все командование училось в Союзе. Командир Мухамад Умар, начальник штаба Омар Миджид. И люди в полку подтянуты, молодцеваты, опрятны. Чувствуется, что командир держит дисциплину и порядок. Когда уходили, оставили им сотню снарядов. Бедно у них с боеприпасами. На орудие по десятку снарядов. Да и застольную дружбу скрепили боевыми делами. Когда в одну из ночей «духи» напали на их пост, мы помогли огнем.

Вернулись и скоро уйдем на Кандагар. 11 ноября на Саланг уйдет 2-й пдб. Как и в Панджшере, станет на блоки вдоль дороги. Встанет на все время до выхода войск из Афгана. Вечером по возвращении — опять застолье после бани с афганцами. Приехали командир и офицеры оперативной группы по охране дороги от Кабула до Саланга. С ними генерал из политуправления афганской армии. Наконец-то додумались создать единое командование, а то армия, царандой, МГБ, местные войска — и все сами по себе. Эти офицеры посолиднее и понапыщеннее, чем мои прежние знакомые под Кабулом. Эти уверены в том, что устоят, кидаются ревфразой, через слово поминают американский империализм с осуждением (как индульгенция благонадежности).

Предыдущие афганцы критически говорили о Наджибулле, коррупции. Им верил больше. Вспомнил репортаж в одной из газет о перекосах в нашей дипломатии. Один африканский лидер, впервые собиравшийся в Союз, слушал поучения своих более опытных руководителей. Те говорили так: «Ты больше упоминай Маркса и осуждай империализм, и все будет отлично». И точно, как волшебная палочка: и помощь, и льготы, и мешок денег. Неважно, что он смутно представляет, что такое социализм и как его строить.

Перед праздниками в Кабуле взорван большой склад боеприпасов афганской армии. Штаб Армии полчаса ходил ходуном.

Шли «туда», видели в «Теплом стане» до полусотни новеньких КамАЗов без номеров и в свежей краске. Шли «обратно» — на том же месте до полусотни новеньких «Уралов». Кузова плотно забиты мешками с мукой. 1 ноября под вечер увидели непонятное зрелище. Один за другим в зенит поднялись четыре дымных следа. В программе «Время» все прояснилось. Наши поставили афганцам комплексы Р-300. После этого под Кабулом несколько раз видел такие пуски. Хотя и говорилось, что стреляют подготовленные афганские ракетчики, но оказалось, работают наши расчеты. Будет до тридцати пусков до Нового года и до тридцати после. Потом оставшиеся ракеты будут пускать уже афганцы. И те и другие афганцы упомянули, что в программе ВВС на английском языке с интервью выступал Гульбеддин Хекматьяр. Он впервые заявил о готовности ИПА принять участие в выборах в Кабуле. В наших сообщениях по Афгану об этом ни слова. Наоборот, два заявления о возможном приостановлении вывода.

В штабе 67-го полка царандой висят плакаты на стенах — из нашей истории. И где только взяли. Запомнились два. На одном — «Слава Красной Армии» — на фоне рейхстага солдат, молодцевато заправляя гимнастерку, любовно поправляет ордена Славы. Другой призывает коммунистов и комсомольцев на борьбу с врагом. На плакате: усы, кожанки, красные банты, трехлинейки. Откуда только раздобыли эти реликвии. Перед штабом пушка. Вернее, экзотическое доисторическое осадное или крепостное орудие, из тех, что видел в Каунасе. Афганцы кивнули головой: «Ваше». И точно, посмотрели — Обуховский завод. Зримое подтверждение наших вековых связей с Афганистаном.

12.11.1988, Баграм. Суббота

Весь день IV партконференция. В перерыве к командиру подошел дежурный и доложил, что «духи» обстреляли возвращавшуюся с Саланга разведроту. Один ранен. За два дня двое раненых в одном месте. Обнаглели «духи». Уже и боевые колонны обстреливают. Разведчики проскочили вперед, а затем развернулись и врезали сбоку по тому месту из боевых машин. Командир склоняется к выводу, что надо там провести акцию возмездия (1 км южнее Чарикара).

Так и не нашлось концов моей служебной карточки. Жалко. И хотя мне один и сказал, мол, теперь-то она вам зачем, но все же почти реликвия. Почти пятьдесят благодарностей, грамот и т. д. с первых лейтенантских дней. И ни одного взыскания… Не для самолюбия, а для памяти. Многое вспомнил, когда листал. Тут и учения «Щит-76», «Неман», «Запад-81», тут и кошмарный ночной мартовский прыжок из Ан-22 на Панасупис, и зенитные стрельбы в Паланге, и многое другое. Целая жизнь.

14.11.1988, Баграм. Понедельник

Под вечер — три залетных РС. Два упали у КПП, третий — в пяти метрах от клуба. Сидели в это время у Хакима, когда модуль подпрыгнул. Решили, что пора выкопать блиндаж, а то в этом картонном домике и спрятаться некуда. Утром посмотрели воронку. Да, от модуля пятьдесят метров. Повезло больше, чем кабульским летчикам. 13.11.1988 такой же снаряд попал в модуль или в клуб, где шло собрание. Нелепая и трагическая гибель такого большого количества людей. Погибли 47 человек. Из них только летчиков-офицеров 16 человек. Страшно и нелепо. По другим рассказам, потеряли значительно меньше, а по телевидению сообщили о 10 погибших и 11 раненых. Достоверно, что смотрели видео и не хотели идти в убежище.

16.11.1988, Баграм. Среда

Ветер есть — плохо, все в пыли. Нет ветра — тоже плохо, от проезжающих машин пыль поднимается ввысь и стоит над полком сплошной пеленой.

На базаре была большая стрельба между афганцами. Пятеро убиты. Ш. Ахметов ездил в 108-ю дивизию и проскочил буквально за пять минут до начала драки. Регулярные обстрелы Кабула. По окончательным данным, от попадания РСа в комнату, где летчики смотрели видео, скончались 13 человек. В основном офицеры.

21.11-4.12.1988, ущелье Чинарихвар, кишлак Чинарай

Боевые действия с 1-м пдб на прежнем месте на старой Джелалабадской дороге. Прошли спокойно и томительно. Но в первый день ЧП: погиб, подорвавшись, старший лейтенант С. Киселев. Тяжело (в ногу, живот и глаз) ранен солдат.

На второй день «духи» попытались пустить РСы по столице. Сразу накрыли их артиллерией, вызвали и навели авиацию. Остальные дни без происшествий.

Ездили к афганцам. Они выцыганили у нас сотню снарядов. Организовали международный матч по волейболу. В ответ они привезли видео (или «виду», как они говорят). Даже большая палатка не вместила всех желающих. Мальчишкам американский боевичок, кажется, понравился: много стрельбы, эффектные трюки, сильная личность и, много трупов. Все о борьбе с терроризирующими район города бандами.

Погода так себе. Днем тепло. Ночью зверски холодно. Один день выдался пасмурный. Тучи накрыли вершины гор, помазали скалы и ушли, оставив их в белом наряде. А на землю не упало ни одной снежинки. Приятные события: заезжали в гости И. Романов и А. Атрощенко. Игорь под конец пришел нас менять. Сам пошел на вершину 3117 ставить заставу из своих людей. Переговорили со Скачковым.

Остальные дни однообразны и похожи как близнецы. Довольно тоскливо. Пару раз ходила в Кабул и Баграм колонна, и мы получали газеты и почту. Вернулись, а тут, в ночь с 6-го на 7-е, уходит в Шинданд 3-й пдб. Гвардейская 5-я мсд опять хочет пробить колоннам дорогу на Кандагар. Ушел с батальоном начальник политотдела А. Греблкж.

Переговоры оппозиции с Воронцовым (посол по особым поручениям) в Саудовской Аравии. Договорились встретиться в Пакистане.

2.12.1988, Баграм. Четверг

Вчера в северных районах Армении, части Грузии, Азербайджана было сильнейшее землетрясение. Беда не приходит одна. Это к тем беспорядкам, которые с ноября трясут армян и азербайджанцев. Много беженцев. Митинги и забастовки. Взаимные угрозы и оскорбления. Опять почти все ВДВ на Кавказе. В Кировабаде погибли офицер и два солдата. Вот попадем с одной войны на другую…

Вечером по радио передали, что звание Героя Советского Союза присвоено А. Руцкому.

10.12.88, Баграм. Суббота

Ужасающая по своим последствиям катастрофа в Армении. Погибшие исчисляются десятками тысяч. Городов Ленинакан, Кировакан, Спитак практически не существует. Спасатели пытаются извлечь из-под обломков тех, кто еще жив. Помощь со всего мира: спасатели из Франции, Англии, ФРГ; медикаменты из Югославии, Кубы, Испании; кровь и палатки, деньги и продовольствие шлют со всего мира. Страна снаряжает все, что можно и нужно прислать. М. С. Горбачев прервал пребывание на сессии ООН и свои визиты на Кубу и в Англию. Сегодня прибыл в Армению.

Командир поставил задачу, в понедельник убыть в Шинданд, чтобы сменить А. Греблюка. За командира остается Д. Савичев, а сам В. Востротин с разрешения командующего по вызову улетает 14.12. на юбилей СВУ в Свердловск. Вот и хорошо. Уже договорился, что он передаст Наталье подарок к юбилею.

P. S. Так и не довелось ему побывать в Свердловске. То Ташкент не выпускал, то Свердловск не принимал.

27.12.1988, Баграм. Вторник

Вернулся из Шинданда вчера в ночь. Уехал в Кабул 12 декабря. Выезжали утром, задержались, пока разбирались, кто же набился в машины. И хорошо, что задержались. На Баграмской дороге, в километре от перекрестка наткнулись на скопище машин. Попытались было обойти передние КамАЗы по обочине, но нам тут же замахали руками, закричали. Метрах в 200 впереди увидели стоящий БТР-80. Подрыв. Конечно, остановились. Впереди суета. Много каких-то женщин. Ведут и несут двоих раненых, сажают на второй бронетранспортер. Долго не стояли. Самые нетерпеливые уже потянули свои машины вперед. Механику сказал: «Ждем, пусть пройдет с десяток машин, а потом и мы двинемся». Береженого бог бережет.

По возвращении узнал подробности. И правильно, что подождал. В том месте стоял и второй фугас. Его сняли позже. Повезло, что в тот момент никто на него не нарвался. А в БТР погибли сразу три человека. Гражданские с КЭЧ. Ночью отработали на дизеле, а утром решили съездить в Кабул закупиться. Вот и закупились. Всех троих буквально размазало. В днище дыра с полметра. Механика выбросило из машины, остался цел. А сзади сидели пятеро женщин, ни одной царапины. Вот чудо. Повезло. Живучи бабы. Вернулись потом в медбат и, по рассказам, пили беспробудно пять дней, рассказывая снова и снова, как бахнуло и как потом они мясо собирали. Тяжелую контузию получил начмед дивизии, который был на этой же броне. Мозговая травма. Плох. Сейчас в Союзе…

…Кстати, орден уже у меня. По прилету на аэродроме поздравили с наградой. Почти десять месяцев ходило представление. Указ от 8 декабря. Вчера на торжественном построении командир вручил орден Красного Знамени. Конечно рад, но радость какая-то спокойная. Может, перегорел, а может, из-за того, что перед этим ночь была бессонная. Сам прилетел в час ночи. До трех ждал остальные борта. В четыре приехал в полк и до пяти болтал, обмениваясь новостями, с забредшим на поздний огонек и шум X. Ахмеджановым (зам. командира по вооружению). На вручении присутствовал фотокорреспондент Виктор Хабаров из «Красной Звезды», который все заснял на пленку. Потом он же организовал для съемки поздравление сослуживцев. Думаю, что натяжка получилась условная. Из положения вышел так: привлек тех, кто прошел тогда горы со мной и кого я по-человечески уважаю: подполковник В. И. Иванов (командир артдивизиона), капитан И. А. Гордейчик и подполковник Н. Д. Ивонник (комбаты), оба на Хосте были ранены. Кстати, в Шинданде Ивонник сказал, что, может быть, я ему жизнь спас. Рассказал, как сомневался перед подъемом в горы, брать или не брать бронежилет, и, посмотрев на меня, взял. В челюсть осколок все же получил, но зато из бронежилета извлек три застрявших осколка. Так было бы еще три дырки в груди и в животе..

В. Хабаров обещает фотоснимки опубликовать в «Звездочке» после 5 января, когда вернется в Москву. Посмотрим на себя. Конечно, написал обо всем своим дорогим в Псков и Куйбышев. Пусть порадуются. Может, и дух поднимется. Маленькая моя что-то совсем в последнее время распсиховалась, изнервничалась в ожидании и тревогах. Пресса наша, конечно, в своих сообщениях об Афганистане все больше о боях пишет. Со стороны, да в ожидании, все это жутковато воспринимается. У нас почти что мистическое: как будто погибнуть 9 мая страшнее, чем 22 июня. Какая разница?

В Шинданд вылетел вечером 14 декабря. Командир Ан-26 первым рейсом вез ловушки для самолетов (КДС) и пассажиров брать отказывался, но я уговорил. Представился, козырнул личным приказом командующего, и летчик быстро сдался. Нас, летящих каждый по своим делам в Шинданд, набралось человек шесть. Толком и не рассмотрел никого. В темноте у самолета не разберешь, кто есть кто. А сели — одели парашюты, и сразу свет в салоне потух, пошли на взлет. Пара-тройка кругов над Кабулом, и мы легли курсом на запад, на Шинданд, который для нас — другой край Афганистана. Полет получился больше двух часов. Нудное одиночество. Сидишь, как в черном ящике. Гудят моторы. В иллюминатор смотреть быстро надоедает. Поначалу в лунном свете через выпуклый блистер горы кажутся какими-то фантастическими. Как дно с барашками песка через прозрачную воду. Горы невысокие. Ни огонька. Глазу зацепиться не за что. Спать неудобно. Мысли скачут как блохи.

После приземления повезло. Пристроился к зам. комдива 5-й мсд и без происшествий добрался до штаба, а затем до противотанкового дивизиона, где жил наш 3-й пдб. Вот уж А. Греблюк обрадовался. Сразу засобирался обратно в Баграм.

Улетел на следующий вечер. Он радовался, что не поддался моим уговорам остаться еще на четыре дня. Вместо этого пробыли там почти две недели. Боевой работы не было. Занимались боевой подготовкой. Правда, пару раз выделяли людей на приданных БТР для сопровождения колонны до Герата и до Турагунди, соседа Кушки.

У пехоты прекрасное стрельбище. Все как в Союзе: поднимаются, падают мишени, идет информация. Постреляли вволю. Сам, честно говоря, опух от безделья. День за днем игра в нарды и чтение. На газеты набрасывался, как голодный. Положение двусмысленное. Н. Ивонник опытный офицер и комбат, разумен и расчетлив в лучшем смысле слова. Люди дисциплинированные, а на глазах пехоты еще и десантную марку держат. Стоять над душой не хочется, старался не вмешиваться. Они сами все правильно организовали и в учебе, и в быту, и в контроле. К чему надсмотрщик в моем лице. Сколько раз уже об этом говорили. Но наша дурная система сбоев не дает. Даешь над комбатом замкомполка, и все тут. Хотя комбат и сам прекрасно все знает. Когда мы избавимся от ненужного покровительства и мелочной регламентации? Ладно, думаю, немного осталось.

Числа 17 или 18-го засобирались. Два борта шли за нами из Баграма и вдруг отбой. Самолеты прямо на полпути завернули обратно. Новость для всех неприятная, а на следующий день выяснили — и еще хуже. Планируется операция на Кандагар продолжительностью 38 суток. Для этого нас оставляют, а войска для дела собирают, снимая и передавая «зеленым» заставы третьего кольца вокруг Шинданда и аэродрома. Часть войск во главе с генералом Пищевым в то время были на «боевых» в районе Гиришк. Должны вернуться. После этого на подготовку пять-семь дней.

Вот новость! Сколько сразу вопросов возникло: как будем выходить, если наши 2 января снимутся; как сдача имущества там на базе; да и просто в отношении личных вещей. Как ни крути, все плохо. Хуже не придумаешь. Поход на Кандагар — это не прогулка, а по разговору с комдивом выходит, что наши собрались и с Ахмад Шахом в Панджшере и на Саланге воевать. Отказываюсь что-либо понимать. Может, я что не понимаю, или где-то сошли с ума? Осталось меньше двух месяцев, и снова тотальная война. К чему? Трупов что ли недобор?

Положение идиотское. Афганцы никуда не рвутся, их ни собрать, ни организовать, а мы должны класть головы, чтобы привезти им боеприпасы, которые наполовину окажутся сразу у душманов. А Саланг с Панджшером? Сейчас там более или менее тихо, а растревожим гнездо, что тогда? За девять лет не смогли там свой порядок утвердить, а теперь быстренько-быстренько за раз все в ажуре. Шалишь. Черт знает что. По слухам, Б. В. Громов встречался с Ахмад Шахом в районе Джабаль-Уссараджа, ни о чем не договорились. Да и трудно было бы ждать компромиссов со стороны противника, за которым реальная сила, боевые, политические успехи и, по большому счету, поддержка населения.

Сидим день за днем. Готовить, собственно, нечего. Войско опытное, все при себе. Только сигнал, и мы пошли. Куда? Особых впечатлений за эти дни нет. Жадно смотрим новости и читаем газеты. Тяжелейшая катастрофа в Армении. Помощь со всей страны и со всего мира. Американцы сами говорят, что такая помощь от них впервые после Второй мировой. Самолеты с одеждой, питанием, напитками, поисковыми группами. Кровь сдал Фидель. Собираются крупные суммы марок, долларов, фунтов, крон и т. д. и т. п. Бескорыстие, помощь и сочувствие всех людей покоряют. Но и жертвы страшные. Последние, конечно, не полные еще, данные о 25 тыс. погибших и 15 тыс. раненых. К сожалению, еще прибавится наверняка. Многих просто еще не откопали. Косвенно происшедшее коснулось и нас. Вся ВТА задействована на Армению, и выход первого эшелона в Союз, скорее всего, задержат. Нет самолетов, чтобы перебрасывать из Термеза и Кушки к новым местам вышедшие из Афганистана войска и грузы.

Вечером 25 декабря сидим в битком набитой ленкомнате, досматриваем последнюю серию «Большой игры» по Юлиану Семенову, вдруг звонок: «Вам в 22.00 отлет». И закрутилось. Люди явно рады и взбодрились. Ну а дальше все понятно. Улетели быстро и организованно. Пришли три Ан-26 и два Ан-12. Даже личные самолеты Б. В. Громова и В. И. Варенникова. Сам летел в салоне, офицеры смогли расположиться с комфортом в креслах. Подумал и не стал надевать парашют. Все равно бесполезен. Сзади весь проход забит рюкзаками и людьми, при всем желании в темноте и хаосе до люка не добраться. Вся вера в искусство экипажа и везение. Пока везет. Долетели на удивление быстро.

В Баграме явно холоднее. Горы вокруг в снегу. В лунном ярком свете выглядят очень красиво. Правда, через некоторое время о красоте забыл. Холод собачий. Пока ждал последний борт, замерз изрядно. Буквально за несколько минут до моего прилета «духи» накрыли аэродром снарядами. Два упали рядом со взлетной полосой. Назавтра выяснилось, что досталось госпиталю и рембату 108-й дивизии. В госпитале чушка залетела в одну из палат и все там разворотила. Благо, всех больных уже эвакуировали в Союз, а персонала осталось чуть. В рембате один ранен. Потери ничтожные. Тоже везет.

И сегодняшняя ночь дуэльная. Где-то постоянно взрывы. В ответ бьет артиллерия. Что-то «душки» активизировались. До этого они аэродром не трогали месяца два-три. Всю ночь какая-то сволочь обстреливала вышки боевого охранения. Те палили в ответ. Не скучно. Правда, так привычно, что на стрельбу уже не реагируешь. Только в полночь где-то близко рвануло, и мы вышли посмотреть, но, вроде, все спокойно и цело.

Приближается Новый год, а новогоднего чувства нет. Даже забыл поздравить своевременно с учетом наших расстояний. Вот только вчера это сделал. Получат же где-то через 12–14 дней. Долго.

Первый батальон стоит в получасовой готовности как резерв. Сложная обстановка в районе Джабаль-Уссараджа и Гульбахара. Разведрота уже там. На Саланге пока тихо. Потерь нет. Готовимся на выход 2 января. Вроде, изменений нет, хотя и определенности тоже. Кабульский мозговой центр в какой-то странной раздумчивости. Без полной информации судить самому о чем-либо трудно. Однозначно, что у всех остальных мысли одинаковые: уходить, и чем раньше, тем лучше. Некоторые сомнения в отношении Саланга, враг этот коварнее душманов. Протащить такую армаду по зимним горам сложно. Если затянут, то к договорному сроку можно и не успеть.

Впечатления о Шинданде

Аэродром и один большой городок, слившийся из отдельных гарнизонов, лежат в Шиндандской долине. Климат явно мягче (в это время года). Летом, наверное, жарче, чем у нас в Баграме. На горизонте низенькие и остренькие, странные, какие-то игрушечные горы. Вокруг городков степь. Обстановка спокойная. В этом отношении психика местной пехоты на два-три порядка меньше испорчена, чем у нас. Такое впечатление, что и живых афганцев они не видят. Служат, как в Союзе. По крайней мере, сейчас, когда южнее наших войск нет, а на операции они толком и не ходят. Один полк (101-й) в Герате. Дорога до границы превосходная. До Союза 240 км. Добежать можно до Турагунди за полдня. И препятствий особых нет. То, что они называют перевалом, наши даже и за перевал не посчитали. Когда ходили с колонной, спрашивали: «Так где же перевал?» — и удивились, когда им сказали, что вот же, прошли.

Кишлаки странного вида. Нет таких огромных дувалов, как в нашей части. Нет толком и «зеленки». Домики маленькие с необычными куполообразными крышами. В самом Шинданде так и не побывал. От аэродрома он в 8-10 км. Обстановка в городе спокойная.

Долина обширна. Имеет историю, которую афганцы воспевают. Мол, в прошлом веке здесь объединенные отряды афганцев разбили 10-тысячный английский корпус. На самом деле корпус вымер от заразы и болезней, а оставшихся просто добили. До туманного Альбиона добралось только три человека. Наверное, мыли руки перед едой.

Неделю назад посол СССР в Афганистане Воронцов в Риме встречался с бывшим королем Захир Шахом.

Вечером бортом на Фергану улетел заболевший А. Судьин (ЗКТ). За два-три дня до моего прибытия из Шинданда улетел домой Шамиль Тюктеев (начштаба полка).

30.12.1988, Баграм. Пятница

Как долго ждали этого события, и все же постановка задач на вывод прозвучала неожиданно.

С утра торжественное собрание по поводу 44-летия полка. Выступили А. Греблюк и В. Востротин. Потом концерт самодеятельности и кратко для офицеров и сержантов постановка задач для вывода. Сколько проблем. Полк уходит 2 января. Остаются почти четыре сотни уволенных в запас: те, кто будет сдавать городок, и те, кто придет на Саланг позже. Я остаюсь сдавать наш родной городок. Сегодня сделал последний его снимок. А может, не последний? Ведь уйду отсюда 7–9 января. Последние дни лил дождь. Снимок получился не характерный для Афгана. Хмурое видение, лужи да кусок нашего модуля, клуб и вдали освещенный солнцем Панджшер, его заснеженные вершины. Действительно, можно сказать, что все родное. Не верим в искренность ветеранов ВОВ, для нас это далекое и мемуарное. Сейчас и сам уже готов сказать, что это наша жизнь и не будет события ярче по воспоминаниям и ощущениям. Другие тоже нас не поймут, но жизнь не остановить и каждому достанется свой Афган.

Сдавать городок фактически некому. 40-я афганская дивизия чуть ли не миф. Сколько продержатся? А впрочем, нас ли это интересует. Домой скоро. Никто не тешил себя иллюзией еще и полгода назад.

Вечером подъехали в баню командиры полков штурмовиков и истребителей со своими замполитами. Неожиданно появился Михаил Кожухов. Хочет с нами идти на Саланг. Спрашивает нас, как понимать всю эту готовящуюся войну с Ахмад Шахом, а мы и сами не знаем. Созданная группировка до сих пор стоит в Джабаль-Уссарадже во главе с генералом Шеенковым. Куда она двинется? И неужели двинется? Миша говорит, что был на днях у командующего и сделал наблюдения, что это рискованное решение принимается где-то далеко (и высоко) в Москве. Хотелось бы посмотреть в глаза этому человеку. Судя по всему, Наджиб давит по всем каналам, указывая пальцем на Ахмад Шаха как на главного врага. Неужели получится? Наши, правда, объявили, что с 1 января прекращают огонь, но таких жестов мы много видели. Кого обманешь. Это предложение только в Союзе народ из газет узнает, а оппозиция себе на уме. Драться под конец они вряд ли будут, но и брать на себя мифические обязательства тоже не будут.

Спросил Мишу в отношении его статей о С. Севруке и А. Секретареве, и он признал, что все эти ордена, премии и шум — явный перебор. А за статью в «Собеседнике» он отвечает лишь отчасти. Его подпись подставили под чужими словами и текстом.

1.01.1989, Баграм. Воскресенье

Отпраздновали Новый год. Ощущение праздника лично у меня нет. Нет мороза, снега, елки, запаха хвои. Не русский Новый год. В полночь в небо полетели ракеты. Со всех сторон стрельба. Трассы в зенит. Кругом все рвется, пальба. Как в хорошем бою. Светло как днем. Ракет тысячи. Солидные запасы выпустили. Первый вопрос с утра — все целы? Никого не покалечили.

Выход на Саланг нам перенесли на 4 января. Завтра с утра уходят на Кабул остатки госпиталя. Магомед с Ромой, хоть и прохвосты, но все равно часть нашей Баграмской жизни.

Свой адрес оставил мне Виталий Шиян, последний гражданский, что до сих пор с нами. Последний из могикан. А Магомеда Елоева найти будет просто. По возвращению принимает 1-ю поликлинику Министерства обороны. Ободрал все стены. Дал сегодня командиру и заместителям карту Афгана для автографов. На память.

2.01.1989, Баграм. Понедельник

Утром проводы госпиталя. После обеда отправили почти три сотни уволенных в запас и передовую группу в Кировабад.

Выход перенесли уже на 5-е. Новость и для меня. Командующий приказал городок до 26-го не передавать. Ну что же, буду с 8-й ротой сидеть здесь. Может, лучше здесь, чем на Саланге, но тоскливо и одиноко будет. Шутки шутками, а буквально на днях на нашей стороне аэродрома никого не останется. Завтра должен отчалить военторг. Затем медбат и рембат 108-й мсд выходят на задачу, как и мы.

3.01.1989, Баграм. Вторник

«Обнадеживающая» погода для выхода. С утра еще А. Греблюк слетал на МиГе на разведку погоды, но с полпути их завернули на аэродром. К полудню все затянуло, и вот до вечера идет мокрый снег. Удачно отправили увольняемых. Зато сегодня пришлось приютить на ночь (а может и дольше) сотню человек из Чарикарского инженерного полка. Теперь под вечер — сотню таких же бедолаг приняли из армейского рембата.

Опять изменения. На базе оставляют остатки танковой роты, остатки зенитчиков и взвод химиков. Всего 21 человек. Повоюем?!

5.01.1989, Баграм. Четверг

Знаменательный, долго ожидаемый и чем-то для нас исторический день. Утро. В 6 часов ушли на Саланг 1-й пдб, 9-я рота и ПКП с Д. Савичевым. Ушли те, кому предстояло первыми перевалить хребет, тоннель и занять позиции на северной стороне. В предыдущий день много гадали, как пройдем дорогу до Баграмского перекрестка. Путь фронтовой, разбит вдрызг. Ямищи в рост человека. Ко всему разверзлись хляби небесные. Мрачная, мокрая погода. Постоянно идет снег. Мечтали, что с утра подморозит и будет полегче идти, но не везет. Сплошная каша из снега и грязи. Вчера прошла колонна армейского рембата, тылов, и у них перевернулось несколько машин и прицепов. С трудом вытаскивали их танковыми тягачами. Такая информация оптимизма нам не прибавила. Почти за каждой машиной у нас что-либо зацеплено: пушка, кухня или прицеп. Прицепов множество, и все самодельные, оборудованные под жилье.

Выход второй колонны поставили в зависимость от прохождений первой. В былое время это путь на час, теперь 1-й батальон вышел к асфальту только к 9-ти часам. Но и это нас порадовало. В 10 часов начала движение вторая колонна во главе с В. Востротиным. Попрощался с Валерой, А. Греблюком и X. Ахмеджановым у модуля, куда подошли «Чайка» и БТР, пожелал удачи. Выехал вслед на УАЗике и простоял на дороге за парком, пропуская все машины. Ну и погодка! Сделал несколько слайдов, но из-за темноты и сырости не уверен, что снимки получатся качественные.

Вот и остались мы здесь маленьким гарнизоном среди моря «духов». Много проблем, как по-новому организовать нашу жизнь. С первой столкнулись уже утром, когда вышел из модуля. Полк еще здесь, а на КПП уже стоит «дух» с автоматом, а второй тащит ящики. И я им даже пальцем погрозить не могу.

После ухода полка собрал оставшихся офицеров и приказал ходить всем по территории только с оружием. Ворота КПП срочно замотали колючей проволокой. Сил мало. На каждую казарму осталось по паре человек, пять постов боевого охранения — по человеку, пара танков да ЗУ на «Урале». Вот и все наши силы. На время на КПП трех человека выставили саперы 45-го инженерного полка, которые застряли у нас из-за нелетной погоды по пути в Кабул. Офицеров и прапорщиков, правда, много, организовал ежечасную проверку охранения. Одновременно территорию постоянно кто-то обходит и контролирует, что особенно важно в ночное время. Остальные могут спокойно спать.

Полк до перекрестка дошел удачно, но трудности оказались основные не здесь, а на Саланге. К вечеру узнал, что первая колонна за 42-й заставой уперлась в снежные завалы. На Саланге сошли лавины. Вторая половина колонны ночует в Джабале.

Хозяйственный отработанный механизм действует. Уже к вечеру утрясли все проблемы в новых условиях. Определили, что же и как нам охранять, как кормить, как мыть, как получать почту, как лечить и что делать, если появится раненый. По-новому организовали связь и дежурство дежурного офицера. Наш штаб теперь в казарме танковой роты. Молодец И. Сухарев, командир танковой роты. Ему не надо все рассказывать, он и сам хорошо думает. Легко работать.

Прошел по казармам и всем другим объектам. Чуть не утонул. Все разъезжено. Раньше берегли дороги, а теперь для кого беречь? Кругом грязь несусветная. Кругом мусор и бумаги. Планомерно начали все сжигать и уничтожать. Помойки пылают. Все в огонь. Все нараспашку. Необычное время. Даже при переезде с квартиры на квартиру нет такого наплевательского чувства.

Афганцы из 40-й дивизии подписали все наши акты, почти не глядя. Передали им казармы с мебелью и бельем, со всем имуществом, передаем дизеля, котельную, склады, топливо, водонасосную станцию, столовую. Да фактически все, вплоть до посуды. А афганцам и поселить здесь некого. Обещают поставить после нашего ухода для охраны шесть человек. Начальник штаба дивизии выразился со всей определенностью, что они пару дней, может, и продержатся. Плюнуть на все тоже нельзя, вот и заставляю всех наводить порядок, подметать, сжигать мусор, хотя уверен, что наши казармы пойдут «духам» в печки, а матрацы на базар.

Вот времечко. А собственно, наплевать на все. Людей уберечь, да до Союза добраться. Голову бы оторвать тому, кто установил для нас такой срок выхода. Помучается народ, затаскивая колонны на перевал в гололед, лютый холод да под лавинами. Мы тут даже шутили вчера, что «духи» будут, глядя со стороны, ставки делать будто на скачках — какая машина заберется, а какая нет. Появился начальник военторга и стал выпрашивать тягачи, чтобы затянуть наверх три оставшиеся машины с контейнерами. У каждого свои проблемы. К тому же, проблемы и в Союзе. Уже второе сообщение о грабежах в Ташкенте и Термезе. Не знаю, как офицеров, а женщин из медбата и военторга ограбили вчистую — ни вещей, ни денег. К сожалению, на Родине ждут не только с объятиями.

6.01.1989, Баграм. Пятница

Полк стоит на месте. Завтра с утра начинает движение на задачу: первая колонна — от 52-й заставы; вторая — от Джабаля (из разговора вечером по радио с В. Востротиным).

Утром обошел городок. Проблемы создают увольняемые чужих частей. Где-то кто-то решил всех направлять к нам. Беспорядка от них хватает. И выгнать, вроде, нельзя. Вчера вечером на 13 БТР появился майор, который привез полторы сотни увольняемых дорожно-комендантской бригады. Страшно я удивился, когда майор сказал, что везет их из Хайратона и Пули Хумри. Даже не поверил. Ведь из Хайратона до Союза 300 метров. Но нет, везут на юг, через Саланг, в Кабул, чтобы оттуда отправлять самолетами в Союз. Вот дурь, скорее идиотизм. Майор сам плюется и ругается. А люди все замучены дорогой. И впереди сколько трудностей. Позавчера на пересылке скопилось две тысячи человек. Представляю, сколько трудностей им предстоит пройти, пока через Ташкент доберутся до своих домов. Хорошая была бы идея развозить людей самолетами ВТА по регионам: Киев, Краснодар, Свердловск и т. д. В армию и свозят и кормят, а вот обратно — добирайся как хочешь. Хотя бы для Афгана сделали исключение. Но нет. Нет никому дела. И можно неделю просидеть в аэропорту без денег и надежды. Я-то подполковник и через сутки максимум, так или иначе, улетел бы, а солдат? Дерут с них и за билеты, крохоборы всякие, без скидок на звание воина-интернационалиста.

Часа три с водителем Маратом жгли из комнат замов все, что можно. Порядочно набралось. С ночи прояснилось. Снег, мороз.

7.01.1989, Баграм. Суббота

Пришла колонна 2-го пдб с Саланга за боеприпасами (Г. Крамской). Опять появились саперы из Чарикара, 80 человек. Согласился пустить в обмен на обещание прибрать предыдущий бардак.

Всю ночь трудились шесть бортов, увозя людей в Кабул. Вывезли около 800 человек.

Ночью обстреляны две вышки боевого охранения. С постов «зеленых» вели огонь трассерами по нашим вертолетам. Без происшествий. Солнце и мороз. Хорошо, нет грязи, а под солнцем веселее.

Впервые за почти десять дней пришел почтовик. Может, сегодня получу письма.

Интересная новость. Сижу вчера, смотрю телевизор, и вдруг на экране в рекламном ролике, посвященном каким-то видеокассетам с концертом-рок, собственной персоной Андрей Красульников. Представился председателем инициативной группы молодежи Замоскворечья. Какой-то видеоклуб. Черт-те что. Почитай, лет восемь не знал о нем ничего, и вот на тебе. Выйдем, доберемся до Москвы, позвоним. Неожиданно как-то. «Молодежная, инициативная». Ха! Мой ровесник. Можно уже и не примазываться к молодежи. Хотя выглядит хорошо. Не скажешь, что столько лет прошло. Как будто только со школьной скамьи.

Снял со стены и убрал в чемодан карту Афганистана, на которой все напоследок расписались. Память.

Из разговора с капитаном Геннадием Крамским. На днях под лавинами погибло у пехоты три человека. Последнего откопали только вчера. Засыпало одну из застав, но люди не пострадали, сидели в БТР. Откопали всех целых, одуревших, но живых. У «зеленых» засыпало трактор, тоже разгребли.

Письма из дома не получил. Странно. И газеты только за 3-е. А где остальная почта?

8.01.1989, Баграм. Воскресенье

Два письма с описанием подготовки к Новому году (от 29 и 30.12). Ездили в Ленинград. В полку не дали новогодний паек, мелкая обида. Миша отжался 25 раз и получил «пятерку» по физо, чему очень рад (до этого переживал). Ш. Ахметов в Фергане, Люда завидует его супруге и даже возмущается, что та не собирается к нему ехать. Скоро приедет дед.

Под вечер из дальнего кишлака четыре РСа через нас с перелетом по аэродрому. Разрывы непонятно где.

Вечером в программе «Время» информация о встречах с президентом, премьером Пакистана и представителями альянса семи. (Миша Кожухов рассказал, что еще с лета есть указание исключить из репортажей слово «душман», писать: «непримиримая оппозиция».) Так и хочется сказать — лихорадочный поиск выхода из тупика. На вопрос корреспондента, будет ли Афганистан при любом правительстве дружественен СССР, Воронцов сказал, что оппозиция заявила: «Да». Ну, конечно, кто их еще кормить будет и хлебом, и машинами. Как только мы занозу вытащим, все другие постепенно забудут о нашей ране, а о занозе тем более. Конечно, умом понимаю, что лучше плохой мир, чем хорошая война на границе в подбрюшье Союза, но какой ценой? Мы вообще можем выглядеть бестолково. Зачем же тогда такие потери, жертвы, ордена? Еще одно подтверждение бессмысленности этой почти десятилетней войны. Но мы-то при чем здесь?

10.01.1989, Баграм. Вторник

Вчера съездил в штаб 108-й дивизии на разведку. А штаба, собственно, нет, он в Джабаль-Уссарадже. Пустые замусоренные холодные комнаты модуля, пустой шкаф от знамени. На ЦБУ какой-то бестолковый старший лейтенант, который ничего не знает и отвечает только на телефонные звонки. Встретил командира медбата. Тот развернул операционную в фургоне прямо внутри ограды штаба. Я-то ехал с мыслью организовать взаимодействие, если трудно будет, а оказалось, что рассчитывать не на кого. У них в городке такие же смешные силы, как и у нас, а о танках, как у меня, они только могут мечтать. Еще раз убедился, что заставы с нашей стороны сняты, а все городки пусты. Вот так, стоим как оазис. В таких условиях тот арсенал, что я стащил из всех комнат после ухода наших, показался совсем не лишним. Хотя и надеюсь, что не пригодится, но лучше уповать на разум, чем на эмоции. А гранаты всегда можно выбросить.

Когда поехал в штаб, собрал в машину всех кукол, мишек, белочек, Карлсонов, что обнаружили, когда сжигали барахло из женского модуля. Думаю, раздам по пути детворе. Худо не будет, может, кто помянет потом добрым словом шурави. Но такого эффекта, который получился, я не ожидал. Столько сбежалось, что чуть машину не растерзали. Самую красивую куклу хотел вручить девчушке-замарашке, которая сидела на обочине, так у меня ее чуть из рук не вырвали. Кое-как ей отдал, но кукле ногу все же оторвали. Вот обидно, вот обезьянки.

Летчики тоже волнуются без прикрытия. Летают без желания. Им кто-то сказал, что для их прикрытия подойдет рота десантников. Обещали, задобрили, чтобы успокоить, чтобы отстали.

Мы должны уйти 26.01. Эскадрильи перелетают в Союз 24-26-го. Пехота снимает последние заставы и уходит 28-го. Почта работает до 23-го.

В ночь от наших пришла колонна, забрать продовольствие. Передали от них список. Видимо, обжились, если о комфорте заговорили. Просят телевизор, лампочки и лампы настольные, а также несколько дверей и рам. Им дали рядом с тоннелем старую казарму, где и расселился штаб.

Рассказали, что наших там несколько раз приводили в готовность, чтобы развязать войну. Дают команду быть в готовности бить артиллерией, потом дают отбой. Может, игра с целью попугать супостата? Если серьезно, то жутковато. Нам ко всем горным трудностям только «бородатых» с гранатометами и фугасами не хватало.

Который день солнечная морозная погода. Горы вокруг все в снегу. Издали смотрятся красиво. Летом в мареве жары не так бросаются в глаза.

В комнате с двумя обогревателями чувствую себя недурно. Надоело питаться консервами. Подумал: «А почему, собственно, не посещать столовую?» Просто старое мышление работает. Сегодня, наконец, нормально пообедал. Отлично. Долой сухой паек. Пытался раз сам сварить похлебку, но пока кипело, успел наесться кусками. Плюнул на это дело. На одного готовить не интересно. Да и долго, желудок сводит.

11.01.1989, Баграм. Среда

Без изменений. Утром Пальчиков повел пять машин с продовольствием. Вечером переговорил с В. Востротиным. Дошли нормально. Вопрос о ЗиЛе связистов, который стоит здесь: тащить или подрывать. Разобрать двигатель и два задних моста в НЗ (неприкосновенный запас), остальное в воздух.

Вечером звонок летчиков. Стоянку МиГов кто-то обстреливает с позиций нашей 1-й батареи. Бывших позиций. Наших там никого нет. Сказал, мол, бейте без опаски. Ну вот, теперь и оттуда стреляют «душки». И чего им не спится в тепле.

Вчера кубинцы отправили из Анголы первую группу интернационалистов на Родину в рамках соглашения с ЮАР.

В декабре вьетнамцы вывели четыре дивизии из Кампучии.

Каждый вечер сажусь, раскрываю тетрадь и выдумываю, что же записать. Скорее бы уйти на Саланг. Все веселее и ближе к дому.

14.01.1989, Баграм. Суббота

Вчера под вечер заявился А. Греблюк, я искренне обрадовался. Поставил ему койку в свою комнату. В свою бывшую он зашел, посидел, поплакался в жилетку, мол, все родное. Ностальгия пробрала. Особенно после того, как увидел голые стены и ободранные шторы. С утра он как исчез с друзьями-истребителями, так до сих пор нет. Стал уже беспокоиться, позвонил летчикам, а он до сих пор там, красавец.

Когда утром проезжали через стоянку штурмовиков, остановились переброситься парой слов с их начальником ПО, который встречал приземлившееся звено. Первая новость: 7 января потеряли летчика. Уже пятый у них. И не сбит, а потерял сознание и — в землю. Ходят выше 7000, для их самолета это противопоказано. Кабина должна быть герметична и высотный костюм должен быть. Нет ни того, ни другого. При отказе кислородной системы достаточно двух глотков, чтобы отключиться.

Другая новость интересная. Их предупредили о бдительности, так как в Кабуле вроде зреет военный переворот. Халькисты хотят убрать Наджибуллу и заодно парчамистов. Вот политика, темный лес! Было время, когда Наджиб сам грозился уйти, а наши на него жали, чтобы остался. Теперь он как бельмо на глазу у всех. Оппозиция первым требованием ставит его уход. Тиран — плохо, такой мякиш, как Наджиб — тоже плохо. Людей губят властолюбие и заносчивость. Нго Дин Дьем конца 1980-х годов. Мавр сделал свое дело. Вчера в Кабул прилетел министр иностранных дел Э. Шеварднадзе, что-то будет.

Летчиков предупредили, что у Наджиба есть все-таки сторонники и как бы не было эксцессов со стрельбой.

Завтра уйдет колонна с боеприпасами и хлебзаводом на Саланг. Передали «зеленым» склад ГСМ.

20-го эскадрилья штурмовиков из Шинданда перелетает в Мазари-Шариф. 24-го уходят штурмовики отсюда в Союз, в Кокайды. 25-го улетают истребители и Су-17. В ночь на 26-е — вертолетчики. Последним трудно придется. Ночь да горы, а потолок-то маленький. Попотеют ребята, понервничают. А с утра 26-го уйдем и мы. Наша цель и была — прикрыть стоянку Су-25.

15.01.1989, Баграм. Воскресенье

Два письма от сыновей. Одно из Пскова, другое из Куйбышева. И написаны в один день, 6-го. Ну, надо же, такое взаимодействие. Группа психологической поддержки! Все ждут папу. Старший готовится к сессии. Чтобы пораньше уехать в Псков, уже сдал математику (4) и физику (5). После 21-го поедет домой. Хозяин и помощник. Готовится набить рюкзак в Москве продовольствием для голодающего Поволжья, фу, черт, для скобарей. Вот дикость. Здесь миллиарды на ветер, там мясо по блату. И непонятно, чем то и другое кончится.

Разговаривал сегодня с заместителем начальника оперативного отдела ВВС. Спрашивал насчет переворота. Говорит, был такой слух. Теперь указание поддерживать эту куклу изо всех сил. Наджиб даже давит на Москву, чтобы громить Ахмад Шаха. В. И. Варенников, старый дед, сопротивлялся. Но планы удара стратегической авиацией по Ахмад Шаху есть, и даже на ближайшие дни. Кабульское правительство мыслит перебраться через Гиндукуш, прикрыться горами и удержаться на севере. А там владения Ахмад Шаха. Вперед, шурави, круши супостата за их счастье и власть. Один правитель уже живет в Сочи, а этот туда почему-то не рвется. Ирония и злость, наверное, чувствуются в этих словах. Все, кто слышит подобное, в недоумении. Неужели кто-то в здравом уме пойдет на такую авантюру, когда и без этого трудностей хватает?!

В Кабуле штаб Армии переместился в городок 103-й вдд. Теперь наша только окраина. Выезды в город перекрыты. За неделю в городе прирезали троих человек, в том числе подполковника из Армии, прямо в дукане. Оппозиция отказалась от переговоров и не хочет слышать о выдаче пленных. Все переговоры о пленных после нашего ухода. И еще под таким соусом: мы вам пленных, а вы нам Наджиба и его приближенных. А чтобы такой «валюты» было больше, «духи» дали команду своему воинству захватывать советских военнослужащих. И, наверное, на торговле, да на тряпках еще кого-нибудь подловят. Милое дело. Проще простого. Наш глобальный дефицит имеет даже такую дикую окраску.

А время все-таки интересное. Сложное, мучительное, но интересное. Главное, появилась какая-то надежда. Разуверился народ за эти годы во всем: в том, что что-то изменится; в том, что станет легче и лучше жить. Разуверился в идеалах, руководителях, тошнило от возвышенных фраз, ханжества и лицемерия; протекции и коррупции. От очередных починов и их, таких же регулярных, провалов (как с образованием, продовольствием, подъемом Нечерноземья и строительством дорог). От бессилия властей. Узнали, наконец, свою историю и ужаснулись. С уходом каждого старого правителя узнавали, что мы, оказывается, делали не то и не так, топтались на месте. И в черных лимузинах разъезжали или тираны вроде Сталина, Молотова, Кагановича, Берии и иже с ними, или невежды вроде Лысенко. А Королевы, Туполевы, Вавиловы сидели. А Бухарин и Рыков, оказывается, совсем не враги, хотя буквально три года назад мы скрипели перьями, записывая в академии лекции об антипартийной оппозиции и группировках.

И вот что-то стало меняться. Хотя, кажется, больше, пока на словах. Слов много. Пиши, говори, что думаешь, о чем размышляешь. В обиход прочно вошли слова, которые до этого, иначе как применительно к Западу, не произносились: мафия, наркомания, проституция, коррумпированная верхушка, дефицит бюджета, инфляция и рост цен. Осталась еще безработица, уже кое-где проскальзывает, что и об этом надо подумать, так ли это плохо. Заговорили о финансовом крахе предприятий, о конкуренции, что вообще социалистической экономике не свойственно. И очень часто проскальзывает у людей, что перестройка это где-то там, далеко. Людям нужны квартиры, мясо и колбаса в магазинах, да еще и без очередей, красивые вещи, побольше и подешевле. И, наверное, надо гордиться собой и страной, чистыми и не опаздывающими поездами, честной и большой зарплатой, полными прилавками, торговой маркой. Чтобы от названий «Горизонт», «Москвич», «Электроника», «Кишиневская обувная (или другая) фабрика» не воротило, а слова «Панасоник», «Мерседес», «Сони» и «Саламандра» не вызывали ажиотаж и позорную давку. Чтобы не было унизительно жить честно. Сколько еще предстоит сделать. Начало есть. Кажется, уже не верю самому себе.

На памяти годы юности, середина 1960-х. Ведь тоже были позывы. А. Солженицын в «Роман-газете» печатался. Что-то об экономике говорили. Умишко был тогда еще детский, воспринималось с восторгом и безоговорочно. И так, даже повзрослевшим, до самой смерти Л. Брежнева. Вроде как и есть недостатки: да, со звездами перебор, с шумихой, но ведь люди богаче жить стали, с капиталом паритет, и мы за мир. И вдруг: развал, застой, министры воры, а секретарь ЦК (так и хочется рот перекрестить по старой памяти) — главарь самой настоящей мафии. Чему верить? И сможет ли мое поколение еще чему-то поверить. Вот Антон прямо за столом бухнул, мол, я сейчас ни во что не верю. И это убедительно. Догмы распались, а убеждений не оказалось. Все было, оказывается, чинопочитанием и опасением за карьеру, наверное, еще безразличием в силу микроскопических возможностей на что-то влиять.

И вот теперь смотришь телевизор, «проглатываешь» газеты и думаешь: вроде все правильно, а что об этом лет через 20 скажут? Опять же у нас без перегибов не могут. Раз бороться с алкоголизмом, так лучшие виноградники — под топор. Раз сокращать армию, так офицеры — дармоеды и бездельники. Объявил в декабре на сессии ООН М. Горбачев о сокращении армии на 500 тыс., о выводе из ГДР, Венгрии, Чехословакии шести танковых дивизий, 10 тыс. танков, 50 тыс. человек десантно-штурмовых частей и десантно-переправочных средств. Вроде мир уже приучили, что не врем и последовательны (тоже большое достижение). Это не брежневский показушный вывоз металлолома с полигонов ГДР. Конечно, правильно. Создали образ врага друг у друга, затоварились броней. Сам военный, но понимаю, что в данных условиях армия уже слишком большое бремя для государства и народа. Траты неразумные. А при умном руководстве безопасность можно обеспечить мудростью в политике и хорошей подготовкой и обеспечением меньшей армии. И не лезть в авантюры типа Афгана, Кампучии и т. д., не провоцировать, не грозиться. Если правильно размышляю, то уже сегодня происходит ломка стереотипов об империализме, буржуях, единстве рабочего класса и т. п. И если не договаривают до конца, то только для того, чтобы ура-патриоты не встали на дыбы. Патриотом быть всегда прибыльно, особенно если десятилетиями все на демагогии держалось. Всех ногами затопчут. И последователей толпа со всей ей присущей атрибутикой.

Сейчас после программы «Время» выступил А. И. Вольский, секретарь ЦК, председатель приступившего к работе особого комитета по Нагорному Карабаху. Ввели особое правление в НКАО. Обстановка остается напряженная, проблемы сложные. Прямо говорит: бешеное сопротивление перестройке, мафия, сращивание уголовников с властями, коррупция. Завели дело на 1 млн 300 тыс. рублей. Местная азербайджанская прокуратура вела. На 100 тыс. разобрались и «пескарей» посадили, а на I 200 тыс. «не доказали», включились влиятельные силы. В Азербайджане теневая экономика оперирует десятью миллиардами(!), а в Армении и того больше (так сказал). Государство в государстве. И все завязаны или на родстве, или на интересе.

Говорят, ломать не строить. Всегда ли верно. А тут еще, и то и другое надо делать одновременно. Часто пробуксовывает. Сколько времени пройдет, пока все притрется. Дали волю предприятиям, и они тут же вздули цены, чтобы увеличить себе не заработанный фонд зарплаты. Дали волю кооперативам, а они и не торопятся в промышленность. Пирожки и шашлыки прибыльнее, да и быстрее, тем паче, что мясо с мясокомбината. Дело с кооперативами по замыслу в принципе верное, а по исполнению — ошибка. Госмеханизм из-за бюрократии, раздутости и протекционистского невежества работает со скрипом. Дали волю предприятиям и тут же ударили госзаказом. Кооперативам дали развернуться и тут же шмякнули 100-процентным налогом. После большой дискуссии отменили. Теперь перед Новым годом обнародовали постановление Верховного Совета об ограничениях на всевозможную деятельность. Обнародовали проект УК СССР.

Понравилась в газете приведенная к месту в статье цитата из Библии: «Моисей вел свой народ в Израиль сорок лет». И не потому, что далеко, а чтобы сменились два поколения и забылся рабский дух. Мое поколение, наверное, из этих двух. Наверное, Михаилу достраивать все и пожинать плоды. Завидую и желаю только одного, чтобы они не разочаровались, чтобы нас не осуждали, подумав как следует и сравнив с собой.

Через день опять та же мысль. Н. И. Рыжков, заседание Совета Министров. Обсуждаются проблемы Агропрома, Цель, наверное, такая: чтобы люди увидели, как принимаются решения, показать, что руководство озабочено и что-то делается. И, наверное, делается, но… Все озабочены, все кивают друг на друга, приводят объективные трудности или перечисляют то, что и так известно. Неубедительно, а главное, нет чувства уверенности, что это все не очередное мероприятие…

17.01.1989, Баграм. Вторник

Полетел дизель — «двухсотка». Теперь живем на резервных дизелях. Пришлось отключить почти все модули, оставить самое необходимое. Но все равно не получилось накачать воду, чтобы нормально помылись офицеры. И последней радости не осталось — бани.

Приехал Вахаб, зам. командира полка Миг-21, Герой Афганистана. Я до этого с ним не встречался, командир с нач. ПО были где-то с ним в компании, а потом он пару раз заезжал, когда я был в Шинданде. Познакомились. Зная наши традиции, тот приехал с бутылочкой спирта. Посидели чисто символически, ни запить, ни заесть в наших теперешних условиях невозможно. Хорошо что в термосе кофе оказался. Разговор обо всем и ни о чем. Да, говорят, трудно будет после вашего ухода. Из полков Су-22 и МиГ-21 по одной эскадрилье уйдут в Кабул. Будут держаться. Мы, мол, выстоим, но многих потеряем.

Слова не пропагандистские и заслуживают уважения. У нас-то в мыслях встреча с домом, конец войне, воспоминания об Афгане, почитание героев и погибших, бремя остаточной помощи (а может изначальной), а для них вопрос жизни и смерти. Тем более для таких, как Вахаб. Ему отступать некуда. Семью отправил в Кабул. Получил четырехкомнатную квартиру в старом районе. Сколько ни пытался определиться, так и не понял в каком же точно месте. Да и Кабул знаю относительно, проехать могу, а названия улиц и районов не представляю. Квартирный вопрос его беспокоит, как и любого из нас. Благо он герой и заплатил государству половину цены из 220 тыс. афганей. У них, конечно, другое измерение всего. Нам, к примеру, кроссовки теперь продают в дуканах за две с половиной. В последнее время цены полезли вверх. У нас в Баграме они всегда были выше, чем в Кабуле. А для шурави против своих всегда гнали втридорога. Для нас афгани — и деньги и не деньги.

Спросил, получил ли он Звезду? Да, перед Новым годом, в годовщину НДПА на торжественном собрании. Звезду ему вручил зам. Наджибуллы. Раньше звание Героя Афганистана присваивали, а Звезду не давали, не было. Цена Звезды 410 тыс. афганей. Все деньги, деньги. А посидели, и выяснилась цель приезда. Простить можно. Девять детей: четыре сына, пять дочерей, проблем соответственно. Он здесь, семья в Кабуле. Зима по афганским понятиям суровая, плюс война, «духи» на дорогах, рост цен, инфляция и т. д. Все в Кабуле дорого, а снабжение все ухудшается. Знаю, что у них проблемы с хлебом, топливом, электричеством. Если бы не помощь Союза, не знаю, что бы в Кабуле ели. Вот и Вахаб попросил муку и жир. Что сказать? Продсклада нет, осталось то, что надо для прокорма сотни человек до нашего ухода. Кстати узнал, что сроки перенесли опять на двое суток. Теперь уйдем, наверное, 28-го. Долич (начальник штаба 108-й мсд) просветил, что заставы вдоль дороги от Кабула на Саланг начнут снимать уже только 4 февраля. Какой уже по счету перенос сроков. Все тянем, тянем, как будто пара недель теперь что-то решит. Одного только дождемся: погода взбунтуется и запрет нас здесь или, по крайней мере, усложнит все многократно. Вахаба обнадежил: мол, посмотрим.

На Джелалабад отработала стратегическая авиация, до 70 самолетов.

Утром ехал в дивизию через базар. Полно вооруженных молодцев. Неприятно. Как въезжаешь на базар, такое впечатление, что тебя только и ждут. Так и сверлят машину глазами, так и заглядывают. Благо, что на базаре две пехотные БМП и БТР трубопроводчиков. Как оказалось, стоят для охраны трубопровода. Идет перекачка топлива на аэродром, а население, как неоднократно бывало, рвет трубы, чтобы, сбежавшись, наполнить емкости керосином. Такую картину видел неоднократно. Все к этому привыкли. Бачи рвут трубы, топливо течет на землю и в банки, а наши приезжают и восстанавливают. Все спокойны, всеобщее благоденствие. А что сделаешь? Немцы бы повесили пару человек и никто трубы не тронул больше. Мы не можем. Братский афганский народ. Да и в кого стрелять, в пацанов? Да и кто это топливо считает? Легче списать на «диверсию», чем разворачивать террор. Лучше закрыть глаза и ездить относительно спокойно.

18.01.1989, Баграм. Среда

Утром съездил в 108-ю. Цель: поболтать со знакомыми, узнать последние новости. Пока солдат забирает почту, можно всех увидеть. Осталось немного. Посидел у Миши Цинченко. Тот довольный и уверенный. В Союз идет на подполковничью должность. Выиграл у него три партии в нарды и как приз забрал довольно приличную доску с фишками. Разъяснилась вчерашняя пальба. Накрыли вчера «духи» РСами позицию батареи, что стоит рядом с городком. Благо, никого не зацепили. В ответ наши поливали «Градом» и стволами минут тридцать. Не совсем, правда, туда, куда надо, но по Мишиным данным трех «духов» забили насмерть, пятерых ранили. Зацепили и шесть мирных. Получилось, что РС пускала одна банда с территории другой. Последним и досталось. Согласно правилам этой войны, претензии не принимаются. Не пускайте чужих к себе.

Сейчас, вечером, сразу после наступления темноты модуль опять завздрагивал. Разрывы один за другим. Вышел, посмотрел. Под конец-то явственно бил наш «Град», и частые вспышки разрывов возникали где-то в «зеленке», не так и далеко от аэродрома. Чьи разрывы были первые, узнаем завтра. Хотя, наверное, завтра не поеду. Пусть эмоции улягутся. Выйдет какой-нибудь псих-мститель на дорогу и ку-ку. Вообще, стал трусоват. Сейчас ни с того ни с сего упал плафон в коридоре. Взял пистолет, вышел, посмотрел. В модуле один, водитель ушел с разрешения к друзьям. Модуль на отшибе. Как темнеет, так начинается пальба. Стреляют все подряд: и наши, и с аэродрома, и «зеленые», и из кишлака. Кто, куда? Не хватало еще дурную пулю получить. На «боевых» хотя бы знаешь, откуда бьют, можно укрыться за камнем, бить в ответ, подавить. Здесь же, как заяц. Под конец не хочется стать дичью. Раньше как-то спокойно относился.

В пехоте упорно ходят слухи, что их здесь оставляют охранять Саланг до мая. Слух невероятный и мало правдоподобный. Впрочем, ничему уже не удивлюсь.

С Саланга пришел КамАЗ. Одна машина с одним водителем. Даже без офицера, без старшего. Я опешил. Вечером запросил командира. Он сказал, что знает, мол, так получилось. Это уже даже не забавно.

В обед подошел майор В. Дубровский, начальник связи полка, с необычной просьбой. Договорился с летчиками, дают мясо. Хочу, говорит, пельмени сделать. Надоела тушенка. Дал машину. Вот сейчас, вечером, в ответ прислал горячих пельменей с маслом. Отлично! Но есть пельмени в одиночку скучно.

Новости прессы и радио: 20-го состоится приведение к присяге Джорджа Буша на пост президента США (сменил Рональда Рейгана).

Опубликовали постановление ЦК КПСС по городу Жданову. Мариуполь снова станет Мариуполем. Имя Жданова убирают и с других вывесок.

Миша Цинченко довольно критически отозвался о Вахабе. Начиная с того, что тот приехал, естественно, не знакомиться, а выпросить на дармовщинку; что уж он-то проживет при любой власти (они себе пути отхода предусмотрели); что прикидывается бедным отцом. Денег, говорит, у него больше, чем у нас.

Примечание. В марте 1990 года Вахаб, уже в должности командира полка, поддержал мятеж министра обороны РА Шах Наваз Таная против президента Наджибуллы. После неудачи участники мятежа, забрав семьи, на самолете Ан-12 перелетели из Баграма в Пакистан.

20.01.1989, Баграм. Пятница

Заехал к афганцам. Вахаб оказался в полете, парой ушел на Хост. Пришлось подождать его посадки и встретить буквально у пилотской кабины. Поднялись в штаб в кабинет командира. Традиционный чай и разговор ни о чем, но вот подошел командир полка Мухтар и разговор перешел в довольно энергичное русло. Честно говоря, неожиданно. Раньше афганские офицеры от обсуждения положения или уклонялись, или бухтели какие-то ревфразы, цитаты и т. д. А теперь: сначала довольно критические замечания царандоевцев о Наджибулле; явное стремление летчиков что-то сделать и неудовлетворенность положением вообще. Если приложить сведения о возможности путча, о желании халькистов одолеть парчамистов, приложить ко всему ходящее по рукам обращение 700 офицеров с требованием перейти к решительной борьбе с противником, то картина получается интересная.

Мое положение оказалось довольно сложным. Собственно меня, строевого офицера, старательно выспрашивали о том, куда пойдет наша политика. Если бы я сам знал. Явно наводят на мысль, что мы не тех поддерживаем, что они готовы и будут драться до конца, что они победят. А что я могу ответить? Что сам не высокого мнения о Наджибулле? Мнение об афганской армии. А черт вас знает! Никто, конечно, не верил в мае и августе, что Кандагар и Джелалабад выстоят. Есть, наверное, силы. Может, эти вопросы проблеск самосознания не только этих летчиков, но и других офицеров. Но помню их инертность, постоянное желание быть за нашей спиной, не лезть и не высовываться. Может теперь, когда прятаться не за кого, и завоюют, наконец, начнут биться. В общем, постарался избежать этих вопросов. Сказал, что надо вам самим здесь разобраться, что и мы надеемся, что вы выстоите. Ведь все же девять лет к этому стремились.

21.01.1989, Баграм. Суббота

На задачу из Кабула начал выдвигаться 350-й гв. пдп. Днем уже проходил мимо наших блоков на Саланге.

23.01.1989, Баграм. Понедельник

Столько дней стояла тишина, а с утра рев самолетов и модуль вздрагивает. Над «зеленкой» столбы пыли и дыма. Где-то у входа в Саланг справа и слева от ущелья вспышки разрывов.

Рано утром меня вызвал на связь В. Востротин. Уже на узле связи долго не мог вклиниться в разговор. «Варяг», то есть 2-й пдб, докладывал обстановку. Прослушивал и понял, что наши всеми средствами обрабатывают прилегающие к трассе кишлаки и места базирования «духов». Спросил: «Что вы там, войну развернули?» Но командир одернул, мол, слушай сам и не болтай по радио. Мой же выход на связь по простой причине: привезли телевизоры и видеомагнитофоны, банк заканчивает работу позже, чем планировали, 26 января, и поэтому надо выйти на контакт с начальником военторга, чтобы тот ждал гонца с Саланга с деньгами для выкупа аппаратуры. Телевизоры телевизорами, но все мысли не об этом. Если так дальше пойдет, то нам отсюда действительно придется прорываться с боями.

Вчера случайным выстрелом с аэродрома ранен бача. Недалеко от конца взлетной полосы. Сбежался весь кишлак. Пришлось поднять резервную группу. Вроде успокоились.

Дописываю вечером. Бача скончался. Видели, как его привезли и выгрузили на носилках. Опять собралось много народа. Для нас без последствий. Вчера ночь без единого выстрела из кишлака. Сейчас 23 часа, и пока тихо. Но тревожно. Как-то теперь сложится обстановка. Целый день напряженно работала и советская, и афганская авиация. Била артиллерия. В стороне Саланга долго стояла черная пелена.

Съездил в 108-ю дивизию. Все, кого встретил, плюются и костерят неведомого Берию, который все это придумал. Слухи самые разнообразные. И что сегодня должно состояться заседание Политбюро, которое окончательно определит нашу судьбу. И что самый ярый сторонник продолжения войны — Шеварднадзе, который требует сохранить наше присутствие вплоть до оставления наших войск на Саланге и в Кабуле (103-й вдд). Договорились, что он получил где то солидную мзду и от этого так рьяно «рвется в бой». Кутерьма. Одно ясно, что мы только потеряли от сегодняшней бойни. Уйдем, а Наджибулла будет говорить, что вот эти кишлаки стерли с лица земли русские. «Неверные», одним словом, что с них взять (кроме помощи).

В Кабуле очень сложно с продовольствием. В Хайратоне на миллиард советской помощи… Никто не везет. Наверное, из-за этих колонн мы и стоим. Афганцы обвиняют нас в том, что мы стоим в стороне, не бьем Ахмад Шаха. Даем грабить колонны, которые до столицы не доходят. Вот теперь они добились, что мы влезли опять в кровавую баню. Приезжал хирург из медбата — Николай. Озабочен. Начали поступать тяжелораненые, а медсил в Джабале очень мало. Завтра снимает отсюда свой прицеп-операционную и идет в Джабаль-Уссарадж. Теперь, если у нас появится 300-й, то и везти некуда. Вот дела. Да еще и с той стороны Саланга в Пули-Хумри госпиталь свернули. Еще один результат нашей непоследовательности и суеты.

Еще раз пришел к выводу, что наш договор по Афгану — договор ни о чем. Нам надо было любым способом выйти из войны и выйти более или менее пристойно. А противная сторона понимала, что без этого мы останемся и была вынуждена сделать хорошую мину. Однозначно, что выполнять его не собиралась. Тут наши сделали такую же мину. Остальные упреки и перепалки в газетах — обычный дипломатический ритуал. Мы получили повод, они получили довод.

Если, как заявляли наши, Афганистан нам обходится в 6 млрд в год, то в день грубо получается 20 млн рублей (или 17). Конечно, немало. Надо освободить эти деньги для перестройки. Но не так же уходить.

В разговоре В. Востротин упомянул, что ранен «техзамыкание Варяга». Если это зам. по вооружению 2-го пдб, то значит это майор В. Дубовский. Завтра приедет начальник с деньгами, чтобы выкупить всю аппаратуру для офицеров. Узнаю подробности сегодняшнего дня. Завтра последний день работает почта. Сейчас напишу письмо домой, чтобы меньше волновались. В письмах перед выходом полка и сразу после выхода неосторожно упомянул, что остался с маленьким гарнизоном, что в модуле один, что вооружился и даже граната под рукой. Черт дернул, какое-то детство. В ответ получил полное тревоги и переживаний письмо от Людмилы. Сейчас пишу про погоду и покупки. К чему этот психоз и нервотрепка.

24.01.1989, Баграм. Вторник

Черная новость: погиб майор О. А. Юрасов. Когда гибнет человек — это трагедия, когда гибнет очень хороший знакомый — трагедия вдвойне. Сколько работали в Панджшере. Резкий, энергичный мужик. И приходится добавлять — был. Погиб вчера. Судя по рассказам, после того, как накрыли кишлак оттуда, побросав оружие, вышла банда. Шли сдаваться. А когда Олег Юрасов, выдвинувшийся с разведвзводом вперед, вышел навстречу, его сбоку скосили из автоматов и ДШК. Командующий приказал представить к Герою. Сергей Богатов сегодня утром отвез представление на подпись. Завтра вернется из Кабула, выясню подробности.

Выходил на связь с командиром. Сегодня у них спокойно. С утра только «душки» постреляли издали одиночными, но без последствий. Прошла выводимая колонна. В Джабале сосредоточились «зеленые», которые должны занять заставы на Саланге. Какая-то бригада и полк гвардии. Но дальше не пошли. Энергично работала авиация. Подвез в обед командира полка штурмовиков. Говорит, что наблюдают караваны, которые уходят от Саланга, и по ним работают. Продолжает работу наша артиллерия. Большой расход снарядов, за день свыше 3 тысяч. Кроме О. Юрасова, тяжело ранен в голову солдат самоходной батареи и легко в бедро — В. Дубовский.

А. Греблюк на Саланге снимает видеофильм о полке, используя видеокамеру В. Запорожченко. Видел эту «машину». Аж глаза заблестели. Вещь отличная, снимаешь со звуком и сразу можно смотреть телевизор. Краски яркие, сочные. Но цена… 4 500. Остается только мечтать.

В программе «Время» об Афгане ни слова…

25.01.1989, Баграм. Среда

Работает стратегическая авиация. Кладет девятитонные бомбы. Летчики жалуются, что афганцы не летают. Значит, мое впечатление было заблуждением. Взлет звена видел, оказалось это все, на что они способны.

Срок нашего ухода из Баграма до сих пор не определился. Почта свернулась.

Возвратился Сергей Богатов, рассказал, как погиб Юрасов. С утра обложили кишлак с бандой. Шел бой. Потом стрельба стихла, банда начала сдаваться. Олег Юрасов, Геннадий Крамской и солдат из разведвзвода вышли на дорогу, пошли по обочине к мосту. Рядом стоял металлический контейнер-дукан. Не понял, наверное, что под ним была огневая точка. Олега расстреляли из ПК почти в упор. Он еще успел броситься в кювет и потерял сознание. Солдат пытался его вытащить, но очередью с него сбило шапку. Сразу вынести не смогли. Выгнали «Нону» и расстреляли пулеметчика. И только тогда добрались до Юрасова. К этому времени он уже скончался. Две пули в районе паха. Перебило артерию, выгнало кровь. Врач сказал, что если бы в течение двух минут наложили жгуты, был бы жив. Третий подобный случай на моей памяти.

Весь день периодически била артиллерия. Понять не могу, что-то необычное. Модуль подпрыгивает, как при ближних разрывах, а выйдешь и осмотришь, как рыцарь в дозоре, все вокруг: ни дыма, ни пыли, ни разрывов не видно. Странно.

Сообщение по радио об интенсивном обстреле противником городов Гардез, Хост, Кандагар.

И под конец дня в новостях обмолвились о событиях на Саланге. Как обычно: «Афганские войска нанесли удар по бандам Ахмад Шаха Масуда на южном Саланге в районе Таджикан-Джабаль-Уссурадж. В результате ударов авиации и артиллерии…»

23-го на Саланге корреспонденты «Правды» и «Известий» брали у В. Востротина интервью. Жаль, газет больше не увижу и не прочитаю, что же они там напишут.

У нас третью ночь спокойно. Изредка ленивая стрельба. Конец месяца — полнолуние. Все прекрасно видно в голубом свете, и поэтому спокойно. Убийство бачи для нас прошло без последствий. Хотя и не наша вина, но там ребята из кишлака могли и не разобраться. Кровь за кровь. Тем более, что забили парня, а не девчонку. Это кормилец и защитник.

26.01.1989, Баграм. Четверг

У летчиков новые сроки. Утверждают, что на столе лежит план выхода: 29-го — штурмовики и разведчики; 30-го — истребители; в ночь с 30-го на 31-е — вертолетчики. Хорошо, если б это был окончательный срок.

Пришел БТР с С. Лохиным. Привез хлеб и сразу, забрав последнюю почту, начфина с видеомагнитофонами, ушел обратно. Краткие новости — в одном кишлаке добили банду, другой обработал «Буратино». Результаты неизвестны. «Зеленые» пошли на блоки. Мирных отселяют с Саланга.

Слушаю Душанбинское радио. За час они четыре раза передали информацию о том, что слухи не обоснованы и землетрясения не ожидается. Синдром Спитака. Неделю назад в Гиссарской долине при землетрясении сорвались массы земли и похоронили несколько кишлаков. Погибло свыше тысячи человек. Наваждение какое-то с поведением планеты: то ураганы, то снег, то заливает, то сушь, то трясет. Без повода столько бы раз не повторяли, чтобы успокоить народ. Наверное, люди на улице ночуют. Никто не хочет, чтобы его пришлепнуло бетонной плитой. Память об Армении способствует панике. Может быть, и действительно беспричинно. Но если за сутки 35 раз почву колебало, хотя и слабо, то успокоить трудно.

27.01.1989. Пятница

Целый день с раннего утра истребители и штурмовики ходили на удары. Результат вчерашнего спора командиров обоих полков с командиром ОБАТО о том, куда же девать оставшиеся бомбы, особенно если погода будет нелетная. Погода не подкачала. Министр обороны Д. Т. Язов, видимо, не решился сам приехать на Саланг и в Баграм, как планировалось. Вчера в ночь вызвали в Кабул генерала Шеенкова, который отвечает за укрепление Саланга. Довольно смело, ночью, на БТРах. И рискованно.

Подъехали несколько офицеров и прапорщиков из полка. Рассказали подробности операции: три дня убирали трупы из разбитых кишлаков. Зато сейчас намного спокойнее. Ни одного «душка» на дороге. Наши проверяли проходящие автобусы и без слов вооруженных расстреливали. Реакция нормальная. Раньше в Джабале «духи» характерным жестом показывали, что, мол, я тебя… Теперь приветливо машут рукой и ласково улыбаются. И оружие с плеч исчезло. Оказывается, можно было такого и раньше добиться. А может, такое решение оказалось правильным? Дальше посмотрим.

29.01.1989. Воскресенье

Прощай, Баграм. Завтра на Саланг. Поиск пропавшего автомата.

31.01.1989, Саланг. Вторник

Утро 30-го. Короткие сборы. И одновременно попытка вызволить автомат из кишлака. Затребовали «духи» за автомат 50 тыс. афгани и по 100 кроватей и матрацев. Деньги достали. Кровати — хоть целую казарму. Но в назначенный час никто не пришел. Дали по кишлаку несколько очередей из ЗУ-23. Вот тогда и появились. Обмен произошел, но из-за него тронулись только во втором часу дня.

Как и при уходе полка, нам «повезло», пошел мокрый снег. А это значит, что на Саланге вообще светопреставление. Так и получилось. Чем ближе к ущелью, тем ветер все яростнее, снег уже не мокрый, а колючий. В ущелье входим в сумерках. По склонам разбитые кишлаки. Первый привал у КП 2-го батальона. Отдаем «Чайку», ставим цепи на колеса КамАЗов. Перебираюсь на переднюю БМП. Вот где пригодилась плащ-палатка. Два года пролежала без дела, но за одну эту поездку можно было еще столько же хранить: ветер, снег. Смотреть вперед больно. Мокрая палатка заледенела и стоит колоколом, но под ней тепло, не продувает. Конфликт с пехотой на 45-й заставе у Хинжана.

Уже недалеко от 203-го диспетчерского пункта утыкаемся в пробку из афганских автобусов. Кое-как растолкали их и пробрались вперед. Прошли ДП и начали подъем наверх. Одна галерея, вторая, а после пятой началась круговерть. Буран метет вовсю. Дорога с поворотами угадывается только по снежным валикам от бульдозера. Мысль: вот если где завязнем, да в этом аду придется ночевать. Но в конце концов пробились. Нас встретили. Кругом снежные заносы. Снегом занесло и машины, и орудия, и дома, и прицепы. Зато наш кунг оказался дворцом. Даже не из-за того, что промерзли до костей и сосульки на усах и щеках. А, действительно, добротно сделан из прицепа РЛС. Две комнаты. Тепло, светло. Рай среди снежного хаоса.

Сегодня снег поубавился. Два раза выглянуло солнце. Откапываемся. Машины по трассе не идут. Только отдельные смельчаки пытаются идти по снегу и льду. Работают бульдозеры. Может, завтра кончится снег и прояснится. Целый день хожу, как привидение. Хочется спать, вялость, не хватает кислорода. Влияние гор. Высота 3300. Акклиматизацию пройду, будет легче.

План пока прежний: выход 8-го числа, 103-я — 4-го, за ней 108-я дивизия. Пропустим их и домой.

2.02.1989, Саланг. Четверг

Вчера распогодилось. Утром на солнышке тепло. Полдня люди откапывали машины. А к обеду опять стало натягивать облака. Все усиливаясь, пошел снег. Идет до сих пор. Но колонны движутся, пробиваясь через заносы. Вчера вечером был потерян вертолет с командиром 50-го кабульского авиаполка. Что за дурное решение было лететь на одном вертолете в ночь, в снег? С утра пытаются разобраться, кто и где его видел, скорее, слышал, вчера. По докладам, последний раз его слышали в 22.30, уходил на юго-восток, на Панджшер. Больше ничего не известно. Аварийная радиостанция так и не заработала. Искать с воздуха из-за снежной пелены невозможно. Посылать сейчас в горы людей — чистое безумие. Как же будут пробиваться в Союз вертолетчики на своих стрекозах через Саланг? Для этого вертолета южный и северный входы в тоннель обозначали прожекторы. Но где их увидишь в снежной кутерьме?

Из Кабула вышел ракетный дивизион под прикрытием батальона «спецназ». Тот самый дивизион, что так насолил «духам», и они поклялись его уничтожить.

Противник активности не проявляет. После того, как его вышибли из ущелья, воевать в этих заснеженных горах для него очень трудно. Под Мирбачакотом «духи» накрыли колонну. Есть убитые и раненые.

Получили распоряжение передать афганскому 101-му полку гвардии, который должен прийти на Саланг: четыре танка, три БМП, десять АГС, три Утеса. Но полк до сих пор стоит в колонне в предгорье на северной стороне. Сюда они не торопятся. Сообщение по радио: афганские войска продолжают боевые действия по очистке ущелья от формирований Ахмад Шаха. Мы хмыкнули, когда услышали. Вчера в программе «Время» показали интервью Б. В. Громова. Упомянул об Олеге Юрасове: «Расстреляли в упор, когда вышел без оружия к мятежникам с предложением сдаться».

Сошло несколько лавин. Одна краем зацепила заставу 2-го пдб. Потерь нет. Перебрасываем через тоннель на север лишние здесь технику и людей, чтобы максимально разгрузиться перед уходом. Вчера генерал Шеенков уточнил график выхода. 7-го числа снимается 2-й пдб и под прикрытием 177-го полка уходит в Пули-Хумри, где и ждет нас. 8-го уходим мы. 3-й пдб отходит последним и получается, что он становится арьергардом всей 40-й Армии.

Посмотрел видеофильм, который сняли наши здесь. Начальник ПО А. Греблюк пытается смонтировать что-то удобоваримое. Так-то сплошное любительство, набор сюжетов. Но все равно смотрится с интересом. Все близко и знакомо.

Мелкие проблемы. Несколько дней стоит неизвестно чей КамАЗ, полностью загруженный сахаром. Куда девать, непонятно, а делать что-то надо, чтобы не было соблазна для лихих людей.

Приноровился к горам. Чувствую себя отлично.

3.02.1989, Саланг. Пятница

Вертолет с людьми пропал без вести. Найдут, наверное, к лету «духи», когда сойдет снег, а нас уже здесь не будет.

Всю ночь, не переставая, идет снег. Сугробы под два метра. Афганский 101-й полк пытаются выпихнуть из Чаугани, но сегодня пятница, выходной день. Вряд ли удастся. Из Хайратона вышла советская колонна с продовольствием и боеприпасами для этого полка. По прибытию разгружаются на заставах от Душаха до Калавуланга, оставляют машины, а водителей перебрасывают обратно в Союз. Своеобразная «сдача под ключ».

Вчера состоялся перелет командующего из Кабула в Мазари-Шариф и далее в Наибабад.

Уточнили для себя через КП Армии: Баграм весь ушел, то есть летчики.

4.02.1989, Саланг. Суббота

С утра выезд через «дырку» на север, где в районе оперативной группы «Саланг» встретил машины 101-го полка. Сильный ветер, метель.

Начались крупные заносы. Вход в тоннель проскочил без задержки. Зато обратно выбраться быстро не довелось. Афганцы к приему техники и застав не готовы. У входа встретил другую нашу маленькую колонну, возвращающуюся из Чаугани (старший лейтенант В. Савельев, 1-й пдб). Простояли почти 4 часа, пропуская встречную выводную колонну танков и БТРов комендачей. Чтобы скрыться от пронизывающего ветра и быть ближе к событиям, обосновались с X. Ахмеджановым на Центральном диспетчерском пункте тоннеля. Комната-зал справа от входа. Множество пультов, как на ПУ АЭС. На четырех телевизорах по участкам виден весь тоннель. Обычная работа: впустить, подождать, задержать, провентилировать, отбуксировать и т. д. Но нам привелось услышать тревожное и трагическое. Первое сообщение: лавиной накрыло 59-ю заставу, снесло в пропасть БТР. Люди не пострадали, откапываются. Заносы на дороге. На остановившуюся колонну 103-й вдд обрушиваются одна за другой еще две лавины. В пропасть летят БМП, «Урал», КамАЗ. Первые сообщения противоречивые. Уточняются. Откопали троих погибших. Машины расплющены в гармошку. Выезжал наш начальник медицинской службы Н. Каверин, вернулся ошалевшим. Один раненый с вывернутой к голове ногой. Да и того чуть не оставили. Когда отчаялись откапывать и собрались уходить, из снега показалась рука и с трудом махнула.

Когда пропустили встречных, сами с трудом вернулись обратно. Дикое зрелище. Чистое безоблачное небо, яркое солнце, а здесь на склонах настоящий ад. Ветер сбивает с ног. Колючая крошка решетит лицо. На усах, на бровях сосульки. Смотреть невозможно.

Вечером в программе «Время» оптимистические ноты в интервью генерала Васенина: «Не только в срок выведем, но и завезем, что обещали». И сразу я вспомнил ругань командира комендантского батальона на Центральном диспетчерском пункте тоннеля с вышестоящими начальниками. Две ОГ Армии, в Джабале (Шеенков) и в Чаугани (Профатилов). Два заместителя, два генерала и изрядная неразбериха. Один, не слушая другого, отправляет, скорее, выталкивает, колонны на север. А другой точно так же — на юг. Результаты мы наглядно видим здесь у тоннеля и на дорогах, занесенных снегом. Все время команды «Вперед. Вперед». Надо бы остановиться и сбить снег со склонов артиллерией, как делали всегда. Но некогда, сроки поджимают. Договор: 15 февраля. Вот и дождались. Еще раз хочется покрыть матом тех, кто приговорил нас к февралю. Эти трое погибших под лавиной на их совести.

7 февраля я должен уйти с тылами в Пули-Хумри и ждать там полк.

5.02.1989, Саланг. Воскресенье

Это мы еще помним, что воскресенье, а В. Савицкий и Е. Швечков, офицеры 103 гв. вдд, удивились. Вот так встреча. В шесть утра снова вышел на БТРе к «зеленым». Погода все та же. Дикий ветер. Кое-как добрались до южной «дырки». Домик комендачей занесен по крышу. Дверь отрыта. Пробираюсь к ней через снежный вал, как полярник из Тикси. Дают добро, и я пытаюсь войти в тоннель. Раз десять с разбега БТР-80 врезается в снежную «дверь» у входа и, наконец, садится на брюхо. Подхожу за помощью к стоящему БТР, стучу, и вдруг появляется В. Савицкий.

Вот так встреча. И где! Захлебываясь не от восторга, а от снега и ветра, делимся новостями. Они, оказывается, стоят здесь всю ночь. Черт, километр от нашего КП, от тепла. В тоннель с вечера уже зашел ТК (колесный тягач на базе «Урала»). Он нас и затягивает внутрь. Но тут же дают отбой, галерея впереди занесена, а в тоннеле пробка из КамАЗа с тралом. Прихватив обоих товарищей, вернулся обратно на КП полка. За двое суток они первый раз глотнули что-то горячее.

Рассказали подробности обвала. Страшно. Передали просьбу Филиппова, командира полка, попытаться забрать из машины, которая лежит под откосом, ордена и медали. Про свои вещи уже и не просит. Вряд ли что цело. Просят забрать хотя бы себе два брошенных КамАЗа и БМП. Заманчиво, тем более, что они целые, замерзло топливо (вот еще одно свидетельство нашего головотяпства — летнее топливо на Саланге, а отогреть на ветру невозможно). Начальник автослужбы И. Кузьменков пытался пробиться вниз к машинам, но вернулся: все занесено снегом.

Через пару часов я снова попытался пробиться к тоннелю, но на этот раз не отъехал и 50 метров. КамАЗ прочно запер дорогу, а в трале домбочка. Зашел внутрь, посмотрел: телевизор, холодильник, мебель, ковры. Вот сволочи, люди под лавинами гибнут, а они дерьмо через Саланг везут. Пока, покорежив КамАЗ, вытащили его назад, впереди все замело. Комбриг бригады МО, наверное, и не почесался в тот момент, когда мы материли его предприимчивость. Дом-то, наверное, к себе в Союз на дачу вез.

Сейчас обсушился и отогрелся. Дорогу должны расчистить. Скоро снова пойду на прорыв. Вечером, может, допишу.

Командир афганского 101-го полка гвардии позавчера, забрав шесть человек, благополучно перешел к «духам».

Информация разведки: по сведениям из кругов эмиграции одной из арабских стран, Гульбеддин Хекматьяр готовит удар по арьергардным частям как кровную месть и показатель боеспособности.

В Кабуле остался один батальон 103-й гв. вдд для прикрытия аэродрома. Затем сдают технику, и самолетами в Союз.

Генерал Шеенков из Джабаль-Уссураджа со своей оперативной группой сегодня перебирается на север, к нам за тоннель, в домики ОГ «Саланг».

6.02.1989, Саланг. Понедельник

Всю ночь напряженно работали люди и техника на всей трассе от южной галереи и до низа, до 203 ДП (диспетчерского поста). К утру получился местами узкий, но путь через заносы. Сначала пришли в движение машины ниже нас, а после того, как расчистили две лавины, и те машины, что скопились еще ниже, в районе шестой галереи.

Утыкаясь, сталкиваясь, скользя, с трудом, машины пошли к «дырке», исчезая в ней одна за другой.

Яркое солнце, благодать. Оказывается, горы могут быть ласковые. На солнце тепло. Даже не верится, что четыре дня была бешеная метель. С утра съездил через тоннель на северную сторону и вдвоем с заместителем командира 177-го мсп подполковником Кузнецовым буквально вытолкнули афганцев на нашу сторону. Вот союзнички, черт им в дышло. Сначала стоны, что нет бензина, муки и т. д. Затем какие-то реплики в адрес Наджибуллы и Горбачева. И только после того, как мы буквально берем их за горло, они начинают шевелиться. Такое впечатление, что это нам нужно охранять Саланг, это нам нужны эта техника и вооружение. Им даром с неба валятся танки, БМП, машины, оружие, а они, сволочи, еще и нос воротят. Ну и развратили мы этих бездельников и нахлебников.

Наконец, они тронулись. Есть, оказывается, и бензин. Не весь за ночь смолотили, греясь по кабинам. К обеду кое-как, но пришли и приняли и технику и заставы.

Наши люди молодцы, золотой народ. В таких адских условиях: холоде, без сна, на сухарях, а дело делают. Но много машин остается на трассе. Одни сваливают под откос, другие жгут и взрывают или просто снимают самое ценное и бросают. Вперед, вперед! То здесь, то там возникают пробки. Машины железные, а сдают. Люди держатся.

Вечером, во «Времени», показали встречу в Термезе 317-го гв. пдп. Интервью Скачкова. Все чинно, с цветами, флажками и хлебом-солью. Все чистенькие, умытые. Первые наши реплики о том, как же мы с этой черной ордой будем преодолевать знаменитый мост. Месяц в палатках у «поларисов» и люди, как негры, заросшие, небритые, в саже. Начальника вещевой службы отправили в Хайратон. Там обещали помочь хотя бы чистым верхом для курток.

Завтра я должен с тылами, артиллеристами без пушек, танкистами без танков уйти на север, в Пули-Хумри.

Вечером темное дело с ранением в живот младшего сержанта Андреева.

Машины опять забили всю дорогу. Избавились от снега, теперь изводит гололед. Раненого на УАЗике (только он и пробьется через заторы) отправили на север через «дырку», а далее в Пули-Хумри. Ну и война, ближе полутора сотен километров ни одной хирургической группы.

7.02.1989, Саланг. Вторник

Утром информация: раненый скончался.

Планы моего выхода меняются. Опять заторы. То кого-то развернет в галерее, то чертовы транспортные колонны с их шаландами, которые с трудом идут по снегу и совсем никак — по льду. На нервах, на мате, рывками, кое-как нитка движется. Прикрывая их, второй батальон сняться не может. Жду и я. Если бы артиллеристы смогли сдать пушки, то могли бы тронуться и мы. Но… Опять афганцы. Два дня искали начальника штаба 2-й пехотной дивизии с печатью. Выловили, а он отказывается ехать наверх завизировать акты. Комбат-2, майор А. Токарев, чуть не арестовал его. Дело дошло до мордобоя и чуть-чуть не до стрельбы.

Сейчас 10 утра. Сижу, жду. Собрался, готов. Когда мы тронемся на север через «дырку», пока неизвестно. Прошел и заснял на фотоаппарат Саланг с его серпантином и галереями. Надеюсь, следующую запись сделаю в Пули-Хумри.

Шаланды, о которых писал выше, возили в Кабул муку. Сотня машин. Сейчас возвращаются пустые. Надо вытягивать боевые колонны, а мы туда-сюда гоняем транспортные, чтобы «афганский дружественный народ не бедствовал». Наши беды — от нашей щедрости.

Из Кабула эвакуированы все посольства. Вчера ушло последнее, английское. Осталось только наше, окруженное двойной стеной, рвом и с убежищами. Грибоедовы XX века.

14.02.1989, Кировабад. Вторник

Утром в сообщениях «Маяка» афганские новости: последние наши части остались в Хайратоне и Турагунди (Шиндандская ветка, Кушка). Завтра последний солдат вступит на советскую территорию.

Третьи сутки, с 12 февраля, как мы прибыли в Кировабад.

Возвращаясь в мыслях назад, вспоминаю все эти напряженные дни. Бум первой радости прошел. Да и не сказать, что чувствовал себя как-то по-особенному. Как и все, настолько был задавлен маршем, бессонными ночами, перелетом и прочим. Может быть, только на мосту через Амударью на последних метрах перед границей что-то колыхнулось в груди.

Итак, по порядку. Так и не тронулись с Саланга ни 7-го, ни 8-го. Мучительное перетаскивание колонн с южной стороны на северную. Как злой рок преследует. К вечеру 7-го опять поднялся буран. То тут, то там заносы. Вытащим голову, увязает хвост. И наоборот. Каждый час выходит на связь и уточняет обстановку командующий. Наш КП становится главным действующим лицом в этой драме. БАТы и трактора беспрерывно чистят то южный портал, то галереи, то дорогу, вытаскивают, выталкивают машины. Обстановка нагнетается и уже от командующего поступает приказ: в случае заторов, машины — в пропасть. Сначала взрывали и сжигали их, а затем и этого делать не стали. Просто толчок в борт, и летит, родимая, по склону, кувыркаясь. Прослушали по радио доклад 108-ой дивизии о брошенной технике: три БТС, две 2С1, ПРП, две БМП, четыре БТР и т. д. «Уралов» и КамАЗов и не помню, сколько. Мы оставили один транспортер колесный ТК на базе «Урала», да и то подозреваю, что от него избавились по старости.

Напоследок, когда утих ветер, установилась солнечная спокойная погода (утро 9-го), и когда подтянули к вершине все остатки и спокойно вздохнули, новая напасть. В седьмой галерее, прямо под нами в проеме встал БТР, заклинило рулевое. Тянули тремя машинами, а он ни с места. Четыре (!) часа пытались освободить дорогу для остальных машин. Послали саперов В. Гнедюка, чтобы подорвать зарядами рулевое и на брюхе корпус вытащить и сбросить. Командир не спит третьи сутки. Как держится?

Сидим на КП, в темноте, при свете отблесков от «Полариса», и сочиняем шараду. Все вместе, каждый последовательно добавляет что-то свое из нашего опыта на Саланге. И смеемся. Получилось подобное: как поступить, если БТР встал в галерее, рулевое заклинило, внизу трактор без солярки и отрезан хвостом колонны, прохода нет. Впереди занос, и его надо расчищать БАТом. БАТ не может пройти из-за пробки в южном портале. И вызвать его невозможно, так как нет связи с «Северным». А водитель, ко всему, плюнул и ушел. Шарада была и длиннее. Пишу, что вспомнил. Нам весело. Много организационных трудностей плюс к погодным. 7-го ушли комендачи, но через сутки их вернули. Передали узел связи афганцам, и у нас на КП сразу прекратилась вся связь. Пришлось посылать своих связистов на релейную и где помощью, а где угрозами, восстанавливать связь. Без нее мы вообще беспомощны.

7-го вечером при отходе 2-го батальона погибает наш последний солдат: в том же месте, где погиб Олег Юрасов. Один к одному. Очередь из темноты по колонне, пуля в шею и смерть. Дикая, нелепая. Гвардеец продолжал свой последний путь с нами до конца на носу машины, укрытый одеялом, на носилках. По-другому эвакуировать и отправить было невозможно. И только через трое суток, подойдя к Хайратону, мы смогли сразу переправить его через границу в морг Термеза (рядовой И. А. Ляхович).

Заявление «духов» о том, что после 23-го они нам отомстят и не пропустят через Саланг ни одного советского солдата, как всегда оказалось болтовней, блефом. В общем-то, никакого организованного сопротивления мы не встретили. Ближе к полудню 9-го с подходом 2-го пдб встаю к ним в колонну и начинаем марш на Пули-Хумри. Командир полка В. Востротин с 3-м пдб Николая Ивонника отходит с южной стороны Гиндукуша последним. Последний раз идем через тоннель. Большая загазованность. Сначала запускали в «дырку» по десять машин, затем по двадцать. Последние загоняли по тридцать и более. Вентилировать некогда. Вперед, вперед. Да и так поставили рекорд тоннеля. За четверо суток — 1500 машин. Хотя летом и при хорошей погоде через «дырку» шло в сутки не более 300.

Наконец, впереди из темноты появляется овал выхода, «свет в конце тоннеля». Успеваю снять на слайд X. Ахмеджанова, который стоит в группе у выхода. Последние приветствия, и мы пошли вниз. Теперь легче. Здесь теплее. Дорога оттаяла до асфальта. У третьей галереи получил последнее приветствие «духов». Над головой щелкнула пуля. Думал, показалась. Посмотрел на А. Лукьянова (начальник строевой части), он подтвердил: да, пуля. Видимо, привлек чье-то внимание мой белый полушубок и то, что БТР единственный в колонне среди БМП. Хотя полушубок давно не белый. Посерел, почернел, но как он меня до и после выручал. Легкий, теплый, ветром не продуваемый. Почти идеальная одежда для марша. Жаль только, белый (был), быстро грязнится. А сажи, грязи, масел и на КП, и в машине хватает.

Идем вниз, петляя по серпантинам. Проходим 1-й пдб, оставляем самоходную батарею и снова вперед. Сзади, судя по радиопереговорам, снимается и выходит через «дырку» 3-й пдб и командный пункт с В. Востротиным.

Доходим до Чаугани и два часа заправляемся прямо на базаре. Окружили разведчиками бензовозы. Отогнали бачей, чтобы не сунули какой-нибудь дряни под брюхо наливника. Зато к нам в голову колонны сбежалась целая толпа шумных, крикливых бачат. Солдаты бросают им галеты, сахар, банки. Уже в темноте продолжили путь. К исходу дня 9-го вошли в отстойник, разместились. В три ночи пришел и командир с остатками.

Короткий сон, короткие распоряжения на марш, и в девять утра мы снова двинулись к границе. За Пули-Хумри стоят уже блоки «полтинника» (350-й гв. пдп). В районе их КП у дороги вижу Сергея Яркова, фотографирую. И надо так случиться, что через сотню метров ломается мой БТР. Но нет худа без добра. Пока ремонтируются, полчаса обмениваемся новостями.

И снова в путь. Впереди еще один перевал, но это уже не Саланг. И пониже, и пожиже. Затем горы, горы. Под конец, как страж, массивная высокая скала, прорезанная узким, темным проходом.

Живописное место. Македонские ворота.

Внутри лежит вертушка, вернее то, что от нее осталось. Вторая на склоне перед входом. Позже узнали, что два идиота на спор решили пройти по ущелью, скорее по щели. Командир прошел, а ведомый там и взорвался. Первый вертолет вернулся и пытался сесть перед входом. Зацепился за склон лопастями и кувыркнулся, сгорел. Экипаж, правда, выпрыгнул. Второй экипаж погиб. Слава Чкалова, наверное, жить не давала.

Дальше начинается степь. Здесь и блоков нет. Неоткуда нападать, да и граница близко. Осталось километров 50. У перекрестка на Мазари-Шариф В. Востротин уезжает попрощаться с командующим, а я веду колонну на Хайратон. Его видно издали. Гирляндами взлетают ракеты. Стрельба, трассы в небо. Пехота никогда не славилась порядком. Дикие люди.

Последняя заминка перед КПП. Все отстойники забиты войсками, и нам с трудом находят место в полевом парке. Тесно, но разместились. Люди третьи сутки не спят, а сна и не предвидится. Надо сдавать боеприпасы, оружие собрать в ящики. А главное, привести это грязное, чумазое войско в божеский вид. Помыть, побрить, постричь. Ведь завтра с утра под флагом пойдем через границу. Будут встречать.

Упал спать в три, в шесть подъем. Хожу дурной, И мысли уже путаются. Скажут: прибавить 56 к 147, ей-богу, не смогу.

Построил боевую колонну, Дмитрий Савичев — тыловую. Ровно в 10 часов тронулись. Последние формальности перед мостом, и мы пошли. Вот и черта посреди моста, граница. Родина! Сколько раз уже видели эту черту на экранах телевизоров. Киношники ее любят. А теперь и сами переступили. За мостом много людей. Кто держит плакат «395-й мсп», кто с номерами других полков и частей, но есть и наши цифры — 345-й. Три самые «боевые» жены, несколько наших бывших солдат, пяток семей нынешних солдат. Но приветствуют нас все, независимо от того, свой или чужой. Безмерная радость у всех. Самый яркий момент. Черта!

Не сентиментален, но слезу выбило. Черт с ним, за двадцать последних лет один раз поплакать можно. Таких событий не много было и будет. Никаких пограничных и таможенных процедур. Только прошли мост, и команда: боевую колонну в отстойник, тыловую на погрузку. Из-за этой тайны получилась изрядная неразбериха. Нас загнали километров за десять в барханы, где разбит лагерь, а колеса ушли за Термез километров за пятнадцать на станцию. На три часа дня запланированы самолеты в Кировабад. А вещи на машинах. Надо ехать забирать. Морока. Путаница с людьми. Кого же отправлять? Надо забирать людей со станции. И так далее…

Вся техника с водителями и механиками остается для передачи. (Кроме машин, что грузят на платформы.) И с вещами путаница. Послали по одному офицеру от каждой роты, чтобы забрать личные вещи для всех остальных.

По пути на станцию посреди города загорелся БТР № 471 комендантского взвода. А в нем знамя и секретные документы. Помощник начальника штаба полка старший лейтенант Г. Шевченко потушил машину вместе с водителем. Пока задержался с ним, пока приехал на станцию, пока собрал людей и машины, потерял часа три. Вернулись. По темноте на четырех машинах выехали в Кокайды на аэродром. И, оказывается, зря спешили. А может, наоборот, потеряли время.

По Кировабаду дали штурмовое предупреждение. Там снег. Так или иначе, деваться некуда. Ночевка в самолете. 277 человек в однопалубном Ил-76, который и вмещает-то 160 чел. Да еще куча вещей: ящики, коробки, рюкзаки, минометы, радиостанции, палатки. Некоторые запасливые ротные везут даже печки и матрацы, что давно списано и на бумаге передано «зеленым». Обматерил и выбросил все лишнее из грузовой кабины. Мол, останется место, заберете. Но не осталось. Буквально набили самолет людьми и грузом. Люди сидят на шмотках под потолком, как куры на насесте. Рампу закрыли с трудом, утрамбовав людей в прямом смысле. А ведь еще и ночевать надо. Народ у нас терпеливый. Ночка трудная выпала. Какая по счету?

Взлетели только в полдень, 12-го. Три часа лета. В Кировабаде встречают комдив Сорокин, начальник ПО Синьков, оркестр и холод. Нам говорят, что это мы привезли, до нас все в кителях ходили.

Под вечер приехали в наш новый городок. Новые расположения. Одна казарма не окончена. Устраиваемся. В тесноте да не в обиде. Зато в тепле, под крышей, со светом. Вслед начинают прибывать остальные борты. Часа через четыре прилетел и В. Востротин. Много проблем: помыть, накормить, уложить. Опять бессонная ночь. Угомонились где-то в три ночи. Трудно. Связи нет, кто где разместился, сразу не запомнишь.

Вчерашний день. Считали людей, оружие, раздали молодых по подразделениям, обживались, обустраивались. Все с нуля. Надо притереть много мелочей, начиная с закрепления территории и кончая новым штатом и получением техники.

Сразу по прилету, когда немного освободился, дал телеграмму домой. Позвонить, видимо, не удастся. Порядки кировабадские. Вчера попробовал заказать, берут только на 18-е. А я, может, к этому времени уже и дома буду. Командир обещал отпустить на десять суток.

Писал в спешке, пытаясь вспомнить последние дни и не забыть ничего. Закончился мой афганский дневник. Не знаю, продолжу ли здесь. Вряд ли. Не будет таких ярких событий, не будет вдохновения от мелких повседневных проблем. Может быть, допишу в этой тетради еще одну главу, когда придет осмысление и уляжется суета последних дней.

Но уже сейчас могу твердо сказать, что я благодарен Афгану. Такого в моей жизни не было и, наверное, не будет больше. И как бы впоследствии ни оценивали нас и наше время, для нас это была жизнь. Жизнь яркая, насыщенная впечатлениями, с радостями и трагедиями, весельем и смертью, потом, сухарями, бинтами и орденами. Награды мы (говорю обо всех, кто прошел Афган) заработали не на паркете, положив на другую чашу весов как залог свою жизнь и здоровье. Мне повезло больше. Но не дай-то Бог, чтобы тем, кто остался без рук, без ног, без глаз, тыкали в лицо, что это было напрасно и зря. Мы за чужие ошибки не отвечаем. Нас послали в эту страну, и мы честно делали свое дело, стирая подошвы о горы, съев килограммы пыли с потом и кровью пополам.

Вспомним всех поименно и не забудем никогда: В. Козина, М. Матвеева, А. Бобровского, Г. Москалюка, О. Юрасова и многих других. Вечная вам память. Мы будем вас помнить. Это наша жизнь. Другие пусть проживут свою. И если она окажется праведнее, мы будем только рады за вас.