Ровно через два дня Дмитрий и Хасан продолжили путь. Вождь сдержал слово, дал новых проводников и десятка два носильщиков, груженных корзинами с просом и сушеной рыбой. Этого должно было хватить до первых селений, лежащих на великом пути от озера Чад к Мекке. Самих паломников вождь облегчил до крайности, оставил в их распоряжении всего лишь сумку со священными книгами и одного осла.

Шли довольно быстро, делая лишь краткие остановки в полдень. Дожди еще продолжались, но начинались они под вечер, когда путники успевали устроить шалаши и развести огонь. Местность постепенно повышалась, все реже становились лесные заросли и все выше над разбросанными группами деревьев и обширными полянами поднимались холмы и темно-бурые скалистые утесы. Часто приходилось продираться через густые заросли, окаймлявшие берега многочисленных ручьев и озер. Распугивали антилоп, зебр и стаи птиц, но стороной обходили стада крупных животных, слонов и буйволов. С опаской шли мимо деревьев, в тени которых дремали львы. Только львицы порой проявляли любопытство, но убедившись, что путников много и среди них нет отстающих, они равнодушно отворачивались.

Путешествие проходило спокойно до тех пор, пока однажды не раздался крик проводника — «дикие пчелы!». Потревоженный гудящий рой поднялся над зарослями, и люди бросились врассыпную. Кто-то уже бился на земле в судорогах, другие только вопили от боли и отмахивались от крупных мохнатых насекомых.

— Бежим! — крикнул Хасан. — Они нас зажалят до смерти! Подгоняя осла посохами, свернули с тропы, поспешно выбрались на обдуваемый ветром бугор. Отдышались, и Хасан принялся рассказывать о свирепом характере диких пчел, которые не терпят чужих вблизи своих гнезд и жалят так больно, что многие люди после этого долго болеют и даже могут умереть.

— Подожди, Хасан. Что-то я не вижу наших носильщиков.

— Да, теперь их вблизи тропы не встретишь, разбежались по всей округе.

— Давай разведем костер, дадим им знак. Чтобы они знали, где можно всем собраться.

Однако костер не помог. День подошел к концу, и стало ясно, что уцелевшие носильщики решили вернуться в родное селение.

— Вот мы и стали настоящими паломниками, — усмехнулся Хасан. — Имеем немного проса, горсть соли и посохи, чтобы отгонять нечистую силу и диких зверей.

— Я бы предпочел иметь винтовку.

— Не горюй, по воле Аллаха скоро дойдем до селений на караванном пути. Там найдем и еду и защиту.

До первых селений добрались к концу следующего дня, но не нашли в них никого. Впрочем, в этих размытых ливнями глинобитных стенах и источенных термитами столбах лишь с большим трудом можно было распознать остатки человеческих жилищ. Поля и улицы уже густо заросли травой и только несколько массивных каменных ступок и кучи шлака возле развалин кузницы свидетельствовали о том, что здесь когда-то кипела жизнь.

— На этих холмах стояли несколько деревень, был словно маленький город, — сокрушенно покачал головой Хасан. — Гостил у них всего год назад.

— Что случилось? Вымерли от болезней?

— Охотники за рабами добрались и до этих мест. Людей угнали, дома сожгли.

— Посмотри, там за развалинами кто-то прячется.

— Это павианы. Копают прошлогодний ямс. Пойдем, может быть и нам что-нибудь достанется.

На поле кипела работа, во все стороны летели комья земли и пучки травы. Больше всех старались самки с детенышами, примостившимися у них за спиной. Резвый молодняк носился вокруг, норовил ухватить уже выкопанные толстые серые клубни. Широкоплечие, обросшие рыжей шерстью самцы следили за порядком, настороженно поглядывая по сторонам. Именно они первыми заметили приближающихся людей и подняли крик. Огромный вожак выплюнул недоеденный клубень, встал во весь рост, угрожающе заворчал и обнажил длинные, как у доброго пса, клыки.

— Пошел вон! — крикнул Дмитрий и наклонился за камнем.

— Остановись! Не делай этого! — предупредил Хасан. — Возьми посох как копье, а я сейчас разведу огонь и отпугну всю стаю.

Увидев пламя и решительно наступающих людей, обезьяны, которые в свою очередь вооружились камнями и палками, отошли в кусты. Последними уходили самцы, злобно скалились и били себя кулаками в грудь. Тем временем все остальные члены стаи раскачивались на ветвях, оглушительно лаяли и визжали.

— Это не мартышки, а павианы, с ними надо быть осторожнее, — говорил Хасан, в то время как они с Дмитрием быстро копали яму. — Они бродят по саванне стаями, вступают в драку с дикими собаками и даже с леопардами. Боятся только львов и змей. Крестьянские поля уничтожают не хуже саранчи, не столько сами съедят, сколько перепортят и разорят. Женщин и подростков совсем не боятся, царапают их и кусают. Да и безоружному мужчине в одиночку с ними лучше не связываться.

— Почему ты не велел бросить в них камень?

— Так они в ответ забросали бы нас камнями. Эти твари очень сообразительны и во всем подражают людям. У нас в квартале жил торговец фесками, так с ним произошла очень смешная история. Как-то он понес свой товар на базар в соседний город и в полдень решил отдохнуть в тени деревьев. Проснулся, а товара и нет. Думал, что его обокрали какие-нибудь прохожие, но поднял глаза и увидел стаю обезьян. Они расселись на деревьях и вертели в лапах его фески. Торговец кричал и ругался, даже стал просить обезьян вернуть украденное, но они только кривлялись и лаяли на него. Тогда он пустился на хитрость, сам стал кривляться и размахивать своей феской. Замахали и они. Он одел ее на голову, они повторили и это. Тогда он сорвал феску и бросил ее в обезьян. В ответ с деревьев посыпались фески, и ему осталось только поскорее собрать свой товар… Ну а теперь, пока у обезьян не лопнуло терпение, пошли и мы. Разведем большой костер и поедим печеного ямса.

Вечером сидели в шалаше у костра, грызли жесткие клубни. Дмитрий пытался вести разговор на хауса, а Хасан исправлял его ошибки. То и дело пускался в долгие объяснения, которые переходили в воспоминания. Внезапно осел, привязанный поблизости, перестал жевать траву и насторожился. Из зарослей показался высокий и очень худой человек с длинной гривой волос. Одет он был в рванье неопределенного цвета, но в руках держал винтовку. Как и положено путнику, приветствовал сидевших у костра, восславил Аллаха.

Его гостеприимно пригласили к огню, угостили ямсом, а когда он поел, поинтересовались, кто он и откуда.

— Я Селим ибн Артуш из племени баккара, был воином великого Сулейман-бея, сына знаменитого Зубейра-паши. Мы сражались с англичанами и убили их многие тысячи. Эту винтовку я добыл в бою и лично перестрелял больше сотни неверных, но эти вероломные псы напали на нас во время вечерней молитвы и удача отвернулась от нашего вождя. Он бился как лев и погиб как герой. Теперь я возвращаюсь домой в Эль-Фашер, где все знают моего отца, торговца кожами.

— Никогда не видел столь грозного и смертоносного оружия, — промолвил Дмитрий и указал на винтовку. — Будет ли мне позволено взглянуть на нее поближе?

Воин протянул оружие, но не выпустил его из рук. Винтовка французская, системы Гра. Ржавый затвор стоит на предохранителе. Интересно, она заряжена или нет? На поясе у ее владельца сумка, патроны могут быть и в ней.

— О доблестный воитель Аллаха, воистину ты пострадал от неверных, — сказал Хасан. — Ложись поближе к огню, отдохни. Ты прав, эти белокожие язычники хуже диких зверей. Я слышал, что в городах Эфиопии они вырезали всех жителей, никого не пощадили. Мой спутник, Альхаджи Муса, видел это собственными глазами.

Выразительный взгляд Хасана заставил Дмитрия подтвердить эту ложь. Видимо, рассказ воина вызвал какие-то подозрения и следовало поддержать слова напарника.

Ночью спали по очереди, часто подбрасывая хворост в костер. В соседних кустах загорелись чьи-то глаза и раздавалось глухое рычание, после которого стреноженный осел громко фыркал и бил копытами.

Утром варили кашу, готовились продолжить путь. Неожиданно воин вскинул винтовку и решительно потребовал отдать ему осла.

— Не отдам! — Хасан вцепился в уже навьюченные сумки. — Великий грех лишать паломников, идущих из Мекки, последнего имущества!

Дмитрий начал громко молиться, как бы в растерянности сделал пару шагов в сторону, так чтобы восходящее солнце светило воину в лицо.

Но тот был неумолим, грозно потрясал винтовкой:

— Вы сможете продолжить путь и пешком, а я тороплюсь в родной город и мне очень далеко идти. Если не отдадите осла добром, то пожалеете об этом.

— Не грози нам! Ни один смертный не знает, где ему выкопают могилу! — возразил Хасан.

Воин присел на корточки и начал из камешков и кусочков глины складывать холмик.

— Вот смотри, делаю для вас могилу!

Наступила тишина. Холмик становился все выше. Опираясь на винтовку, воин работал одной рукой. Под тяжестью его тела винтовочное дуло все глубже уходило в рыхлую землю. Оружие становилось бесполезно и даже опасным для самого владельца — при выстреле пороховые газы просто разорвут забитый землей ствол.

— И я буду делать могилу, но для тебя, — произнес Дмитрий.

Он присел рядом и начал было собирать камни. Воин поспешно выпрямился и, схватив винтовку двумя руками, выставил ее вперед, совсем как копье. Растерянно заморгал ослепленный солнцем. Дмитрий стремительно прыгнул, ударил его головой в живот.

— Убей его, — предложил Хасан. — Он лжец и разбойник. Совсем не тот, за кого себя выдает. Сулейман-бея убили в прошлом году и сделали это свои. Тогда англичан в этих местах не было. А город Эль-Фашер находится совсем в другой стороне. Как твое настоящее имя? — обратился он к воину.

Но тот сидел на земле, тяжело дышал и молчал.

— Он не опасен, в винтовке нет патронов, — сказал Дмитрий. Он сорвал с пояса воина сумку и вытряхнул из нее все содержимое. Так и есть, среди разного хлама нашлись и три патрона. Это уже хорошо. Винтовку почистим, будет как новая. — Вставай, бродяга, ты не достоин называться воином. С оружием надо уметь обращаться, а ты не смог даже открыть затвор и вложить патроны в магазин. Слышал пословицу — незаряженного ружья боятся двое? Тот, на кого оно направлено, и тот, в чьих руках оно находится. Вот только причины для страха у них разные. Подумай об этом и займись честным трудом. Твою винтовку и патроны я забираю, чтобы ты больше не пугал других людей. А сейчас убирайся!

— Лучше убей его, а винтовку положи рядом, — настаивал Хасан. — Думаю, что он просто вор, украл винтовку и теперь прячется в саванне. Если преследователи найдут его труп, то решат, что виноваты дикие звери. Найдут они и винтовку и успокоятся.

— Мы не знаем, есть за ним погоня или нет. Убивать его не буду, не возьму грех на душу. С винтовкой мне спокойнее. Признаюсь, что страшно безоружным бродить по этим зарослям.

— Ох, пожалеешь ты об этом.

В полдень того же дня несколько вооруженных всадников окружили Дмитрия и Хасана. Смуглые и горбоносые, в синих рубахах и ярко-красных плащах. Кони отличные, сбруя и оружие в полном порядке. Их старший почтительно склонился в седле, на солнце сверкнул его полированный стальной шлем, как змеиная чешуя заблестела начищенная кольчуга.

— Приветствуем вас, святые странники! Рады встречи с вами! Мы шли по следам труса, который слишком долго общался с грязными нубийцами и опозорил наше племя баккара. Он бежал с поля боя и украл винтовку. Сейчас он уже понес наказание и стервятники рвут его печень. Но мы не нашли винтовку, а она стоит дорого и принадлежала одному из наших воинов.

— Возвращаю ее вам, доблестные воины, — сказал Дмитрий. — Нам она совсем не нужна.

— Этот грешник грозил нам и хотел ограбить, — поспешил добавить Хасан. — Но сила молитвы оградила нас от зла!

— Воистину так! Благодарим вас, святые странники. Просим быть гостями нашего славного и могучего повелителя, которого зовут Бегит-паша. Он ценит людей образованных, любит вести с ними мудрые беседы о вере, о жизни. До его зерибы всего лишь день пути.

— Мы слышали о Бегит-паше, — громко сообщил Хасан. — Будем счастливы увидеть человека, о котором гремит слава по всей долине Нила!

Сделав вид, что поправляет сумку на спине осла, Хасан наклонился к Дмитрию и прошептал:

— Теперь молись всем, каких знаешь, богам, чтобы уйти живыми из дома этого убийцы.