Vertu подал голос.

– Алло, – сказала я, еще находясь под впечатлением от папиных набросков.

– Добрый день, – отозвался голос администратора. – Пожалуйста, прямо сейчас зайдите ко мне.

Мгновенно сообразила – что-то стряслось. Администратор по пустякам не тревожит. Быстренько переоделась, сменила тапочки на туфли и вышла из номера.

Минут через пять все стало ясно. Я только что читала про это в папиных набросках. На «ферму» пожаловал «господин Параксизм». В психиатрии он называется по-другому: дисморфофобия. Но суть от этого не меняется – это комплекс недовольства собой, своей внешностью.

Гийом Легри, виновник случившегося – сейчас не время для поиска более эфемерных понятий, – растерянно, как нашкодивший пацан, сидел, зависнув носом и прокуренными усами над чашечкой с кофе. И курил, курил, курил...

Но начнем по порядку. В четвертом номере проживала ничем, кроме скромности и этакой заметной незаметности, не выделяющаяся мадам. Тридцати пяти лет. Наталья Васильевна Ерошина. Брюнетка. Симпатичная. Она поступила на «ферму» с желанием «всего лишь на размер увеличить грудь».

Само собой разумеется, что такое событие в жизни женщины – протезирование чего-то на собственном теле – не могло не наложить определенного отпечатка на последующее поведение и самоощущение Натальи Васильевны.

Администратора еще в самом начале, при оформлении документов, насторожил будто невзначай вкрадчиво заданный вопрос:

– А у вас женщин хирургов нет?

Администратор отреагировала отдрессированной деликатностью и душевностью:

– Я вас понимаю... я сама живу с эндопротезами. У меня от рождения был первый номер. А сейчас – третий. Хотите покажу?

– Нет-нет. Что вы?..

– Вы стесняетесь чужих рук?

– Мужских... – опустив глаза, уточнила Наталья Васильевна.

– Напрасно. Поверьте, мужчины... – администратор со смыслом посмотрела ей в глаза и улыбнулась, – ...это делают лучше. А с вами будет работать замечательный хирург из Франции. Из Ниццы. Сами понимаете, что это за городок. Гийом Легри. Там он звезда.

И все вроде бы дальше пошло как по маслу. На «ферме» уже знали, что муж Натальи Васильевны президент крупной компании, торгующей парфюмерией и косметикой. Что детей у них нет. Такая информированность «фермы» была поразительна. Откуда и каким образом происходила утечка данных и как она обрастала сплетнями, установить и приостановить это не представлялось возможным.

Гийом с Натальей Васильевной был предельно чуток и учтив. Он знал – опыт есть опыт, – что выбор новой груди – занятие не из легких. И, рассматривая все возможные варианты, предвидел растерянность клиентки.

К тому же она привела себя на показ к хирургу, предварительно перелопатив кучу медицинской литературы. Ей даже было известно безапелляционное мнение журнала Cosmopolitan о том, что имплантанты могут разорваться в банальных ситуациях, например в самолете.

– Какие глупости! – сказал Гийом. Он показал Наталье Васильевне ипмлантант, бросил его на пол и встал на него всем своим весом, даже попрыгал. – Мой вес – восемьдесят пять килограммов.

Они переговорили обо всем: о капсулярной контрактуре, о синдроме Мандора, о нарушении чувствительности в области соска и ареолы, о смещении имплантанта, то есть обо всем, о чем бы лучше не думать вовсе. А в результате Гийом направил Наталью Васильевну в клинику Ильи Сергеева, с которым был неплохо знаком и который, первым в Москве, занялся 3D-моделированием груди. Для чего?

Для того, чтобы она заранее могла увидеть компьютерный вариант своей будущей груди. Илья Сергеев сканировал грудную клетку Натальи Васильевны, подставляя на компьютере выбранный иплантант и показал ей трехмерную картинку обновки.

Ей все понравилось, и она, успокоенная, подписала договор об операции.

Гийом Легри провел ее блестяще. Реабилитационный период прошел без каких-либо осложнений, и Наталья Васильевна съехала с «фермы». За почти полуторамесячное ее отсутствие про нее здесь, конечно, забыли.

И вот сегодня – каких-то минут сорок пять назад – взрывная волна параксизма выплеснула Наталью Васильевну из Москвы и докатила до кабинета Гийома Легри.

Не стоит описывать весь ор и скандал, которые учинила такая неприметная вроде бы брюнеточка. Она буквально кидалась на француза, она обвиняла его во всем. Она разбила графин...

– Я хочу быть такой, как была! – визжала Наталья Васильевна. – Вытащи из меня свой вонючий селикон! Я вас тут всех засужу!..

Подоспевшие охранники с трудом увели ее в кабинет к психотерапевту. И тут она – как говорится – зашлась.

– А ты еще кто тут такой?! А-а?! Тоже голубой? Все вы тут... Я по глазам вижу, хватит мне своего дома! Педики проклятые! Не-на-ви-жу-у-у...

Наталья Васильевна рухнула на колени и завыла. По-бабьи. Как на похоронах.

– Сейчас она спит. Накололи, – сказала, заканчивая эпопею администратор. И вопросительно посмотрела на меня.

Я знала, что делать. Я набрала телефон мамы:

– У нас здесь истерика. Да, дисморфофобия... И ненависть ко всем мужикам. Муж у нее... Да. Спит. Накололи реланиумом. Пожалуйста, мамочка, приезжай прямо сейчас сюда. Жду тебя.

Я отключила мобильный.

– Мама уладит все. Она офигенный психотерапевт.

Я подсела к Легри:

– Вы здесь ни при чем. Не берите в голову. Все будет хорошо. Ну... не везет вам на русских, давайте дальше пробовать, привыкнете. В Москве все по-другому, еще чуть-чуть – и вам даже нравится будет, – попыталась ободрить его я.

Мама проговорила с Натальей Васильевной почти четыре часа. Ерошина выглядела после разговора успокоенной, уверенной и знающей, как ей быть дальше. Сейчас в город. Потом назад на «ферму». Теперь уже в девятый номер.

Мы с мамочкой спустились в бар. Взяли кофе.

– Мам, ну что там было?

– Конечно, чего хорошего... с мужем... Она застала его за этим. Он уже больше года с ней не спит. Она думала, из-за сисек. Думала, что любовницу нашел... ну, почти не ошиблась, кроме пола. В общем, первое – надо убрать имплантанты. Чтобы не напоминали о ситуации. Стать самой собой. Перестать комплексовать. Что касается секса, я ей предложила самое простое. Вызвать мальчика. Заплатить. И получить удовольствие.

– Ма, а откуда такая осведомленность? – подколола я ее.

– Вас с девочками послушаешь, и не такое узнаешь, – улыбнулась мама. – А со своим «голубым» я ей посоветовала не торопиться. Надо перенести всю ответственность на него. Пусть он сам разбирается, как быть дальше. Теперь у меня еще одна пациентка.

– А насчет хирурга?

– Я ей объяснила, что женщин пластических хирургов нет. А те, которые есть, не стоят того, чтобы их советовать. Я предложила пойти к опять Легри. Заодно и гештальт получится, то есть целостность, законченность ситуации. Кто поставил, тот и вынул.

– Супер. Спасибо, мама. – И я снова почувствовала себя маленькой, как и всегда, когда мама мне в чем-то помогала. И это было ужасно трогательно.