«Пусть это будет последний Поливанов, который получит моего гувернантского тела», – сказала я себе и, постучав, открыла дверь его комнаты.

Поливанов-младший сидел в одних трусах за компьютером. Кажется, он не сразу меня узнал. А узнав, сделал два движения: открыл рот и пододвинулся вплотную к компьютерному столу. Он меня явно испугался.

Комната его представляла жилище современного подростка, который одной ногой еще был в детстве, а другая зависла в воздухе. Во взрослую жизнь он лез совсем другим местом. Здесь, конечно, царствовал компьютер со всеми своими новейшими аксессуарами. По стенке лепились его ближайшие сородичи – всевозможные игровые приставки. Их было такое количество, что часть коробок была даже не распакована.

Тут же в беспорядке парковался разнообразный детский транспорт разных размеров: от небольших радиоуправляемых машинок до аккумуляторного джипа, на котором вполне мог ездить ребенок лет восьми-девяти. Я по привычке окинула помещение взглядом в поисках книг и ничего не обнаружила, кроме нескольких компьютерных изданий и журналов.

– Ну, здравствуй, – сказала я, закрывая за собой дверь. – Я вижу, ты не ожидал такого позднего визита.

Парень был в шоке. Он промычал что-то неопределенное. Глаза его бегали вверх-вниз по моей фигуре, как матросы по мачтам. Судя по его красным глазам, он уже который час находился в виртуальном пространстве и не мог понять, в каком мире он меня встретил.

– С твоего позволения, я сяду, – я сделала несколько шагов по комнате и опустилась в кресло.

Мое движение вывело его из оцепенения, он судорожно схватился за мышку, чтобы переключить интернет-страницу, но я уже успела ее рассмотреть.

Это была самая банальная страница порносайта. Сверху красными буквами по черному фону шла надпись: «Ученик трахает свою учительницу во всех позах!» Ниже помещались иллюстрации к этому тексту. Поливанов-младший впопыхах не закрыл этот сайт, а вместо этого щелкнул на команду «Назад». В результате в окне возникла одна из фотографий, но в увеличенном виде, на всю страницу.

Молодая девица в черном деловом костюме лежала на столе, судя по стоящим вокруг колбочкам и мензуркам, в кабинете химии. Как водится, юбка ее была собрана на поясе, ноги в черных туфельках задраны вверх, будто она опасалась, что на нее, грешницу, сейчас рухнет небесный свод. И было отчего опасаться кары небесной! Рядом с ней застыл ее ученик в полной боевой готовности, то есть со спущенными штанами.

Что меня особенно поразило, так это не какие-то обнаженные части тел, а такой простой предмет, как ее очки. Они были точь-в-точь с того самого доктора Айболита, что и у меня. «А у меня волшебные очки! Завидуйте и белки, и жучки!»

– А я похожа на эту учительницу. Ты не находишь? – спросила я, принимая в кресле одну из обычных для героинь этого сайта поз.

До Олега, видимо, уже начинал доходить характер неожиданного визита, моя же реплика окончательно подтвердила его догадки. Но как я смогла так лихо закосить под героиню порно-сайта, да еще под один из его любимейших сексуальных образов, он пока допереть не мог. В простые совпадения он, видимо, не верил, тем более в творческие озарения.

– Что у нас там по сюжету? – спросила я, меняя позу в кресле на еще более вызывающую, но не перескакивая сразу через несколько фотографий. – Я оставила тебя после уроков за плохое поведение или за «двойку»? У тебя вообще как с химией?

– У меня? Нормально, – первое, что смог сказать Олег членораздельно.

– Понимаю, значит, ты весь урок ронял ручку и слишком долго ее искал, и в основном в зоне прямой видимости моего нижнего белья? Я угадала? Ну хорошо, урони, пожалуйста, еще раз.

– А у меня нет никакой ручки, – мой ученик был удивительно туп.

– Поэтому у тебя есть повод искать ее еще дольше, – строгим учительским голосом сказала я.

Олег покраснел, чем вызвал во мне некоторую симпатию, как молодая особь, еще не потерявшая этой человеческой способности. Он неуверенно наклонился, я же сделала все по сценарию, то есть продемонстрировала искомое в самом лучшем ракурсе.

До Поливанова-младшего уже окончательно дошло, что сейчас происходит. Причем дошло явно не через голову.

– Итак, я оставила тебя после уроков. Мы в классе одни. Ты подошел ко мне…

Подросток выпрямился, уже совершенно адекватно понимая суть всего разыгрываемого спектакля. Казалось, все свое замешательство, смущение и растерянность он выплюнул, как комок жвачной резинки. Он подошел ко мне, даже не стесняясь естественной реакции своего гиперсексуального молодого организма на мои выкрутасы. Наоборот, я видела это по его красноречивому взгляду, знак принадлежности к наглому племени самцов внушал ему чувство уверенности в себе.

Но дальше все происходило совсем не по сценарию порнофильма.

Молокосос подошел ко мне, как к праздничному торту, выбирая на ходу, с чего лучше начать – с марципановых клубничек или кремовых розочек. Он даже вытянул обе руки, словно шел в темноте на ощупь. Ожидаемое прикосновение его пальцев было мне так приторно неприятно, словно они были и в креме, и в меде, и в «Финалгоне» одновременно.

Сама точно не знаю, как это у меня получилось… Солоха любила иногда щегольнуть нравоучительными восточными анекдотами, которых знала, по-моему, штуки две-три. Но туманность смысла делала их почти универсальными на все случаи жизни. Обычно Наташка брякала об стол этими самыми древними мудростями ни к селу ни к городу. После чего оживленный разговор замолкал, возникала неловкая пауза. Продолжить беседу можно было только другой, не менее восточной мудростью. Я, например, в таких случаях говорила:

– Я в этом ничего не понимаю, но, кажется, Наташка, ты – дура.

Другой или другому за эти слова пришлось бы отвечать немедленно, то есть испытать на себе бросок с последующим нажатием на сонную артерию. Меня же Солоха боготворила, почти как основателя дзюдо Кано Дзигаро или Дзигоро. Даже тень сомнения пробегала по ее волевому, но все-таки симпатичному лицу.

Любимая «узкоглазая» мудрость Солохи заключалась в следующем диалоге:

«– Что помогает тигру одним ударом лапы переламывать хребет буйвола? – спросил ученик.

Искренность, – ответил Учитель… »

Я бы ответила на этот вопрос иначе, тоже как китаец, но только из другого анекдота: «Очень кушать хочется».

… В этот вечер перед растопыренными пальцами Поливанова-младшего я тоже была совершенно искренней. Эта моя искренность была подобна вспышке. Ведь недаром «искренность» и «искра» – слова одного корня.

Я оттолкнула его ладонь одной рукой, а другой схватила мальчишку за рубашку в районе локтя. Потом крутанула его вокруг себя, как это красиво делает фигурист со своей партнершей. Только я ускорила его пируэт оплеухой по шее, перешедшей в плотный захват. В заключение я насадила всю эту разбросанную в пространстве, потерявшую равновесие, но не потерявшую возбуждения человеческую конструкцию на свое колено.

Раздался неожиданно гулкий звук, будто чем-то наполненным ударили по чему-то пустому. Этот звук так напугал меня, что я еще раза три ударила Поливанова-младшего коленом. А потом еще хотела локтем по затылку вдогонку. Хорошо, что завершающий удар у меня не получился…

Восточным философом Солоха была неважным, но вот тренером, судя по всему, оказалась неплохим. А еще говорят, что невозможно освоить рукопашный бой за несколько коротких уроков. Или все дело в искренности тигра?

Как бы там ни было, тигрице пора было собирать вещи и постараться незаметно покинуть джунгли. Буйвол, вернее, буйволенок с едва заметными рожками корчился на полу у моих ног, хватая ртом воздух и роняя слезы на ковролин.

В голове моей вертелись газетные заголовки о жестокости воспитателей в детских домах, какой-то американский триллер про страшную училку, терроризировавшую класс, и собственный школьный опыт. Я, например, давно считала нашего учителя литературы Вилена Васильевича тихо помешанным. Когда я дома в кругу семьи рассказывала про его камлания с завываниями на уроках, родители восхищались его творческой натурой и неординарным педагогическим методом. Я оказалась не права. Вилен Васильевич был не тихо, а буйно помешанным. На одном из уроков на невинное замечание Кольки Журавлева по поводу Маяковского Вилен Васильевич повалил шестиклассника на пол и принялся избивать его ногами.

Вилен Васильевич! Помните ли вы вашу ученицу Свету Чернову? Вы вполне могли бы подарить мне свой портрет с безумными глазами, с надписью «Победителю-ученику от победителя учеников». Я даже превзошла вас в искусстве педагогического мордобоя. Колька Журавлев много лет назад сразу встал и пошел к директору, а Олег Поливанов еще некоторое время корчился на ковролине. К тому же я не била лежачего мальчика. Это недостойно настоящего педагога!

Я не смогла бы добить даже такого гаденыша, как Поливанов, хотя понимала, что здоровой и красивой меня теперь из усадьбы не выпустят. Торопиться было некуда. Как говорится: за вами придут. Я уселась в кресло, опять почему-то вспоминая Зою Космодемьянскую.

Между тем, Поливанов-младший всхлипнул особенно громко и сел на пол. Я увидела смеющиеся сквозь слезы глаза. В них не было ни похоти, ни мстительной злобы, и я с удивлением узнала в них ту самую… искренность.

– Здорово! Это у тебя… у вас здорово получилось, – наконец произнес Олег, хлюпнув носом и поспешно проведя по нему рукавом. – Это ашихара-карате?

– Не знаю, – ответила я удивленно, не ожидая такой реакции. – Вообще-то моя подруга тренер по дзюдо…

– Нет, я точно знаю, что это ашихара, – упрямо возразил Поливанов. – Ко мне полгода привозили тренера по ушу. Он со мной индивидуально занимался, но у меня ничего не получалось. Тогда стал приезжать инструктор хапки-до, а потом уже был мастер ашихара-карате, чемпион мира… Это точно был уход в первую позицию, захват за рукав и за шею, а потом хиза-гери… Только надо было еще эмпи в основание черепа, в смысле, локтем…

– Локтем я не попала, – призналась я. – Не успела.

– Вот видите! – обрадовался подросток. – Чистое ашихара-карате! Почему у меня никогда всерьез этот прием не получался?

Я рассказала ему про тигриную искренность, про Вилена Васильевича и про Солоху. Постепенно я перешла к Джеку Лондону, рассказала Олегу о домашних собаках и домашних же людях, которых суровая жизнь на Севере или ломала, или, наоборот, воспитывала и закаляла.

Подумать только, этот мальчишка ничего не слышал о «Мартине Идене», о «Тружениках моря», о «Швамбрании»! У меня в голове тут же возникла теория о книжных пробелах, влияющих на правильное воспитание мальчиков. Я словно оказалась на необитаемом острове. Передо мной был Робинзон Крузо. Просто вместо топоров, столярных инструментов, парусины, ружей и бочонков с порохом штормовая волна выкинула на пустынный берег компьютер, музыкальный центр, модные шмотки, современные журналы и вкусную жратву. Юный Робинзон Крузо не строил себе дом, не охотился, не выращивал хлеб, он кликал Золотую Рыбку, и она исполняла все, что тот желал.

Да разве он был Робинзоном? Скорее, его можно было назвать Маугли. Маленький мальчик рос в джунглях роскоши и достатка. Смотрел телевизор, выходил в интернет, листал молодежные журналы, усваивал законы потребления вещей и людей. Но он никогда не видел людей. Рядом с ним жил волк эгоизма, удав богатства, пантера сладострастия…

Сначала говорила я. Олег Поливанов спрашивал и удивлялся. Потом говорил он, а удивлялась уже я. Разве могла я обвинять мальчишку в отсутствии доброты, благородства, порядочности, честности, достоинства, если он и не подозревал об их существовании? Все это было для него открытием, откровением, явлением Мессии в пустыне. Это был для него солнечный удар, гораздо серьезнее моего хиза-гери (кажется, так он это назвал) в его слабенькую грудку и рыхлый живот.

Очень осторожно Олег заговорил о моих первых опытах с мальчиками. Я общалась с ним максимально откровенно, мимоходом замечая, что его больше интересуют мои внутренние переживания, чем внешние ощущения.

– … Я тогда поняла, что все эти пощупывания, поглаживания, обжимания, облизывания отвратительны и гадки и ничего не дадут, кроме последующего глубокого разочарования в себе и в окружающих, если за этим нет любви, – говорила я Олегу, свято веря в тот момент в свои слова. – Понимаешь, Олег? Внешне все остается тем же самым. Ноги, руки, грудь, все остальное… Но на самом деле – ничего похожего. Должно быть преображение действительности изнутри, оправдание животной страсти человеческой любовью. Пусть будут неудачи, разочарования. Это ошибки совсем другого свойства. От них душа не скукоживается, не скручивается, а раскрывается всему миру навстречу. Представь, ты берешь женщину, а душа твоя отдается всему миру…

Кажется, я переборщила? Нет, Олег смотрел на меня так же искренне, только глаза его уже высохли от слез.

– Это тебя отец заставил прийти сюда? – мы с ним уже были «на ты».

– И подкуп, и шантаж пошли в ход одновременно, – призналась я.

– Ты ему скажи, что у нас все было, – сказал Олег, отводя взгляд в сторону. – Если меня спросит, я подтвержу.

Тут он, похоже, вспомнил мой рассказ про смелых и волевых людей, совершил над собой усилие и посмотрел мне прямо в глаза.

– Я тебя не выдам, – сказал мальчик. – Я друзей не выдаю. Ведь мы с тобой друзья, правда?..