Утро. Я с трудом разлепила глаза. Сегодня у меня выходной. Давненько Надя Шарапова не просыпалась в чужой постели. А сексом на балконе вообще никогда в жизни не занималась — кому рассказать, не поверят. Мне и самой прошедший вечер казался безумием, но какое волшебное и внезапное это было безумие…

Огляделась, потом прислушалась — судя по всему, хозяина дома не было. Не стал меня будить и ушел на работу.

Я складывала белье, когда заметила приклеенную над кроватью бумажку. «Любимая, я на работе. Еды, к сожалению, нет. Чувствуй себя как дома. Твой Игорь».

Я улыбнулась. Еды нет — не беда, без нее человек может существовать очень долго. В Новгороде у меня была подружка, Валя Панова, так вот у нее мама, будучи уже на пятом десятке, голодала двадцать один день! И утверждала, что чувствовала себя превосходно. Я думаю, главное — понимание и уважение друг к другу.

Не спеша я отправилась на кухню и провела инвентаризацию бытовых принадлежностей. Подмела и вымыла пол, протерла пыль. На чистоте я зациклена и, если не прибрано, комфорта не испытываю. Кухня у Игоря добротная, темного дерева, а поверхности — под мрамор, гладкие и блестящие, так что убираться было — одно удовольствие.

Нашла банку растворимого кофе с симпатичным дядькой на этикетке. Кофе оказался очень вкусный, никогда такого не пробовала. Дядька дружелюбно улыбался, словно хотел сказать: «Подожди, подруга, то ли еще будет!»

Посидела немного в тишине и покое, потом наполнила огромную розовую ванну и нашла в шкафчике стопку чистых полотенец. Стиральной машины я не обнаружила, как же Игорь стирает? Неужели вручную? Я представила себе Меркулова, полощущего белье в тазике, и рассмеялась. Нет, вероятно, он просто выкидывает грязное белье и покупает в магазине новое. На него это было бы очень похоже.

Перед тем, как забраться в воду, попрыгала в чем мать родила перед зеркалом — просто так, для поднятия тонуса.

Нашла на полочке травяной шампунь с экстрактом из корней репейника и с удовольствием вымыла голову. Вытянувшись в ванне, словно Афродита, я наслаждалась моментом. В тетушкиной квартире мне никогда не приходило в голову лечь в ржавую с ободранной эмалью ванну, да я бы в нее и не поместилась, хоть рост у меня небольшой. А в этом небольшом бассейне запросто можно мыться вдвоем… Тетушка, как я могла про нее забыть!

Наскоро вытершись, я выбежала из ванной и нашла трубку. Сначала позвонила Галке.

— Привет! Ты где и что с тобой? — тараторила подруга. — Твоя тетка сегодня гуляла с собакой — я на нее наткнулась, когда шла за жратвой. На тетку, а не на собаку! Та просто не в себе, из-за того, что ты дома не ночевала. Боится, что тебя изнасиловали и убили. Я не стала ей ничего рассказывать про твоего друга, да она и не собиралась ничего слушать — только ахала и причитала!

Ох, схватилась я за голову. Глубоко вздохнула, как на экзамене перед тем, как тянуть билет, и набрала знакомый номер.

— Девочка, Надя, где же ты? — тетушка чуть не плакала.

Я терпеливо приняла на свою глупую голову шквал упреков и нотаций. На кого я собралась оставить ее и бедного Макса? Я жива? На меня никто не напал? И даже не ограбил? Тетя Валя, как и вся моя семья (за исключением Миши), все еще считает меня глупым ребенком, за которым нужен глаз да глаз.

Похоже, тетушка немного ревнует — то же самое было, когда я вышла замуж за Николая. Но тогда я, по крайней мере, была где-то рядом — в соседнем квартале, а теперь она, конечно, всполошилась. Распрощавшись с ней и кое-как успокоив, я положила трубку. Чем бы заняться?

Телефон затрезвонил, вырвав меня из раздумий.

— Игоря Павловича можно? — попросил хриплый мужской голос.

— Его сейчас нет, — сказала я. — Что передать?

— А с кем я говорю?

— С его…

Как бы представиться?

— С его невестой.

— Передайте, пожалуйста, что звонил Ружевский. Напомните, что нам нужно встретиться и это в его же собственных интересах! Он все поймет, — добавил он загадочно и повесил трубку.

Ружевский. Надо бы записать, но негде и нечем. Впрочем, легко запомнить — вроде как Ржевский, только «У» после «Р». Галочка знает много анекдотов про поручика Ржевского, и я пару раз рассмеялась, вспоминая некоторые из них.

Телевизора, как я уже говорила, у Меркулова не было. Я пробежалась глазами по полкам с книгами. Полки пестрели названиями вроде «Дифференциальная диагностика инфекций» или «Биорегуляторы клеточного метаболизма».

Не совсем то, чем можно скрасить время в ожидании любимого мужчины. А это что за журнальчики? «Наркологическая токсикология», «Новости медицины и фармации», английские «Национальная библиотека медицинских новостей» и знаменитый «Ланцет», который еще, кажется, доктор Ватсон читал.

А вот энциклопедия. Ну-ка, кстати, посмотрим — кто такой Аякс. Папа мой очень любит древность и разные мифы. Даже меня хотел назвать Деметрой, но спасибо маме, она воспротивилась. Так: Аякагытма, Аяк-кап, Аяксы…

Энциклопедия выдала минимум информации: это имя носили сразу два греческих героя Троянской войны. Не густо, надо будет спросить у папы.

Я захлопнула книгу и, устроившись за компьютером Меркулова, стала раскладывать пасьянс. За окном накрапывал дождик, и, хотя под ложечкой сосало от голода, жизнь была прекрасна.

Снова раздался звонок.

— Здравствуй, у тебя все хорошо?

— Да, — обрадовалась я. — Спасибо за трогательное послание…

— Мне придется сегодня задержаться… — голос Игоря был напряжен, наверно, он был не один в кабинете.

— Тогда я поеду домой?

— Вероятно, так будет лучше. Я позвоню.

После выходного с новыми силами вышла на работу. Не люблю долго бездельничать. Настроение было превосходное, хотелось петь. Накануне поздно вечером звонил Игорь, усталый и замученный, но мысль о том, что даже в таком состоянии он выкроил минутку, чтобы услышать мой голос, согревала сердце.

Я уже обвыклась на новом месте. Все со мной здоровались, даже могучие охранники у седьмой палаты приветственно хмыкнули — или хрюкнули? Такое впечатление, что они никогда не спят и не обедают, терминаторы в костюмах. Маринка-украинка хихикала со своим усачом. Словом, обстановка в «Аяксе» не изменилась.

Во второй половине дня Борицкий произвел незапланированный обход. Впрочем, если он намеревался застать врасплох своих сотрудников, то с его стороны это было очень наивно — конечно же, все знали об обходе за полчаса до начала. Кругом стояла бессмысленная суета, сестрам в суматохе давали совершенно дурацкие поручения, и я предпочла на время скрыться в уборной.

Дашка уже прихорашивалась там перед зеркалом.

— Посмотри, — попросила она, — как мне челку лучше сделать — так или так?

— По-моему, лучше ее заколоть, вот так.

Какое-то время Даша критически осматривала свое отражение.

— А что, классно! Молодец, Надька! Но главное, — заметила она, — чтобы не пахло сильно дезодорантами, Борицкий этого не любит.

Я промолчала. Хорошо, если бы только дезодорантами пахло, от некоторых ведь иной раз такой запах распространяется, хоть на стенку лезь.

На нашем этаже к главврачу, окруженному свитой из зеленых халатов, присоединился Меркулов. Вид у него был озабоченный. Мы обменялись многозначительными взглядами.

Борицкий прошел было мимо меня, поздоровавшись кивком головы, потом обернулся и сказал:

— Я про вас помню.

— О чем это он? — Даша отбилась от стайки, вернувшись ко мне.

Сочинять на ходу я не умею, пришлось сообщить ей вкратце о предложении Борицкого.

— Клюнул, получается, на тебя, — с завистью прошептала Даша. — Смотри, чтобы Тюлениха не загрызла.

Тюленева, как я уже знала, была бухгалтершей, которая долго, но безуспешно подъезжала и к Меркулову, и к Борицкому — наиболее завидным кавалерам в центре из числа холостых. Потерпев в этом предприятии неудачу, она переключилась на пациентов и пользовалась любой возможностью, чтобы пройтись по нашим коридорам и продемонстрировать себя во всей красе. Она носила обтягивающий свитер и неприлично короткую юбку, а халат, который ей приходилось надевать в медицинском корпусе, всегда был небрежно расстегнут, дабы ничто не мешало мужчинам обратить внимание на ее очевидные достоинства.

Когда она проходила через отделение, сестры неодобрительно косились ей вслед. «На охоту вышла!» — зло комментировали Маринка с Дашкой. У бухгалтерши и вправду было какое-то хищное выражение лица.

— Меркулова оставляешь, значит? — спросила Дашка.

— Что? Почему?

— Да ты что — это же такой шанс! Меркулов всего лишь заведующий отделением, а Борицкий здесь бог и царь, к тому же не молод. Проживешь с ним немного, а там, глядишь, прости господи, он и коньки отбросит! Тебе все останется, а у него знаешь, какой домик? Особняк старинный в стиле то ли модерн, то ли постмодерн — я в этом не разбираюсь, и машина с шофером. — завистливо шептала Даша. — Словом — хватай!

Дашины слова сильно меня покоробили, но возражать ей я не стала — зачем? У нее своя жизненная философия, все равно не поймет. Я только улыбнулась и перевела разговор.

Во время обхода все шло привычно. Томилин успел дважды повторить свое предложение насчет того, чтобы пойти к нему в содержанки. Я перестала даже возмущаться — привыкла, как привыкаешь к пошлой рекламе какого-нибудь товара, который все равно не собираешься покупать.

Господин Витман тоже преподнес сюрприз, предложив мне колье с рубинами за «маленький и быстрый», как он выразился, стриптиз. Колье он вытащил из тумбочки, как бутерброд или шоколадку. Семь камней побольше посередине, и маленькие по сторонам. Поскольку само собой оно появиться не могло, я заключила, что колье специально принесли по его просьбе. То есть он заранее все обдумал и приготовился… Красивая вещь, слов нет! Я, разумеется, отказалась.

— Ну почему, душенька? — вопрошал он патетически. — Для вас это не будет стоить ровным счетом ничего. Вы ведь каждый день раздеваетесь: перед тем, как принять ванну, перед сном! Я унесу эту тайну в могилу, до нее уже недалеко — не думаю, что доживу до нового года. Вам останется на память обо мне колье, а вы скрасите недолгий остаток моей жизни, подарив несколько минут счастья…

Он перекладывал колье из руки в руку, переводя взор с него на меня и обратно.

Я покачала головой, наполняя шприц.

— Очень жаль, — сказал он, вздохнув, — но вы все же подумайте на досуге, а оно будет ждать вас!

— Нет-нет! У меня есть принципы.

— Принципы — это прекрасно! — сказал Виталий Лазаревич. — Но я ведь на них и не покушаюсь… Вот взгляните!

— У вас наверняка есть родственники, — сказала я. — Будет куда лучше, если эти драгоценности останутся в семье.

— Где они, эти родственники? Вы их видите? — возмущался Витман, переворачиваясь на живот. — Они заняты тем, что делят мои деньги, хотя я еще, как вы можете заметить, жив! Не беспокойтесь о моих родственниках, Наденька, они и сами о себе побеспокоятся…

Я вколола шприц и медленно вводила лекарство.

— Лучше попросите унести эти драгоценности — здесь не место для таких вещей, а я их все равно не возьму!

— Пока живу — надеюсь! — глухо прошамкал он в подушку. — Надежды, как вы, вероятно, слышали, юношей питают, отраду старцам придают! Вы заметили, Наденька, игру слов? — всклокоченная голова повернулась, и хитрый глаз уставился на меня.

Я кивнула. Заметила, старец.

Он перевернулся и в последний раз, соблазняя, помахал в воздухе украшением. Даже неяркий осенний свет, проникавший сейчас в палату, заставлял камешки переливаться так, что дух захватывало.

Я вышла и глубоко вздохнула. Искушение Надежды Шараповой! Неужели есть такие, что согласились бы на подобное предложение? Наверняка… Игорю я решила ничего не говорить — в конце концов, старик не хотел ничего дурного. И на Томилина тоже решила не жаловаться, бог с ним.

Что касается Варламова, то он в самом деле не стал идти на конфликт. Ему, на всякий случай, рассказали про какое-то строгое взыскание и штраф, которым я якобы подверглась. Кажется, он был не очень доволен. А чего он еще хотел, интересно, чтобы меня четвертовали?

Как-то днем, после обеда, мы столкнулись в коридоре — Гена вез его в кресле, рядом грузно топала жена. Супружеская чета направлялась в часовню при больнице.

Вид у несостоявшегося героя-любовника был грустный. Пластырь на руке прикрывал боевое ранение, жене наплели про следы от капельницы, чтобы она ничего не заподозрила. Увидев меня, Варламов состроил гримасу.

— Упырь! — коротко охарактеризовала его Даша, когда процессия скрылась за поворотом. — Как он в церковь входит и не боится, просто не понимаю. Ты бы знала, как он меня достал… Кошмарнее пациента в жизни не видала!