В центре никто не оборачивался и не шептался при моем появлении. Значит, наш вечерний променад с Борицким остался незамеченным широкой общественностью или же главврач действительно был личностью неприкосновенной и обсуждению не подлежал.

Дашки было не видно. Вполне возможно, что она была «занята» с кем-нибудь из пациентов.

В палате «искусителя» Витмана я провела всю первую половину дня. Витман находился, по его словам, на пороге смерти. Судя по карте, это было явным преувеличением, на что я ему в конце всех процедур и инъекций и указала.

В коридоре повстречала Маринку и Дашу. Оказывается, вчера вечно ноющий «кремлевский поставщик» выписался и уехал в Сибирь — лечиться у своей бабки-знахарки — так, во всяком случае, он сказал. Звал с собой Маринку, которая завоевала его доверие умением делать лечебный массаж, но ее Сибирь не слишком привлекала.

— Я и здесь-то все время мерзну, а в Сибири совсем окочурюсь, — говорила она серьезно и ежилась, будто уже представляя себя среди заснеженной тайги. — Подвиг жен декабристов повторять не собираюсь!

Даша взяла слово и сообщила нам последние гулявшие по больнице сплетни:

— Тюлениха нашла себе, наконец, жениха! Вчера ее у ворот ждал какой-то мужик на «Вольво».

Маринка фыркнула:

— Надо ей открытку подарить. С поздравлениями от всего трудового коллектива!

Я промолчала. Нашел человек свое счастье — и прекрасно.

Уже к вечеру, улучив время, я спустилась к Борицкому, чтобы поблагодарить за вчерашний вечер. Он был один, стоял на своем излюбленном месте у окна и смотрел на улицу.

— Взгляните, — сказал он.

Я подошла ближе. За слякотным газоном с пожелтевшей грязной травой тянулся парк, вдоль него светлела полоса дорожки, посыпанной гравием. По дорожке сиделка медленно толкала кресло-каталку с неподвижно сидящим человеком.

— Знаете, кто это?

Я кивнула — Тихомиров.

— А я ведь хорошо с ним знаком! Вот что может сделать с человеком…

— Жизнь?

— Не знаю — бог, судьба, природа! Когда я смотрю на него, то думаю — стоит ли продолжать? Работать, думать, надеяться, если в финале…

— Никто не знает, что ему уготовано судьбой, — заметила я.

Что еще сказать, я не знала. Печально было видеть своего шефа в столь меланхолическом, и я бы сказала даже — депрессивном состоянии, но помочь ему я была не в силах, а на курсы релаксации, как он уже мне признавался, времени у него не было.

Я заглянула в ординаторскую и вытащила конфету из огромной коробки, которую презентовал нам перед выпиской «кремлевский поставщик».

— Зубы испортишь! — прокомментировал ординатор.

Кто бы мог подумать, что он такой жадный?

— Ничего! У меня, как у акулы, сразу новые вырастают, — я вытерла пальцы салфеткой.

— Знаю-знаю — с тобой шутить опасно! — усмехнулся он.

В шоколаде есть вещество, так называемый гормон счастья, который повышает настроение не хуже, чем красное вино. Впрочем, настроение у меня и так сегодня было боевое.

Я не собиралась сидеть сложа руки и, как только выдалась свободная минутка, отправилась на разведку. Я должна была узнать страшную тайну, скрывавшуюся за стенами лабораторий — иначе я не смогу спокойно спать по ночам. Любопытство мне не свойственно, но сейчас речь шла о моем будущем, не больше и не меньше, и я не могла снова проколоться, как это уже было однажды. Человек, которому предстоит стать моим мужем и отцом моего ребенка, — я думала и об этом тоже — должен быть кристально чист перед наукой и человечеством. А если честно, я просто боялась за Игоря. Мужчины, сами того не ведая, вступают в опасные игры, которые могут очень плохо заканчиваться.

Лаборатории находились в научном корпусе центра, а где именно — мне еще предстояло выяснить. В корпус я прошла без труда, но, взглянув на огромный план, висевший у входа, поняла, что без посторонней помощи мне не разобраться.

Помощника оказалось не так-то легко отыскать. Коридоры были пусты и безжизненны, научный люд прятался в опытных кабинетах и лабораториях. Наконец в одном из холлов я обнаружила живую душу: какой-то бородач курил папиросу и сбрасывал пепел в горшок с бегониями. При других обстоятельствах я бы возмутилась, но не теперь.

— Извините, — поинтересовалась я. — Я ищу доктора Меркулова.

— Впервые слышу, — ответил он, дружелюбно осматривая меня. — А я вам не подойду?

— Нет, спасибо. Извините, — я пошла дальше.

Что ж, тогда будем действовать наугад. За первой дверью, в которую я сунулась, стояла полная темнота. Завыли разъяренные голоса:

— Читать не умеешь? Входить запрещено!

— Все испортила… Реактивы засвечены к чертям собачьим!

— Десять лет насмарку, я же говорил, надо было дверь припереть стулом…

Я застыла на месте, смущенная столь нелюбезным приемом — всегда теряюсь, когда мне грубят.

— Закрой же, наконец, дверь, — из темноты вылетело что-то увесистое, но я вовремя захлопнула дверь и услышала только, как зазвенели осколки.

— Откуда взялась эта ненормальная? — голос за дверью продолжал оскорблять.

— Сам дурак, — с достоинством ответила я, но тихо — еще погонится!

Не буду ничего здесь спрашивать, раз они такие грубые, решила я и посмотрела на дверь. На ней в самом деле висела табличка: «Не входить — идет эксперимент!»

Ладно, каждый может ошибиться.

К следующей двери я подходила уже с некоторой опаской и в первую очередь внимательно осмотрела ее на предмет каких-либо предупреждений. Ничего такого здесь не было, а скромная надпись гласила, что за дверью находится «Управление внутренними ресурсами».

Ага, вот здесь-то должны точно знать, над чем работает Меркулов! В случае расспросов скажу, что он потребовался в отделении, а селекторная связь отказала.

Подергала ручку, но дверь была заперта, хотя секунду назад я ясно слышала, как внутри кто-то ходил. Заглянула в замочную скважину — там было тоже темно. Я снова прислушалась. Судя по доносившимся из-за двери звукам, в управлении находилось сейчас два человека, но они были всецело заняты друг другом и не собирались отвлекаться ради меня.

Я смутилась и поспешила прочь. Немного странно, что люди не могут найти другого места для любви, кроме рабочего кабинета. Можно подумать, что они бомжи, у которых нет собственных квартир.

В поисках подсказки пришлось выйти на служебную лестницу На лестнице обнаружились две курящие дамы — одна рыжая, другая блондинка. Я спросила про Меркулова. Они осмотрели меня придирчиво и, наконец, решив, что я достойна ответа, послали меня на два этажа ниже. Спустившись, я оказалась перед длинным и узким коридором, в начале которого висела вывеска: «Закрытый сектор, вход только по пропускам». Вывеска мне не понравилась, но я продолжила шагать вперед, пока на моем пути не возник внушительных размеров стол. Сам стол, конечно, был незначительной помехой, но за ним сидел щекастый охранник. Он чем-то походил на нашего санитара Гену — те же маленькие поросячьи глазки и туповатый взгляд. Может, родственник?

— Я к Меркулову Игорю Павловичу, — сообщила я. — Я его жена.

— В таком случае он должен был получить для вас пропуск, — сообщил толстоморденький и снова нацелился ручкой в свой кроссворд.

— Он просто не успел еще — мы недавно поженились!

Охранник со вздохом потыкал пальцами в кнопки на своем пульте и, бросив в трубку несколько фраз, сообщил, чтобы я ждала — Меркулов сейчас выйдет.

Я без приглашения уселась в кресло у окна и вытащила пачку сигарет.

— У нас не курят, — сказал охранник.

Я улыбнулась и послушно убрала пачку — не ругаться же с ним из-за сигареты!

Наконец, через десять минут появился Меркулов — он был тоже недоволен, что его вытащили из лаборатории. Рассеянно ответил на поцелуй и спросил, зачем я пришла. Я честно тихо ответила, что соскучилась.

Он взглянул на меня лукаво, потом обнял и поцеловал. Охранник снова хмыкнул, перелистывая страницы. Игорь прошептал мне на ухо, что он «правда очень-очень сильно занят», и я отправилась восвояси.

Попытка проникнуть в лабораторию с парадного входа полностью провалилась. Оставалось надеяться на бумажки в кабинете главврача, к которым я вот-вот должна была получить доступ.

Борицкий любезно разрешил мне чередовать дежурства в отделении и работу в его кабинете. Чтобы попривыкнуть, так сказать, к месту и обязанностям. Причины такого благоволения мне-то были ясны — главврач просто по-человечески хорошо ко мне относился, я это чувствовала. В сестринской на мой счет подшучивали и злословили, мне Даша докладывала, будто я получила свое место через постель. Я не обращала внимания — зачем кому-то что-то доказывать? Пусть болтают, ради смеха или из зависти, все равно.

Завидовать, откровенно говоря, было нечему — разобраться в этой макулатуре было ох как непросто! К тому же часть бумаг была написана от руки, фирменным врачебным почерком, то есть таким, который не могут разобрать не только простые смертные, но даже коллеги. Глядя на бумажки, я чувствовала себя в точности, как тогда, когда наугад бродила по научному корпусу — вроде все перед глазами, но ничего не понять! Воспользовавшись тем, что Борицкий большую часть дня отсутствовал в кабинете, я вволю покопалась в шкафчиках с архивами, залезла во все файлы его компьютера. Но все, что сумела выудить — это список поставок, который мне ничего не говорил.

Тем временем в «Аяксе» «императорского поставщика» сменил новый пациент — министр, не больше и не меньше! Правда, бывший.

Экс-министра звали Анатолий Александрович Дергачев. Ему было под шестьдесят, волосы — белые, как снег. Вокруг него суетился целый штат секретарей — после ухода на пенсию Анатолий Александрович возглавил какой-то фонд, помогающий всем, как шутит Галка, от морских ежей до пенсионеров Приморья.

— Да, такие дяденьки у нас не каждый день бывают, — прокомментировала Даша появление министра. — Хотя вообще радоваться особенно нечему. Вокруг этого Дергачева как ни пляши, благодарности — фиг дождешься! Даже в устной форме, не говоря уже о чем-то другом!

Маринка, напротив, была в восторге — министерское звание ее завораживало.

— Подумать только — министр! — восклицала она, выпучив глаза. — Живой! Помню, я была на встрече с Жириновским. Так я его вот как тебя видела — за рукав могла потрогать, если бы захотела!

Вот счастье-то! По мне так хоть Майкл Джексон — что мне его рукав? Маринка вся светилась от нахлынувших воспоминаний. Рядом с этой дурашкой даже Даша выглядела интеллектуалкой.

Перед самым концом рабочего дня меня позвали к телефону. Звонила Галочка.

— Слушай, — затараторила она, — я тут целый день твой номер разыскиваю. Уже вся изнервничалась, потом смотрю — Маруся какой-то бумажкой играет — оказалась та самая, с номером!

— Да что случилось-то?

— Я была у своей гадалки! — сообщила Галочка. — И она мне сказала, что тебе угрожает опасность…

— Подожди, — я не могла понять. — Как она может что-то про меня знать, если мы с ней ни разу в жизни не встречались?

— Я ей показывала твою фотографию! Ты не сердись, я ведь о тебе забочусь, — оправдывалась Галка. — Нет, ты послушай, она мне так и сказала — совсем рядом будет опасность, но пролетит мимо.

— Пролетит и прекрасно — значит, мне не о чем беспокоиться, — философски заметила я.

— Нет, ты должна быть осторожна!

— Не волнуйся — я всегда осторожна, — успокоила я подругу. — Только знаешь, чему быть — того не миновать. Кстати, ты не могла бы мне помочь с одним дельцем?

Через час я уже сидела в гостях у Галочки, пила кофе, почесывала Марусю за ухом и наблюдала за тем, как хозяйка щелкает по клавишам, готовясь исполнить мою просьбу. А именно — проникнуть в компьютерную сеть «Аякса».

— Давненько я этим делом не баловалась! — Галочкины глаза горели шкодливым огнем.

Одно время она занималась хакерством для каких-то важных товарищей и была рада возможности тряхнуть стариной. По ходу операции она пыталась объяснить мне ее суть.

— Понимаешь, в «Виндоузе» есть приличная прореха в службе «Мессенджер». Там достаточно забить буфер, и можно ввести любой код, какой придет в голову…

— Ох, — я замотала головой. — Понимаю, но с трудом.

Я, как и многие пользователи, умею щелкать по клавишам, но как это все работает… Для меня устройство компьютера — такая же загадка, как для среднестатистического чукотского оленевода.

— А что ты собираешься сделать с этими сведениями? — поинтересовалась Галочка, не отрываясь от компьютера.

— Еще сама не знаю, но они мне нужны, поверь! Не люблю, когда меня держат в неведении.

— Ага! — оживилась она. — «Мессенджер» у них не отключен — сейчас влезем и похозяйничаем…

Однако конечные результаты взлома не слишком обнадеживали. До лабораторных разработок нам добраться не удалось, несмотря на Галочкино искусство. Либо они были очень хитро спрятаны, либо компьютеры были отключены в настоящий момент от сети «Аякса».

Зато я получила в свое распоряжение подробный план центра из базы данных службы безопасности. На плане были не только отмечены все помещения и коридоры, но и указывалось, на каких дверях стоят замки и где расположены камеры слежения.

— Это-то тебе зачем? — спросила Галочка, пока я внимательно разглядывала распечатку.

— Сама проберусь в лаборатории и посмотрю, чего там делается.

— Да ты что, подруга, — Галочка не на шутку испугалась. — Тебя схватят!

— Я скажу, что заблудилась, и все!

— Ага, так они и поверят! А вдруг у них там в самом деле какие-нибудь секретные эксперименты? Тогда они просто уберут тебя, и следов потом никто не найдет. Помнишь, что гадалка говорила — будь осторожна!

В центре, как оказалось, опять произошло пополнение в стане пациентов, и довольно неожиданное.

— В третьей теперь молоденький такой мальчик, — щебетала в ординаторской Маринка. — Восемнадцать лет, настоящий ангел! Я, девочки, просто теряюсь при виде подобной красоты! А то у нас не больница, а дом престарелых какой-то. Глядя на все эти рожи, сама стариться начинаешь раньше времени! Я серьезно — у меня морщины стали появляться чаще с тех пор, как я здесь начала работать!

— Крем от морщин есть хороший. «Орхидея» называется — сказала Дашка. — Я им пользуюсь все время!

— Тебе-то зачем? — спросила я. — Ты же и так — как персик.

— Для профилактики, — ответила она серьезно.

— Ну так что за мальчик? — переключилась я снова на Маринку.

— Чей-то сынок! Знаешь что мне предложил?..

Но тут заглянула Анжела Семеновна и попросила всех присутствующих переключиться с обсуждения пациентов на исполнение своих прямых обязанностей.

— Пусть Надя займется министром, у нее манеры лучше, — добавила старшая.

Дашка возмущенно фыркнула и показала мне язык.

Министр был вежлив, как всегда. Никакой охраны у него не было — бояться, в отличие от других наших постояльцев, ему было некого. Он между прочим поинтересовался, кто лежит с ним по соседству и, выслушав мой краткий отчет, подытожил:

— Словом, приличных людей нет!

Я не стала спорить. Приличными он, очевидно, считал исключительно особ своего ранга. Тем удивительнее показался мне интерес, которым была удостоена моя скромная персона.

— Вы давно здесь работаете? — неожиданно спросил он.

— Недавно.

— У вас приятная внешность, — сказал он, глядя при этом почему-то в стену.

Неужели смущение пытается скрыть?

— Спасибо.

— Не за что. Я не раздаю комплименты, я просто констатировал факт.

— И все-таки спасибо.

Он соблаговолил повернуть голову в мою сторону. Чем-то он напоминал папу Римского, только был все же помладше и полон сил.

— Принесите, пожалуйста, воды. Минеральной.

Вообще-то не моя обязанность — разносить воду пациентам, для этого есть младшая сестра, но я не стала передавать ей поручение, а принесла сама.

— Спасибо, — сказал он и, выпив все до дна, вернул мне стакан.

— Еще что-нибудь?

— Нет, благодарю!

Я удостоилась благосклонного кивка и была отпущена с миром.

Теперь можно было заглянуть и к пациенту, о котором рассказывала Маринка. Мальчик оказался в самом деле симпатичным — кудрявый брюнет с голубыми глазами. У него была посетительница, молодая ухоженная девица. Попрощавшись с ним нежно, она вышла, не обратив на меня внимания.

«Больной» встретил меня самодовольной ухмылкой опытного казановы. Рядом с его постелью стояли цветы, принесенные, наверное, пылкой поклонницей. Что ж, такой очаровашка, да еще с богатенькими родителями — девчонки липнут, как мухи на мед.

— Рома! В смысле — так меня зовут, а не то, что я хочу рома! — представившись, он подождал реакции с моей стороны.

Я улыбнулась и назвала себя.

— Это была Оля! — сказал он, имея в виду ушедшую девицу. — Мы с ней должны пожениться. Во всяком случае, она так считает.

— А ты?

— Что я?

— Ты так не считаешь?

— Я не знаю, — он пожал плечами. — Предложений много, я еще не определился, а как вы думаете, стоит мне на ней жениться?

— Я не знаю, я ее впервые видела.

— Ну я думал — женская интуиция вам подскажет!

Маленький избалованный дурачок, подумала я. Из него наверняка вырастет самодовольный тип вроде Томилина, а затем Роман перейдет в категорию похотливых стариков, которыми изобиловала наша клиника. С прибытием Ромы наше отделение стало иллюстрацией мужской эволюции в течение жизни.

— У меня уже было несколько невест, — заявил он. — Но никто не удовлетворял моим представлениям о настоящей женщине. Вы понимаете, что я имею в виду?

— Нет, не понимаю! — сказала я, поправляя его одеяло. — У всех ведь они разные — эти самые представления!

— Да я и сам еще толком не знаю, чего хочу! — сказал он задумчиво. — Иногда одно нравится, иногда другое… А иногда кажется, что я их всех ненавижу, этих соискательниц сюсюкающих. Прямо-таки придушил бы на месте!

Я не смогла сдержать удивленный взгляд, и он поспешно добавил:

— Я абсолютно здоров, можете проверить. Меня сюда совершенно зря уложили. Просто моя мамаша — слегка чокнутая. Чуть чихнешь, так она уже «скорую» вызывает!

— Не могу слышать, когда так отзываются о матери, — сказала я и вышла, не обращая внимания на его дальнейшие рассуждения.

— Как твоя работа? — поинтересовалась я тем же вечером у Меркулова, пока мы стояли в очередной пробке.

Он посмотрел на меня смущенно.

— Скоро, скоро все узнаешь, милая! Сейчас еще не время!

— Что за секретность, Игорь? Что вы там, динозавров, что ли, выращиваете?

— Динозавров у нас и в палатах хватает, — сказал он и обезоруживающе улыбнулся.

— Я к тебе хочу перебраться, — неожиданно для самой себя сообщила я сквозь смех. — Насовсем!

Он закивал согласно, одной рукой притянул к себе и поцеловал.

— Как скажешь!

Сразу заехали ко мне, и он терпеливо в квартире у тетушки ждал, пока я собирала вещи. Он был чем-то сильно озабочен. Чтобы встреча не перешла в длительное чаепитие с просмотром семейных фотографий, я торопилась изо всех сил. Тетя Валя забыла про сериал и, пока я кидала вещи в сумку, поддерживала с Игорем светскую беседу.

Макс жалобно ныл — чувствовал, видно, что я его покидаю.

— Извини, Максик, придется расстаться!

— Почему? — спросил Меркулов. — Это ведь твоя собака, значит, поедет с нами!

Я взглянула на тетушку. Собака на самом деле была ее, но я чувствовала, что она не будет возражать. В конце концов, с ее ногами выбираться каждый день два раза во двор тяжело.

Она кивнула.

— Ура! — я нацепила поводок на Макса и прихватила его любимый резиновый мячик.

По пути к машине Максик растерянно озирался по сторонам. Пока он задирал ножку под разными кустами, Меркулов укладывал вещи в багажник и одновременно вел долгий разговор по мобильному. До меня долетали только обрывки — мне показалось, беседа была не из приятных.

Соседки на скамейке у парадного робко осмелились поинтересоваться, неужели я уезжаю?

— Эвакуируюсь! — ответила я, оставив их в полном недоумении.

В машине Максик вел себя в высшей степени прилично, только изредка поскуливал. Я гладила его, успокаивая, и шептала на ушко, что все хорошо и скоро он познакомится с милой и красивой догиней.

Меркулов сосредоточенно молчал всю дорогу. И судя по всему, мысли его витали далеко от научных проблем. Дело было в чем-то другом.

— Неприятности? — спросила я.

— Нет! Почему ты так решила?

— Ты как будто не в себе.

— Все в порядке, — он натянуто улыбнулся.

Врунишка, подумала я про себя, но ничего не сказала.

— Слушай, а давай купим телевизор, — вдруг сказал Игорь. — Прямо сейчас поедем и купим, а?

Я восторженно захлопала в ладоши, напугав Макса. Вид у Меркулова был предовольный.

На следующий день я приготовилась наслаждаться заслуженным отдыхом и после небольшой уборки засела перед телевизором. Телевизор был отличный — с плоским экраном и полным набором разных функций. Вот бы и тете Вале такой, она бы тогда, наверное, вообще перестала бы из своей комнаты выходить!

Устроившись поудобнее перед экраном с коробкой конфет, я наслаждалась шикарной картинкой, переключая с канала на канал. С клипов на рекламу подгузников, с ток-шоу о проблемах в налоговой сфере на ток-шоу на тему детской проституции… А ведь без телевизора жилось намного спокойнее! Наконец наткнулась на новости и замерла на месте, когда услышала знакомую фамилию.

— …ровно неделю назад, — вещал диктор. — Тогда в Санкт-Петербурге произошло новое заказное убийство, город в очередной раз подтвердил свое звание криминальной столицы. Той ночью в одном из дворов в центре города раздался сильный взрыв. Взорвалась машина «Тойота», владелец — следователь прокуратуры Ружевский Валентин Евгеньевич, в момент взрыва находился в машине и погиб мгновенно. Как уже установлено, взрывной механизм был заложен прямо под сиденье водителя и сработал, когда тот включил двигатель.

Возникший в кадре человек с погонами заявил, что продолжается проверка дел, над которыми работал убитый. Для того, чтобы «выявить возможную причину преступления и определить круг подозреваемых».

— По свидетельству близких погибшего, — бодро продолжал журналист, — накануне поздно вечером в его квартире раздался звонок, и неизвестный договорился с Ружевским о встрече, на которую он и отправился. Установить личность звонившего пока не удалось…

Я напрягла память и похолодела: Ружевский взорвался именно в ту ночь, когда я подслушала странный телефонный разговор Игоря с Иннокентием! Я едва не подавилась шоколадом. Что Меркулов так или иначе причастен к этому взрыву, было абсолютно ясно — я хорошо помнила его слова. Мне снова стало страшно.

Что он там делает в своей лаборатории? Выращивает смертельный вирус для арабских террористов или занимается незаконным клонированием человека? А может, торгует человеческими органами? Нет, такое бывает только в кино, а в жизни, как правило, все гораздо прозаичнее. И наверняка речь здесь идет о каких-нибудь научных разработках, ценность которых может понять только посвященный!

История приобретала ярко выраженный криминальный оттенок. Но я, как бы это странно ни звучало, была уверена в двух вещах. Во-первых, в том, что Игорь меня любит, я нужна ему. И во-вторых, что я должна знать правду. И на пути к истине ничто не могло меня остановить.

Вечером Меркулов опять говорил с кем-то по телефону. Он звонил из другой комнаты и мог услышать, если бы я подняла у себя трубку. Поэтому я выскользнула из кровати, набросила на голое тело халат и босиком, на цыпочках, прокралась в коридор.

Я приникла к двери. К сожалению, на этот раз мне была доступна только часть разговора — то, что говорил Игорь.

— …Зачем ты это сделал? — вопрошал он негромко, но вкладывая в голос максимум эмоций.

— …Сам прекрасно знаешь — о чем я! Мы же договорились, что не будем ничего предпринимать в его отношении…

— …Как кого? Ты что, меня за идиота принимаешь?

— …Я о Ружевском. Его взорвали! Только не пытайся меня убедить, что ты не имеешь к этому отношения! Все случилось после нашего разговора…

Потом он долго молчал. По всей видимости, собеседник на другом конце провода — я была уверена, что это Иннокентий — старательно убеждал его в своей непричастности к взрыву.

— …Хорошо! — сказал, наконец, Игорь. — Я тебе верю. Но нам надо встретиться и все обсудить!

Как только трубка легла на рычаг, я тенью шмыгнула назад, в спальню. Кое-что прояснилось. К убийству следователя мой дорогой причастен не был, и это было самое главное. Иннокентий, кажется, тоже был невиновен, хотя это еще оставалось под вопросом. Наверное, я зря фантазировала насчет секретных экспериментов…

Несколько дней прошло без особых событий. Борицкий пригласил меня на какую-то презентацию в нашем центре. Сути мероприятия я так и не уяснила, потолкалась вместе с другими сестричками перед камерами. Репортаж мелькнул потом в вечерних новостях.

В Новгороде это стало событием в семье Шараповых. Надежда — звезда телеэкрана! Мама, по словам Ленки, целыми днями рассказывала о моем теледебюте знакомым. Теперь уже и речи не шло о том, что я сделала ошибку, перебравшись в «Аякс». Мама забыла про все, что говорила раньше.

— Послушать ее теперь, — хихикала по телефону Ленка, — так это именно она тебя туда и пристроила, в «Аякс» этот!

Ну что ж, по крайней мере, она теперь успокоилась и не переживает, это уже хорошо.

— Мишка ее изводит с утра до вечера! Совсем избаловала мальчонку — стоит ему пискнуть, она уже несется. И папаша — туда же…

— Все правильно — детей нужно баловать, пока есть возможность.

— Ну-ну, — сказала Ленка, — тебе же потом расхлебывать.

— Можно подумать, что тебе уже пришлось с этим столкнуться!

— Нет, мы с Толиком еще немного подождем. Пущай встанет на ноги как следует! Ты же знаешь, мать мне в свое время все уши прожужжала, мол, как стыдно, ты — младшая у нас, а с ребеночком раньше меня… Ох, как мне стыдно!

— Ну, хватит ерничать! — сказала я. — Самой-то не хочется разве маленького?

— А то! — неожиданно вздохнула она. — Меня прямо завидки берут, как посмотрю на Мишку. Только знаешь, пока не очень получается…

Ах вот в чем дело, оказывается. До сих пор сестра уверяла, что не заводит ребенка лишь потому, что ждет «более благоприятных условий». Мол, однажды Толик перевезет ее в хрустальный дворец со множеством слуг, и вот тогда она сразу нарожает столько детишек, что о демографическом кризисе в стране можно будет забыть! А дело было не в условиях совсем… Только вот ехидничать по этому поводу я ни в коем случае не собиралась — это же настоящее несчастье.

— Ты к врачам обращалась?

Она что-то пробурчала невразумительное. Похоже, дальше женской консультации у Ленки дело пока не продвинулось.

— Я ходила к бабе Мане, — сказала она.

— Это кто еще?

— Местная ворожея, недавно появилась, — немного смущенно призналась сестра. — Приехала из какой-то глуши — лечит народными методами…

— Я тебя умоляю! — я вздохнула. — Ты же умная у меня, какая баба Маня? Кто тебе ее присоветовал?

— Мама, кто же еще? Да тут листовки по всему городу расклеены… Я и сама понимаю, что глупость, но знаешь, когда такая непруха, прямо за соломинку хвататься начинаешь…

Знаю, знаю, сестренка.