Радость оттого, что с моей помощью свершилось правосудие, длилась на удивление недолго. Сколько можно ликовать из-за того, что госпожа Баранина сидит в Крестах, а мгновенно объявившиеся наследники Баранина делают все, чтобы она никогда оттуда не вышла?

Мне оставалось поставить на своей личной жизни жирный крест и вернуться домой, теперь уже окончательно, но я колебалась. Тетя Валя ворчала: у нее разыгралась одна из ее многочисленных болячек, и даже сериалы не помогали.

Ленка часто звонила и все обещала приехать, голос у нее был загадочный. Я вяло отвечала на ее расспросы и не очень-то хотела принимать сестру в таком настроении. Заканчивались деньги, надо было срочно определяться с работой или уезжать домой, в Новгород.

В довершение всего я узнала, что лишаюсь лучшей подруги. Неожиданно Галочка сообщила мне, что выезжает в срочном порядке за рубеж. Выглядела она чудесно, потратив значительную часть сбережений на новые наряды и косметолога.

Что ж, дело того стоило. Полтора года назад в интернете она нашла себе какого-то немца, мечтавшего жениться на русской и вдобавок увлекающегося составлением гороскопов. В результате длительной переписки Галочке удалось развеять большую часть его представлений о русских женщинах — покладистых, услужливых и безропотных домработницах, которые и коня на скаку остановят, и в горящую избу войдут…

Виртуальный роман длился так долго, а я ничего не знала! Галочка скрывала его от меня, так как, по собственному признанию, не хотела выглядеть в моих глазах совсем уж полной неудачницей, если ничего не склеится.

— А Вадик? — спросила я уже в аэропорту. — Сильно переживает?

— Вадик? — усмехнулась она. — Да этот моего отсутствия даже не заметит! Он, правда, пытался возражать — ради приличия, но я его легко убедила, что ему без меня будет проще. Господи, подруга, я теперь мир посмотрю — сначала Германию, потом в Италию поеду. А главное, Надька, я чувствую — он такой мужик, настоящий, который мне и нужен, не рохля какая-нибудь!

Подругу было не узнать — она помолодела лет на десять. Я была рада за Галку, хоть и оставалась без старшей подруги, обняла и поцеловала на прощание.

Я посмотрела в небеса, там уже набирал высоту самолет, уносивший Галочку к новой жизни. Вот как бывает — я суетилась, бегала, шпионила, а в результате оказалась у разбитого корыта. А Галочка, не выходя из квартиры и не напрягаясь, добилась всего, что хотела! Может, так и надо — просто жить и ждать своего счастья?..

В тот день я мрачно слонялась по дому, пытаясь в который раз собраться с мыслями. Тетя Валя ворчала. На улице обещали мороз, но я решила выйти пройтись — на свежем воздухе мозги лучше работают. Заодно и в магазин зайду.

Я подошла к окну и выглянула на улицу. И вдруг глазам своим не поверила: около до боли знакомого автомобиля стоял Мишка! Мой сыночек!

Ничего не соображая, я как была — в халате и тапочках на босу ногу — сбежала вниз по лестнице и выскочила на морозный холодный ветер. Мишка не исчез, он присел на корточки перед лужей и что-то там разглядывал, а рядом… Рядом, так же, на корточках, сидел Меркулов Игорь Павлович собственной персоной. Мужчины!

Они так замечательно смотрелись вместе, что у меня защемило сердце. Хотелось вот так стоять и смотреть на них всю жизнь…

Игорь первым почувствовал мой взгляд и поднял голову. Улыбка его была робкая и смущенная, он молчал и просто смотрел. Ошибаться — это по-человечески, а прощать — божественно.

— Мама! Мамочка! — Мишка уже бежал ко мне, топая маленькими ножками.

Я подняла на руки Мишку. Я прижалась к его щеке — мой маленький! Моя жизнь!

Я повернулась к Меркулову. Он застыл на месте, взгляд его бездонных темных глаз наполнял счастьем.

— Пошли! — кивнула я с суровым лицом. — Или тебя трижды просить нужно, по старинке?

— Милая!.. — пробормотал он и бросился ко мне.

Так мы и стояли, втроем обнявшись.

— Мамочка, а это знаешь кто? — в восторге распахнув круглые глазенки, спросил Мишка.

— Кто, сыночек?

Мишка ткнулся в меня и прошептал:

— Это мой папа.

— Подержите ребенка, папаша! — распорядилась я и сунула ему в руки Мишку.

Меркулов принял его и прижал к себе, глядя на меня.

— Держи-держи! — сказала я. — Нас так легко потерять, милый! Держи крепче.