Так началось мое житье в городе на Неве. Помимо учебы, магазинов и уборки, были еще прогулки с Максом. Он быстро привык ко мне. Сам приносил поводок, врываясь в комнату рано утром и толкая холодным носом — вставай, мол, нечего разлеживаться.
На одной из этих прогулок я и встретилась с Николаем. Был пасмурный день, дождь накрапывал с утра, а когда мы с Максом добрались до сквера, где он обычно справлял свои делишки и знакомился с другими собаками, начался настоящий ливень. Зонт уже не спасал — ветер направлял капли под него, да какие там капли, настоящие потоки. Разверзлись хляби небесные. Даже Макс, до сих пор не обращавший внимания на непогоду, стал поглядывать на меня жалобно — не пора ли домой?
Я повернула назад, но не успела добраться до парадного, как порыв ветра вывернул зонтик наизнанку. Надо мной раскачивались деревья, в небе громыхнуло. Ближайшим местом, где можно было укрыться, оказался ларек, где торговали винно-водочными изделиями, сигаретами и шоколадками. Под его козырьком я и встала, капли залетали и сюда, но какая-никакая крыша над головой. Рядом стоял высокий молодой человек с только что купленной бутылкой пива. Откупорив ее, он вернул открывашку продавщице и повернулся ко мне.
Открытое простое лицо, глаза вроде бы добрые. Похож на кого-то из актеров советского кинематографа — еще той поры, когда были в моде фильмы о простых рабочих… Вполне мог бы стать кумиром молодежи. Я шмыгнула носом — не хватало еще заболеть.
— Вот завернула погодка! — он подмигнул мне.
Я улыбнулась, одновременно пытаясь справиться с непослушным зонтом.
— Пива не желаете? — предложил он мне открытую бутылку.
«Радушный какой», — отметила я про себя, но от пива отказалась. Во-первых, не люблю, во-вторых — из одной бутылки, да еще от незнакомца? Внизу струились потоки воды, мокрый Макс жался к ногам, дрожа то ли от холода, то ли от страха.
— Боюсь, я и так уже простудилась, — сказала я.
Продавщица каким-то чудом просунулась в крошечное окошко и недружелюбно посмотрела на меня.
— Девушка, — сказала она. — Вы бы отошли с собакой — всех клиентов распугаете!
Макс начал подвывать, тычась мордой в мои колени.
— Прекрати, Соня, — вступился за меня парень. — Каких клиентов? Все по домам разбежались, посмотри, чего творится! Я и то случайно оказался — припозднился с рейса… И потом, она простудиться может! Дай-ка нам лучше малявку, для согреву…
— Если вы для меня, то не надо, спасибо, — испугалась я.
— Напрасно! — покачал он головой. — За вами есть кому ухаживать?
Я нахмурилась — что за наглость!
— Я имею в виду — если вы заболеете, — объяснил он свой вопрос.
— Есть, — соврала я.
Выкладывать ему всю подноготную я не собиралась.
— Это хорошо! — сказал он и вздохнул. — А вот за мной некому! Родители скончались, мать я и не помню. Отца вот неделю назад похоронил — завтра девять дней.
Я взглянула на него с сочувствием — не представляю себе, как перенесла бы такое. Знаю, что рано или поздно это непременно должно случиться, но стараюсь не думать. Я поневоле взглянула с сочувствием на этого человека, который примолк и сделал глоток из своей бутылки.
— Пойду я, — сказал он. — Может, еще встретимся. Я тут рядом живу.
И показал на дом за сквером. Я кивнула.
— Мороз, — представился он. — Николай Мороз…
Бонд, Джеймс Бонд — прозвучало у меня в ушах рефреном. Я еще раз кивнула.
— Надя. Надежда! — потянула за поводок и заодно представила своего пса: — Макс…
— Очень приятно!
В тот вечер и он мне показался весьма приятным молодым человеком.
Дни тянулись однообразно: учеба, возвращение домой, прогулки с Максом, брюзжание тети Вали… В начале сентября ей стукнуло шестьдесят. Мать с отцом прикатили на день рождения — юбилей как-никак, да и меня проведать. Ленка подъехала чуть позже — одна, без Толика своего любимого.
— Нет, все в порядке! — поспешила она меня успокоить. — Просто я его так напугала историями о жуткой тетке, что он решил не ехать — у него и своих чудищ в семье хватает! Как ты с этим крокодилом уживаешься, я бы ее, наверное, отравила в первый же вечер…
— Прекрати! — я зажала ей рот и оглянулась на дверь, но тетя Валя была занята с родителями и не могла нас слышать. — Она вовсе не такая, просто одинокий человек, несчастный по-своему.
— Тебе виднее, — милостиво согласилась она. — Однако ты же не собираешься всю жизнь торчать в этой конуре? Кстати, не слишком хорошо со стороны несчастного человека засунуть тебя в эту крысиную щель! У нее же еще две комнаты — на нее и собаку…
— Нет, Макс у меня спит, — я показала на потертый коврик у кровати.
Пес и в самом деле давно уже коротал ночи у меня. Насчет конуры Ленка была не права — места маловато, но зато отдельное жилье. Это теперь панельные постройки в новых микрорайонах города презрительно обзывают «хрущевками» и шутят, что русская женщина не проходит бедрами в пятиметровую кухню. А когда тетушка получала эту квартиру, то от счастья долго не верила, что вся эта жилплощадь принадлежит ей с мужем, и ванной и туалетом можно пользоваться без очереди…
Ленка покачала головой:
— В кого ты такая уродилась, добросердечная? Присмотрела себе кого-нибудь, надеюсь?
Я задумалась. Рассказать о Меркулове? Так ведь и рассказывать нечего — Лена только посмеется над моей влюбленностью и надает дурацких советов, которым я, разумеется, никогда не последую. К тому же видела я его всего один раз, да и то мельком.
А Николай — он и не влюбленность никакая. Просто случайный знакомый.
— Давай, колись! — настаивала она, сверкая глазами и тем самым окончательно убеждая не говорить ничего.
Не приведи попасться ей на язычок, говорит мама. В детстве я никак не могла понять, как это — попасть на язычок к Лене? Как колобок к Лисе попал? Сестрица моя — просто колючка, и сама себя так рекомендует. Странно, как Толик ее выносит. Наверное, только потому, что знает ее с самого детства и привык к колкостям и подковыркам. Повезло Ленке, я и сама когда-то была втайне влюблена в ее ухажера и все ждала, когда он устанет от Ленкиных издевательств и обратит внимание на меня — тихоню.
Впрочем, я не жалею, что этого не случилось, — Толик при ближайшем рассмотрении оказался далек от моего идеала. Флегматичный парень, Ленка его, похоже, устраивала именно потому, что по своей природной кипучести брала на себя решение всех семейных проблем. Нет, мне был нужен другой мужчина.
Несколько дней подряд я нарочно ходила в сквер. Погода была плохая, можно было и возле дома погулять. Пусть старушки ругаются — все равно газон замусорен до невозможности. Что бы там ни оставил Макс — хуже не будет. Тем более что органика — натуральное удобрение, которого так не хватает городским растениям. Каждый раз я упорно тащила бедного Макса в сквер. Николай не появлялся.
Напрасно я мокла под старым тетушкиным зонтом — мой, как оказалось, не подлежал восстановлению, а на новый у меня пока не хватало. Николай исчез так же внезапно, как в свое время появился. Может, ушел в рейс? Кто он, интересно, летчик или моряк?
— Наверное, пират, — сказала сестра, когда мы в очередной раз болтали по телефону.
Она звонила с работы. Ленка трудилась секретарем в одной фирме и не стеснялась пользоваться служебным положением, когда выпадал случай. И наши продолжительные беседы всегда оплачивались ее ничего не подозревающим начальством.
— Натуральный пират, — говорила сестрица. — Появился, похитил сердце бедной девушки и скрылся в неизвестном направлении. Ищи теперь ветра в поле, то есть — в море! А если серьезно, поискала бы ты лучше что-нибудь посолиднее. И не возле ларьков… Ты же в Петербурге. Сходи в Эрмитаж, что ли, или в киношку на худой конец!
Отмахнувшись по привычке от ее советов, тем не менее я стала все реже вспоминать свое нечаянное знакомство. Нет, в самом деле — что это за кавалер? Всего один раз видела — с бутылкой пива. И раз больше он мне на глаза не попадался, значит, не судьба. С глаз долой, из сердца вон.
Однако стоило мне только принять такое решение, как Николай объявился опять. Трезвый как стеклышко, принарядившийся и чисто выбритый — и даже с цветами — он поджидал как-то меня у парадного осенним светлым днем. Когда он возник на пороге нашей квартиры, даже тетя Валя растаяла. Николай пригласил меня на вечерний сеанс в открывшийся недавно по соседству кинотеатр.
Я подумала и согласилась.
Фильм был американским и фантастическим, очень скоро я окончательно запуталась в хитросплетениях сюжета. Николаю, как мне показалось, картина нравилась, он внимательно следил за происходящим на экране. Вдруг я почувствовала, как его ладонь сжимает мою. Я вспыхнула и едва не выдернула руку…
Промотаю немножко, согласны? Ах, если бы в жизни все было так просто. Нажимаешь на кнопочку, и раз — прошло два года. Раз, еще два. Раз, и еще… И все плохое проскочили, и снова белая полоса. И нет бессонных ночей, проведенных в ожидании супруга, который гуляет где-то с друзьями… Целы нервы и деньги, потраченные на бесполезные визиты ко всякого рода целителям, колдунам и экстрасенсам.
Чем-то он меня покорил, заболтал, засмешил, задурил глупенькую наивную девочку, и попалась я, как муха в сеть к пауку.
«Закодирую по фотографии!» «Сниму тягу к алкоголю навсегда!» Если вам интересно, что за сумасшедшие клюют на подобные объявления, то, пожалуйста, одна из них — Надежда Шарапова. А чего не сделаешь, чтобы сохранить семью? За соломинку схватишься. Держи меня, соломинка, держи! А соломинка не держит, потому что чудес не бывает. Во всяком случае, моя жизнь до определенного момента на них была не щедра.
И когда я поняла, что ждать больше нечего… Оставалось одно — подать на развод. Вопреки протестам матери и отца, полагавших, что все еще можно исправить. Надо отдать им должное, родители поддерживали меня изо всех сил. Делегировали Ленку разведать ситуацию, благо у нее был отпуск.
Только сестрица с самого начала была против нашего с Колей брака и даже на свадьбе умудрялась подпускать шпильки.
— Вот тебе и моряк с печки бряк!
К морю мой Коля, как выяснилось, не имел ровным счетом никакого отношения, как и к авиации. Рейс — понятие растяжимое. Автобусы тоже рейсовые бывают. Нет, автобус он не водил. Он водил бензовоз!
— Была бы у него своя машина, так понятно — хоть бензином бы разживался бесплатно! — ехидничала сестра.
Машина у Николая, впрочем, вскоре появилась — мой отец подарил нам на свадьбу «девятку». Подержанную, но в хорошем состоянии.
— Будете к нам в гости приезжать! — оптимистично заявил он.
Но вышло наоборот — отец сам приезжал, чтобы попытаться вправить мозги своему непутевому зятю. Николай клялся, что бросит, что виновата дурная наследственность. Отца его, как оказалось, сгубила белая горячка, о чем он предусмотрительно умолчал в начале нашего знакомства. С наследственностью бороться оказались не в состоянии ни я, ни отец, ни упомянутые целители.
Что касается традиционных методов лечения, то Коля просто отказывался к ним обращаться. Уверял, что все это пустяки и что он, как всякий русский мужик, выдюжит… Да, пожалуй, его здоровья хватило бы еще надолго. Только у меня силы подходили к концу. А чуда не происходило… И святая вода, которой я по чьему-то совету обрызгала нашу квартиру, не помогла.
Двухкомнатная квартира мужа, где мы поселились после свадьбы, была отремонтирована и обставлена опять-таки за счет отца.
Машина пошла в счет уплаты за аварию, в которой, по словам Николая, был виноват не он, а тот, другой, «пострадавший» водитель. Почему тогда мы оплачиваем его убытки, я не поняла, а Николай не считал долгом объяснять. Я чувствовала, что начинаю сходить с ума.
Терпела я долго, успокаивала себя, надеясь на вечный русский «авось». Вот, думала, в один прекрасный день проснусь снова не супругой алкоголика, на которую во дворе смотрят одни с сочувствием, другие — просто с брезгливым любопытством, а счастливой женой добропорядочного гражданина. И забудется как страшный сон, как приходилось раздевать пьяного супруга, норовившего то забраться в постель с сапогами, а порой и просто устраивавшегося в передней на коврике.
Надежда Шарапова, надежда русской медицины, — в роли денщика. Когда Михаил Николаевич Шарапов появился на свет, я, к счастью, уже успела закончить училище и устроилась на работу в одну из городских больниц.
Я-то, дурочка, надеялась по наивности своей безграничной, что, когда появится Мишка, все изменится. Но ничего не вышло, скорее наоборот — с рождением ребенка мой благоверный еще больше запил — оно и понятно, собутыльники затаскали по друзьям и знакомым, везде нужно было отметить рождение сына.
Никогда в самом страшном сне не могла я представить, что стану терпеть подобное обращение. Но терпела. Потому что любила… Да, любила. Но от любви до ненависти, как и обратно, — только один шаг. И Николай сам подтолкнул меня к этому шагу. Наверное, я еще многое могла бы простить: пьянство, долги, в которые мы влезли по его милости. Но не побои. Хватило одной пощечины, которую я заслужила только потому, что посмела отказать ему… Нет, не в любви — этим он редко интересовался, когда пил. Речь шла об очередном полтиннике.
Рука у мужа была тяжелая, в голове звенело. Однако способность соображать я окончательно не утратила. Сунула ему требуемые пятьдесят рублей, чтобы облегчить себе отступление и, пока Николай ходил к ларьку — тому самому, где мы когда-то познакомились, — перебежала вместе с Мишкой обратно к тете Вале.
Супруг не сразу понял, что я ушла в буквальном смысле слова. В тот вечер он даже не пытался наводить справки, ждал, видимо, что наутро я появлюсь с огуречным рассолом, который я по доброте душевной добывала.
Развод с Николаем дался тяжело, несмотря на все унижения, что мне пришлось вытерпеть с ним. Семья разделилась на два лагеря — мать с отцом, уже справившие серебряную свадьбу, предлагали мне «терпеть до конца».
— До чьего конца? — спрашивала я. — Его или моего? У меня еще есть ребенок, между прочим!
Сестра была на моей стороне, Николай никогда ей не нравился. Мишеньку я переправила в Новгород — подальше от папаши. Кроме того, сидеть с ним я уже не могла — надо было самой зарабатывать на жизнь и себе, и ребенку. Да и тетя Валя при всех своих замечательных качествах была не слишком хорошей нянькой.
Коля регулярно навещал меня, но не для того, чтобы помочь, — обычно просил денег. Иногда умолял, иногда угрожал… Как-то пришлось обратиться в милицию. Участковый, грузный усталый мужчина, пил на кухне чай и жаловался — сколько у него нераскрытых грабежей, угонов и прочих страшных преступлений на участке. Тетушка ужасалась и поглядывала в окно, словно там и в самом деле творилось что-то жуткое. Несмотря на занятость, участковый нашел время заглянуть к Николаю, и на некоторое время тот оставил меня в покое.
А я продолжала работать, ожидая перемен, хотя два года работы медсестрой в городской больнице — достаточный срок для того, чтобы избавиться от всех девичьих иллюзий. Не могу сказать, что я была такой уж наивной девочкой, когда поступала в училище, но представить в полной мере, насколько сестринский труд может быть тяжел и неблагодарен, конечно, тогда не могла.
Но несмотря ни на что, мне нравилась моя работа, я ощущала себя на своем месте, неся больным облегчение и помощь. И от благодарных взглядов пациентов становилось легко и благостно на сердце.