Машина легко неслась по загородному шоссе. Быстро темнело. Как хорошо сидеть внутри теплого уютного салона, когда за окном — конец декабря и минус пятнадцать, крутить послушный податливый руль, ощущая себя воедино с мощным мотором авто, и слушать любимое радио «Эрмитаж». «Танец с подушками», какая прелесть! Я мчалась и весело постукивала в такт вечной мелодии ладошками по рулю. Ты еще молода и красива, и жизнь прекрасна и удивительна… И что за великолепное изобретение человечества — автомобиль, что бы мы, ленивые Тельцы, без этого изобретения делали?

Правда, где-то внутри головы крутилась тревожная мысль: как там он? Заболел, бедненький, и так не вовремя! Ну ничего, папочка вылечит, папочка все сделает как надо, он у нас умный. Да и Дашка уже не маленькая, поможет, если надо. Мобильный заиграл «Лебединое озеро», надо же, снова Чайковский! Я, аккуратно придерживая мягкий кожаный руль одной рукой, убавила громкость и взяла трубку.

— Ну как вы, любимый?

— Да спадает вроде температура…

— Сколько?

— Тридцать восемь и три, и наверно, еще упадет! Мы натерли его, как ты велела, водкой, а он спрашивает: «А мама знает, как вы тут надо мной издеваетесь?» Представляешь, так и спросил.

— Вы ее водой разбавили?!

— Дорогая, за кого ты меня держишь, за полного идиота? Ну конечно, разбавили и даже уксуса капнули — Дашка сказала, нужно еще уксус добавлять.

Молодец доченька! В маму пошла, умница-разумница, все знает и понимает.

— И главное — пить побольше, но понемножку…

— Дорогая, не волнуйся, все будет в полном порядке. Вы-то как? Толкаетесь?

— Понемножку. А в кафе ты не забыл позвонить?

— Да, Леха посмотрит за меня. Смотри, сама будь осторожна! Жутко скользко, не рухни, когда будешь из машины вылезать!

— Слушаюсь.

— И ничего не пей!

— Ну бокал шампанского-то можно?

— Никакого шампанского, ты с ума сошла! Только сок! Обещаешь?

— Обещаю, милый, — сдалась я. — Звоните мне, когда Пашка заснет! Целую.

— Я тоже, дорогая, — муж отключился.

Бодрый «Танец с подушками» уже отзвучал, играл Бах. Может, поискать чего повеселее? Например, «Европу Плюс». «Ее зовут Маша, она любит Сашу…» Я улыбнулась. Как трогательно! Внутри зашевелился маленький. Аккуратнее, мама ведет машину!

А все-таки молодец Ева, давно надо было собраться! Так интересно на всех посмотреть, целых сто лет не виделись. Ну или не сто, а десять, все равно много. Сначала перспектива застрять на несколько дней за городом испугала и ошарашила, но Ева была неумолима.

— Может, как-нибудь в другой раз соберемся? — вяло говорила я, ощущая спиной привычный, предвещающий длительное ворчание и недовольство взгляд мужа.

— Мэри, душа моя, так и состариться успеешь, пока вы все сами захотите приехать. И потом, я недавно сделала ремонт…

Положила ли я теплые носки, вдруг у Евы будет холодно… Все, наверно, жутко изменились! Танечка, кто-то мне рассказывал, такая красавица стала. Из серой мышки превратилась в белого лебедя. Машинально я взглянула на себя в зеркало. Лицо уже чуть-чуть отекает. Помаду надо бы помягче…

Перекрывая глухой лающий тембр Тома Джонса, в салон ворвался первый концерт Чайковского.

— Алло!

Из трубки завопили:

— Мэри, тут засада полная! Мы с Белкой только что, представляешь, поцеловались, и неслабо! Снег еще пошел…

Странное чувство — будто не было этих десяти лет и мы расстались только вчера. Голос у Василисы совершенно не изменился.

— У меня нет снега, Вась.

— А где ты?

— Почти уже подъехала.

— А-а-а, мы только у Ольгино, — надрывалась трубка. — И у нас снег, и еще — полная задница, я нечаянно пробила Белке бензобак и, ну ты понимаешь… А у нее там как раз бутылки стояли, представляешь, какой там сейчас запах?

Вот в этом — вся Василиса! Въехала со всего размаху в автомобиль подружки и — «мы поцеловались». Представляю, если бы такое приключилось с ее машиной. Врезавшемуся в нее я бы искренне посоветовала убегать со всех ног.

— Короче, у меня вся морда — в кашу, боюсь, радиатор потечет, и еще…

— Вася, вы позвонили аварийному комиссару?

— Ну да, — с досадой ответила Василиса. — Вот его и ждем, родимого… Прикинь, как он сейчас обрадуется: вечер сочельника, свечи на столе плавятся, и шампанское остывает в ведерке, и женушка или кто там у него, как елка, вся нарядная и зовущая, а ему к тупым бабам за город! — фантазии у Скворцовой за годы не убавилось.

— Может, у Белки не все бутылки разбились — выдадите ему в качестве утешительного приза, — посоветовала я. — Кстати, она-то как? Позови-ка ее, Вася, я с ней поговорю.

— Мэри, не гони волну, с ней порядок, — неопределенно хмыкнула Василиса. — Ты давай рули и всем объясняй, что задерживаются, мол, закадычные подруги из-за непредвиденных обстоятельств…

— Я скажу, Вась. Вы, главное, спокойно разбирайтесь и приезжайте. Может, все-таки позовешь Белку?

— Что? Мэри, я не слышу тебя… А вы без нас не начинайте! — кричала в трубку Василиса. — А если начнете, то хоть камеру поставьте, чтоб записывала, наверняка у Евки найдется…

Периодически сверяясь с разложенным на пассажирском сиденье подробным планом — предусмотрительная Ева прислала по факсу, — я наслаждалась красотами зимнего леса. Как давно не была за городом! Так, вот за этой развилкой проезжаем 50 метров, налево, потом еще 30, поворот, еще один. Сейчас, по идее, я должна увидеть то, что скромно обозначено на плане как «Вилла Евы». Не может быть!

По узенькой расчищенной дорожке я подъезжала к великолепному двухэтажному дому, окруженному полукругом сверкающих наряженных елочек. Роскошная дама в босоножках на шпильках в развевающемся и казавшемся невесомым платье махала рукой. Рядом на снегу скакали два далматинца — Ева всегда отличалась оригинальностью.

Догадавшись, что парковка за домом, я свернула в укатанный проезд. Заляпанный старенький «Мерседес» и сверкающий «Пежо». Попробую угадать: такая чистая машина может быть только у одного человека — у Надюши. А «Мерседес» — точно не Евин, при таком доме у нее в гараже должно стоять что-то вроде спортивного «Порше» или «Ягуара».

Массивная дверь со звоночком наверху была распахнута, и я прошла в дом. Приветливая полная женщина, вытирая руки о фартук, помогла раздеться и снова ушла. Причесавшись и подкрасившись перед внушительным, в тяжелой раме, зеркалом, я повесила сумку на чудную вешалку в форме дерева и вздохнула. Наконец-то добралась, надо позвонить домой. Сверху раздавались приглушенные голоса, и я спокойно оглядывалась по сторонам.

В просторной прихожей по углам — фигурки маленьких гномов в красных шапках с закинутыми за плечо мешками. Дальше — большой квадратный зал почти без мебели, темный прямоугольниками паркет, три огромных окна в разноцветных мигающих гирляндах и еловых ветках. Чудесный запах хвои распространялся по дому. Было тепло и комфортно, сейчас бы поспать, так ведь не дадут… Посередине зала стоял прозрачный низкий стол, вокруг него — пухлые диваны и кресла. На столе мягко горели свечи. Манерная ваза на длинной ножке рядом была полна мандаринов. Я взяла нагретый пламенем яркий терпко пахнущий плод — запах из детства. Как сейчас помню, в Новый год мне всегда позволялись всяческие глупости, я снимала с мандарина податливую кожуру и разбрасывала ее по всей комнате…

Я подошла к окну. Было то самое неопределенное время суток — перед сумерками, уже не день, но еще не вечер, когда особенно не понимаешь, чем заняться и куда себя приткнуть. Лес за окном стоял недвижим. С каким удовольствием побродила бы я среди заснеженных оцепенелых деревьев, оставляя следы на девственно нетронутом снегу.

С лестницы послышались шум и оживленный разноголосый смех.

— Ну что, копуша наша, наконец-то!

— Ой, так Мэри в интересном положении!..

— Тебе самой пора в таком положении побывать, остепенилась бы!

Восторженные восклицания перемежались с объятьями, поцелуями и всеобщим легко объяснимым гвалтом. Все такие изменившиеся, особенно Танюша, и красивые! Надя в зеленом платье, по-прежнему гибкая и стройная, как стебелек, Света Чернова в маленьком черном платье — будто с подиума сошла, Оля Ольгина в строгом костюме и ее закадычная подружка Регина, как всегда, в чем-то невообразимо длинном и нестандартном. Ну и, конечно, загадочная Ангелина, она, как оказалось, уже неделю жила на вилле.

— Осторожнее, здесь беременные!

— Не юродствуй, Чернова…

— Шикарно выглядишь…

— Ни за что бы тебя не узнала! Да-да, вот так бы и прошла по улице, и не оглянулась бы!

Снова зазвенел колокольчик, и раскрасневшиеся Марианна и Мила ввалились в дом. Раздался новый взрыв приветствий. Собаки попытались прорваться следом, но Ева строгим окриком отправила питомцев обратно — на свежий воздух.

Выяснилось, что на «Пежо» действительно приехала чистюля Надя, а старенький «Мерс» водит Танюша.

Я давно присмотрела себе местечко в углу, напротив окна и лестницы, и уселась. Девчонки наполняли бокалы у передвижного бара на колесиках и тоже рассаживались. Все выпили за встречу, и за Новый год, и за дружбу. Сквозь шум я еле услышала трель Чайковского, нажала на кнопку и прокричала, что благополучно доехала.

— А почему у вас так шумно?

— А как у нас должно быть, дорогой? — возразила я. — Мы не виделись десять лет и теперь хотим немножко пошуметь.

— Смотри там, не очень-то расходись, — проворчал он. — Ты не пьешь?

— Только сок, дорогой, — заверила я, отхлебывая красного вина из бокала. — Только сок!

На другом конце провода подозрительно засопели.

— Мы ложимся спать, температура спала.

— Молодцы! — обрадовалась я. — Завтра доложу обстановку, спите, мои хорошие!

…Первой опомнилась Ева.

— Так, хватит! Сейчас мы назюзюкаемся и не сможем осуществить главное, ради чего собрались!

Под возмущенные крики она решительно выкатила бар в прихожую и убежала наверх. После вина меня потянуло в сон. Голоса доносились как будто сквозь вату.

— Тоже мне — позвала в гости, а выпить нормально не дает…

— Надюша, солнышко, плесни мне каплю…

— Ты этот салат пробовала — супер!

— Есть предложение — не ждать опоздавших, а записывать все на камеру! — послышалось с лестницы.

Ева впорхнула в зал, держа в руках компактную камеру, и установила ее в углу.

— Класс! И для истории останется!

— Да, Чернова, твои многочисленные внуки и правнуки через сто лет будут смотреть эту запись и говорить: ну бабка, ну дала!..

— Ну, Евочка, пошла я, — заглянула к нам домработница. — Всех с Новым годом, с новым счастьем!

— Спасибочки, Галина Федоровна. — Ева вспорхнула с дивана. — Все получилось замечательно, а гусь какой, я видела в духовке — красота!

Галина Федоровна заулыбалась.

— Ой, милая, красота — это вы, голубушки, дай вам бог здоровья и радости.

— Спасибо, и вам здоровья, — загалдели все.

Бокалы наполнялись и осушались и рты не закрывались до тех пор, пока Ева не вкатила закуску… Оставалось выяснить, кому начинать первым. Тут поднялся такой гвалт, что у меня зашумело в ушах. Неутомимая Ева снова вскочила и побежала вверх по лестнице.

— Как в некотором роде специалист по таким вопросам я предлагаю: гадание на кофейной гуще или — карты, — взяла слово Ангелина. — На кофейной гуще сложнее, но интереснее: мы сварим кофе, а после этого…

— Да ты что! Посчитаемся — и все дела…

— Ага! Эни, бэни, раба, и щелкнуть хвостом? Обалдела, Милка? Ты в каком классе?

— Девочки, не ссорьтесь, — вступила вежливая Надя. — Может быть, бросим жребий?

— Стоп!

Ева стояла в позе балерины, обращенной к залу: торс изогнут, ножка отставлена назад, руки театрально воздеты вверх. В одной руке она держала книгу.

— Мы будем гадать по Шекспиру, как приличные современные девушки! — заявила она таким тоном, что никто не осмелился перечить. — Открываем, это «Двенадцатая ночь» — нас же двенадцать…

— Пока только десять… — робко заметила Таня.

Ева оставила реплику без внимания и обвела нас глубокомысленным взглядом. Все притихли.

— Так, Надя, например, ты. Называй номер страницы и строку.

Благоразумная Надюша наморщила лоб, подумала немного:

— Страница сто двадцать один, строка… Девятая снизу.

Напряженную тишину разорвал хохот Евы:

— «Приветствую тебя, миленькая злючка!»

После взрыва смеха и долгих споров по поводу того, кого из нас можно наградить данным эпитетом, было решено не портить праздник и загадывать снова.

— Мила, давай ты теперь.

— Страница сто тридцать семь, строка двадцатая сверху, — не задумываясь, выпалила та и пояснила: — Это мой адрес — номер дома и квартиры.

Манерно поднеся книгу к глазам и игнорируя шум, Ева продекламировала:

Я давно расслабилась и просто наблюдала за девчонками — я-то копии сняла, и еще собираюсь, это не про меня… Таня озадаченно шевелила губами. Надюшу текст классика явно навел на думы о чем-то личном, она словно ушла в себя. Мила наклонила голову набок и смотрела на Еву, а та и сама была слегка растеряна. Ангелина таинственно улыбалась, крутя на пальцах многочисленные перстни.

— Это типа кто из нас самая красивая? Или которая еще без детей? Ой, скучно, девушки! — непосредственная и быстро соображающая Чернова водрузила на стол бутылку шампанского. — Тут еще есть, но это поправимо!

Света влила остатки в свой бокал, раздвинула свечи на столике и положила бутылку на круглый бок. Ева выключила свет, и все взгляды устремились на центр стола. Пламя бросало отблик на сосредоточенные женские лица. Сидеть было тепло и уютно. Где-то вдалеке послышался шум электрички.

— Вот! Простенько и со вкусом, называется: русская народная игра бутылочка!

Все захлопали, Геля надулась. Танюша, сидевшая рядом с ней, обняла ее за плечи и что-то шепнула. Та послушала и заулыбалась.

— Итак, наступает исторический решающий момент! — провозгласила Света. — Я кручу, кручу… — зеленоватая бутылка в окружении горящих свечей красиво вращалась по прозрачному столику, и десять пар глаз завороженно наблюдали за ней. — Кручу, и она указывает… указывает… На Мэри!

Я вздрогнула и открыла глаза.

— Мэри, не спи! Тебе первой!

— Хватит вам издеваться, разве тут уснешь! Мэри, дорогая, начинай!

— А мне еще плесните вон того, розового…

— А не будет ли уже?

— Не груби старшим, Ольгина!

Я на секунду прикрыла веки и выдохнула. Я — не замужняя дама, мать двоих — скоро троих — детей и секретарь-референт со знанием двух языков и солидным стажем работы, а попросту говоря, — наивная молоденькая дурочка, вступающая на порог того, что зовется заманчиво и маняще: «Взрослая жизнь». Новогодний запах хвои и мандаринов, пройденный путь проб и ошибок, взлетов и падений остался здесь, в окруженном елями комфортабельном большом доме, а я перенеслась в то далекое прошлое, когда на дворе стояло лето и…