Закуток был действительно крошечный — двухкомнатная квартира в обычном жилом доме. Кроме Лизы, там были в тот момент еще два человека, женщина и мужчина — они пили кофе у окна и радостно мне покивали. Лиза провела меня опять-таки на кухню — там подтекал кран, в сковородке на плите стояла какая-то вчерашняя еда, урчал холодильник — и стояли впритык друг к другу три письменных стола.

Пришла я к двенадцати — опомнилась в три, когда Лиза предложила поставить чайник. Все это время мы просидели не поднимая головы, и я жалела только об одном — что у меня нет диктофона, потому что доставать тетрадь и начинать конспектировать, как в институте, мне было неудобно. Я получила мастер-класс по всем видам работы с текстом сразу — тут была и корректура, и редактура, и верстка…

Лиза с бешеной скоростью скользила по страницам, не только разбирая те места, которые я отметила, но и находя «пропущенные вопросы» и просто не замеченные мной опечатки. А еще ругала переводчика, правила недоредактированные фразы и тыкала меня носом в ошибки верстальщика. К концу разговора знания мои о процессе подготовки книги увеличились, наверное, в сорок раз. Цепкости у нее было не отнять. Набравшись храбрости, я спросила, сколько ей лет — и выяснилось, что она меня даже на год старше. А я-то думала…

— Слушай, ну ты, в общем, молодец. Для первого раза неплохо. Если бы он не был такой скряга, я бы тебя обязательно взяла — нам как раз нужен человек «на все». У нас ведь один человек делает то, что в приличных местах — три подразделения.

— А я справлюсь?

— Научишься. То есть что значит научишься — это-то не вопрос, вопрос — где взять деньги, чтобы тебе платить. Денег реально нет. Я, конечно, попробую его уломать, чтобы он заплатил тебе за корректуру — нельзя все-таки совсем даром работать. А вот насчет всего остального — ждать придется. Так что врать не буду — надо искать пока другую работу. А корректуру буду подкидывать, как только возможность появится.

Я очень хотела спросить про издательство ***, звонила ли она туда — но неудобно было. И тут «в кустах возник рояль» — Лиза пошла проверять почту и обнаружила письмо от той самой Сони, из *** — они уже не звонят друг другу, чтобы решить деловые вопросы, они просто переписываются.

— Слушай, есть для тебя у них работа. Срочная. Она спрашивает, можешь ли ты сегодня за ней приехать.

Боже мой, а я в таком виде! Даже не в пальто, а в куртке. А в *** надо, наверное, куда приличнее одетой приходить!

— Конечно, могу.

— Тогда пиши адрес и дай мне свои паспортные данные — я ей сейчас пошлю, она пропуск закажет. И с тебя бутылка — я тебя хорошо распиарила! К пяти успеешь к ним, да?

Ехать пришлось на другой конец Москвы, почти полтора часа. Огромное офисное здание, ресепшн внизу — роскошней, чем я видела в отелях, какой-то банк, «чтототамфинансгрупп», издательству ***, по-видимому, принадлежат три этажа, если не больше. Стекло, сталь, мрамор, бесшумные лифты, зимний сад…

Тыркалась, как слепой котенок — послали на пятнадцатый этаж, оказалось, надо шестнадцатый, проехала на семнадцатый — спускаться решила по лестнице. На площадке кто-то высокий, худой, яростный и в очках, оживленно жестикулируя, стирал кого-то другого в порошок. Пока я шла мимо, на его собеседника вылилось несколько тонн самой отборной язвительности — от изощренной иронии до откровенного хамства.

— Вы понимаете, что это идиотизм? Нет, вы не понимаете. Потому что вы не способны…

В отдалении курят две дамы, я ловлю обрывок разговора:

— Господи, сколько ж можно орать-то? В ушах звенит. Только и делают, что выясняют отношения. А редакция, между прочим, убыточная.

— Оставь. У них творческий процесс. Это тебе не наше мыло, глаза бы мои на него не глядели.

— Ну не знаю! Мне, во всяком случае, здесь спокойнее.

Работу я получаю в большой комнате, разделенной на сектора прозрачными переборками. В углу сидит другая девочка. И она действительно не похожа на Лизу — стиль иной. Деловой костюм, дресс-код и прочее. Лицо измученное, в руке судорожно сжимает пачку сигарет, глаза в монитор. Меня подводят к ней: «Соня, к тебе пришли».

— А, это вы? Вы не курите? Пойдемте, я вам на лестнице все объясню.

Она берет со стола две тяжелые папки, сует одну мне и мы с ней выходим — на площадке уже никого нет, дамы и яростные ругатели испарились.

— Извините, оторваться некогда, у нас аврал. Лиза о вас очень хорошо говорила. Вот тут срочное — кулинарная книга «вольным стилем», «Роман с кардамоном» называется. Тут не очень много — но надо через неделю, а лучше раньше. А вот тут еще из другой оперы — книжка интересная, но возни много. На контроле у главного — я бы ее отдала Нинель, это у нас самый опытный корректор, но она заболела, остальные сидят не поднимая головы. Это можно подольше протянуть — но все равно надо спешить, чтобы я еще могла пробежать. Вот, пока все. Вы пока кулинарную сделайте — потом посмотрим, как у вас получается. Вы быстро работаете?

Я вспоминаю вчерашнюю ночь. Вспоминаю, что нет совершенно никакой необходимости всегда говорить правду, а наоборот, надо набивать себе цену, вспоминаю сегодняшнюю Лизину фразу и отвечаю:

— Ну, вы же понимаете, должно быть качество…

— Это верно. — Она с тоской затягивается сигаретой. — Это верно, но у нас качество не должно идти в ущерб скорости. Иначе вы у нас не приживетесь. Вы где-то сейчас еще работаете?

Ответ у меня уже заготовлен, слава богу — всю дорогу репетировала.

— Сейчас — нет. Я дома работаю. Но если будет хорошее предложение — могу выйти и сюда, к вам.

— Не надейтесь. У нас полный комплект и начальство штатное расписание до конца года менять не будет.

— Простите, а сколько…

Это второй пункт программы, который я репетировала по дороге. Надо все-таки узнать, что меня ожидает.

Она называет сумму, за «лист», я быстро пытаюсь перемножить, потом прикидываю, сколько это будет в месяц, если работы действительно на неделю… Боже мой.

Если я буду получать такую работу регулярно, а ведь гарантии нет, но если даже регулярно — это значит, что за месяц я заработаю на пару туфель — приличных, но довольно скромных, из того магазина, где я обычно покупала обувь. И все.

Мне надо платить за квартиру, покупать еду, шампунь, косметику, платить за телефон, на мобильном уже деньги кончаются, за проезд — пусть не на такси, метро тоже денег стоит, я уже поняла. Кажется, Светка права — на это я не проживу. Нет, не проживу точно. По-хорошему и эту работу не надо было брать, трата времени — но я уже согласилась, теперь я подведу Лизу, если откажусь. «А почему же люди за такие деньги работают?» — вертится у меня на языке. Но вопроса я не задаю. Почему-почему — потому что. Хотя я все равно не понимаю, как же жить-то?

Выхожу я из здания уже вечером. Еще не стемнело — начинающиеся сумерки. Красота неописуемая — напротив какой-то парк, снега чуть-чуть, но он уже грязный и сливается с землей, деревья стоят голые, прорисованные на сумеречном фиолетовом небе, грязь на мостовой кажется темным дорогим ковром, огромные гранитные ступени покрыты тонкой ледяной корочкой, ходят голуби, стоит охранник в чем-то синем, практически сливающемся со стеной, отъезжает в глубину сумерек какая-то машина.

Тонкая ледяная корочка меня и подвела — сегодня опять были заморозки, до весны еще почти неделя, а настоящая весна в этом году — поздняя. Машина, так плавно уезжавшая в сумерки, резко развернулась, тормоза завизжали, она снова подкатила к крыльцу и остановилась.

Дверь открыли с пассажирского сиденья, оттуда выскочил мужчина в костюме и легко взбежал по ступенькам — настолько легко, что оказался на верхней ступени слишком быстро и задел меня, плавно скользившую по ледяной корочке и уже пристально глядевшую себе под ноги — заметить, что он так близко, я не могла.

Я полетела по ступенькам — думая только о том, что ноутбук разобьется, и я останусь без компьютера. «В полете», выбирая, — что держать, а что бросать, я выпустила пакет с рукописями (ничего с ними не будет) и, пытаясь одной рукой поддержать ноутбук, схватилась другой рукой за предмет, столкновение к которым привело меня к катастрофе — за мужчину.

В результате мы покатились оба — и очень хорошо покатились, вероятно, он автоматически стал сопротивляться тому, что тащило его в бездну — в результате я пролетела еще дальше, ступеньки были довольно крутые, крыльцо высокое — так что, плюхнувшись наконец на живот и проезжая лицом по асфальту, я успела даже подумать, как хорошо я сделала, что не надела пальто. Пальто было бы уже не отчистить.

В этом виде — носом в землю, ноги выше головы, сумка с ноутбуком прижата к боку и несколько вывернута даже за спину, в последней попытке спасти единственную драгоценность — я пролежала еще несколько секунд. Рядом со мной раздавалось какое-то рычание — перешедшее в не вполне цензурные ругательства и снова в рычание. Там ругался, поднимался, отряхивался и, наконец, пытался поднять меня тот, кто меня сбил.

— Что вы валяетесь?

Это было первое, что я услышала. Он тянул меня за руку — но встать я не могла, а поддаться на его усилия и подниматься «левым бортом» значило покорежить ноутбук — потому я изо всех сил упиралась, выворачивалась и наконец перевернулась на спину, прижимая сумку с компьютером уже к животу. Я лежала на спине, головой по-прежнему вниз, и с ненавистью смотрела на его красную от негодования физиономию. Он, видимо, окончательно перестал понимать, что я делаю — и потому даже руки мне не подавал, пока я сама его об этом не попросила. Поставив меня на ноги, он снова обрел дар речи.

— Девушка, вы куда смотрите? Вы что делаете? Зачем было за руки хватать? Вы посмотрите, во что вы меня превратили?!

Это относилось уже к его костюму. Костюм был хороший, когда-то. Теперь его, вероятно, тоже будет проблематично отчистить. Хорошее здание, дорогие интерьеры, вот только дворники у них не круглосуточно работают — за день на этих чертовых ступенях образовался приличный слой грязи. Костюм был какого-то щегольского светлого тона, потому следы падения слишком заметны.

Мне, впрочем, было не до него. Я покачнулась и села обратно на ступеньки. Во-первых, у меня действительно закружилась голова, и мне стало дурно. Во-вторых, я увидела, что пакет мой с рукописями порвался, папки валяются на мостовой в луже, а одна из них раскрылась, и листы бумаги частично рассыпались. Со всеми вытекающими последствиями. Я села — и тихо, но отчетливо сказала: «Боже мой!»

Взгляд он мой проследил, ситуацию оценил и подошедшему уже шоферу сказал коротко: «Собери». Потом сам уже подал мне руку и опять стал поднимать, опять почти силой.

— Ну вставайте, вставайте, что сидите? Целы вы?

— Я цела. У меня работа… И, главное, что с ноутбуком… Если я его разбила!

— У вас еще и ноутбук! Под ноги надо смотреть.

— Я и смотрела под ноги. Это вы никуда не смотрели. Вы же меня толкнули.

По-моему, он пришел в бешенство — но все-таки промолчал.

Шофер принес мне папки — целую и открытую, и груду измазанных грязью листов. Я смотрела на них в ужасе и даже в руки брать не могла — думала о том, что надо возвращаться, просить прощения, просить распечатывать… Времени почти шесть, у них рабочий день кончается, пакета нет, что с компьютером, неизвестно.

— Опоздаем, Василий Игоревич.

— Естественно, опоздаем. Куда я могу ехать в таком виде?

Взял у шофера папку, пролистнул несколько страниц, сказал: «Наше».

— Пойдемте.

Взял меня за локоть, развернул и повел к входу. Не показывая никаких документов, прошел мимо охранника, запихнул меня в лифт и нажал на семнадцатый этаж. Я покорно плелась за ним — тем более что он нес папки и мне все равно надо было сюда. Довел до конца коридора, открыл какую-то дверь, вошел в кабинет — там две женщины, дама бальзаковского возраста и девчонка, каждая за своим столом, громко ойкнули. Посадил меня в кресло.

Дама спросила, что случилось.

— Письмо парижское забыл. Наташа, сколько раз вам можно повторять — все должно лежать в одной папке! Вы для этого здесь сидите!

— Василий Игоревич, но вы же сами…

— Это ваша работа! Все, вопрос закрыт. Вы у кого брали рукопись?

Это уже мне.

— У Сони, в шестьсот тридцать пятой комнате.

— Елена Витальевна, позвоните Алциховской, скажите ей, чтобы она переслала вам файл с последним вариантом «Романа с кардамоном». Вы кто?

— То есть? В каком смысле?

— Вы кто — автор, редактор, корректор?

— Корректор.

— Позвоните и скажите, чтобы она переслала последний вариант, который сейчас отдала корректору. Распечатайте и отдайте, — не слишком вежливый жест в мою сторону. — И вызовите Певцова — он здесь?

— Был здесь, но собирался уходить.

— Ну, у него же есть мобильный? Пусть вернется. Пусть возьмет у девушки ноутбук, проверит, если надо — починит. Все. Наташа, рубашки, костюм там у меня есть?

— Есть, Василий Игоревич, я сейчас приготовлю. Но там только черный, вы же забрали в чистку…

— Давайте черный, я опаздываю! И где это письмо, черт возьми, вы его что, до сих пор найти не можете?

— Сейчас, сейчас!

Он ушел куда-то в следующую дверь, девушка Наташа унеслась следом, дама принялась звонить по телефону. Через пять минут хозяин кабинета выскочил, не попрощавшись, Елена Витальевна начала распечатывать мою работу, а Наташа повела меня в какие-то внутренние помещения, в ванную комнату — умыться и почистить хоть как-то одежду. У нее там были и щетки, и крем для обуви, и полотенца, и шампунь. Куртку надо было стирать, но худо-бедно в приличный вид меня привели. На щеке осталась большая царапина, и руку я ободрала — но это тоже все замазали и заклеили.

— Что случилось-то? Он злой как черт.

— Столкнулись на крыльце.

— Что, прямо в грязь оба?

— Он на меня налетел, я по ступенькам скатилась — и его за собой утянула. Главное, чтобы ноутбук был цел, он мне страшно нужен, другого компьютера у меня нет — я боюсь, что я его все-таки об асфальт ударила. Он тяжеленный, этот ваш, как его…

— Ничего, он же сказал — придет Певцов, все починит, если нельзя починить — они вам другой дадут.

— Ноутбук другой?! Он же полторы тысячи стоит!

— Какая разница, раз он сказал — все будет. Что ему эти полторы тысячи — да и ноутбуки у нас есть, не волнуйтесь.

— А он вообще кто такой?

— Василий Игоревич? Он директор.

— Чего директор?

— Ну как чего? Директор издательства.

Хорошенькое начало. А я-то еще собиралась на работу устраиваться. И не только на работу. Я хотела попробовать предложить им какие-нибудь свои тексты. У меня было два десятка рассказов и даже одна вещь, которую я про себя называла повестью. Светка этого, правда, не читала, Сереже было не интересно, а сама я не знаю, хорошо ли получилось. Но после того как я испортила директору издательства лучший костюм, трудно ожидать, что они меня будут печатать, даже если окажется, что я гений.