Я дала Танну монетку, чтобы он показал мне, где живут четверо подручных дун-мага. К счастью, мальчик слышал о Морде и остальных и знал, где их логово. Он отвел меня к облезлому строению на набережной рядом с главной пристанью.

В этот час на улицах было не слишком много народа, хотя из-за дверей таверн, игорных притонов и борделей доносился шум, свидетельствующий о том, что Гортанская Пристань и не думает затихать на ночь. Один раз нам пришлось прижаться к стене, чтобы не быть раздавленными морскими пони, на которых ехали двое вусмерть напившихся матросов. Огромные животные двигались на полной скорости, от усилия их сегменты щелкали, а дыхала свистели. Внезапно возникшие из тьмы, почти неуправляемые, они были не менее пугающими, чем морские драконы.

Как только Танн показал мне дом, я отправила его обратно в «Приют пьянчуги», и он не заставил меня повторять распоряжение дважды. Репутация Морда-убийцы была хорошо известна.

Строение было типичным для Гортанской Пристани — скоплением разномастных пристроек, похожим на построенный ребенком карточный домик. С одной стороны дом пьяно опирался на своего соседа, с другой нависал над водой, и его подпирали сваи. Здешние постройки не возникали по единому плану и сразу: они просто росли по мере того, как владельцам удавалось добыть строительный материал. Как ты, вероятно, помнишь, деревья на косе Гортан не росли. Впрочем, остров находился на пути Великого Летнего течения, омывающего Северные и Средние острова пять месяцев в году, и оно приносило плавник из этих более благодатных мест. Каждый кусок дерева, прибитый волнами к берегам косы Гортан, тут же кем-нибудь подбирался и использовался. Доски обшивки разбившегося корабля, часть причала с Калмента, дерево, смытое в половодье рекой на Цирказе, сломанный руль гондолы с островов Фен — кому какая разница… Все это было деревом — драгоценностью для жителей косы Гортан.

Жилище Морда от прочих строений этого квартала отличало одно: зловоние дун-магии окутывало его, как миазмы от полуразложившейся туши кита.

Я напрягла Взгляд, высматривая самые недавние следы дун-магии; вокруг одного из окон верхнего этажа тусклое багровое свечение оказалось наиболее ярким. Я не знала, конечно, там ли Флейм, но и где еще искать ее, не имела представления.

Рядом с домом никого видно не было, но иногда из ближайшей таверны вываливался кто-нибудь и начинал блевать или с пьяным смехом отправлялся искать новых развлечений. Я дождалась момента, когда все затихло, и вскарабкалась на крышу веранды, тянувшейся вдоль первого этажа. Неровно прибитые доски давали хорошую опору для ног, тем более что ловкости мне было не занимать.

В качестве черепицы крыша оказалась крыта плоскими раковинами, которые, конечно, не могли выдержать веса человеческого тела; они трескались и крошились под моими ногами, но балки все-таки, слава богам, не проломились. Я спугнула стайку птичек, устроившихся на ночь на карнизе, и они возбужденно зачирикали, подняв еще больший шум, чем треск раковин под моими ногами. Меня охватил страх. Я с яростью прошипела:

— Заткнитесь! Вы что, хотите, чтобы головорезы услышали?

Глупость, конечно, поскольку мой голос только увеличивал шум, но, как ни странно, он подействовал. Птички чудесным образом успокоились. Они по-прежнему жались друг к другу, и их глаза поблескивали в свете лун. По спине у меня побежали мурашки. Их молчание в ответ на мою мольбу казалось чем-то сверхъестественным.

Не менее странным было и то, что одна из птичек взлетела как раз к тому окну, которое было моей целью, и скрылась внутри.

Я забеспокоилась. Птичка? Уж не пользуются ли дун-маги помощью птиц? Мысль казалась смешной. Страх заставлял меня воображать всякую чепуху…

Я продолжала карабкаться.

Окно, когда я добралась до него, оказалось скрыто яростно сияющей завесой дун-магии. Смотреть и касаться ее мне было отвратительно, хоть я и знала, что вреда она причинить мне не может. Птичка — та же самая? — сидела на подоконнике; перышки ее были темными, а размером она едва ли превосходила уличного воробья. В лунном свете невозможно было разглядеть никаких деталей — всего лишь комок перьев.

Я подтянулась, перекинула тело через подоконник и обнажила меч. Птичка даже не пошевелилась, когда я лезла мимо нее.

Флейм действительно оказалась там. Она стояла в темноте посередине комнаты. У меня за спиной чирикнула птичка.

— Блейз? — прошептала Флейм, словно не веря тому, что это и в самом деле я. Винить ее в том, что она изумилась, я не могла; что удивило меня саму, так это как она смогла меня узнать: в комнате было темно. — Что, ради всех богов, ты тут делаешь?

— Ах, я просто проходила мимо и решила заглянуть. Посмотреть, все ли у тебя в порядке, знаешь ли. Не могла бы ты с помощью силв-магии зажечь свет? Я ничего не вижу.

Флейм выполнила мою просьбу, и посередине помещения повис круглый серебристый огонек. Одно из самых полезных применений силв-магии, как я всегда считала. Я огляделась. Комната была грязна, как хлев. Мебель отсутствовала, а чтобы добраться сквозь слой мусора до досок пола, потребовался бы плуг. Свет вспугнул бесчисленных насекомых.

Потом я посмотрела на Флейм. Как я и ожидала, подонки ее изнасиловали: все признаки были налицо. Цирказеанка стояла неподвижно, лицо ее было покрыто синяками, руки бессильно повисли. На рваной одежде виднелись пятна крови. Физические повреждения она, должно быть, уже устранила с помощью своей магии, но есть вещи, от которых не так легко избавиться…

— Ох, дерьмо… — тихо сказала я. Флейм опустила глаза: — Да.

Неожиданно я остро почувствовала, что я тоже женщина. Мне хотелось прижать Флейм к себе и утешить, но я понимала, что момент для этого неподходящий. Мне было нужно, чтобы Флейм проявила силу, а не дала волю эмоциям.

— Что случилось? — спросила я.

— Кто-то неожиданно обрушил на меня дун-заклинание, когда я пошла в уборную. Не знаю, кто это был. До сих пор не знаю. Он скрывал свое лицо, даже когда… — Флейм сглотнула. — Он велел своим головорезам притащить меня сюда. Я была полностью под действием дун-магии и ничего не могла… Он так дьявольски силен, Блейз!

— М-м… Да, я знаю. Чего он от тебя хотел? — За исключением очевидного…

Флейм показала мне свою левую руку. На коже между запястьем и локтем с внутренней стороны виднелась отметина. Я присмотрелась и нахмурилась. Запах был ужасным: не просто запах разложения, а миазмы самого зла. Только на обычную язву, порожденную дун-магией, эта ранка не походила. Она была красной, а не гноящейся, и хотя мой Взгляд показывал мне скорее следы заклинания, чем физическую реальность, рука Флейм казалась распухшей и воспаленной. Один взгляд на ранку наполнил меня невыразимым отвращением.

— Что это? — прошептала я, боясь услышать ответ.

— Зараза. След заклятия превращения.

Я непонимающе смотрела на Флейм, пытаясь вспомнить, почему это выражение кажется таким знакомым.

— Заклинание должно превратить мою силу силва в дун-магию. Оно должно сделать меня добровольной помощницей этого гада, пешкой в его руках. Однако часть меня, глубоко внутри, всегда будет помнить, чем я была, хоть я и стану его дьявольской приспешницей. Ты понимаешь, Блейз? — Цирказеанка подняла глаза, и я прочла в них отчаяние. — Постепенно яд распространится по всему моему телу, и я стану такой же, как он. И сделать я ничего не могу. Он собирается заставить меня совершать невообразимые вещи для него, с ним вместе…

Меня затошнило, как будто вывернув наизнанку желудок, я смогла бы избавиться от того ужаса, который родили во мне слова Флейм. Нельзя, чтобы с ней такое случилось! Она этого не заслужила! Я вспомнила другое время, другое место… были похищены дети-силвы. Ходили слухи, что им тоже уготована такая судьба, — но тогда я успела вовремя. Я услышала собственный голос:

— Сопротивляйся.

— Неужели ты думаешь, что я не стараюсь? Но у меня ничего не выходит. Моя силв-магия бессильна против такой мощи. Через несколько дней ты не узнаешь меня, Блейз. О, выглядеть я буду по-прежнему, но буду способна убить тебя — медленно и мучительно — и еще смеяться при этом. А в глубине души я буду понимать, что делаю, но не смогу себя остановить…

— Я как-нибудь вытащу тебя отсюда.

— Как? Я не могу преодолеть магической преграды. Поверь, я пыталась. Да и какая разница? То, что происходит во мне, все равно произойдет, останусь ли я пленницей или выйду отсюда на свободу. — Флейм вцепилась мне в рукав. — Блейз, ты должна меня убить! Немедленно.

— Я…

— Ты должна! Разве ты не видишь? Ты должна. Прошу тебя! Прежде чем это завладеет мной…

Я сглотнула, снова чувствуя тошноту.

— Если ты не можешь, дай мне свой меч. Я сама…

Я вытаращила на Флейм глаза. Она была так прекрасна, так молода. По сравнению с ней я чувствовала себя столетней старухой. Я никогда еще никем не восхищалась так, как восхищалась Флейм в это мгновение, и никогда так не ненавидела дун-магию.

Наконец голос вернулся ко мне:

Нет. Будь оно все проклято, нет! На этот раз они не выиграют. Послушай, Флейм, в порту стоит корабль с целой толпой хранителей на борту. Силв-магии там хватит, чтобы заполнить саму Великую Бездну. Все вместе они могут исцелить это… — Я показала на руку Флейм.

— Только станут ли? — В голосе девушки звучала горечь. — Они не слишком-то любят силвов, которые не являются хранителями.

— Дун-магов они ненавидят сильнее. Конечно, они захотят помешать тебе стать их врагом. Кроме того, для тебя есть еще один путь на свободу. Когда дун-маг умирает, вместе с ним умирают его заклинания.

— И кто же это ради меня, его убьет? — просто спросила Флейм.

Я не спешила давать необдуманных обещаний: не так я была глупа.

— Хранители ведь охотятся за ним, — сказала я. — Приободрись, Флейм, надежда еще есть. Но первым делом нужно вызволить тебя отсюда. — Я огляделась, высматривая магические запоры, которые удерживали Флейм в незапертой комнате.

— Как тебе удалось меня найти? — с любопытством спросила цирказеанка, пока я изучала стены. Я почти физически ощущала усилия, которые требовались ей, чтобы говорить нормально.

— Твой дружок сообщил мне, что ты попала в беду.

— Мой дружок? Ах, Новисс! И ты просто отправилась ко мне на выручку? — В голосе Флейм прозвучало вежливое недоверие.

— Ну, не совсем… Он предложил мне плату. Она склонила голову к плечу:

— Сколько ты с него взяла?

— Двести сету. Ты считаешь, что я продешевила? Флейм задумалась:

— Двести сету — большая сумма. Впрочем, денег у него много.

— Что, ради всех богов, ты в нем нашла?

Она многозначительно улыбнулась — безусловный успех, если учесть, что она только что угодила в ад и еще не нашла дороги на свободу.

Я вытаращила глаза:

— В самом деле? Не слишком ли он юн, чтобы иметь… э-э… достаточный опыт?

Флейм небрежно взмахнула рукой:

— О, среди знати на островах Бетани существует любопытный обычай. Когда юноше или девушке исполняется шестнадцать лет, их отдают в обучение профессионалке или профессионалу. В течение двух месяцев их учат тому, как доставлять удовольствие партнеру.

Я заинтересовалась:

— Правда? Как-нибудь нужно будет попробовать в постели бетанского аристократа.

Флейм грустно улыбнулась.

— Новисс был моим первым возлюбленным, знаешь ли. Похоже, что он окажется и последним. — По крайней мере, она не вспомнила о мерзавце — или мерзавцах, — изнасиловавших ее. Она была сделана из очень крепкого материала, эта цирказеанка. И она была загадкой. Как удалось красотке, столь соблазнительной и желанной, так долго сохранять девственность? Может быть, она — одна из скрытых покрывалами, тщательно охраняемых знатных цирказеанских дам? И почему, разговаривая с ней, я испытывала такие странно противоречивые чувства? Иногда Флейм казалась умудренной жизнью, а иногда — наивной, как дитя.

Как раз когда я закончила осмотр комнаты, птичка вспорхнула с подоконника и опустилась на плечо Флейм. В свете огонька, созданного силв-магией, ее перышки стали радужно переливаться, и я поняла, что она того же вида — а может быть, и та же самая птичка? — что села на спинку стула в зале «Приюта пьянчуги». Флейм рассеянно погладила ее пальцем по головке, но поразило меня другое — поведение птички. Кончиком крылышка она погладила Флейм по щеке.

Это был такой человеческий жест — проявление любви, желания утешить… Должно быть, я разинула рот, потому что выражение лица Флейм изменилось: она смотрела на меня с вызовом, словно гадала, хватит ли у меня смелости заговорить об увиденном. Вот этого-то я сделать и не могла — не могла испытать на прочность ее самообладание, когда только сверхчеловеческое усилие помогало ей сохранять рассудок. Я спокойно сказала:

— Наш приятель-маг забыл наложить чары на потолок. Флейм заставила себя проявить интерес:

— Правда? Но я все равно не дотянусь — слишком высоко.

— Да. Я проломлю потолок снаружи и вытащу тебя. Это самый легкий способ, мне кажется. Согласна?

Флейм кивнула.

Я встала на подоконник и вылезла на крышу второго этажа. Все те же хрупкие раковины… Проделать дыру оказалось легко. Я пробралась на чердак; балки угрожающе прогнулись под моим весом. Я проломила тонкие доски потолка в углу комнаты и взглянула в запрокинутое лицо Флейм… но тут балка не выдержала, и я свалилась вниз вместе с половиной потолка.

— Крыша и не выдержала бы веса нас обеих, — сообщила я Флейм довольно очевидный вывод. — Лучше всего тебе вылезти наружу, встав мне на плечи, а я потом снова воспользуюсь окном.

Она кивнула. В этот момент мы услышали шаги: кто-то поднимался по лестнице. Может быть, я и в самом деле немного слишком шумно обрушила потолок… Я схватила Флейм за ворот туники и резко притянула к себе:

— Теперь слушай меня, Флейм, и слушай внимательно. Если мне снова придется беспокоиться о том, что ты попадешь в руки дун-мага, мы с тобой обе покойницы. Ты должна отсюда смыться. Не обрекай меня на смерть своим благородством. Поверь, я могу о себе позаботиться. Поняла?

Она заколебалась всего на долю секунды, потом кивнула.

— Возвращайся в «Приют пьянчуги». Надеюсь, там они тебя искать не станут — ведь самое темное место под светильником. Жди меня там. Скажи Новиссу, чтобы он продолжал надоедать всем вопросами о том, что с тобой случилось, как будто ты так и не появлялась. — Прежде чем я успела договорить, Флейм с ловкостью акробатки вскарабкалась мне на плечи, ухватилась за балку, подтянулась и исчезла в дыре — за секунду до того, как дверь распахнулась.

По описанию Ниамора я узнала Морда: рыжеволосый убийца собственной персоной… Его брата Теффела с носом картошкой я встречала раньше. Оба — головорезы с сердцами акул. Их как будто не очень смутило исчезновение Флейм: должно быть, они полагали, что наложенное на нее заклятие все равно сделает ее покорной рабыней их господина. Их гораздо больше заинтересовало то обстоятельство, что им в руки попалась я; они, несомненно, решили, что в комнату я проникла через дыру в потолке, помогла Флейм сбежать, но сама оказалась в западне. Судя по ухмылке Теффела, он успел забыть, как ловко я управляюсь с мечом… а может быть, просто чувствовал себя увереннее в компании братца.

У них обоих были и мечи, и ножи. Теффел тут же воспользовался своим ножом и метнул его в меня. Обращаться с ножом он умел; только благодаря его глупости — он хотел обезоружить меня, а не убить — я сумела увернуться, хотя по Руке мне он все же попал. Рана была легкой, но управляться с мечом мне стало труднее. У меня не оказалось времени на то, чтобы обдумать свою стратегию: Морд тоже кинул нож. Еще одна рана. Нож попал мне в бок, но нанес больше ущерба одежде, чем телу. Впрочем, кровь брызнула струей, и рана, должно быть, показалась Морду более тяжелой, чем была на самом деле. Я вытащила из раны нож и выкинула его в окно — действие, которое должно было смутить моих противников: ножи на косе Гортан были большой ценностью, и их обычно не выбрасывали, особенно посреди схватки. Потом я прибегла к лицедейству в лучших традициях театра в Ступице: я притворилась, что нахожусь на пороге смерти. Меч в моей руке бессильно опустился…

Дурак Теффел купился на это. Хоть его брат и выкрикнул предостережение, он ринулся вперед, как разъяренный бык, и я прирезала его, как быка на бойне. Он умер с очень удивленным лицом, а потроха его вывалились на пол. Это сослужило мне плохую службу: я, как идиотка, вляпалась в них ногой, поскользнулась и свалилась чуть не под ноги Морду. Тот в ярости забыл, что имеет дело с женщиной, и ударил меня ногой в пах, полагая, что боль сделает меня беспомощной. Больно действительно было, но не настолько, чтобы помешать мне ухватить его за ногу и повалить в мешанину крови и дерьма. Я сразу же откатилась в сторону: никак не годилось вступать в рукопашную схватку с таким громилой. Я считала себя достаточно сильной, но никогда не забывала, что большинство мужчин грубой силой превосходит женщин.

Поднимаясь на ноги, я сумела нанести удар мечом ему в бедро, но раны он, похоже, даже не заметил: чем сильнее он ярился, тем меньше чувствовал. Он вскочил, размахивая мечом, и кинулся на меня. Я отбила его клинок, от удара металла о металл посыпались искры. Особым искусством Морд не отличался, но силы ему было не занимать. И ловок он был тоже… Я знала, что рано или поздно выиграю схватку, но сомневалась — располагаю ли временем. Шум мы подняли, как пара дерущихся морских львов, а падение Морда, должно быть, сотрясло весь дом.

Морд лягнул меня, целясь в лодыжку. Я воспользовалась тем, что это на мгновение отвлекло его, и концом клинка рассекла его руку чуть выше запястья; впрочем, меч он из-за этого не выронил. Морд кружил по комнате, выбирая позицию для атаки, и оказался спиной к окну. Тут я вспомнила о дун-магии: она все еще горела багровым пламенем вокруг окна. Я кинулась вперед, обрушив на Морда град ударов; ни один из них не был особенно опасным для него — моей целью было заставить его попятиться. Морд задел стену — и сразу ощутил действие заклинания. Сила магии швырнула его вперед, на мой клинок. Что-то в выражении лица Морда изменилось: он догадался о западне.

Кончик моего меча танцевал в воздухе перед самым его носом, и он отбивался с отчаянием, которое вовсе не прибавляло ему искусства. И все же Морд, в отличие от своего дурака брата, не терял головы.

И тут случилось неожиданное. В окне позади Морда возникла темная тень, чья-то рука обвила шею Морда и резко рванула назад — прямо в середину магического узора. Морд выронил меч и завопил, но напавший на него стиснул ему горло, и он захлебнулся криком. Багровое сияние заструилось по коже Морда — зрелище можно было назвать даже красивым. Моих ноздрей коснулся запах горящей плоти.

— Мне кажется, ты его поджарил, — спокойно сказала я. Я не могла разглядеть человека в окне, но в том и не было необходимости. Я знала, кто это. И знала, что дун-магия так же не вредит ему, как и мне.

— Пожалуй, — ответил человек, и я действительно узнала глубокий голос. — Мне показалось, что ты уж очень долго с ним возишься, и я решил вмешаться.

Боги, а ведь у него и в самом деле есть чувство юмора…

— Ты не возражаешь, если я избавлю его от страданий?

— Пожалуйста, пожалуйста, — любезно ответил Тор Райдер.

Я убила Морда, и его тело соскользнуло на пол. Райдер, который довольно неустойчиво висел на окне, перекинул ногу через подоконник и уселся на нем.

— Ты выглядишь довольно окровавленной, — сказал он светским тоном. — Ты пострадала?

— Не особенно. — Я не была расположена к болтовне. — Сюда идут не слишком приятные типы. — Было слышно, как кто-то поднимается по лестнице, и зловоние дун-магии внезапно усилилось вдвое. Да, приближавшаяся личность определенно была неприятной, и к тому же, судя по шуму, ее сопровождало еще несколько человек. Какая-то часть меня хотела остаться, чтобы увидеть, кто же это сейчас ворвется в комнату; я испытывала искушение раз и навсегда разрешить проблему Флейм. Однако более разумная часть возобладала. Она всегда имела решающий голос. Я устала, раны мои болели, а Райдер — проклятие на его голову — был безоружен. Я сунула меч в ножны, перевалилась через подоконник, повисла на руках и спрыгнула на крышу веранды. Еще несколько раковин треснуло. После того как я, наконец, отсюда смоюсь, хозяину дома придется изрядно потрудиться, чтобы крыша не текла.

Райдер спрыгнул следом за мной, и прежде чем я успела сделать еще шаг, ухватил меня за руку и потянул за угол.

— Сюда, — сказал он. — Лучше уходить по воде. — Времени на возражения он мне не дал, и через секунду мы уже барахтались в море.

Когда я, отплевываясь, вынырнула, мои мысли были заняты одним: водятся ли в окрестностях косы Гортан хищные рыбы, сразу приплывающие на кровь… Соленая вода жгла мои раны.

— Ты умеешь плавать, надеюсь? — спросил, поддерживая меня под локоть, Райдер.

— Ты выбрал очень удачный момент спросить об этом, Тор Райдер, — с сарказмом ответила я.

В лунном свете я разглядела его ухмылку и подумала, что впервые вижу, как он улыбается. Райдер наклонился ко мне и поцеловал в губы. Мокрый и соленый поцелуй оказался таким же дразнящим, как и неожиданным. Мне оставалось только молча поднять брови. Почему-то я не считала Райдера человеком, склонным к флирту в серьезные моменты, а через несколько секунд обнаружилось, что момент был-таки серьезным.

Удар дун-магии, свирепый и пылающий багровым пламенем, вспенил воду рядом с нами.

Впрочем, Райдера это обстоятельство, казалось, не особенно встревожило. Он спокойно спросил:

— Видишь ту лодку? Ту, что ближе всего к берегу? Сможешь ты доплыть до нее под водой?

Я присмотрелась. Вдоль берега покачивались на якорях несколько суденышек. Дальше в бухте виднелся ряд фонарей вышедших на ночной лов рыбаков, похожий на жемчужное ожерелье на черном бархате воды.

— Конечно.

— Как только он ударит еще раз, притворимся, что мы погибли. Ныряй и плыви к тому борту, что не виден с берега.

Я думала о том же. Дун-маг не видел, как мы выскочили в окно. Он мог подумать, что мы и проникли в дом, и смылись через дыру в потолке, где не было магической преграды; значит, у него не было причины считать нас неуязвимыми для его заклинаний. Если хоть немного повезет, он даже может решить, что одна из нас — Флейм. В темноте было бы невозможно определить, что один из беглецов — мужчина.

Я кивнула Райдеру, и тут же на нас обрушился новый яростный удар магии. На этот раз маг не промахнулся, и я ушла под воду, притворяясь утонувшей — начала я плыть, только оказавшись на глубине.

Как ни странно, именно во время этого долгого и утомительного заплыва я вспомнила, где раньше слышала имя Рэнсома Холсвуда. Должно быть, помогло замечание Флейм об обычаях знати с островов Бетани. Холсвуды были правящей династией этих островов.

Я стала вспоминать, что сравнительно недавно слышала об этом семействе. Правитель имел двоих сыновей — Тагруса и Рэнсома. Наследником трона был Тагрус, а младший сын, Рэнсом, став менодианином, мечтал о сане патриарха. Когда же с Тагрусом случилось несчастье и он погиб, правитель велел Рэнсому выбросить из головы дурь и вести себя, как подобает наследному принцу, но тот отказался.

Похоже, мальчишка так и не выполнил требование отца и сбежал. Теперь он скрывается на косе Гортан под именем Новисса. Я подумала о том, что сказали бы на этот счет хранители…