Глава 1

– Мистер Фенрой! Какая неожиданность! Вы вернулись! Неужели дикари отпустили вас? И кого это вы привели?

Крис и не предполагал, что сможет попасть к себе домой, не разбудив чуткую миссис Робинс. Тем не менее молодой человек вздрогнул, услышав ее громкий и низкий голос.

– Какая милая девушка! – продолжала миссис Робинс. – Но вы ведь не собирались тайком пробраться с ней сюда?

В голосе миссис Робинс звучал упрек, но глаза были лукаво прищурены. Судя по всему, она считала Криса Фенроя порядочным мужчиной.

Хозяйка подошла к Кэт со свечой в руке, внимательно осмотрела ее лицо, платье и волосы – и все это, похоже, ей понравилось. После того как миссис Партридж выразила соболезнования по поводу смерти мистера Коттерелла, она не пожалела усилий, чтобы превратить светловолосую маори в образцовую юную пакеха. С учетом обстоятельств, она выбрала для нее простое темно-коричневое платье, которое, впрочем, сидело очень хорошо и даже без корсета подчеркивало тонкую талию Кэт. Конечно же, оно было закрытым, с длинными рукавами и небольшим вырезом. Такие глухие платья Кэт видела только на Линде Хемплмен. Миссис Партридж принесла ей воды, чтобы умыться, и собрала ее волосы в приличный, но не слишком тугой пучок. Выбившиеся пряди обрамляли красивое лицо Кэт. Это выглядело не вызывающе, но подчеркивало ее красоту. В глазах Кристофера она тут же увидела восхищение – да и на добродушном лице мистера Партриджа читался неподдельный интерес. Кэт сразу же почувствовала себя лучше. Кажется, никто из пакеха не принял ее за проститутку.

– Как вы могли подумать, миссис Робинс! – возмутился Кристофер, впрочем, несколько наигранно. – Я никогда не скомпрометировал бы мисс Кэт, оставшись с ней в комнате наедине, да еще и тайком. Но шутки в сторону, у нас очень печальные и тревожные новости, и, как бы ни было мне жаль, нам придется потревожить мистера Таккетта, невзирая на поздний час. Я…

Он умолк, когда миссис Робинс с сожалением покачала головой:

– Мистера Таккетта нет. Он еще позавчера отправился в Окленд вместе со своим новым помощником, мистером Йеншем. Они едут к мистеру Фицрою, губернатору. По поводу капитана Уэйкфилда…

И снова Кристофер был вынужден рассказать о казни – прекрасно понимая, что миссис Робинс и миссис Партридж мгновенно разнесут эту новость по всему городу. Придется встать пораньше, чтобы доложить об этом лично хотя бы полковнику Уэйкфилду. Даже подумать страшно, что может случиться, если заместитель представителя компании узнает о смерти своего брата от деревенских сплетниц!

– Прошу вас никому не говорить об этом, пока я не встречусь с полковником Уэйкфилдом, – попросил он хозяйку, прекрасно понимая, что делает это напрасно. – Я завтра же с утра пойду к нему. Но как нам поступить с мисс Кэт? – Он беспомощно переводил взгляд с одной женщины на другую. – Я надеялся, что мистер Таккетт поможет юной леди найти подходящее место, ей же нужно чем-то зарабатывать на жизнь.

Кристофер думал, что Кэт может стать переводчицей или помощницей землемера. Конечно же, нанимать на такие должности женщин было не принято. Однако любой человек, владеющий немецким и английским языком, да еще к тому же и маори, будет цениться на вес золота в такой многоязычной колонии, как эта. Даже в самых консервативных слоях общества переселенцев!

– Для начала я покажу мисс Кэтрин комнату, – заявила миссис Робинс. – А насчет места… что ж, семей, где требуется служанка, у нас немного. Жаль, мне как раз пригодилась бы девушка-помощница, но я уже наняла одну из дочерей немецких переселенцев с «Санкт-Паули». Ни слова по-английски не понимает, но зато прилежна и очень услужлива… Может быть, вам стоит спросить у Бейтов, мистер Фенрой! Им всегда нужны люди.

В ее голосе прозвучало недовольство, но Кристофер предпочел не развивать эту тему. Молодой человек поблагодарил хозяйку за предложение. Бейту, агенту Новозеландской компании, пригодятся знания Кэт, и к тому же он не будет испытывать горечь утраты, в отличие, например, от полковника и его семьи.

– Тогда мы завтра же сходим к мистеру Бейту, – ответил он хозяйке и в двух словах объяснил ситуацию Кэт. – Мистер Таккетт наверняка скоро вернется, скорее всего, как только до губернатора Фицроя дойдет сообщение о том, насколько печальный оборот приняли события.

Кэт и представить себе не могла, что когда-нибудь будет лежать в столь мягкой, ароматной и уютной постели, как та, которую предоставила ей миссис Робинс. У Хемплменов она застилала кровати, но никогда в них не спала, и теперь ее околдовало тепло пухового одеяла и запах лаванды, исходящий от простыней и подушек. Это утешило ее, помогло заснуть, несмотря на отсутствие ночных звуков, под которые она обычно погружалась в сон в общинном доме маори, где ночевала в последние годы. В эту первую ночь в Нельсоне она впервые в жизни оказалась одна в закрытой комнате – без стонущих или сопящих клиентов, как в хижине ее матери, без храпящих и хихикающих маори, как в спальном доме нгати тоа. Сначала тишина встревожила ее, но вскоре она начала наслаждаться ею. Утром ей показалось, что еще никогда она не спала так хорошо, как в эту ночь, а затем миссис Робинс пришла пожелать ей доброго утра и принесла чашку чая и свежую булочку с маслом.

– Мистер Фенрой встал уже целых два часа назад! – весело рассказывала хозяйка, которая тоже давно была на ногах, о чем сразу же сообщила. – Попробуйте булочки, милая моя, я сегодня специально ходила за ними в пекарню… Мистер Фенрой просил вам передать, чтобы вы выспались и спокойно позавтракали… Я с удовольствием сделаю вам яичницу с ветчиной: только что купила продукты у фермеров и у мясника, там я уже тоже побывала… А еще молодой человек просил, чтобы вы его подождали. Он зайдет за вами, как только закончит с делами в магистрате. Ах, я надеюсь, что войны не будет… Всегда немного страшно, когда лагерь дикарей так близко… Кстати, что вы там делали, мисс Кэтрин? Вы были пленницей? Вас… – Миссис Робинс окинула тоненькую фигурку Кэт испуганным взглядом, в котором мелькнуло отвращение. – Вас ведь не принудили к близости, мисс Кэтрин? Какой ужас! Эти животные…

Кэт покачала головой:

– Не Кэтрин. Просто Кэт. И никто меня не принуждал, – уточнила она. – Я жила среди маори.

Она не могла знать, какой фурор произведет ее история, когда хозяйка разнесет ее по всему Нельсону.

Кристофер провел в магистрате больше времени, чем предполагал. Он успел передать полковнику известие о смерти капитана Уэйкфилда прежде, чем тот узнал об этом из сплетен. Его едва не опередил один миссионер, который прибыл с Вайрау одновременно с ним. Винсент Тейт был пожилым и глубоко верующим человеком, он не первый год занимался миссионерской деятельностью, у него были хорошие отношения с туземцами, несмотря на то – или как раз потому – что он так и не обратил ни одного маори. Он совершенно случайно наведался к нгати тоа и услышал о смерти Те Ронги и последовавших затем событиях. По приказу вождя Те Пуаха отвел его к мертвым, и вождь позволил миссионеру похоронить тела, но отвезти их в Нельсон не разрешил. Тейт сделал это с помощью Те Пуахи и другого маори, а сразу же после этого отправился в Нельсон на каноэ, на котором путешествовал по рекам от одной деревни к другой. И теперь он дополнил доклад Кристофера полковнику Уильяму Уэйкфилду. Сразу же после этого ему пришлось отчитаться перед представителем правительства.

Хотя губернатор Фицрой еще совещался с Таккеттом, он сразу же по прибытии землемера отправил в Нельсон советника по земельным наделам Уильяма Спейна, чтобы помешать поселенцам предпринять необдуманные действия. Спейн контролировал все сделки по приобретению земли в Новой Зеландии. Этот невысокий приветливый мужчина с вечно улыбающимся лицом, украшенным бородой и бакенбардами, снова и снова ухитрялся установить самую выгодную цену на землю для переселенцев, не сделав при этом племена маори своими врагами. Зато с капитаном Уэйкфилдом он ладил не очень хорошо. Спейн обнаружил разного рода нарушения в земельных сделках Новозеландской компании, и Уэйкфилд всячески старался воспрепятствовать дальнейшему расследованию и переговорам с маори.

И вот теперь советник спокойным и доброжелательным тоном задавал вопросы всем свидетелям событий, начиная с Кристофера и Тейта. Другие выжившие члены экспедиции тоже должны были встретиться с ним наедине. Тейт подтвердил и существенно дополнил рассказ Криса: Те Раупараха понял, что Томпсон и Уэйкфилд хотели оскорбить его, и, конечно же, это повлияло на его решение, когда Те Рангихаэата потребовал мести за Те Ронгу. При этом вождь считал гибель своей дочери несчастным случаем, он не верил, что выстрел был сделан намеренно. Он не собирался извиняться за казнь пакеха, но и войны не хотел.

Выслушав его рассказ, Спейн кивнул и, когда Кристофер и миссионер подписали протокол, отпустил их.

– Судя по всему, обе стороны допустили ошибки, – с грустью произнес он. – Искренне жаль семьи погибших. Но в первую очередь эти ошибки роковым образом повлияют на процесс заселения этих земель. Вообще-то я должен был в ближайшее время провести переговоры с вождем. Я уже известил его о своем прибытии, и он был готов обсудить продажу долины реки Вайрау. Но теперь придется забыть об этом на несколько лет…

Крис рассказал Кэт о расследовании Спейна по пути к большому новому дому Бейта, находившемуся неподалеку от магистрата. Он застал девушку за мытьем посуды, оставшейся после завтрака, в кухне миссис Робинс. Кэт сказала, что хозяйка отправилась на рынок.

– Хотя я не понимаю, что еще она собирается там покупать.

Кэт закончила работу и аккуратно повесила полотенце для посуды на отведенный для него крючок.

– Сегодня утром она уже была у булочника, у лавочника и у мясника… что ей еще нужно?

Кристофер хмыкнул.

– Общество, – пояснил он. – Ей не терпится разболтать о том, что я рассказал ей вчера об Уэйкфилде и других жертвах. Что ж, брат уже знает, поэтому она никого этим не обидит, – то есть, я хочу сказать, никого из высокопоставленных лиц. Известили ли уже семьи других погибших, я не знаю.

– О… – грустно улыбнулась Кэт. – Так вот зачем… Но я нашла хоть что-то общее между пакеха и маори. Сплетничают везде.

Кристофер смотрел на девушку и радовался тому, что сегодня Кэт не так нервничает, как вчера. Судя по всему, первые контакты с пакеха прошли хорошо, и теперь Крис надеялся, что и у Бейтов все получится. Была у него и личная причина навестить агента. В магистрате ему передали сообщение, в котором «лорда Фенроя» вежливо просили нанести визит Бейтам, если у него будет время. Должно быть, речь пойдет о девушке…

Кристофер весь напрягся в предвкушении этой встречи, но испытывал он также и некоторое сожаление. После помолвки он не сможет работать вместе с Кэт – по крайней мере, не вызвав недовольства будущего тестя и невесты. А ведь он уже успел к ней привыкнуть, и ему не терпелось узнать больше о ее жизни среди маори, их обычаях и мышлении. Не говоря уже о том, что сегодня она снова выглядела очень мило. Девушка вымыла волосы, и они отливали золотом, уложенные довольно аккуратно, хотя больше напоминали узелок воина маори, нежели прическу добропорядочных девушек пакеха. А теперь, когда напряжение минувших дней немного отступило и черты лица девушки разгладились, она стала казаться еще более юной. Кристофер задумался, сколько ей может быть лет, и едва не залился краской, осознав, что гадает, девственница ли она. Если в этом отношении она следовала обычаям маори, это было исключено. Большинство девушек племени еще в четырнадцать-пятнадцать лет получали первый опыт с мужчинами, пусть еще напоминавший игру, но полный страсти. А в восемнадцать или девятнадцать лет – сколько, по его мнению, исполнилось Кэт – они обычно были уже замужем. Так же, как и женщины пакеха…

– А у тебя там… ну, у маори… был муж?

Кристоферу пришлось пересилить себя, чтобы задать этот вопрос. Англичанку он о подобном ни за что не спросил бы, а Кэт только улыбнулась.

– Нет, я никому не нравилась, – ответила она, бросив на него шаловливый взгляд. – И мне тоже никто не нравился, – добавила девушка. – А ты? У тебя есть жена? Ну, среди пакеха? С девушками маори ты наверняка общался…

Она не осуждала его, просто таков был обычай. Во всей Полинезии туземки весьма гостеприимно встречали белых мужчин. Впрочем, Крису почудился намек на ревность в ее голосе.

– Из них мне тоже никто особенно не понравился, – с улыбкой ответил он, надеясь, что она не спросит его снова о девушке пакеха.

Однако к этому моменту молодые люди уже добрались до дома Бейта, и Кристофер постучал в дверь.

Петер Ханзен встретил их в полной форме дворецкого – в черном костюме, белой рубашке, серой жилетке, черном галстуке и белоснежных перчатках. Кэт с удивлением и недоверием разглядывала наряд невысокого светловолосого мужчины, отвесившего им изысканный поклон.

– Позволите взять вашу куртку, сэр? – обратился он к Крису, растягивая слова, но на чистом английском языке. – И вашу шаль, мадам?

Миссис Партридж предложила Кэт светлую шаль в дополнение к коричневому платью, и девушке та очень пригодилась. Кэт восхищалась мягкой шерстью, из которой та была сделана. Она лучше держала тепло, чем ткани маори.

И теперь она робко отдала ее этому изысканно одетому человеку, но с облегчением заметила, что Крис чувствует себя не лучше. Ему тоже показалось странным, что к его старой грязной вощеной куртке прикасаются руки в белых перчатках.

– Как о вас доложить мистеру Бейту? – поинтересовался мужчина.

– Фенрой, – представился Крис. – Думаю, мистер Таккетт упоминал обо мне. А это мисс Кэт… Она… У тебя нет фамилии, Кэт? Нужно обязательно ее придумать.

Кэт покраснела, когда Кристофер обратился к ней. И, конечно же, ее смущал пристальный взгляд дворецкого, казавшегося ей невероятно… чистым. Судя по всему, он служил в доме Джона Николаса Бейта, но Кэт не могла представить себе, чем можно заниматься, чтобы рубашка и перчатки оставались такими чистыми.

– Просто Кэт, – упрямо ответила она.

Мужчина кивнул, снова поклонился и собрался уходить.

– Прошу, подождите здесь. Я уверен, мистер Бейт сразу же примет вас.

– А если вам придется долго ждать, мы пришлем раба, который подаст вам напитки… – добавил Крис с недоверчивой улыбкой, когда тот ушел. – Бог мой, дворецкий! Я знаю, что они есть в лондонских домах, но здесь… в старой доброй Аотеароа?

– Что такое «дворецкий»? – удивилась Кэт. – И еще… У мистера Бейта и в самом деле есть рабы?

Кристофер рассмеялся:

– Нет, это была просто шутка. К счастью, рабство давно отменили. Такой вот дворецкий в особняках важных господ управляет целой ордой других слуг. Он у них за старшего, ему подчиняются все остальные – от кухарок до горничных. Иногда он выполняет роль личного слуги хозяина дома, по крайней мере, в небольших домах…

– А зачем нужен личный слуга? – поинтересовалась Кэт.

Крис пожал плечами:

– Понятия не имею, у меня никогда его не было. Тише, он возвращается. Быстро! Кажется, Бейт действительно очень хочет со мной познакомиться.

Кэт бросила на него удивленный взгляд, но к ним уже подошел дворецкий и торжественно объявил, что мистер Бейт готов принять мистера Фенроя. Кэт он не упомянул, но и не остановил ее, когда она последовала за Крисом. В этом доме она чувствовала себя неуютно. Он был обставлен роскошнее, чем дом Хемплменов или пансион миссис Робинс. Повсюду стояла тяжелая полированная мебель со странного вида ножками в форме звериных лап, блистали позолотой лампы, зеркала и рамы картин… Кэт не могла отвести взгляда от этого великолепия, но отнюдь не восхищалась им.

Бейт ждал их в комнате с простой и солидной темной мебелью и кожаными креслами. В воздухе витал сигарный дым. Он шагнул навстречу Крису, широко улыбаясь, и протянул ему руку.

– Милорд Фенрой! – с важным видом поздоровался он. – Я очень рад познакомиться с вами.

Крис ответил на его рукопожатие.

– Взаимно, мистер Бейт, – вежливо произнес он. – Но я не лорд. Этот титул носит лишь один член семьи.

Бейт схватился за голову:

– Конечно, все верно, как я мог так ошибиться? Я должен называть вас виконтом.

Кристоф закусил губу, размышляя, стоит ли снова возразить хозяину дома. Опять-таки существовал только один виконт Фенрой, назначенный наследником лорда. В иерархии его семьи Крис очень далеко отстоял от этого ранга, но, судя по всему, Бейт не имел ни малейшего представления об обычаях британской аристократии. Так что он объяснит ему все это позже.

– Просто Фенрой, прошу вас! – наконец ответил он. – Или сразу Кристофер… Мы ведь не в Англии, мистер Бейт.

– Я понимаю, британская скромность, виконт. Конечно же! – Бейт подмигнул ему. – Мы отлично поладим. Но… кого вы с собой привели? – Выражение его лица стало строгим. – Я… я ведь прав, полагая, что мистер Таккетт сообщил вам о… э… причине нашей встречи? – Теперь он смотрел на Криса и Кэт холодным взглядом. – И вы сочли возможным привести с собой… хм… девушку?

Кристофер смущенно улыбнулся:

– Мистер Таккетт был очень тактичен, прошу понять меня правильно. Я очень рад, что вы… рассматриваете мою кандидатуру в… упомянутом им вопросе, и я совсем не хотел оскорбить вас или вашу дочь. Но необходимо поскорее найти место для мисс Кэт, и…

– Ах, вот как… – Бейт мимоходом кивнул. – Дальняя родственница? Или служанка вашей семьи? Пусть представится дворецкому, наверняка для нее что-то найдется. А теперь…

Кристофер бесстрашно перебил его:

– Мистер Бейт, извините, вы меня все-таки неправильно поняли… Прошу, позвольте объяснить вам все сначала. Вы наверняка уже слышали о новых обстоятельствах, связанных с развитием событий на равнине Вайрау…

Кэт молча слушала, как Крис в очередной раз рассказывает о неудачном завершении экспедиции, выделив ее роль в событиях.

– Видите ли, если бы не мисс Кэт, меня бы не было в живых, – наконец сказал он. – Поэтому я в долгу перед ней и не хочу, чтобы она пожалела о том, что оставила маори и вернулась к своему настоящему народу. Поскольку она готова поделиться с нами своими бесценными знаниями о маори, их обычаях и языке…

– Но ведь вы тоже говорите на маори, – без особого интереса произнес Бейт.

Кристофер кивнул, с трудом сдерживая свое раздражение.

– Это верно, – признал он. – Но Кэт жила среди маори – а это дает совершенно иной взгляд на их культуру, их нравы и ценности… Кроме того, она знает и немецкий язык, – в отчаянии добавил он, когда выражение лица Бейта не изменилось. Было очевидно, что обычаи маори агента не интересуют.

– Ах, вот как? – Лицо Бейта несколько просветлело, и он поглядел на Кэт уже с любопытством. – Как же так получилось? Это может нам пригодиться… Мистер Ханзен!

Бейт повысил голос, и дворецкий вошел в кабинет так быстро, словно все это время ждал в коридоре под дверью.

– Я слушаю вас, мистер Бейт. – Он слегка поклонился.

– Пожалуйста, отведите девушку на кухню к вашей жене, она будет ей помогать. Она якобы говорит по-немецки, поэтому пусть займется детьми, чтобы они не совсем забыли родной язык. – И он пренебрежительно усмехнулся, явно не придавая особого значения знанию немецкого.

Позднее Кэт узнала, что Бейт сам был немцем, а его жена, Сара, имела английские корни. Дети говорили на двух языках, но в Нельсоне, разумеется, общались в основном на английском.

– Спасибо… Кэт, о вашем жаловании мы наверняка договоримся. А теперь насчет вас, виконт… Могу я предложить вам виски? О деликатных вещах говорить намного проще, если…

Кэт только и успела бросить на Криса недоуменный взгляд, прежде чем последовала за дворецким.

Кухня находилась на первом этаже дома, а не в полуподвале, как было принято в английских домах, по словам дворецкого. В большом помещении вдоль стен стояли печи и рабочие столы. Медные горшки и сковородки всех форм и размеров, которые женщинам маори обходились в целое состояние, были аккуратно развешаны на стенах. Кэт заметила также полку для пряностей и корзины с фруктами и овощами, от которых исходил приятный аромат. Две женщины, одна примерно возраста дворецкого, а другая – совсем юная девушка, сидели за большим деревянным столом в центре комнаты и пили кофе. Обе они носили аккуратные голубые платья с белыми передниками и чепцы.

– Новая девушка, Маргарет, – представил ее дворецкий. – Мистер Бейт считает, что ее следует приставить к детям, поскольку она говорит по-немецки.

– Ах, правда? – Женщина, которая была чуть выше своего мужа и заметно шире его в талии, приветливо улыбнулась, но во взгляде ее мелькнуло сочувствие. – Что ж, возможно, нам станет полегче. Ты хоть немного разбираешься в том, что должна делать горничная? Например, как помогать леди, причесывать ее и затягивать корсет, как ухаживать за одеждой?

Кэт в изумлении уставилась на нее.

– Нет, – призналась она.

Маргарет Ханзен, из-под чепца которой выбивались рыжие локоны, вздохнула:

– На самом деле я этого и не ожидала. Ты с «Санкт-Паули», верно, дочь крестьянина? Странно, на судне я тебя ни разу не видела. Кстати, как тебя зовут? Я – миссис Ханзен, экономка. По крайней мере, теперь меня так называют, с тех пор как у нас появились слуги. Раньше я была горничной миссис Бейт. Я тебе с удовольствием покажу, как выполнить эту работу, но… – Она пожала плечами – жест, которого Кэт не поняла. – Что ж, надеюсь, ты быстро учишься… Это Мэри, наша горничная…

– …которая учится не так быстро, – с сарказмом добавила девушка. У нее были темные волосы, а круглое лицо действительно казалось немного глуповатым. Однако же за словом она в карман не лезла. – Но так быстро, как хочет Бейт, не научится никто.

– Мэри, прошу тебя! – с упреком произнесла миссис Ханзен. – Сколько тебе можно повторять, что мы не критикуем хозяев? Даже если они не всегда облегчают нам жизнь, такова суть нашей работы… Ах, Кэт, наверное, и половины того, о чем мы говорим, не понимает, не так ли, малышка? А у меня еще и шотландский акцент. Кстати, у тебя такое странное имя… Мне подумалось, что это сокращенное имя Кэтрин. Но немка…

Маргарет Ханзен действительно говорила по-английски с резким акцентом.

– Я не немка, – сказала Кэт. – И Кэт – это не сокращение. Это просто значит…

– Кошка! – воскликнула Мэри. – О нет, миссис Ханзен, мистер Ханзен, это же не та индейская девушка?

Взволнованная, она вскочила, едва не опрокинув кофейную чашку.

– Что? – переспросил дворецкий. – В самом деле, Мэри, даже ты должна знать, что индейцы живут в Северной Америке, а здесь…

– Девушка-маори! – поправила себя Мэри, тыча пальцем в Кэт. – Миссис Ханзен, я как раз хотела вам рассказать, только что слышала на рынке… Говорят, она была у дикарей. И вы никогда не поверите, что рассказала о ней миссис Робинс!

 

Глава 2

Первая встреча между Кристофером Фенроем и Джейн Бейт прошла крайне неудачно. Все пошло не так с самого начала. Едва Джейн вошла в кабинет, Кристофер обнаружил, что она отнюдь не похожа на грациозную светловолосую фею, как представлялось ему в радужных мечтах. Он такого не ожидал. Джейн не могла быть точной копией Кэт, и Крис был твердо намерен не проявить разочарования. Но при виде пышной фигуры своей невесты, ее полного лица и густых каштановых волос Крис едва заставил себя улыбнуться ей.

Джейн и вовсе не стала утруждать себя любезностью. Она окинула его оценивающим взглядом, а когда Бейт попытался представить их друг другу, произошла катастрофа.

– Моя дочь Джейн… Виконт Кристофер Фенрой.

– Виконт? – Уголки поджатых губ Джейн насмешливо приподнялись. – Значит, вы скоро унаследуете графство в Англии?

Кристофер готов был сквозь землю провалиться. Ну почему он не объяснил все сразу? Джейн выросла среди англичан, конечно же, она знала, кому какой титул полагается. Молодой человек почувствовал, что вот-вот покраснеет от стыда.

– Просто Фенрой, мисс Бейт, ваш отец неправильно понял…

Джейн улыбнулась плотно сжатыми губами.

– Это бывает, – заявила она. – И что мы будем теперь делать, мистер Фенрой? Вы принесли мне цветы?

Крис залился краской.

– Все произошло так неожиданно… – выдавил он.

Бейт позвал Джейн сразу же, как только Кэт ушла на кухню вслед за дворецким, но мужчины успели обсудить главное.

– Ладно, – сказала она. – Зато мне не придется звать служанку, чтобы она поставила букет в вазу. С другой стороны, подобная суета обычно помогает пережить первые неловкие минуты…

– Джейн! – с упреком в голосе произнес Бейт.

Но Джейн не обращала внимания на отца.

– Так что мы будем делать вместо этого, мистер Фенрой? – Крис не знал, куда деваться. – Поговорим о погоде? Она тут более солнечная, нежели в Кентербери, как вы, разумеется, знаете…

– Мисс Бейт… – Крис не мог найти слов для ответа, но понимал, к чему она клонит.

Джейн намекала на ферму, которую обещал ему Бейт. Бесчисленные гектары земли… Бейт приобрел на почти не заселенных землях у реки Ваймакарири небольшое королевство. Не хватало только четы владельцев.

– Да перестаньте же вы повторять мое имя, – усмехнулась Джейн. – Все равно скоро меня будут звать «миссис Фенрой». Или «леди Фенрой». Конечно, это не совсем верно, но кого это волнует? Скорее всего, у нас будет больше земли, чем у настоящего лорда. И тогда вы хотя бы станете сельским джентльменом.

– Джейн! – снова окликнул ее отец, на этот раз резче.

Кристофер пожалел, что отказался от предложенного Бейтом виски. Он не хотел черпать храбрость в стакане перед разговором с невестой, это показалось ему нечестным по отношению к девушке. Но теперь он полагал, что алкоголь ему не помешал бы. Ему необходимо было что-то сказать, и, судя по всему, эта девушка предпочитала разговор начистоту.

– Да, я надеюсь, что могу считать себя джентльменом, – заявил он. – А вас, без сомнения, воспитывали как леди. Значит, мы оба понимаем, как устраиваются браки между джентльменами и леди, и мы наверняка сделаем все возможное, чтобы у нас вышло не хуже. В следующий раз я принесу вам цветы.

Джейн только рукой махнула:

– Ах, не трудитесь. Лучше скажите мне, чего ожидать. Что вы предложите мне, если я выйду за вас замуж, мистер сельский джентльмен Кристофер Фенрой?

Крис откашлялся. К чему этот вопрос? Может быть, она хочет узнать о нем побольше? Вряд ли она ждет, что он станет рассказывать о себе…

– Что ж… я молод, неглуп, трудолюбив… честен…

– Честен, виконт? – переспросила Джейн. Ее глаза сверкнули впервые с начала разговора, видимо, она постепенно входила во вкус. – Прошу вас, оставим эти банальности, отец не выбрал бы для меня ни глупца, ни лентяя. Но какой будет моя жизнь, мистер Фенрой? На вашей… нашей… ферме?

Кристофер облизнул губы. Кажется, он снова допустил ошибку. Что ж, по крайней мере, она дает ему возможность рассказать о своей мечте. Чуть расслабившись, он заговорил.

– Это будет довольно крупное предприятие, – начал он. – И не благодаря обширному земельному участку, а потому… Я считаю, что у этой страны огромный потенциал! Заселение еще только началось, в ближайшие годы будут прибывать все новые и новые люди. Не все они захотят заниматься сельским хозяйством. Появятся города, а те геологи и землемеры, с которыми я путешествовал последние несколько лет, уверены, что здесь есть полезные ископаемые. Уже сегодня китобойные станции и поселения, такие как Нельсон, нужно обеспечивать товарами. Так что уже есть рынки сбыта для зерна, картофеля, кукурузы… в общем, всего, что мы сможем посадить…

– Мы? – без энтузиазма повторила Джейн. – Вы ведь не думаете, что я стану ковыряться в земле?

– Конечно же нет… – поспешил заверить ее Крис. – Однако… Наверное, вы захотите разбить сад… сначала фруктовый, возможно… а потом и… – он попытался улыбнуться как можно очаровательнее, – розарий?

– Нет, – заявила Джейн. – Не хочу. Я не люблю ни овощи, ни розы и ничего о них не знаю. А как насчет вас, мистер Фенрой?

Крис растерялся.

– Разбираюсь ли я в… розах? – удивленно переспросил он. – Нет, скорее нет… но сельским хозяйством я занимался, я… – Он умолк.

По правде говоря, его познания в этой сфере не отличались глубиной. Хотя Фенрой-старший подрабатывал на разных фермах – из-за его неудач семья много путешествовала, – но единственным овощем, с которым Кристофер до сих пор имел дело, был кумара, сладкий картофель, весьма ценимый маори. Он выкапывал его вместе со своими приятелями маори, а затем запекал на костре, как и собственноручно пойманную в ручье рыбу. Если семья Фенрой задерживалась на одном месте дольше, чем на пару недель, его мать тоже сажала кумара. Его легко было выращивать, рос он практически везде – впрочем, большинство белых поселенцев еще не включили его в свой рацион.

– Опыт в земледелии и скотоводстве – что ж, я полагаю, это наименьшее требование, которое следует предъявлять к человеку, который хочет основать ферму, – с упреком произнесла Джейн. – А как насчет счетоводства, делопроизводства, найма и руководства рабочей силой… если это уж непременно должно быть большое хозяйство?

Кристофер закусил губу. О таких подробностях он пока еще не думал, равно как и об овощах и зерновых, которые будут расти на его земле.

– С этим я справлюсь, – ответил он, но прозвучали его слова не очень убедительно.

Джейн фыркнула.

– К счастью, в этих вещах хорошо разбираюсь я, – спокойно заявила она. – Так что голодать мы не будем.

– Мисс Джейн! – Кристофер решил предпринять еще одну попытку. Ведь может же он завести с этой женщиной светскую беседу о ничего не значащих вещах! – Я ни в коем случае не собираюсь заставлять вас прикладывать усилия к тому, чтобы обеспечить наше существование. Напротив, я от всего сердца хотел бы вскоре предложить вам ту жизнь, которой вы заслуживаете. Может быть, не в ближайшее время, но когда-нибудь у нас будет большой дом, слуги… К югу от устья Ваймакарири уже сейчас растет город, и там мы сможем посещать культурные мероприятия…

– Не обязательно строить для меня оперу, – усмехнулась Джейн. – Ну да ладно, вы выложили карты на стол, я подумаю об этом. А теперь прошу меня извинить, меня ждет мать. Мы только что услышали о событиях на реке Вайрау, отец. Этот миссионер… как его там… Тейт… устраивает сегодня вечером поминки. Или сначала молитвенное собрание, ведь поминки пройдут более достойно, если полковник Уэйкфилд сумеет взять себя в руки. В любом случае мы должны в этом участвовать. Мистер Фенрой… приятно было с вами познакомиться… – Она стремительно вышла из комнаты.

Во время поминок Джейн Бейт не удостоила Кристофера даже взглядом. Однако несколько дней спустя он получил письмецо, в котором она требовала, чтобы он явился к Бейтам на чай. Разумеется, он принес цветы – и вновь едва не провалился сквозь землю от стыда, когда по зову мисс Бейт явилась Кэт, чтобы унести их и поставить в воду. С тех пор как девушка ушла вслед за дворецким, он ее больше не видел, судя по всему, ее приняли в дом Бейтов. Как бы то ни было, теперь на ней было другое платье – наряд служанки, и она только искоса посмотрела на Криса. Казалось, она хотела поздороваться, но затем все же промолчала. Не знала, что сказать? Как к нему обратиться? Или слугам было запрещено разговаривать с гостями хозяев?

Кристофер всячески страдал, пока за чаем шла светская беседа: миссис Бейт расспрашивала о его семье, работе, планах, а Джейн только слушала. Возможно, она предавалась собственным размышлениям… И только когда Крис стал прощаться, она снова обратилась к нему.

– Следующий этап – это, наверное, совместный поход в церковь, – заявила она. – Мы лютеране или сторонники реформатской церкви – как моему отцу удобно, так и бывает. Вы посещаете епископальную церковь, я полагаю. Так что пойдем туда. Другой здесь все равно нет. Ах да, в соответствии с правилами ухаживания вы должны пригласить меня на пикник. И покатать на лодке по озеру, что-то в этом духе. При этом я должна хихикать. Или уже потом. Или до того… ну, я разберусь.

Крис натянуто улыбался, пока Джейн говорила все это с непроницаемым лицом.

– Значит, вы все же сделали выбор в мою пользу, мисс Джейн? – радостно поинтересовался он.

– В пользу вашего имени, мистер Фенрой, – ответила она. – Ведь дело-то было, кажется, в нем…

После этой незабываемой помолвки Крис время от времени выходил с Джейн в свет. Он появился с ней не только на поминальной церемонии в честь жертв резни на равнине Вайрау, но и на общинных праздниках в церкви. Других поводов для встреч было немного, и его это только радовало. Он возблагодарил Небо, когда через несколько недель после случая на реке Вайрау – который правительство называло беспорядками или происшествием – Таккетт вызвал его на Северный остров. На Южном острове переговоры с маори зашли в тупик, как и предполагал Спейн. Однако с тех пор, как в 1840 году бывший губернатор Уильям Хобсон и присланный из Великобритании посредник Джеймс Басби заключили с племенами Северного острова договор Вайтанги, в котором были закреплены права и обязанности маори и пакеха под суверенитетом британской короны, поселения там быстро развивались и землемеры требовались во всех концах острова.

Крис с удовольствием отправился туда и был приятно удивлен, когда узнал, что теперь вместе с Таккеттом работает и Карл Йенш. Разговаривать им стало намного проще. Карл с каждым днем все лучше говорил по-английски, молодой человек проявил исключительный талант к расчетам и легко усваивал методики, которыми пользовались географы. Фредерик Таккетт говорил о нем с величайшим уважением, а для Криса он вскоре стал другом. У лагерного костра или в пабах они рассказывали друг другу о своей жизни, делились мечтами и желаниями. Карл много говорил об Иде, в то время как Крис почти не упоминал о Джейн. Но Карл все равно расспрашивал о ней, поскольку хорошо запомнил девушку.

– А будешь ли ты с ней счастлив? – наконец высказал он те сомнения, которые терзали и Фенроя. – У нее такой тяжелый характер…

– Она умна, – ответил Крис.

В этом он был уверен. Если Джейн снисходила до того, чтобы отпустить какое-то замечание, то обычно оно было очень остроумным. Впрочем, и колким тоже.

– И все равно… ты ее не любишь! – констатировал Карл. – И она тебя тоже не любит… По крайней мере, не похоже на то, может быть, я ошибаюсь.

Крис с горечью рассмеялся.

– Если и да, то у нее очень своеобразная манера это демонстрировать. – Он ушел от ответа. – Но любовь… Нужно просто подождать… Может быть, позже… со временем…

Карл возвел глаза к потолку:

– Если ты сейчас скажешь, что такова воля Божья и судьба, что все предначертано, и вообще, она – твой единственный шанс попасть в рай, то можешь сразу идти под крыло к Ланге и Брандманнам. Серьезно, когда ты говоришь о Джейн Бейт, я слышу, как Ида говорит об Оттфриде. Впрочем, ты получишь свою ферму, исполнится твое самое заветное желание. Ида же… она даже не признается себе в своих желаниях…

Ида уже несколько недель жила у Партриджей, и ей некогда было задумываться о собственных желаниях. Дом был уютным, намного более комфортным, нежели их дом в Рабен-Штейнфельде, где всем приходилось рубить дрова для открытых каминов и носить их в дом: вся семья в холодном Мекленбурге спала в одной-единственной отапливаемой комнате. Здесь, в Нельсоне, зимы были намного мягче, и дом Партриджей обогревался изразцовыми печами, которые топили из одного центрального очага. Мортимер Партридж делал это сам или в крайнем случае с помощью Антона. Девочки временами помогали миссис Партридж по хозяйству и иногда, и с большим удовольствием, в магазине.

Особенно понравилась работа продавщицы Элсбет. Она весело щебетала с посетительницами и тайком флиртовала с молодыми людьми, когда была уверена в том, что отца нет дома. Ида вела себя более сдержанно, но она тоже продолжала учить английский, ей нравилось вести с миссис Партридж беседы о Боге и мироздании. Если бы она могла принимать решения, это продолжалось бы и дальше. Однако мировоззрение и ожидания переселенцев с «Санкт-Паули» находились в постоянном конфликте с мировоззрением обитателей Нельсона и их бытом, что омрачало ее жизнь и заставляло пускаться на хитрости.

Якоб Ланге, Петер Брандманн и главы других мекленбургских семей, как и прежде, даже не пытались приспособиться к жизни в Нельсоне. Они отказывались учить английский язык, хотя со временем стали разрешать это своим сыновьям. Однако дочерям они строго-настрого запрещали общаться с хозяевами больше необходимого.

– Женщины должны сидеть дома и хранить традиции! – с раздражением заявил Ланге своей дочери, в очередной раз застав Элсбет в магазине. – Если вы будете приспосабливаться, традиции размоются, все уже не будет так, как прежде. Еще, чего доброго, забудете молитвы предков и их песни. То, что происходит здесь, – просто неприятная пауза, которая должна была давным-давно закончиться. Как только мы получим свою землю, все изменится. Вы заведете собственное хозяйство, выйдете замуж за добрых христиан, у вас будет полно дел в своих огородах, на полях и в кухнях. И для этого вам не нужны чужие языки!

Он с удовольствием отдал бы Иду и Элсбет под крыло госпожи Брандманн, которая полностью отгородилась от принимающей семьи, распевая со своими детьми немецкие песни и читая немецкие молитвы. Впрочем, Брандманны жили в довольно стесненных обстоятельствах, и семья Макдафф была не в восторге от той шумной деятельности, которую развивала временами госпожа Брандманн. Нельзя было ожидать, что они согласятся часто принимать еще двух гостей.

Поэтому отец Иды очень надеялся на то, что в скором времени им выделят землю, однако дело затягивалось, и возмущение переселенцев все росло. После стычки на реке Вайрау они рассчитывали, что ситуация разрешится очень быстро: маори следовало наказать и прогнать со спорных земель. Однако сидевший в Окленде губернатор, которого представлял здесь советник Спейн, считал совершенно иначе, и Ланге с Брандманном его не понимали. В конце концов они отправились покупать рыболовные принадлежности в магазине, владелец которого говорил по-немецки, и, воспользовавшись случаем, расспросили его, как он представляет себе ситуацию. Тот с удовольствием поделился своими соображениями:

– Нет, от карательной экспедиции толку не будет, в этом Спейн совершенно прав. Это только разозлит вождей. Я ведь уже говорил вам, в большинстве случаев с этими ребятами можно договориться. В том числе насчет материальной компенсации за убийство. Между собой они улаживают это точно так же, у них есть обычай под названием уту…

– Вергельд, – подсказал ему Брандманн старогерманское слово.

Хозяин магазина пожал плечами.

– Как бы там ни было, речь идет о том, чтобы потребовать равнину Вайрау в качестве компенсации за смерть Уэйкфилда и его людей. Но почему-то они никак не могут прийти к соглашению. Спейн считает, что первыми должны извиняться пакеха, младший Уэйкфилд жаждет крови, а губернатор пока что не торопится, поскольку в данный момент договариваться не с кем. Говорят, вождь Те Раупараха отправился на Северный остров, вероятнее всего – чтобы заручиться сторонниками. И если губернатор сейчас пошлет карательную экспедицию к нгати тоа, вспыхнет настоящий пожар. Могут подняться восстания. Этого никто не хочет. Поэтому пока что не надейтесь на землю. Равнину Вайрау вы не получите никогда. Лучше потеребите Уэйкфилда и Бейта! Они столько земли у маори оттяпали, должно найтись что-то и для вас!

Брандманн и Ланге поворчали, но к совету прислушались и с тех пор посещали магистрат как минимум раз в неделю. Вскоре Уэйкфилд стал передавать им через секретарей, что его нет на месте, поскольку разговор у них обычно выходил тяжелый. Если Бейта не оказывалось в конторе, а такое случалось часто – он тоже словно бы растворялся в воздухе, как только немцы приходили чего-то требовать, – в роли переводчика выступал Оттфрид. Молодой человек учил английский язык, для чего каждый вечер покидал дом. Когда он возвращался, от него, к ужасу отца, пахло пивом, а порой и виски. Похоже, он изучал новый язык в основном в пабах. Оттфрид давно перестал подчиняться отцу и отказывался читать молитвы и каяться после подобных эскапад. После экспедиции в Вайрау он стал вести себя дерзко, и, по мнению Якоба Ланге и Петера Брандманна, с этим тоже нужно было срочно что-то делать!

Никто даже предположить не мог, что именно добродушный Мортимер Партридж в корне изменит судьбу немецких переселенцев.

– Сегодня приходили миссионеры, – рассказывал Партридж за совместным ужином, после того как Ланге прочел свои молитвы. – Немцы с Маутера. Кто-нибудь может перевести мои слова для мистера Ланге?

Он посмотрел на Иду, которая, как он знал, говорила по-английски лучше всех, но девушка только сжала губы. Она знала, что отец скорее отругает ее, чем похвалит, если она выполнит просьбу хозяина дома. Элсбет шепнула, что такие простые слова мог понять и Антон. Ида кивнула ему, умоляя взять эту задачу на себя.

Якоб Ланге внимательно выслушал то, что сказал его сын. Пасторы Волерс и Хайне, которые тоже приехали в Новую Зеландию на «Санкт-Паули», вместе с пастором Рименшнайдером взяли на себя руководство миссионерской станцией в долине Маутера, расположенной примерно в двадцати милях от Нельсона. Временами они приезжали сюда за провиантом и справлялись о том, как поживают немецкие переселенцы.

– Они были бы рады, если бы вы зашли к ним, – закончил мистер Партридж.

– Старолютеранская миссионерская станция? – взволнованно переспросил Ланге. – О которой рассказывал Бейт еще в Мекленбурге? Я уже начал думать, что это была ложь.

Эти фразы оказались не под силу Антону, но Элсбет с удовольствием перевела их на английский, при этом хитро поглядывая на отца, который на этот раз даже забыл ее отругать.

– Нет, нет, – ответил Партридж. – Миссия существует уже давно, пасторы на ней сменяют друг друга. Это всегда немецкие миссионеры – их то двое, то трое. Хотя я не понимаю, кому они несут свою миссию, маори в долине Маутера не живут. Там слишком часто случаются наводнения. Наверное, преподобным хватает друг друга…

Ида подумала, что, скорее всего, эта миссия была основана в те времена, когда старолютеран еще преследовали на родине. Вполне возможно, что ее основатели бежали сюда из Германии и действительно не собирались заниматься здесь миссионерской деятельностью, а просто хотели спокойно жить в своей вере.

– То есть это духовники без общины? – уточнил Ланге.

Партридж пожал плечами.

– Если они не проповедуют ветам и киви, – пошутил он.

Элсбет не стала переводить его слова, которые могли рассердить отца. Они уже знали, что вета – это огромные насекомые, похожие на саранчу, а киви – слепые ночные птицы, которые днем зарываются в землю.

– И как туда попасть? – спросил Ланге.

На следующее же утро Брандманн, Ланге, двое других старейшин общины и страдающий от похмелья Оттфрид, взяв в аренду лодку, отправились в долину Маутера, расположенную к западу от Нельсона. По воде туда добраться было легко, и мужчины в тот же вечер вернулись в Нельсон, все в приподнятом настроении.

– Мы переезжаем! – объявил Ланге своей семье и Партриджам за ужином. – Антон, вырази нашим хозяевам искреннюю благодарность за гостеприимство, которое они столь долго оказывали нам. Наконец-то у нас появилась возможность жить общиной! Пастор Волерс, пастор Хайне и пастор Рименшнайдер дадут нам землю за миссионерской станцией. Мы сможем обустроиться там и будем жить среди своих. Снова будем слушать мессу, ходить на молитвенные собрания, как положено…

В Нельсоне это оказалось не так-то просто, поскольку англикане не хотели предоставлять для таких целей свою церковь, к тому же старолютеране все равно отвергли бы подобное предложение. Поэтому община с «Санкт-Паули» время от времени собиралась под открытым небом, причем люди сетовали на то, что в дождливую погоду мало кто приходит.

– Пасторы с удовольствием возглавят общину. Как мы раньше до этого не додумались? А какая там земля! Долина реки… как она там называется? Пейзажи просто райские! Сплошь равнины, наверняка пригодные для сельского хозяйства. Фермер Фрисманн в полном восторге. Тут и там растут негустые рощи, все это окружено покрытыми лесом холмами…

– Но река Маутер часто выходит из берегов, – предупредил Мортимер Партридж, когда Антон передал ему восторги отца в нескольких словах: «River, good land». – Смотрите, не промочите ноги.

Антон не стал переводить его замечание.

– В любом случае завтра мы пойдем к Уэйкфилду! – с воодушевлением сообщил Якоб Ланге. – Вот он удивится: небось, никогда не думал, что мы сами сумеем найти решение! Разумеется, так просто мы их в покое не оставим. Пока мы лишь построим временные дома рядом с миссионерской станцией. Но мы еще заложим деревню на своей собственной земле!

Антон кивнул, а Ида с Элсбет с несчастным видом переглянулись. Им не очень-то и хотелось переезжать из просторной и уютной комнаты Партриджей во временную хижину.

Ланге и Брандманн на следующий же день созвали всех мужчин на собрание и затем явились в магистрат с делегацией из пяти человек, переселенцев с «Санкт-Паули». Полковник Уильям Уэйкфилд принял немцев, как обычно, с неохотой. Но пока Ланге и Брандманн рассказывали о Маутере, он начал проявлять заинтересованность. Наконец он попросил мужчин подождать, вызвал Бейта, посовещался с ним, после чего снова пригласил делегацию к себе.

– Что ж, если вам так нравится там, на Маутере… – говорил Уэйкфилд, а Бейт переводил, – то мы можем сделать вам окончательное предложение. Мы выделим вам землю у реки.

 

Глава 3

– Мы наконец-то получим свою землю? В долине Маутера, рядом с миссионерской станцией?

Брандманн сообщил о предложении Уэйкфилда поселенцам, и теперь все, кто собрался в сарае, предоставленном одним фермером по просьбе Бейта, заговорили наперебой. Два дня не переставая шел дождь.

– Но это ведь далеко, верно?

– Там нет дикарей?

– А земля хорошая?

– Почему до сих пор там никто не поселился?

Брандманну пришлось несколько раз призвать их к спокойствию, прежде чем он смог ответить на вопросы.

– Конечно же, это далековато от Нельсона, – рассказывал он. – Возможно, именно по этой причине никому не приходило в голову предложить нам эту землю, поскольку изначально нам обещали участки в непосредственной близости от города…

– А равнина Вайрау? – прошептала Ида на ухо Оттфриду, вместе с которым пришла на собрание. – Это ведь тоже добрых двадцать миль отсюда…

Оттфрид не удостоил ее ответом. Девушка заметила, что от него пахнет пивом.

– Но туда не так трудно добраться, – продолжал его отец. – По реке от Нельсона прямо-таки рукой подать. Мы съездили туда и обратно за один день.

– Кроме того, нам совершенно незачем селиться так близко к нашим… хм… английским друзьям, – добавил Ланге. – Если вспомнить о том, какой урон был нанесен нашим традициям всего за несколько недель… Чем ближе мы друг к другу, тем быстрее возникает отчуждение. Нет, с этой точки зрения… Как называется эта долина? Для начала мы дадим ей хорошее немецкое название! Она просто идеальна для нашего поселения. Там есть отличные пахотные земли, пастбища и роща у реки, а дальше – лес на холмах, то есть древесины нам хватит.

– Сразу же начнем строить церковь! – обрадовался Брандманн, который увидел свой шанс заработать. Наконец-то пригодится его плотницкое мастерство.

– И никаких поселений дикарей – ни поблизости, ни вдалеке! – воскликнул Оттфрид. Похоже, это было для него важнее всего. Судя по всему, экспедиции в долину Вайрау ему вполне хватило. – Миссионеры заверили нас в этом, туземцы продали землю и ушли.

Но тут его перебил голос, донесшийся от двери:

– Маори не пришлось уходить из долины Маутера, они там никогда и не жили!

Члены общины с удивлением обернулись к говорившему. И Иде показалось, что у нее остановилось сердце. У входа в сарай стоял Карл Йенш, одетый в зюйдвестку и длинный вощеный плащ, но тем не менее мокрый как мышь из-за проливного дождя.

– И неспроста, – добавил он, снимая шляпу и стряхивая с нее воду.

Ида нашла, что он выглядит хорошо: уже не такой худощавый, как в Рабен-Штейнфельде. Его кудрявые волосы отросли, и выглядел он самоуверенно.

– Земля на реке Маутер – это на самом деле болото, – продолжал Карл. Люди, особенно поселенцы из тех мекленбургских общин, где он не работал поденщиком, охотно расступились перед ним, когда он сделал еще шаг. – Это значит, что ее затапливает всякий раз, когда наступает половодье, – а это случается регулярно, и зимой, и летом. Реку питают воды с гор, а там дожди идут достаточно часто. Поэтому я не советовал бы вам строить поселение в долине Маутера. Мистер Спейн считает, что эти земли непригодны для жизни.

– Кто это такой? – спросил один из переселенцев, обращаясь к Ланге и Брандманну, которые смотрели на Карла, злобно сверкая глазами.

– Что ты здесь забыл? – прорычал Брандманн.

Карл пожал плечами:

– Как я уже сказал, я хочу предупредить вас всех. Мистер Таккетт пришел в ярость, узнав, что вам хотят всучить эту землю. Мы услышали об этом только сегодня днем, когда приехали в город, и опасались, что вы уже дали окончательное согласие. Как только я выяснил, что ваше собрание состоится сегодня, то сразу же отправился к вам.

– Наше собрание, как ты совершенно правильно заметил, – процедил сквозь зубы Ланге. – Еще раз повторю вопрос: что ты здесь забыл?

– Я ведь уже объяснил… – Карл смотрел на него с недоумением, не веря, что этот человек его не понял. Но затем он взял себя в руки. – Кстати, я тоже родом из Рабен-Штейнфельда, как и вы. Я, как и вы, приехал сюда на судне «Санкт-Паули», и моя семья всегда была членом общины.

– Безземельный лодырь! – проворчал Ланге.

– Поденщик, – поправил его Карл, пытаясь сохранять спокойствие. – Это не одно и то же. Впрочем, я ведь теперь и не поденщик. Вот уже почти два месяца я работаю на мистера Фредерика Таккетта, главного землемера Новой Зеландии, и получаю жалование у губернатора Окленда, не у Новозеландской компании. Мистер Таккетт не заинтересован в том, чтобы продавать вам негодную землю, – в отличие от полковника Уэйкфилда и мистера Бейта. Поэтому лучше послушайте меня.

– Иными словами, этот молодой человек не получит надел? – спросил человек, который был родом не из Рабен-Штейнфельда.

Карл вздохнул и теперь обратился непосредственно к мужчинам из других общин:

– Нет, я приехал как свободный иммигрант. На «Санкт-Паули», как я уже сказал, возможно, вы меня помните. Я делил каюту вместе с сыном господина Брандманна Оттфридом. Оттфрид! Может быть, ты что-нибудь скажешь? Ты ведь наверняка хочешь построить своей жене надежный дом.

Карл нашел Оттфрида в толпе и переглянулся с Идой. Девушка казалась встревоженной. Она понимала, о чем идет речь. Оттфрид же, напротив, сохранял спокойствие.

– Я согласен с мнением общины, – заявил он. – Как решат старейшины, так и будет. А ты… тебе я верить не обязан. Твоими устами всегда говорит лишь зависть.

Карл схватился за голову. В некотором роде Оттфрид был прав, он ужасно завидовал ему. Но не из-за куска земли на реке Маутер! Карл ни за что не променял бы свою теперешнюю работу на надел самой хорошей земли. Он уверенно шел к тому, чтобы стать уважаемым и хорошо оплачиваемым землемером. А осесть на месте он согласился бы разве что только ради Иды.

– Я имею право говорить здесь! – предпринял еще одну попытку Карл. – Как член церковной общины. Вы не можете запретить мне это, моя семья была бедной, но весьма почтенной. Итак, повторю снова: не принимайте предложение Уэйкфилда! Подождите, пока найдут хорошую землю для поселения! В конце концов, это только вопрос времени.

– Но как же миссионеры? – спросил кто-то. – Они живут там не первый год!

Карл пожал плечами:

– Состав миссии постоянно меняется, как я слышал. Спросите пасторов, как часто их станцию смывало водой или почему она расположена на склоне. Она ведь стоит на склоне, верно? Я там никогда не был.

Последнее замечание было ошибкой. Оно утонуло в хоре возмущенных голосов поселенцев. Как он может давать советы, если никогда не видел земли? Однако Брандманн и Ланге переглянулись.

– Она расположена на склоне? – спросила у Оттфрида Ида.

– Оттуда открывается очень красивый вид на долину, – ответил он.

Ида закусила губу. Ей это говорило о многом. Но поселенцы окончательно настроились против Карла.

– Значит, будем голосовать, – произнес Брандманн. – Пусть мужчины, которые поддерживают основание деревни Санкт-Паулидорф, поднимут руку…

«А кто спросит женщин?» – чуть не вырвалось у Иды, но вряд ли это улучшило бы ситуацию. Конечно, женщин никогда никто не спрашивает. Они должны доверять своим мужчинам и безропотно помогать им справляться с последствиями их решений.

Карл вышел из сарая, когда подсчитывали голоса. Не многие высказались против. Когда Брандманн велел Оттфриду раздать поселенцам бумаги для подписи, Ида поняла, что это ее шанс. Элсбет заметила, что она украдкой проскользнула к двери вслед за молодым человеком. Ида испугалась, что сестра может что-то заподозрить и, чего доброго, наябедничать отцу, но, поймав ее взгляд, успокоилась. Элсбет немедленно доложила бы о ее проступке, но Бетти будет молчать.

На улице по-прежнему шел дождь. Ида увидела, что Карл снова надел шляпу, собираясь сесть верхом на лошадь. Откуда она у него, интересно?

– Карл!

Услышав ее голос, молодой человек сразу же обернулся. Может быть, он ждал, что она выйдет за ним, несмотря на ливень?

– Ида! – Карл просиял и сразу же повел ее под козырек сарая. Лошадь последовала за ними и тут же принялась жевать слежавшееся сено. – Ида, как я рад тебя видеть! Я хотел попрощаться, но все произошло так быстро… Таккетт, работа… действительно хорошая работа, Ида! Меня обучают на землемера. Это непросто, обычно для этого нужно закончить университет. Но здесь землемеров очень мало, и Таккетт утверждает, что у меня талант. Конечно же, нужно было уметь считать. Работы здесь хватит на много лет, если не десятилетий. Она хорошо оплачивается и приносит радость. Посмотри, у меня даже лошадь есть!

Он улыбнулся, погладив рыжевато-каурого мерина.

– Его зовут Бренди, потому что цвет у него, как у старого коньяка, так считает Таккетт. Я не знаю, никогда такого не видел. Но виски мне не понравилось… Ну да не важно, Ида, расскажи о себе! Ты еще не замужем?

Пусть он и спрашивал об этом, но наверняка знал ответ. Разумеется, ему было известно, что они все еще живут у Партриджей. Ида на миг заподозрила, что его речь о долине Маутер имела единственную цель – разрушить ее союз с Оттфридом или по крайней мере отсрочить его, но она тут же отругала себя за недостойные мысли. Карл наверняка действовал из самых лучших побуждений.

– Если мы поселимся на той земле, это случится скоро, – ответила она.

Карл потер лоб.

– Ида… я сейчас говорю очень серьезно… Если ты имеешь хоть какое-то влияние на Оттфрида, попытайся отговорить его от того, чтобы брать землю на Маутере. Поселенцы заплатили такие деньги, Ида! Триста фунтов – их вам никогда не вернут, если земля вдруг окажется болотом! И тогда вы останетесь ни с чем.

– Он не станет слушать меня, – с горечью произнесла Ида.

Карл вздохнул.

– Тогда попытайся хотя бы повлиять на отца и остальных, пусть первым делом строят не церковь, а дренажные колодцы. Наверняка есть возможность сдержать реку, когда она выходит из берегов. Я спрошу у Таккетта.

Девушка безрадостно усмехнулась:

– Они не позволят женщине указывать им, что строить первым делом. Они даже не хотят, чтобы женщины учили английский. Мы должны лишь помочь им воссоздать Рабен-Штейнфельд в том виде, в котором оставили его в Мекленбурге. И блюсти обычаи… Я могу только надеяться, Карл, что твой мистер Таккетт неправ.

Голос ее звучал подавленно, но что-то в словах Иды придало Карлу мужества. Пусть она еще не восстала, но своей горечью она выражала сомнение в том, что община поступает правильно. Карл пытался заставить себя быть на этот раз терпеливее, подождать. Но к черту, долго он ждать не может! Очень мягко, чтобы не напугать ее, он обнял девушку.

– Есть еще одна возможность, Ида, и ты знаешь об этом. Мое предложение выйти замуж за меня, а не за Оттфрида, все еще в силе. И на этот раз речь идет не о безрассудном бегстве. Ты можешь отправиться со мной в Окленд – сюда мы с Таккеттом приехали всего на несколько дней, на свадьбу друга. После этого мы вернемся на Северный остров. Мы уедем вместе, днем, у всех на глазах, так что ты не будешь скомпрометирована. Сначала ты сможешь пожить у Таккеттов, пока мы не поженимся. А потом я возьму для нас в аренду небольшой дом. Коттедж с садом. Представь себе, Ида: сад, цветы, небольшой огород… а не поле, на котором придется вкалывать до смерти. Со временем твой отец поймет, Ида! Ты не утратишь связь с семьей.

Ида колебалась. Перспектива казалась радужной, и она была счастлива, стоя здесь, под проливным дождем, слушая, как лошадь жует сено, глядя Карлу в глаза. В его спокойном доброжелательном взгляде отражалась та же неуверенность, та же безудержность, что и во взгляде Оттфрида в последнее время.

Она не сопротивлялась, когда он наклонился к ней, чтобы поцеловать.

Но все очарование момента развеялось, когда раздался голос Ланге:

– Ида! Что это значит?! Немедленно иди сюда!

Ланге не стал дожидаться, пока Карл отпустит Иду, бросился к ней и оттащил ее в сторону.

– А ты, Йенш, убирайся! Если я еще хоть раз увижу тебя рядом с дочерью, я за себя не ручаюсь! – Он свирепо сверкнул глазами, и молодой человек на миг испугался, что тот ударит его. Но затем Ланге махнул рукой. – Ну да ладно, такой возможности у тебя все равно не будет. Мы только что приняли решение: деревня Санкт-Паулидорф будет основана на реке Маутер!

У Иды мелькнула мысль, что он впервые произнес название реки.

– И как только мы прибудем туда, как только будет построена первая хижина, Ида, ты выйдешь замуж!

Карл в отчаянии наблюдал за тем, как Ида безропотно вернулась в сарай вслед за отцом. На миг он задумался, не вмешаться ли, не попытаться ли убедить ее в том, что она должна бороться, но тут же понял, что она не станет слушать. А тем временем в сарае собралось до сотни поселенцев, которые были вне себя от предвкушения того, что вот-вот будет основана деревня и они начнут восстанавливать традиции. Противостоять им всем – совершить безумный поступок, может быть, даже самоубийственный.

В конце концов он сдался и повел Бренди обратно под проливной дождь. Нужно было вернуться в пансион и переодеться. Через несколько часов состоится свадьба Кристофера Фенроя…

 

Глава 4

Одернув свое свадебное платье, Джейн Бейт решила, что в нем она похожа на огромный торт со взбитыми сливками. Белоснежный цвет ткани был ей не к лицу, а обилие рюшей и лент только полнило ее. Миссис Ханзен затянула корсет так туго, что Джейн едва могла в нем дышать. Девушка задумалась над тем, как пережить этот вечер в таком наряде. Ну да ладно, все могло быть намного хуже: если бы ее родители назначили церемонию на раннее утро, пришлось бы праздновать целый день.

К счастью, Кристофер появился буквально в последнюю минуту, и, судя по всему, прилетел он не на крыльях любви. Конечно, Джейн ничего подобного даже не предполагала. Напротив, она знала, что ему с ней тяжело. Он вел себя с ней, словно мышка с кошкой, – игра шла в одни ворота, и эти ворота принадлежали ей. Впрочем, она в некоторой степени даже наслаждалась этой игрой. Именно поэтому она предпочла Фенроя другим претендентам. Впрочем, существовала еще одна причина, не менее нелепая.

После того как ее отец принял решение как можно скорее отделаться от дочери, он представил ее трем мужчинам. Это случилось сразу после экспедиции Уэйкфилда, обернувшейся катастрофой. Джейн обижалась на то, что он относится к ней с недоверием, однако не удивлялась этому. Не многие в Нельсоне знали о проблемах Новозеландской компании, и, судя по всему, Бейта не устраивало, что Джейн входит в число этих людей. А ведь некоторые детали ее тщательно разработанного плана даже сейчас можно было воплотить в жизнь, чтобы спасти ситуацию. Но ее отец и не думал об этом, вместо этого из кожи вон лез, чтобы поскорее выдать ее замуж. Кандидатура «лорда Фенроя» рассматривалась только лишь ради забавы, пока Джейн не обнаружила злосчастное письмо.

Бейт отличался честолюбием и был не прочь породниться с представителем одной из благороднейших английских семей, и он мог позволить себе дать за Джейн щедрое приданое. Кроме того, он хотел побыстрее отослать дочь как можно дальше от Нельсона. Если она выйдет за Фенроя, то уедет в Кентербери, который с точки зрения цивилизации находился на краю света, хотя от Нельсона его отделяли всего двести миль.

Второй претендент, военный, которого предложил Уильям Уэйкфилд, увез бы ее в Окленд, а оттуда – в одно из недавно основанных поселений, нуждающихся в охране. Местные племена маори необходимо было усмирить, в случае необходимости – с оружием в руках. Джейн содрогалась при одной мысли о том, чтобы оказаться не просто в глуши, но и под угрозой нападения недружественных племен, в окружении перепуганных поселенцев.

Третий возможный жених, тоже военный, постоянно жил на земле Ван-Димена – в Австралии! Коренное население там уже уничтожили, зато военные здесь охраняли полчища каторжников. «Джейн могла бы стать хозяйкой большого дома», – жеманно заявил мужчина. Судя по всему, он собирался делать карьеру в политике и ему нужна была жена, которая налаживала бы связи в обществе. Насколько мало подходит для такой цели Джейн, он понял при первой же встрече.

Поэтому девушка могла выбирать только между Кристофером Фенроем и лейтенантом Аркинсоном, и ей казалось, что Кристофер и его ферма – меньшее зло по сравнению с Аркинсоном и войной. Уже хотя бы потому, что лейтенант вряд ли позволил бы ей разрабатывать планы военных действий. А Кристофер…

Молодой человек был прав: у Новой Зеландии есть огромный потенциал, и ферма на равнине Кентербери может принести большой доход. Но только не под его управлением. Если Джейн оценила его правильно, Фенрой понятия не имел, как руководить делом. Он с удовольствием говорил о проекте, но бросалось в глаза, что до сих пор он не задумывался о бухгалтерии, подборе персонала, планах, расчетах и всем том, о чем необходимо думать при основании предприятия. И в этом случае Джейн могла взять все в свои руки. Нужно только натолкнуть Кристофера на мысль привлечь ее к управлению фермой. Девушка была вполне уверена в том, что сумеет должным образом запугать его. Он уже сейчас не мог ей ни в чем отказать. Другим женщинам приходилось с этой целью ублажать своих супругов, и обычно не без успеха, поскольку мужчины с охотой им подчинялись…

Джейн еще раз критически осмотрела себя в зеркале. Нет, такая стратегия не для нее. Тут она вспомнила вторую причину, по которой выбрала Кристофера: неизбежная и неприятная физиологическая сторона брака. Ни Фенрой, ни Аркинсон не пробудили ее страсть, но так или иначе ей придется позволить супругу лечь на нее сверху, а затем обменяться с ним телесными жидкостями – по крайней мере, именно так она понимала супружеский долг. И в этом случае она предпочитала молодого стройного Фенроя, нежели обрюзгшего Аркинсона, от которого исходил легкий запах пота даже тогда, когда он практически не двигался.

Значит, Кристофер… Она вздохнула. Что ж, по крайней мере, он ее боится…

Под вечер Кристофер явился в дом Бейтов на прием по случаю торжественной церемонии бракосочетания. Агент отказался от мысли обвенчать свою дочь в епископальной церкви, скорее всего, чтобы не настраивать против себя немецких переселенцев. Поэтому по случаю свадьбы украсили особняк. Торжественная церемония должна была проходить в салоне, где дворецкий уже рассаживал по местам первых гостей. Горничные приветствовали вновь прибывших, желавших поскорее снять с себя промокшие плащи и куда-нибудь их положить, где они не будут никому мешать, а может быть, даже немного подсохнут. Дверь Кристоферу открыла Кэт – и впервые после их совместного бегства он оказался лицом к лицу с девушкой, которая не только по-прежнему преследовала его в снах, но и стала источником угрызений совести. Он не ожидал, что Кэт получит столь низкую должность.

– Оставь это, – сказал он, неприятно удивленный тем, что она присела перед ним в реверансе. Его вновь очаровала ее грация, как и узкое лицо под чепцом, едва прикрывавшим ее золотистые волосы. – Кэт, это я, Кристофер. Не надо падать передо мной на колени.

Кэт ответила на шутку горькой улыбкой.

– Нас этому обучили, – ответила она. – А поскольку Мэри… – она кивнула головой в сторону другой горничной, – и без того постоянно подозревает, что я вот-вот достану откуда-нибудь булаву и начну драться, я стараюсь вести себя цивилизованно.

– О, Кэт! – Кристофер совсем расстроился. – Тебе не нравится это место, я так и знал, но я действительно пытался…

Молодой человек осекся. Неужели он и правда сделал все возможное, чтобы найти для нее другое место? Конечно, он говорил о ней с Таккеттом, и тот даже проявил интерес. Но, будучи главным землемером, он был слишком занят, кроме того, они все время разъезжали по Северному острову… Меньше всего Таккетт думал о приемной дочери маори, с которой никто в Нельсоне не знал, что делать.

– С тобой хорошо обращаются?

Кэт пожала плечами.

– Конечно, – сказала она. С тех пор как Кэт оказалась в Нельсоне, она постоянно напоминала себе о том, что в прошлом ей жилось намного хуже.

В отличие от Кристофера, Кэт не считала работу у Бейтов унизительной. Когда еще была жива миссис Хемплмен, место горничной казалось ей недостижимой мечтой и высокой ступенькой в общественной иерархии. А у маори все женщины занимались домашней работой, вне зависимости от положения в обществе. Те Ронга вместе со всеми принимала участие в приготовлении пищи, ткала, работала в полях… Маори не считали какой-либо труд постыдным. Если человек умел делать что-то хорошо, что бы это ни было, он мог добиться уважения и завоевать титул тохунга.

В доме Бейтов, однако же, получить признание хозяев было практически невозможно. Миссис Бейт критиковала все, что делали Кэт и Мэри, при этом она употребляла очень резкие слова, ругала девушек и отчитывала их так откровенно, что Мэри после этого порой разражалась слезами. Кэт старалась подражать мистеру и миссис Ханзен, которые стоически переносили капризы миссис Бейт. Однако радости работа в таких условиях не приносила, тем более что дочери Бейта перенимали у матери манеру обращения со служанками. Особенно донимала персонал Джейн, которая вечно пребывала в дурном настроении. Кэт не любила ее и вплоть до этого дня не верила, что Крис Фенрой действительно хочет на ней жениться.

Однако ей было неприятно слышать о его брачных намерениях. Она не могла понять, почему он так поступает, и старалась не думать о нем плохо. В конце концов, между ними ничего не было, и она не искала себе мужчину. Несмотря на это, ей не хотелось представлять себе Криса и Джейн вместе… А может быть, ей просто было его жаль.

Эта мысль прибавила Кэт мужества, и она смогла улыбнуться ему ободряюще:

– У меня действительно все в порядке, Крис. С Бейтами не всегда просто, но мистер и миссис Ханзен очень милы. Они… они не требуют, чтобы я…

Кэт умолкла. В Нельсоне ей было неуютно не только из-за придирчивых хозяев. Еще больше хлопот доставляла ей слава «туземки», «любовницы маори» или «дикарки», с которой она была вынуждена постоянно бороться. Она сделала ужасную ошибку, в первый же день рассказав свою историю миссис Робинс. Но Кэт не могла знать, как люди воспримут сплетни, которые вдова разнесет по всему поселению. Кэт не сообщила миссис Робинс ничего такого, что могло ее скомпрометировать. В конце концов, что постыдного в том, чтобы быть приемной дочерью знатной женщины маори, да еще и целительницы?

Однако жительницы Нельсона превратили ее историю в нечто невероятное. В то же утро Мэри услышала на рынке, что Кэт принимала участие в военных походах, рубила на куски врагов племени и чуть ли не пожирала их сырую плоть. Конечно же, она делила постель практически со всеми мужчинами племени – наверное, так истолковала миссис Робинс тот факт, что все маори спали в одном общинном доме. Хорошенько подумав, Кэт поняла, откуда взялись другие слухи, – миссис Робинс жадно расспрашивала ее об обычаях маори, и ничего не подозревающая Кэт ей отвечала. Как она могла подумать, что, к примеру, ее рассказы о каннибализме в Полинезии воспримут настолько буквально?

Но кто бы ни сочинил все эти слухи о Кэт – то ли миссис Робинс, то ли другие женщины, – шанса оправдаться и все исправить у девушки не было. Стоило Кэт выйти за дверь дома Бейтов, как для нее начиналась настоящая пытка. В лучшем случае она слышала брань со всех сторон. Молодые люди отпускали ей вслед сальные шутки, а после того, как стали известны подробности резни в Вайрау, ее несколько раз забрасывали гнилыми фруктами или даже камнями, порой угрожали. В какой-то момент пошел слух, что она сама принимала участие в жестокой расправе над Уэйкфилдом и его людьми, а о том, как все случилось на самом деле, жители Нельсона забыли.

К счастью, никто из Бейтов не обращал внимания на уличные сплетни. Миссис Бейт и ее дети жили в такой изоляции от местного общества, что, наверное, даже ничего не знали. А мистер и миссис Ханзен проявили понимание. Они быстро оценили порядочность и уживчивость Кэт и поверили ей, когда она попыталась объяснить всю историю хотя бы тем людям, с которыми она проводила все свое время. Впрочем, с Мэри и Джейми, конюшим, ей это не совсем удалось. Оба по-прежнему относились к ней с недоверием.

Кэт очень тяжело все это переносила, особенно ее тяготила необходимость все время оставаться в четырех стенах. Те Ронга научила ее жить на природе и с природой, и теперь ей не хватало песни ветра в цветах, журчания ручьев, алого великолепия цветов рата и величественных гор вдалеке. В свободные часы она не знала, чем заняться, пока Мэри не оставила в их общей комнате дешевую книжонку. Кэт быстро наловчилась разбирать первые фразы. Линда Хемплмен учила ее читать, но на протяжении последних лет Кэт не имела возможности практиковаться в чтении. Кроме того, тогда она больше знала немецкий, в то время как «Разбойничьи пистолеты», которые залпом глотала Мэри, были написаны на английском. Но Кэт поняла, что ее навыки возвращаются, и вскоре смогла разобраться, чем отличается письмо и произношение в немецком и английском языках. Вскоре она каждую свободную минуту стала тратить на чтение, иногда даже таскала книги из хозяйской библиотеки. Она с восхищением читала художественную прозу и научную литературу, любовные романы и рассказы о путешествиях. Теперь это занятие стало единственной отдушиной для Кэт – но оно никак не помогало понять, что ей делать дальше.

Судя по всему, Крис понял ее тревогу.

– Я что-нибудь придумаю, Кэт! Обязательно! – натянутым тоном произнес он. – Может быть… может быть, ты захочешь поехать с нами, то есть… со мной и Джейн. Мы… мы переезжаем в Кентербери.

Кэт едва не расхохоталась.

– Нет. Нет, спасибо, правда. Извини, если сейчас я выскажусь… нецивилизованно. Но твоя Джейн… Чем уехать вместе с ней на уединенную ферму, я лучше вернусь к Те Рангихаэате, и пусть он сожрет меня! Почему ты хочешь жениться на ней?

Крис нахмурился, неприятно уязвленный прямотой вопроса.

– Земля, – честно ответил он. – Отец дает ей в приданое ферму. Самое важное – это земля.

Кэт покачала головой:

– Нет. Самое важное – это люди, – снова повторила она девиз приемной матери.

 

Глава 5

– Я на тебя не ябедничала.

Элсбет осторожно придвинулась к Иде, словно пытаясь согреть, и прошептала на ухо эти слова. Сестры не могли поговорить откровенно со вчерашнего дня, когда отец застал Иду с Карлом. Вечером Якоб Ланге запретил им закрывать дверь в свою комнату, чтобы слышать все их разговоры. Впрочем, Ида и так поняла, что не Элсбет выдала ее: сестра сама находилась под подозрением.

– Это был Антон, – продолжала Элсбет. – Я сказала ему, что тебе захотелось в туалет, и они не сразу пошли искать тебя. Но тебя долго не было, и он побежал к отцу…

– Ничего, – вздохнула Ида, плотнее кутаясь в шаль.

В лодке, плывшей по реке Маутер, было холодно: ночью ударили заморозки, и речной пейзаж застыл вместе с заиндевевшими листьями пальм и папоротников. Мистер Партридж не советовал переселенцам сразу же переезжать на миссионерскую станцию. «Такая погода, – говорил он, – в этой местности долго не держится, поэтому лучше просто подождать, пока все снова растает». Но немцы и слушать его не стали. Они так долго ждали возможности получить землю и основать поселение… И теперь, когда все наконец-то устроилось, они не хотели терять ни дня. Переселенцы взяли в аренду лодки для перевозки людей и строительных материалов. Первыми в них сели полные семьи, которых было немного. Большинство мужчин предпочло оставить женщин и детей в Нельсоне и отправиться в долину Маутера в одиночестве, чтобы соорудить там примитивные хижины.

Но Якоб Ланге не желал, чтобы его дочери подвергались «пагубному влиянию» города еще хотя бы один день, а госпожа Брандманн ни в коем случае не хотела оставаться в Нельсоне без мужчин. Ида не могла понять, чего она так боится, ведь семья, приютившая ее, была совершенно безобидной и такой же милой и предупредительной, как и Партриджи. Поэтому Ланге и Брандманны сели в большую лодку с еще тремя семьями и уже во время путешествия промерзли до костей. Ида не взяла с собой из Мекленбурга зимнюю одежду – у нее был только шерстяной плащ, а плотного пальто не было. В этой ситуации ее выручила миссис Партридж, подарив ей свою шаль, кроме того, вместе с женщинами на новую родину отправился тюк шерсти. Ланге не считал нужным покупать готовую одежду. Он говорил, что в деревне Санкт-Паулидорф они сами будут кроить, ткать и прясть.

– Мы и овец разведем, – заявил Петер Брандманн.

Иде стало интересно, где он их возьмет. Насколько ей было известно, на всем Южном острове имелась одна-единственная овца и всего несколько коров. Девушка заботливо укутала шалью Элсбет, которая тоже ужасно мерзла. Однако ей хотелось поболтать; прижавшись друг к другу, закутавшись в несколько слоев шерсти, сестры могли быть уверены, что их никто не услышит.

– Я считаю, что Карл красивее, чем Оттфрид, – прошептала Элсбет на ухо Иде, которая тут же покраснела. О чем говорит ее сестра? – Может быть, тебе хочется выйти замуж за него? Он такой видный, так теперь одевается… его плащ стоит недешево…

Значит, от Элсбет не укрылось, какую дорогую и добротную одежду носит нынче Карл. Конечно, девушка неглупа, кроме того, она каждую свободную минуту проводила в магазине Партриджей. Элсбет знала, сколько может стоить его плащ.

– Он наверняка купил бы такой и тебе, – продолжала Элсбет.

Ида невольно улыбнулась. Мысль о теплой одежде сейчас действительно настраивала на более романтический лад, нежели грезы об объятиях Карла, – поскольку это желание не было запретным. Наверное, все в лодке сейчас мечтали о непромокаемом плаще или, еще лучше, о месте у камина. Дождя или снега не было, но над рекой поднимался холодный и сырой туман. Ида почти не чувствовала ни рук, ни ног.

– Лично я выйду замуж только за богача. И еще он должен мне по-настоящему нравиться, – продолжала болтать Элсбет.

Ида потерла лоб.

– Элсбет, хватит этих глупостей, – сказала она. Она пыталась быть строгой, но понимала, что в голосе ее слышится скорее усталость. – Ты практически помолвлена с Фридрихом Хаузером, я слышала, как отец говорил с Тобиасом Хаузером.

Фридрих Хаузер был сыном кровельщика и учился своему ремеслу. Ему едва исполнилось шестнадцать, и, прежде чем можно будет думать о свадьбе, пройдет, конечно же, еще не один год. Но предварительную договоренность уже заключили. И союз с Фридрихом обещал надежное будущее. Прежде чем у каждого дома в Санкт-Паулидорфе появится крыша, у Фридриха и его братьев наверняка уже будут собственные дети.

– Но не со мной! – заупрямилась Элсбет. – Фриц глупый и толстый. Знаешь, кто мне нравится, Ида?

Тон ее стал заговорщическим, и Ида вдруг ощутила, как сердце ее пронзает любовь к сестре. Элсбет всегда так важничала, когда доверяла ей свои маленькие детские тайны! Тогда они были безобидными, теперь же ей было больно слышать об этих мечтах, которые никогда не осуществятся.

– Томми Макдафф из Нельсона!

Сын пекаря… Ида снова улыбнулась. Вот почему Элсбет всегда так охотно ходила за хлебом. И с удовольствием сопровождала отца к поселившимся у пекаря Брандманнам! При этом со скучной Гудрун Брандманн, которую она якобы желала навестить, у нее не было ничего общего, кроме возраста. Однако Ида не могла слушать эти глупости с улыбкой. Они уже не в Нельсоне, где миссис Партридж лишь покачала бы головой, узнав о детских мечтаниях Бетти. Ида собралась было прочесть нотацию о послушании, которое Элсбет должна проявлять к отцу, но передумала. Какая разница, станет она сейчас ругать Элсбет или нет, – все равно скоро той придется спуститься с небес на землю. Вполне возможно, что она никогда больше не увидит Томми Макдаффа – ни одна женщина не смела надеяться на то, что в ближайшие годы сможет покинуть Санкт-Паулидорф. Мужчины точно так же не будут брать их с собой в Нельсон, как прежде в Шверин. А Элсбет… судя по всему, она даже не представляла себе, что ее ждет, когда Ида выйдет замуж.

Якоб Ланге ясно дал понять, что Элсбет возьмет на себя все обязанности по дому. Она так же внезапно станет взрослой и будет вынуждена заботиться о семье, как Ида после смерти матери. Девушка мысленно отругала себя за то, что не подготовила сестру лучше. Однако, с другой стороны, отец всегда баловал младшую дочь и освобождал ее от некоторых домашних обязанностей. Теперь все изменится. Если от этого будет зависеть его комфорт, его и Антона, Элсбет он щадить не станет.

– Как бы там ни было, я бы на твоем месте вышла замуж за Карла Йенша, – снова вернулась к изначальной теме разговора Элсбет. – Тогда ты жила бы в Веллингтоне или в одном из других крупных городов, тебе не пришлось бы гнить в глуши.

– Тише!

Ида едва успела заставить сестру замолчать, когда увидела, что рядом с ней из тумана вынырнул Оттфрид Брандманн. Молодой человек кое-как пробрался по раскачивающейся лодке к своей невесте и рухнул рядом с ней на скамью.

– Вот мы и на месте! – торжествующе произнес он, указывая на берег Маутера.

Заколдованные льдом папоротниковые леса сменились открытой местностью. Они плыли через белый от инея туссок. Пространства были обширными, земля казалась ровной, но ее обрамляли поросшие лесом холмы. На самой же равнине деревьев почти не было, а те немногие, которые все же росли там, были низкорослыми и чахлыми. Возможно, они так выглядели из-за заморозков. К склону одного из холмов над долиной прилепились домики миссионерской станции.

– Добро пожаловать в долину Шахтсталь! Тебе нравится? – с жадным интересом спросил Оттфрид.

– Шахтсталь? – недовольно переспросила Элсбет. – Я думала, это долина реки Маутер.

Оттфрид махнул рукой.

– Да это же невозможно выговорить! – заявил он.

Судя по всему, вчера вечером некоторые мужчины остались в сарае и по случаю столь знаменательного события открыли последнюю привезенную с родины бутылку шнапса. Или виски… Как бы там ни было, от Оттфрида все еще пахло алкоголем.

– Мы ее переименовали. В долину Шахтсталь, в честь капитана Шахта. Он всегда был добр по отношению к нам.

Ида нахмурилась.

– Обычно долины называют по протекающим через них рекам, – заметила она. – Или реку вы тоже решили заодно переименовать?

Оттфрид поглядел на нее с недоумением. Наверное, он ни о чем подобном не задумывался. Однако это не помешало ему увлечь Иду за собой, когда лодка причалила к берегу. Миссионерской станции принадлежал не вызывающий особого доверия причал, выглядевший так же неказисто, как и растительность в долине.

– Да ладно… Пойдем, нужно взглянуть на наш надел. У моего отца есть план с участками… – Оттфриду, похоже, не терпелось увидеть свою землю.

– У самой реки? – встревожилась Ида. Она очень замерзла, передвигаться в раскачивающейся лодке было тяжело. – А что, если Карл прав? Что, если река выходит из берегов?

Оттфрид отмахнулся:

– Глупости. Кроме того, не обязательно строить дом у самой воды.

Ида окинула взглядом местность слева и справа от Маутера. Земля казалась совсем ровной. Если случится наводнение, то не будет разницы, где стоит дом, на сотню локтей ближе или дальше от реки.

– Погоди, Оттфрид! – Якоб Ланге улыбнулся будущему зятю, но осудил его нетерпение. – Сначала участки нужно измерить. В ближайшее время Уэйкфилд пришлет к нам землемера. Не стоит раньше времени планировать застройку, это лишь приведет к ссорам, если окажется, что половина дома стоит на чужом участке… Дел и без того по горло! Сейчас мы поднимемся на миссионерскую станцию и возблагодарим Господа за удачное путешествие и плодородную землю, женщины тоже наверняка будут рады возможности немного согреться. После этого мы поставим палатки на ночь – а до тех пор должны вернуться лодки с древесиной. Их мы разгрузим сегодня же. И завтра начнем строить хижины, всеми силами, которые даст нам Господь! Остальные семьи ждут в Нельсоне. И ты знаешь: свадьбу отпразднуем только тогда, когда все окажутся здесь и с крышей над головой.

Чтобы ни в коем случае не терять времени, мужчины решили закупить доски, вместо того чтобы добывать древесину для временных хижин самостоятельно. Из этого материала в течение нескольких дней они построят самые простые дома. Но даже Ида во время разгрузки заметила, как плохо обработаны эти сучковатые доски. Вряд ли они стоили больше, чем древесные отходы. Построенные из этого материала хижины смогут защитить разве что от дождя и ветра, а вот отапливать их вряд ли получится.

Что ж, с этой проблемой они будут справляться тогда, когда она возникнет, а теперь всем хотелось укрыться в тепле.

Однако дело шло не так быстро, как они надеялись. Пасторы уже вышли навстречу поселенцам, они торжественно несли крест, затем громко затянули хорал. Поэтому первую благодарственную молитву прочли прямо на причале, и только потом все стали подниматься к станции, где на территории будущего лагеря должно было состояться небольшое богослужение. Дул ледяной ветер, но с площадки открывался чудесный вид на долину, и, несмотря на холод, Ида не могла не наслаждаться им. Долина Шахтсталь была действительно прекрасна – моргены и моргены ровной, наверняка плодородной земли, сейчас белой от инея, разделенной серебристой лентой, которая вилась, словно змея, – рекой Маутер. Скоро все зазеленеет, и в следующем году, когда придет время собирать первый урожай зерна, она станет золотисто-желтой. А как красиво будет тут, когда поднимутся крестьянские дома, окруженные аккуратными дорожками, когда в садах распустятся цветы, когда вырастут овощи, когда на зеленых лугах будет пастись крупный рогатый скот, в навозных кучах будут копаться пестрые куры, а в прибрежной грязи ковыряться свиньи…

Внезапно Иду охватило предвкушение новой жизни. Конечно, в Нельсоне ей было удобнее, и там она чувствовала себя свободнее, чем в Рабен-Штейнфельде. Но и в Мекленбурге жизнь была чудесной! А здесь летом теплее, да и зимой далеко не так холодно, как в Германии. Поля и сады будут приносить богатый урожай – быть может, для этого придется меньше трудиться, чем дома. Ида постаралась забыть о каторге на картофельных полях. Сегодня ей хотелось вспоминать только приятные моменты деревенской жизни, а когда девушка посмотрела на других поселенцев, то поняла, что они чувствуют себя точно так же. Госпожа Брандманн буквально светилась изнутри, госпожа Краузе радостно качала на руках новорожденного ребенка – первого родившегося в Новой Зеландии, – и все возносили хвалу Господу. Казалось, лишь на Элсбет это не производило никакого впечатления.

– Если я немедленно не окажусь в тепле, я закричу! – заявила она Иде.

Франц тоже хныкал. Он выглядел ужасно бледным и замерзшим, Ида переживала за него. Его следовало срочно отправить под крышу.

Вскоре женщины и дети сгрудились у очага в доме миссионеров – который, конечно же, оказался слишком мал для такой толпы.

– Мы построим собственный дом для собраний! – заявила госпожа Брандманн. – И настоящую церковь. – На миссионерской станции имелась только небольшая временная часовня.

– Но мужчины все решили еще вчера. Первым зданием в Санкт-Паулидорфе будет церковь!

«Тогда попытайся хотя бы повлиять на отца и остальных, пусть первым делом строят не церковь, а дренажные колодцы…» – в ушах девушки вдруг снова зазвучали слова Карла, и радостное предвкушение тут же рассеялось, снова уступив место тревоге. Карл точно знал, как поступят переселенцы. Но окажется ли он прав и насчет реки?

Переселенцы трудились не покладая рук и с потрясающей скоростью. Временные домики для семей были готовы уже через неделю – неделю, которую мужчины провели в эйфории труда, а женщины быстро протрезвели благодаря постоянной борьбе с холодом и сыростью. Мороз продержался недолго, хотя достаточно для того, чтобы они чуть не замерзли насмерть в первую же ночь. На следующий день Франц уже кашлял, а Ида была в отчаянии, но, конечно же, никто не подумал о том, чтобы привезти с собой лекарства, пусть только мед и шалфей. К счастью, в домашней аптечке миссионеров нашелся какой-то сироп – они клялись, что очень полезный, хотя и приготовлен туземцами.

Госпожа Брандманн настойчиво предостерегала Иду от того, чтобы давать это лекарство мальчику.

– Они хотят убить нас всех! Возможно, это медленный яд.

Конечно же, это оказалось чушью. Сироп неплохо справлялся с кашлем, но хватило его не надолго, поскольку вскоре простудились другие дети и взрослые. Когда растаял снег, площадка с палатками превратилась в болото. В таком холоде и в такой сырости женщины не могли развести костры и приготовить еду. Но мужчины, увидев, что воды в реке особенно не прибавилось, ликовали.

– Вот видите, все это глупости. Даже после таяния снега река не разливается! – торжествующе заявил Брандманн во время утренней молитвы.

Остальные поддержали его. Они шумно благодарили Господа за проявленное милосердие. А Ида украдкой поглядывала на миссионеров, которые почему-то помалкивали.

– Давайте… В любом случае давайте попросим Господа, чтобы все так и оставалось, – наконец произнес пастор Волерс, а пастор Рименшнайдер немного охладил пыл переселенцев.

– Что ж, река бывает и бурной… – пробормотал он, но, конечно же, никто не обратил внимания на его слова.

Мужчины с еще большим энтузиазмом взялись за инструменты и отправились на стройку, и тут из палатки Краузе донесся пронзительный вопль:

– Крысы! Мой малыш, боже, мой малыш!

Через несколько минут почти все переселенцы собрались вокруг ее палатки, но, к счастью, маленький Рихард не пострадал. Однако крысы, которые сновали вокруг его корзинки, когда в палатку вошла госпожа Краузе, накануне славно попировали их припасами. Другие женщины тоже обнаружили, что их продукты изъедены и загажены.

– Откуда они вдруг взялись? – разволновалась Ида, до смерти боявшаяся крыс. – И что мы будем с ними делать, у нас…

– У нас есть собака, – поежившись, ответил пастор Волерс, указывая на бело-коричневого длинношерстного пса, которого госпожа Брандманн и госпожа Краузе уже не раз прогоняли от своих палаток. – Его зовут Охотник. Правда, охотится он не очень хорошо, по большей части спит. А ведь мы его не кормим, чтобы он убивал этих тварей…

Собака действительно казалась весьма апатичной и тощей – если ее совсем не кормили, это было и не удивительно. Ида вспомнила, как мать напоминала ей о том, что нужно покормить кошек. Ловить крыс могут только здоровые, бодрые коты…

Она украдкой порылась в оставшихся продуктах, пытаясь найти что-нибудь для собаки.

Фермер Фрисманн в раздражении возвел глаза к небу.

– Да не будет он на них охотиться, господин пастор, – заявил он. – Это овчарка, которая в лучшем случае может загнать крыс в угол и следить, чтобы они не сбежали.

Но тут отец Иды задал ключевой вопрос:

– Откуда взялись эти твари? Я думал, в Новой Зеландии нет вредителей. Нам сказали, что в этом отношении Господь благословил нашу новую родину.

Пастор Хайне пожал плечами:

– Как-то появились… Приплыли на судне из Европы. А здесь, на станции… Откуда я знаю, то ли забрались в лодку с провиантом, то ли в ту лодку, которая доставила ваши вещи или древесину…

– Не могли они так расплодиться за два дня, – желчно заявила госпожа Краузе. – Нам срочно нужен крысиный яд! А до тех пор мне придется не спускать с ребенка глаз.

В последующие дни оказалось, что крысы представляют серьезную проблему. Поселенцы не могли совладать с этой напастью, несмотря на то что женщины всячески пытались спасти от них припасы. Крысы прогрызали вощеную ткань, мешки и даже наспех сколоченные деревянные сундуки, пожирали зерно и бобовые. Только Иде жилось полегче, хотя ее братья и сестра постоянно жаловались, что в палатке воняет мокрой псиной. Но Ида никого не слушала. Перед лицом крысиной чумы и панического страха перед вредителями она восстала даже против отца. Охотник, пес миссионеров, досыта накормленный манной кашей, а порой и куском колбасы, спал между нею и Элсбет. Он не поймал ни одной крысы, но, похоже, они его боялись. Припасы Иды почти не пострадали от грызунов.

В конце августа мужчины наконец приветствовали свои семьи богослужением на причале. Погода была благосклонна к ним, почти весь день было солнечно и сухо. Но некоторые женщины все равно плакали. Не о таких домах они мечтали! Кроме того, не хватало практически всех предметов домашнего обихода. Сундуки переселенцев еще не доставили со склада.

– Не понимаю, на что они жалуются, все лучше, чем в палатках, – неодобрительно отзывалась о них Ида.

Вместе с Элсбет она расстелила на полу дома Ланге новые мешки с соломой. Старые пришлось выбросить, поскольку они кишели блохами, и все благодаря псу миссионеров, запущенному и постоянно чесавшемуся. К счастью, к этому моменту Элсбет уже горой стояла за пса. Решив пожертвовать кусочком ароматного мыла из магазина миссис Партридж, который ей подарила на прощание хозяйка, она потащила сопротивляющегося Охотника к реке. Вскоре от пушистой шерсти собаки запахло розами. С тех пор как пса начали регулярно кормить, он стал намного подвижнее.

– Вопрос только в том, кому он достанется, когда ты выйдешь замуж, – заявила Элсбет, помахав в воздухе шкуркой от колбасы, чтобы приманить Охотника. Впрочем, это было бесполезно, животное по пятам следовало за Идой. – Будет нечестно, если ты заберешь его с собой. Особенно теперь, когда я его выкупала.

– Нужно завести еще собак, – задумчиво ответила Ида. Охотник был последним, о чем она беспокоилась, думая о предстоящей свадьбе. – И кошек… В Нельсоне ведь есть кошки.

– Если бы мы только могли снова попасть туда…

И Элсбет тоскливо вздохнула. Она не скрывала, что в Санкт-Паулидорфе ей не нравится. Куда интереснее было работать в магазине Партриджей, нежели хлопотать по хозяйству. Глядя на равнину под собой, она не видела цветущих полей, она думала лишь о том, как много времени уйдет на то, чтобы возвести здесь настоящую деревню, как тяжело будет работать в садах и на полях.

– Когда доставят вещи, нам сразу станет легче, – утешила сестру Ида, хотя прекрасно знала, что это не так.

Она хорошо помнила, как складывала сундуки в Рабен-Штейнфельде. Тогда от нее требовали взять как можно меньше вещей, чтобы не тратиться на оплату багажа. Но теперь… Якоб Ланге сорвался на крик, когда наконец-то привезли семейные сундуки.

– Где вся наша посуда? Где кастрюли, сковородки? Вместо этого – вышитое постельное белье… Элсбет! У меня в голове не укладывается! Как я мог поручить вам, глупым бабам, такие задачи!

Все недовольство действительно обрушилось на голову одной только Элсбет. После того как прибыли дорожные сундуки, Ида целый день провела, обставляя собственный домик. Она сразу забрала часть приданного – и очень обрадовалась тем немногим вещам, которые взял с собой Оттфрид. Брандманны привезли в Новую Зеландию четыре сундука. Страх госпожи Брандманн перед дикой новой землей победил скупость господина Брандманна. Но кое-что им все равно придется докупить.

Ида с несчастным видом оглядела дом, который с завтрашнего дня ей придется делить с Оттфридом. Задержка багажа снова отсрочила нежеланное событие, но Якоб Ланге и Петер Брандманн вместе с миссионерами уже назначили день свадьбы: она должна состояться пятого сентября, как и крещение младенца Краузе. Однако кульминацией станет закладка краеугольного камня новой церкви! Наделы у реки уже почти распределили, но каждый поселенец с радостью уступил немного земли для Божьего дома. Церковь станет центром Санкт-Паулидорфа, и мужчины уже начали рубить для нее лес. Петера Брандманна и Оттфрида это особенно воодушевляло – вновь потребуются их услуги, и община обязательно вознаградит их за труды.

– А по вечерам я буду заниматься нашим собственным домом! – с важным видом заявил Оттфрид. – Вот увидишь, он будет первым в деревне.

Место для постройки Ида уже осмотрела. Она нашла его довольно уютным, тут даже росло несколько неказистых деревьев, которых в долине было совсем немного. К этому моменту стало немного теплее, деревья на холмах снова выглядели здоровыми. Однако листья ропалостилисов, стоявших перед будущим домом Иды, все равно казались потрепанными, словно после бури.

Что ж, вот и свадьба… Ида ничего не могла с собой поделать, она чувствовала себя подавленной и не испытывала при мысли о предстоящем празднике никакой радости, а в это время вся деревня уже занималась приготовлениями. Женщины пытались стряпать праздничные блюда из тех немногих припасов, которые они привезли с собой из Нельсона. К этому моменту они соорудили временную пекарню, и над поселением витал аромат свежего хлеба. Что же до мяса, пришлось довольствоваться несколькими курами, которые прибыли вместе с сундуками из Нельсона, свежей рыбы зато было вдоволь. На холмах и по всей долине Шахтсталь протекали ручьи, небольшие и крупные, и в каждом было столько рыбы, что даже такие малыши, как Франц, научились ловить форель руками. Ну, или рыбу, похожую на форель. Возможно, она относилась к другой разновидности, однако все равно была очень вкусной. Женщины даже оборудовали коптильню, а на завтрак варили уху. Конечно же, они постоянно жаловались на то, что им не хватает важных ингредиентов из домашних рецептов, но они импровизировали с тем, что нашли здесь, надеясь, что скоро в огородах у них вырастет свекла, картофель, капуста и укроп.

Видя, как радуются жители деревни, Ида отругала себя за уныние. Она старалась должным образом реагировать на шутки и приветливые слова женщин, когда возвращалась в дом Ланге, чтобы еще раз примерить свадебное платье. Отнюдь не белое – это было не принято и в Рабен-Штейнфельде. Старолютеране не любили роскоши, но невесты надевали традиционную одежду – вышитые юбки и красивые передники, набрасывали яркие платки на плечи. В некоторых семьях эти наряды передавались из поколения в поколение, и они привезли их с собой на новую родину. Но у большинства переселенцев ничего подобного не было, поскольку их семьи вплоть до последних нескольких десятилетий были крепостными у помещика и одежду они имели только ту, которую носили изо дня в день. Позже к повседневной одежде прибавилась и праздничная, в которой по воскресеньям ходили в церковь. Годилась она и для семейных торжеств.

Женщины помогли Иде сшить из темно-синей шерсти, купленной в Нельсоне, простое закрытое платье, а также белый передник к нему и чепец, который с трудом сумели накрахмалить при такой влажности. А вот новой ночной сорочки у девушки не было… Впрочем, о первой брачной ночи она все равно и думать не хотела. Она даже примерно не представляла себе, что происходит между мужчиной и женщиной, только слышала звуки во время плавания на «Санкт-Паули». Когда муж ложился с женой, этого нельзя было скрыть от соседей. Иду всегда пугали эти стоны и кряхтение. Однако девушка была твердо намерена поступать так же, как ее мать и все поколения женщин до этого. Она смиренно вынесет все, что ей предстоит.

Поэтому она сумела храбро улыбнуться, когда на следующий день Оттфрид повел ее к импровизированному алтарю церкви, которая пока что представляла собой лишь торжественно установленный краеугольный камень. Шел небольшой дождь, и тент, который поспешно натянули над алтарем, чтобы защитить от него хотя бы пастора, брачующихся и ожидающего крещения младенца, немного пропускал влагу. Поэтому вскоре красивый чепец Иды уже обмяк на ее волосах, словно мертвая птица… По крайней мере, она предполагала, что это так выглядит, глядя на Стину Краузе.

Молодая мать, принарядившись, одела своего ребенка в белое крестильное платьице. Малыш беспрестанно плакал, скорее всего, ему было холодно. И Франц снова кашлял, похоже, у него поднялась температура. Ида тревожилась за брата, но сказала себе, что это теперь проблема Элсбет. Она не сможет вести два хозяйства – или, по крайней мере, не сможет, когда начнут строить настоящие дома. Уже сейчас некоторые женщины закладывали будущие сады. Иде тоже скоро придется копать и сеять. Семена они привезли с собой из Нельсона.

Оттфрид надел свой воскресный костюм и выглядел неплохо, шляпа у него еще не размокла. Однако, когда он снял ее во время венчания, его редеющие волосы быстро пропитались влагой. Тонкие пряди падали ему на лицо, и оно казалось еще более полным… Ида ничего не могла с собой поделать, в ее памяти всплыли слова Элсбет: «Карл выглядит лучше, чем Оттфрид».

Кроме того, ощущать руки Карла на своих плечах было намного приятнее, чем неловкие объятия Оттфрида, который наконец поцеловал ее, после того как они произнесли слово «да»: Оттфрид – твердо и гордо, Ида – тихо и подавленно. Ей хотелось бы вложить в это слово больше радости, но ничего не получилось.

Не сумела она и полностью избавиться от мыслей о Карле, даже тогда, когда Оттфрид повел ее сквозь толпу и все смеялись и поздравляли их. Петер Брандманн и Якоб Ланге поднимали бокалы – по случаю свадьбы они позволили себе пропустить по стаканчику из самой последней бутылки самогона, привезенной с родины, которая нашлась в одном из сундуков госпожи Брандманн.

Но праздновать на улице, как было запланировано изначально, оказалось невозможно. Прячась от дождя, люди сбились в небольшие группы и расселись по разным хижинам. При этом снова собрались старые друзья и соседи по поселкам. Что поделаешь – община Санкт-Паулидорф еще не сплотилась.

Ида вместе с Оттфридом оказалась в хижине семейства Брандманнов, где было ужасно тесно. При этом Оттфрид ею практически не занимался. Новоиспеченный супруг сначала должен был выпить с мужчинами из Рабен-Штейнфельда, прежде чем вернуться к жене. Ида отведала немного рыбы, курицы и риса, но большая часть кушаний из ее тарелки перекочевывала под стол, в пасть Охотника. Пес тесно прижимался к ее юбке; в такую погоду ему тоже не хотелось торчать на улице. Наконец госпожа Брандманн вытащила из своих сундуков еще одно сокровище, на этот раз для женщин: смородиновую настойку.

Ида сначала не хотела ее даже пробовать, ей и от вида еды было дурно, но женщины заставили ее выпить большой стакан кисло-сладкого пряного напитка.

– Настойка тебе поможет! – сказала одна из женщин помоложе, не вдаваясь в подробности.

Остальные понимающе кивнули.

– Это больно, неприятно, но быстро заканчивается! – утешила ее Стина Краузе, не произнося даже слов «первая брачная ночь». – А когда потом у тебя появится ребеночек… – И она с улыбкой склонилась над своим маленьким Рихардом.

Как бы там ни было, Иде, непривычной к алкоголю, стало немного теплее, и это девушке понравилось. Она почувствовала легкое опьянение и тут же устыдилась. Хоть бы Оттфрид ничего не заметил…

Впрочем, тот явно выпил намного больше. День уже клонился к вечеру, стемнело, и все стали расходиться по собственным хижинам. Искусственного освещения в Санкт-Паулидорфе еще не было, даже газовых или масляных ламп, которые могли бы давать хоть какой-то свет. У каждой семьи имелся только один фонарь, и теперь Оттфрид зажег свой дрожащими руками.

– Хватит. Пойдем… пойдем домой. Пора.

 

Глава 6

Джейн Фенрой удалось отложить брачную ночь с Кристофером. Веских причин для этого не было, не считая смутной неловкости, которую она испытывала при мысли о том, что ей придется заниматься этим неприятным делом в одном доме с родителями и сестрами. Джейн и Крис должны были провести первую брачную ночь в доме Бейтов, прежде чем Крис отправится в Кентербери, чтобы построить первое временное жилище на будущей ферме. Но важнее казалась проба своих сил. Джейн была просто обязана проверить, как далеко она сможет зайти с Кристофером, и в действительности это оказалось до смешного просто. Молодые супруги через несколько часов после начала празднества удалились в анфиладу комнат, которую предоставили им родители Джейн. Одна из горничных – неопытная, но зато говорившая по-немецки малышка, по непонятным причинам желавшая называться Кэт и только Кэт, – уже ждала там Джейн, чтобы помочь ей выбраться из помпезного платья. Возможно, она порвет его при этом, ну да какая разница…

Джейн бросила на Кристофера быстрый взгляд, прежде чем войти в спальню.

– Мы сделаем это сейчас или подождем другого случая, когда ты будешь трезв? – холодно поинтересовалась она.

Вопрос был нечестным – Крис вовсе не был пьян. Конечно, он выпил бокал шампанского, а потом еще пару стаканчиков со своими друзьями, но его не шатало, язык не заплетался, и сомневаться в том, что он сможет выполнить свои обязанности в эту ночь, не приходилось. И едкий намек Джейн стал для него ударом. Он буквально отскочил назад, покраснел и опустил голову.

– Как… как скажешь, Джейн…

Джейн сардонически улыбнулась и кивнула горничной, стоявшей рядом и не знавшей, куда деваться от стыда.

– Тогда оставим это. Пойдем, Кэт, помоги мне снять платье, не то я задохнусь в корсете… А тебе, Крис, я желаю доброй ночи.

Где в итоге будет спать ее супруг, Джейн не знала, и ей было все равно. Устроится на каком-нибудь диване или кресле в салоне небольшой анфилады. На следующее утро, прежде чем Джейн спустилась к завтраку, Крис уже уехал.

– Он так торопится свить гнездышко! – проворковала мать. – Оно и понятно, ему хочется иметь собственный дом, где он сможет поступать так, как ему вздумается. Сегодня ночью он был очень сдержан. Ничего не было слышно…

Положив себе свежую булочку, Джейн пришла к выводу, что ее решение было правильным. Зачем ей это нужно, чтобы в доме родителей все были в курсе подробностей ее семейной жизни?

Однако Кристофер вернулся спустя несколько недель, раньше, чем ожидалось, и он был в совершеннейшем восторге от своей земли и их нового дома. Неловкую ситуацию первой брачной ночи он, казалось, забыл или по крайней мере загнал в дальний уголок памяти.

– Все произошло гораздо быстрее, чем я надеялся, Джейн! – сияя, рассказывал он. – В той местности живет племя маори – нгаи таху. Они куда сговорчивее, нежели нгати тоа. Мужчины сразу согласились мне помочь. Сперва при постройке дома, а потом и при засеве поля. Мы уже построили дом, похожий на их дома для собраний.

– Что-то вроде типи? – ужаснулась Джейн.

Крис вернулся в Нельсон неожиданно, и у нее не было даже времени привести себя в порядок. В просторном выходном платье она выглядела еще более бесформенной, чем обычно, – и, хотя она убеждала себя, что ей все равно, нравится она супругу или нет, собственный наряд казался ей недостойным.

Крис нахмурился:

– Почему типи? Ты никогда не видела поселения маори, Джейн? У них нет ничего, абсолютно ничего общего с североамериканскими индейцами! Маори живут не в палатках, ну, если только не кочуют. Да ты увидишь все сама, теперь они будут нашими соседями. И мы сразу же начнем сеять, этой же весной я уже буду обрабатывать поля. Когда ты сможешь выехать, Джейн? Судно в Порт-Викторию отправляется завтра же.

Джейн совсем не хотелось жить в захолустье, и уж тем более рядом с дикарями. Но в родительском доме она тоже чувствовала себя неуютно. Она наслаждалась странным промежуточным статусом замужней женщины, живущей под крылом матери и под наблюдением хихикающих жеманных сестер. Девочки постоянно дразнили ее, намекая на приобретенный во время первой брачной ночи опыт и пытаясь выспросить пикантные подробности. В любом случае причин откладывать отъезд не было. Сундуки с приданым Джейн были собраны и упакованы еще много недель назад. Оставалось только пережить ночь перед отъездом…

Однако Джейн повезло, Кристофер даже не пытался приблизиться к ней. В городе случайно оказался Фредерик Таккетт – речь снова шла о расследовании резни на реке Вайрау и грозящем Новозеландской компании банкротстве. Джон Николас Бейт скрывал подробности от своей любопытной дочери, но, сопоставив данные, Джейн поняла, что ничего хорошего ждать не приходится. Спасти компанию могло только заселение равнины Вайрау. Несмотря на то что отправка немцев в долину Маутера казалась Бейту и Уэйкфилду блестящим ходом, однако в долгосрочной перспективе это ни в коей мере не решало проблем компании и только настроило Таккетта и Спейна против магистрата Нельсона.

В этот вечер Кристофер встретился с Таккеттом, чтобы пропустить по паре бокалов пива, и даже не попытался проникнуть в спальню Джейн. Возможно, на этот раз он был действительно слегка навеселе. По крайней мере, за завтраком он выглядел несколько помятым.

Судно в Порт-Викторию отправлялось около полудня, багаж Джейн погрузили на него еще утром. Крис галантно сопроводил жену на борт, с безукоризненной вежливостью попрощался с ее родителями, впрочем, не забыв еще раз поблагодарить ее отца за надел в Кентербери.

– Он ведь записан на Джейн? – спросил Крис, и Бейт поморщился.

– Нет, разумеется, я переписал его на тебя, – заявил он. – Что бы с нами сталось, если бы всем заправляли бабы?

Джейн промолчала, но Крис прочел в ее глазах, что внутри у нее бушует вулкан. И хотя он вздохнул с облегчением, поскольку она не стала вмешиваться в его дела, молодой человек посчитал, что должен утешить жену.

– Женщины маори могут владеть землей, – поведал он ей, когда Бейт уже не мог их слышать. – Если у них вообще есть то, что можно назвать земельным правом. Представления на этот счет у них совершенно иные, нежели у нас. Но, если женщина возделывает землю, считается, что она принадлежит ей. В целом же у женщин маори примерно такие же права, как и у мужчин. Например, есть женщины, управляющие племенем.

– Женщины-вожди? – переспросила Джейн с неподдельным интересом. Она впервые обратилась к Кристоферу без насмешки, совершенно искренне. – Когда заключали договор Вайтанги, об этом и речи не было.

Крис покачал головой:

– Дело в том, что в Вайтанги не приехали женщины. Точнее, Хобсон и Басби отослали их прочь, и их племена были вынуждены выбрать вождей из мужчин. Ведь всегда так бывает, что некоторые люди только и ждут момента, чтобы захватить власть, если вождь проявит слабость. Поэтому на Северном острове почти не осталось женщин-вождей, но по-прежнему есть женщины-старейшины и тохунга. Будучи переводчиком, я часто с ними общался, и они ведут дела ничуть не хуже мужчин.

Кристофер подумал о Кэт, и на сердце у него снова стало тяжело. Вчера вечером он не видел ее, поскольку она старалась держаться от него подальше после того неловкого случая у дверей спальни Джейн. Кэт помогла Джейн раздеться и сразу же исчезла, но затем вернулась с охапкой постельного белья, чтобы помочь Крису устроиться в гостиной. После этого она хотела молча уйти, но в последний момент передумала.

– У твоей жены много мана, – заметила она, и с тех пор Кристофер размышлял о том, не прозвучала ли тогда в ее голосе насмешка.

Из Порт-Виктории на Кентерберийскую равнину можно было попасть через перевал, а можно было сесть в лодку и подняться из бухты на север по еще безымянной реке.

– Безымянной эта река остается только для нас, – пояснил Кристофер. – Маори называют ее Ваймакарири. Конечно же, большинство пакеха об этом не знают. А ведь было бы намного проще закрепить уже имеющиеся названия – не пришлось бы постоянно запутывать друг друга.

– Немцы назвали долину, в которой они сейчас живут, в честь капитана своего судна, – заметила Джейн.

Как оказалось, если речь шла о каких-то общих вещах, с Кристофером было очень даже приятно общаться. Она уже хорошо воспитала его. Когда ее муж не ожидал подвоха, он тут же начинал вилять хвостом, словно собака, которую погладили по голове.

– А свое поселение – Санкт-Паулидорф, – добавил он и тоже улыбнулся. – Причем поступают они точно так же, как маори. Туземцы очень тщательно сохраняют в памяти племени названия каноэ, на которых их предки когда-то приплыли в Аотеароа. Ты же знаешь, они тоже жили здесь не всегда, первоначально они обитали в Полинезии.

Джейн рассмеялась.

– Кто-то обязательно должен рассказать об этом немцам. После этого они будут креститься битый час. Их деревня Санкт-Паулидорф названа в традициях маори!

Вдруг Кристофер посерьезнел.

– Скорее всего, они просто не поверят этому. Отмахнулись ведь они от предупреждений относительно Маутера, поселились там, где часто бывают наводнения. Это станет источником неприятностей для твоего отца и компании. Хорошо, что мы уехали до того, как разразилась буря.

Пейзаж в Кентербери отличался от лесистой местности вокруг Нельсона, и климат здесь тоже был другой. Перед глазами расстилалась бесконечная равнина туссок, обильно орошаемая из-за частых дождей. Лето тут было прохладнее, а зимы – мягче, чем в Нельсоне, и пальмы почти не росли. Среди лугов встречались рощицы южных буков. Цвели здесь, конечно, и рата, в этой местности больше похожие на кусты, чем на деревья, – и это было первое, что бросилось в глаза Джейн, когда Кристофер показывал ей будущее имение Фенроев.

– Да здесь же все в сорняках, – проворчала она.

Путешествие по реке показалось ей слишком длинным, а потом еще пришлось идти пешком до фермы, и приподнятое настроение улетучилось, сменившись привычной раздражительностью. Эта ферма была расположена в точности так, как она предполагала, – вдали от какой бы то ни было цивилизации. И, несмотря на то что она прекрасно об этом знала, девушка снова стала сетовать на судьбу. Пока тут появится хоть что-нибудь стоящее, с чем можно будет иметь дело, пройдут годы…

– Да, придется кое-что выкорчевать, – с сожалением произнес Кристофер.

В принципе, ему даже нравилось, что его землю покрывали кусты рата. Сейчас, весной, их нежные цветы как раз распускались, и Крис снова вспомнил о Кэт. О том, как он шутя пытался придумать ей имя… и то, как она назвала эти растения: огненные цветы.

– Но разве они не роскошно выглядят? Я уже подумывал о том, чтобы назвать ферму «станция Рата»…

– Не очень-то благозвучно, – усмехнулась Джейн. – Ну а где же дом?

Кристофер показал на холмик на равнине.

– Я тут подумал… ну, если тебе подойдет, конечно… Настоящий дом будет здесь, на холме. Двухэтажный, фермерского типа. На первое время мы построили там, сзади, простой сруб. Потом будем пользоваться им как сараем.

Молодой человек заспешил, ведя Джейн вокруг холма, и та действительно была поражена, когда увидела дом – одноэтажный и прочный, с двускатной крышей и украшенным резьбой треугольным фронтоном над входом. Джейн никогда не думала, что коренное население живет в таких домах.

– Входи, входи, или я должен перенести тебя через порог? Это отпугнет злых духов, – неуверенно пошутил Кристофер, поскольку Джейн не торопилась высказать свое мнение по поводу их будущего жилища.

Девушка презрительно покосилась на него:

– Ты ведь на самом деле не веришь в духов, правда?

Казалось, Джейн всегда была готова усомниться в его здравомыслии.

Крис натянуто улыбнулся. Конечно же, в духов он не верил, а если бы даже верил, то ни один дух не осмелился бы напасть на Джейн Фенрой-Бейт!

– Маори верят, – ответил он.

– Тогда пусть перенесут меня через порог, – заносчиво отрезала Джейн и вошла в дом, не дожидаясь, пока Крис придержит для нее двери.

С первого взгляда она не нашла, в чем его упрекнуть. Дом был просто великолепен, особенно для постройки, возведенной в столь короткий срок. Кристофер разделил похожее на зал помещение простыми деревянными перегородками, так что тут образовалось несколько комнат. В том числе что-то вроде приемной, как у ее родителей, но оттуда нельзя было сразу попасть в жилое помещение, как в домах на Диком Западе, которые преследовали Джейн в кошмарах, когда она думала о своей будущей ферме. За приемной располагался главный зал, из которого двери вели в спальню и маленькую кухоньку. В кухне был еще один выход. А за спальней – еще одна комната.

– Она пригодится, если… если наш брак будет благословен детьми, прежде чем построят новый дом, – произнес Кристофер, нервно потирая лоб.

Джейн ничего не ответила – только что она обнаружила, что ее молчания вполне достаточно для того, чтобы сбить мужа с толку. Ее это развлекало.

– Ты… ты не против, если мы занесем сундуки и твою мебель завтра? – спросил Кристофер.

Уже смеркалось, а день выдался долгим. У Криса не было ни малейшего желания запрягать лошадь, которая приветственно заржала им из загона, затем в одиночку грузить вещи в повозку… Джейн на миг задумалась, как он планирует организовать это на следующий день. Оставалось лишь надеяться, что он не ожидает от нее помощи!

– Самая необходимая мебель есть.

И это была правда. Стол и два стула, шкаф с простой глиняной посудой, сковородой и кастрюлями, а также широкая прочная кровать.

Джейн решила не портить вечер себе и ему. Она устала и проголодалась, а если она сейчас отправит Криса на улицу, пройдет еще очень много времени, прежде чем они смогут поесть.

– Занеси только корзинку с едой, – согласилась она. – А я пока накрою на стол.

Наверное, бессмысленно сейчас начинать его пилить насчет слуг. В конечном итоге ей, конечно же, понадобится горничная, но в этой хижине совсем не было места для прислуги.

Вскоре они устроили небольшой пир для двоих. Кухарка Бейтов положила в корзину вдоволь провианта: копченое мясо, жареные куриные ножки и свежий хлеб. С завтрашнего дня – и Джейн это понимала – им придется забыть о подобной роскоши. Она видела, какие припасы закупил Крис на ближайшие месяцы: в основном это были крупы и бобовые. Судя по всему, он предполагал, что она будет готовить сама, а также печь хлеб. Джейн никогда прежде подобным не занималась, но все же постаралась разузнать кое-что об этом. Помогут ли ей эти знания на практике, девушка не знала. На первый взгляд печь показалась ей похожей на злобное чудовище.

В корзине обнаружилась также и бутылка вина, Джейн заметила, что Кристофер к ней не притронулся, хотя она поставила ее на стол. Она поняла, что он хотел этим сказать. В эту ночь ей от него не отвертеться. Если только она не придумает что-нибудь еще…

Поразмыслив над этим, она решила не откладывать неизбежное.

А в это время примерно в трехстах милях к северу Ида шагала по поселку близ миссионерской станции вслед за своим новоиспеченным супругом сквозь налитые дождем сумерки. Было темно, сквозь тучи не пробивался свет звезд, и, не будь у Оттфрида фонаря, они ни за что не нашли бы свою хижину. Коптилка едва освещала дом, но Ида сразу же почувствовала себя немного лучше, когда разглядела в ее слабом свете постельное белье и скатерть, которыми вчера украсила скудную мебель в домике. Впрочем, Оттфрид обошелся с ними не очень-то аккуратно. Прошлой ночью он уже спал здесь и, судя по всему, не потрудился заправить постель. На скатерти виднелись пятна воска и пищи. Посуду, из которой Оттфрид вчера ел суп, принесенный из дома матери, он за собой не помыл.

– Так, раздевайся, – сказал ей Оттфрид. – Я отвернусь.

И, украдкой усмехнувшись, он повернулся к девушке спиной, а Ида поспешно сняла платье через голову. В доме была только одна комната, и ей некуда было спрятаться.

– Ку-ку!

Она видела, что Оттфрид, закрыв лицо руками, смотрит на нее сквозь пальцы, пока она поспешно натягивала ночную сорочку. Девушка дрожала не только от стыда, но и от холода. В хижине был очаг, но Оттфрид не стал утруждать себя разведением огня, не подготовил даже дров, прежде чем отправиться на свадьбу, и рассмеялся, когда его жена робко заметила, что ей холодно.

– Я уж тебя согрею! – сказал он. – Готова?

Ида кивнула, хотя он этого не мог видеть, но долго ждать он все равно не стал. Оттфрид повернулся и посмотрел на девушку – испуганную, дрожащую, кутающуюся в одеяло – жадным похотливым взглядом. Ее темно-каштановые волосы обрамляли лицо, словно вуаль, глаза сверкали, а затем расширились от ужаса, когда Оттфрид снял штаны, обнажив свой покачивающийся член.

– Что… что… это такое? Ты уже… ты уже это… делал раньше? – с трудом выдавила Ида.

Оттфрид расхохотался. В принципе, у нее было право задать этот вопрос: в Рабен-Штейнфельде он никогда не получил бы возможности засунуть свой член в женщину до брака. Но время в Байе он провел с пользой, да и в Нельсоне был паб, где трактирщик держал двух проституток.

– Не бойся, милая! – великодушно заявил он. – Твой супруг тебя всему научит…

С этими словами он погасил свет, и Ида почувствовала, как ее окружила темнота, которая была чернее всякой ночи. Девушка знала, что этого не может быть, что эта ночь не темнее других и в этом доме не темнее, чем в том, в котором она жила со своей семьей. Но тут она услышала тихое повизгивание… Охотник, проскользнувший в дом вслед за ней, чтобы с несчастным видом свернуться у холодного очага, похоже, понимал, что она переживает.

Иде хотелось, чтобы животное было рядом, хотя от его мокрой шерсти вряд ли будет пахнуть розами. Но даже эта вонь не так отвратительна, как запах алкоголя и нечистого дыхания, который она чувствовала сейчас. Прежде Оттфрид никогда не приближался к ней так близко, сейчас же он дышал ей в лицо, его рот искал ее губы, его язык проталкивался между ее зубами. Она узнала запах копченой рыбы, которую он ел, и водки, которую он вливал в себя стаканами. Иде показалось, что ее сейчас стошнит, но страх перед тем, что еще только должно было случиться, парализовал ее. Она терпела, пока Оттфрид мял ее грудь, прежде чем наброситься на нее. Всем весом он прижал ее к твердой кровати – а затем девушка ощутила что-то пульсирующее и твердое внизу живота. Оно вошло в нее, словно нож. Ида собиралась молча перенести все испытания, но не удержалась и вскрикнула. Нож вышел из нее, когда Оттфрид пнул пса, прыгнувшего на постель, чтобы спасти Иду.

– Проклятая шавка!

Ида услышала рычание, затем Охотник взвизгнул и, поскуливая, убрался прочь. Впрочем, Оттфрид его не убил. Ида вздохнула с облегчением и храбро подавила стон. Она боялась того, что могло случиться, если собака снова попытается защитить ее.

На этот раз боль оказалась не такой резкой, как в первый раз, когда внутри у нее словно что-то порвалось. Зато теперь все длилось дольше. Оттфрид двигался на ней, так что она едва могла дышать, снова и снова входил в нее и при этом издавал пугающие звуки. Он стонал, тяжело дышал… а где-то в углу негромко поскуливала собака.

«…быстро закончится». Ида вдруг вспомнила, что говорили ей женщины… Судя по всему, это какая-то жестокая шутка! Ей казалось, что прошло много часов, прежде чем Оттфрид, с трудом переводя дух, наконец рухнул на нее сверху.

– Это было очень даже неплохо, сладкая моя, – пробормотал он. – Но смотри, я скоро смогу еще! Я могу и четыре раза за ночь, Стивенова шлюха из порта так удивилась… Дай отдышусь только.

Ида не осмеливалась пошевелиться, пока он снова набирался сил, лежа на ней. Отвратительная штука между его ногами обмякла и теперь, мокрая и неподвижная, лежала у нее на бедре. Ида почувствовала, что у нее идет кровь, и встревожилась. Месячные были только неделю назад… Но тут Оттфрид снова задвигался! Муки и страх повторились, только на этот раз, отпустив ее, он уснул. Ида стала осторожно выбираться из постели, чтобы как-то помыться. Не важно, насколько холодной окажется вода, нужно было смыть хотя бы кровь. Но Оттфрид схватил ее, когда она попыталась встать.

– Не уходи, ты должна греть меня, – пробормотал он и крепко стиснул ее в объятиях.

Освободиться Ида так и не сумела. Она лежала без сна, дрожа от боли, унижения и беспросветного отчаяния. Сколько же она сможет так выдержать?

Джейн сняла свое платье и корсет, в то время как Кристофер завел лошадь в конюшню, и девушка спросила себя, кто же кормил животное вчера. Затем она спокойно переоделась в шелковую ночную рубашку. К счастью, в доме было не холодно: Крис затопил печь на кухне, и тепло от нее согревало и спальню, и зал.

Джейн распустила волосы, и они упали на плечи густыми прядями темно-каштанового цвета. Немного подумав, она погасила масляную лампу, но прежде зажгла три толстые свечи. Они освещали комнату ровно настолько, чтобы можно было разглядеть очертания предметов. Джейн не желала любоваться наготой Кристофера, но предпочитала знать, что происходит вокруг нее. Она ни в коем случае не собиралась оставаться с ним в кромешной темноте.

Судя по всему, Кристоферу понравилось такое романтическое освещение, когда он наконец пришел в спальню. Он уже снял рубашку, видимо, чтобы помыться, и теперь от него приятно пахло мылом. Обнаженный торс его выглядел весьма неплохо, а когда он снял штаны, Джейн увидела, что ноги у него тоже мускулистые. Казалось, его нервировало то, что она так бесстыдно рассматривает его.

– Ты уже занимался этим? – поинтересовалась она, когда он подошел, чтобы лечь рядом с ней в постель. Подштанники он, судя по всему, собирался снять уже под одеялом.

– Ну… да… – Она не могла разглядеть его лицо, однако по голосу было ясно, что он покраснел. – Но с любимой девушкой ни разу…

Джейн шумно вздохнула.

– Что ж, тогда для тебя сегодня ночью не будет ничего нового, – заметила она. – Что мне делать? Я полагаю, женщина должна лечь на спину, верно? Осторожнее с ночной рубашкой, это брюссельские кружева.

Все намеки матери, и успокаивающие, и пугающие, на то, что ожидает ее в постели с мужем – «Это больно, но быстро заканчивается!» – не оправдались в первую брачную ночь Джейн. В действительности прошло довольно много времени, прежде чем Крис Фенрой решился войти в нее. Он долго поглаживал и целовал ей грудь, лицо и шею, прежде чем наконец лег сверху, а затем что-то твердое, находившееся у него между ног, вошло в самую интимную часть ее тела. Когда он вторгся туда, ей действительно было немного больно, что-то разорвалось, и девушка почувствовала, что у нее пошла кровь. Но это было далеко не так ужасно, как она предполагала, глядя на полные слез глаза и нервно комкающие платок руки матери. После того как твердая штука оказалась у нее внутри и Кристофер начал осторожно двигаться, Джейн ощутила легкие толчки и даже в некотором роде приятное покалывание. Наконец – это было не больно, но довольно противно – из члена Кристофера в Джейн потекла жидкость. Сразу же после этого штука внутри нее съежилась и снова стала мягкой. Кристофер издал весьма сдержанный стон. Она представляла себе эти звуки более громкими и резкими, ведь ее мать искренне предполагала услышать их даже через закрытые двери. Тем лучше. Джейн облегченно вздохнула, когда он скатился с нее.

– Уже все? – удивленно спросила она. – И почему все так волнуются по этому поводу? После того, что говорила мне мать, я ожидала урагана. Но ничего страшного не произошло… Где здесь можно помыться?

Она неохотно вылезла из постели, ощущая его жидкость и свою кровь на бедрах, и почувствовала себя грязной.

– С тебя что-то… капало. Может быть, в будущем ты смог бы этого избежать?

Когда она вернулась, Кристофер сделал вид, что спит. Мужчина был обижен и унижен. Он не знал, сколько сможет выносить это.

 

Глава 7

– Может быть, мы должны рассматривать это как Божью кару, а скорее как Его послание, – объявил Оттфрид.

После сильных ливней в первые дни января они наконец-то смогли спуститься к своему участку у реки и теперь стояли над своим разрушенным домом, точнее, над его утопающим в грязи фундаментом.

– Ну, я хочу сказать… Мы ведь немного успели сделать… и доски не сломались, они просто намокли. Мы построим дом в другом месте. Подальше от реки.

Оттфрид верил в свои слова. Всего несколько дней назад он начал работать над их с Идой общим домом. До того он был занят строительством церкви и домов зажиточных поселенцев, которые хотели закончить их как можно быстрее и хорошо платили столярам. А вот Ида работала в своем саду и на полях уже четыре месяца – она начала сразу после свадьбы, и теперь, новозеландским летом, должна была уже вскоре собрать первый урожай бобов и тыкв. Она едва не плакала, думая о чудесных вещах, унесенных водой или погребенных под толщей грязи, о долгих часах тяжелой работы, плоды которой были уничтожены так быстро.

Ливень начался два дня назад, а именно в воскресенье, в день Господень, во время общинной молитвы. Верующие мгновенно промокли до костей, но все выдержали положенное время, надеясь на то, что после проливного дождя снова засияет солнце. С начала лета так случалось всегда, и весной тоже не было сильных дождей. Затяжных, продолжительных ливней до этого январского воскресенья переселенцы еще не видели. Дождь все не прекращался, над горами клубились темные тучи, которых становилось все больше. Милые ручейки, весело журчавшие и полные рыбы, которые текли по будущим полям, мгновенно разбухли и превратились в сметающие все на своем пути потоки, вливавшиеся в Маутер. Раздался оглушительный грохот, который заставил людей разомкнуть образовавшийся вокруг временного алтаря круг несмотря на то, что слово «аминь» еще не было произнесено.

Наверху, рядом с миссионерской станцией, шум реки никогда не был слышен, обычно Маутер нес свои воды неспешно и довольно лениво. Шелест его вод можно было различить лишь у самого берега. Но теперь он бушевал, его чистая и прозрачная вода пожелтела от грязи, и переселенцы беспомощно наблюдали за тем, как тонут фундаменты их новых домов, когда река, бурля и пенясь, вышла из берегов. Расположенные у самого Маутера участки залило очень быстро. Несколько часов вода бурлила, перекатываясь через них, а затем остановилась, превратившись в ровное, как зеркало, озеро, сначала желтоватое, затем серебристо-серое. Когда наконец прекратился дождь, река вернулась в свое русло, а грязь осталась.

– Ил удобрил почву, – продолжал Оттфрид. – Господь…

– Господь мог отправить свое послание и до того, как я выкорчевала все лишнее на этом лугу, перекопала его и засеяла семена на десять фунтов! – со злостью ответила Ида. – Очень мило с Его стороны наградить меня теперь плодородной землей, но тем самым Он уничтожил весь мой труд. И твой тоже, мы…

– Ты богохульствуешь! – Голос Якоба Ланге прозвучал, словно раскат грома, словно глас карающего ангела, когда он резко оборвал дочь. – Как ты смеешь? А ведь вполне может быть, что именно жеманничанье и постоянные жалобы наших женщин стали причиной Его гнева… И непослушание наших сыновей.

Старшие поселенцы были недовольны тем, что некоторые из младших сыновей в последнее время отказывались обрабатывать поля и заниматься строительством домов, подряжаясь мостить дороги. При поддержке правительства Новозеландская компания начала прокладывать улицы в Нельсоне, за что платила довольно хорошо. Молодым людям это показалось более интересным и выгодным занятием, чем строить в Санкт-Паулидорфе дворы и мастерские, которые потом унаследуют старшие братья. В Нельсоне они познали свободу и уже не хотели подчиняться традициям, а значит, своим отцам и пасторам. Впервые в жизни у них был выбор, и самые смелые сделали его в пользу приключений.

– Никто тут не жеманничает!

Ида резко возразила отцу, но вспышка ярости, которая только что сжигала ее изнутри, уже погасла. Теперь она не чувствовала ничего, кроме усталости, как и каждый день после свадьбы. Кроме того, бунтовать было бессмысленно. Якоб Ланге не слушал аргументов женщин. Если они просили купить ткань на платья, вещи для домашнего обихода или необходимый инвентарь для работы в саду, мужчины считали это мотовством. В Рабен-Штейнфельде, говорили они, в этом не было надобности. Ида и другие женщины могли сколько угодно повторять, что без шерсти они не смогут прясть, что мужчины сами настаивали на том, чтобы оставить почти всю посуду в Мекленбурге. Инструменты для работы в саду переселенцы с некоторой неохотой все же закупили, но они не справлялись с твердой почвой туссока, связанной крепкими корнями травы. Грабли и лопаты легко ломались. А те немногие платья, которые женщины привезли со старой родины, за это время так истрепались, что едва не распадались на части. Но мужчины не хотели смотреть правде в глаза. В Рабен-Штейнфельде семьи обеспечивали себя сами, здесь же все нужно было сначала купить, а затем доставить по реке на лодке.

– Но нам же нужно что-то есть!

Несмотря на усталость и упреки отца, Ида заставила себя говорить. С первого дня потопа она снова и снова вспоминала слова Карла: «Земля на реке Маутер – это на самом деле болото. Это значит, что ее затапливает всякий раз, когда наступает половодье, – а это случается регулярно, и зимой, и летом». Если сейчас ничего не произойдет, если мужчины срочно не передумают, эта беда, возможно, повторится снова.

– А теперь первый урожай смыло…

– Тем лучше, с Божьей помощью вырастим второй! – заявил Ланге. – До тех пор Новозеландская компания должна нас поддерживать. В сельском хозяйстве случаются неудачи.

Ида вздохнула. Верно, Новозеландская компания продолжала присылать продукты переселенцам. Это было прописано в договоре, им должны были помогать до тех пор, пока земля не принесет плоды. Однако с каждой поставкой рацион сокращался. Свежих овощей и фруктов почти не было, приправы, масло, не говоря уже о мясе, стали роскошью. Обычно им привозили сушеное мясо, которое приходилось варить несколько часов, прежде чем оно становилось съедобным, хотя и совершенно безвкусным. К тому же возникала проблема с хранением продуктов. В лагере всем по-прежнему не давали покоя крысы, многие продукты пропадали. Женщины уже пришли к тому, что стали собирать дикорастущие травы или, надеясь на удачу, варить коренья местных растений. Иногда им удавалось найти что-то вкусное, что привносило некоторое разнообразие в меню, но чаще вся семья страдала от боли в животе или от поноса.

На подобные эксперименты Ида еще не решалась, для этого ей просто не хватало сил. При этом она была не против тяжелой работы, еще в Рабен-Штейнфельде она не покладая рук трудилась на полях и в саду. Однако тогда по ночам ее не домогался Оттфрид. Ида не представляла себе, как это выдерживают другие женщины, может быть, их мужья были не настолько активны или сами они были не так чувствительны. Ида же по-прежнему с трудом выносила, когда Оттфрид бросался на нее, входил внутрь и повторял это действо столько раз, сколько у него получалось. Ей было противно ощущать его дыхание на своей шее, когда он наконец засыпал, придавив ее своей тушей. Его храп не давал ей спать, объятия причиняли ей боль. Отдохнуть женщина могла только тогда, когда он уезжал в Нельсон, – к счастью, он ездил туда довольно часто.

Считалось, что Оттфрид знает английский язык лучше всех и обладает твердым характером. Участие в экспедиции Уэйкфилда в Вайрау принесло ему уважение всех поселенцев, поэтому старейшины поселка снова и снова поручали ему делать закупки в Нельсоне. Обычно в такие дни он брал лодку утром и появлялся только на следующий день вечером, а иногда приходилось ждать заказанные товары даже два дня. Ида наслаждалась свободой, но расплачивалась за нее, когда Оттфрид наконец возвращался. От него каждый раз пахло алкоголем – и в последующие дни тоже. Иде это казалось странным, пока она не обнаружила среди его инструментов бутылку виски. Судя по всему, совершая сделки для односельчан, он брал из выделенных денег некоторую сумму, чтобы посетить паб и купить что-то лично для себя. Некоторое время Ида размышляла, не заявить ли об этом, но тут он пришел домой за забытыми инструментами и застал ее со своей бутылкой виски… С тех пор у нее появилась новая причина бояться его. Впрочем, только это и было настоящей причиной – в конце концов, то, что случалось ночью, приходилось терпеть всем женщинам. «Это часть совместной жизни», – снова напомнила ей Стина Краузе, когда она наконец не выдержала и доверилась самой юной из замужних женщин. Мужчины ничего не могут с этим поделать, они ведь не нарочно причиняют женщинам боль.

– Наоборот, тем самым они доказывают свою любовь к нам! – твердо стояла на своем Стина. – В конце концов, таким образом они дарят нам детей.

Но, когда Ида заявила Оттфриду о своих подозрениях, он причинил ей боль совершенно намеренно. Она не сомневалась, что он снова нарочно сделает ей больно, если она выдаст его тайну.

– Я заключаю отличные сделки для общины! – оправдывался потом Оттфрид, когда немного успокоился. Оставив на время угрозы, он теперь попытался объяснить свой взгляд на ситуацию испуганной Иде. – Поэтому вполне справедливо отчислять себе за это небольшое вознаграждение.

Вспомнив слова Карла, Ида задумчиво потерла щеку, а затем решительно подавила вспыхнувший страх. Кто-то должен объяснить ее отцу, Оттфриду и остальным, что Господь, если Он вообще имеет отношение к этому наводнению, хотел сказать им только одно: поселитесь в другом месте!

– Нам придется заново заложить фундаменты домов, помолиться об этом и… Собственно, поэтому я и пришел, Оттфрид… Поблагодарить Господа за чудо! – Якоб Ланге радостно воздел руки к небу, а затем показал на холмик на равнине, на котором уже виднелось красивое здание церкви. – Смотри, мальчик! И ты тоже, Ида! Господь продемонстрировал недовольство некоторыми нашими поступками, но свой дом Он пощадил! Поэтому мы будем продолжать работу! Завтра земля просохнет, и мы сможем начать все сначала!

– А если что-то подобное произойдет опять? – запальчиво возразила Ида. – Что, если река снова выйдет из берегов? Неужели вы совсем не думаете о том, что Карл… – Она не успела договорить.

– Не смей произносить это имя! – рявкнул Ланге, а Оттфрид схватил жену за руку:

– Я не потерплю, чтобы ты повторяла тут глупости, которые выдумал этот лодырь! Эта земля дана нам Господом – и она прекрасна.

– И мы докажем, что достойны ее! – добавил Ланге. – Впрочем, возможно, нам действительно стоит прорыть дренажные рвы.

Целую неделю переселенцы окружали свои наделы рвами, но вскоре им это надоело. Погода установилась прекрасная, заниматься строительством и земледелием им было интереснее. Оттфрид перенес свой дом на сотню шагов дальше от реки, и теперь, когда световой день увеличился, он смог уделять ему больше времени, да еще и привлек к этому делу своих братьев. Отец тоже помогал ему по мере сил. Сруб быстро рос, и было ясно, что вскоре они смогут переехать. Ида опять начала заниматься огородом. Она рыхлила почву и закладывала новые грядки.

В середине февраля Маутер вновь вышел из берегов. Теперь это случилось в рабочий день, и поселенцы сразу заметили происходящее. Несмотря на то что многие бросили работу в огородах и на стройках, как только начался дождь, на берегу еще оставались люди. Они увидели, что уровень воды повышается, и тут же позвали на помощь. Мужчины и женщины бросились к своим участкам, пытаясь остановить наводнение. Оттфрид и его товарищи складывали стеной мешки, которые дети и женщины наполняли землей и камнями. Ида несколько часов размахивала мотыгой, углубляя неукрепленные рвы, которые Оттфрид заложил после первого наводнения. Ее одежда сразу же промокла насквозь, струи дождя хлестали в лицо, из-за чего каждое движение давалось ей с трудом. Ида уже едва переводила дух и в конце концов заплакала от усталости, после того как споткнулась, упала и долго не могла встать, поскольку ей мешали тяжелые юбки. Но она не сдавалась, и другие жители поселка тоже сражались за свои наделы и участки для школы и церкви. Когда дождь наконец закончился, все едва держались на ногах, но ущерб был не сопоставим с первым наводнением.

– Давайте возблагодарим Господа! – воскликнул пастор Волерс.

Иде было интересно, откуда у него взялись на это силы. Самой ей хотелось лишь снять с себя мокрые вещи и лечь спать. Но миссионерскую станцию наводнение и в этот раз пощадило. Она стояла слишком высоко. Конечно же, пасторы помогали поселянам, но трудились не так усердно, как те, кто сражался за плоды собственного труда.

– Господь Бог не оставил нас в битве со стихией! – объявил Якоб Ланге после богослужения.

– Да дождь-то и шел всего три часа, – пробормотала Стина Краузе, прижимая к себе ребенка.

Молодая женщина едва не умерла от страха, когда вышедшая из берегов река чуть не унесла корзинку с ее малышом, оставленную в борозде на краю поля, на котором она работала.

На следующий день Йохан Краузе, смущаясь, объявил старейшинам деревни, что община может пользоваться его наделом, а сам он намерен вернуться с женой и ребенком в Нельсон.

– Но ведь у нас все под контролем! – удивился Брандманн. – Разрушений практически нет… и если мы еще немного укрепим рвы…

– Мы не хотим полагаться на это, – не уступал Йохан Краузе. – С моей жены довольно – она в поте лица трудилась на нашем участке, а теперь все снова затоплено, ей пришлось бы начинать все заново в третий раз – перекапывать, пересаживать. А ведь она опять в положении. Здесь слишком тяжелые условия, это ее не устраивает. Кроме того, в этих местах хватает другой работы. Я сниму дом в городе и наймусь к тем, кто прокладывает улицы. Я это твердо решил. Отправлюсь со следующей лодкой, а Стину и малыша заберу, когда устроюсь.

Ида ужасно завидовала Стине Краузе, когда Йохан через несколько дней вернулся из Нельсона и привез хорошие новости. Он сразу же нашел себе место – и даже по своей профессии колесника. А Стина могла помогать в магазине Партриджей. К огромной радости ее семейства, миссис Партридж тоже ждала ребенка, и ей требовалась помощь.

Стина со слезами на глазах, но с облегчением в душе попрощалась с Идой и другими женщинами, пока ее муж собирал пожитки семьи и грузил их во взятую напрокат лодку. Элсбет Ланге тоже плакала – скорее от злости, нежели от печали.

– Как же это несправедливо! – всхлипывала младшая сестра Иды. – Это была моя работа! Миссис Партридж с удовольствием переложила бы свои обязанности на меня, я тоже могла бы жить у нее и помогать по хозяйству. А вместо этого сижу здесь…

Когда Краузе уехали, Элсбет, обняв Иду, выплакала все свое отчаяние, вызванное тяготами, с которыми она столкнулась с тех пор, как ее сестра вышла замуж. Малышка просто не справлялась с отцовским хозяйством, которое Ида и Якоб Ланге без труда вели в Рабен-Штейнфельде. И упреки отца были несправедливы. Невозможно было приготовить такие же вкусные ужины из поставок Новозеландской компании, какие Ида стряпала дома из крестьянского смальца и масла, собственных овощей и фруктов и свежего картофеля с поля. Ветхая одежда мужчин уже не поддавалась штопке, Элсбет пришлось шить новую, но ей не хватало ткани, умений и времени. Не хватало ей и сил принести из реки столько воды, чтобы мужчины могли вечером помыться. Элсбет не справлялась практически со всеми возложенными на нее задачами.

– Кроме того, Франц постоянно болеет и ноет! – жаловалась она.

Ида погладила сестру по голове. Все дети в колонии болели, поскольку очень плохо питались. Овощи из первого урожая смыла река, и мужчины были так заняты строительством деревни, что у них не было времени даже на рыбалку.

– Я пыталась ловить рыбу сама, но у меня просто не получается, – причитала Элсбет. – И мне не нравится убивать животных, а еще я боюсь крыс… Присылай ко мне Охотника хоть иногда, Ида.

Пятнистая длинношерстная собака, как и прежде, жила в домике Иды, являя пример послушания и смирения, молиться о которых ее хозяйка давным-давно устала. Ради Охотника она каждую ночь выдерживала ласки Оттфрида, не издавая ни звука, хоть при этом и прокусывала себе губы до крови. Она боялась, что пес снова залает и муж вышвырнет его из дома или сделает что-нибудь похуже. Благодаря Охотнику в доме Иды, единственном в поселении, крысы почти не появлялись. Грызунов молодая женщина боялась больше всего на свете.

– Нам нужно завести еще собак, – уклончиво ответила Ида. – Я попрошу Оттфрида, чтобы во время следующей поездки в Нельсон он выяснил, есть ли такая возможность.

Она прекрасно знала, что он не станет делать этого, уже хотя бы потому, что владелец щенков наверняка попросит за них несколько пенсов. Однако надежда на то, что у нее появится собственная собака, немного утешила Элсбет. Особенно обрадовался этому Франц, который все еще тосковал по дворовому псу, которого они оставили в Рабен-Штейнфельде.

Несмотря на то что второе наводнение почти не причинило вреда, настроение у поселенцев было намного хуже, чем после первого. Вскоре после того, как уехали Краузе, свои земли бросили еще три семьи, вопреки всем стараниям Брандманна и Ланге уговорить их остаться. Никто не повторял вслух предупреждения Карла, которые он произнес на собрании в Нельсоне, но, конечно же, все об этом помнили. В первую очередь соответствующие выводы сделали семьи из других областей, которые знали его не как нищего поденщика, а как зажиточного молодого землемера. Если так пойдет и дальше, в Санкт-Паулидорфе останутся только бывшие обитатели Рабен-Штейнфельда.

Однако в один прекрасный день из Нельсона вернулся пастор Волерс и принес хорошие новости.

– В поселение прибыл крупный рогатый скот! – объявил он общине после богослужения. – Поскольку у нас тут много детей, а с продуктами туго, я поговорил с Уэйкфилдом. За небольшое вознаграждение компания передаст нам трех коров! – Он с торжествующим видом оглядел собравшихся.

Петер Брандманн, как и ожидалось, возликовал.

– Слава Господу! – воскликнул он, обращаясь ко все еще подавленным поселенцам.

В той лодке, которая привезла Волерса, уехали в Нельсон еще две отчаявшиеся семьи. Глаза у многих женщин на собрании были красными – они плакали после расставания, и многие мужчины уже начали колебаться, не стоит ли им уехать тоже.

– Разве это не повод для радости? Наконец-то домашний скот, молоко для детей! Дела идут в гору, дорогие друзья! Ну что, кто хочет взять корову? Кто умеет доить?

– Спросил бы лучше, у кого пастбище выше всех, – проворчал один из переселенцев, стоявший рядом с Оттфридом и Идой. – Чтоб наш скот не утонул во время следующего наводнения.

– А я-то думал, раз нам дадут скот, этого хватит, чтобы поднять настроение, – с несчастным видом сказал Волерс.

Брандманны пригласили миссионеров и Иду с Оттфридом на воскресный обед. Еда была просто роскошной: младший брат Оттфрида Эрих вчера вечером по чистой случайности вспугнул одну из странных птиц, которые водились в здешних лесах и не пели днем, как порядочные птицы, а бродили по ночам, издавая пронзительный свист. Птица легко дала себя поймать и теперь жарилась на слабом огне в доме госпожи Брандманн, а у всей семьи и гостей уже текли слюнки.

– Люди устали, ожесточились после неудач. А тут и осень на носу.

– Это все бабы! – возмутился Петер Брандманн. – Им не хватает твердости, духом они слабы и в вере тоже. Они настраивают мужчин на отъезд.

Ида резко обернулась. После того как поселение начали покидать семьи, она все время была на взводе, потому что Стина Краузе оставалась единственным человеком, которого она могла назвать другом. В ушах у нее все еще звучали жалобы Элсбет. Может быть, позже она пожалеет об этом – в последнее время Оттфрид ругал ее все чаще, если она говорила что-то не то или проявляла излишнюю несговорчивость, как он выражался. С недавних пор он не стеснялся и наказывать ее. Все давление, которое он испытывал, весь свой страх за судьбу поселения он вымещал на Иде. Но сейчас она просто не могла удержаться.

– Нам не хватает не твердости и силы духа, нам не хватает одежды, домашней утвари и продуктов! – решительно заявила она, оборачиваясь к миссионеру. Может быть, хотя бы пасторы проявят большее понимание, нежели совет старейшин. – Мы живем в этих временных хижинах уже добрых полгода, готовим на открытом огне, иногда на три семьи приходится одна кастрюля. Мы боремся с крысами в продуваемых всеми ветрами домах, дети постоянно болеют, а мы почти весь день вкалываем на полях и в огородах. Неудивительно, что нам не нравится, если приходится сталкиваться… с другими неудачами!

Последние слова она произнесла с насмешкой – за это Оттфрид ей наверняка отплатит. Но пастор Волерс, высокий лысый мужчина с водянистыми голубыми глазами и густыми светлыми бровями, слушал внимательно. Ему были небезразличны и деревня Санкт-Паулидорф, и ее жители. Ида очень удивилась, когда госпожа Брандманн тоже кивнула.

– Да. Ида права, – согласилась она с невесткой, но не удержалась от косвенного упрека: – Женщины были недальновидны и почти ничего не привезли с собой из родной деревни. А теперь зачастую не хватает самых необходимых вещей… Их жалобы раздражают мужчин. Им постоянно что-нибудь нужно, и мужчинам приходится отвлекаться от работы. Коровы – это хорошо. Но нужно купить еще овец, коз и свиней…

– Их негде взять, – с сожалением произнес пастор.

– Может быть, найдутся хотя бы коты и собаки, которые одолеют крыс! – снова заговорила Ида. – И домашней утвари наверняка в Нельсоне хватает, в магазине Партриджей ее точно полно.

Пастор кивнул и поднял руки, словно благословляя собравшихся:

– Женщины не должны отравлять жизнь мужчинам, постоянно ноя и жалуясь, но нельзя также отказывать женщинам в вещах, которые необходимы им для того, чтобы выполнять свои обязанности. Госпожа Ида, может, вы будете сопровождать своего мужа во время следующей поездки в Нельсон? Община выделит вам некоторую сумму, женщины выскажут свои пожелания – конечно, в разумных пределах, – а вы попытаетесь выполнить их, насколько позволят средства. Это ведь немного поднимет дух дочерей Евы, верно?

Ида практически не осознавала, что происходит вокруг нее, поскольку никогда не рассчитывала на то, что сможет покинуть Санкт-Паулидорф в обозримом будущем. А теперь, всего через неделю после того разговора, в ясный осенний мартовский денек она оказалась на борту лодки. Рядом с ней сидел Оттфрид, гордый и надутый, словно индюк, поскольку община вновь поручила ему важные задачи. Он должен был не только забрать трех коров с миссионерской станции, но и приобрести для Санкт-Паулидорфа упряжку тягловых лошадей и повозку. В руках у Иды был длинный список, составленный женщинами после долгих и бурных обсуждений, когда они пытались решить, что им действительно необходимо, что они могут себе позволить и что хоть чуть-чуть разнообразит их унылые будни.

 

Глава 8

Когда Джейн Фенрой проснулась утром после первой брачной ночи, мужа рядом уже не было. Исчез он совершенно бесшумно, и ей понравилось, что он не стал мешать ей. Ночью он тоже нисколько ей не докучал, не храпел, не искал тесного контакта. Джейн оценила это и даже прониклась к Крису дружескими чувствами, когда вышла из комнаты и обнаружила, что ее дорожные сундуки уже стоят в доме. Супруг поставил их в зале. Поглядев в окно, Джейн увидела, что он работает не один. Двое мускулистых темнокожих мужчин помогали ему сгружать с повозки ящик с инструментами и строительными материалами, который он привез из Порт-Виктории. Он говорил ей вчера, что собирается немедленно заняться обустройством конюшни, а затем уже приступит к строительству дома.

Джейн с интересом разглядывала мужчин, помогавших Крису. Это были первые маори, которых она увидела воочию, прежде они встречались ей только на картинках. Кристофер был прав, эти люди не имели ничего общего с американскими индейцами и аборигенами Австралии. Кроме того, они выглядели далеко не так угрожающе, как их соплеменники, изображенные в книгах и брошюрах. Скорее всего, потому, что на них были не традиционные наряды воинов, а почти такая же одежда, как и у Криса. Сегодня он надел рабочую рубашку в клеточку и потрепанные хлопчатобумажные брюки. И только когда маори повернулись к Джейн лицом, молодая женщина испугалась: вид их оказался чересчур экзотическим. Лица помощников Кристофера были покрыты татуировками от лба до подбородка. К такому Джейн еще только предстояло привыкнуть…

Но пока что у нее не было желания знакомиться с новыми соседями поближе. Нужно было одеться без помощи горничной, потом решить что-то с завтраком. Мысль о том, что ей придется готовить самой, ее не обрадовала, зато она с удовольствием надела платье, для которого не требовался корсет. Она велела портнихе в Нельсоне сшить для нее несколько подобных домашних платьев, к ужасу ее матери. Но взять с собой горничную она не могла, а обучать прислугу здесь первое время ей будет некогда. Кухарка пригодилась бы больше…

Пытаясь нагреть сковороду на массивной плите и поджарить яйца, Джейн порядком измучилась. Сначала жара было недостаточно, а потом продукты едва не сгорели. Зато Кристофер уже сварил кофе. Она с трудом подняла еще теплый железный чайник, стоящий на плите, но жидкость в нем оказалась крепкой и помогла ей немного прийти в себя. Хлеб остался еще со вчерашнего дня, хотя Кристофер уже отрезал себе немало. Джейн скоро придется печь новый, а она понятия не имела, как засунуть его в духовку, если у нее вообще получится замесить для него тесто.

На миг женщина задумалась, не позвать ли Кристофера к завтраку. Яичница была уже готова и даже выглядела неплохо. Но как быть с его помощниками? Может быть, он потребует готовить и на них? Потерев лоб, Джейн решила позавтракать в одиночестве. Как же раздобыть прислугу?

Подкрепившись, Джейн почувствовала себя сытой и полной сил. Теперь ее снедала жажда деятельности. Некоторое время она колебалась, начать ли распаковывать сундуки или прежде обойти ферму. Вчера вечером она почти ничего не заметила от усталости и волнения, ведь предстояло пережить первую брачную ночь. Когда она снова посмотрела в окно, Кристофер заметил ее и помахал рукой. Джейн вышла на улицу, чтобы поздороваться с мужем и рабочими. День был солнечным, и даже она, которая не слишком восхищалась красотами природы, вынуждена была признать, что кусты рата представляют собой живописный контраст с зеленью равнины, раскинувшейся вокруг станции Фенрой. С холма, на котором Кристофер собирался строить дом, наверное, будет видна и река. Прекрасная земля… если бы только она не находилась так далеко от цивилизации!

Приближаясь к Крису, Джейн улыбалась, что, похоже, приободрило его. Он ответил ей радостной улыбкой и сразу же представил жену своим помощникам: Куту и Харе из племени нгаи таху. Джейн слышала, что у маори есть странные ритуалы приветствия, но испытала настоящее облегчение, когда мужчины просто поздоровались с ней и слегка поклонились, так же, как это сделали бы белые рабочие. Куту даже произнес по-английски:

– Добро пожаловать, мадам!

Харе, однако же, решил приветствовать ее на своем родном языке.

– Хаэре маи, мадам! – широко улыбаясь, произнес он.

– Это тоже означает «добро пожаловать», – с удовольствием перевел Крис. – Ты наверняка захочешь выучить несколько слов на языке маори, Джейн, поскольку теперь они наши соседи.

Джейн хотела было съязвить – с чего он взял, что она снизойдет до языка дикарей? – но тут какое-то движение в кустах рата привлекло ее внимание.

– Там что-то есть, Крис! – испуганно воскликнула она, с трудом подавив желание спрятаться за спиной мужа или сразу же убежать в дом. Ни Кристофер, ни его помощники ни в коем случае не должны видеть ее страха. – Там кто-то прячется!

Сначала Джейн решила, что в кустах притаилось дикое животное, но затем она вспомнила, что в Новой Зеландии нет зверей и птиц крупнее курицы.

Крис проследил за ее взглядом, но сразу расслабился, когда один из маори со смехом что-то произнес.

– Кажется, у тебя гости, Джейн, – с неуверенной улыбкой сказал Крис. – Куту говорит, что с ними пришли женщины и дети, которые хотят познакомиться с белой миссис. Они ждут в кустах и боятся выйти… Не знают, можно ли им это сделать.

Из-за кустов с хихиканьем выбрались девочки маори: судя по всему, им стало любопытно и они решили подобраться поближе, а потом поняли, что их обнаружили. Теперь они робко и неловко приближались к Джейн, протягивая ей на ладони свои подарки – сладкие картофелины.

– Киа ора, хаэре маи! – хором пропищали обе, и Джейн не удержалась от улыбки.

Девочки были очень симпатичными, с длинными черными кудрями и круглыми детскими личиками. Джейн стала лихорадочно вспоминать, куда упаковала сласти, привезенные из Нельсона. Вообще-то она взяла их для себя, но уже начала понимать, что близких контактов с коренным населением все равно не избежать. Вероятно, благодаря этому можно будет решить некоторые проблемы.

Когда к дому подошли матери, сестры и тетки девочек, Джейн с неохотой отбросила свои скверные манеры и стала вести себя очень вежливо. Оказалось, что в кустах с другой стороны дома пряталось двенадцать женщин и молодых девушек, а с ними не меньше десятка взволнованных детей. Все они принесли небольшие подарки, а одна пожилая женщина, державшаяся с большим достоинством, приветливо обратилась к Джейн и вручила ей несколько зеленых камней и что-то вроде раковины.

– Это нефрит поунаму, – пояснил Кристофер. Он слегка встревожился, поскольку не знал, как его супруга встретит эту делегацию. – Очень ценный для маори камень, особенно в этой местности, где он встречается довольно редко. Нефрит должен принести тебе счастье. Обычно из него вырезают фигурки божеств. – Он показал на шею одной из женщин, где такая фигурка висела на кожаном ремешке. – Но Омака говорит, что они решили не дарить тебе хей-тики, поскольку не знали, понравится ли тебе такой подарок. Наверное, какие-то миссионеры отучили их приносить подобные дары.

Это Джейн отлично могла себе представить. Пастор Волерс или такие люди, как Ланге и Брандманн, грубо отвергли бы языческий амулет. А вот ей было все равно.

– Как мне сказать им «спасибо», Крис? – спросила она и резко отпрянула, когда женщина, которую Крис назвал Омакой, подошла ближе, чтобы обнять ее.

– Что такое? – испуганно спросила Джейн. – Чего она хочет?

– Она хочет обменяться с тобой традиционным приветствием хонги, – растерянно пояснил Крис. – Для этого нужно соприкоснуться носами и лбами и почувствовать… дыхание другого человека… Мне… мне очень жаль, Джейн, я… Наверное, я должен был тебя к этому подготовить, – извинился он, увидев негодование на лице Джейн.

Но воля у нее была железная. Она не приглашала сюда этих женщин, кроме того, всегда испытывала отвращение к чужим прикосновениям. Однако, если это послужит ее целям, она дотронется до женщины маори. С натянутой улыбкой она сделала шаг ей навстречу. Омака положила правую руку ей на плечо, привлекла к себе и осторожно коснулась носом ее носа. К изумлению Джейн, от маори приятно пахло свежими травами и цветами.

Обменявшись хонги со старейшиной племени, Джейн услышала радостный смех и аплодисменты других женщин, к ним присоединились и Харе с Куту. Джейн не могла возражать, когда другие женщины тоже захотели с ней поздороваться таким образом, наверняка для того, чтобы рассмотреть белую женщину поближе, выяснить, какова ее кожа на ощупь и чем от нее пахнет.

Покончив наконец с приветствиями, Джейн жестом пригласила женщин в дом.

– Скажи им, что их визит – честь для меня и что я хочу предложить им освежиться, – велела она потрясенному Крису.

В доме она принялась поспешно открывать сундуки в поисках сервиза из мейсенского фарфора – мать настояла, чтобы она непременно взяла его с собой. «Нет никакой необходимости забывать о хороших манерах и воспитании даже в такой глуши! – говорила она. – Всегда найдется леди, которую ты захочешь пригласить на чай, и не станешь же ты угощать ее из глиняной посуды!» Вспомнив слова матери, Джейн едва не рассмеялась. Вряд ли она думала при этом о посиделках с темнокожими леди, покрытыми синими татуировками! Но чашек и тарелок, имевшихся у Криса, не хватило бы на всех.

Увидев фарфор, женщины-маори принялись восхищенно охать и ахать. Взяв одну чашечку на двоих, они принялись степенно попивать черный кофе. Джейн понятия не имела, где Кристофер хранит чай и в каком чайнике лучше всего вскипятить для него воду. Кроме того, она нашла сладости и щедро оделила ими женщин и детей, хотя сердце ее при этом обливалось кровью.

В конце концов ее старания увенчались успехом. Девушки помоложе обнаружили сундуки, и Джейн воспользовалась возможностью привлечь их к разбору вещей. Пока они пили кофе, она внимательно наблюдала за ними, и тем из них, кто с наибольшей осторожностью и восторгом отнесся к фарфору, она поручила вынимать и протирать хрустальные бокалы, для которых пока не было серванта, но нашлось место в кухонном шкафу. Еще две девушки, не переставая удивляться, вытаскивали из сундуков платья и корсеты. Джейн проявляла чудеса терпения, когда они с хихиканьем прикладывали вещи к себе. Почти все они были одеты в традиционную одежду маори – юбки и кофточки из растительных волокон. Две из них, в том числе и достопочтенная Омака, с гордостью носили выцветшую европейскую одежду. Наверное, купили ее где-то по дешевке, скорее всего, у бродячего торговца из тех, что развозили здешним жителям вещи, от которых давным-давно отказались поселенцы. Джейн подумала, что нужно будет при случае взять несколько платьев и подарить их избранным женщинам – при этом совсем нетрудно будет найти ту, которой они подойдут. Судя по всему, среди маори такая фигура, как у Джейн, считалась идеальной, и почти все женщины были невысокими.

Некоторые девушки очень быстро научились вешать платья на плечики и раскладывать вещи по ящикам. Одна юная девушка по имени Река уже через полчаса справлялась с этим лучше, чем Мэри спустя полгода работы в доме ее отца. Джейн запомнила эту малышку по форме ее хей-тики. В остальном же отличать маори друг от друга у нее пока получалось плохо. С непривычки ей казалось, что все они выглядят одинаково: темные волосы, темные глаза, небольшой рост…

Ну да не важно, нравятся ли ей татуировки и цвет кожи юных помощниц или нет, – сундуки они распаковали очень быстро, и все остались довольны. Джейн решила сразу же перейти к следующему проекту и повела женщин на улицу.

– А здесь я хочу разбить огород, – с достоинством заявила она.

Джейн твердо решила даже не пытаться лопотать на их детском языке: ее персонал должен был сразу привыкнуть к хорошему английскому. Джейн размашистым жестом показала на землю, вид на которую открывался от задней двери. Конечно же, сначала женщины ничего не поняли, но, когда она затем указала на лопату и мотыгу, прислоненные к двери, женщины сообразили, о чем идет речь, и тут же принялись оживленно обсуждать эту тему.

Наконец Омака объяснила Джейн, что это место не годится для огорода. Очень многословно, на языке маори и при помощи жестов, она пыталась донести до Джейн, что для этой цели лучше выбрать участок земли с подветренной стороны дома. Джейн почти ничего не поняла, в конце концов, ей было все равно, где будут расти овощи. Намного более важным показалось ей то, что одна из девушек сразу же схватилась за лопату, чтобы начать перекапывать землю. Женщины с удовольствием решали, где лучше заложить грядки, какие растения посадить. Кристофер, который затем пришел к ним в сопровождении своих помощников, с облегчением увидел, что Джейн отлично справляется. Он хотел помочь ей с переводом, но Джейн только отмахнулась:

– О мелочах я позабочусь позже. Для начала нужно прояснить самое главное. Я хочу, чтобы некоторые из этих женщин… – она указала на девушек, которые бродили вокруг дома, а также на крепко сбитых огородниц, – работали на меня. Пожалуйста, спроси у них, готовы ли они на это и сколько им нужно платить.

Крис закусил губу.

– Не знаю, получится ли, Джейн, – произнес он. – Они ведь не наниматься пришли, то есть девушки пришли не потому, что ищут работу. Это скорее… хм… визит вежливости. И прежде, чем мы кого-нибудь рассердим… Я еще толком не знаю обычаев нгаи таху, а главное, не знаю, каков ранг этих женщин. Они все могут оказаться принцессами.

Джейн возвела глаза к небу и фыркнула:

– Глупости, Крис! Разве может быть столько принцесс? К тому же принцесс никто не отпустит гулять без присмотра. Даже если отцы этих девушек – короли или виконты, – она усмехнулась, – им, похоже, нравится махать мотыгой, особенно если за это им пообещать хорошие платья и украшения. – Джейн заметила, что Река разглядывала довольно скромные украшения Джейн с истинным благоговением. – И даже если они принцессы, они поймут: ничто в этом мире не дается просто так.

– Они и так это знают, – потея от волнения, произнес Кристофер, спросив себя мимоходом, не намекает ли его жена на то, как получил землю он сам. – Ведь Куту и Харе работают на меня. И маори хотят иметь не только такую же одежду, как у нас, им нужны одеяла, зерно, посуда…

Джейн радостно кивнула:

– Ну, так пожалуйста! Последнего у меня все равно слишком много, я понятия не имею, что мне делать со всеми этими кастрюлями и сковородками, которые дала мне мама.

Она жестом подозвала женщин, приглашая их вернуться в кухню, а затем многозначительно указала на извлеченные из сундуков сокровища.

– Вы получите половину этого, – объявила она гостьям. – Но сначала вы должны мне показать, как это готовить! – Джейн показала на сладкий картофель, который ей принесли в подарок. – Я такого никогда не ела.

В принципе, это была неправда, но, когда Кристофер перевел ее слова женщинам, трое тут же ринулись на кухню.

Джейн удовлетворенно кивнула им, а затем снова обернулась к мужу:

– Да, а семена мы закажем в Нельсоне или Порт-Виктории, если это возможно. Они нужны и мне для огорода. Ну так что, ты скажешь девушкам, когда я жду их завтра на работу?

Кристофер неохотно подчинился ее приказу, в ответ маори весело залопотали. Однако Омака была настроена серьезнее, и обращалась она непосредственно к Джейн.

– Она говорит, что об этом ты должна побеседовать с вождем, – пояснил Кристофер своей супруге, которая ровным счетом ничего не поняла. – Тебе следует знать, что твой вопрос я перевел не дословно. Не желая никого оскорбить, я сказал, что ты собираешься заказать семена для своего сада и с удовольствием поделишься ими с племенем. А еще я добавил, что ты очень обрадовалась бы, если бы женщины согласились помочь тебе по дому, что тебе было бы приятно их общество. На это Омака ответила, что она тоже очень рада тому, что женщины смогут поучиться у тебя кое-чему, а они поделятся с тобой своими знаниями. Огород ты чуть было не заложила в неправильном месте – утром его не освещает солнце, кроме того, там вроде бы обитают какие-то духи, я толком не понял. По возможности духов не следует обижать, а, например, тот куст… – он указал на растение, которое Омака назвала коромико, – ни в коем случае нельзя выкорчевывать. Он обеспечит тебе хороший урожай сладкого картофеля.

Джейн возвела глаза к потолку, стараясь, впрочем, чтобы этого не заметили маори.

– Конечно же, я отнесусь к этому с уважением, – ответила она, улыбаясь Омаке.

Если ей не придется махать мотыгой, Джейн было совершенно безразлично, останется неприметный куст на участке или нет. Она даже готова была лично взывать к духам.

– Именно так она и предполагает, – серьезно ответил Кристоф. – Однако она желает, чтобы сотрудничество благословили старейшины деревни. Раз уж ты хочешь, чтобы Река стала твоей горничной, я предпочел перевести это слово как «дочь дома» или «приемная дочь». Кстати, Река – сестра арики. Так что тут могла возникнуть неувязка. На Северном острове родственница вождя ни за что…

Джейн снова с тоской подняла глаза к небу, когда супруг пустился в пространные объяснения.

– Если девушка будет приходить сюда регулярно, мне все равно, как это будут называть, – сказала она. – Я готова обсудить с вождем и другие условия. Когда мы сделаем это? Сразу же?

Кристофер потер виски:

– Это не так-то просто…

Через два дня племя нгаи таху пригласило Фенроев на торжественное повири, и Джейн пришлось пережить двухчасовую церемонию с танцами и молитвами. Она страдала, но держалась стоически – так же, как и во время классических концертов и оперных постановок, которые мать заставляла ее посещать в Европе. Искусство и религия были ей безразличны. Джейн обладала практической хваткой, однако знала, когда нужно проявить терпение. Впрочем, несмотря на всю свою закалку, она с облегчением перевела дух, когда последнее хонги со старейшинами осталось позади и нгаи таху перешли ближе к сути дела.

– Теперь вы – члены нашего племени! – торжественно объявил Куту, уже довольно хорошо говоривший по-английски. – Повири объединяет мануири и тангате венуа – гостей и хозяев. После него все становятся одним народом. А теперь – праздник! – Он открыл одну из бутылок виски, которые Кристофер принес с собой в качестве гостинца.

Весело щебеча, женщины племени подали к столу очень простые, но вкусные блюда из жареной рыбы и неизменного сладкого картофеля. Именно Река принесла тарелку для Джейн, что Кристофер расценил как очень хороший знак. Джейн, успевшая проголодаться во время церемонии, жадно набросилась на еду. Вскоре она обнаружила, что вождь, сидевший во время повири чуть в стороне от своих людей, внимательно наблюдает за ней.

– Те Хайтара, – представил его Кристофер, заметив ее интерес. – Великий вождь и справедливый человек. Он даже признает наше право на землю. Хотя твой отец с большой… хм… выгодой для себя обстряпал сделку с нгаи таху.

– Что он сделал? – вскинулась Джейн. – Ты хочешь сказать, что и здесь приобретение земли сопровождалось нарушениями?

Девушка тут же закусила губу. Зря она произнесла эти слова – «и здесь». Крису не следует знать, как обстоят дела у Новозеландской компании в Нельсоне.

Но муж лишь махнул рукой:

– Не волнуйся ты так! Но да, в этом контракте допущены такие же неточности, как и при покупке земли в Нельсоне… Кстати, откуда ты об этом знаешь? Я думал, компания хранит это в тайне. Мне-то Таккетт рассказал. В любом случае и тут мог возникнуть серьезный конфликт, если бы твой отец продал землю наивным и самоуверенным переселенцам. Что ж, нам повезло… Надеюсь, мои познания в языке маори и желание установить хорошие отношения, наладить взаимовыгодный обмен помогут нам еще больше. Кстати, нгаи таху в этом очень заинтересованы – гораздо больше, чем живущие севернее нгати тоа. Те Хайтара очень открытый человек.

Крис кивнул вождю. Те Хайтара, весь в татуировках, с собранными в пучок воина волосами, с традиционным оружием в руке, выглядел весьма внушительно. Но, присмотревшись повнимательнее, можно было разглядеть правильные черты его лица с полными чувственными губами, а также хитрецу, искрившуюся в мудрых карих глазах.

– Те Хайтара очень хочет выучить наш язык, – добавил Кристофер. – Хотя он еще плохо говорит по-английски, но понимает, что контакты с поселенцами могут принести пользу обеим сторонам.

Молодой вождь, похоже, догадался, что Крис и Джейн говорят о нем. Он поднялся и направился к ним. Коротко поклонившись Джейн, он внимательно посмотрел на нее, а затем обменялся парой слов с Кристофером. Судя по всему, он подшучивал над ним, поскольку Крис покраснел, но затем они оба рассмеялись и Крис поблагодарил вождя – это Джейн уже могла понять.

– Что он сказал? – с нетерпением поинтересовалась Джейн.

Несмотря на то что поначалу она отвергала эту мысль, сейчас она была твердо намерена выучить язык коренного населения. Ей не хотелось обращаться за помощью к Крису во время каждого разговора, кроме того, она не желала брать у него уроки. Нужно будет заказать книги. Хотя бы Библию должны были уже перевести? Джейн задумалась, где могут найтись фразы, с которыми удобно обращаться к слугам, – в Ветхом или Новом завете?

Крис закусил губу.

– Он сказал то, что я предпочел бы не переводить. Иногда наши друзья маори бывают… хм… вульгарны. Но главное заключается в том…

Куту, который все еще сидел рядом с ними, решил вмешаться.

– Арики говорить, – усмехнулся он, – что у пакеха Криса Фенроя очень красивая жена.

 

Глава 9

Кэт ощутила тревогу, когда миссис Бейт передала через Маргарет Ханзен требование явиться к ней немедленно после того, как она заправит постели и закончит другие утренние дела. Обычно хозяйка дома сама звала девушек, если ей что-то было нужно, – громко звеня колокольчиком и злобно сверкая глазами. То, что сегодня она воспользовалась для этого посредником, не предвещало ничего хорошего. Поэтому Кэт быстро сбегала в комнатку под крышей, которую делила вместе с Мэри, чтобы надеть чистый передник и поправить чепец. Нельзя дать миссис Бейт повод отругать ее за неопрятность. Когда она наконец приблизилась к дверям салона, оттуда как раз вышла Мэри. Девушка тут же разразилась слезами.

– И что же мне теперь делать? – всхлипнула Мэри, но, прежде чем Кэт успела спросить у нее, что случилось, миссис Бейт уже открыла дверь.

– Кэт? Ты опоздала… Ну да ладно, входи, мне нужно с тобой поговорить.

Сара Бейт, одетая в закрытое шелковое платье, выглядела как обычно, но Кэт все же решила, что та расстроена. Кэт словно бы заметила что-то в ее осанке, и ей даже показалось, что у хозяйки покраснели глаза. Вот только вряд ли миссис Бейт и Мэри могли горевать о чем-то вместе.

– Кэт, не хочу ходить вокруг да около, – произнесла миссис Бейт. Однако, несмотря на скупые слова, голос ее звучал не так твердо и строго, как прежде. – Теперь, когда мисс Джейн вышла замуж, мы собираемся сократить расходы на хозяйство. Понимаешь, сейчас у нас слишком много персонала, вы скоро будете сталкиваться лбами на кухне.

Кэт нахмурилась. Прежде она ничего подобного не замечала. На самом деле после отъезда Джейн мало что изменилось. Да, теперь не нужно было постоянно подавать ей пралине и горячий шоколад, застилать ее постель… Но по сравнению со своими сестрами она была довольно нетребовательной. По крайней мере, не переодевалась три раза в день и оставляла комнату в относительном порядке. Столько работы, чтобы для этого понадобилась отдельная горничная, она уж точно не задавала. Основные обязанности прислуги Бейтов заключались в поддержании порядка в доме. Особняк был огромен и переполнен вещами, которые, по мнению Кэт, лишь собирали пыль. Девушки часами полировали серебряные тарелки и подсвечники, вытирали пыль, чистили ковры и гладили салфетки для украшения столов и комодов. В кухне тоже было много работы, все семейство предпочитало меню из множества блюд, весьма сложных в приготовлении. Не бывало такого, чтобы на стол подавали только хлеб с сыром или мясом. Кроме того, с тех пор, как уехала Джейн, прошло полгода. Почему же миссис Бейт только сейчас заметила, что ее персоналу нечего делать?

– Как бы там ни было, мы с супругом пришли к выводу, что нам вполне достаточно будет мистера и миссис Ханзен, а также кухарки, – продолжала миссис Бейт. – А вы с Мэри уже не нужны. Поэтому я вынуждена сегодня же уволить вас, хотя мне очень жаль.

И она всхлипнула – значит, действительно приняла ситуацию близко к сердцу. Кэт не верила своим глазам.

– Что же до вашей зарплаты… Что ж, сегодня двенадцатое марта, поэтому будет справедливо, если я выплачу вам треть месячного заработка.

– Но тогда вы заплатите только по десятое марта, – вырвалось у Кэт. В последнее время она научилась неплохо считать.

Миссис Бейт сверкнула на нее глазами. Ее сочувствие длилось недолго.

– Будешь наглеть, девушка, уйдешь отсюда вообще без денег! Я ничем тебе не обязана, тем более что ты…

Кэт ответила на ее взгляд настолько спокойно, насколько могла. Девушка была удивлена. Прежде ее хозяева никогда не опускались до обсуждения слухов, которые ходили о ней в городе. Но, если уж миссис Бейт начала об этом разговор, ей придется оправдываться. То, что она жила среди маори, не давало хозяйке права лишать ее зарплаты.

– Как будто я не знаю, что ты постоянно берешь книги из библиотеки моего мужа! – продолжала миссис Бейт, и у Кэт камень с души упал. Значит, речь не идет о ее прошлом. Но… возможно, о чем-то худшем.

– По крайней мере, так говорит мистер Ханзен, – пояснила миссис Бейт. – Он проявил по отношению к тебе поистине ангельское терпение. Однако неизвестно, все ли ты вернула обратно! И сколько их осталось в ломбарде!

В Нельсоне не было ломбарда. Прежде чем Кэт успела напомнить об этом, миссис Бейт еще увереннее пошла в атаку:

– Как ты думаешь, не найду ли я в твоей комнате две-три ценные книги, если поищу прямо сейчас? Что скажет на это офицер полиции? Уж точно он не скажет, что я должна тебе заплатить!

Кэт подавленно опустила голову. В ее комнате действительно лежала хозяйская книга – и девушка сомневалась, что мистер Ханзен встанет на ее сторону, если миссис Бейт обвинит ее в воровстве.

– Значит, договорились, – ледяным тоном заявила миссис Бейт. – Можешь уходить прямо сейчас. Я позволила Мэри остаться до завтра, но в твоем случае… Я тебя больше видеть не желаю, Кэт. Верни книгу и убирайся.

О трети ежемесячного заработка уже речи не шло. Кэт прокляла свой болтливый язык. А ведь она вполне могла бы промолчать, у Бейтов она научилась сносить несправедливые упреки. Но увольнение произошло неожиданно и влекло за собой настоящую катастрофу, особенно для Кэт. Мэри тоже не знала, где искать новое место, но она могла хотя бы вернуться к родителям, пока что-нибудь не подвернется. А Кэт окажется на улице – с таким прошлым никто в Нельсоне не возьмет ее на работу.

Девушка лихорадочно размышляла об этом, идя через холл дома Бейтов. Кристофер не мог помочь ей – он уже полгода жил со своей Джейн в Кентербери, и можно было только надеяться на то, что ему там хорошо. Может быть, Уэйкфилд… В любом случае она попытает счастья в магистрате. И вдруг на столике возле лестницы она увидела экземпляр «Нельсон экземинер».

НОВОЗЕЛАНДСКАЯ КОМПАНИЯ НА ГРАНИ БАНКРОТСТВА!

Заголовок сразу же бросился девушке в глаза – и, конечно же, это объясняло все, даже слезы на глазах миссис Бейт. Судя по всему, хозяйка распускала персонал не по собственному желанию. Скорее всего, Бейтам теперь приходилось экономить – и с княжеской роскошью, очевидно, скоро будет покончено. Вот только спасет ли их пара пенсов, на которые они только что обсчитали Кэт и Мэри?

Быстро пробежав статью глазами, встревоженная Кэт поднялась по лестнице. Судя по тому, что там было написано, Уэйкфилда скоро уволят, так что переводчик с маори ему вряд ли потребуется. Рассчитывать на него Кэт не могла. Оставался только Фредерик Таккетт, по словам Кристофера, очень разумный человек, который сейчас был представителем правительства в Нельсоне. Если бы он находился здесь, вероятно, Кэт смогла бы с ним договориться. Однако в данный момент он был на Северном острове.

На миг Кэт задумалась о том, не вернуться ли к маори. Не к нгати тоа, это было невозможно после того, как вождь изгнал ее. Но, может быть, отправиться к нгаи таху? Их считали более миролюбивыми, они вели переговоры с пакеха насчет продажи земли на равнинах и дальше на юге. Что, если Кэт предложит им свои услуги в качестве переводчика? Вздохнув, девушка собрала свои жалкие пожитки в узелок. Одежду, которую выдавали служанкам, она была вынуждена оставить, поэтому взяла с собой только те вещи, которые они вместе с Кристофером купили у миссис Партридж. Надев платье и набросив на плечи платок, она почувствовала себя чуть лучше. Девушка прекрасно помнила, как смотрел на нее Крис, когда она впервые предстала перед ним в облике женщины пакеха. Она понравилась ему, он делал ей комплименты. Они разговаривали и даже смеялись, пока бежали по ночному Нельсону. Разговаривает ли он с Джейн? Смеется ли вместе с ней?

Эту мысль Кэт поспешно отбросила прочь. С узелком, в котором лежал ее маорийский наряд, она спустилась по лестнице. Сбережений у нее не было. Свой небольшой заработок она тратила в основном на свечи, чтобы иметь возможность читать до глубокой ночи. Также она купила англо-немецкий словарь и несколько тетрадей и карандашей, чтобы учиться писать. Она слышала, что собираются перевести на язык маори первую книгу – Библию. Может быть, в будущем она сможет этим воспользоваться. Однако сейчас в кошельке у нее осталось всего несколько пенсов. Этого не хватит даже на то, чтобы переночевать в пансионе, не говоря уже о путешествии в Каикоуру, где, как она предполагала, находилось ближайшее поселение нгаи таху.

– Кэт, подожди, ты же не собираешься уйти, не попрощавшись?

После разговора с миссис Бейт Кэт погрузилась в оцепенение и даже не подумала об остававшихся в доме слугах. Теперь, когда она стояла почти у самой двери, ее окликнула Маргарет Ханзен.

Кэт обернулась:

– Нет… Нет, конечно же нет, извините… Просто я так расстроена…

Экономка улыбнулась и повела ее за собой на кухню.

– Ты бы видела бедняжку Мэри! Она все еще не может поверить в случившееся. Сейчас она наверху, снова убирает комнаты. Она вообразила, будто сделала что-то не так и стоит ей постараться, как миссис Бейт передумает. – Миссис Ханзен возвела глаза к потолку.

– Не передумает, я читала газету, – сказала Кэт и с благодарностью приняла чашку горячего шоколада, которую налила ей сердобольная кухарка. – У Бейтов просто заканчиваются деньги.

Миссис Ханзен укоризненно поморщилась.

– Не будем так отзываться о хозяевах, но, конечно же, ты всегда была умной девочкой, – вздохнула она. – Возможно, мистер Бейт с семьей скоро уедут в Австралию. По крайней мере, они вчера говорили об этом… Но что ты теперь будешь делать, Кэт? Для Мэри что-нибудь найдется, а ты?..

Кэт сделала еще один глоток и рассказала о своих планах насчет нгаи таху. Конечно же, кухарка и миссис Ханзен удивились ее намерению вернуться к «дикарям».

– Что ж, возможно, так будет лучше, – протянула миссис Ханзен. – Здешние жители… Они пришли в ярость, когда губернатор извинился перед маори.

Официальное мнение губернатора Роберта Фицроя было обнародовано в конце февраля и очень разозлило переселенцев. Фицрой объявил, что причиной случившегося стали абсолютно незаконные действия Уэйкфилда и Томпсона и их некомпетентность. Маори же виновны только отчасти. Когда же он выразил вождям соболезнования в связи со смертью Те Ронги, раздражение жителей Нельсона дошло до предела. Переселенцы роптали и обвиняли губернатора в предательстве и трусости.

– Как бы там ни было, на рынке и на улицах постоянно бранят дикарей и кричат, что хотят отмщения за все случившееся, – добавила кухарка. – Миссис Ханзен права. Кэт, будь осторожна в городе.

Кэт потерла лоб ладонью. Еще этого не хватало. Придется покинуть Нельсон как можно скорее.

– Как мне побыстрее выбраться отсюда? – с несчастным видом поинтересовалась она. – Конечно, я могу пойти пешком, но, если бы кто-то подвез меня на юг, было бы гораздо проще.

Миссис Ханзен кивнула.

– Наверное, нужно спросить у миссис Робинс, – задумчиво сказала она. – Да, я знаю, что она старая сплетница и именно она распускает все эти слухи о тебе. Но, если в город приезжают жители других поселений, они обязательно останавливаются у нее. Кроме того, она у тебя, можно сказать, в долгу. Она, должно быть, жалеет о том, что наговаривала на тебя.

Хотя в последнем Кэт сомневалась, совет показался ей хорошим. В любом случае лучше поступить так, чем расспрашивать в порту, нет ли попутного судна. Капитан, разумеется, не возьмет ее на борт бесплатно, как минимум от нее потребуют оказать некоторые услуги, чего она совсем не хотела. А вот семья поселенцев или миссионер, едущий на юг… Хотя при воспоминании о Мортоне девушка вздрогнула, но сегодня подобному поведению она уже могла кое-что противопоставить. На поясе у Кэт висел нож, и она не постеснялась бы пустить его в ход. Конечно, он не защитит ее от банды похотливых матросов, но хилого и непривычного к дракам священника вроде Мортона она к себе не подпустит.

– Может быть, кто-то даже обрадуется твоему обществу, – продолжала миссис Ханзен. – Переселенцы теперь порываются ехать через земли маори. Думаю, они почувствуют себя увереннее, если их будет сопровождать тот, кто владеет языком коренных жителей.

– И обязательно возьми с собой провиант! – добродушно добавила кухарка и тут же принялась упаковывать сумку.

Всхлипнув, она обняла Кэт, прежде чем отпустить девушку на улицу.

– Иди с богом, малышка! И крепко подумай насчет дикарей. Может быть, найдется другое место, другой город… другие люди.

Кэт приветливо кивнула. Она знала, что на Южном острове нет другого города, но зачем лишать добрую женщину надежды?

– Люди везде одинаковые, – сказала она, прежде чем уйти навсегда.

Кэт бежала по улицам, опустив голову, надеясь, что горожане не обратят на нее внимания. Сейчас она ругала себя за то, что не прихватила с собой чепец горничной. Многие женщины и девушки в Нельсоне носили на улице похожие головные уборы, в нем она не так бросалась бы в глаза, как сейчас, когда все могли видеть ее светлые волосы, заплетенные в косу, спускавшуюся почти до самых бедер.

Нельсон гордо назывался городом, но на самом деле это была большая деревня, где все друг друга знали. И новое или не совсем знакомое лицо привлекало внимание – особенно если это была девушка, которая шла по улицам одна. Повсюду в Новой Зеландии мужчин было намного больше, чем женщин. Кэт сразу заметила, что ее провожают взглядами. Скорее всего, мужчины, глазевшие на нее, моряки, китобои или охотники на тюленей, были здесь проездом. Они ничего не знали о ней и считали ее обычной горожанкой. Нападать они не стали бы. Но женщины, смотревшие ей вслед, наверняка сделают свои выводы и сразу же начнут судачить. Они могут собраться толпой… могут стать опасными… После опыта, полученного Кэт в деревне маори, и после предупреждения кухарки девушка готовилась к худшему.

К счастью, в окрестностях магистрата, где миссис Робинс держала свой пансион, не было ни магазинов, ни рынка. Сейчас, когда день близился к полудню, в спокойном квартале почти ничего не происходило. Кэт уже начала надеяться, что сможет беспрепятственно войти в дом вдовы и задать все необходимые вопросы, но тут навстречу ей вышли трое мужчин. Вообще-то они были очень юными и выглядели как подвыпившие хулиганы. Разумеется, они не могли позволить девушке пройти мимо, и вдруг Кэт узнала одного из них: Джейми, конюшего Бейтов. Он слегка пошатывался и был заметно пьян. Кэт понимала почему: сегодня утром Джейми тоже уволили, и он решил утопить свое горе в пиве. Судя по всему, он узнал ее, и взгляд его не предвещал ничего хорошего. Кэт огляделась в поисках пути к отступлению, но троица уже преградила ей дорогу.

– А кто это у нас тут? – ухмыльнулся Джейми. – Посмотрите, ребята, и разрешите ее представить. Людоедка! Я ведь… я ведь вам уже рассказывал, какая у нас в доме тварь живет, которая шлялась с дикарями.

Тот, что был покрупнее, не такой пьяный, как Джейми, окинул Кэт похотливым взглядом.

– Я бы ее тоже покусал! – рассмеялся он. – Что, малышка, как насчет того, чтобы попробовать, каково это, когда в тебя вонзают зубы? Р-р-р!

Он скорчил рожу, которая, наверное, имитировала гримасы маори, и обнажил зубы.

– Жалко ее есть! – усмехнулся другой, невысокий и худощавый. Лицо у него было хитрым. – Но я слыхал, что они не жеманные, эти маленькие кошки-маори…

– Да, да, так она себя и называет! – воскликнул Джейми с таким волнением в голосе, словно его друг только что раскрыл великую тайну. – Кэт… ну… посмотрим… может быть, у нее течка.

Мужчины подошли ближе. Кэт задумалась, успеет ли обнажить нож, но, пока они смотрели прямо на нее, лучше было не пытаться. Единственное, что она могла сделать, – это бежать, может быть, где-нибудь спрятаться.

Кэт подхватила юбку, чтобы та ей не мешала, и бесстрашно бросилась прямо на них. Она проскользнула между пошатывающимся Джейми и его более-менее трезвым, но совершенно не ожидавшим такого поворота другом. Мужчины еще не успели ничего понять, а она уже получила небольшую фору – может быть, они даже не станут преследовать ее? Однако эта надежда оказалась тщетной: девушка услышала за спиной шаги. Как бы там ни было, мужчины в тяжелых сапогах не могли бежать быстро. На Кэт же были удобные легкие туфли. Прожив у маори столь долго, она не смогла привыкнуть к модным сапожкам на шнуровке, какие носили миссис Ханзен и Мэри.

Вот он, угол дома – возможно, она сумеет скрыться в узком переулке? Или лучше двинуться в сторону более оживленных кварталов? Кэт миновала еще один дом, свернула на следующую улицу и вдруг увидела повозку, запряженную лошадьми и перекрывающую почти весь проход…

 

Глава 10

Иде надоело ждать. Оттфрид собирался купить кое-что еще, прежде чем они смогут отправиться в долгий обратный путь по еще толком не проложенным дорогам. Вообще-то они должны были уехать еще утром, загрузили повозку, подготовили провиант… но потом Оттфрид велел жене ждать его неподалеку от пансиона миссис Робинс. Ида вполне представляла себе, что именно он пошел покупать. Где-то рядом наверняка находился паб, и Оттфрид, конечно же, собирался вложить оставшиеся деньги в личные «запасы зерна». Так он обычно называл виски, который пил уже прямо при Иде.

– Нельзя запрещать это мужчине, если он так вкалывает! – заявлял он. – Кстати, виски делают из зерна, так же, как и хлеб. Из ржи и ячменя… Сможем гнать его сами, когда наконец-то хоть что-нибудь вырастет.

Ида даже думать не хотела о том, что скажут старейшины общины, особенно ее отец, если Оттфрид построит в Санкт-Паулидорфе винокурню, но предпочла промолчать. Хотя пьяный Оттфрид «доказывал свою любовь» к ней весьма грубо, но вместе с тем алкоголь существенно сокращал процесс, и это Ида заметила уже давно. После выпивки он быстрее проваливался в сон и спал крепче. Иде удавалось высвободиться из его цепких, как тиски, объятий, и дышать становилось легче. Если же он был очень пьян, она даже осмеливалась стелить собственное ложе на полу. А когда они переедут в новый дом, будет еще лучше. При доме, который был уже почти готов, возвели коровник, где хранили солому. Ида представляла себе, как будет устраиваться там, когда Оттфрид крепко уснет, а утром притворяться, что ходила доить корову. Поэтому Ида сейчас даже рассчитывала на то, что он «скопил» достаточно денег, чтоб сделать хорошие запасы «зерна». Однако супруг задерживался, и это тревожило ее. Вряд ли паб находился так далеко, скорее всего, он встретил там знакомых и заболтался с ними, кроме того, они наверняка пропустили по паре стаканчиков. Если ей не повезет, Оттфрид вернется к ней в стельку пьяным, а этого она совсем не желала. Дорога ухабистая, кто знает, надежны ли эти лошади, они ведь их только что купили… И коров еще нужно забрать. Ида надеялась, что они привыкли шагать за повозкой, а если нет, то придется что-нибудь придумать. В худшем случае один из них будет идти пешком и подгонять животных.

Постепенно Ида тревожилась все больше. А ведь до сих пор все шло так хорошо! Стина Краузе приняла их и дала очень толковые советы. Она еще прекрасно помнила, чего не хватает в Шахтстале. Ида была рада возможности поболтать с ней. Кроме того, Партриджи сделали переселенцам большую скидку, и теперь под брезентом в повозке лежали самые настоящие сокровища: ткань и домашняя утварь. Еще там стояли две большие корзины, из которых доносились писк и мяуканье, – в них Ида посадила небольшой выводок котят и четырех щенков. Вот будет радость для детей переселенцев! Если бы только Оттфрид вернулся поскорее…

Заслышав шаги в переулке, Ида вздохнула с облегчением. Наверное, это он. Однако тут же она поняла, что этот человек бежит со всех ног. Вряд ли ее муж стал бы так торопиться…

У Кэт была лишь секунда, чтобы принять решение. Повернуть обратно она не могла и протиснуться мимо повозки тоже – мужчины уже догоняли ее. Нет, кажется, на козлах кто-то сидит! Наверное, можно попросить помощи. Кэт ожидала, что лошадьми будет управлять мужчина, но, приглядевшись внимательнее, поняла, что это очень строгая на вид женщина. Одета она была просто, в темно-синее платье; каштановые волосы, убранные под аккуратный чепец, открывали лицо в форме сердечка. Ноги ее были плотно сдвинуты – она сидела на узкой скамье, и вся ее поза выражала беспокойство и неуверенность. Видимо, это жена одного из переселенцев, которая нечасто бывает в городе. Похоже, крестьянка. Станет ли она помогать Кэт – вот в чем вопрос. Но выбора у Кэт не было. Промчавшись мимо лошадей, она одним прыжком вскочила на козлы.

– Поезжайте! – крикнула она женщине. – Пожалуйста! Меня преследуют! Я вам сейчас все объясню.

– Что? – Ида видела, как к ней бежит девушка в платье и переднике, с развевающейся косой, но не поняла быстро произнесенную по-английски фразу. Слишком давно она не говорила на этом языке. – Как?

– Поезжайте! – в отчаянии повторила Кэт по-немецки.

Теперь Ида тоже увидела мужчин, показавшихся из-за угла.

– Вот она! – Мужчины заметили сидевшую на козлах Кэт.

Ида сразу догадалась, что у этой девушки неприятности, и сперва заколебалась. Не рассердится ли Оттфрид, если она сейчас уедет? Может быть, у этих людей есть причина преследовать светловолосую девушку? Может быть, она что-то украла или…

– Ну же, поспешите! – крикнула Кэт.

Ида подчинилась инстинкту. Эти ребята не были похожи на полицейских или обманутых торговцев. Похотливые и злые, они выглядели угрожающе. Ида хлестнула лошадей поводьями. Прежде ей редко доводилось управлять лошадьми, разве что отцовским тяжеловозом еще в Мекленбурге. А эти лошади были легче и реагировали быстрее. Получив внезапный приказ тронуться с места, пробудивший их от дремы, животные в испуге помчались вперед быстрой рысью. При этом мужчины, преследовавшие Кэт, едва не угодили под копыта лошадей. Им пришлось отскочить в сторону, а затем прижаться к стене дома, чтобы не попасть под колеса повозки на узкой улочке. Ида проехала совсем рядом с ними, увидела их потные разъяренные лица, злые глаза. Нет, она поступила совершенно правильно, решив помочь девушке.

Пока сидевшая рядом с ней Кэт судорожно цеплялась за козлы, Ида пыталась разобраться с поводьями. Она опасалась, что лошади разовьют слишком большую скорость, но те оказались послушными. Вскоре они бежали уже медленнее, а затем и вовсе перешли на шаг, когда мужчины остались далеко позади. Скорее всего, они просто решили прекратить преследование.

– Чуть не попалась, – сказала Кэт. – Вы спасли меня. Большое спасибо! Не знаю, удалось бы и мне скрыться от них без вашей помощи…

– Чего… чего они хотели от тебя? – растерянно спросила Ида.

Ее удивило, что девушка говорит по-немецки. Ведь сначала та обратилась к ней на английском языке. Судя по всему, она уверенно владела обоими языками.

– Известно чего, – пожала плечами Кэт. – Чего хотят пьяные мужчины, пребывающие в дурном настроении, если им на пустынной улочке попадается женщина? Да еще такая, которую, как им кажется, легко заполучить?

Ида закусила губу, теряясь в догадках. Откуда ей знать? Конечно, у нее были предположения, она ведь видела этих мужчин, а в глазах девушки читался страх, который был ей прекрасно знаком. Но этого не может быть! Не могли же мужчины посреди улицы сотворить со светловолосой девушкой то, что проделывал с Идой Оттфрид в полной темноте!

– Я… я не знаю… – пробормотала она. – Подозреваю, конечно… но так ведь нельзя… Здесь, прямо на улице…

Кэт пожала плечами:

– Они нашли бы конюшню или сарай, где их не сразу бы заметили. А если бы даже и заметили… С учетом того, что обо мне болтают, их бы еще и похвалили.

– А что о тебе болтают? – невинно поинтересовалась Ида. – Я… я нездешняя… и по-английски не говорю. Ну, совсем чуть-чуть… Я из деревни Санкт-Паулидорф, знаешь такую?

Кэт кивнула. В доме Бейтов часто говорили о переселенцах из Германии.

– Откуда ты? – продолжала расспрашивать Ида.

Они ехали вдоль реки, причем Ида правила весьма неуверенно. Вообще-то ей нужно было вернуться на улицу за пансионом, ведь Оттфрид придет именно туда. Но для начала она хотела убедиться, что хулиганы ушли оттуда.

– Из Вайрау, – ответила Кэт.

Она не могла решить, что можно рассказать о своем прошлом. Скорее всего, эта молодая женщина никогда не слышала о ней. А вдруг это ее возможность уехать на юг? Впрочем, долина Маутера располагалась в глубине территории, прежде принадлежавшей нгати тоа, далеко от мест, где обитали нгаи таху.

– Это там, где была резня? – с интересом повернулась к ней Ида. – Но ведь там совсем нет переселенцев. Только… только дикари.

– Маори, – поправила спутницу Кэт. – Такие же люди, как ты и я.

Теперь она тоже решила обращаться к женщине на «ты», поскольку та явно была намного моложе, чем показалось Кэт на первый взгляд. Из-за строгого платья и тревоги на лице она казалась старше, теперь же, когда ее лицо озарилось любопытством, Кэт поняла, что это совсем молодая женщина.

Ида покраснела.

– Я ничего о них не знаю, – призналась она. – Я вообще мало знаю… Все их боятся, говорят, будто они убивают людей…

Кэт решила приоткрыть свою тайну.

– Я жила с ними, – рассказала она. – Те Ронга, женщина, которую убили белые, растила меня как дочь. А она была самым милым, добрым и великодушным человеком в мире! Конечно, Те Раупараха был неправ, когда приказал убить пакеха. Но Те Ронга приходилась ему дочерью! А Те Рангихаэата потребовал мести за свою жену. Что сказал бы твой отец, если бы убили тебя? Он захотел бы, чтобы убийцу повесили, и всех его приспешников в придачу!

Ида направила повозку обратно в Нельсон, а Кэт тем временем рассказывала ей свою историю.

– Кстати, как тебя зовут? – наконец спросила Ида. – Меня – Ида Брандманн.

– Кэт, – представилась девушка.

Ида улыбнулась.

– Кошка! – перевела она. Это слово напомнило ей детскую песенку, которой научила ее и Элсбет миссис Партридж.

– На языке маори – Поти, – с тоской в голосе произнесла Кэт. – А что ты делаешь здесь, в Нельсоне, одна?

– Я не одна. Я ждала мужа. И теперь мне пора возвращаться. Если Оттфрид обнаружит, что я уехала, он будет ругать меня.

Кэт заметила, что, говоря о своем муже, Ида напряглась, а в голосе ее зазвучали нотки страха. Она прекрасно поняла чувства молодой женщины, когда они вернулись на улицу за пансионом миссис Робинс и увидели там мужчину, который ее дожидался. Лицо Оттфрида Брандманна покраснело от злости, а возможно, и от выпитого виски. Он был еще молод, примерно одного возраста с Идой, но его волосы уже начали редеть. Он был высокого роста, но казался слегка обрюзгшим. Возможно, с возрастом он станет тяжелым и неуклюжим. В руках у него был коричневый пакет, в котором, судя по всему, лежали бутылки.

Ида остановила повозку рядом с ним.

– Где ты была? – рявкнул на нее муж. – Ты должна была ждать здесь! Что это тебе в голову взбрело, решила покататься или еще что-нибудь? Может быть, немного поболтать со своей подружкой Стиной? Или с другими бабами, которые увели своих мужей из общины? Столько глупой болтовни из-за небольшого наводнения! – Он смотрел на жену маленькими злыми глазами, и Ида словно съежилась под его взглядом.

Однако тут он заметил Кэт… и, наверное, не сразу поверил своим глазам. Он был пьян и решил, что она ему мерещится. Оттфрид окинул недоверчивым взглядом ее светло-русые волосы – пока она убегала от пьяниц, ее коса растрепалась, – затем взглянул в ее нежное лицо, которое стало бледным за время работы в доме Бейтов, в ее карие глаза… Его взгляд опустился ниже, на ее простое платье, небольшую грудь, стройную талию…

– Я… я тебя знаю… – неуверенно пробормотал он. – Ты… Я тебя уже видел, ты…

– Мой муж был в Вайрау, – произнесла Ида и вдруг устыдилась этого. – С экспедицией капитана Уэйкфилда. Но он не стрелял. Он вообще не умеет стрелять, он…

– Что ты такое говоришь, Ида? Конечно же, я умею стрелять! – возмутился Оттфрид и покраснел. – Но да, я не стрелял, – торопливо добавил он, когда Ида и Кэт поглядели на него с упреком и недовольством. А потом он наконец вспомнил. – Ты тоже была в Вайрау! – обратился он к Кэт, и в голосе его послышалась странная настороженность. – С маори. На стороне дикарей! И ты постоянно что-то говорила.

– Я переводила, – с достоинством пояснила Кэт. – Однако тебя я не видела. Наверное, у тебя был не… не слишком важный статус.

Это насмешливое замечание Оттфрид воспринял на удивление спокойно, он вдруг усмехнулся, его голос снова стал уверенным:

– Глядите-ка! Так это ты – та маленькая людоедка, о которой все болтают! И даже знаешь немецкий, как порядочная христианка.

– Оттфрид, англичане – тоже христиане! – Было видно, что Иде тяжело все это слушать, но она пыталась защитить Кэт. – Не надо все время говорить так, словно… словно все прочие народы и не люди вовсе.

Кэт улыбнулась ей.

– Хе тангата, – сказала она, хотя никто ее не понял. Однако слова Те Ронги придали ей мужества.

– Ну, что касается дикарей, которые рубят на куски себе подобных, а потом едят их… Наверное, они скорее звери, Ида, сокровище мое… – Оттфрид подошел ближе к козлам, и Кэт почувствовала, как напряглась Ида. – А твоя маленькая подружка не отставала от них…

Кэт схватилась за голову.

– Это неправда! – твердо сказала она. – Но, наверное, нет смысла пытаться что-то объяснять. Я пойду себе, Ида, и еще раз большое спасибо за помощь. Мне нужно выбираться из города, пока на меня опять не напали.

Она хотела спрыгнуть, но заметила, что Оттфрид стоит слишком близко. Кэт оставалось только надеяться, что он позволит ей уйти без лишних сложностей.

– Кэт ищет работу, – сказала Ида. – Она была горничной у Бейтов, но они уволили слуг. Судя по всему, у Новозеландской компании неприятности…

Оттфрид фыркнул:

– Да! Я как раз слышал об этом. Придется старику Бейту спуститься с пьедестала. Как хорошо, что у нас есть земля! Если бы мы ждали, возможно, остались бы совсем без ничего.

Он снова посмотрел на Кэт, сидевшую напротив него. Казалось, он не хотел пропускать ее, но особой опасности все же не представлял.

– И куда наша маленькая маори хочет устроиться? Может быть, в паб? Говорят, дикарки разбираются в кое-каких вещах… – Он поднял руку, чтобы прикоснуться к Кэт, но девушка так сверкнула на него глазами, что он не осмелился дотронуться до нее.

– Может быть, – с вызовом в голосе ответила Кэт. – Только… помните о том, что я могу и съесть клиента. В борделях это нежелательно, сокращает количество постоянных посетителей.

Ида вздрогнула. Ее шокировал не столько черный юмор Кэт, сколько ее дерзость. Оттфрид жестоко наказал бы ее за подобное поведение. А таких шуток он никогда не понимал, однако сейчас усмехнулся.

– Точно, дикая кошка. А в Санкт-Паулидорфе как раз нужны хорошие крысоловы… Как думаешь, Ида, ее можно приручить? – Он облизнулся.

Кэт хотелось поскорее убраться отсюда, но, оглянувшись, она с ужасом заметила своих преследователей, выходивших из боковой улочки за повозкой Брандманнов. Судя по всему, они искали утешения в ближайшем пабе. И теперь она снова попалась им в руки.

Ида еще не заметила их, она с надеждой смотрела то на Кэт, то на своего мужа. Кэт с удивлением поняла, что слова мужа воодушевили ее. Неужели она не догадывается о том, что здесь происходит? Каким бесстыдным образом ее муж хочет воспользоваться Кэт? Но тут Ида сказала то, что потрясло Кэт до глубины души:

– Я тоже пришла к выводу, что Кэт нужно взять с собой в Шахтсталь. Это… это ведь… по-христиански. Здесь она в опасности. А если она вернется к маори… к язычникам… возможно, ее будет уже не спасти.

Ида осеклась. Она решила пригласить Кэт в деревню еще намного раньше и с тех пор лихорадочно размышляла, как это обосновать, чтобы старейшины согласились принять беглянку. При этом она, конечно же, думала о бессмертной душе Кэт – но в первую очередь о том, как тяжело жить в деревне без подруги-одногодки. Да еще такой, которая говорила бы по-английски. Разумеется, ее муж и отец вряд ли поддержат такое начинание, но Кэт могла бы учить Иду и Элсбет тайком. Особенно Элсбет… Кэт чем-то напоминала Иде сестру. Дело было не только в светлых волосах, нет, скорее в ее гордости и своенравии. Она чувствовала, что Кэт поддержит не только ее саму, но и Элсбет.

Оттфрид рассмеялся.

– Ну, если можно спасти ее, если так предначертано Господом и ангелами… Кто знает, крещеная ли она вообще. Ну да мне все равно… – Он махнул рукой в сторону повозки. – Наверное, нам не помешала бы прислуга.

У Кэт не было времени на размышления. Девушке казалось, что земля горит у нее под ногами. До сих пор массивная фигура Оттфрида заслоняла ее от мужчин, но те могли заметить ее в любой момент. Что тогда сделает муж Иды? Отдаст ее им? И пусть он смотрел на нее не менее похотливо, чем они, сражаться за нее он вряд ли станет.

Ида, просияв, улыбнулась так, что при взгляде на нее на сердце у любого мужчины стало бы теплее. Но в глазах Оттфрида не было ответного тепла. Судя по всему, жену свою он не слишком любил.

– Помощница по хозяйству – это было бы чудесно! – Ида очень обрадовалась. – Хотя… Отец наверняка скажет, что это расточительство. Неподобающая роскошь… У нас ведь и скота еще нет. И даже поля не все обработаны. – Она неуверенно переводила взгляд с Оттфрида на Кэт. – И платить мы сможем немного…

В принципе, это была неправда. Будучи столяром, Оттфрид зарабатывал неплохо, равно как и его отец. Они вполне могли потратить те несколько пфеннигов, которые в Рабен-Штейнфельде было принято платить служанкам. Впрочем, в Мекленбурге ни у одного малоземельного крестьянина не было слуг. Один морген земли, который предоставлялся ремесленникам по договору с помещиком, семья могла обрабатывать самостоятельно. И только во время сбора урожая иногда требовались поденщики.

– У нас есть корова, – сказал Оттфрид, – и у меня нет времени возделывать землю.

В данном случае лучше было бы нанять помощника мужского пола, но Ида ни в коем случае не хотела с ним спорить, поскольку впервые со дня свадьбы муж собирался выполнить ее желание.

– А тебе, наверное, скоро будет не до этого… – продолжал Оттфрид.

Ида покраснела. Она знала, что в деревне судачат о том, что она до сих пор не забеременела. А ведь Оттфрид действительно старался. И однажды Ида уже начала надеяться, но через несколько дней у нее снова пошла кровь. Может быть, все дело было в том, что она слишком много работала, а к тому же и упала один раз – во время последнего наводнения.

– Вот она! Парни, вон туземная шлюха! Я же говорил, что нужно еще раз заглянуть сюда! А та баба на повозке не увезет ее опять?

Кэт услышала ликующий возглас самого крупного из мужчин. Они немного потолкались на месте, громко хохоча, а затем бросились к ним… Теперь Кэт от них не уйти. Она в отчаянии протянула руку Оттфриду Брандманну.

– Я буду хорошей служанкой! – сказала она.

Оттфрид хлопнул по ее ладони и обернулся к мужчинам, которые уже стояли возле повозки. Он с раздражением взглянул на них, а тем временем Кэт прижалась к Иде. Та обняла ее за плечи.

– Что тебе нужно от девушки? – запальчиво произнес Джейми заплетающимся языком. – Мы первые ее нашли. Она… она принадлежит нам!

Оттфрид нахмурился. Судя по всему, он едва мог разобрать невнятное пьяное бормотание на английском языке, но решительно заслонил своим телом повозку, на которую эта троица пыталась забраться.

– Убирайтесь! – закричал он. – Не смейте прикасаться к моей жене! И к моей служанке!

Ида испуганно вскрикнула, когда он ловко вытащил из-под козел мушкет. Она не знала, что у него есть оружие. Кэт резко втянула носом воздух. Мушкет напомнил ей о Вайрау. Все люди Уэйкфилда были вооружены точно так же. Ида вдруг впервые осознала, что Оттфрид тоже стоял перед маори с оружием в руках. И кто-то ведь застрелил дочь вождя…

Пьяницы тут же отступили, когда Оттфрид направил мушкет на них. Подраться они были не прочь, но с вооруженным человеком связываться не захотели.

– Ладно, ладно… оставь ее себе… – Джейми примирительно махнул рукой. – Но ты поосторожнее с ней! Она ведьма! Как она смогла от нас убежать? Что-то тут нечисто!

Кэт едва не расхохоталась. Судя по всему, она задела гордость этих типов. Значит, теперь ее обвинят еще и в колдовстве. Наверняка в черной магии… Как же хорошо, что она может уехать из Нельсона! Даже если этот Оттфрид ей совершенно не по душе…