Кентерберийская равнина, Новая Зеландия (Южный остров), Паиячуа (Северный остров)

Январь – июнь 1945

 

Глава 1

Когда Джеймс несколько дней назад уговорил Хелену сделать обзорный полет на своем Пиппе, девушка никому не обмолвилась и словом, насколько она боится. Глория, казалось, заметила, что это написано у нее на лбу.

– Ограничься обзорным полетом, – уговаривала она сына. – Не сгоняй пока овец в долину, хотя я знаю, у тебя уже руки чешутся. Иначе девочка больше никогда и никуда с тобой не полетит!

Если бы Хелене было известно, что для сгона овец с воздуха нужно выполнять смелые маневры, она, наверное, умерла бы от страха. Но Глория, возможно, беспокоилась только о том, чтобы девушку не стошнило. Сразу после взлета, как только Джеймс вошел в лихой вираж, Хелене действительно стало дурно. Она сидела на узком пассажирском кресле позади пилота. Маленький самолет сильно накренился. Ее вжало в сиденье, и девушка едва сдержалась, чтобы не закричать. Потом постаралась сконцентрироваться на видах, а не на возможных опасностях, связанных с полетом. Хелена смотрела на дали Кентерберийской равнины, где даже громадный дом на усадьбе Киуорд-стейшн казался крошечным, словно кукольным. Джеймс показал ей реки Ваимакарири, Ракаию и Селуин, на берегах которых паслись овцы и бычки. С высоты птичьего полета можно было легко рассмотреть соседские овечьи фермы с пастбищем, как будто подстриженным ножницами. Изредка встречались бедные хижины и домики.

– Раньше это были мараэ, – вполголоса комментировал Джеймс. – В них больше никто не живет. Теперь они разрушаются…

У Хелены возникло много вопросов, но из-за шума пропеллера нормально поговорить не получалось. Джеймс кричал ей в ответ. Они как раз пролетели над маленьким городком Халдон, и парень что-то объяснял ей про шахты, однако Хелена не все поняла. Потом он взял курс на горы. У девушки перехватило дух, стоило им достигнуть отрогов Южных Альп. Покрытые снегом вершины лежали перед ними как на ладони. Хелена разглядывала ущелья внизу и высокие скалистые гребни. Конечно, Джеймс не смог сдержаться, когда в предгорьях они заметили первых овец. Парень в восторге спикировал на них, чтобы согнать животных с пастбищ на склонах в котловину. Джеймс вспомнил о своей робкой пассажирке, только услышав испуганный крик Хелены.

– Это неопасно! – заверил он ее, но больше не повторял таких маневров.

Восхищаясь горными озерами и чарующими видами, Хелена вскоре вновь позабыла о страхах.

– Ну что, было красиво? – торжествующе спросил Джеймс, когда они наконец приземлились.

Хелена сдержанно кивнула. Красота Альп и ландшафты Южного острова очаровали ее, и все же девушка была счастлива снова почувствовать твердую почву под ногами. Привязанная в ангаре Эйни тоже обрадовалась их возвращению. Она уже приветствовала Хелену как еще одного из членов семьи, и у девушки от этого сразу потеплело на душе. Животные на Киуорд-стейшн обогащали жизнь людей, живущих там. Уже спустя несколько дней, проведенных на ферме, Хелена всем сердцем привязалась к собакам, кошкам и лошадям. У ее семьи никогда не было домашних любимцев. Вспоминая о войне, она была этому только рада. После их депортации животные умерли бы от голода в пустой львовской квартире. А теперь девушка наслаждалась общением с четвероногими созданиями и гордилась, что изо дня в день приносит все больше пользы на ферме.

Завтраки, обеды и ужины у Мак-Кензи проходили в очень непринужденной атмосфере. В тот вечер Джеймс рассказывал о полете. При этом он похвалил Хелену за ее смелое поведение. Девушка покраснела.

– Что ты говорил о шахтах в Халдоне? – спросила она, чтобы отвлечь от себя всеобщее внимание. Джеймсу нужно было в один из следующих дней поехать туда и закупить материалы для ремонта. – Я тебя в самолете не поняла. Здесь на самом деле есть горные предприятия?

– Есть несколько, – ответил Джек. – Но их времена давно прошли. В середине XIX века в регионе Маунт-Хатт, Маунт-Сомерс были различные рудники. В основном угольные шахты, однако несколько оптимистов искали также золото. Здесь открыли большие залежи каменного угля, как на западном побережье. Шахтеры наводнили эти места. Недалеко от нашего сонного городка Халдон тоже были шахты, благодаря им некоторое время город бурно развивался. Была работа, основывались фирмы, Халдон рос. Но потом уголь иссяк. Шахты закрывали одну за другой, сейчас сохранились только одна или две на весь регион, да и те скоро прекратят существование. Их просто невыгодно больше развивать. На западном побережье при тех же затратах можно добывать угля втрое больше.

– И золота тут никогда не было в достаточном количестве, – добавила Глория.

– Здешним городкам это не пошло на пользу, – продолжал Джек. – Часть работников переселилась, когда шахты закрыли, многие тут основали семьи, сроднились с этими местами и не покинули их. Население Халдона сейчас намного больше, чем до строительства шахт. Причина всех бед – безработица…

– Но такого быть не должно! – вмешался Джеймс. – Теперь ведь идет война! Если бы все мужчины пошли добровольцами…

Джек Мак-Кензи закатил глаза.

– Тогда бы в городе ко всему прочему прибавилось бы еще вдов и сирот, о которых пришлось бы заботиться, – заметил он.

– И все же Джеймс прав, – промолвила Глория, прежде чем сын успел отреагировать и ввязаться в ссору с отцом. – В Новой Зеландии не должно быть безработицы. Мужчины могли бы отправиться в большие города на индустриальные предприятия. На фабриках уйма работы, по крайней мере, она появилась с началом войны. Местные овощи и мясо перерабатываются в стране и затем отправляются в Европу. И этим парням в Халдоне, шатающимся без дела, я не особо сочувствую. Когда люди хнычут, за их жалобами кроется бездеятельность. В любом случае…

Хелена задумалась над тем, что могли бы значить последние слова, но считала, что лучше сменить тему. Отец и сын общались значительно продуктивнее, говоря о собаках или лошадях.

На следующей неделе Хелена сопровождала Джеймса в поездке в Халдон, Глория Мак-Кензи составила для них длинный список покупок.

– Вы не хотели бы поехать сами? – смущаясь, спросила Хелена у хозяйки, когда заметила в списке туалетные принадлежности и одежду.

Конечно, выбор шерстяных свитеров в маленьком городском магазинчике был не очень велик, поэтому девушка не могла промахнуться в вопросе моды и вкуса. Несмотря на это, женщины, как правило, выбирали себе вещи сами. Выезд в город для них был событием, особенно если они безвылазно сидели на фермах, как Глория Мак-Кензи.

Глория покачала головой, сославшись на массу работы, и свистом подозвала собак. Только Эйни запрыгнула в пикап к Джеймсу.

– Моя мать не любит ездить за покупками, – объяснил парень, когда они отъехали. – Она вообще не любит куда-нибудь выбираться. И то, что она забрала нас в Литтелтоне, – это уже большое достижение. Обычно приезжал папа, но мама, наверное, боялась, что на обратной дороге мы с ним растерзаем друг друга. Однако можешь поверить, она предпочитает оставаться на Киуорд-стейшн. Наверное, мама благодарит небо за твое появление. Без тебя ей пришлось бы самой отправиться в этот ад…

Хелена нахмурилась.

– А что такого опасного в магазинах Халдона? – поинтересовалась девушка.

– Если бы ты спрашивала у меня, я бы ответил «ничего», – пожал плечами Джеймс. – Владелица магазина, точно сплетница, стала бы выспрашивать все у мамы и смотреть искоса: мама, если и решится поехать в город, то никогда не наденет платье. Для матери это все – сплошной ужас. Она просто нелюдимая. Может быть, такая черта характера связана с воспоминаниями детства. Вместе с тетей Лилиан мама воспитывалась в большом английском интернате. Лилиан было очень весело, а вот маме – наоборот. Она вернулась на Киуорд-стейшн, только когда окончилась Первая мировая война. Родители забрали ее в Америку, где жили в то время… Я не знаю, что там случилось, она неохотно говорит об этом. Но, вероятно, мама сделала все возможное, чтобы каким-то образом возвратиться домой через Австралию. И теперь никуда не уедет.

Хелене все это показалось странным, однако она промолчала. Дороги здесь лишь частично были асфальтированными, между тем пара добралась до Халдона быстро. Городок действительно оказался абсолютно невзрачным. Магазин деревянных и скобяных изделий, мелочная лавка, почта, столярная мастерская и кузница. Но по-настоящему тут процветала лишь торговля спиртными напитками. Хелена насчитала три пивных, все открытые, несмотря на утреннее время.

– Мужчинам нечем заняться, – неодобрительно бросил Джеймс, когда заметил удивленное лицо девушки.

Безусловно, он разделял мнение матери о безработице в Халдоне. Ее влияние было заметно не только в вопросе пабов. Вокруг лавки скобяных изделий, где Джеймс припарковал пикап, слонялись без дела несколько довольно молодых мужчин.

– Обратно вернулся, Мак-Кензи? – заговорил один из них с Джеймсом. – Всех нацистов застрелил?

Остальные мужчины расхохотались.

– Или ты здесь кому-то понадобился? – спросил другой. – Тут слушок прошел, будто домой тебя забрал папочка. Оказывается, ваша Киуорд-стейшн – это важное военное предприятие!

Снова раздался хохот.

– Может, вам нужны еще несколько работяг, если все так хорошо? – поинтересовался один из парней.

Джеймс покачал головой, очевидно радуясь возможности дать хоть какой-то предметный ответ. Но он не пришелся по вкусу.

– Мне очень жаль, Джеб, у нас достаточно работников. Может статься, матери потребуется несколько помощников для сгона скота в следующем месяце, но речь идет только о людях с опытом. Как бы то ни было, спроси у мисс Глории.

Хелене это тоже показалось странным, однако девушка уже привыкла, что хозяйку фермы все знакомые и работники называли мисс Глория. Очевидно, по аналогии с ее предшественницей – знаменитой мисс Гвин.

– Мисс Глория набирает только маори, – бросил мужчина, шутивший о военном значении фермы Киуорд-стейшн. – Она без ума от этих дикарей. Может, просто потому, что они дешевле…

Казалось, Джеймс хотел что-то ответить, но снова сдержался.

Хелена вспомнила: до сих пор близко познакомилась лишь с одним работником на Киуорд-стейшн – Маакой, старшим рабочим. Действительно, он был маори и тесно дружил с Джеком Мак-Кензи. Других помощников девушка знала лишь по именам. Она припомнила Питера – вполне английское имя – и Араму.

Джеймс поздоровался, весело сказав «киа ора» служащему скобяного магазина – маори. Оба обменялись несколькими фразами на языке аборигенов. Хелена уже знала, что Джеймс говорит на нем бегло.

– А это миссис Грабовски, – представил он девушку, перейдя на английский, чтобы и другие покупатели знали о гостье Киуорд-стейшн.

Хелена сразу покраснела и неуверенно глянула на обручальное кольцо, которое она в тот день снова надела. Джеймс специально лишний раз напомнил девушке, чтобы она о нем не забыла.

– Миссис Грабовски – полячка, военная беженка, – добавил парень. – Ее муж погиб на войне.

Хелена поджала губы. Она надеялась, люди не станут ее расспрашивать.

Молодой маори кивнул.

– Хаэрэ маи, мадам. Меня зовут Кори. Приношу соболезнования по поводу вашего мужа. Надеюсь, вам нравится в нашей стране.

Потом они с Джеймсом говорили о гвоздях и болтах. После того как сделка состоялась, Хелена помогла Джеймсу погрузить покупки в пикап. Кори и не подумал прийти на выручку. Так же безучастно стояли мужчины, до этого интересовавшиеся работой.

– А маори могут попроситься добровольцами в армию? – спросила Хелена, когда они с Джеймсом шли в универмаг на другой стороне улицы.

– Конечно, – кивнул молодой человек, – они сознательные граждане. По крайней мере, теоретически. На практике в последние годы культуры смешиваются редко. Вероятно, могли бы возникнуть проблемы, если бы маори стали служить вместе с пакеха. Британцы создают специальные маорийские батальоны. О них очень хорошие отзывы. Маори ведь испокон веков считаются воинами. При необходимости они дерутся, как берсерки. Но маори неохотно идут в армию. В общем-то, это понятно. После того, как с ними обращались белые…

Джеймс покосился на один из пабов, из которого как раз вышвырнули двух маори. Хозяин не показывался, однако посетители вели себя грубо до тех пор, пока маори не ушли. Еще один маори разгружал ящики с выпивкой из грузовой машины и заносил их с черного хода в бар. В универмаге работала девушка маори, расставлявшая товар по полкам.

– Побыстрее, Река, ты заснула, что ли! – раздался требовательный голос после того, как девушка обменялась приветливым «киа ора» с Джеймсом. – Если не следить за этой девчонкой, она словно спит с открытыми глазами, – виновато заметила женщина, глядя на Джеймса и Хелену. – Такая же глупая и ленивая, как и младшая, работавшая у меня до нее…

Она говорила так громко, что Река все слышала. Хелену это неприятно задело. Полячка надеялась, Джеймс защитит молодую девушку. Но парень пренебрег этим и обратился со своими вопросами к тощей хозяйке магазина.

– Миссис Бойсен, позвольте вам представить миссис Грабовски!

Хелена попыталась не раскраснеться, когда Джеймс рассказывал историю о якобы ее муже, погибшем на фронте.

– Миссис Грабовски поживет у нас несколько месяцев, будет оказывать помощь матери, – продолжал Джеймс. – Пожалуйста, помогите ей со списком, который написала моя мама. – Он улыбнулся и Хелене, и миссис Бойсен. – И включите это все просто в наш счет.

Миссис Бойсен, в тот же миг превратившись в саму любезность, провела Хелену к текстильным товарам, по пути ругая Реку, которая собирала другие покупки.

Девушка маори молча взяла список. Очевидно, она умела читать, значит, была не такая уж и глупая.

– Я тогда зайду пока в кузницу, – попрощался Джеймс. – Как только справлюсь, заберу тебя.

Миссис Бойсен сразу начала пробовать на зуб «польскую квартирантку Мак-Кензи», как она сама выразилась. Хелена тем временем поняла, почему Глория не любит ездить в Халдон. Это нельзя было назвать просто беседой – это был допрос. Но девушка держалась смело. Она притворялась, будто не понимает вопросов, если те оказывались слишком личными. Коротко рассказав о депортации семьи в Сибирь, утверждала, что там познакомилась с мужем, который после освобождения тут же вступил в только что созданную польскую армию.

– Он вскоре погиб, – подытожила Хелена и повертела кольцо на пальце, надеясь выглядеть более естественно.

– Значит, вы не с Джеймсом Мак-Кензи?.. – дерзко спросила миссис Бойсен, глядя при этом на живот Хелены.

Девушке снова это не понравилось. Ее беременность еще совсем не была заметна, но миссис Бойсен, казалось, обладала магическим взглядом.

– Нет, конечно нет, – покачала головой девушка. – Джеймс ведь был в Англии. А я находилась в Персии. А потом в Паиячуа. Меня познакомила с Джеймсом Миранда Биллер, это его кузина.

Такая информация, видимо, удовлетворила любопытство хозяйки магазина.

Хелена выбрала для Глории синий свитер и две рабочие рубашки в клетку, которые, по мнению девушки, пошли бы матери Джеймса. Миссис Бойсен, разумеется, знала размер Глории. Недолго думая Хелена решилась купить также рубашку своего размера и смело спросила о бриджах. Хозяйка магазина с отвращением скривила губы в ответ.

– Это же сделает вас совершенно некрасивой, дитя мое, – предупредила она Хелену, но все же показала несколько пар, скроенных на парней и с очень широкими раструбами штанин.

Хелена попросила принести рабочие штаны и рубашку в сине-желтую клетку, потом подошла к зеркалу. Девушка в отражении показалась Хелене совершенно незнакомой. Она больше не была тощей, фигура приобрела женственные формы. Причиной тому являлась беременность. Теперь Хелена не походила на девчонку, за которую могла сойти еще несколько месяцев назад, но от этого она не стала менее привлекательной. Девушка внимательно смотрела на свое пухлое лицо и блестящие, связанные в хвост волосы, потом на грудь, стройную талию и почти плоский живот. Едва ли миссис Бойсен могла заметить, что покупательница беременна! Бриджи хорошо сидели на ее длинных ровных ногах… Хелена улыбнулась своему отражению, и в тот же миг в магазин вернулся Джеймс.

Она смущенно заметила, как блестят глаза парня. Неужели она ему нравится? Хелена ожидала от него хотя бы комплимента. Но Джеймс сдержался.

– М-м-м, ты подражаешь моей матери? – равнодушно спросил он. – Что ни говори, это будет удобно: ты станешь надевать штаны для верховой езды.

– И… и для работы на конюшне. Возможно, я могу…

Хелена вдруг осознала, что без спроса хотела включить эти вещи в счет Мак-Кензи. Она бы потом предложила Джеймсу отработать потраченные деньги. Но, прежде чем девушка успела произнести хоть слово, парень улыбнулся ей.

– Конечно, ты можешь взять эти вещи. Ты непременно должна купить их. Миссис Бойсен, как уже было сказано, включите все в счет Мак-Кензи. Мой отец оплатит это, как всегда, в конце месяца. Ты справилась, Хелена?

Девушка покраснела, когда Джеймс сказал о счете.

– Да… только мне еще нужно переодеться…

– Как по мне, ты можешь идти прямо в этом, – пожал плечами Джеймс. – Запакуешь ее вещи, Река? Это было бы очень любезно с твоей стороны.

Он улыбнулся девочке маори и поставил подпись под счетом, который принесла миссис Бойсен. Хелена робко последовала за парнем на улицу. Она опасалась, что мужчины из бара станут делать недвусмысленные замечания. Но этого не произошло. Только две дамы, встретившиеся им на пути, поздоровались с Джеймсом и взглянули на девушку с любопытством и неодобрением. Женщины тут же исчезли в магазине.

– Сейчас они там тебе все кости перемоют, – заметил парень, открывая дверцу пикапа со стороны водителя. Потом его равнодушный взгляд сменился одобрительной улыбкой. – Ты вообще выглядишь… То есть, надеюсь, я не слишком навязчив, но ты выглядишь просто сногсшибательно!

 

Глава 2

– Куда мы теперь? – спросила Хелена, когда Джеймс на перекрестке не поехал из Халдона в Крайстчерч, к Киуорд-стейшн, а свернул раньше.

Пикап подпрыгивал на сплошных выбоинах дороги: она не была асфальтированной.

– К деревне маори, – ответил парень и затормозил перед ручьем, перерезáвшим дорогу.

Джеймс медленно переехал через русло.

– Чтобы договориться насчет помощников для сгона скота? – догадавшись, спросила Хелена.

– Ты права, – ответил он и улыбнулся. – Мы предпочитаем нанимать маори, а не таких тунеядцев, как Джеб Гарденер.

– И так поступают все, да? – заметила девушка. – В магазине скобяных изделий… У миссис Бойсен…

Джеймс удивленно взглянул на нее.

– Ты же не станешь сравнивать нас с такой змеей, как миссис Бойсен!

Хелена тут же в испуге поджала губы.

– Конечно нет… – замялась она. – Я… я просто хотела сказать… В общем, миссис Бойсен ведь не лучшего мнения о своих работниках… Почему же она не наймет кого-нибудь из белых, если ей так не нравятся маори?

– Потому что белые работают не лучше, а денег требуют больше и не терпят тумаков и оскорблений! – ответил Джеймс. – Она отвратительно ведет себя с бедной Рекой. А Река – очень умная девочка, в школе училась отлично. Моана все убеждала ее, что нужно идти в университет и получать образование дальше. Вместо этого та забеременела. Муж пьет, а Реке приходится выискивать способы, как заработать достаточно денег, чтобы все выжили. Поэтому вся злоба миссис Бойсен отскакивает от нее как от стенки горох.

– У нее есть ребенок? – удивилась Хелена. – Она так молодо выглядит. Я бы дала ей максимум шестнадцать.

– Она и не старше, – ответил Джеймс. – Но Река не исключение. Девочки маори нередко беременеют очень рано. А потом снова и снова. Они рожают слишком много детей, зарабатывают мизер денег. Нормальные профессии получают единицы. Это касается как мужчин, так и женщин. Потому им и достается только плохо оплачиваемая работа на белых. И они ее делают ровно настолько хорошо, чтобы их не уволили. Река – исключение, она очень старается, но Кори в скобяной лавке… тот пальцем лишний раз не пошевелит.

– Это печально… – Хелена снова подумала о ярких хижинах для общинных собраний и таинственных историях нгати рангитане. Биллер также рассказывал о гордых воинах маори, сильных женщинах-вождях и хитрых богах, о красивой резьбе по дереву, охоте и рыбалке. Почему маори здесь были совершенно другими? – Почему они такие… безразличные?

– Маори или белые? – язвительно переспросил Джеймс, но потом вновь стал серьезным и ответил: – Прежних структур в племени больше не существует. По крайней мере, так говорит дядя Бен. Люди уподобляются пакеха, однако делают это неохотно. Они хотят зарабатывать деньги, но не осознают, зачем напрягаться. Не то чтобы они были убежденными лентяями, я такого сказать не могу. Они просто не понимают взаимосвязи: сначала нужно закончить школу, пойти в университет, а затем получить хорошую работу. Большинство маори бросают школу слишком рано, уходят из племени в города, чтобы работать на фабриках, и потом глубоко несчастны. Кроме того, они слишком много пьют… порочный круг…

Джеймс был расстроен, он осторожно провел пикап под аркой въездных ворот в мараэ. Раньше здесь стояли статуи богов, как в деревне у Палмерстона.

– А у них разве нет… тики? – спросила Хелена и повертела в пальцах маленький амулет.

– Ты говоришь словно студентка Бена Биллера на первом семестре по курсу мифологии, – рассмеялся Джеймс, поддразнивая девушку. – Хорошо выучила. Все в прошлом. Сейчас большинство маори обращено в христианство. Существуют, конечно, еще суеверия. Встречаются иногда люди, которые верят в старых богов и по желанию колдуют. Но основная масса ходит в церкви пакеха или больше вообще ни во что не верит. Люди просто плывут по течению…

Мимо пикапа промелькнули первые дома. Хелена подумала, что эта деревня выглядит очень печально. Раньше ей казалось, мараэ нгати рангитане в запустении, но там были в порядке хотя бы важные общественные здания. А это поселение почти полностью в упадке. Джеймс уступал дорогу свободно бегающим курам и свиньям, босоногие, полуодетые дети смотрели на чужаков без особого удивления. Как и старики, сидевшие возле домов. Многие попивали из бутылок виски. Иногда подле хижин были привязаны тощие лошади, но чаще стояли автомобили, похожие на кучи металлолома, которые едва ли уже можно будет когда-нибудь завести. Энергичными здесь были только несколько дворняг, что лаем провожали пикап.

Джеймс направил машину в центр поселка. Тут не было ярко раскрашенного дома для общинных собраний, лишь старое здание фермы.

– О’Кифи-стейшн, – пояснил он. – Ферма принадлежала некоему Говарду О’Кифи, была основана в то же время, что и Киуорд-стейшн. Уорден и О’Кифи являлись конкурентами, от второго удача отвернулась. В то время как Киуорд-стейшн процветала, О’Кифи сделал неправильные инвестиции и ничего потом не получил. Старик Говард не разбирался ни в деньгах, ни в овцах. О его жене маори говорят по сей день. Хелен О’Кифи основала школу и очень заботилась о благе аборигенов. Когда Говард умер, она продала землю мисс Гвин, переданную ею маори. Дом пришел в упадок, Тонга им не пользовался. Он отвергал все элементы культуры пакеха. С Коуа теперь все иначе…

Джеймс указал на вход во двор. Его точно не красили уже несколько десятков лет. Перед все еще крепким рубленым домом развалился в кресле-качалке мужчина. Он выглядел намного моложе Джека Мак-Кензи, но возраст было трудно определить наверняка. В отличие от других маори, которых Хелена видела до того, лицо мужчины покрывали боевые татуировки.

Он с недоверием смотрел, как Джеймс парковал пикап.

– Киа ора, арики, – поздоровались они, выйдя из автомобиля.

Мужчина ухмыльнулся.

– Киа ора, мальчик Джимми. Ну, вернулся с войны? Надеюсь, ты отрезал головы нескольким врагам и хорошенько их подкоптил?

Хелена поджала губы. Об этой нелицеприятной традиции Джеймс ей тоже немного рассказывал. Лилиан в своем загородном доме запретила за ужином говорить о подробностях.

– Этого сегодня уже никто не делает, – коротко ответил Джеймс, чтобы тут же перейти к делу: – Коуа, меня послала мать. Мы скоро хотим сгонять овец. Лето в этом году совсем подвело. Слишком холодно для данного времени года. Погода скоро резко изменится. Наверное, ты тоже слышал…

Маори, кивнув, указал на простенькое радио, стоявшее рядом. Из него с сильными помехами доносились звуки свинга.

– Боги предали нас, – промолвил вождь.

Хелена заметила, как Джеймс закатил глаза, и задумалась, не пьян ли Коуа.

– Было бы очень любезно с твоей стороны прислать несколько людей, – по-деловому продолжал парень. – Вот бы Харе и Эти не пили пару дней. И Корака с Реви.

Коуа пожал плечами:

– Я спрошу их. Если не забуду… – Переведя взгляд на Хелену, он спросил: – Кто это?

Хелене стало стыдно за свои штаны и фланелевую блузку, но тут же она заметила, что Коуа смотрел на нее не похотливо. Если вообще можно было угадать какие-то эмоции по его взгляду, то в них читалась насмешка. Вождь этого племени носил джинсы «Деним» и клетчатую рубаху. Волосы, посеребренные первой сединой, спадали на плечи длинными жирными прядями.

– Твоя вахинэ? – усмехнулся Коуа. – Военный трофей из Европы?

Хелена не поняла, но Джеймс серьезно разозлился.

– Это гостья, Коуа, просто гостья. Твои люди должны ее встретить вежливо, – строго дал понять парень. – Мисс Глория еще раз сама заедет узнать насчет работников и скажет точно, сколько нам необходимо.

– Ах, время… – зевнул Коуа. – И нга ва о муа… – Вождь, отмахнувшись, взялся за бутылку, стоявшую под стулом. – Не хочешь глоточек, мальчик Джимми? Или вахинэ?

Джеймс покачал головой.

– Спасибо, – холодно ответил он. – Водку мы не будем. Еще слишком рано. У нас впереди все будущее, которое мы не хотим пропить.

Парень попрощался, дружелюбно помахав рукой, чтобы не показаться снисходительным. Потом открыл дверцу пикапа перед Хеленой.

– Это вождь? – удивленно спросила девушка, когда они отъехали. – Он был… мне показалось, он был пьян.

Джеймс со вздохом кивнул.

– Да. Поэтому маме придется приехать сюда еще раз, и отец заглянет, если будет проезжать мимо. На Коуа совершенно нельзя положиться, но он единственный, кто может заставить мужчин работать. Когда мы с ними говорим лично, они всегда соглашаются, а потом приходят, только случайно вспомнив. Они всё слушают краем уха. Мы их нанимаем не потому, что они просят за свою работу меньше, просто маори умеют обращаться с овцами. А кроме того, с лошадьми и собаками.

Машину тряхнуло на выбоине.

– Что арики говорил про меня? – вновь перевела тему на Коуа Хелена. – Что означает «вахинэ? И это «и га»?..

– И нга ва о муа, – поправил ее Джеймс. – Вахинэ – просто женщина, жена или любовница. Коуа употребляет это слово в очень непочтительной форме, как по мне, поэтому я и разозлился на него. А «и нга ва о муа»… В понимании маори это что-то связанное с прошлым. Дословно – «времена, которые лежат позади». Я никогда не понимал взаимосвязи, однако моя мама в юности очень интересовалась мировоззрением маори. Если ты хочешь узнать больше, спроси у нее. Или у дяди Бена, коль ценишь лингвистический анализ и сравнение родственных полинезийских культур. – Джеймс улыбнулся. Его настроение заметно улучшилось.

Девушка уже больше ничего не понимала, но философия маори сейчас интересовала ее не так сильно. Джеймс защищал Хелену и потребовал от Коуа относиться к ней с уважением. Она прочла достаточное количество английских женских романов, поэтому знала: воспитанные джентльмены всегда ведут себя таким образом. Возможно, Джеймс повел бы себя так с любой женщиной. Это было настолько привычно для него, что он опекал даже незнакомку, забеременевшую от другого мужчины. И все же Хелена была отчасти разочарована и снова злилась на нежеланного ребенка в животе. Он отбирал у нее все шансы завязать роман с Джеймсом. Наконец Хелена заставила себя упокоиться. Она не должна влюбляться в Джеймса, иначе ее положение только ухудшится.

Вскоре наступило отрезвление. Когда парень и девушка спустя несколько минут приехали на Киуорд-стейшн, что действительно находилась очень близко от деревни маори, они не увидели Глорию Мак-Кензи за работой в конюшне, как обычно происходило в это время.

– Мисс Глория в доме, – сообщил работник, вместо хозяйки безрадостно насыпая овес в кормушки для лошадей.

Хелена тут же заволновалась. Неужели мать Джеймса заболела? Она всегда наблюдала за тем, как кормят животных, а в этот день вдобавок и сына не было на ферме.

Но сам парень казался спокойным. Он даже не сделал попытки найти мать, а отправился с Хеленой и Эйни забирать лошадей.

– Ну а что такого? – ответил он, когда Хелена высказала свою озабоченность. – Может, у нее гости. Наверное, какой-нибудь животновод приехал, ездит теперь с отцом, смотрит овец, а маме приходится развлекать его жену. Вероятно, она сейчас в отличном настроении…

Джеймс подмигнул Хелене, и та с облегчением улыбнулась. Если Джек был занят гостем, это, конечно, объясняло отсутствие во дворе чужой машины.

Вместе с работником они быстро накормили животных. Потом Хелена и Джеймс отправились в дом.

– Чтобы окончательно испортить маме день, расскажем еще и про Коуа, – промолвил молодой человек. – Она будет просто «счастлива», узнав, что нужно куда-то выезжать из дому…

Войдя в особняк, они сразу услышали голоса наверху, и Хелена тут же захотела подняться к себе в комнату, чтобы сменить наряд. Она охотно показала бы свой новый костюм Глории Мак-Кензи, но стеснялась делать это перед другими женщинами. А звонкий голос, доносившийся сверху, явно принадлежал какой-то незнакомой особе женского пола. Однако Джеймс тут же узнал его, и Эйни тоже радостно повизгивала и виляла хвостом, с нетерпением ожидая возможности поздороваться с гостьей.

– Это же Моана! – изумленно воскликнул парень. Он, очевидно, был приятно удивлен. – Пойдем, Хелена, ради Моаны тебе не стоит прихорашиваться.

Девушка неохотно последовала за ним и смущенно остановилась, увидев Глорию и Моану. Больше всего ей захотелось тут же развернуться и уйти. Хелена никогда так сильно не жалела о том, что хотя бы немного не подготовилась к встрече с другим человеком. Но, даже сделав прическу и надев самое красивое платье, она все равно выглядела бы рядом с Моаной серой мышкой. На фоне этой молодой девушки потерялась бы и сама Люцина. Моана была самой красивой женщиной, которую когда-либо видела Хелена. Она сидела с Глорией возле камина, и теперь Эйни ее радостно приветствовала. У девушки была светлая кожа, овальное лицо, пухлые губы цвета неспелой ежевики и прямой нос. В глазах, очень больших и темных, мелькали радостные приветливые искорки. Они сразу засияли, как только Моана увидела Джеймса, и этот огонь в ее взоре странно замерцал, когда девушка взглянула на Хелену. Черные густые волосы Моаны были расчесаны с пробором посредине, как у Хелены, но не заплетены. Волосы полячки не шли в сравнение с волосами дочери арики. У той они достигали бедер. Черные, как эбеновое дерево… Девушка напомнила Хелене Белоснежку, мать читала ей эту сказку в детстве. Именно такой Хелена и представляла себе принцессу.

– Моана, сколько же мы не виделись? – Джеймс радостно смотрел на молодую женщину. – Я вспоминал тебя. Каждый день, когда у меня были вылеты. О тебе и твоем воздушном змее!

Моана тут же поднялась и подошла к нему.

– Чем обязаны такому визиту? – спросил Джеймс. – Разве летние каникулы не закончились? Или ты узнала, что я вернулся?

Парень без смущения обнял девушку, и Моана подставила ему лицо для хонги. Хелене показалось, они не хотят отходить друг от друга.

– Киа ора, Джеймс! – произнесла Моана бархатным, тихим, медовым голосом… Наверняка она прекрасно пела. – Я очень рада, что ты вернулся.

Лицо молодого человека помрачнело.

– Я обязан быть не здесь, – заметил он. – Война еще не окончена.

– Никогда не представляла тебя воином, – на губах девушки мелькнула улыбка. – Ты же хочешь летать, а не убивать. Ману – это посредники между нами и богами…

Моана повертела в пальцах хей-тики – амулет, который носила на шее. Хелена заметила, что тот напоминал амулет Джеймса. Теперь девушка поняла: Моана – та самая «подруга», сделавшая его Джеймсу.

Парень горько усмехнулся.

– Стать священником – точно не для меня! – резко возразил он.

Хелену задела и эта фраза. Разумеется, молодой человек не собирался придерживаться целибата. Эта прекрасная девушка овладела им…

– Ну, оставим войну в покое, – сменил тему Джеймс. – Что ты здесь делаешь, Моана? То есть… я, конечно, очень рад тебя видеть…

– Она навещает меня, а не тебя, – вмешалась Глория. – Моана, если мы хотим еще поговорить, оторвись от Джеймса и пойдем со мной. Я хотела бы также взглянуть на лошадей…

Моана раскраснелась, когда Джеймс заверил мать, что с животными все в порядке.

– Я приехала только на выходные, – объяснила она. – Сейчас как раз читала реферат об отношениях маори. Мы обсуждали это на курсе. Будущие учителя должны лучше понимать своих учеников маори. Речь идет о теории «И нга ва о муа», о пепеха, о том, какое значение имеет маунга и вхакапапа – все эти истории о каноэ, на котором предки прибыли в Аотеароа… Вдруг все посмотрели на меня, а я толком и объяснить ничего не смогла. Поэтому и приехала…

– Потому что в окрестностях Данидина больше не осталось ни одной мараэ, где бы жила тохунга, которая могла бы это объяснить? – удивленно спросил Джеймс.

Хелене показалось, он подтрунивал над Моаной. Наверное, парень предполагал, что все эти причины приезда в Киуорд-стейшн всего лишь отговорки. Скорее всего, Моана приехала просто для того, чтобы с ним повидаться.

Но Моане его фраза не показалась такой смешной.

– Все именно так и есть, – серьезно ответила девушка. – По крайней мере, я не знаю ни одной. Маори из региона Отаго больше не живут в своих деревнях. Они перебрались в города и на окраины, а там найти тохунгу будет сложнее и дольше, чем купить железнодорожный билет в Крайстчерч. Вот поэтому я и надоедаю твоей матери. Я сейчас приду, мисс Глория. Мы сможем продолжить разговор. – Девушка снова хотела присесть.

Тут Джеймс вспомнил о Хелене. Она робко стояла в сторонке. Парень улыбнулся ей и жестом пригласил подойти поближе.

– Хелена, тебе ведь это было интересно? – приветливо спросил он. – Мы как раз слышали о «и нга ва о муа» от Коуа.

Хелена вздрогнула, когда Джеймс осторожно положил ей руку на спину и проводил к камину. Казалось, она совершенно позабыла, что все еще боится прикосновений мужчин.

Моана внимательно посмотрела на Хелену.

– Моана, мама тебе не рассказывала о Хелене? – спросил Джеймс. – Это наша гостья из Польши. Хелена очень интересуется культурой маори. Ее заразил этим, если можно так сказать, дядя Бен. Хелена, это Моана.

– Скорее, меня этим заразила одна старая женщина в мараэ нгати рангитане, – тихо поправила парня девушка. – Она… она мне подарила вот это…

Хелена показала свой хей-тики, и взгляд Моаны стал еще более внимательным.

– Хинеахуонэ? – спросила девушка. – Богиня плодородия? Вырезанная из дерева мануки? Такое редко встречается.

Хелена смущенно улыбнулась.

– Наверное, у него есть какое-то предназначение, – пробормотала она и быстро спрятала амулет под рубашку.

Глория теперь заметила новые вещи девушки и одобрительно улыбнулась.

– Ты очень хорошо выглядишь, Хелена. Тебе идет костюм для верховой езды! Садись поближе к нам и опиши, как наш уважаемый арики произнес слова «и нга ва о муа». Давай я даже отгадаю. Он употребил их в смысле «придешь не сегодня, придешь завтра».

Джеймс, улыбнувшись, шутливо поклонился.

– Боги, очевидно, открыли тебе тайну, тохунга! – поднялся с места парень. – Я оставлю вас сейчас и займусь Пиппой. Хочу еще раз проверить его перед полетом к нагорью.

– Но на ужин ты ведь придешь? – спросила Моана. – Я… твоя мама пригласила меня…

– Я ни за что в мире не пропущу трапезу с дочерью вождя, – улыбаясь, пошутил Джеймс и кивнул.

Хелена опустила глаза. Она задавала себе вопрос, останется ли Моана на Киуорд-стейшн на все выходные.

– Вхакапапа, – принялась объяснять Глория Мак-Кензи, – если коротко, это происхождение.

Она говорила сдержанно и тихо. Ей, конечно, не хватало восторга и запала Бена Биллера. Казалось, женщине тяжело делиться своими знаниями с другими людьми.

– Поэтому для маори так важно каноэ, на котором их предки приплыли в Аотеароа с Гаваики – легендарного острова в Полинезии. Об этом они сразу упоминают, когда рассказывают о своей истории, своей пепеха. Важнее имен предков только пути, которыми они шли, места, где обитали. Пережитое важнее нынешнего. Вот так можно объяснить, как прошлое и будущее племени перетекают одно в другое. Прошлое определяет будущее. Прошлое не заканчивается, оно продолжает влиять на нас.

Хелена потерла лоб. Она подумала о Сибири, вспомнила Люцину.

– В таком случае… никогда нельзя стать свободным? – сорвалось с уст девушки. – Нельзя ничего оставить позади? Нельзя ни о чем забыть?

– Забыть всегда непросто… – отрешенно ответила Глория.

До этого момента Хелена считала мать Джеймса очень спокойной, сдержанной женщиной. Теперь же девушка подозревала, что и Глории приходилось бороться с призраками своего прошлого.

– Но разве это не шанс? – тихо спросила Моана, ее голос ласкал слух. Несмотря на чувство ревности, девушка очень заинтересовала Хелену. – Если прошлое до конца не закрыто, всегда есть возможность изменить его…

Хелена внезапно разозлилась.

– А если кто-то умер? – резко спросила она. – Он ведь не оживет!

– Но смерть этого человека приобретет для тебя новое значение, – объяснила Глория. – Это току: насколько важно для меня то, что я описываю?

– Или таку, – дополнила Моана. – Насколько важна я сама для того, что я описываю?

Хелена потеряла нить, когда две собеседницы продолжили беседу о маунга – месте, где находит убежище человек между прошлым и будущим. Для Моаны и Глории в философии маори, казалось, было нечто утешающее, а для Хелены – пугающее. Без сомнения, прошлое определяло ее будущее. Из-за Витольда она была связана ребенком, которого не хотела. И, словно одного этого недостаточно, теперь с Хеленой навсегда останется то, что она сделала с Люциной. Укоризненный взгляд сестры станет преследовать ее в будущем, Моане же предстоит счастливая жизнь вместе с Джеймсом на Киуорд-стейшн.

Хелена погрузилась в мрачные мысли, а Глория и Моана закончили беседу, потому что Джеймс и Джек вернулись к ужину. Джеймс был в хорошем расположении духа. Казалось, ветер от винта самолета все еще треплет его непослушные темно-рыжие волосы: парень, конечно, не ограничился простым осмотром летательного аппарата. Поднявшись в воздух, Джеймс сделал несколько кругов над фермой. Он как раз хотел об этом весело рассказать, но, вернувшись к женщинам, заметил: Хелена очень подавлена.

– Что с тобой, Хелена? – озабоченно спросил он. – Для тебя прошлого было слишком много?

Этот вопрос ранил девушку в самое сердце. Он попал в десятку. Хелена не знала, что ответить, и уж точно – как реагировать на взгляд Моаны. Молодая маори внимательно наблюдала за тем, что происходило между ней и Джеймсом. Хелене показалось, в глазах Моаны она видит сочувствие, боль… печаль. Она подумала, что настроение маори меняется каждую минуту.

– Да будет тебе, забудь все эти разговоры! – попытался взбодрить Хелену Джеймс и выдвинул для нее стул из-под обеденного стола. – Не имеет значения, что там плетут маори: случившееся вчера уже прошло. Важно будущее. Война скоро кончится, Хелена! Черчиль, Рузвельт и Сталин в ближайшие дни встретятся в Ялте. Они хотят обговорить основные линии послевоенной политики в Европе, что бы это ни значило. Как бы там ни было, когда твой ребенок появится на свет, наступит мир!

Хелена была благодарна за то, что парень заботится о ней и уделяет заметно больше внимания, чем Моане. Молодую маори, казалось, удивило известие о беременности Хелены, но она не подала виду. Галантное поведение Джеймса по отношению к девушке Моана воспринимала без ревности. Для этого совершенно не было причин: Хелена не выглядела серьезной конкуренткой.

– Как только немцы наконец капитулируют, – довольным тоном продолжал парень, – все будет хорошо!

Хелена нехотя кивнула в знак согласия, когда Джеймс вопросительно взглянул на нее. Девушке было все равно, родится ребенок во время войны или уже в мирное время. Она все еще не могла представить, что станет матерью, и ей неприятно было думать об этом.

Моане тема войны и мира в Европе не казалась важной. Вместо того чтобы углубиться в политику, девушка спросила Джеймса о его полете, и тот сразу начал живо рассказывать.

Настроение Джека Мак-Кензи не было таким радужным, как у сына. Во второй половине дня он ездил по делам вблизи О’Кифи-стейшн и, пользуясь возможностью, заглянул к маори по тому же вопросу, что и Джеймс утром.

– Я говорил с Харе и Реви, – промолвил мужчина. – Они хотят прийти на сгон скота, будем надеяться, это не пустые обещания. Их жены были там, они уж им напомнят и попытаются сделать так, чтоб мужья явились на работу хотя бы наполовину трезвые. На Коуа я бы не возлагал надежд, Глория. Даже если удастся застать его трезвым. Ему попросту все равно. Тонга перевернулся бы в гробу. Мне очень жаль, Моана…

Джек, видимо, только что осознал: за столом сидит дочь того самого Коуа.

– Он слишком много пьет, – пожала плечами Моана, сухо констатируя факт. – Племя не должно выбирать его на следующий срок. Однако лучшей кандидатуры нет. Кроме дяди Вирему. Но он скорее даст себя четвертовать, чем вернется назад.

– У него все хорошо? – с заметной неохотой спросила Глория.

Хелена вспомнила, что Джеймс как-то говорил об этом Вирему. По его словам, мать чуть не вышла замуж за сына вождя.

– Спасибо, очень хорошо, – спокойно ответила Моана. – Он в ближайшем будущем станет главным врачом. Доктор Пинтер скоро уйдет, и Вирему возглавит клинику. Мой дядя работает в одной из детских больниц в Данидине, – вежливо объяснила девушка Хелене. – Ему там нравится, у него семья. Наверняка он не захочет возвращаться, чтобы возглавить захудалое племя маори на Кентерберийской равнине. Это печально…

Моана сложила салфетку. Хелена вечером уже отметила, что девушка обладает исключительно хорошими манерами.

Глория улыбнулась молодой маори.

– Но ведь это касается и тебя, Моана. Ты знаешь, что тоже можешь стать арики.

Девушка удивленно подняла брови.

– Теоретически да, – горько отметила она. – Однако смогу ли в реальности? Ты же не думаешь, что эти пропитые парни, у которых в голове лишь виски, рыбалка и охота, выберут вождем женщину. Да еще такую, которая вознамерится поменять все в деревне! Нет. Они выберут подобного себе, чтобы в мараэ не происходило никаких перемен. – Моана отодвинула тарелку в сторону. – Ты отвезешь меня домой, Джеймс? Я не хочу появляться слишком поздно, кто знает, в каком состоянии моя комната. Я сто лет там не была. В худшем случае отец предоставил ее своим собутыльникам…

Молодая маори только что выглядела сердитой и отчаявшейся, но тут же снова просияла улыбкой. Разумеется, девушка радовалась поездке вместе с Джеймсом. Парень поднялся и нерешительно взглянул на Хелену.

– Ты не хочешь съездить со мной? – спросил он.

Хелена покачала головой. Она не желала становиться пятым колесом в телеге!

– Я слишком устала, – объяснила девушка, не решаясь поднять глаза.

Хелена не увидела, как погасли огоньки в глазах Моаны.

 

Глава 3

Следующие три недели пролетели очень быстро. Нужно было подготовить сгон овец и всё на ферме для их прибытия. Все были в заботах с утра и до вечера: вычищали стойла и загоны, проверяли изгороди. Хелена старалась помогать как по дому, так и в хлеву. За день до сгона овец девушка смущенно спросила, нужна ли ее помощь. Глория с радостью согласилась.

– Конечно, здесь для всех найдется работа. Ты можешь поехать на машине с кухней и помочь кормить наших двуногих хищников. Мужчины очень проголодаются, когда вернутся после сгона, а мне готовить и мазать бутерброды совсем не нравится. Потому каждый год я для этого нанимаю нашу горничную. К сожалению, она не вполне самостоятельна. Ей постоянно необходимо говорить, что нужно делать…

Анна и Кира – молодые женщины, в роду которых, очевидно, были и маори, и пакеха, отличались приветливостью, но отнюдь не расторопностью. Хелена уже успела заметить, что меню на Киуорд-стейшн не блистало особым разнообразием. Повариха-маори и Анна с Кирой готовили только некоторые простые блюда. Горничная, работавшая в семье Хелены во Львове, была намного лучше. Хелена часто в детстве охотно наблюдала за ней, и она давно подумывала попросить Глорию, чтобы та ей разрешила заняться кухней. Поэтому девушка радостно согласилась помочь с кормежкой и привести в порядок кухонную машину вместе с Анной и Кирой. К ее удивлению, речь шла о полевой кухне, очень похожей на те, что были в лагере у беженцев.

На следующее утро, с восходом солнца, во дворе перед сараем для стрижки овец стали собираться мужчины, которые отправлялись для сгона овец. Вскоре там уже было полным-полно помощников, лошадей и взволнованных собак. Хелена едва успевала наливать кофе и раздавать сэндвичи. Большинство мужчин приехали на больших, хотя и довольно ржавых пикапах, своих лошадей они привязали в кузовах. Точно так же прибыли и четверо помощников маори, и двое из них уже прикладывались к бутылке с виски. Джек решительно отправил пьяниц обратно.

– Вы наверстаете все вечером, – решительно заявил он. – Днем вы нужны мне трезвые.

Глория завела в прицеп семейного пикапа двух лошадей – одну для себя, вторую для мужа. Джек подсоединил полевую кухню к грузовику, в кузов которого погрузили сено для лошадей. Грузовик также служил для перевозки скота.

– Собственно, овцы доберутся обратно на ферму сами, – весело объяснил Джек Хелене и подставил стаканчик для добавки кофе. – Но если какая-нибудь овца ранена или слаба, мы сможем ее сюда поместить. Раньше больных животных мы забивали на месте. Пока у нас не появились машины, работать на ферме было намного тяжелее. Нужно было сначала скакать верхом два дня, и только тогда на горизонте появлялись первые овцы. Сейчас все проще. Мы завозим в горы лошадей и собираем овец, которых Джеймс сгоняет с гор на своем Пиппе. Для этого нужна особая сноровка, но уже не требуется бродить целый день по плохой погоде, проверяя, не отстал ли кто.

Джеймс к этому моменту появился на месте сбора и загружал в машины корм, палатки и полезные инструменты для возведения временной изгороди. Сгон скота и в нынешнее время длился несколько дней. Наконец молодой человек подошел к Хелене и взял свой кофе.

– Ты разве не хочешь лететь со мной? – пошутил он и откусил сэндвич с сыром.

Хелена наполнила стаканчик.

– А разве Моана не летит с тобой? – спросила девушка, набравшись смелости после того, как все ее похвалили. – В прошлом году проблемы на сгоне скота начались с самого утра.

Джеймс нахмурился.

– Моана? На сгон скота? Нет. Как ты вообще до такого додумалась? – спросил он и взял еще один сэндвич.

– Потому что она… – Хелена покраснела, – потому что у нее такой же хей-тики, как у тебя, – объяснила девушка.

– Да, – улыбнулся Джеймс, – но она боится летать. Она только змеев запускает в воздух. Раньше мы вдвоем строили ману, ежегодно перед Матарики. Это маорийский Новый год. Нужно запускать в небо воздушных змеев с просьбами к богам. Моана очень хорошо умеет их делать. Поэтому я когда-то и вырезал ей этот хей-тики. Он символизирует Нуку-певапева, вождя, который должен убегать от всех своих врагов, поднимаясь на ману. Перед моей отправкой на фронт она подарила мне этот хей-тики, – парень нащупал пальцами свой оберег.

Хелена кивнула и поджала губы. Значит, вот как они получили свои талисманы – вырезали их друг другу в залог любви. Она обрадовалась, услышав, как Джек начал созывать мужчин к отъезду.

– Когда же я с тобой снова увижусь? – спросил Джеймс, увидев, что девушка засобиралась.

Она пожала плечами.

– Думаю, переночуем где-нибудь там, – ответила, махнув в сторону нагорья.

– Я тебя непременно разыщу, – улыбнулся ей Джеймс и помахал летным шлемом на прощанье.

Он надел его, как все прочие мужчины кепки или шляпы. Стояло холодное осеннее утро, но очень ясное. Дождь или снег наверняка не омрачит настроения погонщиков.

Хелена взглянула на Джеймса. Она не совсем поняла, что он сказал. Ему не нужно было ночевать под открытым небом. Наоборот, для него было бы намного безопаснее вернуться домой после проделанной работы и приземлиться на ровную укатанную взлетную полосу, а не где-нибудь в глухой местности. Парень ведь мог поспать в собственной постели.

Хелена болтала с Джеком Мак-Кензи о прежних временах, пока пикапы и грузовик катили на запад. Горные вершины Южных Альп, до которых с Киуорд-стейшн, казалось, было рукой подать, приближались медленно. Джек рассмеялся, когда девушка сказала об этом.

– Всем так кажется. Мисс Гвин всегда рассказывала о своей первой поездке верхом по Киуорд-стейшн. Она надеялась быстро доскакать на лошади к горам и ехала к ним час за часом, особо не приближаясь. Нам придется преодолеть десятки миль, пока мы не увидим первых овец. Но и тогда будем не в самих Альпах, а лишь в предгорьях. Далеко в горы овцы не забредают, там не растет трава, там есть только лишайники, мох и снег, – он улыбнулся Хелене. – Посмотри-ка, вон Джеймс!

Джек указал на небо – парень, чтобы привлечь внимание, как раз выполнял головокружительную фигуру пилотажа. Потом самолет направился прямиком к горам, где пилот наверняка сразу приступит к своей работе.

Когда люди с Киуорд-стейшн достигли равнины, на которой нужно было собирать животных, они увидели первых овец с полугодовалыми ягнятами, щипавших траву. Остальные, недовольно блея, спускались с холмов.

– Им уже это знакомо, – промолвил Джек. – Они знают, куда идти, – Джеймсу не придется выполнять много работы. Заслышав самолет, животные отправляются в путь.

– Они с удовольствием возвращаются на ферму? – удивилась Хелена. – Они вот так, добровольно, отказываются от свободы?

– Овцы обменивают свободу на безопасный загон и ежедневное трехразовое питание сеном! – рассмеялся Джек. – Разве это плохой стимул? Если серьезно, здесь скоро станет совсем неуютно. Овцам это не доставит никакого удовольствия. Не все смогли бы перезимовать в горах.

Осторожно, не торопясь, погонщики припарковали автомобили на краю равнины, чтобы не распугать животных. Там мужчины сразу начали выводить из кузовов лошадей и седлать их. Сторожевые псы выскакивали из машин. Они не могли дождаться, когда смогут приступить к делу. Хелена зачарованно наблюдала, как собаки молниеносно сбивали отдельных овец в группы, а потом в стадо и по команде погонщиков отделяли овец с фермы Киуорд-стейшн от других. Хелене стало интересно, каким же образом Глория, Джек и погонщики маори с первого взгляда определяют, кому принадлежат пушистые шерстяные создания.

– У них бирки на ушах, – объяснила Глория, когда подошла за своим первым стаканчиком кофе.

Хелена и Кира готовили сэндвичи для второго завтрака. Анна уже нарезала мясо и овощи для импровизированной полевой кухни.

– Этих мы определяем по наличию ягнят. Самый простой способ, если нужно разделить их потом. По крайней мере, для людей, которые в этом разбираются. Новичкам все маркировки кажутся одинаковыми, – Глория откусила сэндвич с ветчиной и с удовлетворением взглянула на полевую кухню. – Смотрю, ты полностью справляешься, Хелена. Мои комплименты! Впервые у меня совершенно нет замечаний по поводу того, что касается еды. Мне не нужно ничего переделывать самой!

Хелена просияла от такой похвалы и с большим воодушевлением принялась колдовать над обеденным рагу. Удивительно, девушке очень понравилось готовить для погонщиков здесь, в полях. До этого она считала себя совершенно городским жителем. Хелена никогда бы не подумала, что ей придется по вкусу разводить костер и куховарить в глуши под открытым небом.

– Раньше мы тоже варили еду на костре, – вспоминала Глория. – Это было очень утомительно… Теперь мы лишь греемся у огня, что тоже необходимо. С каждым часом становится все холоднее.

Надвигающаяся непогода, казалось, подгоняла овец. Они спускались с окрестных гор все быстрее и все бóльшими группами. И вот уже вся равнина была полна большими и маленькими блеющими созданиями.

А к вечеру снова показался Джеймс на своем Пиппе. Он недолго покружил над полевой кухней.

– Это он подает знак, что уже всех собрал, – довольным тоном заметила Глория. – Несколько отбившихся овец все еще слоняется по холмам, но мы их соберем завтра, перед возвращением, – она улыбнулась мужу. – Сделаем это, Джек?

Хелена растроганно наблюдала, как Джек Мак-Кензи улыбнулся в ответ.

– Хочу заниматься этим с тобой всегда, – ответил он.

В последующие дни всадники и собаки отгоняли большие отары овец на Киуорд-стейшн. Машина с полевой кухней выехала вперед и ожидала погонщиков на заранее оговоренных местах для привалов. Хелене и другим помощникам пришлось провести ночь в глуши. Погонщиков Джек отправил к девушкам помогать расставлять палатки.

Наконец все сидели вокруг высоко полыхающего костра. Мужчины пустили бутылку виски по кругу и вскоре уже пели песни и рассказывали истории.

На Хелену очень подействовала атмосфера. Некоторые погонщики пакеха захватили с собой губные гармоники и гитары, маори играли на флейтах. Со звуками музыки сливалось блеяние овец и фырканье лошадей, бегавших в наскоро построенных загонах. Холодный и прозрачный воздух, темные силуэты гор и сияющее звездное небо над ними – от всего этого Хелена была почти счастлива. Но как только девушка забыла о тяготах и невзгодах, ей тут же на ум пришла Люцина, и снова вернулись угрызения совести. Счастье было краденым, оно не принадлежало Хелене.

– Ты смотришь на звезды? – неожиданно спросила ее Глория. Она тоже не пела и не шутила вместе с мужчинами, а молчала, наверное, погрузившись в радостные мысли. – Они, может быть, кажутся тебе совершенно чужими. Я всякий раз разочаровывалась, когда смотрела на звезды в Европе…

Хелена пока еще вообще не заметила разницы между европейским и новозеландским ночным небом. Ни во Львове, ни после, в Сибири, у девушки не было возможности изучить звезды. Конечно, она смотрела на них. В Сибири эти небесные тела мерцали над лагерем по-особому, с невыносимой четкостью, ярко освещая ночь. Но их названий Хелена не знала.

– Я в них не очень-то разбираюсь, – призналась девушка.

– Я тоже, – мечтательно ответила Глория. – Моя учительница, мисс Бличам, часто выходила со мной на улицу и показывала звезды. У нас даже имелся телескоп. А Марама, моя бабушка, была маори. Она объясняла мне, что звезды значат для ее народа.

– Они мне внушают… благоговение, – пробормотала Хелена. – И утешают. Они не меняются. Все равно, что мы сделали или сделаем… Звезды остаются прежними. Они висели там еще до нашего рождения. И будут там, когда мы умрем.

Глория отрицательно покачала головой.

– Это только так кажется, – заметила женщина. – Мисс Бличам объяснила мне, что мы не видим их такими, какими они есть на самом деле. Их свету нужно много лет, чтобы достичь Земли, иногда столетия! Это значит, мы видим их такими, какими они были сотни лет назад, а не сейчас. Некоторые, которыми мы любуемся сегодня, уже давно погасли…

Хелена вздохнула.

– Это снова как-то связано с «и нга ва о муа»? – спросила девушка.

– Нет, скорее всего, нет, – рассмеялась Глория. – По крайней мере, маори о том ничего не знают. Для них звезды – это боги, ведущие их по своему пути. По звездам маори направляют каноэ. Если на скорость света смотреть философски, она, скорее, связана с нашей интерпретацией прошлого. Может, с измененным взглядом на вещи в прошлом. Но я не философ, дитя мое. А ночь – хорошее время для размышлений. Поэтому просто наслаждайся настоящим. Даже если в нем мы видим ложные картины.

Глория, откинувшись на спину, продолжила рассказ о звездах. Хелена слушала ее истории о богах и мореплавателях лишь вполуха. Все эти истории не изменят прошлого. И каким бы ни было прекрасным настоящее, угрызения совести от того, что она натворила, не исчезнут.

На следующее утро погонщики встали рано. Для Хелены ранний подъем не составил труда. Ночью в палатке, которую она делила с Кирой и Анной, было ощутимо холодно. И это несмотря на фланелевую рубашку, бриджи и толстый свитер, подаренный ей Джеймсом. Девушка думала, что после пережитого в Сибири никогда больше не будет мерзнуть. Там она часто просыпалась от холода.

Теперь Хелена радовалась горячему кофе, пусть его и пришлось варить самой. Мужчины, видимо, тоже замерзли: они дрожали и потирали руки, но, собираясь возле полевой кухни, были в хорошем настроении. Снова все смеялись и шутили. Хелене и горничным досталось множество лестных комплиментов. Анне и Кире это нравилось. Однако Хелена болезненно воспринимала, когда мужчины кричали, какая она красивая. Девушке все еще удавалось скрывать беременность, но она уже выглядела полнее горничных. К тому же после ночи в палатке ее обычно гладкая и розовая кожа стала грязной, волосы сбились прядками. Их вид не спасали даже заплетенные на скорую руку косички. Хелена сама себе казалась уродливой, и ей не нравилось, когда мужчины делали сомнительные комплименты.

Сразу после завтрака Глория и Джек вместе со сторожевыми собаками отправились в предгорья Альп собрать последних отбившихся от стада овец, а большинство погонщиков выехали вместе с отарами в сторону Киуорд-стейшн. Немногие поехали на пикапах и грузовиках. У машины с полевой кухней остался лишь молодой парень маори, у которого, как и у Киры с Анной, предки тоже, видимо, были пакеха. Он безудержно флиртовал с горничными. С Хеленой он этого и не пытался делать, и девушка утвердилась в мысли, что с каждым днем она становится все непригляднее. Хелена старалась пропускать мимо ушей болтовню, которую здесь вели то на маорийском, то на английском. Глядя в окно, она пыталась отгонять мысли. В этот день погода идеально соответствовала ее мрачному настроению. Солнце скрылось, небо затянуло серыми тучами.

– Дождь прямо висит в воздухе, – сказал утром Джек, и мужчины многозначительно кивнули.

Погонщики старались поддерживать хороший темп, чтобы как можно скорее покинуть нагорье. Как только они доберутся до Кентерберийской равнины, зима останется позади. На равнине снег шел редко. Осадки выпадали там в основном в виде дождя.

Джек и Глория тоже прекратили поиски быстрее, чем хотели, и к обеду уже присоединились к общей группе. С собой они пригнали еще пятьдесят овец. Четыре собаки помогали им. Эйни тоже в этом участвовала и теперь радостно наскакивала на Хелену, требуя похвалы, в то время как Глория и Джек принялись за рагу. Хелена радовалась. Девушка впервые подумала, что хорошо бы иметь такую собаку, как Эйни. Животное наверняка любило бы ее. Это прекрасное чувство!

– Ты очень гордишься тем, что помогла пригнать овец, да? – сказала собаке Хелена, погладила ее и дала кусочек колбасы.

– Она хвастается, – с улыбкой кивнула Глория. – Для Эйни это совсем несложная работа. Овцы сами к нам сбегаются, их даже не нужно подгонять. Они чувствуют, что зима близко, и в этом случае для животных надежнее всего сбиться в большую отару. Поэтому, Эйни, не следует вести себя так, словно ты совершила подвиг!

Собака снова подбежала к ней, и Глория почесала ее за ухом. Эйни ответила на выговор беззаботным вилянием хвоста. Женщина взяла тарелку с рагу, похвалила еду, быстро все проглотила и, нахмурившись, взглянула на небо.

Над горами висели темные тучи, но казалось, что погонщикам все же удастся достичь Киуорд-стейшн, пока не разразится непогода. Джек велел мужчинам быстро гнать овец вниз по долине. Однако во второй половине дня их все-таки настиг сильный ливень, но в объятия альпийской зимы они уже попасть не могли. Все вымокли и были в плохом настроении, когда наконец добрались до лагеря для ночевки.

Посреди равнины стоял очень старый, но совершенно целый деревянный дом, в котором люди укрывались от непогоды. По крайней мере, тут все могли отогреться, прежде чем разбрестись по палаткам, заранее привезенным сюда на машинах сопровождения и установленным. Не для всех помощников в доме нашлось место, поэтому Глория решила, что внутри ночевать будут только женщины и несколько работников фермы, которые совсем уж замерзли. Они ежегодно, перегоняя скот, пользовались этим домом.

Хелена тоже получила спальное место. Девушка завернулась в одеяло между Анной и Кирой, как можно дальше от мужчин, хотя и понимала, что никакой опасности они для нее сейчас не представляют. Глория и Джек тоже ночевали в доме, заботясь о людях. И все же Хелена чувствовала себя некомфортно в переполненной комнате, где пахло мокрой одеждой и резким мужским потом. Похоже, ночные шорохи и теснота напомнили ей сибирские бараки, там десятки женщин и девушек делили одно, продуваемое насквозь помещение. Хелена не могла сомкнуть глаз. Как только она начинала дремать, ее тут же настигали воспоминания об умирающей матери, данных обещаниях и беспомощности Люцины в тот момент, когда сестра осознала предательство.

Хелена больше не могла этого выдержать. Она вылезла из-под одеял, набросив одно на плечи, чтобы защититься от холода, обулась и тихо вышла из дому. Девушка сразу почувствовала себя лучше, ощутив траву под ногами. Хелена глубоко вдохнула свежий воздух, пахнущий овцами и лошадьми. К ее удивлению, тучи ушли. Небо было снова ясным и усыпанным звездами. Она подняла голову и попыталась найти различия между южным и северным небосводом, о которых говорила Глория.

– Это Южный Крест, – вдруг услышала она позади себя мужской голос.

Хелена обернулась. Она до смерти испугалась, но тут же узнала молодого человека. На Джеймсе был длинный непромокаемый плащ, темно-рыжие волосы растрепались. Парень радостно улыбнулся Хелене, словно получился удачный сюрприз.

– Откуда… откуда ты здесь? – спросила девушка.

– Конечно, из Киуорд-стейшн, – снова улыбнулся Джеймс. – Я сегодня выехал с рассветом. Хотел немного попробовать себя в настоящем перегоне скота. Гонять овец на самолете все же скучновато…

Хелена нахмурилась. Недавно парень говорил совсем другое.

– Эй, ты не рада меня видеть, что ли? – спросил он. В его голосе слышалось разочарование. – Я же обещал, что найду тебя.

– Ну, сделать это было не так уж сложно, – ответила Хелена и сразу пожалела о своих словах.

К чему быть такой насмешливой? Но ситуация складывалась странная, казалось, Джеймс с ней флиртует.

– Разве погонщики не всегда устраивают здесь ночевку?

– Ну хорошо, ты меня подловила! – добродушно ответил Джеймс и поморщился. – Тебе понравилось перегонять овец? Конечно, если дождь не идет.

Хелена взглянула на лунные блики, игравшие на мокром плаще. Почему парень все же приехал, несмотря на плохую погоду? Или он проделывает это каждый год?

– Тебе нравятся холодные и мокрые насквозь палатки, прокуренные хижины, которые за ночь так остывают, что просыпаешься в них с утра замерзшим как сосулька? Если, безусловно, смог хоть немного вздремнуть под громогласный храп погонщиков. – Джеймс подмигнул ей, и девушка поняла, что он шутит. – Разве тебе не нравятся эти ночевки на лоне природы, о которых без умолку щебечут мои родители?

Хелена не знала, как правильно отреагировать на это.

– Мне нравятся… звезды… – уклончиво ответила девушка.

Джеймс кивнул и встал рядом с ней.

– Тогда давай посмотрим, что у нас там наверху… – Казалось, парню не было до нее дела, а на небо он смотрел из чисто научного интереса.

Сердце Хелены забилось быстрее. Она испытывала странное чувство: радость и страх одновременно.

– Это вот – Южный Крест, как я уже говорил, – начал объяснять Джеймс. – Ты его распознаешь? Пять ярких звезд, которые образуют крест. Таким, по крайней мере, его видели христианские мореплаватели. Маори же узрели в этом скоплении звезд каноэ. Созвездие изображено на флаге Новой Зеландии, ты знала об этом?

Джеймс словно ненароком положил руку на плечо девушки. От прикосновения она вздрогнула. Еще недавно Хелена наверняка сразу сбежала бы, но сейчас ее охватило желание прильнуть к молодому человеку. Однако девушка не сделала ни того, ни другого, просто молча стояла и пыталась сосредоточиться на объяснениях Джеймса. Но тут вдруг залаяла собака и за ней всполошились остальные псы, которые сторожили овец. Наверное, Эйни, услышав голос хозяина, заразила своей радостью остальных. Она примчалась к Джеймсу, подпрыгивая, счастливо повизгивая. Джеймс повернулся к собаке и потрепал ее. Хелене показалось, что парень не слишком обрадовался встрече с любимицей.

С чего бы это?

Из дома тоже раздался лай: большинство мужчин спали вместе со своими собаками, но другие колли находились в хлеву с лошадьми. Теперь вся четвероногая братия разразилась заливистым лаем. И тут на пороге появилась Глория Мак-Кензи. Луч карманного фонарика упал на лицо Хелены.

– Хелена? – взволнованно спросила женщина. – Что-то случилось? Собаки…

Девушка испуганно вздрогнула, словно ее застали на месте преступления. Но при этом она не сделала ничего дурного и стесняться ей было нечего. Как и многие другие помощники, Хелена спала в повседневной одежде. С другой стороны, она стояла рядом с Джеймсом ночью. Глория могла подумать, что девушка выскользнула из дома специально к нему.

– Джеймс! – теперь Глория заметила и сына. – Что ты здесь делаешь?

Женщина очень удивилась, значит, ее сын в предыдущие годы наверняка не приезжал сгонять овец на лошади.

– Я… хм… думал, что буду тут полезен…

Самоуверенность Джеймса как ветром сдуло, когда парень увидел мать. Очевидно, он даже не обдумывал заранее, как сможет объяснить свое пребывание здесь.

– Это на уставшей-то лошади, которая скакала галопом с утра до ночи? – Луч фонаря выхватил потного гнедого мерина, до сих пор тяжело дышавшего. Джеймс привязал его к дереву. – Ты позабыл обо всем при виде молодой женщины? – Глория говорила очень строго. За лошадей она переживала всем сердцем. – Сейчас же отведи Кенана в стойло, вычеши его и хорошенько накорми, потом найдешь себе место для сна.

Она наблюдала, как Джеймс отправился к жеребцу, снял седельные сумки, перебросил их через плечо, чтобы забрать с собой в дом.

– В палатке поспишь, сынок! – добавила, глядя на это, Глория.

– Мы… мы не сделали ничего… – тихо стала оправдываться Хелена. – Только… только на звезды смотрели…

– Звезды могут светить очень обманчиво, как известно, – заметила Глория. – А теперь иди в дом, нам всем завтра нужно рано вставать.

 

Глава 4

После ночной встречи с Джеймсом Хелену мучила совесть. Девушка даже не решалась смотреть Глории в глаза, при этом стыдиться ей было нечего. Но она целиком зависела от доброй воли семьи Мак-Кензи. Глория и Джек ни в коем случае не должны были подумать, будто она хочет окрутить их сына. Беременная, без мужа, Хелена наверняка снискала бы себе дурную славу в Польше. На ее католической родине ей перемыли бы кости из-за истории об изнасиловании и шантаже. Хелена не могла поверить, что ни Биллеры, ни Мак-Кензи не увидели в ее рассказе ничего подозрительного. Однако, если теперь ее ночью застали в компании молодого человека…

Хелена волновалась и на следующий день, а потом и всю следующую неделю держалась от Джеймса подальше. Девушка чувствовала, что быстрее устает, поэтому использовала любые предлоги, чтобы меньше помогать в хлеву и больше – в доме. К тому же так шансы остаться наедине с Джеймсом сводились к минимуму.

Близилась Пасха, и Моана вернулась из Данидина в свою мараэ. В первый же день она навестила Глорию и всю семью по особому поводу. Хелена, присутствовавшая при этом, слышала, как девушка маори подробно рассказывала Джеймсу об учебном проекте, которому она хотела посвятить месяцы, оставшиеся до зимних каникул. Моану благодаря этому взяли на учительский семинар. Прежний дом для общинных собраний – центральное строение в мараэ – нужно было переоборудовать под школу. С тех пор как члены племени стали жить в отдельных домах маленькими семьями, он стоял пустой.

Глаза Моаны блестели, она сопровождала свой рассказ грациозными жестами.

– Я думала, ты поможешь мне починить это здание, Джеймс. Оно слегка запущенное, но стены довольно крепкие. Там требуется лишь косметический ремонт. Нужно купить немного гвоздей, пару ведер краски… Я пока не знаю, как за это заплатить, однако еще что-нибудь наверняка придумаю! Может, мне что-то пожертвует церковная община или Коуа расщедрится…

Глория и Джеймс выслушали девушку, однако посчитали оба варианта финансирования в равной степени нереальными.

– А там… достаточное количество детей для школы? – спросила Хелена, стараясь проявлять интерес.

Когда она была в мараэ, то видела играющих детей, но для школы требуется не только частично отремонтированный дом. Нужны книги и, разумеется, учителя.

Между тем такие затраты имели бы смысл, если бы учеников было достаточно много.

Моана отбросила длинные роскошные волосы за плечи. Хелена подумала, что немного завидует ей. Даже этот простой жест выглядел так грациозно!

– Мне кажется, достаточно, – горячо ответила девушка маори. – У нас ведь всегда намного больше детей, чем у пакеха. Школы в Халдоне просто лопались бы по швам от детишек, если бы они туда ходили каждый день. Но я мечтаю не о настоящей школе, а больше о… хм… О летних курсах или вечерних занятиях. Наряду с обычной школой или вместо таковой. Тогда бы дети не прогуливали… Я хочу только начать сейчас, а позже, на зимних каникулах, буду преподавать. Еще несколько моих товарищей из Данидина приедут помогать мне. Образование маори – это перспективная идея, правительство поддерживает подобные проекты.

– Вопрос только в том, будут ли разделять это восхищение дети, – заметила Глория. Она сама неохотно ходила в школу. – Обучение, конечно, должно быть добровольным.

Моана, кивнув, улыбнулась.

– Дети наверняка придут! Это будет совсем иначе в сравнении с обычной школой в Халдоне. Мы преподавали бы не только обычные школьные дисциплины, но также искусство маори, постройку воздушных змеев, ткачество и плетение, садоводство… Мы исполняли бы музыку, танцевали бы… Это вещи, которые всем нравятся. А если будем рассказывать и читать истории, то лишь нашего народа. Никакой литературы пакеха, которая к действительности маори абсолютно не имеет отношения. Мы же должны ею восхищаться! А пока все остается как есть, далеко мы не уйдем. Половина детей в мараэ не умеют ни читать, ни писать.

Хелена вспомнила, что Джеймс рассказывал о чем-то подобном. Дети маори чувствуют себя неловко в школе Халдона, поэтому прогуливают уроки, когда вздумается. Отговорок всяких хватает. Сначала они заявляли, мол, им далеко ходить с О’Кифи-стейшн в Халдон. Потом предметы стали неинтересными. Маори отличаются от детей пакеха. Между этими группами сразу возникло соперничество. Но чем больше дети маори прогуливали школу, тем сильнее белые дети над ними подтрунивали, дразнили их. Учителя даже поддерживали их в этом, чтобы пробудить честолюбие маори. Конечно, такая тактика не сработала, скорее, даже возымела обратный эффект. Маори ушли.

Учителя снова попытались привлечь родителей. В конце концов, школьное обучение в Новой Зеландии обязательно для всех. Но маори было наплевать, ходят их дети на уроки или нет. Этих школьников редко принуждали к чему-нибудь, и лишь немногие родители понимали, насколько важно научиться читать и писать. Иногда объявляется кто-то из ведомства по делам образования, производит инспекцию и угрожает маори лишить их родительских прав, если дети не будут ходить в школу.

В прошлые века белые насильно отправляли детей маори в специальные дома или интернаты, чтобы выбить из них казавшуюся опасной культуру племени. А теперь необходимость в этом отпала. Никто в правительстве не опасается доживающих свой век маленьких общин маори. Больше никто не злится и не выделяет денег на то, чтобы отнимать детей, переучивать и насильно осчастливливать их. Родители маори это очень хорошо знают, поэтому относятся спокойно к угрозам учителей и школьных инспекторов. В конце они кивают, вежливо провожают гостей, а дети все так же предоставлены самим себе.

Моана быстро переключилась.

– Так ты поможешь мне, Джеймс, если я найду деньги, да? – спросила она. – А ты, Хелена? – обратилась она по-дружески к девушке. – Да, я понимаю, тебе больше нельзя лазать по лестницам…

Моана, улыбаясь, указала на уже явно выпирающий живот, и Хелена смущенно покраснела.

– Но, может, ты поможешь с покраской… столов и лавок, которые, надеюсь, сколотит для нас Джеймс. Возможно, к нам присоединятся еще несколько парней и девушек из деревни.

Хелена поджала губы. В последние дни все то и дело намекали ей, что нужно попросить у богов благословения для ребенка. Глория говорила об этом в шутку, Дженет, исполнявшая роль жрицы в ритуалах, которые возрождала Моана, – вполне серьезно. Ее бабушка была тохунгой у нгати кахунгуну, и Дженет видела в этом свое призвание. Хелена упорно отказывалась запускать воздушного змея, объясняя Джеймсу нежелание участвовать в игре своим христианским воспитанием. Девушка чувствовала себя при этом лицемеркой, ведь причиной отказа от написания письма с пожеланиями был вовсе не Иисус, а сам Джеймс. Хелена долго думала над этим и наконец призналась себе, что страстно хочет лишь одного: чтобы молодой человек ответил симпатией на ее возникшую к нему любовь. Хелена все еще старалась побороть чувство, но снова и снова вспоминала прикосновение его руки на своем плече той ночью во время перегона овец. Изо дня в день она заново переживала этот волшебный миг и тут же убеждала себя: Джеймс коснулся ее случайно. Парень и вправду больше не предпринимал никаких попыток сблизиться с ней. Вместо этого, ремонтируя будущую школу, он все сильнее сходился с Моаной. Хелена, сама того не желая, замечала каждую улыбку, каждый разговор и просьбу о помощи. Моана и Джеймс работали слаженно и, казалось, инстинктивно чувствовали, что хочет сделать каждый из них в следующий момент.

Когда наступило утро праздника Матарики, Джеймс сразу оставил Хелену, чтобы присоединиться к группе Моаны. Он поздоровался с Ропатой – рослым маори в одежде пакеха. Парни тут же стали живо обсуждать, как раскалить, а потом перенести в земляной очаг камни, которые брат Моаны и другие мужчины маори собрали накануне. Хелена, отвернувшись, присоединилась к женщинам, готовившим еду. Река, молодая мать, работавшая в магазине ужасной миссис Бойсен, сразу вручила девушке окорочный нож и указала на кучу сладкого картофеля. Сама она плела корзины из тростника, в которых зарывали еду. Казалось, Река не очень верит в то, что может что-то сплести.

– Надеюсь, в них не будет полным-полно песка, – вздохнула она. – Аурева считает, что корзины встанут плотно друг с другом, но я отчетливо не могу себе этого представить. Если бы спросили меня, я бы просто повесила котел над костром. Это тоже вполне традиционный способ…

– Мне казалось, пока не появились пакеха, у вас вообще не было котлов! – задумчиво произнесла Хелена.

Река подняла бокал с пивом, из которого постоянно отпивала, пока плела.

– Тут уж ты права, так права! – улыбнувшись, ответила девушка. – Большое спасибо пакеха! Хорошо, что вы есть!

Большинство мужчин и женщин маори считали так же, как и Река. Они весь день попивали кто виски, кто пиво, и с заходом солнца градус настроения в мараэ повышался.

Моана же и другие молодые учительницы радовались ясному ночному небу. Они собрали возле разожженных костров своих учеников с воздушными змеями.

Несколько стариков, присев рядом, наблюдали за звездами. Моана с радостью заметила, что никто из них пока еще не был пьян. Они рассказывали детям о небесных телах. Ахурева, деревенская повитуха, восторженно жестикулировала. Она говорила о том, как солнце обращается каждый год за помощью к материнским звездам Вхануи. Оно устает, а Вхануи с дочерьми помогают ему, чтобы зима не была слишком холодной. Вхануи собирает своих детей. Если они радостно принимают участие и сверкают ярко, зима будет короткой и сеять можно рано. А если звезды бледные, то дети помогают солнцу неохотно и зима продлится дольше.

Хелена слушала легенды о путешествиях звезд с таким же интересом, как и дети, и затаила дыхание, когда в ясном ночном небе над равниной наконец появилось созвездие Плеяды.

– Короткая и милосердная зима! – растолковала положение звезд Ахурева, отхлебнув немного пива. – Мы сможем начать посевную раньше и собрать хороший урожай…

Хелена задавалась вопросом, много ли нгаи таху еще сеют и собирают урожай. Маори больше не обрабатывали землю, разве что несколько заброшенных садов возле домов на ферме. Тем временем Ахурева затянула песню, которую тут же подхватили молодые учителя и дети.

Старики не очень-то радовались – они плакали. Несомненно, Моана, когда созвездие появилось на горизонте, попросила их произнести имена умерших в этом году. Вновь пролились слезы по умершим, прежде чем те окончательно канули для племени в небытие, а живые обратились к новой жизни. Дети должны были познакомиться и с этой традицией. Но женщины вскоре прервали ритуал.

– Собственно, в прошлом году никто не умер, – открыла Хелене тайну старуха. – Если не считать Пету, который наконец окончательно спился. Но он не из нашей деревни, он родом из Киакоура…

Звездное небо теперь сияло во всей красе, и Моана с Дженет и Лаурой предложили детям запустить воздушных змеев. Мальчики и девочки гордо держали свои поделки на ветру. Хелена надеялась, что родители и другие члены племени не слишком напились, не утратили интереса и все же похвалят детей за старательно выполненную работу. Многие детишки целыми днями клеили свои ману, раскрашивали их и украшали перьями и ракушками. Джеймс и Моана давали советы.

Джеймс… Куда он вообще подевался? Хелена уже некоторое время нигде его не видела. Позже девушка поняла почему. Она услышала тихое урчание мотора, которое все нарастало, а потом показались бортовые огни, светившиеся в небе словно глаза дракона. У Джеймса была собственная связь со звездами! Его Пиппа низко пролетел над площадкой, но достаточно высоко, чтобы не задеть детских воздушных змеев. При этом, к удивлению детей и всеобщему восхищению, за самолетом тоже вился змей! Хелена узнала ману пакау в форме крыла птицы, разрисованного в ее любимые цвета!

– Это твой змей! – воскликнула маленькая девочка. – Посмотри, Хелена, твой летит выше, чем все остальные!

Девушка тоже теперь заметила это. Джеймс запустил ее змея! И она помахала ему вместе с детьми.

– А теперь давайте еще раз громко споем песню воздушных змеев, чтобы Джеймс и Пиппа смогли ее услышать даже там, наверху! – предложила Моана своим воспитанникам.

Хелена снова удивилась тому, какой сильной должна была быть любовь Моаны и Джеймса, если маори спокойно позволяла, чтобы ее друг поднимал в небо воздушного змея другой девушки…

Молодой пилот посадил Пиппу на дорогу, ведущую к маорийской деревне, и с радостью присоединился к празднеству. Вовремя отцепив воздушного змея, Джеймс вернул его девушке.

– Вот, он просто обязан был сегодня подняться в небо и поговорить с богами!

– И что они сказали? – поинтересовался Ропата еще до того, как Хелена успела что-либо произнести.

Он протянул Джеймсу кружку пива. Это была первая выпивка для обоих за тот вечер. Ни Джеймс, ни брат Моаны не пили до начала праздника. А вождь Коуа, стоявший рядом с племянником и разговаривавший с ним о его семье в Данидине, был уже довольно пьян.

Джеймс с радостью выпил с ними.

– Главное – то, что сегодня передали по радио, – весело промолвил он и подмигнул Коуа. – Это будет хороший год. Наконец наступит мир на земле… Германия только что капитулировала – война кончилась. Многие люди, которым пришлось уехать, смогут теперь вернуться на родину…

Хелена закусила губу. Неужели это коснется и ее? Неужели Джеймс хочет отправить ее обратно в Польшу?

– Родственники, потерявшие друг друга, снова обретут семьи… – Джеймс опять повернулся к Хелене. – И дети уже родятся в лучшем мире. Вот, это боги передали мне для тебя. – Он протянул девушке хей-тики из нефрита.

Хелена с благодарностью приняла подарок.

– Я… у меня уже есть один, – смущенно пробормотала она.

– Но у твоего ребенка еще нет, – широко улыбнулся парень. – А кто может защитить лучше матери-земли и отца-неба?

Когда Хелена внимательнее рассмотрела маленькую фигурку, она действительно увидела двух обнимающихся богов: Папатуануку и Рангинуи – прародителей мира.

 

Глава 5

Планы девушки маори насчет Матарики удалось осуществить полностью. Праздник состоялся. Конечно, Коуа и остальные представители местного населения напились, но до этого играла музыка, все пели и танцевали, как прежде. Моана с подругами проследила за тем, чтобы дети вместе заснули в доме для общинных собраний: общий ночлег – еще одна составляющая праздника. А уж после этого началась попойка. Мак-Кензи с Хеленой тоже уехали раньше, они даже не поужинали. Жáра в земляном очаге не хватило, и мясо не пропеклось – оно было полусырым, когда мужчины выкопали его. Недолго думая Река сложила все в котел и сделала рагу. Но пока блюдо приготовилось, прошло несколько часов. И потом на зубах праздновавших действительно скрипел песок. Полоски тростника, из которых были сделаны корзины, разошлись под действием жáра, и при откапывании на еду попала земля. Все же дети были счастливы, а пьяницы вовсе ничего не почувствовали.

Джек и Глория засобирались домой. На Киуорд-стейшн ужин не готовили, но сыр и нарезка нашлись в холодильнике, а свежий хлеб пекли каждый день. Джеймс усмехнулся, когда Хелена жадно впилась зубами в сэндвич.

– Вот видите теперь: лучше все же не закапывать еду перед употреблением, если не живешь прямо возле вулкана, – сказал он.

– Мы просто попытались, – промолвила Глория, подняв брови.

– Кроме того, не про все продукты можно так говорить, – рассмеялся Джек, спеша на помощь жене. – Вот в Европе, к примеру, дорогие сорта сыра дозревают под землей…

Джеймс закатил глаза. Хелена попыталась не обращать на парня внимания. Она снова вспомнила о воздушном змее… подарке для ребенка… Может, Джеймс все-таки имел на нее какие-то виды? Или парень поступал так всего-навсего для того, чтобы заставить Моану ревновать? Второе Хелена могла вообразить скорее. Вероятно, Джеймсу просто не понравилось, что Моана провела почти весь день со своим братом из Данидина. Вечером девушка резво выплясывала с Ропатой. Молодой маори, очевидно, влюблен в свою кузину, этого нельзя было отрицать. Джеймс, похоже, заметив все еще днем, ответил тем же. Слишком больно сначала лелеять надежду, а потом остаться разочарованным или высмеянным.

Хелена старалась больше работать в школе. Она присматривала за детьми, говорила с ними на английском и выучила несколько слов по-маорийски. Там она, разумеется, встречалась с Джеймсом намного реже, чем на кухне или в хлевах Киуорд-стейшн. Моана и другие учительницы только радовались помощи Хелены. В итоге проект оказался вполне успешным. Дженет каждое утро, собрав прогульщиков, пыталась с ними наверстать невыученный материал, а после обеда в школе так и кипела работа. Будущие учительницы помогали детям выполнять домашние задания, которые выдавались в обычной школе, мастерили, играли на музыкальных инструментах и читали. И потом, после праздника Матарики, случилось нечто совершенно неожиданное: вместе с детьми маори на занятиях в доме общины появились белые мальчики и девочки.

– Я тоже хочу мастерить воздушного змея! – объяснил мальчонка. Хелена узнала в нем Марти Тасиера – сына хозяина скобяной лавки.

– А я хочу танцевать! – добавила девочка. Маленькая маори как раз показывала ей несколько простых движений и при этом крутила пои-пои. Она явно гордилась, что теперь наконец может делать что-то лучше пакеха.

– Это даже больше того, на что я рассчитывала! – обрадовалась Моана такому пополнению. – На детей пакеха я и в самых смелых своих мечтах не надеялась! Конечно, я всех рада видеть. Наконец-то они подружатся с маори.

Вскоре маленькие пакеха действительно выучили несколько слов по-маорийски. Они старательно распевали хака, играли и танцевали, разыгрывая мифы и истории. Джеймс пожертвовал свой старый мяч для регби. Моана объясняла детям: несмотря на то, что это игра пакеха, у нее много общих элементов с маорийской ки-о-рахи. Один из стариков еще помнил, как плести для такой игры мяч, и сделал его детям. Его жена рассказывала ученикам о плетении, показывала традиционный узор племени.

Все проходило замечательно, пока через несколько дней не заявились родители пакеха – посмотреть, где же пропадают во второй половине дня Мартин, Дэвид, Джейн и Элизабет. Горожане из Халдона не обрадовались, что их отпрыски совершали экскурсии в мир маори. Некоторые написали жалобы на учителей в Халдон и пастору, а затем приехали в деревню, чтобы забрать своих детей. Большинство родителей вели себя агрессивно, словно Моана, Дженет, Лаура и Хелена украли их детей либо подстрекали тех не слушать указаний взрослых.

Молодые учительницы спокойно перенесли злобу пакеха, попытались все объяснить и успокоить их. Девушки были достаточно уверенными в себе, чтобы не принимать резкие слова близко к сердцу. Но Хелена опасалась таких людей, как Бернард Тасиер. Его крики и угрозы напоминали брань охранников в русском лагере. Джек и Глория подтвердили опасения девушки, назвав Тасиера нацистом. Мужчина всю войну придерживался идеологии национал-социалистов. Хелена разозлилась, когда он обозвал маори грязными дикарями и тупыми охотниками за головами, рядом с которыми не место его сыну. Это придало польской девушке сил, чтобы возразить наглецу. Она сможет вести занятия сама, если Моана, Дженет и Лаура вернутся в Данидин. А расставание все приближалось.

Руководство семинара поддержало их проект по интеграции аборигенов в современное общество, теперь девушкам предстояло делиться опытом, пока семестр не подойдет к концу. До зимних каникул еще предстояло сдать экзамены, и молодым наставницам следовало подогнать материал, пропущенный во время работы над проектом. Они считали, что им нужно вернуться, но покидать детей было жаль. Втроем они в день отъезда уговаривали Хелену помогать детям хотя бы с домашними заданиями. Хелена охотно согласилась на это, между тем, она считала, что не сможет справиться с враждебным отношением жителей Халдона. Полячка также не могла рассчитывать на благосклонность Коуа. Вождь, как и большинство жителей мараэ, толерантно относился к школе, но не проявлял к ней особого интереса.

– Я не знаю… у меня скоро родится ребенок… – попыталась придумать отговорку Хелена, когда речь об этом зашла снова, – для меня все это слишком тяжело…

Она сама понимала: аргумент не очень весомый. И все-таки старалась как можно реже упоминать о ребенке и родах. Несмотря на то, что всего несколько недель отделяло ее от этого дня, девушка решила ничего не менять в своей жизни. Хелена еще совершала конные прогулки, хотя на лошадь приходилось взбираться со стула, да и бриджи уже давно не застегивались на животе. Поэтому она часто одевалась в растянутый после стирки свитер, в котором обычно раньше работала Глория. Он скрывал пояс штанов Хелены, которые не сходились вокруг раздавшейся талии и держались на веревке.

– А разве верховая езда тебе сейчас не в тягость? – метко подметила Лаура. – Кажется, ты совершенно не беспокоишься о ребенке! Если вдруг упадешь…

– Я не упаду, – спокойно возразила ей Хелена. За последние месяцы девушка вполне сносно научилась ездить верхом и, конечно, садилась на самую спокойную лошадь. – Мисс Глория позволяет мне это…

Хелена очень гордилась данным фактом. В то утро она как раз впервые поскакала верхом без сопровождения, после того как Глория вдохновила ее на это. Для Хелены подобные вещи были словно посвящение в рыцари. Она восхищалась матерью Джеймса и радовалась любой ее похвале. Кроме того, Глория была единственным человеком, который не говорил с ней постоянно лишь о будущем ребенке. Мать Джеймса болтала о ферме, собаках и лошадях. Она была животноводом до глубины души и могла часами обсуждать щенков и жеребят. Ее волновало любое пополнение живности на ферме. Если Хелена не хотела говорить о своей беременности, Глория принимала это и оставляла за девушкой право выбирать тему для беседы.

– Мисс Глория наверняка сама до последних дней ездила в седле, когда была беременна… – предположила Дженет, недолюбливавшая мать Джеймса.

Девушка казалась общительной и разговорчивой, но очень застенчивой. Глория часто вела себя резко и замкнуто, к тому же некоторых отталкивала ее манера одеваться в мужские вещи.

– А Джеймс точно лежал в конуре со щенками ее собаки, когда за ним некому было присматривать, – выдала Моана одну из семейных легенд Мак-Кензи. Она при этом не улыбалась, хотя, похоже, не одобряла поведение Глории в отношении беременности и воспитания детей. – Тебе не стоит подражать ей в этом! – строго добавила девушка. – Я знаю, ты считаешь: все, что делает Глория, правильно, однако поступать так не стоит, по крайней мере, не следует ездить на лошади перед самыми родами. Лучше займись школой! Помощь в домашних заданиях не столь утомительна, как верховая езда!

Хелена промолчала. Лично она имела такую точку зрения: сердитый Бернард Тасиер намного опаснее кроткой кобылы Меган. Та считалась самой доброй и надежной лошадью на конюшне Глории. Конечно, девушка уже давно отказалась от мысли вызвать выкидыш, но все равно этот ребенок был для нее нежеланным. После его рождения она едва ли станет о нем заботиться. Хелена просто будет выполнять свои обязанности, как делала раньше всегда, за исключением дня, когда предала сестру. Если так надо, она готова пожертвовать собой ради ребенка. Но собиралась игнорировать его, насколько это возможно.

В один прекрасный день Моана и ее подружки уехали с тяжелым сердцем, а Глория Мак-Кензи завела разговор о родах. Все члены семьи в этот момент сидели у камина.

– Нам стоит подыскать акушерку, Хелена, – промолвила женщина.

Зима уже опутала равнины своими сетями, было дождливо и холодно. Хелена покраснела. Ей не нравилось обсуждать планы насчет родов в присутствии мужчин, но Джеймс листал авиационный журнал, а Джек расслабленно покуривал трубку.

– В общем, я посоветовала бы тебе Ахуреву, – продолжала Глория. – Мараэ значительно ближе Халдона, если все пойдет быстро. У Ахуревы богатый опыт. Она помогла появиться на свет намного большему количеству детей, чем миссис Фридман.

Миссис Фридман работала медсестрой и акушеркой в Халдоне.

– Только если она не напьется, – задумчиво добавил Джек.

Хелена тоже заметила, что старая Ахурева почти всегда носит с собой бутылку виски.

Глория покачала головой.

– Она и в пьяном виде помогает при родах лучше, чем трезвая миссис Фридман, – возразила хозяйка. – Ты можешь смело довериться ей, Хелена.

– А в случае осложнений мы отвезем тебя в больницу, – теперь вмешался и Джеймс. Казалось, он тоже обдумывает эту ситуацию. – Как бы то ни было, я буду держать наготове Пиппу. Если произойдет что-нибудь экстраординарное, ты через четверть часа попадешь в Крайстчерч!

– И там ты приземлишься на Манчестер-стрит? – язвительно заметила Глория. – Или она выпрыгнет с парашютом? Не бойся, Хелена. Ты молодая и здоровая, у тебя точно все пройдет хорошо.

Хелена безучастно кивнула. Во время беседы у нее сложилось впечатление, что здесь говорят абсолютно о другой девушке, а не о Хелене Грабовски – храброй дочери родителей-католиков из Польши. Для нее была бы совершенно немыслима нежеланная беременность, да еще без мужа. Иногда Хелене и сейчас казалось, что она вот-вот очнется от этого кошмарного сна, опять станет стройной и подвижной, а не будет чувствовать себя выброшенным на сушу китом.

– Ах да, пусть кто-то из мужчин достанет колыбель с чердака…

Казалось, в этот вечер Глория решила обсудить тему «Младенец» до мелочей. Хелена в мыслях благодарила хозяйку за то, что она все время говорила лишь предметно. Лаура и Дженет сразу начинали сюсюкать, когда речь заходила о малыше. Хелена же не ощущала такого восторга. По ее мнению, для ребенка все должно было быть подготовлено, но не испытывала удовольствия, выбирая кроватку или одежду для него. На самом деле причина для беспокойства отсутствовала. В Киуорд-стейшн имелось все необходимое с первых дней жизни новорожденного.

На следующий день Джек принес в комнату Хелены колыбель, которую делали еще для Глории – чудесную точеную кроватку с инкрустациями, украшенную внутри кружевами и рюшами. Хелена подумала, что эта кроватка достойна принцессы, и Джек, улыбаясь, согласился.

– Кура-маро-тини и ее Уильям тоже это себе так представляли. Отец Глории видел в ней принцессу, которой, без сомнения, когда-нибудь покорится весь мир. Именно он назвал ее таким помпезным именем. В детстве Глория немного стеснялась этого. Мысли о том, что ребенка еще нужно кормить и пеленать, мало заботили гордых родителей Глории. Все это легло на плечи мисс Гвин… и на меня. Я всегда любил Глорию! Сначала как младшую сестру, а потом, после многих лет разлуки, как жену.

Чуть позже явилась Глория с детскими вещами, оставшимися после нее, Джека, Джеймса и его старшей сводной сестры Флеретты. Она обшарила все бельевые шкафы на Киуорд-стейшн и нашла их. Мисс Гвин, наверное, никогда не утруждалась, чтобы что-то выбросить, а у Глории потом для этого вовсе не было времени.

– Чуть старомодные, – сказала она, поднимая вверх и рассматривая детские вещички, – но их еще вполне можно носить. Если ты, конечно, не хочешь пошить что-нибудь новое, Хелена.

Девушка помотала головой. Она собиралась одевать ребенка в то, что было.

 

Глава 6

– Как ты назовешь его или ее? – мимоходом спросил Джек Мак-Кензи, отхлебнув виски.

Семья снова сидела вместе в комнате у камина, и, как обычно в последнее время, отец Джеймса пытался поговорить с Хеленой о ребенке. Наверное, он заметил, насколько неохотно девушка думала о младенце, и, очевидно, беспокоился. Равнодушие Хелены напомнило ему историю Кура-маро-тини и ее супруга Уильяма. Он ни за что не хотел упоминать об их ошибках в обращении с ребенком. А потом Джек словно случайно спросил о планах Хелены в отношении малыша. Девушке пришлось подыскивать отговорки, ведь она еще не знала ответа.

Конечно, с приближением родов ситуация усложнялась. Наступили последние недели июня, и скоро все начнется. Хелена чувствовала, что уже не сможет стать еще толще. Ей казалось, живот чудовищно округлился, а ноги налились. Во время ходьбы девушка иногда теряла равновесие и почти каждый день страдала от болей в спине.

Ребенка больше нельзя было игнорировать, однако Хелена сама себе сознавалась, что скорее злится на маленького нарушителя спокойствия, чем радуется ему. Она не любила своего малыша. Если Кура-маро-тини испытывала те же чувства, то Хелена вполне понимала ее. Но девушка не собиралась нерадиво относиться к младенцу. Она всегда была слишком прилежной.

Пока Хелена подыскивала наиболее безобидный ответ и лишь хотела пробормотать, что назовет новорожденного в честь своих отца или матери, зазвонил телефон.

Глория, поднявшись, вышла в кабинет, чтобы ответить на звонок. Хозяйка тут же вернулась.

– Это тебя, Хелена. Миранда. Она очень взволнованна.

Девушка едва не подскочила. Миранда была взволнованна? Может, она что-то слышала о Люцине? Хелена с трудом, но как можно скорее поднялась из кресла, прошла за Глорией в кабинет и неумело приложила трубку к уху. Еще никогда до этого она не разговаривала по телефону.

– Да… Это Люцина Грабовски…

Хелена в тот момент решила назваться своим официальным именем. Она остерегалась, что кто-то может подслушивать их разговор. Но Миранда, казалось, не думала об этом.

– Хелена, это Миранда! – Ее звонкий голос действительно звучал очень взволнованно. – Как дела у тебя и твоего малыша? – сначала вежливо поинтересовалась она, но, не дождавшись ответа Хелены, сразу выпалила новости: – Хелена, Витольд Облонски мертв!

Хелена пыталась сохранить равновесие, ухватившись за шкафчик, на котором стоял телефонный аппарат. От одного имени мучителя ее тошнило. Но потом девушка осознала слова Миранды. Неужели Витольд умер? Отчего? Он был лишь на несколько лет старше самой Хелены.

– Ты слышишь, Хелена? – спросила Миранда. – Я сказала, этот подлец Витольд мертв. Ты меня поняла?

Хелена устало кивнула и только потом сообразила, что Миранда этого не может увидеть по телефону.

– Да, – наконец почти беззвучно ответила девушка. – Но… но как… как это произошло? Он…

– Его убили, – объяснила Миранда. – Маорийской боевой дубинкой.

Перед глазами Хелены все вокруг завертелось. Она неожиданно вспомнила экскурсию в мараэ у Палмерстона… Девочку Каролину, которая хотела стать воительницей. Оружие, подаренное малышке Аконой. Ликующие слова девочки: «Этим можно даже человека убить!»

– Каролина? – спросила девушка.

– А откуда ты знаешь? – удивленно спросила Миранда. – Ты уже слышала что-то об этом? Мне казалось, новость еще не сообщали в газетах, но, конечно, о таком событии будут говорить. Тринадцатилетняя девочка убила своего учителя. И не в состоянии аффекта – она хладнокровно планировала это. Она ударила его дубинкой по затылку, а когда Витольд зашатался и упал, она продолжала бить его. «С особой жестокостью», – так написали в полицейском отчете.

– Наверное, у нее были на то причины, – сказала Хелена и вспомнила, о чем мечтала сама. Как часто в мыслях она убивала Витольда. Каролина воплотила это в жизнь.

– Девочка говорит, он приставал к ней. Еще до случившегося, дважды. А в этот раз захотел большего, чем просто облапать. Вот она и спланировала его убийство. Она сама это сказала. Так глупо. Ну, сказала бы, по крайней мере, что в голове помутилось… Но нет, она совершила убийство преднамеренно и призналась. Хелена, они посадят ее за решетку!

Хелена оперлась о буфет. Для нее это было слишком. У нее в голове образовалась какая-то пустота, но девушка боролась с ней. Нужно было все обдумать, она должна помочь Каролине.

– А разве они ей не поверили? – тихо спросила Хелена. – Полиция… руководство школы… Это выглядит как самооборона…

– Все сложнее, – объяснила Миранда. – С одной стороны, они верят, что девочка убила мужчину не без оснований, с другой – жена Витольда устроила спектакль. Выставляет его прямо-таки святым, просто лучшим другом детей. По ее словам, Витольд и пальцем не трогал ни одну из своих подопечных. А Каролина… Документально подтверждено, что против нее во время депортации совершались правонарушения. В Персию она прибыла с тяжелыми травмами, там ее лечили в местной больнице. Девочка была напугана из-за этого. Теперь мисс Шерман, то есть миссис Облонски, утверждает, будто Каролина свихнулась. Наверное, то, что собирался сделать с ней Витольд, напомнило о парнях из России, поэтому сработал механизм защиты, так сказать. Если такая теория подтвердится, Каролину, скорее всего, отправят в психиатрическую клинику.

– Что за ерунда! – выпалила Хелена. – Конечно, этот тип сам приставал к ней! Это ведь не в первый раз…

– Именно! – ответила Миранда так радостно, словно Хелена отгадала загадку века. – И ты должна об этом рассказать им, Хелена! Ты должна дать показания в пользу Каролины, сообщить о том, что Витольд сделал с тобой. И с твоей сестрой. Ты ведь говорила когда-то об этом, правда?

– Но я… – все в душе Хелены противилось тому, чтобы предавать огласке издевательства Витольда.

– Да-да, я понимаю, давай теперь не будем говорить об этом деле, – нетерпеливо сказала Миранда. – Для этого ведь больше нет оснований. Он ведь уже не сможет тебя выдать, Хелена. Твоя тайна надежно скрыта, никто не усомнится в твоих документах. Ты представишься Люциной Грабовски и расскажешь не о шантаже, а про изнасилование. Главное, мы не оставим Каролину один на один с обвинением. Ты должна приехать, Хелена. Немедленно! Ты просто обязана!

– Сейчас поездка для тебя будет очень утомительна, – решила Глория, когда Хелена, вернувшись в комнату к Мак-Кензи побледневшая словно мел, пересказала телефонный разговор с Мирандой. – Несомненно, ты должна дать показания. Девочке важна любая поддержка, которую она сможет получить. Но ты же на девятом месяце. Тебе сейчас нельзя отправляться на Северный остров.

Глория заметила сожаление девушки. Хелена очень сочувствовала Каролине.

– Может, у Хелены получится дать показания здесь, – предложил Джек. – В полиции либо у нотариуса. А заверенные показания отправить в Паиячуа.

– Это подействует не так хорошо, как личное присутствие, – высказала свое мнение Глория. – Особенно, когда жена оказывает давление. Люди должны взглянуть в глаза Хелене, поверить ей, а не только… – женщина посмотрела на круглый живот девушки.

– Я могу тебя подбросить на самолете, – спокойно предложил Джеймс. – Если ты не боишься…

Парень знал, что после их первого полета Хелена с удовольствием ощутила под ногами твердую почву.

– Ты с ума сошел! – воскликнула Глория. – Такая тряска… Схватки тут же начнутся.

– Я не боюсь, – вовремя вмешалась Хелена. – И считаю это хорошей идеей. Меня только будет тошнить. Но я уже свыклась с этим: во время нашего последнего полета мне постоянно было дурно. И в поезде, и в машине… и на корабле тоже.

– Если по пути не поднимается ветер, Пиппу почти не бросает в полете, – заверил Джеймс. – Перелет – это намного лучше и удобнее, чем поездка на пароме. И не придется делать крюк, полетим по прямой. Мы можем отправиться завтра, а послезавтра уже вернемся обратно. Или даже вечером в тот же день.

Хелена закусила губу. Девушка очень боялась дачи показаний, и беременность на поздних сроках была бы отличной отговоркой. С другой стороны, она не могла оставить Каролину на произвол судьбы. Маленькая девочка отомстила за Хелену, а может, и за других маленьких девочек, которых раньше встречал Витольд! Сейчас Хелене сдаваться было нельзя.

Однако Джеймс растолковал ее смятение иначе.

– Но, конечно, если ты мне не доверяешь… – на его лице читалось разочарование.

Девушка покачала головой.

– Мы полетим, – решилась она.

Хелена особо не удивилась, когда позже в коридоре, перед комнатой, ее встретила Глория.

– Я просто хотела поговорить с тобой еще раз, дитя мое, – сказала хозяйка, немного замявшись. – Я считаю… это очень смелый поступок лететь в Паиячуа. Но ты уверена, что хочешь этого?

– Я действительно не боюсь, – потерла лоб Хелена. – Джеймс летает очень хорошо…

Глория отмахнулась.

– Я не то имела в виду. Конечно, Джеймс умеет летать. И если во время полета начнутся схватки, он доставит тебя в больницу раньше, чем мы найдем здесь акушерку. Я видела: мальчик может посадить самолет на почтовую марку! Речь идет о показаниях. В самолете только два места. Я не смогу сопровождать тебя. И Лилиан не сможет, она вместе со своим Беном отправилась на острова Кука. Ты будешь совсем одна… – Женщина взглянула девушке в глаза. По этому взгляду можно было сделать лишь один вывод: Глория Мак-Кензи знала, о чем говорила. – Тебе придется рассказывать о вещах, которые ты хочешь забыть.

– И нга ва о муа, – тихо произнесла Хелена, закусив губу. – Это никогда не забудется.

– Ты права, – усмехнулась Глория. – Может, это и в самом деле лучше высказать. Есть такие врачи… психотерапевты… они утверждают, что разговоры помогают. Я… я никогда бы не смогла, – женщина опустила глаза.

– С вами… тоже случилось что-то подобное? – спросила Хелена. Девушка давно об этом догадывалась, хотя Глория до сих пор говорила лишь намеками.

Женщина поджала губы.

– Я была в Америке и хотела вернуться в Новую Зеландию, – промолвила она. – А у меня не было денег. Мне тогда исполнилось девятнадцать лет… Возвращение домой стало для меня навязчивой идеей. Остальное ты можешь сама додумать. Я скорее умру, чем решусь рассказать об этом.

– Я… я… – Хелена хотела согласиться с этим. Девушка понимала хозяйку, она точно знала, что чувствует Глория. Но вспоминала не Витольда. Его она ненавидела и испытывала к нему отвращение, а теперь ребенок от него разрушил ее будущее. Хелена никогда бы не решилась никому рассказать, как предала сестру. В этом поступке девушка не могла никому признаться. – Я смогу это сделать, – наконец ответила она.

Глория неловко приблизилась к ней. Неужели мать Джеймса хотела обнять ее? Только теперь Хелена осознала, как редко эта женщина прикасалась к другим людям. И сейчас в последний момент Глория испугалась этого и лишь дотронулась до руки девушки.

– Удачи, – промолвила она.

Разумеется, у Хелены от волнения колотилось сердце, когда на следующий день она садилась в самолет Джеймса. С толстым животом влезть на сиденье было непростой задачей. Хелена стеснялась своей неловкости и бесформенной фигуры в сером платье для беременных, которое напоминало мешок. Халдонские магазины не шли в ногу со временем в отношении моды для будущих матерей. Впрочем, Хелена считала, что выглядит довольно печально. Она помыла голову только вчера, но волосы уже повисли безжизненным прядками.

Казалось, Джеймс этого совсем не замечает. Парень смотрел на девушку по-приятельски весело, как и в тот день, когда она покупала себе бриджи и клетчатую рубашку в Халдоне.

– Ну, поехали! Если что-то пойдет не так, кричи! – выдал он указания. – Сегодня в кабине будет немного шумно…

Дождь шел всю ночь и просто не хотел прекращаться. Глория беспокоилась из-за непогоды. Но Джеймс объяснил: дождь – это не страшно, самолет болтает от ветра. Однако стоял штиль. Дождь поливал так, что казалось, облака никогда не уйдут с равнины. От шума закладывало уши, было достаточно темно.

– И не переживай! – добавил парень. – До Веллингтона всего две сотни миль. Мы их преодолеем за каких-нибудь два часа и приземлимся на военном аэродроме. Там сможем заправиться и продолжить полет.

– Или взять билеты на поезд до Паиячуа, – строго сказал Джек. Он провожал сына и Хелену до ангара. – Не рискуй, Джеймс! В Паиячуа – детский дом, а не взлетное поле! Кто знает, сможешь ли ты там сесть.

Джеймс довольно ухмыльнулся, снова помахал летным шлемом на прощанье и заскочил в кабину.

– Еще поглядим! – дерзко крикнул он отцу. – Присмотри за Эйни!

Он запустил мотор, и маленький самолет выкатился на взлетную полосу. Хелена закрыла глаза.

Когда девушка вновь открыла их, самолет уже был в воздухе. Обещания Джеймса подтвердились. Он вел машину очень ровно и спокойно, летел все время по прямой, и поэтому Хелену совсем не тошнило. Летательный аппарат шел не очень высоко и держался вдоль побережья, так что девушка любовалась пляжами и крутыми утесами внизу. Сначала дождь портил весь вид, но спустя какой-то час небо прояснилось, а когда они наконец добрались до пролива Кука, море засверкало на солнце. Здесь было немного неспокойно. Как обычно, между двумя островами дул ветер. Однако Хелена, несмотря на это, держалась храбро.

– Ребенок станет летчиком! – предсказал Джеймс, когда они приземлились в Веллингтоне. Парень заметил, что Хелена чувствует себя хуже, чем после их первого полета над Киуорд-стейшн. – Я научу его, как только он сможет дотянуться до штурвала.

– Вдруг родится девочка? – задумчиво произнесла Хелена и в тот же миг удивилась сама себе. Она впервые говорила о своем ребенке легко и действительно сразу представила лицо маленькой девчушки, немного похожей на нее.

– Ну и что? – спросил Джеймс. – Амелия Эрхарт тоже родилась девочкой. А Элли Байнхорн в тридцатых годах облетела вокруг земного шара. И у твоей дочки все получится! Или она полетит на Луну! Это скоро произойдет, вот попомнишь мои слова! Через двадцать лет мы будем там!

Хелена выдавила из себя улыбку, пытаясь представить, где через двадцать лет окажутся они вместе с ребенком. Будет у него шанс завоевать весь мир или он станет таким же неудачником, как и его мать?

– Ты действительно хочешь отсюда поехать на поезде? – поинтересовался Джеймс.

Он провел Хелену в офицерскую столовую и заказал для нее кофе и еды, чтобы перекусить. К удивлению Хелены, в этот раз после полета она даже проголодалась.

Девушка смело покачала головой.

– Думаю, мы можем лететь дальше, – сказала она, хотя охотно еще ненадолго отложила бы прибытие в Паиячуа.

Настроения для путешествия поездом у нее не было. На извилистой железной дороге через хребет Римутака трясти будет больше, чем во время полета.

Их больше ничего не задерживало.

Когда Джеймс и Хелена вышли из столовой, молодой сержант сообщил, что о них кто-то справлялся.

– Какая-то девушка, сэр, – объяснил он. – На очень красивой машине. Она говорила, что хочет забрать вас. Ее имя… Погодите-ка, мисс… мисс Биллер.

Джеймс и Хелена переглянулись.

– Это Миранда, – заметил парень. – Теперь дорога станет еще опаснее.

 

Глава 7

Миранда чертовски радовалась удачному сюрпризу. Она ждала перед аэродромом возле своего маленького автомобиля и теперь бросилась, чтобы сердечно обнять Хелену и Джеймса.

– Черт побери, ну ты и растолстела! – бесцеремонно заявила Миранда, выпустив Хелену из объятий. – Теперь я понимаю, почему тетя Глория отказывалась тебя отпускать в это путешествие. Живот выглядит так, словно ребенок появится через три минуты! Конечно, может, такое впечатление от платья… Не понимаю, что они там, в Халдоне, вообще не слышали о моде для беременных? Это настоящее чудо, что женщины там еще кого-то рожают!

Миранда же в это утро выглядела восхитительно. На ней был бирюзовый костюм: юбка, едва прикрывающая колени, и пиджак с вырезом и ватными подплечниками. На голове – простая круглая шляпка. Наверное, такой вид отвечал представлению Миранды о том, как должен быть одет человек по серьезному поводу.

Джеймс закатил глаза, заметив, как покраснела Хелена.

– Женщины в Халдоне хотят в одежде просто ходить, – защищал он свою родную деревню… или Хелену? – Платье должно быть не красивым, а таким, чтобы Хелена могла свободно влезть в кабину самолета. В твоем наряде, Миранда, это было бы невозможно.

Миранда лукаво скривилась, когда Хелена одарила Джеймса робкой улыбкой.

– Это всегда добрый знак: женщина нравится мужчине в любом платье, – многозначительно заметила девушка… – А сейчас полезайте в машину, я сообщила, что вы подъедете сегодня во второй половине дня. В три часа у майора Фоксли и мистера Следзински найдется для нас время. И миссис Облонски, конечно, захочет присутствовать во время дачи твоих показаний, Хелена. Не знаю, разрешат ли ей, но ты не должна исключать этого. Дамочка может быть весьма неприятной…

Миранда открыла дверцу, и Хелена с трудом уселась в спортивный автомобиль. Здесь было почти так же тесно, как в кабине самолета. На заднем сиденье девушка больше не помещалась. Для Джеймса тоже было сложной задачей поместить свои длинные конечности. Но парень справился, даже не пискнув. Миранда грациозно скользнула за руль и сразу вжала педаль газа в пол.

– Ты невероятно смелая, если отваживаешься летать на таком сроке! – сказала она, резко входя в очередной поворот. – Не знаю, смогла бы я решиться на такое.

– Что сейчас с Каролиной? – подавленно спросила Хелена.

Собственно, девушке едва хватало сил, чтобы держаться, но она хотела отвлечь Миранду разговором, надеясь, что та будет ехать медленнее.

– Ох, бедная малышка… – Миранда действительно немного сбросила газ. – Девочку еще не посадили в тюрьму, она в Маленькой Польше. Никто не знает, кто за нее в ответе. Лагерь ведь под американским протекторатом, поэтому полиция Палмерстона не решается пока запереть маленькую полячку в камере. С другой стороны, они считают Каролину потенциально опасной…

– Почему? – спросила Хелена.

– Они пригласили двух врачей осмотреть ее, – продолжала Миранда. – Психологов или психиатров, как они там называются. К сожалению, их мнения противоречивы. Один высказал предположение, что девочка действительно могла ударить, защищаясь, и наверняка не стала бы так поступать, если бы на нее не напал кто-то. У другого собственная теория: случился своего рода перенос, или флешбэк, и подобное может повториться с девочкой в любой момент. Но пока это не очень помогает, сама Каролина говорит мало. Она просто сидит молча, смотрит в стену, иногда повторяет: «Я ему говорила, что никогда больше не сделаю этого». Лично я считаю, что здесь и думать особо нечего, но вот врачи ломают голову уже много часов.

Миранда тем временем вошла во вкус и повернула на головокружительной скорости на извилистую горную дорогу. Хелену снова тошнило.

– Показания других детей тоже не дают Каролине лишних козырей, – неутомимо продолжала рассказ Миранда. – Майор Фоксли устроил дознание на предмет того, как вообще эта дубинка попала к Каролине. Вероятно, он хотел обвинить маори в соучастии. Это, естественно, полная чушь. Каролина с тем же успехом могла взять нож на кухне. Так он узнал об экскурсии к нгати рангитане, когда Каролина вела себя очень странно…

– Потому что она хотела метать копье и размахивать дубинкой, а не прясть? – саркастично спросила Хелена, вспомнив замечания Джеймса насчет будущего ее ребенка и по поводу известных летчиц. – Причем она бросала копье дальше, чем мальчики. Это, конечно, должно свидетельствовать о коварных преступных замыслах!

– Она называла себя воительницей и настаивала, чтобы ей разрисовали лицо, как у мужчин, – объяснила Миранда. – Молодой человек, рассказывавший детям в мараэ об оружии, подарил ей боевую дубинку. И да, я уверена, мальчики немного завидовали этому и теперь поквитались с Каролиной во время дачи показаний. Фоксли также отправил людей в ту мараэ, чтобы опросить маори, но старая тохунга дала им отпор. Она сообщила, что та боевая дубинка была сделана для женской руки, ее внучка Хоани подарила девочке это оружие. Оно должно было защитить Каролину. Думаю, если Фоксли и мог что-либо предъявить в Палмерстоне, Акона первая очутилась бы в сумасшедшем доме.

Миранда еще раз хорошенько надавила на газ перед одним из подъемов.

– А где Каролина в данный момент? – поинтересовался Джеймс.

Как показалось Хелене, в его голосе слышалось беспокойство. Миранду сейчас тоже больше волновала судьба Каролины, нежели манера вождения.

– Она должна быть в своей комнате, – объяснила девушка. – Других девочек выселили. Они из страха перед миссис Облонски не дали показаний в пользу Каролины, а тут еще наговорили всякого мальчики, которые вместе с Каролиной ездили к маори. Но мы ее одну не оставим… Ну, мы, опекуны. Мы все на ее стороне. За ней нужно присматривать. Один из психологов полагает, что она может совершить самоубийство. Это ужасная история. Надеюсь, Хелена, после твоих показаний официальные власти примут взвешенное решение.

Хелена и Джеймс благодарили всех богов и духов, когда машина, целая и невредимая, въехала в Паиячуа. У Хелены все еще кружилась голова, но схваток она не чувствовала.

– Храбрый ребенок! – пробормотала она, впервые заговорив о своем нерожденном малыше. – Тебе непременно придется вытерпеть еще кое-что. Нам нужно, кроме прочего, восстановить справедливость…

Ребенок толкался, словно хотел ответить. Очевидно, это был здоровый и хороший младенец. Хелена вздохнула. Она забыла, что еще до недавнего времени ненавидела эти несильные толчки.

В Маленькой Польше со времени отъезда Хелены ничего не поменялось. Конечно, игровые площадки и дома выглядели не такими новыми, но дети были упитаннее и веселее. Некоторым предстояло покинуть лагерь летом, чтобы провести каникулы в гостевых семьях в Веллингтоне. Сначала это планировали сделать только для старших детей, которые учились в городе или хотели поступить в университет. В отношении младших подумывали получить разрешение на адаптационную программу. Идея, что детей после войны нужно вернуть на родину, больше не обсуждалась. Польшу освободили от немецкой оккупации, но теперь туда вошли русские войска. Возможно, сталинские палачи захотят вновь депортировать детей, если их отправить туда.

Наталия была из тех, кому предстояло уехать на лето. Фермерская семья из Грейтауна согласилась принять ее вместе с братом и сестрой, и девушка заметно волновалась. У Хелены были опасения, что подруга поднимет шум из-за ее беременности, однако Миранда, очевидно, что-то уже рассказала, и Наталия проявляла умеренный интерес. Хелена решила не посвящать подругу в подробности дела о Витольде. Другие дети и подростки тоже не пытались заговорить с девушкой, когда Миранда, словно само собой разумеется, повела Хелену на обед в столовую. Казалось, дети сторонятся и опасаются ее. Девушка это понимала. Дети привыкли к лагерной жизни в Сибири, где каждый был сам за себя. Если кого-то постигало несчастье, как теперь Каролину, то от такого человека шарахались, а не вмешивались в ситуацию.

Миранда и другие новозеландские опекуны лишь подтвердили это впечатление.

– Мы пытались выяснить, приставал ли мистер Облонски к другим девочкам из своих классов, – сказала одна из женщин. – Мы предполагали, что Каролина была не единственной, и ты это должна сейчас подтвердить, Люцина. Однако дети упорно молчат. Все держат язык за зубами…

Хелена кивнула, чувствуя некоторое утешение от того, что новозеландские опекуны были уверены в невиновности Каролины. Хотя Витольд и не домогался ни одной воспитательницы, его неприемлемое поведение вызывало у многих молодых женщин противоречивые чувства.

Приближалось время дачи показаний. Сердце Хелены колотилось, когда она проследовала за Мирандой в кабинет лагерного начальства. Девушку порадовало то, что Джеймс присоединился к ним.

– Мы тебя, впрочем, с собой взять не сможем, – сказала Миранда, глядя на молодого человека. – Я даже не знаю, разрешат ли они мне сопровождать Хелену.

И точно: им пришлось ждать в коридоре. Мистер Следзински, приглашая девушку в кабинет, говорил подчеркнуто вежливо. Майор тоже приветливо поздоровался с ней, лишь жена Витольда враждебно глянула на Хелену. Ей разрешили присутствовать при даче показаний, но запретили задавать вопросы и велели держаться на заднем плане. Хелена быстро позабыла о присутствии этой женщины, когда мистер Следзински начал расспрашивать об анкетных данных. А майор попытался растопить лед, разузнавая о Биллерах. Хелена отвечала тихо. Она быстро рассказала о том, что произошло с ней и Витольдом, упомянула о его действиях в отношении сестры во время плавания на корабле из России в Персию.

– А почему вы сразу просто не пришли к нам, мисс Грабовски? – спросил майор после ее рассказа о беременности. – Вы могли бы довериться нам.

Хелена покраснела и опустила глаза.

– В лагере он больше не приставал ко мне, – пробормотала девушка. – Я не могла ничего доказать… – Голос ее становился все тише, когда она начинала рассказывать о своем разговоре с Витольдом. – Он сказал, что женится на мисс Шерман. Он хотел получить новозеландский паспорт. И если бы я на него заявила, то стал бы все отрицать. И он… – Хелена поджала губы, ее внезапно охватил ледяной ужас. Вдруг Витольд рассказывал жене об этой истории? Но девушка решилась продолжить: – Витольд утверждал, что, если я на него заявлю, он мне отомстит. «Я просто скажу, что ты подделала документы. У тебя вообще нет права находиться здесь», – таким был его ответ. Еще он хотел сообщить, будто я была беременна до того, как мы отплыли в Новую Зеландию, и обманом прокралась на корабль. Он угрожал рассказать, что давно меня знает. И это было правдой, мы в Сибири находились в одном лагере. Он угрожал просто заявить, что я, мол, уже тогда… была легкодоступной. И я испугалась, – закончила Хелена.

Майор, кивнув, обратился к своей секретарше, которая вела протокол:

– Перепечатайте все это, мисс Нола, а вы пока останьтесь, мисс Грабовски, и подпишите показания. И большое вам спасибо. Вы нам очень помогли.

Хелена уже хотела выйти за дверь, как миссис Облонски тут же выдвинула обратное мнение по поводу показаний девушки и высказала все майору и мистеру Следзински. Хелена старалась не слушать.

Она радовалась, что все уже позади. Вздохнув, девушка открыла дверь в коридор. И тут произошло нечто совершенно неожиданное. На пороге стояла взволнованная Миранда. Она не могла дождаться окончания допроса. Ее крепко держала за руку светловолосая девочка лет двенадцати, которая сразу напомнила Хелене Люцину. Девчушка прятала заплаканное лицо в складках пиджака Миранды.

– Это Барбара, – сказала Миранда Хелене и двум мужчинам в кабинете, надеясь, что майор и мистер Следзински выслушают ее. – Она хочет дать показания. Проходи, Барбара, ты, наверное, уже видела майора Фоксли и пана Следзински, а пани Облонски тебе ничего не сделает.

Миранда произнесла польские слова – дети привыкли говорить своим учителям «пан» и «пани» вместо «мистер» и «миссис». Девушка нежно погладила ее по голове.

Барбара взглянула на нее.

– Ты нужно пойти вместе! – на ломаном английском потребовала она от Миранды.

Миранда виновато посмотрела на обоих мужчин. Она надеялась на их понимание, ведь девочка робела. Барбара потащила ее за собой в комнату. Хелена использовала эту возможность, чтобы остаться. Только Джеймс по-прежнему ждал в коридоре.

– Итак, Барбара… – приветливо заговорил с девочкой майор, грозно взглянув на миссис Облонски, которая попыталась вмешаться. – Вы сейчас же закроете рот! Если я правильно понял мисс Биллер, у нас здесь есть третья жертва. И уж после этого вы точно уже не отмоете имя своего чудесного супруга. Можешь говорить спокойно по-польски, Барбара. Пан Следзински все переведет для меня. Или мисс Грабовски…

– Этого еще не хватало! – запричитала вдова Витольда, но Барбара уже начала говорить.

Мистер Следзински делал синхронный перевод.

– Другие девочки говорили, что я ничего не должна рассказывать, Каролина все равно сумасшедшая, – прошептала она. – А пани Облонски говорит, я это просто нафантазировала, все девочки придумывают что-то такое. Но моя мама… моя мама всегда повторяла: я должна говорить только правду… – По личику Барбары вновь потекли слезы.

– Тогда и сейчас говори правду, – подбодрил ее майор. – Не бойся!

– Я плохо считаю, – казалось, Барбара сменила тему. – Я чуть не провалилась на последнем экзамене. Но пан Облонски полагал, я … наверняка есть другие вещи, которые я умею делать особенно хорошо. И если я ему это покажу, то он… поставит мне хорошую оценку, – девочка вздрогнула. – И… и потом схватил меня там, внизу. Я не смотрела, он водил там рукой…

– Ну, хватит! – майор Фоксли поднялся. – Это так отвратительно. Большое спасибо, Барбара, мы уже достаточно услышали. Ты нам очень помогла. Ты очень храбрая девочка, коль решилась сюда прийти. Быть мужественной намного важнее, чем уметь считать! Мы все очень гордимся тобой. Теперь можешь вернуться в свою комнату. Мисс Биллер наверняка проводит тебя. А вы, миссис Облонски, пока отстранены от работы. Если вы хотите сохранить добрую память о муже, это делает вам честь. Но до тех пор, пока вы не начали манипулировать детьми и мешать в установлении истины! Ведомство по делам школы найдет вам другую работу. Детей в этом лагере вы больше учить не будете.

Казалось, жена Витольда хотела еще что-то сказать, но потом передумала. Майор Фоксли подождал, пока женщина покинет кабинет. Миранда и Барбара остались. Очевидно, у них не было желания лишний раз встречаться с этой дамой. Джеймс стоял возле двери, которую учительница, выходя, оставила распахнутой.

– Что же теперь делать с Каролиной? – пробормотал майор Фоксли куда-то в пустоту, возможно, он просто говорил сам с собой.

– После всего услышанного мы, наверное, можем сделать вывод: девочка защищалась. Мистер Следзински, вы считаете, что лагерное начальство должно отказаться от уголовного преследования?

Поляк кивнул.

– Но и тут мы не можем ее оставить, – ответил он по-английски с сильным акцентом. – После случившегося и всего сказанного, пожалуй, мы могли бы ее отправить обратно в Польшу. – Он вздохнул.

Миранда прервала его рассуждения. Девушка вмешалась, как всегда, самоуверенно.

– Если позволите, я выскажу предложение… Собственно, оно не мое, а моей тетки Глории Мак-Кензи, которое она озвучила сегодня по телефону. Она говорит, что хочет забрать девочку к себе и, может быть, даже удочерить в случае необходимости. Глория говорит, если вы отпустите Каролину, то я должна отвезти ее в Киуорд-стейшн на Южный остров. Я могла бы выехать с ней завтра.

Хелену словно поразила молния. Глория хочет удочерить Каролину? Маленькую девочку, которую даже никогда не видела? Это могло значить лишь одно: у Глории с ней намного больше общего, чем с любым другим человеком на Земле. В Хелене же, вероятно, женщина видела лишь временного гостя. Сердце девушки забилось, но все же она старалась дышать спокойно. Конечно, скоро в Киуорд-стейшн освободится место. Наверное, никто не сомневался в том, что после рождения ребенка она сама покинет ферму. Велись туманные разговоры по поводу обучения и университета. Теперь настало время воплотить эти планы в жизнь. Хелене придется найти работу, чтобы содержать ребенка, а Каролина будет жить на Киуорд-стейшн в светлой и просторной комнате бабушки Гвин, под защитой ее портрета и опекой Глории. И нга ва о муа – прошлое Глории определило будущее Каролины. Этот шанс Каролина заслужила. Она была мужественной, она защищала себя. Она не предала свою сестру. Хелена зашаталась.

– Хел… хм… Люцина, ты себя хорошо чувствуешь? – В голосе Джеймса слышалось беспокойство. Он обнял ее за талию, поддерживая девушку.

Хелена попыталась прислониться к нему и хоть ненадолго продлить иллюзию того, что она в безопасности.

– Но мы несем за этого ребенка определенную ответственность, – задумчиво произнес мистер Следзински. Видимо, он в свое время не очень-то поддерживал и отъезд Хелены на Киуорд-стейшн. – Психологи… они считают, девочке необходим уход. Специальное лечение. У нее нарушена психика…

– Ах, мистер Следзински, здесь у всех нарушена психика, – отмахнулся майор. – Все эти дети пережили ужасные вещи. Если позволите, я напомню, что в Европе шла война. Такое ни для кого не проходит бесследно. А все это психологическое лечение… от него девочка на самом деле заболеет. По крайней мере, в Польше… Как там все это будет происходить? В Польше полная разруха, сплошная путаница… И кто ее там примет? Если девочка сейчас просто приедет к нормальным людям… К людям, которые желают ей добра…

– Моана может о ней позаботиться! – снова вмешалась Миранда, у которой всегда были подходящие аргументы. – Моана вот-вот станет учительницей. Если Каролине понадобится педагогическая помощь…

– Моана – это член семьи? – строго спросил мистер Следзински.

– Не совсем, – ответила Миранда с лукавой улыбкой на губах. – Члены нашей семьи всегда считали, что… э… Джеймс когда-нибудь на ней женится…

– Миранда! – встрепенулся парень.

Хелена вздрогнула. Она сбросила его руку.

– Это звучит просто отлично! – Майор Фоксли попытался сгладить ситуацию, улыбнувшись всем присутствующим. – Перемена места пойдет Каролине на пользу, ее никто не знает на Южном острове, девочке будет оказана педагогическая помощь… Ничего лучшего мы и придумать не могли, мистер Следзински. В качестве альтернативы у нас была лишь психиатрическая лечебница в Веллингтоне…

– Нет! – устало воскликнула Хелена, но с твердой уверенностью в голосе. – Вы… вы не можете так поступить с девочкой. Я была вместе с Каролиной в деревне маори. Она не сумасшедшая. Девочка просто чудесная. У нее… будет замечательная жизнь… Глория и Джек Мак-Кензи позаботятся о ней, а также Джеймс и… его жена…

Хелена пыталась идти прямо, не выказывая внутреннего волнения, боли и разочарования, когда все покинули кабинет.

Девушка была настолько охвачена своими чувствами, что совершенно не заметила негодования Джеймса. Молодой человек тут же набросился на кузину, стоило им оставить за дверью майора Фоксли и мистера Следзински.

– Миранда, как у тебя только язык повернулся сказать такое! Что ты вообще болтаешь про меня и Моану, я…

Миранда в ответ просияла улыбкой.

– Ну, успокойся, Джеймс, когда-нибудь ведь я должна была высказаться. И в этом ведь нет и толики лжи. Я еще хорошо помню, как вы, будучи маленькими, воображали себя мужем и женой.

– Миранда! – Джеймс сжал кулаки.

– Мне сейчас нужно отвести Барбару, – заявила кузина. – А потом надо заглянуть к Каролине. Вы не могли бы добраться до Веллингтона поездом? Ведь… Я завтра утром отправлюсь с малышкой на Южный остров, – девушка улыбнулась и помахала на прощанье Джеймсу и Хелене. – Увидимся на Киуорд-стейшн! – крикнула она и убежала.

– Хелена… – беспомощно промолвил Джеймс, повернувшись к девушке. – Хелена, я…

Она улыбнулась через силу.

– Все… все хорошо, Джеймс. Это ничего… Ничего, что мы поедем на поезде…

 

Глава 8

Хелене и Джеймсу не пришлось возвращаться в Веллингтон на поезде. Подвернулась попутная машина – армейский грузовик. Джеймс болтал всю дорогу с водителем о ходе войны и последствиях долгожданной немецкой капитуляции. Хелена же погрузилась в собственные мысли. У грузовика не было такой рессоры, как у спортивной машины Миранды, поэтому молодой солдат вел осторожно. И все же Хелена чувствовала себя разбитой, когда они наконец добрались до Веллингтона.

– Мы снимем номер в отеле, – предложил Джеймс, заметив, как побледнело лицо спутницы. – Тебе нужно немного отдохнуть. Чуть позже можем чего-нибудь поесть. Я знаю несколько ресторанчиков в Веллингтоне. Мы… мы просто устроим прекрасный вечер…

Еще этим утром Хелена, вероятно, согласилась бы, посчитав такое предложение многообещающим. Но теперь ей чудилось сомнение в голосе парня. Он вел себя немного робко. Конечно, Джеймс опасался, что Хелена примет его предложение и он будет вынужден идти с толстой, одетой во что придется девушкой в шикарный ресторан, где его, возможно, знают.

Хелена покачала головой.

– Если можно лететь во время темноты, то я бы лучше отправилась в путь, – пробормотала она.

Джеймс засмеялся, это пришлось ему по вкусу.

– Конечно, можно лететь и ночью! Вспомни только Матарики. Как, по-твоему, когда в Европе совершали воздушные налеты? Днем, когда машины видны за несколько миль? Нет-нет, это не проблема. Через каких-то два часа мы будем уже дома!

Действительно, все прошло гладко, но Хелена спокойно вздохнула, только когда Пиппа остановился на взлетной полосе у Киуорд-стейшн. У девушки болела спина, хотелось размять ноги. Схваток она не ощущала, но голову пронизывала сверлящая боль. Хелена чувствовала себя изнуренной, слабой, но не позволяла Джеймсу поддерживать ее.

– Я ведь беременная, а не больная! – отшила она парня намного грубее, чем хотела, и тут же смутилась, когда заметила его обиженный вид.

– Хелена, то, что там наговорила Миранда…

Джеймс намеревался все объяснить, но в тот же момент они заметили фары автомобиля. Пикап Глории. Хелена вздохнула с облегчением. У нее не было желания ни говорить, ни идти пешком к усадьбе. Глория притормозила возле них и выскочила из авто.

– Боже ты мой, это действительно вы! – взволнованно воскликнула она. – Джеку показалось, он слышал мотор самолета, когда осматривал конюшню перед сумерками. Поэтому для верности я решила подъехать сюда. Джеймс, ты совсем ум потерял? Летать в такую темень?! Преодолеть путь туда и обратно за один день, да еще и с женщиной на сносях? Это не говоря уже о поездке на автомобиле через горы, которую устроила Миранда… Как у тебя дела, Хелена? Должно быть, ты совсем вымоталась.

Глория помогла ей сесть в автомобиль. Джеймс подавленно наблюдал за всем этим.

– По крайней мере, все прошло хорошо, – продолжала она, вытаскивая плед для Хелены. – Вот, укутайся, дитя мое, сейчас холодно.

– Ты уже знаешь, как все прошло? – спросил Джеймс.

– Ну конечно, – закатила глаза Глория. – Миранда сразу же позвонила. Как только она сообщила Каролине радостную новость, не медля поехала к ближайшему таксофону. Ты же знаешь Биллеров. Если бы существовал телефон, который можно таскать с собой, Лилиан и Миранда стали бы первыми, у кого он оказался бы.

Джеймса развеселила эта идея.

– Она на самом деле выедет утром с Каролиной? – спросил он.

– Еще кто-то приедет из управления по делам молодежи, – кивнула Глория. – Посмотрят все тут у нас. Ну да, малышка сможет жить с нами. Другого никто и не ожидал. Они рады были избавиться от нее.

– Я надеюсь, Каролина хоть немного говорит по-английски, – с сомнением промолвил Джеймс. – Другая малышка, Барбара, говорила с большим трудом.

Глория задумчиво взглянула на сына.

– Я не думаю, что она будет много говорить, – сказала хозяйка.

Ее прогноз полностью подтвердился. Миранда приехала с девочкой через два дня. У Джека были дела в Крайстчерче, и он забрал их с поезда. Девушка рассказала, что Каролина за всю поездку не проронила ни слова. Даже при виде усадьбы она промолчала. Казалось, новое место жительства вовсе не впечатлило девочку.

Хелена встретилась с ними, когда Миранда заводила Каролину в дом.

– Может, ты попробуешь поговорить с ней по-польски, – предложила Миранда. – Возможно, она просто ничего не понимает.

Хелена в это не верила. В деревне маори Каролина совершенно свободно изъяснялась на английском, лучше, чем многие другие дети. И все же девушка улыбнулась малышке и поприветствовала ее на родном языке.

Каролина ничего не ответила. Она выглядела еще более тощей, чем у нгати рангитане – Хелена помнила ее изящной, очень худой и маленькой, но полной жизни. Теперь девочке больше подошло бы слово «хрупкая».

Округлое красивое лицо Каролины было печальным. Хотя ее длинные черные локоны выглядели расчесанными, но безжизненно свисали. А ведь они, обрамляя лицо девочки, так весело плясали, когда она хотела стать воительницей.

– Где же тетя Глория? – поинтересовалась Миранда.

– Здесь! – Хозяйка спешила вниз по лестнице. На ней была рабочая одежда: бриджи, сапоги для верховой езды и клетчатая рубашка. – Мне нужно было кое-что успеть сделать в комнате Каролины.

Глория подмигнула, словно там ждал сюрприз. Но потом женщина стала серьезной, на ее лице отразились сочувствие и боль, когда она взглянула на девочку.

– Пойдем, сестрица! – тихо сказала она Каролине, перед тем поздоровавшись с племянницей, и положила руку на костлявое плечо девочки. – Меня зовут Глория, сейчас я покажу, где ты будешь жить. Там ты сможешь отдохнуть.

Хелена перевела, хотя и не считала это необходимым. По глазам Каролины она видела, что девочка все понимает. Та взглянула на Глорию опасливо и в то же время благодарно. «Отдохнуть» звучало как «побыть одной». После двухдневного путешествия с вечно болтающей без умолку Мирандой девочка наверняка соскучилась по этому. Во всяком случае, так считала Хелена.

Глория отправилась наверх, за ней последовали Каролина и Хелена. Миранда поздоровалась с Джеймсом, который только что вошел в дом. Парень, сразу уловив настроение, остановил Миранду, прежде чем та успела присоединиться к «экскурсии».

Глория подготовила для Каролины одну из бывших детских комнат, вероятно, собственную.

Мебель здесь стояла очень простая. Это было в стиле хозяйки дома. Она не любила загромождать бесполезными предметами комнаты, где жила. На полках стояло несколько детских книг, на столе лежал альбом для рисования и краски, маленькая книжица в красивом переплете и ручка. Дело, которое нужно было уладить Глории в последний момент, касалось маленькой трехцветной собаки, лежавшей на предназначенной Каролине кровати как на своей собственной. Один из щенков последнего выводка. Ему было около трех месяцев.

Глаза Каролины округлились, стоило ей увидеть животное. Маленькая собака зевнула, спрыгнула с кровати и подскочила к девочке.

Глория представила пса.

– Это Киуорд Суббота. Мы называем собак по дням недели, такова традиция. Самой знаменитой собакой, родившейся здесь, была Пятница. Она принадлежала Джеймсу Мак-Кензи – отцу моего мужа, – улыбнулась хозяйка. – А он был выдающимся вором. Как Робин Гуд.

Каролина удивленно взглянула на женщину.

– Суббота принадлежит тебе, – ответила Глория на это.

Каролина приглушенно пискнула и осторожно приблизилась к собачке, которая и не думала ее бояться. Когда девочка погладила Субботу, та лизнула ее руку и прильнула к ногам.

– Я тебе покажу, как правильно дрессировать собак, – продолжала хозяйка. – Несколько команд она уже знает. Как только освоится здесь, начнет лаять, если кто-нибудь захочет к тебе войти. Никто не посмеет сделать это без предупреждения.

На губах Каролины промелькнула тень улыбки, а у Хелены по спине пробежали мурашки. Она вспоминала о словах девочки, когда та на обратном пути после экскурсии в деревню маори показывала боевую дубинку.

И потом Каролина произнесла первые фразы на Киуорд-стейшн.

– Она будет… присматривать за мной? – тихо спросила девочка. – Она умеет… кусаться?

Глория едва покачала головой.

– Она будет хорошо за тобой присматривать, моя малышка, но никогда не укусит. Суббота будет тебя только любить.

Семья Мак-Кензи и Миранда пообедали внизу, однако никто не настаивал, чтобы Каролина присоединилась к ним. Когда спустя час Хелена поднялась с подносом в комнату девочки, дверь была приоткрыта. Хелена могла свободно войти, но услышала тихие всхлипы. Она осторожно заглянула в щель. Каролина плакала, зарывшись лицом в мягкий мех Субботы.