Кентерберийская равнина, Новая Зеландия (Южный остров)

Июль 1945 – май 1946

 

Глава 1

– Ахурева хочет видеть тебя.

Моана приехала погостить на выходные, потому что на О’Кифи-стейшн устраивали семейный праздник. Она использовала эту возможность, чтобы повидаться с семьей Мак-Кензи и передать Хелене приглашение от маорийской повитухи. Оно звучало так, словно старая тохунга не оставляла беременной девушке иного выбора.

Реакция Хелены оказалась довольно сдержанной. Но Глория кивнула девушке и сразу ответила за нее:

– Ну конечно. Это же разумно, если она хочет осмотреть тебя еще до родов, Хелена. Она ведь также собирается рассказать, как они будут проходить. Методы маори, применяемые при родах, намного мягче и естественнее, чем у пакеха. С моей точки зрения, они лучше. И ты можешь мне поверить, у меня роды проходили тяжело…

Хелена слышала, что Глория забеременела лишь несколько лет спустя после брака с Джеком Мак-Кензи. И Джеймс не должен был остаться единственным ребенком в семье. Может, сказался негативный опыт в юности, о котором Глория не хотела рассказывать. Хелена подумала, что у хозяйки и Каролины много общего. Они с девочкой были удивительно единодушны. С другими людьми Глория так себя не вела. За последние две недели Каролина вполне обжилась на ферме. Хотя девочка еще мало говорила, но ходила за Глорией словно тень и помогала, чем только могла. Казалось, она хорошо ладит с животными, лучше всего маленькая полячка разбиралась в лошадях. Все это плюс неплохое знание английского укрепили Хелену в мысли, что Каролина выросла в очень хорошей семье. Наверное, раннее детство она провела в таком же окружении, как на Киуорд-стейшн.

– Я мог бы прямо сейчас отвезти тебя в мараэ, Хелена, – предложил Джеймс. – И тебя заодно прихватить, Моана. Мне все равно нужно ехать в Халдон. А потом, по пути назад, я тебя заберу, Хелена.

Моана пришла пешком с О’Кифи-стейшн. В ее семье отмечали крещение. Бабушкой ребенка была любимая сестра дяди Моаны – Вирему, у которого девушка жила в Данидине. Поэтому он приехал на праздник со всей семьей, и Моана присоединилась тоже. Ей нужно было отправиться с ними обратно в город, чтобы сдать последние экзамены, хотя у большинства студентов уже начались зимние каникулы.

Хелена с завистью заметила, насколько привлекательно выглядит в этот день молодая маори. В честь праздника она надела яркое платье с запáхом и цветочным узором. Оно очень красиво облегало ее фигуру, подчеркивая талию. Она немного напоминала южных красавиц с полотен Поля Гогена. Моана носила волосы непокрытыми. Очевидно, праздник крещения сочетал в себе традиции маори и пакеха.

Хелене же казалось, что она с каждым днем становится все толще, если такое вообще возможно. Она уже была по горло сыта беременностью и хотела лишь одного: чтобы ребенок как можно скорее появился на свет. Близость с нерожденным малышом, которую девушка ощутила в Паиячуа, снова исчезла. Хелена не хотела этого ребенка. Девушка снова и снова жаловалась на судьбу. Жена Витольда, наверное, ничего в этой жизни так страстно не желала, как ребенка от мужа. Но вместо того чтобы обрюхатить свою супругу, этот тип разрушил судьбу Хелене и сделал все возможное, чтобы до конца жизни травмировать Каролину.

– Я поеду, – сказала Хелена в надежде, что никто не поймет, насколько отвратительна будет ей эта поездка.

Девушка еще раз печально взглянула в зеркало, прежде чем отправиться вслед за Джеймсом и Моаной к машине. Мешкоподобное платье ей не шло, но повитухе точно все равно, как выглядит беременная.

В мараэ Хелена с ужасом заметила, что не все так спокойно, как обычно.

На деревенской площади стояло много автомобилей. Отчасти они были даже аккуратно припаркованы. Хелена увидела между грязных, старых пикапов деревенских жителей ухоженный «Линкольн Континенталь».

– Это машина Вирему? – удивленно спросил Джеймс. – Ух ты! Твой дядя, наверное, хорошо зарабатывает!

– Да, именно так, – кивнув, сказала Моана.

Но ее внимание привлекло совсем другое авто: машина стояла посреди дороги, дверцы ее были распахнуты так, словно из нее спешно выскочили пассажиры.

– Зачем всем этим людям понадобилось ехать из Халдона сюда? – спросила Моана. – Вот этот «додж» принадлежит Бернарду Тасиеру!

Когда Джеймс наконец остановил пикап и открыл дверцу перед девушками, послышались голоса. Один легко было узнать, как и «додж». Бернард Тасиер говорил какую-то речь, стоя рядом с группой пакеха, вооруженных охотничьими ружьями. Перед ними у дома для общинных собраний выстроились маори. Все были разъярены.

– Открывайте! – приказал Тасиер, потрясая оружием. – Вы выдадите моего сына и немедленно!

– Твоего отпрыска здесь нет, пакеха! – так же злобно ответил торговцу из скобяной лавки вождь Коуа. – Сколько раз мне еще нужно это повторять? Поищи где-нибудь в другом месте, у нас его нет.

– Ты можешь повторять это, сколько тебе вздумается, свинья, – крикнул Тасиер. Казалось, он был пьян, Коуа, видимо, тоже. – Потому что я не верю ни единому твоему слову. Мальчик пропал, а ты отказываешься открыть дом. Дом, где вы держите детей. От этого за милю несет насилием!

– Мистер, будьте благоразумны.

Высокий, очень стройный как для маори мужчина вышел из-за спины вождя. В отличие от других жителей деревни, одетых в джинсы, клетчатые рубашки и кожаные куртки, на нем был элегантный костюм. Шикарный платок, белая сорочка и аккуратная стрижка контрастировали с татуировкой на лице. Только у него и у Коуа было столько татуировок.

Хелена раньше уже видела вождя. Джеймс рассказывал, что старый глава племени Тонга настоял, чтобы обоим его сыновьям сделали боевые моко. Значит, этот человек и был Вирему – дядя Моаны.

– Зачем племени красть вашего сына? – по-деловому, спокойным и дружеским тоном обратился он к Тасиеру.

– Точно, – добавив, язвительно ухмыльнулся Коуа. – Если у нас здесь чего-то и много, так это детей.

Вирему не обращал на него внимания.

– Мой брат, арики… – указал он на Коуа, – охотно предоставил бы вам доказательство того, что мы не прячем здесь ребенка. Но никто не знает, где ключ от дома собраний. Моя племянница…

– Заканчивай болтать, мы сломаем замок! – крикнул Тасиер. – Давайте, парни. Или мы сожжем его дотла, мы…

– Тогда вы сожжете своего ребенка, если он на самом деле там находится, – заметил Вирему.

Тасиер поднял ружье и сделал несколько шагов к маори.

– Послушай-ка ты, умник…

– Ну хватит, мистер Тасиер, у меня есть ключ… – Моана совершенно спокойно встала между дядей и разъяренным лавочником. В руке девушка держала связку ключей. – Я ездила на Киуорд-стейшн и по ошибке прихватила ключи с собой. Мой отец говорит правду, он в самом деле не мог отпереть для вас дом собраний.

– Появился ли ключ или нет… – вмешался Коуа, который наконец сообразил, какие у него есть права, – мне не нужно открывать для вас этот чертов дом, Тасиер. Есть право собственности. Это земля племени и наш дом. И если вы желаете, чтобы вас сюда пустили, то будьте любезны попросить вежливо! – Он направил ружье на пакеха.

– Что здесь вообще происходит? – подбежал Джеймс Мак-Кензи к Моане. – Может быть, вы нам расскажете, что вас сюда привело, мистер Тасиер? Впрочем, собеседники говорят намного спокойнее, если им в лицо не тыкать оружием. Это касается и тебя, арики.

Вмешательство наследника из Киуорд-стейшн несколько отрезвило спорщиков, и Тасиер опустил ружье. Коуа последовал его примеру.

– Марти пропал, – объяснил Тасиер. Он говорил все еще агрессивно, но уже не кричал. – Мой сын. Мой восьмилетний сын. Он пропал несколько часов назад. Моя жена с ума сходит. А где он был, когда пропал перед этим? Угадайте с трех раз! – Лавочник указал на дом собраний.

– Но тогда он добровольно приходил к нам, чтобы вместе с друзьями мастерить воздушных змеев, – любезно объяснила Моана, – однако сегодня не было занятий. Вы же видите, здесь нет других детей, а дом вообще закрыт.

– А разве вы не можете просто держать моего Марти там под замком? – Тасиер зыркнул на Коуа.

Вождь нахмурился.

– Мы, маори – известные похитители детей, правда? В отличие от пакеха, которые никогда не забирали детей маори, не запирали их в так называемых школах, чтобы они забыли традиции племен. Вы серьезно считаете, что мы хотели сделать из Марти маленького маори?

Мужчины вокруг него рассмеялись. Моана не обращала внимания ни на них, ни на отца. Девушка подошла к школе и открыла дверь.

– Если это вас так беспокоит, мистер Тасиер, можете смело осмотреть наш дом собраний, – приветливо произнесла она. – Взгляните, здесь лишь одна большая комната, прятаться негде. И я думаю, моя семья не будет иметь ничего против, если вы посетите также дом моей тетки. Мы празднуем крещение. Большинство детей нашей мараэ сейчас там, на праздничном обеде. Если Марти действительно здесь, то он там вместе с другом…

– Моана, ребенка здесь нет, – вмешался кто-то из жителей.

Это была хорошо одетая женщина, в венах которой текла кровь маори и пакеха. Хелена еще никогда ее тут не видела, наверное, она – супруга Вирему.

– Когда мужчины приехали в деревню, мы сразу все осмотрели и опросили детей. В последний раз они видели Марти вчера в школе. Они не играют с ним, лишь сказали несколько неприятных фраз о его отце, который грязно обзывал народ маори. Марти иногда рассказывает нам об этом. Среди детей у него здесь нет друзей.

Бернард Тасиер снова хотел вспылить, но теперь мужчины пакеха, которых лавочник подстрекал поехать в мараэ, потеряли уверенность.

– Да брось, Берни, твоего сына у них нет… – успокаивал его пожилой мужчина – Хелена узнала в нем мистера Бойсена.

– Что им вообще от него могло понадобиться? – задал вопрос другой спутник.

– Если… если бы он был здесь, то с тебя бы потребовали выкуп… – задумчиво произнес третий, весьма нетрезвый мужчина. – Возможно, стоит сначала подождать…

– Если кто-то из вас, парни, его выкрал… я убью вас, я…

Тасиер снова негодовал и ругал маори, которые теперь стали расходиться. Пакеха потащили своего предводителя к машине. Моана, Джеймс и Хелена остались одни перед домом собраний.

– Где же может быть мальчик? – спросила Хелена. – Возможно, его действительно выкрали? Как… как когда-то ребенка Линдбергов?

Она вспомнила рассказ родителей о том случае, произошедшем еще во Львове, а также о предупреждении, чтобы Хелена не ходила по улицам одна.

– В Халдоне? – рассмеялся Джеймс. – Еще чего! Конечно, Бернард Тасиер зарабатывает в лавке неплохие деньги, но он же не миллионер. Марти скоро найдется. Наверное, он просто заблудился где-нибудь.

– Как здесь можно заблудиться? Это ведь Кентерберийская равнина, Джеймс, а не джунгли! Скорее, он действительно навещал друга и забыл о времени.

– Разве не ты говорил, что в Халдоне всего двадцать или тридцать детей и если бы не маори, тут и школы не было бы? – спросила Хелена. – Миссис Тасиер наверняка уже кого-нибудь расспросила, коль у ее пьяного мужа не хватило на это ума. Нет. Если Марти действительно отсутствует уже несколько часов, значит, его либо так увлекла игра, что он полностью потерял счет времени, либо с ним и вправду что-то случилось. У вас есть какие-нибудь идеи? Вы ведь в детстве тоже здесь играли.

Моана и Джеймс переглянулись.

– Штольня! – выпалил Джеймс.

– Шахта! – задумалась Моана. – Такой вариант возможен. Давай съездим, Джеймс. Стоит попытаться!

Она тут же направилась к машине. Джеймс и Хелена последовали за ней. Пикап загрохотал по дорожным выбоинам в направлении Халдона.

– Может, ты поедешь немного медленнее? – простонала Хелена.

Джеймс испугался и резко сбросил газ.

– Извини, – сказал он. – Однако я в самом деле волнуюсь. Если мальчик действительно залез в старую шахту…

– Такое возможно? – спросила Хелена. – Разве они не закрыты? И… В Сибири это было не так-то просто. Следовало садиться в подъемную клеть…

Девушка вздрогнула от воспоминаний о скрипучем подъемнике.

– Здесь так глубоко не копали, – объяснила Моана. – Пробивали только штольни в земле, в этом случае просто в горé, и заходили туда пешком. Когда выработка заканчивалась, вход, конечно, закрывали…

– Досками, – добавил Джеймс. – Они уже сгнили к тому времени, когда нам было столько же, сколько сейчас Марти. И конечно, мы, залезая туда, исследовали шахты. Это было увлекательно, мы представляли себя золотоискателями и спелеологами…

– И вы там ни разу не заблудились? – спросила Хелена.

– Нет, – покачала головой Моана. – Это невозможно, хотя Миранда все время настаивала, чтобы мы брали с собой клубок шерстяных ниток и разматывали, как в том греческом мифе…

Джеймс нервно рассмеялся.

– Да, когда Тесей искал Минотавра. Миранда всегда опасалась внезапного появления пумы…

– Но если там нельзя заблудиться… – не унималась Хелена, – почему же тогда Марти не вернулся назад?

Пикап наконец выехал на мощеную проселочную дорогу, и девушка вздохнула с облегчением.

– Вот поэтому я и волнуюсь, – серьезно сказал Джеймс. – Ведь прогнили там не только доски на входе, Хелена, но и балки внутри тоже…

Старая шахта находилась в двух километрах от Халдона. Местность была каменистая, ее покрывали холмы, и ландшафт преимущественно был вулканического происхождения. Хелена потеряла надежду найти здесь Марти. Маленький мальчик мог пройти по этой дороге еще утром. Но подтверждение того, что он здесь был, обнаружилось быстро, когда Джеймс свернул на полевую колею. За последние дни она размокла от дождей – на земле остались свежие следы копыт.

Коренастый пони стоял привязанный за дерево мануку в нескольких метрах от входа в шахту. Он жалобно заржал, заметив машину. Вероятно, он находился тут уже несколько часов.

– Это пони Марти? – спросил Джеймс у Моаны. – Его отец не говорил, что мальчик отправился в путь на лошади.

– Его отец – безрассудный негодяй, который так загорелся идеей обвинить в чем-то маори, что даже не заглянул вначале в свою конюшню, – предположила Моана, подошла к животному и погладила его по холке. Она не разбиралась в лошадях и не могла припомнить, видела ли Марти на этом пони. Однако длина стремян говорила о том, что на лошадке скакал именно ребенок.

– Впрочем, теперь он мог бы приписать нам и конокрадство…

Джеймс уже осматривал вход в шахту. Сразу бросалось в глаза, что сюда кто-то заходил. Вход был забит досками, но одну из них оторвали. Джеймс вырвал еще парочку из крепежей, чтобы и остальные могли без помех пробраться туда.

– Хелена, принеси карманный фонарик! – крикнул он девушке, которая из-за большого живота все еще выбиралась из машины. – Он под водительским сиденьем. Ой, там должна быть также бутылка воды и сумка с аптечкой. На случай, если мальчик ранен…

Отыскав все необходимое, Хелена, подошла ближе к шахте. Она не была уверена, стоит ли идти вслед за двумя спутниками. Ее взгляд упал на дерево мануку, у которого стоял пони. Дерево магическим образом притягивало Хелену. Проходя мимо, она коснулась коры и тут же вспомнила поездку к нгати рангитане. Дерево манука давало ей силу, она чувствовала его дух.

– Хелена, ты идешь? – спросил Джеймс. – Или хочешь подождать здесь?

Девушка отвлеклась от своих мыслей и поспешила к входу в штольню. Она не хотела оставаться снаружи одна. Под сиденьем в пикапе она действительно обнаружила два фонарика, которые теперь отдала Моане и Джеймсу. Бутылку воды и аптечку она сунула в старую сумку, где нашла фонарики. Хелена повесила ее через плечо, чтобы руки оставались свободными.

Пол был довольно неровным, иногда встречались ступени. Здесь, сразу за входом, штольня была еще широкой, чуть дальше она разветвлялась на три узкие шахты.

– Марти! – звонко крикнула Моана. – Марти, ты там?

– Я здесь! – Тихий голос прозвучал из одной узкой щели. – Помогите!

– Он тут! – радостно воскликнула Моана. – Мы тебя слышим, Марти!

Она попыталась идти на голос.

– Ну конечно, глупый ребенок должен был залезть в самую узкую и темную шахту, – Джеймс нагнулся, чтобы не удариться головой о потолок, – и в самую разбитую. Остальные укреплены намного лучше… Мы идем, Марти! Крикни еще раз, чтобы мы тебя быстрее нашли!

– Сюда! – Из темноты послышались всхлипы.

– Мы тебя вытащим!

Мальчик был где-то рядом. Хелена ненадолго задумалась, стоит ли ей идти за Джеймсом и Моаной. Темнота пугала ее. Девушка вспомнила шахты в Сибири, еще более узкие и тесные. Часто надзиратели заставляли самых маленьких и худых пленников ложиться на живот и копать. Но тут было по-другому. Им приходилось пригибаться, однако фонарики освещали укрепленный балками ход в два метра шириной и полтора высотой.

Вскоре они нашли Марти. Стенка штольни обвалилась, две опоры сломались. Мальчик лежал под обломками опалубки.

– Моя нога, – хныкал он. – Я не могу вытащить ногу.

Словно чтобы доказать это, попытался встать, опираясь на руки и поднимая нижнюю часть тела, которая лежала под камнями и деревом. Но потом тут же оставил свои попытки. Марти был тощим, совсем не таким, как его крепкий отец.

– Она болит, – причитал он.

– Кроме нее, у тебя больше ничего не болит? – озабоченно спросила Моана, опускаясь на колени перед Марти. Хелена тоже присела.

Мальчик покачал головой.

– Наверняка твоя травма не очень серьезная, – успокоила его Моана. – Нам нужно только откопать тебя…

– Сейчас мы это сделаем! – воскликнул Джеймс и потащил за первую сломанную опору, лежавшую над ногой Марти. Все безуспешно.

– Думаю, мне нужно вернуться в машину за инструментами, – произнес он наконец. – Ты продержишься еще немного, Марти?

Мальчик кивнул. Джеймс стал выбираться наверх. Марти, немного успокоившись, начал рассказывать о происшествии.

– Я хотел нацарапать свое имя на стене, – объяснил он и указал на перочинный нож, лежавший рядом. – И тут все рухнуло… Сначала стена, а потом и потолок… Так быстро мне убежать не удалось… Я очень испугался! – Мальчик тяжело дышал.

– Ты сидел здесь в темноте? – спросила Хелена.

– Нет, – ответил Марти, – то есть у меня была керосиновая лампа. Я хотел сделать все по-настоящему, как шахтеры. А не просто взять с собой фонарик. Но она погасла, когда я упал.

Моана посветила на пол и обнаружила возле мальчика керосиновую лампу, частично засыпанную обломками. К счастью, лампа не разбилась и из нее не вытек керосин.

– Тогда у тебя тут было довольно жутко, – заметила Моана.

Марти с гордостью кивнул. Хелене мальчик показался очень храбрым. Она бы умерла от страха, окажись одна в темной шахте.

У входа вновь раздались шаги.

– Я иду! – крикнул Джеймс. И тут прозвучали проклятия: – Дьявол! Эта чертова ступенька…

Хелена испугалась. Должно быть, Джеймс упал. Девушка надеялась, что парень не поранился. Но то, что произошло после, оказалось намного хуже, чем содранная коленка. Хелена и Моана вскрикнули, когда шахту потряс грохот. Опорные балки с треском ломались, земля и осколки камней сыпались в штольню. Казалось, прошла целая вечность. Хелена со страхом подумала, что земля погребет их всех заживо. Однако спустя несколько секунд шум прекратился. Моана от испуга выпустила фонарик из рук и теперь шарила рукой по полу. Она быстро отыскала его и посветила туда, откуда должен был прийти Джеймс. Но выхода больше не существовало. Их завалило камнями.

 

Глава 2

Хелена ощутила, как внутри нарастает ледяная паника. Она помнила это еще со времен пребывания в Сибири. Тогда девушка редко бывала в шахте, однако несколько раз ее спускали в подъемной клети в полной темноте на самую глубину. Там, внизу, при тусклом освещении, Хелена должна была помогать, постоянно опасаясь обвала шахты. Это врéзалось в ее память навсегда.

– Мы умрем, – прошептала она в темноте. – Мы все умрем.

Марти захныкал. Он нащупал руку девушки и вцепился в нее. Хелена сжала ладонь мальчика.

– Что за ерунда! – спокойно возразила Моана.

Тут же они услышали взволнованные крики Джеймса:

– Вы не ранены? Моана, Хелена!

– Нет! – крикнула в ответ Моана. – Все в порядке. Все целы.

Джеймс что-то ответил, но Хелена не разобрала. Девушка услышала, как парень стал разгребать обломки. Он пытался их освободить! Шахту вновь потряс грохот, и Хелена вскрикнула. Марти заплакал.

– Прекрати, иначе здесь все обвалится еще сильнее! – крикнула Моана. – Лучше отправляйся в деревню и приведи помощь. Нужно будет укрепить вход.

Несмотря на предостережения, Джеймс снова попытался грести. Заваленные девушки слышали, как он освобождал вход. Но, когда в штольне случился еще один обвал, парень прекратил работу.

– Я скоро вернусь! – крикнул он им, пытаясь их успокоить.

Хелену охватила дрожь.

– Мы все умрем, – повторяла она.

Моана подняла фонарик и осветила бледное лицо полячки.

– Это правда? – спросил Марти.

Моана покачала головой.

– Не пугай мальчика, – выругала она Хелену. – Конечно, мы не умрем, Марти. Я это точно знаю, поэтому сохраняй спокойствие. Джеймс скоро вернется.

– Тебе это говорят духи? – серьезно спросил Марти. – Мой папа считает, что маори – ненастоящие христиане: они верят в злых духов!

Моана рассмеялась, очевидно, совершенно не волнуясь.

– Мы верим в добрых духов, – сказала она. – Но они нам сейчас здесь не нужны. У нас ведь все хорошо, у нас есть вода и свет… Поэтому мы точно продержимся несколько часов, пока Джеймс не вернется с другими мужчинами.

Хелену это не успокоило. Девушка оцепенела от страха.

– А если шахта обвалится еще больше? – прошептала она.

Вполне могло так случиться, что остаток штольни обрушится и погребет их под камнями.

– Или если батарея в фонарике сядет?

Мысль о том, что придется провести много часов в непроглядной тьме, была почти невыносима. А потом ее тело пронзила резкая боль. Хелена схватилась за живот.

– Моана, я… мне кажется, ребенок выходит…

Моана осторожно положила руку на ее живот.

– Вот тебе раз, этого только не хватало, – пробормотала она и еще раз осветила фонариком Хелену. Глаза девушки округлились от ужаса.

– Я умру, – неустанно повторяла Хелена. – Я знала это…

– Сначала мы прибавим больше света! – постановила Моана, не реагируя на такие причитания.

– Марти, у тебя есть спички? У тебя они должны где-то быть.

– Да, – мальчик кивнул и нашарил в кармане грязной куртки коробок.

Моана чиркнула одной спичкой и попыталась зажечь керосиновую лампу. Со второй попытки ей удалось это.

– Ну вот! – довольным тоном произнесла она.

Хелена скрючилась в тесной пещере. Она ощутила влагу между ногами.

– Ты описалась, – констатировал Марти.

– Это воды отошли, – объяснила Моана. – Хелена, сейчас ты должна расслабиться, приляг или сядь… только не опирайся о стену. Вот возьми и подложи сумку под голову…

Моана позаботилась о том, чтобы полячке стало немного удобнее.

– Ты уже когда-нибудь делала это? – спросила Хелена с искрой надежды в голосе. – То есть… принимала когда-нибудь роды?

Моана покачала головой.

– Я надеюсь, Джеймс приедет до того, как начнется самое серьезное, – объяснила она не очень уверенно. Предстоящие роды, кажется, тоже выбили ее из колеи. – Впрочем… у меня ведь пять сестер, а я самая старшая. Все они родились у нас дома. И конечно, я кое-что знаю. Если это произойдет, значит, мы должны справиться, Хелена. Попытайся не переживать. Дыши спокойно, думай о чем-нибудь хорошем…

Девушка попробовала восстановить дыхание и думать о Джеймсе, о Киуорд-стейшн и конных прогулках под ярким солнцем.

Вместо этого ей на ум приходили воспоминания о смертном одре матери. В сибирском бараке тоже было темно. И Люцина плакала, а здесь плачет Марти. Тогда она пыталась успокоить сестру. Может, разговоры с ребенком немного отвлекут ее.

– Марти, не плачь, – прошептала она. – Ты этим очень печалишь своего ангела-хранителя. – Так их мать все время говорила Люцине. – Ты же знаешь, что у тебя есть ангел-хранитель?

Марти помотал головой. В Халдоне не было католиков.

– Это какой-то дух? – спросил мальчик.

Видимо, его очень волновали духи. Хелене стало интересно: это увлекло мальчишку после того, как они делали воздушных змеев в общинном доме нгаи таху, или его просто напугал отец?

– Нечто подобное, – ответила девушка. – Как бы то ни было, у каждого ребенка есть ангел-хранитель, наблюдающий за ним. Есть… есть одна песня, в которой говорится об ангелах-хранителях.

Перед глазами Хелены вдруг всплыла сцена львовской оперы с роскошными декорациями. Рождественский спектакль. Люцина, Хелена и их родители, нарядно одетые… Тогда давали оперу Хумпердинка «Гензель и Гретель». Девушка тихо запела.

Моана и Марти завороженно слушали. Воспоминания Хелены рассеялись как во сне.

– Мне кажется, Марти заснул, – прошептала Моана, когда Хелена закончила петь.

Девушка едва не застонала, почувствовав новые схватки.

– Это ты хорошо придумала. Ты будешь хорошей матерью…

Моана снова погладила ее живот.

– Нет! – резко возразила Хелена и нахмурилась. – Этого точно со мной не случится. Я не хочу этого ребенка. Я его ненавижу!

Моана, удивленно взглянув на нее, покачала головой.

– Будешь, будешь, – спокойно промолвила она. – Когда ребенок появится на свет, ты его полюбишь. Это точно. Это у всех так. Даже если сначала ты его не хочешь. Поверь мне, в нашей мараэ половина детей нежеланные. Женщины находят какую-нибудь работу в деревне или на Киуорд-стейшн, потом пакеха приглашают их пропустить по стаканчику, женщины соглашаются… а девять месяцев спустя у нас очередной маленький метис, у которого нет отца. Но мамочка любит его, и в мараэ никто на него косо не смотрит. Злоба появляется позже, когда в школе дети пакеха обзывают его ублюдком… А ведь твой ребенок родится белым. И Джеймс наверняка станет хорошим отцом.

– При чем тут Джеймс? – ошеломленно спросила Хелена.

Моана спокойно ответила на ее взгляд. В темных глазах маори, казалось, застыла печаль.

– Ребенок ведь от него, да?

Хелена помотала головой и скорчилась от новых схваток, прежде чем успела ответить:

– Нет! Конечно нет! Разве… разве мисс Глория тебе не рассказала? Или Джеймс?

Хелена совсем растерялась. Ведь это было полностью в интересах Джеймса – рассказать обо всем своей подруге. И почему Моана сама не спросила его об этом, если подозревала в неверности?

– Мисс Глория не любит болтать, – ответила Моана. – А Джеймс… Я думала… я думала… Он считал, что меня это не касается. – В ее голосе слышалась легкая обида.

– Если… если бы я только знала об этом… – Хелена не договорила фразу. – Я ведь была уже беременна, когда познакомилась с Джеймсом.

Хелена не могла взять в толк, почему Моана все эти месяцы превратно думала об измене, но хранила молчание.

– Я полагала, вы познакомились в Европе, – ответила девушка маори. – Но это все равно. Джеймс – хороший парень. Он будет любить ребенка так же, как любит тебя.

– Он ведь не любит меня! – ответила Хелена и подавила стон.

Схватки становились сильнее, казалось, они разрывают девушку изнутри, но она ни в коем случае не хотела разбудить Марти. Ему нельзя видеть такое.

– Нет, Хелена, любит, – печально улыбнулась Моана. – Я увидела и почувствовала это с первого взгляда, когда он привел тебя в комнату с камином, а я как раз говорила с его матерью. Я сразу поняла, что он любит тебя. А когда позже узнала о твоей беременности, мне стало ясно: я его потеряла… Если он вообще когда-то принадлежал мне. Наверное, он и не любил меня по-настоящему никогда… – девушка вздохнула. – Человека нельзя заставить любить силой.

У Хелены вновь начались схватки, и она впилась ногтями в ткань своего платья.

– Ты ошибаешься! – объяснила чуть позже. – Он не может меня любить. Никто меня любить не может, я… – девушка всхлипывала от боли, изнеможения и страха. – Я очень плохой человек.

Моана покачала головой.

– Ты человек, над которым висит черное облако. И это я тоже видела. Именно об этом с тобой сегодня хотела поговорить Ахурева. Потому что это нехорошо для ребенка, – маори улыбнулась. – Похоже, он совсем не хочет выходить наружу. – Моана ненадолго задумалась. – Я должна сейчас спеть ему песню, тогда он будет знать, что его тут ждут. Просто произошло как раз…

Хелена чувствовала, что ребенок жаждал появиться на свет, вне зависимости от желания его матери.

– Ты видишь… это облако? – спросила полячка, чтобы отвлечься от боли и от мыслей о Джеймсе. Моана наверняка ошибалась. Этого не могло быть, чтобы Джеймс любил ее.

– А разве я не права? – настаивала Моана.

Хелена, взглянув на нее, кивнула.

– Кажется, меня обволакивает темнота. И это на самом деле так. Я… наказана за то, что сотворила, – она снова вспомнила лицо Люцины. На глаза наворачивались слезы.

Моана положила руку на плечо Хелены.

– Не плачь, – прошептала она. – Не пугай ребенка. – Девушка напевала мелодию, но потом, словно опомнившись, поняла: Хелена совершенно не готова к родам. Еще не настало время звать младенца. – Не хочешь мне рассказать? – осторожно спросила Моана и отставила лампу в сторону, так, чтобы свет не падал на лицо Хелены. – Что тебе довелось пережить? Расскажи о твоей пепеха.

– Объясни еще раз, что такое пепеха, – попросила Хелена и застонала, когда накатила следующая волна схваток.

– Твоя история, – сказала Моана. – История твоего прошлого. И даже больше. Твоя пепеха рассказывает о том, что было и что будет…

Хелена цинично засмеялась.

– И нга ва о муа, – ответила девушка. – Скоро я этого больше не услышу. И да, конечно, вы правы. Мое предательство в прошлом определяет мое будущее, которое навсегда разрушено. Это правда, это справедливо… но с меня сейчас хватит. Я больше не могу…

– Что же ты такого сделала? – продолжала осторожно расспрашивать Моана. – Может, все не так уж плохо.

– Это очень плохо, – сказала Хелена. Она теперь громко всхлипывала. – Это связано с моей сестрой… и моей матерью…

– Просто расскажи мне… – подбадривала ее Моана. – Я сохраню все в тайне. Совершенно точно. И я не стану тебя осуждать.

– Я с этим и сама хорошо справляюсь! – выпалила Хелена. – И судьба уже давно предопределила мой приговор. Я должна его принять, я…

– Я не знаю, как у вас там, в Польше, но в Новой Зеландии у людей есть право на адвоката! – пошутила Моана. Ее голос звучал ободряюще. – Расскажи мне об этом, Хелена. И о своем ребенке. Ты не должна ничего от него скрывать. Это отравляет ему жизнь.

Хелена покачала головой.

– Он еще не понимает, о чем речь! – настаивала девушка.

– И что же ты имеешь в виду? – строго спросила Моана. – Наказание? Ты считаешь, этот ребенок – наказание за то, что ты когда-то сделала с сестрой? Разве это справедливо? Как может ребенок расплачиваться за это? Если уж ты не хочешь, чтоб я стала твоим адвокатом, тогда позволь мне стать им хотя бы для ребенка. Он не заслуживает такого бремени, которое ты на него взваливаешь!

Хелена поджала губы. Моана права. Маори убеждена в том, что Хелена поступает в отношении своего ребенка несправедливо, предает точно так же, как и Люцину.

– Это было еще в Персии, – тихо начала девушка. – Мы приехали из Сибири, Люцина и я, нашим жизням больше ничего не угрожало, но и надежды на будущее не было…

Сначала Хелена говорила медленно, запиналась, потом все быстрее. В полутьме шахты, исполненная страхом, она рассказала всю историю, вспоминая рождение и смерть. Девушка ненадолго замолчала, когда вновь начались схватки. Потом она описала, как бросила Люцину в беде, нарушила обещание, данное матери. Она рассказала, как отдалась Витольду, чтобы тот хранил молчание.

– Тогда я еще могла бы все объяснить, если бы ответила ему отказом, – прошептала она. – Если бы я просто отказалась. Он бы меня выдал. И Люцина могла бы отправиться вместо меня… – Хелена всхлипывала.

– Ты же была уже в Бомбее! – воскликнула Моана.

То же самое Хелене говорила и Миранда несколько месяцев назад. Хелену никогда не отправили бы обратно из Бомбея и уж точно не стали бы организовывать депортацию Люцины.

Хелена снова всхлипнула.

– Когда я потом узнала об этом ребенке… Я его не хотела и сейчас все еще не хочу. Я попыталась свести счеты с жизнью. Если бы мне только это удалось…

Моана испуганно вскрикнула.

– Не говори так! Не пугай ребенка, – призывала она Хелену. – Это его будет только еще больше мучить, когда он станет появляться на свет, ведь он почувствует, что его здесь не ждут.

Но, казалось, малыш ничего такого и не думал. Он уже жил своей жизнью и торопился родиться. Моана поддержала Хелену, когда та инстинктивно приподнялась. Девушка помогла ей встать на колени.

Хелена отмахнулась.

– Лучше я останусь лежать. Так болит еще больше!

– При родах всегда больно, но на коленях будет проще, – энергично заверила ее Моана. – Ребенок скользит вниз, а сила притяжения ему помогает в этом. Ахурева заставила бы тебя стоять на коленях между двух столбов. Один бы тебя подпирал, а за другой ты бы держалась. Тогда родить проще всего. Но здесь мы такого проводить не будем… А то еще потолок обвалится нам на голову. Как думаешь, тебе уже нужно тужиться?

Хелена покачала головой. Она устало обвисла на руках Моаны и наслаждалась перерывами между схватками.

– Впрочем, я не считаю, что все сложилось так уж плохо, – продолжала Моана. – Имею в виду твою сестру. Ты же сказала, что Люцина сама не пришла на место сбора. Она не хотела ехать в Новую Зеландию.

– Ты не видела этот взгляд, – прошептала Хелена. – Как… как она на меня смотрела… как…

– Ну, разумеется, она смотрела на тебя ошеломленно, – сказала Моана. – Она была удивлена. Ну да, и злилась, наверное, немного. Она же привыкла, что ты все за нее улаживаешь. Сестра считала, ничего страшного не случится, если она опоздает. Думала, ее наверняка бы подождали, ты бы позвала ее. В этот единственный раз ты так не поступила, конечно, это удивило Люцину. Но потом твое решение точно порадовало ее. Хелена, в этом лагере был телефон. Разве ты не говорила, что вы ехали на армейском грузовике? А у них даже есть рации. Люцина могла бы остановить конвой за считанные минуты!

– Она же не предательница! – упрямо твердила Хелена.

– У нее не было причин выдавать тебя, – возразила Моана. – Она получила как раз то, чего хотела: документы, по которым уже была совершеннолетняя, чтобы выйти замуж за своего друга и вместе с ним выехать из лагеря.

– Как раз этого ей и не следовало делать! – встрепенулась Хелена. – Ей нужно было ехать в Новую Зеландию. Ехать к лучшей жизни. Именно этого хотела для нее мама… – Она всхлипнула, скрючившись от новых схваток. – Я несла за нее ответственность. Я должна была ее заставить. Я была… я… я стану плохой матерью…

Хелена вскрикнула. Теперь пришлось тужиться, хотела она того или нет. А потом девушка ощутила что-то между ногами и снова поток жидкости.

– Я умираю, – жалобно застонала она и тут же почувствовала облегчение.

Ребенок очень легко выскользнул из нее. Моана поймала его.

– Это девочка! – нежно произнесла она. – У тебя родилась маленькая девочка!

Почти теряя сознание от слабости, Хелена смотрела, как маори вытирает малышку подолом платья, а потом перерезает пуповину перочинным ножом Марти. Ребенок возмущенно закричал.

– Не делай ей больно! – прошептала Хелена.

– Вот видишь, – улыбнулась Моана, – ты уже любишь ее!

Она завернула младенца в нижнюю юбку.

Хелена опустилась на свою импровизированную кушетку и увидела испуганные глаза Марти.

– Что случилось? Мы… мы все еще здесь? – растерянно спросил он.

– Ничего плохого не произошло, – приветливо ответила Моана мальчику. – Наоборот, произошло нечто прекрасное. Взгляни, Хелена родила ребенка!

Она поднесла малышку к свету, чтобы Марти смог рассмотреть крошечное розовое, немного сморщенное личико.

– Это маленькая… Как ты ее назовешь, Хелена?

Девушка поднялась.

– Наверное… наверное, Люциной? – устало спросила она.

Моана решительно запротестовала.

– Нет, Хелена. Ты не можешь так поступить. Девочке необходимо собственное имя…

– Но она будет напоминать мне о сестре, если та умерла… – Хелена погладила малышку по щечкам.

Марти все еще завороженно наблюдал за младенцем.

– А как сюда забрался аист? – поинтересовался мальчик, но ему никто не ответил.

– Твой живой ребенок должен напоминать тебе о смерти? – осуждающе спросила Моана. – Это значит, что с ним поступают очень несправедливо. Тем более нет никаких сведений о том, что твоя сестра мертва. Да и почему ей быть мертвой? Она молода, а война кончилась. Ты ее не предала, просто потеряла из виду. То же самое случилось бы, если бы ты оказалась одна в Персии, а она приехала сюда. Люцина, наверное, писала бы отсюда, что она здесь одна и у нее нет друга. К тому же ей, возможно, пришлось бы пережить то, что с тобой сделал Витольд. Он бы придумал и с ней что-нибудь эдакое для принуждения. Ты же сама рассказывала: на корабле из России в Персию что-то произошло. Витольд точно смог бы найти какой-нибудь предлог. И даже если бы он оставил ее в покое, еще неясно, была бы Люцина счастлива здесь на самом деле. Так же счастлива, как ты…

– Но я ведь несчастна…

У Хелены вновь потекли по щекам слезы. Она, собственно, не хотела плакать. Она хотела держать на руках малышку, которую только что родила. Она желала этого от всего сердца. Моана оказалась права. Хелена уже любила свою дочку. Она больше не считала ребенка наказанием.

Моана положила маленькую на ее руки.

– Ты счастлива, – констатировала она, когда Хелена начала тихонько укачивать дочку. – Ребенок – это будущее, выросшее из твоего прошлого. И нга ва о муа. Смирись с этим и будь благодарна. То, что случилось, ужасно, но теперь малышка станет твоим благословением. Джеймс любит тебя…

– Это неправда, – прошептала Хелена и снова почувствовала боль внизу живота. – Джеймс всегда принадлежал тебе. И он к тебе вернется. Как только я уеду…

Моана покачала головой.

– Ты никуда не уедешь, – решительно промолвила она. – И это было бы неправильно. И нга ва о муа – это касается и меня, и Джеймса. Джеймс – пакеха, а я маори. Мы приплыли в Аотеароа не в одном каноэ. Джеймс точно сказал бы, что это ничего не значит. Я еще недавно и сама так думала. Я хотела выйти за него замуж и жить с ним на Киуорд-стейшн. Наверное, я даже боролась бы за это, если бы ты не была беременна. Только малышка заставила меня отступить, я ее считала ребенком Джеймса. Тогда я и задумалась, смогла бы я жить вместе с пакеха. Смогла бы я вести такую же жизнь, как дядя Вирему, которого тоже терзают муки совести? Тонга выбрал своим преемником его, а не Коуа, совершенно не подходящего для этой роли. А Вирему все же уехал. Он живет так, как хочет, счастлив и, пожалуй, не думает о том, что Коуа делает все, чтобы уничтожить племя. Но я стала несчастной. Я хочу возродить традиции своего народа, я не желаю променять наше прошлое на сомнительное будущее! Вас с Джеймсом свели духи, и это подтвердило мою уверенность. Я стану арики племени нгаи таху, Хелена! Хоть я и женщина. Черт побери, да я могла бы стать премьер-министром, если бы захотела! Я могу выступить против отца и победить на выборах племени.

– Ты же дочь вождя, – Хелена улыбнулась сквозь слезы.

Моана гордо кивнула.

– И если так должно случиться, я поведу свой народ по тропе войны. Против предрассудков и невежества пакеха и против равнодушия и агонии маори. Сначала я построю школу. Дети моего народа должны гордиться, что они маори. И больше никто не сможет им мешать приглашать друзей пакеха, чтобы вместе заклинать духов. – Она подмигнула Марти.

– Духов ведь не существует! – вспомнил мальчик утверждения своего отца.

– А кто же тогда провел в эту шахту аиста? – улыбнулась Моана.

Мальчик нахмурился.

– Может, ребенка принесла ворона. Или летучая мышь.

– Вас в Халдоне совсем ничему не учат? – вздохнув, спросила Моана. – Это же Южный остров, здесь вообще нет летучих мышей, Марти. Пекапека живут только на Северном острове.

Когда маори произнесла последние слова, перед шахтой послышался звук моторов, и вскоре раздались голоса.

– Это же мой папа! – радостно вскрикнул Марти. – Я слышу его!

В штольне точно прозвучал лающий голос Тасиера.

Но первым крикнул именно Джеймс.

– Хелена? – с волнением произнес он.

– Вот видишь, он зовет именно тебя, – улыбнулась Моана подруге.

Хелена ответила улыбкой.

Прошло несколько часов, пока мужчины расчистили вход в шахту. После того как они убедились, что можно работать без спешки, ход был осторожно освобожден от обломков, чтобы не вызвать нового обвала.

Тем временем у Хелены вышло детское место, и Моана сказала, что закопает его потом в шахте.

– Она привяжет душу твоего ребенка к Аотеароа, – промолвила девушка. – У твоего потомка будет маунга.

Хелена нахмурилась.

– Но никто не знает, останемся ли мы здесь, – упрямо твердила она. – Теперь у Глории есть Каролина! Может, мне придется вернуться в Европу и разыскать Люцину.

– Ты этого хочешь? – скривилась Моана. – Ты действительно хочешь вернуться? Разве твое будущее не здесь? Ты не обязана искать Люцину, Хелена. Пусть она найдет тебя! Ей ясно, что следует писать в Паиячуа, только так она узнает, где ты сейчас. Если до сих пор этого не сделала, то лишь потому, что счастлива со своим Каспаром. А может, просто боится, что ты все испортишь. Дай ей время, Хелена! Когда-нибудь она вспомнит о тебе, о том, что ты тоже была в ее прошлом, и тогда твоя сестра разделит с тобой будущее.

Хелену охватили воспоминания. Однако она не обязана была решать все это прямо сейчас. Она просто устала, но это было приятное чувство. Больше она не станет сегодня думать о Люцине – лишь об имени для своей маленькой дочки, в которой было ее будущее. И, возможно, будущее Джеймса. Девушка подумала, не взять ли с собой ветку дерева манука, которое росло у входа в шахту. Она заказала бы из него хей-тики для Джеймса. Моана наверняка помогла бы ей в этом.

Пока Хелена качала младенца, в шахту вдруг пробился луч света. Мужчины добрались до них и тут же освободили вход. Луч мощного прожектора, которым они освещали шахту, упал прямо на лицо малышки. Новорожденная недовольно взглянула на неожиданно яркий свет, но не закричала.

– Теперь у нее есть имя, – улыбнувшись, произнесла Моана. – Турама… Свет.

 

Глава 3

Тураму положили в приготовленную для нее роскошную колыбельку возле кровати Хелены в комнате Гвинейры Мак-Кензи. Глория Мак-Кензи проводила Хелену наверх, когда Джеймс привез девушку домой. Той хотелось побыть одной, но для этого пришлось задействовать всю силу убеждения. Джеймс не отходил от Хелены ни на шаг с тех пор, как освободил ее из-под завала в шахте и вывел наружу. Моана несла малышку, но тут же отдала девочку в руки матери, стоило Хелене удобно усесться в машине.

– Тебе нравится дочка? – улыбаясь, спросил у нее Джеймс.

Девушка с умилением смотрела на маленькое розовое личико новорожденной. Хелена была очень тронута.

– Это так… – она не смогла подобрать нужных слов и не договорила, но Джеймс и без того видел ее счастливое лицо.

По дороге на Киуорд-стейшн они почти не разговаривали. Они просто радовались, что снова вместе. Моана тактично попросила одного из спасателей отвезти ее в мараэ.

Глория и Джек в тот вечер тоже мало говорили друг с другом. Они уже знали об успешной спасательной операции. Хелена позже выяснила, что Джек подъезжал к шахте во время работ, там ему сообщили о рождении ребенка. Его помощь была не нужна, он отправился обратно на Киуорд-стейшн и обо всем рассказал жене. Та немедля приготовила все для Хелены и Турамы. Колыбель была установлена, кровать застелена свежим бельем и для ванной подогрета вода.

Удивительно, лишь Каролина много говорила после прибытия Хелены и Турамы на Киуорд-стейшн. Девочку весьма заинтересовал ребенок.

– Как ее зовут? Турама? Это смешное имя, но звучит очень красиво. Она такая симпатичная… такие крошечные ручки… Милашка… Когда она вырастет, то будет похожа на тебя, правда, Хелена? Она будет… она будет моей сестрой, если… если Джек и Глория действительно меня усыновят?

Хелена беспомощно посмотрела на нее.

– Нет, – с улыбкой ответила Глория. – Но вполне могу представить, что ты станешь ее теткой.

Хелена все еще размышляла над этими словами, когда наконец надела чистую ночную рубашку и забралась в постель, после того как быстро приняла ванну. Она только что успокоила Тураму и теперь смертельно устала, но была счастлива, как еще никогда в жизни.

В следующие недели отношения между Хеленой и Джеймсом, казалось, не развивались. Парень навещал Хелену и Тураму по нескольку раз на день и рассказывал, как ухаживает во дворе за животными. Но об их отношениях Джеймс не говорил ни слова. Он больше играл с Турамой, которая становилась все красивее. Джеймс утверждал, что девочка уже похожа на Хелену, что у нее такие же фарфорово-голубые глаза.

– Это все еще может поменяться, – предупредила Глория.

Хелена рассказала ей о том, что у Витольда были карие глаза, и о своих ужасных опасениях, как бы девчушка не стала похожа на него.

Джеймс только покачал головой.

– Какая чепуха, они же голубые! – утверждал он. – Или ты считаешь, малышка похожа на меня, Хелена? Тогда они, конечно, еще потемнеют…

Хелена рассмеялась из-за такого довода. Джеймс не боялся, что девочка вдруг станет похожей на Витольда и унаследует его скверный характер. И Хелену радовало это.

Наконец она стала выходить из своей комнаты и больше времени проводить в общих помещениях. Только теперь Джеймс осторожно решил сблизиться с ней. Он поддерживал девушку, когда та в первый раз спускалась по лестнице, брал ее за руку во время совместных прогулок. В конце концов их руки стали сплетаться сами, когда Хелена и Джеймс были вместе.

Однажды в холодную зимнюю ночь они стояли под сияющим звездным небом и любовались небосводом, именно в тот момент Джеймс и обнял ее.

Через месяц после рождения Турамы Хелена вновь начала помогать в хлевах. Мать укладывала малышку в корзинку и брала с собой.

Каролина ревностно оберегала девочку. Она сама вызвалась присматривать за Турамой во время совместных конных прогулок Хелены и Джеймса.

Хелена чувствовала его прикосновения, когда парень поправлял ее посадку в седле или помогал в работе с овцами. Девушка замечала, как радуется Джеймс, если она тайком одаривала его улыбкой.

А потом в гости к семье Мак-Кензи на Киуорд-стейшн приехала Миранда Биллер. Конечно, она восхищалась маленькой Турамой, ведь считала, что появление малышки внесло свежую струю в жизнь фермы.

– Хелена, ты уже такая же заядлая провинциалка, как и тетя Глория! – осуждающе промолвила девушка. – Это, наверное, практично, ходить изо дня в день в клетчатой рубашке и бриджах…

Хелена очень обрадовалась, обнаружив, что старые вещи теперь ей снова впору. Она и не хотела носить ничего другого.

– Но подумай все же о Джеймсе и дяде Джеке! Они должны видеть вас во всей красе, иначе вообще потеряют интерес к вам как к женщинам. Нам нужно вдвоем съездить за покупками.

Глория рассмеялась. Джек точно любил ее такой, какая она есть. Для него ей не нужно было прихорашиваться. Но в отношении Хелены слова Миранды упали на благодатную почву. Девушка уже сама тайком хотела бы как-нибудь принарядиться для Джеймса, однако в магазинах Халдона стеснялась примерять платья, боясь сплетен.

– Утром мы поедем в Крайстчерч и все купим! – решила Миранда. – Хелена, Каролина, тетя Глория и я. И никаких отговорок!

Тетя Глория, как ни удивительно, дала согласие на эту поездку. Возможно, потому, что ее подопечной, Каролине, было бы тяжело весь день переносить безудержную радость и бесконечную болтовню Миранды. Да и у Каролины удивительно хорошо получалось делать покупки.

Девочке даже понравилась прогулка по магазинам. Хелена впервые заметила, какой красивой может быть эта девчушка с черными вьющимися локонами. У Каролины тоже были голубые глаза. Темно-синее платье, выбранное для нее Мирандой, удивительно шло ей.

– Ты выглядишь как принцесса! – восхитилась Хелена и тут же подумала о Люцине.

Конечно, ее сестра была совершенно не похожа на Каролину, но такая же красивая. Она так же любила вертеться перед зеркалом, как эта девочка. Хелена надеялась, что сестра когда-нибудь все-таки сможет снова носить и покупать себе элегантные платья. Хелена вновь очень переживала за Люцину и тосковала по ней, хотя страх, что ее больше нет в живых, отступил. Теперь девушка поняла: сестра поддерживала в ней чувство вины. И Моана оказалась совершенно права – не было никаких причин считать, будто с Люциной произошло что-то плохое. Война в Европе окончилась. Куда бы ни отправилась Люцина, бомбы не будут падать ей на голову. И пусть Хелена не слишком доверяла Каспару, он был достаточно крепким парнем и, несомненно, защитил бы ее сестру.

Миранда, велев упаковать платье для Каролины, отправилась бродить дальше среди рядов с женскими брюками. Следующий час она посвятила тому, что убеждала Глорию купить экстравагантную модель брюк.

– Ты ведь скоро поедешь на собрание животноводов!.. Нет, тебе придется, дядя Джек рассказал мне об этом. Он будет рад, если ты тоже поедешь, совершенно точно!.. Туда ты сможешь надеть такие брюки! Овечьи бароны просто упадут от удивления!

– Скорее, от ужаса, – ответила Глория. Дамские брюки все еще считались чем-то экстраординарным. – А все женщины… Ну хорошо, ты меня убедила. Я не должна сидеть сиднем на Киуорд-стейшн. Может, в этом году мы все поедем в Крайстчерч: Джек, Каролина и я, Джеймс и Хелена с Турамой. Настало время «высшему обществу» Кентерберийской равнины познакомиться с прибавлением в нашем семействе…

Хелена тоже решила купить темные габардиновые брюки прямого кроя. Они были бы очень практичными в случае, если снова придется летать с Джеймсом на его Пиппе. Но потом Миранда потащила ее дальше по рядам с одеждой. Она хотела подыскать Хелене приталенное яркое платье с широкой юбкой.

– Это Джеймсу понравится! – заверила девушка. – И, возможно, придаст ему смелости в отношении тебя! Я имею в виду не эти дурацкие собрания животноводов, это скучно. Почему бы вам не сходить, например, в кино? Разве в Халдоне нет кинотеатра?

В Халдоне ничего подобного не было, только в Крайстчерче. Джеймса увлекла идея сводить туда Хелену. Пока Каролина присматривала за Турамой, пребывая в восторге от такого важного задания, остальные отправились посмотреть фильм «Дерево растет в Бруклине». Хелена впервые в жизни смотрела настоящий игровой фильм. Джеймс, воспользовавшись темнотой, нежно взял девушку за руку и был счастлив, когда она прильнула к нему. Позже он признался, что все сделал по указке Миранды.

– В кино обычно тискают! – объяснила ему бывалая кузина.

И в конце концов, когда Джеймс снова припарковал пикап среди хлевов на Киуорд-стейшн и провожал Хелену до дома, под звездным небом они поцеловались. Их губы соприкоснулись пока что робко и нерешительно. Никто не спешил, со временем всё случится само собой. Хелена и Джеймс были молоды, война кончилась, перед ними было беззаботное будущее. Они не сомневались, что станут любить друг друга и когда-нибудь точно свяжут себя узами брака. И в один прекрасный день у Турамы появится брат или сестра.

 

Эпилог

– Насколько подробно мы должны рассказать об этом Хелене?

Джек Мак-Кензи помахивал большим коричневым конвертом. Отправителем письма значилось крупное всемирно известное детективное агентство. Джек и Глория вскоре после рождения Турамы заказали расследование о пропаже Люцины по документам Хелены Грабовски. Они сделали это после того как Моана поговорила с Глорией, открыв доверенный ей секрет. Конечно, маори не вдавалась в подробности, но намекнула, что Хелена не найдет покоя, пока не узнает о судьбе сестры. Семья Мак-Кензи недолго думая наняла частных детективов. Однако их терпение подверглось серьезному испытанию. И вот только сейчас, почти год спустя, детективы нашли Люцину и Каспара в Варшаве. Агентство собрало о них информацию, детективы следили за молодой парой, заговаривали с ними по каким-либо незначительным поводам и подслушивали их разговоры. В конце концов Джек и Глория получили обширное досье, которое они изучили. Чтобы никто не помешал, супруги ушли в свою спальню и разложили на кровати все документы.

– Ну да, я бы сказала, стоит ограничиться главным, – выразила свою мысль Глория. – Люцина и Каспар извилистыми путями пробились в Польшу…

– Мы не станем упоминать, что для них тоже были открыты остальные страны, не занятые русской армией, – высказался Джек.

– Мы также не скажем, что они выбрали эту страну не из патриотических чувств или тоски по родине, а просто потому, что никто из них не хотел учить иностранные языки… – добавила Глория. Она отложила в самый низ стопки протоколы разговоров, о которых им не хотелось говорить Хелене. – Мы можем сообщить Хелене, что Каспар в Варшаве работает в автомастерской и отлично находит общий язык с коммунистической властью…

– Возможно, потому, что он великодушно не замечает, как его подружка по ночам встречается с офицерами Красной армии в полулегальном клубе… – добавил Джек. – Или и это тоже вычеркнем?

– Ну конечно! – воскликнула Глория. – Скажем только, что Люцина и Каспар до сих пор не женаты. Это порадует девочку.

Джек кивнул.

– А потом мы просто дадим ей адрес Люцины. Если Хелена захочет, то свяжется с ней, и молодая дама сама решит, насколько она желает посвятить сестру в свой образ жизни.

Джек улыбнулся.

– Надеюсь, она хотя бы откликнется. Если нет, это точно разобьет Хелене сердце, – заволновалась Глория.

– Она напишет, Глория, об этом даже можешь не переживать, – успокоил жену Джек. – Как только Хелена сообщит ей, что помолвлена с наследником одной из самых крупных овечьих ферм в Новой Зеландии. В этом ее шанс, если дела с Каспаром или русскими офицерами пойдут плохо.

Глория нахмурилась. Долгие годы она пребывала вдали от интриг.

– Ты считаешь, Люцина настолько расчетлива? – спросила женщина.

– Ее можно назвать и практичной, – рассмеялся Джек. – Во всяком случае, об этой молодой особе совершенно не стоит беспокоиться. Я, скорее, боюсь за Хелену и Джеймса, если когда-нибудь она объявится в нашем доме. Спрячь-ка все документы, кроме листка с адресом для Хелены. Тогда мы сможем передать ей хорошие новости еще до отлета. А где она вообще? До сих пор с Турамой?

У Хелены на глаза наворачивались слезы, хотя она пыталась на прощанье играть с дочкой, петь и смеяться. Турама за первый год жизни действительно стала как две капли воды походить на мать. Глаза остались такими же голубыми, медово-желтые волосы, как у Люцины, напоминали о сестре. Хелена надеялась, что с возрастом дочка еще больше станет похожа на нее.

– Я и подумать не могла, что расставание будет для меня таким тяжелым, – печально сказала она Джеймсу, стоявшему рядом.

Тот обнял девушку.

– Ну, не надо так драматизировать, Хелена. Вас будет отделять всего два часа лета. А в университетах то и дело случаются каникулы, не считая длинных выходных, во время которых также можно ее навестить. Вероятно, у тебя получится организовать обучение таким образом, что не нужно будет посещать университет в пятницу. Бен Биллер ведь тоже не может работать до смерти.

Хелена недавно закончила школу. И только что поступило особое предложение для детей и молодежи отдаленных ферм: они могли принять участие в заочном обучении. Учителя должны были поддерживать с учениками контакт по радио, а учебный материал собирались доставлять по почте. Каролина училась подобным образом в школе, что нравилось замкнутой девочке. Она ничуть не скучала по одноклассникам и общественным проектам – девочка была счастлива со своими книгами и животными. Она сильно привязалась к Глории. Особенно умело она работала с собаками и лошадьми. Ее Суббота уже стала пастушьей собакой, и Каролина теперь изредка улыбалась, когда погонщики скота уважительно называли ее мисс Кэрол.

А вот Хелена хотела ходить в настоящую школу, где учитель и ученики могли свободно общаться. Поэтому теперь она отчасти радовалась тому, что уезжает учиться в университет. Хелена решилась поступить на курс к Бену Биллеру, чтобы выучить язык и культуру коренных новозеландцев. Позже она намеревалась работать вместе с Моаной. Девушка уже сдала последние экзамены и прошла практику в начальной школе Халдона. Но там работы для двух учителей было мало.

Бернард Тасиер, а также уважаемые лица городка настояли на том, чтобы открылась вторая вакансия. Тасиер был невыразимо благодарен за спасение сына. Мужчина признался, что ему самому никогда не пришло бы в голову искать ребенка в шахте. Марти точно бы погиб там от жажды и переохлаждения, если бы никто не обнаружил его пони у входа. А если бы лошадка оторвалась и прискакала домой, то мальчика могли вообще не найти. О недоверии к маори Тасиер больше и речи не вел. Теперь Марти тоже не был окончательно потерян для мира, и между народами воцарилось согласие.

Во второй половине дня Моана открыла старый дом для общинных собраний для всех детей. Она планировала провести экскурсию для родителей пакеха, чтобы еще больше привлечь детей к своему проекту.

– Вы всё увидите! Когда-нибудь я всем докажу, что нгаи таху уже давно не отрезают и не коптят головы своих врагов, – пошутила она.

Хелена надеялась, что теперь пакеха станут все больше и больше интересоваться жизнью соседей маори. Моана хотела построить для этого информационный центр, где гости, туристы и будущие школьники могли бы познакомиться с культурой маори. Хелена всячески помогала бы ей. Но это было делом далекого будущего. Сначала предстояла учеба в Веллингтоне. Джеймс собирался летать к Хелене на Северный остров.

– Может так произойти, что ты пропустишь первое слово Турамы, – подшучивал он над любимой. – И это слово, возможно, будет не «мама», а «папа».

Хелена смеялась сквозь слезы.

– Это было бы прекрасно… – ответила она и снова поцеловала на прощанье малышку, передав ее Каролине.

Девочка уже с нетерпением ждала, когда же Хелена наконец попрощается с дочерью. Возле нее лежала Суббота – ее трехцветная тень.

– Ты должна еще перед отъездом заглянуть в рабочий кабинет, – передала ей Каролина просьбу Глории. – Мисс Глория и Джек хотят тебе кое-что сказать.

Хелена не могла припомнить, когда она в последний раз чувствовала себя такой радостной и беззаботной, как сегодня: она покидала бывшую гостиную на Киуорд-стейшн. Девушка широко улыбалась и ни на секунду не хотела выпускать из рук листок с адресом сестры. Больше всего она мечтала тут же написать Люцине письмо, но ее ждали Джеймс и Пиппа.

Хелена радовалась предстоящему полету. В последние месяцы она часто сопровождала Джеймса, ей нравилось смотреть на мир с высоты птичьего полета. Сегодня был ясный день, девушка предвкушала, как станет любоваться побережьем и морем.

– С тобой все в порядке? – спросил Джеймс. На нем уже были кожаная куртка и летный шлем. Он выглядел очень отважным.

Хелена заметила, что в кабине его машины болталась маленькая нефритовая фигурка человека с крыльями, которую вырезала ему Моана перед тем, как парень отправился на фронт. А на шее Джеймс носил хей-тики, неумело вырезанный из дерева мануки. Это была первая попытка Хелены в резном искусстве маори. Амулет олицетворял Танэ, бога леса, который, расставшись с небом и землей, создал новый мир и пробудил к жизни Хинеахуоне – первую женщину.

Хелена удовлетворенно кивнула и стала забираться в кабину. На ней были элегантные брюки, купленные девушкой вместе с Моаной, и она догадывалась, что подруга похвалит ее за такой выбор.

По прибытии в Веллингтон она надеялась повидаться с Мирандой, было запланировано, что во время первого семестра Хелена поживет у Биллеров. Кроме того, она решила в ближайшие дни вновь зайти на Элизабет-стрит и выяснить, вернулись ли Нойманны. Она слышала, что германских переселенцев уже давно выпустили из лагеря для интернированных.

В этот момент девушка увидела Джека и Глорию, которые вышли на летное поле, чтобы проститься с ней и сыном. Хотя Джеймс должен был прилететь назад на следующий же день.

– Тураме очень нужен отец, – важно объяснял он перед поездкой.

Хелена улыбнулась и сердечно обняла на прощанье родителей Джеймса. Молодые собаки, прыгавшие вокруг Глории, тоже хотели ласки.

Хелена наклонилась, чтобы потрепать их. При этом девушке на ум пришло то, о чем она думала с тех пор, как Каролина получила Субботу.

– Ты никогда не дарила мне щенка… – тихо сказала она Глории.

– Разве? – женщина улыбнулась и указала на Джеймса. – Разве ты его не получила?

– Ну, мам! – возмутился парень.

Хелена все еще смеялась, когда самолет катился по взлетной полосе.