Илейн очень обрадовалась, узнав, что на следующее утро ей не придется ехать верхом. Не только потому, что невероятно сильно болел низ живота и вообще все тело (она спала очень плохо, в неудобной позе, на краешке кровати), но и потому, что ее лицо опухло и покраснело от слез. Впрочем, Томас на это ничего не сказал, равно как и Зои, с которой ей предстояло делить карету на протяжении ближайших дней, а потом и дом. Илейн надеялась на какое-то дружеское участие, ведь молодая женщина наверняка догадывалась, что случилось этой ночью. Но Зои упрямо молчала. А больше Илейн довериться было некому.

Сайдблоссомы захотели уехать пораньше, и Илейн едва успела обнять родителей на прощание. Конечно же, Флёретта увидела, что с ней что-то не так, но для расспросов времени не осталось. Только с Хелен Илейн удалось увидеться наедине, когда она помогала ей выносить посуду для завтрака. Та сразу же заметила натянутые болезненные движения Илейн.

— Плохо было, дитя? — сочувственно поинтересовалась пожилая леди.

— Это было ужасно.

Хелен понимающе кивнула.

— Знаю, маленькая моя. Но будет лучше, поверь мне. И ты молода, быстро забеременеешь. Может быть, тогда он оставит тебя в покое.

Всю первую половину дня пути Илейн провела в карете, судорожно пытаясь вычислить, могло ли случившееся прошлой ночью привести к зачатию ребенка. Все в ней восставало при мысли о том, что она могла зачать. Но постепенно она успокоилась. Последнее кровотечение у нее закончилось четыре дня назад, и если верить Ингер, зачать в это время было невозможно.

У полукаретки Зои были довольно хорошие рессоры, однако дороги вокруг озера Вакатипу находились не в самом лучшем состоянии. Илейн издавала стон каждый раз, когда они снова попадали в особенно глубокую выбоину. Она отчаянно пыталась завязать разговор с Зои, но у молодой женщины, похоже, не было интересов, кроме домашнего хозяйства и различных предметов роскоши, которыми она украшала Лайонел-Стейшн. Она могла долго говорить о мебели и тканях для занавесок, и при этом молодой женщине не приходило в голову спросить мнение Илейн и поинтересоваться, что нравится лично ей. Спустя несколько часов Илейн была исполнена решимости не позволять мужу ограничивать ее занятия одним домом. С Зои ей будет невероятно скучно. Нужно завоевать место на овечьей ферме, ведь бабушке Гвин это в конце концов удалось. Она задумчиво поглаживала Келли, которая, конечно же, заметила, что ее хозяйка нуждается в утешении.

Зои недовольно поглядела на животное.

— Надеюсь, ты не собираешься держать свою псину в доме?

Илейн заметила, как в ней закипает ярость.

— Она не псина. Это кивордский бордер-колли. Это самые известные собаки во всей Новой Зеландии. Пятнице, ее бабке, даже хотели поставить памятник в Крайстчерче. Они ведут свой род от силкхэмских колли, которые известны во всей Великобритании. — Илейн, раздраженная вопросом Зои, добавила: — Если бы у всех переселенцев человеческого рода была такая родословная…

Красивое лицо Зои скривилось, превратившись в яростную маску. Илейн совершенно не хотела задеть собеседницу; ее последнее замечание было скорее шуткой. Но, похоже, предки Зои были не самыми приличными людьми.

— Я не хочу, чтобы в доме были животные! И Джон тоже! — резко заявила она.

Илейн напряглась. Если Зои хочет побороться за власть…

— У нас с Томасом наверняка будут свои комнаты, — произнесла она. — Которые я смогу обставить по своему вкусу. Например, я не люблю рюши и воланы.

На протяжении нескольких следующих часов в полукаретке царило молчание. Илейн сосредоточилась на красоте окружающих пейзажей и осматривала места, мимо которых они проезжали. Сначала они ехали вдоль озера, затем пересекли равнину в направлении Эрроутауна. Здесь росла трава, похожая на ту, что растет на Кентерберийской равнине. Несмотря на то что в этих местах не было такого простора, растений оказалось значительно больше. Тут должен был быть центр овцеводства, если бы стригаль по имени Джек Тева почти тридцать лет назад не нашел здесь золото. С тех пор в эту местность устремлялись золотоискатели. В первую очередь вырос городок Эрроутаун. Илейн спрашивала себя, действительно ли в ручьях, мимо которых они проезжали, и в реках, чудесные берега которых, поросшие лесом, приглашали остановиться и отдохнуть, есть золото.

Томас говорил ей, что они переночуют в Эрроутауне, на самом же деле они оставили город позади и сделали остановку на овечьей ферме, с владельцем которой был знаком Сайдблоссом. Впрочем, дом имел мало общего с Киворд или Лайонел-Стейшн; он был очень простым, комнаты для гостей — крошечными. Однако хозяева оказались радушными людьми, как, в общем-то, и все фермеры в Новой Зеландии. Ведь Гарден-Стейшн тоже была расположена в очень уединенном месте и гости сюда приезжали редко. Илейн по мере сил старалась удовлетворить любопытство мисс Гарденер относительно новостей из Квинстауна и Отаго, несмотря на то что желания болтать у нее не было. На самом деле она чувствовала смертельную усталость и опустошенность после поездки, а душа ее полнилась страхом в ожидании ночи с Томасом. Во время путешествия и утром ее супруг практически не обмолвился с ней ни словом, и теперь разговор с мистером Гарденером поддерживала исключительно мужская часть представителей семейства Сайдблоссомов. Женщины были предоставлены сами себе. От Зои помощи ждать не стоило. Она молча ела предложенные блюда. От усталости и нервозности Илейн не могла проглотить и кусочка, а миссис Гарденер тем временем расспрашивала ее. Наконец Зои попросила разрешения удалиться. Илейн с удовольствием последовала за ней, а миссис Гарденер, которая, казалось, и была слегка разочарована, проявила понимание.

— Должно быть, вы устали, деточка, после свадьбы-то… а потом сразу такое путешествие. Я еще очень хорошо помню то время, когда я только вышла замуж…

Илейн опасалась, что сейчас начнутся пространные рассуждения о жизни в браке, но миссис Гарденер, похоже, хотела намекнуть на что-то другое. Когда она принесла Илейн воду для мытья, то словно бы невзначай рядом с миской поставила горшочек с мазью.

— Может быть, вы найдете ей применение, — произнесла она, не глядя на Илейн. — Я делаю ее сама, из свиного жира и экстрактов растений. Видите ли, календула растет у меня в саду.

До сих пор Илейн никогда не прикасалась к своему срамному месту, но когда миссис Гарденер ушла, она с гулко бьющимся сердцем зачерпнула мазь из баночки и смазала ею израненную область между ногами. Боль мгновенно улеглась. Переведя дух, Илейн разделась и упала на постель. Томас еще пил с Гарденером и его сыновьями — судя по всему, он способен был выпить так же много, как и его отец, и Илейн уснула прежде, чем Томас пришел к ней. Впрочем, это ее не спасло. Она проснулась в испуге, оттого что кто-то схватил ее за плечо и перевернул на спину. Девушка испуганно вскрикнула. Келли, спавшая у порога, залаяла.

— Успокой эту тварь! — хрипло проревел Томас.

Илейн увидела, что он уже разделся. Кроме того, он крепко держал ее. И как она должна идти успокаивать собаку?

— Уходи, Келли! Все в порядке! — Илейн попыталась позвать животное, но ее голос звучал так испуганно, что она и сама не поверила бы себе. А ведь собаки очень хорошо чувствуют настроение…

Наконец Томас оторвался от жены, подошел к двери и выгнал собаку грубым пинком. Келли заскулила, но продолжала лаять. Теперь Илейн боялась уже не за себя, а за собаку. Она перевела дух, услышав в коридоре приветливый голос миссис Гарденер. Судя по всему, она увела сопротивляющуюся Келли. Илейн возблагодарила Бога и хозяйку дома и покорно легла в постель, в то время как Томас вернулся к ней.

Сегодня он тоже не стал тратить время на нежности. Вместо этого вошел в жену, даже не раздев ее. Он задрал ей сорочку настолько резко, что она порвалась.

Илейн задержала дыхание, чтобы не закричать, — было бы очень неприятно, если бы услышала миссис Гарденер. Но на этот раз, когда он задвигался в ней, это оказалось далеко не так больно, как прошлой ночью. Кроме того, мазь помогла Томасу войти с меньшим сопротивлением. Этой ночью он ограничился одним разом и, судя по всему, сразу заснул, как только успокоилось дыхание. Он даже не стал утруждать себя тем, чтобы скатиться с тела Илейн. Она чувствовала запах его пота и резкий запах виски. Должно быть, он выпил много. Чувства Илейн колебались между страхом и отвращением. Проснется ли он, если она шелохнется под ним? Спать в таком положении всю ночь она вряд ли сможет, это исключено.

Наконец она собралась с духом и отодвинула тяжелое тело Томаса в сторону. Затем со всей предосторожностью выбралась из постели, нащупала свой халат — элегантную вещь, купленную в Данидине, заказывая которую она представляла себе уютные завтраки с любимым супругом, — и выбралась из комнаты. Уборная находилась внизу, рядом с проходом в кухню, поэтому Илейн нужно было спуститься по лестнице. Из кухни она услышала тихое поскуливание. Это скулила Келли. Илейн забыла о том, что собиралась сделать, открыла дверь в кухню и пошла на жалобный голос. Наконец она нашла собаку в углу кладовой миссис Гарденер. Здесь же Илейн и уснула, однако, к счастью, проснулась до того, как рассвело. Она поспешно заперла Келли и украдкой поднялась по лестнице. Хорошо, что Томас ничего не заметил. Он по-прежнему спал, лежа поперек узкой кровати, и храпел. Илейн вытащила из-под Томаса одеяло и провела остаток ночи, свернувшись калачиком на полу. И только когда утром Томас сонно пошевелился, она смогла улечься на край кровати.

Если так пойдет и дальше, она умрет от недосыпания. Илейн чувствовала себя ужасно. Сочувственные взгляды миссис Гарденер делу не помогали.

— Возьмите мою мазь с собой… ах да, и рецепт я вам сейчас тоже запишу! — произнесла добродушная хозяйка дома. — Жаль, что вы не оставите мне за это свою маленькую собачку! Такое милое животное! Она сослужила бы нам хорошую службу!

Илейн в панике едва не решилась подарить свою Келли; тогда животное, по крайней мере, оказалось бы в безопасности. Ночью она боялась, что Томас может серьезно покалечить Келли, пиная ее. Но в Лайонел-Стейшн можно будет решить проблему. Вместо этого она решила написать письмо бабушке Гвин. Наверняка в Киворд-Стейшн найдется колли для миссис Гарденер; нужно будет только проследить, чтобы ее привезли сюда. Но это вполне можно устроить. В этот день Илейн готова была подарить приветливой хозяйке все, что угодно!

Этот день оказался похож на предыдущий. Они ехали по дороге в сторону Кардроны и быстро поднялись в горы; временами здесь еще даже встречался снег. Илейн, по-прежнему очень усталая и израненная, мерзла в карете. Она не подумала о том, чтобы достать из багажа свое зимнее пальто. Наконец возничий ее отца, молодой расторопный рыжеволосый ирландец, остановился и достал для мерзнущих женщин одеяла и меха, которые они везли в сундуках. Теперь Илейн было тепло, но, несмотря на это, она перевела дух только тогда, когда они доехали до отеля в Кардроне, где им предстояло провести ночь. Это было простое приземистое деревянное строение, в барный зал которого женщин не допускали. Илейн и Зои не разрешили даже погреться у камина, и им пришлось сразу отправиться в свои комнаты. Там горничные накрыли им ужин и принесли теплое пиво, и Илейн выпила столько, сколько в нее влезло. На вкус напиток был отвратительным. Раньше она никогда не пила алкогольные напитки, не считая вина, но вспомнила о подарке Дафны. Алкоголь может все облегчить.

К сожалению, пиво не подействовало, как раз напротив. Эта ночь была хуже всего, что довелось пережить Илейн до сих пор, потому что на этот раз Томас пришел к ней почти сразу после прибытия, к тому же он не был пьян. Сначала Илейн надеялась, что это сделает его терпеливее и нежнее, но она задрожала уже от одного его прикосновения. К ее ужасу, его это, похоже, только возбудило.

— Ты очень красива, когда так ломаешься! — произнес он. — Мне нравится гораздо больше, чем тот номер, который ты недавно отколола. И это, надо признать, подходит моей невинной малышке из деревни…

— Пожалуйста, не надо! — Илейн отодвинулась, когда он схватил ее за грудь. Она еще не успела полностью раздеться, на ней был надет корсет, но его это не смущало. — Пожалуйста, не так… разве мы не можем быть немного… нежными?

Она покраснела под его насмешливым взглядом.

— Нежными? Что ты хочешь этим сказать? Какая-то игра? Тебя научила чему-то твоя подружка-шлюха? Не надо мне ничего рассказывать. Я узнавал о твоем окружении! И как же ты хочешь? Так?

Он сорвал с нее корсет, швырнул ее на кровать и стал мять груди. Это было больно, Илейн стала извиваться под его руками, но он только рассмеялся и уже собрался войти в нее.

— Или что-то более необузданное? Может быть, так?

Илейн захныкала, когда он перевернул ее.

«Мужчины и женщины обычно смотрят друг на друга, когда делают это», — говорила Ингер. Но разве это обычно?

На протяжении следующего дня пути они спускались с гор. Путешествие пошло быстрее, стало ощутимо теплее. Среди скал теперь показалась трава. Кое-где пробивались желтые и белые весенние цветы, но они совершенно не радовали Илейн, погруженную в мрачные мысли. У озера Ванака, это она помнила еще по своему первому путешествию, пейзажи были красивее, чем в Квинстауне. Скалы не так резко сходили к озеру, здесь были пляжи и леса. День был чудесным. Впервые со дня свадьбы погода прояснилась, и вид на озеро открыл взгляду сказочный пейзаж. К темно-синей воде льнул пляж, массивные деревья отражались в воде, и, казалось, здесь не было ни единой души. Однако это впечатление было обманчивым, поскольку здесь неподалеку находилось местечко Ванака — маленький город, сравнимый с Холдоном, что рядом с Киворд-Стейшн, вот только расположенный в гораздо более живописном месте. Сайдблоссомы пересекли Ванаку днем, а затем поехали вдоль реки Кардрона по направлению к озеру Хавеа. Это был большой крюк, но другая дорога вела прямо вдоль озера через горы, и там практически не было возможности проехать с повозками.

Последнюю ночь путешественники снова провели на ферме, теперь у реки Хавеа. А затем наконец-то Илейн смогла перевести дух. Мужчины так напились самодельным виски ирландского фермера, что Томас даже не дошел до постели. Илейн впервые за последние дни выспалась, и настроение у нее значительно улучшилось, когда выяснилось, что им предстоит завершающий этап путешествия. Впрочем, по пути она нервничала все больше и больше. Неужели во время первого приезда они ехали через эти безлюдные горы? Пейзажи были восхитительны, и от вида на темно-синее озеро посреди гор просто захватывало дух, но за весь день им не встретилось ни одно поселение. Илейн взглянула правде в глаза: даже если ей дадут лошадь — между Лайонел-Стейшн и Ванакой два дня пути верхом! То, на что она раньше практически не обращала внимания, предстало перед ней совершенно четко: Сайдблоссомы, Зои и, возможно, еще парочка перегонщиков скота, будут единственными белыми людьми, которых она теперь будет видеть на протяжении нескольких месяцев.

Лайонел-Стейшн располагалась в Макароа, на западном берегу озера Пукаки. Поместье занимало бухту у впадения реки Макароа в озеро, и вокруг господского дома, так же как и вдоль озера до высокогорья МакКензи, простирались пастбища, где паслись овцы Сайдблоссомов. Слуги в доме были исключительно из маори, но, судя по всему, деревня туземцев находилась не очень близко: люди спали во временных постройках в Лайонел-Стейшн. Даже Илейн, которая не слишком хорошо разбиралась в обычаях маори, могла бы сказать, что это вело к частой смене прислуги. Маори были привязаны к семье, их тянуло назад, в племя, несмотря на то что они работали на пакеха. Ожидавшая их сегодня прислуга состояла по большей части из других людей, чем те, что запомнились Илейн по прошлому визиту. По дороге Зои ругалась, жалуясь, что ей приходится постоянно нанимать на работу новых людей. Впрочем, ей это удавалось, поскольку новые слуги, как и прежние, вели себя безупречно. За ними следила экономка-маори: Илейн узнала пожилую женщину, которую зимой ей представили как Эмере. На ее лице была татуировка, но даже без традиционного украшения маори она выглядела бы мрачно. У нее были длинные черные распущенные волосы, в которых уже появились белые нити, — необычно для служанки при такой строгой хозяйке, как Зои, ценившей западную одежду и даже настоявшую на том, чтобы горничные носили чепчики. Однако Эмере, похоже, командовать собой не позволяла. Она казалась самоуверенной и при встрече смерила Зои и Илейн оценивающим взглядом бездонных невыразительных глаз.

Илейн поздоровалась с ней так сердечно, насколько это было возможно после такого путешествия. Нужно построить хорошие отношения хотя бы с прислугой; совсем без друзей в Лайонел-Стейшн будет плохо.

Впрочем, Томас не оставил ей времени для долгого вступления.

— Идем, Илейн, я покажу тебе, где мы будем жить. Я велел обставить западное крыло исключительно для нас. Зои была так мила, что помогла мне с мебелью.

Илейн, которая после первой ночи в одиночестве стала не такой запуганной и послушной, а начала сердиться на такое обращение, недовольно пошла за ним.

Томас замер перед входом; дверь в западное крыло вела из шикарно обставленного холла.

— Перенести тебя через порог? — с усмешкой спросил он.

Илейн почувствовала, как в душе закипает ярость.

— Прибереги свою романтичность для интимных часов! — резко ответила она.

Томас удивленно посмотрел на нее, затем взгляд его стал настороженным, в глазах блеснула злость. С непривычным мужеством Илейн ответила на его мрачный взгляд.

Как и ожидалось, в западном крыле было полно цветочных воланов и темной точеной мебели. Ни то, ни другое не отвечало вкусам Илейн. В обычной ситуации ей было бы все равно, поскольку она предпочитала проводить время на улице, а не в доме. Если же она читала интересную книгу, то практически не замечала ничего вокруг. Но теперь Илейн возмутилась.

— А я могу изменить обстановку, если мне что-то не нравится? — спросила она, и тон получился агрессивнее, чем ей хотелось.

— А что тебе здесь не нравится? — поинтересовался Томас. — Обстановка выполнена в самом лучшем вкусе, все, кто смотрел комнаты, сошлись на этом. Конечно, ты можешь поставить свою мебель, но…

— Может быть, у меня не особенно изысканный вкус, но я люблю видеть собственные руки! — заявила Илейн и решительно раздвинула в стороны тяжелые шторы. Для этого ей потребовалось немало сил, поскольку Зои предпочитала тяжелые бархатные полотна, совершенно исключавшие внешний мир. — По меньшей мере это точно нужно убрать!

Томас смотрел на нее, и его взгляд, казалось, гипнотизировал ее. Неужели неделю назад она предполагала ранимость за этим непроницаемым выражением лица? Его тайны уже успели раскрыться. Может быть, в детстве Томас действительно чувствовал себя потерянным и одиноким, однако он нашел способ получать то, что ему нужно.

— Мне нравится, — раздраженно заявил он. — Я прикажу принести твои вещи. Лучше сразу скажи слугам, куда их поставить. — И с этими словами он отвернулся, оставив Илейн униженной и испуганной, поскольку угроза в его голосе была совершенно неприкрытой.

И что ей теперь делать со всем своим приданым? И из-за ссоры Томас даже не показал ей их общие комнаты. Илейн отчаянно оглядывалась по сторонам.

— Я могу чем-нибудь помочь вам, мадам? — донесся от входа чопорный, но очень молодой голос. — Я Паи, ваша горничная. По крайней мере должна ею быть, если вы не против, так сказала миссис Зои…

Илейн озадаченно глядела на девушку. У нее никогда еще не было горничной. Зачем ей она? Похоже, маленькая Паи этого тоже толком не знала. Ей было самое большее тринадцать лет, и она казалась не на своем месте в черной униформе служанки с белым передником и чепчиком. И это формальное обращение по-французски! Очевидно, Зои послала своей «приемной невестке» ту девочку, которая меньше всего нужна была ей в хозяйстве. Внутри Илейн снова проснулись гнев и упрямство. Но Паи ведь не виновата. Девушка выглядела невинной и симпатичной, со своим широким, непривычно светлым лицом и густыми черными волосами, которые были строго заплетены в косы, подчеркивая сердцевидную линию волос. Наверняка не чистокровная маори, метиска, как и Кура, впрочем, ее красота не настолько ярко выражена.

Илейн улыбнулась.

— Очень рада. Киа ора, Паи! Скажи, ты здесь ориентируешься? Сейчас мужчины принесут целую гору вещей, и нам нужно куда-нибудь их расставить. У нас есть… у меня есть еще другие помощники?

Паи усердно закивала.

— Да, мадам, еще одна горничная, Рахера. Но она робкая, плохо говорит по-английски. Ее взяли около двух недель тому назад.

Все было именно так, как и предполагала Илейн. Опытных слуг Зои оставила себе, а ей придется возиться с новичками. Что ж, во всяком случае она постарается задержать девушек на ферме.

— Это не страшно, Паи, я немного говорю по-маорийски, — приветливо сказала она. — А ты по-английски говоришь очень хорошо, так что как-нибудь разберемся. Приведи сюда Рахеру… или нет, сначала покажи мне комнаты. Я должна хоть примерно представить себе, что куда поставить.

Паи повела Илейн по комнатам, и молодая женщина сразу же почувствовала себя лучше. Судя по всему, Илейн была отведена отдельная спальня и гардеробная. Так что ей не придется делить постель с супругом каждый день или, по крайней мере, не всегда спать рядом с ним. Кроме того, здесь были салон и кабинет, смежные друг с другом; обе комнаты оказались невелики. В принципе, в Лайонел-Стейшн все было устроено так же, как и в Киворд-Стейшн: самые важные комнаты использовались всеми обитателями дома, и ели тоже все вместе. По крайней мере в западном крыле дома не было кухни, зато имелись целых две роскошные современные ванные комнаты.

Илейн была сообразительна и обладала хорошим пространственным воображением. Поэтому она легко представила себе общую планировку комнат и, когда мужчины — возничий ее отца и один из работников-маори — внесли мебель и сундуки, смогла довольно точно определить, что куда подойдет. Паи тоже оказалась смышленой. Может быть, опыта у нее было маловато, но то, что она должна была делать в качестве горничной, то есть следить за одеждой своей госпожи и сразу перенести ее в гардеробную, она понимала. Итак, Паи поспешно раскладывала белье в ящики в спальне Илейн, опустошала чемоданы, убирая все в шкафы, а Рахера тем временем расставляла посуду и хрусталь в серванты с осторожностью, граничившей с благоговением. Помощник из маори оказался братом Рахеры, и звали его Пита. Он рассказал Илейн, что работает на перегоне скота, но предложил свои услуги в качестве носильщика, чтобы быть поближе к Рахере.

«Скорее всего, чтобы быть ближе к Паи, — подумала Илейн, заметив предательский блеск в глазах молодого человека и девушки. — Но тем лучше. Если у Паи здесь будет друг, она не сбежит сразу же».

— Это есть хороша собака! — сказал Пита, глядя на Келли, зашедшую в дом вместе с возничим Рубена. Последние ночи она провела с ним же в крытой повозке.

Теперь Илейн нужно было придумать какой-то выход. Это тоже было непростой, но срочной задачей.

— Хороша для овец! Купить мистер Томас? — Пита тоже не самым лучшим образом говорил по-английски. Илейн подумала, что нужно обязательно выяснить, откуда эти люди, из каких племен и откуда взялись такие сильные различия в образовании.

— Нет, — ответила она, с горечью улыбнувшись. — Он получил ее в придачу. Ее зовут Келли. Это моя собака. — Она показала на себя, увидев, что Пита не совсем понял. — Слушает только меня!

Пита кивнул.

— Очень красивая собака. Ты нам дать для овцы!

— Вы! — послышалось от двери. В комнату, шелестя платьем, вошла Зои Сайдблоссом.

Молодая женщина уже успела переодеться с дороги и, судя по всему, принять ванну; в любом случае она выглядела свежее и гораздо лучше, чем чувствовала себя Илейн. И у нее было достаточно энергии, чтобы одернуть слугу.

— «Если вы и мистер Томас не возражаете, мы хотели бы позаимствовать у вас собаку для работы с овцами». Повтори, Пита! В своем доме я не хочу слышать этот туземный лепет. И в первую очередь привыкай к правильному обращению: «вы» и «мадам».

Зои Сайдблоссом дождалась, пока напуганный Пита повторил ее сложную формулировку, наверняка совершенно не разобравшись, что он сказал. И только после этого она обернулась к Илейн:

— Ты всем довольна? Томас сказал, что… обстановка понравилась тебе больше всего. — Губы молодой женщины растянулись в сардонической улыбке.

— Моя мебель слегка смягчит впечатление, — с железным спокойствием ответила Илейн. — И если бы Пита был так добр, чтобы помочь сестре слегка раздвинуть шторы… Кстати, не нужно называть меня «мадам», Пита. Обращайся ко мне «миссис Илейн» или «миссис Лейни».

Пита и Рахера переглянулись, как напуганные крольчата.

— Мы будем ждать тебя к ужину в восемь, — сдержанно произнесла Зои и величественно выплыла из комнаты.

— Коза! — фыркнула Илейн.

Паи улыбнулась ей.

— Что мадам сказали?

Было почти восемь часов, когда все чемоданы были наконец опустошены, а вся мебель расставлена по комнатам. Большую часть Илейн разместила в своей спальне и в гардеробной; кроме того, она переставила стоявшую там прежде мебель в другие комнаты. И теперь у нее оставалось лишь десять минут для того, чтобы переодеться к ужину. Еще во время своего первого визита она заметила, что здесь к этому относятся довольно-таки формально. Может быть, на этом настаивает Джон Сайдблоссом? Или Зои? В любом случае от этого зависит, насколько строго придерживаются регламента мужчины. Илейн не думала, что Зои обладает в этом доме такой властью, как пытается показать. Во время путешествия она всячески старалась угодить Джону.

Однако в грязном дорожном платье Илейн не села бы за стол даже в Квинстауне. Нужно хотя бы слегка привести себя в порядок и переодеться. К счастью, Паи уже достала другое платье. Но прежде возница отца хотел попрощаться с Илейн.

— Неужели вы собираетесь сразу уехать, Пат? — удивленно спросила она. — Вы ведь можете спокойно отправиться в путь завтра. Здесь наверняка найдется для вас постель.

Патрик О’Мэлли кивнул.

— Я переночую в комнатах для слуг. Меня пригласил Пита. Впрочем, я мог бы поспать и в повозке, как во время путешествия…

Это действительно было так. Илейн с молчаливым сожалением отметила, что никто из Сайдблоссомов не подумал о том, где будет ночевать Пат. Это показалось ей грубым. По крайней мере в отеле комнаты были.

— Но я собираюсь уехать завтра ни свет ни заря. Если нет груза и не задерживают дамы, я мог бы легко доехать до Ванаки… — Пат заметил легкую обиду на лице Илейн и сразу же поправился: — Извините, миссис Лейни, я… э… не это имел в виду. Я знаю, обычно вы хорошо ездите верхом. Но полукаретка миссис Сайдблоссом и эти ленивые клячи…

Илейн понимающе улыбнулась. Она тоже заметила, что благородные кони, запряженные в карету Зои, не могли держать темп наравне с такой тягловой лошадью, как Оуэн, или с упряжкой кобов.

Пат уже собирался прощаться, но, похоже, что-то удерживало его.

— Миссис Лейни… все действительно в порядке? — наконец пробормотал он. — И с… — Он бросил взгляд на Келли. Илейн не рассказывала ему, почему во время путешествия собаку отправили к нему, но Патрик был неглуп.

Илейн пыталась подыскать слова. Она не знала, что ответить на этот вопрос и тогда, когда за спиной Пата появился Томас Сайдблоссом.

— Я попрошу обращаться к моей супруге «миссис Сайдблоссом»! — резко сказал он. — Это простецкое обращение я запрещаю, парень. Это свидетельствует об отсутствии уважения. Кроме того, ты ведь собирался уезжать, не так ли? Так что попрощайся, как положено. Я хочу сегодня же увидеть, как сверкают подковы твоих лошадей!

Пат О’Мэлли усмехнулся в ответ. Его было не так-то легко запугать.

— С удовольствием, мистер Сайдблоссом, — спокойно ответил он. — Но я и не знал, что стал вашим слугой. Так что прошу вас, не нужно этого простецкого обращения. Я не припомню, чтобы когда-либо разрешал вам называть меня на «ты».

Томас сохранил спокойствие, но зрачки его расширились. Илейн снова увидела пропасть в его взгляде. Что бы он сейчас сделал, если бы Пат действительно был его слугой?

Впрочем, тот встретил его взгляд совершенно бесстрашно, почти с наглостью.

— До свидания, миссис Лейни! — произнес он. — Так что передать вашему отцу?

Во рту у Илейн пересохло, лицо посерело.

— Скажите моим родителям… что у меня все хорошо.