Тимоти Ламберт был возмущен, но теперь, по крайней мере, понимал, почему отец проделывает довольно короткий путь от дома до рудника в основном верхом. Судя по всему, владельцу рудника было противно ходить по той клоаке, в которой жили его рабочие. Не сказать, чтобы в Европе Тимоти никогда не видел бедных кварталов. В Англии и Уэльсе поселения шахтеров тоже нельзя было назвать райскими уголками. Но то, что творилось здесь, вокруг рудника его отца, не шло ни в какое сравнение с ними. Здесь просто ставили одну лачугу рядом с другой — из отходов древесины и сломанной фанеры, которая на руднике наверняка шла как брак. В большинстве лачуг не было камина. Если разжечь там костер, то от чада, наверное, можно было задохнуться. А еще реже встречались уборные; судя по всему, мужчины просто заходили за угол, чтобы справить нужду. Однако за углом чаще всего находилась другая хижина, и дождь, который шел в Греймуте почти каждый день, смывал испражнения и мусор обратно в грязные проходы между лачугами. Сейчас «улицы» больше напоминали вонючие ручьи. Тимоти пришлось попотеть, чтобы пройти там, не замочив ног.

Поселение казалось заброшенным. Лишь из некоторых хижин слышались сопение и кашель — вероятнее всего, «последствия болезней и лени», на которые жаловался вчера за ужином отец. Среди работников рудника участились случаи пневмокониоза и чахотки, но на руднике Ламберта дело обстояло хуже всего, поскольку о больных никто не заботился. Очевидно, здесь жили лишь несколько семей, в которых женщины хоть как-то следили за поддержанием чистоты и порядка в хижинах. Большинство горняков были холостяками и предпочитали посещать паб, чем вечером приводить свою «квартиру» в приличное состояние. Тимоти не мог их винить в этом. Тот, кто десять часов колол уголь в темной шахте, вечером готов был отправиться спать или, в лучшем случае, пропустить пару бокалов пива в приятной обстановке. А может быть, мужчинам не хватало денег на поддержание лачуги в нормальном состоянии.

Тимоти считал, что непременно должен поговорить об этом с отцом. Рудник мог бы предоставить хотя бы строительный материал! Лучше всего, конечно же, было бы снести все и построить дома по чертежам. Новые профсоюзы за морем требовали нормальных условий для жизни в рабочих поселках, впрочем, особого успеха они пока что не добились.

Тем временем Тимоти прошел через главные ворота и вступил на территорию рудника. Здесь дороги были заметно лучше; что ни говори, но допускать того, чтобы грузовые повозки, на которых возят уголь, застревали в грязи, было нельзя. Тим задался вопросом, почему здесь еще не проложили колею к железной дороге? Перевозка угля ускорилась бы и выходила бы дешевле. На эту тему тоже непременно нужно поговорить с отцом.

Тимоти отряхнул грязь с сапог и вошел в невысокое здание конторы. Оно располагалось прямо напротив входа в шахту. Из конторы отца открывался хороший вид на копёр и комплекс зданий, где находились паровая машина и склад. Кроме того, отсюда было удобно наблюдать за мужчинами, которые въезжали и выезжали из шахты, а также за работавшими на поверхности людьми. Марвину Ламберту нравилось, когда он мог видеть все. Вокруг Греймута был целый ряд рудников, принадлежавших отдельным семьям или акционерным обществам. Рудник Ламберта был вторым по величине частным предприятием такого рода, и Марвин Ламберт жестко конкурировал со своим соперником Биллером. При этом оба пытались сэкономить на рабочей силе и безопасности шахты при любом удобном случае. В этом отношении Марвин Ламберт и его конкурент Биллер придерживались одной точки зрения. Оба считали горняков жадными лентяями и не были заинтересованы в том, чтобы использовать современную технику. Машины и оборудование для горнодобывающей промышленности, по их мнению, были необходимы только тогда, когда это обещало огромную прибыль.

Но, может быть, Тимоти сделал слишком поспешные выводы о деятельности отца. Как бы там ни было, он только позавчера вернулся домой, а отец уже выпил достаточно виски, прежде чем Тимоти успел поговорить с ним. Сам Тим очень устал после долгой дороги и был нетерпим. Восемь недель по морю до Литтелтона, потом поездом в Греймут — все это наложило свой отпечаток. Новая железнодорожная ветка делала путешествие на Западное побережье быстрее и удобнее.

Вообще Новая Зеландия довольно сильно изменилась с тех пор, как десять лет назад Тимоти послали в Европу. Сначала он учился в частной школе, потом изучал технику горного дела в различных университетах, а позже отправился по крупнейшим угольным бассейнам Старого Света. Мартин Ламберт с охотой профинансировал все. Как бы там ни было, Тимоти был его наследником и должен был сохранить рудник и приумножить богатство. И сегодня был его первый рабочий день — по крайней мере Тим исходил из того, что его ждут на руднике. Позже он посмотрит город.

Греймут значительно разросся с тех пор, как он уехал из этого городка в возрасте четырнадцати лет. Тогда вилла Ламбертов еще стояла уединенно, у реки между городом и рудником. Сегодня рудник тянулся почти до самого их дома.

В конторе рудника работали два секретаря и Марвин Ламберт; здесь тоже старик проявлял скаредность. Все выглядело почти по-спартански, обстановку нельзя было сравнить с дворцами, которые позволяли себе владельцы европейских рудников. Марвин Ламберт поднял голову от бумаг и бросил на сына неласковый взгляд.

— И что ты тут делаешь? — без особого энтузиазма поинтересовался он. — Я думал, ты составишь компанию матери. После долгих лет, на протяжении которых ей пришлось обходиться без тебя…

Тим закатил глаза. Вообще-то, жалобы матери достали его еще вчера. Нелли Ламберт была плаксива и поначалу не могла сдержаться от радости, увидев сына, — чтобы тут же начать осыпать его упреками за то, что он так долго не приезжал. Как будто он учился за границей только ради того, чтобы обидеть ее!

— Я могу пойти домой немного раньше, — спокойно ответил Тим. — Но я должен увидеть рудник! Что изменилось, что нужно изменить… Перед тобой безработный горный инженер, отец! Мне не терпится начать приносить пользу. — И он почти с заговорщическим видом улыбнулся отцу.

Марвин Ламберт бросил взгляд на часы.

— Ну, тогда ты прилично опоздал, — проворчал он. — Мы начинаем в девять.

Тимоти кивнул.

— Я недооценил дорогу. В первую очередь, ее состояние. С этим обязательно нужно что-то делать. Мы должны привести в порядок хотя бы дороги в поселении.

Ламберт мрачно кивнул.

— Всю эту клоаку нужно убрать! Это же кошмар, что творится вокруг рудника! Когда-нибудь я прикажу снести эти так называемые «дома» и запереть территорию. Никто не разрешал этим ребятам ставить там свои хижины.

— А куда им еще деваться? — удивленно поинтересовался Тимоти.

Территорию для рудника с огромным трудом удалось отвоевать у папоротниковых лесов Западного побережья. Если люди захотят селиться вне рудника, они будут вынуждены осваивать новые места; кроме того, им придется далеко ходить. Поэтому везде было принято селить горняков вокруг рудника.

— Мне все равно. По крайней мере с меня довольно этой грязи. Невероятно, как так можно жить! Но я уже говорил — подонки. Они присылают нам из Европы все то, что им не нужно в Англии и Уэльсе!

Тимоти слышал это еще вчера вечером и энергично возражал отцу. Он ведь только что приехал из Англии и знал, что переезд в Новую Зеландию давал работникам европейских шахт скорее надежду на лучшую жизнь. Мужчины надеялись, что смогут зарабатывать там больше, и чаще всего именно самые лучшие и предприимчивые шахтеры месяцами копили деньги, чтобы приобрести билет на пароход. Этого ада, который творится там, снаружи, они не заслужили.

Несмотря на это, Тим решил промолчать. Сейчас продолжать дискуссию бессмысленно. Нужно поговорить с отцом об этом, когда у него будет настроение получше.

— Если ты не против, я хотел бы спуститься вниз и посмотреть рудник, — произнес он, не обращая внимания на ругань Марвина.

Тимоти понимал, что это необходимо сделать, хотя было достаточно взгляда из окна, чтобы потерять к этому интерес. Уже сам вход в шахту не внушал доверия. Его отец не удосужился сделать даже крышу над умывальной, а копёр, судя по всему, соорудили еще в те времена, когда горное дело только начиналось. Как же все будет выглядеть внутри?

Марвин Ламберт пожал плечами.

— Как хочешь. Хотя я по-прежнему считаю, что ты больше понадобишься, когда дело коснется продажи и организации труда, а не под землей…

Тим вздохнул.

— Я горный инженер, отец. В делопроизводстве я понимаю немного.

— Этому быстро научишься, — возразил Марвин. Об этом тоже уже говорилось.

Марвин считал, что полученные Тимом в Европе знания не найдут особого применения. Ему не нужен был инженер, ему нужен был способный продавец или прожженный делец. Тим задавался вопросом, зачем тогда отец послал его учиться горному делу, вместо того чтобы он изучал экономику? Впрочем, он все равно отказался бы заниматься продажей. Он не был рожден для этого.

Тим предпринял еще одну попытку прояснить для отца свои задачи и намерения.

— Моя задача состоит в том, чтобы следить за работой на руднике и оптимизировать методику добычи…

Отец нахмурил лоб.

— Ах, вот как? — произнес он, судя по всему, удивленный этим заявлением. — Недавно изобрели новые методики размахивать зубилом и кайлом?

Тим по-прежнему сохранял спокойствие.

— Скоро для этого будут созданы машины, отец. И уже сейчас существуют эффективные возможности вывозить уголь и отходы. Есть современные техники подпорки шахт, бурения вентиляционных шахтных стволов, всего водоотлива…

— И все это будет в конечном счете стоить больше, чем принесет прибыли, — перебил его Ламберт. — Ну да ладно, если это сделает тебя счастливым. Посмотри все, вдохни немного пыли. Тебе все это быстро надоест…

Ламберт снова уткнулся в свои бумаги.

Тим коротко попрощался и вышел из конторы.

Горнодобывающая промышленность не приносила ему удовлетворения. Если бы ему дали возможность выбирать, он, скорее всего, выбрал бы другую профессию, хотя сама по себе геология — в первую очередь инженерия — интересовала его очень сильно. Однако работа под землей и связанные с ней опасности угнетали его. Тимоти предпочел бы проводить время снаружи, на природе; он с удовольствием строил бы дома, нежели штольни. Восхищало его и строительство железных дорог, и как раз здесь, в Новой Зеландии, этим было бы очень интересно заниматься. Но раз уж ему придется унаследовать рудник, то он готов похоронить все свои личные склонности. Он получил образование горного инженера, причем в Европе уже успел снискать определенную славу в качестве специалиста по вопросам безопасности. Тимоти боялся обрушения шахт и взрывов газа, и его основной интерес всегда был сосредоточен на возможности предотвращать подобные катастрофы. Конечно же, первые, еще непрочные, объединения горных рабочих чаще хотели получить от него совет, чем владельцы рудников. Последние начинали вкладывать деньги в безопасность своих копей только тогда, когда несчастье уже случилось, и, возможно, не один из них вздохнул с облегчением вслед такому въедливому всезнайке, как Тимоти Ламберт. Пусть разоряет своего отца в Новой Зеландии! В Англии никто не горевал из-за его отъезда.

Тимоти повернулся к руднику и попросил двух мрачных мужчин, работавших у подъемника, позвать штейгера. Он не хотел спускаться в шахту без проводника и терпеливо дожидался, когда тот появится. Наконец подъемник со скрипом и грохотом пришел в движение, и Тим, чувствуя, как покрывается гусиной кожей, подумал, меняли ли здесь подъемные тросы. Штейгер оказался еще довольно молодым мужчиной, говорившим с валлийским акцентом и обращавшимся с сыном хозяина рудника скорее с пренебрежением.

— Если опять речь пойдет об объеме добычи, то я уже говорил вашему отцу, что таким образом его не увеличить. Люди не могут работать еще быстрее, а привлечение новых работников ничего толком не даст. Там, внизу, они и так уже друг другу на пятки наступают. Иногда я опасаюсь, что воздуха на всех не хватит…

— Разве не обеспечивается достаточная вентиляция? — Снова нахмурив лоб, Тим подобрал себе подходящий шлем и шахтерскую лампу. Давно уже появились более современные модели. Тим предпочитал бензиновые лампы, которые не только давали свет, но и, кроме того, ореол от них помогал определить содержание метана в воздухе.

Штейгер отметил его привычные движения и недовольство и слегка оттаял.

— Мы делаем все, что возможно, сэр. Но вентиляционные штольни сами по себе не появляются. Чтобы пробурить их, я должен отвлекать людей. Да и облицевать их надо; поэтому придется тратиться на материалы. За такое ваш отец готов задать мне жару…

В шахте и без того было достаточно жарко. В то время как день снаружи выдался скорее неприятным, температура внутри повышалась по мере спуска подъемника. Когда они достигли низа, Тимоти отметил затхлый, спертый воздух и неимоверную жару.

— Удушливая атмосфера, — со знанием дела заявил он и поздоровался с мужчинами, которые толкали тележки с углем и готовили его к транспортировке в подъемнике. — Здесь нужно срочно что-то делать. Даже подумать страшно, что будет, если пойдет газ.

Штейгер усмехнулся.

— Для этого у нас есть вот они. — Он указал на клетку, в которой с жердочки на жердочку перепрыгивала крохотная птичка. — Если она плохо держится на своих лапках, значит, нужно бежать!

Тимоти пришел в ужас.

— Но это же средневековье! Я знаю, что птички есть еще повсюду, потому что в качестве системы тревоги они незаменимы. Но это совершенно не оправдывает отсутствие необходимой вентиляции! Я поговорю с отцом, нужно срочно улучшить условия труда. Тогда и люди будут работать эффективнее.

Штейгер покачал головой.

— Еще эффективнее невозможно. Но попробовать расширить растяжки, половчее подпереть все…

— А еще нужно улучшить транспортировку отходов, — перебил его Тимоти. — Не может быть, чтобы люди таскали его в корзинах! Мне показалось или я действительно видел снаружи черный порох? Только не говорите мне, что вы еще не используете предохранительные взрывчатые вещества!

Штейгер покачал головой.

— У нас нет даже противовзрывных барьеров. Если здесь что-нибудь взорвется, загорится вся шахта.

Спустя час Тимоти завершил инспектирование рудника и приобрел друга в лице штейгера. Мэтью Гавейн ходил в школу для горняков в Уэльсе, и его представления о современной технике добычи и безопасности на руднике во многом совпадали с представлениями Тима. Впрочем, в том, что касалось современных техник вентиляции и строительства шахт, Тимоти опережал его. Мэтью работал в Новой Зеландии вот уже три года, а горнодобывающая техника постоянно совершенствовалась. Оба договорились встретиться вскоре в пабе за кружкой пива и продолжить разговор.

— Но не питайте больших надежд на то, что удастся все это реализовать, — наконец заметил Мэтью. — Ваш отец заинтересован только в быстрой прибыли, как и большинство хозяев. Это, конечно, тоже важно… — поторопился добавить он.

Тимоти отмахнулся.

— Думать о будущем не менее важно. Если шахта обрушится, потому что ее недостаточно укрепили, это обойдется гораздо дороже, чем своевременный ремонт. Не говоря уже о человеческих жизнях. Кроме того, профсоюзы развиваются вовсю. В скором времени нельзя будет не улучшать условий труда для рабочих.

Мэтью усмехнулся.

— Признаться, я не опасаюсь, что даже в этом случае ваша семья не досчитается куска хлеба.

Тим рассмеялся.

— Это можно спросить у отца! Он подробно объяснит вам, что он и так обеднел и каждый день простоя приближает его к голодной смерти. — Он перевел дух, когда они наконец выбрались на поверхность и увидели дневной свет. Его благодарственная молитва святой Барбаре была совершенно искренней, хотя в душе Тимоти полагал, что предотвращать несчастья на руднике — задача не столько небесных покровителей, сколько горных инженеров.

— Где мы можем помыться? — спросил он.

Мэтью рассмеялся.

— Помыться? Пожалуй, вам придется идти домой. Такой роскоши, как крытые умывальни или теплая вода, вы здесь не найдете.

Тимоти решил не ходить домой. Наоборот. Такой же грязный, как и был, он явится в контору своего отца и серьезно поговорит с ним.

После полудня Тимоти направил коня в центр Греймута. Он собирался сразу же заказать материалы, необходимые для изменений в шахте, право на которые он отстоял у отца. Их было немного. Марвин Ламберт согласился только на постройку одной новой вентиляционной штольни и заградительных барьеров, и то только потому, что они соответствовали минимальным требованиям государственного рудничного надзора. Тимоти привел аргумент, что его конкурент Биллер может обнаружить нарушение правил безопасности со стороны Ламбертов и заявить на них. «Ему будет довольно лишь расспросить твоих горняков, отец!» — убеждал старика Тимоти, и тот согласился с ним. Молодой человек был твердо настроен на то, чтобы в ближайшие несколько дней подробно рассмотреть все постановления. Возможно, найдется еще что-то, что можно использовать в своих целях. Но сейчас он просто наслаждался поездкой в этот выдавшийся удивительно ясным весенний денек. Утром еще шел дождь, однако сейчас пробивалось солнце, и лужайки и папоротниковые леса на фоне серых гор сверкали изумрудно-зелеными оттенками.

На въезде в город он обратил внимание на методистскую церковь, красивую деревянную постройку. На миг задумался, не войти ли внутрь, чтобы перекинуться парой слов с преподобным отцом. Как бы там ни было, этот человек отвечал за душевное спокойствие своих прихожан, несмотря на то что многие из них исповедовали католическую веру и поэтому не приходили к нему на службу. Но потом увидел, что у священника, судя по всему, уже есть гости. Перед церковью стояла невысокая крепкая сивая кобылка; рядом терпеливо дожидалась хозяина трехцветной окраски колли. И в этот миг дверь церкви открылась и Тимоти увидел преподобного отца, который прощался со своим гостем, вернее с гостьей. Он придержал дверь, выпуская рыжеволосую девушку, под мышкой у которой было несколько нотных тетрадей. Исключительно красивая, хрупкая девушка в скромном сером платье для верховой езды. Ее длинные кудри были заплетены в косу, свисавшую до середины спины, но полностью укротить свои волосы девушке не удалось. Несколько прядей уже выпростались и обрамляли узкое личико. Преподобный отец еще раз приветливо помахал рукой вслед гостье, когда та направилась к своей кобылке и сложила ноты в седельную сумку. При виде хозяйки маленькая собачка, казалось, пришла в неописуемый восторг.

Тим подъехал поближе и поздоровался. Он предполагал, что, выходя из церкви, девушка видела его, однако она испугалась, услышав его голос, и резко обернулась к нему. На миг Тиму даже показалось, что на лице ее мелькнула паника. Девушка торопливо озиралась по сторонам, словно угодившее в ловушку животное, и успокоилась только тогда, когда поняла, что Тимоти не собирается набрасываться на нее. Кроме того, похоже было, что она осознала спасительную близость церкви. Она робко ответила на улыбку Тимоти, но тут же потупилась и бросала на него только недоверчивые взгляды.

Тем не менее она все же ответила на приветствие, хотя и тихим голосом. При этом незнакомка довольно проворно села в седло. Похоже, она привыкла обходиться без помощи мужчин.

Тимоти заметил, что им по пути. Девушка тоже повернула лошадь по направлению к городу.

— У вас очень красивая лошадь, — сказал Тимоти после того, как некоторое время они проехали рядом в молчании. — Похожа на пони в Уэльсе, но взрослые обычно не белые…

Девушка осмелилась посмотреть на него внимательнее.

— У Баньши кровь уэльской горной породы, — с некоторой неохотой ответила она. — Отсюда и белый цвет. Действительно, среди кобов это редкость, тут вы правы.

Поразительно длинная речь для столь робкого создания. Похоже, замечание в адрес лошади задело ее за живое. И, кажется, она кое-что в этом понимает.

— Уэльские горные — это маленькие пони, не так ли? Которых используют в том числе и на рудниках? — продолжал расспрашивать он.

Девушка кивнула.

— Только я не думаю, что они хороши для рудников. Они слишком своевольны. По крайней мере Баньши не позволила бы запереть себя в темной шахте. — Девушка нервно рассмеялась. — Вполне вероятно, что она в первую же ночь начала бы строить планы по поводу постройки лестницы.

Тим сохранял серьезность.

— Которая, наверное, оказалась бы более прочной, чем подъемники в иных частных шахтах, — произнес он, вспомнив трухлявый лифт в шахте своего отца. — Но вы правы, в рудниках чаще встречаются пони из Дартмура и Нью-Фореста. Еще часто попадаются феллы, они чуть побольше.

Похоже, девушка немного успокоилась и посмотрела на него более пристально. Тим отметил про себя, что у нее красивые глаза и замечательные веснушки.

— Вы из Уэльса? — осведомился он, хотя и не думал, что это так. Девушка говорила без уэльского акцента.

Она покачала головой, но распространяться на эту тему не стала.

— А вы? — вместо этого спросила она. Впрочем, ее, наверное, не столько интересовал собственно ответ, сколько она хотела поддержать разговор.

— Я был в Уэльсе и работал там на одном руднике, — сказал он. — Но я здешний, из Греймута.

— Так вы горняк? — Этот вопрос тоже прозвучал мимоходом, однако при этом девушка с удивлением отметила, что на нем чистая одежда, а на коне — дорогие седельные сумки, да и сам конь хорош. Обычные горняки не могли позволить себе ничего подобного. Они ходили пешком.

— Горный инженер, — поправил он ее. — Я учился в Европе. Горные инженеры занимаются безопасностью шахт и…

Девушка махнула рукой.

— И строят подобное, — произнесла она и скупым жестом обвела копры и вскрышные отвалы, уродовавшие пейзажи вокруг Греймута. Выражение лица незнакомки отражало ее мнение на этот счет.

Тимоти улыбнулся ей.

— Это отвратительно, можете говорить об этом совершенно спокойно. Мне они тоже не нравятся. Но нам нужен уголь. Он дает тепло, позволяет производить сталь… без угля нет современной жизни. И он создает рабочие места. Только здесь, вокруг Греймута, он дает пропитание большей части населения.

Похоже, девушке было что ответить на это. На ее лбу образовались морщины, глаза недовольно сверкнули. Если она здесь уже давно, то наверняка видела нищенские кварталы горняков. Он хотел продолжить эту тему, но они уже добрались до первых домов городка. Тиму показалось, что он чувствует, как расслабляется едущая рядом с ним девушка. Она казалась гораздо спокойнее, когда с ней здоровались немногие прохожие, и отвечала на приветствия. Судя по всему, несмотря на болтовню, она чувствовала себя рядом с ним неловко. Тимоти удивился. С каких это пор он внушает женщинам страх?

Магазин, торговавший строительными материалами, был одним из первых домов в городе. Тимоти сказал девушке, что здесь ему нужно повернуть.

— Кстати, меня зовут Тимоти Ламберт, — поспешно представился он.

Никакой реакции в ответ.

Тим предпринял еще одну попытку.

— Было приятно поболтать с вами, мисс…

— Кифер, — сдержанно произнесла девушка.

— Значит, до свидания, мисс Кифер.

Тим коснулся шляпы и направил коня во двор магазина строительных материалов.

Девушка не ответила.