Нахмурив лоб, Илейн склонилась над швейной машинкой, пытаясь провести нитку по довольно извилистому пути между катушкой и иголкой. Только что нитка порвалась в третий раз и девушка тяжело вздохнула, ибо постепенно пришла к выводу, что не обладает даром портнихи. Но это у нее было общее с большинством девушек мадам Кларисс. За последние дни все они попробовали свои силы за новым приобретением своей предприимчивой хозяйки. Одним из последних достижений Уильяма в Греймуте стало то, что он продал свою демонстрационную машинку хозяйке отеля по очень выгодной цене.

— Это может помочь девушкам вернуться к честной жизни! — льстиво утверждал он.

Мадам Кларисс лично испробовала эту штуку и пришла к выводу, что ничто не удержит ее девушек на пути греха вернее, чем перспектива провести всю жизнь за «Зингером».

Илейн порвала очередную нитку и выругалась.

— Ты можешь показать мне, как это работает? — спросила она, обернувшись к Тиму. — Ты ведь техник.

Тим стоял, прислонившись к пианино, в большой комнате паба и тренировался метать дротики. Ему было нелегко держать равновесие без костылей, однако он не слишком и старался. Большинство дротиков летело мимо.

— Любимая, я ведь уже пытался, — добродушно произнес он. — Но я с этой штукой тоже не совладаю. Впрочем, не сомневаюсь, я мог бы сделать еще одну такую же.

К этому времени Тим готов был многое отдать за то, чтобы иметь возможность что-нибудь делать. Он тосковал без работы, которая требовала бы бóльших усилий его мозга, нежели ежедневная тренировка ног, приводившая его в отчаяние, поскольку прогресса практически не наблюдалось. Он надеялся, что однажды сможет ходить без шин, но без костылей ему не ходить никогда, причем не далее пары сотен метров. Сознание того, что он достиг своего предела, лишало молодого человека мужества во время ежедневных упражнений.

— Тогда у нас было бы две такие машинки! Только не это. Думаю, я предпочту покупать платьица для ребенка. Или детские курточки не шьют?

Похоже, у Илейн начиналась очередная фаза периодически проявляющегося рвения домохозяйки. В любом случае она лихорадочно пыталась найти себе какое-нибудь занятие, которое отвлекло бы ее от страхов и размышлений.

Тим оставил дартс в покое и обнял ее.

— Мне уже хочется, чтобы что-нибудь случилось, — вздохнул он. — Это ожидание сводит меня с ума. Должны же они прийти к каким-то выводам в Отаго. Скорей бы уже начался процесс… И с рудником никаких подвижек. Наверное, есть заинтересованный человек, который хочет стать совладельцем, по крайней мере так считает Мэтт, но что-то все слишком долго тянется.

— А другие люди торопятся пожениться! — заметила Илейн и выудила из-под швейной машинки приглашение. — Смотри, это принесла лично Флёренс Уэбер. 25 октября она выходит замуж за Калева Биллера. Кстати, именно так она и выразилась. Она выходит за него замуж. Она сожрет его с потрохами.

Пока Тим думал, что ей ответить, дверь открылась и в проеме показалась голова Роли.

— К констеблю только что приехали какие-то люди. Из Отаго. И они хотят срочно поговорить с вами, мисс Лейни. Все выглядит очень официально… другой констебль и еще господин в костюме. Я подумал, что стоит сказать вам, пока лично сам констебль…

— Все хорошо, Роли, — негромко произнесла Лейни. — Большое спасибо. — Она взяла плащ. — Идешь со мной, Тим?

Илейн боялась этого момента, но сейчас чувствовала себя на удивление спокойно. Чем бы все это ни закончилось, она наконец будет знать, на каком свете очутилась.

Тим обнял ее.

— Что за вопрос! Мы все выдержим, Лейни. Мы и худшее переживали.

Девушка впервые в жизни почувствовала нетерпение из-за состояния Тима. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем он надел пиджак и сделал несколько шагов, чтобы выйти на улицу. Перед бюро констебля стояли лошади прибывших к нему людей. Костлявый сивый жеребец и маленький вороной конь, который почему-то показался Илейн знакомым.

Больше всего ей хотелось броситься бежать. Тим же испытывал непреодолимое желание оттянуть решение. Только что он пребывал в ожидании и был готов принять все, что угодно. Но теперь ему казалось, что он не сумеет больше выдержать ни одного удара. Процесс, возможно, даже тюрьма…

Илейн открыла дверь в бюро констебля. Тим увидел греймутского полицейского, поглощенного разговором с коллегой в похожей униформе. Одетый в штатское стройный мужчина средних лет, который сидел с ними за одним столом, проявлял нетерпение.

Илейн вошла, опустив голову. Внезапно она услышала, как взвыла Келли. Маленькая собачка протиснулась мимо Тима и ворвалась в комнату. Илейн удивленно подняла голову и увидела, как Келли с восторгом прыгает на кого-то. Виляя хвостом и лая, собака приветствовала Рубена О’Кифа.

— Папа! Папочка! — Сначала Илейн прошептала это слово, потом выкрикнула, а затем оказалась в объятиях отца.

— Мы с твоей матерью сыграли в покер на то, кто будет сопровождать констебля. И я выиграл! — с улыбкой объявил Рубен. — Впрочем, признаюсь, я сжульничал. О, Лейни, мы были так счастливы, когда ты подала весточку! Мы уже начали думать, что ты погибла!

— Разве вы меня искали? — тихо спросила Илейн. — Я не знала… Я думала, вы злитесь на меня.

Рубен снова притянул ее к себе.

— Глупышка, конечно же, мы искали тебя. Впрочем, очень осторожно, ведь за тобой охотился Джон Сайдблоссом. Но даже дядя Джордж ничего не смог выяснить…

— И неудивительно, — вмешался констебль. — Может быть, теперь мы перейдем к делу? Этот случай очень интересный, но у меня есть и другие дела.

В последнее никто не поверил, только его коллега напряженно кивнул. Это был еще молодой, очень старательный мужчина, униформа которого выглядела свежевыглаженной, несмотря на путешествие верхом.

— Джефферсон Оллбридж, — представился он. — Вы Илейн Сайдблоссом?

Илейн судорожно сглотнула. Она так давно не слышала этого имени! Нервно потянулась к Тимовой руке, но поскольку никто не приглашал его войти, тот остался стоять у двери.

Констебль наконец обратил на него внимание.

— Входите, Тим, присаживайтесь. Джефф, это мистер Тимоти Ламберт, жених мисс Лейни.

Рубен О’Киф бросил озадаченный взгляд сначала на свою дочь, затем на Тима. У него были спокойные серые глаза, волнистые каштановые волосы и усы, из-за которых он казался старше. Тим отложил в сторону костыли и с трудом уселся на один из стульев в бюро. Под взглядом О’Кифа это было сущей мукой. Тим опасался неприязни, но отец Илейн спокойно пододвинул ему стул. А затем обратился к дочери:

— Садись, Илейн. — Его голос звучал приветливо и мягко. Лейни была единственной, кто остался стоять, словно хотела выслушать приговор стоя.

— Итак, мисс Лейни… — Констебль с серьезным лицом начал слушание дела, но Тим увидел в его глазах хитрый блеск. — Во-первых, я попросил бы вас взять назад это нелепое самообвинение, которое вы мне не так давно предоставили. Я не в обиде на вас, ведь после похищения вы находились не в том душевном состоянии, а доктор заверил меня, что вы и в остальном… Ну, об этом вы расскажете отцу сами. В любом случае мы не станем предпринимать против вас никаких санкций из-за дачи ложных показаний…

Илейн то краснела, то бледнела.

— Ложные показания? Почему же…

— Конечно же, вы никогда не стреляли в своего супруга Томаса Сайдблоссома, — заявил Джефф Оллбридж. — Честно говоря, слухи соответствующие ходили, но мой… э… предшественник занялся этим делом. Ему удалось выяснить, что и мистер Джон, и мистер Томас, когда с ним стало можно говорить, четко и ясно заявили, что это был несчастный случай. Мистер Сайдблоссом чистил оружие. Да, бывает.

— Я…

— Обвинения никогда не было! — произнес Рубен О’Киф. — Мы этого тоже не знали, иначе искали бы тебя гораздо активнее. Но, судя по всему, Сайдблоссом с самого начала собирался решить это дело, так сказать, лично.

— Но ведь все знали… Уильям, Кура…

— Где же ты встретила Уильяма Мартина? — озадаченно переспросил Рубен О’Киф. — И Куру-маро-тини? Ну да ладно, об этом мы поговорим позже. В любом случае все знали, включая констебля. Не слушайте, пожалуйста, Джефферсон! Таких вещей не удержать в секрете в доме, полном слуг, и уж точно невозможно, если двадцать стригалей были, так сказать, свидетелями. Один из них нашел Томаса — и повитуха тоже была там. Судя по всему, он был обязан этой женщине жизнью; она действовала очень мужественно. И, конечно же, все сложили два и два. Констебль мог бы прижать Сайдблоссомов к стенке, но, по всей вероятности, у него были с ними свои связи и отношения.

— Прошлым летом проголосовали за его отстранение, — заметил Оллбридж. Тон у него был почти извиняющийся.

— В целом все оказалось к лучшему, — произнес Рубен.

— Как бы там ни было, я все же провел расследование, — веско продолжал Оллбридж. — Особенно то, что касается этой истории с похищением. Судя по всему, Джон Сайдблоссом не стал подавать заявление, но сам лично решил заняться вашими поисками, миссис… мисс…

— Просто Лейни, — прошептала Илейн.

— Изучив записи, которые мне удалось обнаружить, он имел информаторов практически в каждом крупном городе на Южном острове… И наиболее важную информацию дал парень из Уэстпорта. Но его человек здесь, в Греймуте, прикрывал вас, мисс Лейни.

— Он меня… но почему? — У Лейни вдруг закружилась голова. Тим взял ее за руку.

— Речь идет о шахтере с рудника Блекберн, — произнес констебль. — Этот человек — маори.

— И сын этой Эмере, экономки Сайдблоссома, — добавил Оллбридж. — Поэтому Сайдблоссом считал его своим верным помощником. Кстати, у него были отношения с одной из девушек, которая служила у вас горничной, мисс Илейн.

Паи? Или Рахера? Но ведь Паи была влюблена в Питу. Илейн совершенно растерялась.

— А девушка тоже происходила из племени, с которым у мистера Сайдблоссома, мягко говоря, были трудности …

— Рахера! — воскликнула Илейн. — Мистер Джон поймал одного маори на краже скота, а Рахера стала после этого рабыней. Она страшно боится полиции. А ведь я ей всегда говорила, что лучше признаться…

— Этого совета вам следовало бы послушаться самой, — проворчал констебль.

Оллбридж бросил на него осуждающий взгляд, поскольку ему не терпелось довести свою речь до конца.

— Итак, молодой человек оказался в сложной ситуации. Верность родственникам и любимой… Приказ хозяина…. Но когда вы, мисс Лейни, пустившись в бега, наткнулись на его собственное племя, вопрос был решен.

— Поэтому жена вождя и сказала, что в Греймуте я буду в безопасности, — пробормотала Илейн.

Констебль кивнул.

— Вот и прояснилась жгучая тайна. Я много часов размышлял о том, что же делает мой город идеальным убежищем для более или менее пропащих девушек?

— Ваше объявление о помолвке сломало вам шею, — беспощадно произнес Оллбридж. Он терпеть не мог, когда его перебивают.

Илейн покраснела. Отец снова переводил взгляд с нее на Тима.

— Мои родители непременно хотели устроить помолвку. Я пустил все на самотек, когда узнал, что Сайдблоссом жив. — У Тима возникло непреодолимое желание хотя бы как-то оправдаться.

— И после этого я собиралась сразу же пойти в полицию! — заверила присутствующих Илейн.

— Если бы вы сделали это раньше, возможно, Сайдблоссом был бы жив, — строго произнес констебль.

— И продолжал бы преследовать тебя, — заметил Рубен О’Киф. — Он никогда не оставил бы тебя в покое. Если бы ты подала нам весточку, Лейни, мы отправили бы тебя прочь из страны. Здесь тебя никто не смог бы защитить.

Тим кивнул.

— Мы собирались сделать то же самое, — негромко произнес он. — Мы…

— Однако смерть Джона Сайдблоссома, похоже, ни у кого не вызвала особого сожаления, — не скрывая сарказма, сказал Оллбридж. — По крайней мере у него дома. Прислуга даже испытала облегчение. И больше всех эта Эмере, которую я, в принципе, считал довольно-таки верной. Но она принялась что-то рассказывать о духах, которые отомстили. Зои Сайдблоссом тоже вела себя очень сдержанно. Она только недавно приехала с севера, это сильно все затянуло. А сын, кажется, совсем спятил. По сведениям, полученным нами, он находится в какой-то клинике в Бленеме. Судя по всему, сейчас с ним поговорить нельзя. М-да, в целом это все. Еще какие-нибудь вопросы будут?

— Я… я свободна? — бесцветным голосом произнесла Илейн.

Оллбридж пожал плечами.

— Все зависит от того, что вы под этим подразумеваете. Перед законом вы никогда и не были виновны. Впрочем, вы все еще замужем…

— Ты обнимешь меня, несмотря на все это? — прошептала Илейн и придвинула свой стул ближе к Тиму.

Тим притянул ее к себе.

Рубен церемонно поклонился обоим констеблям, поблагодарил Оллбриджа — в первую очередь.

— В том числе от имени моей занятой в данный момент другими делами дочери, — произнес он. — Вопрос, касающийся ее нового брака, мы решим… Да и с помолвкой этой разберемся. Где мне можно снять сейчас комнату на пару дней?

— И на этот раз он точно тот самый? — строго спросил Рубен.

Сначала он долго разговаривал с Тимом, а теперь взял в оборот дочь.

Тим поехал домой. В принципе, повариха, работавшая на его семью, всегда готовила на целый полк, однако он все же хотел заранее сообщить родителям, что он только что пригласил на ужин отца своей будущей жены. «Что ж, — думал Тим, — по крайней мере этот спокойный, изысканно одетый и весьма состоятельный мистер О’Киф должен очень понравиться моей матери». В случае с Марвином все зависело от того, в котором часу он начал пить сегодня…

— На этот раз он — тот самый! — подтвердила сияющая Илейн. — Мне потребовалось довольно много времени, чтобы убедиться в этом. Но я совершенно уверена!

Рубен поднял брови.

— Посмотрим, что твоя мать на это скажет. Судя по предыдущему опыту, я не стал бы доверять ни своему, ни твоему инстинкту…

Илейн рассмеялась.

— Думаю, Уильям отправил бы тебя спрашивать совета у Келли! — весело захихикала она и почесала собаку за ухом.

Рубен скривился. То, что Уильям и Кура вдруг стали добрыми друзьями Илейн, все еще смущало его. Однако сейчас его занимали другие вопросы. Один из них он едва осмелился задать.

— А что с его… состоянием? Я имею в виду, он симпатичный парень и в голове у него, судя по всему, не пусто. Но ведь он, без сомнения… инвалид. Он вообще способен?..

Рубен замялся.

Илейн с улыбкой погладила себя по все еще довольно плоскому животу.

— О да, папочка! Он способен!

Кура и Уильям приехали на свадьбу Калева Биллера. Хотя бы ради того, чтобы показать, что не в обиде на него. Для Куры это было важно по личным причинам. Для Уильяма — по деловым. Музыкальные аранжировки Калева очень нравились публике; они представляли собой идеальное сочетание классической и развлекательной музыки, современных мелодий и фольклора. Если они рассчитывают на продолжение «Шепота духов», то желательно наладить дальнейшее сотрудничество с молодым Биллером. И чтобы добиться своей цели, Уильям вовсю охмурял Флёренс Уэбер. Он прекрасно понимал, кто здесь держит в руках поводья будущего. Однако в день свадьбы Флёренс решила их отпустить. Она спокойно наблюдала за тем, как Калев взволнованно беседует с молодой пианисткой, которую привезли с собой из Бленема Уильям и Кура. Белокожая, со светло-русыми волосами, эта девушка была прекрасна какой-то особенной красотой и, похоже, воспринимала реальность лишь в гармонии с музыкой. В повседневной жизни она оказалась еще менее общительной, чем Кура. Мариса Клерк не просто отвечала на все вопросы «да» или «нет», она даже вопросов не замечала. Илейн она показалась довольно скучной, однако из рояля Биллеров Мариса извлекала почти неземные звуки. Диалог ее фортепьянной мелодии с пекорино Куры выходил на новые измерения. Музыка захватила даже Флёренс Уэбер, по милостивой просьбе которой музыкантши согласились показать свое искусство.

В день своей свадьбы Флёренс, как все заметили, была не склонна к критике. Она порхала по празднично украшенным комнатам и от счастья казалась почти красивой. При этом на ней было слишком дорогое и перегруженное украшениями платье, сплошь усеянное розочками и ленточками, вышитое жемчугом и кружевом, а потому с трудом подчеркивающее немногочисленные достоинства невесты. Флёренс заказала платье в Крайстчерче; оно полностью отражало вкус и госпожи Уэбер, и госпожи Биллер. Увидев невесту в церкви, Калев даже вздрогнул, но потом взял себя в руки и держался просто идеально. Обе стороны делали ставку на гармонию — по крайней мере в официальной части мероприятия.

Калев послушно поцеловал невесту во время венчания в церкви, а потом еще раз после торжественной церемонии перед собравшимися рабочими его рудника. Позже он открыл бал с Флёренс, которая отчаянно пыталась позволить вести себя. После этого оба занялись тем, что им было интересно. Калев болтал о музыке с Марисой, Флёренс — с управляющим рудником Блекберна по поводу техники добычи угля. С Тимоти Ламбертом она больше не разговаривала. Теперь, когда ее перестали игнорировать, она переняла поведение других хозяев рудников и стала относиться к нему с пониманием и участием, как к ребенку, который просто не может понять, почему ему нельзя играть вместе со всеми.

Наконец Тим оказался один, в стороне от праздника, с бокалом виски в руке. Из зимнего сада городского имения Уэберов он наблюдал за оживленной суматохой. Илейн танцевала со своим братом Стивеном, который приехал два дня назад без предупреждения, чтобы сделать сюрприз своей потерянной сестре. Она время от времени махала Тиму рукой, но в целом наслаждалась воссоединением с семьей. Тим не злился на нее. О’Кифы нравились ему, он с удовольствием общался с ними. Но сегодня Рубен был занят разговором с мировым судьей Греймута, и Тим не хотел мешать ему. Возможно, это было глупостью, однако он уже почти не осмеливался присоединяться к какой бы то ни было группе — слишком часто он провоцировал тем самым сочувствующие взгляды на свои ноги и костыли. Женщины в этом вопросе были еще хуже мужчин. Они проявляли скорее жалость, чем презрение, и относились к нему как к больному ребенку.

Тим постепенно свыкался с горькой мыслью: для тех людей, которые что-то значили в Греймуте, наследник Ламбертов погиб 20 декабря на собственном руднике. Его все еще существующую тень, может быть, и почитают шахтеры, да и сливки общества были вполне готовы присвоить ему звание мученика. Но ни мученику, ни святому никто работы не даст.

Наконец к нему присоединились Кура и Уильям, оба разгоряченные после танцев и настроенные на то, чтобы найти укромный уголок, где они могли бы предаться нежностям. После Бленема они были влюблены друг в друга сильнее, чем когда бы то ни было. Даже Рубен О’Киф, с которым Уильям тогда изрядно испортил отношения и который относился прохладно и к Куре, не мог остаться равнодушным к их сияющим от счастья лицам.

— А что ты здесь делаешь? — спросила Кура, похлопав Тима по плечу. — Сидишь и предаешься мрачным размышлениям?

Тим улыбнулся ей. На Куре было новое платье — шелковое, различных оттенков синего цвета, сшитое в мастерской очень талантливой миссис О’Брайен — и цветы в волосах, как у красавицы южных морей. С тех пор как ее признали в качестве музыканта, она одевалась изысканно и со вкусом, стремясь подчеркнуть свою красоту.

— Я сижу здесь и пытаюсь не слишком сильно завидовать Флёренс Уэбер-Биллер. — Тим хотел, чтобы его слова прозвучали как шутка, но в голосе слышалась едва прикрытая горечь. — С завтрашнего дня она возьмет на себя управление рудником Биллера, возможно, не сразу, но, я думаю, уже через месяц у нее будет там своя контора. В то время как я буду вынужден наблюдать за тем, как чужие инвесторы захватывают власть над «Ламберт Энтерпрайзис», как мне навязывают каких-то чужих инженеров, которые ничем не лучше меня, кроме разве что возможности обогнать во время забега…

— Неужели у твоего отца уже есть покупатель? — поинтересовался Уильям. — Я ни о чем подобном не слышал.

Тим пожал плечами.

— Вероятно, я узнаю об этом последним. Уж точно после Флёренс Уэбер-Биллер.

Кура улыбнулась.

— Ты несколько опоздал! — решила поддразнить она его. — Если бы ты проявил свой интерес несколько раньше, Калев наверняка уступил бы тебе Флёренс!