Утром дядю Витю, внезапно для него самого, вдруг посетила Муза. Она пришла к нему в виде легкокрылой манящей феи в белых одеждах и с цветочным венком на голове.

– Витя! – тихо позвала Муза. – Ты когда стихи писать начнёшь?

От такой неожиданности дядя Витя протёр глаза и только хотел ответить прекрасной фее что-то умное и внятное, как она исчезла. После завтрака, сам не свой, он попросил у Маши ручку и блокнот и засел с ними во дворе.

Дядя Витя ещё ни разу в жизни не писал стихов, поэтому не знал, с чего начать. Тут на стол, возле которого он терзался муками творчества, бесцеремонно запрыгнула Нюся и с любопытством ткнулась мордочкой в его блокнот.

– Брысь отсюда, зверь блохастый! – прикрикнул он на кошку. – Я тут, может, стихи пишу, а ты мешаешь. Хотя постой, Муза же не сказала мне, о чём писать. Раз уж ты сюда заявилась, то я, пожалуй, сотворю стих, нет, поэму о тебе.

«Мур! – глянула на него с изумлением кошка. – Поэму он сотворит. Писатель! Ну, посмотрим…»

Целый час дядя Витя страдал над бумагой. Что-то писал, потом резко зачёркивал, словно в ожидании озарения поднимал глаза к небу и снова писал. За этим занятием его и застала бабушка.

– Витёк, а ты что это делаешь? – поинтересовалась она.

– Да вот, Вячеславовна, пришла ко мне Муза в белых одеждах и говорит: – пойдём, значит, со мной, Виктор. Тебе суждено стать великим поэтом! Пришлось согласиться. Разве я могу Музе перечить? Давай-ка я тебе прочитаю, что у меня вышло.

– Давай, Витёк, и я тоже послушаю, – дедушка подтянулся поближе.

Дядя Витя встал со скамейки, прокашлялся, отставил одну ногу немного назад и, размахивая правой рукой, начал с выражением декламировать:

Дедушка прыснул со смеху. Бабушка дёрнула его за руку и строго сказала:

– Ну-ка, тихо мне. Виктор у нас начинающий поэт.

– Что, Вячеславовна, плохо? – потупив глаза, спросил дядя Витя.

– Ну, для первого раза… Видишь ли, Витя, можно, конечно, и на одном таланте творить, но соответствующее образование и чувство вкуса надо иметь. Это я тебе как учительница говорю.

– Ладно, Пушкин, пошли лучше снасти вязать. Я на рыбалке сегодня ночью хочу реванш взять, – и дядя Витя с дедушкой отправились к чулану, где хранились папины удочки.

«Мур! – перебирала лапами кошка шуршащие листики Машиного блокнота. – Идите уже, может, хоть на рыбалке толк от вас будет. Туда же – красотуся… Наложит он шкварок, как же, сам всё слопает и не поделится! А то я не знаю!»

Из-за забора показались палки, похожие на лыжные, а потом и их обладательница – Саша.

– Гутен морген, бабуля! – крикнула она. – Можно к Маше?

– Заходи, детка, – ответила бабушка и пошла к вишнёвому дереву. – Сашенька, не знаешь случайно, Беата варенье варит?

– А зачем ей? В супермаркете всяких сортов видимо-невидимо продаётся, – удивилась Саша.

– Тогда передай ей, как домой вернёшься, что я из их вишен варенья домой наварю, если она не против.

Сашка кивнула и поскакала наверх к Маше. Через десять минут девчонки спрыгнули с крыльца и побежали к калитке. Для ускорения движения обе орудовали палками. Из Машиного рюкзака, болтающегося у неё за спиной, выглядывала Нюся.

– Эй, девочки, вы куда собрались? – закричала бабушка. – И что это у вас за палки лыжные? Вроде до зимы ещё далеко…

– Это у нас скандинавская ходьба такая. К палкам для удобства резиновые наконечники приделаны, – ответила на ходу Саша.

– Не переживай, бабуля! К обеду вернёмся! – отозвалась Маша.

За деревней холм, весь покрытый зарослями винограда, резко уходил, казалось, прямо в облака. К вершине вело несколько узеньких тропок. Вскарабкавшись по одной из них до середины, девочки притомились и решили устроить привал. Маша поставила рюкзак на землю. Нюся сразу высунула оттуда голову, оглядываясь по сторонам. Сашка достала светло-голубую фляжку, наполненную компотом, и протянула её подруге.

Нюся понюхала воздух, распушила усы, вытащила из рюкзака передние лапы, упёрлась ими в землю и взбрыкнула задними, чтобы освободиться из плена. «Мур-рау, – зевнула она от скуки. – Пахнет одной недозревшей зеленью, а до обеда ещё как-то дожить надо». Кошка подошла к виноградной лозе, понюхала, нехотя поточила об неё клыки и куснула незрелую виноградину. Слегка разжевав, скривилась и выплюнула зелёную мякоть на землю. «Мр-ры! – Нюсю аж передёрнуло от кислющего вяжущего вкуса. – Какая гадость! Пойду лучше поохочусь. Может, тут водится что-то поприятнее».

Пока Нюся экспериментировала с едой, подруги положили рюкзаки себе под головы и разлеглись прямо на тёплой земле, с удовольствием разглядывая бегущие по своим делам облака. Сашка заговорила первая:

– Ну и как тебе скандинавская ходьба?

– Здорово…

– А давай палки здесь оставим и вскарабкаемся, как альпинисты, на самую вершину?

Девочки спрятали рюкзаки и палки под виноградной лозой и с новыми силами устремились наверх.

Кошка двигалась в противоположную сторону. Солнце припекало шёрстку, но азарт охоты был важнее. Попробовав на вкус парочку виноградных улиток и гусениц, Нюся отчаялась раздобыть более солидную добычу и побежала к месту, где оставила свою юную хозяйку и её подружку. Найдя лишь рюкзаки и палки и ни следа девочек, Нюся почувствовала, как нагретая шерсть становится дыбом, будто на лютом морозе.

– Мя-у-у! Ау! Отзовитесь! – закричала она. – Вас что, волки съели? Как же я домой к бабуле без вас вернусь, а? Мя-у-у!

Оставалась надежда, что девочки решили сыграть с ней в прятки. Утешаясь этой мыслью, Нюся побежала вглубь виноградников. Листья шуршали и раздвигались в стороны от её прыжков, противные гусеницы так и норовили попасть под лапу, но кошка, не обращая на них никакого внимания, неслась вперёд на поиски пропавших подруг.

Уставшие настолько, что даже «мяу» не могли бы сказать, Машка с Сашкой спустились с верхушки холма, отыскали своё снаряжение и рухнули на землю, чтобы отдышаться.

– Ну и где твоя кошиная прынцесса? – смеясь, спросила Саша.

– Ловит кого-то, наверное, – предположила Маша. – Ты знаешь, она у нас сибирская кошка охотничьей породы.

Вдруг на Машу свалилось что-то большое и мягкое, обнявшее девочку за шею. От нахлынувших вдруг чувств Нюся зарылась головой в Машины волосы. «Мур! Мур! Мур! – тыкалась кошка носом в хозяйку. – Наконец-то я тебя нашла!»

Все вместе отправились обратно. Наверху время пролетело так быстро, что девочки не заметили, как солнце начало медленно клониться к закату.

Во дворе бабушка с замотанной в платок головой капала в чашку сердечные капли.

– Где вас черти носили?! – она и с облегчением опустилась на скамейку, всё ещё держа чашку с лекарством в руке. – Ещё полчаса, и Беата бы в полицию начала звонить!

– Ой-ой, я смываюсь, – Саша исчезла за калиткой.

– Бабуля, миленькая, ну не сердись, – виновато оправдывалась Маша. Мы с Сашкой и Нюськой альпинизмом занимались – не заметили, что столько времени прошло.

– Марш обедать, неслухи! Я вон ещё матери твоей позвоню, обрадую её твоим поведением, – давясь корвалолом, скомандовала бабушка.

«Мур! – облизнулась кошка. – Давно уже пора обедать, а то ненароком и отощать можно».

Вечером бабушка запаковала в синенькую кастрюльку биточки, налила в баночку компот и сказала Маше:

– Я отнесу деду с Виктором перекусить на вымостку. Со мной или дома посидишь?

– Конечно, пойду, бабуля. Я и не устала вовсе. А Нюську на хозяйстве оставим, – Маше было всё ещё неловко за утреннее происшествие.

Дедушка и дядя Витя стояли на берегу и вместо того, чтобы ловить рыбу, беззвучно смеялись, зажимая руками рты. Увидев бабушку и Машу, они тут же замахали им, прикладывая указательные пальцы к губам.

– Тихо, девочки! – еле слышно прошептал дедушка и показал на стоявшее невдалеке небольшое здание с вывеской Wasser Sport.

И бабушка, и Маша с недоумением переглянулись. Мужчины продолжали беззвучно давиться от хохота.

– Да что вы смеётесь? – не выдержала бабушка. – Сарая никогда не видели?

– Да вы на крышу гляньте, эта вот! – икая от смеха, пояснил дедушка.

Бабушка с Машей перевели взгляд. Парочка уток – кряква и селезень – ползли по крыше наверх, отчаянно хватаясь за черепицу. С трудом сделав несколько неуклюжих шажков наверх, они съезжали вниз, и всё начиналось сначала. Птицы недовольно крякали, но упрямо ползли наверх.

– И что здесь смешного? – поинтересовалась Маша.

– Как что? – уже открыто хохоча, удивился дед. – У них же крылья есть! Что им мешает просто взлететь на крышу?

– Эта парочка альпинистов всё время здесь ошивается, рыбу нам распугивает своим кряканьем. Никак выгнать не можем, – добавил дядя Витя.

– Прикольно! – наконец засмеялась Маша. – Кряки-альпинисты – это круто! Сейчас я их на мобильный сниму!

Бабушка стояла на берегу в задумчивости. Ярко-оранжевый диск солнца медленно опускался в воды Балатона. Забросив пару раз удочку из спортивного интереса, Маша запутала леску. Дядя Витя глянул сначала на удочку, потом на дедушку и сказал:

– Да, Вячеславовна, а сегодня вечером сериал на немецком языке показывают.

– Мы пойдём потихоньку, а то у нас там кошка одна совсем, – ответила бабушка и сложила пустую посуду в пакет.

Поужинав дома биточками, Маша с Нюсей поплелись наверх – спать. У обеих после занятий альпинизмом болели ноги и лапы. Бабушка ещё часок под немецкий сериал посидела с кроссвордами и тоже пошла в спальню.

В два часа ночи, ворвавшись с громким криком в дом, всех спящих перебаламутил дядя Витя. Он носился по кухне и отчаянно орал:

– Нож! Дайте мне нож! Скорее, а то поздно будет!

Маша с Нюсей пулей сбежали вниз. Заспанная бабушка, перепуганная до полусмерти, тоже выскочила на кухню.

– Убивают! – на всякий случай закричала она.

– Спокойно, Вячеславовна! Никто никого не убивает. У нас селезень-альпинист в леске запутался, да так сильно, что мы его распутать не можем. А он выдирается, бедолага, крыльями машет. Леска вокруг шеи намоталась, он уже задыхаться начал. Утка вокруг так и вьётся, орёт, как сумасшедшая, помощи просит…

Маша мигом достала из кухонного ящика тонкий и острый, как скальпель, нож, ножницы и щипцы и вручила их дяде Вите. Набросив спортивные куртки, бабушка с Машей прямо в ночных рубашках и шлёпанцах побежали за дядей Витей. На берегу сидел совершенно растерянный дедушка с фонариком на лбу и бережно держал в руках притихшего селезня. По-видимому, тот уже простился с жизнью, поэтому перестал кричать. Заунывно, отчаянно покрякивая, серенькая уточка кружила над дедом.

Бабушка с дядей Витей аккуратно обрезали накрученную вокруг шеи селезня леску и распутали ему крылья. Дедушка поставил освобождённого кряка на вымостку. Вид у птицы был ошалевший, лапы подгибались, так что селезень еле-еле стоял, покачиваясь из стороны в сторону. Голова с опущенным вниз клювом заметно подрагивала.

– Вот чучело перепончатое! Всю рыбалку испортил! – дав волю чувствам, дядя Витя топнул ногой.

– Тише, не пугайте его! – взмолилась Маша. – Пусть птичка в себя придёт!

– Птичка, блох ему в перья!

Увидев, что возлюбленный в безопасности, утка приземлилась на вымостку рядом с ним и от всей души тюкнула его клювом по голове. От такого выражения любви и заботы селезень наконец очнулся и замахал крыльями. Через секунду они уже поднялись в воздух и с громким недовольным кряканьем скрылись в камышах.

– В общем, сматывайте удочки, – подытожила бабушка. – Всё равно у вас все снасти порезаны.

– Да, – почесал лысину дедушка. – Возьмёшь тут реванш, как же. Скоро домой ехать, а мы всё без рыбы и без рыбы.

Вернувшись в дом, вся компания разбрелась по комнатам спать. Маша поднялась к себе на второй этаж. Нюся, развалившись, дремала у неё на подушке. «Мур! – приоткрыв один глаз, поприветствовала хозяйку кошка. – Ещё не набегалась, альпинистка? Ни днём ни ночью покоя от вас нету…»

Маша, подвинув Нюсю чуть в сторону, зарылась в одеяло. Дом погрузился в сон.