Ранним утром в среду дядя Серёжа Владимирович Белходревт шёл по улице Ленина и катил перед собой тележку с кучей самых разных инструментов. Подойдя к дому номер восемь, он открыл зелёную калитку и очутился в бабушко-дедушкином дворе.
Из подвала выглянул Палыч, давно поджидающий непрошеного гостя. Домовой нервничал ещё с ночи, зная, что «сосед-благодетель» непременно заявится в дом, будет совать нос куда не надо, разнюхивать всё, рыться в вещах и бог весть что ещё натворит, пока хозяева в отъезде.
– Квадро-мадро-подло-попадопулос! Скрытно-явно-тайно-ухайдокулос! Тут не место колдунам непрошеным, убегут стремглав побиты, огорошены! Не видать волшебной книги злыдню этому, не коснуться знания запретного! – приговаривал он себе под нос.
– Что ж, удачной тебе охоты! Довести бедолагу до икоты! Чтобы и носа не казал больше, если пожить захочет подольше! – пожелала Палычу Подвальная Крыса и тут же нырнула за коробки.
Дядя Серёжа Владимирович, бормоча под нос что-то непонятное, с ходу, даже не заглянув в дом, полез в подвал. Темнота и сырость тут же обволокли его со всех сторон. Он достал из кармана куртки свечу и подпалил фитилёк. Тоненький лепесток пламени почти ничего не освещал, а только слегка разгонял темноту. На стенах подвала плясали уродливые тени. В углах что-то шуршало и постукивало.
Белходревт хмыкнул, воткнул свечу в старый подсвечник, кстати попавшийся под руку, и начал осматривать подвал шаг за шагом, методично перебирая хлам. Любой наблюдатель смело мог сделать вывод: гость не просто так копался в старье, он явно искал нечто определённое. Серёжа Владимирович досадливо отбрасывал в сторону то поломанные грабли, то погрызенную крысой кулинарную книгу, то прохудившуюся лейку, облупившуюся позолоченную рамку для фотографий, журнальную подшивку за поросший мхом год…
Вдруг непонятно откуда подул сильный ветер. Огонёк свечи задрожал на сквозняке и потух. Стены дрогнули – не то от громкого хохота, не то от почему-то не предсказанного синоптиками тайфуна или землетрясения. В воздух поднялись и с бешеной скоростью закружились вокруг «гостя» картонные коробки, осыпая Белходревта трухлявыми книгами, пыльными газетами и ветошью. Казалось, эта карусель вот-вот превратится в воронку, которая затянет и поглотит не ожидавшего ничего подобного от мирного подвала Серёжу Владимировича. Свист и леденящий смех становились всё громче, словно кто-то нарочно хохотал над ухом у незадачливого «гостя».
Сначала Белходревт пытался бороться. Он поднял вверх руки и начал что-то тихо бормотать, потом стал размахивать руками и громко кричать, но тайная сила, издевавшаяся над ним, не утихала.
Почти выбившись из сил, дядя Серёжа крепко прижал к голове любимую кепку, чтобы ненароком не свалилась, пригнулся и побежал к выходу. Одной рукой он нащупывал дорогу, а другой то ли от кого-то отмахивался, то ли хватался за воздух в попытках устоять на ногах. Неведомо как в судорожно сжатых пальцах оказался обрывок странички – видимо, выпал из какой-нибудь летающей книги. «Кто к нам с мечом придёт, тот…» – гласила оборванная фраза. Впрочем, её Белходревт прочитать не успел, а просто машинально сунул скомканный листок в карман штанов.
– Сигатис-раква-огус! Вимбатим-супра-тогус! Обман и воровство не допущу, я этот дом и книгу защищу! А коль рискнёшь нарушить мой запрет, то не увидишь больше ты рассвет! – раздался вслед убегающему громовой бас, произносящий то ли угрозу, то ли пророчество.
Примерно в это же самое время в деревне Тихани села в кровати Маша, перед самым пробуждением увидевшая странный сон про домового и какого-то колдуна. Однако проснулась она не из-за сна и не сама по себе, а от какого-то странного звука, доносившегося с крыши. Со второго этажа Маше было хорошо слышно, что происходит наверху. Сначала кто-то затопал, потом раздался чей-то вопль, и наконец заверещала сирена. Маша испугалась. Может, в дом залезли воры? Случилось ещё что-то страшное? И скорая помощь вместе с полицией уже въехали во двор?
Она вскочила с кровати и подбежала к окну, чуть не приседая от ужаса, – с крыши донёсся новый, ещё более страшный звук, какой-то скрежет, словно неведомый монстр сдирал когтями черепицу. После этого нечто, похожее на мешок с мукой, шмякнулось об землю. Маша осторожно отодвинула занавеску, выглянула в окно и увидела валяющуюся на земле Нюську, вокруг которой вились, истошно крича, птицы.
«Р-ня! Р-ня! Р-ня!» – огрызалась кошка.
– Кыш отсюда! – Маша распахнула окно и замахала руками. – Кыш от моей прынцессы!
Маша в одну секунду сбежала вниз, вылезла через окно во двор и подхватила Нюсю на руки. Во двор вышла бабушка.
– Ах ты, вредина, ты зачем скворцов гоняешь, а? Я все твои проделки видела, не думай! У них же на крыше гнёздышко, а там – птенчики малые. Ты зачем на крышу охотиться полезла? Тебе что, еды мало, звериная твоя душа?
«М-р-ры! – недовольно буркнула Нюся. – Еды мне, ясный день, всегда мало. Уже и погонять никого нельзя? Между прочим, я кошка охотничьей породы! И нечего обзываться!»
– Бабуль, я сирену слышала, кажется. Сюда, наверное, пожарники прямо с полицией едут!
– Нет, доця, это скворцы-пересмешники сирену имитировали, чтобы нашу зверюгу подлую испугать. Да вот испугаешь её, как же. Эту заразу ничем не проймёшь.
У Нюськи не укладывалось в голове, почему и, главное, за что её так ругает бабушка. «М-р-ры! Каких-то скворцов ей жалко. А вот меня и не пожалеет никто, даром что ли я уже целый час здесь маюсь голодная!»
Маша с бабушкой отправились на кухню, сон у обеих пропал окончательно. Дедушка как раз заваривал там зелёный чай, а дядя Витя пытался читать вслух венгерскую газету:
– Мадьярош непотварош иген шараш гере. Тьфу, ну и язык противный! И главное, ни слова не понятно…
Дедушка с чайником в руках подошёл к столу и задумчиво произнёс:
– А я бы уже съел чего-нибудь диетического, рыбки, например. А то всё мясо да мясо, эта вот.
– А пошли-ка мы, Николаич, на рыбалку, – предложил дядя Витя. – Я в чулане удочки видел.
– Только вам придётся и меня взять, – вмешалась Маша. – Здесь нельзя так просто на рыбалку идти. Нужно сначала лицензии купить.
– Вот тебе и рай! – всплеснул руками дед. – Так и знал, что тут явно есть подвох!
После завтрака Маша повела дедушку и дядю Витю в рыбацкую лавку за лицензиями. Та размещалась в обычном венгерском доме, только вывеска да выставленные во дворе надувные лодки говорили о том, что это не просто дом, а целая рыбацкая лавка. Но в Венгрии рыбалка – очень серьёзное дело. Чтобы продали лицензию, необходимо предъявить паспорт, водительские права или ещё какое-нибудь удостоверение.
Маша позвонила в колокольчик у входа, и вся компания вошла внутрь.
– Подкеванок! – поздоровалась Маша.
– Подкеванок! – приветливо ответила ей женщина, стоявшая за прилавком.
Было видно, что они знают друг друга. Пока Маша договаривалась с продавщицей о лицензиях, дедушка и дядя Витя, не скрывая любопытства, рассматривали фотографии рыбацких трофеев, развешанные на стенах магазинчика.
– Ой, слушайте, – вспомнила Маша, – а черви вам нужны?
– А что, здесь и червей купить можно? – удивился дядя Витя.
– Конечно, можно. Это же Европа, – ответила Маша и обратилась к женщине за прилавком. – Кеерем, гилиста!
На прилавке тут же появилось несколько пластиковых коробочек с дырочками в крышках. Продавщица открыла их, демонстрируя товар. В каждой коробочке была насыпана земля, в которой копошились черви. Дядя Витя с подозрением рассматривал то одну, то другую, пока не вынес окончательный вердикт:
– Свежак! Это личинка крупной репейной моли. Я на таких червей ещё на Кубе с товарищем Фиделем рыбу ловил. Заверните две коробки!
Прыснув от смеха, продавщица завернула коробочки в кулёк.
После обеда дедушка и дядя Витя достали из чулана удочки и стали собираться на рыбалку. Скучающая Нюся лениво наблюдала за ними с лавки. «Мур! – размышляла она. – Вот сегодня посижу на диете, а завтра попрошу у Маши шкварочек. Какие же они всё-таки до неприличия вкусные!»
Вместе с папиными удочками и рыбацким сундучком дедушка вынул огромный красочный плакат с нарисованными животными, птицами и рыбами. Под каждым видом стояла цифра в форинтах с огромным количеством нулей.
– Это таблица штрафов, – пояснила Маша. – Но вы не бойтесь. К рыбе это относится только в период нереста.
– Вот, значится, как выходит, – покачал головой дедушка. – Надо нам у венгров учиться, как природу охранять.
На рыбалку компания отправилась вечером. Дорога к озеру проходила через лес. Нюся высунула из рюкзака усатую мордочку, с любопытством оглядывая окрестности. «Мур! – кончики кошачьих ушек нервно подрагивали. – Какой страшный лес. Но как он меня манит! Вот вылезу из рюкзака, буду рычать, выслеживать добычу и охотиться!»
Бабушка, словно настоящий разведчик, обратила внимание на странный дорожный знак по пути к озеру. На знаке была изображена лисица.
– Витёк, ты у нас Ласточку водишь, должен все знаки знать. Расскажи-ка, что это за лисичка?
– Уж двадцать пять лет водительского стажа имею, а такой знак вижу впервые, – растерянно отозвался дядя Витя.
– А я знаю! – выкрикнула Маша. – Это значит: «Осторожно, лисы». Здесь лисицы водятся, а некоторые из них бешенством болеют. Если такая укусит – всё, верная смерть. Мне папа рассказал, а он – кандидат технических наук и врать не будет. Так что как хотите, а я к лисам – ни ногой!
Тут дорога закончилась, за поворотом показалось озеро. В камышах виднелась рыбацкая вымостка, а на берегу имелось всё, что можно пожелать для хорошей рыбалки: мангал, лавки, столы и даже шезлонги.
Пока бабушка дремала в шезлонге под лучами ласково пригревающего вечернего солнышка, а дедушка, Маша и дядя Витя забрасывали удочки, Нюся решила исследовать незнакомую местность. Запахи леса будоражили кошкино воображение и манили куда-то вдаль.
Вдруг у Нюси почернело в глазах от ужаса. Из-за огромной сосны, полускрытое высокой травой, таращилось странное существо с большими зубами и толстым лопатистым хвостом. Посмотрело-посмотрело оно на Нюсю, махнуло ей на прощанье своей лопатой и скрылось в гуще леса.
Так и не успев поохотиться, Нюся решила, что гораздо безопаснее вернуться назад и поесть нормальной человеческой пищи, ухи там, к примеру, или приготовленной на мангале рыбки. Бабушка вела себя странно: сидела на корточках и разговаривала с кустами.
– Кис-кис-кис! – расслышала изумлённая Нюська. – Иди ко мне, я тебе колбаски ливерной дам.
«Мр-ры! Откуда здесь какие-то другие коты? Колбаску ливерную я и сама поем. Приваживает кого ни попадя, будто ей своей кошки мало!» От обиды и нестерпимого желания отведать колбаски Нюся даже стала переминаться с лапы на лапу. Вдруг в подушечки её передних лапок впилось что-то ужасно острое. «Мня-а-ау!» – раздался на всю округу обиженный вопль. Нюся стояла на свернувшимся в калачик ёжике и дико орала.
– Кыш, подлая! – прикрикнула на неё бабушка.
Нюська наконец соскочила с недовольно пыхтящего ёжика, и боль сразу же отпустила. Большой чёрный нос высунулся из колючего шарика и задвигался по направлению к ливерной колбасе. На глазах у изумлённой кошки под влажным чёрным носиком приоткрылась розовая пасть. Ёжик хрюкнул, чавкнул, прихватив кусок колбасы, и, пыхтя, скрылся в траве.
«Фыр! – скривилась Нюся. – Пока ты тут бездомных ёжиков прикармливаешь, родная кошка с утра уже голодает. Ну я вам всем покажу! Вот потеряюсь – ищите меня потом, мучайтесь». Обиженная Нюся отвернулась от бабушки и демонстративно исчезла в кустах.
Небо заволокло тучами, обещая дождь. Через два часа сидения на вымостке у дедушки с дядей Витей не было ещё ни одной поклёвки. Должно быть, перед сменой погоды у рыбы пропал аппетит. Маше всё это уже успело надоесть, и она пошла помогать бабушке накрывать на стол, тем более что в отличие от озёрных рыб она здорово проголодалась.
Нюся продолжала исследовать лес: отважно преодолела заросли высокой травы и лесных цветов, колючие сплетения дикой малины и ежевики. В глуши обнаружила небольшую полянку, посреди которой валялась ржавая моторная лодка. Откуда она там взялась, было совершенно непонятно.
Море жгучей крапивы, обвитые плющом старые деревья – всё это явно намекало на какую-то тайну, манившую кошку со страшной силой. «М-ра, м-ры! – насторожённо принюхивалась Нюська. – Кем-то странным здесь пахнет».
Тем временем бабушка и Маша с трудом увели незадачливых рыбаков с вымостки. Пока они, что-то громко обсуждая, выбирались оттуда, огромный белый баклан, шурша крыльями и сердито покрикивая, спланировал прямо на накрытый стол. Немного потоптался прямо по расставленной бабушкой закуске и начал нагло и беззастенчиво глотать куски венгерской колбасы.
– Ах ты, гад! – дядя Витя со всех ног бросился спасать ужин. – Да я тебе за такое…
Из-за дерева галопом выскочила кошка и тоже понеслась прямо на баклана, который при виде приближающихся с разных сторон охотников с недовольным клёкотом схватил последний кусок колбасы и взмыл вверх.
Нюсе не удалось вовремя затормозить, и бедняга со всего кошачьего разгона плюхнулась прямо в кастрюлю с куриным бульоном. Жирные брызги обдали дяди Витину рубашку. Бабушка с трудом тащила из супа Нюсю, а сама Нюся – куриную ногу.
– Спасайте Нюську! – верещала Маша.
На вытянутых руках, чтобы тоже не облиться бульоном, бабушка наконец достала мокрую кошку. Нюся рычала, не разжимая рта. Под озадаченную ругань дяди Вити бабушка сгребла её за шиворот, прихватив со стола средство для мытья посуды, и решительно отправилась к Балатону – отмывать от жира безмозглую животину. «Мур! – удовлетворённо жевала куриную ногу Нюся, вися на бабушкиных руках. – Хоть курочки съем!»
Замотав вымытую кошку в чистое полотенце так, что наружу торчали только усы, бабушка сказала:
– Вы как хотите, а я пойду с этим кошачьим чучелом домой, а то ещё простудится.
– Бабуля, я с тобой, – заявила Маша.
– Хорошо, – обрадовался дедушка. – Нам в плане ужина на природе конкуренты не нужны.
Ночью бабушке никак не удавалось заснуть. Тучи разогнало ветром, и небо озарил лимонножёлтый серп месяца. Бабушка крутилась на подушке, переживая, как там её рыбаки. Нюся сегодня ночевала вместе с ней. Кошка вытянула на дедушкиной половине кровати все четыре лапы и мирно сопела.
В начале шестого утра чуткую бабушкину дрёму прервал шум со двора. Вскочив с кровати, она выбежала из комнаты. Во дворе стояли почему-то очень перепуганные дедушка и дядя Витя и пили воду прямо из бутылки.
– Ну как, труженики рыбной промышленности? – язвительно спросила бабушка. – Что-то я улова не вижу.
– Отпусти нас, бабка, спать. Не видишь, мы согреться н-не можем, – стуча зубами, тоскливо произнёс дедушка.
– Оно, Вячеславовна, к обеду развиднеется. Мы п-попозже всё расскажем, – поддержал его дядя Витя, также постукивая зубами.