Опера должна была начаться в двадцать часов, но уже задолго до начала театральная площадь кишела народом. Под сводами театра перекатывался веселый шум толпы. Люди перекликались через головы других. Шутки подхватывались налету, остроты встречались общим смехом.

Пробираясь сквозь живое месиво людей, Павел почувствовал прилив волнующей радости. Беззаботно сдвинув шляпу на затылок, он шел вперед, улыбаясь широкой счастливой улыбкой. Неожиданно для себя, он вполголоса начал напевать модную песенку:

Плыви под звездами, орнитоптер.

Идущая рядом, плечо в плечо, с Павлом девушка дружески улыбнулась ему. Блестя веселыми глазами, она, громко стала подпевать:

Крепки мышцы, рука тверда, Внизу неоном горит земля.

Нефелин, шагающий впереди, повернул голову и, сверкая ослепительной белизной зубов, затянул дурачась:

Гей, вперед, на штурм миров! Тот, кто молод, с нами!

Подхваченный всеми, грянул боевой марш «Звездного клуба», раскатываясь под гулкими сводами входа в театр.

Толпа пела, шумела и смеялась, перекатывалась в пролетах ослепительных от света матовых шаров - мраморных колонн. Высоко вверху над головами горел огнями стеклянный свод, и снизу казалось, что сквозь этот свод, точно из широкой пасти Циклопа, низвергается солнечный океан бешеным пляшущим светом.

У главного входа, поблескивая никелем, над головами висел огромный счетчик. Узкие пятизначные цифры чернели за толстым стеклом. Крайние цифры, справа, быстро сменялись одна другой:

– 16.783.

– 16.784.

– 16.785.

На эмалевой доске над счетчиком чернела неподвижная и бесстрастная цифра:

– 25.000.

Это означало, что театр вмещает 25 тысяч человек. Для тех, кто приходил после того, как счетчик останавливался на 25.000, это означало, что мест больше нет и заходить в театр бесполезно.

Мимо счетчика прошел Нефелин.

– 16.965.

Павел нажал кнопку.

– 16.966.

В лицо пахнуло нагретым воздухом.

Павел смешался с толпой и, не теряя из вида Нефелина, направился в гардеробную. Повесив пальто и шляпу в узкие стеклянные ниши, Стельмах прошел в фойе.