19.01.17.

«Литературному сыщику вечно не хватает улик, всамделишный детектив тонет в их изобилии» – эта уместная цитата из Дэшела Хэммета крутилась в голове Лорейны Суини, пока она осматривала номер в дешёвом мотеле.

Несмотря на недавнюю уборку, всё в этой жалкой комнатушке было покрыто щедрым слоем «биологических жидкостей» (Лорейне даже мысленно хотелось обойтись без подробностей), волосками и шерстинками, завалившимися за мебель окурками, бумажками с надписями и без, прилепленными к краю кровати жвачками и прочими следами мимолётных посетителей. Что из этого появилось два дня назад, что две недели назад, а что лежало (или растекалось уродливыми пятнами) последние два года, не представлялось возможным определить.

Лорейну Суини интересовали улики двухдневной давности: именно тогда в этой комнате застрелился мужчина, не имевший никаких причин для самоубийства.

Кроме этого обстоятельства, в деле, за которое Лорейна взялась несколько часов тому назад, имелись два исчезнувших человека и большие деньги, по большей части тоже исчезнувшие.

Девятнадцатого января в одиннадцать утра Лорейна получила СМС от Дилана Маккены: «У меня есть для тебя работа. Если ты согласна, встретимся там же через 40 минут».

«Там же», как несложно было догадаться, означало «Старбакс» в центре города, в котором они встречались в прошлые два раза.

Лорейна Суини ответила «ОК».

Две недели до этого владелица «Частных расследований Суини» проводила дни в пустом офисе, сменяя их на вечера в пустой квартире, расположенной в том же доме тремя этажами выше. Она делила время между чтением юридических журналов онлайн и безуспешными попытками найти заказы через Интернет, разбавляя их любимыми занятиями: чтением книг и готовкой. Во время готовки Лорейна слушала ветер за окном и размышляла, так ли плоха идея вернуться к адвокатской практике (не зря же Ло регулярно продлевала лицензию).

Мнения разделились: желание спасать и помогать голосовало за работу детектива, выбранную как раз с этой целью. Банковский счёт был категорически против: последний клиент вышел из офиса Лорейны первого января, первый (и пока последний) в новом году чек обналичен четвёртого числа того же месяца. Лорейна даже пропустила ежегодную благотворительную распродажу в помощь бездомным Чикаго, чего с ней не случалось последние десять лет.

Никто, кроме неё, не беспокоился, будут ли преуспевать «Частные расследования Суини»: мёртвый помощник Лорейны Эдвард Картер третью неделю в одиночку занимался выслеживанием убийцы с бензоколонок. От помощи Лорейны он после некоторого размышления вежливо, но твёрдо отказался: бывшему полицейскому убойного отдела хотелось отдаться настоящему делу, если уж представилась такая возможность. И желательно распутать его в одиночку. Эдвард просил позвать его, только если без него будет не обойтись.

Что ж, в положении призрака есть свои преимущества: тебя не беспокоят такие пустяки, как оплата счетов или перерасход по кредитной карте. Судя по тому, что живой помощник Лорейны Кит Беэр ушёл в запой, его эти пустяки тоже не беспокоили.

У Лорейны Суини не было ни друзей, ни любовника, а для её приёмных родителей её упорное желание быть частным детективом входило в топ пятистраничного списка её поступков, которых они не понимали: «Разве адвокатура – плохой способ быть полезной, Ло? И разве ты так уж много пользы приносишь, работая детективом?» – удивлялась её приёмная мать Кэтрин. Словом, помочь ей было некому, да она ни от кого и не приняла бы помощь. Поэтому любое предложение работы выглядело сейчас заманчивым.

…Вообще-то Кэтрин была права по обоим пунктам. Но что поделать: Лорейна действительно чувствовала себя более полезной и просто более живой, занимаясь именно частным сыском.

Металлические урны качались на столбах беззвучными квадратными колоколами. Мачты лодок и яхт в городской гавани озера Мичиган звенели туго натянутыми струнами. Ветер монотонно свистел, выводя одну пронзительную ноту. Его свист сливался со звоном мачт в оглушительную какофонию – то был голос зимы.

С ночи Чикаго ждал, что ветер разверзнется бездной, поглощая улицы, реки и озёра своей снежной пастью. Так было год назад и так было месяц назад, когда ветер обрушивался на город вслед за штормовым предупреждением. Но в этот раз предупреждение отменили, и ветер бесцельно метался по улицам, подталкивая в спины прохожих, бряцая фонарями и металлическими калитками, сотрясая деревья и кидаясь комьями мокрого снега.

По дороге к «Старбаксу» Лорейна проехала мимо «Сладкой бездны»: клуб был закрыт. Как сообщало объявление, «По техническим причинам».

Дилан Маккена в одиночестве сидел за тем же столиком, что и в предыдущие два раза. Никто не заподозрил бы в этом мужчине с короткой стрижкой и невыразительными чертами фейри. Но именно фейри он и был. Маккена начал говорить сразу после того, как Лорейна опустилась на стул напротив:

– Я хочу, чтобы ты помогла мне разобраться в одном деле.

Лорейна достала блокнот и ручку.

– Я слушаю.

– Семнадцатого января мой человек – Стивен Макбрайт должен был встретиться с поставщиком, передать деньги и забрать товар.

– Товар – это… вещества?

– Да, – он прекрасно понял её. У них была негласная договорённость: он не нанимает её для незаконных дел. – Не морщись. Кроме слова «вещества», ты не услышишь ничего о моих тёмных делишках.

– С точки зрения закона…

– Лорейна, сначала дослушай.

– Ладно, я слушаю, – ей очень нужна была работа.

– Стивен взял деньги – восемьдесят тысяч долларов – и отправился на встречу. Последний раз я видел его в семь. Нет, кажется, четверть восьмого, но точно не позже. Деньги я передал ему сам. Встреча Макбрайта с поставщиком должна была состояться в восемь вечера. В девять мне позвонил поставщик и сказал, что Макбрайт не появился. Мы искали его и не нашли.

Лорейна не стала уточнять, было ли свойственно Стивену Макбрайту исчезать таким манером: Дилан Маккена не брал на работу идиотов. Маккена продолжал:

– В девять утра восемнадцатого позвонил мой знакомый из полицейского участка: он увидел, что, судя по сводкам за ночь, Стивена Макбрайта задержали патрульные в шесть тридцать утра за вождение в нетрезвом состоянии. Мой приятель знал, что я его ищу, поэтому поставил меня в известность.

– Это было похоже на Макбрайта? Сесть за руль пьяным? – Лорейна опять-таки была уверена в ответе.

– Нет. Абсолютно. Но не это самое интересное. В этот момент – когда мой знакомый его обнаружил, я имею в виду – Макбрайт находился в участке, но не в участке моего знакомого, это важно. У Макбрайта это было первое правонарушение. После некоторых усилий мой знакомый договорился, что Макбрайта отпустят без оформления административки: хороший парень, приятель моего приятеля и прочее. Это легко удалось сделать: Стивену вынесли предупреждение с занесением в базу и отпустили, пожурив. Его поехал встречать ещё один мой человек – Ричард Броган, это было утром, в начале одиннадцатого. После этого оба исчезли.

– Где Броган должен был его ждать?

– Напротив полицейского участка. Там есть парковка. Слушай дальше: без десяти девять вечера в дешёвом мотеле на выезде из города нашли тело Макбрайта. Он был мёртв самое позднее с десяти вечера семнадцатого числа.

– То есть он никак не мог быть тем человеком, которого задержали на следующее утро.

– Да.

– Что с ним случилось?

– Он застрелился.

– Сам?

– Полиция сочла это самоубийством. А в четверть двенадцатого, но уже ночи, полицейские обнаружили машину, припаркованную на обочине шоссе в пятнадцати километрах от города. В ней находился Ричард Броган.

– Тоже мёртвый?

– Живой. Но абсолютно невменяемый. Он был в отключке, а когда его привели в себя, ничего не помнил. Брогана отвезли в больницу, сделали ему расширенную токсикологию, оказалось, что он чист, даже пива не пил. Полицейские нашли у него семнадцать тысяч долларов, судя по номерам – из тех, которые были предназначены для сделки.

– Ты всегда записываешь номера купюр?

– В таких случаях? Да. Первым делом я подумал о поставщике и его людях. Тебе вряд ли интересны подробности, но эту возможность я тщательно проверил и убедился: это не их работа. Могу гарантировать. Я проверил ещё ряд вариантов: например, не появились ли у меня конкуренты, о которых стоило бы говорить. Нет, тоже не то.

– Кто-то хотел навредить тебе?

– Только конкуренты, но я говорил: я проверил эту версию. К тому же это странный способ: восемьдесят тысяч – существенная сумма, но она меня не разорит. Сделка с поставщиком тоже уже состоялась: были даны объяснения и принесены извинения, но больших проблем не было и не будет.

– Родственники леди Ли?

– Во-первых, в чём им меня винить?

– Ши могут придерживаться другого мнения.

– Во-вторых и в-главных, никто не знает, зачем я рассказал ей о твоём расследовании. Никто, кроме тебя.

– Я никому не говорила. Даже мёртвым.

– Значит, этот вариант исключается.

– Кто мог хотеть навредить Макбрайту?

– Никто, насколько я знаю: нормальный парень, в неприятности не лез, конфликтов не было, никто ему не угрожал.

Самый смирный из моих людей. Он даже ездил аккуратно: я же говорил, первое правонарушение.

– Броган и Макбрайт хорошо знали друг друга?

– Были знакомы, не более того.

– Броган знал, что Макбрайт повезёт деньги?

– Нет. Никто не знал, в том числе и сам Макбрайт: в тот вечер я мог выбрать любого из своих парней, и выбрал его в последний момент.

– Ты хочешь, чтобы я выяснила, что случилось с Макбрайтом, с Броганом или с деньгами?

– Вернуть деньги я не слишком рассчитываю, но я хочу понять, что произошло. Ограбили меня или нет?

– Какие были последствия?

– Никаких, кроме моего недоумения: я говорил, эта не та сумма, чтобы я почувствовал. Макбрайт не был ключевой фигурой в моём бизнесе. Но что было целью? Вот этого я не могу понять. Если Макбрайт, то почему он? Если деньги, то зачем для этого нужно было убивать Макбрайта? В его самоубийство я тем более не верю. Как у Брогана оказались эти деньги? Почему именно эта их часть? Что это за история с Макбрайтом, который разъезжал на машине после смерти? Что случилось с Броганом? Почему он, в отличие от Макбрайта, жив? Означает ли это, что он причастен к пропаже денег и смерти Макбрайта? Где Броган был столько времени?

– И ты нанял именно меня, потому что..? – она догадывалась, но хотела услышать от него.

– Возможно, их зачаровали, Лорейна.

– Человека нельзя заставить повредить себе. Инстинкт самосохранения сильнее чар, насколько мне известно.

– Повредить – нет, но были и другие вещи, которые я не могу объяснить без зачарования – по крайней мере, пока. Например, Макбрайта каким-то образом принудили бросить всё и прийти в мотель. Под дулом пистолета? Тогда бы там точно была драка. Макбрайт был смирным, а не робким.

– Насколько ты веришь в причастность Брогана?

– Я думаю, что он ни при чём, отчасти потому, что несколько лет наблюдаю за ним, отчасти потому что если бы он всё же задумал что-то подобное, его нашли бы избитым – это выглядело бы достовернее. И при нём бы точно не было ни доллара. Но это только моё мнение.

Лорейна кивнула.

– И ты считаешь, это может быть неблагой китейн?

– Как самый очевидный вариант.

– Хорошо. Тогда давай начнём с простого вопроса: в твоей организации есть китейны?

– Нет. Ни одного, кроме меня самого. Но меня ты можешь исключить.

– Были ли китейны, которые хотели работать с тобой или на тебя, но ты им отказал?

– Ни разу.

– Кто-нибудь пытался занять место твоего поставщика?

– Нет.

– У тебя есть проблемы с кем-то из китейнов?

– Нет, насколько я знаю.

– Расскажи о Стивене Макбрайте.

– Ему было тридцать. Спортсмен, занимался боями в смешанном стиле, потом получил травму позвоночника. Полностью восстановился, но из спорта ушёл: врачи запретили ему продолжать карьеру. Работал вышибалой в клубе, потом стал работать на меня.

– Давно?

– Чуть больше двух лет. Тихий, собранный, надёжный, ответственный. Драк избегал, но умел дать отпор. Почти не пил и никогда не пил много, но это я уже говорил. Совсем не употреблял, естественно.

Лорейна кивнула: никто не подпустит к наркоторговле наркомана.

– У него была семья?

– Он четвёртый ребёнок, родители живут в Огайо. Иногда он посылал им деньги, но в этом, в общем, не было необходимости.

– Где он проводил время?

– В стрип-клубе «Уимзи», у него там была девушка.

– Как её зовут?

– Я не знаю, но если захочешь, могу уточнить.

– Думаю, я выясню. Мне нужен адрес стрип-клуба, адрес квартиры Макбрайта, номер его машины и адрес мотеля.

– Я тебе записал. Вот ключ от его квартиры.

– Спасибо. Что насчёт Ричарда Брогана?

– Брогану тридцать два, бывший военный, участвовал в двух боевых операциях. Уволился из армии по психологическим причинам.

– Проявил трусость?

– Не знаю. Могу только сказать, что у меня к нему нареканий не было. Опасные ситуации были, даже несколько раз, и он показал себя хорошо. Да, у меня к нему нареканий не было.

– Давно он на тебя работает?

– Скоро четыре года.

– Есть ли у Брогана семья?

– Нет. Он вырос в неблагополучном районе: все его родственники, включая младшего брата, уже давно отправились на тот свет. Его в своё время спасла армия. Девушки у него тоже нет, по крайней мере, сейчас.

– Мне нужно с ним поговорить.

– Он ещё в больнице, я записал тебе адрес. Надеюсь, тебя к нему пустят.

– Спасибо. У тебя есть фотографии Макбрайта и Брогана?

– Да, я скинул тебе на телефон.

– Как ты хочешь получать отчёты?

– Лично или по телефону. Лучше каждый день. Начать можем сегодня вечером, если тебе будет о чём рассказать.

Чикаго выглядел желтовато-серым и печальным в тусклых лучах зимнего солнечного света. В высшей точке зимы город померк, осунулся, истончился, как взгляд и лицо человека, измученного долгой болезнью. Все очертания стали мягче, деревья, набережные, скамьи и дома выглядели более зыбкими, даже воздух казался пепельным. Ветер – почётный житель города – наполнял лёгкие улиц мучительными хрипами и выдувал из труб печей и водостоков волнующий сердце хорал. На таком ветру людям дышалось тяжелее, а мысли о бренности существования становились настойчивее. Чем ближе к мотелю, в котором нелепо оборвалась жизнь Стивена Макбрайта, тем мрачнее выглядели дома, становившиеся всё менее ухоженными, тротуары, на которых появлялось всё больше мусора и трещин, и пешеходы, прятавшие лица от ветра, словно не желая глядеть друг другу в глаза. Эдвард не раз говорил, что мир призраков – это худшее отражение мира живых. Порой Лорейна страшилась представить себе мир призраков.

Лорейна Суини не думала о деле.

…Она боялась, что это будет труднее – находиться рядом с Диланом Маккеной…

В первые дни января её сердце и тело откликнулись на его боль, она ничего тогда не хотела сильнее, чем поехать к нему. Что можно предложить человеку, получившему сорок плетей за то, что он говорил с тобой? Лорейна не была уверена, что знает ответ на этот вопрос. И не была уверена, что ответ, который она знает, нужен Дилану Маккене.

А ещё… Она боялась. Боялась, что он отвергнет её: никогда до этого она не смотрела на него как на мужчину и понимала, что и он никогда не видел в ней женщину.

Все её бывшие мужчины были людьми. Собственно говоря, от китейнов и предложений-то не поступало. Да даже и если бы: благие видели в ней что-то вроде инвалида, неблагие занятную игрушку, и те и другие – недокитейна. Неважно, был ли взгляд полон сострадания или пренебрежения, это не был взгляд равного.

Дилан Маккена был китейном.

И это была веская причина, чтобы не связываться с Диланом Маккеной. В-четвёртых.

Во-первых (а также во-вторых и в-третьих), Дилан Маккена торговал наркотиками. Следовало признать, что Лорейну это смущало меньше, чем, наверное, следовало бы. Дело в том, что Лорейна Суини была сторонницей легализации продажи и покупки веществ, изменяющих сознание, и государственного контроля над этим процессом. Она была уверена, что тогда наркотики приносили бы гораздо меньше вреда. Но её убеждения ничего не меняли: при существующем законодательстве Дилан Маккена был преступником. Получать у такого человека информацию о неблагих китейнах и кое-каких событиях на улицах, работать на него, не нарушая закона, было приемлемо. А вот что-то более личное…

Дело было не только в нравственных переживаниях: Лорейна дорожила своим маленьким бизнесом. Ей потребовалось много усилий, чтобы создать его и оставаться на плаву. И она не хотела ввязываться во что-то, способное лишить её дела и репутации.

Если мыслить реалистически, было понятно, что однажды Маккена сядет в тюрьму или кончит как Майк или Антонио Дженна – от пуль полицейских или от пуль конкурентов. Лорейна Суини была не из тех, кого возбуждают плохие мальчики или смертельная опасность. А главное, она не хотела больше никого терять.

В-пятых (если после всего этого ещё нужно было бы «в-пятых»), Маккена, судя по всему, не заводил ничего похожего на отношения. Его личная жизнь, по всей видимости, состояла из визитов к проституткам: в пользу этого говорил нехитрый аргумент – он владел долей в нескольких легальных стриптиз-клубах и подпольных борделях.

Что бы ни началось у них в начале января (если бы началось хоть что-то), теперь бы оно уже кончилось, и ей было бы очень плохо. Даже хуже, чем сейчас.

Мотель был ближе, чем квартира Стивена Макбрайта, поэтому Лорейна начала с мотеля.

Она уже попросила детектива Марша достать для неё данные с видеорегистратора с задержанием Макбрайта и отчёт об этом событии и дать ей возможность прочитать дело о его самоубийстве, уже доехала до мотеля, уже потерпела предугаданное поражение, опрашивая пьяного до равнодушия ко всему, включая возможность подзаработать, портье. Зато ей удалось – если это можно счесть удачей – снять тот самый номер, в котором застрелился или был застрелен Стивен Макбрайт. Официально эта смерть считалась самоубийством, поэтому с утра номер прибрали, и он снова был готов принимать усталых коммивояжёров, дальнобойщиков, изменяющих мужей, проституток и их клиентов – то есть всех вышеперечисленных. И Лорейна Суини стояла теперь посреди унылой комнаты – одна кровать, одна тумбочка, один стол, два стула, раковина вынесена в комнату, душевая кабина и унитаз за перекошенной дверцей, создающей иллюзию интимного уединения, – казавшейся грязной даже после недавней уборки.

– Стивен, – тихонько позвала она, – Стивен Макбрайт.

Иногда это происходило: они отзывались. Особенно там, где они умерли, или на их могилах, или там, где находились их любимые, памятные вещи. Особенно те, чья жизнь прервалась не по доброй воле или существенно раньше любого разумного срока, те, чья боль или любовь, горечь или желание не позволяли им уйти. Лорейна двадцать пять лет вслушивалась в их тихие голоса и привыкла различать их.

– Стивена здесь нет, – этот голос был несомненно мужским, задумчивым и, пожалуй, дружелюбным, что внушало надежду.

Лорейна кивнула:

– Меня зовут Лорейна Суини, я частный детектив. Как мне вас называть? – она давно уже не спрашивала «как вас зовут»: мёртвые трепетали над тайной своего имени не хуже язычников, боявшихся, что тот, кто знает твоё подлинное имя, имеет над тобой власть. Вот только у мёртвых были основания для таких опасений.

– Дерек, – ответил он.

– Дерек, я здесь из-за парня, который умер семнадцатого вечером. Вы его, случайно, не видели?

– Я его помню. Бородатый и поддатый.

– Всё верно. Расскажете мне?

– Что именно?

– То, что помните. А я сделаю что-нибудь для вас.

Он задумался:

– Ну, ты же не убьёшь мою бывшую жену? – спросил он, наконец, без особой надежды в голосе.

Лорейна улыбнулась и развела руками:

– Нет, не хочу тебя огорчать, но не убью.

– Я так и думал.

– А что, ты умер из-за неё?

– Нет, просто она сука.

– Это, разумеется, веская причина, но лучше предложи что-нибудь другое.

К её удивлению Дерек не стал ни упираться, ни торговаться – это было скорее исключением, чем правилом:

– Ладно, красавица, слушай: семнадцатого приехали двое, оба нетрезвые. Не то чтобы пьяные, но изрядно бухие.

– Мужчины?

– Я считал, что да… А вообще, не знаю, не задумывался. Твой Стивен – точно мужчина, у него борода была: я заметил в окно, когда он вышел из машины. Дальше я в окно не смотрел, отвлёкся, а про другого я почуял, что это не человек, и свалил из номера, когда они входили.

– Разумная предосторожность.

– Рад, что ты это понимаешь. Так что видел я немного. Потом они говорили, потом стреляли, потом один умер, а другой уехал.

– Сразу?

– Нет, минут через пятнадцать.

– И что, никто не прибежал на выстрел?

– Нет, портье тут вечно бухой. Думаю, он скоро эту работу потеряет, а пока тут можно весь мотель переубивать, он точно не придёт. Остальным не хотелось геморроя: тут половина на УДО, остальные проститутки и их клиенты, не считая тех, кто снимает порнушку, и двух-трёх парочек, женатых, но не друг на друге.

– Везение для спутника Стивена. Кстати, а почему его до сих пор не уволили? Я имею в виду, портье.

– Он брат хозяина. Долгая семейная история… Но, сдаётся мне, он уже исчерпал этот заём.

– Я поняла. Во сколько погиб Стивен?

– Около девяти вечера. До этого они ещё в номере побыли минут сорок пять или час. Впрочем, я за ними не следил.

– Ты сказал, что второй был не человек, а кто?

– Откуда я знаю?

– На какой машине они приехали?

– Синяя «Тойота Авенсис» последней модели.

– И кто был за рулём?

– Твой Стивен.

Неудивительно: машина этой марки принадлежала Стивену Макбрайту.

– Ты не слышал их разговоров?

– Нет. Но они много хохотали.

– Хохотали? Правда?

– Чтоб я сдох. А вообще говоря, да, правда.

Лорейна задумалась: потрясающий антураж для суицида: прийти в номер в отвратительном мотеле и выбить себе мозги под громкий смех – свой и своего спутника. Что-то пока ничего не прояснялось. Она решилась спросить:

– Тебе что-нибудь показалось странным?

– Кроме того, что они хохотали?

– Уел. Да, именно: кроме этого.

– Выстрелов было четыре.

– Четыре?!

– Да. И три из них холостые.

– Как ты узнал?

– Звук другой. И следов не осталось.

Теперь Лорейна понимала, как произошло «самоубийство» Стивена Макбрайта.

– Чем тебе помочь, Дерек? – спросила она.

– Пока ничем, красавица. Оставь адресок, если что, я сам тебя найду. Но спасибо, что предложила, Лорейна Суини.

Матерью детектива Робина Гордона, скорее всего, была испанка. Или мексиканка. Удивительно красивый мужчина. Но, несмотря на вежливость и красоту, Лорейне Суини он больше всего напоминал инквизитора. Полицейский, дежуривший возле дверей палаты Ричарда Брогана, с рук на руки передал её этому суровому человеку из отдела по борьбе с организованной преступностью, и он, ещё не ответив ни на один её вопрос, вынимал из неё душу уже двадцать минут.

– Миз Суини, я так и не понял, зачем вам Ричард Броган?

– Я работаю над делом о предполагаемом самоубийстве Стивена Макбрайта. По непроверенным сведениям, Броган собирался встретиться с ним, когда тот вышел под залог, – ответила Лорейна, так, будто этот вопрос он не задавал так или иначе уже четвёртый раз.

– Вы так и не сказали, кто вас нанял, миз Суини. Кто захотел выбросить деньги на ветер, расследуя очевидное самоубийство?

– У Стивена Макбрайта была девушка, пожилые родители и трое братьев. Мне кажется, больше чем достаточно людей, которым не всё равно, почему дорогой им человек без всякой причины вышиб себе мозги в дешёвом мотеле.

Он кивнул так, будто она ответила, но его любопытство и близко не было удовлетворено:

– И вы считаете, что Макбрайта убили? – в голосе Гордона слышался явный скепсис.

– Я не знаю, детектив Гордон. А когда я чего-то не знаю, то предпочитаю узнать, а не делать поспешные выводы. Особенно когда мне платят именно за то, чтобы я узнала, как всё было на самом деле.

– Допустим. А при чём тут Броган? Почему именно он вас так заинтересовал?

– Вы запамятовали, детектив Гордон: я проверяю всех людей, с которыми Макбрайт встречался или собирался встретиться в последние сутки перед смертью. И после неё, как выясняется. Кстати, а почему Броганом заинтересовался отдел по борьбе с организованной преступностью?

– А вы не догадываетесь, миз Суини?

– Я предпочитаю спрашивать, а не строить догадки.

– Хороший подход, – ответить он, разумеется, и не подумал. – Спрошу и я: вам известно, с каких доходов жил Стивен Макбрайт?

– Его прибыль не входит в компетенции моего расследования.

– Почему-то я так и думал, миз Суини. Что ж, увидеться с Ричардом Броганом вы не можете: он останется под надзором врачей и полиции. Для его же безопасности.

– Хорошо, – легко согласилась Лорейна, мысленно даря детективу Гордону его положенные по закону семьдесят два часа. – Я купила Ричарду Брогану пару книжек, журналы и конфеты. Конфеты можете съесть сами, а журналы и книжки передайте ему, пожалуйста.

– Миз Суини, вы же его даже не знаете, как вы говорили?

– Зато я хорошо знаю, что такое лежать в больнице в одиночестве, детектив Гордон.

Кажется, первый раз Робин Гордон взглянул на неё действительно с интересом…

Визит в полицию не дал ничего путного, а встреча с Броганом явно откладывалась. Не страшно, у этого клубка много нитей.

Лорейну смущал детектив Гордон: если такой человек заинтересовался Диланом Маккеной…

Стивен Макбрайт жил в простой многоэтажке: подъезд чистый, на лестницах не воняет, оба лифта работают – неплохо для начала.

Квартирка – типичное логово холостяка: было видно, что хозяин мыл пол раз в месяц, пыль вытирал раз в неделю, а в остальном всё выглядело вполне прилично: никаких бутылок, пивных банок, коробок из-под пиццы, постель заправлена, одежда лежит в икеевском комоде аккуратными стопками. Мебели было мало, стены украшали плакаты: вперемешку боксёры и голые женщины, иногда голые женщины в боксёрских перчатках – дань обоим хобби, надо думать. В крошечной гостиной кресло в углу и груша посреди комнаты – это всё, если не считать коврика для йоги и кучи спортивного инвентаря возле стены.

Лорейна тщательно и неторопливо изучила жилище Стивена Макбрайта. Обыск тут даже не проводили: зачем, когда совершено явное самоубийство. Что ж, это ей на руку.

В компьютере покойного спортсмена (к счастью, не запароленном) обнаружилась огромная папка снимков стриптиз-клуба. Учитывая голых девушек на стенах, можно было бы ожидать колоритных изображений танцующих стриптизёрш, но Макбрайт снимал не сцену, а зал во время выступлений.

Лорейна скачала папку, а затем кропотливо проверила остальное – не слишком насыщенное – содержимое компьютера, просмотрела почту Макбрайта и его аккаунты в соцсетях: ни то, ни другое не подарило ни сюрпризов, ни открытий: он переписывался с отцом и матерью (редко, но судя по содержанию писем, часто звонил им), активно переписывался с одним из братьев: ничего информативного: ссылки на комиксы и прикольное видео, разговоры о спортивных коктейлях и хороших гантелях и тренажёрах, иногда фотографии детей брата – очень славные близняшки лет четырёх. В соцсетях Макбрайт общался в основном с родственниками и парой человек из своего спортивного прошлого: музыка, приколы, репосты типа «Возьмите собаку из приюта». Интересно, за это убивают? Ни угроз, ни подозрительных разговоров, никаких зацепок.

В спальне Макбрайта Лорейна увидела несколько спортивных призов – обычно такие вещи много значат для владельца. В любом случае попробовать стоило. Она положила руку на один из кубков и позвала: «Стивен? Стивен Макбрайт?».

– Привет? – раздался тихий, немного неуверенный голос. Он хорошо сочетался в голове Лорейны с фотографией светловолосого мужчины с небольшой бородкой.

– Привет, – сказала она.

– Ты кто?

– Меня зовут Лорейна Суини. Меня нанял Дилан Маккена, узнать, что с тобой случилось и почему.

– Ах да… Маккена… Деньги ведь пропали, да?

– В числе прочего. Но его интересуют не столько деньги, сколько что с тобой произошло.

– Да, глупо получилось, – было похоже, что этот человек говорит о разбитом чайнике, а не о собственной смерти. – Ты умеешь говорить с мёртвыми?

– Да, – Лорейна не стала прибавлять «да, капитан Очевидность»: во-первых, ясно, что Макбрайт не в лучшей форме, во-вторых, живые редко говорят с умершими. Точнее, редко слышат ответы. – У меня наследственный дар. А вообще я частный детектив.

– Ладно. Что ты хочешь узнать?

– Как ты умер, Стивен? – она не ждала от ответа на этот вопрос слишком многого и не ошиблась:

– Да я плохо помню…

– Тут обычно помогает начать с последнего, что помнишь хорошо, – Лорейна присела на краешек его кровати.

– Я пришёл к Маккене, вот что я помню хорошо. Он позвонил, и я приехал. Он отдал мне деньги, я вышел, пошёл к своей машине. А вот потом… Ко мне подошёл… кто-то на улице… кто-то незнакомый… Перед тем как я сел в машину, она меня окликнула.

– Это была женщина? – уточнила Лорейна.

– Да… Я почти уверен, что женщина. Даже наверняка женщина, зачем бы я пошёл с мужчиной?

– А с женщиной ты зачем пошёл?

– Тоже верно. Понятия не имею, зачем. Потом-то мы пили… Но это потом, а сначала… Слушай, всё как в тумане… Извини.

– Зачем вы поехали в мотель?

– Надо же было куда-то поехать: тогда это казалось хорошей идеей.

Кто бы сомневался…

– Почему ты выстрелил в себя? – вообще говоря, Лорейна полагала, что уже знает ответ на этот вопрос. Так, чисто для разнообразия: приятно ведь знать ответ хоть на один из вопросов в этой истории. Но уточнить всё же стоило.

– Мы играли в какую-то игру, не помню точно в какую, помню только, что было очень смешно. А потом я выстрелил себе в голову… Чувствую себя идиотом…

– Думаю, ты был под воздействием.

– Алкоголя? Может быть. Но зачем я вообще стал пить?

– Не алкоголя, кое-чего другого.

– Чего?

– Магии.

– Значит, она была волшебница?

– Скорее, фея.

– А есть разница?

– Волшебники, насколько я понимаю, это такие люди, хотя я их не встречала. А феи не совсем люди… Забей. Если тебе так легче, можешь считать, что это гипноз, хотя это не он.

– Не знаю, легче ли мне считать, что я отправился на тот свет под гипнозом, а не под колдовством.

– Ты помнишь, о чём она спрашивала? О чём вы говорили?

– Нет. Всё как в тумане… Кажется, я это уже говорил.

– Ты догадываешься, зачем или почему она хотела твоей смерти? Ты ввязывался в какие-нибудь неприятности?

– В неприятности? Нет. Если, конечно, не считать того, что я… ты ведь знаешь про то, чем занимается Маккена, да?

– Да.

– Но там вроде всё шло гладко, без проблем. Маккена называет это «стабильный бизнес». А так, по жизни… Знаешь, если честно, вообще ни одной идеи. Если только из-за денег? Но нафига ей было меня убивать? Я был в таком состоянии, что и так бы ей всё отдал, без единого выстрела.

– Может быть, она боялась, что ты её запомнишь.

– Но я же не запомнил.

– Но она же этого не знала.

– Тоже верно.

Они помолчали.

– Скажи, а зачем ты снимал публику в стрип-клубе? – вспомнила Лорейна.

– А, это… Там работает моя подруга: я думал, что у неё неприятности.

– А оказалось?

– Не знаю, я не успел выяснить.

– Расскажи об этом.

– Зачем?

– Может быть, это имеет отношение к твоей смерти.

– Да, меня грохнули из-за денег.

– История на этом не кончилась.

Она в нескольких словах рассказала ему, что произошло после его смерти.

– Ну, Броган – тоже человек Маккены, хотя он покруче, чем я, и занимался вещами посложнее. И деньги всплыли, пусть и не все. Так что, может быть, дело всё же в деньгах. Но про клуб я тебе расскажу, конечно. Моя подруга – Барбара Трейси, она танцовщица в «Уимзи». Последнее время она была сама не своя: нервная, резкая, как будто боялась чего-то. Я спрашивал, в чём дело, предлагал разобраться, а она говорила, что мне показалось и всё в порядке. Говорила, чтобы я не морочил себе голову, а потом стала сердиться, если я заговаривал об этом. Я перестал её спрашивать, но видел, что что-то не так. Я подумал, что ей угрожают или достают: с девушками из стрип-клубов такое случается. И я решил узнать: стал снимать посетителей, когда она выступала, надеялся найти кого-то, кто вёл себя подозрительно, но ничего такого не заметил. И когда потом просматривал фотки – ни-че-го. Так что вряд ли меня из-за этого убили: просто смысла не было.

– Спасибо, Стивен. Я постараюсь разобраться, что с тобой случилось.

– Тогда это тебе спасибо. Если узнаешь, расскажи.

Был вопрос, который Лорейна Суини задавала всегда, разными способами, но всем без исключения:

– Что я могу для тебя сделать, Стивен?

Он смущённо кашлянул:

– Помоги Белле, а?

– Белле?

– Это её сценическое имя – моей подруги. Я привык её так звать. Понимаешь, я переживаю за неё. Может быть, тебе она расскажет, как женщина женщине?

– Хорошо. Я поговорю с ней сегодня, обещаю. Ещё я взяла твои фотографии из клуба и просмотрю их.

– Спасибо.

– Хочешь ещё чего-нибудь? Что-то передать родителям? Могу сказать, что мы с тобой дружили, и ты часто говорил о них.

– Нет. Не надо: они… с ними всё в порядке, если не считать того, что случилось со мной… У меня хорошие братья. А так… Нечего тут передавать.

– Может быть, заказать панихиду? – Лорейну переполняло сочувствие.

– Ты серьёзно?

– Многим от этого становится легче.

– Нет, это не для меня.

– Можно я возьму твои кубки? Я тогда смогу с тобой связаться, если будет что-то срочное.

– Бери, конечно. И… удачи тебе.

– И тебе, Стивен.

Лорейна Суини медленно потянулась и посмотрела на часы. Перекусить и ехать на встречу с Беллой: стрип-клуб «Уимзи» открывался в семь вечера.

День перед этим она провела в трудах – праведных, но не принёсших пользы.

Для начала она встретилась с детективом Маршем: отдала деньги и получила копию дела о самоубийстве Стивена Макбрайта, из которого она не узнала ничего нового: когда приехали патрульные, а затем криминалисты, Макбрайт лежал в номере на полу: он выстрелил себе в висок из пистолета тридцать восьмого калибра. Всё, от позы до следов пороха на руке и одежде, указывало, что Макбрайт застрелился сам. Впрочем, это Лорейна и так уже знала.

Вторая информация, полученная от Дэвида Марша, была интереснее: записи видеорегистратора с машины патрульных, задержавших «Стивена Макбрайта» утром восемнадцатого января, оказались испорчены – техническая неполадка. Ничем не примечательный протокол задержания прилагался. Что-то Лорейну в нём не то чтобы смущало, но… требовало осмысления.

В машине Макбрайта могли остаться отпечатки пальцев его двойника, вот только на штрафстоянке его «Тойоты» не оказалось. Лорейна понадеялась, что машина всё ещё стоит там, где произошло задержание – городские службы не всегда работают, как часы, и даже не поленилась съездить и посмотреть, но и там автомобиля уже не было. Она попросила детектива Марша узнать: оказалось, что машину даже не забирали, хотя должны были. Однако кто-то на ней уехал… Иногда удавалось уговорить владельцев какого-нибудь магазина или бара поделиться записями с камер наблюдения, но, как назло, место, где патрульные встретили «Макбрайта», а затем оставили его «Тойоту», было пустынным участком пригородной дороги…

Остальное время Лорейна изучала фотографии из «Уимзи». Стивен был прав: ничего подозрительного. Но на паре снимков она заметила знакомое лицо: Брэд – недавний посланец леди Ли, «Сочувствую. Правда». Неблагой китейн, а Маккена подозревал китейна. Судя по поведению, весьма неблагого.

Бармен из клуба «Уимзи» походил на недовольную лягушку: глаза навыкате, тонкогубый рот плотно облепляет зубы, выражение лица – болотное. Как они с таким парнем за стойкой делают выручку за спиртное? Или на него вообще никто не смотрит? Все глазеют на девушек?

Лорейна попросила этого типа позвать Беллу: программа ещё не началась, но в клубе уже было многолюдно. Ожидая подругу Стивена Макбрайта, Лорейна осматривала «Уимзи»: дорогое заведение, но без шарма. Чем-то оно напоминало попытку устроить вип-дискотеку в общественном туалете: чёрно-белый кафель на полу, панели на стенах, при этом дорогая звуковая и осветительная техника. Зал, правда, вместительный, достаточно просторно для танцев между столиками, вдоль одной стены тянулась барная стойка с богатым ассортиментом спиртного и сомнительным украшением в виде того самого бармена, вдоль другой – кабинки для привата.

– Вы хотели меня видеть?

Есть женщины, которым, чтобы разбудить желание, даже не надо раздеваться. Белла была из таких: безупречная фигура, живое, чувственное лицо, которому позавидовала бы голливудская актриса, роскошные волосы – буйные кудри.

– Меня зовут Лорейна Суини, я частный детектив. Я пришла поговорить о Стивене Макбрайте.

Белла провела ладонями по лицу, не заботясь о макияже, но голос её остался спокойным:

– Он умер. Выстрелил себе в голову. Два дня назад.

– Я знаю. Поэтому я здесь.

– Не понимаю.

– У Стивена не было причин для самоубийства.

– Были, если уж он покончил с собой, – Белла опустилась в соседнее кресло. Не так, как если бы разговор её наконец заинтересовал, а так, будто она не могла больше стоять.

– Стивен беспокоился о вас. Он считал, что с вами что-то происходит.

– Откуда вы знаете?

Правду, только правду, но не всю правду:

– Он сам мне сказал. Стивен поделился со мной своими подозрениями.

– Так вы работаете на Стивена?

– Я выполняю его просьбу.

– Хотя он умер?

– Я получила оплату.

– Понимаю. Но я в любом случае ничего не знаю о его делах.

– А о ваших? Он очень переживал за вас, Белла. Вы много для него значили.

– Не так уж много, если он покончил с собой.

– Я не уверена, что он покончил с собой. Белла, вы же хорошо его знали: у него не было причин для суицида.

– Возможно. Мне жаль. Но я, правда, не понимаю, при чём тут мои дела?

– Давайте попробуем выяснить это вместе. Стивен был убеждён, что вас кто-то преследует. Это так?

– Нет.

Белла нервничала. Может быть, из-за того, что врала, а может быть, из-за того, что её мужчина без всяких оснований убил себя два дня назад. И то, и другое, выглядело достаточно веской причиной.

Их диалог напоминал бомбардировку вопросами с ответными залпами ПВО, стреляющих отрицаниями: нет, её никто не преследовал, нет, её ничего не беспокоит, кроме смерти Стивена, нет, она не тревожилась до его смерти – это ему показалось, нет, она не связывает его смерть ни с чем, что происходит вокруг неё, нет, она не знает, почему он покончил с собой, нет, она и в его жизни не замечала ничего подозрительного.

Наконец, Лорейна признала поражение – она оставила Белле свою визитку, попросила позвонить, если та что-нибудь вспомнит или узнает, и вышла на улицу.

Ветер показался ей на редкость освежающим. Лорейна вдохнула его полной грудью. Может быть, Белле просто наплевать на Стивена? Непохоже. Она переживает, только очень уж скрытно. Белла была очень красивой женщиной. И очень упрямой. Она явно привыкла полагаться только на себя и не откровенничать с незнакомцами. «Даже если твой друг умер странной смертью?» – спросила себя Лорейна. «Особенно в такой ситуации», – ответила она себе.

Лорейна села в машину. Её ждала встреча с Диланом Маккеной.

На этот раз они встречались в «Баскин Роббинсе». Лорейна не могла понять, по какому принципу Дилан Маккена выбирал места для встречи, и не пыталась узнать, почему иногда он приходил в сопровождении своих бодигардов, а в других случаях являлся без охраны. Маккена сидел в своей обычной позе, сосредоточенно глядя на картонный стаканчик.

– Я побывала в мотеле, на квартире Макбрайта, залезла к нему в компьютер, поговорила с мёртвым свидетелем, который был неподалёку от места его смерти и с самим Макбрайтом. Данные видеорегистратора о его задержании пропали.

– Интересно.

– Я тоже так подумала. К Брогану меня не пустили. И… Дилан, Броганом занимается отдел по борьбе с организованной преступностью. Детектив Гордон. Очевидно, его интересует не Броган, а ты. Будь осторожен.

Маккена помолчал:

– Гордона можно понять: он боится, что в городе появилась новая дурь.

– Новая дурь?

– Конечно: Брогана нашли явно под кайфом, при этом, судя по анализам, он даже пьян не был. Думаю, Гордон переживает, что Броган был под каким-то новым веществом, о котором полиция ничего не знает. У него есть его семьдесят два часа – пусть наслаждается. Я пока не вижу поводов для беспокойства.

Лорейна пожала плечами, не вполне соглашаясь, но предпочла не развивать тему.

– Я знаю, как умер Стивен Макбрайт.

– Удиви меня.

– На улице его окликнула женщина. Она зачаровала его, представилась его почти забытой знакомой и попросила подвезти. По дороге она уговорила его съесть что-нибудь, чтобы он окончательно попал под её чары. Хватило бы банальной карамельки.

Маккена кивнул, соглашаясь с её версией. В этом старые легенды были абсолютно правдивы: не ешь ничего в гостях у фей – ни глотка, ни куска, иначе… дальше мнения сказок разделялись: забудешь, кто ты, останешься там навсегда, сойдёшь с ума, поверишь в то, чего нет. Всё это так или иначе могло оказаться правдой. Лорейна продолжала:

– Они провели вместе около двух часов, и часть этого времени выпивали. У новой знакомой Стивена был пистолет. В отеле они забавлялись, стреляя холостыми, скорее всего, по какой-нибудь мишени, которую его роковая подруга потом унесла с собой: женщина начала, он продолжил, она сделала третий выстрел… Думаю, она как-то подзадорила его и четвёртым он пальнул себе в голову, не зная, что этот заряд – боевой. Удивительно, сколько людей, даже имеющих дело с оружием, не подозревают, что выстрелить себе в висок холостым – смертельно опасно. Так что Макбрайт полагал, что ничем не рискует, просто дурачится.

– Да, это похоже на правду.

– После этого она задержалась в номере минут на пятнадцать. – Долго.

– Может быть, что-то искала? Затем она уехала на его машине. Машина, кстати, пропала… Но вот что не даёт мне покоя…

– Да?

– Полицейские, которые задержали «Стивена», – она показала пальцами кавычки, – они же не могли принять за него женщину?

– А что там с данными видеорегистратора? Если поподробнее?

– Да почти ничего: мой контакт в полиции сказал, что они стёрты из-за технических неполадок. Завтра поговорю с патрульными, которые остановили машину: может быть, что-то выясню.

– Хорошо. Ещё что-нибудь?

– Стивен волновался за Беллу – свою девушку из «Уимзи». Говорил, что она была сама не своя: он боялся, что кто-то её преследует. Он делал съёмку зрителей в стрип-клубе в течение недели перед своей смертью.

– И?

– Белла уверяет, что он ошибался. Не знаю, врёт она или нет.

– А что на снимках?

– Дилан, там есть кое-что. Точнее, кое-кто.

– Кто?

– Послушай… Только не делай поспешных выводов.

– Хорошо. Так кто там?

Лорейна показала фотографию Брэда.

– Это неблагой парень, леди Ли присылала его ко мне.

– Ясно, – сказал Маккена. – Да, я его знаю, это Брэд. Ладно, я поговорю с ним.

– Ты уверен?

– В чём?

– Может быть, мне стоит поговорить с ним?

– Ну… я не думаю, что это хорошая идея.

– Потому что я не китейн?

– Потому что ты женщина. Брэд слишком сильно реагирует на женщин. Они его… отвлекают.

– Не на меня: я ничего такого не заметила.

– Раз на раз не приходится. Проще будет, если я с ним поговорю.

– Дилан, только… – Да?

– Не торопись с выводами. Не делай ему ничего: он, конечно, китейн, но не факт, что он причастен.

Дилан Маккена нахмурился:

– Послушай, я и не собирался делать никаких поспешных выводов. Почему ты ведёшь себя так, как будто я опасный психопат?

– Я просто не желаю парню зла.

– И что? Почему ты так нервничаешь? Ты ёрзаешь уже полчаса. Обещаю, что буду хладнокровен и не стану рубить головы направо и налево.

Лорейна Суини шла к машине, которую оставила на небольшой стоянке в полутора кварталах от «Баскин Роббинс». Она была зла. Зла на себя за то, что в этом разговоре позволила эмоциям взять верх над здравым смыслом и элементарной вежливостью. И зла на Дилана Маккену.

Когда его избили, она была вне себя. Его боль пробудила в ней неожиданную смесь возмущения, сострадания, нежности и… желания. Лорейна Суини не слишком хорошо знала, что делать с этими чувствами.

…А потом оказалось, что Маккена подстроил всё это сам.

Формально ей было не в чем его упрекнуть. Он подтолкнул её расследование в нужное русло, раззадорил её решимость действовать.

Он знал, что леди Ли не причинит ей вреда: высокородная ши не имела власти над людьми, только над неблагими китейнами Чикаго, которых была вольна наказать или помиловать. Лорейна же была человеком, причём человеком, которого или о котором знали почти все китейны города: дитя крови фей, свидетель скандального убийства своих родителей. Проделать с ней что-нибудь втихомолку было бы затруднительно.

Так что Дилан Маккена не подставил её.

Но…

Не было его боли, взывавшей к утешению и состраданию. Была небольшая жертва Маккены, которую он решил принести, надеясь на смену власти среди неблагих в Чикаго. Эпизод, в котором он без злого умысла использовал её, кончился.

Дилан Маккена даже не узнал о её чувствах, сомнениях и страхах. А Лорейна осталась со своими мечтами о китейне, с которым ни в коем случае не стоило связываться и с порождённой ими растерянностью. Чувства должны были облететь листьями на ветру, мимолётные, как событие, которое их породило. Во всяком случае, Лорейна ждала, что так и будет. Но этого почему-то не случилось.

Были ли у неё основания бояться за парнишку по имени Брэд? В конце концов, Дилан Маккена был преступником. И, правду говоря, она понятия не имела, как он реагирует на тех, кто его разозлил. Лорейна хотела наказания для того, кто подстроил смерть Стивена Макбрайта, но законного наказания и для действительно виновного. Так что да, она побаивалась за Брэда. Но ещё больше она нервничала, потому что злилась на Маккену за то, что хочет его. И за то, что он невольно вызвал в ней желание, почти влюбил её в себя, даже не зная об этом…

…Если бы Лорейна не была занята этими мыслями, она среагировала бы быстрее. Она открывала машину, стоявшую на парковке возле выхода в переулок, когда скорее почувствовала, чем услышала движение сзади. Она попыталась уклониться, понимая, что не успеет ни обернуться, ни вытащить дубинку. По дороге к машине Лорейна вертела в руке телефон, и сейчас она вызвала последний номер, по которому звонила перед этим – номер Дилана Маккены. Так и не сумев отпрянуть в сторону, она почувствовала резкую боль в голове. И отключилась.

Первым, что увидела Лорейна, придя в себя, были ботинки Дилана Маккены. Она подняла глаза: китейн сидел над ней на корточках.

– И давно мы так коротаем время? – спросила она. Вопрос дался ей не сразу: звуки собственного голоса, казалось, раскололи её голову изнутри.

– Недавно, – тихо и с некоторым облегчением ответил Маккена. – Совсем недавно. Не шевелись, я открою твою машину.

Несколько отвратительных минут Лорейне казалось, что её сейчас позорно вырвет. Тошнота немного отступила, когда она начала дышать так, как подсказал Маккена: выдох длиннее вдоха, между вдохом и выдохом задержать дыхание… Он открыл дверцу и помог ей перебраться на заднее сидение. Лорейна легла (точнее, повалилась мешком), с трудом поджав под себя ноги.

– Твой телефон раздавили, но симка уцелела, я забрал её и обломки. Если можешь, проверь, что у тебя пропало.

Лорейна медленно, не пытаясь сесть, обшарила карманы и сумку:

– Блокнот с заметками исчез и диктофон. Больше ничего.

– Там было что-то важное?

– Нет… Не думаю… Я делаю заметки в блокноте, но они зашифрованы. Что? – спросила Лорейна, поймав в зеркале заднего вида удивлённый взгляд Маккены, – немножко по-детски? Слишком «игра в детектива»? Но, видишь, это пригодилось: вряд ли они смогут понять мои записи. В любом случае, там пока очень мало.

– Они?

– Ну, или она, или он.

– А диктофон?

– Там была только запись разговора с Беллой: она твердила, что совершенно ничего не знает.

Лорейна чувствовала слабость, боль и головокружение, мир то плыл, то мелькал перед глазами:

– Тебе нельзя спать, – прервал Маккена наплывающее оцепенение.

– Почему?

– У тебя сотрясение мозга. Если ты уснёшь в ближайшие несколько часов, это может сказаться на краткосрочной памяти. К тому же тебе может стать хуже.

– Ты врач? – немного удивилась Лорейна.

– Нет. Я несколько лет работал парамедиком.

– А почему перестал?

– То, чем я занимаюсь сейчас, интереснее. А я не выношу скуку.

– Поедем в больницу?

Он задумался и, наконец, ответил:

– Нет, пожалуй, не стоит. Тебе там могут что-нибудь вколоть, и неизвестно, что ты расскажешь. Особенно учитывая, что на тебя наверняка обратит внимание детектив Гордон. Если тебе станет хуже, я тебя отвезу в госпиталь, но пока попробуем обойтись без этого.

– Ладно, – Лорейна назвала свой адрес.

– Я знаю, где твой офис, – отозвался Маккена, заводя двигатель.

– Моя квартира в том же доме, – объяснила Лорейна.

– Я знаю, где ты живёшь, – кивнул он. – Расскажи мне что-нибудь, пока мы едем. Говори, иначе уснёшь.

– Они не взяли ключи, но могли снять слепки.

– Тебя это беспокоит?

– Да.

– И ты хочешь сидеть всю ночь с пистолетом в руке, охраняя квартиру и офис?

– Не знаю. Что-то вроде того.

– Ты не сможешь. Просто поверь. Мои люди присмотрят за твоей недвижимостью, – Маккена написал сообщение, убрал телефон и, наконец, тронулся с места. – Рассказывай мне что-нибудь, рассказывай.

– Что?

– Не знаю. Что угодно. Чем ты занималась первого января, до того, как стала работать над делом?

– Пекла ежевичный пирог.

– Расскажи мне рецепт.

Закрыв глаза, чтобы меньше мутило, Лорейна медленно перечисляла ингредиенты и последовательность.

– Чувствую себя Рагно из «Сирано де Бержерака», – сказала она, закончив.

Маккена не спросил, кто такой Рагно:

– «Рецепт миндального печенья»? – поинтересовался он.

– Да. Куда мы едем? Ты ведь везёшь меня не домой.

– В одно безопасное место. Не волнуйся.

У неё просто не было сил волноваться. Из накатывающего забытья послышался голос Маккены:

– Как на тебя напали?

– Кто-то подошёл из переулка, когда я открывала машину. Моя ошибка. Я почувствовала, что сзади кто-то есть, но не успела среагировать. Хотя… Я набрала твой номер. Мне так кажется.

– Был звонок и сразу оборвался. Я ещё сидел в кафе. Я видел, в какую сторону ты пошла, и нашёл твою машину. Ты лежала между ней и стеной парковки, там бы тебя нескоро заметили.

Это может быть связано с каким-то другим делом?

– Сейчас я работаю только над твоим. Что у меня на голове? Я имею в виду, нового. На ощупь шишка. А на самом деле?

– На самом деле тоже. Под волосами, правда, незаметно. Объективно, это нападение – хорошая новость: значит, ты заставила их шевелиться.

– Почему они или она не убили меня?

– Зачем?

– Только не подумай, что я этим недовольна, – буркнула Лорейна. – Сегодня я занималась, по существу, только Стивеном Макбрайтом. Значит, кто бы ни засуетился, это связано с ним. И его-то как раз убили, а он знал ещё меньше, чем я. Макбрайт не был детективом, то есть его шансы раскопать что-то были ниже, чем у меня. Вообще, зачем его убили? Чтобы отнять деньги? Он правильно сказал: он был в таком состоянии, что отдал бы их без единого выстрела. Из-за чего-то, связанного с Беллой? Только его смерть придала весомости его подозрениям.

– Мы приехали, – Маккена въехал на подземную парковку.

Он помог ей выйти из машины и бережно поддерживал её в лифте. Лорейне было так плохо, что даже руки Маккены на её теле не вызывали никаких чувств. Головная боль пульсировала одной повторяющейся мыслью: «Только бы лечь».

Она постаралась отвлечься, глядя по сторонам. Подъезд – красивый и безликий, лифт с большими зеркалами: Лорейна вяло скользнула по себе взглядом: её длинные тёмные волосы растрепались и перепачкались, но на лице не было ни синяков, ни ссадин. Пальто после того, как она изображала тюленя в чикагской грязи, придётся сдать в чистку.

Маккена вывел её из лифта на двенадцатом этаже и, так же поддерживая, отвёл в одну из двух квартир, расположенных друг против друга. Это была какая-то вписка для его людей: просторная, почти совершенно пустая комната, большой матрас на полу, один шкаф, один стул, жалюзи опущены. Но здесь было чисто и легко дышалось. Не включая свет, Маккена посадил Лорейну на стул, достал из шкафа куртку, скатал из неё валик и положил на матрас, затем помог Лорейне лечь: она слишком замёрзла и устала, чтобы снимать пальто, пусть даже и грязное.

– Нам нужно проговорить часа три. После этого тебе не повредит уснуть, – Маккена сел на пол возле противоположной стены, игнорируя стул.

– О чём?

– Не знаю. О чём-то, что тебе интересно, иначе ты уснёшь.

– Что ты любишь из еды?

– Я к ней равнодушен. У тебя есть животные?

– Нет. Я бы хотела завести кошку, но ей будет скучно.

– Заведи двух кошек.

– Иногда я уезжаю из города на неделю, чтобы следить за кем-то или искать кого-то. Не думаю, что это хорошо для кошек.

Лорейна чувствовала, что глаза начинают слипаться.

– Ты любишь ходить в зоопарк? – спросил Маккена.

– Не очень. Мне жалко животных. Цирк ещё хуже…

– Говори, пожалуйста. Лорейна, постарайся.

– Первого января я думала, что тебе подарить… Почему ты носишь одни и те же запонки?

– Потому что они меня устраивают.

– Ясно. Твоё кольцо означает что-нибудь? Университетское? Или волшебное? Появится ли джинн, если его потереть?

– Скорее уж можно предположить, что я нёс его, чтобы бросить в Ородруин, и задержался… На самом деле однажды я попал в одну историю… Не буду рассказывать подробности, но после этого я заказал гравировку на внутренней стороне кольца и с тех пор ношу его в качестве напоминания… напоминания самому себе, – Маккена умолк на мгновение. – Как выглядит твоя квартира?

– Уютная. Небольшая. Там много книг. И вещи моих родителей. Мне она нравится тем, что она в одном доме с офисом.

– Вещи твоих родителей? Какие?

– Лампа – моя мать привезла её из Ирландии, три чашки, картина, часть книг тоже перекочевала из дома моих родителей. В общем-то и всё. Мне мало что удалось забрать, когда их не стало. Когда тебе девять лет, у тебя нет особого выбора.

Голова болела, но теперь скорее снаружи, там, где по ней ударили: постепенно внутренности её черепа переставали напоминать гулкий холл, полный боли. Мучительная тошнота прекратилась. Лорейна всё ещё чувствовала слабость, ей всё ещё было холодно, но всё было уже и вполовину не так плохо, как когда она пришла в себя.

– Интересно, а как выглядит твой дом? – спросила она. Роскошные автомобили Дилана Маккены, его дорогие рубашки, его идеальный мужской маникюр требовали соответствующего обрамления.

– Ты в одном из них: это моя квартира.

– Здесь никто не живёт.

– Я живу. По крайней мере, время от времени. У меня семь квартир в разных частях города и я приезжаю в них… в хаотическом порядке. Я сам не знаю утром, куда поеду вечером, – он помолчал. – Где тебе нравится бывать?

– Я люблю гулять вдоль Мичигана. Иногда кормлю белок в парке. А иногда я стою возле яхт и лодок и пою, если меня никто не слышит. Ещё я люблю железнодорожное депо. Но мне там всегда грустно.

– Почему?

– В детстве я называла его «полустанок Мечты». Но не все мечты сбываются, – Лорейна не стала развивать тему. – А ты? Животных у тебя тоже нет… Зоопарк? Вряд ли.

– Да, вряд ли.

– Тогда где любишь бывать ты? Куда ты ходишь, чтобы получить удовольствие?

Маккена задумался, Лорейне показалось в темноте, что он улыбается.

– Пожалуй, есть два места. Правда, это не только удовольствие… в обоих случаях. Я тоже люблю бывать на озере. Но обычно я езжу к заливу, смотрю на воду. Это напоминание о том, что может случиться с каждым из… нас.

…Многие поколения гангстеров, убитых выстрелом в грудь или в голову, вчера обладавших деньгами или властью, сегодня потерявших даже собственную жизнь. История Чикаго. История, отнюдь не ставшая прошлым: после вывода американских войск из Афганистана военных врачей стали отправлять на работу в Чикаго – в этом городе так много огнестрела, что полевые хирурги не теряют квалификации.

…Мёртвое тело Дилана Маккены, прошитое десятком пуль из автоматического пистолета, медленно опускается на дно, преодолевая сопротивление воды, бетонный блок тянет его на глубину, мокрая одежда облепила плоть… Слишком ярко. Слишком больно. Лорейне стало трудно дышать от сострадания или предчувствия.

– А в чём удовольствие? – спросила она, чтобы отогнать этот образ.

– Когда я сижу там, я чувствую… гламор Чикаго… – Маккена говорил медленно, подбирая слова. – У него терпкий и вязкий вкус. Чувствую биение ветра, как биение сердца, понимаешь?

– Да, – она действительно понимала.

– Ветер как будто приносит голоса прошлого. Сухой закон, страхи и мечты гангстеров. Город на перекрёстке, на великом перепутье. Поезда, несущие и уносящие людские волны. Дым и огонь Великого пожара, из которого, как птица Феникс, вырвался обновлённый Чикаго. Вечное озеро с прекрасными яхтами на поверхности и трупами на дне. Напоминание. И удовольствие.

– Отчасти… это похоже на разговоры с мёртвыми.

– Никогда об этом не думал. Но, полагаю, ты права.

– А второе? Ты сказал «два места».

– Это клуб.

– Клуб?

– Видишь ли… я не люблю отношения проститутки и клиента: там всё слишком уж… детерминировано. Я хожу в специализированный клуб, где происходящее не так… очевидно. Почему-то платить ежемесячные взносы мне нравится больше, чем покупать услуги проституток. Хотя и в том и в другом случае будет секс. И всё-таки… это другое.

Это было слишком сильно: узнать об этом. Почти мучительно. Лорейна, не отрываясь, смотрела на Маккену, еле видимого в темноте, радуясь, что и сама она почти невидима.

– Ты сказал «не только удовольствие»?..

– Ещё это потребность: телу нужна разрядка.

– Сними с меня пальто, – попросила Лорейна.

Не стоило, совершенно не стоило об этом просить. Но ей хотелось почувствовать… он наклонится над ней, расстегнёт пуговицы, будто бы собираясь полностью раздеть её: его рука коснётся её плеча, она почувствует его пальцы на своём теле, он будет придерживать её под спину, как будто обнимая. Так легко представить, что это объятия. Настоящие объятия. Она сможет почувствовать его запах: дорогой лосьон после бритья, сигаретный дым, почти неуловимый запах чистой кожи… Он будет близко… так близко… на расстоянии поцелуя. Сорок поцелуев за сорок плетей… сорок обладаний, если сорока поцелуев будет мало…

– Тебе жарко?

– Что? Нет… Нет, просто неудобно.

– Тогда лучше не надо: тебя нельзя трясти. Здесь довольно прохладно, вообще говоря. Как твоя голова?

– Лучше. Не совсем прошла, но лучше. Ты не обязан всё это делать.

– Что?

– Заботиться обо мне.

– Если бы я действительно заботился, я бы отвёз тебя в больницу… И отказался от заказа: по-хорошему, тебе нужно лежать несколько дней. Но мы достаточно давно знакомы, и я понимаю, что отлёживаться ты не будешь.

– Не буду, – она не могла сказать ему, что если не отработает плату за это расследование, то может смело закрывать агентство. Завтра ей придётся встать и работать в абсолютно любом случае. – А что там делают?

– В клубе?

– Да, в твоём клубе?

– Многое. На самом деле, почти что угодно… Это очень зависит… от предпочтений. Или ты спрашиваешь, чем там занимаюсь я?

– Да. Чем там занимаешься ты. Что ты любишь? Если это не слишком личное, – как будто это могло быть не слишком личным…

– Это всего лишь секс, в нём нет ничего особенно личного, – в голосе Маккены не было иронии. – Видишь ли, мне трудно потерять контроль. Я слишком привык… сосредоточиваться. Чтобы расслабиться, мне нужно… Есть два пути: первый – чтобы меня связали. Когда я чувствую, что от меня ничего не зависит, и отпускаю управление, начинаю просто чувствовать. Или второй…

Она не спросила, в чём заключался второй путь. Не спросила, кто были женщины, с которыми он занимался любовью: наёмные гейши или такие же, как он, клиентки, чьи пристрастия оказывались комплементарными его желаниям.

– Я мог бы спросить, как устроена твоя сексуальная жизнь, но вряд ли ты захочешь отвечать, – сказал Маккена. – Вы, люди, по-другому к этому относитесь. У китейнов всё… обыденнее.

Лорейна вспомнила своего отца, целующего мать: родители не думали, что Ло их видит, когда украдкой сжимали друг друга в объятиях.

– Китейны бывают разные, – тихо сказала она.

– Китейны бывают разные, – не стал спорить Маккена.

– А про мою сексуальную жизнь… Да пожалуйста. Только я не уверена, что это будет увлекательный рассказ: она уже года полтора отсутствует.

– Сочувствую.

– Тут нечему сочувствовать. Одиночество получается у меня лучше, чем… связь с кем-то.

– Почему? Вообще, почему ты не завела семью?

– Моя семья умерла.

– Да, но почему ты не замужем, не родила детей?

– Я не знаю, Дилан. Это не то чтобы сложно объяснить… скорее, слишком просто. Мне скучно с любым мужчиной, с которым я связываюсь. Мне скучно с людьми.

– Многие китейны встречаются с людьми. Многие, если не большинство, женятся на людях или выходят замуж за людей, и им не скучно.

Она и правда не знала, как это объяснить. Если ты вырос среди китейнов, твои родители были китейнами, всё, что ты любил, осталось в мире китейнов, захлопнувшем перед тобой дверь… Как описать, что ты застрял между двумя мирами? Один из которых предал тебя, отвернулся от тебя в самый тяжёлый миг твоей жизни, а другой… Это только казалось, что мир людей её принял. На самом деле, он отверг её так же, как и мир китейнов. Только сделал это не так откровенно. Люди вообще любители полумер.

Как объяснить, что ни один мужчина, с которым она встречалась, не слушал ветер, не слышал голоса прошлого, заключённые в нём, не ощущал его порывы, как биение сердца, не сидел на берегу залива, впитывая историю Чикаго? Что ни один из адвокатов, прокуроров, юрисконсультов, детективов и патрульных, с которыми она была знакома, не знал, кто такой Рагно и не ответил бы на её реплику фразой «Рецепт миндального печенья»? Что никому из них она не могла рассказать, что говорит с мёртвыми? Они не были плохи, они просто не были тем, что ей нужно.

– Наверное, мне просто не повезло, – ответила она, чтобы не говорить всего этого. – Кстати, у тебя это удивительно необидно получается.

– Что?

– Напоминать, что я не китейн. Так… безлично, отстранённо, что и обижаться не на что. Ты просто констатируешь факт.

– По-моему, тебе повезло, что ты не китейн. Если хочешь моё мнение. А кто-то другой говорил тебе это по-другому? – Маккена по-настоящему удивился.

– Леди Ли старалась так и эдак напомнить мне о моей «ущербности», когда мы виделись в «Сладкой бездне». Да, она хотела причинить мне боль.

– Неудивительно: ты, образно говоря, держала нож у горла её парня.

– В этот же вечер Кейси сказал мне, что ты получил сорок ударов плетью, из-за того, что говорил со мной. Что ж… ей удалось. Леди Ли смогла причинить мне боль.

– Ты переживала? Извини, я не знал.

– Конечно, я переживала, Дилан: я думала, тебя избили из-за меня! Я хотела найти того, кто рассказал ей. Хотела навестить тебя.

– Почему же не навестила?

Правду, только правду, но не всю правду:

– Я не знала… нужны ли тебе визиты. Мне хотелось поддержать тебя, а не усложнить тебе жизнь. Я не знала, хочешь ли ты видеть кого-нибудь. И ещё… что приносят другу, который… болен?

– Скажем лучше, другу, которого публичного выпороли, – он усмехнулся, – Грелку со льдом, я думаю.

Лорейна медленно дышала, стараясь успокоиться. Снова жалость. Снова нежность. Снова желание. Нужно было сменить тему. Нужно было… Нужно… – Это было ужасно?

– Что именно? Порка?

– Да. Если не хочешь, не говори.

– А ты не знаешь, как это бывает? Ну, да, в самом деле… Это даже интересно. В большом зале в подвале клуба собираются все неблагие: все, кто только может присутствовать. И поверь мне, для того, чтобы не присутствовать, нужны веские основания, так что обычно собираются действительно все. Обвинённого раздевают, привязывают к колесу, и палач – в Чикаго это здоровенный тролль – орудует плетью. А зрители считают вслух, отсчитывая удар за ударом. Нет, не ужасно, отвечая на твой вопрос. Если учитывать специфику того, что мне нравится, можно было бы предположить, что мне это придётся по душе: связывание, потеря контроля, – Маккена снова усмехнулся. – Правда, тогда я был предельно сосредоточен, никакого расслабления. Но не ужасно. Просто больно.

…Зал, полный народа, связанные руки Маккены, вздёрнутые над головой. Его боль снова ударила в неё, её тело снова мечтало утешить его. И себя.

Лорейна сильнее вжалась в матрас. Тошнота отступила, боль уменьшилась, а желание становилось всё сильнее.

Всё это было… чересчур. Сладкая, желанная, болезненная пытка. Лорейна не была готова к этому: к трём часам наедине с Маккеной. К трём часам откровенности и откровений. Ей было по силам провести с ним полчаса, обсуждая дело, но не час за часом говорить о его сексуальных предпочтениях или проходить в разговоре, почти касаясь, мимо того, что она чуть было не сделала из-за того, чего в действительности не было…

Никогда раньше Лорейна не ощущала собственное тело голым под одеждой, никогда не была так переполнена желанием.

Она невыносимо хотела его, Дилана Маккену. Так легко было представить его обнажённым в этой спасительной темноте. И сама она, полностью, даже чрезмерно одетая, была обнажена больше, чем когда-либо в жизни.

Контролируя дыхание, Лорейна осторожно спрятала руку под пальто и впилась ногтями себе в ладонь, стараясь уменьшить чувства. Она прикрыла глаза, боясь, что взгляд, даже в темноте выдаст её. Лорейна представить не могла, что всё тело может стать пульсирующим в ритм ударов сердца сгустком вожделения и страха выдать вожделение.

Неожиданно Маккена поднялся и, сделав несколько шагов, остановился над ней.

– Ты как будто издеваешься, – сказал он, и голос его звучал резче, чем обычно. – Как будто нарочно спросила, что я люблю, и теперь предлагаешь мне это. Ты вошла в резонанс, ты мечтаешь и боишься. И ты полна гламора. Ты… сияешь. Нет, я не вижу этого глазами, но ты… Это как запах цветов в жаркий день после дождя. Или как радужные узоры, которые мальчик первый раз в жизни увидел в подзорную трубу калейдоскопа. Как шум волн и ветра в заливе. Ты полна гламора, ты как источник, и ты так близко… Так легко зачерпнуть… И если я сейчас зачерпну… мы не выйдем отсюда неделю.

Нужно было что-то ответить, объяснить своё состояние, сказать про желание жить и страх смерти, надеясь всей душой, что он не поймёт, о чём на самом деле она мечтает, чего боится и желает. Но Лорейна не решалась заговорить, боясь, что голос выдаст её. Что огромная, как мир, потребность в нём прозвучат в каждом её слове.

Маккена покачал головой:

– Я пойду. Три часа прошло, ты уже можешь уснуть.

Только что она хотела, чтобы он ушёл, мечтала прекратить этот разговор, теперь ей больше всего хотелось, чтобы он остался.

– Мне может стать плохо ночью, – тихо сказала Лорейна, растягивая слова, чтобы голос не дрожал. – А у меня даже телефона нет.

– Ты права. Я сброшу свой телефон на заводские настройки, вставлю твою сим-карту и оставлю его тебе. Если что-то случится, позвони мне. Но думаю, теперь тебе будет только лучше. Ключи я положу на стол, дверь захлопну за собой. Не старайся проснуться рано, выспись хорошенько и набери меня. До завтра.

– До завтра.

Лорейна Суини думала, что не сможет уснуть, но мгновенно провалилась в сон. Ей снился клуб «Сладкая бездна», где леди Ли, одетая в латекс, хлестала плетью спину Дилана Маккены, а сама она ласкала его спереди, уменьшая его боль.

20.01.17.

Двадцатого января Лорейна Суини проснулась за час до полудня.

Нельзя было не признать, что всё идёт неплохо: головная боль прошла и тошноты не было, а на шишку можно не обращать внимания. Лорейна сняла наконец пальто и медленно прошла в ванную, достала со стеллажа один из стопки запечатанных полиэтиленовых пакетов с полотенцем, зубной пастой и зубной щёткой, тщательно умылась, рассмотрела себя в зеркале и постаралась скрыть следы вчерашнего побоища с помощью жидкого мыла, расчёски и косметики из своей сумки.

Вернувшись в комнату, Лорейна поколебалась, не взять ли на время вместо собственного грязного пальто мятую куртку Дилана Маккены, на которой она спала, но отказалась от этой мысли и повесила куртку на спинку стула. Телефон Маккены оказался обычной «Моторолой».

– Как ты? – спросил её наниматель.

– Намного лучше. Спасибо.

– Мои люди всё ещё охраняют твою собственность. Не было ни грабителей, ни посетителей. Хочешь, чтобы они дождались, пока ты приедешь?

– Да. Это паранойя чистой воды, но мне так будет спокойнее.

– Хорошо.

– Ты поговорил с Брэдом?

– Ещё ночью. Он часто бывает в «Уимзи». Подозрительного он там не видел, но говорит, что у них последнее время большая текучка кадров.

– Это он про танцовщиц или про другой персонал?

– Про танцовщиц.

– А других китейнов он в клубе не замечал?

– Нет. Но это не значит, что их не было. Когда он выпивает и ищет пару на ночь, ему не до жалких частностей.

Дома Лорейна вызвала мастера, чтобы сменить замки в квартире и офисе. Затем она полулегла в кресле, вытянув ноги на табуретку. Медленно и тщательно она перечитала присланный вчера детективом Маршем отчёт о задержании Стивена Макбрайта: стандартные фразы, стандартные обороты. Но за что-то она зацепилась накануне… за какую-то малость… Ах да: там не было записи о запросе в базу по предыдущим проблемам с законом. У этого упущения мог быть десяток объяснений: например, парень за рулём мог быть так очевидно пьян, что его предыдущие прегрешения не очень интересовали патрульных… К тому же они торопились: «Макбрайта» доставили в участок в шесть тридцать утра, в пересменок… И всё же, всё же…

Патрульных звали Шон Морган и Брайан Донахью. Лорейна снова потревожила Марша: он уточнил для неё, во сколько сегодня кончается смена этих парней, и сбросил их адреса.

Новых мыслей не было, сил тоже не хватало, и Лорейна, проводив мастера, решила, что не будет беды, если она немного полежит. Уснуть ей не удалось: чужой телефон непривычно звякнул, на экране появился незнакомый номер:

– Да, – отозвалась Лорейна.

– Лорейна Суини? Это Белла.

– Здравствуйте.

– Я думаю, мне всё же нужно встретиться с вами, – голос подруги Стивена звучал решительно.

– Когда?

– Через сорок минут вас устроит? Возле «Облачных ворот», хорошо?

– Договорились.

На этот раз Лорейна написала и оставила у себя дома записку, не ограничившись голосовым сообщением Киту Беэру: не факт, что парень когда-нибудь выйдет из запоя. И даже если: не факт, что он сохранит при себе телефон. Из сейфа в офисе она достала пистолет и отправилась на встречу с Беллой-Барбарой.

– Что-то случилось? – голос Макбрайта был скорее взволнованным, чем недовольным.

– Два часа назад мне позвонила Белла, попросила встретиться. Вчера я была у неё в клубе, она сказала мне не больше, чем тебе: её ничего не тревожит, ты ошибся, с ней всё в порядке. Я не смогла понять, так ли это. Сегодня она назначила мне встречу, но не пришла. Я ждала её возле «Облачных ворот» почти час и звонила ей раз сто: «абонент недоступен». Так что мне нужна твоя помощь.

– Конечно. Всё что угодно, – теперь он был по-настоящему встревожен.

– Это номер Беллы? – Лорейна показала невидимому собеседнику дисплей телефона Маккены.

– Да.

– Где она живёт?

Макбрайт назвал адрес.

– Съездишь со мной?

– Обязательно. Можешь даже не спрашивать.

У Лорейны был богатый опыт того, как впустить призрака в машину, чтобы не задеть его дверью и не показаться прохожим сумасшедшей, подсаживающей в салон автомобиля невидимого друга. По дороге они с Макбрайтом молчали, думая, как она полагала, об одном и том же: жива ли Белла? И молчание не было спокойным.

Наконец, стараясь отвлечься, Стивен прервал затянувшуюся паузу:

– Ты рассказывала про фей…

– Да.

– Феи могут сделать с человеком что угодно?

– Нет. Не совсем. Совсем нет, – невпопад ответила Лорейна.

– Ты что, и сама не знаешь?

– Они могут кое-что, но далеко не всё. Например, могут сделать так, чтобы ты поверил, что знаком с ними. Ну вот это ощущение: «Да-да, мы с этим парнем вместе работали на Аляске, хотя я его почти не помню, но он там точно был».

Стивен умолк: очевидно, тема не слишком увлекала его. Вот Эдвард Картер когда-то расспрашивал её куда настойчивее, и отвечать приходилось, не скупясь на детали:

– Во-первых, фейри нужно зачаровать человека, только тогда с ним можно сделать хоть что-то.

– Зачаровать как?

Лорейна представила, как Эдвард записывает то, что она говорит, призрачной ручкой в призрачный блокнот. Интересно, делал ли он на самом деле что-нибудь подобное?

– Надо дать человеку съесть или выпить что-то, на что наложены чары. Ещё можно поцеловать его, вложив в поцелуй волшебство. Либо ударить в лоб.

– Тоже с чарами?

– Именно.

– И тогда?

– Феи видят иначе, чем люди. То есть, иное, чем люди… Ну, ты знаешь: призраки видят, кто скоро умрёт, или могут понять, человек перед ними или нет, так?

– Да.

– А фейри видят химер, обычно невидимых людям, фригольды, скрытые от человеческих глаз, истинные обличия других фейри, неразличимые для людей… Человек смотрит на накачанного чувака со спортивной рапирой и видит только это, а фейри, если перед ним другой фейри, видит рыцаря с волшебным мечом.

– А ты?

– А я вижу и то и другое. И рапиру, и меч.

– Ладно. Но фейри может заставить человека думать, что они знакомы, до окончательного зачарования?

– Да. Это смутное ощущение знакомства может возникнуть сразу, если китейн постарается.

– Что ещё могут феи?

– Зачаровав, китейны могут показать человеку мир таким, каков он для них: ты увидишь не железнодорожное депо, а волшебное место, оазис другого мира… Но это работает только с теми, кто верит в чудеса и умеет мечтать: с чудаками, детьми, мечтателями, менестрелями, поэтами. Если человек слишком циничен или слишком погряз в быту, это не сработает. Такое могут все феи, если им попался подходящий человек.

– Это всё?

– У некоторых фей бывают особые способности, обычно они связаны с родом. Эшу умеют переноситься с места на место. Некоторые могут и человека перенести, если он их обнимет или возьмёт под руку. Сатиры хорошо соблазняют. Нокеры создают волшебные вещи и химер. Некоторые слуаги слышат мёртвых, другие умеют запугивать.

– А что такое химеры? Миражи?

– Почему ты так решил? Раньше химерами называли существ смешанной природы.

– «Раньше» – это когда?

– В Средние века. А химеры… я бы сказала, что Галатея была химерой.

– Это кто?

– Статуя, которую создал Пигмалион в греческом мифе. Она ожила благодаря… я бы сказала, благодаря энергии сбывшейся мечты. Тысячелетние драконы, живущие в Волшебной стране, тоже химеры. Когда-то их создали, потом волшебство питало их, они становились сильнее, обретали плоть и собственную силу… Хотя, я, конечно, знаю всё это только понаслышке.

– И что, химеры живут в нашем мире?

– Ну, обычно не драконы, что-нибудь попроще. У подруги моей матери был говорящий кот – он был химерой, волшебным существом, люди его не видели, если их не зачаровать. У одного тролля в Чикаго есть машина-химера, для людей она выглядит раритетным автомобилем, а с хозяином и другими фейри она разговаривает, у неё есть характер, довольно капризный, надо сказать.

– У моей тачки тоже был капризный…

– Вообще, химеры в этом мире плохо выживают среди заводов и офисов. Но некоторые живут. Только люди не могут их увидеть, если не ели зачарованную еду.

– Или не получали от фейри в лоб.

– Например. Алкоголь тоже годится. Или травка.

Вспоминая давний разговор, Лорейна в который раз подумала, что скучает по Эдварду Картеру. По его дотошности, по его ворчанию, по его цепким мыслям и дельным вопросам.

Дом Беллы был хуже того, в котором жил Стивен: подъезд грязнее, лифт сломан. Спасибо, что этаж всего-навсего пятый. Лорейна долго звонила возле обшарпанной двери, прерываясь в надежде уловить отсутствующий в квартире шум.

– Ты не знаешь, у Беллы очень бдительные соседи? – отчаявшись, спросила она Макбрайта.

– А что?

– Я могу вскрыть дверь отмычкой. В случае чего скажу, что дверь была не заперта, и мне показалось, будто внутри послышался подозрительный шум.

– Соседей сейчас нет дома, но тебе незачем возиться с отмычками. Здесь есть ключ, – упростил дело её невидимый спутник.

– Где «здесь»?

– Видишь в конце коридора горшок с искусственной пальмой? Ключ под ним, Белла оставляет его, на случай, если потеряет свой. Это уже бывало раза четыре. Ей надоело вскрывать двери и делать дубликаты.

– Кстати, на будущее: ты мог войти сквозь дверь.

– Да, действительно! Я всё время забываю.

– Без проблем, я всё равно сейчас открою.

– Ты не возражаешь, если я здесь всё обыщу? – поинтересовалась Лорейна, когда они убедились, что Беллы – живой или мёртвой – в квартире нет.

– Не возражаю, конечно, – Стивен Макбрайт долго молчал, и когда Лорейна уже взялась за дело, добавил, – я дурак, Лорейна. Мне надо было остаться с ней и глаз с неё не спускать.

Возразить было нечего. Поддержать его тоже было нечем.

– У неё в квартире есть тайники? – спросила Лорейна.

– Нет, что ты. У неё почти нет сбережений, а всё, что есть, она хранит в банке. Но там очень мало, долларов триста. У меня она почти не брала: не хотела, чтобы я думал, будто она со мной ради денег. А я и так такого не думал… Знаешь, она по-своему очень гордая.

Лорейна кивнула: ей тоже так показалось.

Она методично обыскала жилище, стараясь возвращать вещи на то же самое место. Судя по всему, у хозяйки случались позывы к прекрасному – окно было задёрнуто бледно-жёлтой занавеской с довольно изысканным узором, стену украшало несколько хороших репродукций прерафаэлитов в подходящих рамках. Но эти попытки тонули – почти буквально – в общем хаосе: поверх занавески на карнизе висело платье не первой свежести, под прерафаэлитами на неубранной постели и вокруг неё валялись кучки одежды – чистой и грязной вперемешку, шкаф исторгал из себя лавину скомканных вещей. В раковине на кухне высилась гора грязной посуды, холодильник, если и знал лучшие дни, то забыл о них. Мусорное ведро, правда, было почти пустым: возле него и частично в нём валялся сексшоповский костюм горничной, самый что ни на есть низкоуровневый. Он странно пах – рвотой, а ещё чем-то сладким и терпким. Присев на корточки, Лорейна тщательно осмотрела выброшенный наряд: крови нет, ножевых разрезов тоже. Она оторвала порядочный кусок ткани и положила в пакетик для улик.

На диване в единственной комнате лежал ноутбук Беллы, но он оказался запаролен. Они со Стивеном перебрали два десятка очевидных вариантов и потерпели поражение. Некоторое время Лорейна размышляла, не прибавить ли к незаконному проникновению кражу, забрав ноутбук с собой, но отказалась от этой идеи: Стивен опасался, что Белла испугается, если заметит, что в доме кто-то побывал. Лорейна не стала лишать его надежды.

– Чем могу помочь, мэм? – патрульный Донахью был высоким, накачанным брюнетом с короткой стрижкой. Он стоял на пороге своей квартиры, и он не был рад её видеть.

– Меня зовут Лорейна Суини, я частный детектив, – сказала Лорейна как можно приветливее. – Я расследую смерть Стивена Макбрайта. Вы задержали человека, назвавшегося его именем, через несколько часов после предполагаемого самоубийства Макбрайта.

– Допустим.

– Вы очень выручите меня, если расскажете об этом случае.

– Там не было ничего особенного, мисс Суини. Рассказывать совершенно нечего. Желаю удачи в расследовании.

Он захлопнул дверь. Лорейна не стала колотить в неё. Почти прижавшись губами к закрывшейся двери, так, словно собиралась поцеловать крашеное дерево, она довольно громко сказала:

– У Стивена Макбрайта осталась девушка. Она горюет.

Замерев, она подождала. Дверь резко открылась (повезло, что внутрь), и Лорейна оказалась в паре сантиметров от груди Брайана Донахью, так, будто бы теперь собиралась поцеловать его домашнюю футболку с надписью «Слишком поздно, чтобы умереть молодым».

– Задавайте свои вопросы, – без тени приветливости сказал патрульный Донахью, не потрудившись пригласить её внутрь.

– Как вы увидели машину Макбрайта? И чем она привлекла ваше внимание? – Лорейна отодвинулась назад, чтобы не стоять почти вплотную к Брайану Донахью.

Он поморщился, будто бы она попросила его рассказать о приступе диареи и не скупиться на подробности:

– Вы зря теряете время, мисс Суини. Это была банальная ситуация: машина этого парня ехала дёргано. Мы показали ему остановиться. Он подчинился.

– Сразу?

– Да. Погони с мигалкой и сиреной не было, если вы об этом. Водитель был очевидно пьян. Мы его задержали.

– Очевидно пьян?

– От него пахло спиртным. И тест на алкоголь превысил норму.

– Сильно?

– Нет. Но превысил. Мы забрали его в участок. Это всё. Всё было стандартно.

– Кроме того, что Стивен Макбрайт к этому моменту был уже мёртв.

– У вас что-то ещё, мэм? – было очевидно, что эту тему Брайан Донахью развивать не будет.

– Вы не заметили, что это не тот же парень, что на фотографии в правах, которые он вам дал?

– Если он и отличался от неё, то настолько же, насколько большинство людей отличается от своей фотографии в документах.

– Как он выглядел?

– Среднего роста. Крепкий. Хорошая мускулатура. Небольшая бородка.

– А исчезнувшая запись видеорегистратора?

– Вы что, из ОВР?

– Я ни в чём вас не обвиняю, – Лорейна подняла руки, – я просто пытаюсь понять, что произошло.

– Произошло то, что накладки случаются. В том числе технические неполадки: иногда что-то не срабатывает, вот и всё. Регистратор сломался. Это не ко мне, мисс Суини, честно. Мы сдали этого парня, им должна была заняться утренняя смена. У него оказалось первое правонарушение… то есть, у настоящего Макбрайта первое… Словом, так не должно было случиться, но так случилось. Больше я ничего не могу вам рассказать.

– Благодарю вас, что уделили время.

Патрульный Донахью, не прощаясь, захлопнул дверь. На этот раз окончательно.

Брайан Донахью врал и делал это не в пример хуже Беллы. Привычки, что ли, не было? Ясно, что ехать к Шону Моргану бесполезно: не успевший умереть молодым Брайан наверняка уже позвонил напарнику и предупредил и о её визите, и о том, чтобы Морган ждал её, подготовившись. А лучше не ждал, а ушёл из дома на весь вечер.

Греческим хором, отзывающимся на жалобы героя трагедии, зазвонил телефон:

– Рада вас слышать, детектив Марш.

– Лорейна, я проверил из любопытства данные видеорегистратора с места задержания этого парня – ну, того, что выдавал себя за Макбрайта. Тебе интересно?

– Как мало что на свете, – прочувствованно сказала Ло.

Марш удовлетворённо хмыкнул:

– Так вот, их затёрли. Это не техническая неполадка. Не знаю почему, но эти ребята стёрли запись. Что-то там произошло.

– Я тоже так думаю. Только что была у одного из них. Он врёт, причём налицо или полное отсутствие таланта, или недостаток практики.

– Хорошие парни, сделавшие что-то плохое?

– Не знаю, детектив Марш. Но что-то они скрывают.

– Ладно, моё дело было поделиться с тобой.

– Спасибо! И до скорой встречи.

Скорая встреча сулила Дэвиду Маршу хрустящие банкноты.

Лорейна боялась этой встречи с Маккеной, первой после… После чего, собственно? После того как Маккена отвёз её к себе домой, потому что это было безопаснее для него и его бизнеса, чем везти её в больницу?

Да, прошлым вечером она узнала о Дилане Маккене много подробностей, которые считала интимными, вот только он, похоже, не считал их такими.

К тому же… какой мужчина будет рассказывать женщине, с которой он ни разу не спал, как он занимается сексом с другими женщинами? Если, конечно, он хочет эту женщину. Вывод напрашивался: Дилан Маккена не хочет её. Не то чтобы это был сюрприз. Более того, не то чтобы это была плохая новость: его равнодушие сулило безопасность. И причиняло боль.

Нужно как-то выбрать правильный тон: Лорейна мучительно боялась выглядеть навязчивой, повести себя так, будто эти три часа вдвоём дали ей право претендовать на… на ту близость, которую она чувствовала и которой хотела.

Когда она села за столик, Маккена внимательно оглядел её и, удовлетворённо кивнув, опустил взгляд к стаканчику с мороженым:

– Патрульные, остановившие того, кто назвался Макбрайтом, врут. Точнее, врёт один из них, но уверена, что они в сговоре. Позже поговорю со вторым: не хочу, чтобы он был так уж готов к моему визиту.

– Разумно. А что именно они врут?

– «Ничего не было, всё было стандартно». Всякое такое. Ещё они стёрли запись о задержании: так говорит мой контакт в полиции, он проверил.

– Занятно. Конечно, у всего этого может быть банальное объяснение: патрульные привезли в участок неизвестного мужчину на чужой машине и даже не заметили подмены. Наверняка их за это взгрели или ещё взгреют, так что они стараются обезопасить себя. Просматривая запись, можно придраться к чему-нибудь дополнительно, вот они и избавились от неё.

– Может быть… Ещё сегодня со мной хотела встретиться Белла.

– И?

– Она пропала: не пришла на встречу, и дома её нет, ни живой, ни мёртвой. Мы со Стивеном обыскали её квартиру и нашли костюм, видимо, для выступлений. Кусок я отдала на анализ в независимую лабораторию, но может быть, ты поймёшь в чём он, кроме, уж извини, рвоты?

Маккена невозмутимо обнюхал небольшой клочок ткани в целлофановом пакетике:

– Это опиум, – сказал он задумчиво, – Опиум-сырец. В рвоте конфеты и, кажется, шампанское.

– И зачем только я тратила твои деньги на анализ? – посетовала Лорейна.

– Чтобы выяснить, прав ли я. И узнать, нет ли там чего-то ещё.

– Резонно. В самом деле.

– Какие у тебя планы?

– Меня ждёт порочный мир стриптиза: поеду в «Уимзи» – вдруг будут новости от Беллы. Кроме того, у меня есть одна догадка…

Вечер и часть ночи Лорейна провела в стрип-клубе. Брэда не было, мрачный бармен отметил её узнающим взглядом, когда она подошла, чтобы спросить о Белле, и отделался исчерпывающим «Не вышла на работу».

Заказывая безалкогольные коктейли, Лорейна терпеливо смотрела шоу: её догадка, которой она поделилась с Маккеной, была проста: если в этом деле замешана женщина-китейн, вполне возможно, она работает именно здесь, в стрип-клубе. И если её волшебство связано с сексом и соблазнением, скорее всего, она будет танцевать на сцене, а не мыть туалеты. Причём будет делать своё дело ярче всех: другие женщины, танцуя стриптиз, могут думать о мышечных болях или счетах за квартиру, но та, что ей нужна, станет искушать каждого мужчину в зале, в том числе собственными мыслями. И каждый, оставшийся с ней наедине, будет считать, что ему повезло…

В эту ночь ей повезло: Лорейна поняла это, когда девушка шепнула ей на ухо «Закажи со мной приват». Правда, везение было не совсем то, на которое она рассчитывала: статная блондинка не была китейном. И ещё на ней было слишком мало надето. Впрочем, Лорейна старательно изображала наслаждение эротическим танцем.

– Я не могу выйти покурить, – сказала танцовщица, снимая шарф-боа и накидывая его на шею Лорейны. – После начала смены у нас за это штрафуют. А заставлять тебя ждать до пяти утра тоже глупо.

– Да. Спасибо.

– Белла седьмая девушка, которая пропала за четыре недели. У нас запрещено об этом говорить, но меня реально напрягает, что всем пофиг.

– Мне не пофиг.

– Вот. Так что слушай: многие девушки подрабатывают на стороне, обычно в обход клуба: можно огрести, но это выгодно. Все, кто пропал, работали на стороне. И похоже, все в одном месте.

– Где? У кого?

– Я не знаю. Они молчали. Эти сверху тоже молчат. А девчонок теперь и не спросишь.

– Сверху?

– Хозяин, менеджер.

– Расскажи о Белле.

– Она была на нервяке недели три. Ещё как-то раз сказала мне, что видела что-то омерзительное. Может, это связано, может, нет.

– Что она видела?

– Без понятия. Но не в клубе, у кого-то на квартире вроде бы. Имей в виду: если меня спросят, я тебе ничего не говорила. За это могут уволить, а платят здесь зашибенно. Ты, я и никто больше, ладно?

– Конечно. Но тут камера в кабинке.

– Она снимает только тебя и без деталей: охрана не по губам читает, только следит, чтобы клиенты к нам не лезли.

– Можешь назвать имена пропавших девушек?

– Марлена, Лаванда…

– Подожди, а по-настоящему как их звали?

– Марлену – Софи Франклин, Лаванду – Джина Эванс.

Белокурая танцовщица назвала ещё несколько более или менее пышных псевдонимов (к некоторым прилагались имена) и числа, в которые каждая из девушек не вышла в свою смену. Лорейна от души надеялась на успехи нового диктофона, работавшего у неё в сумке. Когда номер кончился, она сунула за поясок прозрачной юбки девушки сложенную вдвое купюру, в которой лежала её визитка:

– Спасибо! Позвони мне, если вспомнишь что-то ещё.

– Будь спок.

Когда Лорейна возвращалась из клуба, за ней полпути ехал «Опель» тёмного цвета с номерами, забрызганными грязью. К облегчению Лорейны, машина то ли не стала преследовать её дальше, то ли просто не имела отношения к делу: частный детектив Суини была не форме для драки.

В саду было темно, но окна особняка приветливо светились. И хотя вход был только по приглашениям, ей удалось проскользнуть незамеченной. Ей понадобилось больше минуты, чтобы сообразить, что именно отличало обслугу на этой вечеринке: на официантах, разносивших дорогое шампанское, конфеты и деликатесы, были только бабочки и мужские стринги под цвет тел. Разновозрастные гости-мужчины были в смокингах, а единственным одеянием их женщин (все как одна – молодые и красивые) была нагота, подчёркнутая туфельками на шпильках, чулками и ошейниками с цепочками: мужчины в буквальном смысле держали своих спутниц на коротком поводке. Ей показалось, что она чувствует сладкий запах опиума, приглушённого ароматом благовоний…

Когда дали третий звонок, мужчины расселись в импровизированном зрительном зале, обнажённые женщины примостились возле их ног. На сцену выпорхнули танцовщицы в прозрачных туниках: она узнала среди них Беллу. Это было не просто шоу, оно затягивало, погружало в другую реальность… Внезапно вслед за танцующими «нимфами» на сцену выбежал огромный детина с головой быка – настоящий минотавр из легенды. С похотливым рёвом он гонялся за девушками, ломая танец, пока не поймал двоих, сжимая каждую поперёк живота, как живой трофей. Зал взорвался аплодисментами.

Лорейна Суини проснулась с тягостным чувством отвращения.

21.01.17.

Это был не просто эротический сон. Скорее уж, этот сон был противоположен эротике. Для неё, по крайней мере.

Приняв душ и выпив чаю, она позвонила Белле – «абонент недоступен», затем своему нанимателю:

– Ты можешь сейчас говорить?

– Да. У тебя что-то есть?

– Видишь ли… мёртвые не всегда говорят со мной напрямую… Некоторые не могут или боятся говорить с живыми, поэтому посылают сны. Со мной такое бывало один или два раза, не больше. Сегодня мне приснился… очень странный сон. И мне кажется, что это имеет отношение к делу. Сначала предыстория: вчера я была в «Уимзи», надеялась увидеть среди танцовщиц женщину-китейна. Ту, что была с Макбрайтом.

– Повезло?

– В этом – нет. Но одна из танцовщиц рассказала, что Белла – седьмая пропавшая за четыре недели.

– Белла, кстати, так и не нашлась?

– Нет. В клубе мне просто сказали «Не вышла на работу».

– И твой сон имеет к этому отношение?

– Как ни странно, я хочу попросить тебя проверить это. Тебе это будет намного проще сделать.

– Что именно ты хочешь, чтобы я узнал?

Лорейна максимально сдержанно пересказала свой сон:

– Узнай, проводятся ли в Чикаго подобные сборища. Оргиастические вечеринки с участием кого-то из неблагих китейнов.

– Хорошо, я проверю. Это не займёт много времени. Подъедешь через два часа к дамбе?

– Да, конечно.

За городом ветру не было нужды тесниться между домов: он летел, увлекая маленьких птиц, снежную морось и мелкие веточки.

Дилан Маккена курил возле машины. Лорейна мельком удивилась, как ему не холодно? Даже в этот зимний день он был без верхней одежды, в джинсах и рубашке. Именно потому, что ей мучительно, до слёз хотелось оставить у себя его ключи («у меня есть ключи от его квартиры» – в этом было нечто невыразимо интимное), она первым делом протянула ему связку, которую он, не глядя, сунул в карман.

– Ты не против, если мы сядем? – спросила Лорейна.

Почему-то стоять рядом с ним казалось ей даже более чувственным, чем рядом сидеть.

– Конечно, – Маккена открыл для неё дверцу автомобиля, затем обошёл машину и устроился на соседнем сидении.

Лучше не стало: теперь ей мучительно хотелось положить голову ему на плечо.

– Мёртвые были правы, – перешёл к делу Маккена. – В Чикаго вошли в моду вечеринки, очень похожие на то, что тебе показали во сне. Только тематика разная: обычно фавны и нимфы, но порой тысяча девятьсот двадцатые – гангстерский шик, или персонажи Диснея. Костюм горничной вполне подходит для двадцатых.

– Давно они «вошли в моду»? Эти вечеринки?

– Не больше трёх месяцев, не меньше полутора. Примечательно, что там используют органику.

– Что?

– Опиум, гашиш, марихуану и прочее в этом роде.

– Если вечеринки устраивает китейн, то небольшое количество наркотиков плюс гламор должны производить сумасшедшее впечатление. Зрители буквально попадут в сексуальную сказку, в живую эротическую фантазию… если, конечно, кому-то нравятся такие фантазии.

– И мы, пожалуй, сможем это увидеть: у меня есть деньги и определённая репутация в городе, так что мне обещали достать приглашение на два лица. Если это сработает, мы можем попасть на вечеринку.

Лорейна потрясла головой, тут же убедившись, что если не смысл жеста, то жест был ошибкой – резкое движение отдалось болью:

– Дилан, женщины приходят на эти вечеринки голыми.

– И?

– На такое я не подписывалась.

– Лорейна, какое это имеет значение? Убит человек, пропали ещё семеро, кто-то из них тоже мёртв – кто-то же показал тебе сон про вечеринки. Учитывая всё это, тебе действительно так важно, что тебя увидят голой?

Дело было не в стыдливости: прямо сейчас ей хотелось расстегнуть молнию на чёрных джинсах Дилана Маккены и ласкать его ртом, не думая об изредка проезжающих мимо машинах. Но идти на эту вечеринку было бы извращением всего, о чём она мечтала с ним. Она не могла перечеркнуть первое и скорее всего единственное подобие эротики между ними.

Правду, только правду, но не всю правду:

– Дилан, как минимум кто-то один на этой вечеринке меня знает – тот, кто врезал мне по голове. Так что, если ты сможешь достать приглашения, тебе лучше пойти туда с проституткой.

– И что это даст? Проститутка что, увидит, кто из них китейн?

– Ты увидишь.

– Вдвоём мы заметили бы больше. Но… ты права, если там будет кто-то, кто знает, как выглядишь ты, то он знает и как выгляжу я: на тебя напали после встречи со мной. Не очень удобно для наблюдения. Ладно, попробую попасть на вечеринку и прямо поговорить с устроителем. Что ты будешь делать дальше?

– Искать стриптизёров-мужчин.

– Чтобы?

– Сны не самый точный источник информации. Их могут искажать наши мысли, чувства, образы из нашего опыта, наши желания или страхи. Но если то, что я видела, хотя бы отчасти правда, то вряд ли парни, работавшие на этих вечеринках – настоящие официанты.

– Верно.

– И я снова побываю в «Уимзи». Постараюсь узнать, кто из девушек, кроме пропавших, работал на стороне. Может быть, они что-то знают.

– Договорились.

На обратном пути Лорейна Суини чувствовала себя мерзко как никогда. Маккена был прав: семь женщин пропали, человек мёртв – и, скорее всего, не один… Стоило ли ей вообще браться за это дело? Она уже много лет не работала без помощников и никогда не работала на человека, к которому испытывала сильные чувства. Насколько её чувства мешают делу? Пропустила бы она нападение, если бы не думала о Маккене? Согласилась бы пойти голой на вечеринку, если бы её клиентом был не Дилан Маккена? Что ещё она упустила, где ещё напортачила из-за того, что слишком переживала или отвлекалась?

В городе Лорейна первым делом купила новый телефон: надо отдать Маккене его «Моторолу». Вряд ли её работодатель подумает, что она её прикарманила, но рисковать не стоило.

После этого она отправилась в железнодорожное депо: ей хотелось увидеть Ронана. То ли чтобы утешиться, то ли чтобы напомнить себе, что один раз она уже любила китейна и мечтала о нём. Да, это была любовь ребёнка, мечты дочери об отце, а не женщины о мужчине, но результат едва не лишил её способности мечтать.

В его офисе было холодно, и Ронан Коннаган кутался в накидку из меха. Увидев Лорейну, тролль поднялся из-за письменного стола и сделал несколько шагов ей навстречу. Взгляд нестареющего благодаря жизни во фригольде мужчины выдавал его возраст: в глазах Ронана Коннагана отражалась зима.

– Лорейна, счастлив видеть тебя. Что-нибудь случилось?

– Нет, – она улыбнулась, – нет, правда, не случилось: я просто соскучилась, – Лорейна редко позволяла себе сказать настолько всю правду.

Следующие полчаса в маленькой комнате, полной изящных статуэток и картин с изображениями драконов, они, никуда не торопясь, пили чай, разговаривали о погоде, о городских новостях, о неблагих Чикаго и о том, что происходит среди них после ареста леди Ли. Лорейна на всякий случай спросила Ронана, не слышал ли он об оргиях со стриптизёршами и минотавром (в существовании последнего она не была уверена), и, как и ожидала, получила отрицательный ответ. Разговор перетёк на отличия между благими и неблагими.

– Благие используют физические наказания? – не удержавшись, спросила Лорейна.

– В сущности, да. Почему ты спрашиваешь?

– Пытаюсь понять.

– Лорейна, это очень зависит от конкретного города и правителя. Где-то телесные наказания – часть жизни. Где-то их не применяют годами. Разница между благими и неблагими не в отсутствии битья, а в том, что благие не превращают порку в зрелище. Хотя и могут продержать кого-то три дня привязанным у позорного столба.

В машине Лорейна позвала Эдварда: похоже, что момент «без тебя не обойтись» настал. Её помощник не пришёл. Это было… странно. За всё время их второго знакомства такое случалось всего пару раз, и каждый раз причины были самые веские…

Некоторое время Лорейна сидела на сайтах мужских стрип-клубов, надеясь найти знакомые лица. Через час ей пришлось признать: из сновидения она запомнила в основном накачанные тела и стринги, а вовсе не физиономии. Поэтому к вечеру Лорейна отправилась в тур по мужским стрип-клубам Чикаго. Итог: абсолютно ничего, включая сильные эротические впечатления. Единственное чувственное переживание Лорейна испытала во сне: ей приснилось, что она паркуется возле дамбы и открывает дверцу автомобиля перед Диланом Маккеной. Устроившись на соседнем сиденье, Маккена поворачивается к ней и спрашивает: «Ты провела бы со мной три дня у позорного столба?»

Лорейна проснулась с бешено бьющимся сердцем.

22.01.17.

Худшая разновидность будильника – телефонный звонок. Обычно этот вид пробуждения не сулит ничего хорошего. Незнакомый мужской голос в трубке спросил:

– Это Лорейна Суини? Я вас разбудил?

– Ничего страшного. Кто это?

– Броган, Ричард Броган. Меня отпустили. Маккена сказал, чтобы я поговорил с вами. Я решил не откладывать, – Лорейна скосила глаза на мобильник: четверть девятого утра, не так уж и рано.

– Можете встретиться через час возле «Облачных ворот», Ричард?

– Да, могу, конечно. Буду вас ждать там.

– Спасибо.

Ричард Броган был крепким мужчиной с военной выправкой, чисто выбритый, с коротко стриженными седеющими волосами. Они с Лорейной медленно и молча шли по парку. Ветер подталкивал их друг к другу, словно считая, что они должны, наконец, взяться за руки.

– Спасибо, что передали журналы и книжки. Конфеты мне тоже принесли, – прервал Броган затянувшееся молчание. – Это было… мило.

– Мне хотелось вас поддержать.

Не нужно было быть очень уж чутким человеком, чтобы понять, что происходит с Броганом:

– Вас никто ни в чём не винит, – осторожно сказала Лорейна. – Ни у Маккены, ни у кого другого нет к вам претензий.

– Во-первых и в-главных, – голос у Брогана был низкий, слегка хрипловатый, как будто сорванный, – во-первых и в-главных, я имею к себе претензии.

– Что с вами случилось, Ричард?

Он сердито мотнул головой: бывший военный не привык чувствовать себя потерянным:

– Я не помню ничего с тех пор, как вышел из дома семнадцатого января. Последнее моё воспоминание до мотеля: мне позвонил Маккена, я обулся, надел куртку и вышел из квартиры.

– До мотеля?

– Я к этому и веду. В моём беспамятстве были просветы, но я не помню, как началось само беспамятство. Не понимаю, кто и как успел меня накачать.

– Начните по порядку.

– Когда я первый раз пришёл в себя, это был какой-то мотель.

– Почему вы так решили?

– Стандартная мебель, расположение предметов в комнате.

– Вы не запомнили, какой именно?

– Нет. Я полусидел на полу, возле кровати, привалившись к ней спиной. И я слышал голоса: кто-то был в соседней комнате – двое или больше, они спорили или ссорились.

– О чём?

– Не помню.

– А голоса? Мужские? Женские?

– Не помню… Меня мутило, перед глазами всё мелькало. Встать я не смог, но на кровати за моей спиной лежали свёртки, несколько… Я взял один и сунул во внутренний карман куртки – сам не знаю зачем. Машинальное движение. Потом оказалось, что в этом свёртке были деньги, которые пропали вместе с Макбрайтом. Точнее, часть денег.

– Во что они были завёрнуты?

– В обычную белую бумагу, мне кажется. Такой заправляют принтеры.

– Деньги остались в полиции?

– Конечно.

– Продолжайте.

– Потом опять провал. После этого я оказался в каком-то доме. Мне показалось сначала, что это сон… Вокруг меня было человек пять или шесть, все под кайфом. Точнее, под кайфом – это слабо сказано: абсолютно упоротые. На мне сидела какая-то женщина, голая или почти голая, она как будто спала наяву, навалившись на меня. Брюки у меня были застёгнуты, так что вряд ли мы с ней… вряд ли у нас был секс. Да и не верю, что я был на него в тот момент способен. Она была такой же невменяемой, как и все прочие. Это выглядело будто похмелье после вечеринки, вот только вечеринки не было. Я понимал, что я явно под чем-то: координация нарушена, соображаю плохо. Я снял с себя эту женщину и вышел из комнаты. Идти было трудно, если бы кто-то попытался меня остановить, ему бы даже стараться не пришлось. К счастью, мне никто не встретился.

– Как выглядел дом?

– Как в кошмаре или в фильме ужасов. Извините, это эмоциональные впечатления. По делу: я набросал для вас план, – он раскрыл страницу старомодного блокнота. – Вот, видите: два этажа, широкие лестницы, множество коридоров, мало окон: может быть, они были закрыты чем-то или забиты. Я спустился на первый этаж и долго искал выход, открывая одну дверь за другой. Наконец мне повезло, я вышел на улицу.

– Там был сад или двор? Что-то запоминающееся?

– Нет… Кажется, нет… Асфальт и мусор, всё выглядело… заброшенным или… неухоженным… Я не уверен.

– Всё в порядке. Продолжайте.

– На площадке перед домом я увидел свою машину. Я полез в карман: как ни странно, ключи остались у меня в куртке, свёрток тоже. Я сел в машину и поехал. По дороге я несколько раз отключался за рулём, мне жутко повезло, что я ни в кого не врезался. Потом я встал где-то на обочине и уснул или потерял сознание. Пришёл в себя уже в больнице.

– Вы сможете найти дом?

– Об этом я много думал: ответ – «нет». К сожалению.

– А GPS?

– Я предпочитаю старые машины, Лорейна. В моей даже магнитофон кассетный.

– Вещи, которые были в куртке, остались при вас?

– Да.

– А вообще что-нибудь пропало?

– Мобильный телефон – он лежал на панели в машине, и бумажник с правами – он был в кармане брюк. Думаю, их забрали сразу же, а потом меня больше не обыскивали, поэтому и не нашли деньги.

– Вполне возможно. Вы рассказали о чём-нибудь из этого в полиции?

– Нет. Было бы только хуже. Я настаивал на том, что ничего не помню и точка.

– Где ваша машина?

– Всё ещё в полиции.

– А одежда?

– Там же, – Ричард Броган нахмурился. – Знаете, что меня больше всего беспокоит?

– Что?

– Я не понимаю, зачем я им понадобился. У Макбрайта были деньги, но у меня-то ничего при себе не было. Для чего же я был им нужен?

23.01.17.

Ни остаток дня двадцать первого января, ни двадцать второе не принесли результатов: Лорейна, меняя тактики и подходы, расспрашивала поставщиков эскорт-услуг и девушек, работавших в их агентствах, она нашла полтора десятка способов поговорить с танцовщиками в стрип-клубах. Она пыталась нащупать ниточки в «Уимзи», заглядывая туда каждый вечер (в зале мелькала светловолосая голова Брэда, уходившего каждый раз с новой спутницей). Информации не было: те, кто соглашался говорить, не слышали о вечеринках, хоть сколько-то похожих на ту, которую ей показали во сне мёртвые.

Она нагрянула в гости к патрульному Моргану, застав его врасплох – только для того чтобы услышать, как он почти в точности повторил историю Донахью. Если версия Шона Моргана чем-то и отличалась, то ещё большим, чем у его напарника, накалом раздражением от их разговора.

Она попросила Дэвида Марша снабдить её описанием неопознанных трупов молодых женщин, найденных за последние четыре недели в городе и его окрестностях, и не нашла никого похожего на Беллу и вообще никого подходящего под описания неожиданно исчезнувших девушек из «Уимзи».

Она получила ничего не проясняющий ответ по костюму Беллы: в рвоте на обрывках секс-шоповского платьица горничной были следы опиума, шампанского, шоколадных конфет «Леди Годива», немного спиртовой маковой настойки, незначительное количество лизергиновой кислоты, а также следы горения благовоний «Иланг-иланг» и «Экзотическое манго» фирмы «Хем». Это добавило ещё один кусочек паззла в общую картину, которая от появления этого элемента не стала ни на йоту понятнее.

Она побывала в квартире Беллы и обнаружила, что кто-то менее щепетильный взломал замок, перевернул всё вверх дном и забрал ноутбук девушки. После этого Лорейна заявила о пропаже Беллы и остальных танцовщиц в полицию, но там, несмотря на все её усилия, не особенно впечатлились историей об исчезнувших стриптизёршах.

Она несколько раз говорила со Стивеном, который повсюду искал свою подругу, побывала в аэропорту, на вокзале и на всех автобусных станциях, пытаясь узнать, не выехала ли Белла из города, но ничего не нашла.

Было очевидно: кто-то в клубе «Уимзи» был посвящён в историю с исчезновением девушек. Когда из ежевечернего шоу исчезает семь танцовщиц, программа оказывается под угрозой. Если клуб продолжал работу, значит, кто-то контролировал ситуацию или, по крайней мере, успешно латал дыры. Но кто? И как именно он был замешан в исчезновениях? Подчищал за собой? Покрывал кого-то?

Вопросы множились, оставаясь без ответов. Зачем или почему убили Стивена Макбрайта, который ничего не нашёл, ничего не знал и даже не был близок к догадке о том, что происходит? Не могли же застрелить человека только за то, что он сделал ряд снимков стрип-клуба, на которых не было ничего полезного? Лорейна ещё трижды просмотрела все фотографии, сделанные Стивеном: сначала одна, затем с Макбрайтом, а после этого с Броганом, но так и не нашла ничего нового или важного. Повторяющиеся лица были, но определить китейна на фотоснимке, не увидев его во плоти, она не умела… Если это вообще был китейн…

Зачем был похищен Броган? Парень сидел в машине и ждал знакомого. Тот, кто выдавал себя за Макбрайта, мог просто пройти мимо, Броган бы вряд ли его заметил, вряд ли понял бы, кто перед ним: из полицейского участка выходило множество людей, убийце ничего не стоило просто скрыться. Зачем нужно было садиться в машину Брогана? Для чего понадобилось возить его с места на место? Почему его оставили в том доме? И где, кстати, находился этот дом?

Были и другие вопросы: если убийца Макбрайта тот же тип, который устраивает оргии, зачем он взял деньги? Восемьдесят тысяч для него капля в море. Это не доход. Тогда зачем он их взял? Если бы он их оставил, всё выглядело бы как обычное самоубийство, по крайней мере, в теории. Он ведь понимал, что деньги будут искать. Тогда зачем он польстился на эту сумму? Или деньги украл не тот же человек, что подстроил смерть Макбрайта? Скажем, их взяли те, кто нашёл тело, ещё до того, как вызвали полицию? Тогда как часть этих денег оказалась у Брогана? И почему только часть? И почему эта часть?

Лорейна переговорила ещё с несколькими неблагими китейнами: вдруг ей повезёт узнать, кто устраивал оргии? В городе ходили смутные слухи, но никто ничего не знал наверняка. Или не говорил ей.

Она расспросила мёртвых, обитающих возле пригородных домов, которые сдавались внаём. Один сказал, что видел, как привозили «животное с бычьей головой», но он старался не слишком приближаться, поэтому разжиться информацией не удалось. Вечеринка в этом доме, если верить призраку, состоялась всего один раз месяц назад. Лорейна, переговорив с владельцем дома, узнала, что дом арендовали заочно, через сайт в Интернете, деньги перевели ему на счёт, и он ни разу не видел нанимателя и ничего о нём не знает. Машину Стивена Макбрайта, на которой ездил его предполагаемый убийца, так и не нашли – детектив Марш проверял.

С Маккеной она в эти дни не встречалась, по телефону докладывая об отсутствии успехов. Маккена, в свою очередь, слышал среди людей и китейнов разговоры об оргиастических вечеринках, но подробностей пока не разузнал и не смог раздобыть обещанного приглашения. Может быть, эротические шоу прекратились? Может быть, преступник покинул город?

Лорейна гнала Маккену из своих мыслей, пыталась освободить от него мечты, но он оказывался в её снах. В одну из ночей ей привиделось, что она стоит за кулисами, наблюдая представление: на сцене иллюзионист готовился к фокусу с распиливанием женщины. Его ассистентка – голая девушка с крошечной деревянной коробочкой на талии легла на стол в позе, большей подходящей для соития, чем для циркового представления. Фокусник распилил древесину её «пояса» и разъединил половинки тела. Девушка улыбалась, призывно взмахивая руками. Её бёдра медленно приподнимались в недвусмысленной имитации секса. На сцене появилось полдюжины молодых парней, и Лорейна закрыла глаза.

Она почувствовала, что сзади к ней подошёл мужчина и ещё до того, как он положил руки ей на бёдра, до того, как она услышала его шёпот, она узнала Маккену. Почти прижавшись губами к её коже, он сказал: «Мы с тобой смотрим на три вещи одновременно – то, что видят все, то, что задумано, и то, что на самом деле происходит». Лорейна проснулась, ощущая обжигающее прикосновение его рук, но сон не принёс ясности…

К вечеру двадцать третьего января Лорейне Суини наконец повезло: танцовщик, вызванный ею к пяти часам вечера из стрип-клуба «Дикие и необузданные» в довольно приличный мотель якобы для обслуживания девичника перед свадьбой, оказался первым, кому было что рассказать.

– Я бы рад помочь, но… На этих представлениях не было ничего подозрительного, – парень устроился в кресле, Лорейна сидела напротив него на краешке кровати.

– Что угодно может оказаться полезным, – боясь спугнуть удачу, прошелестела Лорейна своим тихим голосом. – Кто устраивал эти вечеринки?

– Джордж.

– У Джорджа есть фамилия?

В улыбке стриптизёра профессиональная привычка производить впечатление мешалась с природным обаянием:

– Я даже в имени-то сомневаюсь: этот малый, похоже, иностранец. Так что «Джордж», скорее всего, просто дань удобству. Словом, если у него и есть фамилия, то я её не знаю.

– Как всё было организовано?

– Честно? – парень вытащил пачку «Кэмел» и, спросив жестом разрешения у Лорейны, закурил. – Идеально. Я был только на четырёх вечеринках, но там всё работало как часы. Группу танцовщиков встречал автобус, мы приезжали и помогали готовить дом к приёму гостей.

– Какой дом?

– Дома каждый раз были разными, Джордж снимал их через Сеть. Угощение, освещение, музыка, благовония, цветы, всё было на местах. Никаких задержек, никаких сбоев, никакого «это ещё не привезли» или «это сломалось». Потом тот же автобус привозил группу девушек-танцовщиц. После вечеринки всех отвозили по домам. Платили хорошо, давали отличные чаевые. Никто не приставал к девушкам, сто процентов. Не было ни одного инцидента с гостями. Всё было сделано на широкую ногу и… – он замялся, – видно было, что там крутятся огромные деньги: если я хоть что-нибудь понимаю в часах и ботинках, каждый их клиент мог купить нас всех, вместе взятых. Так что, поймите правильно: если меня попросят опознать кого-то в суде, то я – пас.

– Надеюсь, до этого не дойдёт.

– Я тоже.

– Кто следил за порядком?

– У них был вышибала, Басс. Очень внимательный. И мы все были в любой момент готовы подключиться, если бы что-то пошло не так. Но проблем не случалось.

– А как проходили сами вечеринки?

– Стандартно: вход по приглашениям, гости с девушками…

– Девушки – их любовницы или эскорт-услуги?

– Либо эскорт-услуги, либо проститутки, вряд ли кто-то пришёл бы на такое мероприятие с постоянной подружкой. Если только совсем уж завзятые свингеры, но там… там были люди не того положения, мне кажется. Сначала подавали выпивку и закуски, потом было шоу – очень профессиональное. Гостям всегда нравилось. Дисней, я имею в виду, вечеринка в стиле Диснея, имела меньше успеха, чем всё остальное… А гангстеры или Древняя Греция просто рвали зал. Я даже не понимаю, чем всё это так… держало, но факт есть факт: это было круче, чем просто профессионально сделанное шоу.

– Только шоу или секс-услуги?

– Некоторым зрителям девушки, с которыми они приходили, во время представления делали минет. Но обычно все просто смотрели на сцену. Этого хватало.

– Никто из гостей или устроителей не показался вам подозрительным?

– Нет. Нисколько.

– А другие танцоры?

– С ними всё было в порядке.

– Одна из девушек говорила, что видела «нечто омерзительное». Вы не знаете, о чём она?

– Если такое и было, то не при мне. Конечно, я был не на всех выступлениях, но… Мне кажется, омерзительное – это не у Джорджа. Там всё было… нормально.

– Там принимали какие-нибудь вещества?

Танцовщик кивнул, но вслух ничего не сказал. Лорейна не стала настаивать: костюм Беллы лучше любого свидетеля рассказывал о той самой «органике», которую упоминал Маккена. – Я просто хочу сказать, что если кто-то и замешан в исчезновении девушек, то это не Джордж, – подытожил танцовщик, тщательно потушив окурок.

Два часа спустя Лорейне было что рассказать своему нанимателю.

– Дилан, я знаю имя устроителя вечеринок.

– Джордж, верно?

Лорейна разочарованно протянула:

– Ну вот, не удалось тебя поразить!

– Не переживай: я сам узнал буквально перед нашей встречей. Узнала что-нибудь ещё о нём?

– Похоже, он иностранец.

– Да: Георгиус Хакьяпулос.

– Таких подробностей я не знала. Парень, работавший на четырёх вечеринках Джорджа, хвалит их профессионализм и безопасность. Его мнение: если кто-то и виноват в пропаже девушек, то это не Джордж. У них был хороший вышибала – Басс. Я поговорила ещё с парой официантов-стриптизёров – парень из «Диких и необузданных» дал наводку. Этот Басс был на все руки: работал с освещением, занимался электроникой. Явно не просто вышибала.

– Я приму к сведению.

– Дилан, на этих вечеринках крутятся большие деньги. И посетители, подозреваю, очень и очень крутые люди.

– Да, это совпадает и с тем, что я узнал: половина официальной и неофициальной верхушки города ходила к Джорджу. Не политики, конечно, но бизнес – легальный и полулегальный. Из других городов штата тоже приезжают, хотя вот это – может быть, слухи.

– Если девушек похищал кто-то из них…

– Давай не торопить события. Мы ещё не разобрались с Джорджем. Мой выход: я узнал, что он сатир. Кстати, выудил эту информацию из нашего старого знакомца Брэда. Который тоже сатир.

Сатир в своём китейновском образе ничем не отличается от человека, пока не разденется: у них действительно козлиные ноги, как в греческих легендах. А раздеваться им доводится часто, недаром они предпочитают одежду, которую трудно порвать, но легко стащить с себя и натянуть обратно…

– Это кое-что объясняет.

– Что именно?

– Что Брэд может неадекватно отреагировать на женщину. И то, что он постоянно в поиске пары на вечер. Что нам даёт тот факт, что Джордж-Георгиус сатир?

– Скорее всего, их несколько: сатиры обычно живут группами.

– Я знаю.

– Так что не исключено, что Басс тоже сатир. Брэд говорил, что никого, кроме Джорджа, не знает. Но он и сведениями о Джордже не спешил поделиться, так что, может, он врёт. Специально для твоего спокойствия: Брэд в полном порядке, я пил с ним часа три, прежде чем мы стали друзьями. До какой-то степени.

– Мне стало лучше.

– А если в этом деле есть женщина-китейн… Кажется, я знаю почему патрульные стёрли запись задержания того, кто назвался Макбрайтом.

– Не просветишь меня?

– Там была сцена изнасилования.

– Кого кем?

– Не такой простой вопрос. Думаю, на этой записи было видно, как двое полицейских без всяких разумных причин трахнули женщину. Так что, формально говоря, они её изнасиловали. Но она их зачаровала, так что, по существу, она изнасиловала их. Или патрульные Морган и Донахью трахнули друг друга под влиянием её чар. Это если они совсем уж равнодушны к женщинам. Но то, что там был секс, учитывая, что мы имеем дело с взволнованным сатиром, почти наверняка.

– Если нужна причина, чтобы стереть запись задержания, то это подходит как нельзя лучше. Но как они приняли женщину, с которой переспали, за бородатого спортсмена? Либо фальшивый Макбрайт умеет менять пол…

– Сомнительно.

– Или внешность…

– Тоже вряд ли. Скорее, женщину заменил мужчина.

– Как ты это себе представляешь?

– Пока никак. Но… у меня как раз назначена встреча с Джорджем.

– Ты хочешь, чтобы я прекратила расследование? – Лорейна была расстроена, но постаралась скрыть это.

– Нет. Пока нет. Продолжай. Если после этой встречи всё закончится, я дам тебе знать. Но, во-первых, я могу с ним не встретиться, во-вторых, наше знакомство может ничего не дать. В-третьих, твоё расследование может принести что-то, чего Джордж мне не скажет.

– Ладно. Тогда завтра я займусь «Уимзи»: попробую проследить за теми, кто в нём работает. Начну, пожалуй, с бармена.

– Хорошо.

Однако порой в планы живых вмешиваются мёртвые: стоило Лорейне Суини войти в квартиру, она услышала голос Стивена:

– Лорейна, помоги, я нашёл Беллу!

Она сидела в больничном холле. Исайя (а к кому ещё она могла обратиться?) уже ушёл домой. Врачи в эту минуту пытались помочь Белле… Можно ли помочь – по-настоящему помочь – после того, что случилось?

Филипп Кейси сел на свободный стул рядом с ней.

– Ну, и что ты натворила, Лорейна Суини? – брюзгливо осведомился он.

– Спасла девушку? – предположила Лорейна без особого энтузиазма: у Кейси явно была своя трактовка событий.

– Если бы ты только этим ограничилась! Вы двое испортили место преступления, наверняка спугнули преступника… И почему, скажи на милость, вы не вызвали полицию и скорую на место преступления?

– Я боялась.

– Чего?

– А вы сами не понимаете?! Я боялась, что тот, кто похитил девушку, вернётся. Кроме того, привезти Беллу в больницу было быстрее, чем ждать скорую: когда вы увидите её – живую или мёртвую, вы поймёте, что поторапливаться стоило.

– Давай я расскажу тебе прекрасную историю, Лорейна Суини.

– Что-то я сомневаюсь, что она будет прекрасной – зная вас… Кейси недослушал:

– Сексуальные пристрастия Дилана Маккены – не секрет в Чикаго. В этот раз он заигрался, зашёл дальше, чем обычно. Маккена стал похищать девушек из стрип-клуба. Парень одной из танцовщиц заподозрил его, и Маккена его грохнул или както заставил покончить с собой, а затем похитил его девушку, избил её, изнасиловал и запер в подвале заброшенного дома. А ты его покрываешь.

– И для этого я в минуту умственного помрачения спасла Беллу?

– Это был ловкий отвлекающий ход, почему нет? Наверняка она не видела похитителя, так что не сможет о нём рассказать, даже если выживет.

Лорейна взглянула на него с брезгливым удивлением:

– Вы же сами не верите в то, что несёте, – устало сказала она. – И дело даже не в том, что между специфическими сексуальными пристрастиями и изнасилованиями разница в десять тысяч световых лет. Почитайте книги по психологии, детектив Кейси: преступления на сексуальной почве обычно совершают те, кто подавляет свои желания, а не те, кто нашёл способ их реализовать. Вы читать умеете?

– Не хами.

– Это не ответ. Но на случай, если книги вам не по силам: я бы не пожертвовала своим бизнесом, чтобы покрывать садиста и насильника. Предполагая такое, вы оскорбляете меня.

– Ладно, оставим это пока. Расскажи мне, как всё происходило.

– Незадолго до смерти меня нанял Стивен Макбрайт: он волновался о своей девушке.

– Допустим, я тебе верю.

– Я пыталась расследовать его гибель и понять, что происходит в стрип-клубе «Уимзи». Так я узнала, что там пропало семь девушек, включая Беллу. Кстати, – мстительно сказала Лорейна. – Я подала заявление о пропаже Беллы в полицию и рассказала об остальных танцовщицах, но там даже не почесались.

– Могла бы и мне сказать.

– То-то бы вы обрадовались. Словом, мы с Макбрайтом искали Беллу. Вы же знаете, что я говорю с мёртвыми?

– Не пытайся меня поразить: я знаю, что ты кого хочешь достанешь – и на том, и на этом свете.

– Мы искали, и Макбрайт, в отличие от меня, преуспел. Он пришёл ко мне, и мы с моим временным помощником поехали в старый загородный дом. В подвале под бывшей конюшней мы нашли Беллу. Она была в загоне для скота, сидела на цепи, – голос Лорейны стал злым и сухим. – Беллу били и насиловали. И, видимо, не кормили. И на ней ничего не было в такой холод. Ничего, кроме мешка на голове. Когда мы её нашли, она была без сознания. Я боялась, что она умерла. Боялась, что мы не довезём её до больницы, боялась, что похититель или похитители вернутся. Так что я потратила время только на то, чтобы убедиться, что других пропавших девушек на конюшне нет. После этого я надела на Беллу своё пальто и носки, Исайя отнёс её в машину и мы отвезли её в больницу. И не делайте вид, что вы верите в свой бред про Маккену.

Это был долгий день, слишком долгий. И он ещё не кончился: на улице возле подъезда Лорейна услышала знакомый голос:

– Привет, красавица!

– Привет, Дерек! – Лорейна даже обрадовалась призраку из мотеля. – Надумал, чем я могу тебе помочь?

– Нет, но точно знаю, чем я могу помочь тебе: женщина, которая была со Стивеном, снова в мотеле.

– Женщина?

– Я засёк её в машине, пока парень, с которым она приехала, расплачивался на ресепшене. Близко не подходил, так что вряд ли обрадую полицейского художника. Но то, что это женщина, а не мужчина, разглядеть сумел. Они с новым парнем сняли тот же самый номер, в котором она была со Стивеном.

Так что, если захочешь её застать, поторопись.

– Спасибо, Дерек!

– Счастливо.

Поколебавшись, Лорейна набрала номер Маккены:

– Прости, что поздно…

– Не волнуйся, я не спал.

Лорейна отогнала мысли – любые мысли – о том, чем именно Дилан Маккена занимался вместо сна:

– Мёртвые говорят, что женщина, убившая Макбрайта, сейчас в том же мотеле и в том же номере, где это случилось. Я поеду туда. Тебе тоже стоит приехать: узнаешь всё из первых рук.

Свет в комнате не горел. Лорейна поставила машину на стоянке и не сводила глаз с двери, однако первый, кто там появился, пришёл не изнутри, а снаружи: Дилан Маккена прошёл по этажу, обмотал руку носовым платком и открыл незапертую дверь. Он вышел буквально через минуту и почти столкнулся с прибежавшей Лорейной.

– Мы опоздали, – ответил Маккена на её незаданный вопрос.

Лорейна заглянула в номер: на кровати лежал бармен из «Уимзи»: он не был хорош собой при жизни, и смерть не сделала его красивее. Из его руки с закатанным рукавом торчал шприц. Лорейна подошла к кровати и проверила дыхание и пульс: мёртв и умер совсем недавно. Она вернулась к Маккене.

– При мне из номера никто не выходил.

– Значит, она успела раньше. Жаль. Что ж, поехали отсюда.

– Поезжай. Я вызову полицию.

– Зачем?

– Затем, что я обычно так делаю, когда нахожу труп. Тебя тут, разумеется, не было.

– Ладно, расскажешь завтра, как прошло.

– Ты поговорил с Джорджем?

– Если так можно выразиться. Твоё расследование продолжается.

– Я нашла Беллу, девушку Стивена. Точнее, её нашёл Стивен, а мы с Исайей привезли её в больницу. Её избивали, насиловали и удерживали в подвале заброшенного дома за городом.

– По крайней мере, она жива.

– К счастью, да. Ладно, до завтра. Тогда и обсудим подробнее, что сделано и что делать. – До завтра.

Детектив Кейси был надёжным наружным средством от слишком хорошего настроения. А настроение Лорейны и до их трёхчасового общения с ним было далеко не радужным, может быть, поэтому ей привиделся изнурительный сон: Дилан Маккена позвонил ей по телефону и попросил спуститься к подъезду. Из багажника его машины, который он чуть приоткрыл перед ней, глядели померкшие глаза мёртвой женщины. Лишь несколько бесконечных минут спустя Лорейна поняла, что всё это время Маккена продолжал говорить: он повторял, что это вышло совершенно случайно, он не хотел, не собирался убивать её. Объяснял какие-то – теперь уже совершенно неважные – подробности этой смерти, что-то о несчастном случае во время секса. Он говорил, что эти женщины ничего не значат для него, а любит он только её.

Сама не понимая, почему она это делает, Лорейна согласилась помочь ему спрятать тело. Она даже не могла понять, поверила ли его уверениям о любви, или дело попросту было в том, что она не могла его потерять. С трупом в багажнике они выехали из города, и ком страха стучал у неё в горле всю дорогу до уединённой фермы, которую она помнила по одному из своих давних расследований.

Стоило им взяться за лопаты, её облегчённое «По крайней мере, здесь никого не бывает», – оборвалось появлением старушки-соседки. О, Лорейна старалась её спровадить, но любопытная старуха (и где же она была, когда были нужны свидетели два года назад?) не отставала ни на минуту.

…Им пришлось её убить: выхода не было: через час должен был наступить рассвет, а им ещё предстояло раскопать промёрзшую землю и укрыть под ней скрюченное тело и лицо с навеки открытыми глазами. Проклятие, два тела…

Лорейна утешала себя только тем, что старуха сказала им, что живёт одна.

Они опускали в могилу второй труп, когда из-за пристройки бесшумно появился худенький очкастый парнишка – племянник старухи. Фермерша действительно жила одна, но мальчишка приехал накануне вечером навестить её.

Одно убийство приводило к другому, сон терял флёр реальности, топя Лорейну в бесконечном ужасе. Она проснулась, плача.

24.01.17.

Мутная, муторная зимняя ночь билась в окна порывами ветра. Первый час Лорейна не могла даже просто подняться с постели и старалась согреться, кутаясь в одеяло и натянув поверх него тёплый плед. Её сотрясала дрожь вперемешку с рыданиями. Лорейна Суини давно подружилась со своим одиночеством, но в этот раз оно подвело, предало её. Тени, обступившие её, были не призраками, а воспоминаниями. Эдвард пропал. За эти дни она пыталась позвать его ещё несколько раз – безуспешно. Вдруг с ним что-то случилось? Она и не подозревала, что за пять лет так привыкла к старому ворчуну. Что так привыкла полагаться на его помощь и его мнение, привыкла различать заботливые нотки в его голосе, привыкла стараться, чтобы поразить его отлично сделанной работой. Кит Беэр тоже пропал, и уже нельзя было сделать вид, будто эта работа хоть что-то значит для её помощника. Или парень попал в беду? Кроме этих двоих у неё, по большому счёту, никого не было. Ронану Коннагану она не нужна. Маккене тоже. Её приёмные родители не только не любят её, но даже не уважают. Нужно ли хоть кому-то то, что она день за днём делает? Нужна ли хоть кому-то она сама? Мысли смешивались у неё в голове: значил ли что-нибудь этот отвратительный сон? Послание мёртвых? Страх зайти слишком далеко? Что если Маккена попросит её о чём-то противозаконном? Сможет ли она отказать? Не спрятать труп, нет, но, скажем, забрать у него пакет с наркотиками? Пойдёт ли она на это? А если ценой будет его свобода на ближайшие пятнадцать лет?

Лорейна Суини плакала, замотавшись в одеяло, как в кокон, и вытирая слёзы ладонями и пододеяльником.

Когда она, наконец, выбралась из постели, ей показалось, что в комнате холоднее, чем когда бы то ни было. Светящееся табло электронных часов сообщало, что сейчас семь утра: в ночь на двадцать четвёртое января она проспала чуть больше трёх часов. Лорейна отправилась в душ и долго стояла под обжигающе горячими струями, пытаясь согреться.

Звонок детектива Кейси раздался в половине восьмого, сразу после того, как Лорейна вышла из ванной:

– Надеюсь, я тебя разбудил. Хоть как-то надо отплатить тебе за то, что я не спал всю ночь.

– Во-первых, не мечтайте: я давно на ногах. Во-вторых, вы всё равно сегодня дежурили. Впрочем, у меня неожиданный приступ любви к ближнему: вы ведь часа два ещё не сможете уснуть, верно? Так что приезжайте ко мне: я накормлю вас домашним завтраком.

– Ты имеешь в виду хлопья?

– Нет, кое-что посущественнее.

– А взамен? – подозрительно спросил Кейси.

– А взамен обсудим дело и поделимся информацией. После завтрака, разумеется. А пока скажите, как Белла?

– Пришла в себя. Непоправимого урона здоровью нет. И ладно, я приеду. Но учти, если твой домашний завтрак окажется едой из китайского ресторана или разогретым бургером, я сам тебя убью.

– Ха, это ещё кто кого. Впрочем, сегодня нам обоим ничего не угрожает: на завтрак будет домашняя лазанья.

– И кофе?

– И кофе.

– Считай, что я уже у тебя.

Отчасти Лорейной двигало человеколюбие, отчасти желание разжиться информацией, но главное, ей страшно хотелось не быть одной этим утром. Филипп Кейси, подобрав руки и ноги, как чопорная старушка, сидел у неё за столом, перед ним благоухала приправами разогретая лазанья. Лорейна варила кофе, так, будто они были любовниками, которые не торопятся расстаться после долгой совместной ночи:

– Вам чёрный или с молоком? Сахар положить?

– Ты смеёшься, девочка? Посмотри на меня: я похож на человека, который портит кофеин молоком? Я пью чёрный, как мир вокруг нас, и горький, как гламор Чикаго…

– И растворимый, как моральные принципы неблагих. Вам добавить пряностей в кофе?

– Ты это спрашиваешь, чтобы позлить меня?

– Отчасти.

– Да, добавь.

Лорейна покрутила над чашкой Кейси ручку мельнички. На время еды она оставила его в покое, впрочем, не сводя с него по-кошачьи внимательных глаз.

– Спасибо за кофе, – сказал Кейси, отодвигая наконец тарелку и чашку.

– И за лазанью, – добавила Лорейна.

– Ладно, и за лазанью. Что ты хотела узнать?

– Что сказала Белла?

– Что её удерживал мужчина, лица которого она не видела. С ним ещё было животное.

– Животное?

– Да. Думаю, с Беллой лучше поговорить тебе: она не любит полицейских, а ты у нас рыцарь в сияющих доспехах, спасающий женщин.

– Вы никого больше не нашли на участке или в доме? Мы с Исайей осмотрели только конюшню.

– Нашли – кого-то или что-то, это уж как тебе больше нравится: тело девушки в свежей могиле за домом.

– Кто она?

– Одна из твоего списка пропавших: Софи Франклин, двадцать четыре года, работала в «Уимзи».

– Похоже, это она посылала мне сны. От чего она умерла?

– От травм, несовместимых с жизнью. И это не было быстро.

– Вы ищете остальных девушек?

– Нет.

– Нет? Нет?! Вы…

– Нет, не ищем: мы уже их нашли. Две уехали из штата: одна подцепила парня и отбыла с ним, другая решила, что за ней ктото следит, и испугалась: у неё двое детей. Отец детей давно с ними не живёт, из-за кризиса она потеряла работу и решила, что не сможет выплатить кредит за дом, поэтому оставила детей матери и поехала в Чикаго. Другой работы на приличные деньги не нашла, устроилась стриптизёршей, да так и осталась в «Уимзи». А когда поняла, что кто-то её преследует, подумала, что лучше потерять дом, чем жизнь, и вернулась к матери и детям. Разумный выбор. Там, кстати, хеппи-энд: её бывший муж и до этого платил алименты, а когда узнал, что у них проблемы с выплатами за дом, посоветовался с новой женой и погасил кредит своей экс.

– А остальные? Что у них с хеппи-эндом?

– Ничего: там хеппи-энда нет и не будет. Остальные в больнице: на каждую напали, избили и изнасиловали, но ни одну не удерживали, кроме, может быть, той, что мертва: похоже, её тоже не кормили несколько дней.

– И что говорят девушки?

– Ничего полезного. Никто не может внятно описать преступника. Некоторые даже не понимают, человек на них напал или зверь.

– Я хочу с ними поговорить.

– Кто бы сомневался. Поговори, я скинул тебе адреса больниц. Может, тебе повезёт больше, но честно скажу: я сомневаюсь. А вообще, это гнусная привычка – мешать следствию.

– Мешать! Вы бы даже не начали искать их, если бы не мы со Стивеном.

– Полиция Чикаго выносит вам свою благодарность, – брюзгливо сказал Кейси.

– Мне мало благодарности!

– И чего вы со Стивеном хотите? Медаль?

– Я хочу информации. На кого записан дом, в котором была Белла?

– Участок принадлежит «Чикаго билдинг компани», дом и строения предназначены под снос, но дело застопорилось в связи с банкротством компании. Лорейна, чтобы воспользоваться домом, необязательно знать, кому он принадлежит – это открытая информация. Да, это мог быть владелец здания или любой сотрудник компании – бывший или нынешний. Или любой, кто залез на соответствующие сайты в Интернете. Или любой знакомый, которому об этом ляпнул любой, имеющий отношение к компании, или любой, кто побывал в том районе: вокруг этих заброшенных домов полдюжины, или…

– Ладно, спасибо, я поняла. Что с тряпкой, которая была на голове у Беллы?

– Ничего полезного из этого мешка извлечь не удалось. Каламбур, ты не находишь?

– Очень плохой. Вы допросили сотрудников «Уимзи»?

– Это сомнительное удовольствие мне предстоит сегодня.

– Как насчёт того, чтобы расспросить Джорджа, у которого выступали девушки, в том числе Белла?

– Джордж уже ничего не скажет.

– Он мёртв?! – на секунду Лорейне показалось, что её сон стал явью, и ей придётся выбирать, рассказывать ли полиции о вчерашней встрече Маккены с Джорджем или умолчать.

– Он в больнице с переломом челюсти. Не может говорить.

– А руки ему тоже сломали?

– Нет. И он ими обеими показывает, что не хочет сотрудничать со следствием.

Лорейна подлила Кейси кофе, он не возражал и даже изобразил на лице что-то вроде удовольствия, правда, не слишком умело.

– Отчего умер бармен? – прервала молчание Лорейна.

– Эндрю Брукс? Имитация передоза. Крайне неумелая. Перед этим его ударили по голове. Зато убийце удалось не оставить ни одного чёткого отпечатка пальцев. Кто бы ни был этот говнюк, ему пока везёт. Чему это ты улыбаешься? – подозрительно осведомился полицейский.

– У вас лексика, как у одного моего знакомого… Кстати, я думаю, это женщина. В смысле, убийца Эндрю Брукса и Стивена Макбрайта.

– Женщина-насильник? Это ново.

– Женщина, покрывающая мужчину. Полагаю, Софи Франклин пыталась показать мне сон об этом.

– Ты представляешь себе женщину, которая бы покрывала мужчину в подобном деле?

– Вы три недели назад арестовали такую.

– Это не то же самое.

– Не то же. Но это просто к вопросу о том, что я могу представить. Кстати… Я хочу поговорить с Эндрю Бруксом.

– Вот как… Да, я почему-то об этом не подумал. И при чём тут я?

– Я хочу попасть в его квартиру.

– Так я и думал, что твоя лазанья будет стоить мне карьеры. Ладно, поехали.

– И ещё меня должны пропустить к Белле.

– Ничего тебе не должны. Но так и быть, я уже распорядился, и тебя к ней пропустят.

– Спасибо.

– Не благодари. Поехали, пока твои кофе и лазанья притупили мои профессиональные чувства и инстинкт самосохранения.

Встреча с Эндрю Бруксом прошла впустую. Оставив детектива Кейси в прихожей, Лорейна обошла жилище покойного бармена и попыталась вызвать на разговор призрак его хозяина. Брукс отозвался, когда она нашла его коллекцию женского нижнего белья: Лорейна не стала уточнять, воровал ли он чужие предметы гардероба или покупал новые вещи лично для себя.

– Знаете, почему это чаще всего не удаётся? – спросила она у Кейси, когда они в хмуром молчании вышли из подъезда. – Я имею в виду, получить от мёртвых хоть какую-то путную информацию?

– Если они не слишком отличаются от живых, то потому, что они невнимательные, равнодушные к другим ублюдки, не понимающие собственной выгоды. Так?

– И это тоже. Но чаще всего это деструктивные чувства.

– Объясняй так, чтобы я понял. Я полицейский, а не филолог или психолог.

– Не прибедняйтесь.

– Какое там! Это же ты вчера сказала, что я читать не умею.

– Забудем об этом. Давайте о мёртвых.

– Давай.

– Те, кто думает, что был слишком плохим при жизни, после неё не умеет помочь ни себе, ни тем, кто остался здесь. Им мешает вина.

– Он что, вообще ничего тебе не сказал?

– Сказал, что заслуживает наказания.

– Хоть в чём-то я с ним согласен. А он не сказал, за что?

– Он шантажировал женщину, которая была причастна к исчезновению девушек. Сначала она стала расспрашивать его об исчезновениях, потом купила у него пару домашних адресов. А ещё это он помог ей похитить Беллу: был за рулём. Список прегрешений Эндрю Брукса на этом кончается. А список её прегрешений кончается тем, что она убила Эндрю Брукса.

– Пока кончается. И да, наказать его не помешало бы…

– А что, вы думаете, с ним сейчас происходит? Он страдает, он полон бессилия, он ненавидит себя за то, что сделал. К сожалению, он не старается выбраться из этого состояния. Он не дал мне ни имени женщины, ни помощи в поиске. Причём только потому, что слишком поглощён самобичеванием. И ему всё равно, что из-за этого могут пострадать другие. Если по существу, он сказал мне только, что он думает, будто ни этот мужчина, ни эта женщина не остановятся.

– Что подтверждает твою версию, что там были и мужчина, и женщина. Неплохо: хоть какая-то информация.

– Я попробую вернуться к Бруксу через несколько дней. В конце концов, он умер только сегодня ночью. Пока от него трудно ожидать чего-то путного, а потом он может изменить мнение.

Оставив наконец в покое Филиппа Кейси, Лорейна заехала домой, а затем в магазин, и отправилась в больницу к Белле. Полицейский, стоявший возле входа в палату, пропустил её, взглянув на её водительские права.

Белла лежала в постели, сломанной в запястье рукой она, как щит, прижимала к себе подушку. Её волосы были собраны сзади, разбитое лицо выглядело больным и осунувшимся.

Лорейна выложила на прикроватный столик несколько свёртков, пластиковых контейнеров и термос:

– Здесь нижнее бельё, ночная рубашка, халат и всякое такое… вроде влажных салфеток и крема для лица. Ещё тут есть домашняя лазанья, суп, конфеты, печенье и два вида соков, если в магазине не соврали, натуральных.

– И книжки, – голос Беллы был охрипшим. То ли от простуды, то ли от криков, на которые никто не отзывался.

– Да, это Вудахаус, он… отвлекает. Почти от всего на свете. Я знаю это по себе.

– Спасибо.

– Я принесу ещё.

– Я не об этом. Спасибо, что продолжали искать.

– Это Стивен, – долю секунды Лорейна боролась с желанием сказать правду, но здравый смысл победил. – Он просил, чтобы я позаботилась о вас.

– Вы позаботились.

– Благодаря ему. И я очень рада, что мы нашли вас. Вы расскажете мне, что случилось?

Белла медленно кивнула:

– В любом стрип-клубе есть текучка: девушки беременеют, переезжают, находят мужчин, меняют работу. Но шесть за месяц и этим никто особо не интересуется? Это было жутко. Стив спрашивал, а я не знала, что сказать. Может быть, просто так совпало? Может быть, я создаю проблему на пустом месте? Стив говорил, что разберётся, но что он мог сделать, на самом-то деле? Меня почти нервировала его опека: я привыкла быть одна и сама о себе заботиться. Со Стивом всё было слишком… быстро. И слишком тепло. К тому же… он начал бы задавать вопросы, в клубе нашли бы объяснение, а меня могли уволить… Тогда это казалось страшно важным… почему-то… Вы узнали, что случилось со Стивеном? Почему он… почему он покончил с собой?

– Судя по всему, он думал, что пистолет заряжен холостыми. Поэтому выстрелил в себя. Это не было самоубийством. Фактически его убили.

– Вы знаете, кто это сделал?

– Пока нет. Но я ищу.

– Я боюсь, что Стива убили из-за меня. Что это я виновата. Он начал разбираться в моих делах, и вот результат.

– Виноват тот, кто подстроил его смерть.

– Как будто от этого легче.

Лорейна знала это чувство.

– Наверное, ни от чего не легче… – сказала она, подбирая слова, – Но… Стивен умер не напрасно: если бы не он, никто бы не заинтересовался исчезновениями. Остальных девушек тоже нашли.

– Они… Что с ними?

– Софи, к сожалению, погибла, две женщины уехали из города и с ними всё в порядке. Остальные в больнице.

– С ними… с теми, кто не уехал… случилось то же самое?

– Почти. Их не держали в подвале, там были нападения и насилие, но их не удерживали, – Лорейна перевела дыхание. – Расскажите мне, что случилось, Белла. Я сделаю всё, чтобы остановить его.

Белла кивнула:

– Я всё-таки решила поговорить с вами: я уже некоторое время боялась, а последние два дня мне стало казаться, что за мной следят. Я не могла понять, нервы сдали или это правда. Решила, что неважно: расскажу, даже если буду выглядеть чокнутой. Может быть, найму вас, если мне это будет по карману. К тому же Стив ведь уже за что-то вам заплатил. Точно расскажу вам о других девушках. Когда я вышла из дома, кто-то накинул мне на голову мешок и втянул меня в машину. Я их не разглядела. Ни тогда, ни потом. В машине я отключилась, не знаю, что они сделали, но по голове не били. Очнулась уже там, где… там, где вы меня нашли.

Лорейна с тяжёлым сердцем выслушала болезненные подробности избиений и насилия. Понимая, что лучшая помощь – собрать как можно больше информации, она спросила:

– Сколько их было?

– Была женщина – она никогда не спускалась вниз, в подвал, но иногда наверху я слышала её голос. Он звучал отдалённо, но я бы его узнала: он был странный. Был мужчина в маске быка. Тот, что на вечеринках Джорджа.

– Как его зовут? Вообще, кто он?

– Я не знаю. Наверное, один из стриптизёров, только не тех, кто обслуживал зал: он был на две головы выше самого высокого из них и жутко перекачанный. Я знаю только прозвище: «Минотавр» – так его называли Джордж и Басс.

– Вы совсем ничего о нём не знаете?

– Как ни странно. Он всегда выходил на сцену в последний момент. Мы не видели, как он приезжает, как переодевается. И его выступление заканчивалось раньше нашего танца.

– Вы сможете описать его лицо?

– Да нет же! Я ни разу не видела его без маски.

– Но тот, кто был в подвале, – это он же? Вы уверены?

– Практически. Или кто-то очень похожий. Мешок мешал, но я кое-что видела сквозь дырку для рта. Мне кажется, да, тот же самый.

– Какая у него была маска?

– Латексная на всю голову, шею и плечи. На нём была только маска и набедренная повязка.

– Вы говорили полиции, что было животное?

– Может быть, он переодевался животным… Но… нет: оно вопило, точнее… ревело перед тем, как спуститься вниз. Я бы подумала, что это переодетый человек, но рёв был нечеловеческий, и шкура… шершавая и клочковатая.

– Вы знаете, как найти Джорджа или Басса?

– Нет. Джордж нанимал нас группой через одного из менеджеров клуба, Грэга Элиота. Грэг, я думаю, знает, как с ним связаться.

– Кто ещё работал с Джорджем и Бассом?

– Не знаю, мы обычно говорили только с ними. Кажется, была ещё какая-то женщина. А обслуживали вечеринки парни из двух стрип-клубов: «Дикие и необузданные» и «Сексуальные пираты».

– Вы говорили, что видели нечто омерзительное на одной из вечеринок. Что это было?

– А… Как раз с парнем в маске один раз была проблема: во время одной из вечеринок в стиле двадцатых он напал на одну из девушек прямо во время выступления. На Марлену… то есть на Софи. Басс и ещё пара ребят оттащили его. Все сделали вид, что это часть шоу. Но было как-то… отвратительно. Хуже, чем когда просто клиенты домогаются. Он вёл себя так, будто вообще без тормозов. Про таких говорят «берегов не видит». Не знаю, как объяснить.

Вид у Беллы был больной:

– Я не знаю, как это пережить, – внезапно сказала она. – Понимаете? Когда я пытаюсь уснуть или просто глаза закрываю, мне всё время кажется, что это опять происходит. Раз за разом. Как будто это не кончилось, и на самом деле не кончится никогда.

Лорейна кивнула: хотела бы она не понимать.

– Мне было девять лет, когда моих родителей убили, – сказала она, и её тихий голос звучал в больничной палате ещё тише, чем обычно. – Мы шли из кино, и на нас напали. Их было восемь, этих парней. Они пропороли моей матери горло железным штырём.

…Исказившееся лицо Маргарет, кровь, толчками бьющая из-под железного наконечника стрелы, маленькие пальцы умирающей женщины, сжимающие беспощадный металл, навсегда убивающий фейри.

– Мой отец… он был очень сильным. И он пытался защитить нас… меня. Он убил их всех. Восьмерых. А они убили его.

…Двадцать три ножевые раны. Он не был воином – Кеннет Суини. Он был прорабом на стройке. Он не умел драться, просто, как все тролли, он обладал огромной силой. Лёжа под припаркованной машиной, Лорейна видела, как он крушил черепа и ломал шеи, как протыкал тела железным прутом, выдернутым из ограды, как дрался, молча и упрямо, не жалея ни других, ни себя. Он подошёл к Маргарет, прежде чем умереть. И просто лёг рядом с ней. Больше он ничего не мог.

– Как жалко, – подняв глаза, Лорейна увидела, что Белла плачет. – Как ужасно…

Впервые с тех, пор как умер Стивен Макбрайт, с тех пор, как она старалась в одиночку пережить свой страх, а потом в одиночку переживала своё горе, потому что его уже не с кем было разделить. Белла, не плакавшая, когда её кожу терзали пальцы и когти, когда в её плоть вторгались, а душу опустошали, плакала над историей маленькой девочки, которая в день смерти родителей навсегда перестала быть маленькой.

Лорейна была обязана закончить:

– Тогда для меня кончилась… безопасность. Мой отец был сильным, но даже он не смог нас защитить. Он убил их всех, но никто не мог вернуть ни его, ни маму. Мне тоже казалось, что это никогда не кончится. Я постоянно видела это во сне – каждую мелочь, которую мечтала забыть. Первые два года я боялась спать, потом я привыкла к страху днём и кошмарам ночью. Я не буду врать, что это пройдёт. Но однажды… однажды в душе появится место для чего-то ещё. Для покоя. Для радости. Однажды вы поймёте, что весь день не вспоминали об этом. А потом целую неделю. Это не исцеление, но с этим уже можно жить и не жалеть, что живёшь.

– Как вы справились? Хотя бы настолько?

Лорейна кивнула: она знала ответ:

– Мой отец умер, защищая меня. Я не знаю, поможет ли это вам, но… если вы сможете пережить это, сможете обрадоваться, что живы, значит, Стивен умер не зря. Вы были для него важнее всего на свете – это я знаю точно. И он хотел позаботиться о вас.

– Я попробую. Не знаю, получится ли хоть что-то… Но… я должна попробовать, – она справилась с собой. – Надо сменить работу. Я теперь даже просто на сцену выходить боюсь.

«Я об этом пожалею. Непременно пожалею. Но я не могу по-другому»:

– Когда я сказала, что Стивен хотел позаботиться о вас, я имела в виду и кое-что конкретное: он оставил вам денег.

Не было похоже, чтобы Белла обрадовалась, скорее, удивилась, и то не особенно:

– Мне? Почему? У него есть родственники. Родители, в конце концов.

– У его родителей есть другие сыновья. А Стивен хотел помочь вам. Он так сказал, – Лорейна Суини умела врать очень уверенным голосом.

Она от души надеялась, что Стивен последует за ней: в том, что он всё это время был с Беллой, она не сомневалась. Забравшись в «Тойоту» и придержав дверь, Лорейна спросила:

– Ты здесь?

– Да… Спасибо, что ты… Спасибо за всё, Лорейна.

– Если бы не ты, ничего бы не вышло. Это ты её спас.

– Смог бы я без тебя?

– Надеюсь, ты не обижаешься, что я приняла её благодарности вместо того, чтобы изображать Вупи Голдберг из «Призрака»?

– Конечно. И… Лорейна, я достану деньги для Беллы. – В мире мёртвых? Как? Не волнуйся, я сама достану.

– Перестань, откуда у тебя деньги.

– Ну, как-никак я жива и у меня свой бизнес, – с достоинством сказала Лорейна.

– Видел я твой бизнес: ты еле сводишь концы с концами.

– Слушай… тот, кто напал на Беллу, всё ещё на свободе. Пока это на первом месте. Давай решим эту задачу, а потом обсудим деньги.

– Я могу тебе чем-то помочь?

– Сама не знаю. Как ты нашёл Беллу?

– Расспрашивал призраков и встретил Софи Франклин, она умерла в том же доме, где держали Беллу. Что с тобой?

Лорейна сердито стукнула кулаками по рулю:

– Понимаешь, меня бесит, что во всём случившемся нет никакой логики! Во всём этом деле! Это всё какой-то бред.

– Бред? – он был озадачен.

– Да! Я не понимаю, почему тебя убили так сложно?! Почему так сложно похитили Брогана?! Зачем его вообще похитили?! Убийца мог спокойно пройти мимо, для чего он сел к Брогану в машину?!

На минуту ей показалось, что Стивен ушёл, оставив её стенать в одиночестве, но тут он подал голос:

– Знаешь, когда происходит какая-то херня?

– Почти постоянно?

Стивен не поддержал шутку:

– Когда люди делают что-то первый раз. Ты замечала, что когда человек делает что-то, чего никогда не делал, он делает это очень…

– Плохо.

– Не только. Он делает это очень сложно. У профессионалов в спорте одно выверенное движение, новичок делает всё… витиевато и неэффективно. Так во всём, Лорейна: новички разрабатывают сложные планы, в которых всё идёт не так: у кого-то сдали нервы, кто-то подвёл в последнюю минуту. Что-то не совпало, не срослось, в результате провал или почти провал. Профессионал, если хочет убить, просто подходит и стреляет в того, кого ему заказали, затем делает контрольный в голову и уходит, не опасаясь, что свидетели опишут его, потому что они всегда говорят разное. А вот новичок мог придумать такой… забористый план.

– Бинго! А ведь ты, наверное, прав!

– Надеюсь, это тебе поможет.

– Расскажи мне про Дилана Маккену.

– Зачем?

– Для общего понимания ситуации.

Стивен снова задумался:

– Погоди, мне пришла в голову ещё одна мысль: про Брогана…

– Да?

– А что если тот парень, который к нему подсел, просто перепутал машины?

– Как?

– Он знал, что кто-то будет его ждать в определённом месте, увидел, что там стоит машина, сел и только тогда понял, что промахнулся?

– Надо обдумать.

– Ладно, Лорейна, я пойду: хочу быть с Беллой. Ничего не могу сделать для неё, но…

– Ты спас ей жизнь: это не «ничего». Кроме того, ты можешь попробовать входить в её сны, как Софи в мои.

– Пока как-то не очень получается.

– Может быть, если у неё всё наладится, ты сможешь… уйти?

– Может быть. Если что, ты знаешь, где меня найти.

Лорейна открыла ему дверцу, делая вид, что вытряхивает автомобильный коврик. Разговор про Маккену заглох и, наверное, это было к лучшему: нет, она не пыталась собрать информацию, ей просто хотелось поговорить о Дилане Маккене. Хоть с кем-нибудь.

Немного подумав, Лорейна отправила Кейси СМС: «Менеджер «Уимзи» Грэг Элиот вербовал девушек на вечеринки Джорджа и покрывал исчезновения». Затем она набрала номер своего нанимателя и предложила встретиться, не дожидаясь вечера.

В этот раз Дилан Маккена занимал столик в углу «Бургер Кинг», вместо обычного кофе перед ним стоял стаканчик пепси, из которого он даже не пил.

Выслушав рассказ Лорейны о событиях ночи и утра, он сказал без особой претензии в голосе:

– Лорейна, ты всем говоришь или намекаешь, что работаешь на Макбрайта, и мне начинает казаться, что это правда. Не пойми меня превратно: я рад, что Белла нашлась и с ней всё в порядке, но я не очень понимаю, чем ты вообще занимаешься? Ты ищешь каких-то девушек, которые пропали, ищешь Беллу, ходишь к ней в больницу. Это имеет какое-то отношение к тому, зачем я тебя нанял?

– С Беллой не «всё в порядке», – тихим злым голосом сказала Лорейна. – Её избивали, насиловали и морили голодом. И она никогда до конца от этого не оправится.

– Лорейна, – терпеливо ответил Маккена, – я отлично знаю, что получить пулю в голову – это профессиональный риск. Для такого, как я. Стрипризёрши тоже должны понимать, что нарваться на кого-то, кому мало будет только смотреть, это профессиональный риск.

– Это не оправдывает того, кто это сделал.

– Я и не говорю, что это оправдание для насильника. Просто есть занятия, в которых вероятность подвергнуться насилию выше, чем при остальных.

– Что до того, чем я занимаюсь… – Лорейна не стала ввязываться в спор, – я прорабатываю версии. Ты сам сказал: это не про твоего поставщика и не про твоих конкурентов. Хорошо, я сосредоточилась на Макбрайте. Не знаю, убили ли его из-за пропажи девушек, но я должна была это проверить: это было единственной странностью в его жизни. Макбрайт, кстати, подал умную мысль: если его убил новичок, это объясняет, почему он действовал так сложно.

– В этом что-то есть…

– И если Макбрайт прав, это кое-что ставит на места: женщина, с которой он был в мотеле перед смертью, ничего не искала. Она просто хотела прийти в себя после убийства. Если Софи убила не она сама, а её подельник, то, возможно, Стивен был первым, кого ей пришлось убить. Не каждый после этого сможет уйти как ни в чём не бывало.

– Всё это возможно.

– При этом… Ты прав: я плохо справляюсь с этим делом. Тебе стоит нанять кого-то другого.

Дилан Маккена посмотрел прямо на неё.

– Во-первых, другим я не доверяю. Во-вторых, другие, в отличие от тебя, не знают о китейнах и не говорят с мёртвыми, – он долго молчал, а затем неожиданно спросил. – Мне кажется, ты всё больше ненавидишь меня. Это потому что я китейн, потому что неблагой или просто лично я тебя раздражаю?

– Я не ненавижу тебя.

Он пожал плечами, не продолжая темы:

– Что ты будешь делать теперь?

– Поговорю со стриптизёрами. От парня из «Диких и необузданных» и от Беллы я получила полный список тех, кто работал на вечеринках Джорджа, так что попробую больше выяснить о парне в маске быка и его подруге. Кстати… Зачем ты сломал Джорджу челюсть?

– Спрашивал о пропавших деньгах. Он настаивал, что ничего о них не знает, а это сомнительно. И один из моих парней перестарался.

Перед тем как отправиться дальше, Лорейна долго сидела в машине. Маккена был прав: это дело оказалось какой-то вакханалией непрофессионализма. Её непрофессионализма. Она плохо справлялась. Много хуже обычного.

Правда, удалось спасти Беллу и заставить полицию найти других девушек, но эта заслуга принадлежала Стивену Макбрайту.

Можно было оправдываться тем, что она уже много лет не работала без помощников, но если она не может справиться одна, ей вообще не следовало браться за расследование. К тому же отсутствие Эдварда и Кита Беэра было не единственной причиной её промашек. В первую очередь мешали её слишком сложные – или, наоборот, слишком простые и откровенные? – чувства к Маккене. По крайней мере, они лишали её уверенности, что она не ошибалась.

Лорейна очень старалась не слишком тянуться к Маккене и, похоже, переборщила: он решил, что она ненавидит его.

Конечно, были и другие причины: то, что случилось с Беллой, произвело на неё чудовищное впечатление.

А ещё она устала от одиночества, от любви, которая никогда никому не нужна, от встреч с Маккеной в безликих дешёвых кафе.

А ещё она очень давно не рассказывала о смерти родителей. И никогда никому, кроме Эдварда Картера, и то после его смерти, не рассказывала настоящую, неурезанную историю о том, что тогда произошло. Даже девятилетней девочкой она понимала, что не стоит называть убийц «фейри». Не стоит объяснять, что её отца убили, потому что шла война Соответствия, ши пытались вернуть власть, которую сами когда-то выпустили из рук, а Кеннет Суини был слишком заметен в Чикаго: вокруг него могло и должно было вскоре сплотиться сопротивление. Довольно скоро после их смерти всё кончилось: Великий Король Дэвид пришёл к власти, ши и простолюдины примирились и научились жить в мире. Но для Маргарет и Кеннета Суини мир настал слишком поздно.

Даже детектив Эдвард Картер – тогда ещё живой – не смог объяснить множества нестыковок в преступлении: как одному парню с металлическим прутом удалось убить восьмерых, у которых были ножи и почему-то – ещё одно «почему», оставшееся без ответа – арбалеты? Почему асфальт оказался проломлен в полудюжине мест так, будто его крушили с совершенно нечеловеческой силой? Как этому мужику удалось кулаком пробить черепа троим нападавшим?

По большому счёту Эдвард считал, что говнюки, напавшие на семью с ребёнком, получили по заслугам. А сломанные черепа и следы на асфальте… Однажды он своими глазами видел, как женщина пяти футов ростом с размером «экстра смолл» выбила крепчайшую дверь, потому что за ней мог погибнуть в пожаре её пятилетний сын. Что говорить о мужике шести с лишним футов, всю жизнь проработавшем на стройке? И не такое бывает…

– Я собираюсь поговорить с Джорджем, – Лорейна не спрашивала, она ставила в известность: собранная за последние часы информация настроила её на решительный лад.

– Почему ты думаешь, что он будет с тобой разговаривать?

– Дилан, я весь день опрашивала стриптизёров и девушек из эскорт-услуг. Единственным, кто вёл себя неадекватно на вечеринках Джорджа, был парень в маске: только он однажды проявил агрессию к девушке, причём к той, которая потом была убита. Те, кто присутствовал, в один голос говорят: это было отвратительно. Не просто домогательства, а что-то… совершенно животное. Беллу удерживал в подвале парень такой же комплекции. Поскольку я никогда не слышала о китейнах с головой быка, думаю, что он действительно носит маску. Проблема в том, что никто из наёмных работников не может опознать его: он приходил позже остальных, переодевался отдельно, выходил на сцену уже в маске, и без неё его никто не видел. И ещё он, кажется, ни с кем не общался: он выступал на каждом шоу, но, похоже, не познакомился ни с кем из танцовщиков и танцовщиц. Казалось бы, весьма приметный здоровяк, но что толку, если никто не видел его лица? Думаю, он из спутников Джорджа. И я не вижу никакой причины, кроме сломанной челюсти, затрудняющей, но не исключающей беседы, почему бы Джорджу не поговорить со мной.

– Ты как раз упомянула сломанную челюсть…

– Да, это могло бы настроить его против меня, если бы он узнал, что я работаю именно на тебя. Но… Ты спрашивал его только о деньгах?

– Да. Дальше разговор не успел зайти.

– А меня не интересуют деньги. Я представляю интересы Стивена Макбрайта, и хочу обсудить нападения на девушек после вечеринок, которые устраивал Джордж.

– Может сработать.

– А может и не сработать. Поэтому я хочу ещё поговорить с Брэдом. Если Джордж пошлёт меня куда подальше.

– Зачем тебе Брэд?

– Только так я смогу выйти на Басса: Джордж и его спутники – приезжие, и если кто-то и знает, где найти неблагого сатира, то это другой неблагой сатир.

Георгиус-Джордж сердито сверкнул глазами и злобно промычал нечто в равной степени неанглийское и нецензурное. У него были тёмные волосы, чёрные глаза и маленькая бородка, изрядно подпорченная последствиями встречи с Маккеной и его людьми. Он схватил с края больничной кровати блокнот и с темпераментом трагика, играющего убийство Гамлетом Клавдия, написал: «И вы обвиняете в этом нас?!?!?!?!?!»

– Девушки, на которых напали, говорили, что это сделал крупный мужчина в маске быка, – ответила Лорейна. – Именно такой парень участвовал в вашем шоу. Одна из них прямо сказала, что её удерживал он.

Палата у Джорджа была первоклассная. На столике и на подоконнике стояли цветы. Кто-то принёс ему целую батарею соков и смузи и просто гору соломинок к ним. Взгляд Лорейны блуждал по этим мелочам, выдающим заботу.

«Он не мог ни на кого напасть! Его вообще не существует! Это иллюзия!» – если бы взгляды и буквы в блокноте могли убивать, Лорейна бы уже лежала испепелённой.

– А вы – Дэвид Копперфильд? – спросила Лорейна. Не только Джорджа злил этот разговор.

«Он химера! Если уж вы говорите, что знакомы с фейри: его каждый раз создавали непосредственно к спектаклю! Молодая химера слишком слаба, чтобы сделать такое!»

– Но он напал: один раз даже прямо посреди вашего шоу. Это помнят все, кто там был. Значит, мы можем предположить, что он не был молодой химерой.

«Не можем!!! В любом случае его уже нет!!! Его развеяли!!!!!! Кто-то возмечтал быть этим парнем и гоняться за девушками. Маску быка купить не так уж трудно».

– Допустим. Кто? Кто возмечтал им быть?

«Откуда я знаю?!»

– Ну, это же ваше шоу, кому и знать, если не вам?

«Я понятия не имею!!!»

– Вы дадите мне список гостей?

«Нет! Это вопрос конфиденциальности. Часть моего профессионализма! Я не выдаю клиентов!!! Ни за что!»

– Ладно, – покладисто согласилась Лорейна. – Тогда я хочу поговорить с вашими помощниками.

«Нет! Они тут совершенно ни при чём!»

– Они могут оказаться наблюдательнее, чем вы. К тому же с ними удобнее разговаривать: я чувствую себя, будто качаю порно через диалап – одна картинка грузится пять минут. Ладно, не сердитесь. Что плохого в том, что я поговорю с вашими помощниками? Неужели вам всё равно, что напали на семерых женщин, работавших на вас?

«Мои помощники ни при чём! Я не хочу, чтобы их беспокоили!»

– С ними всё равно поговорят. Или я, или полиция. Я предпочтительнее. Советую вам подумать, а я вернусь завтра.

Устроившись в холле так, чтобы видеть двери в палату Джорджа, Лорейна позвонила Маккене и пересказала разговор.

– Джордж своих не сдаёт. Это, конечно, делает ему честь, но расследованию не помогает. Я хочу встретиться с Брэдом: если кто-то и может знать, где отыскать Басса, то это он. Но я боюсь уйти из больницы: кто-то из ближайшего окружения Джорджа может зайти к нему. Георгиус наверняка сейчас двумя руками эсэмэсит своим друзьям.

– И ты знаешь, где найти Брэда?

– Последние вечера он проводил в «Уизми», до этого тоже частенько там бывал. Надеюсь, он не выбрал именно этот день, чтобы изменить образ жизни.

– Давай так: я пришлю в больницу человека, он сменит тебя, и ты поедешь к Брэду. Если Брэд даст тебе координаты Басса или женщины – женщина там наверняка есть – позвони мне. Если к Джорджу кто-то приедет, мой человек свяжется со мной, а я с тобой.

Лорейна, как и надеялась, нашла Брэда в «Уимзи», он лежал грудью на барной стойке, под довольно странным углом глядя на свой стакан с выпивкой.

– Привет, – сказала Лорейна, садясь рядом.

– О! Привет, Лорейна Суини, свержительница ши. Или свергательница? Как правильно?

– Никак не правильно. Хорошо же ты набрался…

– Это всё проклятое одиночество, Ло! Когда нет родной души, приходится глушить горе алкоголем! В то время как все подобные мне собираются вместе и наслаждаются теплом друг друга, я томлюсь и…

– Кстати, о подобных тебе: не мог бы ты дать мне телефон Басса?

– И чем это Басс лучше меня? – задиристо спросил Брэд. – В «Уимзи» пропало семь девушек…

– Я тут ни при чём! Басс тоже! Чуть что, думают на сатиров, – Брэд обижено надул губы.

– Брэд, одна женщина мертва, одна чуть не умерла, ещё несколько избиты и изнасилованы. Все они работали на вечеринках Джорджа. Бармена из «Уимзи» тоже убили.

– Вот же бармен, – он кивнул на нового парня за другим концом стойки.

– Это другой. Ты что, вообще ничего не замечаешь? Я хочу поговорить с теми, кто обслуживал вечеринки, а Джордж не хочет их беспокоить. Я не говорю, что его помощники причастны, Брэд, но они могли что-то видеть. Что-то, чему сами не придали значения.

Брэд посмотрел на неё, в его взгляде алкоголь мешался с искренней грустью.

– Ладно. Сделаем вид, что я тебе поверил.

Подглядывая в телефон, он нацарапал ручкой на салфетке ряд цифр и имя «Басс».

– Спасибо, – Лорейна взяла салфетку, слезла со стула, и всё же помедлила, – Ты порядком набрался. Может, позвонить кому-нибудь, кто тебя встретит?

– О, я пробуждаю в тебе материнские чувства, – Брэд хихикнул.

– Я не гожусь тебе в матери.

– Именно. И если ты не поторопишься, мы очень скоро будем обсуждать это на заднем сиденье твоего автомобиля.

– Можешь помечтать об этом, если не снимешь никого на ночь, – усмехнулась Лорейна.

– Не надо оскорблений: что значит «если не сниму»? Такое в принципе невозможно, когда за дело берётся Брэд великолепный. Но помечтать о тебе мне никто не помешает.

Из машины Лорейна позвонила Маккене:

– Брэд дал мне телефон Басса, мы с ним уже договорились о встрече через полчаса.

– Хорошо. У тебя есть с собой оружие?

– Есть. С тех пор как меня стукнули по голове, я с ним практически не расстаюсь. Ты думаешь, Басс опасен?

– Не он. Где вы встречаетесь?

– Дурные примеры заразительны, так что в «Старбаксе», том же, где мы встречались с тобой.

– Когда закончишь разговор с Бассом, сразу набери меня.

– Дилан, что-то случилось?

– Думаю, я знаю, кто преступник. И думаю, что сегодня мы с ним встретимся.

Больше всего Басс походил на английского лорда в изгнании: благородное, вдумчивое лицо с очень правильными чертами, аккуратная бородка, чуть начавшие редеть волосы, умные глаза, большие красивые руки. Лорейна не знала, какие часы и ботинки отметил стриптизёр из «Диких и необузданных» у клиентов Джорджа, но «Патек Филипп» на запястье Басса и «Джон Лобб», в которые он был обут, говорили о том, что оргии неблагих – дело весьма прибыльное.

Басс отнёсся к её рассказу гораздо серьёзнее, чем Джордж. И гораздо менее агрессивно. Он не защищался и не нападал, он был взволнован, но это не мешало ему анализировать информацию:

– Почему вы думаете, что пострадавшие девушки работали только у Джорджа? Что все они не работали ещё у кого-нибудь?

– Потому что я их спросила. Я навестила каждую из выживших в больнице и собрала информацию. И ещё потому, что одна из них – та, что умерла, прислала мне сон о вечеринках Джорджа, когда я о них ещё ничего не слышала.

– Вы медиум?

– Моя мать была слуагой. Некоторые слуаги умеют слышать мёртвых.

– Понимаю… Поэтому у вас такой тихий голос? Слуаг ведь называют шептальщицами…

– Да, это наследственное. Басс, двух человек в этом деле убила женщина-китейн. Это точно.

– Почему вы так думаете?

– Женщину видели мёртвые. В суд я с этим не пойду, но для сообщества китейнов этого будет достаточно.

– И эти мёртвые могут её опознать? Они описали её?

Это было скользкое место:

– Двое из них узнают её, если увидят, – по крайней мере, Лорейна очень на это надеялась.

– При этом вы говорили, что на девушек нападал насильник? При чём тут женщина?

– Я думаю, женщина-китейн покрывает его. Нападавший выглядел как парень в маске с ваших шоу.

– В таком случае кто-то, как говорят закоренелые преступники в криминальных романах, «работал под него». Парень в маске – химера. Его создавали для каждого шоу и развеивали после него.

– Вы уверены?

– Да, вполне.

– Тогда нужно искать того, кто ему позавидовал и попытался стать им.

– Вы правы.

– Кто-то из гостей или стриптизёров вызвал у вас подозрения?

– Нет. Действительно нет: мы не стали бы работать с кем-то, кто опасен.

– Басс, я бы хотела поговорить со всеми китейнами, работающими с Джорджем.

– Хорошо. Конечно. Я понимаю, что это важно. Я передам ей, и мы встретимся с вами в самое ближайшее время.

– Спасибо. И последнее, Басс…

– Да?

– Вы знаете Стивена Макбрайта?

– Стивена Макбрайта? Нет.

– А Ричарда Брогана?

– Никогда не слышал.

– Ясно. Спасибо. До встречи.

Лорейна вышла из «Старбакса» и пошла к своей машине. Он был обеспокоен – этот Басс, очень обеспокоен. Но он не врал. Почти ни в чём, кроме двух последних вопросов.

Дилан Маккена встретил её в паре кварталов от «Старбакса».

– Только что звонил мой человек, – сказал неблагой эшу, садясь в машину. – Всё это время у Джорджа была посетительница. Судя по тому, куда она едет сейчас, нам надо в дом, где нашли Беллу. Постарайся приехать туда до неё.

– Хорошо… Я не ненавижу тебя, – через некоторое время сказала Лорейна Суини, глядя на дорогу.

– Что?

– Я не ненавижу тебя, Дилан, – говорить было трудно, – и мне жаль, что это так выглядело.

– К чему ты это?

– Я очень дорожу своей работой. Мне кажется, что в этот раз я плохо справляюсь. Первый раз за несколько лет я работаю над сложным делом без помощников. Я много думала, имела ли я вообще право браться за это расследование одна: это не слежка за неверным супругом. Я сделала ряд ошибок, допустила, что на меня напали… Если мне что-то и удалось, то благодаря Макбрайту, который даже не работает на меня. Кроме прочего, я не раз звала на помощь тебя, своего нанимателя – тоже не очень-то профессионально.

– Твой профессионализм меня устраивает. Поэтому, когда у меня есть потребность в частном детективе, я работаю именно с тобой.

– Ещё меня возмутило то, что ты сказал о Белле.

– Да, тут я плохо сформулировал. К тому же у нас с тобой разные представления о готовности к некоторым рискам.

– Так что я не ненавижу тебя. Наоборот: я отношусь к тебе очень хорошо. Есть ещё кое-что…

– Да?

– Я боялась, что после того, как ты помог мне после сотрясения мозга, тебе покажется, что я претендую на твою дружбу.

– Я думал, ты злишься, потому что почувствовала себя уязвимой.

– Скорее потому что побоялась выглядеть навязчивой. Я постаралась держаться профессионально, но переборщила и оказалась грубой. Извини.

– Нет проблем.

Они припарковались в заброшенном дворе напротив дома с конюшней и стали ждать, погасив фары. Сумеречный пригород выглядел декорацией к старому голливудскому фильму: чёрные тени ложились на белый снег, чёрные стены построек были покрыты белыми хлопьями, чёрные ветки перечёркивали белёсое небо, чёрные птицы пятнали выбеленные пристройки, нахохлившись под крышами.

– Как ты думаешь, – спросила Лорейна, – это история Пигмалиона и Галатеи или, скорее, Пасифаи?

– Ты тоже догадалась?

– Не обо всём.

Возле ворот дома напротив остановилась машина, из неё выскочила, бросив ключи в замке зажигания, женщина, которую Лорейна не разглядела. Незнакомка, оставив ворота открытыми, вбежала в конюшню.

– Вперёд? – спросила Лорейна.

– Нет. С чудовищем будет сражаться герой. Мы подождём.

И поможем, если понадобится.

– В мифах о таких, как мы, ни слова.

– А в фильмах таких, как мы, называют «отважные спутники главного героя». Они выполняют комическую роль и больше мешают, чем помогают, но в решающий момент могут быть полезны.

Второй автомобиль остановился рядом с первым: из него выбрался мужчина и, быстро оглядевшись, отправился вслед за женщиной.

– А вот теперь вперёд, – сказал Дилан Маккена.

Лорейна выехала из укрытия и припарковалась так, чтобы не дать остальным машинам проехать. Судя по звукам, в конюшне шла нешуточная драка: ломались доски, кричала женщина. Несколько раз остальную какофонию перекрывал невероятный для человеческих лёгких звериный рёв.

Минуту спустя окно второго этажа, на котором когда-то жили конюхи, вылетело вместе с рамой и частью стены, обдавая землю осколками стекла, обломками старой древесины и густыми клубами древесной пыли и крошащейся краски. Одновременно из прорехи в стене то ли выпал, то ли выскочил оскаленный мужчина, в котором с трудом можно было узнать Басса, и его огромный противник – Минотавр. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять – это не маска, перед ними действительно было человеческое существо с головой быка. Почти сразу из дверей, через которые Исайя накануне вынес Беллу, выбежала женщина-китейн, сжимавшая что-то в руке. Лорейна не поняла, держала она телефон, фонарь или оружие, не знала, попытается ли женщина убить кого-то или попробует убежать. Но рисковать Лорейна не собиралась: она ударила женщину телескопической дубинкой. Фея со стоном упала на землю.

Басс, одетый в спортивный костюм и увешанный верёвками, ножами и каким-то ещё оружием, споткнулся, и Маккена бросился между ним и Минотавром. Чудовище одним ударом отбросило Маккену к машинам. Быстро достав пистолет, Лорейна разрядила в Минотавра всю обойму. Нельзя сказать, что она ему помешала: скорее, привлекла внимание. Отбросив бесполезное оружие, Лорейна снова выхватила дубинку, не слишком надеясь на успех: она была дочерью тролля, но стоящее перед ней существо было слишком велико для схватки, сулящей надежду на успех. Минотавр двинулся к ней, и в эту минуту Басс, поднявшись с земли, накинул на монстра лассо и дёрнул что было сил. Минотавр, потеряв равновесие, упал на колени, и сатир, выпустив конец верёвки, выверенным движением метнул ему в голову боевой топор. Рёв чудовища оборвался, оглушив всех троих тишиной.

Дилан Маккена сидя ощупывал голову, опираясь спиной на остаток конюшенной стены.

– Ты в порядке? – спросила Лорейна.

– Да, в полном.

– Точно?

– Лёгкое сотрясение в худшем случае, но ничего опасного.

– Хорошо.

Лорейна вернулась к лежащей женщине: дышит, но без сознания. Басс поднял подругу на руки. За прошедший час он постарел на десять лет и отдалился от цивилизованного джентльмена на добрых полтысячи. Древний воин, победитель драконов – вот кем он выглядел. И, похоже, последний дракон смертельно ранил его душу.

– Чудовище мертво, – сказал Басс и в голосе его послышалась просьба.

– Я так не думаю, – ответила Лорейна, глядя на женщину.

Она подобрала с земли пистолет, который выронила подруга Басса, и убрала его в сумку.

– Что вы будете делать? – спросил Басс.

– Вызову полицию. Она участвовала в убийстве Софи Франклин, похищении Беллы, она убила Эндрю Брукса и заставила Стивена Макбрайта убить себя. Она покрывала насильника и убийцу.

– В человеческой тюрьме она умрёт.

– Я уж точно не буду о ней жалеть.

– Она умрёт самой страшной смертью, которую только можно пожелать подменышу. Умрёт, потеряв свою китейновскую суть. Даже больницы разрушают таких, как мы. Тюрьмы нас просто уничтожают.

– Беллу три дня морили голодом и насиловали. И если бы её мёртвый друг не нашёл её, она бы умерла. Страшной смертью. Часть себя она утратила навсегда. Так всегда бывает с теми, кто пережил насилие. Почему вы – китейны – вечно думаете, что в человеке нечему умереть при жизни? Что человеку нечего потерять?

Его лицо было отмечено таким горем, что Лорейна сбавила тон:

– Я понимаю, что вы не хотите терять…

– Элейни, – подсказал он.

– …Элейни, но Белла потеряла человека, которого любила, и который любил её. Этого уже не исправить, – глядя на Басса, Лорейна от души надеялась, что им не придётся драться.

– Лорейна…

– Вы же не ждёте от меня, что я её отпущу?

– Нет.

– А что тогда? Надеюсь, вы не попытаетесь отбить её силой?

– Разве я похож на подонка? Или на сумасшедшего?

– Я не знаю. Понятия не имею. Ваша Элейни выглядит красавицей, которая мухи не обидит, но она спокойно держала женщину в подвале, где её мучил… мучила эта тварь.

– Позвони Кейси, – подал голос Маккена. – Думаю, он лучше нас знает, что делать.

– Не сомневаюсь, он будет в восторге, – закатила глаза Лорейна.

– Я хочу отнести Элейни в её машину, – сказал Басс. – Можете её привязать.

– Я не против, – буркнула Лорейна.

Элейни пришла в себя через пару минут. Лорейна приковала её наручниками к дверце и не позволила Бассу остаться наедине с подругой. Впрочем, женщина-сатир, похоже, не была готова говорить ни с ним, ни с кем-то другим. Выпалив несколько резких слов на греческом, она отвернулась и от китейна, и от человека, переживая своё горе в одиночестве.

Басс открыл двери в своём автомобиле:

– Садитесь внутрь, – предложил он Маккене.

Дилан Маккена боком сел на заднее сидение, поставив ноги на землю.

Басс уселся почти напротив на полусгнивший кусок бревна.

Лорейна набрала номер Кейси, выслушала положенную пор цию упрёков и нотаций, затем подошла и устроилась в машине Басса на переднем сиденье в той же позе, что и Маккена.

– Жили-были Георгиус, Василиус и прекрасная Элейни, – голос Дилана Маккены менялся, когда он начинал рассказывать очередную историю. – Георгиус был предприимчив, умел превращать задумки в деньги и любил путешествовать. Он и придумал эти… спектакли. Эротические представления, наблюдая за которыми, богатые мужчины наслаждались коротким оральным сексом или ограничивались просмотром шоу и голой девушкой у своих ног. Когда банальное, в общем-то, зрелище разбавляли толикой волшебства китейнов, оно становилось воплощённой эротической мечтой. Разумеется, все гости, танцовщицы и официанты ели зачарованную еду, почти всегда пили алкоголь, а часто ещё и принимали лёгкие наркотики. При этом спектакли были действительно качественными, еда и питьё великолепными, даже наркотики старались брать какие получше. Георгиусу помогали его неизменные спутники. Василиус, например, отлично разбирался в технике – во время представлений на нём были свет, звук, охрана и всё прочее. Их бизнес приносил хороший доход.

– Мы дарили людям мечту, – подал голос Басс.

Дилан Маккена достал из кармана смятую пачку красного «Мальборо» и молча протянул Бассу вместе с зажигалкой. Тот благодарно кивнул.

– Мы дарили людям мечту, – повторил Басс, затянувшись и выпустив облачко дыма. – Мужчины на наших представлениях чувствовали себя молодыми, свободными. Они могли просто, – он явно подыскивал слова, – наслаждаться жизнью в её чувственной простоте. Кстати, были и представления для женщин, таких же измученных ответственностью и тревогой, как и мужчины. Вы заметили, что некоторые мечты не меняются веками?

– Например? – с долей скепсиса спросила Лорейна.

– О свободе, о чувственности, об энергии, о растворении в чёмто большем. Об этом мечтали греческие женщины, когда устраивали вакханалии столетия назад. Эти мечты пережили целые эпохи. Но я перебил вас, Маккена: продолжайте свою историю.

– А прекрасная Элейни… У неё был редкий для сатира дар: она умела создавать химер. Обычно их вызывают к жизни нокеры – мечтающие о недостижимом идеале мастера… Минотавр…

– Мы договаривались, что его будут создавать к каждому представлению, а затем развеивать, – вставил Басс.

– Может быть, всё началось с того, что она залюбовалась его совершенством? Кто знает, как начинается любовь? Каждый раз ей было всё тяжелее прекращать короткую жизнь химеры. И однажды Элейни не смогла этого сделать. Как многие до неё, она влюбилась в собственное творение.

– Неужели эту… скотину можно любить? Неужели для кого-то он может быть мечтой? – Лорейна постаралась отогнать мысли о том, что сама она могла бы сделать ради торговца наркотиками, о котором мечтала.

– Лорейна, он был не просто мечтой, он был её мечтой. Ведь никому на свете не удалось воплотить чужую мечту.

– О чём в нём можно мечтать? – запротестовала она, глядя на распластанную на заснеженной земле тушу, – Он чудовище. Во всех смыслах.

– Чего хотят сатиры? – вопросом на вопрос ответил Маккена. – Тот, кто скажет «секса», ошибётся.

– Самой жизни, – сказал Басс. – Чувствовать её глубины, погружаться в неё.

– Вот и ответ. Правда, каждый ловит биение жизни по-своему. В Минотавре Элейни была первобытная мощь. Что-то вроде силы дикой лошади, незнакомой с седлом, не только необузданной, но той, что в принципе нельзя обуздать. Сила, напор и вожделение, не ведающие цивилизации. Он мало говорил, но только лишь появляясь где-то – будь то сцена или старый сарай – заполнял собой всё пространство. И не только физически. Он был. Он воплощал в себе жизнь.

Лорейна покосилась на мёртвого гиганта, которого могли видеть только китейны, зачарованные люди и ещё такие, как она. Оказывается, Минотавр ещё и разговаривал… Лорейна даже не стала пытаться представить себе их разговоры с Элейни: это было пугающе, горько и непостижимо одновременно. Дилан Маккена между тем продолжал рассказывать историю сатиров с такой уверенностью, будто сам её придумал:

– Остальным сатирам Элейни по-прежнему говорила, что развеивает химеру после каждого представления. На самом деле она прятала его здесь. Не уверен, что Василиус и Георгиус совсем уж ни о чём не догадывались. Они должны были что-то заподозрить, когда Минотавр напал на Софи… Но они любили Элейни и верили ей. Или хотели верить.

Басс отрешённо смотрел в промёрзшую землю.

– Не знаю, была ли Элейни чудовищем, – сказал Маккена, глядя на Лорейну, – но преступным гением она не была точно… Она была не слишком умной женщиной, простите, Басс, которой не повезло. Она нравилась ему, – Дилан кивнул на тело Минотавра, – очень нравилась, он охотно спал с ней, но он не понимал, почему должен ограничиться только ею? Почему то, что происходило на сцене, под общие аплодисменты, должно было оборваться в самый лакомый момент? Цивилизованные зрители сатиров умели погружаться в свою свободу и вседозволенность на два с половиной часа, а затем возвращаться к прежней жизни. Цивилизованный человек хорошо знаком с временной свободой. Джентльмены викторианской Англии знали праздники непослушания, каникулы для души и ума. Пациенты доктора Фрейда и современных психоаналитиков погружаются в хаотический мир своего детства, регрессируют на пятьдесят минут пять раз в неделю, чтобы затем вернуться в офисы и за семейные столы. Мужчины смотрят порнографические фильмы, но, если у них всё в порядке с головой, они не ожидают, что официантки и медсёстры на самом деле будут отдаваться им после мимолётной улыбки. В конце концов, выходные, какими бы бурными они ни были, не мешают большинству людей в понедельник вернуться к повседневным делам. Для клиентов Джорджа эти представления были их психоанализом, их медитацией, их полным переключением сознания, их каникулами. Эффект был разным. Кто-то из них жил после этого прежней жизнью, сохраняя сладкие воспоминания о минутном безумии. Кто-то уходил из семьи, бросал бизнес и уезжал на Бали с юной возлюбленной. Кто-то, напротив, находил второе дыхание в своём браке, делясь вновь обретённой молодостью со стареющей вместе с ним женой. Но никто из тех, кто приходил к сатирам, не был настолько сумасшедшим, чтобы утратить границы. А у Минотавра их не было с самого начала. Этим он вдохновлял Элейни – он был бурным потоком жизни без запретов, без полутонов. Этим он её и погубил. Однажды Элейни не застала своего возлюбленного в заброшенном доме. Потом не застала его ещё раз. Она ругала, просила, объясняла, уговаривала, но это повторилось. И повторялось. Его нельзя было удержать взаперти. Элейни надеялась, что он просто хочет побегать на воле. Увидеть его могли немногие, только те, кто был зачарован китейнами, так что Элейни старалась не волноваться. Но вскоре стали пропадать девушки, танцевавшие с Минотавром. Девушки, которые как раз могли его увидеть: остаточный эффект регулярных зачарований на вечеринках Джорджа. Одной повезло: она почувствовала слежку и уехала. Остальные пострадали. Они не могли различить его подлинный облик, когда Минотавр нападал, они ощущали «нечто»: то ли мужчина, то ли животное… Руководство клуба получало крупные деньги от Джорджа. Так что хозяева «Уимзи» не поднимали шума. Менеджер, работавший с Джорджем, не задавая лишних вопросов и стараясь не думать, что происходит, подыскивал новых танцовщиц и формировал программу.

– Несколько недель мы даже не знали, что девушки исчезают, – подал голос Басс, – когда Грэг – менеджер из «Уимзи» рассказал нам, мы приостановили представления, пытаясь понять, выяснить, связаны ли эти исчезновения с нами… Мы боялись, что это кто-то из зрителей… Или, может быть, из стриптизёров. Это было странно. И страшно. Раньше такого не случалось. Но нам не приходило в голову, что это химера Элейни. А должно было прийти… Маккена кивнул:

– Элейни услышала об исчезновениях и попыталась разубедить саму себя. Это была первая ловушка, в которую она попала: Эндрю Брукс, у которого она попыталась разжиться информацией, чтобы развеять свои страхи, начал её шантажировать. Его аппетиты росли, она давала ему всё больше денег, воруя их из общего кошелька сатиров. Она понимала, что рано или поздно Георгиус и Василиус заметят недостачу.

– Мы не заметили, – тихо сказал Басс.

– До поры, до времени. Но её проблемы только начинались: однажды Минотавр притащил девушку – Софи Франклин. Мечта Элейни превратилась в кошмар. В дурной сон, в котором события развиваются всё быстрее, нарастают, как снежный ком, который в конце концов погребает сновидца. Пока Элейни пыталась понять, куда убегает её возлюбленный и связано ли это с пропажами танцовщиц, её стали шантажировать. Пока она боялась, что воровство, которым она пыталась заткнуть рот шантажисту, заметят, и Георгиус с Бассом потребуют, чтобы она развеяла химеру, он принёс одну из своих жертв в место, которое считал своим домом. Пока Элейни пыталась решить, что делать с раненой девушкой, Софи Франклин, пролежав несколько дней в этом доме, умерла.

– Она могла доставить её в больницу. Хотя бы отвезти в город и оставить в людном месте. Она могла дать Софи шанс, – зло сказала Лорейна.

– Она боялась, что девушка запомнила её или что-нибудь, что поможет на неё выйти.

– Она её даже не кормила!

– Думаю, что Софи была без сознания и не могла есть. Лорейна, не подумай, что я оправдываю Элейни. Я просто рассказываю историю.

– Продолжай, – Лорейна махнула рукой.

– Элейни закопала труп и в тот же вечер увидела Макбрайта, фотографирующего посетителей в «Уимзи». Случайно она узнала, что Макбрайт работает на меня. Было делом времени выяснить, что у меня есть доля в стрип-клубах. Правда, не в «Уимзи», но… Элейни испугалась: вдруг пропажей девушек заинтересовались более серьёзные люди, чем Эндрю Брукс? Она хотела выяснить, что раскопал Макбрайт, по чьему поручению он действует, кого подозревает? Ты верно восстановила, что было дальше: Элейни следила за Макбрайтом и зачаровала его в подходящий, как ей показалось, момент, когда Стивен был один. О деньгах, которые он перевозил, Элейни не знала. Довольно скоро выяснилось, что это – всё это, весь её план – была ошибка: до встречи с ней Макбрайт не знал ничего, она же буквально вложила ему в руки информацию. Порой зачарованные китейнами ничего не помнят, порой кое-что запоминают, хотя и искажённо, а порой помнят всё или почти всё, что с ними происходило… Элейни не решилась рисковать. Не знаю, планировала ли она с самого начала убить Макбрайта и пришла на встречу с пистолетом, или они вместе заехали к ней за оружием, а потом отправились в мотель… Предположу, что в ночь после убийства – а это, что ни говори, было убийство – Элейни сидела в машине Макбрайта, где-то неподалёку от мотеля. Она окончательно перешла черту. Сознательно отняла жизнь. Сатиры любят жизнь, поклоняются ей. Элейни же посеяла смерть. Она переживала. Она не была уверена, что сумеет доехать до дома. Поэтому она сидела и сидела в машине. Наконец Элейни решилась позвонить мужчине, которому доверяла. Своему официальному мужчине… Я прав, Басс?

– Её не было всю ночь, её телефон молчал, – тихо сказал сатир. – Потом раздался звонок: она попросила её встретить… Пока я добирался за город, на её машину обратили внимание полицейские. Элейни была в таком состоянии, что машинально сунула им права, которые лежали в бардачке – права Стивена Макбрайта. Она и так уже с трудом контролировала себя…

– И патрульные Морган и Донахью к собственному удивлению занялись сексом друг с другом и с совершенно незнакомой женщиной.

Басс кивнул:

– Да. Я задержался, потому что выпил перед тем, как она позвонила: я ждал её всю ночь, звонил ей, не мог дозвониться, боялся, что случилось самое страшное, под утро попытался с помощью виски успокоить нервы – очень плохая идея… Когда она попросила меня приехать, я попытался привести себя в порядок с помощью кофе и душа. Полицейские после секса и чар отключились на заднем сидении в автомобиле Макбрайта. Я сам стёр запись видеорегистратора в патрульной машине, Элейни привела в порядок одежду патрульных. Мы решили уехать, пока они спят, но тут один из них стал приходить в себя. Мы не были уверены, что они не станут нас преследовать. Кроме того, в машине Макбрайта было полно отпечатков пальцев Элейни… Она сказала, что у неё вышла проблема с одним парнем, Стивеном Макбрайтом, она украла его машину, что завтра она всё объяснит мне, а пока мы решили, что я выдам себя за Макбрайта: мы немного похожи… Элейни сказала, что заплатит залог и вытащит меня с самого утра.

– Это был дурацкий план, – подала голос Лорейна, – очень рискованный. У Макбрайта могли оказаться судимости, тогда бы в полиции очень быстро выяснилось, что вы – не он. В конце концов, он мог подать заявление, что у него угнали машину. Вы могли влипнуть по-крупному, Басс. Не говоря уже о том, если бы не стечение обстоятельств, ваша фотография и отпечатки пальцев остались бы в полицейской базе.

– Мы торопились. Хороших идей не было. Мы подумали, что нарушение пустяковое, что в самом худшем случае я выйду под залог раньше, чем что-то прояснится. Да, риски были, но… Что нам оставалось? Иногда хорошего выхода просто нет. Элейни уехала на моей машине. Патрульные плохо помнили, что случилось при задержании. Они чувствовали, что что-то странное произошло, что-то выходящее за рамки… допустимого. К тому же были вещи, которые они не могли объяснить: как они оказались на заднем сиденье чужой машины? Почему вдвоём? Куда пропал кусок времени длиной в сорок минут? И хуже всего: они ощущали, что знают друг друга лучше и по-другому, чем раньше… В таких ситуациях люди стараются держаться так, будто ничего не случилось. Разум саботирует информацию, которую не может объяснить привычными способами. Именно это помогает выживать китейнам. Когда происходит что-то… нерациональное, способное разрушить привычные представления о мире, люди боятся не только узнать, что с ними было в действительности, но даже просто убедиться, что нечто в самом деле произошло. И в то же время нервничают и выходят из себя. Словом, патрульные попытались вести себя так, будто их не ударило волшебством: они проверили меня на алкоголь, тест немного превысил норму, и мы поехали в участок. Утром кто-то договорился, что не будут оформлять даже административное правонарушение.

– И тут оказалось, что Ричард Броган успел в участок раньше, чем Элейни.

– Да. Я узнал, что какой-то мужчина ждёт меня в машине на стоянке. Я был уверен, что его послала Элейни. Мне показалось разумным, что она не пришла сама: я решил, что она боялась столкнуться с патрульными, которые были с ней ночью. Вдруг они её вспомнят, когда увидят? Я полагал, что меня ждёт адвокат, которого я должен поблагодарить. Поэтому я сел к нему в машину. И тут выяснилось, что он ждал не меня, а действительно Стивена Макбрайта, которого он и его приятели искали со вчерашнего вечера. Этот Макбрайт должен был где-то с кем-то встретиться, но не приехал туда, где его ждали. Броган удивился, но не испугался: я ведь сам сел к нему в машину в двух шагах от полицейского участка, а я после тридцати секунд разговора понял, как я влип. Я изловчился и неожиданно поцеловал его в губы. Я всего-то хотел зачаровать его, надеялся, что он примет меня за давнего приятеля, я выиграю время, мы с Элейни обсудим, что происходит. Но на него это очень сильно подействовало, сильнее, чем обычно. Такое иногда бывает.

– Да, – согласилась Лорейна. – Легче всего на моей памяти зачарование восприняла девушка-мечтательница, тяжелее всего – Броган, бывший военный, человек, привыкший отвечать за каждое своё действие. Но вам необязательно было его целовать.

– Он был слишком рациональным, мисс Суини. Максимум, который я получил без зачарования, – он сказал, что я кажусь ему похожим на кого-то, он не хотел меня «вспоминать». А после… Броган буквально отключился из-за волшебства. Я позвонил Элейни. Мы договорились встретиться в одном мотеле. Я приехал к ней. Элейни сказала, что накануне Стивен Макбрайт заманил её к себе, якобы чтобы обсудить пропавших девушек. Сказал, что что-то знает о них. Но потом оказалось, что это только предлог, чтобы переспать с ней. Она не хотела его и сбежала, а Макбрайта заперла его же ключами и уехала на его машине. Она успокоила меня, что уже вернула машину владельцу: поставила на стоянку возле его дома. На встречу он, видимо, не попал, потому что сидел взаперти, а его телефон остался в машине. Она сказала, что отдала ключи консьержке в его доме.

– Думаю, Элейни избавилась от машины, так или иначе. А что она сказала вам про деньги, Басс?

– Что именно вы имеете в виду?

– На кровати в мотеле лежали свёртки. В них были деньги. Восемьдесят тысяч, которые она прикарманила у Макбрайта после его смерти. Точнее, у меня: Макбрайт был курьером.

– Серьёзно? Я не знал о деньгах. В смысле, я не знал, что их забрала Элейни. Мне было только известно, что у вас вышла какая-то необъяснимая стычка с Джорджем, который точно ничего вашего не брал. На кровати в мотеле действительно лежали какие-то свёртки, но я не знал, что в них. Честно говоря, мысли у меня были заняты другим, я даже не спросил, что это валяется.

– Думаю, что Элейни разделила деньги, чтобы хотя бы часть вернуть в общий кошелёк, часть внести в виде залога или штрафа, часть заплатить бармену, а может быть, ей нужны были деньги на что-то ещё, – подала голос Лорейна. – А о чём вы спорили? Броган помнит спор.

– Как раз о нём: мы не знали, что с ним делать. В конце концов, мы решили отвезти его в притон: там иногда назначали встречи ребята, у которых мы покупали лёгкие наркотики для представлений. Мы надеялись, что он придёт там в себя и решит, что чем-то накачался. И даже если он что-то вспомнит, то не будет уверен, правда это или ему привиделось. Так что я отвёз его туда.

– Вам было нужно ввести ему что-нибудь. Или напоить. Тогда это выглядело бы правдоподобнее, – заметил Маккена.

– Пожалуй. И, пожалуй, я рад, что мы не додумались до этого.

– Через два дня после смерти Макбрайта бармен из «Уимзи» позвонил Элейни и сказал, что ты говорила с Беллой. Это напугало её ещё больше. Она напала на тебя и забрала твои записи, но они не дали ей особенной информации. Зато она поняла, что клубом «Уимзи» и Макбрайтом заинтересовался частный детектив.

– И после этого она не побоялась похитить Беллу?

– Элейни понимала, что Минотавр всё равно это сделает. И сделала это за него, надеясь, что у неё получится лучше. Эндрю Брукс помог ей: ему хотелось заработать. Позже они вместе взломали квартиру Беллы: обыскали её и забрали ноутбук, на случай, если там было что-то, что раздобыл Макбрайт или о чём она догадалась сама.

– Вообще-то после того как бармен помог Элейни похитить Беллу, она могла бы ему не платить, он стал соучастником.

– Он всегда мог «раскаяться», сказать, что его заставили.

– Неужели вы ни о чём не догадывались? – спросила Лорейна, посмотрев на Басса.

– Нет, – ответил Басс. – Я видел, что с Элейни происходит что-то… скверное, понимал, что она попала в неприятности, но я представить не мог, что именно… Последнее время я подозревал, что у неё могут быть проблемы с наркотиками. Сами мы никогда не употребляли, но… Странно, но ничего другого не приходило мне в голову, пока вы не пришли ко мне сегодня. Только тогда я понял… Вы правы, Маккена, наверное, мы просто не хотели понимать. Трудно поверить, что тот, кого любишь больше жизни…

Басс замолчал. Во двор въехала машина Филиппа Кейси: полицейский приехал один.

– Куда тебя отвезти? – спросила Лорейна.

– Туда же, – ответил Маккена. – Это похоже на дежавю, ты не находишь?

– Чтобы было совсем похоже, я посижу с тобой немного.

– Я в порядке.

– Я в этом почти уверена. И всё же… Мне так будет спокойнее. По многим причинам я не хочу, чтобы ты умер.

– Даже по многим? Назови хотя бы одну.

– Во-первых, я хорошо к тебе отношусь. Во-вторых, если ты умрёшь, пока длится расследование, мой профессионализм уже не оправится от такого удара. В-третьих, я вообще не люблю, когда кто-то умирает. Так что либо я позвоню кому-нибудь, кто может с тобой посидеть вместо меня, либо буду час развлекать тебя беседой. Так поступают друзья.

– У меня не слишком много друзей. Но ты можешь спокойно оставить меня в квартире: со мной ничего не случится.

– Я хочу в этом убедиться.

– Как скажешь. О чём ты говорила с Кейси?

– Я предложила дать показания, чтобы посадить Элейни.

– Какие?

– Он тоже это спросил. Какие угодно, Дилан. Я готова была засвидетельствовать что угодно, лишь бы она не отвертелась.

– Тебе должно быть стыдно.

– Должно. Но не стыдно.

– И что сказал наш неблагой богган?

– Что моих слов недостаточно. Цитирую: «Даже если я лично зачарую каждого в полицейском управлении, чтобы они могли видеть труп этого полу-осла, его волшебная похотливая плоть всё равно истает в полицейском морге через пару дней. Нет насильника – нет соучастника». Никаких следов в мотеле, где она прикончила двоих мужчин, тоже нет.

– Не огорчайся: Элейни всё равно ждёт тюрьма, только это будет тюрьма китейнов.

– Да. Кейси так и сказал.

В действительности, Кейси выразил эту мысль несколько иначе: «Должен же Ронан Коннанган на что-то сгодиться. В конце концов, это он официальный правитель Чикаго», но Лорейна не стала цепляться к частностям. Злость её постепенно проходила, уступая место печали: перед ней была разбитая мечта. Разбитая жизнь, разбившая чужие жизни. Стивен Макбрайт мёртв, Софи Франклин мертва, мёртв и тот, кто стал причиной их смертей. Ничего не поправишь. Остаётся только сделать лучшее из возможного и смириться с остальным.

На парковке Лорейна предложила Маккене поддержать его, но он отказался: «Это будет слишком жалкое зрелище». Поэтому она просто шла рядом, готовая прийти на помощь.

Когда Дилан Маккена устроился на своём матрасе, Лорейна села напротив на стул.

– Она всё подтвердила Кейси. В смысле, как стражу фейри, а не как человеческому полицейскому, – сказал Маккена.

– Не понимаю, на что она рассчитывала? Он ведь уже не остановился бы.

– На что обычно рассчитывают дураки или те, кто находится в отчаянии? На везение. Если бы она убедила остальных сатиров уехать из города, то создала бы к новым представлениям новую химеру и её потом развеяла, а он бы принадлежал только ей. Что-нибудь в этом роде. Не знаю, как бы она отделалась от своих спутников. Или продолжала бы вести двойную жизнь?.. Кстати, о спутниках Элейни: а с Бассом ты чём ты говорила? – спросил Маккена, заложив руки за голову.

– Мне нужны деньги для Беллы. Я соврала ей, что Макбрайт оставил ей наследство. Так что я попросила денег у Басса.

– И?

– Он даст мне наличных завтра утром.

– Сколько?

– Сто пятьдесят тысяч.

– Неплохо.

– Он готов был дать больше, но я не смогу убедить Беллу, что у Макбрайта были такие деньги. Кстати, я давно хотела спросить… ты занимаешься тем, чем занимаешься, ради денег?

Спрашивать, чем именно, было ни к чему.

– Как ни странно, к деньгам я равнодушен.

– Так говорят все, у кого они есть.

– Возможно. Но я в самом деле так чувствую.

– Тогда для чего? Я помню, ты говорил, что это интереснее, чем быть парамедиком, но… Что в этом такого интересного?

– Это как роза ветров, Лорейна. Я как будто попадаю в эпицентр событий. Понимаешь? В самый центр перекрёстка дорог. Через меня так или иначе проходит всё, что происходит в городе. И потом… Чем бы ещё я мог заниматься? Быть таксистом? Но эшу-таксист – это так банально. Мне иногда кажется, что все таксисты – эшу.

– Ты любишь путешествовать?

– Потому что я эшу?

– Ты считаешь, что это стереотип? Всё равно что сказать «каждый ирландец любит выпить»?

– Как ни странно, у меня нет волшебного дара путешествий: в отличие от большинства эшу, я не могу перенестись сейчас в Тайвань. И ездил я мало. А ты?

– Почти совсем не путешествовала. Мне всегда хватало Чикаго. И нет.

– Что «нет»?

– Это к тому, о чём ты говорил раньше: наверное, я не понимаю, что ты находишь в своём занятии.

– Я люблю истории, Лорейна. И когда я делаю то, что делаю, через меня проходят сотни историй.

– Наверное, они довольно однообразны.

– Скорее, архетипичны. Вот, например… Ты знаешь, какая главная мечта проститутки?

– Нет.

– Большинство девушек, работающих в борделях, мечтают об Особенном Клиенте. Однажды появится мужчина, который будет ходить только к ней. Дарить подарки. Приходить всё чаще. И вот однажды он придёт к ней и скажет, что хочет взять её на содержание. Он заберёт её из борделя, снимет ей квартиру и подарит спокойную, обеспеченную жизнь. Я знал девушку, у которой эта мечта сбылась. Появился мужчина: в годах, но хорошо выглядящий, интересный. Он снял ей апартаменты, взял её на содержание, стал дарить хорошие подарки… Всё, как в мечте проститутки. И однажды она от него ушла. Она вернулась в бордель и никому не рассказывала, что случилось, даже ближайшим подругам. Я понял, что просто не могу остаться в неведении. Я должен был узнать, что там произошло. Я стал ходить с ней по ночным клубам, мы вместе пили, и вот однажды она рассказала мне, чем кончилась та история с Особым Клиентом. Она выросла без отца. И когда в её жизни появился человек, который стал о ней заботиться, это вызвало у неё инцестуозное чувство. Он стал для неё отцом, которого у неё никогда не было. И она ушла. Ушла, чтобы не спать с отцом.

– А что было потом?

– Потом? Я устроил её официанткой в один паб.

Спал ли он с ней? Спал ли Дилан Маккена с этой женщиной, с которой пил в ночных клубах? Рассказала ли она ему свою историю между поцелуями или перед тем, как заснула у него на плече?

Лорейна заставила себя улыбнуться, хотя он не видел её улыбки.

– Ты узнал чужую страшную тайну.

– В них заключены самые интересные истории.

– Хочешь я раскрою тебе свою страшную тайну?

– Брось, никто не раскрывает своих страшных тайн просто так. Но… хочу.

– Когда мои родители умерли, я думала, что Ронан Коннаган заберёт меня к себе. Целый год я ждала его каждый день. Он не пришёл.

Они долго молчали.

– Кажется, это самая грустная на свете страшная тайна, – очень серьёзно сказал Маккена.

– Наверняка есть грустнее.

– Ты говорила с ним об этом?

– Когда выросла. Я пришла к нему, когда уже окончила колледж.

Лорейна хорошо помнила этот разговор – один из тех беспомощных разговоров, во время которых взрослый, стыдясь себя, ищет слова, чтобы объяснить ребёнку, почему предал его. «Мы помнили о тебе. Просто… Лорейна, мы надеялись, что с людьми – среди людей у тебя будет нормальная счастливая жизнь. Что могли дать тебе мы? Ведь ты не китейн». Интересно, почему люди – и китейны – вонзают в тебя самые болезненные истины так, будто эти истины должны тебе помочь? Все эти «Но ведь твои родители умерли, Ло, тебе же надо с кем-то жить»?

– Ты злишься на него? – тихо спросил Маккена.

– Нет, – Лорейна не лгала, и от этого было ещё тяжелее. – Я понимаю, почему он это сделал. Он думал, что так будет лучше для меня. Они все так думали: у моих родителей было много друзей. Ронан видел людей, выросших среди китейнов. Тех, кто бродил по улицам, как во сне, подпевал музыке, которую никто, кроме них, не слышал и разговаривал с теми, кого, кроме них, никто не видел. Их считали чокнутыми. Он не хотел для меня такой судьбы…

– Скажи, ты жалеешь, что ты не китейн?

– Конечно! – этот вопрос поразил её. – Конечно, я жалею, Дилан! Всё, что я любила, осталось в мире китейнов! Я всю жизнь чувствую себя между двух миров и не могу оказаться ни в одном!

Теперь казалось, что удивлён он:

– Лорейна… Ты говоришь так, будто иначе и быть не может, будто любой жалел бы… Ты живёшь между двух миров, но мы все живём так: все китейны, пойми это. Мы не приспособлены для мира людей, но оторваны от Волшебной страны, для которой были созданы. Никто не знает, зачем или почему мы появляемся здесь, для чего приходим в человеческий мир путём подменышей. У нас отнята память о том, выбрали ли мы этот путь или нас обрекли на него. Кто-то говорит, что это наказание, другие, что это наш выбор, кто-то уверен, что мы дарим людям способность мечтать, приходя ради этого из другого мира, о котором даже не знаем, где он остался и как туда попасть, если не найдём случайно врата между мирами. Якобы благодаря нам люди мечтают: не всегда о чём-то прекрасном, но без нас в мире людей умерли бы мечты. Как бы то ни было, мы чужие в этом мире. Обрати внимание: люди мечтают всё меньше, китейны уже не первое поколение ждут Зимы, которая, скорее всего, поглотит нас, сотрёт с лица Земли, а может быть, уничтожит и всю Волшебную страну. Не жалей, что ты не оказалась на борту этого «Титаника», Лорейна.

Лорейна упрямо тряхнула головой, её волосы разметались по плечам, и она снова убрала их назад:

– Дилан, на этом «Титанике» я, по крайней мере, была бы с такими же, как я. С теми, кого я могу любить. Умереть с теми, кого любишь, легче, чем жить с… Если бы я оказалась на этом «Титанике», это было бы в тысячу раз лучше, чем всё, что было у меня в жизни после того, как умерли мои родители. В тридцать четыре глупо оплакивать то, что случилось десятки лет назад, но…

– Не глупо.

– Ты это понимаешь. А большинство людей сказали бы, что я должна жить дальше, жить настоящим или будущим, а не прошлым.

– И большинство людей не смогли бы последовать этому совету.

– Когда «Титаник» отплывал от причала, на берегу плакала неизвестная женщина. Ты знал об этом?

– Да, я читал эту историю.

– Эта женщина – я, Дилан. Это я кричу и плачу, не попав на свой «Титаник».

Они оба снова надолго замолчали.

– Думаю, тебе уже можно дать поспать. У тебя здесь есть плед? Или одеяло? – спросила Лорейна.

– Нет. Я вожу плед в машине и забираю в ту квартиру, где ночую, если ночь холодная. В моей машине он и остался.

Лорейна сняла со спинки стула своё пальто и укрыла Дилана Маккену:

– Я заберу его завтра.

– Хорошо. Спасибо. И… ты начинаешь мне нравиться, Лорейна Суини. Правда, ты совершенно не умеешь развлекать беседой: говорил почти всё время я.

– Да ладно. Зато я рассказала тебе свою страшную тайну, – она не придала слишком большого значения его словам.

Зима шла на убыль.

Лорейна помогла Белле переехать в маленький дом в пригороде, который бывшая танцовщица купила на деньги «Стивена Макбрайта» («Второй раз притворяюсь этим парнем, чтобы помочь женщине в беде» – сказал Басс, передавая Лорейне наличные). Когда Лорейна Суини видела Беллу последний раз, та училась на курсах барменов.

Уезжать из Чикаго Белла не захотела: это хороший город, чтобы ещё раз начать сначала, сказала она. Эдвард Картер бы это одобрил. Вот только бывший полицейский так и не вернулся.

После того как Белла вышла из больницы и получила деньги, Стивен Макбрайт покинул мир призраков. Лорейна не знала, куда уходят мёртвые, обретая покой. Она просто надеялась, что им там хорошо.

Георгиус Хакьяпулос под давлением Басса выписал чек каждой молодой женщине, на которую напал Минотавр.

Басс остался в Чикаго, чтобы проводить каждую возможную минуту с Элейни, ожидающей приговора в тюрьме для китейнов, построенной под старым железнодорожным депо.

Кит Беэр, опухший и помятый, вернулся на работу первого февраля. Лорейна его приняла: у неё в это время было сразу два дела – слежка за неверным супругом и сбор информации для владельца небольшой компании, заподозрившего, что партнёр утаивает от него часть доходов.

В День влюблённых Лорейне пришла СМС от Брэда: молоденький сатир приглашал её вечером в стриптиз-клуб «Брауни» на частную вечеринку с групповухой и кокаином. Это была единственная валентинка, которую она получила четырнадцатого февраля.

– Что ж, это на одну больше, чем в прошлом году, – философски заметила Лорейна детективу Кейси, который зашёл к ней пятнадцатого на кофе с домашней лазаньей.

– И на одну больше, чем у меня за все мои сорок шесть лет, – заметил детектив полиции.

Ветер полировал камни мостов над Чикаго, выталкивал из закоулков города зиму, стряхивал её с вершин домов и деревьев. Он принёс первые отзвуки весны и гнал их эхо от улицы к улице, заполняя город.