Эта женщина выглядела так, будто сомневалась, туда ли она попала.

– Это офис детектива Суини?

– Да, – ответила Лорейна.

Ухоженное лицо, отлично окрашенные волосы, стройная фигура, одежда дорогая, но не вызывающая. Обыкновенно – Лорейна была в этом уверена – посетительница выглядела на сорок – сорок два, но душевная боль безжалостно обнажила возраст: ей ближе к пятидесяти, чем к сорока. Лорейне был знаком и этот взгляд, выдающий бремя пережитого предательства, и тени морщин, перечеркнувшие недавнее благополучие.

– А вы..? – спросила посетительница.

– Я – Суини.

Это был опасный момент: потенциальная клиентка всё ещё стояла в дверях. И узнав, что частный детектив – женщина, вполне могла уйти. Но она только решительно кивнула:

– Прекрасно. Меня зовут Элен Лукас. В девичестве Эдвардс. Я хотела бы получить для суда неопровержимые доказательства неверности своего супруга.

Лорейна кивнула и жестом пригласила женщину присесть.

– Давайте это обсудим.

– Давайте.

Достав блокнот, Лорейна записала дату «16 февраля», имя клиентки и начала задавать вопросы:

– Расскажите о своём браке и о том, почему вы уверены, что муж вам изменяет. Кстати, как его зовут?

– Ральф Лукас. Мы познакомились на стажировке в одной юридической фирме. У нас было довольно много общего: общие интересы…

С самого начала она говорила с трудом. Похоже, она и жила всё это время с трудом. Так, как будто измена Ральфа Лукаса стала для неё слишком тяжёлым бременем, с которым ещё нужно научиться делать самые простые вещи: просыпаться по утрам, разговаривать с людьми. Косметика и идеальная аккуратность её одежды и украшений подсказывали: несмотря на это, Элен Лукас не сдавалась.

– Вы оба юристы?

– Да, по образованию. Но я последние годы не работаю: моя карьера сложилась не так успешно, как у мужа.

– Как давно вы женаты?

– Двадцать семь лет… Мы поженились и в качестве занятной шутки оформили брачный контракт, по которому тот из нас, кто станет причиной развода, потеряет не только совместно нажитое имущество, но и… словом, всё. Никакого имущества у нас не было. И мы думали, что наша любовь будет вечной.

– Что заставило вас счесть, что… что это больше не так? – осторожно спросила Лорейна.

– Я знаю его… – Элен Лукас запнулась, будто больше не была уверена в этом знании, – я знаю его двадцать семь лет… двадцать восемь, если считать год перед свадьбой. Последнее время, последние два месяца он изменился. Он задерживается на работе и говорит, что был на совещании. Когда я потом задаю какой-то вопрос о совещании – мы всегда любили обсуждать его работу – он начинает врать, что в тот день попал в жуткую пробку и стоял в ней два часа. Внезапно среди ночи у него звонит телефон, и он едет, объясняя, что друг попросил его помочь с машиной, которая сломалась за городом. Потом я в случайном разговоре спрашиваю друга, и тот говорит, что да, звонил и просил приехать: он напился и его надо было забрать из бара в центре… И потом, знаете, когда человек врёт и не привык к этому занятию, он похож на того, кто теряет равновесие. Ральф всё это время выглядит именно так.

– И вы пытались с ним поговорить?

– Да. Но он всё время врёт и уклоняется. Это так несвойственно… нам, нашим отношениям, что я… я просто не нахожу сил спрашивать дальше, чтобы услышать очередную ложь. Он приходит поздно, а до этого не отвечает на звонки. Когда я говорю, что волновалась, он отвечает, что телефон разрядился или сам перешёл в виброрежим. Я просто… – она замолчала так внезапно, будто больше не могла продолжать.

– Вы просто устали так жить.

Элен Лукас посмотрела на Лорейну с интересом, будто бы удивлённая пониманием:

– Это во-первых. А во-вторых… Я понимаю, что у мужчин его возраста бывают иногда некоторые заскоки. Кстати, вы слышали, что Джонни Депп на днях развёлся?

– Я никогда не верила в этот его брак, – подтвердила Лорейна.

– В случае с Ральфом… я боюсь.

– Чего именно?

– Боюсь, что он увлёкся практиканткой на работе, которая хочет либо влезть наверх в фирме, либо надеется получить его деньги. Не то чтобы мы были очень уж богаты, но всё же… А главное, у нас двое взрослых детей. Их сейчас нет в городе: младшая в колледже, старшему предложили работу в Вашингтоне. Я не хочу, чтобы они внезапно узнали, что их отец сошёл с ума и уходит к девятнадцатилетней девочке. Поэтому я хочу, чтобы вы проследили за ним и сделали фотографии, не оставляющие сомнениям места. Тогда я смогу показать их ему, напомнить о контракте и буду надеяться, что он вразумится. Что он не будет разрушать свою и нашу жизнь ради того, о чём сам пожалеет через год. Это последнее, на что мне остаётся надеться.

– Я поняла, миз Лукас, – ответила Лорейна. – Мне нужен ваш адрес, адрес офиса вашего мужа, его фотография и номер автомобиля и телефонов.

Бессильное зимнее солнце добавило в обычную бледность Чикаго желтоватый оттенок. Дыхание ветра срывалось с губ города, заглушая шум автомобилей и голоса людей. В февральском Чикаго не было ничего весеннего.

Лорейна поднялась домой, переоделась и взяла комплект для слежки: смену одежды, термос, коробку с домашними сэндвичами, кучу аудиодисков, плед и памперсы для взрослых – это мужчина может помочиться в банку, если ему приходится всю ночь напролёт караулить возле дома чьей-то любовницы.

Она написала Киту Беэру СМС: «У нас работа, будь готов выехать», получила подтверждение, обнадёживающее уже тем, что Кит не был пьян, и отправилась к офису Ральфа Лукаса. Его «БМВ» представительского класса оказался на стоянке офиса, так что Лорейне оставалось только ждать.

В принципе, дела в «Частных расследованиях Суини» шли неплохо: это было пятое за несколько последних недель дело о слежке за неверными супругами. Единственное, чего ей не хватало, это Эдварда. Она даже пыталась отыскать его на «той стороне», но никто из призраков не сказал ничего путного.

Чтобы отвлечься от беспокойства за бывшего полицейского, Лорейна стала обдумывать дело. Не факт, что Ральф Лукас изменяет жене. Конечно, в девяти случаях из десяти бывает именно так, но… за восемь лет Лорейна видела и альтернативы этой закономерности. Правда, они не всегда оказывались лучше измены. У одной женщины, которую муж заподозрил в неверности, был рак, и она старалась лечиться, не беспокоя его: у него в разгаре был важный проект. Мужья нескольких клиенток так или иначе влипали в неприятности: двое проигрывали деньги, у одного начались проблемы с наркотиками, ещё один попал под судебное преследование. Лорейне довелось следить за женщиной, которая тайно пыталась справиться с алкоголизмом, и за мужчиной, который, скрывая это от всех, лечил депрессию. Но были и более приятные случаи: один объект её слежки устроился в художественную школу и собирался поразить жену, рисуя её портрет, другая стала втайне от мужа ходить к преподавателю вокала, чтобы спеть на дне рождения супруга песню в стиле Мэрилин Монро.

Но обычно это были измены или… Лорейна вспомнила мужчину, за спиной у жены посещавшего… женщину-коуча по искусству секса. С практическими занятиями, разумеется. И в данном случае «практические» означало именно практику, а не резиновые муляжи вагины и клитора. Его жена, получив отчёт, в растерянности сказала Лорейне, что была весьма недовольна их интимной жизнью, которая последнее время неслыханно улучшилась: как выяснилось, как раз с тех пор, как её муж пошёл к секс-коучу. Когда Лорейна видела её последний раз, женщина как раз пыталась решить, в ярости она или довольна. Интересно, чем там у них кончилось?

Ральф Лукас ушёл с работы пораньше – ещё и шести не было. Словно желая с первой же минуты подтвердить наихудшие предположения своей жены, он отправился в ювелирный салон. Точнее, в четыре ювелирных салона один за другим, и только в последнем выбрал что-то.

Лорейна немедленно написала Киту.

После этого Ральф отправился в парк. Следующие полтора часа Ральф Лукас провёл в полном одиночестве: он сидел на скамейке, курил, мрачно глядя перед собой, часто вставал и ходил вокруг, иногда поглядывал на часы. Наблюдая за ним, Лорейна думала, что он не выглядит счастливым и влюблённым. Скорее уж, загнанным в угол. Во что же ты вляпался, Ральф?

Из парка мистер Лукас ушёл уже затемно, в семь вечера. Друг за другом они тронулись по направлению к окраине города. Тут подоспела СМС от Кита Беэра: «Он купил подвеску для девочки-подростка, босс. Дорогое украшение, но определённо подростковое. Продавец думает, что для дочери или племянницы».

Любопытно… может быть, Ральфа нашла внебрачная дочь? Может быть, интрижка в самом деле когда-то была, а недавно мистер Лукас узнал, что он уже давно отец взрослеющей девочки? Но почему он скрывает это от жены? Или он связался с малолеткой? Выбрал жертву из неблагополучной семьи, эдакий Гумберт Гумберт? Или просто у его взрослой подруги инфантильный вкус? Или продавец первый день на работе и ещё не понял, что покупают для девочек, а что для женщин?

Район был чудовищный, отель трэшовый – если бы нужно было специально найти что-то способное служить антонимом представительскому классу Ральфа Лукаса, это заведение годилось как нельзя лучше.

Вокруг здания был пустырь – минус для Лорейны, жирный плюс для любовников: если Лукас снимет номер выше первого этажа, фотографий не сделаешь, даже если они не забудут опустить жалюзи.

Приткнув машину на стоянке, Лорейна с отставанием вошла в холл: как раз вовремя, чтобы увидеть цифру «604» на крупном брелоке ключей, которые Ральф Лукас получил от портье. Брелоки в таких заведениях всегда огромные: большое удобство для частного детектива. Когда Лукас прошёл к лифтам, Лорейна попросила:

– Номер шестьсот два, пожалуйста.

– Занят, – ответил портье.

– Тогда шестьсот шесть.

– Тоже занят. Шестой этаж весь занят, дамочка, – снизошёл до пояснения портье. – Только что последний номер взяли.

– Хорошо, давайте любой свободный, – легко согласилась Лорейна.

Обзаведясь ключом от комнаты девятьсот один (Лукас всё ещё ждал лифта), Лорейна быстро взбежала по лестнице на шестой, как раз успев увидеть, как её подопечный вошёл в комнату.

…Вообще-то, этот отель не то место, в котором адекватный человек назначит встречу дочери. Может быть, есть не только ребёнок, но и женщина, которая его когда-то родила, и Ральф встречается с ней здесь? Но на месте любовницы или даже бывшей любовницы Лорейна бы на такое приглашение обиделась. Скорее уж, сюда приходят с проститутками, причём далеко не высшего класса. С другой стороны, проституткам не покупают дорогие подвески… Может быть, Ральф Лукас хочет, чтобы женщина поняла – она ничего для него не значит? Или дело не в этом: просто всё что угодно ради конспирации? Особенно когда ты знаешь, что в случае чего останешься без штанов после суда?

Когда раздался этот вопль, Кит Беэр выронил сигарету, которую и зажечь-то не успел. Он тихо пробормотал «Вот я так и знал, что свяжешься с нелюдью…», но не закончил мысль. «Нелюдью» Кит Беэр иногда – в подобных критических ситуациях – называл босса и её мёртвого помощника. Ну а кто они ещё?

Боссу он и позвонил, сказал, что ниже по лестнице какая-то буча. Она велела ему не двигаться с места, сказала, что сама посмотрит, что там.

Но ноги Кита сами потащили его вниз, отсчитывая ступеньки. Зря старался: босс так шуганула его за то, что он ушёл, что он пулей рванулся наверх. И – цыганская удача – успел: Ральф Лукас на его глазах вышел из номера, захлопнул дверь и пошёл к лестнице в противоположном конце этажа. Кит, поотстав, отправился за ним. Лифтом Лукас не воспользовался. Ну и ладно.

А между вторым и первым этажом Ральф Лукас исчез. В один момент. Всё: хоп – и нету. Кит бегом спустился вниз, поспешно вышел из отеля и пошёл в сторону машины Лукаса, делая вид, что ищет что-то в гугл-мапс. Где Лукас припарковался, Киту сказала Лорейна. Там Ральф Лукас и был. И оттуда он и уехал прямо в тот момент, когда Кит подошёл. Рядом с Ральфом сидела какая-то женщина, но Кит её не разглядел – видел только, что волосы длинные. Интересно, что спускался-то Лукас один…

Кит пожал плечами, закурил и, уже не торопясь, пошёл в отель.

– Не отключай телефон! И не пей!

– Босс, выбери что-то одно!

– Не пей!

– Не этого ответа я ждал! – впрочем, это Кит простонал уже гудкам в трубке.

Босс была в ярости. Орала, что он упустил не Джеймса Бонда, а обычного парня, что если слежка за неверными супругами – не его уровень, то она не знает, что тогда его уровень.

Несправедливость обвинений загнала Кита в паб. Одна пинта – это не «пить». Одна пинта – это одна пинта.

…Вообще, босса можно понять. Ну, в какой-то степени.

Кит знал правила: он должен был припарковаться неподалёку от машины объекта, так, чтобы поехать за Лукасом из отеля.

Босс, пока уборщица не завопила, сидела в машине снаружи, чтобы заснять, если Лукас с девицей вместе выйдут. А он должен был вести Лукаса с этажа до его машины и «проводить» дальше, до следующего места.

Но… вообще-то Кит просто боялся, что его машину «обуют». Странно, что «БМВ» Лукаса (шестая серия, цвет «мокрый асфальт») не растащили на запчасти. Ну была у Кита Беэра слабость – простительная – он любил клёвые дорогие тачки. Собственную «Шевроле Импалу» он собрал по винтику своими руками. И босс всегда злилась, что он ездит на такой приметной машине.

Кит заказал вторую, просто чтобы запить разочарование.

Да, с Лукасом вышла промашка: босс поехала за ним, но, конечно, не догнала его и не нашла ни на работе, ни дома. Да куда он денется-то? Явится домой, только попозже. Они все так делают.

И если бы босс была единственным геморроем на сегодня! Как назло, прямо возле входа в отель Кит столкнулся с Ником Харди. Непонятно, да?

С детективом Ником Харди, который раньше работал в транспортном. К сожалению, примерно в те времена, когда сам Кит работал с транспортом. Это было давным-давно, девять лет тому назад, но почему-то полицейские такие вещи не забывают. А вот то, что человек наглухо завязал и не первый год в честном бизнесе, забывают регулярно. Харди устроил ему форменный допрос: «Что ты здесь делаешь, Беэр? А что за неверный мужик, за которым ты следишь, Беэр? А не причастен ли он к делу, Беэр? А сам-то ты точно не при делах, Беэр?». Нет, всё обошлось, даже в участок не потащил. Но нервы попортил.

Потом ещё это убийство… Уборщица на четвёртом орала не потому, что мышь увидела. Сам-то он только успел спуститься, так сразу подниматься пришлось, а босс сказала, что в одном из номеров нашли два женских трупа. Не то чтобы её пустили их хорошенько разглядеть, но она сказала, что трупы странные: то ли старые, то ли мумифицированные. И у обеих перерезано горло. А номер при этом весь в свежей крови…

Всё это Кит Беэр обдумал под третью и четвёртую и вернулся к своим обидам: на самом деле, он хорошо сработал. Первым делом, как только вернулся в отель, поговорил с портье: тот уже нарисовался за стойкой.

– Что там случилось-то? – вальяжно спросил Кит, с видом человека, который обошёлся бы без ответа, но хочет поддержать разговор. – Я пришёл к своей девчонке, а тут крик, визг, она остаться не захотела.

– Канализацию прорвало, – отрезал портье.

– И два жмура всплыли? – в тон ему ответил Кит.

– Да, – мрачно подтвердил портье, – И куча дерьма.

Кит усмехнулся:

– Слушай, удовлетвори любопытство, раз мне больше ничего не удовлетворили, ты мужика не видел? Интересный такой, одетый хорошо…

– Не до того было, – перебил его портье, – Я блядей из номера выгонял: они до дерьма охочие.

– Ладно, дай тогда комнату.

– Какую?

– Шестьсот четыре. – Не вернули.

– А девятьсот один?

– Плати и бери.

– Ой, да ладно тебе: он же оплачен.

– Был оплачен, – портье сделал упор на слово «был».

– Его моя девчонка оплатила. Но она ушла, когда тут жмуров нашли.

– Здесь их полно.

– Жмуров? – хмыкнул Кит.

– Девчонок. Бери любую.

– За остальных платить надо. А моя была бесплатно. Не вредничай, а? Зачем мне ещё и за номер платить?

Портье оказался нормальным и ключ дал.

Развлекуха Кита не интересовала, это был только предлог. Он поднялся на шестой, почти не таясь, подошёл к номеру шестьсот четвёртому, постучал, ответа не получил и… Говорят, что все цыгане немного колдуны. Это, конечно, не так, но была у Кита Беэра толика цыганской удачи. Кит закрыл глаза, взялся одной рукой за монетку на шее – старенький четвертак, специально для него валявшийся когда-то в чикагской грязи, а второй за ключ от девятьсот первого, плюнул на него, пробормотал «со смазкой и не то войдёт» и на ощупь вставил ключ в замочную скважину. В отелях вроде этого безопасностью не слишком заморачиваются и половина ключей от номеров – одинаковые. Ничем другим такую удачу объяснить нельзя. Кит Беэр вошёл в комнату.

В номере было пусто. Постель заправлена, но помята. Небрезгливые люди попались. Кита удивило, что жалюзи были подняты и окно открыто настежь. Он осмотрел подоконник и увидел след женской туфельки с каблуком. Может, конечно, они просто трахались на подоконнике, а может… Накинув капюшон толстовки на голову, чтобы не светиться, если внизу будет полиция, он осторожно выглянул в окно: между окном и землёй ничего не было: ни пожарной лестницы, ни выступа, ни перехода на другой балкон… Нет, догадка не подтвердилась.

Он осмотрел номер ещё раз: «упорный труд всегда вознаграждается», любил говорить его дядька, когда гнал самогон. Так и вышло: под кроватью лежал окровавленный носовой платок. Женский, кружевной, с инициалом «В». Виолетта, Виктория, Вивиан, Вера? Интересно, у Виолетты-Виктории посреди процесса кровь носом пошла? Или она как-то успела побывать в номере, где зарезали двух шлюх? Или не она, а Лукас?

Босс велела всегда носить с собой стерильные пакетики, чтобы в случае чего упаковать улики. Велела-велела… Ну что поделаешь? Кит оторвал кусок простыни и завернул в него платок, сфотографировал след на окне и подоконник.

Чтобы смягчить следующее воспоминание, Кит заказал пятую пинту. Иногда – не каждый раз – он чувствовал Эдварда. Босс говорит с ним, говорит, и Кит вдруг… не слышит, нет, но что-то такое… чует. То же самое он ощутил этим вечером в коридоре дешёвого отеля: холод и тяжёлое присутствие. Вот только этот человек не был призраком: мужчина из плоти и крови, крупный, коренастый, похожий на актёра, играющего аристократа, одетый в дорогой костюм хорошего кроя, он контрастировал с окружением даже больше, чем Ральф Лукас. А взгляд… Всё внутри Кита ухнуло и захолодело. Кит не стал испытывать судьбу: быстро прошёл к противоположной двери с этажа и выскользнул из неё так поспешно, будто за ним копы гнались. Он чувствовал тяжёлый взгляд незнакомца, пока не ринулся вниз по лестнице. Никто его не преследовал. Никто. Но вспоминать об этом было неприятно.

А потом позвонила босс и сделала ему выволочку: Ральфа Лукаса, несмотря на поздний час, не было ни дома, ни на работе.

Лорейна обошла отель, время от времени окликая кого-нибудь с «той стороны». Никто не отзывался. Удивительно: в таком месте наверняка должны быть призраки. Сердитая и разочарованная, она вернулась в машину. Как можно было упустить Ральфа Лукаса? Идиот, хоть бы позвонил ей сразу же, как только Лукас с подружкой уехали! Она бы, может быть, успела их догнать…

– Это не первые.

Лорейна привыкла не вздрагивать, когда в пустом помещении – или в пустой машине, как сейчас – раздавался голос.

– Не первые?

– Не первые тела. Было ещё два.

– Как мне вас называть?

– Зовите меня… Джордж. Это имя не хуже любого другого.

Большинство из них называлось чужими именами, но этот почему-то счёл нужным подчеркнуть, что оно чужое.

– Очень приятно, Джордж. А я – Лорейна Суини, частный детектив. Кто вы?

– Считайте, что я – сознательный гражданин.

– Который хочет сообщить мне..?

– Что эти тела исчезнут. Как исчезли предыдущие.

– Тоже две женщины в номере?

– Две, но по одной. Этим просто не повезло.

– Все погибшие были зарезаны?

– Да.

– Все они женщины?

– Да.

– И все они проститутки?

– Ну, разве можно сказать, глядя на мёртвую женщину, проститутка она или просто не умеет одеваться? – в его голосе звучало лёгкое самодовольство.

– Как исчезают тела?

– Не тают в воздухе, если вы это имеете в виду. Они сгорят, или испортится холодильник в морге, или их украдут. Что-то совершенно естественное. И никаких жертв. Вот только полиции не с чем будет работать.

– Кто их убил?

Но ответа не последовало. Джордж исчез.

Лорейна Суини сидела в машине напротив дома Лукасов до полуночи. За это время она попыталась позвать Эдварда (который уже раз и который уже раз безуспешно), затем позвать того мёртвого, для кого окровавленный платок из отеля мог оказаться значимой вещью (тоже безуспешно) и прочитала всё, что смогла, в Сети по Ральфу Лукасу: список дипломов, партнёрство в юридической фирме, специализация – патентное право. Пара крупных выигранных дел о кражах технологий. Ничего «эдакого», ничего связывающего его с мёртвыми женщинами, с убийством проституток, вообще никакой тьмы или трагедий ни в прошлом, ни в настоящем.

Информации о пропавших телах в Сети не было. Если верить новостным сайтам Чикаго, полицейский департамент работал бесперебойно. Об убийствах женщин в отелях тоже не было ни слова…

Нет, конечно, босс ничего. Не стоит на неё обижаться. Его предки жили в Ирландии, где их звали «цыганским отродьем», здесь, в Штатах, они стали «ирландским отродьем». Может быть, поэтому его нередко не хотели брать на работу, даже когда он твёрдо решал трудиться честно.

Босс взяла. Он старался, правда, старался. Но иногда слетал с катушек. За январь до сих пор было стыдно: уехал на неделю в конце декабря, пропал на месяц. И сегодня тоже… Босс вообще-то терпеливая. И есть у неё одна черта, женщинам, вообще говоря, не свойственная: она никогда не припоминает. Если она злится на тебя, то за то, что ты сделал сейчас, а не за всё от начала до конца. Надо выпить за её здоровье.

После пятой (или это была седьмая?) Кит услышал разговор. Сначала он зацепился слухом (почти не затуманенным) за фразу «Вся комната была в крови». Это звучало знакомо. Точно-точно: босс говорила: «Два трупа с перерезанным горлом каждый. Вся комната в крови». Кит решил погреть уши: нет, разговор шёл не о шлюхах в отеле. Кто-то «вынес» игру: убиты восемь человек – пять игроков, охрана и раздающий. Не так уж странно, случается, если бы не одно «но»: у всех восьмерых перерезано горло. И ещё: не было сделано ни единого выстрела. Кит слушал и соглашался с говорившими: даже если у игроков перед началом отбирали оружие, у раздающего и охраны оно точно было. Стрельба – это было бы понятно, драка с поножовщиной – тоже. А тут такое впечатление, что все мирно стояли на месте, пока их резали, как телят на бойне. Большие деньги пропали: триста восемьдесят тысяч. Парни за соседним столиком обсуждали, что в Нью-Йорке волнуются. А Кит пытался понять, важно это или нет.

…Он проснулся от звонка. Голова болела, во рту насрали все кошки района, экран телефона расплывался перед глазами. Кит всё-таки смог сконцентрироваться на надписи на экране: босс. Конечно, кто же ещё будет звонить нормальному человеку в такую рань? Кстати, сколько времени, интересно? Точно, рань: полвосьмого всего.

И новости были такие, что тянули ещё на пинту пива прямо с утра: боссу позвонила заказчица, грёбаный Ральф Лукас не ночевал дома, а утром снял с общего с женой счёта сто двадцать тысяч долларов. Видимо, собирается мотать из города. И босс хотела, чтобы он поехал в банк, разузнал, что и как. Прямо сейчас.

Кит пообещал безумной женщине всё на свете. Он всегда так делал.

Но начать следовало не с этого. До того как понять, что делал в банке Ральф Лукас, следовало ответить на более актуальный вопрос: «Где я?». Кит с трудом огляделся: он лежал в машине. Облёванной сверху донизу.

Хорошая новость – машина была его.

Плохая новость – ключей от машины не было.

Ни в кармане, ни на полу, ни в бардачке, нигде.

Собравшись с силами, он попытался вспомнить… Ничего. Провал. Пустота. Кажется, пивом он вчера не ограничился. Было ещё что-то покрепче, а потом… снова пиво. А значит… значит, рассуждая дедуктивным методом (или просто вспоминая историю своей жизни), можно было догадаться, что… Кит Беэр выбрался наружу, почистился, как мог, и вернулся в паб. «Только бы открылись, только бы открылись».

Паб был закрыт, но на его стук двери отперли. Ключи действительно оказались у бармена (сила дедукции!). Кит умолял о пинте пива, но бармен был непреклонен: «Или пиво и ты топаешь домой пешком, или кофе и ключи от машины, выбирай».

В таком виде (и на такой машине) в банк ехать смысла не было. Кит отправился домой…

Первым делом после звонка миссис Лукас Лорейна позвонила Ральфу на работу. Секретарша сказала, что он задерживается. После этого Лорейна связалась с детективом Маршем. Он согласился на величайшую – и хорошо оплаченную – любезность: в списке машин, которые нужно было объявить в розыск, он отыскал похожую «БМВ» (благо такая нашлась) и сделал её ещё более похожей на автомобиль Лукаса, поиграв с частичным номером. Когда патрульные остановят Ральфа Лукаса для проверки, они сообщат в диспетчерскую, и Лорейна сможет узнать от детектива Марша, где это случилось.

Детектив Филипп Кейси, который был в её списке следующим, не был рад её звонку, но на встречу в кафе пришёл.

– Выглядите так, будто нарядились специально для меня, – осторожно заметила Лорейна. – В смысле, чтобы я больше никогда в жизни вам не звонила.

Филипп Кейси был одет, как бомж, пренебрегающий возможностями ночлежек, и пах помойкой.

– Не думаю, что добьюсь этого, даже если явлюсь сюда голым и войду в дверь на руках.

– Да, боюсь, вы меня только заинтригуете.

Выслушав её историю, Кейси широко зевнул:

– И чего ты хочешь от меня?

– Помощи.

– В поиске мужика, сбежавшего из города с молоденькой любовницей? Ты слышала что-нибудь про мужскую солидарность? Или про обязанности полицейского? Вот когда твоя клиентка выиграет судебное разбирательство по разводу, ты найдёшь поддержку у судебных приставов.

– А два тела вас не волнуют?

– А при чём тут ты? Два тела – это головная боль полиции. Твой загулявший супруг, судя по показаниям твоего же сотрудника, тут ни при чём.

– На подоконнике открытого окна был женский след. И женщина не выходила из номера. Только Ральф Лукас. Следовательно…

– Ты можешь в этом поклясться? – перебил Кейси. – Что не выходила? По-моему, нет. Женщина не выходила при вас. Но был момент, когда вы оба не видели дверей. След? Ерунда. Многие любят заниматься этим на подоконнике. Добавляет остроты ощущений.

– Во-первых, посмотрите на след: в какой позе надо трахнуться, чтобы остался такой?

– Может, его подружка – акробатка.

– Во-вторых, – не сдавалась Лорейна, – они сделали всё, чтобы скрыть свою встречу. Поехали на окраину в самый никудышный отель, порознь пришли и порознь вышли из номера, и всё это ради того, чтобы потом трахнуться в оконном проёме на радость любому, у кого есть хорошая фотокамера?

– Слушай, моя персональная головная боль, я всё понимаю, мы через многое прошли вместе, ты знаешь обо мне такое, и я знаю о тебе такое, но… – Что вы несёте?

– Но, – непреклонно продолжал Кейси, – я всю ночь был в наружном наблюдении и перед встречей с тобой оставил это сомнительное занятие своему напарнику, которому не очень доверяю. Поэтому, может быть, ты оставишь меня в покое? Почему ты не идёшь с этим к отделу убийств?

– И что я им скажу? «Мёртвые говорят, что было ещё два трупа. Мёртвые говорят, что трупы исчезают»? – провыла Лорейна страшным голосом. – Здорово, правда? А вот ещё лучше: «Мой человек – в прошлом судимый, кстати, – незаконно залез в гостиничный номер, следя за неверным супругом»? С тем же успехом я могу просто закрыть агентство. – А от меня-то ты чего хочешь?

– Узнайте про трупы вчерашние и прошлые и отследите телефон Ральфа Лукаса.

– Ты чудовище. Тебе говорил кто-нибудь? Ведь наверняка у тебя есть человек в полиции, да? Ты ему платишь, говоришь лестные слова… Вот и обращалась бы к нему, а?

– Я не всё могу ему рассказать, – с достоинством ответила Лорейна.

– Никогда ещё я не жалел так сильно о чужом доверии. Ладно, я это сделаю. Только чтобы избавиться от тебя.

– Спасибо. Вы тоже мне по-своему дороги.

В этот раз босс рассердилась, как никогда раньше. Честно говоря, она как-то изменилась, пока он пропадал в январе. Злая стала, дёрганая. Когда она узнала, что Кит вместо банка поехал домой и на автомойку, она его уволила. Блин! После стольких лет! «И после столько проступков и прогулов» – ответила босс. А он только вчера её похвалил за то, что незлопамятная! Его дядя всегда говорил: «Женщин хвалить нельзя! Даже мысленно!»

Но Кит был совсем не готов расстаться с этой работёнкой! Она ему нравилась!

К своим двадцати восьми Кит успел побывать автоугонщиком, отслужить контракт в армии, пособирать ставки в подпольных боях без правил, поработать слесарем, портье и курьером. А также – главное его достижение – четыре раза чудом не жениться. А потом увидел в газете объявление «Детективному агентству требуются опытные сотрудники. Оплата сдельная». Опыта у него было хоть отбавляй, как он считал.

И что теперь? Всё псу под хвост, что ли?

Он вернулся в офис, дождался, когда босс туда придёт и… это называлось не иначе, чем «униженно вымолить прощение». Но ему это удалось. Пришлось поклясться здоровьем матери, что он не будет пить до конца расследования. Помогло ещё, что босс переговорила с миссис Лукас, рассказала ей, как вчера упустили её муженька из-за убийства в гостинице, и миссис Лукас, на счастье Кита, попросила их продолжать расследование. Поэтому босс и смягчилась.

После того как Кит был восстановлен на работе, он показал, на что способен: девчонка из банка, к которой он подбил клинья, согласилась пойти с ним на свидание в обеденный перерыв и рассказала про визит Лукаса. Ну? Кто бы ещё такое провернул? Киту многие девушки говорили, что у него внешность характерного актёра и обаяние героя-любовника. Кит не знал, что значит «характерного», но полагал, что это актёр с твёрдым характером. Что-то вроде Клинта Иствуда или Джейсона Стетхема.

Ральф Лукас пришёл за пятнадцать минут до открытия. Ещё не все сотрудники подтянулись в банк, а он уже топтался на пороге и выглядел, как человек, которому нужны деньги на выкуп или что-то в этом роде. Он торопился, был дёрганым, девчонке – Патриции (надо не забыть: Киту с ней ещё на свидание в выходные идти, ничто ведь не даётся просто так) – даже показалось, что он под кайфом, но она не решилась сказать охраннику. И Лукас был один. Никого рядом: ни в банке, ни в машине на стоянке – Патриция случайно видела.

– Напомни, зачем я это делаю? – в голосе Филиппа Кейси слышалось ещё больше недовольства, чем обычно.

– Во-первых, вы не можете равнодушно отнестись к смерти молодых женщин…

– Хм… Действительно…

– Во-вторых, вы знаете обо мне такое, а я о вас такое…

– Какое «такое»? Что ты несёшь?

– Понятия не имею, вы сами сказали за завтраком.

– Ладно, будем считать, ты мне напомнила, зачем. Так вот, другие убитые были: две женщины, тоже проститутки, одну нашли в отеле на окраине, другую в мотеле за городом. В одном случае женщину даже не успели опознать: тело потеряно при перевозке. Во втором – неисправность в холодильнике морга, тело испорчено. По вчерашнему делу… расследование зашло в тупик по техническим причинам. Думаю, это для тебя не сюрприз.

– Любопытно.

– Тела случайно отдали в похоронное бюро и кремировали. – Вы как-то ужасающе спокойно это говорите.

– Во-первых, в отличие от сериала «Место преступления Нью-Йорк», у полиции раскрываемость тридцать процентов, а не девяносто девять. Во-вторых, и в данном случае это главное, эти тела прошляпил не мой отдел.

– А что с телефоном Лукаса?

– Как раз звоню, чтобы тебе сказать: либо твой неверный супруг угнал мусоровоз, либо выкинул телефон.

Записав подробности, Лорейна сказала:

– В любой момент, когда захотите кофе и лазанью, я к вашим услугам.

– Пока я переполнен кофе, как автомат с дешёвой бурдой у нас в управлении. А при мысли о еде меня тошнит: я провёл ночь на помойке.

– Это изменится, я не сомневаюсь. Вы ещё будете открыты новым пищевым возможностям.

– Если так случится – надеюсь, я достаточно подчеркнул голосом это «если»? – ты узнаешь об этом первая.

Отрядив Кита Беэра выслеживать выброшенный телефон Лукаса, Лорейна начала обдумывать дальнейшие шаги. Её мысли прервал голос Джорджа:

– Интересно, кто вам лжёт, я или полиция? – в его голосе снова прозвучали самодовольные и снисходительные нотки.

Она охотно приняла его игру:

– В деле, где живые исчезают из комнаты и с лестницы, я верю тому, кто говорит, что и трупы тоже исчезают. Слушайте, вы же сказали, что вы – неравнодушный гражданин. Дайте мне ещё что-нибудь, если хотите, чтобы я поняла, что случилось.

– Всегда что-то случается, Лорейна. А впрочем… Семнадцатого марта тысяча девятьсот восемьдесят пятого года. Выясните, что случилось тогда…

Джордж снова исчез.

Где-то звонил мобильный. Где-то охренительно далеко звонил мобильный. Гораздо, гораздо дальше, чем хотел бы Кит Беэр.

Переливчатая трель, имитирующая звук допотопного стационарного телефона, раздавалась откуда-то левее груды слизких и жутко воняющих гнилых овощей, но правее кучи чьего-то домашнего мусора, увенчанной ежедневной женской прокладкой с несколькими прилипшими к ней лобковыми волосками. «Как перестать хотеть женщину навсегда», ага. К тому же с неба – солнечного с утра – неожиданно пошёл крупный снег…

Всё, что было перед этим, рисовалось сейчас счастливой сказкой: после звонка босса Кит догнал мусоровоз на такси, договорился с шофёром (стандартный диалог: «Моя босс случайно выкинула мобилу, она уволит меня, если я не найду проклятый телефон!» – «Я всё понимаю, мужик, но если я пропущу ездку, то потеряю премию», с итогом семьдесят долларов вместо той сотни, что водитель хотел сначала), даже одолжил у него запасной комбинезон мусорщика, чтобы не лезть в мусор в своей одежде. Босс по его просьбе начала звонить Лукасу на мобильный (какое счастье, что он его перед этим не выключил)… Теперь всё зависело только от его, Кита, мужества.

Грёбаные кубометры грёбаного мусора… Кит подтянул резиновые перчатки. Первый же взмах рукой, погружённой в эти недра, окатил его брызгами… он не хотел знать, что это было. Лучше не знать. Плюнув на всё, Кит двинулся на звук, преодолевая (не всегда успешно) рвотные позывы. «Кто ищет, тот всегда найдёт» – говорил его дядя, когда искал бутылку, спрятанную женой. Кит нашёл: сначала он нащупал волосы (он не сразу понял, что это такое), потом из горы мусора, как из воды, показалось, лицо. Не Ральфа Лукаса. По инерции он сделал ещё несколько движений и на бонус получил торс женщины в короткой расстёгнутой кожаной курточке и топе, надетом на голое тело. Перерезанное горло было облеплено картофельными очистками. Рядом с мёртвой женщиной надрывался мобильный Ральфа Лукаса.

По мнению Интернета, семнадцатого марта тысяча девятьсот восемьдесят пятого в Чикаго не произошло ничего подходящего, поэтому Лорейна Суини отправилась в библиотеку. Даже удивительно, сколько старых выпусков и давно закрытых изданий отсутствуют в Сети: хочешь найти что-то из местных новостей или новостей штата, перебирай пожелтевшие бумажки. В лучшем случае просматривай сканы версий, не выложенных в Интернет.

Лорейна читала, делая пометки в блокноте: семнадцатого марта восемьдесят пятого года началась забастовка рабочих судоверфи. Требования: повышение зарплаты и выплата страховых обязательств. Был введён в эксплуатацию новый очистительный блок городской водонапорной сети. Четверо несовершеннолетних подростков попали в аварию на угнанном автомобиле. Приведён в исполнение приговор Марку Уэсту: серийный убийца и насильник казнён на электрическом стуле.

Стоп! А вот это кое-что. Лорейна прочитала предыдущие номера: Марк Уэст, пойман в тысяча девятьсот семьдесят девятом году, доказанное убийство минимум четырёх женщин. Душил своих жертв в процессе изнасилования. Теста на ДНК тогда не было. Так, а на основании чего его тогда осудили? Работал в галантерейном магазине продавцом, полиция доказала, что как минимум две жертвы покупали у него товары, на кожаном плаще одной из них найден чёткий отпечаток его пальца. Слабовато. А вот это уже посильнее: при обыске его дома нашли коллекцию ювелирных украшений, часть которых принадлежала убитым. Виновным себя не признал.

Лорейна потёрла лоб в глубокой задумчивости: одержание? Возможно. Сама она с таким не сталкивалась, но Эдвард рассказывал, что «на той стороне» есть умельцы, способные вернуться после смерти к старым привычкам. Как же не хватает Эдварда… Как всегда…

Но… почему он сменил стиль? Если это, действительно, Марк Уэст, чему нет никаких доказательств. Раньше душил, теперь режет. К тому же раньше Уэст выбирал благополучных домохозяек, а теперь охотится на проституток. И кто тогда женщина, с которой он встречался?

Для очистки совести Лорейна прочитала статью об аварии: машина потеряла управление, трое подростков (две девочки и мальчик) погибли, один выжил. И никаких подробностей.

Лорейна Суини набрала номер детектива Марша.

Кит Беэр подставил лицо струям воды.

Босс велела вызвать полицию. Это у неё пунктик такой: там, где любой нормальный человек проходит мимо, опасаясь неприятностей, босс лезет в самую гущу. Кит вспомнил про гущу, скривился и хорошенько намылил голову.

В хакеры он не годился, но толика цыганской удачи помогла: Кит взялся рукой за монетку, закрыл глаза и на ощупь набрал четыре цифры. Удалось! Он сбросил всё, что было на телефоне Ральфа Лукаса, Лорейне. Тут жизнь очередной раз дала ему под дых: там не оказалось ровным счётом ничего. Ничего путного! Грёбаный Лукас сбросил телефон на заводские настройки. Может, суперхакер и сумел бы разобраться, а они с боссом нет. Получалось, что он, Кит Беэр, копался в грязи ради корпуса, способного звонить.

– У тебя кривая дорожка к исправлению, Беэр: она усыпана женскими телами.

Блин! Детектив Харди нарисовался. А Кит так надеялся на двадцать минут покоя – сначала он звонил боссу, потом в полицию, потом говорил с водителем мусоровоза: «Проклятый город! Это четвёртый труп с начала года, мужик. Надо было всё-таки слупить с тебя сотню!», потом ждал полицию и всё это время сам себе был противен, так от него воняло.

– К сожалению, мёртвыми, – безжалостно добавил полицейский.

– А те, кто был жив, все благодарили! – отозвался Кит.

– Я бы тоже благодарил, если бы выжил.

– Отвернитесь, детектив. Мне вытереться надо.

– Да ни за что на свете. Вдруг у тебя сенсационная привычка душить полицейских в душевой для мусорщиков? Ты только представь заголовки завтрашних газет.

– Ладно, смотрите и завидуйте.

– Чему? Твоей тощей заднице?

– Это называется «гармоничное сложение».

– Это называется «слишком много пью и слишком мало ем», Беэр. Давай, к делу.

– Давайте, – неохотно сказал Кит, вытираясь и надевая собственную одежду (о комбинезоне водителя думать даже не хотелось, к счастью, его забрала полиция, вместе с телефоном).

– Тебе придётся поехать со мной в участок.

– Серьёзно?! Ну за что, детектив?

– За моё хорошее отношение к тебе: я тебя не арестую, не задержу на свои сладкие семьдесят два часа, только запишу показания.

– А здесь никак нельзя? Моя босс… она будет рвать и метать, что меня целый день нет на работе.

– Придётся ей потерпеть. Мне всегда было интересно, что за женщина взяла тебя на работу? Ты с ней спишь, что ли?

– С боссом?! Да ни в жизнь!

– Значит, у неё просто доброе сердце.

– Или она разглядела во мне то, чего не видят остальные.

– Это называется «глюки», Беэр. В любом случае здесь поговорить нельзя. Если даже ты невиновен… – Да ладно вам, детектив Харди!

– Если даже ты невиновен: на процессе адвокат обвиняемого затрахает меня, почему я не повёз свидетеля в участок. Но перед тем как мы поедем, я хочу услышать всё от тебя, Беэр. Без протокола, но от первого и до последнего слова. И больше ты не можешь, покрывать парня, за которым вы следите. Понял?

Разумеется, первым делом Лорейна Суини поехала к своему клиенту: она не хотела, чтобы Элен Лукас узнала о том, что её муж попал в поле зрения полиции в связи с убийством трёх проституток, от полиции или из прессы. Нет, Ральф Лукас ещё не был подозреваемым, но, возможно, только пока. Кто-то другой, вероятно, отказался бы от услуг частного детектива, узнав, к чему это привело, но миссис Лукас попросила продолжать расследование. В причастность мужа к убийствам она не верила.

После этого Лорейна устроилась в машине и стала читать копию дела об аварии, которую прислал детектив Марш: «С Марком Уэстом придётся подождать, Лорейна. Я всё-таки работаю в транспортном отделе».

Лорейна пробежала электронные страницы по диагонали, замерла, увидев знакомое имя и начала читать уже медленно и вдумчиво. Семнадцатого марта в четверть двенадцатого ночи автомобиль, принадлежавший старшему брату Стивена Гилмора (пятнадцать лет), вылетел с трассы, пробив ограждение. За рулём был сам Стивен Гилмор. Кроме него, в машине находились ещё трое подростков. Стивен Гилмор и Алексия Кросс (шестнадцать лет) сидели впереди. Они скончались на месте. Оливия Лейн (пятнадцать лет) умерла по дороге в больницу в машине скорой помощи. Единственный, кто выжил и даже не был ранен – Ральф Лукас (пятнадцать лет). С его слов, Лукас не знал, что машина не принадлежит его другу: Стивен Гилмор сказал друзьям, что автомобиль подарили ему на грядущее шестнадцатилетие. Ральф Лукас выпил, как и его друзья, но за рулём был не он. Когда приехала скорая, он уже вытащил остальных из машины, оттащил на безопасное расстояние («я боялся, что она взорвётся, в фильмах такое всё время показывают») и пытался оказать им помощь.

Мистер Удача, не так ли? Единственный выживший. Все мертвы, а на нём ни царапины. Что если это кому-то не понравилось? Горе не всегда логично: выживших после крупных катастроф нередко осаждают звонками родственники тех, кому повезло меньше. Хотя они – выжившие – ни в чём не виноваты. А если… А если Ральф Лукас не так уж не виноват?

На кладбище было пустынно: ровные ряды надгробий, присыпанных снегом, изредка раздавались птичьи крики, да вездесущий ветер накатывал и отступал, как ледяная вода в океане.

Наведя справки заранее, Лорейна без труда нашла две могилы.

– Алексия, – тихо позвала она, – Алексия Кросс.

– Даже не сомневайтесь, что её здесь нет. Нет, не было и не будет. Это ведь даже не её могила.

Он хихикнул. Так вот в чём дело…

– Приятно познакомиться. Я имею в виду, приятно познакомиться ещё раз, Стивен-Джордж.

– Вы догадались только здесь, верно? Может быть, вы не очень хороший детектив?

В этот момент Лорейна была склонна с ним согласиться: да, этот голос на слух был мужским, но интонации, еле уловимые интонации, склонность к позёрству, маленькие странности, выдающие подростка, когда он хочет прикинуться взрослым… Что ж, приходилось признать, Стивен Гилмор «купил» её.

– Может быть. И чего же ты хочешь от не очень хорошего детектива?

– Сам не знаю. А чего хотите вы?

– Понять, что произошло.

– Когда?

– Тогда и сейчас.

– А вы не догадались?

– Это ведь не ты был за рулём, да? Это был Ральф Лукас.

– Нет, – голос его стал тише, – Нет. Это был я. Хотите, дам совет?

– Да.

– Если будете расставаться со своим парнем, доедьте сначала до дома. Особенно если вы оба выпили. Просто запомните последовательность: сначала возвращение, потом отставка. Ни в коем случае не наоборот.

– А иначе?

– А иначе он может выпить слишком много и случится несчастье.

– Я запомню. Правда, у меня нет парня и вряд ли будет, но я запомню.

– К девушкам это тоже относится.

– Девушки у меня тоже нет. Значит, она дала тебе отставку?

– Да. Мы были вместе целых два года, и тут она заявила, что бросает меня. Что я ей надоел. Что она хочет быть с Ральфом. Он всегда нравился девчонкам. – «Она» – это Алексия?

– Почему я должен вам помогать?

– То, что Ральф Лукас, судя по всему, в беде, тебя совсем не трогает?

– В беде? Да он всё дальше и дальше от смерти, он жив и здоров, и… И вот это реально бесит. Придумайте что-нибудь ещё. – Потому что умирают женщины. Ты можешь это остановить.

– И что? Вы смеётесь, что ли?! Всё время кто-то умирает, каждую секунду! Все умрут! Вы не знали?! И даже если бы я мог это остановить! Я-то уже умер! Мне-то какое дело до остальных!

Лорейна звала его, но ей отвечал только ветер, шепчущий среди могил.

Час назад эта идея казалась просто отличной: Кит понимал, что босс по-настоящему впечатлилась им. Блин, да он сам её уговаривал! «В этом морге работает мой давнишний приятель, он уматывается на трёх работах санитаром, потому что у него семь сестёр – незамужние или с ни на что не годными мужьями – и полно племянников, я вечно забываю сколько. Так что он всё время хочет спать. Я просто приду к нему на работу на ночь и прослежу, чтобы уж с этим трупом ничего не случилось. Босс, да мы с этой дамочкой из мусоровоза, считайте, старые приятели, я же не могу допустить, чтобы её стырили без всякого следа, как предыдущих».

И уговорил. Они договорились с лысым дружком босса – Кейси, тот пообещал уладить формальности.

И начиналось всё так хорошо: Руис сразу спросил «Ты пропуск принёс?», Кит вынул бутылку вискарика, у Руиса были бутерброды – сёстры сделали. Они выпили – даже не по маленькой, а по самой маленькой: Кит же поклялся боссу здоровьем матери. Но тут каждому ясно: такое крохотное количество горячительного здоровью миссис Беэр ничем не угрожает. К тому же старался Кит исключительно ради дела. Руис выпил совсем чуть-чуть и уснул. А через полчаса приехал лифт…

И вот теперь он – Кит Беэр – стоит в коридоре между трупом в морге прозекторской и этим чудовищным мужиком с холодными глазами, почему-то понимая, что его газовый, перепиленный под боевой, ничем не поможет.

– Добрый вечер, – заставил себя сказать Кит. – А морг не работает. Вы к кому?

– Я боюсь, что у нас с вами одинаково хорошая память на лица, – задумчиво произнёс мужчина.

– Да, но… я повторю свой вопрос.

Визитёр задумался:

– Меня пригласили на опознание тела. Моя жена – Эрмина Ларсон пропала без вести два года назад. Мне позвонил следователь. Найдена женщина, похожая на неё.

Врёт. Кит знал это также твёрдо, как то, что бутылка виски лучше воздержания. Нет у него жены, и наверняка не было никогда, а если бы была, он сам свёл её в могилу и отлично знает, где труп. И никакой следователь его не приглашал.

– Следователя здесь нет, – как можно твёрже сказал Кит. Почему-то ему не хотелось смотреть в глаза мужчине. И почему-то казалось, что тот всё время старается поймать его взгляд.

– Ничего, он скоро придёт.

– Вы должны были ждать наверху, – вопреки этому правилу мистер Ларсон (надо думать, так, если он представился мужем Эрмины Ларсон?) не только не пошёл к лифту, но приблизился к Киту почти вплотную, заставив того нащупать в кармане пистолет и отступить.

– Знаете, я буквально чувствую запах адреналина, – сказал Ларсон всё с той же задумчивой, изучающей интонацией. – Вы боитесь, боитесь сильно и тем не менее продолжаете здесь стоять. Неужели вам это действительно так важно? Важнее, чем всё, чем вы рискуете?

Важно? Мёртвая проститутка, найденная в помойке? Ей, конечно, уже всё равно, но… ему было важно, чтобы в дальнейшем обошлось без этого: чтобы тот, кто это сделал, больше никому не перерезал глотку. А этот «муж Эрмины Ларсон» почему-то покрывает убийцу.

– Не вынуждайте меня, – ответил Кит. Голос его дал петуха.

– К чему? – удивление Ларсона казалось искренним.

– Выставить вас отсюда.

Из комнатушки для персонала вышел заспанный Руис:

– Что происходит?

Не успел Кит обрадоваться, как Ларсон взглянул Руису в глаза и громко сказал:

– Спать.

Руис рухнул на пол как подкошенный, а захрапел, кажется, ещё в воздухе.

– Знаете, я думаю, мы с вами неправильно начали, – неожиданно сказал визитёр. – Меня зовут Карл Ларсон, а вас?

– Кит Беэр.

– Очень приятно. В чём ваш интерес, Кит? Может быть, нам необязательно пытаться порвать друг другу горло в этом унылом коридоре морга? Есть что-то… саркастическое, когда убийство совершается в морге, вы не находите?

– Не понимаю, каким образом вас касается мой интерес?

– Это очень просто. Ваши цели или противоречат моим, или нет. Для чего вы стоите у меня на пути?

– Чтобы отработать зарплату.

– Я не очень верю, что вы так уж любите деньги, иначе бы я с них начал. Но смею вас уверить, даже если тело этой несчастной женщины сохранится, тот, кто её убил, вряд ли предстанет перед судом.

– Тогда не вижу повода для вашего волнения. Просто пустите всё на самотёк.

– Как ни смешно, мне тоже надо отработать зарплату. Это во-первых. Во-вторых, наличие этого трупа мешает некоторым людям. Моё желание уничтожить бренное тело, которое вы нашли сегодня, никак не связано с тем, кто убил эту женщину. Более того, одна из причин, по которой убийца не предстанет перед судом, заключается в том, что я его убью.

– Тогда, может быть, вы расскажете мне, кто убийца? Ну, просто в порядке дружеского обмена?

– Это невозможно. Что вас интересует кроме этого?

– Оставшийся живым Ральф Лукас.

– А меня нет. Вот Лукас во всей этой истории мне интересен в наименьшей степени.

– Это значит, что он не убийца?

– Ну подумайте сами, Кит Беэр, если бы он был убийцей, всё это началось бы гораздо раньше. Когда тебе почти пятьдесят, ты не просыпаешься однажды и не начинаешь резать глотки направо и налево.

– Вам виднее, – дядька выглядел солидным, ему лет шестьдесят, не меньше.

– Обычно начинается с чего-то маленького. Человек мочится в постель, затем поджигает дом, чтобы скрыть это. Это называется триада чего-то там. Там ещё что-то было про животных. Суть в том, что с этого начинают все маньяки.

«Псих. Он полный псих. Вот только психи обычно не умеют отправить человека спать одним коротеньким приказом».

– Очень интересно. Буду знать, – сказал Кит как можно вежливее. – Вы знаете, где Ральф Лукас?

– Нет. Иначе бы я был там. Он, полагаю, стал свидетелем убийства и ему не очень понравилось.

– И попал в руки к убийце или прячется от него? Тогда мы тем более должны помочь.

– Знаете что? Мне импонирует ваша смелость, поэтому я могу обещать, что оставлю Лукаса в живых. Я только устраню ту причину, по которой он находится в бегах.

– И вы не скажете мне, что это за причина? Даже не намекнёте?

– Нет. И я не гарантирую, что Лукас не умрёт от, допустим, свинки. Гарантирую только, что я его не трону. Это хороший вариант, поверьте. А теперь моё деловое предложение: я дам вам двадцать тысяч долларов, а вы поможете мне избавиться от трупа.

Ларсон сделал ещё шаг вперёд, и Кит попытался выстрелить прямо через карман. Но Карл Ларсон, оказавшийся неожиданно прямо перед ним, резко ударил его обеими руками по ушам. К собственному удивлению, Кит остался на ногах и, вытащив оружие, всё же спустил курок. Тело Карла Ларсона дёрнулось, но тот даже не вскрикнул и не отступил. Вместо этого Ларсон вывернул ему руку и ударил его рукояткой его же пистолета между глаз. Кит Беэр отключился.

Эдвард называет такое положение дел «Стадия накопления тумана»: информации уже довольно много, но разобраться в ней пока не получается.

Что заставило Ральфа Лукаса снять деньги и исчезнуть? Как он связан со смертями женщин? Вероятно, его кто-то шантажирует? Возможно, даже скорее всего, это имеет отношение к той давней аварии. И это может быть кто-то «с той» или с этой стороны. Девочка-подросток, для которой он купил украшение, это одна из погибших семнадцатого марта восемьдесят пятого года, одержавшая чьё-то тело или просто научившаяся говорить с Ральфом Лукасом через ту плотную завесу, которая отделяет мёртвых от большинства живых? Кит видел какую-то женщину в машине Ральфа, но ни Кит, ни сама Лорейна не видели женщину, заходящую в номер… Или Лукаса пытается подставить кто-то из родственников жертв, свалив на него вину за убийство проституток? Но при чём тут тогда женское украшение? Очень может быть, что ни при чём. Может быть, Лукас купил подвеску дочери, которая учится в колледже, чувствуя, что скоро ему не поздоровится и, возможно, придётся бежать от семьи.

Лорейна Суини провела поиск и выяснила (хвала Интернету и помощи Филиппа Кейси), что родители Стивена Гилмора умерли, а его брат живёт в Далласе с женой и тремя детьми. Вряд ли он явился сюда преследовать Ральфа Лукаса спустя тридцать с лишним лет. Родители Оливии Лейн обосновались в Оклахоме, после смерти единственной дочери они родили девочку, которая сейчас живёт в одном городе с ними и работает медсестрой у дантиста. У них двое внуков. Тоже не похоже на семейство мстителей. Мать Алексии Кросс овдовела и влачила дни в доме престарелых в пригороде Чикаго. Лорейна даже навестила старушку, страдающую тяжелейшей формой старческой деменции. И узнала, что она не единственная посетительница: миссис Кросс регулярно навещает племянница. Даёт это что-нибудь? Кто же знает.

Захватив домашней еды и пропуск в морг (спасибо Кейси), Лорейна отправилась поддержать своего помощника и его приятеля на посту.

В морге было тихо. Конечно, Лорейне не приходилось бывать в таком месте по ночам, но… слишком тихо, как ей показалось. Достав из кармана телескопическую дубинку, Лорейна, стараясь двигаться бесшумно, пошла по коридору. По дороге она быстро присела на корточки и осмотрелась: здесь недавно мыли пол, причём с отбеливателем. Это наводило на далеко не лучшие размышления… Или просто персонал очень чистоплотный? В прозекторской, откинувшись назад в кресле и вытянув ноги, спал крупный латиноамериканец. Он заливисто храпел, запрокинув налысо бритую голову красивой лепки. На прозекторском столе, свернувшись уютным калачиком и укрывшись собственным длинным пальто, тихо посапывал во сне Кит Беэр. Между мужчинами на табуретке стояла бутылка из-под виски. Абсолютно пустая. Сиротливый треугольник плавленого сырка потерял две трети, видимо, ушедших на закуску.

Наклонившись к Киту, Лорейна хорошенько обнюхала своего помощника: его пальто и рубашка были щедро политы спиртным.

– Ну, что просрали труп?

Проклятье, это пробуждение было худшим в его жизни! Ладно, не худшим. Но занимало почётное третье место от конца, после того случая, когда папаша рыжей цыпочки застал Кита в постели его дочери и гнался за ним с дробовиком. И того случая, когда Кит проснулся в канаве, в буквальном смысле этого слова. Это было на следующий день после того, как отец сказал ему «Не возьмёшься за ум, кончишь, как твой дядька, в канаве».

– Босс, – протянул Кит, – Босс…

Он огляделся и побледнел, увидев бутылку и сырок. Проклятый Ларсон даже бутерброды унёс! Или сожрал!

– Босс, клянусь тебе, чем хочешь, жизнью клянусь…

– Не трать силы, – вздохнула Лорейна. – Я уверена, что вы пили, и уверена, что пили немного. Во всяком случае, ты. Я знаю тебя пять лет Беэр: ты пьёшь, а не проливаешь на себя.

Когда он рассказал ей всё, босс отошла в коридор и позвонила Кейси. Кит усмехнулся, услышав, как лысый полицейский в трубке сказал вместо «Привет» – «Ну, что просрали труп?» Босс начала что-то объяснять, но прервалась на звонок по параллельной линии: это был её второй полицейский приятель: патрульные минуту назад остановили машину Ральфа Лукаса на подъезде к мотелю в десяти минутах езды от морга.

Первым делом Кит пробежал по стоянке и спустил два колеса на машине Лукаса: теперь он точно далеко не уедет. Затем прошёл до офиса на углу: портье лежал за стойкой: то ли мертвецки пьяный, то ли его кто-то вырубил. В любом случае не очень-то это приветливый мотель.

На галерее второго этажа Кит увидел два силуэта: один медленно двигался от номера к номеру, другой выскользнул из двери и бросился прочь от первого, в котором Кит узнал Карла Ларсона. И гнался Ларсон, похоже, за девчонкой, хотя в темноте наверняка не разглядишь, и точно не за Ральфом Лукасом.

Босс их тоже заметила, сделала Киту знак, и они оба побежали в номер, из которого выскочил тот, кого преследовал Карл.

Ральф Лукас лежал на полу без сознания: ни ран, ни ушибов, спиртным от него не пахло, ничем другим тоже. Босс велела Киту позаботиться о нём, а сама ринулась за теми двумя, на крышу.

Кит быстренько сориентировался: нашёл пустую комнату на втором этаже, вскрыл её, перетащил туда Лукаса и сумку, которую нашёл в его номере, запер дверь и рванул вслед за боссом по галерее, вниз, потом в обход дома, потом наверх по пожарной лестнице. Он как раз увидел, как босс стоит с пистолетом в опущенной руке, как Карл Ларсон, повернувшийся к ней спиной, десять раз подряд стреляет из пистолета с глушителем в девчонку лет семнадцати – кожаная куртка, джинсы, тяжёлые ботинки, подвеска на шее, как девчонка, вспыхнув, исчезает, как будто её и не было. «Вот свяжешься с нелюдью…» – прошептал Кит. Карл Ларсон обернулся на еле слышный звук его голоса, недовольно взглянул ему в глаза, перевёл взгляд на Лорейну, опустил пистолет, встал на край крыши и, держа спину прямо, вытянувшись, как солдат на карауле, упал вниз. Когда они спустились, Карла Ларсона нигде не было.

– Это «девять-один-один»? У мужчины какой-то припадок, судороги, он без сознания. Белый, сорок восемь лет, он уважаемый человек, а не маргинал. Нет, я не знаю, принимал ли он что-нибудь. Кажется, не эпилептик, но я не знаю наверняка. Что мне делать, пока скорая не приехала? Да? Да. Да, спасибо! Ждём!

Лорейна Суини сидела на полу, удерживая за плечи Ральфа Лукаса. Его голова, заботливо повёрнутая ею вбок, лежала у неё на коленях. Лорейна проверила рот и нос мужчины, убедилась, что он не задохнётся, и ослабила ему воротник.

– Что в сумке, Кит? Только не говори, что ты не заглядывал.

– Деньги, босс.

– Пересчитай.

Ей просто хотелось убедиться, что Кит не прихватил пару тысяч из ста двадцати, снятых с семейного счёта их клиентки. Подсчёт занял время, а ответ удивил:

– Пятьсот тысяч.

– Сколько?

– Пятьсот, босс.

– Ничего не понимаю. Лукас снимал ещё деньги?

– Нет. Я, кажется, понял. Помните, я говорил вам, что кто-то «вынес» подпольную игру? Эти деньги оттуда. То есть сто двадцать – это Лукасов, а остальное…

– Отложи их и унеси в машину.

– Что?

– Отложи их и унеси в машину, Кит. Мы разделим триста восемьдесят пополам. Только не обсчитай мистера и миссис Лукас.

– Естественно, босс.

У Кита должно хватить ума не сорить деньгами. А она будет жить, как жила, но эти деньги помогут продержаться на плаву, если совсем не будет заказов. К тому же на них можно помочь многим, очень многим…

Но пока помочь следовало Ральфу Лукасу.

– Не могу понять, что это за припадок.

– Я в этом не силён, – ответил Кит.

– У него отравление кровью, – ответил Джордж-Стивен Гилмор.

– И давно ты здесь?

– Опять ваши мертвяки, босс? – Кит махнул в её сторону рукой, демонстративно заткнул уши наушниками от плеера и продолжил считать и перекладывать на простыню деньги.

– С самого начала.

– Ты так и не расскажешь мне, что случилось, Стивен? Даже теперь?

– Почему же. Расскажу.

И он начал говорить, и говорил, пока не приехали парамедики, и потом, когда Лорейна ехала в машине за скорой, везущей Ральфа Лукаса в больницу, и ещё позже, когда она, безмерно усталая, осталась сидеть на больничной парковке, после встречи с приехавшей к мужу миссис Лукас…

– Мы дружили с начальной школы, я, Ральф, Оливия и Алексия. А потом мы с Алексией стали парой. В тот день мы поехали на этот пикник… Мы часто так делали.

– Ты соврал ребятам, что тебе подарили машину?

– Нет, они отлично знали, что я просто взял её у брата без спроса. Мне это было не впервой. На пикнике Алексия отвела меня в сторону и сказала, что уходит. Что она влюблена в Ральфа и будет с ним.

– А он?

– А он даже не знал. Но он бы не отказался. Вы же понимаете, в пятнадцать лет у мальчика даже на линолеум стоит. А у Ральфа не было девушки. На этом пикнике я напился, и мы поехали домой. Я был зол, я был просто в бешенстве. Я ненавидел себя, ненавидел Алексию, ненавидел Ральфа и весь мир.

– Ты нарочно направил машину в заграждение?

– Я не знаю. Я просто не знаю. Смешно, да? Я знаю, что хотел этого. Хотел, чтобы все мы разбились нахрен. Чтобы всё это прекратилось. Хотел стереть эту весёлую ухмылку с её губ, хотел не видеть, как она смотрит на Ральфа. При этом… я был пьян, начал накрапывать дождь, я гнал что есть сил, чтобы поскорее приехать домой… Это получилось само, но я так хотел этого, что… может быть, не совсем само. Когда тебе пятнадцать и ты хочешь умереть, ты на самом деле думаешь, что бессмертен. И точно не думаешь, что смерть – это ужас, боль, крики, кровь и сломанные кости твоих друзей. Ральф держался молодцом. Я понимаю, почему она выбрала его, а не меня: я был ещё жив и даже в сознании, когда он тащил меня из машины, я видел, как он старался… Он был моим лучшим другом. Он держал меня за руку, когда я умирал. А я ни хрена не сделал, чтобы его спасти.

– Ты всё-таки пришёл ко мне.

– Да, и выделывался, как будто мне всё ещё пятнадцать.

– В некотором смысле тебе всё ещё пятнадцать.

– В этом и проблема, правда?

– Почему на могиле Оливии Лейн стоит имя Алексии?

– Она села не на своё место.

– Извини?

– Она всегда ездила впереди, со мной. А в этот раз мы поссорились, и она сразу села рядом с Ральфом, сзади. Они были одеты почти одинаково – она и Оливия. Они вообще были похожи: одного роста, одной комплекции, у обеих длинные каштановые волосы. Один из парамедиков, которые приехали за нами после звонка Ральфа, был вампиром. Он её пожалел: молоденькая, умирающая, цепляющаяся за жизнь… Он сделал её такой же, как он, а она однажды поняла, что этого ей мало. И пришла к Ральфу Лукасу. У него просто не было выбора.

Кто-то переговаривался на границе сознания, кто-то кричал, что-то пищало, скрипело, кто-то спрашивал его о чём-то, но это не казалось важным, и отвечать он не торопился. А его всё продолжали двигать, тащить, катить, перекладывать, тормошить, кто-то требовал, чтобы он назвал своё имя, кто-то спрашивал: «Вы слышите меня?», кто-то хотел, чтобы он посмотрел на него и назвал свой возраст.

Его зовут Ральф Лукас, он не хочет никого слышать, не хочет ни на кого смотреть. Пятнадцать, ясное дело, что ему пятнадцать, они попали в аварию, пьяный Стив не справился с управлением, и они «огребли неприятности», как им каждый раз говорил брат Стивена, когда они брали его машину. Этот шум вокруг – это чистилище, или он попал в больницу, или и то и другое, если бывает и то и другое одновременно. Ему плохо, безумно плохо, и мир вертится вокруг него, но совсем не так, как он мечтал.

Нет, проклятье, нет, ему совсем не пятнадцать, ему сорок восемь, и он умирает. Пожалуй, это хорошо: последние два месяца он мечтал умереть, потому что, только умерев, он мог вырваться, выбраться на свободу, избавиться от проклятия, которое настигло непонятно как и непонятно за что. От кошмара, который вошёл в его жизнь декабрьским вечером, когда он совсем уже собирался домой, но секретарша передала, что его хочет видеть девочка и говорит, что это очень важно. Он не сразу узнал её, когда она вошла в кабинет, она проступала перед ним, как призрак из прошлого, как проступает на смоченной бумаге в детской раскраске «волшебный» рисунок, как из точек на картинах импрессионистов складывается лицо, если ты отходишь подальше и смотришь под определённым углом. Она заговорила с ним, и на какую-то позорную страшную минуту он, сидя за столом, потерял сознание, потому что почувствовал, что с её приходом рухнула его жизнь.

А когда он пришёл в себя, она плакала, проклинала ту давнюю аварию. По какой-то нелепой причине она решила, что если бы они тогда все вместе не разбились на машине, у неё с ним с сложился бы потрясающий роман. За эти тридцать два года она, оказывается, тысячу раз всё сочинила, придумала и продумала: как они доучивались бы в школе, как пошли бы на выпускной, как сбежали бы вместе из дома, как поступили бы в колледж, бросили бы его, путешествовали бы вместе по стране. И она пришла к нему, пришла целую жизнь спустя, требовать с него – почему-то с него – эту жизнь, так, будто бы он был ей её должен. Она всегда была эгоистичной, упрямой, своенравной, абсолютно ему не подходящей, она годилась скорее для такого подкаблучника, каким вырос бы Стивен (прости меня, Стивен, и я прощу тебя!). Тридцать два года в бесчувственном теле юной девочки не сделали её ни добрее, ни терпимее, она не хотела понимать его, не хотела принимать его «нет». Она, кажется, была уверена, что дело было только в той давней аварии. Что он стал бы тогда вот так запросто спать с подружкой своего лучшего друга, с девочкой, в которой он не привык видеть женщину, потому что знал её с первого дня в школе. Она и слышать не хотела, что он никогда не думал бежать от родителей, что не собирался бросать колледж, что ездить с ней по стране вовсе не было его мечтой. Было вовсе не его мечтой!

И сейчас она считала, что всё, что стоит между ними – это его семья. И как только он понял, что она нечеловечески сильна, сверхчеловечески опасна и бесчеловечно эгоистична, он сделал всё, чтобы защитить тех, кого любил. Чего он только не плёл, чего только не врал о том, что давно охладел к жене, чего только не обещал, в чём только не клялся. Он никому не мог рассказать об этом, потому что никто не поверил бы ему. Он уже очень давно (два месяца ада – это страшно давно) понял, что ему придётся уехать с ней и таскаться с ней по всем Штатам, воплощая её мечту. И он даже не боялся того момента, когда она поймёт наконец, что из прожившего жизнь мужчины, которому без малого пятьдесят, не получится юный мальчик, и что сама она уже давно не пятнадцатилетняя девочка, а такая же взрослая, как и он, женщина, и всё, что её отличает от прочих, это несбывшаяся жизнь, о которой она грезила эти тридцать лет, вместо того, чтобы прожить в это время какую-то другую.

А потом она стала давать ему свою кровь, сделав кем-то вроде своего раба. Он по-прежнему не любил её, но теперь от неё зависел. Пока ей нравилось играть в тайные свидания, и он терпеливо сносил её прихоти, ожидая неизбежного дня отъезда.

К счастью, она не требовала, чтобы он спал с ней. Пока не требовала, хотя жаждала его поцелуев, объятий, прикосновений. Иногда, случайно касаясь её руки, он чувствовал, какая она ледяная: как труп в гробу. Но когда она целовала его пахнущим прогорклой кровью ртом – этот запах не могли отбить никакие её ухищрения – её кожа становилась чуть тёплой и как будто бы почти живой.

Он был обречён на неё, приговорён к ней, его юность зачем-то вернулась к нему, страшная, чудовищная, искажённая, с нежным лицом девочки и душой, покрытой морщинами.

Когда он стал пить её кровь, она с торжеством сказала, что теперь он не просто привязан к ней, что почти наверняка он не переживёт её смерть: так всегда бывает с такими, как он, когда такие, как она, поработившие их своей кровью, умирают. Раб следует за господином на тот свет. Хотя, конечно, она сказала это не такими словами, она говорила про вечную любовь.

Она так и не поняла его, не поняла ничего о нём и даже не пыталась понять. Он убил бы её, несмотря на эту болезненную привязанность, но разве мог он поднять руку на женщину, пусть даже на такую, какой она стала? Разве смог бы после этого остаться человеком? Вернуться к Элен и жить с ней?

А вчера (или это было тысячу лет назад?) она одним, таким пугающе привычным движением перерезала горло какой-то несчастной женщине, которую они встретили в переулке, и жадно пила её кровь, а потом швырнула труп в помойку, так, будто это была не человеческая оболочка, а надоевшая кукла. Удивлённая его ужасом, она начала ему рассказывать обо всех тех, кого она убила, чтобы её кожа могла наливаться теплом, когда она обнимает его, и он плакал, как пятилетний мальчик, а она то злилась, то успокаивала его. И он понимал, что его жизнь кончилась.

Он покончил бы с собой, но знал: в этом случае она точно отыграется на Элен и детях. И теперь он умирает, словно мрак, в котором он жил последние месяцы, сгустился и тащит его за собой.

И когда силы уже покинули его, когда назойливый шум вокруг сменился благодатной тишиной в ушах, откуда-то послышался голос Элен, мягкий, успокаивающий, единственный на свете. Она звала его, и он не мог остаться равнодушным. Все раны души его кровоточили, но он потянулся к её голосу. Всё, чего он хотел, – увидеть её ещё раз, ещё раз взять её за руку, ещё раз сказать, что он любит её. Любит так же, как в первый день, только в тысячу раз больше, потому что эта любовь крепла с каждым годом. Переполненный любовью Ральф Лукас открыл глаза на рассвете в больничной палате, чтобы увидеть заплаканное лицо Элен и услышать слова врача: «Не знаю, с чем мы боролись, миссис и мистер Лукас, но мы победили».

– У неё был довольно-таки позорный для вампира недостаток – не было клыков. Чтобы пить кровь, ей нужно было перерезать крупную артерию. Она предпочитала горло: дёшево и сердито. Пока тот, кто сделал её вампиром, был с ней, он умудрялся держать её в рамках. Но однажды она сбежала от него и решила вернуть себе свою жизнь. Она считала, что сможет прожить то, чего лишилась из-за аварии. У вампиров есть свои… ну, полицейские, пожалуй. Они следят, чтобы вампиры не шли вразнос, не убивали без нужды, чтобы не выдали себя людям. А она вышла изпод контроля: она убивала слишком явно и дерзко. И этот Карл Ларсон, начальник местной вампирской полиции, он выслеживал её, одновременно подчищая за ней, и в конце концов её убил.

– Почему он не убил нас?

– Вы не опасны. Вам бы всё равно никто не поверил. Мужик выстрелил в девушку, которая растаяла в воздухе, а потом исчез? Я вас умоляю. Кстати, а вы почему в него не стреляли? Не то чтобы это помогло…

– Он никого не убивал. Когда пропадали трупы, всегда обходилось без жертв. Он мог убить Кита и Руиса, но не убил.

– У него есть связи и возможности, он делает то же, что делает ваш Кейси, если в деле замешаны феи: подчищает хвосты. Так что завтра или послезавтра окажется, что Ральф Лукас попал в лапы мошенников, которые влияли на него. Когда его жена наняла частного детектива, злоумышленники запаниковали, шантажом заставили его снять деньги и накачали его каким-то препаратом, от которого он чуть не умер. Вы с помощником спугнули их, и они убежали, бросив и свою жертву, и деньги. Никто не удивится, что после такого испытания он мало что помнит. А у него хватит ума держать язык за зубами. Надеюсь, у вас тоже. Для вашей же безопасности.

– Глуповатые злоумышленники.

– Ну, им почти удалось. А преступники не всегда умны.

– Ладно, не мне критиковать эту версию: я практически то же самое рассказала его жене. Слушай… Ты не знаешь, почему Кит потерял Ральфа на лестнице в отеле?

– Алексия давала Ральфу свою кровь, чтобы привязать его к себе – такой вариант… наркомании. Эти вампирские наркоманы приобретают часть сил тех, чью кровь пьют.

– И?

– Она была очень сильной, намного сильнее человека. И очень быстрой. Как, по-вашему, она сумела бы убить восемь человек бритвой, так, что ни один не успел не только выстрелить, но даже достать оружие? Ральф ещё не привык к своим новым способностям. Иногда он просто не замечал, что двигается… слишком быстро.

– А буква «В» на платке?

– «В» – от латинского vitae – жизнь. Тот, кто сделал её такой, какой она стала, дарил ей порой кое-какие мелочи – в соответствии со своим вкусом. Большую часть его подарков она выбрасывала, но кое-что сохранила.

Они долго молчали, Лорейна даже подумала, что он уже ушёл: неожиданно, как всегда.

– Ну, теперь всё кончилось, – сказал Джордж-Стивен. – Я рад, что он жив.

– Ты следил за ней все эти годы?

– Да.

– Ты так любишь её?

– Я не знаю. Может быть. Тут ещё и вина: это из-за меня она стала такой. Если бы я не сел за руль пьяным, если бы не был так зол…

– Что тебя держит здесь, Стивен?

– Не знаю. Может быть, то же, что держало её: я не могу принять несбывшиеся надежды, не могу смириться с тем, что… что всё так глупо, что я умер. Но может быть, я сумею однажды. Я не хочу закончить, как она, если вы понимаете, о чём я.

– Понимаю.

– Вот.

Он, как всегда, не простился, этот подросток, блуждающий по миру тридцать с лишним лет.